5000 храмов на берегу Иравади

Город. «Большой» храм Ананда. Еще о «больших» храмах. «Малые» храмы Пагана. Трагедия царя Манухи. Эволюция храмов. Рассказ о пагодах. Не только храмы и пагоды. Путь к вершинам. Авторы — бирманцы.

Город

Так уж получилось — и удивляться этому нечего, — что, когда сегодня говорят о Пагане, имеют в виду его храмы; когда турист приезжает в Бирму, попадает в Паган, он любуется его храмами. И не случайно эта книга названа «5000 храмов на берегу Иравади». Ведь именно таким предстает Паган нашему современнику.

Храмы Пагана — квинтэссенция паганской культуры. Все достижения паганской экономики, все силы строителей, все искусство мастеров, художников, скульпторов — все это воплотилось в храмах. Все, о чем вы прочитали в этой книге, в той или иной мере связано с храмами Пагана. Пью и моны — учителя бирманцев в строительстве, живописи, скульптуре — и не мечтали о вершинах, достигнутых учениками. Почти каждый житель Паганского государства был связан с созданием храмов — крестьяне обжигали кирпичи, готовили известь, валили деревья, свозили на волах в столицу сырье для строительства, каменщики складывали стены и арки, скульпторы вырубали из мрамора статуи. В горных копях старатели добывали драгоценные камни для украшения статуй, живописцы покрывали фресками стены. И храмы, построенные с такими усилиями, с напряжением всех сил царства стоят и сегодня, поражая нас своим могуществом и красотой, заставляя восхищаться талантом и трудолюбием создавшего их народа.

Итак, храмов 5000. Цифра эта весьма приблизительна. Как пишет официальный путеводитель по Пагану: «…в древнем Пагане храмы, пагоды и монастыри насчитывались мириадами — сегодня же их приблизительно пять тысяч». Мириад — в наши дни понятие довольно условное, но и пятью тысячами подобных сооружений не может похвастаться никакая другая азиатская страна. Да и во всем мире вряд ли найдется древний город таких масштабов. Остатки его занимают сегодня треугольник площадью примерно в пятьдесят квадратных километров. Он расположен на излучине Иравади — река огибает город с двух сторон, с третьей стороны к Пагану подступают невысокие холмы.

В IX веке, до возникновения Паганского царства, Паган был небольшим городом, и в 849 году, если верить хроникам, один из князей обнес его стеной. Остатки стены сохранились в Пагане, и городские ворота «сарабха», входившие в состав укреплений этой стены, — одно из древнейших сооружений, существующих в Пагане. Вокруг Пагана в IX–X веках лежали деревни и небольшие неукрепленные городки.

В середине XI века, после покорения монских городов и создания Паганского царства, город начал бурно расти. В процессе роста он перевалил через обветшалые городские стены и поглотил окружавшие города и деревни. Новые районы Пагана, центры которых можно угадать по скоплениям храмов и пагод, сохранили названия этих деревень и городов.

Старые стены — валы, увенчанные бревенчатым частоколом, — потеряли свое оборонное значение, но разбирать их не стали. Центр города к XII веку переместился из «старого города», потому что скученность построек, в том числе пагод, в пределах стен мешала возводить громадные дворцы и храмы. Новых же стен властители Пагана решили не строить. Сооружение их потребовало бы огромного расхода средств, а эффект от них был бы незначителен — Паган находился в самом центре могучей державы и в течение долгих лет жители его могли не опасаться нападений извне. В те же времена, когда такая опасность в связи с ослаблением царства появилась, строительство многокилометрового кольца стен было не по силам умиравшему государству.

В расположении пагод и храмов Пагана невозможно уловить какую бы то ни было систему — город развивался без плана, новые районы, вливаясь в город, приносили еще большую путаницу в рисунок улиц и площадей. Когда требовалось построить новый храм или пагоду, сносили группу домов или разыскивали незастроенный участок — благо и во времена расцвета Пагана кварталы домов перемежались с рисовыми полями и садами.

Подавляющее большинство построек было деревянным, и, за исключением культовых сооружений, известно только одно гражданское, вернее полугражданское, здание, построенное из кирпича и сохранившееся до наших дней, — это библиотека, предназначенная для хранения захваченных в монских городах буддийских рукописей. Деревянными были царские дворцы, причем в Пагане их было несколько — каждый царь старался построить для себя новый. Впоследствии в Бирме обычай строить новый дворец распространится и на саму столицу. Очень часто цари строили столицу на новом месте. На Иравади сохранилось несколько таких столиц, наиболее известные из них — Ава, Амарапура, Сагаин и Мандалай.

Каждый царь Паганского периода строил или старался построить большой храм, который бы олицетворял могущество его власти, был как бы памятником его царствования.

«Большой» храм Ананда

Деление паганских храмов на «большие» и «малые» весьма условно и не совсем правильно с архитектурной точки зрения. В специальных исследованиях, например в статьях проработавшего несколько лет в Бирме советского архитектора С. Ожегова, храмы, независимо от их размеров, разделены на типы в соответствии с их планом. Однако в этой книге будет сохранено деление храмов на «большие» и «малые», которое впервые было введено Люсом и с тех пор часто встречается в исторической литературе.

Цари Пагана не оставили после себя гробниц или мавзолеев, до сих пор неизвестно, где и как они похоронены. Откровенное возвеличивание себя противоречило концепциям буддизма паганского времени. Но тщеславие царей находило выход в косвенном прославлении своих дел — в сооружении храмов.

Если при первом царе, Анируде, строительство «большого» храма было еще не под силу молодому государству, то уже Тилуин Ман смог создать себе памятник, перекликающийся в какой-то степени с египетскими пирамидами, — первый из «больших» храмов — храм Ананда, один из самых замечательных памятников архитектуры Юго-Восточной Азии. Храм был освящен в 1091 году, и это значит, что уже через пятьдесят лет после вступления на престол царя Анируды бирманские мастера вместе с архитекторами монов и пью создали паганскую школу зодчества.

Ананда не имеет прототипа во всем мире. Единственными братьями его являются другие храмы, построенные в том же Пагане.

Он стоит отдельно от других зданий — кажется, они расступились, чтобы не мешать человеку увидеть Ананду целиком.

Здание — правильный квадрат со стороной в 80 метров. В середине каждой стены от высокого десятиметрового дверного проема на несколько десятков метров вытянулся «язык» — крытая галерея. Таким образом, если посмотреть на храм сверху, он покажется огромным крестом. Почти лишенные украшений стены с двумя рядами окон, поднимающиеся на высоту 12 метров, переходят в ряд уменьшающихся крыш, которые завершаются «сикхарой», заимствованным из индийской архитектуры элементом, похожим на четырехгранную суживающуюся башню. Сикхара обычно увенчана тонкой высокой пагодкой. Общая высота здания 60 метров — Ананда выше двадцатиэтажного дома. Храм светел, открыт, спокоен и легок.

Вы входите в одну из галерей. В галерее полутемно. Свет проникает только через дверь и небольшие оконца. В каменной галерее всегда прохладно, тихо, и босые ноги (в любом храме обязательно снимать обувь) почти неслышно ступают по древним плитам. Когда идешь по галерее, охватывает чувство сопричастности к чему-то таинственному, торжественному…

Храм любой религии призван подавлять человека, подготавливать его к общению с божеством, внушать трепет. Достигается это в разных храмах, церквах, мечетях, соборах по-разному, но эффект примерно одинаков. Возьмем готический собор. Он обязательно грандиозен, вытянут вверх, к небу. Человек выглядит козявкой у входа в него, человек мизерен и внутри — обнаженные конструкции здания уходят ввысь, и, даже набитый народом, собор кажется пустынным. Или средневековый индийский храм: снаружи он — гора, башня, обильно украшенная скульптурными деталями, статуями, узорами. Он тяжеловесен, он давит своей мощью. Внутри «горы» — пещера. Именно пещерой, тесноватой и полутемной, кажется индийский храм. Гора впустила в себя человека, но она может и не выпустить его, раздавить.

