9 часов над Атлантикой

Глава пятая. Идиотская

FOALS – Neptune

Очередь на таможенный досмотр… вызывает у меня мелкий, но стойкий психоз. Первые десять метров я продираюсь сквозь массу спин, голов, рук и ручной клади, помогая себе непробиваемой уверенностью и словами:

– Извините, мой самолёт улетает через двадцать минут! Разрешите пройти, у меня заканчивается посадка!

В конце концов, как в принципе и ожидалось, я упираюсь в груди (именно «груди», а не «грудь») ещё одного поборника справедливости. Коренастый мужик лет пятидесяти, не меньше, иначе бы просто не посмел, преграждает мне путь, выпятив вперёд живот и ухватившись рукой за синюю ленту ограждения. Он что-то говорит, естественно на испанском.

– Извините, – говорю ему, – Вы не могли бы по-английски?

Он совершает один очень неприятный взмах подбородком, и по его оскалу я понимаю, это что-то вроде «Ишь ты, до чего обнаглела!».

Я ищу глазами более-менее приветливое лицо:

– Кто-нибудь может ему перевести?

Но никто, похоже, не заинтересован в оказании услуг переводчика, и я объясняю испанскому мачо, как могу:

– Слушай, парень, – хотя до парня ему, как мне до балерины, – будь человеком, пропусти! Я опаздываю на посадку.

В его коричневых глазах-пуговицах бездна безразличия. Он что-то отвечает мне по-испански, что тут же переводит чей-то женский голос:

– Он говорит, тут все опаздывают на рейс.

Хорошо, думаю, значит, понимать ты понимаешь, а говоришь принципиально на своём. Ну ладно:

– Друг… у тебя же наверняка внутренний рейс, а у меня пересадка, и если опоздаю на следующую, зависну посреди Европы без денег, друзей… не пропаду, конечно, но, может, попытаешься войти в положение? Я в Канаду лечу, домой – это далеко.

И опять это движение подбородком, и рука, вжимающаяся в ленту с ещё пущим рвением.

У меня есть варианты. Можно попробовать переть напролом, но рано или поздно дело закончится тем, что я двину этому мужику. А это нехорошо. Можно поискать помощи глазами, и я уже даже сканирую контингент окружающих меня людей в последней попытке найти своего рыцаря, но… увы, нет больше доверия моей неотразимости, поэтому подключаю логику. И врубаю в телефоне переводчик.

– Ayudame! Помогите! – ору во всю глотку.

Женщина в форме, до этого стоявшая в добрых двадцати метрах от меня – служитель аэропортного порядка – уже через секунду подбегает ко мне.

– Извините, Вы говорите по-английски? – вопрошаю её.

– Да, – отвечает.

– У меня заканчивается посадка. Я задержалась на регистрации багажа, там сбой автомата печати стикеров…

– Я знаю. Какой у Вас рейс?

Сую ей в руки посадочный.

– Посадочный распечатали? – спрашивает удивлённо.

– Да, багажный не получилось.

– Странно, – удивляется.

Взглянув на время моего вылета, кивает, и говорит:

– Пройдёмте со мной.

И вот так, с личным сопровождением, я добираюсь до самого досмотра. Прохожу его быстро – на мне только моя юбка, футболка, балетки и многострадальная сумка цвета ультрамарин. Ну и в руках сиреневые босоножки, конечно.

Дальше бегу со скоростью света мимо всех призывно светящихся дьюти-фри, ресторанов, автоматов, дважды запутавшись в указателях и даже не задержавшись у заманчивой двери в туалет. Когда прибегаю к своим воротам, к стойке уже выстроилась длиннющая очередь, а в руках бортпроводницы табличка:

«Рейс задерживается»

– Чёрт!

Даже не заметила, как выскочило. И громко, наверное, получилось, потому что люди в очереди – мои будущие соседи по самолёту – дружно оборачиваются в поисках источника этого самого «Чёрт». Девушку в воздушной ментоловой юбке из такой же ткани, какую используют для фаты новобрачной, им сложно заподозрить в преступлении, поэтому они сразу теряют ко мне интерес. Все, кроме одного лица в странных, отсвечивающих голубым очках.

Он только подходит к очереди с вопросом:

– Вы последняя?

– Я, – киваю в недоумении.

Как он тут оказался, почему подошёл с другой стороны?

И сразу вслед за ним к нашему собранию подгребает коллектив арабских мамаш с детьми и сикх в бирюзовой шапке.

Как они… все здесь?! Я стискиваю зубы и прикрываю на мгновение глаза, потому что от понимания меня бросает в жар – их провели вначале на регистрацию, а затем и на досмотр каким-то иным, экстренным путём. И если бы я послушала толстушку и осталась, а не рванула сюда, мой чемодан уже грузили бы на самолёт…

Стараюсь не скрипеть слишком громко зубами, но, очевидно, на моём лице чересчур красноречиво написаны все мои мысли, потому что вид у сноба в очках ну очень триумфальный. Он не улыбается и ничего не говорит, но от его немого стёба мне кажется, я оглохну. И у меня шевелятся на голове волосы, и грудь ходит ходуном.

