А потом будет утро...

2

Она шла по центру Тель-Авива, рассеянно глядя на маленькие уличные забегаловки, густо усаженные туристами всех цветов кожи, на милые магазинчики, в которых она время от времени спасалась от жары… И впервые за пять прожитых здесь месяцев, под раскаленным белым солнцем на бледно-голубом небе, ей стало холодно. Как в том ноябре.

Но началось все значительно раньше…

Неизвестно вообще, с чего все это началось. Когда она принималась вспоминать, то не могла найти хвостик этого клубка. Да, они были друзьями, но не близкими, а скорее приятелями по университету. Их сблизило то, что на предпоследнем курсе они случайно устроились работать в одно и то же бюро переводчиков, и там началась у них совсем другая жизнь и другие отношения. Вернее, ничего тогда еще не началось. По крайней мере, Одри упорно не хотела этого замечать.

…Катер плыл медленно, словно специально испытывая нервы своей неповоротливостью, мелкий апрельский дождь моросил изнурительно монотонно уже третьи сутки. Все были сердитые, раздраженные, немного хмельные, но не настолько, чтобы почувствовать раскрепощающую и одновременно успокаивающую эйфорию. Требовалось еще вливание алкоголя или выход на земную твердь, чтобы немного размяться и подкрепиться. Можно, конечно, все это устроить, не сходя с катера, но какой тогда вообще смысл в пикнике? Около тридцати человек сотрудников, вместе с приглашенными, проводили вчера замечательный праздник, посвященный пятилетию их конторы, в обстановке офиса. На сегодняшний день вместе с надеждой об улучшении погоды ожидалось основное празднество на волнах озера, с высадкой на противоположный берег близ Кливленда. Но дождь испортил все.

Они сделали одну остановку, зачем-то высадившись в голом неприветливом лесу, где все перепачкались и чуть не потерялись в зарослях прибрежного кустарника. Одри в тот день переживала очередную историческую веху в личной жизни: она хотела поставить точку в отношениях с Джоном, ее непосредственным начальником, тридцатилетним женатым ловеласом. Его супруга обреталась обычно в Нью-Йорке, презирала все остальные города, была чуть старше, чуть краше Одри, и ей было совершенно наплевать, что у мужа есть молоденькая почти официальная любовница. Одри надоели отлучки Джона в мегаполис, его неаккуратное вранье и совершенное нежелание признать ее себе равной, его жуткий мужской шовинизм.

В числе приглашенных друзей конторы находился некий Эндрю, с которым ей хотелось бы провести если не остаток своих дней, то, по меньшей мере, некоторую их часть. У них даже состоялось одно свидание за неделю до поездки, и Джон, как оно и положено, ничего об этом не знал. Но сегодня Эндрю совершенно не обращал на Одри внимания. Она привлекала его как могла: и всеми видимыми способами, и прозрачными намеками, но тщетно.

Для того чтобы окончательно прояснить ситуацию, Одри сделала вид, что заблудилась в тех самых высоких кустах, в которых, правду сказать, плутала уже добрая половина всех участников заплыва. Сзади послышались шаги: кто-то явно шел ее спасать, и она обрадовалась – вот оно! Сейчас она сделает так, чтобы Эндрю хотя бы сегодняшний вечер был с ней, а уж там не трудно будет придумать и продолжение. Она сладко прикрыла глаза и загадала: «Если сейчас подойдет Эндрю, то все будет хорошо. Если кто-то другой, то мне долго еще придется блуждать в поисках настоящего счастья». Треск веток раздался совсем близко, она обернулась… То, что предстало ее взору, было полным крахом всех надежд и мечтаний. Перед ней стоял Джон.

– Я ищу тебя везде, ты не представляешь, как я вымок!

От отчаяния она не в силах была вымолвить ни слова и ошарашенно смотрела на него.

