Адъютант палача

Глава 1

Чем мне нравится новый мир — это своей неторопливостью. Люди здесь медленно перемещаются, неторопливо решают деловые вопросы и размеренно принимают пищу. Они даже в заговорах участвуют медленно. Конечно, крестьян и рабочих это не касается. Речь идёт о правящем классе.

В родовом гнезде Козелл-Поклевских сегодня было людно. На Рождество в большой усадьбе собралось всё многочисленное семейство и окрестные помещики. Хозяин старого дома и половины деревень Вилейского уезда был в самом благодушном настроении. Ведь сегодня рядом все его дети и скоро должна осуществиться давняя мечта. В последние годы все мысли Яна-Наполеона Козелл-Поклевского занимала одна идея. Сугубо патриотическая. Он жаждал независимости Речи Посполитой от моря до моря, в прежних границах, пусть никогда и не существующих. Своих детей пан Ян с двойным именем воспитывал в том же ключе.

Граф Козелл-Поклевский был лютым русофобом, но грамотно скрывал свои чувства. Собственно это касалось всего семейства, которое с завидным постоянством участвовало во всех восстаниях после раздела Речи Посполитой. После очередного мятежа старый род обычно недосчитывался отдельных представителей. Они приговаривались к каторге, гибли по дороге, отбывали срок. Те, кто получали амнистию, возвращались домой, и принимались за старое. И это несмотря на русские корни известной в Северо-Западном Крае фамилии.

Вообще, это ещё та хохма. Этнические русские, потомки дворянина Игната Козлова, предавшие веру и полонизированные до самого непотребства, ненавидели Россию. При этом большинство считало себя плоть и кровью местной земли. Хотя не знали языка, на котором разговаривали их холопы, молились богу по католическому обряду, как и остальные русские дворяне-ренегаты. Но не забывали активно пользоваться всеми привилегиями, гарантированными царским правительством. За глаза знать смеялась над глупыми чиновниками и офицерами, люто их ненавидя. А ещё они ждали. Долгие тридцать два года шляхта жила в предвкушении этого события. И вот скоро он должен наступить! Никого не заботило, что будущий мятеж не поддерживает простой народ. Это не важно. Главное — все благородные люди готовы стать на защиту свободы и справедливости!

Мои братья Ян, Винсент, Зенон, Михаил и сестрица Мария, во всём поддерживали нездоровое увлечение папаши великопольскими взглядами. Что не мешало им учиться в Санкт-Петербурге, иметь кучу друзей среди русского высшего света и считаться там своими. До недавних пор этой ересью болел и я. Вернее, тело, в котором оказался один мутный попаданец из будущего.

Позвольте представиться — Юзеф Козелл-Поклевский. В этом мире я четвёртый сын неформального главы разветвлённой и знатной фамилии. Восемнадцати лет от роду, ученик Пажеского корпуса, фактически выпускник. Здешняя маман зовёт меня Юзеком, в чём её поддерживает остальное семейство. Все считают меня эдаким ангелочком, но с очень строптивым характером. Основания для обоих пунктов имеются. Внешностью моё нынешнее тело боженька явно не обидел. Дело портит только недавно полученный шрам на голове, который я прикрыл волосами. А вот характер у меня взрывной, непокорный и непредсказуемый, хотя в прошлой жизни он был таким же. Назван я в честь маман — баронессы фон Юзефы фон Танесдорф. Вроде немка, но её семья давно утратила национальную идентичность и считает себя патриотами Польши.

Вот такая забавная ситуация. Хотя кому как. У меня пока двойственное отношение к сложившейся ситуации — чуть позже объясню почему. При этом здоровее чувство презрения к местной шляхте и неприятие их идеологии, родилось ещё до моего вселения в несчастную тушку Юзека. Я неплохо знаю историю этого периода, в том числе читал про оба польских восстания XIX века. Не могу понять, зачем учить своих детей в Санкт-Петербурге, восхищаться столицей русской Империи и одновременно её ненавидеть?

А ведь дело в обычной пропаганде, мол, мы хотим восстановить прежнюю власть, землю от можа до можа, предоставить всем народам равные права и прочую чушь. Утопия? При этом большая часть польской, простите литвино-русской, знати ведётся на этот глупый девиз. Более того, она готова за это умирать. Уж мне-то не знать настрой своих братцев. Зенон — офицер русской императорской армии, а Винцент вышел в отставку два года назад в звании штабс-капитана. Ян уволился из гвардии и выучился на инженера, что не снимало с него обязанности служить стране. Михаил ещё слишком молод и вместе со мной учится в Пажеском корпусе. Прошу заметить, что все мы давали присягу, от которой нас никто не освобождал. При этом я уверен, что в случае неудачи, многие из этих псевдополяков начнут искренне каяться перед русской властью, дабы сохранить имущество и желательно избежать ссылки. Но это пока дела будущего.

Я, нынешний, скоро заканчиваю Пажеский корпус и готовлюсь стать кавалергардом. Прониклись? Гвардии кавалерист и мятежник в одном лице. И это нормально для нынешней России. То есть власти добровольно учат и воспитывают своих врагов. Надо заметить, что за девяносто лет ничего не изменилось. Как и в СССР, власть всё так же заигрывает с национальной элитой, к которой относится моё нынешнее семейство. Мне подобной политики не понять, но у Петербурга свой взгляд на происходящее в сепаратистки настроенном крае. А ещё в Польшу вкладываются какие-то колоссальные деньги, которые даже не снились другим регионам империи.

Понятно, что Витебской или Виленской губернии это касается в меньшей степени. Зато жители Царства Польского, катаются как сыр в масле. По меркам остальной России, конечно. Главной силой, недовольной сложившейся ситуацией, была шляхта и ксендзы. Но, до поры до времени, потуги высокородных панов поднять мятеж игнорировала буржуазия, мещанство, мастеровые и зажиточные крестьяне. Основной причиной того, что жители других сословий готовы поддержать мятеж, стал небольшой экономический кризис после поражения России в Крымской войне. А также нежелание властей возвращать полякам Конституцию образца 1815 года. Пропаганда работала грамотно, и часть людей поверила, что, в случае независимости, на Польшу прольётся целый золотой дождь из франков, фунтов и прочих талеров. То, что при этом для местных предпринимателей закроется огромный российский рынок, агитаторы и пламенные ораторы, скромно умалчивали.

Примерно эту чушь сейчас нёс мой нынешний старший брат Ян, он же представитель Литовского провинциального комитета[1] в губернии. Нет, я вполне понимаю мотивы знати и шляхты, которая хочет вернуть власть, привилегии и право распоряжаться в своей стране, давно потерявшей независимость. Только к чему всё это лицемерие? Простой народ, в массе своей, будущих мятежников не поддерживает. Более того, после реформ маркиза Александра Велёпольского, достаточно большая часть польского общества успокоилась. Помещики получали неплохую компенсацию из-за отмены крепостного права, а крестьяне хорошую скидку по выкупным платежам. Были умаслены евреи, получившие равные права с католиками. Ещё значительно улучшилось образование, доступ к которому получили все сословия. И это касалось непосредственно коронных польских земель. В Северо-Западном Крае, то есть нынешней Белоруссии и части Литвы, крестьяне были резко против всяких мятежей. Наоборот, здесь эту самую шляхту, в лице помещиков люто ненавидели.

Но шляхту это только раззадорило. Наиболее радикальная часть польского общества была готова к восстанию ещё три года назад. Победа французов над австрийцами и создание единой Италии, стала сигналом к консолидации всех мятежных сил. Поляки вбили себе в голову, что заграница им обязательно поможет. Она помогала, но в основном руками многочисленной диаспоры и иностранных разведок. Знать СЗК эти заблуждения полностью поддерживала. Чего-то я совсем углубился в свои мысли и перестал следить за речью Яна.

В просторном кабинете моего папаши с забавным именем Ян Наполеон, собрался весь цвет Вилейского уезда и представители других районов Виленской губернии. Пожилые, зрелые и молодые мужчины внимательно слушали оратора.

Был здесь и вернувшийся из ссылки участник прошлого восстания — помещик Завадский, который шамкая беззубым ртом, рассказывал почтено внимающей публике об ужасах каторги. В своё время он отличился тем, что в составе банды напал на дом русского чиновника и убил его вместе со всей семьёй. Но сейчас ясновельможный пан старался не вспоминать об этом досадном случае. Перед собранием он активно вещал про героизм восставших, коварство москалей и будущую свободу.

Особое уважение присутствующие выказывали неформальному лидеру заговорщиков Западного Края — Константину Калиновскому[2]. Он начал говорить после брата, и я понял причину его невероятной популярности. Этот выпускник юридического факультета Санкт-Петербургского университета, мастерски владел словом. А ещё Константин был истинным фанатиком. Горящие глаза, с трудом сдерживаемая внутренняя сила, так и рвущаяся наружу. Мощная харизма у товарища, ничего не скажешь. Плюс он очень опасен. Таких людей ничто не остановит в достижении цели. Разве что пуля в лоб.

Третьим уважаемым гостем являлся представитель минского комитета Болеслав Свенторжецкий, давний товарищ Яна. Богатый помещик, ещё достаточно молодой и тоже полностью погрузившийся в дела мятежников. Перед собранием мы мило с ним пообщались. Пан Болеслав вспомнил, что последний раз видел меня совсем юнцом, расспросил про жизнь в Питере. Ненароком намекнул, что его младшей сестрёнке Агнешке, которая приедет с матерью чуть позже, скоро исполнится семнадцать лет. И она интересовалась как мои дела. Меня неожиданно бросило в краску, и я вдруг начал мямлить какую-то ересь. В памяти всплыл образ светловолосой девчушки, с которой мы общались и проводили много времени вместе, будучи совсем юными. Усадьбы обоих семей находятся рядом, поэтому соседи регулярно ездили друг к другу в гости. Одно время мы находились с девушкой в переписке, но потом всё прекратилось. Взрослые добродушно улыбались, называя нас женихом и невестой. Хотя я бы поостерёгся подобных альянсов, с учётом изменившейся ситуации.

Выхожу из задумчивости и внимательно изучаю всех присутствующих. В принципе большинство мне известны. Но не мешает хорошенько запомнить лидеров мятежа, особенно двух молчаливых господ, сидящих в уголке и старающихся особо не отсвечивать. Это представители «красных», более радикального крыла мятежников. В отличие от «белых», состоящих из крупных землевладельцев и буржуазии, радикалы требовали отменить выкупные платежи, провести ряд стремительных реформ и начинать восстание как можно быстрее. Их оппоненты, хотели получить компенсацию или освободить крестьян, но без земли. Обычные либеральные недоумки, которые мечтают восстановить границы Речи Посполитой образца 1772 года ненасильственным путём. Но они были богаты и влиятельны. Но сейчас речь не о них.

Более молодой и немного хмурый пан, являлся ближайшим сподвижником Калиновского кобринским помещиком Владиславом Малаховским. Товарищ тоже учился в столице, имел чин инженер-поручика и прибыл из Динабурга. Очень мне не понравился его взгляд — оценивающий и тяжёлый. Он и меня попытался придавить своими зыркалами из-под светлых бровей, но нарвался в ответ на абсолютно отмороженный взор Коли Смирнова, а не юного Юзека. Товарищ быстро понял, что его не боятся, и быстро отвернулся.

А вот более взрослый и импозантный мужчина, который произвёл неизгладимое впечатление на женскую часть публики, требует отдельного внимания. Зовут его Людвиг Звеждовский. Более того, он носит чин штабс-капитана, закончил Николаевскую академию Генерального штаба и является одним из ближайших соратников составителя плана восстания — Ярослава Домбровского[3], который сейчас сидит в варшавской тюрьме. Ещё данный господин был одним из лидеров Литовского комитета. Это мне по секрету шепнул братец перед самой встречей с важными гостями. Прямо сплошные офицеры и через одного генштабисты.

Меня уже порядком достало это сборище, и я с трудом сдерживаю зевки. Держит меня только необходимость получить, как можно больше информации, узнать планы заговорщиков с прочими именами и явками.

Самое забавное, что часть заговорщиков, находящиеся на службе, носили мундиры русской армии. Их это нисколько не смущало. Я тоже был в форме своего училища и не собирался менять его на гражданское платье. За годы учёбы мундир стал моей второй кожей. Несмотря на небольшие неудобства, мужчина в форме выглядит гораздо импозантнее штатских. Хотя раньше у меня точно не было подобных мыслей. Вернувшись из армии, я забросил форму куда подальше и больше о ней не вспоминал. Мне сразу показалось, что характер прежнего Юзека оказывает сильное влияние на мою нынешнюю сущность.

Тем временем идеологическая часть закончилась, присутствующие подтвердили свою верность идеалам независимой Польши и переместились в гостиную, где был накрыт длинный стол более чем на семьдесят персон. Восстание восстанием, а обед по расписанию. Дамы и так заждались мужчин, а ведь праздник только начался. Праздничный ужин был шикарен и изыскан. Моя здешняя семья точно не испытывает проблем с финансами. И даже освобождение крестьян в многочисленных деревнях, принадлежащих роду Козелл-Поклевский не пошатнуло её могущества. Наоборот, выкупные платежи должны были принести дополнительную прибыль. Да и вообще, папахен был отнюдь не классическим прожигателем жизни, а крепким хозяйственником, имеющим интересы в различных проектах. В чём его полностью поддерживала супруга, которая вела большую часть семейных дел.

Праздничный обед постепенно перешёл в танцы, до которых были охочи практически все гости. Хорошо, что у меня сохранилась память тела, и я не ошибался, отплясывая все эти вальсы с мазурками. Оркестр, кстати, играл весьма прилично. А какая замечательная в зале акустика! В общем, обстановка была самая благостная и весёлая. Даже не скажешь, что мужчины недавно обсуждали планы убийства русских военных, чиновников и лояльных короне шляхтичей. Я решил пока особо не грузиться, и просто хорошо провести время. Станцевал с каждой из молодых девиц, коих было целых семь штук. Пофлиртовал с симпатичной и молодой женой нашего соседа пана Михаила Гротского. Тот был старше супруги лет на двадцать пять, если не больше, весьма тучен и лыс. Дяденька явно уже не может удовлетворить расцвётшую как роза панну Магдалену. Поэтому он краснел, сопел и накачивался вином, когда мы кружились в очередном танце. А почему бы и нет, мелькнула у меня мысль? Мадам явно не против интрижки, а моё юное тело весьма позитивно на неё реагирует. Судя по обрывочным воспоминаниям, которые меня периодически посещают, Магдалена точно не какая-то распутница. При этом делала явные намёки, когда Юзек посещал родительский дом летом. Только юноша не разобрался в ситуации. Но моего прошлого опыта вполне хватает понять, что при определённых факторах ночка может быть весьма горячей. Знать бы как сильно я ошибался.

После объявленного перерыва в танцах часть гостей вернулась к столу, другие разбились по интересам. Я же, немного запыхался и решил подышать свежим воздухом. Вентиляция во дворце работает достаточно неплохо, оно с непривычки дышалось тяжело. Дабы не простыть, накинул шинель и решил прогуляться по очищенным от снега ступенькам парадного входа. Старый дворецкий попросил меня быть осторожнее, ведь на улице весьма прохладно. Хотя по меркам столицы или Москвы из моей прежней жизни погода просто чудесна. Примерно минус три, лёгкий снежок, который шёл несколько дней. И так красивый парк превратился в сказочный лес. С учётом Рождества, пусть и католического, некая праздничная возбуждённость требовала немного похулиганить.

Наверное, это потребности моего нового молодого тела. В прошлой жизни я если и гулял по вечерам, то строго с собакой. А сейчас вдруг наслаждаюсь деревьями покрытыми снегом, не хватает только электрических лампочек, но их с успехом заменяют специальные подставки с горящим маслом. Так что в сказочном парке достаточно светло. Хорошо-то как! Тихо, только из дворца раздаются звуки музыки. Ещё чистейший воздух, который просто пьянит. Но больше всего меня радовало ощущение молодого тела! Давненько я не испытывал такой лёгкости. Молчу уж про болячки, приобретённые за полвека жизни, от которых не осталось и следа.

Только есть во всём этом одна вещь, которая гложет меня уже не первый день. Когда-то вся эта пастораль с праздником закончится. А за ними придут суровые будни, и одному попаданцу придётся выбирать сторону. Я даже в мыслях не вижу себя участником восстания против России. Но мне не особо хочется воевать против этих людей, многие из которых весьма милые люди. Юзефу я вообще начинаю воспринимать близким человеком. Не матерью, конечно, а кем-то вроде доброй тётушки. Вот такие дела.

Немного постояв, решал, как закончить сегодняшний вечер. Можно испытать выносливость нового тела на панне Магдалене. Вот только смущает большое количество гостей и её напившийся муж. Думаю, скандал никому не нужен. Ещё и Агнешка, бросающая на меня откровенно влюблённые взгляды. Нет, там не было похоти или каких-то призывов, как у более старшей панны. Это была влюблённость, которую ничем не скрыть. Я, может, и неприятный тип, но не скот. Поэтому сегодня спать придётся одному. А мадам Гротскую можно будет навестить в другой раз, если её сегодняшние взгляды не были единовременными порывами.

Спасть пришлось в комнате с братом. Гостей было излишне много даже для огромного дворца, поэтому семейству Поклевских пришлось потесниться. Благо пока Зенона не было, и у меня появилась возможность спокойно подумать. Пока я нахожусь в окружении людей, то забываю о произошедшем. Но оставшись один, особенно пред сном, скрыться от мыслей не получается. В голову опять пришёл эпизод с моим попаданием в этот мир, а может, другую реальность.

Глава 2

Резкая смена картинки, я немного покачнулся, но быстро взял себя в руки. А происходило, что-то удивительное. Летний подмосковный вечер у меня дома, сменился на небольшую опушку, окружённую деревьями и припорошённую первым снежком. Несильный, но достаточно холодный ветер заставил меня поёжиться. Оно и немудрено — ведь я стою на морозе в одном мундире. Вторым откровением стал длинный пистолет в правой руке. Напротив меня стоял молодой человек в чёрном мундире, держащий похожее оружие. Его синие глаза смотрели с явной злобой, а лицо скривилось в усмешке.

-Господа, предлагаю обеим сторонам примириться и разойтись, — произнёс офицер лет тридцати пяти, в таком же мундире как мой противник.

-Нет, — произнесли мы одновременно.

-Тогда займите дальние барьеры. Я подам команду.

Когда мы с противником заняли указанные места, отойдя от секунданта примерно на пятнадцать шагов, прозвучал сухой голос офицера.

-Сходитесь!

Только сейчас до меня дошло, что я не управляю своим телом. Хотя с чего ему быть моим? Такое ощущение, что я смотрю кино от лица героя, ну типа «Хардкора». Пока до меня доходили очевидные факты, тело сделало несколько шагов вперёд и подняло руку с длинным пистолетом. Мой оппонент проделал те же действия, но немного быстрее. Яркая вспышка и сильный удар в голову, опрокидывает меня на спину. Вернее, упало тело, от лица которого я наблюдаю за происходящим действием. Тёплая жидкость начала заливать глаза, провожу рукой по лицу и понимаю, что это кровь. Невзирая на нестерпимую боль, которую я почему-то чувствую, моё тело переворачивается набок, далее встаёт на колено. Смахнув очередную порцию крови, я уже на своих двоих, и дуло пистолета смотрит в лицо удивлённого противника. Не знаю, какой силой воли надо обладать, чтобы встать после ранения в голову. Мне уже начал нравится человек, от имени которого я наблюдаю за дуэлью с полным эффектом присутствия. Рука трясётся, такое ощущение, что пистолет весит килограмм десять, но я всё равно нажимаю на курок. Далее темнота.

Пробуждение было не самым приятным ощущением в моей жизни. Жутко болела голова, а тело было каким-то варёным. Но боль я терпеть умею, поэтому постарался просто о ней не думать. Разобраться бы ещё, куда меня опять занесло. Судя по винтажной кровати с резными ангелочками, подсвечнику на старинного вида трюмо и вычурному стулу, я в далёком прошлом. XIX век, подсказал внутренний голос или подсознание. Сейчас мне всё равно, буду разбираться с этим по мере поступления информации.

Скрипнула дверь и в комнату вошёл молодой человек, которого я мельком видел на дуэли. Вслед за ним проследовал невысокий мужчина средних лет с кожаным саквояжем.

-Как ты себя чувствуешь, Юзек? Доктор Горелов сейчас тебя осмотрит.

Зенон — старший брат, пришло узнавание. Судя по обеспокоенному лицу, за меня здесь очень переживают. Между тем эскулап приступил к своей работе. Голова и так болела, так что снятие повязки я практически не заметил. Разве что опять потекла кровь, но меня ею давно не испугаешь. Доктор проделал свои манипуляции и наконец, я услышал его голос.

-Ничего страшного. Пуля прошла вскользь, сорвав только кусочек кожи, даже кость почти не задета. Полежите недельку, и всё наладится. Я буду приезжать, и менять повязки и втирать мазь.

Странно, йод ещё не придуман, промелькнуло в голове? Как-то опасаюсь я местные мази. Лучше бы спиртом промыл. Вроде уже закончилась Крымская война — и русская медицина сделала качественный шаг вперёд.

-Больному необходим покой и лёгкое питание в виде каш и бульонов. Никакого жарёного мяса и тем более вина, — строго произнёс доктор, глядя на Зенона, — С оправлением естественной нужды поможет присланная мною женщина. Дня через четыре, ваш брат сможет вставать самостоятельно.

В последующие два дня я жил как младенец — ел, спал и гадил. Благо сухонькая старушка по имени Агафья, поселилась в соседней комнате и всячески мне помогала. Кроме сна, я ещё и размышлял, когда головная боль стала терпимой. Далее со мной постепенно начал общаться брат, рассказывая местные сплетни и кое-какие факты моей биографии. О потерянной прошлой жизни я особо не скучал, кроме внуков, конечно. Но думаю, всё у них будет хорошо. Тем более что сын с дочерью ими тоже занимались, как и обе бабушки. Немного ноет на душе, но думаю я больше об окружающей меня реальности. Нынешние перспективы выглядят весьма туманно. Интересна сама история, как я оказался в Динабурге, ещё и попал на самую настоящую дуэль. А ситуация вырисовывалась весьма оригинальная.

Моё вселение в Юзефа Поклевского произошло, когда он с братом ехал из столицы в имение отца, расположенное в Вилейском уезде. Сам процесс был весьма болезненным. Не удивлюсь, если моё нынешнее тело перенесло самый настоящий инсульт, и должно было умереть. Только душа вселенца или новое сознание, помогли сохранить жизнь юного поляка. А может, всё совсем не так. Пока буду придерживаться именно этой теории. Сам факт переселения я уже переварил. Вернее, просто решил не дёргаться и воспринимать изменившуюся жизнь как данность. Мне так просто легче рассуждать и строить планы. Это ещё хорошо, что я не выключился во время дуэли и на остатках морально волевых довёл её до конца. Кроме раны на голове, у меня обильно пошла кровь носом. Доктор даже отказался давать какие-то прогнозы, не понимая, что происходит. Но, мне кажется, что так происходило слияние двух сущностей. Сама рана не доставляла мне никаких проблем и быстро заживала. Правда, до этого я два дня провалялся без памяти, периодически пугая Зенона очередным кровотечением. Но я о нём уже забыл. Хотя жуткая слабость может быть результатом большой кровопотери.

Интересна цель нашей с братом поездки и как мы вообще оказались в Динабурге. Братья формально ехали праздновать Рождество в родной край. Но на самом деле должны были присоединиться к готовившемуся восстанию. Оба приобщились к инсургентам благодаря старшему брату Яну. Тот, в свою очередь, попал под влияние радикалов, будучи студентом Николаевской инженерной академии. Это звучит сюрреалистично, но именно в этом новом и важнейшем учебном заведении Российской империи, действовал и процветал кружок польских революционеров. Не знаю, было ли это изначальным замыслом, но многие шляхтичи получали образование в лучших военных и гражданских ВУЗах империи. Почему-то в Варшаву они особо не стремились. А затем, приобретённые знания были направлены против России. Самое дикое, что с участниками предыдущего восстания 1830 года была примерно похожая ситуация. Весомая часть офицеров и чиновников, возглавивших Временное правительство Польши, вполне себе спокойно служили русскому царю. Но главный абсурд заключается в том, что они же до этого воевали в наполеоновской армии, участвовали в походе на Россию, но затем получили амнистию и сохранили имущество.

Эту сумбурную информацию выдавала моя новая память, которую я унаследовал от канувшего в лету Юзека. Вернее, его души. А ещё юный и вспыльчивый шляхтич оскорбил офицера динабургского гарнизона пана Зелинского, который являлся сторонником царской власти. Далее дуэль, интересное кино и моё пробуждение уже в новом теле. Вот такая фантастическая и запутанная история. Всё-таки меня немного потряхивает от произошедших перемен, поэтому мысли скачут с темы на тему. Я пока просто не в состоянии обработать огромный объём информации, который достался мне вместе с телом. Поэтому решил не дёргаться и просто плыть по течению. Брат, сам того не ведая, закрывает некоторые белые пятна моей памяти и делится новостями. Мне остаётся только его слушать и переваривать услышанное. Зелинский, кстати, выжил и залечивает рану в плече, это мне тоже поведал Зенон.

Если брать ситуацию в целом, то всё не так плохо. Повезло, что я оказался в молодом и здоровом теле шляхтича из богатого семейства. Это вам не крестьянин, хотя крепостное право уже отменили. А с другой стороны, моя нынешняя семья полным составом участвует в заговоре против России. Отсидеться в сторонке и постепенно влиться в местную реальность не получится. Придётся выбирать одну из сторон конфликта. Даже в страшном сне я не мог подумать, что буду воевать против России и убивать русских людей. Поэтому мой выбор очевиден.

Постепенно в моей голове возник план, пусть и не гениальный. Я решил узнать как можно больше о мятеже и замыслах заговорщиков, а далее сдать их властям. Может, кто-то подумает, что это предательство. Плевать — я русский человек и все мои помыслы направлены исключительно на благо Родины, какой бы век ни был на дворе. Самое забавное, что меня не могут упрекнуть и с формальной точки зрения. Ведь молодой Юзеф давал присягу служить императору и России.

Пока же нужно вести себя осторожно, чтобы не вызвать подозрений у братца. Но Зенон был достаточно простым и эмоциональным человеком, непохожим на матёрого контрразведчика. А разного рода ошибки и неточности, можно отнести на полученные раны. Так, примерно всё и получилось. Брат опекал меня как заботливая наседка, постепенно заполняя пробелы в моей памяти, и рассказал мне все детали мятежа, о которых знал. Я больше молчал, пил бульон, принимал процедуры, запоминал имена, пароли и прочие явки. Наши разговоры были примерно такого плана.

