Ад — это вечность

5

«В начале всего была тьма. Не было ни земли, ни моря, ни неба, ни кружащихся звезд. Было ничто. Затем пришел Ялдаваоф и оторвал свет от тьмы. И тьму Он собрал и превратил в ночь и небеса. И свет Он собрал и превратил в солнце и звезды. Затем из плоти Своей плоти и из крови Своей крови создал Ялдаваоф Землю и всех существ на ней.

Но дети Ялдаваофа были новые, зеленые для жизни и необученные, и раса не рожала плоды. И когда дети Ялдаваофа уменьшились в численности, закричали они Господу своему: „Удели нам взгляд, Великий Боже, чтобы узнали мы, как плодиться и размножаться! Удели нам внимание, Господи, чтобы Твоя добрая и могучая раса не погибла на земле Твоей!“

И так стало! Ялдаваоф отвратил лик Свой от назойливых людей и были они раздраженные в сердце и, грешные, думали, что Господь их оставил их. И стали пути их путями зла, пока не пришел провозвестник, чье имя Маарт. И собрал Маарт детей Ялдаваофа вокруг себя и сказал им так: „Зло твой путь, о народ Ялдаваофа, несомненно, Бога твоего. Для того ли явил Он тебе знамение?“

И сказали они тогда: „Где это знамение?“

И пошел Маарт на высокую гору, и было с ним великое число людей. Девять дней и девять ночей шли они на вершину горы Синар. И у гребня горы Синар было им знамение, и упали они на колени, крича: „Великий Боже! Велики слова Твои!“

И так стало! И воспылала пред ними огненная завеса. КНИГА МААРТА; Х111: 29–37».

Через завесу к реальности? Нет смысла пытаться собраться с мыслями. Я не могу, это так мучительно для меня — собраться с мыслями. Разве я могу, когда я ничего не чувствую, когда ничего не трогает меня — взять то или это, выпить кофе или чай, купить черное платье или серебристое, жениться на лорде Бакли или сожительствовать с Фредди Визертоном. Позволить Финчли заниматься со мной любовью или прервать с ним отношения. Нет… бессмысленно и пробовать.

Как сияет завеса в дверном проеме! Точно радуга. Вот идет Сидра. Прошла через нее, словно там ничего нет. Кажется, без всякого вреда. Это хорошо. Бог знает, я могу вытерпеть все, что угодно, кроме боли. Никого не осталось, кроме Боба и меня… И он, вроде бы, не торопится. Нет, еще Крис прячется в органной нише. Полагаю, теперь мой черед. Что бы там ни было, но я не могу стоять здесь вечно… Где?

Нигде.

Да, точно, нигде.

В моем мире не было места для меня, именно для меня. Мир ничего не хотел от меня, кроме моей красоты, а что внутри — им плевать. Я хочу быть полезной. Я хочу принадлежать. Возможно, если я буду принадлежать… если в жизни окажется для меня цель, растает лед в моем сердце. Я могу столько узнать, почувствовать, стольким могу насладиться. Даже научиться влюбляться.

Да, я иду в никуда.

Пусть будет новая реальность, что нуждается во мне, хочет меня, может меня использовать… Пусть эта реальность сама примет решение и призовет меня к себе. Если я начну выбирать, то знаю, что выберу опять не то. А вдруг я не нуждаюсь ни в чем и, пройдя через горящую завесу, буду вечно в черной пустоте космоса?.. Уж лучше пусть выберут меня. Что я еще могу сделать?

Возьмите меня, кто хочет и нуждается во мне!

Как холодна завеса… как брызги холодной воды на коже…

«И пока люди молились на коленях, громко закричал Маарт: „Встаньте, дети Ялдаваофа, встаньте и смотрите!“

И встали они, и замерли, и тряслись. И вышло из огненной завесы чудище, чей вид заледенил сердца всех. Высотой в восемь кубитов, шло оно вперед, и кожа его была белой и розовой. И волосы на его голове были желтыми, а тело длинным и искривленным, как больное дерево. И все оно было покрыто свободными складками белого меха.

КНИГА МААРТА; Х111: 38–39».

Боже милостивый!

Неужели это та реальность, что призвала меня? Та реальность, что нуждается во мне?

Это солнце… так высоко… с бело-голубым злобным глазом… как у этого итальянского артиста… как его?.. Высокие горы. Они выглядят кучами грязи и отбросов… Долины внизу — как гноящиеся раны… Ужасная вонь. Кругом гнилье и развалины.

