Ацтекский мститель

"Что теперь?"

«Теперь мы заберем сеньора Дитриха и его дочь и отправимся в Штаты. Наши планы не изменились. Их просто переместили на несколько часов ».

«А что насчет Консуэлы?»

Карлос пожал плечами.

«Если она будет держать себя в руках, все будет в порядке. Гости Гаррета ничего не знали о нашей деятельности. Консуэла достаточно умна, чтобы утверждать, что она тоже была просто гостем и ничего не знает о том, что они найдут.

«А убийство Гарретта? Я понимаю, вы позаботились об этой проблеме.

Ортега пожал плечами. «Рано или поздно это должно было быть сделано».

"Куда сейчас?"

«К Бикфорду», - ответил Ортега. «Вот где держат Дитрихов».

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Мягкое нежное выражение исчезло с лица Дорис Бикфорд. То, что сейчас просочилось, было неукрашенным, безжалостным ядром, которое было ее настоящим «я», которое казалось еще более жестким из-за контраста с ее маленькими кукольными чертами, обрамленными ее длинными платиновыми светлыми волосами. Джон Бикфорд бродил по гостиной, как огромный стареющий лев, хромающий последние несколько месяцев своей жизни в злобном недоумении от потери силы, его грива побелела с годами. Он не мог подобрать слов. Он не мог понять перемены, произошедшие с его женой за последние несколько часов.

Герберт Дитрих сел на диван, Сьюзен рядом с ним.

Дитрих был изможденный, усталый человек, утомление от напряжения дня, показывающего на его лице, старик на грани краха, но сидит прямо и упорно отказываясь признать усталость, которая поселилась в его костях. Но его глаза были покрыты тусклым, невидящим взглядом, занавеской, за которой он скрылся от мира.

Дорис повернулась к нам, когда мы с Карлосом вошли в комнату, пистолет в ее руке был быстро направлен в нашу сторону, прежде чем она узнала нас.

«Ради бога, - язвительно сказала она, отворачивая пистолет, - почему так долго?»

«Сейчас всего три часа», - легко сказал Карлос. «Мы не планировали уезжать почти до пяти».

- Значит, мы готовы уехать? Я не думаю, что он, - она ​​указала на мужа с пистолетом, - сможет продержаться дольше. Он клубок нервов. В ее голосе было резкое и резкое презрение. Бикфорд обернулся, беспокойство открыто проявилось на его грубоватом, покрытом шрамами лице. «Я не торговался за это, Карлос, - сказал он. «Вы можете рассчитывать на меня».

Карлос вскинул голову и уставился на большого бывшего призера. "Вы действительно это имеете в виду?"

Бикфорд серьезно кивнул. «Я чертовски уверен. Я не хочу принимать никакого участия в похищении или убийстве ».

"Кто сказал что-нибудь об убийстве?"

"Вы понимаете, что я имею в виду?" - перебила Дорис. «Он был таким весь день, с тех пор как ты привел сюда старика. И когда Брайан Гарретт вошел с девушкой, он полностью разошелся ».

«Я не могу смириться с этим, Карлос, - извиняющимся тоном сказал Бикфорд. "Мне жаль."

Дорис указала на меня. "Что насчет него?" Карлос впервые улыбнулся ей. «С этого момента он с нами», - сказал он. Дорис удивленно посмотрела на меня.

Сьюзен Дитрих подняла голову. На ее лице был написан шок. Я оставил собственное лицо пустым. Сьюзен отвернулась от меня, в ее глазах отразились отчаяние и испуг.

Дорис оценивала меня так же холодно, как могла бы рассмотреть дорогую соболью шубу, принесенную ей на одобрение. Наконец, она сказала: «Он подойдет. Думаю, намного лучше, чем Джонни.

Бикфорд обернулся. "Что ты имеешь в виду?"

"Вы хотели уйти, не так ли?"

"Это правильно. Для нас обоих. Ты пойдешь со мной ».

Дорис покачала головой, ее длинные платиновые волосы колыхались перед ее лицом. «Не я, милый», - язвительно сказала она. «Я не хочу уходить. Не сейчас. Не тогда, когда начнут поступать большие деньги ».

"Что с тобой?" - недоверчиво спросил Бикфорд. Он подошел и схватил ее за плечи. "Ты моя жена! Иди туда, куда иду я! »

«Черт возьми! Я хочу мужчину, а не сломленного старого боксера, который не может говорить ни о чем, кроме старых добрых времен, когда из него вышибали дерьмо. Что ж, старые добрые времена только начинают приходить для меня, дорогой. И вы не помешаете мне насладиться ими! "

Бикфорд выглядел так, как будто он только что поймал сильный правый удар в челюсть. Глаза его застыли в недоумении. «Слушай», - сказал он, грубо тряся ее. «Я забрал тебя из той жизни. Я дал тебе вещи. Я сделал из тебя даму, а не девушку по вызову за сто долларов! Что, черт возьми, на тебя нашло?

