64

Глава 3

Их тесную комнату заполнили журналисты из центральных изданий – «Асахи», «Майнити», «Ёмиури», «Токио», «Санкэй» и «Тоё». Кроме них, пришли и представители местных СМИ: «Д. Дейли», «Дзэнкен таймс», местного телеканала и радиостанции Д. Их лица были суровы. Некоторые откровенно бросали на него испепеляющие взгляды. Их напряженные позы также выдавали гнев. Миками опасался, что все его усилия, направленные на сближение с прессой, пошли прахом. По большей части репортеры были люди молодые: от двадцати с небольшим до тридцати лет. Миками невольно испытывал неприязнь к их молодости. Возраст позволял им так дерзко себя вести. В комнату гуськом вошли репортеры из «Киодо ньюс» и информагентства «Дзидзи-пресс». Пришел и представитель телерадиокомпании Эн-эйч-кей – ему не хватило места в комнате, и он топтался на пороге, вытягивая шею, чтобы лучше видеть.

Явились представители всех тринадцати членов пресс-клуба.

– Давайте скорее! – послышались из толпы недовольные голоса, и два стоящих впереди журналиста из «Тоё» сделали шаг вперед. В этом месяце они председательствовали в прессклубе и потому начали переговоры.

– Миками-сан! Во-первых, мы ждем от вас объяснений вашего вчерашнего неожиданного ухода, – заговорил Тэдзима, щеголявший в дорогом пиджаке.

Миками вспомнил, что ему удалось выяснить о Тэдзиме. Все сведения он записывал в блокноте. «Заместитель редактора «Тоё». Университет Х. 26 лет. В прошлом политикой не занимался. Крайне серьезен. Чрезмерно самонадеян».

– По словам Сувы, у вас заболел родственник. Может быть, и так – но оправдывает ли болезнь родственника то, что вы встали и ушли без единого слова? И, поскольку с тех пор от вас не было известий, я не мог не подумать, что вы обращаетесь с нами…

– Извините, – перебил его Миками. Ему не хотелось вспоминать, по какой причине вчера он вынужден был уйти.

Тэдзима покосился на стоявшего рядом с ним Акикаву.

«Редактор «Тоё». Университет К. 29 лет. Склонен к левым взглядам. Никогда не сдается. Неформальный глава пресс-клуба».

Вначале Акикава предпочитал держаться в тени, предоставив другим делать всю черную работу. Теперь он держался невозмутимо – стоял скрестив руки на груди.

– Прав ли я в своем предположении, что вы просите у нас прощения?

– Совершенно правы.

Тэдзима во второй раз покосился на Акикаву и повернулся к остальным:

– Вы согласны, что…

«Этого достаточно, продолжай», – жестами показали собравшиеся. Тэдзима кивнул и, подойдя к столу Миками, протянул ему листок с текстом. Миками прочел заголовок:

«Серьезное ДТП в городе Оита».

Читать дальше не было смысла – Миками и так прекрасно знал содержание. Перед ним была копия пресс-релиза, разосланного ими накануне. Домохозяйка, на своем авто, сбила пожилого мужчину, который получил тяжелые травмы. Дорожные происшествия сами по себе считались событиями довольно заурядными, подробности этого конкретного ДТП стали поводом для конфликта с прессой.

– Повторяю свой вчерашний вопрос: почему вы не хотите сообщить нам имя и адрес виновницы аварии? Вы обязаны предоставить нам полные сведения о ней!

Миками сцепил пальцы рук и посмотрел в глаза Тэдзиме. Тот ответил ему ледяным взглядом.

– Как я уже объяснил вам вчера, виновница происшествия на восьмом месяце беременности. Случившееся несчастье сильно потрясло ее. Мы не знаем, каковы будут последствия, если она увидит свое имя в газетах. Вот почему мы скрыли ее имя.

– Это неуважительная причина! Вы утаили даже ее домашний адрес – мы знаем только, что она проживает в городе Оита. Некая А., домохозяйка, тридцати двух лет. Вот и все, что нам сообщили… откуда нам знать, может, она и вовсе не существует в природе?

– Разумеется, она существует, она настоящая, и именно поэтому мы должны учитывать все последствия огласки для нее самой и для ее еще не родившегося ребенка. Объясните, что здесь не так.