-Скажи мне, братишка. Вот зачем было ссориться с этим предателем Зелинским? Я понимаю, что он лижет пятки москалям и предал Польшу. Но ведь могло пострадать общее дело. Ты наговорил ему много лишнего. Благо рядом не было других свидетелей, а Конрад слишком глуп, чтобы сделать правильные выводы. Неужели нельзя потерпеть несколько месяцев и свести счёты, когда начнётся всеобщее выступление? Ещё он кузен твоей ненаглядной Агнешки. А если бы ты его убил? Мало того что могли возникнуть серьёзные проблемы при разбирательстве дуэли властями, но ведь это обострение отношений со Свенторжецкими и ещё несколькими фамилиями. Не все сочувствующие нашему делу являются «красными». Многие сомневаются или хотят дождаться результатов восстания. При этом все жертвуют немалые суммы на борьбу. И тут вдруг один молодой гордец, не умеющий следить за словами, взял и разрушил выстраиваемую годами систему.

Зенон, в который раз начинает этот разговор, только под разными соусами. Сначала он просто испугался за меня. Ещё бы — любимец семьи падает сражённый пулей противника. А затем поднимается весь в крови, делает свой выстрел и опять валится без чувств. Не удивлюсь, если братец больше всего боится реакции маман, которая и была истинной главой семьи, давно подмяв под каблук папахена. Тому разрешалось ездить на охоту, устраивать пирушки, вести часть дел и даже немного играть в политику. Основные финансы семьи находились в маленьких ладошках пани Танесдорф в замужестве Поклевской. Одним словом, немка. Орднунг у неё в крови. Воспитание все дети так же получали под чутким руководством Юзефы.

Надо сказать, что моей нынешней семье были абсолютно не присущи стандартные польские черты и пороки. Алкоголь употреблялся в небольших количествах. Даже отец в этом плане был весьма умерен. Кутежи и прочие азартные игры мы обходили стороной. Зато были хорошо образованы и имели в жизни цель. Жалко, что все братья и даже сестра, стали жертвами агитаторов. Здесь ещё и папа постарался, с детства вдалбливая детям идею о скорой победе в борьбе за великую и независимую Польшу. Этот момент маман пропустила или, наоборот, полностью поддерживала, в рамках царящих среди шляхты настроений.

-Зачем нужны патриоты, которые боятся выбрать одну из сторон? — отвечаю хриплым голосом.

-Ты ничего не понимаешь! Проклятые москали много десятилетий вбивают клин между польской знатью! — сразу начал горячится братец, — Надо учитывать, что предыдущее восстание и последующие несколько выступлений, были жестоко подавлены. Многие поверили, что можно освободиться от варварского ига мирным путём. Или им так легче успокаивать свою совесть. Только шляхтичи не перестали быть поляками! Пусть это сборище трусов и соглашателей, но они такие же, как и мы.

Зенон выдал пылкий монолог и продолжил далее. Говорить о будущем мятеже, проклятых русских, угнетаемых поляках, приводя исторические примеры, он мог бесконечно. Нет, болтуном и демагогом братец не был. Просто политика была его слабым местом. Как он сдерживал свои порывы в Питере, я не понимаю. Хотя там было общество заговорщиков, где офицер русской армии отводил душу, ругая страну, которой обещал служить. Я же подкидывал распалившемуся оратору провокационные темы, а сам анализировал случившееся и искал выходы из тупиковой ситуации. Главное, что он практически не обращал внимания на изменения в моей речи и поведении. Но я вроде смог подстроится под местные реалии, а чаще просто помалкивал.

Через восемь дней я достаточно окреп, и мы выдвинулись в сторону Вильно. Заодно не пришлось ждать следующего поезда, которые ходят два раза в неделю. Мы, в общем-то, и задержались в Динабурге, так как ждали пересадки, приехав на варшавском экспрессе. Далее Зенон встретил нашего дальнего родственника, и пришлось остановиться в городе на пару дней. В итоге застряли на десять. Забавно, но родственники уехали сразу после моей дуэли, и я нынешний не успел с ними познакомиться. Зато хоть провалялся в комфортабельной комнате, с учётом нынешнего времени, конечно.

Железная дорога этого времени оставила двойственные впечатления. Если брать воспоминания прошлого Юзека, то ехать на поезде гораздо удобнее, чем передвигаться в карете. Но до комфорта моего времени нынешним вагонам очень далеко. Больше всего напрягала индивидуальная печка в каждом купе, в которую периодически надо было подкидывать дрова, а на остановках её чистил проводник. Туалет тоже оставлял желать лучшего. Шум, низкую скорость и отсутствие спальных мест можно было перетерпеть. В общем, с грехом пополам мы добрались до будущей столицы Литвы, в которой литовцев было меньше, чем латышей в Динабурге. Вот такой парадокс.

В столице губернии у нашей семьи был собственный особняк, в где мы и разместились. Звучит банально, но мне надо было отдохнуть с дороги. Вроде и проехали всего около двухсот вёрст, но устал, будто тащил тяжеленный груз. Разболелась голова, так что было решено не рисковать. Всё равно уже изрядно опоздали.

А ничего так домик! Понятно, что вместо электричества — свечи, а ватерклозет замещает горшок. Но всё равно чувствуется, что моя нынешняя семья точно не бедствует. Немного пролистал память Юзека и понял, что он особо не вникал в хозяйственные дела. Роскошные залы, явно недавно отремонтированы и просто радуют глаз. А ещё блестящий паркет, картины героических предков и прочие статуи. Только мне было не до этого, уж очень хотелось рухнуть в койку и хорошенько выспаться.

Наутро моё состояние улучшилось, но лучше отлежаться ещё один день. Зенон переживал за мою рану и согласился не торопиться. Но кроме повышенной утомляемости, никакого дискомфорта я не ощущаю. Если повязку на ране ещё приходилось менять, то головная боль полностью прошла. Да и то повязка нужна была для мази, которую брат старательно втирал мне в рану, следуя советам доктора. Первым делом, как доберусь до нормального источника информации, займусь поисками йода и зелёнки. Наверняка что-то подобное уже изобрели. Это же насущная необходимость в любой семье для профилактики заражений. Не все люди могут позволить себе доктора со странной мазью.

Следующая ночь прошла спокойно. Выспался отлично, голова не болела, о чём утром я сообщил брату. После лёгкого завтрака мы не стали тянуть и сразу выехали в Сервач. В этой деревне располагалось наше родовое гнездо. Путь должен занять около трёх дней. Но места здесь обжитые, постоялых дворов хватает, поэтому за дорогу можно не переживать.

Не буду описывать все прелести передвижения в карете. Меня иногда укачивало, что доставляло определённый дискомфорт. Но человек — такая скотина, которая может привыкнуть к чему угодно. Так и я, через пару десятков вёрст, трижды опорожнённого желудка, более-менее приноровился к специфической тряске. Напрягали туалеты на перевалочных станциях, но в своём времени я видел и не такое. А вот за гигиеной я следил максимально тщательно. Это касалось как мытья рук, так и разного рода вилок с ложками, которые тщательно протирались спиртом. Как-то не хочется поймать инфекционное заболевание на ровном месте. Вообще, с этим делом в стране полная беда. И это касается не только простого народа. Только не хочется уделять время подробному описанию подобных вещей. Буду следить за собой и близкими людьми, а остальные уже пусть сами.

И вот, наконец, мы въезжаем в парк, который разбит перед усадьбой. Сердце почему-то предательски сжалось, а глаза увлажнились. Это точно не мои ощущения. Но так даже лучше — не придётся играть роль. На ступеньках нас ждала невысокая женщина в меховой накидке и радостно улыбалась. Мама! Опять этот прорыв чужих эмоций. Через пару секунд из дома вышел представительный господин в роскошной шубе. Его клиновидная бородка и подкрученные усы, явно были скопированы с облика нынешнего французского императора. Граф Ян Наполеон Козелл-Поклевский любил пустить пыль в глаза, даже перед собственными детьми. Но человеком он был неплохим, поэтому родные с юмором относились к его маленьким слабостям.

Далее были охи и ахи маман. Как же, дитятко ранено и имеет бледный вид. Под её строгим взглядом Зенон сразу сник и даже стал казаться ниже. Папахен быстро пожал мне руку, обнял и ретировался, вспомнив, что у него есть неотложные дела.

Уже дома нас сначала накормили плотным обедом, а потом начался самый натуральный допрос. Битый час меня и брата пытали вопросами про дуэль. Потом пришлось подробно рассказывать о самочувствии, тяжестях дороги и прочих мелочах. Затем маман выясняла, как сыночку живётся в этом ужасном и растлевающем невинных польских шляхтичей Петербурге. Чувствую, что тошнота и головная боль начали возвращаться, так меня вымотала беседа. Пани Поклевская чего-то поняла, опять заквохтала надо мной как наседка. В окружении толпы слуг меня препроводили в спальню, осчастливив новостью, что семейный доктор появится с минуты на минуту.

Когда я выходил из маменькиного кабинета, то увидел печальный и даже затравленный взгляд братца. Мысленно улыбаюсь и понимаю, что для кого-то мучения только начинаются, и его ждёт жестокая головомойка. Так ему и надо! Всю дорогу доставал меня пафосными разглагольствованиями о будущей победе, независимой Польше и как мы хорошо заживём, скинув иго клятых москалей.

Чувствовал я себя немного некомфортно, в первую очередь от такой повышенной опеки. А с другой стороны, мне было приятно внимание здешней матери, пусть это и совершенно чужая женщина. В моей прежней жизни отношения с родителями оставляли желать лучшего. Я всегда считался отрезанным ломтём. Постепенно ситуация перешла в полное отчуждение. Именно старшие считались надеждой и гордостью семьи, в отличие от мелкого драчуна и хулигана. Самое забавное, что мои типа умные и жутко перспективные братья с сестрой, ничего в жизни не добились. Думаю, для родителей это было сильным потрясением. Но тогда их чувства меня не заботили, тем более, что я уже женился и сам стал отцом.

Девяностые сломали не одну судьбу, в том числе и моих родственников. Нет, я помогал своим старикам и сестре, которая была многодетной матерью. Но практически не общался. Более того, запретил матери видеть моих детей, выставив её однажды за дверь. Тогда я посчитал её желание помириться лицемерием, замешенном на желании выдоить денег из разбогатевшего сыночка. Может, зря? Я ведь даже на похороны отца не пошёл. Просто всегда рубил сплеча и давно решил, что эти люди чужие. Хотя, в последние годы понимал, что погорячился. И тут вдруг такое внимание на грани обожания со стороны чужой женщины, считающей меня своим сыном. Ещё и сущность Юзека тянулась к матери, которую он просто боготворил. Вот тебе и очередная засада. Чувствую, что меня будто ударили под дых. Я-то настроился на проклятых польских инсургентов, которых должен ненавидеть всеми фибрами души. А попал в дружную семью, где меня просто обожают и всячески демонстрируют свою любовь. И как теперь быть?

Глава 3

Три дня меня заставляли соблюдать постельный режим, а потом я натурально взвыл. После долгих препирательств мне разрешили ходить с тростью, но в сопровождении лакея, дабы дитятко не грохнулось в обморок. Единственным человеком в семье Козелл-Поклевских, кто мог перечить матери, был ваш покорный слуга. Но меня просто обезоружили, окружив заботой и любовью. Поэтому пришлось смириться с тростью и нянькой.

Скажу честно, моё старое сердце в теле юного шляхтича начало давать сбой. Нет, со здоровьем всё было замечательно. Меня начали терзать самые настоящие душевные страдания. Буквально в течение пары дней я привязался к этой одновременно властной и очень доброй женщине. За маской строгости она скрывала любовь к своим детям. Только на «ангелочка» Юзека не распространялись никакие правила, и пани Юзефа просто таяла в присутствии своего сына. Лишённый материнской ласки в детстве, я непроизвольно тянулся к этой женщине. Общаясь с ней, я полностью выключал себя прошлого и выпускал остатки личности прежнего владельца тела. Как это у меня получалось — не знаю. Думаю, именно поэтому никто не заподозрил подмену. Ещё и постельный режим, периодически возникающая мигрень, мешавшая толком общаться. В общем, сошлось немало факторов, которые позволили мне влиться в местную реальность. Плюс, я старался следовать прежней установке — больше слушать и меньше говорить. Мне даже удалось скрыть изменившуюся моторику, благодаря трости, с которой пришлось перемещаться по поместью.

Далее, целых две недели я совершенно искренне наслаждался жизнью. Прогулки по огромному парку, чтение газет, семейные обеды и общение с интересными людьми. Давно я не испытывал такое всепоглощающее спокойствие и умиротворение. Куда-то на задворки подсознания ушли воспоминания о прошлой жизни. Помер и ладно. Семья от голода не умрёт. Жалко только, что больше не смогу получать наслаждение от общения с внуками. Но их образ как-то быстро растворился и стал просто светлым воспоминанием. Может, виной тому эмоции настоящего Юзефа, которые просто переполняли меня, когда приходилось общаться с родными. Да и новое тело требовало постоянных умственных и физических нагрузок. У меня просто не было времени вспоминать о прошлом.

Общий ажиотаж и суета, предшествующие подготовке к Рождеству, тоже вызывали исключительно положительные эмоции. Даже мучения с костюмом, который шил портной из Сморгони с классическим белорусским именем Кива Гвонтмахер, не сбили меня с позитивного настроя. Было приятно окунуться в эту, уже забытую мной, атмосферу ожидания праздника и сказки. Подумав, я внёс несколько интересных предложений по украшению ёлки и конкурсов. Развлечений в это время хватает, но мои новации были встречены на ура, в первую очередь сестрой. Кстати, на предстоящем торжестве ей должен сделать предложение сын нашего соседа. Так что у нас получается двойной праздник.

Под это дело я отпросился у матери и сгонял в Минск. Естественно, меня отпустили только в сопровождении Зенона с несколькими слугами. Ещё и обложили скамью кареты подушками, будто это спальня восточного паши. В будущей столице Белоруссии мне нужен был ювелир. Так как у меня есть желание заработать денег, то я долго пытал достопамятного портного Гвонтмахера по раскладам в столице губернии. Мне не нужен состоявшийся мастер и тем более ювелирный дом. Были у меня некоторые планы по этой прибыльной сфере бизнеса. Я и в прошлой жизни держал ювелирный магазин. Почему не попробовать здесь? Заодно попросил мать с сестрой показать их драгоценности. Разного рода дорогие гарнитуры, которые надеваются на пафосные мероприятия, были сразу отложены в сторону. А вот украшения для более простых мероприятий не впечатляли. Но ведь это такой простор для грамотного человека. Нужен только талантливый исполнитель.

Мне сразу понравился один из кандидатов, имя, которого я выпытал у Кивы. Смущала скромная обстановка мастерской, но её хозяин производил впечатление умного человека. Ещё он явно фанатик своего дела. Недавно открывший своё дело ювелир Хаим Залманович, странно, если бы его звали Олесь, чуть ли не вырвал у меня листок с дизайном брошки. Идея была простая. Я решил заказать для сестры украшение в виде стрекозы. Так Марию называли в детстве, за непоседливый характер. Художник из меня не самый великий, но вроде удалось нарисовать относительно вменяемый макет.

Немного пообщавшись с мастером, я понял, что с заказами у него плохо. Поэтому, кроме единовременной работы, предложил долговременное сотрудничество. Хаим размышлял недолго, особенно когда я рассказал, что могу набросать пару десятков рисунков изделий наподобие стрекозы. Мой дизайн и маркетинг из XXI века в коллаборации с талантом ювелира, мог дать неплохой выхлоп.

-Но почему именно работа с более дешёвыми материалами? — ювелир всё никак не мог понять основную идею моего замысла.

-Население империи растёт и богатеет. Но далеко не каждый её житель, даже купец или обеспеченный мещанин, может позволить себе бриллианты и прочие дорогие украшения. Более того, я бы даже не делал основной упор на золото. Можно создать достаточно интересные вещи из серебра с полудрагоценными камнями.

-Это не объясняет вашего нежелания связываться с бриллиантами, — не сдавался Хаим.

— Лезть в такую специфическую сферу, как алмазы очень рискованное занятие. Плюс конкуренты, которым точно не нужны новые игроки с необычным товаром. Наверняка есть ещё и разного рода подводные камни, о которых мне неизвестно. Позже мы попробуем и бриллианты — глупо упускать большие деньги. Пока же у нас просто нет стартового капитала, я уж молчу про иные сложности. Нам хватит изделий из полудрагоценных камней для людей попроще. Да и более респектабельная публика будет заинтересована в нашей продукции. Вам же самому понравилась стрекоза? Значит, будет спрос и у покупателей. Тем более скоро можно провести эксперимент. Посмотрим на реакцию шляхты, когда моя сестрица получит подарок. Дело теперь за вами.

В итоге мы договорились, что еврей сам привезёт подарок. Заодно Хаим обещал успеть сделать брошь для мамы в виде пчёлки. Тоже, знаете ли, такой презент с намёком. Я же должен набросать несколько интересных эскизов и бизнес-план к его приезду. Вот так случайно я, практически, запустил свой первый стартап в новом мире. Бумаги решили оформить чуть позже. Не думаю, что ювелир захочет меня обмануть. А если алчность возьмёт верх над разумом, то значит, придётся искать нового компаньона. Я никуда не тороплюсь, а ювелира просто аккуратно устраню. Коля Смирнов никогда не любил кидал, тем более если пытались поиметь его самого.

Братца я нашёл в местной ресторации, вернее, кафе. Приличных ресторанов в моём понимании в городе ещё не было, а кабаки представители нашего семейства игнорировали. Заведение носило забавное название «Цукерня пана Эйсьнера» и являлось кофейней для шляхты. При ближайшем рассмотрении место оказалось необычайно примечательным. Кроме весьма приличной кондитерской, здесь располагались бильярдная, читальный зал для газет и самая настоящая библиотека. Кроме непосредственно знати, в цукерне собиралась творческая интеллигенция — поэты, писатели, музыканты, художники и актёры. Здесь же устраивались разнообразные творческие вечера, проходило чтение стихов, обсуждались новые книги, и народ просто сплетничал. Эдакий клуб любителей культуры. В первую очередь польской, конечно.

Всё это мне поведал Зенон, который был погружён в мир местной культуры. В отличие от меня здешнего, предпочитавшего уроки фехтования, стрельбу из любого вида оружия и конные прогулки. Последнее немудрено, будущий кавалергард, как-никак. В большом зале было приличное количество посетителей, причём встречались и знакомые лица, с которыми я вежливо раскланялся.

-А кофе здесь действительно недурной, как и выпечка, — говорю брату, чего-то внимательно изучающему во французской газете.

-У меня скоро кофе из ушей польётся, а сахар из другого места, — возмущённо ответил Зенон, — Чего ты так долго копался с этим жидом? Я уже успел сыграть три партии в бильярд, прочитал две газеты и просто объелся. Единственный плюс, что за игрой удалось пообщаться с паном Быковским о поэзии Дунина-Марцинкевича, который ранее часто бывал в этом заведении. Но сейчас, сей поэт — вынужден скрываться от властей, которые увидели крамолу в его творчестве.

-Что за деятель ещё и с двойной фамилией? О каком творчестве идёт речь? Я о нём даже ни разу не слышал. Наверняка какой-нибудь проходимец. Поэты — это Бёрнс, Мицкевич, Пушкин или Байрон, наконец. Но, точно, не какой-то Дунин.

— Ты просто невыносим и сейчас нагло врёшь, изображая святую невинность! Ещё постоянно хочешь казаться глупее и невежественнее, чем есть на самом деле. И почему-то все считают это юношеской эксцентричностью, а не банальным хамством. Самое главное — тебе прощают все выходки! Ещё эти матроны с дочками на выданье, надавали кучу приглашений в гости, — продолжил жаловаться Зенон, резко сменив тему.

А людей, которые пришли целыми семействами, в заведении хватало. Девиц особо не было, но почтенных шляхтичей с супругами более чем достаточно.

-Кому сейчас легко? Да и жениться тебе пора, — отвечаю с улыбкой, но вижу, что братец начинает злиться, поэтому перевожу тему, — Выиграл хоть?

-Что? А, конечно! У меня и в столичном офицерском клубе практически не было соперников, не то что в этой дыре!

-Я горд за тебя! Ты не посрамил честь Козелл-Поклевских! Но жениться тебе всё равно придётся. Надо будет по приезде обсудить это с маман, — с трудом сдерживаюсь, чтобы не заржать, уж больно забавное было лицо у братца.

-Убью! — тихо произносит он.

-А я маме пожалуюсь, — здесь мы не выдерживаем и начинаем смеяться.

В таких разговорах и пикировках прошла обратная дорога. Периодически Зенона заносило, и он начинал вещать о политике. Но я к этому уже привык и воспринимал просто как небольшой пунктик замечательного человека. Отличное настроение портила только одна мысль — ведь мне скоро воевать с этими прекрасными людьми, которые за короткий срок стали моей семьёй. Я судорожно искал выходы, но пока их не находил. В крайнем случае, можно отойти в сторону и не влезать в конфликт, так как его итог всё равно известен. Только зная свой характер, сильно сомневаюсь, что Юзефу Козелл-Поклевскому удастся отсидеться в сторонке. Да и не получится соблюдать нейтралитет с такой фамилией.

Далее, был сам праздник, который должен продлиться три дня. Но до этого мы готовились, и усадьба напоминала растревоженный улей. Работа нашлась всем, ибо у пани Юзефы не забалуешь. Даже мне нашли занятие, поручив заняться украшениями, которые я сам и предложил изготовить. Поэтому в сопровождении моей кузины Зоси, девчушки восьми лет и младшего брата Михаила, мы приклеивали к окнам разноцветные снежинки из бумаги.

Заниматься хозяйственными делами было неохота, поэтому я подкинул идею мелкой пигалице. У той сразу загорелись глаза, и уже через десять минут Зося прибежала вместе со служанкой, несущей бумагу, краски и ножницы. В глазах ребёнка было самое настоящее счастье, когда я показал ей, как вырезать снежинки. Этим мы и занимались целый день, пока не истратили всю бумагу, зато получили массу удовольствия. Вечером я выпросил у мамы ещё и куски разной материи, которые тоже пошли в дело. На следующий день мы начали изготавливать разноцветных бабочек из остатков бумаги в лучших традициях оригами.

Когда мама зашла в комнату посмотреть, чем занята молодёжь, то застала забавную картину. Изгвазданные в краске, но жутко довольные мы крепили бабочек с помощью ниток к ветке. Помогал нам Михаил, который использовался как курьер, бегавший в парк за ветками и помощник, помогавший держать всю конструкцию. Выглядело это действительно смешно, и пани Юзефа громко расхохоталась.

-А я думаю, куда же пропал наш Михаил? Наверное, опять отлынивает от работы. Но оказывается, он выполняет важную работу — его используют в качестве подпорки для ваших игрушек. С учётом его нежелания учиться и низком уровне знаний, вы нашли для Миши наилучшее применение.

Теперь уже хохотали мы с Зосей, кроме насупившегося братика. Надо сказать, что он действительно был эдаким увальнем. К четырнадцати годам вымахал выше всех в семье, но особой тяги к учёбе не проявлял. Вот маман его периодически и подкалывала.

-Ничего. Зато он нам ещё и стремянку заменит, когда мы начнём крепить бабочек к потолку, — опять смех, кузина так вообще буквально валялась на полу.

Даже Михаил улыбнулся, так как юношей он был добрым и неконфликтным.

-Как же я рада, что ты приехал! — обратилась ко мне Юзефа, а в уголках её глаз появились слёзы, — В доме опять смех, веселье и твои обычные придумки с проказами. Знал бы ты, как я счастлива!

Дверь закрылась, а я некоторое время сидел не шелохнувшись, будто заледенев. Такое ощущение, что мне в сердце воткнули кинжал. Хорошо, что сразу активизировалась Зося, потребовав далее вешать веточки с бабочками на нашу каланчу.

Затем, мы обклеили снежинками самые большие окна, а веточки с оригами повесили в нескольких комнатах. Одну штуку кузина забрала себе, впрочем, она оказалась не единственной. Прибежавшая Мария буквально вырвала у нас одну веточку и быстро рекрутировала Михаила в свою комнату помогать пристроить забавную новинку.

Вечером состоялся семейный ужин. Народ веселился, рассказывая, кто и чем занимался. Все хвалили Зосю, которая по мнению присутствующих, сделала главную работу. Ребёнок был доволен и горд. Я подарил кузине забавного лисёнка, которого вырезал и раскрасил у себя в комнате. Теперь она была ещё и счастлива. Да и все остальные явно испытывали чувство эйфории от предстоящего праздника.

Кто бы знал, что это будет последний ужин семьи Козелл-Поклевских в полном составе.

А завтра начался очередной дурдом. Хорошо, что хоть всё было подготовлено, но маман явно нервничала, периодически заставляя слуг проверять комнаты, или шла на кухню, дёргая там поваров. Папахен по своей привычке тихонько слинял в кабинет. Остальные с трудом убедили мать, что всё в порядке и вообще ей пора одеваться. Ахнув, что надо ещё делать причёску, Юзефа убежала в свою комнату.

Мы тоже отправились по своим делам. Мужчинам во все времена было легче в плане костюма. А женщинам сейчас вдвойне сложнее, с учётом более монументальных нарядов. Помаявшись от безделья более часа, я нашёл Зенона и сел с ним играть в шахматы. Отличная игра, которая ещё и отвлекает тебя от внешнего мира. Не заметил, как к нам присоединились остальные братья и даже Зося, выглядевшая как маленький ангелочек. Вот в таком составе, обсуждая разные темы, мы и дождались первой кареты с гостями.

Обстановка была самая праздничная! Десятки гостей, общая обстановка веселья и ожидания чего-то лучшего. Ещё и Агнешка, при виде которой моё сердце предательски застучало, а лицо покрыл румянец. Сестра это заметила и не упустила возможности потроллить любимого брата. При этом на её платье была прикреплена брошь в виде стрекозы, вызывающая заинтересованные и даже завистливые взгляды многих дам.

-Это подарок моего несносного братца, — объяснила происхождение украшения эта язва, — Я уж думала, что он совсем забыл о сватовстве и обручении. Даже вспомнил моё детское прозвище и заказал у ювелира такое чудо.

Присутствующие девушки оценивающе посмотрели на рекомого братца. Судя по нахмурившимся бровям Агнешки, она увидела в этих взглядах чего-то опасное для себя. Аккуратно отпихнув парочку паненок, девушка встала рядом со мной.

-А знаете, какую брошь Юзек подарил маме? — продолжила Мария и улыбнулась, — Пчёлку! Маман сначала понять не могла это похвала или какая-то шутка.

Здесь девицы начали обсуждать, какой я молодец, мол, оценил хозяйственные способности пани Юзефы.

-А какую брошь ты подарил бы мне? — тихо произнесла Агнешка, когда мы отошли от шумной толпы девиц.