А существа, толпящиеся вокруг… Словно обезьяны, сделанные из угля. Не животные. Не люди. Словно человек сделал животное не слишком хорошо… Или животное сделало людей еще хуже. У них знакомый вид. Пейзаж тоже выглядит знакомым. Где-то я уже видела это. Когда-то я уже была здесь. Может быть, в грезах о смерти?.. Возможно.

Это реальность смерти, и она хочет меня? Нуждается во мне?

«И снова толпа закричала: „Славен будь Ялдаваоф!“ И при звуках святого имени чудище повернулось к огненной завесе. Но завеса исчезла!

КНИГА МААРТА; Х111: 40».

Не уйти?

Отсюда нет пути?

Не вернуться к здравомыслию?

Но завеса была позади меня секунду назад. Не убежать. Слушать звуки, которые они издают — визг свиней. Неужели они думают, что поклоняются мне? Нет, это не может быть реальностью! Нет такой ужасной реальности. Призрачное видение… как то, что мы разыграли перед леди Саттон. Я нахожусь в убежище. Роберт Пил разработал хитрый трюк, чем-то опоил нас… тайком. Я лежу на диване, вижу галлюцинации и страдаю. Скоро я очнусь. Или преданный Диг разбудит меня… прежде чем подойдут эти страшилища.

Я должна очнуться!

«С громкими криками чудище побежало через толпу. И пробежало оно мимо всех людей и понеслось вниз по склону горы. И хриплые крики его усиливали страх, и в криках этих билась гулкая медь.

И когда вбежало оно под нависшие ветви горных деревьев, дети Ялдаваофа вновь закричали в страхе, потому что чудище ужасным образом теряло белый мех свой за собой. И клочки его шкуры повисли на ветках. И чудище мчалось все быстрее, отвратительное бело-розовое предупреждение всем, забывшим Закон.

КНИГА МААРТА; Х111: 41–43».

Быстрей! Быстрей! Пробежать через толпу, пока они не коснулись меня своими мерзкими лапами. Если это кошмар, бег поможет очнуться. Если это реальность… Но это не может быть реальностью! Так жестоко поступить со мной! Нет! Или боги завидуют моей красоте? Нет, боги никогда не завидуют. Они — мужчины!

Мое платье…

Вперед!

Нет времени возвращаться. Лучше бежать голой… Я слышу их вой… их дикие вопли позади. Вниз! Вниз! Быстрей вниз по склону горы. Эта гнилая земля… Воняет. Прилипает.

О, боже! Они гонятся за мной.

Они не поклоняются…

Почему я не могу очнуться?

Дыхание… режет горло, как ножом.

Приближаются… Я слышу их. Все ближе, ближе и ближе!

ПОЧЕМУ Я НЕ МОГУ ОЧНУТЬСЯ?

«И громко закричал Маарт: „Поймайте это чудище, посланное вам Господом Ялдаваофом!“

И тогда воспрянул народ смелостью и разогнул поясницу. С дубинками и камнями побежали все за чудищем вниз по склону горы Синар, с великим страхом, но распевая имя Господне.

И в поле резко бросили камень и уронили на колени чудище, все еще кричащее ужасным, нагоняющим страх голосом. Затем сильные воины ударили его много раз дубинками, пока крики не прекратились, и замерло чудище. И из неподвижного тела вышла ядовитая красная вода, от которой затошнило всех, кто видел ее.

И отнесли чудище в Высокий Храм Ялдаваофа, и поместили в клетку пред алтарем, и там оно снова закричало, оскверняя святые стены. И Верховные Жрецы пришли в беспокойство и сказали: „Что за дьявол предложил поместить его пред очами Ялдаваофа, Господа Бога нашего?“

КНИГА МААРТА; Х111: 44–47».

Больно…

Все тело горит, как ошпаренное.

Невозможно шевельнуться.

Никакой сон не тянется так долго… Значит, это реальность. Это реальность? Реальность. А я? Тоже реальна. Чужая в реальности грязи и мучений. За что? За что? За что?!

Все мысли смешались. Путаница. Толчея.

Это мука, и где-то… в каком-то месте… я уже слышала это слово мука. Оно приятно звучит. Мучение? Нет, мука лучше. Звучит, как мадригал. Как название лодки. Как титул принца. Принц Мука. Принц Мучение? Красотка и принц…

В голове все так перепуталось. Яркий свет и оглушительные звуки, которые доходят до меня, но не имеют смысла.