«Я убрала себя из той жизни!» - резко сказала ему Дорис. «И я та, кто подтолкнул тебя к тому, чтобы ты мог позволить себе давать мне вещи. Кто познакомил вас с Брайаном Гарретом? Кто проложил вам путь? Не будь дураком, Джонни. Это была я всю дорогу. Если ты не хочешь пойти с тобой, я пойду одна. Не думай, что сможешь меня остановить.

Бикфорд отошел от нее. Он тупо посмотрел на Дорис, а затем беспомощно повернулся к Карлосу. "Карлос?"

«Я предпочитаю не вмешиваться».

«Какого черта ты делаешь», - уверенно сказала Дорис, обращаясь к Ортеге. «Мы с тобой уже вовлечены. Пора этому большому глупому придурку узнать о нас, Карлос.

Бикфорд посмотрел на каждого из них по очереди, человека, которого раскачивали от одного удара за другим, но он все еще стоял, все еще прося наказания.

"Вы двое?" - ошеломленно спросил он.

«Да, мы двое», - повторила Дорис. "Все это время. Разве ты не знал, Джонни? Вы даже немного не заподозрили? Как вы думаете, почему мы ежегодно совершаем так много поездок в Мексику? Как вы думаете, почему Карлос так часто навещал нас в Лос-Анджелесе? »

Телефон зазвонил, нарушая тишину, последовавшую за ее словами. Ортега быстро снял трубку. «Буэно!… О, это ты, Хобарт. Где, черт возьми… в аэропорту?… Хорошо! Как скоро ты сможешь уехать? » Он посмотрел на свои часы. - Да, самое большее двадцать минут. Может, меньше. Я хочу, чтобы ты был готов к взлету, когда мы туда доберемся. Полные баки, идем до конца.

Ортега повесил трубку. "Поедем? Хобарт в аэропорту.

Бикфорд встал перед ним. «Еще нет», - упрямо сказал он. «Нам с тобой есть о чем поговорить. Я хочу сначала кое-что уточнить ».

«Позже», - нетерпеливо сказал Ортега.

"Сейчас!" - сказал Бикфорд, сердито шагнув к нему и отдернув сжатый, сломанный кулак, чтобы врезать Ортеге в лицо.

"Джонни!"

Бикфорд повернулся к жене. Дорис подняла пистолет в руке, выпрямила руку так, чтобы она указывала на него, и потянула курок.

Раздался резкий выстрел. Сьюзан закричала. Лицо Бикфорда исказилось. Он широко открыл глаза. Я не мог сказать, произошло ли выражение изумления на его лице от удара пули, врезавшейся в него, или от шока от осознания того, что это Дорис застрелила его. Его рот открылся, и по подбородку текла струйка крови. Он заставил себя сделать ошеломляющий шаг к Дорис, протянув к ней обе свои мощные руки. Она попятилась и снова нажала на курок. Бикфорд рухнул на пол.

В тишине Дорис повернулась к Карлосу и решительно сказала: «Мы собираемся торчать здесь всю ночь?»

* * *

Это был небольшой частный аэропорт, единственная грязная полоса с двумя ангарами в ближнем конце. Хобарт ждал нас, когда большой седан вылетел с главной дороги и помчался по изрезанной колеями к дальнему концу поля. В лунном свете самолет казался больше, чем был на самом деле. Я узнал в самолете Piper Aztec Model D с двумя двигателями с турбонаддувом в плоских гондолах.

Мы вышли из машины, все, кроме Пако. Он сидел неподвижно, двигатель работал.

"Здравствуйте!" - сказал Хобарт, увидев меня. «Ты тот парень, которого я встретил вчера вечером. Приятно встретить тебя снова так скоро.

"Ты готов идти?" - нетерпеливо спросил Карлос.

«Я сам долил баки. Мы сможем взлететь, как только вы все окажетесь на борту.

Сьюзен помогла своему отцу забраться в самолет и последовала за ним. Дорис вошла за ними, взойдя на корень крыла, дожидаясь, пока они сядут и пристегнут ремни безопасности, прежде чем она войдет.

Я взобрался на крыло и остановился. С того момента, как мы прибыли к Бикфору, до сих пор у меня не было времени предпринять какие-либо действия. Если бы я был один, все было бы по-другому, но я видел, как безжалостно Дорис Бикфорд всадила две пули в своего мужа. Я знал, что она без сожаления направит пистолет на Сьюзен или на Дитриха. Убив кого-либо из них, она не колебалась бы больше, чем при убийстве Джонни Бикфорда.

Это была бы последняя возможность сделать перерыв, так или иначе, но если бы я знал об этом факте, Карлос тоже. Он резко сказал: «Пожалуйста, не пытайтесь нас задерживать. У нас мало времени ".

Я ничего не мог сделать, ни с Дорис в самолете, держащей пистолет на Дитрихе и Сьюзен, ни с Карлосом, держащим револьвер, который он мог бы повернуть против меня за долю секунды, и особенно потому, что Пако теперь выглядывал из окна автомобиль, держа в руке большой 9-миллиметровый пистолет «Маузер Парабеллум», как будто он просто надеялся на возможность его использовать.

