Аборт

Чешуя

На проспекте я, не долго думая, зашел в одно переполненное кафе, где мне решительно не понравилось; потом понял, что теперь мне все равно куда, вышел и перешел в «Пальмино». Я там был всего раз для деловой встречи, выпил чашку кофе, заплатил за это то ли триста рублей то ли четыреста, решил что для меня это перебор, хотя встреча удалась совершенно. Вечером там еще всегда концертная программа, а работает если не всю ночь, то до утренних сумерек точно.

В «Пальмино» было сносно. Да что я говорю — было очень даже прилично. Народ выделялся респектабельными пятнами там и сям, был сыт, вальяжен и не производил впечатление быдла.

Музыка была совершенно изумительная. Что-то блюзовое и растворяющее сознание. Я сел на свободное место и так в нее погрузился, что перестал замечать все остальное. Очнулся я, когда прямо передо мной оказались импозантный мужик, прелестная чаровница, годящаяся, как минимум, ему в секретарши, и молодой, безукоризненно наглый как фашистский танк, официант.

— Да, в общем, сюда падайте! — безапеляционно заявил парень, вразнобой со словами открывая рот. Впрочем, я уже начинал понимать по губам. Красочные нексладухи, словно пришедшие из наспех переведенных фильмов, иногда даже были очень забавны.

— Берите эту херню и делайте вид, что там много вкусного, — подал он два даже на вид тяжелых меню и с ухмылкой удалился.

— Короче, я тебя сейчас накормлю, напою, если удастся, а ты мне потом отдашься, не будь я джентльмен, — отчеканил мужик и нежно прикоснулся к руке пигалицы.

— Да будь ты джентльмен, я б тебе еще вчера отдалась! — насмешливо ответила девушка и медленно убрала руку.

По губам прочиталось что-то типа «не торопите меня».

— Ну, сейчас начнется. Диалог на восемь страниц с ремарками, вашу мать! — рявкнул я, и полез в карман за сигаретами.

— А это разве курящая зона? — покосился джентльмен в мою сторону.

— Понятия не имею, — сказал я и пододвинул к себе тарелку, — но пепельницы не наблюдаю. Ничего, если буду стряхивать куда попало?

— Черт, плохая вентиляция здесь, — посетовал мужик. — Курят за километр, а сюда тянет.

— Да не облезешь! — ответила возможно даже настоящая секретарша, — я еще и в постели буду курить. Ну, если ты меня туда затащишь.

— А почему нет-то? — поднял брови джентльмен.

— Да нахрен ты бы мне сдался! Давай, орангутанг, напрягай лоб, шути, что ли, обольщай…

— Анекдот сбацай! — засмеялся я.

— Да, анекдот тоже можно.

По губам получилось «мне нравятся мужчины с чувством юмора».

— Чего ты с ним поперлась? — спросил я, — дурак же!

Орангутанг встрял и весомо возразил:

— У меня полный караван-сарай таких умников как ты. Что прикажу, то и делают. Штук семьдесят штат, и все жрут исключительно столовыми ложками, сукины дети.

Девушка повернулась ко мне и пожурила.

— Да ладно. Это же игра. Старый пень да нимфетка. Бизнес. Он мне, я ему. Да и кстати, не такой уж он старый. Я с ним, если уж совсем откровенно, с удовольствием отдыхаю.

— А, — выдохнул я матовое кольцо вверх, — тысяча извинений! Ладно, не буду мешать, за другой столик пойду…

— Не уходи! — вдруг дернулась секретарша, — неловко как-то без тебя.

— Не волнуйся, детка, — встрял в разговор джентльмен, — я как минимум пока не трахну, буду в непосредственной близости, как кот в засаде.

— Не сомневаюсь! — усмехнулась девушка.

— У меня такое чувство, что ты не совсем со мной говоришь! — обеспокоился мужик и добавил, — у меня уже была любовница с породистыми гусями, не хотелось бы повторяться.