На самом деле я тоже думал об этом. Милое личико, отличная фигура, которую не может скрыть даже платье середины XIX века. Но главное — это огромные серые глаза и пушистые ресницы. И, насколько я помню свою подругу по детским играм, характер у неё присутствовал. Неженкой и избалованной сибариткой соседка точно не была. Кстати, она настояла получить хорошее образование, и родители устроили её в Варшавский институт благородных девиц. Не знаю как насчёт качества учебного процесса, но, скорее всего, речь шла об эмансипации. Тогда ещё совсем девчонка, Агнешка уже была достаточно независимым человеком. С учётом того, что брат был гораздо старше, а других детей в семье не было, то молодая девица вертела родителями как хотела.

-Ты похожа на ласку, — отвечаю с улыбкой, — С виду такая красивая, добрая и пушистая. Но когда надо можешь стать быстрым и опасным хищником.

Агнешка обдумывала мои слова, будто пробуя на вкус новую сладость. Глаза прикрыты, на пухлых губах полуулыбка.

-А мне нравится! Ласка! — наконец вынесла вердикт Сероглазка, как я решил называть девушку, — Ещё и с двойным смыслом. Юзик, тебе пошло на пользу пребывание в Петербурге. Я думала, что пажеский корпус превратит тебя в солдафона и гуляку. И что мы видим? Мало того что наш герой устроил развлечение юной Зосе, и вы создали какие-то изумительные поделки из бумаги. Но ты ещё научился говорить комплименты!

Ещё одна язва, как и моя сестрица, которая тут как тут.

-О, что я слышу? Наш оловянный солдатик приобрёл столичный лоск.

Обе девушки захихикали. Хотя и я улыбался. Ведь вокруг много приятных лиц, которые хорошо к тебе относятся. А одна сероглазая особа вроде испытывает гораздо более глубокие чувства. Вот так и проходил вполне себе великосветский раут пусть и провинциального масштаба. Обед, танцы, игры и конкурсы. В это время знать умела развлекаться. Что удивительно — практически не было пьяных, за исключением потенциального рогоносца пана Гротского.

А потом всё испортили разговоры о политике. Меня будто окатили ледяной водой. Все эмоции прежнего Юзека растворились под всепоглощающей ненавистью к людям, которые собираются убивать русских людей. Вернее, во мне плавился котёл из двух взаимоисключающих друг друга чувств. Потом были танцы, которые немного улучшили моё настроение. Особенно приятно было танцевать с Агнешкой. Но пришлось соблюдать приличия, поэтому я уделял внимание и другим дамам.

Глава 4

Второй праздничный день начался немного позже обычного. Танцы закончились достаточно поздно. Это мне удалось сбежать пораньше и завалиться спать. Зенон ещё похрапывал, когда я оделся и выбрался на утреннюю прогулку. По дворцу активно сновали слуги, которые занимались уборкой, и готовили столовую к завтраку.

Я же начал постепенно приводить себя в порядок. Пока это были регулярные прогулки и лёгкие тренировки, что сразу положительно сказалось на организме. Вчера вон целых семь танцев выдержал. Хотя реально устал. Утренняя прогулка по зимнему парку самое лучшее, с чего можно начать день. Тем более что делать мне особо нечего. Можно сказать, что мой распорядок дня не поменялся по сравнению с прошлой жизнью. Раньше я гулял два раза в день, остальное время читал и сёрфил. Здесь ситуация похожая. Только вместо лазания по интернету — живое общение и игры с Зеноном или Зосей. Вчера вот разнообразил своё времяпрепровождение танцами. Только настроение сегодня не особо хорошее. Политическое сборище никак не выходит из головы и занимает все мои мысли.

Только сейчас не хочется думать о чём-то плохом. Чудесный парк, который совершенно преобразился по сравнению с ночными видами. Слуги с утра почистили дорожки и посыпали их песком. Схожу с тропы в сторону огромной ели и как в детстве дёргаю за ветку. Не успеваю выбежать, запнувшись за какой-то корешок, и меня буквально засыпает снегом. Отряхиваюсь, пытаясь вытащить снег из-за шиворота, и слышу заливистый смех.

Агнешка с мелкой Зосей тут как тут. Обе в соболиных шубах, лица раскраснелись на морозе, а в глазах плещется веселье. Не удержался и начал смеяться вместе с девчонками. Что же со мной происходит? Сначала какие-то детские порывы, теперь веду себя будто беззаботный юноша. Ну, так я нынешний он и есть. Наслаждался бы этой жизнью и далее. Только есть одно большое «но». Сероглазка сразу заметила перемену в моём настроении и задала вопрос.

-Юзек, ты иногда задумываешься или уходишь в себя — даже не знаю, как правильно объяснить, но это меня пугает. Сначала я вообще тебя не узнала, было ощущение, что общаешься с другим человеком. Правда, постепенно вернулся наш прежний весёлый Ангелочек.

Красивые ямочки стали милым дополнением и так прекрасной улыбки девушки. Зося же смеялась, не сдерживая эмоции.

-Всё дело в предстоящем восстании? Но ведь это наше право и реальная возможность получить независимость от проклятых москалей. По крайней мере, так говорит мой дядя, — Агнешка стала говорить тише, чтобы не услышала скачущая впереди нас Зося, — Или ты изменил своё мнение, пожив в столице России?

-А твой дядя ничего не говорит про то, что он восемь лет вполне себе добровольно служил императору, которому давал клятву? И как он будет поступать со своими знакомыми и сослуживцами поляками, не предавшими присягу, или прости господи москалями? А про их семьи он ничего не говорил? — чувствую, что срываюсь и с трудом останавливаю готовые сорваться более жёсткие слова.

Сделав большой вдох и выдохнув облачко пара, я продолжил.

-Меня беспокоят жертвы, в первую очередь среди простых людей. Видишь ли, я не являюсь сторонником того, что в любом восстании или революции потери среди мирных граждан закономерны. И вообще, пойдём в дом, там наверняка уже готов завтрак.

Но Агнешка меня не отпустила, а просто развернула к себе. Смотрю в эти глаза и понимаю, что тону. До чего же она красивая! Хотя понимаю, что это не совсем мои ощущения.

-Ты действительно изменился, Юзек. Только взрослый и здравомыслящий человек в первую очередь будет думать о последствиях, к которым могут привести его действия. Я тоже скептически отношусь к некоторым нашим лидерам, но всей душой за будущее восстание!

Решаю прекратить неприятный разговор простым, но очень приятным способом. Целоваться девушка не умела, попытавшись сначала вырваться, но затем обмякла и страстно ответила. Мне самому кровь ударила в голову. Я уже и забыл, что обыкновенный поцелуй любимой девушки может буквально сводить с ума и доставлять такое наслаждение!

Хихиканье мелкой занозы разрушило всё очарование. Мы быстро оторвались друг от друга. Щёки девушки пылали, а огромные глазищи смотрели с каким-то трогательным удивлением. Думаю, у меня лицо мало чем отличалось. Поворачиваюсь к Зосе, которая откровенно скалится, и строго произношу.

-Если кому-то растрезвонишь или будешь дразнить нас «жених и невеста», то придётся рассказать маме, кто разбил её любимую вазу.

-Так нечестно! — уже под наш с сероглазкой смех надула губы кузина, но её хватило ненадолго, — А вы правда скоро поженитесь? Юзек, а ты уже приготовил кольцо?

Зося так и пытала нас своими вопросами вплоть до входа в дом. Наконец, не выдержала Агнешка и так строго посмотрела на девочку, то та сразу замолчала и сделала самое невинное лицо. Это было так забавно, что мы хохотали уже втроём.

Эх, как же хорошо! Ловлю себя на мысли, что у меня никогда не было таких беззаботных и счастливых дней. Нет, я радовался рождению детей с внуками. Но моя прошлая жизнь больше состояла из борьбы, когда просто нельзя было расслабиться. А потом, просто одиночество полусбрендившего мужика, который сам не знает чего хочет.

На завтрак, как и ожидалось, вышли не все гости. Часть мужчин переборщила с алкоголем, а многие дамы в принципе раньше двух часов не просыпаются. За столом была в основном молодёжь и публика постарше. Магдалена была без супруга и периодически бросала на меня откровенные взгляды. Сидевшая рядом Агнешка не выдержала и, улыбаясь, прошептала мне в ухо.

-Если ты ещё раз посмотришь на эту курву, то приобретёшь ещё одну травму головы. Канделябр упадёт или там ножка стула переломится.

-Но ведь канделябры стоят на столах и тумбах, — решаю подыграть ревнивой девушке.

-А на тебя упадёт. Может, два или три раза подряд.

-Понял — не дурак.

Не знаю, чего пани Гротская прочитала во взгляде сероглазки, но в мою сторону она больше не смотрела. Нет, ну просто бандит в юбке, хотя и очень красивый.

Далее народ решал, где провести время перед обедом. Старшее поколение предложило поиграть в фанты или рифмы. Я вот нисколько не стихоплёт, поэтому проголосовал за более известную мне игру. Но молодёжь хотела гулять, поэтому минут через тридцать мы дружной толпой двинулись в парк. Снега было не так много, но я предложил слепить снежную бабу. Молодёжь поддержала идею гулом одобрения. Пару слуг послали за морковками и вёдрами. А остальной народ, разделившись на четыре компании, приступил к действию.

Смех и радость били просто через край. К нам ещё присоединился мамин пудель по прозвищу Мюрат. Я так подозреваю, что кличка была выбрана, чтобы позлить папахена. Собака носилась между нашими компаниями, добавляя хаоса и веселья. Всё-таки дети и молодые люди одинаковы во все времена и независимо от страны. Ну, если только это не какие-то оголтелые сектанты и откровенные дикари. Вместе со всеми куражился и я, забыв обо всём на свете. Когда снежные бабы были готовы, народ начал доводить их до ума. Кто-то крепил камни, изображающие глаза, другие старательно искали веточки, похожие на руки. Один попаданец из будущего решил пошутить и прикрепил к нашему снеговику дополнительную морковку.

-Юзек! — глаза Агнешки округлились, розовые щёчки стали алыми, — Ты не меняешься!

-Чего там? Дайте мне посмотреть, — под дружный смех Зося пыталась пробиться к пошлому снеговику, которого уже оскопили.

Затем я вдруг получаю снежком прямо в лоб. Это панна Свенторжецкая решила так меня наказать. Пока лепил ответку, получил ещё пару подарков. В итоге всё закончилось снежным побоищем. Утрирую, конечно. Смеха и притворных визгов было гораздо больше, чем какой-то борьбы. Всё-таки это середина XIX века и куражится высокородная публика. Это не наши зарубы с одноклассниками в восьмидесятые, которые периодически заканчивались массовой дракой.

Жутко довольные со скачущей впереди честной компании Зосей, поддерживаемой пуделем, мы вернулись домой. Марта, наша экономка, всплеснула руками и сразу начала созывать служанок. Порезвились мы на славу и промокли основательно. Прибежавшие слуги разобрали продолжавшую веселиться молодёжь. Объявление, что скоро всех напоят глинтвейном, было встречено одобрительными криками.

Эх, хорошо быть дворянином или просто богачом! Как только я скинул мундир, тут же появился слуга с чистым костюмом. Быстро умылся в принесённом тазике и начал одеваться. На ноги надел специальные сапожки, похожие на татарские ичиги. Уже через пятнадцать минут причёсанный и весь такой благообразный, я пил подогретое вино со специями. Постепенно ко мне начали присоединяться другие участники прогулки, девушки, конечно, прибыли последними.

Далее опять весёлая и душевная атмосфера. После обеда мы немного поиграли в эти самые фанты. Далее гости, в первую очередь дамы, разбежались готовиться к очередным танцам. Меня же перехватил Зенон и сообщил, что через пару часов состоится важное мероприятие в малой зале, так как участники просто не поместятся в кабинете папахена.

Сегодняшнее собрание мало напоминало вчерашнее представление. Не было пафосных речей и прочего словоблудия. Все присутствующие выглядели максимально собранными и серьёзными. Если брать знаковые фигуры, то наша компания пополнилась Зыгмунтом Сераковским[4]. Это был хмурый и невысокий тип с неприятным лицом. Я пересекался с ним в Питере, где он собственноручно организовал и бессменно возглавлял тайный кружок офицеров-поляков. Вторым новичком был поручик Людвиг Нарбут, естественно, русской армии. Он переговаривался с третьим гостем. Им оказался ещё более молодой человек в штатском по имени Александр Парадовский. Как я позже узнал, он был тоже поручиком, но кавалерии.

С удивлением услышал новость, что между литовским и польским комитетом существуют серьёзные разногласия. Поляки хотят выступать практически через месяц, а местные товарищи к этому не готовы. Нет, энтузиазма у них хватает. Но ощущается острая нехватка оружия с обмундированием, часть которого ожидается из-за границы, и пока не сформированы все отряды. То есть руководителей этих самых повстанческих полков хватает — проблема с личным составом. Только для настоящих патриотов это не препятствие, что и заявил пан Сераковский.

-Панове, несмотря на все существующие разночтения, мы обязаны поддержать варшавян. Пока есть такой удобный момент — им нужно воспользоваться, — голос у одного из идеологов польского сопротивления был звонким и красивым, сильно диссонирующий с его внешним видом, — Предлагаю всем утвердить план пана Калиновского и ждать сигнал. Офицерам, которые служат в близлежащих губерниях лучше вернуться в свои полки. Остальным сообщить командованию об отпуске, приступив к формированию отрядов и их подготовке. Сам я возвращаюсь в Санкт-Петербург, так как есть подозрения, что за мной следят. Как только начнётся восстание, я с группой патриотов прибуду в Вильно. Вы хотели, что-то сказать пан Звеждовский?

-Примерно то же самое, что и вы, Зыгмунд, — улыбнулся Людвиг, явно страдающей прогрессирующей формой нарциссизма, — Пакеты с порядком действий для каждого полковника, который будет действовать на территории Литвы, уже готовы. План восстания давно составлен нашим лидером паном Домбровским, и я считаю, что нет никаких оснований его менять.

Далее Нарбут раздал части присутствующих, в том числе моим братьям Винценту и Яну, запечатанные конверты. Совещание продолжалось ещё минут тридцать и мне удалось узнать много интересной информации. Несмотря на разрозненность и плохое вооружение, восставшие собирались атаковать русские войска с разных направлений. Первоначальной задачей являлось неожиданно напасть на гарнизоны и захватить оружие, в первую очередь артиллерию. Затем наращивать количественный состав войск и бить наши войска по частям, так как командование будет вынужденно распылять силы. Генерального сражения не планировалось, разве что уничтожение войск численностью не более батальона. Большая надежда у заговорщиков была на помощь диаспоры, как людьми, так и оружием. Должны были прийти несколько пароходов, но в детали сегодня не углублялись.

Если честно, то я не мог понять логику мятежников. Неужели они надеялись, что местное население массово их поддержит? Только в этом случае у русских войск могу возникнуть реальные проблемы, и подавление мятежа могло затянуться на долгий срок. Но немного пообщавшись с местными, я особой ненависти к «оккупантам» не заметил. Простой народ, скорее с затаённой злобой смотрел на шикарные кортежи шляхты, нежели точил дома косы, чтобы все как один встать в ряды косильеров. Студенчество, часть интеллигенции и мещанства, безусловно, поддержит шляхту. Хотя, есть сомнения насчёт последних. Евреям вообще всё равно. Они неплохо жили при поляках и сейчас не бедствуют. В правах их уравняли, разве что часть иудеев напрягает черта оседлости. Только многие спокойно её пересекают, даже не меняя веры. Мой компаньон Хаим тоже особо власть не ругал, его больше заботили будущие заработки.

Ладно, подумаю ещё над этим, может, удастся переубедить часть людей, которые так быстро стали мне близкими. Особенно Юзефа и Агнешка, которые точно не полезут в бой, но имеют кое-какое влияние.

Сегодня были танцы из разряда «как в последний раз». Обычно, таким бывает секс, но мы же интеллигентные люди и на дворе 19 век, поэтому обойдёмся без пошлостей. Будто почувствовав, что скоро наступят иные времена, народ отрывался как на экстази дискотеке.

После небольшого фуршета бал открыли мои здешние родители и, естественно, полонезом. Далее, вальс сменился кадрилью, за которой последовала мазурка, а потом полька. Я в основном был ангажирован Агнешкой, но иногда менял партнёрш. Нет, упаси Дева Мария, никаких блудниц Магдален. Несколько знакомых соседок и мелкая Зося, периодически умыкали меня у сероглазки.

Несколько раз объявляли технический перерыв. Народу надо отдохнуть, поесть, и извините, справить нужду. Агнешка от меня не отходила, разве что покидала по своим женским делам. Нет. Всё было чинно и пристойно. Мы просто наслаждались компанией друг друга под пристальным вниманием её мамы. От нас не отлипали Зося и ещё пара девиц помладше. Я был в ударе, и травил полуприличные анекдоты из гусарского набора, чем вгонял девушек в краску. Но смеялись они так заразительно, что вокруг нас в перерыве собирался небольшой кружок, желающих послушать истории про похождения поручика Ржевского. Надеюсь, я никого не задел, потому что, наверняка, у кого-то из присутствующих есть родственники с такой фамилией.

Чувствую, что сегодня вечеринка будет до утра. А мне ещё и стало немного плохо. Надо бы подышать свежим воздухом. На молчаливый взгляд сероглазки я ответил, что нужно проветриться. Она махнула ручкой и повернулась к подружкам.

Решаю выйти в вестибюль дворца — здесь прохладнее и не так душно. Всё-таки зима на улице и окна не откроешь. Но и топить все проходные помещения, включая анфиладу, никаких дров не хватит. Остановился у ростового зеркала и ещё раз изучил свой нынешний облик. Красавчик! И это не фигура речи, а констатация факта. То-то на меня исподтишка, а иногда и откровенно посматривает немалая часть женской аудитории. Высокий по местным меркам, примерно метр восемьдесят. При этом поджарый и тонкокостный. Только я не произвожу впечатления какой-нибудь слабосильной тростинки. Широкие плечи, мощные запястья, мускулистые ноги и походка опытного фехтовальщика или танцора, кому как удобно. На этом фоне пронзительные голубые глаза, непокорные вихры пшеничного цвета и правильные черты лица, которые с годами должны заостриться и придать мне немного хищный вид, должны заставлять трепетать женские сердца! В очередной раз смотрю на себя и не верю, что это теперь моё тело.

А ещё этот взгляд — мечтательный и доброжелательный, но временами цепкий. Судя по словам матери, я сильно изменился за последние пять месяцев — похудел и вообще возмужал, так что она меня с трудом узнала. Это нормально, ведь мужчины растут и развиваются до двадцати пяти лет, а Юзеку ещё нет восемнадцати. День рождения у нас в январе и думаю, не мешает его отпраздновать, наслаждаясь последними спокойными деньками.

Вдруг, я услышал разговор, раздававшийся из-за анфилады. Голос говорившего я сразу узнал, хотя до этого он произнёс всего несколько слов.

-Я прав! — прохрипел Малаховский, — Поверь мне, Людвиг. Этот презрительный и злобный взгляд трудно трактовать иначе. А ещё там иногда полыхала какая-то звериная ненависть, будто мы его природные враги. Юноша ещё не научился скрывать свои мысли. Он предатель и враг нашего дела!

-Мне бы твоё умение читать по лицам! — хохотнул в ответ Звеждовский, — Что ты предлагаешь? Не заявлять же его отцу и братьям, что мы по взгляду распознали в их родиче предателя? Может, мальчик просто сомневается или боится?

-Нет. Надо за ним понаблюдать. Далее выведем молодого пана на откровенный разговор и, если я прав, то пусть посидит под домашним арестом. Его семья крайне важна для дела свободы. А ещё сестра Сераковского говорила брату про будущие жертвы, оправданы ли они, как быть простому народу в момент боёв и подобную ересь. И это не её мысли, а нашего ангелочка.

Вот ведь гадство! Спалил меня этот хмурый товарищ. Не надо было играть с ним в гляделки и вести себя осторожнее. Ещё и Агнешке лишнего сболтнул. Это я расслабился и начал относится к местным с недопустимым пренебрежением. В этом времени люди не глупее меня, а, скорее всего, умнее и толковее. Надо сделать выводы и мимикрировать под пылкого и восторженного юношу, каким был Юзек до моего вселения.

Осторожно отступаю в сторону залы. Благо в вестибюле не такого яркого освещения. Надеюсь, что паркет не скрипнет под моими лёгкими шагами. Подходя к лестнице, я почувствовал, чужое присутствие. Медленно оборачиваюсь и вижу смазанное движение. А далее резкая боль в голове и будто выключили свет. Моё тело вроде катилось по ступенькам, пока не ударилось о стену. На задворках угасающего сознания слышу голос.

-Идиот! Зачем?

-Он подслушивал вашу беседу, господин!

Глава 5

Очередное тяжёлое пробуждение в этом мире. Это уже стало традицией. Ха-ха. Почему я понял, что снова в XIX веке? Просторная комната с диковиной лепниной, в которой жил юный Юзек, отсутствие электричества, винтажная мебель и знакомая служанка в чепчике. Чего ещё нужно для понимания?

Нельзя сказать, что я постоянно находился в беспамятстве. Временами сознание возвращалось, и мне удавалось услышать часть разговоров, в основном слуг и доктора. Ещё запомнилась беседа матери с каким-то неизвестным. Сами звуки доносились, будто я нахожусь под слоем воды.

-Я не верю, что он упал сам. Мальчик уже выздоровел и его ничего не беспокоило. Юзек два дня подряд плясал наравне со всеми, а до этого днём носился со всей молодой компанией.

-Но пани Юзефа, ваш сын мог упасть в обморок. Ведь, по словам гостей, он почувствовал себя плохо ещё вчера и ушёл спать раньше. Не думаете же вы, что кто-то мог столкнуть его с лестницы? Какой в этом смысл?

-Причин может быть несколько, и я не отвергаю злостных намерений, — холодно ответила мать, — Кроме несчастного случая, вполне реальна ревность или ваши политические дела.

-Какие в наши времена могут быть любовные страсти, чтобы бить соперника в спину? — явно усмехнулся незнакомец, — А что касается политики, то ваш сын был членом Петербургского кружка и прибыл для участия в предстоящем деле.

-Не скажите. В соседнем уезде пан Завадский стрелял в девушку, выбравшую другого. В результате убил молодую невесту и застрелился сам. Только здесь никаких подобных коллизий я не наблюдала. Разве что две панны проявляли излишний интерес к Юзеку. Поэтому завтра же я проведу тщательное расследование. Думаю, кто-нибудь из слуг мог заметить что-то необычное. Ещё раз благодарю вас за оказание помощи моему сыну. Скоро должен приехать доктор Лисовский, который далее займётся сыном, да и мне пора обновить капли от сердца. Уж слишком много событий в последнее время, которые заставили меня понервничать. Вам же огромное спасибо за то, что оказали помощь и спасли Юзефа.

-Это мой долг, как порядочного человека, пани Поклевская. Поэтому не стоит благодарностей. Я ведь перед переходом на чиновничью службу окончил Московский медицинский университет и несколько лет имел врачебную практику. И поверьте, вашему сыну ничего не угрожает. У него на удивление крепкий организм и кроме сотрясения, растяжений и сильных ушибов нет серьёзных травм. Полежит пять дней, далее неделя на восстановление связок с мышцами и будет скакать как козлик. А доктора, случайно, зовут не Рышард? — услышав утвердительный ответ, незнакомец воскликнул, — Какое удивительное совпадение! Просто я неплохо знал пана Лисовского, будучи ребёнком. Ведь он участвовал в Краковском восстании 1848 года, а после его подавления, перебрался в наши края. Легендарная личность в некотором роде!

Потом я отключился. Скорее всего, этот доктор-чиновник дал мне опийной настойки или просто устал организм. Далее, примерно так и продолжалось. Я приходил в себя, даже пил бульон, потом проваливался в забытье или просто засыпал. Не удивлюсь, что виной именно этот самый наркотик. Как я узнал позже, данное средство называлось — лауданум и использовалось как успокоительное и снотворное. Более того, препарат свободно отпускается в аптеках и рекомендован даже детям. Странные времена. Хотя если вспомнить историю с кокаином, то ничего удивительного. Главное — не стать наркоманом, я ведь терпеть не могу эту публику и всё, что с ней связано.

В общем, дня через четыре моё самочувствие более или менее улучшилось. От очередной порции настойки я отказался и был полностью прав. Весь день я провёл в нормальном состоянии, а не странном полузабытьи. С утра удалось практически самостоятельно поесть молочной каши. Наша старая служанка Ганна, после того как покормила меня, довольно ловко сменила повязку на голове. Она у нас вообще мастерица на все руки. Но некий диссонанс в её поведении был заметен сразу. Служанка старательно отводила взгляд и вообще вела себя достаточно странно.

-Что случилось? — спрашиваю Ганну, которая поправила мне подушку и помогла устроиться поудобнее.

-Я это. Того. Сейчас позову вашего батюшку, — проблеяла женщина и пошла в сторону двери.

-Почему отца, а не мать? И где Агнешка, я помню, что она сидела около кровати?

-Так это, панночка совсем умаялась, и мы её спать отвели. Я сейчас, — протараторила служанка и выскользнула из комнаты.

Я уже говорил, что в этом мире всё делается неторопливо? Так вот, ещё раз убеждаюсь в своей правоте.

Ян-Наполеон ака мой здешний папахен изволил появиться минут через двадцать, как выбежала Ганна. Опять этот вид, который в моё время назвали бы понтоватым. Ну, любил товарищ преподать себя, следил за внешностью и даже дома был одет так, будто посещает светский раут. Я немного утрирую, но ситуация выглядела именно так. Ещё этот персонаж единственный из всего многочисленного семейства, включая кузенов и прочих дядей с тётями, раздражал меня до невозможности. Было в нём что-то такое наносное и неискреннее. Не хочу обвинять человека в лицемерии, может дело просто в излишнем нарциссизме.

-Здравствуй, сын! Мне сказали, что тебе уже лучше. Это радует, но есть весьма печальная новость. Твоя матушка, моя супруга, скорее всего, надорвалась от переживаний. В последние дни она так…

-Что с ней? — резко перебиваю этого велеречивого павлина.

-Да как ты смеешь так разговаривать с отцом? — папахен начал было возмущаться, но нарвавшись на мой бешеный взгляд, быстро сменил пластинку, — Сердце. Ей совсем плохо.

-Ганна, — обращаюсь к служанке, маячившей около двери, — Неси тазик для умывания, мою одежду и организуй кого-то из мужчин, кто поможет мне дойти до комнаты хозяйки.

Яна-Наполеона я сознательно игнорировал. Он немного помялся, покряхтел, хотел чего-то сказать и тихонько вышел из комнаты. Зато вслед за ним влетел сероглазый вихрь, который запинаясь и вытирая слёзы, рассказал мне какой я негодяй, подлец и как посмел так поступить. Беру тёплую ладошку и прижимаю к сердцу. И знаете, сразу стало как-то легче и светлее на душе.

