40 000, на Геене

IV. ВТОРОЕ ПОКОЛЕНИЕ

1. Год 22, день 192

Это был длинный путь среди странных холмов, которые возвели калибаны, но ее братья были где-то здесь, и Пиа-младшая продолжала бежать. Она уже задыхалась, ее маленькие ноги болели от бега. Она всегда преодолевала этот путь бегом, побаиваясь этих холмов и курганов, таких старых, что их склоны заросли кустарником. Она не признавалась в этих страхах своим братьям, но она боялась. Боялась находиться здесь. С ними .

Впереди находилась старая каменоломня, откуда приносили камни для построек, которые возводили старшие. Но таскать камни приходилось ее братьям. Старшие боялись ходить по территории калибанов. Здесь поселились молодые. Они выкопали пещеру и жили в ней. А если им было нужно что-либо, они приносили камни и торговали ими. Многие молодые из лагеря ази переселились сюда. И ее братья тоже. Но старшие никогда не покидали свой лагерь. Как не покидали главный лагерь и те, что жили в куполах, защищая себя электрическим светом и проводами.

У нее закололо в боку, и она замедлила бег. Теперь она добежала до старой дороги, по которой когда-то возили камни. Теперь дорога была размыта дождями, и края ее обвалились так, что местами по ней мог пройти только один человек.

Возле поворота она оглянулась назад. Отсюда открывался вид на величайший изгиб реки Стикс, на курганы калибанов которые возвышались по обоим берегам. Одни курганы, старые уже поросли кустами и деревьями, другие, недавно возведенные, были еще голыми. Курганы калибанов напоминали купола главного лагеря.

Отец говорил, что калибаны никогда не строили куполов. А потом они увидели купола людей и стали повторять их, делая их все больше, все величественнее. Теперь громадные холмы высились по обоим берегам реки Стикс. За ними виднелись настоящие холмы, воздвигнутые природой, а затем поля в желтых, зеленых и коричневых пятнах. Здесь же сгрудились останки гигантских машин, и башня – большая сверкающая башня, которая ловила лучи солнца и давала энергию небольшому лагерю из куполов перед кладбищем на морском берегу. Все это Пиа-младшая могла окинуть одним взглядом – целый мир, а над ним возвышалась вершина этого холма. Вот почему братья пришли сюда – что бы смотреть сверху на мир. А ей было только шестнадцать, и братья сказали, что ей еще рано. Пока это не для нее.

Родители запрещали ей ходить сюда, но они говорили то, что им предписывал Совет. А это чаще всего было « нет ».

Она снова побежала вверх по склону холма, безбоязненно продираясь сквозь заросли. Здесь не могло быть никого, кроме змей, но они боялись шума, и поэтому она производила шума столько, сколько могла.

Внезапно, она услышала свист вверху. Подняв глаза, она увидела над камнями голову, плечи и развевающуюся гриву черных волос. Ее брат Зед.

– Я пришла! – крикнула она.

– Иди сюда! – позвал он. Нужно было входить в число тех, кому дозволено подниматься сюда, но ей разрешил брат, и она, обдирая колени, поползла вверх и вскоре оказалась на вершине холма, поросшей скудной растительностью. Она села, задыхаясь от бега, возле двух камней, служивших им воротами. Все ее старшие братья были здесь. И Джейн Фланаган-Гуттиериз. В ее глазах были удивление и какая-то ревность. Джейн Фланаган-Гуттиериз была из главного лагеря. Смуглая кожа, темные курчавые волосы... И одна... здесь... с ее братьями. Внезапно она поняла, чем они здесь занимались. Это было видно в глазах ее братьев – как осеннее тепло. Внезапно они стали старше, повзрослели, стали почти чужими. Джейн тоже выглядела необычно: одежда в беспорядке, все пуговицы расстегнуты. Она с ненавистью смотрела на девочку. Джин, Марк, Зед, Там и мальчики из нижнего города Бен, Альф, и Найн. Они стояли перед нею, как стена – ее темноволосые смуглые братья и блондины Бен, Альф и Найн. И Джейн Фланаган-Гуттиериз.