«Просто был тяжелый день», — шевельнулись губы, а услышал я бравое:

— Нет у меня гусей! А чтобы ты удостоверился, сейчас я закажу самое тут толстое из списка. Эээ… значит, вот, не знаю что, но сорок минут только ждать и дороже только Хенесси. Сейчас ты у меня всех птиц забудешь!

— Потерплю… Я всегда терплю, пока не трахну. Потом уже можно вас шаурмой кормить. Или чебуреками. Или вообще не кормить.

— Так и я о том же! — засмеялась секретарша, — так что ни сегодня, ни завтра я тебе не дам.

— И завтра? — заорал мачо, — нихера себе!

— Не волнуйся, это я так вроде подыгрываю. Заведешься не хуже тамагочи. Ты уж не взыщи, но пока ты сверху не залез — я королева. А может, вообще тебе не дать? Из вредности?

— С ума сошла? — подскочил джентльмен, — так же и импотентом можно стать!

— Можно! — подтвердил я, — а ты это… давай, типа, страсть изобрази. Ну, поступок какой-нибудь дурацкий.

— Думаешь? — неуверенно посмотрел в мою сторону мужик.

— Да, клянусь, сам в фонтанах голый купался и в окна лазил, как гардемарин. Работает. Они ж не мозгами нас оценивают, откуда они у них?

— А чем, линейкой? — заржал джентльмен, — так у меня восемнадцать!

— Вот тут не скажу, не знаю. Их понимать не надо, их надо слышать. Услышишь — она тебе не только задницу подставит, но и душу.

— Э! Мужланы! — заерзала секретарша, — я тут!

Мы посмотрели на ее сиськи, переглянулись и пожали плечами.

— Ну вот. Стоит их только начать игнорировать, как они сами лезут, — сказал я и отвернулся. — Ладно, воркуй дальше.

После этого голубки тут же перешли на «mute». Вообще, смотреть на них было даже приятно. Джентльмен был одет натурально как пингвин, то есть в темном и с манишкой. А дама, то есть девушка, то есть — возможно секретарша, была просто чудо как хороша. Вдохновенно неся полную ересь, пара врала от души, и уши у меня отказались переводить нулевую информацию. Либо кто-то, и я уже догадывался кто, выключил ненужный мне транслятор с живого языка на мертвый.

Чуть позже подскочил подавальщик и живо поинтересовался, какой дрянью господа желали бы отравиться. Мужик заказал чего-то престижного, но невкусного, а девушка потребовала экзотики килограмма эдак в два весом чисто чтобы его позлить.

Губами официант прошелестел «прекрасный выбор», а специально для меня откомментировал, что, дескать, какого только говна не приходится подавать. Я согласился, откинулся на спинку стула и стал слушать музыку. Она, как я уже говорил, завораживала. Правда, потом на эстрадку размером с портмоне выскочило трио в псевдоцыганских костюмах. Вот так вот всегда — только что-то тебе по-настоящему понравится, как приходит очередная сволочь и портит все настроение вдребезги. Цыганский барон в нереально красной рубахе (по-моему, и цвета такого не бывает, это что-то до предела химическое) отрастил пятьсот пальцев и всеми ими картинно врезал по струнам. Звука я, к счастью, не уловил. Тщательно разевая рты, псевдоцыгане описали трудную жизнь либо всего их табора, либо, — что скорее всего — одного его представителя. Ну там — вольная воля, конь, костер, карты и где чего умыкнуть. Все это я слышал еще в детстве, и тогда мне это по-настоящему нравилось. Но вот жизнь прошла, и от степных воплей стало без всякого преувеличения тошнить. Я-то вырос, а псевдоцыгане — нет. И они почему-то до сих пор считают, что если клиент в говно, то обязательно будет сучить ногами в дикой пляске и пускать по щекам счастливые обжигающие слезы.

Так вот, для скептиков — они правы. Обязательно будет. А если не будет, то просто потому, что до этого успел всласть подраться и теперь лежит, тихий, спокойный, полный блаженства, гармонии и любви к ближнему. Я бы эту музыку вообще запретил. Уродство какое-то.

