Адольф Кетле. Его жизнь и научная деятельность

Глава VII

Лаплас и Кетле. – Французский материализм и его влияние на воззрения Кетле. – Важнейшие сочинения Кетле, касающиеся исследований в сфере общественных явлений. – Первая статистическая работа Кетле. – Первые труды Кетле по моральной статистике. – Результаты исследований преступных деяний во Франции. – Выводы Кетле. – Бюджет преступных деяний. – Исследование браков и самоубийств. – Вопрос о свободе воли и отношение Кетле к этому вопросу. – Современная точка зрения науки на предыдущие вопросы. – Великое значение указанных исследований Кетле. – Взгляд Кетле на общество. – Необходимость специального метода изучения общественных явлений. – Статистика по Кетле. – Сущность статистического метода, созданного Кетле. – Основной принцип теории вероятностей. – Теория «среднего человека». – Penchant au crime.

Мы знаем, что Кетле начал свою научную деятельность работами в области математики и физики. В начале двадцатых годов он стал интересоваться астрономией и был послан нидерландским правительством за границу для пополнения своих астрономических сведений с тем, чтобы впоследствии занять пост директора будущей Брюссельской обсерватории. Это последнее обстоятельство привело само собою к тому, что Кетле стал заниматься теорией вероятностей, в чем ему помогал, главным образом, знаменитый французский математик Лаплас, у которого Кетле, как мы видели, прослушал в свое первое пребывание в Париже курс по теории вероятностей.

Выше было замечено, что знакомство с Лапласом и развитыми последним принципами теории вероятностей имело глубокое влияние на дальнейший ход научной деятельности Кетле, как и вообще на все его мировоззрение. При посредстве Лапласа он познакомился с теми взглядами на мир и на человека, которые были выработаны французскими материалистами; при его же посредстве он впервые узнал о возможности и плодотворности приложения теории вероятностей к исследованию явлений общественной жизни.

Мы знаем, какого характера были взгляды на этот счет французских материалистов. Они прекрасно выражены в следующих словах Лапласа:

«Все явления, которые, по-видимому, не подчинены никаким естественным законам, точно так же естественно необходимы, как вращение Солнца вокруг оси. Только незнание связи этих явлений с тем, что происходит во вселенной, могло приписывать сходство явлений целесообразности или случайности. Случая не существует. Случай есть не более чем выражение нашего неведения. Миром явлений управляет не вмешательство духа, стремящегося достигнуть известных ему целей, но закон причинности. Настоящее есть всегда результат всего прошедшего и причина всего последующего».

К этому нужно прибавить еще, что материалисты всюду и везде видели лишь действие механических и физических сил. Все, что существует, есть результат этих сил, и изучение вселенной должно быть направлено на открытие этих сил и определение их действия, которое всюду и везде однородно и неизменно.

Эти взгляды проходят красною нитью через все статистические работы Кетле, которых всего более шестидесяти, – различного объема и по различным предметам. Важнейшими из этих работ и вместе с тем наиболее популярными в более широких кругах образованного общества всего цивилизованного мира следует считать «Lettres sur la théorie des probabilités», которые, как мы знаем, были составлены еще в 30-х годах, хотя и изданы только в 1846 году; «Sur l’homme etc.» 1835 года и «Du systéme sociale et des lois qui le regissent» 1848 года.

Исходя из принципа, выдвинутого Лапласом, что в мире явлений нет ничего целесообразного или случайного, Кетле поставил себе задачей показать, что и общественные явления управляются такими же постоянными и непреложными законами, какими управляется движение небесных тел; что, другими словами, и в сфере этих явлений точно так же нет места ни для целесообразности, ни для случайности. Чтобы достигнуть своей цели, Кетле считал необходимым исследовать те явления, которые в глазах всех являются результатом целесообразной деятельности человека, – деятельности, в которой так называемая свободная воля имеет определяющее значение. И вот тот повод, который натолкнул Кетле на изучение этих явлений, и составляет эпоху в истории человеческой мысли.