Мы так и сидели молча. А чего говорить, если обоим и так хорошо? Идиллию нарушили Ганна и дородная служанка с тазиком. Агнешка сначала решила остаться, но потом я намекнул про переодевание, чем вогнал девушку в краску. В общем, через несколько минут я был умыт, одет и причёсан. Откуда-то опять появилась моя трость, и один из лакеев помог мне доковылять до покоев Юзефы. Надо сказать, что кроме небольшого головокружения, всё остальное было терпимо. Я растянул связки голеностопа и кисть левой руки. Ушибы и прочие царапины можно не считать. Хорошо, что обошлось без переломов — это поставило бы жирный крест на всех моих планах. Жалко, что опять прилетело по голове. Очередное сотрясение точно не добавляет человеку дополнительного здоровья.

А вот моя здешняя мать, которую я мысленно уже стал считать родной, выглядела очень плохо. Она сильно осунулась, стала ещё меньше и хрупче. Главное — пропала та бурная энергия, которая била из этой женщины, не давая скучать окружающим. Прежними остались только глаза — умные и смотрящие на меня с нежностью и любовью. Беру Юзефу за руку, такое ощущение, что её ладонь высохла буквально за пару дней.

-Вот так получилось сынок. Меня давно беспокоили боли в сердце. Ещё навалилось всё разом. Я же всех вас очень люблю и переживаю. Доктор Лисовский сделал мне новые капли, но, наверное, уже было поздно. Временами мне становится легче, а потом совсем худо. Только ты остальным не рассказывай. Я могу пожаловаться моему маленькому ангелочку, — вдруг улыбнулась Юзефа, а у меня меж тем сжалось сердце, — Остальные должны быть уверенны, что я всё так же сильна и ничего не скроется от моего строгого взора.

Чувствую, что мои глаза увлажнились. Я уже и забыл, когда плакал последний раз. Мне было так комфортно и спокойно в новой семье, скрепами которой являлась именно эта женщина. Но счастье длилось недолго.

Ведь мне далеко на восемнадцать лет, как нынешнему телу. Просто графиня была ключевым стержнем, который дал одному старому ворчуну возможность пожить нормально хоть несколько дней. Пусть это было определённым лицемерием, но я вновь оказался в детстве. Только здесь у нас была дружная семья, где меня любили, а не шпыняли за каждый проступок. И материнское тепло, чего греха таить, то чувство, которого я был лишён в своём мире, растопило какие-то льдинки в моей душе. Расслабился я и полностью окунулся в эту атмосферу любви и доброты. Пусть это была игра, но меня всё устраивало. Тем тяжелее было выходить из этого состояния

Графиня Юзефа Генриетта Козелл-Поклевская, в девичестве фон Танесдорф умерла в этот же вечер. Просто выпила свои капли, уснула и не проснулась. А вместе с ней частично умер и один странный попаданец. Сами похороны и прощание с покойницей прошли для меня как в тумане. Вереница родственников, соседей и просто знакомых, плачущие слуги, которые действительно любили свою строгую, но справедливую хозяйку, наша семья, стоящая отдельно, возле фамильной усыпальницы. Всё как-то пронеслось незаметно и быстро. Может оно и к лучшему? Просто мозг сам отреагировал на мои душевные терзания и не дал мне натворить какие-нибудь глупости.

Следующая осознанная картинка — моё прощание с Агнешкой. Она уже в дорожном платье, осталось только накинуть шубу и шапку. Лицо бледное, серые глазищи смотрят на меня с тревогой и любовью.

-Родители настаивают, чтобы я срочно ехала в Варшаву, ведь скоро на дорогах может стать неспокойно. Надо продолжать образование, — наконец произнесла девушка.

-Варшава не самый лучший город в ближайшие месяцы. Может взять дополнительные каникулы и переждать развитие событий во Львове или Кракове? — я специально не стал предлагать русские города, дабы не рассориться на ровном месте.

-Ты всё сомневаешься в успехе нашего дела? Но я ничего не боюсь! В крайнем случае переберусь в особняк дядюшки, там безопасно и достаточно охраны, — пылко ответила эта наивная патриотка, а потом вдруг сменила тему, — Юзек, ты будешь мне писать?

Смотрю в эти глаза, сжатые губы и строгую маску безразличия на лице. А ведь она действительно безумно любит меня. Если порыться в памяти и найти наиболее яркие моменты наших встреч, то всё это идёт с детства. Прежний хозяин этого тела воспринимал ситуацию как должное, но не думаю, что испытывал такие же ответные чувства, хотя, безусловно, Агнешка ему нравилась. Я не он, но, как ни странно, сразу влюбился в эту красивую и сильную девушку. Странная ситуация, с учётом того, что мне реально за пятьдесят и педофильские наклонности мне несвойственны. Здесь же просто я смотрю на девушку сквозь призму сущности восемнадцатилетнего Юзека и вижу ровесницу.

Делаю шаг вперёд и обнимаю сероглазку. Та сначала попыталась вырваться, но затем ещё крепче прижалась ко мне. В этом порыве не было чего-то пошлого или сексуального, просто так было нужно.

-Не уверен, что письма дойдут до адресата, — шепчу в розовое ушко, — Знай одно — я люблю тебя! А вот далее, как сложиться жизнь, которая периодически подкидывает такие подарки, что завтра всё может перевернуться с ног на голову.

-Я не понимаю. Но давно хотела сказать, что то…— не даю Агнешеке закончить и произнести слова, за которые ей, возможно, скоро станет стыдно.

С трудом отрываюсь от мягких губ и этих гипнотизирующих глаз с поволокой. Как бы ни сделать глупость, воспользовавшись нынешним эмоциональным состоянием девушки. Поэтому подаю ей руку, и мы чинно выходим из комнаты. Я долго смотрел вслед уезжающей карете, которую сопровождала пятёрка вооружённых лакеев. Это хорошо, что семейство Свенторжецких не экономит на безопасности. Мне так будет спокойнее.

Вечером после усиленной разминки, которая была уже третьей за день, меня посетила сестрица Мария. Она тоже тяжело перенесла смерть матери, но вроде держалась. Вообще сейчас в усадьбе из детей остались только мы вдвоём. Зенон срочно выехал в Питер, дабы отвезти сопротивляющегося Михаила в пажеский корпус. Но на семейном совете разумно решили, что в случае поражения восставших, должен остаться кто-то из наследников семьи, кто непричастен к мятежу. Желательно с безупречной репутацией. Винцент с Яном отбыли по своим делам, наверное, формировать отряды и заниматься их снаряжением. Вот и остались мы с сестрицей. Я думал, что она пришла поговорить о трагедии, но сильно ошибался.

-Юзек, как мне теперь быть? Ведь мы только обручились с Казимиром? Свадьба была назначена на март. И что мне теперь делать?

Карточный домик под названием «счастливая семья Поклевских» рушился прямо на моих глазах. Может, просто сейчас такое отношение к смерти, мол, забрал Иисус и ладно? Но только мне везде мерещится некое равнодушие семейства. Винцент с Яном, будто не обратили внимания на случившееся. Зенон вёл себя тоже излишне по-деловому. Разве что младший Миша был в шоке, но его быстро отправили в Питер. И вот теперь Мария, озабоченная своей свадьбой. Будто больше не у кого спросить.

-А что ответил отец? — спрашиваю сестрицу, а сам пью отвар целебных трав, заваренных Ганной, — Он же глава семьи.

-Да его не поймёшь, — махнула Мария рукой и деланно сморщила носик, — Как ты можешь пить подобную гадость? И ты не ответил на мой вопрос.

-Твой Казимир наверняка примет участие в восстании. А значит, ксёндз должен учесть обстоятельства и обвенчать вас. Не надо устраивать пышной и громкой свадьбы, но никто не мешает вам сочетаться браком хоть завтра. Думаю, все поймут сложившуюся ситуацию.

-Ты у меня самый лучший! — чуть ли не захлопала в ладоши Маша.

Сестрица меня обняла, обдав запахом духов, и куда-то упорхнула. Наверняка строчить письмо своему жениху и обрадовать его новостью. Нет, я понимаю, что жизнь продолжается. Но надо же соблюдать хоть видимость переживаний, я уж молчу про траур.

Только на следующий день у меня в голове начало складываться понимание произошедшего. Но нужно было поговорить с одним человеком, чтобы пазл окончательно сложился. Всё-таки эта опиумная настойка — жуткая вещь. Тяги к ней я не ощущаю, но в себя приходил несколько дней. Да и половину событий пришлось восстанавливать буквально по крупинкам, напрягая память.

Ему было немного за сорок. Такое классическое немецкое лицо с небольшими усами, поджарое тело и явно сильные руки. Ладони покрыты мозолями, явно не от лопаты или иного инструмента. Наш герой в земле не копался и ремёслами особо не занимался. Два десятка лет назад, сбежавший из Пруссии солдат нашёл приют у моего деда Генриха фон Танесдорфа. А после смерти последнего перебрался в усадьбу, где начал служить семье, вернее, матери. Дяденька был доверенным лицом и выполнял функции телохранителя, сопровождая Юзефу в поездках.

-Рассказывай Фридрих, только говори правду, — я присел на стул в небольшой комнате немца.

Жил он достаточно аскетично. Кровать, шкаф, большой сундук, стул и несколько стульев. Ещё на стене висело ружьё и палаш, как бы намекая на непростую профессию хозяина жилья.

-Её сиятельство умерла и …— чего-то увидев в моём взгляде, немец сам подтянулся и заговорил иначе, — Есть у меня подозрения, что графиню отравили. Очень грамотно, сначала подсунув опиумной настойки, а затем странных капель. За несколько дней до смерти, как раз когда вы потеряли сознание, мне было приказано допросить слуг. Но затем хозяйка слегла, а лакеи вашего отца меня к ней не пустили. Хотя и с вашим падением, не всё так чисто. Только сейчас ничего не изменить.

Чувствую, что постепенно начинаю звереть, но пока держу себя в руках. Опять эта настойка и я понимаю, откуда дует ветер.

-Почему тебя не пустили лакеи отца? При чём здесь они? — помню этих трёх здоровенных лбов, которых лучше охарактеризовать, как боевые холопы, — И что ты раскопал среди слуг?

-Вы разве не видели, как граф посматривал на вдову и нашу соседку Родомилу Красовскую?

-Ей ведь не более двадцати пяти, — сначала не понял я, рассматривая окружающую реальность исходя из базовой морали своего мира.

Вернее, мира обычных людей, а не тех, кто находится на несколько ступенек выше. Но сейчас мне не до подобной чуши.

-И давно это? Мать знала?

-Прошу простить за откровенность, но буду говорить, как есть. Ваша матушка после неудачных последних родов не могла иметь детей. Да и как женщина наверняка была уже не интересна графу. Сначала ваш отец увлёкся крестьянками и несколькими одинокими соседками. Кстати, в окрестных деревеньках бегает пяток ваших братьев и сестёр. А вот с госпожой Красовской, похоже, всё серьёзно. И графиня это знала, о чём имела несколько неприятных разговоров с мужем.

Сижу, смотрю в стену и никак не могу сосредоточиться. Немец тем временем продолжил рассказ.

-Развода графу бы никто не дал. А здесь такой повод. Нет, это не он, просто так совпало, — Фридрих ответил, увидев мою попытку уточнить, — Что касается остального, то вас действительно пытались убить. И сделал это человек пана Малаховского, о чём и так догадывалась графиня. Далее приезд доктора Лисовского, который предварительно зачем-то долго разговаривал с Малаховским, и всё. Вы мечетесь в забытьи, госпоже резко стало плохо. Я попытался обратиться к Винценту, но он принял мои рассуждения за бред сумасшедшего и прогнал. Ну не к вашему отцу же мне было идти?

У меня в голове будто, что-то хрустнуло. Это встал на место последний элемент пазла.

-Неужели отец так безумно влюблён, что готов пойти если не на преступление, то на откровенную подлость?

-Всё проще — деньги. Своим приданным и большинством денег семьи графиня распоряжалась самостоятельно. А Его Сиятельству, наверное, хотелось свозить молодую любовницу, а скоро жену, в Париж или Венецию. Но это мои догадки. А вот с Малаховским и доктором всё точно. Только я больше сопровождал вашу матушку и возил тайную корреспонденцию. Доступа к внутренним делам усадьбы у меня нет. Там епархия людей вашего отца. Поэтому мне не удалось защитить хозяйку, дабы пресечь ваши возможные упрёки.

В принципе ведь не произошло ничего обычного. Ну, разборки в какой-то графской, а тем более, польской семье. Какое мне до этого дело? Да и логика заговорщиков ясна, надо было устранить подозрительного юнца, тем более обошлось без смертоубийства. Только уроды не учли, что Коля Смирнов по прозвищу Росомаха, всегда отвечал ударом на удар. Если его били по лицу, то в ответ он запинывал врага до полусмерти. За угрозу же безопасности своей семьи он бы устроил локальную войну. Юзефу фон Танесдорф я сразу стал считать если не родным, то очень близким человеком. Эти райские три недели были одними из самых счастливых в моей жизни. И смерть этого человека я не прощу никому.

Оказывается, всё это время, я смотрел на немца, который как-то незаметно подобрался, а правую руку положил на выглядывающую рукоятку ножа. Делаю жест, мол, чего случилось?

-Ваш взгляд напомнил мне фельдфебеля Отто Юнга, когда тот находился в ярости. Он был саксонцем и вроде по молодости немало натворил дел, разбойничая на дорогах. Крови у него на руках было точно немало. Во время войны с Данией он показал, чего стоит в бою и напугал даже собственных сослуживцев. Это один из немногих людей, которых я опасался.

Я расслабился и облокотился на жёсткую спинку стула. План у меня возник давно, но теперь он требовал некоторой корректировки. Долги нужно отдавать, чем я собираюсь заняться в ближайшее время. Если раньше меня и посещали мысли отсидеться в сторонке, которые я старательно гнал, то теперь это стало личным делом. А значит, господа заговорщики и прочие мятежники, скоро вас ждёт масса сюрпризов.

-Ты со мной? — спрашиваю мутного немца.

-Жена померла. Детишек воспитывает моя сестрица в Данциге. Делать мне особо нечего и жить здесь граф не позволит. Да и за хозяйку надо отомстить. Вы же это собрались сделать?

-Тогда собирайся, ефрейтор Фридрих Вильгельм Паулюс. Послезавтра мы выезжаем. Нам срочно надо посетить одного доброго доктора, — отвечаю с усмешкой, — Счастливой и долгой жизни не обещаю, но вот насыщенных приключений будет предостаточно!

Глава 6

В который раз благодарю бога, хотя сам не особо верующий, что он послал мне Фридриха. Про себя я называл немца Фредди. Ну, предположим, захотелось мне допросить некоего доктора Лисовского, жителя славного городка Новогрудок, центра одноимённого уезда. Исторический город, на самом деле. Несмотря на забавно звучащее для русского уха название и ныне затрапезный вид, в прошлые века тут такие страсти кипели — закачаешься. Здесь даже располагалась православная митрополия Великого Княжества Литовского, которая чуть ли не соперничала с московской.

Кстати, светоч польской поэзии — Мицкевич — тоже родился в этом городишке. У доктора явно присутствует тяга к прекрасному, раз он поселился в этом историческом месте. Вообще, достаточно интересный городок, который известен активным сопротивлением возвращению в ласковые объятья России-матушки. А какой здесь демографический замес! Одна татарская диаспора чего только стоит! Потомки самых настоящих ордынцев чуть ли не в центре Белоруссии моего времени!

Но сейчас не об экскурсах в историю. Вернёмся к нашему эскулапу. Как мне незаметно проникнуть в дом? Пока в Крае вполне себе действуют официальные органы власти — это уголовно наказуемое деяние. Плюс, надо учитывать, что доктор человек известный и всегда на виду. Ко всему прочему, его не оказалось дома — пан Рышард уехал к больному.

Вот здесь свои необычные таланты проявил мой новый немецкий друг. Вернее, Фридрих формально слуга, но я сразу стал воспринимать его как боевого товарища. Оказывается, в пригороде располагался небольшой трактир, где хозяином, на удивление, был не жид, а тоже немец. Насколько я понял, маман не чуралась серых схем в бизнесе. По крайней мере, часть выкуренного вина уходила в трактиры, минуя налоги в казну. Думаю, там и других подобных дел хватает. Я всё сильнее восхищаюсь этой неординарной женщиной, пусть земля будет ей пухом. Не подумайте ничего превратного. Просто мысли человека из 90-х, который тоже не особо их платил.

Вот у герра Иоганна, одного из подпольных торговцев, мы и остановились. Мне выделили небольшую комнату, где я сразу завалился спать после долгой скачки. Фридрих расположился в соседней каморке, но сначала решил пообщаться со старым знакомым. Конями должны были заняться люди трактирщика. Ещё в усадьбе было решено, что мы возьмём по одной заводной лошади и поскачем налегке. Насчёт лёгкости всё достаточно условно, потому что оружия и боеприпасов у нас было на гораздо больший отряд. Но в связи с предстоящими событиями, я сильно сомневаюсь, что получится свободно приобрести порох и патроны. С провизией пока проблем нет, но всё равно пришлось запастись крупами, сухарями, салом и вяленым мясом.

Два дня ожидания чуть не свели меня с ума. Спасала только монотонная работа, которой я себя специально загрузил. Кроме трёх разминок, включая фехтование, меня ждала чистка оружия. Разобрал кавалерийский карабин, хорошенько его почистил и далее приступил к пистолетам. Кроме двух револьверов системы Лефоше, которые уже давно были известны в России, у меня был достаточно старый, но надёжный капсюльный пистолет образца 1848 года. Огромная такая дурында, но проверенная временем, и для которой не требовался унитарный патрон. Был у меня ещё охотничий штуцер, сделанный на заказ, который я умыкнул у папахена. С него не убудет, а нам дополнительная огневая мощь. Напоследок оставил шпагу, кинжал и засапожник, которые тоже требовали постоянного ухода.

-Он вернулся, — когда Фредди зашёл в комнату, я сразу почувствовал, что наше ожидание закончилось, — Только есть несколько вопросов. Доктор — холостяк, но с ним постоянно проживает якобы слуга, который, на самом деле, охранник. Плюс, есть ещё и конюх. Второй тоже больше похож на какого-нибудь разбойника, нежели человека мирной профессии. Просто так в дом не проникнуть.

Эх, как давно это было, когда в крови бурлил адреналин и предвкушение опасности! Есть во мне эта нездоровая черта — склонность к авантюризму, и это мягко сказано. В принципе, план захвата дома доктора был давно готов. Вопрос только в трактирщике и его надёжности. Одно дело — контрабанда, и совсем другое — разбой, или чего похуже.

-На Иоганна можно рассчитывать? — серьёзно смотрю в глаза Фредди, — Просто у меня ещё есть планы на жизнь, да и отомстить кое-кому надо успеть. Нельзя, чтобы на мою репутацию легло хоть малейшее пятнышко.

-У трактирщика была дочь. История длинная, но, в общем… он не углядел. Понесла Марта от одного местного пана. Видать, признавать ребёнка тот не захотел, и эта дурёха к нашему доктору пошла. Тот ей плод удалил, да так, что девушка кровью через два дня истекла. У Иоганна всего две дочки, вторая совсем пигалица, а жена померла. Любил он старшенькую, и даже байстрюка бы простил. Поэтому Лисовского трактирщик ненавидит люто. Да и пану тому я не завидую. Недолго тому жить осталось. Как раз времена такие наступают, что пропадёт человек — и никто не удивится.

Вроде небольшой белорусский уезд, а страсти кипят прямо латиноамериканские. Но это даже к лучшему.

-Хорошо! Слушай мой план.

Всё прошло без сучка и задоринки. Мы подъехали к воротам доктора поздно вечером, под видом раненного на охоте пана и его двух слуг. Особо расспрашивать, что и как, нас не стали. Только здоровяк заглянул в возок, где увидел меня, держащегося за окровавленную повязку. Нам немедля открыли ворота небольшого особняка, где жил доктор. Фредди быстро нырнул в пристройку, где обитал конюх. Я же ударил ножом охранника, помогавшего мне выйти из кареты. Тот даже не почувствовал, как умер. Счастливый человек! Закидываю тело в возок и потихоньку захожу в дом. План нам заранее нарисовал трактирщик, который спокойно сидел на козлах, изображая кучера.

Доктор стоял ко мне спиной и ковырялся в инструментах.

-Войцех, клади пана на кушетку…

Я не дал договорить Лисовскому и сбил его подсечкой, после чего слегка добавил в голову. Чёрт его знает, какие навыки у этих бывших повстанцев и прочих революционеров.

-Хватит притворяться, доктор. Я же вижу, что вы пришли в себя. Да и удар был слабый...

В комнате же — картина маслом. Привязанный к креслу, с кляпом во рту, Лисовский — и мы, в тёмных одеждах, освещаемые подсвечником с пятёркой больших свечей. Ну, прямо сюжет для дешёвого боевика. Ещё и доктор прикидывался, что потерял сознание, явно изучая ситуацию. Наконец он открыл глаза, изобразил недоумение, захлопал своими выцветшими глазами и чего-то замычал.

-Давайте только обойдёмся без дешёвых сцен и криков, — тихо произношу, глядя в испуганные глаза Рышарда, — Мой человек снимет кляп. Далее, я задаю вопросы, а вы отвечаете. Поверьте, человеческие страдания не вызывают у меня никакой радости. Но, лично для вас, я сделаю исключение.

-Пан Поклевский! Что вообще происходит, и как вы посмели ворваться…Уууу

Фредди опять затыкает рот Лисовскому, а я втыкаю доку скальпель в колено. Неглубоко — но, думаю, это больно.

-Вам сейчас опять вынут кляп, — произношу через минуту, когда взгляд дока стал более осмысленным, — Повторяю. Я задаю вопросы, на которые вы отвечаете. Хоть одно лишнее слово — и мне опять придётся применить скальпель. У вас ещё достаточно частей тела, которые можно искалечить. А кое-что я вам могу вообще отрезать.

Нет, положительно, он тупой. После третьей попытки строить дурачка, я воткнул скальпель поглубже и провернул его несколько раз, и наш доктор действительно потерял сознание. Очнулся, правда, быстро. Колено ему перевязали, обильно полив спиртом. От нахлынувших чувств, наверняка — благодарности, Лисовский забился в конвульсиях и громко замычал. Я уж подумал, что он опять потеряет сознание или, не дай бог, помрёт, но нет — обошлось. Нынешний народ вообще крепок телом — естественный отбор во всей своей красе.

Конечно, Рышарду понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя, насколько это возможно с проткнутым коленом. Заодно экс-повстанец понял, что никто не собирается с ним миндальничать. Некоторое время он опять пытался заговаривать мне зубы, а затем попросил вина. Полбокала красной жидкости, к которой доктор присосался, будто не пил целый день, я ему налил. А далее молча, достал скальпель и посмотрел на второе колено эскулапа.

-Малаховский! Это он меня заставил! — возопил допрашиваемый, — Я не хотел, клянусь Иисусом!

В общем, док сломался и поплыл. Если оставить в сторону сопли и дешёвые оправдания, то ситуация вырисовывается следующая. Тот самый незнакомец, чей разговор с матерью я так хорошо помню, оказался бывшим военврачом Болеславом Окуличем. Ныне это чиновник в губернской администрации, только это неважно. Главное — наш велеречивый товарищ знал очень много интересного о тёмной стороне деятельности доктора Лисовского. Об этом Окулич поведал пану Малаховскому, а далее — дело техники. Меня хотели нейтрализовать при помощи настойки, которая реально страшная вещь в тех дозах, которые намешал доктор. А Юзефу просто устранили, дабы не пыталась докопаться до истины. Может, заговорщики и не хотели её убивать. На этом настаивал всхлипывающий доктор, которому я старательно вытирал сопли, так как его руки были привязаны к стулу. В результате интриганы чуть не добились своего, так как мне чудом удалось выжить. А вот графине повезло меньше.

Всё вроде просто, но запутано. Когда старое преступление Лисовского стало причиной шантажа, то он пошёл на новое. Будто я попал не в 19 век, а оказался на страницах очередной нетленки Агаты Кристи.

-Вы обещали, — тихо провыл доктор.

-Конечно, пан Рышард. Я обещал не тронуть вас и пальцем, если вы всё расскажите.

Короткий удар в печень, хрип и застекленевшие глаза. Вытираю клинок о пиджак Лисовского и говорю.

-Но ведь никто не говорил про нож.

-Кстати, хороший удар! Почти без замаха — и сразу наповал. Охранника вы тоже положили быстро, — произнёс Фредди, когда мы входили из комнаты, — Не помню, чтобы учил вас подобному.

-Я брал частные уроки у прапорщика Загоруйко, — отвечаю немцу, складывая в саквояж деньги и драгоценности, которые мы вытащили из заначек покойника.

Надо, чтобы убийства были похожи на разбойное нападение. С учётом того, что врагов у этого махинатора хватало, то следы могли вести куда угодно. Кстати, о следах. Лёгкий снежок перешёл в неплохой такой снегопад, и значит, дороги через пару часов будут полстью завалены. Проследить в такой ситуации наш путь нереально. Особенно если покойников найдут через день.

-Прямо какой-то неуловимый этот пан Окулич, — сообщил мне очевидные факты Фредди.

Да. Мы сделали неплохой марш-бросок за Болеславом, но тот постоянно опережал нас на пару шагов. В результате нам удалось уточнить, что оный товарищ отбыл по делам в Варшаву. А это было не то место, куда я бы хотел сейчас соваться. Да и дороги в середине января наводят исключительно тоску. Поэтому мы решили передохнуть в Минске и направиться в Вильно. Именно там была резиденция генерал-губернатора, для которого у меня была готова информация о мятежниках. И именно туда отправилась моя главная цель — Владислав Малаховский. Его мы тоже хотели прихватить в Минской губернии, где он проходил службу. Но… опять какое-то невезение. Убийца был переведён в Вильно, куда, получается, ведут все дороги. Мои уж точно.

Между тем, тревожные вести из Польши уже докатились до Западного Края. Речи о массовом восстании пока не шло, но отдельные отряды начали свою деятельность. Народ в Минске жил по своему прежнему распорядку, многие знатные семейства перебрались в городские дома на зиму, и не было заметно какого-то оживления. Мне же лучше держаться подальше от высокородной публики, дабы не узнали. Ведь мой брат, Ян, назначен одним из руководителей местного подполья. Не хотелось бы объясняться, что я здесь делаю и, тем более, принимать участие в делах мятежников. Как я уже говорил, местные всё делают неторопливо, даже восстание у них идёт как-то вяло. Но это не мои проблемы. Достать двух подлецов не удалось, значит, сделаю это позже. Тем более, что теперь вряд ли удастся разминуться с одним из них.