К концу композиции одна мадам из трио в тысяче юбок сразу стала крутиться, осыпая зал электрическими зайчиками от своих многочисленных блесток, монет, бус и просто побрякушек. Потом она резко села в водоворот из этих разноцветных юбок, запрокинула назад голову и стала трясти сиськами примерно четвертого размера. Зал ахнул, тут же завелся, а наиболее пьяные выскочили на середину и изобразили фантастическую страсть и жгучее желание, не откладывая, загнать себя и умереть на скаку.

Я докурил французскую сигарету и посмотрел в потолок. Рельефный, причудливый гипсокартон ломался, перетекал с уровня на уровень, образовывал озера и светящиеся колодцы. Там и сям в неожиданных, прямо скажем, местах, блестели точечные светильники. Давным-давно, еще до школы я иногда играл сам с собой в простую игру — ложился на пол и представлял, что потолок — это пол. Даже не то, что потолок пол, а что мир переворачивается и верх становится низом. Тогда все, что лежит на земле, начинает падать в небо, в космос, в облака. Тяжелые дома летят вверх, с грохотом выворачивая фундаментные блоки. Но остаются деревья, намертво зацепленные корнями. И трава. И птицы. Им всего лишь надо перевернуться. Красиво и страшно. За несколько секунд станет чисто. Вода обрушится вверх, унося в космос ничего не понимающих китов. Самолеты, те, которым повезет, смогут лететь, пока не кончится горючее. А воздушным шарам некуда будет подниматься. Странный мир, где все наоборот. И все только надо лечь на пол и смотреть вверх, пока не раздастся в голове щелчок, означающий конец света. Иллюзия. Мозг может представить даже собственную смерть, или что он и есть душа, мысль, мир, он даже может представить, что его попросту никогда не существовало. Так что ему какие-то детские пространственные аномалии! Стремительный калейдоскоп блесток закрутил мое сознание, и стало невыразимо темно.

Щелчок.

Пузыри.

Всплеск.

Из кромешной черноты, поводя жирными губами, на меня ринулась огромная рыба, повернула у самого лица и тут же исчезла. Сверкая отраженным светом, на дно опускались несколько золотых пластинок чешуи.

Щелчок.

Я очнулся, проснулся, пришел в себя — не знаю, как объяснить — когда почувствовал кожей солнечный свет. Кафе благополучно пережило аншлаг, дебош и половецкие пляски. Было тихо. Абсолютно пустые столики блестели отполированными поверхностями. Сквозь шторы пробивался городской шум. Болела шея. «Это что, теперь всегда так будет»? — подумал я, поморщился и помял себе, как мог, загривок. Легче не стало. Машинально ощупав себя руками, я наткнулся на кобуру сотового телефона. Вытащил его, посмотрел на экран, нажал на «входящие». Последний был от жены.

Я задумался. Какая-то искра то ли понимания, то ли предчувствия, то ли тень вздоха. Вот какая разница, что со мной произошло? Ты мыслишь, следовательно — существуешь. А существование означает как минимум движение. А движение всегда имеет направление, даже если оно по кругу. Я ведь не зря здесь. Не просто так. Не ради забавы. А ради чего? Искра вспыхнула и погасла, но за секунду до темноты я уже сделал ответный звонок.

— Ты скотина! — немедленно заорала в трубку Виктория.

— Это почему еще? — искренне удивился я.

— Потому что ипотечный кредит еще два года выплачивать! Ты о нас подумал? Расплатился бы — и подыхай на здоровье, кто тебе мешает, в конце концов! Урод! Где я теперь такие деньги возьму? Еще и тебя хоронить — небось знаешь, сколько это стоит.

— А что, компания не поможет?

— Они жрать помогут и речи говорить. Босс твой, животное, уже прислал с шофером двадцать пять тысяч рублей.

— Ну, вот, чего орать-то?