Но если готические храмы или индийские не производят противоречивого впечатления — внутри они такие же, как снаружи, то «большие» храмы Пагана своим внешним видом совсем не подготавливают к тому, что увидишь, войдя внутрь.

…Галерея подводит к входу в храм. Вперед, дальше, к сердцу храма ведет темный коридор, узкий и высокий, смыкающийся аркой над головой. Такие же коридоры пересекают его, обегая храм вдоль стен. Они еще более узки и высоки и кажутся щелями, пробитыми в толще стен. Уже не верится, что снаружи, в нескольких шагах, за стеной, светит ослепительное тропическое солнце, покачиваются верхушки пальм и бормочут птицы в листве манговых деревьев. Храм вобрал в свое чрево маленького человека и не собирается выпускать его наружу.

Но последуем по коридору дальше. Главное — впереди. Там, в конце пути, в полутьме что-то поблескивает. Еще несколько шагов — и вы оказываетесь у ног громадной позолоченной статуи Будды. Десятиметровый великан возвышается на трехметровом постаменте и сквозь опущенные веки внимательно и спокойно глядит на маленьких людей у своих ног. Восьмисотлетняя улыбка замерла на его губах. Лицо статуи освещено — в стене пробиты окошки — как раз напротив лица. Окошек снизу не видно, только луч света, проникающий сквозь них, выхватывает из темноты губы и глаза Будды.

Если внимательно присмотреться, то в неверном свете свечей, поставленных паломниками, увидишь в нишах по обе стороны Будды две коленопреклоненные статуи в человеческий рост — это единственные в своем роде портретные скульптуры Паганского периода. Строитель храма — царь Тилуин Ман, молодой еще человек в причудливой короне, с полными губами и большими, чуть раскосыми глазами, и его первосвященник Шин Арахан, суровый худой старик.

Направо и налево идет темный узкий коридор, обегающий центральный столб, вернее куб, спиной к которому и стоят статуи Будды. Храм абсолютно симметричен, в нем четыре входа, четыре коридора, сходящихся к центру, четыре десятиметровые статуи.

В Ананде много других скульптур. Они находятся в нишах, вырубленных в стенах концентрических коридоров. Статуи и скульптурные группы невелики, да их и трудно разглядеть в вечной полутьме.

Теперь можно покинуть храм и не спеша обойти его вокруг, разглядеть внимательно на свету. Храмы Пагана в основе своей представляют куб со сравнительно гладкими стенами, только на углах украшенными пилонами с резьбой по штукатурке.

Когда-то все они были покрыты светло-желтой штукатуркой, но теперь те из них, что подновлялись и перекрашивались старательными, но не очень разбирающимися в искусстве паломниками, побелены известкой, потому искусство резьбы по штукатурке лучше изучать на тех менее известных храмах, что избегли благочестивого внимания верующих.

Первое, что бросается в глаза, когда смотришь на паганский храм, — это порталы его, так называемые пламенные порталы. Они украшают и двери и окна всех храмов, и, несмотря на общие черты, каждый из них чем-то отличен от других.

Пламенный портал трудно описать. Он — основное украшение входа в храм и, пожалуй, всего храма. Отдаленно он напоминает крышу сказочного русского теремка — будто на дверь надели треугольную шляпу размером больше, чем дверь.

Происхождение пламенных порталов объясняется самыми различными причинами. Одни ученые уверяют, что пожары, уничтожавшие деревянные строения, языки пламени, вырывавшиеся из окон и дверей, натолкнули какого-то строителя на мысль создать именно такие порталы. Есть мнение, что когда-то двери и окна храмов украшались пальмовыми ветвями и своеобразные порталы произошли именно от этих украшений. Наконец, некоторые исследователи полагают, что в основе портала лежит изображение сказочного дракона — Нага, голова которого иногда угадывается в украшении. Так или иначе пламенные порталы встречаются в Пагане на каждом шагу и придают храмам своеобразный вид.

Второй чертой, характерной для Ананды и многих других храмов и пагод, являются сказочные львы — чинте. Иногда они возвышаются перед входом в здание, иногда украшают его террасы, как в Ананде. Задачей чинте было охранять храм или пагоду от злых сил. Их воздвигают в Бирме и по сей день.

Нельзя не упомянуть и сикхары с пагодкой. Ими увенчаны все храмы. Сикхара, как уже говорилось, пришла из Индии, но значительно уменьшилась и в размерах и в значении. Если в Индии сикхара чаще всего занимает по объему большую часть храма и именно она, сужающаяся кверху башня, и придает индийскому храму тяжеловесность, сходство с горой, то в Пагане сикхара — не больше чем декоративный элемент, часть завершения храма.

Храм Ананда украшен еще и многочисленными терракотовыми плитками, облитыми голубой глазурью. На плитках изображены сцены из буддийских притч — джатак. Плитки встречаются не только на Ананде, но и на многих других храмах и пагодах.

Еще о «больших» храмах

Построив свой большой храм в 1091 году и освятив его, о чем была воздвигнута надпись у стены Ананды, Тилуин Ман больше подобных храмов не строил. Второй храм-исполин был сооружен его преемником Кансу I в середине следующего, XII века. Это время совпадает с периодом расцвета Паганского государства, и храм этот — Татбинью, — может, и уступает Ананде по совершенству архитектурных пропорций, но превосходит его, да и все другие паганские храмы, по размеру. Высота его — семьдесят метров.

Несмотря на кажущуюся общность деталей — те же пламенные порталы, те же гладкие стены, те же сужающиеся кверху террасы, украшенные пагодками и увенчанные сикхарой и пагодкой на вершине, — храм Татбинью резко отличается от Ананды. Если Ананда широко распростерла по земле свои крылья-галереи и лишь башня сикхары взметывается к небу, то Татбинью поражает своей массивностью, телесностью.

В основании его лежит не куб, как в Ананде, а более плоский вытянутый параллелепипед, над ним три уменьшающиеся террасы, поддерживающие большой гладкий куб следующего этажа, также увенчанный тремя террасами. Таким образом, получается практически два храма — один на другом.

В Татбинью нет центрального столба. Для того чтобы увидеть Будду, надо подняться по лестницам на второй этаж (а высота каждого этажа — более десяти метров), где в большом зале статуя стоит у стены. Зал куда лучше освещен, чем залы Ананды. Два ряда окон пропускают достаточно света, чтобы разглядеть и зал и статую. Из верхнего зала можно выйти на широкую террасу и обойти по ней весь храм. Можно по лестнице, пробитой в толще стены, подняться выше статуи Будды на самую верхнюю террасу, и с шестидесятиметровой высоты увидеть и весь Паган, и холмы за рекой, и далекие поля вдоль Иравади.

У подножия храма построен маленький храмик — по преданию, на строительство его пошел каждый десятитысячный кирпич, уложенный в стены Татбинью.

Когда смотришь на произведения искусства, невольно становишься субъективным. Искусство и существует именно в силу этой субъективности наших восприятий, что, к сожалению, иногда приводит к ложной мысли том, что любой человек может судить о ценности той или иной вещи, творчестве того или иного художника. Каждый, кто побывает в Пагане, неизбежно выберет, незаметно для себя, самый любимый храм, самый, на его взгляд, совершенный памятник зодчества. Для автора этой книги самым любимым стал третий из «больших» храмов Пагана — Годопалин.

Годопалин не самый высокий из храмов — он уступает метров на пять Татбинью, не самый известный — Ананда имеет куда больше поклонников. Но, на мой взгляд, Годопалин — воплощение именно паганского духа в архитектуре, средоточие всех достижений бирманского средневекового зодчества.