Достали меня уже эти зимние дороги. Мало того, что их никто не чистит, так по ним почти не ездят. Вроде и едем по основному тракту в направлении Ошмян, а такое ощущение, что вокруг пустыня. Это я утрирую и ворчу, конечно. По пути встречаются крестьянские и купеческие повозки, периодически дворянские кареты. Просто всё это не сравнить с оживлённым трафиком моего века. Путешествовать верхом — это даже не ехать в возке, молчу уж про автомобиль. Я замёрз, казалось, что у меня болят все мышцы, которые только есть в организме, ещё и бёдра натёр. И это с учётом того, что Юзек вроде как будущий кавалергард. Фредди тоже мучился, но терпел. Но Ошмянами мы решили отдохнуть денёк, так как сильно вымотались. Поверьте, сто пятьдесят вёрст в мороз — это неслабая нагрузка и на лошадей. Думаю, они устали не меньше нашего.

Сижу в придорожном трактире, где мы сняли комнаты и пристроили лошадок, получая истинное наслаждение от ничегонеделания. После хорошей бани тело не болит, натёртости смазаны маслом, нос перестал хлюпать, а горло хрипеть. Пью себе отличный глинтвейн, читаю относительно свежие «Санкт-Петербургские ведомости» и никого не трогаю. Фридрих решил прилечь после обеда. Он, как старый солдат, следовал правилу, что лишнего времени на сон не бывает. Завтра утром в путь, но немец не боится перебить сон. Говорит, что и ночью спокойно заснёт. Мне бы такую полезную черту.

Компанию из нескольких шляхтичей, я заметил давно. Трудно было не обратить внимания на постепенно усиливавшийся шум, который производили господа по мере увеличения количества выпитого алкоголя. Нет, это уже были не те классические паны, устраивавшие в трактирах и подобных заведениях разного рода непотребства. Скажем так, в предыдущие годы кое из кого выбили гонор, зачастую вместе с зубами. Плюс на территории Западного Края, скажем так, правоохранительные органы действовали достаточно жёстко. Никто не отменял права шляхты на положенные сословные преференции, но показательные порки холопов и, не дай бог, более жестокие насилия — остались в прошлом. По крайней мере, память Юзека не выдавала информацию о чём-то подобном. Это всё-таки не времена Екатерины, когда польской знати дозволялось слишком много.

Но, тем не менее, генетический гонор и века безнаказанности, играли свою роль. Шляхтичи если не задевали людей напрямую, то периодически провоцировали или, наоборот, демонстративно игнорировали русских. Самое забавное, судя по воспоминаниям Юзефа, в России к полякам относились вполне себе благожелательно. Более того, бывшие мятежники и участники разного рода тайных обществ, после ссылки или насильного забривания в солдаты, нормально вписывались в мирную жизнь. Часть из них даже закончила военные учебные заведения, получила офицерские чины, и за счёт российской казны усердно осваивала нужные специальности. Эти знания они уже скоро применят против своих благодетелей, вернее, форменных простофиль. Я подобного отношения к сепаратистам понять не могу и называю вещи своими именами. Только речь сейчас о соседней компании. Поляки давно заметили одинокого посетителя, мирно читавшего газету и игнорировавшего их пирушку.

-Не хочет ли пан присоединиться к компании благородных людей? — подошедший был полноватым человеком лет двадцати пяти в гражданском костюме, — Или пан — москаль, тогда у нас нет вопросов. А может, он не шляхтич?

Господин, который был уже навеселе, кивнул на русскую газету. Только усомниться в моём благородстве — это уже оскорбление. Какой-то детский развод из моей юности. Или у людей просто начало постепенно срывать крышу в предвкушении скорого мятежа? Вот некоторые излишне несдержанные маргиналы и начали демонстрировать свой норов.

-Пан знатнее всей вашей компании вместе взятой. И по-польски разумеет гораздо лучше. Слушать вашу местечковую речь — это насилие над моими ушами, — презрительно усмехнувшись, отвечаю по-польски.

-Да как ты смеешь…— незваный гость попытался начать качать права.

Остудил его пыл ствол моего револьвера, смотрящий ему в лицо. Боковым зрением замечаю, что на лестнице стоит Фредди и тоже держит руку за полой сюртука. Не знаю, что о нас подумал подвыпивший товарищ, но конфликт был исчерпан, а меня даже не вызвали на дуэль. Либо местная шляхта излишне деградировала, или нас приняли за других людей, но компания постепенно прекратила гулянку и покинула трактир. Мы же спокойно выспались и двинулись в путь. Я ругал себя за несдержанность. Дело не в том, что я мог застрелить шляхтича — они давно начали меня порядком раздражать. Вопрос в дворянской чести и репутации, которые просто так не отмоешь. Даже с учётом того, что я собираюсь занять жёсткие пророссийские позиции, можно стать парией и среди русских офицеров. Одно дело — война и сражения, где многое могут списать на горячку боя. И совсем другое — размахивать в мирной жизни пистолетом, как чикагский гангстер. Надо контролировать все свои нездоровые порывы, всё-таки мы не на диком Западе.

В столицу губернии я решил въехать открыто. Ещё и поселился в доме нашего семейства. Вроде прошло не более двух месяцев, а как всё изменилось! Но слуги всех раскладов не знали, и просто встретили нас как положено. Приезда Зенона я не опасался. Скорее всего, в Вилейский уезд он поедет тайно, минуя Вильно, так как должен покинуть место службы. Не уверен, что ему выдадут очередной отпуск. При всей демократичности нынешних российских законов, даже в армии, вряд ли ему разрешат манкировать своими обязанностями.

Я хотел записаться на приём к губернатору, но сначала решил разведать ситуацию. Ранее Юзек не вникал в подобные вопросы, но память выдавала, что с нынешним главой Края, Назимовым, не всё так просто. Ходили разные слухи о генерале, который служил здесь уже восемь лет. Смущало меня то, что поляки его всячески хвалили. В нынешних реалиях — это огромный такой минус для чиновника.

Посоветовавшись с Фредди, я решил, что пока не буду выходить на местную власть. На следующий день мы занялись поисками Малаховского. Сначала я заехал с визитом к парочке знакомых семейств, где мило пообщался с хозяевами. Там и выяснил, что интересующий меня господин действительно служит в городе. Но, прибыв в воинскую часть и вызвав дежурного офицера, мы натолкнулись на странную стену непонимания. Мне ответили, что поручик действительно приписан к данному полку, но сейчас отсутствует. У меня попросили адрес, где я остановился, и обещали сообщить информацию о появлении пана Теофила. Своё место жительства я обозначать не стал и ретировался. Для себя решил, что надо уезжать из города либо залечь на дно. Но опоздал.

-Ваше благородие, на выход. Пришли, значиться, за вами, — произнёс унтер, который исполнял обязанности надзирателя на гауптвахте. Быстро одеваюсь и выхожу из каземата. В голове между тем мелькают события последних недель.

Да, меня банально арестовали на следующий же вечер, после посещения полка Малаховского. И сделали это не какие-нибудь армейцы, а самые настоящие ребята из ОКЖ в синих шинелях, в просторечье — жандармы. Странно, что при этом Фридриха не тронули и разрешили дать ему кое-какие поручения. В первую очередь это касалось обеспечения меня кормёжкой и одеждой на время заключения. Я всё-таки дворянин и курсант, поэтому в обычную каталажку меня точно не посадят. Но вот на разносолы рассчитывать не приходится. А организм у меня растущий, плюс после многочисленных травм, питаться надо нормально. Ещё и интенсивные тренировки стали для меня нормой, что тоже требовало возмещения утерянных калорий.

Как я и подозревал, кормили на губе весьма средне. Офицерам обычно приносили еду из ближайшей таверны. Я бы не рискнул питаться в подобном заведении, поэтому скромно довольствовался стряпнёй кухарки из нашего особняка.

На первый допрос меня вызвали дня через три. Видать, жандармы собирали информацию, но особых успехов у них не было. Формально — я еду в Питер, продолжать учёбу. Письмо в Пажеский корпус о моём недомогании должен был отвезти Зенон. Только всё оказалось гораздо сложнее. И дело был не в моей персоне.

-Какие отношения вас связывают с инженер-поручиком Владиславом Малаховским, — после нескольких общих вопросов, наконец, приступил к делу жандарм.

На допрос меня вызвал аж целый ротмистр, что навевало на определённые мысли. Либо я где-то наследил, или всё дело в Малаховском.

-Я хотел отдать долг господину инженеру. Но меня очень странно встретили в его части. Поэтому мне пришлось ретироваться, а там уже и ваши коллеги пожаловали.

-Почему вы отказались называть адрес проживания? Зачем вам столько оружия?

-Я никому не должен отчитываться о своих действиях, если они не противоречат закону. Что касается оружия — то люблю, знаете, на досуге пострелять.

Далее вопросы шли по кругу, и через полчаса, явно раздосадованный, ротмистр оставил меня в покое. Через три дня у нас состоялась новая встреча, которая закончилась примерно тем же. Зачем этому господину дополнительные знания о моей биографии, я так и не понял. И вот, через десять дней отсидки, с вещами на выход.

К моему удивлению, в комнате меня ждал господин совершенно гражданского вида. Толстый, с немного обрюзгшим лицом, зато весьма проницательными маленькими глазками, спрятанными за стёклами пенсне. Чем-то он был похож на Бондарчука в роли Пьера Безухова, только небольшого роста, весьма подвижный и недобрый.

-Надворный советник Глухов Алексей Иванович, являюсь секретарём Его Превосходительства генерал-губернатора, — представился чиновник, — У меня к вам один вопрос, Иосиф Янович. Зачем вы угрожали оружием учителю ошмянской школы Боровскому? Других претензий у нас к вам нет.

Я же говорю — вырождается шляхта. Предки этого Боровского, если он благородный человек, вызвали бы меня на дуэль. А этот взял и пожаловался властям.

-У меня было плохое настроение. И пьяная компания, которая вела себя весьма вызывающе, сделала его ещё хуже. Если пан Боровский имеет ко мне претензии, то мы можем разрешить их поединком.

-Нет. Хватит нам дуэлей. Вы можете идти, к вам нет более никаких претензий. Мой совет — возвращайтесь в Корпус и продолжайте своё образование.

-Можно задать вопрос? — после кивка секретаря я продолжил, — Меня арестовали из-за Малаховского?

-Владислав Малаховский организовал покушение на предводителя местного дворянства, господина Домейко. Благо, Александр Ипполитович отделался ранением, и его жизни ничего не угрожает. Исполнители преступления задержаны. А вот организатору удалось сбежать. Естественно, что жандармерию насторожил молодой человек, пожелавший увидеть преступника, за голову которого назначена награда в десять тысяч рублей.

-Живым или мёртвым?

-Что, простите? — секретарь сначала меня не понял, а потом подумал, что я шучу, — Это не повод для иронии.

В общем, через два дня я сел на поезд Варшава — Санкт-Петербург. Моё настроение резко испортилось, так как перед отъездом удалось поужинать у местных родственников. Мы мило пообщались, и я утвердился в своих мыслях по нынешнему генерал-губернатору. Хорошо, что мы решили придержать информацию. Если рассказать полученную информацию вкратце, то ситуация следующая. Нынешнего губернатора, Назимова, очень хвалят поляки. Мол, он чуть ли не голубь мира, посланный Петербургом. Родственники твердили, что Владимир Иванович — высококультурный человек, и при нём Вильно буквально расцвёл. Только почему-то никто не уточнил, что всё это касается строго местных поляков и помещиков. Так что, передавать мои расклады этому мутному типу — сомнительная идея.

Была у меня одна надежда — пообщаться с деятельным и неравнодушным к Западному Краю человеком. А личные враги никуда не убегут. Но информацию по Малаховскому я всё-таки получил. Это неугомонный Фредерик умудрился, используя моё имя, узнать новости в местной ячейке литовского комитета. Ничего — если росомаха начинает преследовать свою добычу, то её уже никто не остановит. Моя встреча с убийцей и его подельником — просто дело времени.

Глава 7

Сижу в купе, анализирую ситуацию и понимаю, что понаделал кучу ошибок. Ещё и времени потерял немерено. Самый лучший способ разобраться с мятежниками и решить проблемы личной мести — это подключить государственный аппарат. Пусть он действует медленно, зато работает с основательностью асфальтового катка. Я же, как в жопу укушенный юнец, метался по зимним дорогам Западного Края, постоянно опаздывая. В итоге потерял драгоценное время, попал на гауптвахту и ничего не добился.

Мнится мне, что периодически эмоции прежнего Юзека берут верх над более старшим разумом вселенца, и я начинаю делать глупости. Вот зачем было размахивать револьвером перед пьяным учителем? То, что шляхта ещё не утратила свой гонор и периодически ведёт себя откровенно по-свински — мне известно. Только это касается более низкой и провинциальной прослойки. Высокородная часть поляков и полонизированных русских, давно считают себя просвещёнными европейцами. Что не мешало им держать крестьян в крепости, или получать выкупные платежи, но внешне они стали выглядеть иначе. Это какой-нибудь русский князь может по старинке дать в рожу, для нас, графов Поклевских — это уже моветон. Хотя многие помещики, вплоть до недавнего времени, были замечены в разного рода преступлениях — от изнасилований, до порки со смертельным исходом.

Характерно, что по старинке продолжали издеваться над православным и униатским населением. Коренных поляков давно не трогали. И всё это под надзором русских властей, которые старательно закрывали глаза на любые зверства. Хотя, в центральной России было не лучше. Но как можно было не воспользоваться ситуацией, перетянув на свою сторону всё крестьянство? Глупость или вредительство? У меня нет объяснений для подобной политики.

А здешний генерал-губернатор — так вообще самый настоящий враг империи и престола. Я перед отъездом собрал информацию из других источников, и пришёл в самый натуральный ужас. Назимов считался другом поляков, адептом их культуры, и сделал для исторических врагов излишне много поблажек. И, самое главное — даже не думал этого скрывать. Не удивлюсь, что и тайные общества с кружками расцвели буйным цветом из-за его политики. Но, в любом случае, помочь мне может только один человек — в нём я, по крайней мере, уверен. Поэтому мы и едем сейчас в Питер.

Забавно, но наша компания увеличилась. Пока я сидел на губе, к Фредди обратился один странный тип. Назовём его белорус, хотя пока такой нации нет. Товарищ был впечатлён, как мы поставили на место обнаглевших шляхтичей в Ошмянах, и напридумывал про нас бог знает чего. Но так как в жизни он не любил две вещи — поляков и какого-то старосту Славку, то решил, что ему с нами по пути. Здесь я положился на нюх немца, который, при видимой простоте, был тем ещё фруктом. Кстати, именно белорус помог выйти на ячейку в Вильно, где удалось узнать, куда пропал Малаховский.

Вообще, с этого персонажа надо сказки писать. После отмены крепости, нашего героя выперли с родной деревни, где-то в Полесье. Во всём виноват, конечно, был староста Славка, а не внезапно его забеременевшая дочь. Наш герой, как истинно благородный лыцарь, жениться отказался. После чего был бит половиной деревни, в том числе собственной роднёй. Но, обладая живым умом, смекалкой, а по сути, являясь редкостным плутом, Янка не пропал. Я до сих пор не пойму, почему в конце имени стоит «а», но у сущности Юзека это не вызывает никаких вопросов.

Так вот, бывший крестьянин сначала прибился к мозырскому купцу. Но там надолго не задержался, ляпнул что-то покупателю поляку. Далее, фактический люмпен подался в Минск, где более года трудился на мануфактуре некоего Шломо Мудрика. Жидов наш герой тоже не любил, но в меньшей степени, чем поляков. В Ошмянах он работал в трактире, где, собственно, и обратил внимание на странную парочку. Есть у меня подозрение, что наш новый работник не так прост, как хочет казаться. По крайней мере, что ему плохого сделали поляки, он не говорит, только бледнеет и глаза у него становятся бешеными. Сквозь зубы он чего-то пробурчал про кукушку[5], и более на вопросы не отвечал. Фредди же сказал, что Янка если не убийца, то крови точно не боится. Здесь я доверился своему немецкому товарищу и не стал противиться увеличению нашего небольшого отряда.

Но были моменты, которые меня жутко раздражали в Янке. Мало того, что это была дылда с широченными плечами, круглой мордой и отличным аппетитом, так он ещё был жутким ворчуном. Я сначала и не понял, почему экс-крестьянин носил фамилию Пырх, но помог Фредди. Немец за двадцать лет жизни в Западном Крае неплохо освоил местные наречия, так как объехал весь Край по делам нашего семейства. Прозвище Пырх произошло от фырканья и вечного недовольства. Фридриха это веселило, а меня не особо. Хорошо, что ворчание этого индивида, больше касалось каких-то мелких деталей, да и бубнил он больше себе под нос. Ещё товарищ Янка был любителем поторговаться, поспорить со всяким мелкими торговцами, извозчиками и носильщиками. Благо, что едет он вторым классом, и я хоть сутки отдохну от этой белорусской версии Ходжи Насреддина пополам с гномом Грампи.

Столица пока ещё великой Империи встретила нас промозглым ветром и снегопадом. Вот не мог Пётр I основать город своего имени где-нибудь южнее? В Риге, например. А лучше в Ростове. Это, похоже, мне начали передаваться черты характера ворчуна Пырха. Закутавшись в шубу, обмотался башлыком и двинул вслед за Фредди и Янкой, который вяло переругивался с носильщиком, катившем на небольших санках три моих чемодана. Всё-таки положение обязывает иметь определённый гардероб, да и оружие надо где-то прятать.

Далее наш путь лежал к особняку моих родственников по отцу. Альфонс Козелл-Поклевский[6] уже сейчас был одним из богатейших людей на Урале. О дядюшке я подумаю позже. Вернее, о финансах, которыми располагает этот неординарный человек, и как их можно использовать во благо России. Идей у меня хватает, главное — выжить и донести их до адресата. Но пока родственник интересовал меня в контексте того, что младшая ветвь Поклевских имела свой особняк на Петроградской стороне. Мы с братьями всегда были там желанными гостями. Тем более, что сам хозяин и его семейство посещали город на Неве от силы раз в год. Альфонс Фомич предпочитал чаще ездить на свою Малую Родину, где под Витебском располагалось его родовое гнездо.

Я быстро договорился с управляющим, паном Томашем, и сдал ему на руки своих людей. Немца попросил не трогать, так как у того своя программа пребывания в городе. А вот говорливого ворчуна приказал нагрузить посильнее, дабы отрабатывал хоть кормёжку. Заодно дал указание Фредди позаниматься с Пырхом, определив уровень его подготовки, и подтянуть того в стрельбе. На том и расстались, договорившись, как будем поддерживать связь.

Мой дальнейший путь лежал в казармы Пажеского корпуса на улице Садовой. Сначала я немного побаивался процесса возвращения. Вдруг не вспомню преподавателей и учеников. Но всё оказалось достаточно просто. Первые пару дней у меня просто не было времени, потому что ученическая жизнь кипела. Ещё меня нагрузили дополнительными заданиями, дабы я освоил пройденный материал.

Удалось немного пообщаться с Мишей, который до сих пор не отошёл от смерти матери. Как смог, поддержал брата, и произвёл небольшую моральную накачку. Мол, его хорошая учёба и освоение профессии — это лучшая память о матери. Вроде самый младший представитель семейства Поклевских воодушевился. Вот только не знаю, как я буду объяснять свои дальнейшие поступки. Пока просто не хочу об этом думать.

Немного тяжело было выстроить линию поведения с моими здешними друзьями. Обоих звали Петрами, один Гессе, второй Полторацкий. Абсолютно противоположные друг другу юноши. Черниговский немец был эдаким живчиком с вечным мотором в одном месте. Но при всём своём любопытстве и живости нрава Гессе никого не раздражал, а наоборот, являлся душой любой компании. Особенно он любил разного рода проказы, где его поддерживал Юзек. А вот второй мой друг был не только на год старше, но и намного серьёзнее. Мы даже в шутку называли Полторацкого юным старцем. Он на дружеские подначки не обижался, и как-то умудрился сдружиться с двумя весьма беспокойными однокашниками.

А ещё Пётр-старший уже смолоду готовил себя к будущей карьере. И никто из окружающих не сомневался, что всё у него получится. Понятно, что за ним стоял весьма влиятельный род, но и от человека многое зависит. Хотя мало кто из наших курсантов удостоился звания камер-паж и права нести службу при Высочайшем дворе. Товарищ уже сейчас обрастал столь нужными в будущем связями. Кстати, Полторацкий был кузеном Анны Керн, той самой музы Пушкина.

Однажды оба Пети взяли меня в оборот и буквально выпытали, чего это случилось с их резко изменившимся другом.

-Нам непонятно твоё поведение, Юзек, — друзья имели право называть меня домашним именем, чем воспользовался Пётр-младший, — Ходишь, будто незнакомый. Практически с нами не общаешься, завалил себя учебниками, будто в тебя вселился наш старичок.

Это так Гессе подколол Полторацкого, который компенсировал недостаток талантов усидчивостью и зубрёжкой.

-Друзья, — решаю сразу поставить точку и рассказать почти всю правду, — За последние два месяца я сначала получил пулю в голову на дуэли, а затем упал с лестницы, травмировав свою многострадальную тыковку второй раз. А затем у меня умерла мама. Вы просто не можете видеть прежнего Юзека, потому что его больше нет. Прошу прощения, что был недостаточно вежлив и на время забыл про своих верных друзей.

Гессе, как человек более порывистый, крепко меня обнял. Полторацкий же начал трясти мою руку. Оказывается, Миша не рассказывал про смерть матери, и Пети не были в курсе трагедии. В тот день мы душевно поговорили и вроде наладили прежнее взаимоотношение. Хорошие они ребята! Ещё и нужные, так как оба представляют весьма влиятельные семьи. Полторацких же правильнее называть кланом.

-Мне всё равно не понять вашего желания сдать экзамены экстерном. Осталось учиться несколько месяцев, и я не вижу логики в подобной спешке.

Глава Пажеского корпуса Озеров вызвал меня в свой кабинет, после поданного рапорта. Да, я решил, что пора форсировать события, но для начала необходимо закончить учёбу. В принципе, моя просьба уникальной не являлась, но выбивалась из стандартной ситуации. Наш глава был действительно хорошим педагогом, и именно с ним связаны многие перемены в корпусе. Существенно вырос уровень преподавания, были отменены несколько излишне архаичных предметов, улучшилась физическая подготовка учеников. Потому он и всполошился, так как считал, что надо пройти курс обучения до конца, получив максимум знаний.

Воспитанники, это я сейчас обращаюсь к воспоминаниям прежнего Юзека, искренне любили и уважали своего директора. Он знал по именам практически всех учеников и принимал самое деятельное участие в их жизни. Несмотря на гвардейское прошлое и, вроде как близость к трону прежнего императора, Сергей Петрович успел повоевать. А после армии он двенадцать лет руководил московским кадетским корпусом. Так что, можно сказать — образование являлось его призванием.

-Сергей Петрович, я уже объяснил вам свои мотивы. Надеюсь, вы не подозреваете меня в чём-то недостойном? Поверьте, если бы я хотел присоединиться к мятежникам, то просто сбежал. Или не стал возвращаться в столицу.

Озеров дураком не был и прекрасно понимал, какие события сейчас происходят в Царстве Польском. Официальная пресса пока не писала о начале восстания, но заинтересованные люди были в курсе. С учётом того, что директор в молодости как раз давил мятеж 1831 года, то иллюзий насчёт происходящего он не испытывал. Поэтому я и решил, что лучший путь — это говорить правду, не всю, конечно. Но в общих чертах я описал свои планы. Думаю, дальше директора они никуда не пойдут.

-Иосиф, вы пропустите знаменательные моменты, связанные с окончанием корпуса. Посещения Его Величества, бал, и множество других событий, навсегда должны остаться в памяти выпускников. Подумайте, может, имеет смысл подождать несколько месяцев? Но если вы решительно настроены в желании сдать экзамены раньше, то с моей стороны препятствий не будет.

Зачем мне все эти светские мероприятия? Нет, директора я прекрасно понимаю. Для восемнадцатилетних юнцов, всё перечисленное — знаменательные события, которые останутся в памяти на всю жизнь. Только я равнодушен к этой версии выпускного и не факт, что через полгода вообще буду жив. Плюс моё письмо одному важному человеку уже отправлено. Более того, к нему отнеслись со всем вниманием, и в конце недели я приглашён на обед. Думаю, несколько дней обо мне будут собирать информацию, что вполне разумно.

В итоге, с экстерном проблем не возникло. Озеров отправил меня к нашему классному руководителю, который должен был уточнить экзаменационные вопросы. Как таковых, билетов в этом времени не было. Но это не значит, что будет легко, и экзаменационная комиссия просто так одобрит выдачу мне знака об окончании корпуса.

Только всё это было мелочами по сравнению с предстоящей встречей. Замечаю, что я излишне слился с сущностью молодого поляка. Ранее мне не были присущи многие эмоции, которые проявлялись сейчас. В частности, я всегда умел ждать. Сейчас же меня просто потряхивало от будущего события, и было очень тяжело сосредоточиться на учёбе.

Наконец настала суббота, и мне удалось успокоиться. Когда к воротам корпуса подъехала карета, о чём сообщил дежурный, я был собран и сосредоточен на деле. Выхожу на улицу, вдыхаю морозный февральский воздух. Немного постояв, решаю для себя, что если сегодняшний разговор не приведёт к нужному результату, то начну действовать самостоятельно.

Молчаливый кучер закрыл за мной дверь обыкновенного возка. Благо хоть внутри была небольшая печка, и я не замёрз по дороге. Всё-таки обычные сапоги — это вам не валенки, а на дворе хороший такой морозец. После того как мы остановились, дверцу открыл пожилой слуга явно с армейской выправкой. Какой-нибудь отставной унтер, промелькнуло у меня в голове.

-Вас ждут, — вместо приветствия сказал ветеран и повёл меня ко входу в особняк.

Уже сняв шинель с шапкой, я заметил, что меня встречают. Одетый в гражданское платье молодой человек был едва старше меня. А строгое лицо и небольшие усики должны подчёркивать его значимость и нивелировать юный возраст.

-Мосолов Александр Николаевич, секретарь Его Сиятельства, — голос у молодого человека был звонкий и приятный, — Прошу вас следовать за мной. Обед начнётся немного позже, Михаил Николаевич занят.

Провели меня в малую гостиную, где я разместился в весьма неудобном кресле. Вот не понимаю я манеру нынешних производителей мебели. Им трудно внести некоторые конструктивные изменения, чтобы на софе или стуле стало сидеть удобнее? Может, если рухнут все мои планы, то мне заняться мебельным бизнесом? А что — здесь такой простор для творчества! Это у меня, наверное, нервное…

Далее мы пили с Александром весьма приличный кофе и беседовали на отстранённые темы. Вернее, это было больше похоже на изучение собеседника. Секретарь интересовался моими делами в корпусе, и комфортно ли я добрался до столицы. Мне явно показывали, что хоть какие-то справки об одном юнце точно навели. В свою очередь, я расспрашивал о последних новостях в Питере. Странно, но Мосолов уклонился от наиболее обсуждаемой темы — визита прусского посланника Густав фон Альвенслебена, и подписанной конвенции. Хотя именно эти новости были мне наиболее интересны. В итоге, наш разговор перешёл на лондонское метро, которое открылось месяц назад и стало мировой сенсацией. Мне, как представителю более продвинутого мира, было забавно и интересно слушать рассуждения собеседника. В общем, мы неплохо так пообщались, когда лакей пригласил нас на обед.