Я уже собирался погрузить голову в самолет, когда услышал звук автомобиля, мчащегося по грунтовой дороге к нам.

"Торопись!" - крикнул мне Ортега.

Полицейская машина включила сирену и красный проблесковый маячок. Когда он мчался к нам по проселочной дороге, прозвучала серия выстрелов. Я услышал звук пуль, врезавшихся в борт тяжелого седана. Пако распахнул дверь и бросился к передней части машины. Он начал стрелять по полицейскому автомобилю. Большой Парабеллум вздрагивал в его руке с каждым выстрелом.

Я слышал крик Кена Хобарта, но его крик был заглушен взрывом маузера Пако.

Внезапно полицейская машина вылетела с дороги в долгом заносе, крутясь в крике покрышек, полностью вышла из-под контроля, ее фары образовывали в темноте вращающиеся дуги, как гигантское вращающееся колесо Святой Екатерины. Пако перестал стрелять. Я услышал хрипящее дыхание Карлоса.

Тишина была почти полной, и в этот момент, когда опасность миновала, Пако впал в панику. Он вскочил на ноги и бросился на водительское сиденье. Прежде чем Карлос смог понять, что он делает, Пако включил передачу и мчался в ночь по полям так быстро, как только мог гнать машину.

Карлос крикнул ему, чтобы он вернулся. "Идиот! Дурак! Никакой опасности! Куда ты идешь? Вернись!"

Он смотрел на задние фонари машины, которые с каждой секундой становились все меньше. Затем он пожал плечами и спрыгнул с крыла, нырнув под него, чтобы добраться до Кена Хобарта. Долговязый рыжеволосый англичанин лежал скорчившись в беспорядке на земле возле правой основной стойки шасси.

Карлос медленно встал, безвольно держа пистолет в руке, разочарование отражалось в каждой линии его тела.

"Он умер." Он произнес эти слова тоном тихого смирения. «И этот дурак уехал». Он отвернулся от тела. Я спрыгнул с крыла и опустился на колени рядом с Хобартом. Голова англичанина упала на правую шину самолета. Его грудь была залита кровью, которая все еще медленно сочилась из него.

Я оттащил Хобарта как можно дальше от самолета. Вытирая кровь с рук платком, я вернулся к Карлосу, который все еще стоял рядом с самолетом. Я спросил его грубо. - "Что с тобой?"

Поражение было написано каждой чертой его лица. «Мы закончили, амиго», - тупо сказал он. «Пако ушел с машиной. Хобарт мертв

У нас нет возможности сбежать из этого места. Как ты думаешь, сколько времени пройдет, прежде чем здесь появится больше полиции? »

Я зарычал на него. - «Не раньше, чем мы уйдем. Садись в этот самолет! "

Карлос тупо посмотрел на меня.

"Черт!" Я выругался на него. «Если ты будешь стоять там как идиот, мы никогда не выберемся отсюда! Быстро двигайся! »

Я забрался на крыло и сел в кресло пилота. Карлос последовал за мной, захлопнув дверь кабины и уселся на сиденье.

Я включил верхний свет в кабине и быстро просмотрел панель. Не было времени проходить полный контрольный список. Я мог только надеяться, что Хобарт был прав, когда сказал, что самолет готов к взлету, и я молился, чтобы ни один из выстрелов, произведенных полицией, не поразил жизненно важную часть самолета.

Почти автоматически моя рука включила главный выключатель, включились автоматические выключатели турбонагнетателя, турбо выключатели. Я включил магнето и электрические топливные насосы, затем прижал дроссели примерно на полдюйма и толкнул рычаги топливной смеси на полную мощность. Начали регистрироваться расходомеры топлива. Вернемся к отключению холостого хода. Я включил левый переключатель стартера и услышал воющий, нарастающий крик стартера.

Левый винт качнулся один, два раза, а затем остановился с треском. Смесь снова до полного насыщения. Я завел правый двигатель.

Нет времени проверять все приборы. Времени хватило только на то, чтобы сдвинуть лифты, элероны и руль направления, пока я подавал мощность на сдвоенные двигатели и выруливал самолет на взлетно-посадочную полосу, свернув на нее, пытаясь выровняться с его нечеткими очертаниями в темноте. Я выключил свет в салоне и включил посадочные огни. Я установил четвертные закрылки, а затем мои руки взялись за сдвоенные дроссели, плавно толкая их вперед, пока они не достигли упора. Большой Лайкомингс с турбонаддувом заревел, когда самолет начал двигаться по полосе все быстрее и быстрее.

Когда указатель скорости достиг восьмидесяти миль в час, я потянул назад штурвал. Нос приподнялся, стук колёс по ухабистой грязной полосе прекратился. Я выключил свет. Мы были в воздухе.

Оставшуюся часть подъема я проделал в полной темноте, поднял рычаг переключения передач, услышал вой, а затем тяжелые удары главной передачи, втягивающейся в колесные арки. На скорости сто двадцать миль в час я сбалансировал самолет, чтобы поддерживать постоянную скорость набора высоты.