– Что уставился? – говорю ему, и даже выходит вполне спокойно.

– Вы стоите передо мной, куда ещё мне смотреть?

– Можем поменяться местами, идите вперёд. Это поможет?

Он смотрит в упор и, сволочь, не может сдержать улыбки:

– Вы просто сами отвернитесь, и это, я думаю, решит Вашу проблему.

– Мою проблему?

– Конечно.

И он включает свой айпад или что у него там, в очках загорается заставка – чьё-то фото, в голубом отражении точно не разобрать.

Я отворачиваюсь. И чувствую его взгляд в мою спину. Да я прямо ощущаю его на своих лопатках, потом макушке, потом на своей заднице и ногах.

Резко разворачиваюсь – он смотрит в планшет. Но в отражении очков ничего не мелькает.

Вспыхиваю и шумно дышу носом. Он поднимает голову:

– Что?

– Хватит пялиться на мою задницу!

– Извините, но, боюсь, я не так заинтересован, как Вам хочется.

Снова прозрачная улыбочка – такая, которой по факту нет, но ты всё равно, блин, понимаешь, что она есть!

– А как? – спрашиваю.

И вот теперь он улыбается по-настоящему:

– Как в человеке, стоящем передо мной в очереди. Я после Вас. И Вы мой ориентир в этом отрезке времени.

– Ориентир?

Я морщусь. Он становится серьёзным. И ничего не отвечает. И мне приходится отвернуться, потому что ставить людей на место у меня выходит куда как лучше, чем понимать.

В этот момент, толпа начинает двигаться – посадку всё-таки открыли. Я иду за ней и стараюсь не прислушиваться к ощущениям в районе своей поясницы, сосредоточившись на разглядывании других людей. И вдруг слышу:

– Легко запомнить и выделить в толпе человека, окрестившего тебя «козлом».

И вот теперь я… Краснею? Серьёзно? Когда это случалось со мной в последний раз? В средней школе? До того, как умерла мама?

Внезапно мои глаза замечают в толпе кое-что поинтереснее – леопардовый костюм. И чёрная шляпа на месте и шарф в тон ей – всё как у «прекрасной сволочи», угнавшей моё такси.

Я не знаю, была ли настолько темпераментной всегда, или это жизнь так пошатнула мою нервную систему, но, я думаю, мой сноб не успел и глазом моргнуть, как меня перед его носом не стало – моё негодование переместило точку приложения:

– Ах ты, сука… – выдыхаю…

– Не поняла? – и по тембру её голоса мой аналитический мозг мгновенно даёт заключение: она «та ещё сука».

Мои руки упёрты в бока, ненависть достигла точки кипения и нашла, наконец, справедливый объект для своего стравливания:

– Как, – спрашиваю, подняв брови, – доехала хорошо? А главное, вовремя успела?

– Извините, но я всё ещё Вас не понимаю. Может, объясните, что Вам от меня нужно?

– Узнать, как самочувствие у того, кто украл моё такси. Всё ли в порядке? Успела ли, куда торопилась? Все ли дела переделала?

Она сжимает губы. Вишнёвая помада намазана на них сильно от души и через край. На пальцах кольца, одно из них – обручальное. Костлявая грудь обтянута стареющей поджаренной то ли в солярии, то ли на испанских пляжах коже. В ушах серьги, судя по блеску – бриллианты, причём на караты муж не скупился.

– Судя по количеству пакетов из дьюти-фри, висящих на твоих руках, дел переделано немало, – сообщаю свои наблюдения.

Скривившись, она, наконец, подаёт голос:

– Ну, во-первых, водитель спросил, нужно ли мне в аэропорт, и я всего лишь ответила.

– Серьёзно? То есть, даже совесть чиста?

– А во-вторых, девушке, спокойно играющей в телефоне, когда водитель ждёт её у входа, такси, очевидно, было не так уж нужно.

– Вообще-то, я писала сообщение.

– Видимо, очень важное.

– Именно так, судьбоносное. Но всё это, во-первых, не твоё дело, а во-вторых, не даёт тебе права садиться в такси, заказанное не тобой. Благодаря такой «справедливой» и «находчивой» тебе, мне пришлось с чемоданом, который весил столько же, наверное, сколько твоя неиспользованная совесть, тащиться пешком через пол Барселоны до метро…

– Всего пару кварталов, – вставляет, со знанием дела.

– … по пути меня не только ограбили, полностью лишив денег, но ещё и пробили голову! Но предел всему в том, что мне пришлось бросить чёртов чемодан, поскольку я приехала слишком поздно и никак не успевала с честью и достоинством, – тут мой голос самопроизвольно повышает не известно для кого тональность, – выстоять нечеловеческую очередь на регистрацию багажа!

