А может, это любовь?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Ник схватил кобылу под уздцы, отвел ее в дальний угол площадки и привязал там к изгороди.

Потом несколько раз ткнул койота дулом, чтобы убедиться, что тот мертв, и подошел к Стефани. Положив ружье на землю, он первым делом пощупал ей пульс. Немного частый, но это не опасно.

Стефани застонала и встала на колени.

— Что ты собиралась делать? Бороться с этим зверем голыми руками? — спросил Ник, обнимая ее за плечи.

— Нет, вот этим камнем.

— Потрясающе!

— Ты убил его?

— Ага.

Опершись на Ника, она встала и не смогла подавить стон.

— Разреши мне посмотреть. Койот тебя укусил?

— Нет.

— Ты так увлеклась собственным геройством, — взорвался он, — что могла не заметить, даже если бы он отхватил целый кусок. А что с рукой?

— Наверно, сломана, — виновато ответила она.

— Черт бы все побрал!

— Полегче с выражениями! Но выстрел был замечательный! — восхитилась Стефани. — Эта тварь была как раз между мной и кобылой, а ты убил ее наповал всего одним выстрелом!

Не обращая внимания на комплимент, Ник быстро ощупал ее руки и ноги. Да, рука сломана, но ни открытых ран, ни следов укусов он не обнаружил.

— Я отвезу тебя в больницу. — Ник все никак не мог успокоиться. Лошадь он заметил, поднимаясь в гору на машине, и обратил внимание на то, что она ведет себя как-то странно. А койота увидел, только когда выехал на открытое место. Вот тогда-то его сердце чуть было не остановилось.

Ник поднял Стефани на руки и понес к машине.

— Что ты делаешь? — возмутилась она.

— Несу тебя в машину. Ты вся дрожишь.

— Я могу идти сама, тебе незачем меня нести.

— Дуги дома? — спросил он, не обращая внимания на ее протесты. — Пусть он как следует осмотрит лошадь, а потом позвонит ветеринару, если у него возникнут какие-нибудь вопросы.

— Он ушел на рыбалку.

Ник подсадил ее в машину, потом вернулся за ружьем и тушей койота.

Сунув койота в пластиковый мешок, он кинул его на заднее сиденье. Местные власти захотят сделать вскрытие. В этих краях давно не было случаев бешенства.

Всю дорогу до города Стефани прижимала к себе руку. Она была бледна, но на боль не жаловалась.

Ник предупредил больницу по телефону, и их уже ждали, когда они приехали.

— Вы привезли койота? — спросил врач.

— Он в машине. Принести?

— Нет, отнесите в морг.

— Как миссис Боулт? — спросил Ник у медсестры, когда пришел из морга.

— У нее трещина в кисти, но это быстро заживет.

Ник позвонил шерифу, чтобы предупредить о случае бешенства, а потом оставил сообщение для Дуги на случай, если тот придет домой раньше, чем Ник привезет Стефани.

Когда он вернулся в пункт неотложной помощи, Стефани уже наложили гипс.

— Я дал ей болеутоляющее. Она немного не в себе, так что хорошо бы вам отвезти ее домой и уложить в постель, — проинструктировал врач. — Есть она может все. Оставлять ее одну лучше не стоит.

— Понял.

Ник обнял Стефани за талию и повел к машине. Она не сопротивлялась. В машине она откинулась на спинку сиденья и без лишних слов позволила ему пристегнуть ремень безопасности.

— Надо спросить доктора, что за таблетки он тебе дал. Впервые твой острый язычок не ранит мое мужское самолюбие.

— Временно, — отозвалась она.

Через пять минут они уже были дома. Дуги еще не возвращался. Ник усадил Стефани на кухне, не зная, что делать дальше.

— Хорошо бы поужинать, — вдруг провозгласил он громко, вспомнив, что не ел с самого утра.

— В холодильнике есть вчерашний суп, — ответила Стефани, не открывая глаз. — Овощной с мясом.

— Годится. Сначала мы поедим, а потом ты ляжешь в постель.

— Я уже ела, но все равно спасибо.

— А глаза можешь открыть? — Он заподозрил, что она не помнит, ела она или нет.