Храм Годопалин был построен Кансу II на рубеже XIII века. Стоит он неподалеку от реки, и посетители Пагана обычно карабкаются по узким переходам на его вершину, для того чтобы проводить солнце, садящееся за холмы на другом берегу и освещающее на закате мертвый город теплыми, разноцветными лучами.

Формально Годопалин похож на Татбинью. Те же два основных объема, разделенные тремя рядами уменьшающихся террас, тот же главный зал на втором этаже, в котором хранится статуя Будды. Но впечатление совсем иное — Годопалин весь вытянут вверх, легок и сказочен. Все детали его, оставаясь в принципе похожими на детали Татбинью, более пышны и легки, все они подчеркивают его стройность. Удивителен талант паганских зодчих — построить рядом два храма, такие похожие и такие различные по духу. Можно с полной уверенностью сказать, что архитектор Годопалина был безгранично талантливым человеком, обладавшим завидной способностью одухотворять камень, создавать красоту в самом совершенном ее звучании. Мы не знаем, какие из храмов еще придумал и спроектировал этот человек и было ли его имя известно хотя бы его современникам, но если бы оно случайно прорвалось сквозь века, то в ряду великих архитекторов безусловно встал бы и творец Годопалина.

Кансу II, правивший в течение долгого времени, оказался единственным из царей Пагана, при котором было построено два «больших» храма. Второй из них, менее известный да и менее интересный, чем Годопалин, — Суламани, сохранился хуже, чем другие «большие» храмы. Он находится довольно далеко от центра города, и к нему не ведут исхоженные паломниками тропы.

Автор храма Суламани, очевидно, поставил себе целью создать сооружение монументальное, величественное. Для этого он уменьшил высоту этажей за счет увеличения террас. Храм стал похожим на пирамиду вроде раннеегипетских ступенчатых пирамид. В нем отсутствует легкость Годопалина, благородство Ананды и мощь Татбинью.

В интерьере храма зодчий постарался совместить центральную колонну с четырьмя статуями будд, смотрящих на четыре стороны света, с залом второго этажа, куда надо взбираться по узким лестницам.

Обычно в больших храмах не было фресок. Суламани — исключение. Когда-то его залы были покрыты ценными фресками, но, к сожалению, лет сто пятьдесят назад монахи, жившие в монастыре неподалеку, решили подновить фрески и записали их ремесленными картинками.

Последним по времени из храмов Пагана был храм Тхиломинло. Он построен в 1211 году при царе Натомья. Этому храму повезло. Его ни разу не реставрировали верующие, и потому на нем сохранились остатки штукатурки, покрытой тонкой резьбой. Сохранились и ряды глазурованных плиток с ценными барельефами. Тхиломинло отличается от других храмов тем, что план его первого этажа, похожий на план Ананды, повторяется и на втором этаже. Так что в храме находятся восемь больших статуй будд. Очевидно, в свое время Тхиломинло был самым нарядным и обильно украшенным из всех «больших» храмов. Двойные пламенные порталы, резные фризы, голубые ленты плиток придавали ему нарядный и торжественный вид.

В тех местах, где штукатурка отстала от стен, можно изучать искусство паганских каменщиков — кладка стен настолько точна и тщательна, что ни один кирпич за семьсот лет не сдвинулся с места. Кажется, стены были сложены только вчера.

В нем тоже в свое время находились фрески. Не такие богатые, как в храме Суламани, но достаточно интересные. Правда, они почти исчезли, и только редкие следы их остались на стенах. Зато стены обильно изукрашены надписями — гороскопами. В течение семисот лет буддисты рисовали свои гороскопы на стенах залов Тхиломинло, надеясь, что здесь они лучше сохранятся, чем где бы то ни было.

Есть в Пагане и еще один «большой» храм. Он — единственный недостроенный из «больших» храмов. Хроники приписывают его создание Имто Сьяну. Он был убит иностранцами, и строительство храма было прервано. Как вы помните, этими иностранцами были, очевидно, цейлонские армии, которые, вполне возможно, захватывали Паган во второй половине XII века.

В современном виде Дхаммаянджи больше всего похож на храм Суламани, хотя автор его явно хотел создать храм по образцу Ананды. Он тоже крестообразен в плане, так же, как Ананда, он кажется одноэтажным — над стенами первого этажа начинаются уменьшающиеся террасы, которые должны были переходить постепенно в сикхару. Дхаммаянджи даже больше, чем Суламани, похож на пирамиду. Он тяжел и, в общем, некрасив. По неясным соображениям строители храма заложили кирпичом внутренние коридоры, и поэтому доступ в сердце храма навсегда закрыт.

И все-таки, несмотря на то что Дхаммаянджи был недостроен, качество работ, точность конструктивных расчетов таковы, что и с ним время справиться не смогло.

За последние пятьдесят лет существования Паганского государства не было построено ни одного «большого» храма. Вернее всего, царям Пагана это было уже не под силу. Ведь строительство каждого такого исполина требовало напряжения всех сил страны, а последние цари уже не были такими богатыми и всесильными государями, как их предшественники. Но и шесть гигантов, стоящих на берегу Иравади, придают силуэту Пагана неповторимое величие. И каждый, кто сюда попадает, испытывает, как и первые путешественники, чувство изумления, преклонения перед мастерами, создавшими эти храмы.

«Малые» храмы Пагана

Если «больших» храмов шесть, то «малые» насчитываются десятками. Эти храмы строились не только монархами, но и частными лицами и религиозными общинами.

Размер храма — не единственная черта, отличающая, например, Ананду от Нагайона или Швегуджи. Разница заключается также и в назначении их и в значимости.

Если «большой» храм был символом царской власти, прижизненным памятником государю, произведением уникальным, призванным стать украшением не только столицы, но и всей страны, то роль «малого» храма куда скромнее.

В дни праздников царь и его двор участвовали в торжественных церемониях около одного из «больших» храмов, чаще всего у «своего» храма, «малые» же храмы оставались жителям города.

Величайшая в мире пагода Шведагон

Статуи будд Паганского периода, хранящиеся в музее Пагана

Ввиду меньшей «официозности» разнообразней и причудливей была архитектура «малых» храмов. Они были одноэтажными. Для них, как и для «больших» характерны пламенные порталы, резные фризы, террасы наверху, сикхара с пагодой на вершине. Через главный вход чаще всего попадаешь в центральный зал, у стены которого стоит статуя Будды. Стены зала обычно покрыты фресками, особенно в тех храмах, что построены во второй половине Паганского периода. Самые известные из них — храмы Тхекьямуни, Кубьяукджи, Швегуджи, Нагайон, Абеяадана, Тхамбула, Лемьетна и Паятхонзу.

Храм Тхекьямуни, пожалуй, наиболее типичный из «малых» храмов. Он очень похож на «большие» храмы и в то же время не повторяет их. Размеры его порталов и сикхары такие же, как у «большого» храма, а «тело» значительно уступает по величине. Архитекторы отлично понимали, что храм не сможет поражать своими размерами, и обратили особое внимание на украшение Тхекьямуни, на богатство деталей.

Совсем по-другому смотрится храм Кубьяукджи, славящийся своими фресками. Именно в нем орудовал Томанн, вырубавший фрески из стен. До сих пор в храме сохранились обрывки наклеенных на стены немецких газет конца прошлого века. Бирманцы сознательно оставили их здесь — они не хотят забывать о грабителях Пагана и не хотят, чтобы забывали те, кто приезжает Паганом любоваться.

Создавая этот храм, архитекторы не ставили себе задачи построить сооружение, напоминающее «большие» храмы. Поэтому в нем нет террас, нет и сикхары. Вернее, сикхара есть, но она не похожа на сикхары остальных храмов Пагана, а воспроизводит известный индийский храм Боддхгайя, копия которого была сооружена в Пагане после того, как паганские мастера реставрировали находящийся в Индии оригинал. Сикхара напоминает вытянутую и обрубленную пирамидку, пагодки по углам крыши тоже четырехугольные, и потому храм кажется строгим и чуть суховатым…

Когда пишешь о маленьком храме Швегуджи, хочется употребить эпитет «элегантный». Он стоит на высокой кирпичной платформе и составляет с ней архитектурно единое целое. Этот храм удивительно соразмерен и оттого легок и изящен. Интересно отметить, что такого же мнения были и обитатели Пагана — у входа в храм сохранилась надпись, которая восхваляет этот храм за благородство облика и совершенство.

