Афина или отчаянные обстоятельства

Елизавета Пузырева Афина или Отчаянные обстоятельства

Отчаянные обстоятельства…. Пожалуй, мы не отдаём себе отчёта, когда направо и налево разбрасываемся такими словами, характеризуя, ситуации в которые попадаем. Ноем, причитаем, сетуем на жизнь, но положа руку на сердце, давайте признаем, что до отчаяния, когда хочется скулить от страха и безысходности, чувствуя леденящую душу беспомощность, которая наваливается, придавливает, угрожая расплющить, раздавить само твое естество до этого так и не доходит. Всегда более-менее отчетливо виден выход, ну или на худой конец хотя бы направление, в котором надо двигаться, да хоть ползти, не суть, главное знать куда. И лишь оказавшись перед лицом настоящей беды, мы начинаем понимать, что всё, что было до этого обычный жизненный пунктир. Белая – чёрная, чёрная – белая, чёрная-чёрная-чёрная, но потом обязательно будет белая – жизненные полосы мелькают в нашей жизни с завидной регулярностью и до отчаяния собственно дело дойти так и не успевает.

Что заставило меня пуститься в столь мрачные рассуждения? Как не трудно догадаться – отчаянные обстоятельства. Думаете, я преувеличиваю? О, нет. Последние часы я старательно делала шаг за шагом, пытаясь думать только об одном, куда я сейчас поставлю ногу, чтобы не провалиться в топкое, чернильное, покрытое худосочной ряской болото, на что смогу опереться, чтобы удержаться, устоять на ногах. Запрещая себе даже думать о тех обстоятельствах, в которых я не пойми, как оказалась. Старалась сохранить остатки надежды, что я обязательно справлюсь, не сгину в наводящей жуть топи. Мне как воздух было необходимо осознание, что мир останется нерушимым, еще совсем немного и эта гиблое место, трясина, в которой я сама не понимаю как, оказалась, закончится, и я смогу выйти к людям.

И вот только не надо сейчас упоминать про страусов, которые зарывают голову в песок, при виде опасности. Не надо снисходительно пускаться в рассуждения не пережив и толики того, что выпало испытать другому. Впрочем, мне было абсолютно все равно, что обо мне подумают друзья и уж тем более посторонние люди, более того мне было все равно, что я сама буду думать о себе. Важно было только одно – выйти из этого нагоняющего страх болота, из той топи, в которую меня угораздило попасть. Я потом подумаю, как меня в нее занесло, потом буду анализировать свой страх и малодушие, что заполнили собой все мое естество. Потом. Главное, чтобы это потом вообще наступило. Сейчас же нужно только одно – с величайшей осторожностью шаг за шагом двигаться вперёд, тщательно проверяя то место, куда делаю шаг. Стараться не скулить от страха, отгоняя от себя паническую мысль, согнуться трусливо в три погибели, забившись у какой-нибудь ёлки, под колючими злыми иголками, тем самым обрекая себя на погибель. Маленькими шажочками, шаг за шагом, не озираясь по сторонам…. То, то на скоростях из этой беды не выбежать, я отдавала себе отчёт, только так, не переставая делать эти маленькие шаги, в надежде, ставшей почти призрачной, что я смогу выбраться.

Сколько я шла? Два часа, три, больше, не знаю. Я потеряла счет времени…. Но за эти часы спокойствие и оптимизм, что казалось, был мне всегда присущ, растворился, просочившись через все поры, оставив о себе лишь воспоминания. Я превратилась в промокшего, продрогшего, испуганного, вздрагивающего от любого звука и шороха чумазого заморыша, который упрямо пробирался в сгущающихся сумерках по топкому болоту.

А топь, в которой я оказалась, жила своей жизнью. Потрескивание, хлюпанье, шелест, шорох, причем это ощущалось все сильнее и сильнее по мере того, как сгущались тени, и сумрачно-рваная густая мгла укутывала собой болото, словно прикрывая на ночь лёгким одеялом.

Отдать должное поначалу, когда я только попала в топь, я брыкалась, как могла. Стараясь унять предательскую дрожь, что охватывала меня изнутри, подбадривала себя, не позволяя тревоги, да, что там, страху, загонять душу всё глубже и глубже. Пятки, знаете ли, не то место, в котором должна обитать душа, ей там как оказалось донельзя некомфортно. Пыталась надеяться, что отыщу путь назад, ведь как-то я смогла угодить сюда, значит и выйти смогу. Твердила себе, что еще немного, совсем чуть-чуть и всё обязательно изменится. Ну не может быть этого со мною! Вот с кем угодно, только не со мной! Ведь так не бывает! Сейчас метр – другой, поворот, еще один и покажется выход. Обязательно! Надо только верить! Говорят, что вера творит чудеса. Ау!!! Ну же!!! Сейчас им самое время дать о себе знать! Я продолжала надеяться, что ещё немного и лес расступится, под ногами перестанет предательски чавкать голодное болотце, и я выйду на твердую землю, а там и к людям, к подругам, которых я так опрометчиво упустила из виду. Они, поди, меня уже со всеми собаками ищут, надеюсь, что хватило ума спасателей вызвать. Лишь бы нашли!

Увы. Вера, а следом и надежда таяли, растворяясь вместе с угасающим днём. Уже смеркалось, а лес и не думал редеть. Более того, в сгущающихся сумерках болото нагоняло ещё больший страх, я – таки угодила пару раз по пояс в топкие места, начерпала полные сапоги болотной жижи, окончательно извозилась в болотной грязи, выбираясь из трясины, отплёвываясь от зловонной ряски и тины. Пренеприятнейшее ощущение, скажу я вам, не чувствовать у себя под ногами твердой опоры, понимать, что любое твое движение только втягивает тебя глубже. Благо, что умудрилась чудом выкарабкаться, развернувшись лишь корпусом и ломая ногти, цепляясь пальцами за клочья травы, накренившиеся ветки, помогая себе локтями, выползла из трясины на относительно твердую землю, облепленная болотной тиной, словно сетью. Махнув рукой на заляпанную грязью куртку, не до переживаний о чистоте и благообразности, знаете ли, когда смрадная перспектива дышит тебе прямо в лицо, принюхиваясь и облизываясь в предвкушении.

Ведро, в которое так и не положила ни одного гриба, я бросила на одной из кочек. За плечами небольшая сумка – рюкзачок, в которой была уже наполовину пустая бутылка воды, телефон, чья батарейка села уже давно, а толку – сеть тогда, да и сейчас, полагаю, не ловилась от слова вообще. Впрочем, с телефоном так всегда! Вы замечали такую закономерность, что, чем хуже ситуация, тем будет меньше зарядки в телефоне?! А у меня сейчас прямо показательное выступление – заряд аккумулятора резко ушёл в ноль, стыдливо – трусливо моргнув на прощание экраном телефона и погас. На самом дне рюкзачка лежала еще не распакованная упаковка Бабаевского шоколада – горького с цельным фундуком, моя слабость, бумажные платочки и злополучное письмо.

Вот с этого момента, пожалуй, нужно объяснить поподробнее. Ведь, если разобраться, то именно из-за этого письма, будь оно трижды неладно, я согласилась на предложение подруг пройтись погулять по лесу, развеяться, подышать чистым лесным воздухом, ага, как будто чай с плюшками был не проверенным средством. За считанные минуты, как по щелчку я сбилась с пути, угодив в это не пойми, откуда взявшееся в знакомом лесу болото. А если уже смотреть в корень, то виной тому моя тщетная попытка трудоустроиться на летних каникулах и непозволительная для нашего времени доверчивость. Какая же я наивная, ведь не с Чукотского полуострова мигрировала же право слово! Позади два курса университета, не абы кабы какого, а нашего родного Уральского Федерального, которые с трудом оплачивают мои родители. Высшее образование сейчас непомерно дорого и ложится, как правило, на уже немолодые плечи родителей, изо всех сил желающих придать своим детям надёжную точку опоры в будущем. Образование нужно. Кто б сомневался! У нас уже все поняли, что без бумажки я букашка, а с бумажкой – человек. И именно поэтому сидеть на шее в свободное от учебы время мне не позволяет совесть. Да, совесть – это то, что, пожалуй, у меня не просто присутствует, а развито не по годам чрезмерно, я бы сказала даже, что гипертрофировано. Мне всегда было сложно кому – то отказать в помощи или просьбе, словно слова «нет» в моем лексиконе вообще не существовало. А что говорить, про то, когда кто – то бьется за то, чтобы помочь мне, отодвигая свои нужды и мечты всё дальше и дальше, переводя их со временем в статус несбыточных? Поездка к морю? В санаторий? Новая машина? Нет! Три раза нет – у нас университет!

В этой ситуации сидеть, сложа ручки, хлопая ресничками да постукивая ноготками – то, что мне претило, и позволить себе я это не могла. Но получив отказ в нескольких местах, на которые с лёгкостью устраивались студенты всех мастей, я уже отчаялась найти что – то стоящее. Мне, везде отказывали. Раз за разом, поражая своей методичностью и словно сговором всех гипотетических работодателей Екатеринбурга и близлежащих пригородов. Звучит бредово? Согласна, но и объяснить я этого не могла.

Может куда ещё податься? Я тогда, если честно, была уже на грани отчаяния. Вот глупая, я собственно говоря, про это отчаяние ещё ничего толком не знала, а уже туда же – на грани, ну – ну. Наконец, увидев объявление, что предлагается работа курьером я встрепенулась и решила попробовать. Курьером? Да, ладно! Временно! Летом. И ничто, слышите, ничто не то, чтобы не завопило, даже не нашептывало, потешаясь надо мной, что это наиглупейшая затея, которая только может прийти на ум. Интуиция предательница в сговоре со всеми инстинктами ретировалась, оставив меня один на один с единственной вакансией, которая – таки пошла мне в руки.

Итак, то злополучное объявление: «Срочно!!! Требуются курьеры для работы по дальним маршрутам. Оплата и проживание в места следования достойные. Обучение параллельно с выполнением заказов является обязательным пунктом контракта. Возможен карьерный рост». Вот скажите мне, пожалуйста, тупенькой, доверчивой чукотской девушке, какой карьерный рост может быть у курьера? Хоть один вариант имеется? Сейчас, здраво оценивая ситуацию, мне хочется себя аж по лбу стукнуть! На что я повелась? Карьерный рост? Достойная оплата? Обучение? Простите, на кого? На курьера? Перевожу для ясности – на почтальона?! Вот каким отделом мозга я думала, когда ответила по указанному адресу? В моём воображении возникли яркие картинки разных городов, в которые можно будет попасть, что-что, а путешествовать я не просто любила, а буквально грезила новыми городами, достопримечательностями, впечатлениями и забыла про бесплатный сыр, о котором твердили каждому из нас с детства да не по разу. А ведь не зря этот постулат вбивается в нас чуть ли не с младенчества! Не зря! Прислушиваться нужно, если вам что – то настойчиво в голову втемяшивают. Может всё – таки неспроста?!

Потом, как холодный душ на мою не шибко умную голову пришел ответ. Мне нужно было распечатать письмо, увесистое, к слову сказать, на десяток страниц и адрес, по которому письмо следует доставить. Запечатать в конверт и отнести – только и всего. После этого меня, во-первых принимают в штат, во-вторых вручают первое вознаграждение. И прикрепляют к месту обучения, что является обязательным пунктом. Приступая к выполнению заказа, я тем самым даю согласие на обучение новой специальности. Я вас умоляю! Кто учился в наших университетах, тот поймёт. Сдать зачёты, практику, да хоть экзамены для нынешнего студента не велика проблема. Это как в бородатом анекдоте: «Ребята, мы сдаём китайский!!! Да? А через сколько пар?»

Поразмыслив, что на курьера можно обучаться и дистанционно, к тому же пройти все за пару недель, да сдать итоговый тест онлайн, эка невидаль, я подумала было, что нашла стоящую подработку. Ничего сложного? Ага. Я так и полагала, пока не прочитала адрес, складывая не глядя распечатанные листы в подготовленный конверт. Читать чужие письма я не буду. Вот вообще. Принципиально. С Чукотки вы там, с Урала или с Петербурга, а воспитание оно, знаете ли, и на Африканском континенте воспитание.

Итак, тот злополучный адрес: «Большая Топь. Камышово. Переулок Вересковая Пустошь. Аптека «Перепончатая лапка». И Адресат – Кваркл Жаб Жабыч и, словно издеваясь, примечание P.S. Отдать лично в руки до закрытия аптеки завтрашнего дня»

Эх! Кого?! Кого мне стукнуть?! Не кого! А ведь хотелось! Ой, как мне хотелось кого-нибудь не просто стукнуть, а так с намёком на прибить! Не обязательно летально, но вектор придать! Это ведь надо! Не просто энному господину Кварклу письмецо отнести, а бери выше – Жаб Жабычу! Не вы слыхали?! И не абы кабы куда, а в Большую Топь марш бросок сделать. Дел то! Подумаешь! К вечеру поостыв, решив на следующий день показать письмо подругам, я кое – как сложила распечатанные листы с витиеватой абракадаброй, в конверт с указанным адресом и забросила его в сумку. Что ж! Пошутили надо мной изрядно. Обидно! Вот честное слово!

Девчонки от души посмеялись над моей доверчивостью и небольшой компанией решили поехать в лес, что начинался сразу за Среднеуральском, небольшим городком, притулившимся у самого Екатеринбурга, возле Уральских гор, где каждый встречный – поперечный хоть через одного, но знаком. Подберезовиков и белых нынче и впрямь было до неприличия много, дожди только прошли, стояла теплая погода, а с утра был густой-густой туман. Как пить дать грибы будут!

Потерялась я сразу, сделав всего несколько шагов по лесу. Вот это по-настоящему страшно…. Этот лес я знала, как свои пять пальцев! Знала, что вот за теми березками, росшими близко-близко друг с другом, словно неразлучные подружки, лежит полусгнившее поваленное дерево, возле которого практически всегда можно найти крепкие как на подбор подберезовики. Чуть поодаль большой разросшийся вширь муравейник и пень, старый и трухлявый, где осенью обязательно будут опята один к одному, как на картинке, успевай только срезать. И я была на все сто процентов уверенна, что чащи и тем более болота здесь в помине не просто не было, его быть в принципе не должно! Места здесь были сухими, лес светлый, красивый, особенно по осени, гулять по нему было одно удовольствие. Я была уверенна в этом до сегодняшнего дня. Сейчас же моя уверенность испарилась как утренний туман, от неё родненькой не осталось и следа. Да к тому же становилась невыносимо горько оттого, что в Большую Топь я таки умудрилась забрести. Хотя, к письму это понятное дело не имело никакого отношения.

Вдруг в мои мрачные размышления ворвался резкий звук. Звук?! Что?! Кваканье! Да ладно… Громкое. Я бы даже сказала истошно-надрывное. Словно какая – то слетевшая с катушек в этом сумрачном болоте лягушка даже не кричала, нет, вопила. О как! Здесь кому – то ещё так же страшно, как и мне? Оглянувшись в поисках земноводного с расшатанной психикой, я увидела, что прямо ко мне подпрыгивает жаба. Целенаправленно! Жаба, жаба! Однозначно лягушка была бы куда миниатюрней. А здесь упитанная, крупная с бугристо-рыхлой кожей, словно нарисованная квакша смотрела на меня глазищами, что блюдца и выдала очередное то ли бульканье, то ли хлюпанье: ква-кваааа ква-ква-кваааа и через мгновенье снова ква-квааа ква-ква-кваааа!