По той же причине, по которой я выключал посадочные огни, как только выехал на землю, я не включил красный и зеленый ходовые огни или вращающийся проблесковый маячок. Я хотел, чтобы никто на земле не видел самолет. Мы летели в полной темноте, чертовски незаконно, и только слабое синее пламя из наших выхлопных газов выдавало нашу позицию, и, когда я уменьшил мощность набора высоты, даже они исчезли.

На высоте тысяча восемьсот футов я повернул самолет на северо-запад, держа горы справа от себя. Я повернулся к Карлосу. «Посмотрите в отделение для карт. Посмотри, есть ли там у Хобарта его карты.

Ортега вытащил стопку карт WAC.

«Хорошо», - сказал я. «А теперь, если ты скажешь мне, куда мы идем, я постараюсь нас туда доставить».

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Было уже светло, когда я уменьшил мощность и спустился по горам к коричневым голым холмам где-то в районе, ограниченном Дуранго, Торрином и Матаморосом. Мы летели на высоте менее пятисот футов, а Ортега выглядывал из окна правого борта и давал мне указания.

Я приземлился на полосе к северу от изолированного ранчо. В конце полосы была только деревянная хижина. Я подрулил к нему большой самолет и заглушил двигатели.

Нам навстречу вышел мексиканец с угрюмым лицом в поношенных брюках чинос. Он не разговаривал с нами, когда начал обслуживать самолет, доливать баки и проверять масло.

Мы все вышли из самолета. Я разложил аэрокарты в разрезе на крыле самолета, и Карлос нарисовал мне маршрут, по которому я должен был следовать, отметив точку, где мы должны были прокрасться через границу в Штаты.

«Вот где мы пересекаемся», - сказал он, указывая на место на реке Рио-Браво к югу от техасского железнодорожного города Сьерра-Бланка. «Начиная отсюда, - он снова указал на место более чем в сотне миль внутри Мексики, - вам придется лететь как можно ниже». Вы пересекаете реку на высоте не выше верхушек деревьев, сразу делаете поворот, чтобы обогнуть Сьерра-Бланку на север, а затем, в этом месте, направляться на северо-восток ».

"А оттуда?"

Карлос выпрямился. «Оттуда я буду направлять тебя снова. Помните, минимальная высота, пока мы не перейдем границу ».

Я сложил диаграммы и сложил их в том порядке, в котором я их использовал. Мексиканец закончил заправку самолета топливом. Дорис вернулась со Сьюзен и стариком. Они поднялись на борт самолета, Сьюзен не обращала на меня внимания, как будто меня не существовало, Дитрих шагал как человек в трансе. Карлос вошел вслед за мной.

Он закрыл, запер дверь и пристегнул ремень безопасности. Я посидел там мгновение, потирая волдыри на подбородке, глаза устали от бессонницы, болела правая рука.

"Пойдем?" - настаивал Ортега.

;

Я кивнул и запустил двигатели. Я развернул самолёт по ветру и подал энергию, пока мы неслись по грязному полю и взлетали в четкое голубое мексиканское небо.

Перелет из Торреон-Дуранго в Рио-Браво занимает несколько часов. У меня было много времени подумать, и смутные идеи, которые начали формироваться в моей голове накануне вечером, - дикие, почти невозможные мысли - начали кристаллизоваться в жесткое подозрение, которое становилось все более и более твердым с каждой минутой.

Следуя инструкциям Карлоса, я спустился на низком уровне и пересек границу на высоте верхушек деревьев к югу от Сьерра-Бланки, а затем обошел город по изгибу достаточно далеко, чтобы быть вне поля зрения. В десяти милях к северу я повернул самолет на северо-восток. По прошествии нескольких минут подозрение в моей голове начало застывать и превратилось в нечто большее, чем просто смутное неудобное шевеление.

Я снова взял карту воздушных путей. Эль-Пасо находился к северо-западу от нас. Я спроецировал воображаемую линию от Эль-Пасо под углом в шестьдесят градусов. Линия шла в Нью-Мексико, приближаясь к Розуэллу. Я посмотрел на компас на панели самолета. В нашем текущем полёте мы пересечем эту линию всего через несколько минут. Я смотрел на часы.

Как будто он тоже смотрел на карту и высматривал воображаемую линию, Карлос в самый нужный момент сказал: «Пожалуйста, выберите этот путь», и указал пальцем на место, лежащее к северу от нас в долинах гор Гваделупы.

Теперь это больше не было подозрением. Эта мысль превратилась в уверенность. Я следовал инструкциям Карлоса, пока мы, наконец, не перелетели хребет и не увидели долину, и Карлос указывал на нее и говорил: «Вот! Вот где я хочу, чтобы вы приземлились.

Я снова включил дроссели, переключил рычаги управления смесью на полную мощность, опустил закрылки и шасси и приготовился к приземлению. Я развернул двухмоторный самолет в крутой крен, выпрямляясь на конечном этапе захода на посадку с закрылками в последнюю минуту.