— Неохота. — Приоткрыв глаза, она добавила: — Болеутоляющие всегда на меня так действуют, — и снова их закрыла.

Ник разогрел суп и налил две тарелки. Ему пришлось несколько раз толкнуть Стефани, чтобы она окончательно не заснула, а потом отвести в спальню.

На комоде в спальне стояла фотография Клея. На ней он был красив как бог и широко и уверенно улыбался. Этому пижону всегда везло, почувствовав внезапную ревность, подумал Ник.

Его собственное отражение в зеркале Нику не понравилось. Женщинам он всегда казался худым, и они любили его подкармливать. Он, в общем-то, не возражал. Жаль, что он не нравится Стефани. Хотя когда-то давно она считала его замечательным. Пока не забыла и не вышла замуж за другого.

— В чем ты обычно спишь? — На лбу у Ника выступили капельки пота, а внизу живота вдруг стало жарко.

— Под подушкой лежит ночная рубашка.

Когда он достал рубашку, ему с трудом удалось побороть желание зарыться лицом в мягкие складки.

— Ложись. Я думаю, ты проспишь до утра.

Она сонно кивнула. Ника окатила странная теплая волна. Нежности. Желания. Восхищения ее храбростью. Страха за ее жизнь. Все эти чувства обуревали его последние два часа.

Пока он расстегивал ей блузку, пот градом катился у него по спине. Он отчаянно боролся с желанием раздеться самому и лечь рядом. Как будто он имел на это право.

Стефани открыла глаза и отвела его руки.

— Я сама. Только помоги мне дойти до ванной.

Когда дверь ванной снова открылась, он уже был рядом, и Стефани приняла его помощь с благодарной улыбкой. Лицо ее было белее снега. Он уложил ее в постель, подоткнув одеяло, и вздохнул с облегчением.

Не открывая глаз, Стефани едва слышно прошептала:

— Спасибо. Ты спас мне жизнь.

— Да ты сама убила бы этого несчастного койота. Я просто поспешил избавить его от страданий.

Стефани зевнула и отключилась, а он все стоял и смотрел на нее.

Очнулся он от шума на кухне.

— Мама? — Дуги вошел и увидел Ника. Брови его поползли вверх.

— Она спит. — Ник приложил палец к губам. — С ней произошел небольшой несчастный случай. У вас есть лишняя кровать? Я хотел бы у вас переночевать.

— У нас есть гостевая комната. — Нику показалось, что Дуги обрадовался тому, что не останется один.

— Отлично.

Помогая Дуги ставить в конюшню лошадь и закончить другие домашние дела, Ник размышлял о том, не нарывается ли он на неприятности, принимая такое участие в жизни Стефани. Но ведь он помощник шерифа, отвечающий за работу с подростками, уверял Ник себя. Он просто обязан присмотреть за ее сыном.

Кого он хочет обмануть? Нет, он здесь не из благородного чувства долга. Все гораздо проще. Хочет он в этом признаваться или нет, но между ним и Стефани существует связь. Ник еще не понял, какая именно, но он прочел это в ее глазах, когда укладывал спать. Она знала, что он в ее спальне, смотрит на нее, хочет ее…

Стефани проснулась от пульсирующей боли в руке. Сунув ноги в тапочки и прижимая к себе сломанную руку, она пошла на кухню, смутно припоминая, что Ник оставил там прописанные врачом болеутоляющие таблетки.

Запив таблетку водой, она немного постояла у окна. Величественные горы, окружавшие ранчо, стояли на страже зеленых, залитых лунным светом лугов, на которых мирно паслись коровы. Идиллическая картина!

Неожиданно в кухне зажегся свет, и, обернувшись, она увидела стоящего в дверях Ника с ружьем в руках, в наспех надетых джинсах.

— Не можешь заснуть? — спросил он тоном, никак не вязавшимся с его видом.

— Я проснулась от боли в руке и вспомнила про таблетки.

Ник вошел в кухню, выглянул в окно и вдруг предложил:

— Как насчет чашки какао?

— Согласна.

— Я сейчас вернусь. — Ник исчез так же неожиданно, как появился.