Нюанс, надрывного вопля больше не разносилось. Как только она меня увидела, то, как по щелчку снизила децибелы, словно придя в себя и засмущавшись своей истерики в привычной для неё природной зоне. Выждав пару секунд, квакша, не отрывая от меня взгляда, словно опасаясь, что я ею не заинтересуюсь, снова выдала: ква-квааа ква-ква-квааа, ква-квааа ква-ква-квааа! Я остановилась, не веря своим ушам, нет, не может быть! Такого не бывает! Жаба, тем временем, прыгнула ко мне, приземлившись возле моих сапог – заморышей и открыв рот, выдала точь-в-точь, соблюдая до малейших штрихов: точка-тире точка-точка-тире! Морзе?! Удержись моя головушка, раз уж психика удрала в полёт! В какой? Да в космический!!! Илон. Илон. Маск. Приём. Ага, найдёт она там его, щас. Но, как бы – то ни было, я слышала Морзе! В исполнении местной жабки?! Может это результат стресса? А? Моего! Не жабки конечно! Она – то, как раз в привычной для нее среде обитания, ей болото дом родной, зачем ей отквакивать на морзе: Ау! Ау! Ау! Ау!

– Ты заблудилась? – соглашусь, не самый умный то ли вопрос, то ли предположение за мою недолгую жизнь. К тому же само обращение к земноводным, знаете ли, ставит меня на один уровень с Иваном Царевичем, тот вроде бы и не совсем дурак был, но, поди, же с лягушками разговоры задушевные, душещипательные вел. Да ладно бы одни разговоры, а то ведь бери выше, отношения регистрировать собирался, а это уже, согласитесь, диагноз. Какой? Так психиатрический! Я уже не говорю, к каким в итоге мытарствам его это привело. Вот вы задумывались о последствиях, которые ворвались в скоромно – оседлую жизнь Ивана после того разговора на болоте?! Трансформация ж была полной! Больше никакой монотонности и привычно однообразных серых будней. Ни тебе домашнего очага, ни устоявшегося за долгие годы распорядка дня с завтраками, обедами и ужинами, подзатыльниками от старших братьев и укоризненных замечаний отца – батюшки. Да ладно бы ещё просто кочевником по лягушачьей милости стал! Так нет. Пойди туда, не зная куда, отыщи вообще жуть подумать, что! Кто так цель вообще ставит обычному русскому парню?! Это ж сродни цели в проектной деятельности некоторых горе – старшеклассников, как замахнуться…. Эх!!! Разойдись плечо, размахнись рука – изучать проблему так всея Руси.

И каков напрашивается вывод? Чему это всех, воспитанных на народных сказках должно было научить? Вот именно! Не брать в руки лук без надобности! Это раз. С опаской ходить на болото. Это два. Не разговаривать, не пойми с кем, особенно с земноводными. Это не только три. Это ещё и с постскриптумом: никогда! Но урок этот я, по всей видимости, не усвоила. Что ж, сама виновата! Хотя, что я в данной ситуации могла сделать? Развернуться и гордо удалиться? Вопрос тогда вдогонку скромненький такой – куда?

В ответ на мой повисший в воздухе вопрос квакша прыгнула на соседнюю кочку и, посмотрев на меня, что?!! Помахала мне перепончатой лапкой?! Что я никогда в жизни не делала, так это не трясла головой в разные стороны, с чувством, знаете ли, с рвением, желая одного, переформатировать только что увиденное, не стыкующее ни с каким смыслом действо. Отмахавшись, отфыркавшись, я взглянула на жабку, вся такая растрепанная, и предполагаю, что изрядно чумазая. Та терпеливо ждала меня всё на той же кочке и смотрела, бьюсь об заклад укоризненно! А потом помахала снова, так сказать для не особо понятливых!

Вот скажите, только прошу, не отвечайте, не представив перед тем всего того, что мне пришлось пережить за последние часы. Что бы вы сделали на моем месте? Уже темнело, а в лесу сумерки ощущаются еще более мрачно. Я теперь, после моего пребывания на болотах хорошо понимала слово: гнетущий. Вот именно, так я себя и ощущала посреди опустившихся на топкое болото густых, дышащих смрадом сумерек. По пояс, а то и выше промокшая, в сапогах так вообще нещадно хлюпало. Вся в грязи, тине, продрогшая и вымотавшаяся за эти часы, к тому же изрядно голодная. Меня буквально била дрожь, то ли от осознания, что я вляпалась на самом деле в жуткую историю, то ли всё – таки от поднявшейся температуры. Но. Со мной что – то определенно происходило. Одним словом одна одинешенька посреди сумрачного болота, я остаться не могла. И что мне оставалось тогда делать?

Я сделала шаг по направлению к жабке. Потом еще один и еще, еще. Мы шли уже пару минут. Ну как шли? Меня вели. Вот в этом я уже не сомневалась. Жабка перепрыгивала с кочки на кочку, дожидаясь пока я сделаю шаг на то место, откуда она только что спрыгнула. И так шаг за шагом я продвигалась под контролем местной квакши, боясь потерять её из виду в ставших уж совсем – таки мрачными сумерках. Я сказала пара минут? Да, действительно не больше. Через пару минут прыганья по кочкам мы подошли к деревцу, которое причудливо изогнулось, образуя переплетенными ветвями замысловатую арку. Или петлю. Прямо дверь на болотах, промелькнуло у меня в уставшем мозгу инертная мысль. Вот скажите мне, пожалуйста, если вы одна одинешенька, бредёте по незнакомой местности с теми ещё препятствиями в компании здравомыслящего на ваш взгляд земноводного, что нужно делать в первую очередь? Думать! Верно. Сопоставлять! В точку. Вообще по сторонам оглядываться! И взвешивать каждый свой шаг. У меня не было опыта преодоления пересеченной болотом местности в компании с жабой, и я не думала, не сопоставляла и по сторонам как следствие не смотрела. Я лишь старалась не упустить своего земноводного проводника из виду, как будто от этого зависело моё спасение.

И действительно когда, мой проводник прыгнул внутрь арки, словно в открытую дверь, я, доверчиво сделала шаг следом и зависла прямо с приподнятой ногой, не решаясь ее опустить на кочку, которая была уже по ту сторону ветвистой арки. Жабка пропала. Вот была! И сразу как растворилась. Нет! Я отчетливо видела, её не скрыли сумерки, она словно размазалась в воздухе, исчезая, буквально растворяясь, распадаясь на атомы у меня на глазах. Сколько я так подвисала с открытым ртом в шоке от увиденного? Мгновение? Или дольше? Но тут услышала уже родное: ква-кваааа ква-ква-кваааа! Издалека…. Вот неужели я ждала именно этого? Волновалась за жабку? Боялась остаться, одна одинёшенька посреди темного, наводящего жуть болота? Я так и не смогла дать себе ответ ни сразу, не спустя годы. Я сделала шаг под арку, словно в приоткрытую дверь, благоразумно нагнувшись, чтобы не зацепиться волосами за ветви, опускающиеся до самой земли. Шаг. Один. Всего один. Но именно тогда я сделала свой выбор, круто изменивший мою дальнейшую жизнь. А тогда я еще не осознавала, как сильно это может все изменить…

Солнце, непозволительно сочно – алого цвета садилось за горизонт, окрашивая небо во всевозможные оттенки. Словно у художника, на чью картину по неосторожности вылилась добрая половина палитры. Высоко-высоко в небе небрежно, рвано, размазаны серебристые облака, а лес как будто отодвинулся на добрый десяток метров, словно приглашая полюбоваться открывшейся передо мной красотой. Это первое, что я увидела, переступив через арку, но сделав еще один шаг, с удивлением опустила взгляд с небес на землю. Кочек – то под ногами больше не было, да более того – болото, если и наблюдалось, то словно сдвинутое на несколько метров по обе стороны и не наводящее жуть, а наоборот, аккуратное такое, с высоким колоритным рогозом и с сочного цвета, словно нарисованной ряской, добросовестно затянувшей собой большую часть чернильного болотца. Я же стояла пусть на узенькой, это ерунда, главное, твердой дорожке, посыпанной мелким светлым скрипучим гравием. У самой дорожки росли ромашки и еще какие-то мелкие цветы сочно-синего цвета, с супротивными разросшимися листьями, название которых я не знала, а сама она, петляя, терялась вдалеке за темнеющими разлапистыми высокими елями. Сумерки и те были не гнетущими, скорее придающие уют этому странному месту. Уют? Да как бы ни так! Вот тут на меня и накатило. Мне бы радоваться дурёхе, что в болоте сгинуть больше не грозит, тропинка появилась, а они, как правило, имеют особенность выводить к людям. Но мозги то не обманешь! Вот как болота не должно быть в знакомом с детства лесу, так и этой нарисованной красоты посреди топи, по которой я пробиралась последние несколько часов тоже. Тут я по-настоящему испугалась….

И, как вы думаете, что я сделала? Вот вы, чтобы сделали бы вы?! А?! Только прежде, чем ответить, примите во внимание, что легко рассуждать сидя в уютном кресле, с чашечкой чая или кофе с блюдцем печенья, которое можно не торопясь покусывать, перелистывая страницу за страницей. А вы попробуйте вот так как я, измотанная, промокшая, напуганная шатаньем по топкому болоту! А тут еще, словно кто-то решился – таки согнуть мою психику и, не ставя запятой, пригласил меня в нереальное, не имеющее право на существование в привычной действительности место. То ли оазис посреди кошмара, то ли западня. Потешаются надо мной или предлагают передышку? Одним словом я – сиганула обратно! Причем трусливо взвизгнув, оставляя за собой и дорожку, и, пугающую меня ухоженно-подстриженную перспективу, даже не вспомнив про оставшуюся на той стороне проводника – лягушку.

А по ту сторону двери на болотах было уже не просто темно. Мрачно, на меня так и пахнуло тёплым прелым смрадом болот, колкие ветки зло оцарапали щёку, зацепились за волосы, будто были откровенно не рады моему возвращению. А в довершении всего я отчетливо услышала чей – то приближающийся шорох. Близко-близко. Ко мне кто – то подкрадывался. Ой-ёй! Секунда, вторая и меня с силой дернули за шкирку, затащив обратно в ветвистую арку. А визг, сорвавшийся с моих губ, грубо оборвали, зажав рот большой ладонью, потной и влажной. Отчаянные обстоятельства говорите?! Ну-ну, не рассказывайте мне больше про них, а то я поделюсь, на какие оттенки может дробиться отчаяние и страх!

– Да открой уже глаза – то, трусиха, – услышала я у самого уха низкий чуть картавый голос, – и не верещи, мало ли, кого с Топи еще накликаешь. Прорваться то к нам не смогут, для них здесь закрыто глухо наглухо, но караулить же еще с неделю у входа будут. С них станется. А кому это надо?

Я лишь замотала головой. Нет. Не открою. Не согласна я посмотреть в глаза тому, кто держал меня за воротник куртки и увещевал не верещать, чтобы не привлечь к нам внимание с Топи. Боюсь. Да что там! Меня ощутимо бил озноб от пережитого страха.

– Ну-ну, привыкай, – только и услышала флегматичный ответ.

Скрип песка под чьим-то пружинистым шагом, меня стало мерно покачивать из стороны в сторону. Ой-ёй! Несут. Меня. За шкирку!!! Куда?! И главное кто?! Во мне весу на минуточку восемь десятков килограмм, а меня вот так за здорово живешь, подняли и понесли? Между тем даже с закрытыми глазами я чувствовала, что меня легонечко вертят из стороны в стороны и, похоже, рассматривают. Мне же было по-настоящему дурно, мозги словно съёживались, отступая вместе с восприятием в тыл, за баррикады, отказываясь принимать деятельное участие в анализе этой кошмарной бредовой ситуации. Одна единственная мысль подвисла в моём мозгу, словно не успевшая удрать вместе с остальными, почему я ещё в сознании, а не ушла в спасительный обморок? Да, действительно? Почему?!

Тут шаги замерли, а меня опустили на что – то относительно мягкое.

– Ну, хорошо, трусиха.

И через секунду я услышала родное: ква-кваааа ква-ква-кваааа!

Вот тут я и распахнула глаза, встретившись взглядом с …. А ничего путного я выдать не смогу. Ибо не классифицировать мне того, кто стоял напротив меня на раз-два-три. Но. Это. Однозначно. Не человек. Вот это я поняла сразу, как встретилась с выжидающим однозначно доброжелательным взглядом больших, что блюдца глаз.

Высокий? Я бы не сказала. Но однозначно выше меня. На голову так точно. Плотный, но не рыхлый. Широкоплечий, причем сложен крайне непропорционально, руки были гораздо длиннее ног. И да, я понимала, что существо, стоящее передо мною и выжидающе рассматривающее меня было мужского пола. Но кто?! Тускло – зеленоватая бугристая кожа, глаза навыкате, ушки-лапушки, придерживающие нахлобученную на самый лоб широкополую шляпу, с перышками на перевязи. Из-под шляпы во все стороны выбивались тускло-белёсые пряди. Добротный тёмный плащ с капюшоном, соединенный под жилистым подбородком массивной застёжкой, кожаные сапоги по колено, увесистая пряжка ремня – все это догоняло моё ускользающее сознание, словно стремясь вложить больше информации в мое подсознание. Вот переварят по-тихому мои мозги, не шарахаясь так сказать от моих эмоций, глядишь и мне, осевшей в обмороке, потом легче будет принять этот сюрреализм наяву.

Очнулась я все у того же пня, но завернутая во что-то мягкое, и приятно пахнущее. Похоже, именно этот легкий, древесный, слегка мшистый запах достучался – таки до меня и позвал из небытия. Приоткрыв глаза, первое, что я увидела, был мой потрепанный, заляпанный подсохшей болотной грязью рюкзачок, притулившийся рядом у пня, поросшим лишайником и протянутая жестяная кружка с чем-то горячим. Пар легкой, невесомой струйкой поднимался вверх. Проследив за струйкой пара, я встретилась взглядом с неопознанным мною существом, смотрящим на меня с участием напополам с тревогой. Переживает…. Глядя на него, если у меня и возникали хоть какие-то ассоциации, то только связанные со Шреком, тот тоже на болотах обитал и в цветовую гамму просто идеально вписывался. Вы бы хотели встретиться со Шреком не через экран телевизора, а наяву, заблудившись на болоте? То – то. А мне пришлось.

– Прекрати сбегать! Я разве плохо с тобой обошёлся? Нет. Встретил. До арки довёл. И сам не сделаю ничего плохого и другим не позволю. Между прочим, почти сутки на болотах просидел тебя, высматривая, и сейчас время теряем! Тебе же надо в срок уложиться! А ты хлобыскаешься в обморок как будто тебе нож к горлу приставили. Аж обидно, вот честное слово!

