Афганский рубеж 3

Глава 18

Новость о печальной участи Ивана была шоком. Помня, что грозит в плену советскому военному, становится не по себе. А лётчику в плен и вовсе лучше не попадать.

Вообще, беседа получается весьма противоречивой.

Сначала Юрьев допытывался, как скончался Баев. Затем поставил под сомнение все факты некомпетентности Кузьмы Ивановича. Следом не нашёл доказательств его трусости.

Тут бы ему и закончить. Тогда не пришлось бы гадать о цели его приезда. Она мне видится только одна — личная просьба больших людей разобраться в ситуации с Баевым. Возможно, «сгладить углы» с его проступками. Только вот смысла это теперь не имеет. Человека-то нет.

Но Юрьев на покойном Кузьме Ивановиче не остановился и пошёл дальше.

— Вы не удивлены. Значит, что-то не то замечали за товарищем Васюлевичем? — спросил Юрьев.

— Только отвечай на вопрос конкретно. Ситуация сложная, — добавил Турин.

Ну, конкретно так конкретно!

— Да, замечал. В полёте строй держит плохо. На предельно малой высоте сильно разбалтывает вертолёт…

Юрьев улыбнулся. Либо у него отменное чувство юмора, либо он сейчас готовится произнести что-то угрожающее.

— Ты не Клюковкин, ты — Жванецкий. А вот я не начальник службы безопасности полётов. Мне, то что ты рассказал, неинтересно, — спокойно сказал Юрьев.

За спиной Турин прокашлялся. Думаю, что он это сделал, чтоб не засмеяться.

— Виноват, товарищ полковник. Иных странностей у Васюлевича я не увидел.

— Понятно. То есть, вариант с трусостью и последующей добровольной сдачей в плен не рассматриваешь? — спросил полковник.

— Я в моих подчинённых уверен. Не раз доверял им свою жизнь.

Юрьев кивнул, встал со своего места и подошёл к окну. Смотря на улицу, полковник молчал и готовился выдать какую-то пламенную речь.

— Расскажи ему, Иосифович, — сказал полковник.

Турин начал рассказ, что произошло в Анаве. Несколько групп духов атаковали пост в сумерках. Использовали и миномёты, и «эрэсы», и огромное число крупнокалиберных пулемётов. Что именно было целью, пока не выяснили.

— Есть вариант, что их интересовало оружие. Такое можно предположить, поскольку их заблокировали в ущелье без поставок из Пакистана. Вот они и хотели добраться до складов, — сказал Турин.

Юрьев замотал головой и повернулся к нам.

— Но кое-что не сходится. Зачем было проводить такую атаку и бомбить из всех стволов? Попади они несколькими минами в склад с оружием и остались бы они без добычи, — поправил его полковник. — Но это уже к делу не относится. В итоге, пара вертолётов, ведущий которой Баев, летит на прикрытие. Отрабатывает по целям, но на выходе из очередной атаки вертолёт подполковника получает повреждения. Производит вынужденную посадку.

Далее рассказ продолжил Турин.

— Приземлились не совсем удачно, как объяснил Рогаткин. По его словам было видно, где в горах идёт бой. Душманы рванули туда сломя голову. Рогаткин, как мог, прикрывал, но в расщелины он не залез бы.

— Что случилось с Баевым, вы знаете. За него бились до самой ночи. Нашли в таком вот состоянии недалеко от места вынужденной посадки. Ну вы и сами его видели, — выдохнул Юрьев и вновь закашлялся, прикрывая рот платком.

Далее Турин объяснил, что следов Васюлевича не нашли. Ни формы, ни снаряжения, ни его самого. Только эта фотография.

— Получается, что приземлились оба. И в бой вступили оба, хотя по состоянию Баева это не скажешь. А вот последствия для обоих очень и очень разные. Я бы сказал, диаметрально противоположные. Вот мы и спрашиваем, каков из себя Васюлевич?

То есть, теперь в трусости и возможной добровольной сдаче в плен, обвиняется Ваня.

— Ничего особенного. Я с ним летал в паре. В том числе и во время операции в Джелалабаде. Можно сказать, что он мой штатный ведомый.