В одно прекрасное время красотка мучила человека… Так говорят… Вернее, говорили.

Имя этого человека?

Принц Мучение? Нет, Финчли! Да, Дигби Финчли.

Дигби Финчли, говорят они, — говорили — любил ледяную богиню по имени Феона Дубидат.

Розовую ледяную богиню.

Где она теперь?

«И пока чудище угрожающе стенало пред алтарем, синедрион Жрецов держал совет, и сказал советник по имени Маарт: „О, Жрецы Ялдаваофа, поднимите голоса свои во славу Господа нашего, потому что Он был разгневан и отвратил от нас лик Свой. И так стало! И жертва была дана нам, дабы могли мы умилостивить Его и помириться с Ним“.

И тогда заговорил Верховный Жрец и сказал: „Как так, Маарт? Где же сказано, что это жертва для нашего Господа?“

И ответил Маарт: „Да, это чудище из огня, и Ялдаваоф послал его нам чрез огненную дыру, и оно пришло“.

И спросил Верховный Жрец: „Но прилично ли такое жертвоприношение во славу нашего Господа?“

И ответил Маарт: „Все сущее от Ялдаваофа. Следовательно, все существа прилично приносить Ему в жертву. Может быть, чрез появление этого чудища Ялдаваоф послал нам знамение, что Его народ не может исчезнуть с лика земли. Чудище должно быть пожертвовано“.

И согласился синедрион, поскольку боялись Жрецы, как бы не осталось больше детей Господа.

КНИГА МААРТА; Х111: 48–54».

Вижу глупые пляски обезьян.

Они кружат, кружат и кружат.

И рычат.

Словно что-то пытаются сказать.

Словно пытаются…

Хоть бы перестало звенеть в голове. Как в те дни, когда Диг много работал, а я принимала восточные позы и находилась в них часами с минутными перерывами. Один раз закружилась голова, в ней зазвенело и я упала с возвышения. Диг подбежал ко мне с большими, полными слез глазами.

Мужчины не плачут, но я видела его слезы, потому что он любил меня, и я хотела любить его или кого-то, но тогда я в этом не нуждалась. Я не нуждалась ни в чем, кроме поисков себя. Кроме охоты за этим сокровищем… И теперь я нашла. Это мое. Теперь у меня есть нужда и боль, и глубоко внутри одиночество и тоска по Дигу, его большим печальным глазам. Хочу смотреть на него во все глаза и бояться, что исчезнут чары и танцы вокруг меня.

Танцы. Танцы. Танцы…

И стук кулаками по их грудным клеткам, и хрюканье, и снова стук.

Они зарычали, брызжа слюной, блестевшей на их клыках. И семеро с гнилыми обрывками одежды на груди промаршировали почти по-королевски, почти как люди.

Смотрю на глупые танцы обезьян.

Они кружат, кружат и кружат…

«Итак, близился великий праздник Ялдаваофа. И в этот день синедрион раздвинул широкие порталы храма и толпы детей Ялдаваофа вошли в него. И Жрецы вывели чудище из клетки и подтащили к алтарю. Четыре жреца держали члены его и разложили чудище на камне алтаря, и чудище изрыгало дьявольские, богохульные звуки.

И крикнул тогда провозвестник Маарт: „Разорвем это чудище на куски, дабы вонь смерти его ублажила ноздри Ялдаваофа!“

И четыре Жреца, крепкие и святые, наложили сильные руки на члены чудища, так что борьбу его было удивительно видеть, и свет зла на его отвратительной шкуре сковал ужасом всех.

И разжег Маарт огонь алтаря, и огромная дрожь прошла по небесному своду.

КНИГА МААРТА; Х111: 55–59».

Дигби, приди ко мне!

Дигби, где бы ты ни был, приди ко мне!

Дигби, я нуждаюсь в тебе.

Это я, Феона.

Феона.

Твоя ледяная богиня.

Нет больше льда, Дигби.

Я больше не могу сохранять здравый рассудок.

Колеса крутятся все быстрее, быстрее и быстрее…

Крутятся в моей голове все быстрее, быстрее и быстрее…

Дигби, приди ко мне.

Ты мне нужен.

Принц Мучение.

Мука…

«И с ревом раскололись стены храма, и все, кто собрался там, задрожали от страха, и внутренности их стали, как вода. И все узрели божественного Господа Ялдаваофа, сошедшего со смоляно-черных небес в храм. Да, к самому алтарю!