Стефани поставила на плиту кастрюльку с молоком. Ник вернулся в рубашке и носках.

— Так-то лучше, — с напускной суровостью сказала Стефани. — Мы не обслуживаем без рубашек и носков. — И, удивившись себе самой, она хихикнула.

Ник достал кружки и приказал:

— Садись. Я все сделаю. — Голос его все еще был хриплым со сна.

Давно забытые чувства вдруг нахлынули на нее, в памяти всплыли воспоминания, зыбкие, как лунный свет на горных озерах, старые, как гранитные валуны на ее ранчо…

Стефани попробовала какао и решила, что оно уже достаточно горячее. А потом, положив ложку, она сделала нечто странное: прислонилась к Нику и закрыла глаза.

Тепло его тела передалось ей, и это ощущение показалось ей восхитительным. Боль в руке утихла, и почудилось, что она плывет на облаке, серебристом и мерцающем, как лунный свет, только теплом.

Ник привлек ее к себе.

— Ты потрясающая, — прошептал он и осторожно потерся щекой о ее щеку.

Как давно она не чувствовала на своем лице жесткую мужскую щетину! Откуда-то из самой глубины поднялось желание повернуть голову и прикоснуться губами к губам Ника.

А он прижал ее к себе так крепко, что она ощутила его затвердевшую плоть. Его длинные, сильные пальцы скользили вдоль ее бедер, гладили живот.

— Как я мечтал об этом! Особенно в последнее время.

— Правда?

— От тебя так хорошо пахнет. Просто хочется тебя съесть, — простонал он, зарывшись лицом в ее волосы. Вспышки сдерживаемого желания пронзали ее тело.

Прошлое растаяло. Она вся дрожала от желания жить и наслаждаться жизнью, снова чувствуя себя молодой и желанной.

Однако это был Ник. Он был ее первой любовью, но и тем человеком, который разбил ей сердце. Понадобились недели, месяцы, годы, чтобы залечить нанесенную им рану.

— Нам не следует этого делать, — еле слышно прошептала она.

— Почему?

Тысячи причин пронеслись у нее в голове, но она смогла сформулировать лишь одну: — Дуги…

— Он спит. Мы одни, Стефи. Ты и я — тот, кого ты когда-то любила, тот, кто тебе нужен сейчас. Или подойдет любой другой?

Она покачала головой. Почему он всегда думает о ней плохо? Вот и тогда с Клеем, он не захотел выслушать ее объяснений и просто ушел, а ведь ей был нужен только он.

Руки Ника крепко держали ее. Она чувствовала, что он сгорает от желания.

Но и она хотела… хотела… Она сама не знала, чего хотела. Может быть, покоя. Спокойствия души, которого она не испытывала уже много лет. Доверия, в котором ей было отказано.

Ник повернул Стефани лицом к себе и снова заключил в объятия. Стефани положила руку ему на грудь, но не стала… не смогла… его оттолкнуть. Они стояли, тесно прижавшись, но глядя друг на друга словно враги.

Но ведь любила же она его когда-то…

Глаза Ника то горели жарким огнем, то становились холодными, а движения — осторожными и цепкими, будто она была каким-то диким существом, которое он хотел приручить.

Ник слегка коснулся губами родинки над верхней губой, потом обвел ее языком, как бы изучая это крошечное совершенство.

— Как давно я мечтал это сделать, — хрипло протянул он. — Долгие годы. — Он поцеловал ее сначала в уголок рта, затем впился в ее губы жарким поцелуем.

Она непроизвольно разомкнула губы, и его язык скользнул внутрь.

Время остановилось.

В какой-то момент Стефани, встав на цыпочки, обвила шею Ника, чтобы прижаться еще крепче. Следующим шагом могло быть лишь полное слияние.

Ник гладил ее спину, бедра, грудь, и с губ Стефани слетел невольный стон.

— Будь моею, — шептал он. — Растворись во мне, как бывало раньше, когда мы были молоды и беспечно отдавались своей страсти.

— Я хочу…

— Скажи мне, чего ты хочешь, — бормотал он, осыпая поцелуями ее шею.

— Чтобы было так, как тогда.