– Видимо, удар по голове был действительно сильным. Последствия уже ощущаются… Вам бы к доктору.

– Ну ты и с-с-сука… – утверждаюсь в оценке, а перед глазами красные пятна, слишком яркие, чтобы я могла сквозь них видеть.

– Сеньора! – меня кто-то грубо похлопывают по плечу.

Но мне в этот библейский момент не до мирской суеты:

– Чемодан и кошелёк, по сути – сущий пустяк, проживу без тряпок, тарелок и денег, – сообщаю ей уже без лишних эмоций. – Но я, знаешь ли, очень мстительная.

Мы с ней смотрим друг на друга, как две хорошо пожившие на Земле гадюки, опытные и с настоявшимся ядом.

– И? – подначивает она меня.

А я назло ей понижаю градус своих эмоций до нулевой отметки:

– На твоём месте, дорогуша, я больше никогда бы не расслаблялась. Потому что из-под твоего носа могут увести кое-что гораздо ценнее такси…

Она поднимает бровь «Неужели?».

– Твоё имя написано на посадочном, который ты держишь на всеобщем обозрении поверх паспорта гражданки США.

Вот теперь, кажется, она начинает воспринимать меня всерьёз. Издёвки в глазах больше нет. А я моложе её лет на тридцать.

– Чем занимается твой муж? Надеюсь, он серьёзный человек? – спрашиваю, делая ставки на свою наблюдательность.

– Я вдова.

– А обручальное кольцо в память о нём? – успеваю выдать, как вдруг меня снова довольно резко дёргают за плечо, разворачивая лицом к себе.

– Ваши документы, сеньора!

– С какой стати? – вопрошаю у коренастого мужика в форме. – Документы у меня уже проверили на Вашей идиотской таможне!

– Следите за языком! – грубо одёргивает меня его компаньонка в такой же форме. – И предъявите документы.

– Можете посмотреть, но только из моих рук. И быстро, у меня заканчивается посадка на рейс.

– Боюсь, Вы не сможете вылететь этим рейсом. Пройдёмте.

– Куда?

– На повторный досмотр.

– Меня уже очень тщательно досмотрели, поверьте. Тщательнее всех, можете не сомневаться, – я чувствую, как мои руки снова сжимаются в кулаки.

– Вы неадекватно себя ведёте и угрожаете безопасности пассажиров!

Нет, я знала, что «День Дерьма» ещё не окончен, но, может, хватит уже? Помощь приходит неожиданно и откуда не ждали:

– Дорогая, вот ты где! Что происходит? Я только на минуту отлучился в туалет, а ты уже с кем-то скандалишь! Ну что ты за человек, одна беда с тобой! Простите, а в чём собственно дело?

Стражи порядка заметно расслабляются, а у меня в буквальном смысле отвисает челюсть при виде моего … «супруга»?

– Ваша жена ведёт себя агрессивно и провоцирует конфликт. Мы обязаны снять её с рейса.

– Да, – кивает своими зеркальными очками. – Она бывает не в себе. Очень склочная женщина, но на деле безобидная поверьте, я живу с ней… уже столько лет.

Клянусь, в их глазах сочувствие, они ещё больше расслабляются, у меня ступор, а у моего «мужа-сказочника» бурлящий источник вдохновения:

– Знали бы вы, ребята, как я с ней намучился! Решил, вернусь из поездки – сразу же сдам тёще и разведусь. У нас действительно уже почти закончилась посадка, если позволите …

– Дело в том, что правила безопасности… – перебивают его они.

– …дайте мне пару секунд, и я всё вам объясню, только жену усажу «от греха», пока куда-нибудь ещё не влезла, – прерывает он их в ответ.

Тут он легонько подхватывает меня под локоть:

– Дорогая, присядь-ка пока вон в то кресло. Ещё немного, и мы вылетаем. Только постарайся хотя бы пару минут вести себя прилично… – по-родственному треплет моё плечо.

Я, как в трансе, делаю, что он говорит. И вдруг он шёпотом, но всё так же сквозь зубы добавляет:

– На посадку. Быстро!

«Муж» возвращается к стражам порядка, а я срываюсь к стойке. Пока девушка в очередной раз сканирует мой паспорт, «объяснения» в самом разгаре:

– Господа, прошу вас извинить мою супругу. На самом деле она переживает серьёзную потерю в семье – умерла её бабушка…да, а они были очень близки. Мы как раз летим на похороны, ещё две пересадки впереди и девять часов над океаном, и… жене сейчас тяжело справляться с эмоциями. Да. Она остро реагирует на некоторые вещи, но абсолютно безопасна для общества. Я гарантирую. Ещё раз извините…

Что они ему на это отвечают, я не знаю, потому что уже несусь по гофрированной трубе в самолёт.