Я не удивился, увидев большой реактивный самолет «Лир» в дальнем конце взлетно-посадочной полосы или одномоторный самолет Bonanza рядом с ним. Я положил самолет вниз и позволил ему мягко осесть на грязную полосу, приложив лишь небольшую мощность, чтобы продлить раскатку, так что когда я наконец свернул самолет с взлетно-посадочной полосы, он остановился на небольшом расстоянии с двух других самолетов.

Карлос повернулся ко мне.

"Вы удивлены?" - спросил он с легкой улыбкой на тонких губах и блеском веселья в темных глазах. Пистолет снова был в его руке. С этого небольшого расстояния я мог видеть, что каждая камера в цилиндре «заряжена толстой пулей в медной оболочке.

Я покачал головой. "На самом деле, нет. Не после того, как ты дал мне последнее направление. Я был бы удивлен, если бы все сложилось иначе ».

«Я думаю, что нас ждет Грегориус», - сказал Карлос. «Давай не заставим его больше ждать».

* * *

В ярком солнечном свете Нью-Мексико я медленно шел рядом с массивной фигурой Грегориуса. Карлос, Дорис Бикфорд, Сьюзен Дитрих и ее отец были в самолете «Лир» с кондиционером. Мускулистый боевик со шрамами от прыщей прошел десяток шагов к нам в тыл, ни разу не сводя с меня глаз.

Грегориус шел медленно, неторопливо, заложив руки за спину и подняв голову к сияющему безоблачному небу.

Он небрежно спросил: «Что заставило вас подозревать, что я могу быть замешан?»

«Карлос слишком много узнал слишком рано. Я просто не мог поверить в то, что его люди держали меня под таким пристальным наблюдением, что знали каждое мое движение. Конечно, в первый раз, когда я встретился со Сточелли, я не насторожился. Чего я не мог принять, так это того, что люди Ортеги следовали за мной в ту ночь, когда я увидел Дитриха, или что они слышали весь наш разговор. Это было слишком случайным совпадением. Карлос похитил Дитриха через несколько часов после того, как я сделал свой отчет Денверу - и этот отчет был предназначен только для ваших ушей! За исключением меня, вы были единственным человеком в мире, который знал, что открыл Дитрих и насколько это ценно. Значит, Ортега должен был получать от вас информацию.

«Что ж, - сказал Грегориус, - вопрос в том, что вы собираетесь с этим делать?»

Я не ответил ему. Вместо этого я сказал: «Давай посмотрим, верны ли мои предположения, Грегориус. Во-первых, я думаю, что вы заработали свое первоначальное состояние на контрабанде морфина из Турции. Затем вы сменили имя и стали законопослушным гражданином, но так и не вышли из наркобизнеса. Правильно?"

Грегориус молча кивнул своей большой головой.

«Я думаю, вы помогли финансировать Сточелли. И теперь я знаю, что ты - человек денег, стоящий за Ортегой.

Грегориус пристально посмотрел на меня, а затем отвел глаза. Его мясистые губы раздвинулись, как будто он надулся. «Но вы также знали, что Ортега не справится со Сточелли».

«Вы справитесь со Сточелли», - спокойно заметил Грегориус.

"Да, я могу. Вот почему вы поручили Ортеге привлечь меня к сделке. Сам он бы никогда этого не сделал. Слишком много гордости и много ненависти за то, что я убил его племянника ».

«Ты очень ясно мыслишь, Ник».

Я покачал головой. Я был уставшим. Недостаток сна, напряжение от стольких часов полета на самолете, порез на моей правой руке - все это начинало сказываться на мне.

"Нет, не совсем. Я допустил ошибку. Мне следовало убить Дитриха, как только я узнал о его формуле. Тут бы этому делу и был конец ...

«Но твое сострадание к старику не допустит этого. А теперь я предлагаю вам те же возможности, что и Ортега. Только помните, вы будете моим партнером, а не его, и я, конечно, не дам вам полных пятидесяти процентов. Однако этого будет достаточно, чтобы стать очень богатым человеком.

"А если я скажу нет?"

Грегориус кивнул головой в сторону пугливого бандита, который стоял в нескольких ярдах от нас и наблюдал за нами. «Он убьет тебя. Ему не терпится показать, насколько он хорош ».

«А как насчет AX? А Ястреб? Не знаю, как тебе удавалось так долго обманывать его, заставляя думать, что ты настоящий человек, но если я пойду с тобой, Хоук узнает почему. И моя жизнь не будет стоить и копейки! Ястреб никогда не сдается ».

Грегориус обнял меня за плечо. Он сжал его дружелюбным жестом. «Иногда ты меня удивляешь, Ник. Ты убийца. Killmaster N3. Разве вы не пытались сбежать от AX в первую очередь? Не потому ли, что вы устали убивать только ради туманного идеала? Ты хочешь быть богатым, и я могу дать тебе это, Ник.

Он убрал руку, и его голос стал ледяным.

«Или я могу дать тебе смерть. Прямо сейчас. Ортега с удовольствием оторвет тебе голову! »

Я ничего не сказал.

- Хорошо, - резко сказал Грегориус. "Я дам вам время подумать о ваших сомнениях и о деньгах, которые могут быть вашими".