Джон пояснил:

– Я мог бы и не ходить за тобой, ведь ты бросаешь меня сегодня весь день и постоянно крутишься с гостями. Чем я виноват?

– Ты ни чем не виноват, но с сегодняшнего дня мы расстаемся. – Одри устало отвернулась. – Думаю, ты давно ждал, когда я сама это предложу.

– Брось, Одри, ты не понимаешь, что говоришь.

– К сожалению, понимаю. – Она ненавидела спектакли, которые Джон так любил разыгрывать при каждой ссоре.

– Ты нашла другого?

– Да!

– И кто же он?

Она открыла рот, чтобы послать его куда подальше или сначала сказать правду, а потом послать куда подальше, но тут из кустов появился Том Рейджес.

– Вот он! – заголосила Одри, вытянув руку с указательным пальцем и уже ничего не соображая. – Это он! Теперь ты доволен? – кричала она, вытаращив глаза.

Том не на шутку испугался. Джон был и его начальником тоже.

– Это вы о чем? – осторожно спросил он.

– Это мы…

– Ну раз так… – прошипел, высокомерно подняв брови, Джон, – не смею вам мешать! Можешь больше ко мне не подходить! Отставьте меня! – Он опустил голову и замахал кистями рук, словно разгонял вокруг себя назойливых мух…

Джон обожал сцены в стиле нервных театральных актеров, и этот образ ему очень шел.

– С удовольствием, – согласилась Одри.

Обиженный любовник скрылся в направлении берега, а Том попросил все объяснить. Одри объяснила, с достоинством глотая слезы. Совершенно неясно было, что Том сделает с этой информацией и как, возможно, навредит, ведь она не знала этого человека совсем. И тогда она сказала ему просто и емко:

– Мне неудобно тебя вмешивать, но раз уж так вышло, я хочу попросить, чтобы ты сегодня был рядом. По-моему, ты пришел без девушки?.. Я буду очень благодарна.

Том пообещал быть рядом, правда, они не оговорили, как это должно выглядеть и что подразумевать.

Катер приплыл к месту назначения, где несколько минут все побродили по берегу и, вымокнув, сели обратно, окончательно отказавшись от идеи пикника, тем более, что на нижней палубе был просторный бар. Уже стемнело, зажглись огни, стало празднично и уютно, а на улице завывал ветер и по окнам, занавешенным тяжелыми портьерами, хлестал холодный апрельский дождь.

Вечер проходил мирно: Эндрю напился в компании двух новых переводчиц-практиканток, специализировавшихся на Европе. Джон целовался на глазах у всех со своей бывшей любовницей Хелен, от которой с большим скандалом ушел когда-то к Одри…

Она подпирала стенку, отказываясь танцевать. Тома нигде не было видно.

– Хорош дружок! – пробормотала раздосадованная Одри. Конечно, у нее не было недостатка в мужском внимании, но хотелось кого-нибудь более близкого, а не этих чужаков-гостей, которые только норовили потрогать ее за бока.

Том появился неожиданно, как будто услышав ее мысли, и пригласил на танец. Она отказала ему, как и всем предыдущим мужчинам, что подходили к ней, только теперь, впервые, с извинениями. Танцевать сегодня Одри была не расположена, особенно под победоносными взглядами Хелен. Присев на диван с высокой спинкой, она приготовилась подремать, как раз напротив практиканток и Эндрю. Тут музыка прервалась. И Том сказал в микрофон совершенно непостижимые слова:

– Я хочу пригласить на танец одну очаровательную девушку, а она грустит и не желает сегодня танцевать. Одри! Пожалуйста, не отказывай мне во внимании, я прошу при всех! Может быть, мне помогут наши друзья и уговорят тебя…

Том спрыгнул с невысокой сцены и прошел прямо к Одри. Тут только до нее дошло, что она наделала, когда попросила его об услуге.