С этими словами, он сунул мне в руки горячую чашку и в приказном порядке заявил:

– Пей! Тебе силы нужны. И пойдем.

– Не буду, – вяло промямлила я, ставя кружку на землю и пытаясь подняться. Вот откуда я знаю, что там?! Так вот выпьешь и козленочком заблеешь или лягушкой заквакаешь, ага в унисон с зелененьким товарищем. Была я – Фаина, а стану – Фиона. Неее…. Ничего я пить не буду.

Удивительное дело, но мой страх словно выдохся, выветрился, притаившись на краю сознания, уже не в силах накручивать, нагнетать обстановку. Я видела перед собой, не пойми кого – что ж, это факт. Но отчётливо понимала, что угрозы от этого чудо-юдо не исходило – а это уже вывод. И этого оказалось для меня уже достаточно, чтобы больше не впадать в прострацию. То, что я его прекрасно понимала и более того, спокойно изъяснялась, вообще моё сознание не сразу отобразило.

Порывшись в рюкзачке, я достала пластиковую пол литровую бутылку, отпив большую часть теплой, потерявшей свежесть воды, убрала обратно и, подхватив рюкзак с удивлением заметила, что у меня на плечи накинут плащ моего собеседника. Теплый, мягкий на ощупь, я только сейчас поняла, что согрелась и больше не дрожу.

– Оставь, ты вся промокшая из Топи выбралась. А нам действительно надо спешить. Солнце только село, может всё-таки, успеем до закрытия.

С этими словами мне протянули ладонь. Хм. Ладонь…. Ну не совсем. Скажем так, лапища – большая и бугристая, а на ощупь оказалась еще и слегка влажная, и к тому же перепончатая! Ой-ёй! Да – да, я – таки подала руку и позволила себя повести по усыпанной гравием дорожке. Почему? Может мозг устал брыкаться, может, понимал, что альтернатива – ночь на болотах, или как сказал мой провожатый Топи. Да и тот отчётливый шорох я хорошо помнила, возвращаться это желания не добавляло.

После обморока я чувствовала себя словно ежик, заблудившийся в непроглядном тумане, словно со стороны, ясность сознания, четкость мысли – все это как будто выдохлось после борьбы за выживание на болоте. Вот меня взяли за руку. Ладно. Ведут? Пусть. А я? А что я? Я иду рядом, не пойми с кем, укутанная в теплый дорожный плащ с чужого плеча неопознанного мною существа и, пытаясь сквозь туман в мозгах сообразить, эка, куда же меня занесло.

Мы прошли с десяток метров, поравнялись с высокими разлапистыми елями, я, замедлив, вопросительно посмотрела на моего сопровождающего.

– Здесь недалеко, по тропинке минута, не больше, а за лесом сразу Камышово начинается. Твоя точка назначения. Тебе же туда надо было попасть, к Жабычу.

– Стоп! Что значит Камышово?!

Вот тут – то я лихорадочно, сбиваясь от налетевших, друг на друга, словно очухавшихся в миг мыслей, и сложила два плюс два. Ой-ёй! Только вот четыре у меня ну ни при каких раскладах не выходило! И поверьте, осознание, что я попала – таки по обозначенному в письме адресу абсолютно ничего не прояснило. Наоборот, от такой сумятицы голова пошла кругом. Камышово?! А Топь?! Большая Топь на минуточку! Это что я в ней полные сапоги болотной жижи черпала? Вот как так получается?! Зелененький и пупырчатый товарищ под два метра ростом, стоящий напротив меня не вызывал внутреннего протеста, а марш-бросок по Большой Топи до Камышово меня вверг в состоянии, сродни отчаянию. Это как меня угораздило?! Я же в соседний лес пошла. Только и всего! Почему, ну почему нам в детстве читали то ли сказки, то ли предостережение дедушки Корнея, того, что Чуковский про то, что не нужно бездумно путешествовать и гулять по Африканскому континенту, а про обычный, среднестатистический уральский лес ни-ни. Не рассказали, не предупредили! Промолчали!!! И вот вам результат, я оказалось не пойми где…. хотя, что это я, как раз таки полный адрес у меня на письмеце в сумке прописан. Большая Топь! Камышово! Сейчас мне, если рассуждать остатками логического мышления, что не покинули предательски мой мозг нужно в переулок Вересковая Пустошь наведаться. А там аптеку «Перепончатая лапка» найти. Дел то! И письмецо передать Кварклу Жаб Жабычу, который этим самым заведением и заведует. Да – да, конечно, как это я забыла примечание – вручить лично в руки! Руки?! Почему не поясняли сразу?! В лапы! У жаб, лягушек и в принципе у земноводных не руки, а лапы! Перепончатые! Влажные! И только после этого оплату стребовать, ага, обещанную. От навяленного обучения не только можно, но и нужно отказаться, да что там, отбрыкиваться нужно изо всех оставшихся сил! Мне еще одного такого поручения курьерского не пережить. И, набравшись нахальства, настоять на двойном размере оплаты, компенсировать весь мой стресс и шок от таких заказов. Только вот что мне с ней, с оплатой, как я понимаю в местных тугриках, не в рублях же будут, со мной рассчитаются, делать? В Камышово? И как вообще отсюда выбираться?! Обратно по Топи?! Увольте! Не пойду! В Камышово зависнуть?! Да вы что?! Ни за какие коврижки! Протестую! Бог мой! Это и есть дальние маршруты, на которые я доверчиво клюнула! Назовите меня, пожалуйста, дурочкой – подтвердите факт!

Тем временем на меня смотрели как – то тоскливо и повели за руку дальше, справедливо полагая, что информацией можно делиться и по пути.

– Ты письмоносец. Вестник. Вот это надо понять и принять сразу. Это с тобою до конца. Не отмахнуться, не отказаться от этого призвания не получится. Да и не позволят. Поняла? Ты получила задание доставить сообщение в Камышово. А это другая реальность, хотя и имеющая места стыка с твоей, откуда ты родом. Мы в курсе, что это твое первое задание, поэтому Жабыч меня и отправил помочь, что говориться, встретить, поддержать. Инструкция этого не возбраняет. Нам же только на руку, если письмоносец справится с заданием и начнет так сказать, свою карьеру с Камышово. Чаще сможет бывать у нас, к себе на родину, с годами, если что тоже только из Камышово дорога будет. А это значит что? То, что и к нам корреспонденция, а то и посылки пойдут бесперебойно, по пути следования. Транзитом. Да и вообще связь с мирами, наконец – то наладится, а то живём здесь на отшибе, как отшельники посреди болота. Не в курсе, что в мирах творится, ни экспорта тебе, ни импорта. Ничего! Понимаешь? Тоска!

– Нет. Не понимаю! Письмоносец? Это вообще что?!

Вот нехорошее у меня предчувствие, от этого вступления. Сочувствия тому, что зелёненький товарищ с Жаб Жабычем отрезаны от мира, у меня не только не проявилось, наоборот, мне захотелось от этого отгородиться, баррикадами знаете такими, основательными. Причём здесь я?! Что-то внутри сжалось, съёжилось, пытаясь отодвинуться, забиться как можно глубже, словно так до меня авось и не дойдет то, что начинает потихоньку проясняться.

– Не что, а кто. Ты. Письмоносцы – ценнейшие существа, между прочим! Вас по мирам не густо вообще осталось, а в нашей Галактике так и вообще можно перечесть поименно, сотни три точно не наберется. Реликтовые вы, в общем. Да к тому же дикоросы. Вот это все и осложняет. Не обучишь, не вырастишь. Само по себе просыпается. Только вот в последнее время очень редко. А это, знаешь ли, жаль, причем любому разумному существу. А раньше, говорят, много вас было, обидно, что сейчас вы все повыродились.

Меня сейчас, что укорять собираются в исчезновении каких-то письмоносцев и вестников? А что я к ним, на минуточку, не имею никакого отношения, вообще во внимание не берётся?

– Я ничего не понимаю. Здесь какая – то ошибка. Вам с этим обязательно нужно разобраться. Я не он, повторяю ещё раз, это ошибка! Какие вообще письмоносцы?! На Земле?! Да нет у нас такого! Почта России – есть. А письмоносцев – нет! От слова совсем. И о каких мирах вообще речь идет?! В нашей Солнечной системе восемь планет и одна разжалованная и я официально заявляю никакой жизни на этих планетах, кроме как на нашей Земле нет!

– Дремучая! Это что же у вас так и по сей день, что ли считают? А что у тебя с логикой? Сопоставь факты. Ведь со мной за руку идёшь. На твоей Земле, такие как я разве есть? Нет. Значит, что из этого следует? Такие как я есть в другом месте, а если быть точным – мире, реальности, ещё можно сказать. Но, если разобраться и всё взвесить, то ваше невежество вполне объяснимо и простительно. У вас ведь уже на данный момент почти полностью техногенный мир, от былого не осталось и следа. Так какой с вас спрос.

– Какой – какой у нас мир?

– Техногенный. Не понятно?

– Нет! Нормальный у меня мир!

– Я не ругаюсь. Ты пойми, это просто констатация факта. А знаешь, что! Голодный мозг вообще плохо соображает. Ничего сейчас до Кваркла дойдем, там тебя встретят, накормят и всё-всё объяснят. Ужин приготовили знатный! Как самого дорогого гостя накормим. Это ж такое событие, такая честь для нас – вестника встречать. Так что покушаешь, а там и восприятие всё примет. А на голодный желудок действительно думать вредно, обязательно что-нибудь не то, да и надумаешь, а про выводы я вообще молчу, к такому можно прийти, что потом самому не понятно в каком направлении укатился. А у Жабыча по пунктам, не переживай, повторят, если что и раз, и два, и три. Дойдёт! К кураторам уже, наверное, тоже сообщение ушло, как ты Арку Перехода пересекла. Хотя по правилам они уже здесь должны быть, встречать у входа, а то и в Топь за тобой выйти, может тебе помочь надо последние метры преодолеть, сориентироваться, где вход, это же не возбраняется инструкцией! Ну как появятся их представитель, я уточню, не постесняюсь, что их задержало. Письмоносцами в мирах дорожат! Это факт!

Что можно было ответить на этот бред? Ни-че-го! Вот именно это я и продемонстрировала – осмыслить услышанное и переварить мой шокированный мозг не мог.

– А пока лучше о себе немного расскажу, чтобы ты в Камышово не так остро реагировала на всех нас, местных и в обморок больше не убегала. Мы – буффоноиды. Или просто буффо, так тоже можно называть. Как нравится, так и называй. И так, и так все в пределах норм и приличий. Да, у вас, как я знаю, мы тоже есть, только до неприличия мелкие, вид вообще непрезентабельный, уважения не вызывающий. Аж обидно! В других мирах хоть размеры по приличней, если сущность показать не получается. Ну, ты же меня в Топи видела, тот ещё видок, даже спорить не буду. А так да, пересечь проход меж мирами мы можем, только трансформируемся сразу. Жаль, однако, я бы миры посмотрел, хочется, так сильно, веришь? Но не могу, не получается, пересечь – то самостоятельно рубеж мы можем, но потом без сопровождения уже не вернуться. А кто нас за лапку, а в большее время на руках носить с собой будет? То – то. Без вариантов. Я – то тебя сейчас практически у самого входа ждал и, то рисковал. Нельзя было Арку Перехода из виду упустить, обратно мог и не вернуться. Вообще в Камышово живут и другие представители рас, не только буффоноиды, но разношерстной публикой нас все равно не назовешь. К примеру, Мигэль с семейством, большим, к слову сказать, проулок целый уже занимают, они в Голодных Воронках обитают, если что. Ласерты опять-таки, их родственники, пусть и дальние, но всё же. Что те, что другие, собственно не сильно отличаются от нас, разве, что хвостатые, но мы в темноте опять-таки гораздо лучше видим, чем они. А это, что? А это, знаешь ли плюс. Камышово само по себе селение большое, домов за две сотни наберется. Проулки опять один к другому, да через третий стоят, ни какой системы – это да, это минус. Но заблудиться не дадут. Скажешь, что ты письмоносец, так тебя, куда захочешь в Камышово, туда и доведут. Хотя про нас слухи ходят всякие, что мы мол прижимистые, даже скупые, но ты это, как письмоносец даже не почувствуешь, вот ни разу, даже не переживай. Только не забывай, что вокруг Топь – это что есть, то есть. Туда соваться верная погибель. За пределы мало кто выходит. Разве, что возле самой Арки смельчаки прогуливаются, да травники наши по необходимости вылазки делают, но это только днём. Отрезаны мы от миров, одним словом, поэтому письмоносцу у нас почёт и уважение всенепременно будет.

Прояснил ситуацию? Да ладно! Сумятица меня так и не покидала. Но однозначно реагировала я ничего так, выдержанно, когда выйдя из леса через минуту, к нам из темноты подскочил пацаненок. Да, да, мальчишечка подросток, но была – таки одна существенная деталь, нюанс – парнишка был с хвостом. Хвост! Вы можете представить подростка с хвостом?! Я во все глаза смотрела на не хлипкое подобие, а увесистый такой, полноценный самый настоящий хвост, на который мальчик как бы невзначай опирался. Это что удобно? Аккуратные бриджи, в прорези хвост – и ничего так смотрится, вполне приемлемо. Рубашка с небрежно расстёгнутыми наполовину пуговицами и накинутая сверх нее клетчатая жилетка – обычная одежда, но из песни слов не выкинешь. У парня – хвост! Повязка наподобие наших бандан небрежно повязана на голове, стянутые в хвост прямые светлые волосы. Я переводила взгляд с хвоста, на лицо мальчишки, которое тоже было с изюминкой, кожа пусть и не рыхлая и бугристая как у моего сопровождающего, но всё равно ненормального оттенка – словно зелёные оливки, зато гладенькое. Именно тогда я для себя чётко уяснила. До меня – таки дошло, что, если из Топи я и выбралась, то вот к людям я так и не вышла. Мелькнула мысль, что я хорошо сделала, что уже в обморок сходила, на вторую попытку мои мозги почему – то были не готовы. Если бы не их пассивность, я бы не раздумывая ни минуты, ушла бы туда обратно, и надолго.

Но всё же главное было не наличие хвоста, а выражение лица повстречавшегося мне на окраине Камышева мальчишки! Думаете, меня разглядывали с интересом? Ага…. Щас. Брезгливо – раз, с опаской – два. Так рассматривают клеща на приличном расстоянии – не укусит, ибо не дотянется. Но прихлопнуть хочется. Да что там, надо! Так на всякий случай, ибо последствия будут вполне ожидаемые и очевидные, если расстояние между вами вдруг сократится. Наклонив голову пацаненок, смерив меня оценивающим взглядом с головы до ног, присвистнул и произнес, обращаясь исключительно к моему сопровождающему, полностью игнорируя меня, хотя может он думал, что я ничего из услышанного просто не пойму или сомневался, что я разумное существо.

– А что она такая серо-белая и в разводах выползла из Топи? Это так и должно быть? К тому же, вонючая до невозможности? Или это её настоящий запах?! Жуть! А это точно не кикимора?