И целую вечность глядел Господь Бог Ялдаваоф на чудище из огня, и Его жертва корчилась и сыпала проклятиями, но зло было беспомощно в крепкой хватке чистых жрецов.

КНИГА МААРТА; Х111: 59–60».

Это последний ужас… последняя мука.

Чудовище, что спустилось с небес.

Ужасный обезьяно-человеко-зверь.

Это последняя шутка! Оно спустилось с небес, как существо из пуха, шелка и перьев, создание света и радости. Чудовище на крыльях света. Чудовище с искривленными руками и ногами, с отвратительным телом. Голова человеко-обезьяны, искаженная, с громадными, стеклянными, неподвижными глазами.

Глаза? Где я?..

ЭТИ ГЛАЗА!

Нет, это не безумие. Не колокольчики в голове. Нет! Я знаю эти глаза — эти громадные, печальные глаза. Я видела их раньше. Много лет назад. Много минут назад. В клетке зоопарка? Нет. У рыбы, плавающей в аквариуме? Нет. Большие, печальные глаза, наполненные беспомощной любовью и обожанием.

Нет… Пусть лучше я ошибаюсь!

Эти большие, печальные глаза, готовые заплакать.

Заплакать, но мужчины не плачут.

Нет, это не Дигби. Этого не может быть. Пожалуйста!

Вот где я видела это место, этих животных и этот адский ландшафт — на картинах Дигби. На этих чудовищных картинах, которые он рисовал. Шутки ради, говорил он, для развлечения. Хорошенькое развлечение!

Но почему он выглядит так? Почему он гнилой и ужасный, как все остальные?.. Как его картины?

Это твоя реальность, Дигби? Это ты позвал меня? Ты нуждаешься во мне, хочешь меня?..

Дигби! Диг-диг-диг-кружится-кружится… колокольчик: динь-динь-динь…

Почему ты не слушаешь меня? Ты слышишь меня? Почему ты глядишь на меня, как сумасшедший, когда только минуту назад ты расхаживал взад-вперед по убежищу и первым прошел через огненную завесу, и я восхитилась тобой, потому что мужчина всегда должен быть смелым, но не мужчиной-обезьяно-животное-чудовищем…

«И голосом, потрясающим горы, заговорил Господь Ялдаваоф со Своим народом, и сказал Он: „Теперь славьте Господа, дети мои, потому что послана Королева и Супруга Богу вашему“.

И закричали люди Ему, как один человек: „Слава Господу нашему Ялдаваофу!“ И склонился Маарт пред ним и взмолился: „Дай знамение детям Твоим, Господь Бог, что могут они плодиться и размножаться“.

И протянул Господь руки к чудищу и коснулся его. И взял Он чудище из огня алтаря и из рук чистых жрецов, и смотрел на него. И Зло кричало долго и вылетело из тела чудища, оставив вместо себя мелодичное пение. И заговорил Господь с Маартом, и сказал ему: „Я дам вам знамение“.

КНИГА МААРТА; Х111: 60–63».

Дайте мне умереть.

Дайте мне умереть навсегда.

Дайте мне не видеть, не слышать и не чувствовать…

Кого?

Что?

Хорошеньких обезьянок, что танцуют и кружат, кружат, кружат так хорошо, так приятно, так добро, пока большие, печальные глаза смотрят мне в душу, и дорогой Диг-Диг держит меня на руках, так сильно изменившихся, так чудесно, приятно, добро покрытых скипидаром, может быть, или охрой, или зеленой желчью, или умброй, или сепией, или желтым хромом, какие всегда пятнали его пальцы, когда он делал шаг ко мне, а я…

Да, любовь все изменила! Как хорошо быть любимой дорогим Дигби. Как тепло и уютно любить и нуждаться, и хотеть его одного из всех миллионов, и найти его, такого прекрасного, спустившегося с небес в реальности, подобной замку Саттон, когда нельзя увидеть убежище, и я действительно знаю, что эти утесы с хорошенькими обезьянками, прыгающими и смеющимися, и пляшущими так забавно, так забавно, так приятно, так хорошо, так чудесно, так здорово, так…

«И приняли дети Ялдаваофа знамение Господа в сердца свои. И так стало! И плодились они и размножались по примеру Господа Бога и Супруги Его в небесах.

КОНЕЦ КНИГИ МААРТА».