Они стали танцевать под медленную мелодию (эх, жалко, она так и не запомнила название композиции!) и под перекрестным огнем взглядов, совершенно одни на середине зала. Одри не знала, куда прятать глаза, все осложнялось тем, что они с Томом были почти одного роста. «Почти» означало, что она – из-за небольших каблуков – чуточку выше. На них с жадностью смотрели молодые девчонки, ведь Том – самый видный парень из их выпуска. Вернее, тогда еще никакого выпуска не было, они доучивались последние месяцы… Одри видела, как недоуменно пожимают плечами друзья Тома – Стив и Бойд, они-то уж точно знали, что эта пара всего лишь изображает из себя пару, вот только зачем… С грохотом повалили стул в неистовом поцелуе Хелен и Джон… Эндрю сидел, наморщив лоб: накануне он узнал от Одри, что ей всегда нравились мужчины постарше лет на пять, а то и больше, а Том – вообще моложе ее… Все это Одри читала на лицах, которые проплывали мимо, пока партнер умело вел ее в танце… Правда, руки его слегка дрожали, и ей казалось, что он готов все бросить и убежать куда-нибудь, но пугает его не толпа вокруг, а именно она – Одри.

Музыка закончилась. Том лихо щелкнул каблуками и отвесил ей щегольской поклон. Некоторые из окружающих зааплодировали, кто-то закричал «Бис!». Она продолжала стоять, как оглушенная, хотя не испытывала никаких эмоций, в гулкой голове стоял звон. Можно было подумать, что это у нее первый танец в жизни, и теперь она не знает, как справиться с сердцебиением. Том внимательно посмотрел на нее, взял за руку и увел с середины зала. Весь вечер он больше не отходил ни на шаг. Может быть, потому что обещал ей это там, в прибрежных зарослях?..

А потом она сломала каблук. И даже не каблук, а так – возвышение на пятке. Как известно, высоких каблуков Одри не носила, и этот тоже не был исключением, но он остался болтаться ни туда ни сюда вместе с частью подметки. Оторвать и выкинуть его вместе с подошвой не получалось, и от пристани до ближайшей стоянки такси ей пришлось идти странной походкой, выбрасывая правую ногу далеко вперед, прежде чем сделать шаг, словно цапля. Эта важная поступь, напоминающая клоунскую, настолько развеселила прохожих – молодых парней, толпившихся возле пристани мелкими группками, что они тут же стали предлагать ей несколько вариантов: просто познакомиться, остаться с ними на лавочках сквера, стать их музой, а некоторые кричали, что всю жизнь мечтали о такой жене…

В общем, она сорвала все лавры в тот вечер, а Том грустно шел рядом, не отпуская ее руку, и иногда подставляя локоть, если она собиралась упасть. Вот с тех пор все и началось. Но если бы она знала, какой будет осень…

Офис строительной фирмы, где работала Одри, находился недалеко от центра Тель-Авива и занимал целый этаж большого здания. Она вошла в дверь и сообщила начальству о своем возвращении. Ее встретили радостными приветствиями, как будто расстались не сегодня утром, а по меньшей мере год назад. Двое восемнадцатилетних мальчишек тут же были отправлены за ее машиной в Яффо, а сама она уселась в отдельном кабинете для переговоров, чтобы позвонить в Детройт.

Джуди как раз в это время просыпается.

– Эх, Джуди, – пробормотала Одри, слушая упрямые длинные гудки, – что же я тебя с собой-то не взяла! – У подруги в роду было много израильтян…

Наконец трубку сняли. После продолжительного шуршания, означавшего, что этот предмет оказался слишком тяжел, чтобы сразу донести его до уха, на том конце провода включили громкую связь.

– Алло, – отчетливо сказал мужской голос.

От неожиданности Одри немного поперхнулась.

– Гхм… Мне бы Джуди.