В жизни хозяин особняка не особо отличается от изображений, которые я видел в интернете. Невысокий, грузный, но не жирный, седые усы, обыкновенный взгляд. Ничего демонического и отталкивающего я не заметил. Мешки под глазами и трость, на которую опирался экс-министр, доказывали, что со здоровьем у него проблемы. После приветствий и моего представления, начался обед. Надо сказать, что стол был достаточно простым, но сытным. Десятка перемен блюд не было, что мне очень понравилось. Хотя над меню явно потрудился отличный повар. Хозяин выпил две рюмки водки, мы с секретарём ограничились лёгким вином. За столом опять была поднята тема метрополитена, но в контексте, что англичане уже начали под землю зарываться, и двигают прогресс вперёд.

Из политики обсудили Гражданскую войну в США, о которой я думать забыл. Оказывается, на третий год боевых действий северяне издали декрет об освобождении рабов. Судя по кривой ухмылке Михаил Николаевича, он проводил аналогию с недавно освобождёнными крепостными. Ведь над первоначальной версией закона работал именно он. Только в итоге прогрессивная идея превратилась в фарс и мину замедленного действия.

Рабочий кабинет хозяина мне понравился. Ничего лишнего — письменный стол, несколько кресел для посетителей, два книжных шкафа и большая карта России, висящая на одной из стен. Что удивительно, никаких портретов императоров я не обнаружил. Это стало подтверждением того, что чиновник не особо ладит с Александром. Его же, фактически, заставили уйти с поста министра государственных имуществ, именно из-за разногласий с императором по земельной реформе.

-Я внимательно прочитал ваше письмо, Иосиф Янович, — сразу приступил к делу Михаил Николаевич, — Но совершенно не понимаю, почему вы обратились ко мне? Есть генерал-губернатор Назимов, жандармерия, наконец.

Ну не говорить же Муравьёву, что именно его отправят в Вильно с самыми широкими полномочиями, наводить порядок. И он его наведёт. Только я задумал немного форсировать процесс, и вот сижу перед одним из самых уважаемый мною русских государственных деятелей. Сразу в голове появились мысли — мол, куда я лезу со своими советами? Хотя, послезнание никто не отменял. Я написал для Михаила Николаевича не письмо, а целую аналитическую справку с прогнозом событий в Западном Крае. Заодно выдал всё, что знал о заговорщиках.

-В свою очередь, позвольте быть максимально откровенным. Пусть мои слова и прозвучат излишне резко, — после кивка собеседника, я продолжил, — Губернатор, который потакает польскому сепаратизму и считает себя чуть ли не большим поляком, нежели шляхта, вызывает у меня исключительно чувство презрения. Думаю, так считаю не только я, раз по столице поползли слухи о вашем назначении в Вильно. Что касается ОКПС, то у них под носом действует огромное количество кружков и ячеек заговорщиков. Только почему-то никого не арестовали. Это касается не только Вильно, но и столицы, где польские заговорщики проводят агитацию и вербовку уже много лет.

-Странно слышать это от поляка. А если учитывать, что три месяца назад вы стрелялись с офицером, который верен присяге. Хотя сведения о мятежниках в Западном Крае, которые вы предоставили, могут помочь подавить восстание, не доводя дело до крайностей.

Это они хорошо копнули. Видать, не обошлось без упомянутых жандармов, которые помогли собрать информацию. Но ответ у меня был давно готов.

-За несколько месяцев многое кардинально изменилось. Если речь о мятеже, то я не собирался в нём участвовать и изменять присяге. Но и помогать властям тоже не хотел. Что касается дуэли и кружка польских офицеров, то это юношеская дурь. Вы тоже в молодости не были образцом для подражания, — после намёка на участие Муравьёва в декабристском движении, он только немного покраснел, — Просто сейчас, для меня — это дело наиважнейшее.

Вкратце описал ситуацию с покушением и подозрением, что заговорщики убили мою мать.

-Не стану скрывать, что решающим фактором стал личный вопрос. Поэтому, с вашей помощью или без, но я буду давить восстание на стороне русских властей. Другое дело, насколько быстро вы возглавите Край. Ведь мятежники ждут если не военной, то политической помощи от европейских стран. Об этом открыто говорится на встречах их лидеров, где мне удалось побывать. Они лелеют идею о европейском конгрессе и возлагают большие надежды на поддержку Франции с Англией. Польские иммигрантские круги достаточно давно и целенаправленно работают в Европе. Воевать с нами никто не будет, но возможен кризис со странами практически всего континента. И я бы меньше всего полагался на соблюдение пруссаками недавно подписанной конвенции. Для них отношения с Парижем и Лондоном важнее. Поэтому можно считать, что граница будет проходным двором. Это же касается австрияков.

-Интересный вы юноша, Иосиф, — Муравьёв откинулся на спинку кресла и ответил после недолгого молчания, — Недели не прошло, как Горчаков[7] предложил мне подумать о генерал-губернаторстве, а вы уже знаете об этом. Ещё и рассуждаете о европейской политике с уверенностью опытного дипломата. Но, к некоему моему удивлению, по многим вопросам я вынужден с вами согласиться. Да и предложение министра я пока не отклонил. Что вы ещё можете рассказать?

Начинаю описывать детали, которые удалось вспомнить. В первую очередь о демарше ряда стран, которые попытались надавить на Россию дипломатически, и даже угрожали войной. Ещё говорил, что восстание в Западном Крае можно купировать уже весной. Зачем доводить ситуацию до многочисленных жертв, если базовые центры мятежников и основные предводители известны? Намекнул на опасность перехода восстания в вялотекущую партизанскую войну, так как мятежники опираются на достаточно большое количество лояльных граждан. Ну и ещё описал опасность того, что будет, если восставшие объявят об отмене платежей и безвозмездной передачи земли крестьянам. Тогда выступление узкой прослойки населения, в виде шляхты, может перерасти в народную войну. И тогда кто-то из наших врагов точно воспользуется ситуацией для ослабления России.

Я намеренно сгущал краски по последнему вопросу. На самом деле, крестьяне были абсолютно равнодушны идеям восстания. Только Муравьёв сейчас этого не знал.

-Я изложил в записке свои мысли по созданию специальных отрядов, которые будут заниматься нейтрализацией руководства мятежников и уничтожению их баз. Там же есть некоторые идеи по разгрому польского подполья и иных антиправительственных кружков с комитетами. Благо, я участвовал в этих собраниях, и знаю большинство фигурантов. Ещё я добавил много чего по мелочам, например, про взаимодействие литовского комитета с «Землёй и Волей».

-Не перестаю поражаться вашим идеям, — Муравьёв долго и внимательно изучал мои бумаги, — Пока отправляйтесь в корпус. Вы же собрались сдать экзамены экстерном? Вот и посвятите этому все свои силы. Вам сообщат о моём решении.

Глава 8

Зря я называл это время медленным и размеренным. Когда надо — колёсики государственной машины начинают вращаться с такой скоростью, аж дух захватывает. Заодно, хорошего пинка получают чиновники, которые проявляют просто чудеса оперативности и расторопности.

Ровно две недели понадобилось Муравьёву, чтобы получить Высочайшее назначение генерал-губернатором Северо-Западного Края с самым широким кругом полномочий. Фактически, в подчинение Михаила Николаевича оказались шесть губерний Края и Виленский военный округ. Более того, он ещё получил право осуществлять судебное делопроизводство. В общем, нормальные такие диктаторские полномочия над огромным регионом. Самое забавное, что его предшественник Назимов, имел такие же права, но ничего особо не делал. Это мы узнали уже по прибытии в Вильно. Но обо всём по порядку.

Экзамены я сдал на удивление гладко. Нет, была собрана представительная комиссия, которая неплохо так меня погоняла по учебной программе. Повезло, что Юзек действительно хорошо учился и делал это с самого детства. Домашнее образование все дети Поклевских начинали получать в самом раннем возрасте. И речь шла не только о языках, этикете и умении танцевать. В усадьбе работали и долго жили также учителя географии, истории, арифметики и даже астрономии.

Председательствовал в комиссии Озеров, рядом с ним сидел мой классный руководитель и учителя профильных предметов. Больше всего я переживал за военные науки, так как боялся ляпнуть чего-то лишнего из терминологии своего времени. Но вроде обошлось. Так же спокойно я сдал математику и естественные науки. Здесь как раз пригодилось советское образование, хотя я чуть не запутался в терминах.

Самым въедливым оказался наш учитель географии, который будто задался целью меня утопить. Покопавшись в памяти, я вспомнил, что с этим дядечкой у нас был конфликт. Ну не давался достаточно лёгкий предмет прежнему Юзеку, хоть ты тресни. А ещё географ невзлюбил его за живость характера, лидерские качества и весёлый нрав. И не стоило юному курсанту давать взрослому человеку обидные клички. Наверное, преподаватель случайно услышал о прозвище, вот и пытался отыграться. Если учитывать, что порядки в корпусе царили весьма жёсткие, а скорее свирепые, то Юзек легко отделался. Официально телесные наказания никто не отменял — и розог могли всыпать любому учащемуся. Благо с приходом Озерова подобных дикостей стало меньше, но разного рода наказаний хватало.

Наконец, эпопея с экстернатом закончилась, и я могу уже смело прокалывать дырку в мундире под значок Пажеского корпуса, похожий на крест святого Иоанна. Далее, мне предоставлялась уникальная привилегия, которой не было у других учебных заведений империи. Выпускники могли сами выбирать место службы, включая гвардейские полки. Нужны были предварительные договорённости с командованием частей, но для большинства семейств, которые представляли ученики — это было сущей мелочью. Юзеф изначально хотел служить в кавалерии. С учётом изменившихся реалий лучше бы выбрать пехоту. Но спецназа и подобных структур пока нет. И я решил, что лучше перемещаться на лошади, чем топтать землю ножками.

Немного нервировало отсутствие новостей от Муравьёва и слухи о начале массового восстания в Царстве Польском. Официальная пресса была достаточно лаконична, но факт мятежа признала. Более всего меня поразило столичное общество. По обрывкам слухов, которыми скупо делился Петя Полторацкий, ситуация была странная. Понятно, когда тявкает вся эта эмигрантская погань вроде Герцена, Огарёва, Бакунина, Шелгунова и сволочи помельче. Можно понять оживление тайных обществ, вроде, «Земли и Воли». Но ведь сочувствие с откровенной поддержкой выражала и русская знать.

Никогда такого не понимал. Пусть эти люди поражены вирусом прогресса и прочего либерализма. Но твоя страна, фактически охвачена мятежом, русская армия ведёт боевые действия с повстанцами, а ещё возможно нападение европейских стран, которые открыто, поддерживали поляков. Как можно в этой ситуации рассуждать о свободе и праве этой нации на самостоятельность, когда над твоей страной нависла угроза настоящей войны? Общество, наоборот, должно сплотиться и единым фронтом поддержать собственную власть. Критику и недовольство можно оставить на потом.

Только в нашей стране мало чего меняется, если сравнивать с моим временем. Та же пятая колонна, которая активно выражает свою предательскую позицию. Хорошо, что нынешнее русское общество прогнило ещё не окончательно и подобные идеи поддерживает небольшой процент от общего числа образованных граждан. В масштабах страны это вообще мизер. Настоящие проблемы начнутся немного позже, когда либеральная чума поразит умы достаточно большой части общества.

Можно сказать, что в данный момент Россия стоит на определённой развязке и может пойти совершенно разными дорогами. Эдакая точка бифуркации, когда страна ещё имеет шансы на выживание в будущем. Другой вопрос, что недавняя отмена крепостного права, вбила первый гвоздь в гроб под названием Российская империя. Именно сейчас, многое можно изменить. И грамотный анализ причин восстания и требований радикальной части мятежников, можно обернуть на пользу. Сократить те же выкупные платежи по всей стране, а лучше их отменить. Но это я пока размышляю и делаю записи в своём дневнике.

К моей несказанной радости через три дня после сдачи мной экзаменов, состоялся разговор с Мосоловым. Встреча произошла не на конспиративной квартире, а во вполне себе приличном трактире. Не «Палкин» или «Данон», зато здесь кормят вкусно и сытно, без всяких французских извращений. Ещё и скатерти чистые, половые в накрахмаленных рубахах и без грязи под ногтями. А то я уже здесь насмотрелся на полное игнорирование гигиены работниками подобных заведений. Желание чего-то есть в таких местах, сразу пропадает. Потому мы с Фредди и везли с собой еду, а на постоялых дворах только спали и пили горячие напитки.

Все эти мысли пронеслись у меня в голове, пока нам не подали одуряющее пахнущую солянку со свежеиспечённым хлебом. Далее мы с Александром начали наслаждаться едой. Но была в поведении секретаря некая нервическая составляющая, ранее ему несвойственная. Молодой человек старательно контролирует свои эмоции и следит за темой разговора. Может, это Михаил Николаевич так хорошо поработал, что внушил своему доверенному лицу подобные принципы поведения.

-Что случилось, Александр Николаевич? — решаю подтолкнуть собеседника к началу разговора, — Я же вижу, что вы сам не свой.

-Его Превосходительство, решил проверить часть предоставленной вами информации, — Мосолов вздохнул полной грудью, будто собирался нырять в реку и начал делиться новостями, — В частности, речь идёт о ячейке КРО[8] в Санкт-Петербурге. Несмотря на то, что часть указанных вами персон покинула столицу, было проведено задержание некоторых из них. К сожалению, Сераковский взял отпуск и убыл из Петербурга ещё до вашей встречи с Николаем Михайловичем. Но самое главное — несколько заговорщиков из офицеров были застигнуты в момент встречи на одной из квартир. И они не думали сдаваться. Произошёл самый настоящий бой. Есть жертвы среди жандармов, которые должны были арестовать мятежников. Двоим — удалось уйти, трое ранены и столько же убито. Среди жандармов и солдат гарнизона погибло пятеро и ранено девять человек. Вообще, я вам выдаю тайну, так как пока данными новостями делиться запрещено.

-А жандармы просто пришли арестовывать офицеров? Не могу понять, откуда такие жертвы. Ведь сразу понятно, что вы накрываете целое вооружённое гнездо заговорщиков. Все они офицеры, умеющие обращаться с оружием. Почему было спокойно не задержать каждого отдельно на улице или дома? Или у ОКЖ есть штурмовой отряд и ему просто не повезло?

-Не понимаю, о каких штурмовиках идёт речь. Задержание проводилось обычным путём при поддержке взвода солдат, которые оцепили район и дом. Понятно, что кто-то ошибся или заговорщики были предупреждены. Сейчас в Генштабе жуткий переполох, — Александр наклонился и прошептал последнюю фразу, — Ведь думали, что «кружок генштабистов» был разгромлен в прошлом году. Но среди убитых и задержанных практически нет поляков. Все они уроженцы Северо-Западного и Юго-Западного края, большей частью православные или униаты. Кроме выявленных заговорщиков, есть подозрения в отношении нескольких других офицеров. Шеф жандармов князь Долгоруков рвёт и мечет, грозясь уволить начальника штаба синемундирников Потапова. У корпуса никогда ещё не было таких потерь и откровенного провала. Ещё более нервная обстановка в Зимнем. Его Величество был в ярости. Всё это случилось три дня назад. А сегодня вышел высочайший рескрипт о назначении Муравьёва генерал-губернатором Вильно.

А вот это надо обдумать. Половой как раз принёс нам второе, салаты и морс. Мосолов вначале хотел выпить, но я его отговорил от подобного нездорового желания.

Что касается произошедшего, то получается, именно я стал причиной начавшихся изменений. Моя попытка форсировать назначение Муравьёва изначально была наивной. Но вон как всё обернулось. Бывший министр человек деятельный и сразу решил проверить предоставленные факты. И разворошил такое осиное гнездо. Оказывается, польское подполье не уничтожено и среди его участников хватает, вполне себе русских людей, коими сейчас считаются малороссы и белорусы. Ячейка генштабистов — это вообще одна из самых позорных страниц жандармерии. Получается Россия сама добровольно и за свой счёт обучала польских офицеров, которые уже сейчас пополняют ряды заговорщиков. Ладно, всё это потом. Слишком много сумбура в голове, опять новое тело не даёт моему разуму спокойно размышлять.

Самое главное — мне не удалось вспомнить про подобные инциденты в своей реальности. Хотя я достаточно хорошо изучил историю России XVIII–XIX веков, так как люблю именно этот период. Профессиональную справку с детализацией и персоналиями выдать не смогу, но память у меня хорошая. Муравьёв точно получил назначение в конце весны и уже к осени раздавил восстание своей активной политикой. А здесь он стал генерал-губернатором гораздо раньше. Поэтому секретарь и назвал его Превосходительством вместо Сиятельства, на что я сначала не обратил внимания.

-Мне приказано ознакомить вас со сложившейся ситуацией, — продолжил разговор Мосолов, когда половой унёс тарелки, — А также Михаил Николаевич решил назначить вас своим адъютантом. Все вопросы с вашим нынешним командиром, князем Барятинским он возьмёт на себя. Вас временно переведут в подчинение Его Превосходительства.

Это просто праздник какой-то! О лучшем раскладе можно было и не мечтать. С учётом стремительности Муравьёва — отъезд в Вильно не за горами. А ещё я была зачислен в Лейб-гвардии кавалергардский полк. Да и звание корнета меня весьма обрадовало. Мы даже устроили небольшую пирушку с братом и двумя Петрами. Посидели скромно и без особого выражения восторгов. Миша до сих пор не мог отойти от смерти матери, что надо было учитывать. Мои нынешние чувства можно назвать холодной яростью и хорошо сдерживаемой злобой. Это явно заметно. Даже спокойный Полторацкий сообщил, что его иногда пугает мой взгляд. В общем, просто неплохо пообщались и разошлись. Я опять перебрался в особняк уральских родичей, откуда меня вызвал на беседу Мосолов. Представления моему нынешнему командиру пока не было — князь Барятинский был в отъезде. Потому я и маялся от безделья, всё сильнее накручивая себя. И тут вдруг такая новость!

-Это недостойно русского дворянина и вообще не стоит обсуждать.

Губернатор начал нервничать, хотя и не показывал этого. В узком кругу обсуждаем вопрос, который я недавно поднял. В это время высшие сановники, включая самого императора, как-то наплевательски относятся к собственной безопасности. Того же наместника Царства Польского Линдерса чудом не убили, когда он гулял в общественном саду без всякой охраны. Волна террора в России начнётся немного позже, но почему не озаботиться охраной Муравьёва уже сейчас. И ещё неизвестно какие исторические камешки я сдвинул. Может, кривая русской истории уже пошла совершенно иным путём.

-А я поддерживаю корнета, — произнёс майор Красников, — Иосиф, можете более детально изложить ваши мысли.

Надо уточнить, что адъютантом губернатора являлся именно Павел Павлович Красников, ещё с тех пор, когда Муравьёв служил в армии. Невысокий шатен, с отменной выправкой и тонкими чертами лица, майор был похож на классического аристократа, описываемого в женских романах. При этом происходил он из семьи однодворцев, карьеру делал сам, в том числе проявил себя в Крымской войне. Ещё товарищ явно был умён. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление. Общий язык мы нашли сразу, хотя вначале офицер переводил любой разговор в форменный допрос. Но я свои эмоции держал при себе, ничего лишнего не говорил, и постепенно Красников перестал подозревать нового члена команды во всех смертных грехах.

-Нужно сформировать несколько периметров защиты, — начинаю объяснять свой план под недовольное сопение шефа, — Внешний — это обычный караул из стрелков. Только необходимо подобрать людей толковых и внимательных. Дать им определённые полномочия, и поставить во главе грамотного офицера. Просители потекут к Его Превосходительству рекой. Так вот, её надо правильно рассекать и где надо поставить плотину. Внутренний периметр — это собственно охрана. Предлагаю сформировать её из небольшой группы офицеров и казаков. Первые будут непосредственно охранять Николая Михайловича, в том числе дежурить в помещениях. Станичники должны отвечать за выезд. Ещё я предлагаю ввести специальный режим пропусков. То есть в резиденции губернатора не должно быть посторонних, начиная с князей и заканчивая истопниками. Посетители должны подать заранее заявку и получить соответствующую бумагу. Обслуга будет полностью проверена на благонадёжность. На первых порах лучше вообще заменить её солдатами. Далее наймём нужных людей. Уж очень мне не нравится то, что происходило вокруг Назимова.

-Вы излишне резки вплоть до оскорбительных эпитетов, корнет — строго начал высказывать Муравьёв, — Но правы, по сути. Я навёл справки по работе Владимира Ивановича. Вернее, это лучше назвать бездействием и потаканием бунтовщикам. Как можно не заметить всего того, что творилось у него перед носом? Просто непозволительная беспечность, граничащая с глупостью.

Я бы высказался на этот счёт. Поведение Назимова — форменное предательство. Только в высших эшелонах российской власти подобного никогда не признают. Ведь бывший губернатор якобы пытался найти баланс в обществе. Только тайные общества и ячейки зацвели в Северо-Западном Крае бурным цветом. Ничего, Муравьёв сам это поймёт, когда мы доберёмся до Вильно. Ситуация в городе такая, будто в нём отсутствует русская власть, а правит какая-то польская вольница. Поляки реально делают что хотят, абсолютно наплевав на губернатора. Почему бездействуют представители иных инстанций, особенно жандармы, для меня загадка.

С трудом, но нам удалось убедить Муравьёва в необходимости серьёзно отнестись к безопасности. Пока же мы разошлись по своим купе заниматься текущими делами. Губернатор загрузил нас с Мосоловым некоторыми проектами. Секретарь должен был довести до ума мысли начальника о гражданских делах. Я же писал свой план, касающийся борьбы с подпольем, выявлением и нейтрализацией агитаторов. Мне очень помог Красников, с которым мы окончательно нашли общий язык. Майор хорошо знал ситуацию в Крае, так как служил в Оренбургском пехотном полку, расположенном в Вильно.

Сама поездка вызвала исключительно положительные эмоции. Ещё бы — мы ехали в специальном вагоне. Не знаю, царский он или нет, то комфорт на самом высоком уровне. Половину вагона занимал салон, где мы проводили беседы и обедали. Далее располагались четыре купе, как раз для нашей небольшой компании. Такого уровня комфорта я не видел даже в прежней жизни. Естественно, со скидкой на время. Нас обслуживало два проводника, ещё и обслуга губернатора, которая ехала в соседнем вагоне. Там же расположились Фредди с Янкой. В общем, не поездка, а сплошное удовольствие.

Кстати, первая длинная остановка нашего поезда, должна была состояться в Динабурге. Очень симптоматично, если учесть, что именно в этом городе я обрёл свою новую личность. А буквально через несколько месяцев возвращаюсь в него совершенно другим человеком.

После приезда в город, губернатор сразу погрузился в дела. Чем хорош Муравьёв и в корне отличается от нынешних чиновников — это колоссальной работоспособностью. Нет, он не сидит ночами в кабинете как Сталин, заставляя бодрствовать половину функционеров страны. Просто человек грамотно планирует свой рабочий день и правильно распоряжается временем. У него не бывает обедов, длящихся несколько часов, светских разговоров или дневного сна. Михаил Николаевич работает и успевает сделать всё намеченное в отведённое для этого время. Чем-то его манера вести дела похожа на Черчилля. Тот тоже не терпел авралов и считал, что чиновник обязан успевать делать свою работу в положенные часы. Если же ему требуются дополнительное время, и он остаётся на рабочем месте вечером, то это просто плохой работник. Мне такая позиция импонирует.

После прибытия нашего поезда и торжественной встречи, которая губернатору крайне не понравилась, мы разместились в доме местного главы. Отказавшись от торжественного ужина, Муравьёв назначил на утро встречу с представителями динабургского дворянства, на котором должны были присутствовать и представители близлежащих уездов. Город сейчас является частью Полоцкой губернии, которая находится в зоне ответственности генерал-губернатора.

Пока начальник с Мосоловым готовили завтрашний доклад, мы с майором решили прогуляться по близлежащим улицам. Охрану особняка поручили солдатам Ивангородского полка. Мы только обеспечили им два помещения для отдыха, договорились о кормёжке и дали кое-какие инструкции дежурному офицеру. Пока за безопасность можно не волноваться. Думаю, поляки сами ещё не знают, чего можно ожидать от бывшего декабриста и министра государственных имуществ.

Пока не стемнело, мы медленно прогуливались, обсуждая вопрос безопасности.

-Должен согласиться с вами, Иосиф, — произнёс майор, когда с улицы был полстью осмотрен особняк, — Проходной двор какой-то. Хорошо, что ивангородцы перекрыли часть здания, где расположился Николай Михайлович. Чёрный ход вообще не контролируется. За последние десять минут в ворота въехали две телеги и зашли три человека. Я понимаю, что это слуги, и привезли дрова с провиантом. Но кто мешает убийцам проникнуть в особняк под видом прислуги? Только, пожалуйста, никому не рассказывайте про ваши предположения, что губернатора можно подстрелить из хорошего штуцера, если заранее подготовить позицию. И тем более упаси вас господь упоминать о бомбе. Пока до этого не додумался ни один преступник, не будем подкидывать им подсказки.

В принципе идея здравая. Я и сам не понимаю логику нынешних террористов. Сейчас они пытаются застрелить жертву в упор из пистолета. Далее, начнут бросать самодельные бомбы. Может их замысел в том, чтобы показать окружающим, что они сами не боятся умереть за правое дело? В моём времени террористы гораздо циничнее.

-Кстати, мне понравился подпоручик, присланный командованием полка. Если с Андреем Модестовичем немного поработать, то из него выйдет толк.

К моему удивлению, Павел Павлович громко расхохотался. Обычно он весьма скуп на выражение эмоций.

-Умеете вы, корнет выразиться так, будто похвалили человека и одновременно обругали. Меня вообще удивляют ваши суждения несвойственные столь юному возрасту. Ещё и эти странные выражения. Совершенно не удивлён, что вас вызвали на дуэль. А что вы можете сказать про действия жандармов? Я точно знаю, что Его Превосходительство долго думал, передавать ли вам для ознакомления рапорт о случившейся баталии. Ему пришлось запрашивать ведомство князя Долгорукого, с которым у Михаила Николаевича не сложились отношения ещё, будучи на посту министра. Если жандармы узнают, что фактически посторонний человек читал рапорт, то нового скандала не избежать.

Про разногласия Муравьёва с жандармами я слышал. Он и не скрывал того, что считает их работу откровенно провальной. С этим трудно не согласиться.

-Группа жандармов шла на задержание потенциальных заговорщиков, совершенно не подготовившись — начал я объяснять свои мысли, — То, что они озаботились оцеплением дома и части района — единственный их грамотный поступок. Остальное просто трагедия ошибок и полнейшей некомпетентности.