Начиная с конца XVII столетия, с того времени, когда знаменитый английский астроном Эдмонд Галлей составил первую так называемую таблицу смертности, множество ученых работало над задачей уловить какую-нибудь закономерность в порядке вымирания человеческих обществ. Материалом для подобных вычислений служили обыкновенно церковные записи, где отмечались с большей или меньшей точностью все смертные случаи, а также и все факты рождений. Позднее, когда на Европейском континенте распространились всевозможные страховые учреждения, эти вычисления стали делаться, главным образом, с тем, чтобы дать названным учреждениям более или менее твердую почву для их операций. Стремление способствовать распространению этих общеполезных учреждений на своей родине и побудило Кетле заняться исследованием смертности и рождаемости в Бельгии и изложить результаты своих исследований в сочинении, которое и является первым его трудом в области статистики[19].

Но, занимаясь этими исследованиями, Кетле решил попытаться воспользоваться тем самым методом, который помог ему открыть порядок рождаемости и смертности брюссельского населения также и для открытия законосообразности явлений, на которые привыкли смотреть как на результат свободной и целесообразной деятельности человека.

Счастливое совпадение обстоятельств помогло ему в самое ближайшее время выполнить принятое им намерение. Дело в том, что в тот самый год, когда Кетле опубликовал свое первое статистическое исследование, французское правительство стало обнародовать отчеты о результатах деятельности французского уголовного судопроизводства[20]. В этих отчетах всего за несколько лет накопилось несметное количество данных касательно числа и рода совершенных преступлений и проступков, тут же были указания относительно количества случаев осуждения и оправдания, далее были указаны пол, возраст и социальное положение преступника, его занятие и т. д. Как видим, отчеты доставляли именно такой материал, какой нужен был Кетле для выполнения своей задачи.

В двух работах, изданных в 1829 и 1831 гг.[21], Кетле излагает результаты своих исследований на основании названного французского материала, – результаты, побудившие его приложить свой метод и к другим фактам свободной деятельности человека – к бракам и самоубийствам.

Мы не станем, да и нет надобности, касаться всех многочисленных работ Кетле, относящихся к этим предметам, в отдельности. Мы находим более важным и целесообразным изложить, с одной стороны, результаты упомянутых исследований, с другой стороны – выводы, к которым пришел Кетле на основании этих результатов.

Исследования показали, что число совершенных преступлений и проступков остается из года в год почти неизменным. Это общее число распределяется в определенном отношении между различными родами и видами преступных деяний. Точно так же остаются неизменными числовые отношения совершенных преступлений в различных возрастных группах. На характер преступлений влияет как возраст, так и пол, так что различные группы населения имеют различные абсолютные и относительные показатели количества преступлений, соответственно тому, какой возраст или пол в этих группах имеет перевес. Так, например, женский пол принимает большее участие в преступлениях против имущества, нежели в преступлениях против личности: число воровок гораздо больше, нежели число женщин-убийц. Далее строго определенно отношение между количеством и родом преступлений, совершенных в различное время года, или в различные месяцы и дни недели. При распределении количества и различных видов преступных деяний по роду занятий преступников оказывается, что не только число преступлений неизменно из года в год в каждой группе, но что и соотношение между различными их видами в одной и той же группе и соотношение между количеством преступлений различных групп совершенно не меняет своего характера. Словом, абсолютное и относительное число преступлений повторяется с постоянством, которое становится совершенно очевидным даже при таких преступных деяниях, как убийства, которые, по-видимому, больше всего зависят от принятого предварительно убийцею решения. И здесь точно так же, как в других случаях, остается неизменным не только общее число преступлений, но и соотношение между различными родами убийств: одно и то же число убийств совершается посредством огнестрельного или холодного оружия, удушения, отравления и так далее.