Ой, же, констатировал, однако, правду. От меня действительно несло болотной прелой гнилью и чует мое сердце, что на версту. Какой еще вывод парню было сделать? Но исправить эту ситуацию сейчас я не могла.

– А ну, сгинь. Нечем думать так и о последствиях не заботишься? – заступились за меня. – Прогуляйся до Топи, да подальше, слабо?! Самого потом отмачивать неделю придётся и в чувство приводить, если выживешь. Или тебя прогулять на досуге в принудительном порядке, без права возвращения в течение часов этак пяти – шести, да на ночь глядя?

Что ж, пацаненка смыло, видать впечатлил посыл. Но общий настрой я всё же уяснила. Хотя, что тут удивительного. Кто из нас испытывает к бомжам, от которых несет еще теми ароматами трепетное чувство? Да ладно трепетное, хотя бы самую малость участливое! Протягивает руку помощи, не произнося при этом брезгливых комментариев? Интересуется их житием – бытием, в чем нуждаются, когда собственно последний раз ели горячую еду, мылись в горячей воде? Есть уникумы? То – то.… Обходим, сторонимся, сознательно не замечая возле себя этой изнанки жизни. Вот и я почувствовала себя по ту сторону. И знаете что? Там зябко. До дрожи. Чужая. Где Земля, а где Большая Топь? Правильно – далеко. Оооочень…. До меня это – таки дошло. Измотанная, без сил, голодная, чумазая, грязная, промокшая до нитки в болотной смрадной жиже и в довершении всего вонючая. В абсолютно чужом, непонятном для меня мире, где земноводные и рептилии выглядят куда более презентабельно. Вот именно сейчас я оценила своего проводника. Он – то мне ни полслова, ни намёка на моё неприглядное состояние не выказал, плащ свой отдал, пытаясь согреть, руку подал, не кривясь при этом, чем-то поделиться со мной из своей фляжки хотел. Так что я вцепилась покрепче в его перепончатую лапищу и с опаской приблизилась к жилым домам Камышева. Как не крути, а до «Перепончатой лапки» дойти придется, не здесь же окапываться.

То, что дома были жилые не оставляло никаких сомнения – створки небольших оконцев нараспашку, чуть ли не в каждом из них горел свет, теплый, желтый. Занавески сдвинуты и никаких москитных сеток на окнах. Вот о чем им точно не чего переживать, так это то, что комары да мухи налетят в открытые настежь окна. Да хоть стрекозы с шершнем! Как налетят, так и съедят, с них станется…. Сами дома были из бруса, построены на высоких сваях, что наводило – таки на мысль о возможных подтоплениях Камышева. Что ж болото рядом, грунтовые воды по видимости тоже близко к поверхности залегают, а это знаете уже решающе. Сейчас же оставалось радоваться, что попала я в Камышева в сухой сезон, а то гребла бы на каком-нибудь полене, если лодку бы мне провожатый не организовал.

Мы миновали несколько петляющих улиц отнюдь не пустующих в это позднее время – сумерки становились все более поздними, сгущаясь, словно из жалости пытались прикрыть сочившуюся из меня потерянность. А буффоноиды по мере нашего продвижения выходили из своих домов. Кто спускался и подходил ближе к дороге, без стеснения с интересом рассматривая меня, кто облокотившись на перила разглядывал с высоких лестниц, отстраняясь, возможно от того прелого, душного запаха, что как шлейф тянулся за мной. Но каждый житель этого поселения, в котором я оказалась в этот сумеречный час, разглядывая меня и перешёптываясь между собой, приходили к определённому выводу. Даже не скрываясь, кивая друг другу словно взвешивали, решали, подтверждаются их догадки и ожидания относительно меня или нет. Странное чувство было у меня в те минут. Впрочем, уверенна, что и вы бы вздрогнули, если б поняли, что вас оценивают рептилии. Близко ко мне так никто и не подходил, заговорить ни со мной, ни со Шреком не пытались и реплик про мой вид больше не отпускали. Что ж, и на этом, как говорится, спасибо.

Я же брела по чужим потусторонним кривеньким, абсолютно не логично петляющим улочкам, осознавая себя отстраненно, как будто все это происходило не со мною. Возможно, так моя психика попыталась защититься от всех потрясений, что свалились на меня за последние часы. Вот ведь что сейчас должно было меня накрыть с головой? Страх, да что там, жуть от одного вида рептилий и земноводных под два метра ростом, которые вдруг решили натянуть на себе рубахи, жилеты, обуться в сапоги по колено, причем деталь, начищенные до блеска и при этом пристально следивших за моим передвижением. Все это должно было нокаутировать и отправить меня в глубокий обморок еще в самом начале поселения или вызвать дикую истерику с криками и воплями. Но уверенная походка и крепко сжавшая мою ладонь перепончатая лапа моего сопровождающего делали свое дело. Я шла. Пусть не бодро, не твердой, заплетающейся поступью, но на своих двоих, что уже было неплохо. Мечтая только об одном – увидеть уже скорее переулок Вересковой Пустоши и нужную мне аптеку господина Кваркла.

«Вересковая пустошь». Надо же, указатель – табличку мой взгляд выхватил практически сразу же. Удивление от того, что я смогла прочитать надпись, сделанную однозначно на местном диалекте и с теми ещё закорючками и то было смазанное. И что с того, что прочитала? Ну, местные иероглифы – и что? Прийти сюда – не вопрос, понимать и говорить на одном языке с буффоноидами – нормально, а читать – должно удивлять? Нет, меня, похоже, после всего пережитого, уже так просто чем-то не поразишь. Прочла и прочла, эка невидаль.

Переулок встретил меня одиноким, болтающимся на честном слове подвесным фонарем, что выхватывал в осевших сумерках клочок света. До аптеки мы доходили уже в опустившейся темноте. «Ночь, улица, фонарь, аптека, бессмысленный и тусклый свет», – настойчиво крутилось в моей голове заученное еще в школе стихотворение. Если бы Блок прошёлся по Вересковой Пустоши, то смею предположить, скупой свет фонаря навеял бы у него более экспрессивные строки. Жаль я не поэт…

Мы продолжали идти по проулку, который хаотично петлял, сбивая с толку. Далековато, однако, забрался Жаб Жабыч от центральных проулков, те хоть освещены были лучше и обжиты, а здесь на меня даже никто посмотреть не выходил. А как же торговля? Или в аптеку, если она еще одна единственная на все поселение в любую точку дойдут? Была бы необходимость.

А вот и вывеска: «Перепончатая лапка», надо же я почувствовала облегчение, подойдя вплотную к конечной точке маршрута, который мне еще несколько часов назад казался не просто бредом, а насмешкой над устойчивостью бытия. Теплый приглушенный свет в приоткрытой двери – меня ждут. Вот кто бы мне сказал еще утром, что вечером я буду стоять, не пойми где, не просто за тридевять земель, а тридевять в квадрате, если не в кубе, в затерянном среди топей поселении, перед аптекой, которой заправлял один из местных буффоноидов или попросту сказать трансформировавшаяся до неприличных размеров лягушка. Ладно – жаба. И не просто не сопротивляться сему факту, а с облегчением желая переступить порог его жилища?

Мне нужно было зайти. Просто переступить через порог аптеки. Вручить письмо. Только и всего. Возможно, мне предложат поесть и отмыться – это было бы чудесно. Представьте, если бы вам удалось поесть и помыться у семейства жаб! Не знаю как вы, а я невольно себя Дюймовочкой начала ощущать, даже лишние килограммы и отсутствие дальнейших предложений от этого самого семейства не были помехой. А еще нужно получить вознаграждение и интересуемые меня сведения – вот это, пожалуй, было самое важное, информация как мне отсюда выбраться была на вес золота. Да, да, я все еще не теряла надежды, что смогу попасть обратно, в свой мир, ставший для меня не просто родным, а единственной целью и притяжением. Мир, дом, семья – оказывается, это звучит так веско, когда ты оказываешься непозволительно далеко от всего этого. Так что не дойти, не дозвониться, не докричаться, не дать о себе знать. Вот именно сейчас передо мной встала одна единственная цель – вернуться. Во что бы то ни было. Возможно, заправляющий аптекой господин – товарищ Кваркл, вот как к нему обращаться то, возможно он и просветит меня дремучую как найти путь назад, коли письмо доставлено и поручение выполнено. Я даже обещанную оплату готова не брать, лишь бы помогли уйти. Нужно будет подключать всю дипломатичность, на какую я способна, чтобы мне помогли добраться до дома, по возможности сократив путь по болоту.

Вот ведь – я была готова сделать все эти шаги, без истерик и причитаний, без претензий к неизвестным мне доселе буффоноидам, словно принимая ту бредовую ситуацию, что завертелась вокруг меня за считанные часы. Но! То ли моя сговорчивость показалась излишне выдержанной, то ли потрясения, выделенные по мою душу еще не иссякли, спокойно подняться по лестнице и войти в «Перепончатую лапку» мне – таки не дали.

– Мыться надо хоть изредка, – неожиданно процедили над самым моим ухом. Зло? Скорее озлобленно, сердито, негодуя, что я, чумазая и вонючая встала на чьём – то пути, – прочь с дороги, жабёныш, и не вздумай входить пока я здесь, еще не хватало пропахнуть этой гнилью. Развели у себя перепончатые в болоте антисанитарию, самим то не тошно от этой вони?! Никакого санитарного благополучия в этом Камышово!

Я дернулась, словно получила увесистую оплеуху. Больно! А обидно то, как…. Жабёныш – это я?! Слово то, какое выплюнул… Так и захотелось сжаться, отступить в тень, вообще остаться за дверью, испуганно пропуская вперед холеного посетителя аптеки. Примечательно, что отнюдь не буффоноида, хвоста за ним не наблюдалось, и на моего сопровождающего не походил от слова вообще, по крайней мере его лицо было того же оттенка, что и у меня, до того, как я прошлась по Топи. Ухоженный, худощавый тип, ростом примерно одного со мной, одетый в добротную, хотя и походную на вид одежду смотрел на меня как на мокрицу, со смесью гадливости и брезгливости.

Но это как не странно оказалось для меня последней каплей! От хлестких слов меня передёрнуло, я словно очнулась от того ошарашенного, пришибленного состояния, что накрыло меня у входа в Камышово. Вся моя потерянность рассыпалась крошевом со звоном, словно тончайшее стекло от малейшего толчка. Толчка? Нееет. Меня ударили словом. Наотмашь. Хлёстко. Больно! Постарались от души. Ну что ж, зато в себя пришла. И на том благодарствую. А ещё говорят, что слова ничего не значат! Ага! Скажи это тем, у кого от чьих – то слов давление скачет, сердце заходится, инфарктом накрывает. Ещё как значат, облекаясь в материю, нанося ощутимые удары.

Я резко остановилась. Не говоря ни слова я подняла взгляд и посмотрела в глаза грубияна с вызовом и негодованием. Я. Не. Заморыш. Нечего. В Топь тебя надо. Без карты и привязки. Без письма с адресом. Просто отвести и оставить!

Из чистого упрямства схватилась вперед за дверную руку и дернула на себя дверь с силой, на которую оказалась – таки еще способна, перегородив дорогу нахалу, зашла в Перепончатую лапку, чеканя шаг сапогами, с которых слетала подсохшая болотная тина и грязь. Дверь я захлопнула прямо перед носом холеного типа. Вот пусть сейчас стерилизацией дверной ручки озадачится, если не передумает войти в одно помещение со мной. Ничего страшного, лишатся в аптеке одного хамоватого клиента, не велика потеря.

Развернувшись, первое, что я увидела – это была стойка фармацевта, деталь с болот. Вот это ощущалась сразу. Во – первых, травы. Везде висели пучки трав, мешочки на прилавках, скорее всего тоже были с ними. Во – вторых, на полках бутылки, скляночки, перетянутые тканью или с глухими пробками и все подписанные. А за прилавком престарелый буффоноид в плотном холщёвом фартуке и с нарукавниками на рукавах рубашки, чтобы не замарать, по всей видимости. Перепончатые лапки крепко держали деревянную ступку с пестиком, в которой буффоноид что – то перетирал за минуту до моего появления. С краю рабочей стойки я заметила калиброванные пробирки, заполненные наполовину какой – то тёмной жидкостью, мензурки, одну плоскодонную колбу Эрленмейера и ложку – шпатель. Да ладно. Лаборатория? На минуточку у жаб?! Кто у нас химики? Как вам коллега?!

Не ждали?! Судя по удивлению, что плескалось во взгляде престарелого буффоноида, стоящего за аптечной стойкой, нет, не ждали. Ну, если и ждали, то что – то более аккуратное и чистое, благообразное и уж однозначно не столь воинствующее. Да, да конечно, письмоносцы, как они сказали – реликты, дикоросы, а тут такое не попадание в образ – заморыш чумазый, к тому же еще и вонючий да в гневе! Ну что ж! Я собственно не напрашивалась к ним не на службу, не на дружбу, я даже знакомства с ними не искала! Так что отключаем опцию претензий!

–Жаб Жабыч? Вы? – дождавшись утвердительного кивка, я продолжала с напором, нажимом, вызванным скорее обидой на реакцию, которой меня обдали в конечной точке моего не мысленного, сумасшедшего, в прямом смысле убойного марш броска.

–Вам, знаете ли, письмецо пришло! Ну как сказать пришло – я его через всю топь несла. Несла, несла, еле вынесла. А она у вас, я про Топь, верно, подмечена – Большая! Чрезмерно и до неприличия! А письмецо увесистое, к слову сказать! Извольте получить и расписаться! И про обещанное вознаграждение не забудьте! Доставка обошлась мне крайне дорого! Пережить такое еще раз – увольте! И сделайте милость, объясните, как вас угораздило среди Топи поселиться? До вас же не дойдешь, не доедешь! А самое главное прошу выдать подробную инструкцию как мне вернуться обратно и желательно сократить проход по вашей мерзопакостной Топи до минимума! Карта бы топографическая с максимально крупным масштабом и со всеми условными обозначениями подошла бы идеально, а ещё компас, если он у вас, конечно, имеется, плутать по Топи часами – увольте, я больше не хочу. Вот с этого, пожалуй, и начните!

Выдав все это на одном дыхании, я плюхнулась на табурет, справедливо полагая, что приглашение присесть вряд ли последует, смрад болотной гнили уже заполнил собою небольшое помещение «Перепончатой Лапки», тут ты хоть в квадрате будь воспитан, максимум, на что тебя хватит – это вежливо промолчать. Краем глаза я видела, что нахал, высказавшийся нелестно в мой адрес открыл-таки дверь, но так и остался стоять, не переступая порог. Душок болот претит? Вот и стойте там, на свежем Камышовском воздухе, пока я на свои вопросы ответа не получу.

– Вечер добрый, уважаемый письмоносец! Очень хорошо, что вы уложились в срок, мы действительно рады знакомству с вами. Можно письмецо просмотреть? Не сочтите за недоверие к вашим словам.

– Да, конечно! Тряпку!

– Что простите? – подвис буффоноид, что старенький ноутбук, тщетно пытаясь уловить логику в моём запросе.