Он посмотрел на свои наручные часы. "Двадцать минут. Тогда я буду ждать ответа ».

Он повернулся и пошел обратно к «Лирджету». Бандит остался позади, осторожно держась от меня на расстоянии.

До сих пор я был уверен, что Грегориус не убьет меня. Он нуждался во мне, чтобы справиться со Сточелли. Но нет, если я скажу ему идти к черту. Нет, если я ему откажу. И я собирался ему отказать.

Я перестал думать о Грегориусе и занялся проблемой выбраться живым из этого беспорядка.

Я взглянул через плечо на громилу, следующего за мной. Несмотря на то, что он носил пистолет в наплечной кобуре, а не в руке, он носил свою спортивную куртку расстегнутой, чтобы он мог вытянуть пистолет и стрелять, прежде чем я смогу приблизиться к нему. Он шел, когда я шел, и останавливался, когда я останавливался, всегда держась на расстоянии не менее пятнадцати-двадцати ярдов от меня, чтобы у меня не было шанса прыгнуть на него.

Проблема заключалась не только в том, как мне сбежать. Так или иначе, мне, наверное, удалось бы уйти от этого головореза. Но были Дитрихи. Я не мог оставить их в руках Грегориуса.

Все, что я решил сделать, должно сработать в первый раз, потому что второго шанса не было.

Мысленно я проверил, что у меня было, что я мог бы использовать в качестве оружия против бандита позади меня. Несколько мексиканских монет. Платок и кошелек в одном набедренном кармане.

А в другом - складной нож Луиса Апарисио. Этого должно было быть достаточно, потому что это все, что у меня было.

Я прошел по длинной грунтовой полосе почти двести ярдов. Затем я повернулся и пошел обратно по широкой дуге, так что, незаметно для него, мне удалось подойти за нашим самолетом, скрывшись от Learjet.

К этому времени солнце было почти прямо над головой, и дневная жара посылала мерцающие волны, отражающиеся вверх от голой земли. Я остановился позади самолета и достал носовой платок, вытирая пот со лба. Когда я снова двинулся дальше, меня окликнул боевик. "Привет! Вы уронили свой бумажник.

Я остановился и обернулся. Мой кошелек лежал на земле, куда я специально уронил его, когда достал носовой платок.

«Я так и сделал», - сказал я, изображая удивление. "Благодаря." Случайно я вернулся и поднял его. Бандит не двинулся с места. Он стоял у крыла самолета, вне поля зрения всех в «Лирджете», а теперь я был всего в десяти футах от него. Он был либо слишком дерзок, либо слишком беспечен, чтобы отступить.

Все еще глядя на него, я сунул бумажник в другой набедренный карман и сомкнул пальцы на рукоятке ножа Луиса Апарисио. Я вынул руку из кармана, мое тело прикрыло руку от стрелка. Нажав маленькую кнопку на рукоятке, я почувствовал, как шестидюймовое лезвие выскочило из рукояти и встало на место. Я повернул нож в руке, схватив лезвие в метательной позиции. Я начал отворачиваться от стрелка, а потом внезапно повернулся назад. Моя рука поднялась, и моя рука рванулась вперед. Нож выпал из моей руки прежде, чем он понял, что происходит.

Лезвие попало ему в горло чуть выше точки соединения ключиц. Он ахнул. Обе руки поднялись к его горлу. Я бросился на него, схватив его за колени и повалил на землю. Подняв руку, я схватился за рукоять ножа, но его руки уже были там, поэтому я сжал его руки в кулаке и резко дернул.

;

Кровь хлынула из разорванной плоти и хрящей его тяжелой шеи. Его рябое лицо было всего в нескольких дюймах от моего, его глаза смотрели на меня с безмолвной отчаянной ненавистью. Затем его руки упали, и все его тело расслабилось.

Я сел на корточки, кровь на моих руках была похожа на липкий малиновый лосьон. Я осторожно вытер руки тканью его куртки. Я набрал горсть песка и соскреб все, что осталось.

Наконец, я полез в его куртку за пистолетом, который он так глупо носил под мышкой, а не в кулаке, готовый выстрелить.

Я вытащил оружие - огромный револьвер «Смит и Вессон» 44 калибра «Магнум». Это огромный пистолет, созданный специально для того, чтобы обеспечивать точность и поражающую силу даже на расстоянии. Это действительно слишком мощное оружие, чтобы носить его с собой.

Держа в руке пистолет за спиной, я поднялся и быстро прошел вокруг самолета к Learjet. Я поднялся по ступенькам в каюту.

Грегориус первым увидел меня.

«Ах, Ник», - сказал он с холодной улыбкой на лице. "Вы приняли решение".

«Да», - сказал я. Я вытащил из-за спины тяжелый магнум и наставил на него. "Да."

Улыбка соскользнула с лица Грегориуса. «Ты ошибаешься, Ник. Тебе это не сойдет с рук. Не здесь."

«Возможно». Я посмотрел на Сьюзен Дитрих. «Выходи наружу», - приказал я.

