А также их родители

Блинное утро

Ровно в семь утра Джей Кей заводит свое «Инносенс». Сон и явь начинают немедленную драку, побеждает чувство долга. Надо поменять музыку в будильнике, а то скоро от «Джамироквай» у меня появится аллергическая чесотка.

– Кто это тебе звонит в такую рань? – возмущается разбуженный от сладчайшего сна папачос.

Каждое божие утро уже который год он слышит эту песню в одно и то же время и все равно задает этот чудесный вопрос. Почему бы хоть раз ему не подняться в это время, а я бы вместо него поспала еще два часа!

Джей Кей цинично дает понять, что я фантаст и пора вставать, нашариваем тапки, вперед в очередное утро играть пьесу, в которой я изображаю карательный отряд, а трое спящих мужчин – жителей мирной деревни. Каратели очень гуманные – всего лишь достают деточек из постели и пинают в школу, а взрослого вовсе не трогают, хотя могли бы пытать свистящим чайником.

Операция по плану начинается приготовлением завтрака.

Сегодня у меня на завтрак блины. Нет бы не валять дурака и просто намазать хлеб маслом и джемом, или вовсе сварить яйца, но горячие блины со сметаной или медом, пахнущие ванилью, – часть коварного плана: куда приятнее выдирать мальчиков из теплой постели, если в доме так вкусно пахнет.

Мой обычный алгоритм блинным утром выглядит следующим образом: смазала сковородку – налила ковш теста – бросила сковородку на огонь – побежала к детям – дернула Сандро за нос – «вставайте!» – пощекотала – убежала переворачивать блин – прибежала обратно – «Сандро, автобус уедет!» – «Миша, я тебя сейчас поливать начну!» – стянула одеяло – Сандро со стоном сел в кровати – убежала снимать готовый блин и наливать следующий – прибежала с мокрыми руками и намочила Мишке морду – убежала мимо волочащего ноги Сандро переворачивать блин – прибежала успокаивать ненавидящего весь мир Мишку – натянула на него один носок и один штан – убежала снимать готовый блин и наливать следующий – прибежала выдирать полуодетого Мишку из-под одеяла – натянула на него рубашку – закинула в ванную – побежала отдирать сгоревший блин – налила новую порцию теста – побежала переодевать насквозь промокшего Мишку – побежала… побежала… побежала… побежала!!!!!!!!!

Хорошо, что под нами никто не живет, а то соседи бы уже вызвали полицию за незаконное проживание в квартире стада взбесившихся страусов эму.

Однако в это утро супруг мой и кормилец изволили подняться из постели в неурочное время.

Плохой сон? Перегрелся вчера на солнце? Внезапный отцовский инстинкт? Теряюсь в догадках.

– А давай ты хоть одного возьмешь на себя, – не упускаю шанс приспособить папачоса к выращиванию младенцев.

– Которого? – Не вполне проснувшийся папачос опасен.

– Младшего. – Задачи мужчинам надо ставить конкретно: стащить Мишку с кровати и поставить на ноги, дотолкать до ванной, заставить умыться, одеться и привести на завтрак.

Себе я оставила вариант полегче: Сандро уже дошел до осознания того факта, что вставать все равно придется, поэтому с ним можно ограничиться первым пунктом – стащить со второго этажа кровати, дальнейшее он в темпе трицератопса проделает сам.

Страусы эму передвигаются вальяжно, мечтая о вышколенном семействе. Наверное, папочка уже причесывает одетого Мишку, и они вместе придут пить чай.

Буколически идеально нажарив стопку блинов, иду проверять проделанную добровольцем работу и вижу… обнявшихся и воркующих папочку с сыночком под уютно свернутым одеялом.

– Я никуда моего мальчика не отпущу, пусть вообще в эту дурацкую школу не ходит, – причитает папочка, и морда младенца выражает благоговение – хоть кто-то в этом доме на его стороне! До выхода из дома остается двадцать минут – график нарушен к чертям собачьим, и спасет нас только план Б.

Не имея сил на выражение эмоций, выдергиваю младенца из теплой норки и экипирую его в полете шмеля, одним движением умыв его ошеломленное лицо ледяной водой, а другим движением укладывая на его кипящей возмущением голове прическу «Однажды в Америке».

– Мамико[1] же сказал, что я школу не иду! – выпучив муравьиные гляделки, пробует вернуть утраченные позиции саботажник.

– С твоим мамико я разберусь.

Дети поняли, что папе кранты.

Единственное, о чем я попросила кормильца, – чтобы он больше не смел просыпаться так рано.

Сандро сидит, подставив нос плывущему над чаем пару.

– Намазать тебе блинчик? – Вот каким тембром голоса пользоваться? Если мягким, то он засыпает заново, приходится скрежетать пенопластом по стеклу.

За завтраком дети сидят рядком и косеют от того, что не отрывают глаз от телевизора. Мультики – еще один неизбежный компромисс, буфер между заоконной тьмой и полусонными птенчиками.

Вилки проносятся мимо рта, и еда практически вся оказывается на полу.

– Доедайте, и марш отсюда, – пока что мягко одергивает мать, эффект равен нулю.

Время истекло, пора действовать. Если не сделать карателя, они так и просидят весь день, не шевелясь. Вырубаю телевизор и изымаю дистанционный пульт.

Дети сидят молча, выпучив глаза, – на удивление симметричные дети.

Выхожу из кухни вон, не теряя достоинства.

– Ну почему наша мама, как бандит! – догоняет меня в спину возмущенный Мишкин вопль. А зато они точно проснулись!

Дети отправлены, можно выдыхать, сделать маникюр, проверить почту, или – даже отправиться обратно под теплое одеяло! Но мои дети бредут в холоде, мраке и тумане в ненавистную школу – как же я могу позволить себе валяться под одеялом?! Поэтому варю кофе и готовлюсь писать очередной рецепт: так получилось, что еда оказалась моим основным делом жизни.