Очень красив и храм Нагайон. Храм, сравнительно простой по украшениям, далеко вперед вытянул крытую галерею и оттого стал похож на корабль. В отличие от Кубьяукджи в Нагайоне все углы сглажены — линии его плавны и гармоничны. Он, несмотря на скромные размеры, кажется величественным.

Очень своеобразен храм Паятхонзу. Это даже не один храм, а три храмика-близнеца, стоящие бок о бок и обращенные в одну сторону порталами. Они соединены двумя параллельными коридорами и богато украшены фресками. Однако фрески западного храма недописаны. Что-то помешало художникам довести работу до конца. Можно предположить, что «чем-то» была гибель государства, потому что ученые датируют этот храм самым концом XIII века, то есть последними годами существования Пагана.

Фрески храма Паятхонзу по содержанию не отвечают требованиям буддизма теравады. Они явно соответствуют северным махаянистским формам буддизма. Существование таких фресок в самом конце Паганского периода говорит о том, что буддизм никогда не был «чистым» в Пагане.

А уж к совсем другой религии, к индуизму, относится «малый» храм Натхлаунчаун. Несомненно его строили паганские мастера, и хотя он сохранился хуже других храмов, в нем можно узнать основные черты паганского стиля. В то же время некоторые детали его не встречаются больше нигде в Пагане — это, например, ниши в наружных стенах, в которых стоят скульптуры божеств индуистского пантеона. Внутри, вокруг обычного для паганских храмов центрального столба, находятся статуи Вишну.

Почти все храмы Пагана относятся к паганской школе каменного зодчества. Но и среди них есть исключения. Исключения можно перечислить по пальцам, но они существуют и как таковые всегда привлекают особое внимание.

Трагедия царя Манухи

В первую очередь к «непаганским» храмам относится храм Манухи (или Макуты), последнего царя Татона, монского государя, взятого в плен Анирудой. Легенда, которая нашла потом подтверждение в надписях, гласит, что храм этот был построен Макутой на деньги, вырученные от продажи уникального рубина.

Храм Манухи — один из самых ранних храмов Пагана. Он построен монами для своего царя, и по его архитектуре можно видеть, что принесли с собой в Паган пленные монские зодчие.

Храм очень прост, почти лишен украшений. Он двухэтажный, второй этаж здания уступает первому по площади. Единственное, что позволили себе строители, — это пламенный портал и ряды пагодок на крыше здания. Ни причудливой резьбы фризов, ни сикхары, ни террас…

Еще необычнее храм внутри. Входящий ничем не подготовлен к зрелищу, которое ему предстанет. Весь центральный объем здания, на оба этажа, до самой крыши занимает исполинская статуя Будды. Статуе тесно в помещении, она касается стен спиной, головой, локтями — кажется, она старается оттолкнуть их от себя, вырваться наружу. Человек вынужден, для того чтобы пройти в следующий зал, протискиваться между стеной и ступней статуи, и он невольно начинает опасаться, не двинет ли колосс ногой, не раздавит ли его, маленького, ничтожного пришельца, о кирпичи стены.

В боковых, более низких залах тоже статуи будд. И так же тесно им, так же давят их стены и потолок. Хочется уйти из этого мрачного мира плененных гигантов.

С задней стороны храма во всю длину трех залов протянулся низкий и длинный четвертый зал. Статуя в нем лежит, касаясь головой и ногами стен. Еще один пленный бог, но этот уже сдался. И хотя по положению Будды можно понять, что он, согласно буддийскому учению, достиг нирваны — то есть высшего абсолютного блаженства, поверить в блаженство замурованного Будды очень трудно. И загадочная улыбка его совсем уж не вяжется с низким потолком зала. «Храм этот, — пишет бирманский археолог У Лю Пе Вин, — является аллегорическим воплощением физического неудобства и горя плененного монского царя».

Теперь, конечно, невозможно проверить, сознательно ли монский царь приказал построить именно такой храм, сознательно ли приказал поместить будд в таких неудобных, напряженных позах или храм возводился вокруг уже готовых статуй, строители экономили кирпич и потому не оставили свободного места. Но в любом случае эффект получился необычным, странным и даже пугающим.

Миниатюрный храм Мималаун-чаун, стоящий в центре города на высокой, выше него самого, платформе, тоже не похож на другие паганские храмы, но по другой причине. Его строители — те же самые бирманские архитекторы, что создали и Нагайон и Ананду. Но источником их вдохновения послужили на этот раз не каменные храмы, а деревянные строения Пагана. Получился храм с трехъярусной крышей, линии которой повторяют линии деревянных кровель. В результате храм отличается какой-то игрушечной, детской красотой. Такому храму место скорее не среди его солидных братьев, а в волшебной сказке.

И, наконец, третий необычный храм Пагана — это уже упоминавшаяся копия индийского Бодгайи, так называемая пагода Махабодхи. Он был построен в первой половине XIII века по чертежам индийского храма. Строители старались предельно точно передать форму и пропорции священного для буддистов индийского храма, но это не во всем удалось им. И пагодки, которыми украшены углы храма, и детали фриза, и главная, венчающая все сооружение пагода — чисто паганские. К сожалению, этот храм нельзя отнести к лучшим строениям в Пагане. Подражательство, даже осуществляемое лучшими мастерами, лишает их инициативы — не смея оторваться от обязательного образца, они теряют чувство пропорции и ритма здания. Пагода Махабодхи — один из ранних образцов эклектики, печальный пример того, как пагубна в архитектуре несамостоятельность. Одновременно этот храм опровергает утверждения тех историков, которые считают, что паганская архитектура — копия индийской. Единственный храм, являющийся в самом деле копией индийского, — явно чужеродное тело в городе.

Эволюция храмов

Существуют значительные различия между храмами, построенными в первые годы существования Паганского государства и в конце XIII века. Это связано с общим процессом становления бирманской национальной культуры, с кристаллизацией национальных форм.

Ранние храмы, такие, как Патотамья, Нагайон, Абеядана и др., принято в литературе называть монскими храмами. Однако, называя их так, современные исследователи, например профессор Люс, осознают всю условность этого термина. В лекции «Трипитака в старой Бирме», которую Люс читал в 1962 году в Международном университете изучения буддизма, он говорил о ранних паганских храмах: «Для удобства я буду называть их монскими, хотя это может вызвать недоуменный вопрос, потому что ничего подобного не было создано в Раманнадесе. Если вы предпочтете называть их храмами пью, возможно, вы будете более правы. Они отличаются от позднейших бирманских храмов, и старые надписи как внутри, так и рядом с ними исполнены на пали или на монском языке».

Характерной чертой ранних паганских храмов является темный внутренний зал, небольшие, заложенные кирпичной решеткой окна. Коридор, идущий вдоль стен, также слабо освещен. Платформы, на которых построены храмы, низки, и помещения почти не подняты над землей. Уже в Ананде мы замечаем отступления от этого типа. Окна увеличились, и с них сняты кирпичные решетки, однако общее впечатление от интерьера продолжает оставаться мрачным. В ранних бирманских храмах стены порой расписаны фресками, но эти фрески плохо освещены и почти не видны.

В середине XII века наступает реакция против монского влияния не только в архитектуре, но и в других областях культуры, пропадают понемногу монские надписи и их сменяют надписи бирманские. В это же время создаются первые храмы позднепаганского типа. Одним из первых был храм Швегуджи в Пагане. Ему присущи характерные черты поздних храмов.