И у меня сразу закрались сомнения. Васюлевич — командир вертолёта, а полетел на месте оператора. Ничего критичного, но вопросов очень много. Кузьма Иванович мог бы взять наиболее подготовленного лётчика-оператора.

— Правильно понимаю, что уже ведутся переговоры по возвращении Васюлевича? — уточнил я, указывая на фотографию.

Юрьев покачал головой и вернулся за стол.

— Не так быстро. Он же лётчик. За него требуют и большие деньги, и несколько духов в придачу. Пока что у нас только эта фотография, переданная нам по… определённым каналам. Вернёмся к Баеву, — сказал полковник.

Опять! Вопросы совсем не к месту, но на них приходится отвечать. Несколько раз Юрьев спросил «почему я так плохо думаю на Кузьму Ивановича». Пару раз он выражал сомнение в трусости Баева. Так что не вызывает у меня сомнения — товарищ полковник тут по просьбе вышестоящего начальства помочь Кузьме Ивановичу «отмыться».

Закончив беседу, Юрьев вышел из ординаторской, а Турин ещё на пару минут задержался.

— К тебе ещё замполит из Кабула хотел пробиться, но ему не позволили, — похлопал меня по плечу особист дивизии и заспешил следом на выход.

Как-то уж совсем мало поговорил наедине со мной Турин.

— Может, ещё что-то, Вячеслав Иосифович?

— Да. Не самое лучшее время и место, но наш общий знакомый Максим Евгеньевич передал пламенный привет. В ближайшее время тебя ожидает работа. Ну и меня тоже.

Сейчас совсем не до новых вертолётов. Надо как-то вызволять Ваню. Ясно, что это не в моей компетенции, заниматься вызволением из плена. Но меня не может не волновать судьба одного из подчинённых.

— Понял, буду готов. А разве полковнику из особого отдела армии поручают такие «важные» задания, как опрос лейтенанта в госпитале? У него же есть люди в подчинении, кто мог бы этим заняться, — намекнул я Турину.

Вячеславу Иосифовичу вопрос, конечно, не понравился.

— Имеет на это право. Как и я. У меня ведь тоже есть подчинённые, но… «подконтрольные» дела приходиться вести самому. Выздоравливайте. С делом Баева как-нибудь разберёмся, — сказал подполковник.

— Вы хотели сказать, делом Васюлевича? — уточнил я.

— Само собой, — ответил Турин и вышел из ординаторской.

И почему-то мне кажется, что его оговорка была неспроста. Невзначай, но он подтвердил, что прибытие Юрьева не что иное, как указание сверху.

На следующий день меня ещё раз осмотрел врач и рекомендовал выписать в расположение эскадрильи. Ограничения на полёты было наложено только на предстоящую неделю, а про отправку в Ташкент никто и не заикнулся. Значит, последствия посадки в горящем вертолёте остались позади.

В жаркий полдень я добрался до нашей эскадрильи. Первым делом отправился в жилой городок. Здесь уже полным ходом шло строительство «модулей» — сборно-щитовых домиков, в которых жить гораздо приятнее, чем в палатке.

Постепенно места проживания стали мне напоминать про мой сирийский опыт. Всем известные «кимбы» являются не чем иным, как внуками афганских модулей.

Войдя в палатку, сонного царства я не обнаружил. Пара человек расписывала пульку и не сразу оторвалась от карточной баталии в преферанс.

Ими оказались мои подчинённые — Семён и Юрис Залитис.

— Саныч! Как живой! Здоровье как? — поприветствовал меня Рогаткин.

— Не дождётесь. Неделю ещё халявить, а потом работать. Как у нас тут?

Но на мой вопрос парни не ответили.

— Саныч, давай с нами. Мы тут решили от нард перейти к преферансу, — предложил мне Юрис.

— Я заметил, что вы перешли к другому виду спорта. Так как дела в эскадрилье?

Мне предложили отвар из верблюжьей колючки и угостили югославским печеньем «Альберт». Весьма вкусная штука!

Семён быстро мне рассказ о том, как сбили Баева. Всё то же самое, что я услышал от особиста. Интереснее было дальше.

— Так, ну теперь слушай, — начал рассказывать Рогаткин, откладывая в сторону карты.

Операция в Панджшере подошла к концу. Потери значительные, если даже сравнивать с боевыми действиями на границе с Пакистаном месяц назад.