– Это ты позволил ей прийти сюда? – сказал Бен Зеду. – Зачем?

– Я знаю, что вы тут делали, – сказала Пиа. Лицо ее покраснело. Она все еще не отдышалась, и ей не хватало воздуха. Джейн Фланаган-Гуттиериз села поодаль на камень, сложив руки на коленях. Она олицетворяла собой секс и удовлетворение. – Ты думаешь, – сказала Пиа, – что я сама пришла сюда? Меня прислал отец. Найти вас. Грин снова убежал. Они хотят, чтобы вы помогли в поисках.

Ее братья стояли плечом к плечу, все ее братья. Джин был самым старшим. Он стоял с задумчивым лицом, заложив руки за ремень. Грин: он был шестым из них, самым младшим.

– Этот мальчишка сбежал, – сказал Бен, и в его словах прозвучало презрение.

– Тихо! – сказал Джин таким голосом, который заставил бы прислушаться и взрослых. – Давно он исчез?

– Может быть, с утра, – хрипло сказала Пиа. – Он ушел с другими мальчиками, но убежал от них. Однако мальчики не пришли сразу в лагерь и не рассказали. Пиа ждет его в лагере, а Джин ушел в холмы искать его. Он просит вас, Джин. Ваш отец просит вас. Он действительно боится.

– Уже скоро будет темно.

– Наш отец бродит где-то. Он не знает местности и может провалиться в туннель. Но он не вернется в лагерь и будет искать.

– Ради Грина...

– Джин... – она говорила только с Джином, потому, что он был мозгом этой группы. – Он просит.

– Нам надо идти, – сказал Джин, и все братья кивнули.

– Но что делать с этим братцем, если мы найдем его? – спросил Бен.

– Эй, – вдруг сказала Джейн. – Я собираюсь обратно в лагерь. Вы обещали проводить меня.

– Я отведу тебя, – сказала Пиа со злостью. – Дорога действительно плохая и можно легко упасть.

– Смотри, с кем разговариваешь, – сказала Джейн.

– А, я ази? Ты это имеешь в виду? Думаешь, я испугалась? Сама смотри.

– Заткнитесь, – сказал Джин.

– Кто-нибудь из вас должен проводить меня, – заявила Джейн. Я не буду ждать, пока вы ищете своего брата. Я о нем ничего знать не хочу.

– Мы вернемся. Подожди.

Пиа быстро собралась и, не оглядываясь, пошла вниз. Она едва дошла до поворота, как сзади послышался шум, посыпались камешки, и ее догнали ее братья. А с ними и чужие мальчики.

– Подождите, кричала сзади Джейн. – Не можете же вы уйти и оставить меня одну?

Пиа почувствовала удовлетворение. Они вернутся. Но только после того, как найдут Грина. Они шли, а в спину им несся поток ругательств, таких изощренных, что Пиа такого никогда в жизни не слышала. Она шла вниз по извилистой тропе, заложив руки в карманы, и не оглядываясь назад.

– Чертов Грин, – пробормотал Бен. – Делает все, что ему хочется.

– Тихо, – сказал Джин, и Бен замолчал и не сказал ни слова всю дорогу.

Назад идти было, конечно, лучше. Пиа начала ощущать усталость. У ее братьев были длинные ноги, и к тому же они только что вышли в путь. Но она держалась, хотя у нее ужасно болели ноги и спина. Грин... Конечно, Бен прав. У нее было пять братьев, и последний, которому исполнилось тринадцать лет, был диким – вечно стремился убежать в холмы.

Грин убегал уже третий раз.

– На этот раз, – сказала Пиа, задыхаясь, – я думаю, мы найдем его. Отец не может отыскать его так быстро.

– На этот раз, – тихо сказал Джин, чтобы не слышали остальные. – На этот раз, я думаю, что Бен прав.

Он признался в этом только ей. И никому больше.

И они шли дальше в заросли, где жили калибаны. Шли, огибая их курганы, продираясь сквозь кусты.

– Куда пошел Джин? – спросил Джин.

Пиа показала направление рукой.

– От лагеря к реке. Ему кажется, что он убежал туда.