Миками показалось, что журналисты восприняли его слова как свидетельство его высокомерия. Тэдзима заметно помрачнел; остальные сердито зашептались.

– С каких пор полицию заботят такие тонкости? Какая-то чрезмерная чуткость!

– Женщина-водитель не арестована. Пострадавший переходил дорогу в неположенном месте, кроме того, он был пьян.

– И тем не менее! Виновница не смотрела на дорогу. А пострадавший, как здесь написано, находится в тяжелом состоянии, хотя его лучше бы назвать «критическим». На самом деле пострадавший, старик по фамилии Мэйкава, сейчас в коме!

Миками краем глаза покосился на Акикаву. Долго ли еще тот позволит Тэдзиме разглагольствовать?

– Миками-сан, мы требуем от вас откровенности! Мы не имеем права закрывать глаза на подобные происшествия; возможные последствия слишком велики. Наш долг в данном случае – задаться вопросом о мере ответственности водителя.

Миками снова устремил суровый взгляд на Тэдзиму – тот продолжал упорствовать.

– Значит, вы намерены наказать женщину, опубликовав ее имя в печати?

– Бросьте, вовсе не нужно так ставить вопрос! И потом, сейчас речь идет совсем о другом. Мы считаем, что полиция неправомерно скрыла от нас имя и адрес женщины-водителя. Вы проявили самоуправство! Напечатать ее имя или нет, мы решим сами, после того как взвесим все за и против и оценим случившееся применительно к общему благу.

– Объясните, почему мы не вправе принять такое решение за вас?

– Потому что факты утаиваются намеренно! Не зная подробностей об участниках происшествия, в частности их имен и адресов, мы никак не можем проверить достоверность предоставленных вами сведений, мы не можем узнать, надлежащим ли образом рассмотрены те или иные дела. Кроме того, если уж в Центральном полицейском управлении префектуры начнут публиковать прессрелизы, скрывая персональные данные, кто помешает окружным участкам тоже, так сказать, сглаживать углы? А если предположить наихудший вариант развития событий, можно представить, как с помощью такого сокрытия персональных данных маскируют неудобную правду или прибегают к разного рода уловкам.

– К каким еще уловкам?

– Слушайте, мы ведь всего лишь… – сбоку выдвинулся высокий и тощий Ямасина.

Миками сразу вспомнил, что записал о нем: «Дзэнкен таймс». Временно исполняющий обязанности редактора. Университет Ф. 28 лет. Третий сын секретаря парламента. Дамский угодник. Неудачник»…

– …Когда кто-то упорно что-то скрывает, невольно задаешься вопросами. Может быть, виновница происшествия – дочь какой-нибудь большой шишки. Может, дело пытаются спустить на тормозах, потому что старик – пьяница.

– Глупости! – Сам того не замечая, Миками повысил голос.

Ямасина пожал плечами. Другие репортеры закричали:

– Это вы говорите глупости!

– Конечно, мы начинаем что-то подозревать, раз вы так упорно все скрываете!

– Раньше вы тоже утаивали имена беременных женщин? Нет. Требуем разъяснений!

Миками сделал вид, что не замечает издевательского тона некоторых журналистов. Он понимал: если начнет отвечать, скоро тоже раскричится.

– Миками, смотрите, что получается. – Наконец и Акикава вступил в игру; он медленно опустил руки вдоль корпуса. Он вообще не спешил, вел себя как примадонна, которая наконец выходит на сцену. – Понятно, чего вы боитесь: если, из-за того, что имя виновницы аварии появится в прессе, с ней самой или с ее будущим ребенком что-то произойдет, все осудят вас, полицию!

– Не в том дело. Просто в некоторых обстоятельствах участники событий имеют право на частную жизнь.

– Право на частную жизнь? – усмехнулся Акикава. – Правильно ли я вас понял? По-вашему, мы сейчас должны заботиться о правах виновных?

– Да.

В комнате снова поднялся шум.

– Бросьте!

– Уж кто бы рассуждал о правах!

– Кто, как не полиция все время нарушает права человека?

– Кто вы такой, чтобы поучать нас?