Особенно у пехоты. На одном только посту в Анаве погибло почти отделение.

— Кабульцы потеряли два экипажа. У нас погиб Баев, а Ваню Васюлевича пока не нашли. Ходит разговор, что возможен обмен на какого-то высокопоставленного духа, но «зелёные» не хотят, — пояснил мне однополчанин Юрис, назвав армию Республики Афганистан устоявшимся в нашем лексиконе прозвищем.

— Говорят, надо деньги платить. Не знаю даже, сколько за Ваньку запросят. И вообще, вернут ли, — ответил Семён.

На этом новости не закончились. Парни перешли к обсуждению новых назначений в командном составе.

— Кислицына возвращают из «Лошкарёвки», — сказал Залитис, назвав аэродром Лашкаргах устоявшимся прозвищем.

— Замкомэска улетел туда на должность командира. Там комэска слёг надолго с тяжёлой болезнью, так что решили не рисковать им. Нашего ему на замену. В ближайшие дни приедет к нам новый и комэска, и зам. Кто и откуда, понятия не имеем.

Очередные перестановки и новые назначения — это всегда 50 на 50. Иногда даже лучше, когда ничего и никого не меняют. Уже привыкаешь к поведению и требованиям одних командиров. Но потом приходят другие, включается в работу механизм «новой метлы» и она метёт по-новому.

Через два дня прибыл и новый командир эскадрильи. В этот раз не было построения, торжественной речи заместителя командующего ВВС армии и громких слов. Вечернее собрание прошло, как и при Баеве, в классе предполётных указаний.

Все расселись по местам и приготовились слушать Кислицына. Замполит довёл порядок работы на завтрашний день и перешёл к обсуждению насущных вопросов.

— Полёты — это всё хорошо, но нам нужно думать что-то с обустройством бани и двух наших модулей. На следующей неделе переезжаем, — объявил Сергей Владимирович.

Тут же определилась инициативная группа, которая займётся сооружением новой бани. К ним в помощь будут назначаться каждый день свободные от вылетов офицеры. То же самое и с переездом в модули.

— Сергей Владимирович, а что с Васюлевичем? Есть информация? — спросил я.

Тут же класс затих. Тема важная, пускай и нет возможности её всё время обсуждать.

— Сан Саныч, там не всё так просто. Он жив. По данным агентуры, его держат на обмен. Весной, если вы помните, разведчики взяли какого-то духа. Как оказалось, он очень важен для Шах Масуда.

Один из моих лётчиков Залитис не дал продолжить Кислицыну и начал задавать вопросы.

— Так почему его не отдать? Я бы за нашего парня и сотню бы не пожалел. Их вон сколько, как…

— Не торопись! — остановил Сергей Владимирович эмоциональный порыв Юриса. — Этот «крутой душман» находится у ХАДовцев. Там у них начальник какой-то Наджибулла. Парень серьёзный, но на контакт идёт. Он предложил на обмен 10 человек за одного Ваню, но душманы в отказ идут. Ещё и угрожают, что… ладно. Там много чем угрожают. Но я в Васюлевича верю. Он — советский офицер! Родом с Донбасса! Из семьи шахтёров, а они парни крепкие.

Кислицын как раз закончил говорить, и в класс открылась дверь. На пороге появился невысокого роста мужчина с прилизанными тёмными волосами.

В руках парашютная сумка, а сам он одет в песочный комбинезон и подмышкой держал фуражку.

— Добрый вечер! Подполковник Абрамов. Ваш новый командир эскадрильи, — улыбнувшись, сказал офицер.

Тут же в классе все поднялись на ноги, но Абрамов замахал руками.

— Не-не-не! Сидим и слушаем, майора Кислицына. Сергей Владимирович, верно? — спросил у замполита Абрамов, подойдя к нему и пожав руку.

— Так точно, товарищ подполковник. Рады вам как себе! — посмеялся Кислицын.

— Вы не ждали, а я припёрся, как говорится, — заулыбался Абрамов.

Чувство юмора у нового комэска есть. Посмотрим теперь на остальные качества в процессе работы.

