Адам и Ева

Вдруг женщина проснулась как вулкан.

Взметнулась кверху кратером курносым.

Из глаз как лава полился фонтан,

Тревожащих ее немых вопросов.

— О господи! Где я? Который час?

Неужто я могла уснуть в машине?

А рядом седобров и седовлас

Сидел, держась за руль, чужой мужчина.

Я в зеркале себя не узнаю.

Лицо измято и одежда тоже.

Адам не смотрит в сторону мою.

Конечно. Я на чучело похожа.

Копна волос на ухе сбилась в ком,

И расстегнулась левая сережка.

Спешу попасть я торопливо в дом,

Шагая по заснеженной дорожке.

Скорее проникаю в туалет.

Скрипит засов. О боже, как неловко.

В глаза ударил яркий белый свет.

Я чувствую себя как в мышеловке.

Расслабься Ева, сердце успокой.

Ты не трусиха и не истеричка.

Все, что необходимо есть с собой.

Достань скорей из сумки косметичку.

Для женщин маникюр и макияж,

Важнее, чем винтовка для солдата.

И это не простая дурь и блажь.

Она прекрасной внешностью богата.

Так повелось, у женщин с давних пор,

Всегда с собою то, что дамам надо.

Расческа, шпильки, кисточек набор,

Румяна, пудра, тени и помада.

Вот, наконец закончен туалет.

Я в зеркало взираю осторожно.

Помолодела я на десять лет.

За сорок лет сойти, пожалуй, можно.

Я выхожу под мерзкий скрип двери,

И по ковру ворсистому ступаю.

В углу мерцают тускло фонари.

Адам меня приветливо встречает.

От глаз чужих зашторено окно.

Трещат поленья в пасти у камина.

На скатерти заморское вино,

И яства, будто нынче именины.

Чем уплатить придется за банкет?

Я как-то не привыкла к дармовщине.

Ложиться с ним в постель, желанья нет.

Давненько обходилась без мужчины.

Сейчас предложит мне налить вино,

И будет ждать, пока я опьянею.

У них ведь на уме всегда одно.

Для этого и узы Гименея

Придуманы, чтоб нами обладать

Всегда, когда гормон ударит в темя.

Пока не поздно надо удирать.

Бог весть, на что способно это племя.

Пока пусты тарелка и бокал,

Наверно есть возможность удалится.

Когда он приставать начнет нахал,

Тогда сложнее будет уклониться.

Пожалуй, поздно. Вон как он угрюм,

Хоть сверлит взглядом он мою фигуру.

Бог знает, что ему придет на ум.

Зачем вообще приехала я, дура.

От кофе и от взгляда горячо.

Мне нужно (он глупец не понимает)

Над мягким сердцем твердое плечо,

А он меня глазами раздевает.

Для женщин это не большой секрет.

Давно известно, что любой мужчина,

Хоть смолоду, хоть на исходе лет,

Тупая похотливая скотина.

А женщина мечтает про Эдем,

Но почему-то мужикам не ясно,

Что лучший секс бывает только с тем,

С кем и без секса жаркого прекрасно.

Я б лучше кофе сделала сама,

И подала любимому мужчине.

Ведь женщина Всевышним создана,

Заботиться о милой половине.

Агрессии в нем впрочем, не видать.

Пусть только силу применить захочет,

Сумею я отпор достойный дать.

Не так уж беззащитна я. А впрочем

Сидела бы в квартире я одна,

В тиши ночной, в унылом настроенье.

Пожалуй, я чертовски голодна,

А предо мной такие угощенья.

Вся жизнь моя такая тишь да гладь,

Что поперчить ее, пожалуй, надо.

Пока тебя не стали убивать,

Бессмысленно молиться о пощаде.

Вино, струясь мне, проникает в рот.

Салаты с аппетитом поглощаю.

За ними и горячий бутерброд,

А на десерт пирожное с чаем.

Бананы, персик, винограда гроздь,

Конфеты сами просятся мне в руки.

И сразу настроенье поднялось.

Пропала грусть и отступила скука.

Когда ты сыта и чуть-чуть пьяна,

То кажется, что все вокруг прекрасно.

Довольна я и не напряжена,

Прожила этот вечер не напрасно.

Меня уже немного клонит в сон,

А он спокоен и глядит пристойно.

Когда же приставать решится он?

Готова дать ему отпор достойный.

Пора бы в руки взять мою ладонь.

Адам ведет себя вполне прилично.

В груди моей уже горит огонь,

Но кажется, ему я безразлична.

Ну, чем же я ему не хороша?

Он смотрит на меня холодным взглядом.

Волнуется, кипит моя душа,

Но не спешит Адам усесться рядом.

За плечи не обнимет, не сожмет.

Объятием горячим не согреет.

Бесчувственный какой-то бегемот.

А может он желаний не имеет?

Подать бы невзначай ему сигнал.

Я ноги на диванчик поднимаю.

Вот наконец-то он со стула встал,

Меня зачем-то пледом укрывает.

У изголовья сел на кресло он.

Погас торшер, слипаются ресницы.

Возможно это только дивный сон?

И не такое может нам присниться.