Швегуджи и последовавшие за ним храмы XIII века построены на высоких платформах, так что в храм надо подниматься по лестнице. Окна стали больше, и больше света проникает внутрь и освещает фрески. По форме храмы становятся более пирамидальными — архитекторы подчеркивают стремление вверх. Однако контраст между светлым и легким внешним видом и интерьером, призванным подавлять человека, остается, хотя надо признать, что позднейшие бирманские храмы производят в целом более свободное, легкое впечатление, чем их предшественники.

Рассказ о пагодах

Больше всего в Пагане пагод. Их тысячи, и они исключительно разнообразны. От метровых крошек до великанов, ростом с Ананду, от новеньких, кирпичик к кирпичику, до груд кирпича, в которых с трудом можно угадать первоначальную форму пагод. От известных на всю Бирму Мингалазеди, Бопая и Швезигона до таких, что не только сейчас, но и никогда имен не имели и были для обитателей квартала, где были построены, «нашей пагодой».

Мы привыкли со словом «пагода» связывать китайское сооружение, увенчанное множеством крыш, изящную башенку, внутри которой стоят в загадочной полутьме статуи и курятся благовония.

Бирманская пагода зародилась в Индии. Вернее всего, происходит она от могильного кургана, именно на него и похожи больше всего самые древние из индийских пагод, ступ. Из Индии, усложняясь по форме, обрастая религиозной символикой, буддийские пагоды проникли на юг — на Цейлон, на север — в Тибет. В Бирме пагода претерпевает дальнейшие изменения формы. Она вытягивается кверху, становится похожей на колокол. Такие пагоды строились в столице пью — Тарекитаре. «Колокол» покоился на постаменте, и сверху его венчал невысокий шпиль.

Во времена Пагана пагода еще больше усложняется. Постамент превращается в ступенчатую террасу, а «колокол» становится похожим на детскую пирамидку, сложенную из колец. Каждое кольцо было не только декоративным элементом, но и обладало определенным значением. Пагода состоит из точно установленного числа элементов, и каждый символизирует то или иное религиозное понятие. Поэтому, как бы внешне ни отличались бирманские пагоды друг от друга, в них всегда можно найти и определить эти элементы. Но сравнительные размеры, форма элементов сильно разнятся в различных пагодах. Это правило не всегда распространяется на маленькие пагодки, на строительство которых шел воз кирпичей, и делал их не архитектор, а каменщик, построивший за свой век не один десяток совершенно одинаковых пагодок.

Итак, пагода в Бирме — это правильно организованная груда кирпича. Более всего такая пагода схожа с египетской пирамидой, ибо в ней нет внутренних помещений. В пагоду нет входа, внутри помещается только камера с замурованными религиозными святынями.

Пагоды Пагана, как и храмы, можно разделить условно на два основных типа — на «большие» и «малые». «Больших» пагод, как и «больших» храмов, единицы. Каждая из них связана с именем определенного царя, строительство ее было общегосударственным делом.

Крупнейшие пагоды Пагана — Швезигон, Мингалазеди и Швезандо — сильно отличаются друг от друга и от всех остальных пагод. Они стоят на высоких террасах. К Швезигону ведут три уменьшающиеся террасы, и все сооружение несколько напоминает паганский храм, у которого срезали нижний этаж, а сикхару заменили «колоколом» пагоды. В Швезандо таких террас пять, пагода выглядит как ступенчатая пирамида, и для того, чтобы дойти до «колокола», надо долго взбираться по ее склонам, подниматься по высоким ступеням лестниц, ведущих с террасы на террасу.

«Большие» пагоды строились и в начале и в самом конце Паганского периода. Первый царь — Анируда — не построил ни одного «большого» храма, но две из «больших» пагод — Швезигон и Швезандо — связаны с его именем. Очевидно, это можно объяснить тем, что во время правления Анируды бирманские архитекторы еще не накопили достаточного опыта строительства храмов, еще не сложились традиции такого строительства, тогда как пагоду, даже весьма внушительных размеров, они построить могли. Изрядным опытом строительства пагод обладали также зодчие пью и монов: единственное, что сохранилось в их городах, — это громадные, хоть и уступающие паганским в совершенстве, пагоды.

Третья из «больших» пагод Пагана — Мингалазеди — была сооружена за несколько лет до падения государства. Последние цари уже не могли построить храма — сложная и трудная работа такого рода была не под силу слабым государям. Но стремление к созданию грандиозных сооружений жило, и лучшим выходом было сооружение «большой» пагоды, что и было сделано в 1284 году.

В пагоде Мингалазеди чувствуются традиции храмового строительства. Сам «колокол» является только малой частью сооружения, а террасы, пагодки на террасах, лестницы — все взято из храмовой архитектуры.

После падения Пагана храмов в Бирме не строили. Подобное строительство могло быть предпринято только в сильном централизованном государстве, Бирма же после Пагана в течение нескольких столетий была разделена на ряд государств и княжеств, ни одно из которых не могло сравниться с Паганской империей. К тому времени, когда через пятьсот лет было достигнуто объединение страны, традиции храмового строительства были забыты. Со времен Пагана и до наших дней в Бирме сооружаются только пагоды, некоторые из них, например Шведагон в Рангуне или Швемадо в Пегу, достигают колоссальных размеров — ничего подобного нет ни в одной буддийской стране. И в пагодах, строящихся по сей день, сохраняются формы и пропорции, впервые найденные паганскими строителями.

Пагоды такого типа, как в Бирме, строились и строятся и в других странах Юго-Восточной и Южной Азии, в первую очередь на Цейлоне и в Таиланде. Самая известная пагода — ступа Боробудур, сооруженный жителями древней Явы.

Боробудур имеет общие черты с бирманскими пагодами не только по размеру, но и во внешнем облике. Как и в Пагане, «колокол» Боробудура находится не на земле, а вознесен на многометровую высоту несколькими террасами. Горизонтальные плоскости четырехугольных террас придают всему сооружению монументальность, величественность пирамиды, а «колокол» ступы служит логическим завершением этой пирамиды.

Статуи Паганского периода, вырубленные из песчаника

Статуя Махамуни (V–VIII века), привезенная в Паган из араканского похода Анируды. Под слоем золота, которое в виде листочков наклеивают паломники, невозможно угадать первоначальную форму статуи

Однако между Боробудуром и паганскими пагодами существуют принципиальные различия. Чешский путешественник Норберт Фрид пишет: «Первое впечатление от Боробудура хаотично, негостеприимно и даже неприятно. Его называли мне грудой камней… Строители Боробудура придали сооружению приятный вид не для глаз простого народа, а для того, кто посмотрит на него сверху — для божества».

Швезандо и подобные ей «большие» пагоды Пагана значительно проще в архитектурном отношении. Строитель предпочитал думать о впечатлении, производимом на человека, а не на небожителей.

По своей известности пагоды Пагана не могут соперничать с Боробудуром. Слава создана ему многочисленными скульптурами и барельефами, украшающими его террасы. Скульптурных украшений, за исключением терракотовых плиток со сценами из джатак, паганские пагоды не несут.

«Большая» паганская пагода производит цельное и приятное впечатление оттого, что ее создатели воспринимали пагоду как архитектурную форму, а не как своеобразное повторение могильного кургана.

«Малые» пагоды Пагана многообразны и по форме, и по размерам. Они не предназначались для больших церемоний или шествий. В каждой можно проследить особенности ее происхождения. Порой «малые» пагоды строились по цейлонским образцам, особенно в периоды борьбы между религиозными группировками в Пагане. Примером может служить пагода Сапада, названная так по имени монаха, который во второй половине XII века совершил на Цейлон паломничество. Сохранился ряд «малых» пагод, сооруженных по тибетским, непальским, североиндийским, южноиндийским образцам. Глядя на «малую» пагоду, не всегда скажешь, что она построена именно в Пагане, — точно такие же встречаются и в других странах. Ведь форму такого небольшого и подчиненного строгим религиозным канонам сооружения нетрудно запомнить и воспроизвести. Каждая, даже самая маленькая иностранная община в Пагане — а таких было достаточно — могла построить пагодку, такую же, как стоит на родине, любой паломник мог запомнить пагодку дальней страны.