Можно себе представить, какое сильное впечатление произвело на умы людей опубликование этих результатов! Ничего подобного никто до сих пор себе не представлял при всей вере в то, что и человеческая жизнь управляется естественными законами. Весть об этом открытии разнеслась с быстротою молнии по всему цивилизованному миру. «Материалистические воззрения на мир и людей находят в нем свое неопровержимое подтверждение», – торжествовали одни. «Факты эти разрушают весь нравственный мир человека, превращают в прах все, что человек считал до сих пор святым и высоким», – говорили в унынии другие. Отрицать приведенные Кетле факты нельзя было: слишком очевидны они были для всякого.

Как отнесся к этим фактам сам Кетле? «Существует, – говорит он, – бюджет, который выплачивается с поистине ужасающей аккуратностью и правильностью, это – бюджет тюрем, рудников и эшафотов». Из года в год, утверждает он далее, цифры до того оправдывали его предсказания, что он полагает, что можно смело сказать: существует род налога, который человечество с большею правильностью платит, нежели налоги, взыскиваемые с него государством, это – налог, выплачиваемый им из года в год преступлению. «Мы можем с полной достоверностью предвидеть, сколько человек запачкает свои руки кровью ближнего, сколько будет подлогов, отравлений; мы можем это сделать с такой же точностью, с какой мы предсказываем относительно количества смертных случаев и количества рождений в ближайший год». А из этого следует, по мнению Кетле, вот что. Так называемой свободы человеческой воли не существует; если в индивидуальной жизни еще с некоторым правом и можно говорить о том, что деятельность человека зависит от его свободного решения, то во всяком случае можно с уверенностью утверждать, что в списках уголовных преступлений влияние этой возможности выбора совершенно незаметно. Человек только думает, что он поступает по своей воле, на самом же деле все его действия являются результатом действия не зависящих от его воли внешних законов; ибо если бы воля человека в действительности имела какое-либо влияние на ход вещей, то мы никогда не были бы в состоянии констатировать правильность и законосообразность в сфере человеческой деятельности. Если бы каждый человек в самом деле совершенно свободно мог принимать и выполнять всевозможные решения, то, конечно, и результаты получались бы время от времени совершенно различные. Тут возможен только один вывод: человеческое общество, рассматриваемое как целое, представляет собой совокупность явлений, в сфере которых действуют те же физические силы, что и в остальной природе, на основании тех же законов, которые управляют остальным миром, окружающим человека.

В этих взглядах Кетле еще больше утвердился после того, как он подверг подобному исследованию также и записи о браках и факты самоубийства. Здесь он нашел одинаковую правильность явлений, как и при исследовании преступлений. Из года в год замечается неизменность чисел, относящихся к способу самоубийства, полу, возрасту и занятию самоубийц; то же самое и в отношении количества браков вообще, как и браков, заключенных между лицами различного возраста и гражданского состояния.

Все эти факты говорили уму и сердцу Кетле только одно: свобода личной деятельности – пустой звук; всюду и везде господствуют внешние законы, на действие которых человек не имеет ровно никакого влияния. Так думал Кетле; то же самое утверждали не только его многочисленные приверженцы, но и самые ярые его противники, сбитые с толку доказательствами, ложность которых доказать они не были в состоянии.