– Се-ейча-ас! – Измученность таинственного гостя настолько хорошо передавалась даже на другое полушарие, что Одри невольно пожалела его и переполнилась любопытством: что же происходит у любимой подруги? – Подожди-ите или перезвони-ите, – с трудом выговаривая слова, произнес все тот же мужской голос.

– А сколько ждать?

– Минут пять.

– Я перезвоню.

Хотя звонок был для нее бесплатным, Одри все же решила не разорять свою строительную контору. Пять минут могли вылиться в гораздо больший срок, лучше уж попусту не висеть на телефоне. Интересно, что это за тип устроился у Джуди?

…Они стали подругами с тех пор, как Одри пришла в контору переводчиков вместе с Томом. Теперь той прекрасной организации, бывшей для них и работой, и клубом по интересам, и компанией близких друзей, увы, больше нет. Уже три года как судьба разбросала по штату их «племя делаваров», как они любили говорить, но некоторые старались поддерживать отношения до сих пор.

Джуди занималась тогда заказными переводами технической литературы, была независимым экспертом в своей области и никому конкретно, кроме главного босса – очаровательной и умнейшей Бриджит Ривер – не подчинялась. В те памятные дни Джуди готовилась перешагнуть тридцатилетний рубеж, а Одри исполнилось двадцать два. Они с Томом как раз учились на четвертом курсе и независимо друг от друга устроились подработать в одно и то же бюро переводов. Это было ровно за год до памятного заплыва на катере.

Одри и Джуди сразу понравились друг другу, несмотря на восьмилетнюю разницу в возрасте: Одри всегда тянуло к старшим, и те, совершенно не замечая разницы в возрасте, тоже тянулись к ней. Их дружба с Джуди напоминала скорее доверительное сотрудничество, потому что у них не было иного круга общих знакомых, кроме коллег-переводчиков. Где-то за пределами работы у каждого, конечно, существовали свои интересы и свои друзья, но Одри заметила, что время, проводимое в любимой конторе, постепенно вытеснило все остальные занятия, кроме, пожалуй, сна. А Джуди в свою очередь, вытеснила многих подруг, да так и осталась рядом, хотя они давно не работали вместе.

Джуди выросла в очень хорошей семье с большим достатком, помимо родителей окруженная множеством дядюшек и тетушек, которые занимались ее духовным воспитанием, возили ее по всему миру, чтобы показать лучшие его достояния. Не было такого музея или знаменитого концертного зала, про который Джуди, махнув рукой, не могла бы сказать: да, там любопытно, но я предпочитаю смотреть (слушать) это там-то и там-то. Она очень хорошо разбиралась в живописи и музыке и имела две слабости: к итальянской классической опере и Русскому музею в Санкт-Петербурге.

Может быть, именно поэтому Джуди стала переводчицей, ибо выучить языки для нее, побывавшей почти в пятидесяти странах мира, никогда не составляло особого труда. Потом ее родители умерли, тетушки разъехались по свету, большой дом содержать стало накладно, и Джуди мужественно продала его, купив просторную квартиру в Детройте, где и жила по сей день, совершенно одинокая, бездетная, сама зарабатывая на жизнь. Впрочем, получалось это у нее совсем даже неплохо.

Она была доброй женщиной, но никогда не прощала предательств; красивой и яркой, но, когда злилась, менялась до неузнаваемости; имела шикарную квартиру, но называла себя бродягой, потому что, видите ли, ее некому было погладить, как кошку бездомную… Ее недолгий брак давно и бесследно распался, и теперь Джуди особенно требовательно относилась к мужчинам, поэтому часто была одинока…

Она первая заметила неровное отношение Тома к своей подруге. Он как будто был весел и слегка развязен со всеми на работе, но к Одри имел особый, нелогичный и порой ставящий в тупик интерес. И это при том, что у Одри имелся официальный «покровитель». Но не роман с женатым Джоном стал, как многие полагали, причиной устройства молоденькой переводчицы на работу. Напротив: сначала она пришла в бюро переводов, а уж только через два месяца отбила Джона у Хелен. Та, как на грех, курировала направление арабских языков. С тех пор она стала яростно критична к Одри и давно бы ее уволила, если бы не Джон… В общем, клубок, который закрутился в фирме с приходом Одри, был достаточно веселым и запутанным. А тут еще Том…