Дорис подняла пистолет и приставила его к голове Сьюзен. «Ты просто сиди спокойно, милая», - сказала она своим резким тонким голосом. Моя рука немного сдвинулась, и мой палец нажал на курок. Тяжелая пуля магнума 44-го калибра ударила Дорис обратно о переборку, оторвав половину ее головы взрывом белой кости, серого мозгового вещества и красной хлынувшей крови.

Сьюзан прижала руки ко рту. В ее глазах отражалась болезнь, которую она чувствовала.

"Уходи!" - резко сказал я ей.

Она встала. «А что насчет моего отца?»

Я посмотрел на то место, где Дитрих лежал, растянувшись в одном из больших кожаных кресел, которые были полностью откинуты. Старик был без сознания.

«Я хочу, чтобы ты вышла первой», - Сьюзен осторожно обошла Грегориуса. Я отошел в сторону, чтобы она смогла перейти позади меня. Она вышла за дверь.

«Как вы собираетесь его вытащить?» - спросил Грегориус, указывая на Дитриха. «Вы ожидаете, что мы поможем вам переместить его?»

Я не ответил. Я постоял на мгновение, глядя сначала на Грегориуса, затем на Карлоса и, наконец, на старика. Не говоря ни слова, я попятился за дверь и спустился по ступенькам.

В Лирджете внезапно возникла бурная активность. Ступеньки поднялись, дверь закрылась, захлопнулась, Сьюзен подбежала ко мне и схватила меня за руку.

«Ты оставил там моего отца!» она закричала.

Я обнял ее и попятился от самолета. Через маленькое окошко кабины я увидел, как пилот проскользнул на свое место. Его руки поднялись, быстро щелкая переключателями. Через мгновение я услышал, как двигатели начали завывать, когда вращались лопасти ротора.

Сьюзан отстранилась от моей руки. «Ты меня не слышал? Мой отец все еще внутри! Забери его! Пожалуйста, вытащи его! » Теперь она кричала на меня, перекрикивая рев реактивных двигателей. На ее лице было написано отчаяние. "Пожалуйста! Сделай что-нибудь!"

Я проигнорировал ее. Я стоял там с тяжелым револьвером в правой руке и смотрел, как «Лирджет», оба двигателя теперь уже загорелись, неуклюже переваливается и начинает катиться от нас.

Сьюзан схватила меня за левую руку, тряся ее и истерически кричала: «Не дай им уйти!»

Как будто я стоял отдельно от нас обоих, запертый в собственном одиноком мире. Я знал, что мне нужно делать. Другого пути не было. Мне стало холодно, несмотря на жаркое солнце Нью-Мексико. Холод проникал глубоко внутрь меня, пугая меня до глубины души.

Сьюзан протянула руку и ударила меня по лицу. Я ничего не чувствовал. Как будто она меня вообще не касалась.

Она кричала на меня. "Помогите ему, ради бога!"

Я смотрел, как самолет приближается к дальнему концу взлетно-посадочной полосы.

Теперь он находился в нескольких сотнях ярдов от нас, его двигатели взорвали вихрь пыли позади него. Он развернулся на полосе и начал разбег. Сдвоенные моторы теперь закричали, пронзительный ураган шума оглушительно ударил по нашим барабанным перепонкам, а затем самолет набрал скорость и мчался по грунтовой полосе к нам.

Я вытащила левую руку из хватки Сьюзен. Я поднял .44 Magnum и обхватил свое правое запястье левой рукой, подняв револьвер на уровень глаз, выровняв планку мушки в пазу целика.

Когда самолет догнал нас, он был почти на максимальной взлетной скорости, и за ту минуту до того, как носовое колесо начало подниматься, я сделал выстрел. Левая шина взорвалась, разлетелась на куски тяжелой пулей. Левое крыло упало. Его кончик зацепился за землю, поворачивая самолет с сильным мучительным криком ломающегося металла. Баки на законцовках крыльев раскрылись, и топливо извергалось в воздух черной жирной струей.

В замедленном движении хвост самолета поднимался все выше и выше, а затем, когда крыло оборвалось в корне, самолет перевернулся вверх и вниз на спину, скручивая взлетно-посадочную полосу в облаке черной топливной пыли и коричневой пыли осколки металла дико разлетаются яркими осколками.

Я выстрелил еще раз по самолету, потом третий и четвертый. Произошла быстрая вспышка пламени; Оранжево-красный огненный шар расширился из сломанного, искалеченного металла фюзеляжа. Самолет остановился, пламя вырвалось из него, когда густой маслянистый черный дым вылился из холокоста прыгающего огня.

По-прежнему без малейшего признака эмоций на моем лице, я наблюдал, как самолет уничтожил себя и его пассажиров. Я опустил оружие и усталый стоял на дне долины; Одинокий. Сьюзен соскользнула со мной на колени, прижавшись лицом к моей ноге. Я услышал хныканье отчаяния, вырвавшееся из ее горла, и осторожно протянул левую руку и коснулся ее кончика золотистых волос, не имея возможности говорить с ней или хоть как-то ее утешить.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Я сообщил Хоуку по телефону из Эль-Пасо и в конце цинично сказал ему, что Грегориус обманывал его в течение многих лет. Что он отдал меня в аренду от AX одному из главных мировых преступников.

