Адмиралъ из будущего. Царьград наш!

Глава 6. Ну, понеслось!…

Первые выстрелы в войне на Черном море раздались все-таки не под Севастополем, а на рейде Одессы.

Турецкие эсминцы «Гайрет-и-Ватание» и «Муавенет-и-Миллие», под общим командованием старшего офицера «Гебена», фрегаттен-капитана Мадлунга, нахально, под ходовыми огнями, вошли на акваторию порта. Два парохода, выходящие из порта, подсказали немецкому офицеру эту идею – возможно, примут за своих…

И действительно – все выглядело спокойно и благопристойно. Луч портового прожектора скользнул по силуэтам проходящих мимо мола миноносцев, но не задержался на них.

– Нас не ждут. Слава Господу, – выдохнул Мадлунг. – Вон у окончания мола их канонерская лодка. Атакуем торпедами. Вернее, с такого расстояния и одной хватит…

Их ждали.

Внезапно с канлодки (это был «Донец») к «Гайрету» протянулся луч прожектора, и борт русского корабля разукрасился цепочками выстрелов.

А расстояние-то для морского боя совершенно смешное – менее кабельтова. Это просто прямая наводка не только для пушек «Донца», но и для его пулеметов. Даже ночью.

Промахов просто не было. Первая же пара фугасных снарядов растерзала турецкий эсминец так, что ему уже не суждено было вернуться к своим берегам – если тонуть этот корабль пока не собирался, то здоровенная пробоина по ватерлинии в носовой части, сбитая труба и разорванные паропроводы превращали переход через все море в ненаучную фантастику. Пушки помельче тоже внесли свою лепту, компенсируя свой скромный калибр скорострельностью.

К чести минеров «Гайрета» нужно отметить, что они не растерялись и успели выстрелить торпедой в «Донца». И не промахнулись.

Но от начала боя и до того момента, когда рвануло взрывом в носовой части канлодки и та стала быстро заваливаться на левый борт, прошло почти три минуты, а за это время русские комендоры успели превратить один из четырех лучших эсминцев Турции в чудом держащиеся на воде ошметки.

Командир «Муавенета» даже не стал пытаться спасать кого-то с пылающего корабля-товарища. Было совершенно очевидно, что не помочь уже ни «Гайрету», ни кому-нибудь из его экипажа. Проблема стояла более серьезная: унести ноги подобру-поздорову.

Огонь «Кубанца» получился не столь эффективным, как у собрата, но один шестидюймовый снаряд и два стодвадцатимиллиметровых второй турецкий эсминец тоже словил. И это не считая града «мелочи» от трех дюймов и меньше.

Вопрос стоял уже о том, чтобы дотянуть до ожидающего южнее угольщика и, на его буксире, добраться до Босфора.

Не вышло…

Вернее, до ждущего эсминцы «Ирмингарда» «Муавенет» все-таки дотянул, но заделать здоровенную дырищу в корме у самого руля и винтов в открытом море, да еще и абсолютно неспокойном поздней осенью, не представлялось возможным…

Пару часов экипаж еще пытался как-то бороться с повреждениями, но и эта пробоина была не единственной. Командир миноносца приказал команде перейти на пароход.

«Муавенет» затопили через кингстоны в открытом море. Турция за эту ночь лишилась половины своих самых современных эсминцев.

В Севастополь уже пришла радиограмма: «Неприятель атаковал Одесский порт, один его большой миноносец потоплен, другой ушел с повреждениями. Торпедирована лодка «Донец». Других потерь в порту нет».

Вот хоть плачь, хоть матерись!

Именно такие мысли владели командующим флотом, когда его разбудили в третьем часу ночи и зачитали радиограмму.

Предупреждали же ведь придурков, что ожидается атака миноносцами на порт! Неужели нельзя было какой-нибудь баржой или бонами с сетями заградиться?

Фиг с ним, что «Донец» калоша старая и ни на что в масштабах флота не годная…

Ладно! Потом разберусь…

Ну и ложиться спать по новой смысла уже не было: пока полчасика с боку на бок повертишься, пока уснешь…

Тем более вот-вот должны были поступить сведения из-под Феодосии и Новороссийска, где подлодки и «Кагул» с миноносцами тоже ожидали гостей. Тех, что «хуже татарина». Да и к Севастополю ожидался САМ.