Он поднял голову. Внезапно в его глазах вспыхнула не то злость, не то ненависть.

— Мы никогда не будем такими, как тогда…

«До того, как я застал тебя с другим мужчиной» — таков был невысказанный конец фразы.

Стефани поправила упавшую ему на лоб прядь.

— Я тебя никогда не обманывала, Ник.

— Не лги!

— Я и не лгу, но ты не стал слушать мои доводы и не поверил в мою невиновность. Я тоже тебя за это до конца не простила.

— Почему у меня такое чувство, будто ты снова хочешь обвинить во всем меня, хотя это не меня ты застала в чужих объятиях?

— Возможно, мы оба были не правы. Ты был слишком упрям, чтобы вернуться, а я — чтобы оправдываться. А может быть, ты хотел воспользоваться моей так называемой изменой, чтобы порвать со мной? Кое-кто из моих друзей именно так и считал.

— Если ты этому поверила, значит, совсем меня не знала, — пришел он в ярость.

— Возможно. Но и ты меня не знал, если думал, что я тебя обманывала, а потом лгала. — Боль тех лет снова сжала ей сердце, но Стефани замолчала, боясь сказать то, о чем будет потом жалеть.

— Мама? — вдруг раздался голос Дуги.

Ник выпустил из рук Стефани и отступил, а она повернулась к плите и стала помешивать какао.

— Мы здесь, — крикнула она.

— С тобой все в порядке?

— Да. Немного побаливало, так что пришлось принять таблетку. Мы собираемся выпить какао. Будешь с нами?

— Буду. — Дуги зевнул и потер глаза.

Было два часа ночи. Колдовское время. Время человеческой слабости. Впредь надо быть поосторожнее и вообще не давать воли своим эмоциям.

Физической близости недостаточно. Она это поняла уже давно, когда ей было тяжело и одиноко, а его не было рядом. После смерти отца она училась и работала на своем маленьком ранчо. Время от времени заходил Клей. Проверить, как идут дела, — так он говорил. Но его взгляд говорил о другом. Она честно призналась ему, что у нее есть друг. Но Клей был к ней добр, а она так одинока. Она плакала, а Клей ее утешал.

Тут-то и появился Ник.

После того как они расстались, Стефани еще долго никому не доверяла. А Клей умел ждать…

Ник пил маленькими глотками какао. В желудке стало тепло, но лед в душе не таял.

Может, он все-таки был не прав все эти годы? Но трудно поверить всем этим словам о невиновности после стольких лет. Впрочем, какая разница!

Она была против их близости. Он определил это по тому, как она отводила взгляд, как неестественно пылали ее щеки, как менялся цвет ее глаз, в которых отражалась гамма разноречивых чувств — стыд, сожаление, гнев.

Его разум тоже противился физической близости, но эта женщина сводила его с ума, и он разрывался между желанием обладать ею и придушить ее.

— Очень болит рука? — спросил Дуги, облизывая губы.

— Уже нет — видимо, таблетка подействовала. У меня глаза слипаются. Пойду лягу.

— Правильно. А то нам с Ником придется тебя нести. Ты была в полной отключке, когда я вернулся с рыбалки. — Дуги залился счастливым смехом ребенка, одержавшего верх над взрослыми.

— И ты иди спать.

— Ага, — ответил он, но не только не сдвинулся с места, но и сделал вид, что пьет какао, хотя кружка уже была пуста.

Когда Стефани ушла, наступило молчание. Наконец Дуги спросил:

— Ты ведь хорошо знал моего отца, верно?

Ник не ожидал, что речь пойдет о Клее.

— Да. Он был моим другом. Мы три года были напарниками.

— Что бы ты… что бы ты подумал, если… если бы я тебе сказал, что он был мошенником?

Ник был поражен таким заявлением не меньше, чем если бы Дуги сказал ему, что его отец был убийцей-маньяком.

— Может, расскажешь, почему ты так считаешь? — предложил Ник.

— Два года тому назад, когда отец еще был жив, я случайно подслушал, как он спорил с одним человеком. Они говорили о бриллиантах, только тот человек называл их камушками. Он хотел узнать, куда отец их спрятал.