— Это на гроб только хватит! Да и то… Ты же топ-менеджер почти был, тебя сейчас неприлично дешево закапывать. Зачем ты заснул за рулем, скотина?

— А сколько надо, чтобы прилично? — ни к селу, ни к городу спросил я.

— Штук двести, хотя бы…

— Ну, извини! — сказал я, действительно чувствуя себя виноватым.

— Извини его… Не, ну урод, а! Ты же все, все испортил. Женский клуб придется бросить, дом продать, ипотеку как-то вернуть, я не знаю, что делать. Мне замуж теперь надо думать за кого. Приличных нет, сам знаешь, одни неудачники. Да какой «неудачники», это идиоты какие-то! Хорошие-то мужики пристроены, они же нужны. А которые не нужны, те на сайтах знакомств из себя невесть что лепят и дурам мозги компостируют. Что мне делать, скажи? Машина моя через месяц в салон придет, комплектация как я хотела, мне ее выкупить не на что!!!

Последние слова она проорала так, что стало больно в ухе. Я поморщился и переложил телефон в другую руку:

— Слушай, можно тебя спросить… не вовремя, но я не знаю, сколько у меня этого времени, честно. Ты меня любила когда-нибудь?

На том конце Вика зло задышала и явно задумалась. Так длилось секунд пятнадцать, потом она резко выдохнула и сказала:

— Черт, вот обязательно тебе всякую херню спрашивать… Любила… Нет, дорогой мой, не любила! Нравился, да, сильно нравился, даже думала, что втрескалась! А любить не получилось. Но ведь хорошо же было, прилично, разве тебе есть на что жаловаться?

— А кончала ты со мной по-настоящему? — усмехнулся я, — только честно!

— Вот зачем тебе это сейчас? — зашипела Вика как змея.

— Ну так… для информации.

— По-настоящему, — перестала шипеть, и через полминуты неожиданно подобревшим голосом ответила жена, — ну, может, в начале, когда привыкали друг к другу, пару раз и притворилась.

— Вот как раз их-то я и помню… думал, показалось. Оказывается, нет. Хорошо узнавать, Вика?

— Ты лучше скажи, что мне делать?

Я помолчал.

— Сына воспитай. Оторви его от компьютера. Пусть окончит что-нибудь приличное. Пусть кем-нибудь станет. Пусть меня вспомнит хотя бы раз.

— Ты идиот? Ты знаешь, сколько это приличное стоит? Я тебя спросила — ЧТО… твою мать… МНЕ ДЕЛАТЬ?

— Попробую помочь. Я пока только не представляю, как это сделать отсюда. Но ты со мной разговариваешь, значит не так все плохо.

— Я с тобой не разговариваю. В трубке был просто шорох и треск. И звонок не определился. Я не слышу тебя. Это все эмоции… страх, одиночество, злоба… я понимаю, что нельзя на тебя сейчас злиться, но я делаю это, потому что все это сильнее меня!!!

— Вика, у меня были любовницы…

— Это неважно. Ты все равно был самый лучший. Хоть и нелюбимый. Так бывает… Прости меня!

Медленно я нажал на отбой. О чем тут еще говорить? Надо привыкать жить или прозябать в этом полумертвом мире. А еще — думать. Ведь если я мыслю… то следовательно, существую?

Я поднялся, одернул полы пиджака и поправил воротник рубашки. О! Вдруг у меня вызрел совершенно детский эксперимент — посмотреть на себя в зеркало. В фильмах и книгах обычно призраки не отражаются. Желание проверить было невыносимым, и я почти бегом побежал в туалет — я вспомнил, что там, где раковины, целая зеркальная стена — от пояса и выше.

Там меня ждало самое, что ни на есть, разочарование. На мой взгляд, для привидения у меня была слишком румяная физиономия. Никакой тебе смертельной бледности или там — блуждающего взгляда. Сполоснув харю, я подмигнул сам себе, вышел и нос к носу столкнулся с человеком в черной униформе с огромным то ли значком, то ли орденом на груди в форме щита. На нем были выгравированы номер и название «Подразделение С».