В настоящее время наука относится к этому вопросу совершенно иначе. Все указанные выше факты, вместе взятые, ни в коем случае, по ее мнению, не говорят ни за, ни против существования свободы человеческой воли и вообще ничего общего с этой последней не имеют. Можно эти факты гораздо с большим правом привести как доказательство существования свободы воли, если при этом рассуждать следующим образом: человек, имеющий возможность свободно принимать какое-либо решение и так же свободно привести это решение в исполнение, будет, при существовании одинаковых условий, поступать одинаково. Честный человек никогда не совершит подлости, не будучи вынужден к этому какой-нибудь внешней силой, уничтожающей возможность свободного решения или действия. Повторяемость одних и тех же фактов доказывает только то, что в течение данного времени условия жизни и деятельности данной группы людей оставались неизменными. Почему зимой совершается большее количество преступлений против собственности, нежели летом? Очевидно, не потому, что так требует какая-то внешняя сила, царящая над человеком. Дело объясняется гораздо проще. При теперешних условиях жизни, когда громадное число людей живет исключительно трудом рук своих изо дня в день, всякое уменьшение возможности заработка увеличивает вместе с тем количество неудовлетворенных потребностей. Из удовольствия человек не примет решения пойти красть, разве только сумасшедший. Летом заработков больше, вот почему и преступлений против собственности меньше; зимой заработков меньше, поэтому мы и встречаем в это время года сравнительно большее число преступлений названного рода. Конечно, есть люди, которые при самых худших условиях не пойдут красть, скорее себе пулю в лоб пустят; зато у других чувство голода сильнее всяких других чувств, и они скорее решатся на поступок, который называется преступлением против собственности. Во всяком случае, здесь, как и там, человек сознательно выбирает одно или другое. Перемените условия его существования, он так же мало пойдет красть или грабить, как и стреляться, а будет жить себе в мире и спокойствии, как и другие, обладающие набитым бумажником. Сам Кетле высказывал подобные мысли, указывая на то, что всякий общественный строй обусловливает определенное количество и определенный характер преступлений, являющиеся необходимым следствием его организации. Он сам указывает на то, что, стоит только изменить эту организацию, само собой изменится и число, и характер преступлений. Отсюда следует, что человек имеет возможность влиять на ход вещей, что он имеет возможность изменять его согласно со своими целями и намерениями. Конечно, этим не доказывается существование абсолютной свободы воли, не зависящей ни от каких причин; но существования такой свободы никто в новейшее время не утверждал, ибо признание абсолютной свободы воли, в смысле свободы от всяких разумных мотивов и внешних причин, было бы равносильно самому грубому отрицанию ее; да Кетле и не выступал против такого понимания свободы: он отрицал возможность влияния человечества на свою собственную судьбу, что противоречит всем новейшим научным исследованиям.

Так же отрицательно относится наука ко взгляду Кетле на характер управляемых общественной жизнью законов. Почему закономерность, проявляющаяся в явлениях, составляющих результат целесообразной деятельности человека, непременно должна быть истолкована в смысле действия внешних физических законов в сфере социальных явлений? Ведь до сих пор не доказано, что духовная жизнь человека совершенно тождественна с физической и материальной. Не указывает ли скорее эта законосообразность на существование особых законов, – законов, свойственных исключительно социальной среде, отличающейся во всех отношениях от среды физической, естественной в узком смысле этого слова? И действительно, наука имеет много данных для того, чтобы считать это последнее воззрение более достоверным.

Как ни важны все эти вопросы, однако не в них лежит центр тяжести охарактеризованных выше исследований Кетле, составляющих содержание так называемой моральной статистики.

Огромное значение этих исследований заключается в том, что они неопровержимо доказали существование порядка и закономерности в явлениях, которые считаются результатом целесообразной деятельности человека. До Кетле ни одному ученому не удалось ничего подобного доказать, несмотря на то, что и в прежние времена неоднократно высказывалась мысль, что человеческая деятельность подвержена влиянию неизменных законов. И ему удалось это именно ввиду того, что он воспользовался методом, который до сих пор в этой области не имел никакого применения.

Несмотря на то, что воззрения Кетле точно так же, как и воззрения других ученых и философов того времени, были проникнуты духом естественных наук, несмотря на то, что он на явления общественной жизни переносил принципы, взятые из совершенно другой области, из области мертвой природы – несмотря на все это, он, однако, понял, что к изучению общественных явлений благодаря специфическим особенностям, совершенно отличающим их от явлений чисто физических, не может быть приложим тот же метод, который оказался столь плодотворным в области этих последних.