Андрей приказал вызвать Лысухина – нечего вестовому дрыхнуть, когда адмирал бодрствует, и напряг вестового приготовлением кофе в гомерических количествах.

В половине шестого с мыса Сарыч доложили, что на юго-западе наблюдают в море свет прожекторов…

Началось!

Эскадре был отдан приказ снятся с якорей и приготовиться к движению.

Загрохотали выбираемые цепи на «Евстафии», «Иоанне Златоусте», «Пантелеймоне», «Трех святителях», «Ростиславе», «Памяти Меркурия», «Алмазе» и миноносцах. Флот готовился идти в бой.

Еще через полчаса наблюдательный пост на мысе Лукулл доложил, что видит двухтрубный корабль, идущий к Севастополю.

Эбергард лично и пренастырно потребовал подтверждения у начальства крепости, что ток к заграждениям возле порта подключен…

Да подключен!

Подполковник Ширгородский, командир минных рот Севастополя, был уже настолько задерган командующим флотом, что просто жил у рубильника, подключающего электричество к заграждению.

– Начать движение!

Громады броненосцев стали вытягиваться из Казачьей. Головным пошел «Евстафий», за ним двинулся однотипный «Иоанн Златоуст», а потом «Пантелеймон» – бывший «Князь Потемкин». Именно на нем держал свой флаг командующий дивизией линкоров Черного моря, контр-адмирал Новицкий.

Эти три корабля вполне могли выдержать бой с «Гебеном», если бы тот его принял: дюжина двенадцатидюймовых орудий представляла собой вполне солидный контраргумент десяти одиннадцатидюймовым пушкам линейного крейсера.

Козырями немца, без сомнения, являлись его большая боевая устойчивость, более удобное управление огнем и, разумеется, скорость, но «русская тройка» имела все шансы в драке с ним.

К тому же ее поддерживала вторая бригада линейных сил под флагом контр-адмирала князя Путятина. Более пожилой броненосец «Три святителя» уступал своим «коллегам» в скорости, но нес все те же четыре двенадцатидюймовки, а «Ростислав» имел хоть и более скромный главный калибр в десять дюймов, но сбрасывать четверку таких орудий со счетов не стоило.

«Шестидюймовый пулемет» из трех десятков стволов соответствующего калибра, которые русские могли обеспечить с одного борта (да еще и четыре восьмидюймовки «Евстафия» и «Иоанна»), разумеется, не угрожал немцу опасными повреждениями, но шквал пятидесятикилограммовых снарядов предполагал пожары, повреждения стволов больших пушек и всевозможные прочие неприятности…

Эбергард-Киселев мог чувствовать себя вполне уверенно перед предстоящим боем, но тем не менее мандраж его слегка поколачивал: «Золотой снаряд» – он и в Африке «золотой снаряд» – влепят прямиком в боевую рубку, и потом объясняй апостолу Петру, что сражение ты практически выиграл…

– «Гебен» обстреливает порт! – поступил доклад из радиорубки.

– Иметь ход четырнадцать узлов! – мрачно бросил адмирал, искренне надеясь, что этого хватит.

Хватит… Для чего хватит? Если сушоновский линейщик не нахватает минных пробоин, то черта с два мы его на наших узлах принудим к бою…

Андрей вдруг поймал себя на том, что грызет усы.

Даже долговременный бой не гарантирует успеха – в прошлой реальности «Гебен» показал, что его артиллеристы не пальцем деланные: у мыса Сарыч «Евстафий» получил значительно сильнее, чем немец, и по количеству попаданий, и по убитым-раненым…

Остается надеяться, что все предыдущие стрельбы не прошли даром, что на этот раз с определением дистанции не оплошают и «тройка» отстреляется более согласованно – адмирал изначально рассматривал корабли Путятина как резерв, а не реальных участников боя.

Но для этого, чтобы все стало хоть теоретически возможным, нужно как минимум сбить ход паразиту! И здорово сбить.

– Ваше превосходительство! – подскочил к Эбергарду минный офицер броненосца. – С «Георгия» передают: «Наблюдаем подрыв вражеского корабля на мине».

Адмирал присоединился к ликованию офицеров на мостике, обозначив улыбку и кивнув головой.

Мало для этого монстра, мало! Но уже приятно понимать, что цепи замкнуты.

А с минного поля просто так уже не выбраться! Раз уж вляпался со всей своей двадцатитрехтысячетонной махиной на пятнадцати как минимум узлах…