Конечно, вокруг нее постоянно вились другие мужчины, и пресловутый Эндрю, и парни с их курса, но ее уже захватило и понесло вперед то, что они называли «духом племени». А племя жило по своим законам, любя и ненавидя друг друга, но все-таки больше любя, иначе почему они так судорожно держались за свое «место под солнцем» и ни за что не хотели расставаться даже в выходные?..

И если бы не мама Тома, властная, капризная дама, безумно влюбленная в себя и своего единственного сына, мама, которая владела большим концертным залом в Детройте и имела связи практически везде… Если бы не эта дама, внушавшая Одри почти священный ужас, она всерьез стала бы подумывать о ее симпатичном загадочном сынишке. Но Джуди, на правах более старшей и мудрой, вовремя ее остановила…

Одри вздохнула и снова набрала номер подруги.

– Н-да! – выхватила Джуди своим легким стремительным голосом, который на этот раз звучал чуть хрипло. – Ну кто там еще?

– Я, – просто ответила Одри. – Или не вовремя?

– Ну и где ты пропадаешь?! – как ни в чем не бывало, заявила Джуди, как будто они продолжили вчерашний разговор.

– А что?

– Тебя искал Том Рейджес. Помнишь такого?

– Помню. – Одри медленно осела на стул. – А зачем?

– История умалчивает. Но я, кстати, слышала, что он разводится с женой.

– Бред! Я…

– Нет, не бред. Мы вчера с ней виделись, я не помню, как зовут эту куколку, но она подтвердила информацию.

– То есть?

– То есть она сказала, что скоро станет свободной женщиной с ребенком на руках. Непонятно только, злит ее это или радует.

– Бред! Мы с Томом…

– Ну так вот. Ты послушай. А Том как раз тебя начал разыскивать под каким-то дурацким предлогом.

– Каким?

– Да, говорит, встреча выпускников там намечается… Как ты думаешь, куколка перед разводом оттяпает у него одну из фирм?..

– Бред! Вот теперь точно бред! Джуди, Том – в Израиле! Вместе с женой.

– Ты перегрелась.

– Да, я сильно перегрелась и хочу домой. Но Том с женой все равно в Израиле, я час назад с ним разговаривала.

– Ты?

– Да.

– С ним?

– Да.

– Может, по телефону? Или это был не он?

– Ты думаешь, я свихнулась?

– Но жена точно вчера была в Детройте.

Одри с минуту помолчала.

– А Том точно сегодня был здесь.

– Значит, кто-то из них врет.

– И я даже знаю, кто. – Одри вспомнила, как ненатурально кричал он, что у них все хорошо и жена с дочкой приехали с ним за компанию…

– …Или она врет, что разводится. Но слухи ходят давно. И поговаривают, что дочка оказалась не от него

– Не от него? – Одри поперхнулась. – А от кого?

– Ну откуда я знаю! Что за нелепый вопрос! Но они действительно разводятся.

– А он заливал мне, что они все втроем – тут. Он работает, а жена с дочкой отдыхают.

– А ты их видела?

Одри медленно закивала головой, предвосхищая следующую мысль:

– Нет, только его одного. Ты права, их здесь не было. А он сказал, что неделю живет в Израиле.

– А вот это как раз похоже на правду. Уже пять дней его не видели, а до этого он узнавал на твоей работе, где тебя найти.

– Так значит, он все про меня знал! Вот хитрец! А зачем тогда задавал вопросы?

– Не знаю. Одри! Держись за стул. Стюарт нашел себе невесту. Свадьба через два месяца.