–Тряпку! Руки вытереть! Ваши Топи – я уже сказала мерзопакостное место для прогулок и, если вы не заметили я вся в грязи, провалилась пару раз в трясину. Ведь замараю ваше письмецо, как пить дать.

Что ж, несколько секунд и передо мной стоял тазик с теплой водой, мягкая ворсистая тряпица и горячий чай в толстом стеклянном бокале.

– Вы не подумайте, мы вас накормим, всенепременно, ужин давно готов, мы ведь вас еще с утра ждали, но горяченький взвар сейчас вам просто необходим. Сил у вас действительно ушло немерено, пересечь Большую Топь, не каждому дано.

– Да? Необходим? А я лягушкой после не квакать не стану?

– Ну что вы? Как можно? Хотите я выпью этот, а вам другой бокал нальем?

– Ага, и что нам это даст? Вы как квакали, так и будете! Воды. Дайте мне просто чистой воды, прохладной желательно.

Недоверчивая я и точка. Вот не встреться мне у порога этот тип, что стоял сейчас за моей спиной в дверях, пытаясь оттереть перчатки платком, бьюсь об заклад шёлковым, не обдай он меня презреньем, что ушатом помоев, возможно, наше знакомство зазвучало бы в другой тональности. Я бы тихо молча, не высказывая ни к кому претензий, посидела бы в аптеке, съедая все, что мне наготовили и, доверчиво попивая горячий, дымящийся, как назвал его Жаб Жабыч взвар.

Вымыв руки в поставленном передо мной тазике, вытерев насухо, я достала из рюкзачка пухленький конверт, адресованный Жаб Жабычу, с которого и начались мои мытарства. Получите – распишитесь! Вот ведь дернуло меня заинтересоваться работой курьера! Если вам придет такая шальная мысль в голову – сто раз подумайте, ну или хоть уточняйте все детали сразу! На берегу так сказать. По пунктам!

Передав в морщинистые с обвисшими, истончившими полупрозрачными перепонками лапки конверт, я отпила принесенной воды. Надо же. Чистая. Прохладная. Вкусная. Жабыч же читая послание, как бы, между прочим, добавил:

– Взвар вкуснее. Там ягоды мшистого морозника – так они только усталость как рукой снимут, а заряд бодрости, который они аккумулируют, вам сейчас будет очень кстати, и лист пролистника, собранный в полнолуние у границы с Топью – ясность мыслям придает. А вам это, письмоносец, сейчас просто необходимо. Поверьте старому аптекарю, я плохого не посоветую. Пейте, письмоносец, от нас никакой опасности априори исходить не может. Для нас вы – ценность, которую беречь нужно и всячески помогать.

Посмотрев на моего сопровождающего, что протиснулся мимо холеного нахала, который продолжал сердито буравить мне спину, и встал рядом со мной, я отпила взвар. О как! Не знаю я про морозник мшистый, про пролистник, а вот нотку корицы и мускатного ореха уловила. И самое главное – горячий, прямо глинтвейн, честное слово и вкусный. Глинтвейн по-лягушачьи, бьюсь об заклад, такого вы ни в жизнь не пробовали и вряд ли рискнёте проделать тот же путь ради такого удовольствия.

– Благодарю, вас, письмоносец. Сердечно. От всей души. И за корреспонденцию, вестей от родни из непараллельной нам реальности я не получал даже не припомню насколько давно. Жизнь прошла, можно сказать. И за все сложности, что вам пришлось пережить за это время, за это, пожалуй, сильнее. Первое письмо для всех письмоносцев большое испытание, я знаю. Тем более, если вам пришлось вырасти в совершенно не мысленных условиях – информации о мирах вы не получали, о пути не знали, о вашем предназначении тем более. Что я говорю – техногенный мир, этим всё сказано. Могли и сломаться. Не выйти из Топи.

– А что предупредить не судьба? Сами же говорите – информации ноль, почему бы инструкцию не выдать? Можно и не подробную, но хотя бы самую малость, в пару тройку пунктов, чтобы у меня мозги в ваших болотах не отказывали?

– Нельзя. Поймите – это правило. Только необходимое сообщение – адрес письма. Иначе сущность не раскроется, какой бы ни был потенциал. Сначала надо надломиться, согнуться, это как пружину сдавить до предела, только после этого суть, то, чем вы являетесь по своему естеству, сможет распрямиться, расправить крылья, стать явной для всего мироздания.

Так значит! Меня как пружинку сгибали! Сознательно ломали, забросив в топкое болото, чтобы непонятно кто смог получить сомнительное удовольствие назвать меня письмоносцем и получать корреспонденцию из непараллельных им миров! Вопрос только совсем уж откровенный – а оно мне надо?! Курьер! Вы скажите – межмировой? Ха! Ну и в чем прелесть?! Меня это после марш-броска по Топи что – то не прельщает, и иллюзий я больше о дальних маршрутах не питаю. Или это что – мечта моей жизни – письма разносить? А может потолок моих возможностей? Я что действительно больше ни на что не гожусь? Прессу доставлять?! Я – почтальон?!!! А ведь еще с детских лет меня подбешивало, когда стишок Маршака поручали выучить да читать с выражением! С выражением!!! Мне тогда ставили в упрёк именно его отсутствие! Вот только с каким скажите на милость выражением можно читать: «Кто стучится в дверь ко мне с толстой сумкой на ремне? С цифрой пять на медной бляшке, в синей форменной фуражке. Это он. Это он. Ленинградский почтальон!» Во-первых, сейчас уже никто ни к кому в дверь не стучится и корреспонденция сплошь и рядом электронная, во-вторых, а в чем собственно прелесть, к чему этот неоправданный восторг? Я уже молчу, что и Ленинграда как такого уже нет! Есть чудесный неповторимый Петербург, которому равных в нашем мире нет! Скажи мне тогда, что это и есть даже не призвание, а моя сущность, не знаю даже, как бы я отреагировала, скорее всего, стукнула бы в ответ, чтобы не выдвигали такие бредовые гипотезы. А ведь так все беззаботно начиналось! Подработка! Временная! Вот так ввяжешься сначала, как на подработку согласишься, а потом будешь как ишак с языком на плече и с толстой сумкой на ремне меж мирами в броулинском движении носиться. Что ж – нашла себе подработку на лето! Так, а что с оплатой, что – то долго к этому пункту движемся!

– Но собственно, что это я, – тем временем продолжал буффоноид, – обо всем вам должен поведать представитель ВАМПИРа.

– Чего?! – вот тут во мне черты буффоноида и проявились – глаза у меня распахнулись, словно не доверяя мозгам, решили сами разузнать наперед, что это за вампир нарисовался, упаси Господи, смею надеяться мою праведную душу?! К кому мне за разъяснениями необходимо обращаться?

И как вы думаете, чей был выход?! Вот удержись моя головушка! Тот нахал, что наговорил мне гадости, оказывается и есть тот самый представитель. Вампиров? Да ладно! Не верю! Зубов, выдающихся, выпирающих не вижу, глаз, отдающей краснотой тоже. Холеный – да, уверенный в себе – да, наглый – три раза да, но на классического вампира не тянет от слова вообще. Хотя, может, я о них мало знаю или вообще у меня информация неверная, из непроверенных источников, так сказать?

Тем временем, переступив порог, даже не делая попытку скрыть неприязненное кислое выражение на своей физиономии, неприятный типчик заявил:

– Я, Харальд Реймс, представитель Межмировой Академии. Прибыл, чтобы сопроводить письмоносца в ВАМПИР. Вам следовало выполнить задание значительно раньше, тогда мне не пришлось совершать переход в ночное, нелетное время. Тем более что у нас несовпадение в часовых поясах. В ВАМПИРе уже скоро рассвет. Смею заметить, что это не мое рабочее время и компенсировать его руководство вряд ли будет.

Уж вампир он там или нет, не знаю, но по мне так самоуверенный нахал, хам да к тому же зануда. Время у него, видите ли, нелетное, может мне свои пять копеек вставить и объяснить доходчиво, что мне до его разницы в часовых поясах вот вообще фиолетово, особенно после блуждания по Топи. И отчитываться перед этим грубияном я точно не буду, и понятное дело, никуда с ним не отправлюсь. С чего бы это?! Так что все переговоры о возвращении к себе вести надо исключительно с Жаб Жабычем или со Шреком, он, по крайней мере, вызывает доверие, несмотря, что, по сути, жаба жабой. Демонстративно развернувшись спиной к этому Реймсу, проигнорировав его монолог и обращаясь к моему проводнику доверительно сообщила:

– Не, это без меня! Я с ним ни к каким вампирам не поеду, полночь там или ясный день! Увольте! Уж лучше в Камышово навек застрять! Согласен?!

– Вы, похоже, не понимаете! Ваш долг перед мирами стать письмоносцем! – встрял опять стоящий у порога кадр.

Да что ж, ему неймётся!

– Да неужели? Это когда же я мирам то задолжать успела?! Просветите!

– Отправляемся немедленно, – безапелляционно, не требующим возражения тоном заявил этот прибывший по мою душу токсичный тип, напрочь игнорируя мой вопрос. – Если вы все же хотите быть зачислены в группу, как полагается и получать стипендию первый семестр.

– А если не хочу? Что тогда? Силком потащите?! Вы меня вообще слышите? Вы понимаете, откуда вы сами прибыли и куда предлагаете мне отбыть? С какого это перепугу мне отправляться по собственной воле к вампирам? Я же по вашим словам вонючая, так что как закуска вашим вампирам не гожусь. И у меня знаете другие планы на жизнь. Свой мир, семья, учеба! Можете сразу меня отчислять, с вашими кровососами учиться я не буду, еще не хватало, покушанной не пойми, кем быть! И курьером после сегодняшнего дня становиться не просто не хочу, меня от такой перспективы воротит! Тошнит! Так что откланивайтесь восвояси, из списков вычеркивайте, а я к себе вернусь. Меня проводят! – сказала я с вызовом и перевела взгляд на буффоноида, сопроводившего меня до Жабыча.

Надо же, а имени я его так и не узнала. Нехорошо получается… Мало ли что, испугалась, устала, а вежливости это не отменяет. Шреком про себя назвала и успокоилась…

– ВАМПИР – это Высшая Академия Межмирового Письмоведения и Рецепции. Что за невежество? Никто никогда там никого не кусал, разве что наряд на уборку территории за нарушения устава получал и стипендии лишался, да и то на полгода. В Академию нереальный конкурс даже на подмастерные места рецепции, а вам оказана честь, быть зачисленной на бюджетное отделение факультета письмоведения со стипендией и правом проживания на территории Академии в главном студенческом корпусе на протяжении всего курса обучения!

О! Да ладно! Прямо таки Высшая Академия! Нехило для обычных курьеров! Да хоть и не обычных! Только у меня свое обучение имеется, аж третий курс наметился, на минуточку и специальность, которую я сама выбирала. Академия там или нет, с вампирами или без – я в этом не участвую! Домой! Только домой!

– Полночь у вас там или нет, но письмоносца мы не отпустим без горячего ужина, без чистой одежды и без оплаты, как обещанной, так и сверх того от нас! Девчонка натерпелась на Топях, мало никому не покажется! Как живая ещё вышла!

Мой сопровождающий встал напротив нахального типчика, заслоняя меня собой. Спасибо, друг!

Жаб Жабыч тем временем положил толстенький конвертик, перетянутый скрученной тонкой веревочкой передо мной.

– Здесь вознаграждение, письмоносец. То, что полагается при доставке межмировой корреспонденции и лично от себя. Не беспокойтесь, все в мимикрической валюте, – видя моё замешательство Жабыч пояснил. – Имитирующая валюта тех миров, в которые вы попадете. Вы ей везде сможете рассчитаться, в любом мире, куда попадёте.

– А курс? Как я пойму, что это не гроши, а соответствует оплате за все мои мытарства?

А что? Доверяй, но проверяй.

– Очень просто. Если у вас с собой были деньги, то они мимикрировали под нашу валюту, и вы сами поймёте соотношения. Посмотрите, я помогу вам сориентироваться.

Вот озадачил…. Мимикрия валют – удержись моя головушка! Это, что, если у меня с собой было рублей пятьсот бумажными деньгами, то они сейчас вовсе не рубли, а не пойми что. Тугрики какие-нибудь?! Караул! А карта? Что с ней? Как выяснилось, на электронные деньги мимикрия не распространяется. Вот всегда знала, что картам не стоит слишком доверять. Их в мирах считывать никто не собирается. Запомните! Наличные, только наличные!

Порывшись в рюкзачке, я достала вместо пяти сотенной бумажки целую стопочку, аккуратно сложенных купюр. Зелененькие с разводами, хрустящие, как выяснилось новенькие, даже сохранившие запах печатной краски местные бумажные деньги. Пятьдесят местных камышиков. Вот умилили. О как! То есть один к десяти! Интерес взял вверх, и я открыла конверт прямо при Жабыче, ведь интересно во что оценили труд письмоносца, а по мне так просто курьера. Оказывается все более чем солидно. Обязательное вознаграждение состояло из тысячи камышиков и еще пяти ста лично от господина Кваркла. То есть на наши земные деньги у меня появилось пятнадцать тысяч. За один день. То, что в этот день мне пришлось пережить, опустим. Может, стоит, и подумать о подработке, но не на постоянной основе и с разъяснениями подробнейшими и топографическими картами. И ключевое слово – подработке, никакой постоянно основы и обучения. Ещё я на почтальона в Академиях не обучалась!

– Мы вам очень благодарны, письмоносец, знайте, что вы всегда желанный гость в Камышове. Когда вам разрешат посещать Родину, то так или иначе ваш путь будет проходить через наше поселение. Мы вам всегда будем рады, сможете отдохнуть, покушать, восстановить силы. С нами у вас будет постоянная привязка. Собственно вы в любое время сможете к нам наведаться, даже во время обучения. Если нужна будет аптека, то прошу только ко мне! Я даже оплаты с вас не возьму! У нас и сапожник один из самых лучших в мирах, пусть о нём мало кто и знает, умелец каких поискать, в его обуви даже хромые ходят. Да много чего у нас здесь интересного есть. Грязевые лечебные ямы в Голодных Воронках – одни они чего стоят! Эффект от лечения первоклассный – кожа регенерирует, о болячках только воспоминания и остаются, суставы как новенькие, даже не поскрипывают. Вот вы можете предположить, что мне восьмая сотня лет пошла? То – то! Без грязевых ванн давно бы этот мир покинул. Это сейчас из-за нехватки времени не посмотришь, а как только обустроитесь, обживетесь, так на выходные к нам и наведывайтесь. Мы вам всегда будем рады!

А вот тут я подвисла. Что значит, когда разрешат вернуться на Родину? Из всей обращенной ко мне речи я услышала именно это. То, что Жабычу восьмая сотня лет пошла как – то даже не восприняла.

– Письмоносец, то и значит, – веско, с чувством явного превосходства высказался тип, что так и стоял, в дверях аптеки, – вы являетесь студентом ВАМПИРа, ваше образование не обсуждается и выбора вам не предоставляют. Письмоносцами в мирах не разбрасываются – это непреложная истина во всех мирах и реальностях. То, что вы смогли доставить корреспонденцию – хорошо. Но, чтобы делать это с лёгкостью, преодолевая расстояния меж мирами и временем без потрясений и потерь в личном составе необходимо учиться. Поэтому мы сейчас уходим порталом в Академию, вас уже зачислили, по сути, остались лишь формальности.

