Адидас против Пумы. Как ссора двух братьев положила начало культовым брендам

Глава 3. Братская война

После Олимпиады в Берлине благодаря любви нацистов к спорту бизнес братьев совершил колоссальный прорыв. К 1939 году годовой оборот достиг сенсационных 200 000 пар. Но когда правительство с началом Второй мировой войны переместило свои приоритеты на поле боя, «белая полоса» производителей кроссовок закончилась.

Сложности начались 28 августа 1939 года, когда правительство Гитлера ввело карточную систему на все важные товары. С этого момента обувь стала относиться к продукции, которую можно получить только по талону, и братья Дасслеры вынуждены были скорректировать производственный процесс с учетом этого обстоятельства. Пока национал-социалисты решали организационные вопросы, связанные с переходом к «новому порядку», продажи полностью прекратились. Вскоре Дасслеры получили указание наполовину сократить количество персонала и выпускаемой продукции.

После реорганизации экономики немецкая обувная индустрия целиком была передана в подчинение государственному комитету по коже (die Reichswirtschaftsgruppe für Leder). Чиновники в Берлине составляли детальные диаграммы и полугодичные инструкции для обувного производства всей страны – там было четко установлено, какая доля отводится армейским сапогам и другой военной обуви. Кроссовки в планах нацистских ведомств не были предусмотрены.

Власти ломали над этим вопросом голову несколько месяцев, а затем, в конце 1939 года, распорядились о закрытии предприятия Дасслеров на следующий год. Решение, правда, вскоре было отменено, ведь правительство нуждалось хотя бы в одной фабрике, производящей спортивную обувь. Наконец фирма получила разрешение на изготовление 6000 пар в месяц.

7 августа 1940 года Ади получил от вермахта письмо, чего уже давно опасался. От него требовалось в начале декабря приступить к обучению на радиста в тринадцатом полку связи в Бухенбюле под Нюрнбергом. Среди призывников были и Кристоф Целяйн – один из ближайших друзей братьев Дасслеров, и оба сына их сестры Мари.

В отличие от обоих своих племянников, Ади вскоре был освобожден от воинской обязанности. 28 февраля 1941 года в чине офицера, всего после трех месяцев службы, он получил бронь. Видимо, он смог убедить чиновников, что его технические познания незаменимы на производстве. Между тем выпуск спортивной обуви был строго регламентирован и ограничен теми наименованиями, которые выбрали нацисты. В письме деловому партнеру Дасслеры объясняли, что их ассортимент состоит на 80 процентов из гимнастической обуви, на 15 – из футбольных бутс и на 5 – из шиповок для бега. Правительственные предписания также подразумевали, что торговцы должны делать заказы по этим трем категориям в точно таком же соотношении. Как и прежде, в каталоге были представлены шиповки «Вайцер», а ассортимент футбольных бутс был расширен моделями с такими названиями, как «Кампф» и «Блиц».

Пока немецкие солдаты опустошали Европу, жизнь в провинциальном Херцогенаурахе текла почти что в привычном русле. Дасслеры, как и их соседи в то время, для собственного стола разбили в саду овощные грядки. Кете также держала кур и несколько свиней. После того как Ади снова оказался дома, жизнь семьи, включавшей теперь кроме старших, Инге и Хорста, также Карин и Бригитту, стала напоминать идиллию. По воскресеньям они встречались с друзьями за продолжительным завтраком или организовывали пикники на берегах Аураха.

В течение войны ведомства закрывали все больше маленьких фабрик и концентрировали производство на нескольких больших предприятиях. Хотя компания Gebrüder Dassler была небольшой, ей снова и снова удавалось избежать закрытия. В то время как бюрократы в Берлине принудительно консервировали производство сотен фирм, Дасслерам разрешили удвоить месячную норму выпуска. Но так как все больше мужчин забирали на фронт, в компании ощущалась серьезная нехватка персонала. Чтобы иметь возможность выполнять заказы, Ади Дасслер запросил в октябре 1942 года пять русских военнопленных.