– О господи! Ну пусть они будут счастливы… А я ее знаю?

Джуди расхохоталась:

– Ты как всегда в своем репертуаре: делаешь вид, что тебе все равно, а сама…

– Да мне правда все равно. Просто любопытно.

– Кажется, она не из наших кругов. А! Еще раз держись за стул: Джон развелся и живет вместе с Хелен. Они открыли туристическое агентство…

– Вот это да! И он бросил свою жену ради Хелен? Но ведь та была моложе и красивее.

– Ты сама знаешь, какая железная хватка у Хелен. Только тебе удалось ее победить. Ладно, я желаю тебе разобраться с Томом, а мне надо бежать.

– Как разобраться, мы даже не спросили ни адресов, ни телефонов друг у друга. Он, как всегда, общупал меня, обцеловал и убежал!

– Ну, Одри, мне ты можешь не врать: тебе всегда это нравилось больше, чем степенные ухаживания Джона и Стюарта.

– Да ну тебя! Вот и он тоже…

– Все, я побежала, Одри, извини, но правда не могу.

– Стой! А кто это был у тебя такой не выспавшийся и злой?

– Это моя очередная ошибка, – проговорила Джуди шепотом. – Приезжай, сама все увидишь. Осталось немного… и начнется другая жизнь. Пока!

– К чему это ты? – спросила Одри, но подруга уже нажала отбой.

Ее снова позвали в Каир прямо завтрашним утром, но тут она проявила стальную выдержку, не соглашаясь ни за что, хотя деньги, которые сулили всего за сутки пребывания там, казались астрономическими, ей ни разу еще не платили за «неофициальные» поездки так много. В конце концов, Одри заявила, что в контракте на эту тему ничего не оговорено, и она может потребовать объяснения в Штатах, в их головном строительном офисе.

Ей почему-то упрямо хотелось побыть в Тель-Авиве до отлета Тома. Вдруг они еще раз встретятся…

– Ты едешь домой? Твою машину уже пригнали. – Питер нависал над ее столом и многозначительно водил бровями. Он был ее здешним поклонником, и время от времени, чтобы за полгода не одичать от одиночества, Одри допускала его до своей спальни. Он был веселый и добрый, родом тоже из Штатов и, кажется, его в Нью-Йорке ждала невеста. Но Одри совсем не интересовала его личность и обстоятельства жизни. – Мы с тобой давно не прогуливались после работы… – Он снова прищурился на нее, измеряя глазами то, что находилось под тонкой шелковой туникой.

Это было завуалированное предложение: «Давай проведем сегодняшнюю ночь вместе».

– Питер, сегодня меня не надо провожать. Я сама доберусь. Тем более, машину мою уже пригнали, – ответила Одри. Она никогда не выражала чувства на публике, если только не дурачилась с Томом… И вдруг поняла, почему прогоняет Питера, хотя они и вправду давно «не прогуливались». Ей не дает покоя совсем другая встреча. Будь он неладен, этот Том! Он всегда выводил ее из равновесия. И с досадой посмотрев на любовника, Одри твердо произнесла: – Нет, Питер. Сегодня я занята.

– Ну… как знаешь, как знаешь… Времени у нас – всего две недели, а потом мы вряд ли когда-нибудь увидимся.

– Тем более, Питер.

Утром следующего дня Одри решила пешком пройтись от гостиницы до офиса и заодно позавтракать в любимом ресторанчике, далеко выдающемся в море. Неторопливо поедая салат, она наслаждалась видом синей воды, которая в мареве раскаленного воздуха сливалась с горизонтом. Над столиками звучала мелодия кельтской народной баллады, которая никак не вплеталась в израильское лето и только навевала мысли о северной прохладе.

– У вас свободно?

Она обернулась, готовая послать ко всем чертям кого бы то ни было: кругом полно свободных столиков, а ей нужно побыть с морем наедине. Но слова застряли у нее в горле, когда она увидела над собой Тома.