– Может, он и прав. – Он остановился, подобрал острую палку и начал чертить на земле, когда подошли остальные. – Я полагаю, что мы с Марком пойдем искать отца. Зед и Там – пойдете сюда. Бен и Альф пойдут в эту сторону, а Найн и Пиа пойдут прямо к реке. Пиа легче всех может договориться с ним, и я хочу, чтобы она шла туда, где он может быть вероятнее всего. Мы обхватим их со всех сторон, прежде чем какой-нибудь калибан нападет на них.

Это был Джин, ее старший брат. Он всегда мыслил так быстро и хладнокровно. Пиа схватила за руку Найна, и они и еще двое незнакомых ей пошли в указанном направлении. Они шли быстро и легко, несмотря на то, что знали – их ждет трудный путь. Пиа шла, думая с облегчением, что она может что-то делать, что-то предпринять. А ее матери, Пиа-старшей, ничего не остается, как бессмысленно бродить по лагерю, отыскивая Грина, которого там нет, и от которого она так устала.

Хорошо бы он не нашелся в этот раз. Пропал насовсем и перестал бы мучить родителей. Таких старых и таких покорных.

Но это будет для них очень большой потерей. Каким бы он ни был, он родился под их крышей, хотя и стал совсем чужим.

Они шли быстро, огибая заросшие курганы, где возле входов сидели калибаны, провожая их неподвижными взглядами.

Вскоре твердая почва закончилась, и под ногами стала хлюпать жидкая грязь. Везде виднелись следы калибанов. Здесь проходил их путь к реке. Испугавшись шума их шагов, шустрые ариэли прыгали в разные стороны, прячась в свои норы. Тучи насекомых поднимались в воздух при их приближении.

Пустота. Ни один человеческий след не был виден здесь.

– Нам нужно ждать, – сказала Пиа. – Он не может не пройти здесь, если только он не пошел в обход с востока.

Она присела возле реки, набрала в пригоршни воду и освежила шею и голову. Найн сделал то же самое.

– Почему бы нам не отдохнуть? – предложил Найн и показал на небольшую возвышенность, заросшую травой.

– Я думаю, что нам нужно пройти к камням.

– Потеря времени.

– Тогда иди назад.

– Я полагаю, что мы могли бы заняться чем-то более интересным.

Она резко взглянула на него. У него был такой же вид, как тогда, когда она застала их с Джейн.

– И не думай об этом.

Он вдруг обхватил ее руками, но она ударила его и вырвалась.

– Иди к Джейн.

– Что с тобой? Боишься.

– Иди к Джейн.

– Я хочу тебя.

– Ты сошел с ума. – Она испугалась. Сердце ее отчаянно билось. – Вам с Джейн было приятно, не правда ли? Но я сказала нет, значит нет.

Он был выше ее на целую голову. Но сейчас было не время заниматься этим. Люди знали, что Пиа-младшая всегда заботится обо всех и никого не бросит в беде, тем более своего брата и своих родителей.

Наконец Найн выругался и сказал:

– Я возвращаюсь. Не хочу здесь зря сидеть.

– Уходи.

– Ты голодная. Я скажу всем об этом.

– Говори, что хочешь. Мне тоже есть, что сказать о тебе. Ты оскорбил меня и моих братьев. Учти, вас трое, а нас шестеро.

– Вас уже пятеро, – сказал он и пошел прочь.

Она вдруг почувствовала, что у нее вспотели ладони, то ли от жары, то ли от злости на Найна, который оказался таким дерьмом. Она подумала о матери, о том, как она была молода до рождения Грина. Она подумала о том горе которое мать испытывает сейчас, и ладони ее сразу высохли.

Так что теперь их, может, действительно осталось пятеро. Может быть, Грин пропал. И тогда многие заботы и тревоги отпадут сами собой. Если бы только удалось доказать Джину и Пиа, что они сделали все в своих поисках, убедить родителей выбросить Грина из памяти.

Она и братья пошли искать Грина только ради спокойствия родителей.

Хотя Найн ушел обратно, Пиа будет оставаться здесь, где ей приказано. Здесь было именно то место, которого не мог бы миновать никто, кто хотел бы пройти к реке.