«Малые» пагоды чем-то сродни скульптуре, скульптуре религиозной, и очень часто они остаются за пределами искусства, являются ремесленными поделками, и тогда, когда копируют пагоды других стран и когда копируют, что также нередко, известные «большие» пагоды. Даже сегодня в Бирме каждая вторая «малая» пагодка — а их десятки тысяч — копия Шведагона или Швема-до. После падения Пагана наблюдается постепенное сближение типов — «малой» и «большой» пагод. Террасы «больших» пагод уменьшаются, сходят на нет, сам «колокол» увеличивается, однако форма его остается в принципе такой же, как и в «больших» пагодах. Вместе с процессом сближения форм исчезают пагоды-копии — индийские, цейлонские, тибетские. Пагоды Шведагон и Швемадо, крупнейшие из существующих в Бирме, надстраивались и изменялись в течение сотен лет и в результате стали типичными примерами такого слияния.

А те маленькие пагодки, что украшают в Бирме вершины холмов, стоят у каждой деревни, похожи друг на друга, как близнецы, и, хотя подражают большим пагодам, потеряли и их величие и благородство линий.

Не только храмы и пагоды

Храмы и пагоды, естественно, составляли только малую часть зданий в Пагане. Дворцы, монастыри, общественные сооружения, жилые дома… Какими же они были?

Выяснение этого вопроса легче всего начать с монастырей. Они были близки к «малым» храмам, если возводились в камне, и напоминали дворцовые помещения, если строились из дерева.

Монастырей в Пагане было много, но от деревянных ничего не осталось, а кирпичные, как правило, превратились в руины — когда их строили, то не так много обращали внимания на прочность, как при строительстве храмов.

Из-за того что монастыри не сохранились в своем первоначальном виде, их почти не изучали. Первая и практически единственная работа, посвященная монастырям Пагана, вышла в 1920 году. Автор статьи Бракстон Синклер рассматривает только каменные монастыри и вводит сложное и весьма искусственное деление на семь типов в зависимости от плана и размеров. Чаще всего эти различия не принципиальны.

Большинство монастырей (монастырь представлял собой комплекс различных строений, включая склады, навесы для отдыха паломников и т. д., но нас сейчас интересует только главное здание с монастырской молельней, кельями и центральным залом) представляли собой одно- или двухэтажные сооружения, в строительстве которых широко использовались достижения паганского зодчества, а именно арки и сводчатые перекрытия. В центре главного здания находился зал или открытый дворик, куда и выходили двери келий.

В самых маленьких и бедных монастырях отдельных келий не было, жильем служили общие комнаты первого и второго этажей, а по фасаду здания шла большая крытая галерея, где происходили моления.

Большие монастыри были не только местом обитания монахов, но также и учебными заведениями, куда съезжались «студенты» из других буддистских стран. При таких монастырях сооружались отдельные учебные здания.

Архитектура каменных монастырей, называемых «кала-клон», имела много точек соприкосновения с храмовой архитектурой Пагана, особенно с оформлением «малых» храмов. Те же порталы и наличники, та же трактовка фриза, та же фресковая живопись во внутренних помещениях, в том числе и в кельях.

Вот как описывает келью Синклер: «Кельи обычно однотипны, восемь на десять футов, со сводчатым потолком стрельчатого сечения. Келья снабжена окном, которое часто заложено кирпичной решеткой. Дверь деревянная. При внимательном рассмотрении в стене обнаружены гнезда, куда вставлялись балки, образующие антресоли. Без сомнения, это была спальня монаха. В нее он поднимался по бамбуковой лестнице. Все стены оштукатурены…»

О гражданской архитектуре Пагана мы располагаем незначительными данными. Тем не менее можно кое-что о ней узнать, пользуясь косвенными свидетельствами. Общественные здания, связанные по назначению с религией, — это единственный дошедший до нас тип гражданской архитектуры Пагана. Они строились из кирпича. Такие здания можно перечесть по пальцам, но, несмотря на это, они служат одним из важнейших ключей к изучению гражданской архитектуры.

Эти здания — зал посвящений («упали тейн»), библиотека и некоторые другие строения. Характерной чертой их является то, что они воспроизводят в камне деревянную архитектуру своего времени. Они интересны и тем, что обнаруживают явную близость к современной архитектуре бирманских монастырей. Это удлиненные здания, покрытые двухскатной крышей с богато украшенным коньком и карнизом.

Но, может быть, они являются исключением? Может быть, эти здания и миниатюрный храм Мимилаун Чаун не имеют ничего общего с паганскими дворцами и домами?

Для того чтобы выяснить, что представляли собой дворцы и жилища Пагана, следует обратиться к двум доступным нам источникам, а именно к изображению зданий на храмовых барельефах, иллюстрирующих джатаки, на фресках в храмах Пагана и, наконец, к зданиям позднейших периодов истории Бирмы, изображения которых до нас дошли.

Иллюстрируя сцены из сказаний о перевоплощениях Будды, паганские художники и скульпторы, без всякого сомнения, изображали на барельефах знакомые им современные здания. Подобное отношение к исторической живописи характерно и для художников других стран и времен (художники средневековой Европы одевали персонажей Священного писания в знакомые им одежды и селили в готические замки).

Дворцы и дома, изображенные на фресках и барельефах Пагана, оказываются сходными не только с залом посвящений, библиотекой и храмом Мимилаун Чаун — каменными строениями Пагана, в которых отразилась техника деревянных строений, но и с позднейшими зданиями Бирмы. Особенно ярко это сходство проявляется в изображениях небогатых жилых домов на табличках в храме Ананды. Они кажутся скопированными с современных провинциальных домов.

Схожесть жилых и гражданских строений Пагана с позднейшими постройками Бирмы не удивительна. Архитектура жилого дома, тесно связанная с климатическими условиями, до предела рациональная и вырабатываемая не преходящими вкусами эпохи, а вековым творчеством народа, меньше всего подвержена изменениям. И сегодня в бирманских деревнях крестьяне строят дома такие же, как и те, в которых жили их предки тысячу лет назад.

Путь к вершинам

Этот вопрос возник у первого же иностранца, увидевшего Паган, его задавали и путешественники, и ученые, и художники, и искусствоведы: «Кто придумал Паган?» Другими словами — почему, казалось бы, на пустом месте, возникает великолепный город с большими храмами, с тысячами пагод?

То, что для бирманцев не представлялось загадкой, в чем бирманцы видели дело рук своих предков, остальному миру казалось тайной. Истоки паганского зодчества существуют в самой Бирме, но они не так очевидны, как храмы Пагана, а потому долгое время оставались вне поля зрения.

Исследователи бирманской истории, особенно историки XIX и начала XX века, считали источником культуры и цивилизации Бирмы Индию. Дело представлялось таким образом, что носителями культуры в Бирме на протяжении всего средневековья были выходцы из Индии, которые и учили уму-разуму отсталых бирманцев. Английские историки подчеркивали неоднократно, что Паган был вершиной развития бирманского государства, а впоследствии, с исчезновением индийского влияния, история Бирмы пошла по нисходящей линии. В конце нее наблюдается второе пришествие иноземцев, несущих с собой культуру. На этот раз ими оказываются англичане.

