Адъютант Его Святости

1. Утро

Ночь прошла. Новорождённый свет разбавил собою тьму, и чёрный кристалл Цитадели явственно проступил в кольце геометрических башен. Ран, главнокомандующий обороны и адъютант Его Святости, наблюдал в окно своего кабинета, как в предрассветной дымке отражаются друг в друге город и небо.

Наступало утро, и давно погасла свеча в самом высоком окне Цитадели. Солнце проползло над материком, осветило позиции осаждающих, смертоносный пустырь ничейных земель и протянуло свои лучи через оборонный периметр в город. Даже ветер притих. Утро всегда приносило в жилища горожан обманчивый покой, испуганный отлёт сна и мучительно разлепленные веки — пронесёт или не пронесёт? Ран знал: сегодня не пронесёт. Он взял рацию и вышел на взлётную полосу Башни Волков, инстинктивно чуя врагов, их страх и ненависть, злобу, смерть. А город надеялся на жизнь. Город хотел расслабиться, шелестеть на бульварах листвой, скрипеть помпами водокачек, голосить бродячими продавцами, свистеть беспечным ветром сквозь тысячу тысяч щелей. Город боялся. Он был готов к удару — огромное беззащитное животное.

Удар пришёлся в точности по жилому кварталу. По двум кварталам, куда и целились, и, судя по раздавшимся чуть позже крикам, было немало жертв. Ран сделал короткий злой выдох. Сегодня эта гиена Колхейган легко сыграет в свою игру.

Он вычислил на глаз, откуда взлетели ракеты, и скорректировал контратаку по рации:

— Жэль, Тёрн — приём.

— Утро, Ран, — отозвались офицеры. — Приём. Их гнездо на двенадцатой миле отсюда.

— Подтверждаю. На два — два-четыре-семь-восемь часа. Кройте их. Вылетаю. Приём.

— Отбой, — хором сказали они, нажимая на кнопки. С башен Крови и Сна сорвались огненные ураганы.

Ран ступил на платформу и поплыл над городом. Жэль слетела к нему с Башни Крови, черноволосая, бледная, дикая, словно его нерождённая сестра-близнец. На периметре они подобрали группу солдат, к полудню возвращающихся в Цитадель, и часам к семи прибыли к позиции врага.

Террористы не успели спастись. Солдаты бросили пару гранат в мёртвый бункер и, обшарив пятьсот квадратных футов искорёженной земли и металла, погрузили на платформу двух легкораненых пленных. Жэль побродила между обломков ракетной установки, спустилась в бункер и наверняка что-то сделала с трупами, как это было в её привычке. Оставила свой сюрприз. Она сорвала сухую травинку и прыгнула на платформу. Солдат расстелил ей попону, и она села, подобрав ноги и дерзя Рану взглядом: «Ну спроси же, спроси!»

Её дерзость осталась без ответа. Он сошёл наземь сам и старательно принялся за работу, вкладывая в неё эссенцию своей ненависти. Искусство использовать свою боль как нож делала его смертельно эффективным. Он вернул жизнь погибшей вражеской рации, настроил её на вопль о помощи и принялся обрабатывать местность. От железа до тел он не пропустил ничего. Он наточил весь квадрант таким образом, чтобы пришедшие на зов террористы отсюда не вышли. Вернее, вышли неживыми; вышли бродячими минами, голодными пастями, нацеленными только в своих.