– Но я не хочу! У меня дом! Свой мир! Родители! Учеба интересная мне, а не к ночи помянутым вампирам!

– Ничем помочь не могу.

– Письмоносец, это действительно так, – Жабыч был само участие. – Но попасть в ваш мир все-таки можно. Для этого нужен либо действующий портал. А их уж поверьте мне, прожившему страшно подумать, сколько лет буффоноиду, в вашем мире уже нет. У вас на сегодняшний день крайне техногенный мир, от былого почти следа и не осталось. Либо, когда вы станете специалистом, тогда сможете сами написать межмировое письмо, и озаботится его доставкой.

– А что кто – то другой не может это письмо написать, а я доставлю? Ваша Топь – не проблема – дойду! Один раз ведь у меня это получилось, и сейчас получится!

Как выяснилось, могут, но не будут, поскольку это уже уровень моей будущей профессии, то, к чему я должна стремиться в процессе моего обучения. Вот тут – то мне стало и обидно, и страшно, а еще невыносимо больно. Я не планировала уходить из своего мира. Даже не помышляла! Я не хотела становиться письмоносцем. Мне не нужны другие миры! Я хочу домой, к родным и близким, я за них переживаю, как им – то придется от мысли, что я сгинула в лесу, пропала без вести…. Сейчас уже, поди, меня со всеми собаками по лесу с эмчеэсниками разыскивают!

– Попроси твое непосредственное начальство найти способ сообщить родным или наложить заклятие с замирающим эффектом – стазис, распространённая практика, – мой сопровождающий с вызовом посмотрел на типчика из академии, – вы должны были это сказать письмоносцу с самого начала. Зачем вы нагнетаете обстановку?! Ваша цель – отвадить от обучения вестника или объяснить перспективы, что открываются перед девочкой после получения образования? Вы точно на Академию работаете?

И уже обращаясь ко мне, добавил:

– Поешь, умойся, переоденься, час у тебя еще точно есть.

Я смотрела на вызывающую негодование самодовольную физиономию типчика, что прибыл увезти меня за тридевять земель даже от стыкующего с моим миром Камышова, не пойми, куда против моей воли и понимала, что если действовать, то только здесь и сейчас. Не ныть, не охать, не взывать к милосердию и пониманию. Ни на какой скулёж просто не было времени. Отправляться с ним невесть куда, в какой – то мир на обучение, не пойми, где зависший на просторах Галактики бесконечно далеко от родной Земли даже думать, не сметь в этом направлении! И да, уж лучше бы этот мир не имел по отношению ко мне никаких намерений! Однозначно, миру было бы спокойней.

Опустив взгляд, чтобы не пересечься с кем – то и не выдать себя, я позволила мыслям закрутились слажено, четко, словно в отлаженном часовом механизме с бесшумно двигающимися стрелками. Тик-так, тик-так! Уходить нельзя никак! Возможно, это результат пролистника и мшистого морозника, чаем с которым, не подумав о последствиях, напоил меня Жабыч. Ясность мыслей? Да, результат пролистника я ощущала в полной мере. Однозначно мои протесты и доводы не услышат, время уйдёт, так что нужно действовать. Покидать Камышово, из которого можно попасть, пусть через Болото, через Топь, но к себе было не допустимо. Потом мне не найти дорогу домой. Без вариантов. Действовать нужно здесь и сейчас.

То, что мой сопровождающий, который встретил меня на болоте, и Жаб Жабыч мне не в помощь я понимала также ясно, впрочем, как и то, что действовать нужно быстро, не оглядываясь, не выверяя шаг, на это просто не было времени. Час, у меня есть не больше часа, а то и меньше. Как бы они ко мне не относились буффоноиды, пойти против представителя межмировой академии они не смогут, да и не решатся, им и самим это не выгодно. Ни союзников, ни помощи, ни даже сочувствующих здесь я не найду, что ж, лишь бы не мешали. Мой мозг искал выход и просчитывал один ход за другим. Час говорите? Что ж, маловато, но однозначно лучше, чем ничего.

Я кивнула и спросила у господина Кваркла, где можно помыться и есть ли во что переодеться, в моей испачканной, промокшей в затхлой топи одежде крайне неудобно. Жаб Жабыч понятливо закивал, засуетился, приглашая меня внутрь аптечного помещения, на ходу показывая, что вот здесь вы покушаете, ужин удался на славу, все горячее только крышку приподнять. От накрытого стола, заставленного тарелочками, прикрытыми крышками пахло до одури аппетитно, я только сейчас осознала, насколько я голодна. Но, на это, к сожалению, ни возможности, ни времени не было. Дальше по коридору располагалась ванная комната. Меня умилила аккуратно сложенная на полочке чистая одежда, в которую можно переодеться, несколько комплектов разных размеров, ведь они не знали, кем окажется письмоносец. И обувь несколько пар на выбор. Заботливые. Я даже на какой – то миг прониклась, но почему – то пришла в голову мысль, даже нет, вопрос, отдающий шоковыми нотками, а как интересно Дюймовочку встречало семейство Жаб, может тоже заботливо со всем радушием? И проникновенно разъясняли о плюсах и перспективах совместного жития – бытия? И в свете открывшихся фактов, меня осенило, а может статься, Андерсен, который Ганс Христиан не совсем сказку написал, а вполне себе взаправдашний ужастик с похищением и переходом по Большой Топи. Дюймовочка из Камышова…. Жуть жуткая! Трагическая судьба Дюймовочки – вряд ли она с болота удрала бы, и Ласточка была единственным вымышленным персонажем! Хотя, не знаю, может и решилась на побег. Мне – то ведь почтальоном у них светит остаться, а бедняжку замуж звали. Какой там звали! Перед фактом поставили! Мезальянс! «Неравный брак» Василия Пукирева видели? Так вот после Дюймовочки сюжет картины покажется безобидным не вызывающим протеста событием. Подумаешь старикан! Не жаба же! Нет, дёру надо давать отсюда, дёру! Пока ещё что-нибудь не выяснилось!

– Полчаса, письмоносец. Помыться, переодеться на это не больше получаса. Вы сможете уложиться? Обязательно нужно поесть. В Топях вы натерпелись изрядно, и без подкрепления сложно будет пройти порталом в Академию, сил на переход расходуется немерено. А туда действительно лучше не опаздывать и прибыть вовремя. В таком случае назначается стипендия на ближайшие полгода, что является существенным подспорьем для студента, не имеющего постоянного дохода.

Я лишь кивнула престарелому буффоноиду с теплотой смотревшему на меня снизу вверх, стараясь не пересекаться взглядом с прозрачными слегка навыкате глазами. К чему произносить то, что изначально уже является обманом? Обозначать направление, в котором я видела и обучение, и стипендию в этом заведении, расширяя при этом лексикон у добропорядочного буффоноида непечатными выражениями. Да и врать, собственно, как и ругаться, вообще, знаете ли, нехорошо. Закрыв за собой дверь ванной комнаты, не давая себе ни секунды, чтобы осмотреться, как ни как оказалась в лягушачьей ванной комнате, начала стягивать с себя мокрую грязную одежду и скидывать в открытую пустую бельевую корзину, по всей видимости, приготовленную для меня. Однозначно, горячий душ, мыло, мочалка и щётка были бы сейчас более уместны, но пришлось довольствоваться струей воды, пытаясь стереть с лица, шоркая подсохшую болотную грязь. Получалось неважно, грязь местами въелась в кожу, но на большее, увы, времени не было. Натянув на себя сухие вещи, которые заботливо сложили аккуратными стопочками на табурет, с облегчением замечая, что рубашка мягкая и как раз впору, а свитер, если и был чуть велик, и брюки были без привычного ремня, а на добротных старомодных подтяжках, то сапог стояло три пары, все разного размера, на выбор. И даже беглого взгляда хватило, чтобы понять, что обувь у них и в правду отличная, и кожа и выделка, и пошив, жаль, что в топи я эту красоту всю испорчу. Натянув сапоги, облегченно вздохнула – не жали, сели, как будто на меня были сшиты, аккуратно обхватив мою ногу, словно подстраиваясь под неё. А пряжки и обтянувшие голень ремешки смотрелись не просто стильно, а я сказала бы даже шикарно.

Что ж, господин Кваркл, премного благодарна за заботу, к тому же убегать от обрисованной перспективы лучше в обуви, которая не жмёт, и с которых не выпадаешь при беге как Золушка, дающая дёру от свалившегося на голову Принца. Я-то на Золушку не тяну, разве, что после ударного труда на кухни у злой мачехи, а вот прибывший сопроводить меня не пойми, куда на принца не тянет даже с натягом. Не его амплуа – это даже не предположение, а вердикт. А вот то, что придется бежать, я, почему – то не сомневалась. Впрочем, как и то, что в погоню прибывший по мою душу типчик из Академии пуститься однозначно. Значит, медлить ни в коем случае нельзя.

Выскользнув с величайшей осторожностью из ванной комнаты, предварительно оставив включенной воду, пусть думают, что я еще отмокаю, я прислушалась. Все трое о чем-то переругивались в аптечном помещении. Прибывший кадр из Академии что – то говорил на повышенных тонах, но сбивчиво, не разобрать. Впрочем, я и не пыталась. Всё что надо я уже услышала и выводы сделала. Накинув плащ, что Шрек дал мне у входа в Топь, держа в руках сапоги, поборов искушение стянуть со стола угощение, боясь при этом выдать себя, на цыпочках, стараясь ступать с величайшей осторожностью, благо добротные половые доски не скрипели, направилась вглубь аптеки.

Что я искала? Черный выход. Должен же быть ещё один выход кроме входа в аптеку! Ну, это же логично! Техника безопасности?! Нет? Не слышали?! Инструктора на вас по технике безопасности нет! Мда… Логики в чужом жилище искать не шибко умное занятие…. Тогда окно? Что ж пришлось открыть первую попавшую комнату, убедиться, что в ней никого нет и, приоткрыв оконные створки витиевато выругаться сквозь зубы. Высоко. Не сильно, но безопасно спрыгнуть у меня вряд ли получиться. Привычки выходить наружу через окна у меня не наблюдалось. А если уж на чистоту – это был мой первый жизненный опыт. Некстати вспомнились наставления многочисленных психологов, которых в инете развелось, что грязи, дескать, нужно пробовать что – то новое в жизни, не дать мозгам засохнуть и прочая, прочая околесица. Бьюсь об заклад никто из этих умных товарищей и подумать не мог, что для кого – то новым занятием будет выбираться из окон жабьего дома, отказывавшись перед этим от плотного горячего ужина! Это уж сосем креативный подход к восприятию наставлений! После такого опыта пусть только попробуют мои мозги засохнуть! Не позволю! Если только хоть намёк будет или Альцгеймер там, на горизонте замаячит, оживлю в памяти картину побега из дома господина Кваркла, стоявшего на отшибе Камышова, затерявшегося среди Большой Топи. Вмиг каждая извилина в мозгу встрепенётся, взбодрится.

Свет в комнате однозначно включать было нельзя, пришлось шарить впотьмах, ища, то, что мне поможет. Через пару минут я уже спускалась по связанным в тугой узел простыням и покрывалам, примотанным к чугунным ножкам не сдвигаемой в принципе кровати, накрытой тридцатью тремя одеялами и не меньшим числом подушек. Простите меня, Кваркл Жаб Жабыч, надо было все же инструкцию прикладывать….

Харальд Реймс.

День не задался с самого начала. Выговор за случайно записанный не на положенных страницах отчет. Строжайший. Подставил всех, кто уже внес свои данные. Придется переносить свои записи, деталь – всем, причем в кротчайшие сроки. Даже не понятно, как такое вообще могло случиться, он всегда скрупулёзно относился к отчетности, не мог он совершить такой оплошности. Он всегда старался исполнять возложенные на него обязанности с предельной ответственностью. Но однозначно сам виноват, конечно. И всё же кому понравится слушать от начальства нелестные эпитеты и упрёки в своей безалаберности? После пришли результаты независимой проверки второкурсников. Наивный, он ожидал отличных результатов, ведь, сколько труда было вложено в эти не сильно одарованные головы! Он старался, объяснял, повторял, рассматривал с разных сторон, требовал результатов, спрашивал, устраивал проверочные тесты. Подходил к обучению творчески, креативно, с душой. Напрасно. Всё это было напрасно. Группа второкурсников ухитрилась написать входящую диагностику по темам первого курса космографии на неприлично низкий, можно сказать провальный балл, а это, прежде всего, ударило по нему, преподававшему им эту увлекательнейшую и основополагающую для их специализации науку в прошлом учебном году. К тому же это был его первый преподавательский опыт, своего рода тест для него самого, который он провалил по вине нерадивых студентов. И где ж справедливость? Завалили экзамен – они, виноват – он. На обед опоздал, пока оправдывался да извинялся у начальства, пришлось ходить голодным и злым вплоть до ужина. А на вечернем совещании его поставили перед фактом перед всем преподавательским коллективом, что вести космографию на втором и старших курсах будет приглашенный специалист из Ланиакеи, пребывающий сегодня то ли ночью, то ли утром. Косые, сочувствующие взгляды коллег. Не было печали! И это когда уже началось обучение и все ставки между преподавательским составом согласованы и договоры подписаны! И, тем не менее, ему, Харальду Реймсу, оставляют лишь первый вводный курс космографии, но с оговоркой только на один год, если результаты у нынешних первокурсников будут низкими, то заберут и его. Тестировать студентов будут через каждые три месяца, а потом заключительная диагностика в конце обучающего периода.

Так гадко я себя не чувствовал ещё никогда в жизни. Впрочем, было и похуже что уж там, но там-то от меня ничего не зависело, а здесь было приложено максимум стараний, от этого было вдвойне обидней. Снисходительно предложили в довесок ставку помощника книгохранителя, от неё в принципе можно было и отказаться, но вопрос тогда, что в итоге он будет получать за свой труд и чем будет оправдано его присутствие в Академии? А ведь ВАМПИР – это то место, в которое он стремился попасть, сколько себя помнит. Пожалуй, для него это единственный шанс попасть в иные миры. Перебрать все до единого по службе, раз вестником он по своей сути не являлся и не вызвать при этом ненужных вопросов.