Вижу, что собеседник внимательно слушает и не перебивает, поэтому продолжаю.

-На задержание пошли не безусые юнцы, а люди с достаточным опытом, двое из которых в немалых чинах. При этом им точно было известно, что ячейка заговорщиков состоит из офицеров. Наверняка командование донесло до них новости о событиях в Царстве Польском. Неужели нельзя было подготовиться? Ведь их просто перестреляли как куропаток. Хорошо, что один из нижних чинов оказался бывалым бойцом с опытом Кавказкой войны за плечами. Он и оказал основное сопротивление, не дав преступникам уйти. Именно этот вахмистр повёл за собой растерянных людей, вступил в рукопашную с оставшимися прикрывать своих подельников мятежниками. При этом обратите внимание, что наш герой действовал кинжалом. Если бы солдаты, поставленные у чёрного хода, сработали грамотно, то никто бы и не сбежал.

-Вы заострили внимание на кинжале. Почему? — Красников сразу уловил суть.

-Просто потому, что он хорош для рукопашной схватки в помещении. Далее, у трёх застреленных жандармских офицеров были револьверы, которыми они даже не успели воспользоваться. Нижние чины до сих пор вооружены капсюльными однозарядными пистолетами образца 1848 года. Чего не скажешь об их противниках, которые создали мощную плотность огня. Повезло, что патронов у них было маловато. Что не помешало беглецам прорваться сквозь заграждения. Солдаты даже прицелиться толком не успели — их перестреляли как куропаток. А теперь представьте, что у мятежников было вдоволь патронов и они запаслись ручными бомбами.

-Иосиф, меня просто пугает ваша буйная фантазия, — усмехнулся майор, хотя его взгляд был невесёлым, — Кому в здравом уме придёт в голову носить с собой бомбу и сотню патронов? Поэтому я не могу осуждать господ жандармов.

Не рассказывать же Красникову, что мы с Фредди везём целый арсенал, в том числе и несколько гранат, которые здесь называются бомбами. На меня и так косятся, как на неведомую зверюшку — не стоит плодить лишних подозрений. Хорошо, что общаюсь я только с Муравьёвым и его окружением, которые уже ко мне привыкли. Но и они могут принять неординарного юнца за сумасшедшего.

-Заичневский[9] в своей прокламации ещё год назад провозгласил террор, средством достижения политических и социальных целей. Его последователь уже стрелял в Линдерса. До этого готовилось покушение на прежнего императора, в той же Варшаве, но было раскрыто. Мир меняется и надо к этому готовиться. Если сейчас мы имеем дело с банальным мятежом, то надо учитывать завтрашний день. После подавления восстания нельзя исключать начало индивидуального террора, тем более что пример уже подан. Вслед за поляками эту моду возьмут на вооружение доморощенные борцы за народное счастье. Это обыкновенная логика, которая проистекает после изучения ситуации сложившейся с тайными обществами России. Земельная реформа стала огромным разочарованием для многих и не только крестьян. Поэтому, вскоре, его радикальные круги попытаются разрешить ситуацию тем, путём, который им удобнее. Революция в нынешней ситуации невозможна. Крестьянские бунты не организованы и быстро подавляются. Нереальны даже массовые выступления в виде мирных демонстраций, потому что большей части горожан это не нужно. Хождение в народ провалилось. Господа народовольцы с ужасом осознали, что они чужды русскому мужику. А ведь хочется чего-то изменить, войти в историю и просто доказать всем, что они не кучка неудачников. Значит, скоро эта публика перейдёт к террору.

-Интересные у вас заключения, корнет, — ответил майор после долгого молчания, — Во многом я с вами согласен, хотя не верю в описываемое вами будущее. Мы ещё обсудим эту тему, заодно попросим рассудить нас Михаила Николаевича. Думаю, что у вас уже готовы ответы, как противостоять возможной вакханалии. Пока же предлагаю заняться непосредственным обеспечением безопасности губернатора. Вы тут такого наговорили, что мне скоро в каждом встречном начнут мерещиться убийцы.

Мы как раз подошли к главному входу в особняк. К моему несказанному удивлению караульная служба была организована весьма грамотно. Два солдата, которых сменяли каждый час, стояли на улице. В здании были перекрыты подходы в наше крыло. Комнаты Муравьёва лично охранял давешний подпоручик, расположившийся в массивном кресле. Может, он не безнадёжен, и стоит привлечь его к охране шефа на постоянной основе?

Глава 9

-Иногда у меня складывается впечатление, что многие наши чиновники глупеют пропорционально росту их чинов. Вроде бы нормальный человек — служил в армии или сразу начал трудиться на гражданском поприще. В молодости подавал большие надежды, писал проекты по улучшению жизни в империи. А как получил реальную власть — будто человека подменили.

Муравьёв сегодня был в отвратительном настроении. Встреча с представителями динабургского дворянства прошла весьма плодотворно. Губернатора порадовал настрой русской и немецкой части главного сословия страны. Поляки на данном мероприятии, практически, отсутствовали. Вот только далее всё пошло не так гладко. Через Мосолова шеф получил несколько прошений разобрать случаи явного произвола. Заодно, кто-то из чиновников подал анонимный рапорт о ситуации с возможным мятежом в губернии. Михаил Николаевич, насколько мог, постарался разобраться в ситуации, но принятие основных решений оставил до приезда в Вильно. А ещё, до Муравьёва дошла одна неприятная новость, связанная с произволом уездных властей. Своих эмоций на публике он не показал. Только возмущение, буквально распиравшее его изнутри, требовало выхода. Вот он и делился с нами, если это можно так назвать.

-Государство делает всё, чтобы найти общий язык с разными общинами, особенно со старообрядцами. Его Величество прекрасно понимает, что надо менять нездоровую ситуацию, сложившуюся в последние годы, — это губернатор так дипломатично ушёл от обвинений правления Николая I в откровенной дикости по отношению к старообрядцам, — Есть предпосылки, что в ближайшие годы староверие получит прежние преференции. Ни одна община староверов Западного Края не была замешана в противоправных действиях. Только кому-то всё неймётся! Глупость это или злой умысел — неважно. Государственные мужи собственноручно или по чьему-то наущению вредят империи.

Муравьёв поднялся со стула и начал ходить по салону. Но тряска бегущего по путям вагона сделала своё дело — и он вернулся обратно. Не перестаю удивляться его силе духа. Получив в молодости тяжелейшее ранение ноги, он уже через год вернулся в строй. Далее всю жизнь ходил с тростью, но это не мешало ему служить стране. Многие его современники предпочитали пораньше выйти в отставку и вести образ жизни помещика-сибарита. А ведь видно, что нога у губернатора периодически побаливает, но он никогда этого не показывает.

-Это надо же додуматься, арестовать лидеров общины староверов? Ещё и по надуманному обвинению! А поляки с прочими католиками, тихо посмеиваются над нашей глупостью и готовят мятеж.

После последних слов Муравьёв посмотрел на меня, но не стал продолжать тему. Вообще-то, он редкий ксенофоб. Причём, очень не любит поляков и почему-то немцев. Чего ему сделали последние — не знаю. Скорее всего, какие-то старые придворные интриги времён прежнего императора. При дворе Николая немецкая партия набрала большой вес и была в фаворе. Хотя не всегда заслуженно. Один австрофил Нессельроде чего стоит. Мало кто из русских государственных деятелей нанёс столько вреда стране. Нынешний канцлер Горчаков тоже не образец сильного политика, но хоть не откровенный предатель.

Что касается меня, то ситуация выглядит забавно. Никогда не думал, что окажусь в шкуре человека, который считается нелояльным России из-за своего происхождения. Нет, с высшим светом проблем нет. Всё-таки графская корона на гербе рода — это пропуск в любой столичный дом или салон. Сословную солидарность никто не отменял. А если называть вещи своими именами, то аристократия и часть дворянства, по сути, другой народ, отличный от основной массы русских людей. На государственном же уровне поляков потихоньку теснят, особенно после восстания 1830 года. После окончания нынешнего мятежа последует ещё более жестокая реакция. Слова «поляк» и «католик» станут обозначать врага. В моих силах немного изменить ситуацию, ведь под эти два определения скопом запишут всю шляхту Края, которая в массе своей является полонизированными русскими. Ещё пострадает много полезных людей. Ведь многих вполне устраивает нынешний строй и никакие восстания им даром не нужны. Согласен, что хватает колеблющихся. Так для того и надо проявлять политическую дальновидность, чтобы привлечь этих людей на свою сторону, окончательно закрыв тему сепаратизма в Северо-Западном Крае.

Хорошо, что удалось откровенно поговорить с Муравьевым, и он начал воспринимать меня адекватно. Это был удачный ход, когда я сдал властям столичный кружок заговорщиков и основных организаторов мятежа в Крае. Ничего, у меня по плану ещё уничтожение всех ячеек Западного Края. Я им устрою ночь святого Варфоломея. Дело даже не в банальной мести. Врагов России надо уничтожать при первой возможности, и она у меня скоро появится. Но пока не нужно дёргаться, я буду просто работать, завоёвывая авторитет великого человека, коим является Михаил Николаевич. Здесь есть и здоровый прагматизм. Через столь высокопоставленного и влиятельного человека, гораздо проще оказывать воздействие на окружающую реальность.

В Вильно царил форменный бардак. Вернее, это касалось внутреннего состояния дел во властных структурах. Внешне же всё было чинно и пристойно. Наш поезд встречала целая делегация во главе с бывшим губернатором Назимовым, командованием военного округа, лучшими людьми губернии и представителями русской части населения города. Последние ждали Михаила Николаевича с искренним воодушевлением и надеждой.

На самом деле, как мы выяснили позже, в столице губернии царил сущий переполох. Никто не ожидал, что Муравьёв так стремительно начнёт выполнять приказ императора. Ведь прошла всего неделя после назначения, а новый генерал-губернатор уже прибыл по месту службы. Представляю мину сибарита Назимова, который любил всё делать неспешно, вернее, практически, забросил свои обязанности. Он наверняка думал, что имеет достаточно времени на сбор вещей и передачу дел. А оказалось, что всё придётся делать очень быстро.

По охране мы пока решили не нагнетать. Думаю, мятежники всё ещё не поняли, кто пожаловал к ним в гости. Да и атаковать вокзал переполненный солдатами весьма проблематично. Кстати, того самого грамотного поручика мы реквизировали у ивангородского полка. Заодно рекрутировали десяток солдат, которые показали, что умеют немного шевелить мозгами. Искать людей в Вильно, значит терять время. А проблемы с безопасностью могут возникнуть уже завтра.

Не знаю, какие аргументы привёл Красников, но Муравьёв в итоге согласился с нашей инициативой. С учётом того, что поручика звали Андрей Модестович Корф, и он происходил из остзейских немцев, то задача была фактически неразрешимая. Но у поручика был очень правильный папа, которого, наверное, Николай Михайлович уважал. Ведь Модест Корф руководил вторым отделением ЕИВ, а его сын служил в простом пехотном полку, что делает честь родителю. Старший Корф не стал пропихивать отпрыска в гвардию, а отправил самостоятельно делать карьеру. В нашу компанию молодой немец вписался сразу, хотя и старался вначале держать определённую дистанцию. Скорее всего, просто нервничал, уж слишком радикальные перемены произошли в его жизни.

Пока проходила официальная часть встречи, мы спокойно выгружали свои вещи. Я сразу отправил Фредди уточнить, озаботилась ли канцелярия бывшего губернатора транспортом для людей и хозяйства его сменщика. Несмотря на скромный образ жизни, Муравьёв являлся высшим вельможей страны и был обязан иметь штат обслуги, положенный по статусу. Вместе с нами ехали повар с помощником, четыре лакея, конюх, кучер и бывший унтер, исполнявший обязанности сторожа. Хотя последний был больше похож на охранника. Если сравнивать с другими сановниками, привыкшими держать десятки слуг, муравьёвский персонал был не так велик. Вещей тоже было мало.

Как я и ожидал, о хозяйстве и обслуге губернатора никто не позаботился. Но Фридрих уже договорился с какими-то ушлыми мужиками, которые обещали подогнать нужное количество подвод. Нам же он нанял возок. Предупредив Корфа, что во дворце буду позже, я со своими людьми двинулся за носильщиками в сторону выхода.

На площади перед вокзалом творился форменный бедлам. Но мы прошли на боковую улочку, где и загрузили свои вещи в старый, но достаточно большой возок. На улице было не особо холодно, но пошёл достаточно сильный снег, поэтому я с радостью полез внутрь транспортного средства.

Решили не мудрить и остановиться в доме Поклевских. Сейчас в Вильно большой наплыв гостей, значит со свободными квартирами явно проблема. Заодно, я пригласил Корфа, после того как он сопроводит солдат в казармы, остановиться у меня.

Управляющий был предупреждён телеграммой, поэтому нас ждали. Сдав Фредди с Пырхом на руки слугам, мне, наконец-то, удалось насладиться нормальным мытьём. Повалялся в ванне. Кстати, она французского производства со специальной колонкой для нагрева воды. Лежу и думаю, что в этом времени просто колоссальные возможности для продвижения новых изобретений и прогресса вообще. Лишь бы были финансы на начальном этапе, а далее можно отлично развернуться. Меня даже посетила гнусная мыслишка, а может, бросить всё и просто пожить для себя? Есть новое тело, неплохие перспективы в бизнесе и одна обворожительная сероглазая особа.

В итоге я смыл с себя грязь, немного побездельничал и позвонил в колокольчик, вызывая слугу. Для себя решил, что никакой мирной жизни не будет. Пока убийцы живы, а в стране бардак, я просто сожру сам себя, если пойду другим путём.

Уже вечером, когда все помылись, поели и немного отдохнули, было решено провести совещание. У Фредди и Янки был свой фронт работ, который я обозначил ещё в дороге. Немец должен по своим контрабандным связям узнать, что вообще творится в городе. Перед полишуком стояла задача устроиться на работу к одному из трёх семейств, которые я подозревал в связях с мятежниками. Пырх, услышав задачу, сразу подтвердил правоту получения своего прозвища.

-Барин, так ведь только приехали. До этого три дня в поезде тряслись. Может, ну его эту работу? Я лучше вам новости по местным кабакам соберу. Там народец бывает разный и, подвыпив, много чего рассказывает. Лучшего места не придумать.

От подобной простоты, сильно отдающей плутовством, я оторопел. Фридрих же начал ржать, как шварцвальдский тяжеловоз. У немца очень странное понятие о юморе. Меня наш полесский товарищ периодически напрягает. Месяц ничего не делает, только жрёт ещё и алкоголь подворовывает там, где мы останавливаемся. По крайней мере управляющий столичного особняка жаловался, что этот деятель выпил пару бутылок какого-то жутко дорого и коллекционного вина из коллекции Альфонса Козелл-Поклевского.

-Ну а чего? Я ничего, — эта наглая харя начала оправдываться под моим сердитым взглядом, — Надо, значит, сделаем. Вы только денег на кабак выделите, пан Юзеф. Вот вам крест, надо туда сходить и народ послушать.

Вот что ты будешь делать? С другой стороны, Фридрих очень высоко отозвался о боевых качествах Пырха и его смекалки. Да и нет у меня других людей, кроме немецкого весельчака и полесского пройдохи. Выделил я им обоим денег. Может, действительно чего полезного услышат в питейных заведениях столицы Края. Поляки народ гонористый и довольно несдержанный, в состоянии подпития тем более. А ещё есть их слуги, которые знают о замыслах хозяев и любят посплетничать. Ещё надеюсь, что какой-нибудь местный патриот сдуру выдаст секретную информацию. Или это я себя так успокаиваю?

-Александр, извините за вмешательство в вашу работу, — мы с Мосоловым только отобедали и приступили к чаепитию, — Но, мне кажется, что вы не совсем верно представляете себе обязанности секретаря.

-Какие могут быть обиды? Я всегда прислушиваюсь к вашим словам. Даже Его Превосходительство не раз говорил, что вы весьма оригинально мыслите.

Мелочь, а приятно! Всё-таки мне удалось пробиться сквозь недоверие Муравьёва. Мосолов его ближайший помощник и ему можно верить. Сегодня я решил пригласить секретаря на обед, надо немного отвлечь человека, так как сам он закопался в работе. И мне просто приятно его общество. Плюс, мы ровесники, что тоже немаловажный фактор. Надо же с кем-то разговаривать не только о работе. Не с местным же польским обществом общаться. Хотя были уже попытки нескольких семейств пригласить меня в гости, но они остались без ответа.

Я решил остановиться в семейном особняке, благо до резиденции губернатора недалеко. Заодно это комфорт и определённая независимость. Сейчас я больше исполняю обязанности помощника по особым поручениям и целый день сидеть в конторе нет никакой необходимости. Ещё и местная публика в массе свой пока не знает, что я работаю на Муравьёва. Поэтому сделав с утра большую часть дел, я заехал за Александром и пригласил его на обед. Хотя можно было и пешком зайти. Нынешний Вильно — это городок с шестидесятитысячным населением. Он красив и уютен, если брать центр и богатые районы. Но при этом достаточно компактен, чтобы перемещаться по городу пешком. Только делать подобное мне не позволяет статус, поэтому за секретарём пришлось заезжать на возке.

С этим самым приёмом пищи произошла настоящая война с управляющим и поваром. Мол, как так? Молодой господин совсем испортился! Почему только два основных блюда? А как же несколько видов паштетов, вместо которых пришлось делать странные, если не сказать плебейские, салаты из капусты, моркови и свёклы. Но молодость победила старых ретроградов! Хотя они и продолжали пичкать меня и гостей разнообразными паштетами. Мотивацию обслуги можно понять. Последний раз представитель нашего семейства, да и то проездом, посещал особняк месяц назад. И это был я. Маман вообще была здесь в начале лета. Мой местный папахен вообще не любит этот город, предпочитает Варшаву. Вот людям и скучно. Ведь тот же повар — специалист самого высокого класса, а свои таланты проявить не может.

Мосолов же ел всё и с огромным аппетитом, наверняка вызывая скупую слезу нашего повара, которому слуги постоянно докладывали диспозицию в режиме онлайн. Но чего-то я отвлёкся, надо продолжать важный разговор.

-Тогда и буду говорить в своей манере, — улыбаюсь и шутливо салютую чашкой с чаем собеседнику, — Вы, по сути, глава канцелярии генерал-губернатора. Но при этом пытаетесь сделать всё самостоятельно и не успеваете за разворачивающимися событиями. На вас уже лица нет от недосыпа. Да и питаться надо регулярно. Вы же не хотели со мной отобедать, ссылаясь на занятость. Посмотрите на нашего начальника и сделайте выводы. Кажется, что он работает медленно, но это ошибка. Михаил Николаевич просто собирает информацию, но далее события полетят вскачь. При этом он уже сделал несколько важных заявлений и приступил к их осуществлению. Работает он много — по двенадцать часов, но умудряется всё успевать. Сном и нормальным питанием Его Превосходительство не пренебрегает, потому и выглядит достаточно бодро.

-Но как мне быть? Ведь есть канцелярия прежнего генерал-губернатора и вообще…

Мосолов очень талантливый и хорошо образованный юноша. Но излишне скромен и старается не вступать в конфронтацию с более старшими по возрасту и званию чиновниками. Хотя вроде окончил Николаевское училище и имеет чин подпоручика, служил в лейб-гвардии 4-м полку. Но был списан на гражданку по болезни. Настоящий гвардеец должен быть более наглым и даже хамоватым. Но Александр — человек спокойный и его любимым времяпровождением является чтение.

-Его Превосходительство не раз говорил, что в губернии сложилась нездоровая система управления. Местные власти с полицией состоят из поляков и в массе своей ненадёжны. Генерал считает необходимым заменить польский элемент в администрации на русский. В том числе это должно касаться канцелярии прежнего губернатора, где окопались откровенные враги России. Но Михаил Николаевич не может делать всё сам. Для того и нужны подчинённые, которые обязаны выполнять его установки. Я сейчас занимаюсь отслеживанием всех контактов мятежников в Вильно. Пал Палыч с Корфом всерьёз озаботились охраной нашего начальника. Они активно подбирают людей для конвоя и караула. От вас наверняка ждут организации новой канцелярии.

-Вы думаете?

-Я уверен! Завтра же займитесь поиском грамотных помощников, лучше всего из молодых русских дворян и учителей. Также полностью смените штат писарей. Мы не можем позволить себе, чтобы секретные приказы стали достоянием врагов. Договоритесь с местной русской газетой, чтобы она сразу печатала все указы губернатора. Заодно можно использовать их типографию, для печати копий документов и распространению их по другим губерниям. У Его Превосходительства в подчинении шесть губерний, военный округ и жандармерия. Все структуры власти должны вовремя получать его решения. Заодно, надо обсудить с Красниковым тему, кто вообще работает на телеграфе, и провести проверку персонала. Иногда от быстрой передачи приказа или депеши зависят жизни людей. Да и информацию о перемещениях отрядов мятежников очень удобно узнавать по этой системе связи. Я это обдумаю в ближайшее время. А пока предлагаю отведать десерт, который мы просто обязаны съесть, или мой повар обидится.

Пока мы ждали пирожные, Александр, наконец, перестал вести себя будто на царском приёме. Он уже спокойно оглядел малую столовую и поделился впечатлениями.

-Мне очень нравится ваш дом, Иосиф! Я ещё в прошлый раз обратил внимание на отделку. Редко можно встретить такое сочетание красоты и скоромности. Здесь уютно и сюда хочется возвращаться.

-Спасибо! Думаю, моей покойной матушке было бы приятно услышать подобное, — отвечаю гостю, а у самого предательски запершило в горле, — Архитектора нашла она, и сама контролировала процесс перестройки особняка с ремонтом. Кстати, это был не какой-то француз или итальянец, а вполне себе русский человек по фамилии Молоков, из простолюдинов. Он потом оформлял нашу усадьбу в Вилейском уезде. Вот где красота! Только представьте, что каждый из двадцати шести залов имеет свою оригинальную отделку. Ещё все водостоки выполнены в виде гаргулий и прочих демонических созданий. А какая у нас библиотека! Её собирал мой дед по материнской линии.

Увидев, как вспыхнули глаза гостя, я вспомнил, что он фанат чтения. В виленском особняке тоже неплохая подборка книг.

-Вы можете приходить в гости, когда угодно. Я предупрежу управляющего и прошу вас не стесняться. Здесь вас всегда накормят — и библиотека будет в вашем полном распоряжении.

Мосолов ушёл окрылённый, разрешением посещать мой дом. С другой стороны, он был озадачен предстоящей работой. Александр отличный человек и работник, но продукт своего времени. С инициативой у среднего звена чиновников большая проблема. Пока нет прямого приказа, мало кто начинает действовать на перспективу. Хотя это беда не только этой эпохи.

Что касается общей ситуации, то она вроде как не изменилась. Но это если смотреть на происходящее, не обращая внимания на детали. А в них как раз и кроется дьявол. Первое, что сделал Муравьёв — это обратился к войскам. Основные тезисы губернатора были просты и понятны:

«Смутам и мятежу, возникшим в здешнем крае, надобно положить предел. Обращаюсь к храбрым войскам, над которыми принимаю начальство, уверенный, что с помощью Божией, дружными усилиями нашими дерзкие крамольники скоро понесут заслуженную ими кару, и порядок, и спокойствие восстановятся в вверенном мне крае».

Речь Михаила Николаевича была поднята на смех местными поляками и их подпевалами. А часть его первых распоряжений откровенно саботировалась. Пока губернатор объезжал войска, встречался с представителями русского дворянства и главами уездов, но не принимал решительных мер. Наверное, подобное поведение успокоило сепаратистов и внушило им убеждение, что это просто попытки нового хозяина Края имитировать бурную деятельность. Как-то незаметно прошла информация об освобождении лидеров старообрядческой общины Динабурга. И никто не заметил, что Муравьёв уволил главу динабургского уезда, вместе с начальником тамошних жандармов. А ведь последний — глава охранки самого населённого уезда витебской губернии в немалом чине. Плюс прямой конфликт с князем Долгоруким, хотя Муравьёв в своём праве.

Но это ещё не всё. Губернатор запланировал полную смену всех властных структур в Виленской губернии. В массе своей будут уволены поляки и частично католики. Понятно, что будет проведена проверка профессиональной пригодности и результатов деятельности чиновника на посту за последние два года. Щадить он никого не собирается. Уже практически решено, что первым со своего поста вылетит глава Витебской губернии вместе со своей канцелярией. Такая же участь ждёт главу губернской полиции и жандармерии.

Мне импонирует подобная манера ведения дел. Хотя трудно представить, какое движение каловых масс начнётся в столице. Ведь защитники есть не только у русских чиновников. Поляки также имеют хорошее лобби и не стесняются им пользоваться. Только в этом случае ничего у них не получится. Жалко, что подобное поведение губернатора не является нормой для высших русских чиновников. Здесь, как и в моём времени, бездари с ворами спокойно занимают свои посты, периодически кочуя по разным ведомствам и губерниям. Эпохи меняются, но система управления Россией остаётся прежней. Был небольшой период во времена одного грузина, когда в чиновничьем аппарате был относительный порядок. Но это не гарантировало качество работы, так как разного рода сволочи во власти, хватало и тогда. Про геноцид русского народа я уж молчу. При этом самих чиновников ставили к стенке и отправляли в лагеря гораздо реже других слоёв населения. После смерти усатого товарища система быстро сгнила и развалила страну. Поэтому я никогда не понимал людей, который ностальгируют по сталинским временам. Но не будем о грустном.

Я поставил перед собой конкурентную задачу и приступил к её выполнению. Плохо, что нельзя полагаться на местные кадры, поэтому процесс сильно стопорился. Фридрих по своим каналам нанял несколько человек, которые согласны были работать за деньги. И они сразу дали результат. За неделю мы вычислили основных фигурантов мятежа, находящихся в Вильно и губернии. Самое забавное, что многие из них фактически не скрывались и жили открыто. Хорошо проявил себя полишук, который оказался не только редким баламутом, но очень наблюдательным и пронырливым человеком. Янка шатался по городу, посещая костёлы, рынки, кабаки и усиленно делал вид, что ищет работу. В результате он смог устроиться в нужный нам дом. Думаю, что уже через несколько дней будет должный эффект.

Вторым моим занятием было формирование летучего отряда. Муравьёв сразу принял план по созданию мобильной боевой группы, которая будет целенаправленно охотиться за командирами повстанческих банд, идеологическими лидерами и главными спонсорами мятежа. Надо ещё обдумать и детально проработать систему связи. Здесь я хочу сделать ставку на телеграф и курьерскую сеть. Мятежников и вообще помещиков в крае ненавидит большая часть населения, поэтому с добровольными агентами проблем не будет. Другой вопрос, как обеспечить безопасность агентов, которым придётся передавать информацию через телеграфные пункты. Там ведь тоже работает много поляков, большинство которых поддерживают мятежников.