— Ну-с, предлагаю познакомиться ближе. Подполковник Абрамов Вадим Петрович. Лётчик 1го класса. Направлен к вам из Центра Армейской авиации в городе Торске. Имею допуск на Ми-8, Ми-24, Ми-6 и Ка-25. В общем, летал и над сушей, и над морем. А также в Анголе. Теперь вот и в горах полетаю.

Послужной список неплохой у Абрамова. Да и с виду улыбается и приветлив. Я уже вижу, как они с Кислицыным о чём-то договариваются. Может размышляют, что делать после совещания.

Абрамов произнёс ещё несколько приветственных слов и обозначил некоторые задачи на завтра.

— По мере возможности пообщаюсь с каждым из вас. Начну с командного состава, а затем вниз по иерархии. Наслышан, что есть в эскадрилье потери и убывшие на лечение лётчики. Что-то здесь говорить сложно. Пускай мы здесь выполняем интернациональный долг, но это война. И другого слова в словаре я не нахожу нашей миссии в Афганистане.

Спустя пару минут, мы вышли из кабинета и начали грузиться в «шишигу», чтобы уехать с аэродрома. Новый комэска уехал на УАЗе. Кислицына же ещё не было. Ему нужно было позвонить в штаб дивизии и что-то уточнить. Его-то мы и ждали.

— Саныч, ну как тебе комэска? Вроде ничего. Не хуже Енотаева, — улыбался Кеша, сидевший рядом со мной в кузове ГАЗ-66.

— Но и не лучше. Пока что, — сделал вывод Юрис.

Я кивнул и нагнулся к Залитису, который сидел напротив меня.

— Ты в порядке? На собрании эмоционально с Кислицыным разговаривал? — уточнил я у него.

— Всё хорошо. За Ваню переживаю. Мы ж с ним в Германии соседи по лестничной площадке. Семьями дружим. Не представляю себе, если придётся его везти домой…

— Он живой. Мы это знаем и его делом уже занимаются.

— Ага! Саныч, только вот не надо сейчас про «своих не бросаем». Я бы вообще взял бы и спалил ко всем чертям этот Панджшер с его кишлаками и городами.

— И чтобы это изменило?

— Я бы успокоился, — ответил Юрис.

Закончить разговор я не успел, поскольку появился Кислицын и подозвал к себе.

— Сейчас едем в жилой городок, а потом в штаб. На какую-то беседу меня и тебя просят.

Через полчаса мы приехали с Сергеем Владимировичем к входу в штаб. Перед зданием стояло несколько автомобилей с вооружённой охраной. В столь поздний час видеть столько людей рядом со штабом неожиданно.

По тёмному коридору шли быстро. Кислицын то и дело подгонял, говоря об ускорении.

В кабинетах уже не горел свет и не было слышно звуков печатной машинки. В коридоре встретили пару солдат с большими кипами бумаг, но никого из командования 109й дивизии не было.

Перед входом в кабинет мы столкнулись Семёном Рогаткиным, который выглядел весьма растерянно. Когда только его успели перехватить, трудно сказать. На вечернем собрании его не было.

— Что там? — спросил Кислицын.

— Напряжённо, но он адекватный. Даже руку пожал, — выдавил из себя улыбку Семён.

Мне уже надоело быть в неведении. Двое моих однополчан в курсе, а я тут будто в кроличью нору сейчас буду падать.

— Вы мне расскажете, в чём дело? — уточнил я.

Кислицын постучал в дверь и спросил разрешения войти. Я переступил порог следом.

В кабинете был приглушённый свет, который падал с настольной лампы. Но и с её помощью можно было понять, кто сидит за столом.

— Проходите, майор и лейтенант. Я вас уже жду.

У стены сидели командир дивизии Кувалдин и заместитель командующего армией. Возник рациональный вопрос: кто же тогда в центре стола сидит, раз заместитель командующего в стороне?

По одежде было сложно определить звание сидящего за столом. Он был одет в лётный комбинезон. На столе лежала фуражка, но развёрнута к нам задней частью.

Кислицын вытянулся в струнку и начал докладывать.

— Товарищ маршал авиации, майор Кислицын и лейтенант Клюковкин по вашему приказанию прибыли, — произнёс Сергей Владимирович.

Судя по всему, в Баграм приехал тесть Баева.