С другой стороны, Кетле сознавал, что общество не есть просто сумма индивидуумов, живущих вместе на известной территории.

«Человек, – говорит он, – является частью целого, составною частью той расы, к которой он принадлежит. Эта раса имеет свои особые жизненные принципы; она живет, растет, развивается на основании особых законов… Народ не может быть рассматриваем как простой комплекс известного количества людей, не имеющих между собой никаких дальнейших соотношений; народ есть целое, одно из совершенных тел, элементы которого, одаренные удивительными качествами и свойствами, самым сложным образом связаны и слиты между собою».

Ввиду этого Кетле не считал возможным изучение общественных явлений на основании знаний об индивидууме; он не считал возможным, как это делали другие ученые до и отчасти после него, сделать индивидуум исходной точкой при исследовании феноменов общественной жизни. Он, наоборот, полагал, что необходимо стать на такую точку зрения, где исчезли бы индивидуальные особенности людей, входящих составными частями изучаемого общества, с тем, чтобы таким образом получить возможность отмечать влияние тех причин, которые исключительно зависят от законов, управляющих миром общественных явлений. Он представлял себе человека находящимся под влиянием двух родов причин: индивидуальных и общественных, переплетающихся между собой в своих действиях и результатах. Чтобы выделить влияние одного рода причин, нужно было уничтожить влияние другого, как это делают естествоиспытатели в своих опытах. И именно эту возможность дало ему использование упомянутого выше метода, являющегося с тех пор для общественной науки тем, чем является опыт для естествознания.

Метод этот известен под названием статистического, и в той форме, в какой он употребляется в настоящее время, он был создан Кетле.

Нам нет надобности долго распространяться о статистическом методе: стоит только указать на его основные принципы, чтобы показать, как громадно его значение для общественной науки.

До Кетле под статистикой понимали науку, задача которой заключается в описании фактов, характеризующих собой состояние известного государства в определенное время. В эту науку входили дисциплины, ставшие впоследствии предметом особых наук, как то: политической географии, этнологии и других. Статистики, стремясь давать возможно полную и всестороннюю картину описываемого ими государственного организма, стали мало-помалу прибегать к помощи данных, выведенных так называемыми политическими арифметиками, стремившимися ввести математику в область исследований некоторых явлений коллективной человеческой жизни: рождаемости, смертности и т. п. Ввиду того, что эти данные, как и вообще цифровые данные, производят всегда впечатление большей достоверности, и работы статистиков с течением времени стали давать все больше и больше такого материала, – под конец установилось мнение, что задача статистики заключается именно в собирании цифровых данных о различных предметах, так или иначе затрагивающих интересы государства.

Разделяя это воззрение в начале своей деятельности в области статистики, Кетле, однако, вскоре увидел, что статистика может иметь гораздо большее значение, если ее реорганизовать на основании тех идей, которые развились у него под влиянием учения Лапласа о теории вероятностей, тем более, что в самой политической географии были элементы, способствовавшие этому преобразованию.