Она не боялась своего брата Грина. Были другие, кого она не хотела бы встретить. Поэтому она постаралась найти место, откуда бы она могла наблюдать, оставаясь невидимой.

2

Солнце уже опускалось к горизонту, и Джин-старший шел с ощущением отчаяния. Во рту у него пересохло, дышать было трудно. Он устал, выдохся, внимание его притупилось, хотя он знал, что здесь нужно быть осторожным, ожидать нападения с любой стороны. Заросшие деревьями и кустарником курганы окружали его. В каждом темном месте мог затаиться калибан. Молодые калибаны, размером с человека, пересекали ему путь, но он уклонялся от встреч с ними и продолжал идти дальше.

Он мог крикнуть, но Грин никогда бы не отозвался на его зов. Он знал, что найти сына в этом лабиринте будет трудно, тем более что тот не желал быть найденным. Это было практически невозможно. Но Грин был его сын, и каким бы он ни был, он и его жена искали его среди домов, спрашивая каждого встречного: «Вы видели нашего сына? Вы не слышали, чтобы ваши дети говорили о нем?» Но люди запирали дверь перед ними. Скоро наступит ночь, и им не хотелось быть на улице в темноте, не хотелось вникать в чужие неприятности. И сейчас Пиа осталась одна там, в городе. И не осталось никого, кроме их детей, сыновей и дочери, которые могли бы помочь ему в поисках.

Джин устал и пошел медленно среди курганов. Солнце опустилось совсем низко, бросая длинные тени от деревьев и курганов. Он шел медленно среди густых кустарников, высоких деревьев по этому берегу реки. Вид был для него нереальным. Он еще помнил обширные луга с мягкой травой, помнил, как калибаны стали возводить здесь первые курганы, помнил груды черепов калибанов возле главного купола. Но теперь все изменилось и луга заросли лесом. Маленькие летающие ящерицы порхали возле него, садились на плечи. Но он брезгливо стряхивал их, хотя и ощущал перед ними вину. Ведь это был живой мир, заполненный живыми существами. Мир, от которого они не смогли отгородиться ни оградами, ни ружьями. Этот мир пришел к ним в город, он отдалил детей от родителей и год за годом все теснее смыкался вокруг островка человеческого жилья.

Внезапно из норы появилось тяжелое тело калибана. Чудовище смотрело на него, постреливая языком. По его спине пробежал ариэль и шмыгнул в темную нору. Джин отскочил в сторону, побежал, затем замедлил ход, тяжело дыша и морщась от боли в боку. Затем опустился на землю, прислонясь к кургану – подобию купола, которые стали делать калибаны.

И тут же вскочил снова, заметив мелькание чего-то белого в кустах.

– Грин! – крикнул он.

Но это был не Грин. Незнакомый мальчик, голый, скорчившийся на вершине холма, смотрел на него. Тощие ручонки, спутанные волосы – необычное явление для дикого леса. Это было воплощение его страхов.

– Спускайся, – позвал он мальчика. – Иди сюда. – Он говорил тихо, ласково, чтобы не спугнуть. Этот мальчик был его надеждой.

Мальчик вскочил и побежал с холма, продираясь сквозь кусты. Джин побежал тоже и успел увидеть, что мальчик нырнул в темное логово калибана, исчезнув, как кошмар. Джин понял, что подтвердились все его страхи о том, как живут эти дети, потерянные дети города.

– Грин! – снова крикнул он, надеясь, что здесь есть еще дети, которые услышат его и передадут Грину, что отец ищет его. Но ответа не было. Курган хранил свои тайны.

Джин подошел ближе. Нервы его были натянуты как струны. Он подошел к самой норе и сунул туда голову. Теплый запах сырой земли, ударил ему в ноздри. Где-то далеко, там, где сужался туннель, он ощутил какое-то движение.

– Грин! – крикнул он, но земля поглотила его голос.

Он стоял у входа, скорчившись, и отчаяние наполняло его душу. Все дети сбежали от него, и Грин, самый странный из всех, покинул его тоже.