– Не понимаю, с чего вы так завелись. Сами понимаете, последнее время в пресс-релизах все шире распространяется анонимность. Вы сами все время твердите об этом, на телевидении и в прессе. Почему вы против того, чтобы мы скрывали чьи-то персональные данные?

– Какое высокомерие!

– Полиция не имеет права!

– Вы хоть слышали о свободе прессы?

– Сокрытие персональных данных нарушает права общественности!

– Итак, Миками, назовите нам ее имя. Мы не будем публиковать его, если она в самом деле в плохой форме, – снова обратился к нему Ямасина, перекрикивая остальных. На сей раз он говорил примирительно. – В конце концов, какая разница? Мы так или иначе проведем собственное расследование и рано или поздно выясним ее имя и адрес, даже если вы и дальше будете держать их в секрете. Только, если мы сами найдем ее и начнем расспрашивать, ей, наверное, будет еще хуже – в ее-то положении!

– Миками-сан, давайте начистоту. – Тэдзима подал голос в ту же секунду, как Акикава снова скрестил руки на груди. Лоб у него взмок от пота. – Назовете вы нам добровольно имя этой женщины?

– Нет, – тут же ответил Миками.

– Почему? – Тэдзима вытаращил глаза.

– Знаете, она плакала, умоляя следователя не называть ее имя прессе.

– Эй! Не изображайте нас плохими парнями!

– Подумать только, как страшно! Хуже всего – если твое имя появится в газете!

– Вы перекладываете вину с больной головы на здоровую! Это противозаконно!

– Можете говорить что хотите. Ее имени мы не раскроем. Решение уже принято.

В комнате воцарилась тишина. Миками ждал взрыва эмоций, но его не последовало.

– Миками, вы сильно изменились. – Акикава решил сменить тактику. Он положил руки на стол Миками и с мрачным видом наклонился вперед. – Мы многого ждали от вас. Вы не похожи на своего предшественника, Фунаки. Вы никогда не пытались втереться к нам в доверие, да и к своему начальству не подлизывались. Откровенно говоря… первое время, когда вас сюда перевели, вы произвели на нас сильное впечатление. Но потом вы как будто сдались, стали равнодушным. Теперь вы держите нос по ветру… Что случилось?

Миками молчал. Он смотрел в пространство, ненавидя репортеров за то, что они заметили его нерешительность. Акикава продолжал:

– Не вы ли сами недавно называли управление по связям со СМИ «окном»? Нам особенно тяжело сознавать, что тот же самый директор по связям с прессой решил так же слепо подчиняться официальному курсу, как и все его предшественники. Без человека, который прислушивается к внешнему миру в нашем лице, без человека, которому хватает храбрости быть объективным и отстаивать свою точку зрения, полиция навсегда останется наглухо закрытым черным ящиком… Вас это устраивает?

– Окно никуда не делось. Просто оно не такое большое, как вам казалось.

На лице Акикавы отразилось разочарование. Миками понял, что тот сейчас не нападает на него и не выносит ему приговор, а взывает к его совести.

– Ну ладно. Я хочу знать еще одно.

– Что?

– Каково ваше личное мнение о сокрытии персональных данных в пресс-релизах.

– Личное, официальное… какая разница? Ответ будет тем же самым.

– Неужели вы в самом деле так считаете?

Миками молчал. Акикава выжидательно смотрел на него. Они не сводили друг с друга взглядов. Пять, десять секунд… Казалось, время замедлило свой ход. Наконец Акикава склонил голову:

– Ваша позиция вполне ясна. – Он какое-то время смотрел на собравшихся за его спиной репортеров, а затем снова повернулся к Миками: – В таком случае я как официальный представитель пресс-клуба требую, чтобы вы сообщили нам имя и адрес виновницы происшествия. Требую не у вас лично, а у префектурального полицейского управления.

Ответ он прочел в глазах у Миками: «Решение вам известно заранее».

Акикава снова кивнул:

– «Стоит назвать им имя виновницы аварии, и они тут же раструбят о ней»… Вы, полицейские, совершенно нам не доверяете. Так? – Его слова звучали как ультиматум.

Акикава отвернулся. Репортеры гуськом потянулись из комнаты, громко стуча каблуками.

– Мы такого не потерпим!

После них в тесном помещении управления по связям со СМИ повисла тягостная, напряженная тишина.