– Ты?

– Ну да… Я. – Он нехотя опустился на соседний стул, как будто это не сам он пришел, а она его позвала.

– Ты один?

– Я всегда один, – трагическим голосом произнес он, вынимая соломинку из ее коктейля и отпивая прямо из стакана большой глоток.

– Занятно. – Одри не сводила глаз с его левой руки, на которой еще вчера красовалось обручальное кольцо.

– Потерял в море. Купался ночью… – ответил он на ее немой вопрос. – Музыка здесь интересная. Мне нравится.

– Мне тоже.

– Мы уже обсуждали сходство наших интересов. Одри! А ты любишь купаться ночью?

– Ты о сходстве интересов?

– Нет, я о сегодняшнем вечере.

– Ты лучше скажи сначала о сегодняшнем утре. Как ты меня нашел?

– А я тебя и не искал!!! – Том даже привстал, как будто собрался уходить от обиды. – Я сам люблю этот ресторанчик. Вот. Зашел поесть. Как он называется-то?

– Все с тобой понятно.

– Да я правда не искал! Надо мне было! Тебя искать! Вот еще!

– Где же твоя семья?

– В Детройте.

– Вчера она еще была здесь.

– Да нет, я соврал. – Том озирался по сторонам. – У меня сегодня последний вечер здесь. Командировка заканчивается…

– Зачем же ты соврал?

– Какая теперь разница! Завтра мне улетать, а здесь так хорошо! Солнце, море, девочки.

– Оставайся вместо меня. Поедешь к скарабеям по завышенному тарифу, потолкаешься между арабами, которые прячут автоматы под одеждой… Солнце, море, девочки. А?

– Нет уж. А ты тоже зря так рискуешь.

– Теперь уже недолго осталось

– У нас сегодня корпоративная вечеринка. Фирма провожает нас домой, самолет утром. Приходи, повеселимся, искупаемся.

– Эка невидаль! Том, ты что думаешь, меня тут в черном теле держат и даже купаться не отпускают?

– В черном теле – да! Тело у тебя и правда стало черное. А зачем ты его скрываешь под этими шмотками? – Том оценивающе прошелся взглядом по ее любимой шелковой тунике и даже заглянул под стол, поглазел на длинные белые брюки. – Вчера ты была лучше с голыми ногами, то есть в шортах.

Одри усмехнулась. Том всегда, то ли по глупости, то ли специально, сначала говорил сомнительные комплименты, а потом поправлялся. Она действительно предпочитала закрытую одежду в жару. Быстро загорев под весенним солнцем, когда только приехала сюда, Одри сейчас не обнажала, а скрывала то, чем туристы привыкли щеголять и на пляже, и в городе. Как и все местные жители, она знала, как легко сгореть за один день, и предпочитала длинные рукава и длинные штанины из шелка или льна. Там, в Детройте, ее любимым цветом был черный, он очень шел к ее черным глазам и смуглой коже. Здесь же приходилось носить непривычное белое.

– Ты согласна?

– С чем? Что в шортах я выгляжу лучше?

– Нет. Ты идешь сегодня со мной? А то я одинок… Услуга за услугу – помнишь катер?

Одри вздохнула. Он-то откуда все помнит? На всякий случай решила соврать:

– Честно говоря – нет.

– И я не помню. Но услугу ты оказать должна. Я заеду в твой офис вечером. Да. Разденься как-нибудь. А то на тебе слишком много одежды.

Она возмущенно вытянулась:

– Том! Это что такое?

– А что? Со старшими так нельзя разговаривать?

– Да пошел ты! – Она запустила в него салфетницей.

Но он убежал, радостно хохоча.

Одри вздохнула, глядя ему вслед. Да уж: любимый ресторанчик, не помню, как называется, зашел поесть… Пригласил и убежал. Занятно…