Глаза у Грина были совершенно чужие, смотрели куда-то вдаль. Невозможно было понять, о чем он думает. Казалось, что все, что было неприятного в мире, впиталось в Пиа, когда она носила Грина. И это неприятное заразило его душу. Они ошиблись с его именем. Он не имел ничего общего с зеленью весны, пробуждением природы. Он был порождением ночи, когда в лагерь проникали калибаны, ломая ограды. Он терялся много раз, пролезая в дыры в ограде, проваливаясь в ямы, убегая в холмы. Он играл с камнями и ариэлями, забывая о других детях.

Джин заплакал. Теперь он понял, что он подобен рожденным людям, но тем не менее отличается от них. Он тосковал о том, чего уже не стало – о лентах, которые могли успокоить его, облегчить боль. Скоро ему придется предстать перед Пиа, заглянуть ей в глаза. Но он не был готов к этому. Если он вернется домой без Грина, Пиа сама пойдет искать его. Пиа. Она не могла бы перенести потери сына.

Он встал, поняв, что здесь Грина нет, и пошел дальше, пробираясь среди кустарника. Он должен дойти до реки, хотя ему было страшно.

Заросли становились все гуще, и Джин каждую минуту ожидал появления калибанов, надеясь, что его сын...

И тут он встретил сразу двоих – Джина и Марка. Они стояли на вершине хребта похожие друг на друга. Они смотрели на него, держась за ствол дерева.

– Отец, – сказал Джин-младший. Он говорил ласково, но в голосе его ощущалась враждебность. Джин смотрел на него с болью. Он никак не мог понять, почему его дети становились чужими ему. – Отец, ты забрался слишком далеко от полей, не так ли?

– Грин потерялся. Сестра нашла вас?

– Нашла. Мы ищем Грина.

Джин-старший выдохнул с облегчением, колени у него подогнулись от слабости. Вся тяжесть потери как будто перелегла с его плеч на других.

– Есть шанс найти его?

– А он хочет, чтобы его нашли? – спросил Марк, второй брат, вечная тень старшего брата. – В этом весь вопрос.

– Пиа... – Джин-старший махнул рукой в направлении лагеря. – Я сказал, что пойду искать его, и вы поможете мне. Она тоже хотела идти, но она уже больше не может.

– Скажи, – спросил Джин младший. – Пошел бы ты искать кого-нибудь из нас? Или ты ищешь только Грина?

– Если бы вам было лет пять, пошел бы.

Джин младший откинулся назад. Похоже было, что он не ждал такого ответа.

– Сестра ждет внизу по течению реки. Если Грин не находится в зоне между нами, мы не найдем его.

– Где Зед и Там?

– Они тоже по близости. Мы найдем их по дороге.

– А Пиа одна в лесу?

– Нет. У нее есть помощник. Но Грин не сделает ей дурного. Кому угодно, но не ей. – Джин скользнул вниз по склону холма. Марк за ним, и через мгновение они стояли рядом с отцом. – А о чем ты думал, когда посылал ее одну в холмы?

– Она сказала, что знает, где вы.

Сыновья взглянули на него так, что он почувствовал себя маленьким и слабым. Это были настоящие рожденные люди, полные энергии, силы, эмоций.

– Идем, – сказал Джин-младший, и они пошли – отец и его сыновья. Они стыдились его, они бежали от него в леса, не работали в полях, и только когда у них возникало желание увидеть его, они добывали камни и приносили их для обмена. Хорошо то, что в них вселилась не дикость калибанов, а их леность. Он пытался воспитывать сыновей, но безрезультатно. Они никогда не слышали ленты. Его дочь... Она тоже убежит за своими братьями.

Это она предоставила Грина самому себе, и тот пошел своей дорогой...

Джин подумал о том, что он, вероятно, мог бы лучше воспитать их. Он ощущал свою вину, что не смог им рассказать о том, что знал сам, но не знали они: о кораблях, которые когда-нибудь прилетят снова, о том, что цель посадки людей на эту планету – это создание нового мира, и их обязанность – стремиться к этой цели. Впервые он шел со своими старшими сыновьями, молодыми людьми, вдвое моложе его. В первый раз он шел по их владениям. И чувствовал себя ребенком.