Меня всё сильнее потряхивает от желания начать действовать. Но спешка хороша при ловле блох. А часть мятежников, при всей их безалаберности и высокомерии, весьма опасные люди, прошедшие обучение в лучших военных академиях России. Вот такой вот парадокс. Но думаю, уже скоро всё начнётся. Первые звоночки о действиях мятежников в зоне ответственности Муравьёва уже прозвенели. Значит, скоро начнутся массовые выступления. Думаю, к этому времени будут готовы регулярные войска и мой отряд.

Глава 10

— У вас весьма оригинальная манера выбирать кадры, корнет.

Обратившийся ко мне штабс-капитан был невысок ростом, имел крупные и резкие черты лица, более свойственные южанину. Он весь был какой-то нескладный, но это только с виду. Выправка у Всеволода Панютина была самая что ни на есть гвардейская, но без свойственной этой публики гонору. Правда, сейчас капитан перевёлся в пехоту и должен был возглавить одну из рот формируемого Оренбургского полка. Новая часть создавалась на базе четвёртого резервного батальона Олонецкого полка, вот я и решил подсуетиться. Дело в том, что большинство солдат новой структуры были отправлены в бессрочный отпуск. Часть из них проживала в Виленской губернии или самом Вильно. Но этого количества людей не хватало. Поэтому из разных полков военного округа, в столицу Края присылали группы нижних чинов для быстрейшего комплектования «оренбуржцев».

Дураку понятно, что ни один вменяемый командир хорошего солдата в другую часть не отпустит. Такое добро самим нужно. Значит, среди новых кадров в основном будут всякие криворуки, неумехи и штрафники. Вот последние были мне и нужны. Нет, я не искал уголовный элемент. Критерием отбора являлись люди, которые не могли вписаться в рамки армейской дисциплины, и не сломавшиеся за несколько лет службы. Если кратко, то нужны индивидуалисты, которым тяжело ужиться в большом коллективе, постоянно вступающие в конфликты, но не переступавшие определённую черту. Я выбирал ярких, шебутных, дерзких, насколько это возможно в армии. Ребята должны быть инициативными и креативными, если так можно выразиться. Заодно, среди отпускников, искал солдат, кто не смог найти себя на гражданке. Также приветствовались кадры, знающие лес и умеющие хорошо стрелять.

Нет, я не формировал какой-то аналог спецназа. Мне нужен мобильный отряд разведки из подготовленных бойцов, которые умели не только выполнять приказы, но ещё думать головой и проявлять инициативу. Действовать автономно и перерезать вражеские коммуникации никто не собирался. Наша задача — это охота за главными фигурантами мятежа и харизматическими лидерами отрядов.

Вот Панютин и удивлялся, зачем я выбираю людей именно по такому принципу. С самим офицером мы быстро сошлись, хотя между нами была небольшая разница в возрасте. Ещё проще мне было общаться с казачьим поручиком Денисовым. Кстати, по фенотипу больше похожему на скандинава или помора, в отличие от брюнета капитана. Несколько эскадронов Атаманского полка уже прибыли в Вильно, но расположились за городом. Скоро ожидается прибытие очередных гвардейцев в лице семёновцев, преображенцев и финляндцев. Всё это говорит о серьёзных намерениях императора, который решил не затягивать с подавлением мятежа.

Денисов, кстати, удивился не меньше своего пехотного визави. Так как требования к казакам были совершенно иные. Мне нужны спокойные и рассудительные станичники, которые не полезут в атаку при виде противника. Основную массу мятежников будут уничтожать финляндцы Ганецкого и, собственно, казаки, к которым будет прикреплён наш отряд.

А пока я развлекал офицеров своими идеями по переподготовке и перевооружению личного состава. В атаку колоннами нам не ходить, поэтому основным стрелковым оружием был выбран драгунский карабин образца 1854 года с укороченным штыком, вместо стандартной винтовки. В казачье вооружение я не лез, они и так неплохо укомплектованы. Далее каждый пехотинец получил пистолет, нож и несколько гранат системы поручика Казаринова, совсем недавно поступивших в войска. Последних был недокомплект, но вскоре ожидалась новая поставка. Заодно у меня были мысли создать аналог свето-шумовой гранаты. Любой советский подросток мастерил в своё время взрывпакеты, пугачи, более похожие на пистолеты, и вещицы пострашнее. Исключением я не являлся. Поэтому у меня возникла интересная идея, как применить навыки хулигана в этом времени. Фредди быстро нашёл мне местного учителя химии, который оказался ещё и экспериментатором, пытавшимся изобрести новый вид взрывчатки. Это была не просто удача, а какой-то божий промысел.

Пока же солдаты знакомились с новым вооружением — регулярно ходили на стрельбище, учились бросать гранаты и приноравливались к новой амуниции. Я решил утеплить солдат, в первую очередь дело касалось башлыков, удобных рукавиц и новых юфтевых сапог. Экономить на подобных вещах я считал глупостью. Разведчик должен быть не только мобильным, но и не мёрзнуть.

Небольшая полоса препятствий, турник, брусья и небольшой зал с гирями, дополняли мои новаторские идеи. Всё это было очень интересно офицерам, которые лично испытали придумки одного молодого корнета. В итоге, оба испытывали явное смущение, так как к некоторым снарядам офицеры оказались не готовы. Особенно тяжёлым испытанием стал турник. Кстати, через некоторое время Денисов с Панютиным обратились ко мне с просьбой о совместных тренировках. Я был только рад, вместе и батьку бить веселее.

Но основные события происходили совсем в иных местах. Речь идёт о тайной работе, которую развернули Фридрих с Пырхом. Оказалось, что мятежники весьма вольно трактуют такое понятие, как конспирация. Вернее, они просто не учитывают фактора слуг. А так как большая часть обслуги — это бывшие крепостные из православных или униатов, то огромной любви к панам они не испытывают. Ну, или всегда готовы поделиться информацией за денюжку малую, а лучше чарку водки. Истопники, сторожа, уборщицы и прочие золотари — то есть самая низкая ступенька обслуживающего персонала — знает гораздо больше о своих хозяевах, чем те думают. Плюс, ещё надо знать, где искать и спрашивать. Я — знал.

Постепенно, день за днём, начала складываться мозаика того, что происходит в губернии и частично Крае. Нет, часть информации поступала в канцелярию, где речь больше шла о начале выступлений. Меня же интересовала тайная жизнь мятежников — места собраний, фамилии агитаторов и сборщиков денег на нужды восставших. Это не считая непосредственно деятельности литовского комитета, члены которого даже не думали покидать город и его окрестности. По крайней мере, интеллектуальная часть заговорщиков, в лице Эдмунда Вериго, Бориса Длусского и Зыгмунда Чеховича, точно находилась в Вильно. Боевое крыло, состоящее из Калиновского, Звеждовского и моих старших братьев, организовывало отряды на местах.

Удивительно, что сам литовский комитет, который являлся центром подготовки восстания, был разгромлен только по прибытии в Вильно Муравьёва. До этого он функционировал — чуть ли не официально и координировал деятельность мятежников. Это с учётом того, что указом от 15 января, на территории Царства Польского было введено военное положение. Восстание к тому времени уже началось, но прежние власти почему-то не думали предпринимать никаких защитных мер. Михаил Николаевич распорядился ввести военное положение, как только получил назначение, ещё находясь в Петербурге. Но по приезду мы обнаружили, что ничего не сделано. Никто не заставлял руководство Края вводить комендантский час. В первую очередь важно было привести в боевую готовность армию и полицейские силы. Чем занималась жандармерия — тайна, покрытая мраком.

Но ситуация давно изменилась. Сейчас шла невидимая подготовка к нанесению молниеносного удара сразу по всей структуре мятежников. Армейское руководство получило планы развёртывания частей в каждой губернии. Пока же полки спешно доукомплектовывались, начали прибывать гвардейцы, и происходило накопление материальной базы. Свои указания получили гражданские службы и жандармерия.

Кстати, первыми жертвами кадровой политики Муравьёва стали губернаторы Витебской и Виленской губернии, отправленные в отставку. Следом за ними вылетел шеф жандармов столицы Края. Через пару дней после нашего приезда, в Вильно прибыло четыре представителя ОКЖ в звании штаб-офицеров с группой помощников. Для небольшого, по меркам империи, штата корпуса — это солидное подкрепление. Одного из них, полковника Лосева, генерал-губернатор назначил главой виленской жандармерии. И надо сказать, что работа по выявлению мятежников и их помощников сразу пошла. Я тесно сотрудничал с одним из ротмистров нового начальника жандармов, и не видел в этом ничего предосудительного. Общее дело делаем. Хотя среди армейских офицеров уже началось нездоровое отношение к синемундирникам.

В гражданской жизни произошли вроде бы незначительные изменения, которые постепенно всполошили польскую часть Края. Параллельно подготовке купирования мятежа, Муравьёв написал несколько обращений для местной публики, но, по факту, к полякам и католикам. В первую очередь это касалось католической церкви и её служителей. Мне запомнилось несколько из цитат, над которыми вначале откровенно смеялись все поляки Края.

«Духовное христианское лицо должно быть проповедником мира и любви, а коли он враг, то мне щадить его не приходится».

Далее была целая статья, посвященная мятежникам, лицам, нарушившим присягу, и тем, кто помогал восстанию.

«Клятвопреступниками и сугубо виновными считать всех принимавших участие в мятеже лиц без различия национальностей, ибо различие это не может и не будет допущено: все обитатели России, какого бы исповедания ни были — подданные одного Государя и России и одинаково ответственны за нарушение верноподданнической присяги».

Людей предупредили, что пощады не будет никому, вне зависимости от социального положения или религиозного сана. Тем более, что именно костёлы стали центром открытой агитации и сбора средств на нужды мятежников. Но реакции не последовало. Польское общество продолжало жить будто в параллельной реальности.

Наиболее умных насторожил указ генерал-губернатора, который специально не освещался в прессе. Речь шла о начале чистки административного аппарата, в первую очередь полицейского, которая затем должна перейти на гражданские службы. В коротком и конкретном указе было чётко прописано о необходимости замены польского элемента во власти — русским. Муравьёв поднимал эту тему ещё в столице, и нашёл полную поддержку императора. Из близлежащих губерний уже начали съезжаться чиновники и сотрудники МВД, на которых возлагалась надежда по изменению системы управления. Далее, приезжие должны были укомплектовать штаты местными кадрами из православного и униатского населения. Нельзя сказать, что генерал-губернатор затеял какую-то шовинистическую акцию. Лояльные и адекватные чиновники сохранили свои должности. Другой вопрос, что их было крайне мало, и весомая часть просто запугана мятежниками.

Накануне начала активных действий, генерал-губернатор провёл небольшое совещание в узком кругу. На нём присутствовали Красников, Мослов и глава жандармов подполковник Лосев. Последний как-то быстро влился в наш коллектив, несмотря на открытое противостояние Муравьёва с князем Долгоруковым. Александр Михайлович был классическим служакой, сразу после кадетского училища оказавшегося в ОКЖ. И, в отличие от своего начальника, думал о выполнении поставленной задачи, а не карьере и придворных интригах.

Человеком он был грамотным и очень проницательным. Представляю, как наивно выглядели мои предложения более широко использовать телеграф. Не нужно думать о предках плохо — здесь тоже понимали преимущество быстрой связи. Но, позже, подполковник скупо похвалил меня за идею проверки работников телеграфа, организации системы охраны отделений связи и работу по выявлению переписки мятежников. В общем, нормальный человек, хотя и жандарм. Я, прежний, как и нынешний Юзек, с недоверием и скепсисом относились к представителям подобных структур. Но сейчас пришлось работать вместе на благо России.

В принципе, совещание не дало мне ничего нового. Просто мы с жандармом сверили показания агентов, отметили на карте места, где скрываются лидеры мятежников, и определили главных пособников из мирного населения. Если руководителей комитета Лосев собрался арестовывать начиная со следующей недели, то по некоторым персонам у него были сомнения.

-Я считаю, что пол мятежников не имеет никакого значения, — привожу подполковнику свои доказательства, — Среди связных, сборщиков средств и укрывателей, достаточно женщин. При этом действуют они вполне себе добровольно. Коли ты подданный Российской империи, то обязан отвечать за нарушение её законов вне зависимости от возраста, пола и сословной принадлежности.

-Но ведь речь идёт о Виленском благотворительном обществе, которое возглавляют представительницы знатнейших семейств. В частности, речь идёт о Матильде Бучинской и ещё нескольких высокопоставленных дамах. Насколько мне известно, они действительно помогают бедным людям, — жандарм сухо ответил на мой эмоциональный пассаж.

-Так я и не спорю. Даже моя покойная матушка участвовала в первом съезде общества, и внесла немаленькую сумму на добрые дела. Только потом она быстро разочаровалась в этом, с виду, благородном мероприятии. А всё потому, что наши героини очень выборочно относились к нуждающимся. В их список почему-то попадали исключительно поляки и католики, причём не все из них были голодающими крестьянами. Вся эта организация — ширма для продвижения польской культуры и образа жизни. Большая часть средств общества шла на польские школы, помощь студентам из небогатых семей, учителям, молодым адвокатам, журналистам и литераторам. Нет, какая-то помощь доходила и до настоящих нуждающихся, но получить её православному — невозможно, — делаю пару глотков воды, так как пересохло горло, — Сейчас эта организация занимается сбором средств и предоставлением укрытия мятежникам. Более того, наши дамочки фактически этого не скрывают. Я уже давно обращал ваше внимание на то, что местные поляки привыкли к безнаказанности и полному попустительству бывшего генерал-губернатора. Но одно дело — небольшие интриги с саботажем, и совсем другое — действия, направленные против российского государства.

-Вот, ознакомьтесь, — я некоторое время рылся в папке в поисках нужных листов, — Это список членов общества, в том числе ксендзов, которые занимаются сбором средств. Ещё они активно агитируют людей вступать в ряды мятежников. Думаю, у вас есть похожий документ, господин подполковник?

Муравьёв быстро пробежался взглядом по желтоватому листу бумаги и задумался.

-Я официально предупредил местную епархию в недопустимости проведения политической агитации и прочих противоправных деяний. Но, чую, что мои слова не были услышаны. В ближайшие дни выйдет указ о самых жёстких мерах в отношении участников мятежных отрядов, тайных обществ, лиц, поддерживающих преступников материально, и особенно тех, кто будет уличён в убийствах должностных лиц и мирных граждан. Это будет последнее предупреждение для жителей СЗК. Далее надо переходить к действиям, дабы ситуация не зашла так далеко, как в Привислинском Крае.

-Не торопимся ли мы с возможным жёстким ответом? — вдруг встрепенулся Мосолов, — Пока в Крае не произошло каких-то массовых противоправных действий. В данный момент ситуация подпадает под понятие неповиновения, протеста, возможны случаи бунта в дальних уездах. Но всё под контролем наших войск и полиции.

Александр, вроде, послушал мой совет насчёт отдыха и регулярного питания, но не совсем. Бледность и красные глаза указывали на то, что он опять не выспался. Хотя, это дело понятное: полная перестройка канцелярии генерал-губернатора — весьма сложная задача. Секретарь последние дни погрузился в административно-хозяйственную работу и опять взвалил всё на себя. Может, ему поискать управляющего, типа начальника АХО из моего мира? Тем временем, слово взял жандарм.

-У нас тоже не всё так благостно. Очень неспокойно в Лидском уезде. От запугивания лояльных помещиков и православного населения, изымания у них средств на борьбу, мятежники перешли к делу. Открыто формируются отряды, создаются запасы продовольствия и идёт открытая агитация. Более того, состоялся уже первый бой, и мятежники вынудили отступить небольшой отряд русской армии. Ранее, небольшие отряды бунтовщиков атаковали запад Гродненской губернии со стороны Люблина. Сейчас они рассеяны, но есть данные, что лидеры отрядов собирают новые силы и ждут пополнения. В остальных губерниях мятежники только готовятся к выступлению.

-Так чего же мы ждём? — воскликнул Мослов, — Ведь под ударом находятся наши города и люди.

-Не горячитесь, Александр, — спокойно произнёс Муравьёв, — Ситуация в Крае под нашим контролем. Войска и полицейские чины в полной готовности. Практически все чиновники с семьями перевезены в крупные города, где нет никакой опасности. Нам надо выманить большую часть мятежников, чтобы они начали активные действия. Для этого я пишу все эти обращения с прокламациями, дабы внушить самым оголтелым бунтовщикам мысль, что власть слаба и не готова к решительным действиям. С другой стороны, уже изданы указы о самых суровых наказаниях, чтобы дать властям основание для максимального жестокого ответа преступникам. Нам надо накрыть их всех, дабы уничтожить заразу на корню, в том числе организаторов и агитаторов, спокойно живущих в городах Края. К сожалению, в Польше не удалось вовремя оценить опасность — и там идут боевые действия, где русская армия несёт потери. У нас всё будет по-иному, я на это очень надеюсь.

Да, в Царстве Польском сейчас было жарко. Войска разбили несколько крупных отрядов, но мятежников было много, и их ряды постоянно пополнялись. Но у нас своих проблем хватает, и надо было готовиться к предстоящей операции. Мы ещё перед совещанием договорились с Лосевым, что я помогу подполковнику не только информацией. Панютин неожиданно заинтересовался моими идеями боя в городе, в условиях ограниченного пространства, а также штурме домов. Просто я рассказал капитану про провальную акцию жандармов в Питере. Штабс-капитан не знал подробностей и был ими просто ошарашен. Поэтому, моё предложение сформировать небольшой штурмовой отряд и обучить его элементарным навыкам подобных боёв, он полностью одобрил. Уже две недели два десятка солдат осваивали револьверы, а также учились науке штурмовать дома и квартиры, насколько я её понимал. Думаю, главный жандарм Края заинтересуется подобной группой. Ретроградом он не выглядел, а значит, есть шансы, что информация будет передана наверх. Только в гибкость ума Долгорукова я верил гораздо меньше, поэтому сильно не обольщался.

Втягивать в этот процесс своих разведчиков в мои планы не входило. У отрядов совершенно разная специфика. В качестве оцепления или преследования беглецов они могут принести пользу, но не более того. Хотя небольшие тренировки проходили и парни из отряда.

Совещание постепенно катилось к своему завершению. После обсуждения текучки, генерал-губернатор выслушал наши советы по некоторым вопросам. Надо сказать, что он всегда учитывал мнение окружения, хотя окончательное решение оставлял за собой. Далее Муравьёв ознакомился с собранной информацией, и надиктовал Мосолову общие тезисы будущих обращений к населению. Самое главное — он утвердил список лиц, подлежащих аресту. А там были как ксендзы, так и высшие слои шляхты, вне зависимости от пола и возраста. Ну, началось, подумал я, мысленно потирая руки! А то уже порядком надоело собирать информацию, тренироваться и ждать.

Приглашения к этому человеку я точно не ожидал. Понятно, что в обществе уже знали об одном из Козелл-Поклевских, который работает на генерал-губернатора и сторонится высшего света. Но, по большому счёту, к этому отнеслись равнодушно. Многие в курсе, что два моих брата входят в руководство комитета, поэтому не ожидают подвоха. Вдруг это какая-то спланированная акция по проникновению мятежников в самое логово русской администрации Края?

-Его Преосвященство ждёт вас. Ваши люди могут отдохнуть в специальной комнате, — произнёс невысокий толстяк в католической рясе.

Уютный, но небольшой особняк находился недалеко от центра города и одной из главных его достопримечательностей — колокольни кафедрального собора. Хотя раньше местные святоши располагали более монументальными резиденциями. Усадьба Верки вообще считается одним из старейших и красивейших дворцовых комплексов Литвы. Но она давно находится в частной собственности и принадлежит князю Витгенштейну. Со второй бывшей штаб-квартирой вообще комическая ситуация. Сейчас там официальная резиденция генерал-губернатора.

Письмо от епископа застало меня врасплох. Я немного путаюсь в местных раскладах. Католическая церковь обладает колоссальным влиянием среди своей паствы, часто вмешивается в мирские дела, как например, с нынешней открытой агитацией. И если один молодой корнет не посещает костёлы и всячески сторонится местного общества, то это не значит, что о нём забыли товарищи попы.

Брать с собой много людей я не стал. Роль кучера исполнял Фредди, который натянул на брови шапку и обмотал лицо шарфом, дабы его случайно не узнали. В качестве сопровождения были выбраны двое толковых солдат из мобильного отряда. Да и я сам неплохо вооружён, чтобы опасаться провокации или покушения.

Пожилой слуга принял у меня шинель и перевязь с саблей. Без оружия я не остался. В специальной кобуре у меня был компактный пистолет Шарпса, а в рукаве мундира прикреплён нож. Так что можно отбиться даже от нескольких человек. Нападения я не ждал, но бережёного бог бережёт.

Разговор сразу не заладился. Ну не привык я целовать руки мужикам, будь они хоть Папами Римскими. Адам Красинский не являлся главным католиком мира, но протянул мне правую руку явно для поцелуя. Кстати, мы уже бывали здесь с маман, когда Юзек был совсем юн. И тогда к перстню на руке падре приникла вся наша дружная семья. Но обстоятельства изменились, о чём надо напомнить хозяину кабинета. Поэтому просто киваю священнику и без разрешения сажусь напротив.

А обстановка кабинета достаточно аскетична. Рабочий стол с множеством бумаг, два шкафа с книгами, тумба, на которой стоит подсвечник и распятие на стене. На самом деле, Красинский — весьма талантливый лингвист и переводчик, о чём говорят его изданные работы. Да и большинство книг, судя по корешкам, не имеют никакого отношения к религии. Вот и писал бы дядя дальше свои труды, вместо того, чтобы лезть в политику.

-Мне докладывали, что вы сильно изменились, сын мой. Только я не верил и решил убедиться собственными глазами. Вынужден признать, что изменения носят кардинальный характер, даже если не брать в расчёт работу на русские власти, — произнёс епископ, скривив рот в усмешке.

-Не надо клеветать на мою матушку, царство ей небесное. Моим отцом является Ян Наполеон Козелл-Поклевский, а не вы. Что касается перемен, то это моё личное дело. И предлагаю приступить к сути, так как у меня очень мало времени.

Епископ точно не ожидал такого ответа и немного растерялся. Он не такой уж и плохой человек, просто фанатик, немного оторвавшийся от реальности. Значит, будем возвращать его на грешную землю.

-Позвольте не согласиться, что служба русским касается исключительно вас, Юзеф. Демонстративное неуважение, граничащее с оскорблением, можно объяснить юным возрастом. Но в столь тяжёлый для Отчизны и нашего народа час, перейти на сторону врага — выше моего понимания. Конечно, если это не какая-то ошибка или тайный умысел.

После произнесённых слов Адам посмотрел мне прямо в глаза. Что он там хотел увидеть — не знаю. Вообще, пора заканчивать этот балаган. Товарищи реально обнаглели, если в открытую называю власть врагами, а один из руководителей оппозиции намекает на моё внедрение в стан губернатора со стороны мятежников.

-С каких пор законные власти стали для вас врагами, пан Красинский? Не вы ли много лет являлись профессором Римско-католической академии Санкт-Петербурга? Да и присягу Его Величеству ещё никто не отменял. Или вы от неё отказались? Но до меня пока не доходили подобные новости. В отличие от многих дезертиров и мятежников, я остаюсь верен присяге. Более того, собираюсь и далее служить своей стране. И я не пойму, о каком народе вы говорите? Поляки — не мой народ, и уж точно мне не по пути с мятежниками.

Брови собеседника чуть было не достигли его лысины, но он быстро взял себя в руки. Опять эта усмешка и очередной уже откровенно недобрый взгляд.

-То есть память ваших уважаемых предков, служивших Польше более четырёх веков, более ничего не значит? А как быть с вашими братьями, которые сохранили родовую честь и встали на сторону патриотов?

Будь на моём месте прежний Юзек, то слова епископа могли разбудить в его душе сомнения. Но Коле Смирнову подобные терзания неведомы. Он как раз начал получать удовольствие от новой жизни, а особенно предвкушал будущие акции против врагов России.

-Мой предок, Игнат Козлов, поступил на службу князю Витовту и Западной Руси, которая тогда практически добровольно вошла в Литву. К Польше всё это не имеет никакого отношения. Что касается моих братьев, то они взрослые люди и должны отвечать за свои поступки.

-Что ж, я понял вас, хотя несказанно удивлён. Добровольно стать врагом своего народа, веры и семьи — поступок, свойственный определённой категории людей. Хотя предательство сопровождало человечество всю его историю. Я не буду говорить, кем вы выглядите в моих глазах, — опять эта усмешка, — Только позвольте задать несколько вопросов. Вы предали нашу веру и переходите в православие? И как, Юзеф Козелл-Поклевский, собираетесь смотреть в глаза соотечественникам, пусть они такими для вас уже не являются?

-Веру я менять не собираюсь. Хотя всячески буду способствовать возврату в лоно православной церкви простых людей, живущих в Крае. Что касается второго вопроса, то почему не посмотреть в глаза честному человеку? Мнение бунтовщиков, подстрекателей и прочей сволочи, меня не интересует. Впрочем, также мне плевать на их никчёмные жизни и глупые идеалы.

Оказалось, что есть предел выдержки даже этого весьма спокойного человека. Усмешка епископа стала похожа на оскал, а сам он чуть не прошипел мне в лицо.

-Безумец! Вам не простят предательства! И мать наша, церковь, в первую очередь. Завтра же я объявлю о вашем отлучении и ознакомлю публику с глубиной падения представителя уважаемого семейства.

-На каком основании?

-Что? — переспросил собеседник.

-Чем вы будете обосновывать факт отлучения? Веру я не менял и не собираюсь. Ничего плохого против церкви не замышляю, не богохульствую и смертных грехов не совершал. То есть вы хотите использовать своё положение, дабы свести счёты? Ни в одном церковном документе не указано, что человека можно отлучить из-за выбора противной стороны конфликта.

Адам подумал, что поразил меня или даже испугал. Уже с ехидной улыбочкой и откровенной издёвкой он произнёс.

-Значит, что-то святое в вас осталось? Или вы думали, что мы будем прощать предателей? Предлагаю вам задуматься о совершаемой ошибке и покаяться. Любой человек может споткнуться, тем более, такой молодой, как вы. И сама ситуация не так отвратительна. Нам действительно не помешает свой человек в окружении этого надутого индюка Муравьёва.

Думаю, мой ответ сильно разочаровал и поразил, улыбающегося попа. Тот, наверное, считает моё поведение какими-то юношескими заскоками.

-Если вы, пан Красинский, используете своё служебное положение в личных целях, то я сильно обижусь. Мне, в принципе, плевать. Только, по нынешним временам, отлучение от церкви может вызвать некие неудобства. И мне действительно придётся переходить в православие, чего я делать не хочу. Так вот, — приближаю своё лицо к собеседнику и тихо произношу по-русски, — Если ты сделаешь это, курва, то сильно удивишься. Я вспорю тебе живот, а кишки намотаю на шею. А всем скажу, что так и было. Живи пока, но лучше оглядывайся.