Я услышал сухой смешок Хоука по линии.

«Ты правда в это веришь, Ник? Как вы думаете, почему я нарушил все правила и позволил вам работать на него? И сообщить, что вы не можете обратиться к AX за помощью? "

"Ты имеешь в виду-?"

«Я много лет интересовался Грегориусом. Когда он попросил вас, я подумал, что это отличная возможность выкурить его на открытый воздух. И ты это сделал. Отличная работа, Ник.

И снова Хоук был на шаг впереди меня.

«Хорошо, - прорычал я, - в таком случае я заработал отпуск».

«Три недели», - отрезал Хоук. «И передай привет Тениенте Фуэнтес». Он резко повесил трубку, оставив меня гадать, как он узнал, что я собираюсь вернуться в Акапулько снова?

Итак, теперь в бежевых брюках, сандалиях и открытой спортивной рубашке я сидел за маленьким столиком рядом с Тениенте Феликс Фуэнтес из Федеральной полиции Сегуридад. Стол стоял на широкой террасе отеля Матаморос. Акапулько никогда не был красивее. Он блестел в лучах тропического солнца ближе к вечеру, смытый ранним днем ​​ливнем.

Воды залива были насыщенно-синего цвета, город на противоположной стороне, почти скрытый за пальмами, окружавшими малекон и парк, представлял собой серое пятно у подножия коричневых холмов с гребнями.

«Я понимаю, что вы мне не все рассказали, - заметил Фуэнтес. «Я не уверен, что хочу знать все, потому что тогда мне, возможно, придется принять официальные меры, а я не хочу этого делать, сеньор Картер. Однако у меня есть один вопрос. Сточелли? »

«Вы имеете в виду, он ушел безнаказанно?»

Фуэнтес кивнул.

Я покачал головой. «Я так не думаю, - сказал я. «Вы помните, что я просил вас сделать, когда звонил вчера днем ​​из Эль-Пасо?»

"Конечно. Я лично уведомил Сточелли, что мое правительство считает его персоной нон грата, и просило его покинуть Мексику не позднее этого утра. Почему?"

«Потому что я позвонил ему сразу после разговора с тобой. Я сказал ему, что обо всем позабочусь и что он может вернуться в Штаты ».

"Вы позволили ему уйти?" Фуэнтес нахмурился.

"Не совсем. Я попросил его сделать мне одолжение, и он согласился ».

"Одолжение?"

«Вернуть с собой мой багаж».

Фуэнтес был озадачен. "Я не понимаю. С какой целью это было? "

«Что ж, - сказал я, глядя на часы, - если его самолет прибудет вовремя, Сточелли прибудет в аэропорт Кеннеди в ближайшие полчаса. Он должен будет пройти таможню. Среди его багажа черный тканевый чемодан без каких-либо отметок, указывающих на то, что он принадлежит кому-либо, кроме Сточелли. Он может заявить, что это одна из моих сумок, но у него нет возможности доказать это. Кроме того, я не думаю, что таможня обратит внимание на его протесты ».

Понимание озарило глаза Фуэнтеса.

- Это чемодан, который Дитрих отправил в вашу комнату?

«Это так, - сказал я, улыбаясь, - и в нем все еще содержатся тридцать килограммов чистого героина, которые Дитрих вложил в него».

Фуэнтес начал смеяться.

Я смотрел мимо него в дверной проем, ведущий из вестибюля отеля. К нам шла Консуэла Дельгардо. Когда она подошла, я увидел выражение ее лица. Это была смесь радости и ожидания, и взгляд, который говорил мне, что каким-то образом, где-то, каким-то образом она отомстит мне за то, что я сделал с ней на гасиенде Гаррета.

Она подошла к столу, высокая, величественная, полная женщина, ее овальное лицо никогда не выглядело красивее, чем сейчас. Фуэнтес повернулся на стуле, увидел ее и поднялся на ноги, когда она подошла к нам.

«Сеньора Консуэла Дельгардо, лейтенант Феликс Фуэнтес».

Консуэла протянула руку. Фуэнтес поднес его к губам.

«Мы встречались», - пробормотал Фуэнтес. Затем он выпрямился. Он сказал: «Если вы собираетесь пробыть в Мексике какое-то время, сеньор Картер, я был бы признателен, если бы вы как-нибудь вечером были моими гостями на ужине.

Консуэла собственнически взяла меня за руку. Фуэнтес уловил этот жест.

«Мы были бы счастливы», - хрипло сказала Консуэла.

Фуэнтес посмотрел на нее. Потом он посмотрел на меня. В его глазах на мгновение вспыхнуло едва различимое выражение, но лицо оставалось таким же невозмутимым и суровым, как всегда - орехово-коричневое изображение древнего тольтекского бога.

«Развлекайся», - сухо сказал мне Фуэнтес. А затем он закрыл один глаз в медленном сладострастном подмигивании.

Конец