Но на этом сюрпризы не закончились. Его поставили перед фактом, что на него возложена обязанность куратора поступающих на обучение письмоносцев. Не часто. Будем откровенны, поток письмоносцев, по-настоящему одарованных не то чтобы иссяк, но словно пунктир шёл прерывисто, грозясь затихнуть, прерваться, а там и вовсе замереть. Каждый был на учете, их обучение было под пристальным контролем Межгалактического Управления. Право выбора с этой обязанностью ему не предоставили. Должен. Вот это-то и было последней каплей. Разозлило, вышибло из колеи, заставило потерять привычную выдержку и самообладание. Все были прекрасно осведомлены, что у него непомерно болезненно развитое обоняние, ему сложно переносить резкие и уж тем более неприятные запахи. Студентов он выдрессировал на славу, никто на его занятия не приходил, к примеру, без утреннего душа или во вчерашних носках. А тут его первый же маршрутный лист, даже свыкнуться с мыслью не успел, а в нем пункт назначения – Большая Топь! Даже прийти в себя не получилось, настолько стремительно всё произошло, не было возможности свыкнуться с обязанностью, которая была то ли наказанием, то ли понижением по карьерной лестнице, на которой он только начал делать первые шаги. И тут Большая Топь! Что это?! О! Кто ж не знает?! В первую очередь – смрад и гниль вековых болот плотным непроходимым кольцом обхватившее одинокое поселение буффоноидов… Душная прелость прошлогодней лежалой листвы… запах тины и стоячих вод…. То ли завывание, то ли плач и причитание одичавших кикимор по ночам… Топь! Это ему – то?! За что? Где ж в мирах справедливость?!

На сборы, подписание бумаг для перехода в Канцелярии, получение заряженного и настроенного на ВАМПИР портального камня, на рецепции ушло прилично времени. Выдвигаться сразу в Камышово, в котором не было даже самого маломощного портала, не дожидаясь сигнала о прохождении письмоносцем Арки миров, он в принципе не хотел. Хотя по инструкции должен был не просто ждать его у Арки, а выйти за её пределы и оказать помощь при приближении письмоносца к цели, помочь сориентироваться, ободрить, в конце концов. Ему нужно было это сделать! Но на это он не был готов не физически, ни морально. Во-первых, еще не факт, что тот вообще сможет пробиться сквозь миры, ведь стыкующий мир был уже почти полностью техногенный, а если и пройдет на территорию Топи, то дойдет ли до Арки в Камышово? Резонный вопрос. Большая Топь – она же не просто полна смрадной гнили, она реально опасная, её преодолеть не так то и просто, даже с охранным письмом вестника, хотя потенциал письмоносца вскрывает на раз-два-три. Конкретно этому письмоносцу не повезло, что его мир имеет так мало стыковок с другими реальностями, ему предстоял действительно сложный переход. Во – вторых, он попросту не в силах пробыть там больше времени, чем того требует процедура идентификации и стоять возле Арки ожидая нарисовавшегося на его голову студента, вдыхая гнилостное дыхание Топи. Отходить от болотного воздуха ему так и так придётся, но на большее он, увольте, не способен. Глубоко за полночь, уже успев задремать, он услышал, как прозвучал чёткий сигнал перехода. Раздраженный сверх меры, что все-таки придется наведаться в это смрадное место, он выдвинулся в путь.

Душный, прелый запах все нарастал по мере его продвижения по Вересковой Пустоши, возле которой сработал портал. Виски нещадно ломило, глаза уже начали слезиться, а ведь такой запах, как правило, имеет способность впитываться, проникать во все поры. От него потом так просто не отмыться, а у него, к тому же, начнется проблема со зрением. Это сначала глаза будут слезиться, потом, если не удастся покинуть это место в кротчайший срок и промыть в проточной воде глаза, видеть он будет как в тумане, мутно. Если ещё занести какую-нибудь заразу, то, как сквозь едкую, мглистую завесу. Поэтому лица даже касаться сейчас нельзя, вообще за лучшее стараться не до чего не дотрагиваться, а перчатки по прибытии в Академию нужно будет выбросить сразу в портальной башне, а всю одежду сдать в чистку.

У самой аптеки дыхание стало перехватывать, дышать стало попросту невозможно, и тут он распознал источник этого смрадно-гнилостного запаха. Жабёныш! Здоровяк буффоноид, что шёл с ним за руку лишь пропах этой вонью, а настоящий источник смрадного, гнилостного запаха был завернутый в плащ, кое-как плетущийся рядом, запинающийся на каждом шагу в сгущающихся сумерках полуживой мерзкий жабёныш.

– Мыться надо хоть изредка! Прочь с дороги, жабёныш, и не думай входить пока я здесь, еще не хватало пропахнуть этой гнилью. Развели у себя перепончатые в болоте антисанитарию, самим то не тошно от этой вони?!

Что тогда на него нашло? Сорвался. Молчал, терпел весь день, глотая унижения, наблюдая, как рушится карьера, под снисходительные взгляды коллег, которая еще не успела толком начаться. А ведь вспыльчивость – это не то, что ему было присуще, наоборот, он всегда гордился выдержкой, непрошибаемостью, несгибаемостью, если хотите. Сколько ему пришлось натерпеться в детстве? И ведь кто сможет предположить сейчас, глядя на него через что ему пришлось пройти в своё время? Даже в голову не придёт. Что же нашло на него сейчас? С чего он дал себе отмашку, и позволил выплеснуть всю обиду и злость на жалкого жабёныша? Ведь самому пришлось в свое время натерпеться мало не покажется и, поди, же смог выплеснуть, задеть, обидеть еле живого буффоноида. А ведь тот и в аптеку, наверное, шёл за лекарством, не так ведь просто от него Топью несло за версту.

Вот чего он тогда не ожидал, так это не менее сердитого, да что там – взбешенного взгляда от этого самого чумазого, облепленного грязью жабёныша. Ему не ответили ни слова, впрочем, взгляда было достаточно, чтобы физически почувствовать волну негодования, что хлёстко наотмашь окатила его в ответ на его злые слова. Затем этот заморыш не говоря, ни слова схватился за дверную ручку своей извоженной в грязи лапищей и с силой рванул на себя дверь. Нет, ну всему есть предел! Обидел – да, но дверь, зачем пачкать болотной грязью?! Еще и в каком – то Камышеве, притулившемуся на окраине отдаленной спиральной галактики ему терпеть такое к себе отношение! Раскаяние, что было, подступило, тут же схлынуло, уступая место упрямству и желанию задеть, придавить, одним словом поставить на место. Показать, кто есть кто! В конце концов, как ни как представитель Межмировой Академии здесь и сейчас – он, Харальд Реймс. И какого же было его удивление, когда оказалось, что это и есть письмоносец, которого нужно сопроводить в Академию да к тому же девчонка! Теперь хоть понятно происхождение этой смрадной грязи – в Большой Топи можно и сгинуть, то, что, по всей видимости, она несколько раз проваливалась, делает ей честь – выбраться она – таки смогла, не дала себя утянуть, уволочь кикиморам, и насколько он разбирается, то отбилась она не от одиночек, а от стаи. А значит, потенциал не малый. Возможно, он бы ещё и переиграл тональность их незадавшегося знакомства, но натолкнулся на непомерное раздражение и упрямство письмоносца. Вот ведь нашла коса на камень. Остановиться, проявить дипломатичность – то, что от него требовалось в этой ситуации. Ведь в отчете все будет указано, а он накрученный с самого раннего утра вел себя как последний кретин. Почему? Да потому что спустя полчаса, когда аптекарь Кваркл пошел напомнить письмоносцу о времени, оказалось, что девчонки и след простыл.… Сбежала! Он него! Как? Куда?! В Топь?! Она же там, не имея привязки и направляющего охранного письма, сгинет в два счета! И вместо еще одного письмоносца в Академии появится кикимора в топях! Прямо на границе с Камышова! Беспредельно злая кикимора и именно на него – Харальда Реймса! А виноват будет он, только он! Нашел на ком отыграться! На девчонке, натерпевшейся за этот проход между мирами уж больше, чем он за весь день однозначно! Уж он-то должен был это понимать! Где теперь её искать?!

Вылетев из «Перепончатой лапки» он подвис лишь на мгновение. Сопровождающий письмоносца с Топи буффоноид буквально снес его с ног, схватив за грудки и тряханув, что было сил:

– Это ваша вина! Если девчонка сгинет в Топи, я вас уничтожу!

Что ж, он прав, единственное, ему придется занимать очередь, в ВАМПИРе найдутся желающие сравнять его с землей за то, что он поспособствовал самоуничтожению письмоносца.

Буффоноид рванул по тёмному переулку, ему же не оставалось ничего другого как припустить за ним, стараясь не упустить из виду. Он абсолютно не ориентировался в лабиринте улиц и проулков затерянного в мирах Камышова. Направление? Арка меж мирами – это очевидно! Понимать то он это понимал, но счет шел даже не на минуты, девчонка рванула к ней гораздо раньше и если не успеть перехватить её там, то придется идти за ней в Топь и отбивать от стаи одичавших кикимор! И это ему – то?!

Вот ведь надо было привязываться к местности, когда я входила со Шреком в в Камышово! Что нужно делать, когда ты оказываешься в незнакомом месте? Ну же? Думайте быстрее! В такие мгновения надо быть начеку, не растекаться бесформенной лужицей, беспомощной одноклеточной амёбой, а быть предельно внимательной ко всему, что окружает вас! Переживать из-за внешнего вида?! Мимо! Жалеть себя любимую? Мимо! Смотреть направо и налево, запоминать дорогу, наблюдать, держать ушки на макушки! Вот что нужно было делать! А я? А я повела себя крайне непозволительно – вздумала рефлексировать, анализировать то, когда меня разглядывали буффоноиды, да переживать за гнилостный запах, что шлейфом тянулся за мною с болот. Как на меня посмотрели?! Ах, что про меня подумают?! Да какая мне разница, если есть чем, пусть думают! На здоровье! Что мне с того?! Отслеживать повороты и многочисленные проулки, по которым можно было вернуться к проходу в мой мир – вот что мне нужно было делать! Головой вертеть в разные стороны и запоминать дорогу, не надеясь, что сопровождение будет обязательно и в обратную сторону!

В результате я потерялась почти сразу, как только вылетела с Вересковой Пустоши, свернув пару раз не в те закоулки. А вот времени на то, чтобы забегать в тупики, и устраивать себе незапланированный экскурс по Камышово у меня как раз-таки и не было. Сейчас мне как воздух нужны были четкие представления, куда бежать и желательно наикратчайшим путём. Эх, ну, как же так?! Да, я в шоке, в ступоре выползла из Топи, так это меня не оправдывает, наоборот, в такой ситуации вдвойне, слышите меня, вдвойне нужно быть внимательной и отображать дорогу, по которой идёшь. Примечать детали, считать многочисленные камышовские повороты. Сейчас же приходилось напрягать и память, и логику, но спрашивать редких прохожих, встречающихся мне на пути среди тёмных улиц, я все-таки не решалась. Я не обольщалась, союзников и друзей в этом мире я точно не найду. Помогать с побегом мне никто из буффоноидов не станет, меня сдадут с потрохами, только я дам о себе знать. Это же для них крайне не выгодно – терять их долгожданного нарисовавшегося письмоносца. Как же тогда иномирные посылки и письма к ним транзитом пойдут, если я сбегу! Нашли курьера! Почтальона! Воображение услужливо и назойливо подсовывало неказистый образ почтальона Печкина на раздолбленном велосипеде и в шапке ушанке наперекосяк – докатилась! Быть на посылках у жаб и ящериц – это, что и есть моё предназначение?! Я что на большее не гожусь?! Посылки жабам доставлять?! Ух!!! Злая, какая же я была злая в тот момент! Я буквально ощущала клокочущую в себе непримиримость, гнев вперемешку с решимостью добраться в свой мир, где все привычно и знакомо, не пугают перспективой межмирового обучения, где жабы не носят плащи и шляпы и не заведуют аптеками и обувными лавками, не предоставляют грязелечебные процедуры в Голодных Воронках. Пожалуй, я впервые в жизни физически ощутила, почувствовала, как подступает к самой гортани душная, густая ярость, перехватывая, сжимая своим прерывистым дыханием, словно запрещая делать спасительный вдох, пуская сердце вскачь, заставляя его биться неровно где – то у самого горла. Как же мне хотелось в тот миг кого-нибудь, если не прибить, то покусать или стукнуть! Да не раз, а так основательно побить!

С непередаваемым облегчением я поняла, что дома буффоноидов заканчиваются, а вдалеке можно было разглядеть еле различимые в сгустившихся сумерках очертания высоких елей. Нашла! Жаль, что времени ушло немало. Оставался последний рывок, преодолеть лесную тропу, миновать пень у которого я приходила в себя после обморока и добежать до ветвистого арочного перехода и рвануть обратно в болото. И я не позавидую никакой твари, что выползет мне навстречу в этой ненавистной Топи! На куски порву, а ошмётки по болоту раскидаю на все четыре стороны! Столько во мне было злости, несогласия принимать такой жизненный кульбит, я чувствовала в себе столько силы и решимости смести все на пути к дому, но обязательно дойти, вернуться. Я хочу домой! Дом! Родные! Семья! Мой мир! Почему я раньше не ценила то, за что сейчас готова бороться не на жизнь, а на смерть?! Осознала, что могу потерять и как яркая вспышка, со всей очевидностью, что не замечала раннее до меня-таки дошла непреложная истина: жизнь – вот та единственная ценность, что нельзя потерять, столько еще не сделано, столько не сказано, не охвачено, упущено. А я на болотах! Среди жаб и ящериц! Пришла на ум судьба Дюймовочки, уж если она тогда сбежала, то мне, что слабо?! Нужны силы пройти сквозь Большую Топь?! Пройду!

Только вот применить эти силы пришлось, не доходя до арки. Меня нагнали. Типчик из академии и Шрек! Так и хотелось крикнуть, порвав повисшую над сумрачными болотами вязкую ночную тишину: «И ты, Брут?!» Вместо этого я решила действовать. Нет, сдаваться здесь и сейчас я не буду! Это как – то даже не по-нашему, не по-русски, сложить лапки и, не дав ответного боя, покорно поплестись не к ночи помянутым вампирам. Наклонившись к тропе, на которую я уже успела забежать, я, ломая ногти, сгребла полные кулаки мелкого песка и придорожной грязи. И как только типчик из академии нагнал меня, выкрикивая на ходу, что нам нужно спокойно еще раз все обговорить, что в Топь соваться ни в коем случае нельзя я развернулась и что было силы, кинула ему в лицо горсть придорожной грязи. Попала! Шрек меня не задерживал, он попросту побежал дальше. Не давая опомниться типчику, я налетела и с размаху, где только силы – то взяла пребольно ударила его со всей дури в колено. Послышался сдавленный ох. Следующий удар, в который я вложила все свои силы – по лицу побежала кровь из разбитого носа. А вот не надо было становиться между мной и моей жизнью! Впредь наука будет!

Решив, что на какое – то время противник обезврежен, я ринулась к арке. Но! Что?! Как?! Шрек! Что же ты наделал?! Как же так?! Зачем?!

Читали про лягушку царевну?! Да?! А как та убивалась при виде сожжённой лягушачьей шкурки?! Никогда ей не сочувствовали? Вот даже ни разу?! Ну конечно! Подумаешь – шкура! Лягушачья же! Велика потеря! А она, бьюсь об заклад, пережила такую гамму боли, безысходности – ведь таилась от Кощея годы, а после хочешь, не хочешь – иди. Вот и я почувствовала себя сродни той то ли лягушки, то ли царевне. Стояла, словно это мне сейчас дали под дых, судорожно пытаясь глотать в раз ставшим поперек сгустившийся комками воздух…. Только виновником этого был не царевич, а как раз таки трансформировавшаяся до неприличных размеров лягушка. Жаба.