Теория вероятностей зиждется на следующем весьма простом и понятном принципе. Какое бы явление природы и действительной жизни мы ни взяли, мы всегда имеем право утверждать, что оно является результатом большего или меньшего ряда причин, среди которых одна причина или определенное сочетание двух или нескольких причин имеет перевес, так как мы всегда замечаем, что одно или другое свойство данного явления повторяется с большим постоянством и определенностью, нежели другие. Возьмем следующий пример: в закрытом ящике лежит неизвестное количество черных и белых шариков. Опускаем руку в ящик, чтобы вынуть оттуда один из шариков. Отмечаем, какого он цвета, и бросаем его опять в ящик. Повторяем это действие достаточное количество раз. Под конец мы замечаем, что в общем вытянули шариков одного цвета, скажем, черного, больше, нежели белого. Продолжаем наш опыт дальше. Чем большее количество раз мы этот опыт проделаем, тем с большим постоянством окажется количество вынутых черных шариков больше, нежели количество белых. Мы не знаем, почему это так, и удивляемся такому результату. Но тут же сами говорим себе: вероятно, в ящике было больше черных шариков, чем белых. Сами того не замечая, мы констатировали существование общего закона: чем действие какой-либо причины постояннее, тем заметнее оно будет в явлениях, произведенных ею в связи с менее важными причинами. В нашем примере такой постоянной причиной, естественно, было то обстоятельство, что с самого начала в ящик было положено больше шариков черного цвета, нежели белого. При вынимании шариков из ящика каждый раз, кроме этой постоянной причины, действовало еще множество других причин: расположение шариков в ящике, движение нашей руки и тому подобное. В каждом отдельном акте действует сочетание всех этих причин, и каждый раз может то та, то другая причина получить перевес, но всегда большая вероятность остается на стороне постоянной причины, и чем чаще будем повторять этот опыт, тем сильнее будет сказываться влияние постоянной причины, то есть того факта, что черных шариков в ящике больше, чем белых, и отношение числа вынутых черных шариков к числу вынутых белых будет все более приближаться к отношению, существующему между черными и белыми шариками в ящике.

Исходя из этого положения, наука считает себя вправе сделать и обратное заключение. Если в большом количестве явлений одно явление повторяется большее количество раз, нежели многие другие, то это означает, что та причина, от которой оно зависит, действует с большим постоянством и что ее влияние сильнее многих других причин.

Этот принцип Кетле органически связал с тем, что в его время называли статистикой, и образовал, таким образом, тот метод, который и дает возможность исследовать причинную связь между явлениями в сфере общественной жизни.

Исходя из указанного выше положения, что каждый человек подвержен влиянию двух серий причин: индивидуальных и общественных, Кетле вполне верно предполагал, что эти индивидуальные причины, имеющие такое важное значение в жизни и деятельности отдельного индивидуума, совершенно уничтожаются, когда рассматриваешь и исследуешь большое количество человеческих жизней, точно так же, как уничтожается действие второстепенных причин в приведенном выше примере с шариками. Только общие причины, только те причины, которые действуют на всех без исключения членов общества, должны в конце концов иметь перевес и выразиться в определенном окончательном результате, – а это могут быть только причины общественные, то есть те, которые являются естественным результатом общежития. Таким образом, подвергая исследованию возможно большее число людей, мы получаем возможность определить те причины, которые действуют в сфере общественной жизни, и узнать характер их действия, что, в свою очередь, приводит или, по крайней мере, в конце концов может привести к открытию законов, управляющих общественными явлениями.

Статистика как метод общественной науки исследует отдельного человека и его жизнь не с тем, чтобы узнать его индивидуальные интересы, вкусы, особенности и т. д.; отдельный человек как индивидуальность не имеет для нее ровно никакого значения, он важен для нее исключительно как член общества. Записывая отдельные факты из его жизни и деятельности, отмечая его свойства и качества, она делает это исключительно с тою целью, чтобы позднее, сосчитав, узнать, сколько таких-то и таких-то фактов насчитывается в данном обществе. Ей не важно знать, женат ли Иван, был ли вдовцом Петр, когда он женился на Марии и сколько ему было тогда лет. Статистика узнает лишь, сколько в таком-то и таком-то обществе женатых, холостых, сколько вдовцов женится на вдовах или на девицах и т. д., с тем, чтобы после на основании этих фактов быть в состоянии делать свои заключения относительно характера и интенсивности действующих причин. Сопоставляя, например, цены на хлеб с общим количеством браков, заключенных в данные периоды времени, или с количеством совершенных преступлений, статистика имеет возможность заключить, что в голодные годы заключается сравнительно меньшее количество браков, совершается большее количество преступлений и так далее. Она имеет поэтому право заключить, что между первым явлением и вторым существует известная причинная связь, если всюду и всегда повторяется одна и та же зависимость. На этом основании общественная наука может делать дальнейшие выкладки в надежде, что ей удастся открыть действующий в данном явлении закон, открытие которого, без сомнения, было бы важным событием не только с точки зрения науки, но также и для обыденной жизни, потому что оно расширило бы возможность целесообразного предвиденья, а следовательно, и сферу сознательного вмешательства в область тех явлений, единственным регулятором которых был до сих пор слепой случай, и, без сомнения, сопровождалось бы благотворным влиянием на изменение судьбы большого числа членов человеческого общества.