Дуги замолчал. У него был вид несчастного ребенка, мир которого рухнул. Ник было подумал, что, может, Клей и не был таким уж героем, каким его себе представляла Стефани, но тут же устыдился своей подозрительности.

— А что ответил твой отец?

— Они отошли от сарая и пошли к машине того парня, так что я больше ничего не слышал. Но они разговаривали вскоре после ограбления летнего домика на озере. Как ты считаешь, мой отец мог быть в нем замешан?

— А почему ты об этом вспомнил сейчас? — задал вопрос Ник. — Ведь с тех пор прошло уже два года.

— Я недавно видел в городе того человека, с которым говорил отец. — Уши Дуги стали пунцовыми.

— Где? Когда?

— У «Медвежьего зуба». Он стоял на тротуаре и смотрел на маму, когда она брала деньги в банкомате, что возле банка. — (У Ника похолодела спина.) — Это было с месяц назад. С тех пор я все время встречаю его в городе, мне кажется, что он болтается без дела.

— А как он выглядит?

— Обыкновенно. Примерно такого же роста, как мой отец. У него родимое пятно на правом виске, черное такое, с неровными краями. Ему нужно провериться у врача. Мы проходили в школе на уроках биологии про рак кожи.

Как это дети всегда перескакивают с одного предмета на другой? Его племянница Никки умудряется втиснуть в одно предложение по три совершенно не связанные между собой темы!

— А когда ты его видел в последний раз?

— В субботу, на футболе.

— Я проверю, кто он такой.

— А что ты думаешь о моем отце?

Нику захотелось взлохматить волосы Дуги, как он обычно поступал с Никки, и успокоить мальчика, но уж слишком серьезным было выражение лица Дуги.

— Я десять лет работал с твоим отцом, а три года мы были напарниками, и я не встречал более честного человека. Я не задумываясь доверил бы ему свою жизнь, что я пару раз и сделал. Помнишь, когда я попал под перекрестный огонь двух конокрадов?

Дуги кивнул.

— Твой отец убил того снайпера, который собирался меня прикончить, и рисковал при этом своей жизнью. — Помолчав для пущей важности, Ник добавил: — Клей Боулт был честнейшим человеком.

Дуги вздохнул с явным облегчением. Он встал и отнес свою кружку в раковину. Ник заметил, что мальчик с трудом сдерживает слезы.

— Только не говори ничего маме, — попросил он, взяв себя в руки. — Она рассердится, что я как бы сомневаюсь в отце. Ей будет больно.

Комок застрял у Ника в горле. Ему и раньше нравился сын Стефани, а сейчас он почувствовал к нему уважение. Два года носить в себе это страшное сомнение и молчать, чтобы не расстраивать мать! Таким сыном можно гордиться!

— Об этом будем знать только мы двое, — пообещал Ник, положив руку на плечо Дуги. — Если я что-нибудь разузнаю об этом человеке, я тебе скажу, а ты предупреди меня, если снова увидишь его в городе.

— Ладно. А если узнаешь что-нибудь о моем отце, ну, что-то нехорошее, скажешь?

— Скажу. — (Дуги имел право знать правду.) — Когда ты встаешь по утрам заниматься делами?

— В шесть обычно.

— Тогда нам лучше пойти спать, а то до шести осталось всего три часа.

— Тебе не обязательно вставать, я и сам управлюсь, — запротестовал Дуги, но на лице его засияла довольная улыбка.

— Для меня это не проблема. Вообще-то я собирался попросить тебя присмотреть за моим стадом, когда в следующий раз поеду к себе на ферму. У меня несколько акров земли по ту сторону ручья, и я выращиваю лам для одного пижона из Денвера. Может, подскажешь, для чего нужны эти животные?

— В Южной Америке из их шерсти делают одеяла и пальто. А еще из лам получаются хорошие вьючные животные.

— Вот как! — Ник выключил свет на кухне, и они отправились по своим комнатам.

Однако Ник никак не мог уснуть, вспоминая рассказ Дуги о Клее.

Ясно одно — ему предстоит докопаться до истины, чего бы это ему ни стоило.