И в современных исторических работах мысль о том, что источник паганской культуры — Индия, продолжает бытовать. Чтобы не быть голословным, можно процитировать некоторые высказывания на этот счет. Например, выдающийся бирманский историк То Сейн Ко пишет: «Южноиндийское влияние сильно выражено в храмах Годопалин и Татбинью… Прототипы Годопалина и Татбинью — храмы Мамалапурама дравидской Индии, построенные в VII веке». К нему присоединяется известный историк, один из основателей изучения бирманской эпиграфики, Дюруазель: «Нет никакого сомнения, что Ананда и другие храмы Пагана того же стиля — имитация пещерных храмов Индии». И, наконец, совсем недавно бирманский историк У Лу Пе Вин заявляет: «Архитектурные типы Пагана можно классифицировать следующим образом: храм по североиндийскому образцу — Ананда, храм по среднеиндийскому образцу — Махабоди, храм по южноиндийскому образцу — Годопалин, Суламини».

Подобные высказывания противоречат друг другу, в частности, ученые приводят различные архитектурные примеры и прототипы, но все они сходятся на одном — бирманская архитектура полностью заимствована у Индии.

В стремлении привязать любой ценой бирманскую архитектуру к архитектуре индийской некоторые английские ученые доходят до курьезов. Люс, один из немногих историков, признающих самобытность паганской архитектуры, рассказывает: «Харви и Хавелл обращаются к храму Боддхгайя в Индии, в котором присутствует арка, типичная для паганских строений, как к примеру заимствований зодчими Пагана от индийцев. Казалось бы, с первого взгляда пример разительный. Арка, столь нетипичная для индийского зодчества, тем не менее существует в одном из наиболее известных храмов Индии». Отсюда делается вывод, что бирманские храмы были построены индийскими зодчими. «Стоит обратиться к эпиграфике, — продолжает Люс, — как со всей очевидностью обнаруживается, что храм Боддхгайя был построен именно бирманскими зодчими, точнее, реставрирован паганскими архитекторами, присланными специально с этой целью из Пагана. Известно даже, что руководил работами бирманский монах Ванаваси и помогал ему Путасин Ман. Арки восстановленного бирманцами храма абсолютно точно указывают адрес их авторов — город Паган».

В стремлении обязательно привязать бирманскую культуру к индийской, преуменьшить самостоятельность культуры Пагана, Харви и Хавелл неожиданно для себя обнаруживают редкий, правда, но интересный случай влияния паганского зодчества на архитектуру Индии.

Проблема происхождения бирманских храмов очень сложна. Решение ее требует доказательств. Естественно обратиться к тем индийским храмам, которые наиболее часто упоминаются как прямые прототипы храмов Пагана, оригиналы, с которых якобы скопированы паганские храмы. Это индийские храмы эпохи Гуптов и в первую очередь храмы Мамалапурама (кстати, нетипичные для храмостроения индийского средневековья).

Сходство вырубленных в скале храмов Мамалапурама с паганскими храмами настолько поверхностно, что считать их прототипами паганских можно только при большом желании и с таким же успехом, как можно считать их прототипами храмов древнего Новгорода.

Возьмем несколько черт, характерных для паганского храма, и постараемся проследить их в архитектуре Мамалапурама. Паганский храм характеризуется часто симметричным планом, в нем повсеместно употреблена арка как основной конструктивный элемент, за исключением центральной опоры, в храме больше нет колонн, храм почти лишен скульптурного оформления, в нем обязательны пламенные порталы, храм многоэтажек и коридоры верхних этажей выходят на уменьшающиеся квадратные террасы, увенчивающие куб первого этажа.

Только две из перечисленных особенностей паганского храма, а именно уменьшающиеся террасы (совершенно другой формы и назначения) и кубическая форма первого этажа, можно найти в храмах Мамалапурама. В мамалапурамских храмах начисто отсутствует арка, тяжесть конструкции несут колонны первого этажа, фасады украшены многочисленными скульптурами, само здание тяжело и перегружено деталями, а вместо легкой, стремительной сикхары и шпиля над ней храм венчает громоздкий купол. Квадрат нижнего этажа храма окружен со всех сторон верандой, а в углах квадратные кельи для статуй божеств и аскетов. Внешний край веранды огражден скульптурными колоннами с капителями.

Еще меньше общего у паганских храмов с индийскими храмами IX–X веков, например с храмом Каджурахо и подобными ему сооружениями «башенного типа», основная масса которых приходится на тяжелую сикхару.

Большим сходством с храмами Пагана обладает маленький храм Лад Хан в Михолли (Южная Индия), однако он воздвигнут в V веке, то есть за полтысячелетия до возникновения Паганского государства, и вряд ли мог оказать прямое влияние на паганских строителей. Лад Хан не похож на другие индийские храмы. Кстати, в нем, так же как и в других индийских храмах, нет арки.

Итак, в Индии храмов, с которых могли бы быть скопированы паганские здания, по-видимому, нет. Индийцам была незнакома или почти незнакома арка. Она появилась в Индии только с мусульманской архитектурой. Индийские храмы, как бы прекрасны они ни были, построены технически более примитивно, чем храмы Пагана. И уже это полностью опровергает мысль о копировании индийских образцов. Да и сам принцип архитектуры, в которой главное — легкость, четкость здания, коренным образом отличается от принципов чаще всего несколько тяжеловесной средневековой индийской архитектуры.

Однако нельзя полностью отрицать индийское влияние на формирование бирманской архитектуры, хотя оно пришло в Паган уже творчески переработанное «посредниками» — монами, пью и другими народами.

Следующим логическим шагом в отыскании истоков паганской архитектуры будет обратиться к Китаю, родине бирманцев. В китайском храмовом зодчестве можно обнаружить здания первых веков нашей эры, которые ближе к паганским храмам (вернее, к храмам пью), чем индийские образцы. Правда, таких зданий немного и они относятся к первым векам нашей эры, но при большом желании можно вывести всю паганскую архитектуру из архитектуры китайской и сделать это не менее убедительно, чем делают сторонники индийского влияния. И в Китае и в соседних с ним странах отыщутся древние храмы, схожие с паганскими как в плане, так и до какой-то степени во внешнем облике.

Конечно, делать на таком основании выводы о китайском происхождении паганской архитектуры наивно. Важно другое: здания, похожие на паганские, можно отыскать не только в Индии, но говорить на основе этого о прототипах и копировании вряд ли возможно.

В принципе неправильно прослеживать истоки зодчества к великим культурам, созданным народами других этнических групп, в других исторических условиях и в другой географической обстановке. В конце концов паганские храмы внешне похожи на русские средневековые храмы.

Куда логичнее обратиться к самой Бирме, к народам, населявшим ее до бирманцев, к странам Юго-Восточной Азии, культура которых развивалась по путям, схожим с путями развития Бирмы. Культуры пью, монов Раманнадесы, монов Дваравати, тьямов Тьямпы, кхмеров Камбоджи, Фуннани находились на стыке индийской и китайской цивилизации, испытывали в какой-то степени влияние обеих, но не копировали достижения великих соседей, а на основе народных традиций создавали собственные самобытные и замечательные цивилизации.

Города пью, а особенно монов Раманнадесы, изучены еще далеко не достаточно, но крупные археологические работы велись в близком по населению и географическому положению государстве монов в долине Менама — в Дваравати. Это государство было создано раньше, чем государство бирманских монов, и несомненно оказало большое влияние на развитие Раманнадесы.

Уже остатки храмов Дваравати обнаруживают удивительное сходство некоторых деталей с деталями паганских храмов. К сожалению, храмы Дваравати разрушены, как и храмы монских городов Бирмы, но сохранившиеся лестницы и главный вход в храм Ват Пра Патон (Дваравати) разительно напоминают соответствующие детали Ананды и Годопалина.

Несколько дальше к востоку возникло в первых веках нашей эры государство Тьямпа.

При изучении храмов Тьямпы обнаруживается не только сходство в деталях, но, что очень важно, в самом духе архитектуры, в восприятии храмовой конструкции. Это государство было основано ранее IV века, но существовало и во времена Пагана, так что концепции зодчих Тьямпы вполне могли оказывать влияние не только на строительство и архитектуру Камбоджи и Фуннани, но и на архитектуру Дваравати и соответственно на архитектуру монов Раманнадесы. Тьямские купцы торговали с Индией, и перевалочными пунктами часто служили монские порты. Это способствовало ранним (возможно, уже с VII–VIII веков) связям монов с тьямами.