Таким образом, статистика и есть тот путь, который ведет к открытию законов, управляющих общественными явлениями. Открытие некоторых законов, управляющих миром естественных явлений, привело человечество на ту ступень культуры, на которой она теперь находится, превратив силы природы в орудия человека; открытие законов общественной жизни даст человечеству возможность создать такую организацию общежития, в которой идеал всеобщего счастья найдет свое полное осуществление. В этом направлении и работает в настоящее время общественная наука, и бессмертная заслуга Кетле состоит в том, что он указал ей единственно возможный путь для достижения этой высокой цели.

Закончив с вопросом о заслугах Кетле по отношению к общественным наукам, мы считаем нужным, прежде чем перейти к характеристике его деятельности на поприще практической статистики, сказать несколько слов относительно излюбленной его теории «среднего человека», играющей в его статистических исследованиях такую выдающуюся роль.

В своих первых морально-статистических исследованиях Кетле пришел к заключению, что существует особая так называемая «склонность к преступлению», которую можно выразить особой математической формулой для каждой страны, для каждого пола, возраста, состояния и т. д. Вначале он понимал это выражение фигурально, понимая под ним среднюю величину, выведенную из деления всей суммы преступлений на количество членов данной группы. Но мало-помалу он стал понимать под «склонностью к преступлению» нечто более реальное и, наконец, начал видеть в нем свойство, сопровождающее каждого человека от колыбели до могилы, – свойство, которое при определенных условиях превращает человека в преступника[22]. Эту идею (penchant au crime) Кетле перенес и на другие области общественной среды, выставив положение, что главная задача исследователя должна заключаться в том, чтобы повсюду и везде установить и определить характер «среднего человека». Несмотря на то, что Кетле хорошо сознает, что этот «средний человек», как и всякая средняя величина, является существом фиктивным, он, тем не менее, был убежден, что средний человек есть тип, о сохранении которого заботится сама природа, и что факты, собираемые статистикой, суть не что иное, как временное и пространственное изменение этого типа. Таковой тип существует не только для человека материального, физического, но и для духовного, нравственного и интеллектуального. Человек, говорит Кетле, рассматриваемый отвлеченно как представитель всего человеческого рода и как соединяющий в себе все средние качества, находимые в людях, есть средний человек: он может быть выше или ниже в одной стране, чем в другой, точно так же, как он может быть умнее, образованнее или нравственнее. Средний человек есть в обществе то же, что центр тяжести в телах: он есть средняя точка, вокруг которой колеблются все общественные элементы. Мы упомянули об этой теории «среднего человека» только для того, чтобы показать, как сильно на Кетле влияло естественнонаучное мировоззрение, заставлявшее его видеть вещи под определенным освещением. Фикцию, которую сам считаешь таковой, превратить в действительное явление можно только благодаря предвзятому мнению, которое ослепило Кетле в данном случае настолько, что он положительно не видел, из какой массы противоречий состоит его «средний человек», именно ввиду того, что он – «средняя величина», получаемая из множества разнообразных свойств и качеств бесчисленного множества людей. «Средний человек» Кетле и средне глуп, и средне умен, средне честен и средне подл, средне брюнет и средне блондин и т. д., и т. д. Таким образом, вполне целесообразное и важное понятие «средняя величина» было искажено под влиянием одностороннего и предвзятого взгляда, из-за чего много сил Кетле было потрачено напрасно – дорогих, незаменимых для науки и человеческой культуры сил.