Между тем и жители немецких городов почувствовали дыхание войны вследствие серьезных бомбардировок. В Херцогенаурахе люди дрожали от страха две ночи подряд в своих погребах, пока в небе кружила бомбардировочная эскадрилья, оставившая в руинах Нюрнберг и Вюрцбург. Сам городок остался в целом нетронут, но пять человек погибли от осколков снарядов. Открытие Восточного фронта в июне 1941 года имело гораздо бо́льшие последствия для жителей города.

Военная атмосфера оставила свой след и в семье Дасслеров. Главным виновником раздоров был Рудольф. Его сестра Мари, к примеру, была просто раздавлена, когда он отказался устроить на фирму двух ее сыновей. «Рудольф отклонял все ее просьбы. Он полагал, что на предприятии уже достаточно семейных проблем, – вспоминает его свояченица Бетти. – Он мог быть невероятно грубым и упрямым».

Фриц, старший из трех братьев, обычно вставал на сторону Рудольфа. Он руководил в старом фамильном доме на Ам Хинтерграбен фабрикой по пошиву кожаных штанов, ныне обязанной производить сухарные сумки для немецких солдат. Фриц тоже был убежденным нацистом, он с гордостью носил на лацкане партийный значок со свастикой. Хотя в начале войны он и сотрудничал с братьями, чтобы защитить некоторых своих служащих, в дальнейшем их отношения с Ади испортились.

Фриц, к примеру, не замедлил командировать молодую Марию Планер на место помощницы ПВО люфтваффе. С 1938 года она шила у него на фабрике, а до этого четыре года работала у братьев Дасслеров. Ади принял близко к сердцу новость о том, что Мария потеряет рабочее место на кожевенной фабрике. «Он считал, что Фриц повел себя непорядочно, потому что оба моих брата уже были на фронте», – вспоминает Мария Плонер. Ади Дасслер взял ее в свою фирму, где она без риска могла работать до конца войны. Он также уберег и отца Марии, Якоба Плонера, известного в городе коммуниста, приняв его на работу.

Раннее освобождение Ади от военной службы тоже вызывало недовольство. Создавалось впечатление, что именно младший брат незаменим в управляющем дуэте, и это раздражало Рудольфа и Фридль. Они внушили себе, что Ади, под дурным влиянием Кете, собирается избавиться от них. Растущее напряжение вылилось, наконец, в серьезную ссору, и подозрения Рудольфа приобрели совершенно параноидальный характер.

Однажды ночью, когда над Херцогенаурахом снова появились бомбардировщики, Рудольф вместе с Армином, Фридль и Бетти спрятались в убежище. Вскоре туда протиснулись Кете и Ади, пребывавший явно не в духе. «Снова эти сволочи», – проворчал Ади, зайдя внутрь. Для Бетти было очевидно, что он имел в виду самолеты, но Рудольф взорвался от ярости. «Никто не мог доказать Рудольфу, что замечание было не в его адрес», – вспоминает Бетти.

Конфликт перерос в открытую ненависть, когда в январе 1943 года Гитлер объявил тотальную мобилизацию, чтобы форсировать окончание войны. Это означало, что все мужчины в возрасте от 16 до 65 лет и все женщины от 17 до 45 были призваны на защиту рейха. В то время как Ади Дасслер по-прежнему имел бронь как незаменимое лицо на предприятии, Рудольф прибыл в полк в саксонском Глаухау.

В начале апреля Рудольф получил должность на таможне в городке Тушин округа Лицманштадт. Так назывался польский город Лодзь во время немецкой оккупации, в период которой было уничтожено почти все еврейское население города. Из-за мнимой куриной слепоты Рудольфа определили в канцелярию. По сравнению с миллионами других немецких солдат он хорошо устроился, но все равно не мог простить брату, что того не призвали. Кете Дасслер вспоминала позже о злобном письме Рудольфа: «Я не побоюсь ходатайствовать о заморозке предприятия, – писал он из Тушина Ади, – чтобы тебя определили к занятию, где ты сможешь вволю поиграть в начальника и показать себя первоклассным спортсменом в стрельбе».