Стоит сравнить любой из храмов Пагана с храмом Хоа Лай (IX век) в Тьямпе или пагодой в По Нагаре (XI век), и становится несомненным существование общих черт в паганском и тьямпском зодчестве.

В храмах и пагодах Тьямпы мы видим не только те же, что и в Пагане, принципы возведения стен и их оформления, но и пламенные порталы (храм Ми-Сон IX — начала X века) в их первоначальной, упрощенной форме, зарождение арки и многочисленные другие детали сходства.

Даже на Яве, в окрестности Боробудура, в храмах Чанди Каласан и Чанди Менду мы обнаружим определенную традицию (гладкие стены, строение платформы, организацию интерьера), более близкую к Пагану, нежели индийские храмы.

Существовал еще один фактор, могущий повлиять на развитие паганского зодчества, а именно архитектура кхмеров Камбоджи IX–XI веков. Нельзя игнорировать связи, существовавшие между Бирмой и Ангкорским государством, особенно между государствами монов Бирмы и кхмерами. В архитектуре столицы кхмеров Ангкора также немало черт, роднящих ее с паганской. Далее, если обратиться к большим пагодам, то мы обнаружим, что и они тяготеют скорее к востоку, нежели к западу. Террасы боковых башен ангкорских храмов очень близки по типу к террасам паганских пагод, причем тайская пагода, происшедшая от этих башен и развивавшаяся независимо, имеет с бирманской пагодой много общего.

Кстати, то, что ускользнуло от внимания бирманских и английских исследователей, было отмечено Анандой Кумарасвами, историком индийского искусства: «Мингалазади и Швезандо, — писал он, — стоят на террасных пирамидах с угловыми башенками и центральной лестницей с каждой стороны, что вызывает в памяти камбоджийские террасные пранги и более древний Боробудур».

Авторы — бирманцы

Итак, архитектуре Пагана были присущи черты, в свое время известные в зодчестве Тьямпы, Дваравати, Индии, Китая, Камбоджи и в меньшей степени — черты индонезийского и цейлонского зодчества и т. д. Существовали черты, типичные только для бирманской архитектуры, например революционное для Азии повсеместное употребление арки, придавшее паганским храмам удивительную прочность.

Но архитектура Пагана не была подражанием. Она развивалась самостоятельно, по своим законам, и даже черты, роднящие ее с зодчеством соседних народов, получили в ней новое воплощение, были творчески переработаны и зазвучали уже по-бирмански.

Сделав вывод о том, что паганское зодчество впитало в себя достижения архитектур соседних народов, мы должны показать, какими путями проходило это влияние.

Все храмы и строения, которые мы использовали как эталоны для сравнения, старше паганских храмов на сотни лет. К тому времени, когда в Пагане началось строительство храмов, в Индии были уже забыты традиции Мамалапурама.

Недостающим звеном в эволюции бирманской архитектуры были допаганские государства на территории Бирмы, государства монов и пью. Именно существование двух государств, деливших между собой большую часть бирманской территории, различные пути, которыми шла история этих государств, и обусловили сложность происхождения паганской культуры.

До нас дошло мало памятников архитектуры пью и монов, но даже то, что сохранилось, плюс археологические раскопки, проведенные в Тарекитаре и Пейктано, проливает определенный свет на историю архитектуры этих государств.

Пью приходят в Бирму в первых веках нашей эры, и первые датируемые их памятники относятся к V–VI векам. Контролируя основную транспортную артерию Бирмы — Иравади, пью поддерживали тесные связи как с Китаем, так и с Индией.

Пью не строили больших храмовых сооружений, могущих поспорить по величине с паганскими исполинами, хотя пагоды в Хмозе достигали внушительных размеров и сродни по форме некоторым из паганских. Храмы пью были невелики, но один из дошедших до наших дней, Лемьетна, повторяет в плане Ананду, а другой храм, Бе-бе, представляет собой внутри квадратное помещение с возвышением у одной из стен, что напоминает и некоторые индийские храмы и «малые» храмы Пагана.

Храмы пью уже были кирпичными. Этот строительный материал позволял употреблять арку как важный конструктивный элемент. Правда, арка была еще не так развита и многообразна, как в Пагане.

Государство монов Татона и Дельты несомненно испытывало большое влияние индийской культуры. Свидетельством тому, в частности, многочисленность предметов индийского происхождения, обнаруженных при раскопках в Татоне и Пегу. Но моны подвергались не только индийскому влиянию. Их государство граничило с Ангкором, а в IX–X веках Раманнадеса вела ряд войн с кхмерами и даже временно находилась под властью кхмерских царей. Монские города поддерживали связи с Дваравати, а также с Тьямпой и Явой.

Храмы монов свидетельствуют о высоком уровне строительных работ и архитектурных знаниях монских строителей. В монском государстве мы впервые встречаем стрельчатую арку, не употребляемую ни в Индии, ни в Камбодже в то время. Вот что пишет Стюарт о раскопках храма в Пегу, датируемого VIII веком: «Высота храма — 8 футов, размеры — 15 на 18 футов. Интересной особенностью его является сводчатое перекрытие. Все четыре стены сходятся в одной точке. Кирпичи аккуратно сформованы, раствор тоже хорош, и, если, бы не искатели сокровищ, пробившие дыру в крыше, здание сохранилось бы в хорошем состоянии». Он же на основании раскопок делает вывод: «Что касается стрельчатой арки, которая не встречается в Индии, нам кажется весьма вероятным, что Анората узнал о ней в Татоне».

Цари Пагана превратили его в столицу большого, многоплеменного государства. В Пагане, особенно в первые десятилетия, бок о бок с бирманскими строителями работали монские архитекторы, зодчие пью. Города этих народов вошли в состав Паганского государства. Достижения культуры монов и пью стали школой, где воспитывались будущие строители «больших» храмов Пагана, причем эти строители уже имели к тому времени определенный навык и опыт, о чем говорят и стены Пагана и некоторые пагоды, построенные до его возникновения.

Архитектура первого бирманского государства не была механическим объединением архитектур покоренных народов и тем более не была копией индийских или китайских образцов. Памятники Пагана оставили позади многие достижения предшественников, включая и те храмы, с которых они якобы скопированы. Их «оригиналов» не найти — таких не существует, как не существует «оригиналов» пирамиды Хеопса, римского Колизея, храма на Нерли или Эйфелевой башни.

Рассказ о Пагане закончен.

Паган создавался руками многих поколений бирманцев и других народов, которые жили или живут в Бирме. Храмы и пагоды этого государства, стоящие на берегу Иравади, вызвали интерес к его истории, а изучение истории позволило вернуться к храмам. Но вернуться уже не простым зрителем. Когда знаешь, когда, кем и почему были возведены эти здания, видишь в них многое, мимо чего прошел бы раньше равнодушным.

На кирпичах — груды их лежат между храмами Пагана — можно различить маленькие клейма. Каждое соответствует названию деревни, где кирпичи обжигались. В ямах, вскрытых археологами, видны остатки извести. Присмотришься к рисунку, вырезанному на штукатурке храма, и заметишь, что где-то линия узора искривилась — у художника дрогнула рука…

За всем видны люди, которые вложили в создание города свой труд. И надписи, стоящие у храмов, заговорив, поведали нам об этих людях — о том, как они работали, что ели, во что верили.

Если читателя этой книги судьба занесет когда-нибудь в далекий мертвый город, пусть он вспомнит о людях — о художниках и каменщиках, возчиках и скульпторах… Вспомнит о тех ученых, историках и археологах, бирманских летописцах и работниках музеев, которые открыли Паган и, хотя бы частично, вернули его к жизни.