— А почему не «СС»? — спросил я?

— Думал, воду прорвало, — сказал невпопад охранник, заглянул мне за плечо и успокоился, — вроде нормально…

Я уже начинал привыкать к тому, что они чувствовали меня и неизменно отвечали абсолютно по делу. Хотя и с несколько искаженной иногда логикой.

— Нормально! — подтвердил я, — ты мне это… дверь открой, входную.

— Да, подышать надо, а то мерещится всякое! — тут же согласился орденоносец, неспешно прошел через весь зал, сдвинул по направляющим какую-то стальную балясину толщиной в руку и открыл массивные, остекленные почти во весь рост, двери. Внутрь немедленно ворвался шум и гомон большого города.

Я вышел, машинально кивнул ему головой на прощанье, спустился с крыльца и пошел по тротуару. Первый же билборд ядовитого цвета поразил меня своей откровенностью. Над головами неспешно фланирующих людей красовалась наглая надпись: «Банк „Приоритет“ — отъебем, как отстираем!». И чуть ниже очень мелкими буквами: «мы сами хуеем от наших процентов».

— Эээ… — попытался я откомментировать, но ничего не вышло.

Оглядевшись, я заметил на другой стороне улицы почти белый прямоугольник еще одного бигборда. На нем был кривой квадрат Малевича и еще более кривая надпись: «сорри, за дезайн, сцуко, не заплатили». Я хмыкнул, постепенно въезжая в свою полумертвую действительность и постепенно согласился с ней. А что? Здесь почти как и в жизни, только правда. Ну, значит, хоть где-то есть справедливость. Уже предчувствуя, какую хрень я увижу по телевизору, я заржал и в отличном настроении решил навестить босса. По субботам засранец за городом лежит в своем крытом бассейне и медитирует. А мне ему пару слов надо сказать. Если услышит, конечно.

Теперь надо было доехать. К сожалению, вопреки моему явно навеянному кинематографом представлению, порхать во времени и пространстве я не мог. Ну, не получалось. Один раз я тщательно настроился, подпрыгнул, развел руки, но представил дурацкий американский мультик с уткой в черном плаще, плюнул и неприлично заржал. С такой аэродинамикой летают исключительно с Коммунального моста башкой вниз.

Но как-то же надо… Автобус, маршрутка, такси, может, по телефону вызвать… И тут меня осенило. Ведь сотовый, по которому я говорю, уже как полдня представляет собой пластмассово-металлический фарш. Но он работает. Мало того, на нем нет даже царапины. Плюс как живой весь справочник до последней запятой со всеми комментариями и с фотографиями преимущественно анфас, но есть и натуральная женская попка. Я так часто им пользовался, что мне не составит никакого труда нарисовать с закрытыми глазами все меню, все подменю и даже скрытые инженерные настройки, увеличивающие частоту процессора. Да мобильник просто обязан теперь быть со мной!!!

А Форд? Что такое сейчас мой Форд Фокус? Две огромных куска стальной искореженной жвачки? Да нихрена подобного! Серебристая приплюснутая торпеда в комплектации Comfort, пятидверный хэтчбек с четырехцилиндровым турбированным двигателем мощностью 145 лошадиных, мать их, сил. Да, задние стеклоподъемники не электрические. Да, подушка безопасности только у водителя. И, кстати, нет боковых. Да, колеса не восемнадцатидюймовые и не три литра объем, а всего-навсего два. И вообще, не Мондео, согласен. Но на ней не стыдно подъехать к любому офисному зданию, и не в падлу посадить в нее даже самую крутую бизнесвумен. Хоть с низкой целью без трусов, хоть просто бумаги подписать.

Каким-таким, я спрашиваю вас, образом может не существовать в этом полумертвом мире идеальное творение американских инженеров и пролетариев? Да оно просто обязано стоять вот тут!

Нет.

Пожалуй, вот здесь…