Шесть месяцев спустя Рудольф, казалось, добился своей цели. Бумага из Берлина сообщала Ади, что обувная фабрика должна быть закрыта. Война требовала дальнейшей мобилизации рабочих и реквизиции машин для производства оружия. Йозеф Геббельс произнес речь о тотальной войне, что сулило новые несчастья гражданскому населению. Последние резервы страны были мобилизованы на войну, а оставшиеся граждане, прежде всего военнопленные, должны были отрабатывать смены по 70 и больше часов в неделю на оружейных заводах. Кроссовки больше были не нужны, ведь достижения в спорте и культуре были несовместимы с концепцией тотальной войны. Фабричные станки следовало использовать для изготовления деталей для танков и противотанковых гранатометов.

Рудольф, который на момент этого известия как раз был дома в отпуске, поспешил на фабрику, чтобы припрятать запасы кожи и покончить с производством обуви. К своему возмущению, он обнаружил, что его брат успел первым побывать на складе и уже прибрал к рукам всю кожу, и потому он обратился к высокопоставленным друзьям из районного национал-социалистского комитета. Ади незамедлительно вызвали в управление. «Мой деверь был, вероятно, крупной шишкой, потому что от мужа потребовали явиться в срочном порядке, и там эти господа весьма оскорбительно с ним обращались», – заявила позже Кете Дасслер.

Волнение улеглось, когда Рудольф вернулся на свою таможню. Но и из далекой Польши он делал все, чтобы снова заполучить контроль над фирмой. Через свои связи в люфтваффе он пытался выбить договор на изготовление вместо оружейных деталей сапог для парашютистов и даже оформил заявку на получение патента. Рудольф надеялся, что, если предприятию будет доверено производство сапог, он сможет вернуться в Херцогенаурах и взять дело в свои руки. К его несчастью, в проекте обнаружились изъяны. Из плана ничего не вышло.

Пока Ади изготавливал детали для танков, танки Красной армии продвинулись до Тушина, где нес службу его брат. В начале 1945 года положение стало настолько угрожающим, что Рудольф дезертировал. Причиной он позже назовет то обстоятельство, что его часть присоединили к СС – так называемым «отрядам охраны» Гиммлера. «Моя антипатия к гиммлеровскому полицейскому правлению, близость фронта и факт, что война давно проиграна, побудили меня в середине января 1945 года отказаться от своих служебных обязанностей», – писал он позже. Когда Рудольф, изнуренный, добрался до Херцогенаураха, он немедля разыскал приятеля-врача, выдавшего ему справку о негодности к службе из-за обморожения ноги.

Несколько недель спустя он узнал, что его часть в Тушине расформировали, когда советские танки 19 января освобождали Лодзь. Но Третий рейх еще не капитулировал, и, по утверждению Рудольфа, начальство СС приказало ему явиться в свое подразделение – печально известную Службу безопасности (СД). Основанная Гиммлером, с 1943 года служба находилась под руководством Эрнста Кальтенбруннера, который в значительной мере ответственен за перемещение сотен тысяч евреев в лагеря смерти. Во многих случаях он лично выступал за ужесточение преследования. Он сыграл ключевую роль в подготовке депортации венгерских евреев и продавливал ее осуществление, когда Красная армия была совсем близко к Будапешту; именно Кальтенбруннер отдал приказ о пешем перегоне 35 000 венгерских евреев от Будапешта до австрийских границ, стоившем тысячи жизней. Рудольф, по его собственным показаниям, был также назначен в подразделение СД в Фюрстенвальде недалеко от Берлина, но он не горел желанием работать на СД и не явился на встречу.

Хотя союзники стремительно продвигались, гестаповцы не преминули предъявить Рудольфу обвинения как дезертиру. По его словам, он был вызван 13 марта 1945 года в ведомство в Нюрнберге, где и должен был находиться, пока его дело не будет рассмотрено. Ослушавшись предписания, он незаметно покинул здание гестапо и 29 марта снова вернулся в Херцогенаурах. Он узнал, что его отец лежит при смерти, а 3-я армия США под командованием генерала Паттона только что пересекла Рейн в районе Оппенхайма. «Я посчитал, что мое отсутствие, ввиду крайне неспокойной обстановки в Берлине, не вызовет особого внимания», – писал он.

4 апреля семья Дасслеров в полном составе собралась на похороны Кристофа Дасслера, скромного сапожника, умершего в 80 лет от сердечной недостаточности. Когда на следующий день свояченица Рудольфа Бетти подходила к их дому, у нее были недобрые предчувствия. Что-то было не так. У двери она нашла свою сестру Фридль, потрясенную и громко плачущую: Рудольфа арестовали. Гестапо забрало его и поместило в нюрнбергский следственный изолятор на улице Бэреншанц. Только несколько дней спустя, после освобождения американцами, он смог вернуться домой.

Последние несколько месяцев только самые отчаянные сторонники режима верили в «окончательную победу». Жители Херцогенаураха, во всяком случае, в конце марта 1945 года, когда американские танки пересекли Рейн, отнеслись к приходу союзников абсолютно спокойно. Нацистское командование, правда, призывало, по долгу службы, к позиционной обороне города, но результаты были малоубедительны. В субботу 14 апреля 60 мужчин выступили из города, чтобы противостоять армии США. Но уже через несколько километров почти половина защитников незаметно испарилась. Тогда и остальные поняли бессмысленность затеи и повернули назад. Это и без того бесславное возвращение превратилось в полнейший фарс, когда «бойцы» повстречали женщин, которые как раз опустошили винный погреб в находившейся по соседству усадьбе министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа. Трофеи, которые они тащили оттуда в корзинах, были щедро разделены с доблестными солдатами Херцогенаураха.

Оба моста через Аурах были взорваны, но когда войска США ранним утром в понедельник 16 апреля вступили в город, им едва ли стоило опасаться местных. Валентин Фрёлихь, консервативный бургомистр довоенных лет, смог не допустить кровопролития, уговорив убежденных нацистов сдаться. И снова жители Херцогенаураха избежали санкций, которых с прибытием союзников ожидали люди в немецких городах.

Как описал в неопубликованном произведении биограф Дасслеров, несколько американских танков остановились перед фабрикой. Они собирались разрушить здание, по их предположениям, принадлежавшее офицерам СС, как вдруг оттуда вышла молодая женщина. 28-летняя Кете храбро подошла к солдатам и попросила их не трогать фабрику. Она объяснила, что производство кроссовок – единственная забота ее семьи. Чары Кете, без сомнения, сыграли свою роль, но у американцев была и другая причина оставить поместье Дасслеров в целости: особняк был одним из лучших домов города, а они нуждались в подходящем жилье.

В последующие недели в городке царил хаос. Валентин Фрёлихь был снова временно назначен бургомистром, а американские солдаты хватали самых известных нацистов Херцогенаураха. В целях денацификации жители должны были смотреть фильмы о тех неописуемых ужасах, которые были обнаружены при освобождении концентрационного лагеря Дахау.

Когда Рудольф Дасслер через две недели после своего задержания вернулся в родной город, он утверждал, что сам едва избежал этого ада. Он рассказал своей семье, видевшей его в последний раз при аресте гестапо, что его 14 дней продержали в тюрьме. Затем начальство выбрало нескольких заключенных, которым надлежало отправиться в Дахау. 26 узников, скованных попарно, должны были пешком покрыть расстояние почти в 200 километров до концентрационного лагеря.

Людвиг Мюллер, надзиравший за шествием, уже в пути получил приказ от офицера войск СС расстрелять заключенных. По словам Рудольфа, Мюллер ослушался указа и продолжил вести людей в южном направлении, но до Дахау они не дошли. У Паппенхайма конвой был задержан американцами, и, по свидетельству Рудольфа, Мюллер с облегчением отправил арестованных по домам.

После возвращения Рудольф был полон решимости укрепить свое влияние в фирме. Но вечером 25 июля его снова задержали. В этот раз он оказался в руках американских солдат. Арестовывали всех, кто занимал высокие позиции в национал-социалистических организациях. В случае Рудольфа Дасслера в постановлении об аресте говорилось, что он подозревается в работе на Службу безопасности, контрразведку и цензуру.

Как и многочисленные женщины, Фридль Дасслер, при поддержке своей сестры Бетти, отчаянно разыскивала своего мужа в это полное хаоса время. Когда она через несколько недель нашла Рудольфа в лагере под Хаммельбургом в северной Франконии, он был вне себя от гнева. От американцев он слышал, что его арестовали из-за доноса, и у него не было ни малейшего сомнения в том, кто за этим стоял.