Арки не было! Ветви, вырванные с корнями, с налипшей на них комками чёрной влажной земли лежали безжизненной, потемневшей охапкой у ног Шрека. Прохода в мой мир больше не было! Сам он не сводил с меня взгляда, словно пытаясь нырнуть внутрь и проговорить уже туда, перепрыгивая через эмоции, которые захлестнули меня с головой.

– Прости! Ты бы сгинула на Болоте! Не просто бы погибла. Таких как ты Топь не выпускает, поверь, а охранного письма письмоносца у тебя с собой уже нет. Стала бы вечно жить в Топи смрадной кикиморой, да выть и скулить по ночам, проклиная всё и вся. Я тебе такой участи не желаю. Уж поверь. И допустить такое не могу. Ты вернешься к себе, обязательно. Но позже. Года пролетят, и не заметишь. Попроси наложить стазис на тот день, в который ты отправилась к нам. Они это могут. Вернешься, и никто даже не поймет, что ты отлучалась куда – то надолго, максимум поплутала несколько часов по лесу, не более. Зато ты будешь дипломированным письмоносцем, вестником. Миры увидишь – множество. Если впишешься в требуемый диапазон, а ты впишешься, даже не сомневайся, то и в прошлое попасть сможешь – историю миров править! Вестей письмоносцев везде ждут. Это такие перспективы, девочка, уж поверь мне! Я бы не раздумывая в ВАМПИР отправился, если б только позвали.

Я стояла у разрушенной арки перехода в свой мир, слушая, что мне второпях, сбиваясь, говорил Шрек, размазывая слезы, что невольно наворачивались на глаза. Бог мой, как же так! Ну почему кто – то считает, что может войти, ворваться в чью-то жизнь и начать дирижировать по нотам, ведомым только ему, как бы, между прочим, меняя саму жизненную тональность на минуточку чужой жизни?! Ну почему это не просто не наводит страх, а даже не смущает? Словно перед ним не жизнь, ценность которой даже не передается словами, а так набросок, эскиз, на котором можно почиркать, то, что вздумалось, а то и, смяв в кулаке выбросить, растоптать за ненадобностью? Одним словом – уйти мне не дали. Я говорила, что не знала раньше, что такое отчаяние? Так, похоже, я многое о себе еще не знала! Гнев, да что там, ярость, душила меня, сжимая горло безжалостной хваткой, заставляя хватать воздух, выдыхая же рвано, почти болезненно. Годы пройдут, говорите? Пролетят, и не замечу? Вы серьезно? Вот так просто – посчитали нужным и забрали у меня несколько лет моей жизни, только потому, что обнаружили у меня способности разносить письма?! Нет уж. Вы в своей Академии еще долго будете вздрагивать, меня вспоминая. С облегчением диплом вручите и спровадите из вашего ВАМПИРа. А может, даже и пару лет не выдержите – отчислите! Что ж. Сами виноваты. Иду! Встречайте!

– Пошли Шрек, зову.

На молчаливый вопрос, что повис в темноте болот, пояснила:

– Ты же хотел миры посмотреть? Вот и увидишь! Трансформируешься? Но ведь понимать и отображать все будешь? Мозги твои при тебе и останутся! Или это лишь пустые слова о прекрасных мирах, которые посмотрел бы, да вот незадача, не могу. А ты, валяй девонька, дерзай. Так что ли?

– Нет, я с удовольствием. Превеликим. Даже оглядываться и прощаться ни с кем не пойду. Только почему Шрек?

– Первое, что на ум пришло, когда тебя увидела. Это тоже не обсуждается. Шрек. Должна же я как-то отыграться за то, что ты сделал.

– Да все в порядке, я собственно в каком-то роде и есть Шрек. У нас в родстве традиция старших сыновей так называть, а я младший самый – самый, но Шреком быть всегда мечтал.

Горько усмехнувшись, надо же хоть у кого – то мечты сбываются и, повернувшись к осевшему на тропе типчику, я впервые в жизни осознала, что никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя доводить хорошего, миролюбивого человека. Последствия могут быть самыми непредсказуемыми. После я долго думала, неужели настолько сильное было у меня потрясение или все же тому способствовали мшистый морозник в купе с пролистником, может на людях сия комбинация сказывается вообще взрывоопасно, исследований ведь никто не проводил. То, как я явилась в ВАМПИР послужило не просто толкам и пересудам, это в последствии вошло в хрестоматийные случаи о том, каким не должен быть встречающий письмоносца. Но тогда мне до этого было попросту фиолетово. Я была в гневе. Ярость, душившая меня, застилала мне глаза, требовала выход, её просто необходимо было выплеснуть, иначе она бы сожгла во мне все мое естество.

Подойдя к представителю Академии, который для меня олицетворял причину, по которой я не могу попасть в свой мир, я лишь зло поморщилась, слыша, как скуля и причитая, тот пытался убрать песок и грязь, что забили его глаза. Без сожалений встряхнула его за воротник рубахи, что выбилась из-под плаща и зло прошелестела на ухо:

– Открывай свой портал! Отправляемся в твой ВАМПИР! И лучше для тебя, если стазис наложат сразу же.

Да… как все может вмиг переобуться в воздухе. Кто – то просто не может сносить боли и пережить, когда тебе, твоему самочувствию, неважно душевному или физическому наносят урон. Не могут…. В них сразу что-то ломается, с треском рушится, позволяя растечься и самообладанию, и решимости, и всем принципам, что были им же и присущи. И вроде бы я еще недавно ощущала похожее чувство, но отчётливо понимала, что это другое. Там я, борясь за жизнь, глотая страх, упрямо шла вперед, не позволяя себе отступить, проигрывая схватку с Топью. Здесь от одного удара, от грязи в глазах рассыпалось все что было.

Шаря, словно слепой встречающий меня тип вытащил из своего кармана продолговатый с заостренными концами обычный на виду серый, с прожилками камень, взяв кое-как его в дрожащие руки, продавив наощупь середину. Ровное, еле ощутимое свечение легло у наших ног. Ни звука, ни шипения, не треска. А что никаких спецэффектов для перехода в мирах разве не будет? Вот свет как от слабенького фонарика и всё? Я вопросительно посмотрела на Шрека, который подошел ко мне в плотную и взял меня за локоть. Как позже оказалось – ничего. Шум да гам, и всевозможные шоу сопровождает, как правило, пустое, а марш бросок через миры скрывает от окружающих даже купол тишины, который опустился и на нас, вмиг отрезав ночные звуки затерянного в мирах Камышова.

– Держись за меня крепче. Я помогу.

Второй рукой Шрек подхватил типчика, тот явно был не в себе, глаза он не открывал от слова вообще, лицо пошло красными пятнами, вспухло, словно его покусала армия свихнувшихся, захлебнувшихся в своей агрессии пчёл. Я все еще продолжала держать его за воротник когда-то безукоризненно чистой отглаженной рубахи, но не из-за гуманного желания поддержать, а скорее придушить. Жалея только об одном, что ярость, клокотавшая во мне наткнувшись на плачевное состояние противника, сникла, понизила градус, а так надо было рвануть еще и этот накрахмаленный отутюженный воротничок, рвануть до треска, стирая ту холеность и ощущение превосходства, с которым он пожаловал за мной в Камышово. И такой отнюдь не дружной троицей мы шагнули в свет, что спроецировал на тропу портальный камень.

Приглушенный свет лился через узкие мозаичные окна принимающей портальной башни, мягко ложась на прохладные каменные напольные плиты, создавая лишь иллюзию теплоты. Башня, пожалуй, одна из самых старинных построек всего замкового комплекса, который надстраивался и перестраивался по нескольку раз за все столетия, что стояла Академия не обогревалась даже в зимнее время. Для принимающего портала с сумасшедшей энергией, что высвобождается при его активизации теплота – чуть ли не главный враг. Еще при строительстве в основании башни вмонтировали огромные мерзлотные глыбы, которые и спустя века заметно охлаждают основание портала и саму башню в целом. А в короткое летнее время приходилось даже выставлять льдистые кристаллы для охлаждения, как внутри башни, так и снаружи, иначе проблем и сбоев было б не избежать, а это грозило, сами понимаете, сбоем настроек отправления либо принятия вестников. То и другое не просто не желательно, а недопустимо и грозило потерей аккредитации самой Академии на долгие годы. Вот этого допустить было ни в коем разе нельзя. Вестников такого уровня в ближайших реальностях не готовили, а отправлять потенциальных письмоносцев в дальние Галактики чревато, прежде всего, тем, что там они и останутся. Сначала на практике, потом по контракту, а там глядишь, и осядут, впрочем, как сейчас остаются здесь в Млечном Пути. А без межмировой и временной связи они автоматически будут отброшены назад в своем развитии, что тоже было для всех очевидно. По этой самой причине сама Академия возводилась высоко в горах в малодоступной межгорной котловине, где снег не сходил даже летом, у подножия высоких пиковых скал, причем северная экспозиция склона была решающей при выборе места для обучения будущих вестников. Лучи и без того не слишком яркого Шедара не вносили свои коррективы, а заглядывали в академический городок вестников, словно здороваясь из вежливости лишь ранним утром.

На территории ВАМПИРа поддерживали относительно комфортную температуру, установив защитный купол, но стоило переступить барьер, как промозглые порывистые стоковые ветра буквально сшибали с ног, а пурга не позволяла ориентироваться даже на расстоянии вытянутой руки. Снеговой шторм в зимнее время вообще вселял ужас у тех, кто любопытства ради высовывал нос за ограду, несмотря на подробный ежегодный инструктаж и предупреждающие таблички по периметру ограждений. Суицидальные наклонности смельчаков, лихачей да попросту глупцов пресекались сразу и весьма строго. Сначала непомерным штрафом, а если студент был из подмастерного факультета рецепции, то и отчислением без права восстановления. Вестникам же приходилось безвозмездно отрабатывать после завершения обучения на благо Академии год за одну попытку расширить кругозор, исследуя пиковые скалы Пограничья, ставя под удар свою жизнь.

Связь же с мирами поддерживали с помощью портальной башни, а в летнее время, только при удовлетворительных метеорологических показаниях пользовались подвесным мостом, пунктирно ведущим через несколько пролётов в соседнюю горную деревню. Хотя вылазка все равно приравнивалась к походу с определенным уровнем сложности, совмещая полезное, с ещё более полезным проводя зачет по ориентированию в горной местности в условиях плохой видимости.

Небольшая группа встречающих, среди которых в этот раз был, и ректор Академии поднялись в башню по винтовой лестнице. Что ж, случай крайне редкий. Но, как говорится – подобает. В таких случаях, знаете ли, уместно встретить преподавателя столь высокой категории лично – обозначить статус встречаемого и продемонстрировать уважение. С Ланиакеей, отдаленной, но весьма развитой Вселенской Галактикой они давно вели переговоры о специалисте такого уровня, и только на днях пришел ответ. Не просто о согласии выделить специалиста для Академии для временных почасовых лекций как они просили изначально, но о полноценной ставке на ближайший учебный год с проживанием преподавателя на территории ВАМПИРа. Кроме прочего сообщалось о его прибытии в ближайшие дни. Удивили. Будто наспех. Несколько лет отказов и тут, словно второпях отправляют одного из лучших преподавателей. Впрочем, спешка могла быть вызвана простым фактом – обучение в Академии началось уже неделю как, а линиакейцов всегда отличала не просто пунктуальность, они на ней были помешены. Для них шаг вправо, шаг влево – катастрофа. Все должно идти в свое время, иначе – хаос, разрушение, что ни при каких условиях нельзя допускать. Что ж, у них свои заморочки, а здесь, как говорится, свои.

Что касается места для вновь прибывающего эксперта, пришлось-таки придраться к новичку Реймсу и освободить место для преподавания космографии. Не красиво. А что прикажете делать? В начале учебного года все преподаватели были уже распределены, у всех свои часы и нагрузка, но не отказываться же от специалиста такого уровня из-за этого. Помимо космографии будет введен курс из одного часа в неделю на каждом курсе по Ланиакеи – обзорно-ознакомительный, но, если принять во внимание мало изученность отдалённой галактики, то ценность курса не вызывает сомнения. А что касается Реймса то, он еще так молод, впрочем, специалист, как показала диагностика второкурсников неплохой. С течением лет, когда добавится опыт, из него выйдет отличный специалист. Именно поэтому забирать весь поток у него не стали, оставив первокурсников. Какое – то время поработает встречающим письмоносцев и в книгохранилище. Побыть среди книг никогда лишним не будет, побеседовать с умнейшими людьми, пусть и в одностороннем порядке, глядишь еще, и вспоминать тепло об этом времени будет. Ведь был же прецедент в одном из отдалённых миров Млечного Пути, на Земле, когда в Кёнисберге, старинном прусском городе величайший учёный того времени Кант, возглавляя Университет, будучи преподавателем нескольких абсолютно разных дисциплин, тем не менее, не покидал и должность помощника библиотекаря, на которую его взяли в этот самый Университет ещё юношей.

Да к тому же, если когда – то Харальду Реймсу придётся сопровождать группы письмоносцев в те области и в то время, когда жили эти самые авторы, он сможет поддержать разговор на достойном уровне, не ударит в грязь лицом, а покажет себя с наилучшей стороны. Ещё благодарить будет за эту рокировку. А пройдёт время, что-нибудь да изменится, найдется и для него дело, ну или освободится место, что тоже иногда, да и случается. Никогда не бывает такого, что уж совсем без жертв. Пешки с шахматной доски, они знаете всегда, как правило, первыми летят. Всегда приходится от чего – то отказываться, чем – то жертвовать. Так что пусть это будет Харальд Реймс. Сейчас ему придётся утешаться оставленным в его ведении курсом космографии у первокурсников, что на факультете Рецепции, что у Вестников.

А утро действительно раннее – робкие лучи осеннего Шедара едва – едва пробились сквозь низкие тяжелые тучи, словно приглядываясь к высоким скалам, за которыми стоял замок с тянущимися к свинцовому небу высокими шпилями. При переходе к портальной башне ощутимо тянуло осенней терпкой прохладой и дымкой, что просачивалась даже в созданный ими иллюзорный климатический оазис посреди гор. Что ж осень везде так скоротечна, не успеешь оглянуться, как след растаял, растворился, а здесь и подавно. Зима ж в горах затяжная, ветреная, созданный барьер спасал лишь от жутких метелей, ураганов, и лишь смягчал стужу, но не более того, если бы не многочисленные экспедиции в иные миры с более мягким климатом, то вообще была б тоска. Впрочем, для тех, кто поступает учиться в Академию на факультет Рецепции дела так, и обстоят, порталом они могут воспользоваться в виде исключения при поступлении и отбытии из Академии на каникулы при прохождении очередного курса. Живут в горах безвылазно на протяжении всего обучения, ожидая прихода весны, которая как всегда запаздывает, словно оставляя напоследок высокие скалы, на которые то ли не хочется, то ли лень взбираться. Хотя бывают исключения, когда письмоносцы, решаются взять с собой обычного смертного, с рецепции, но и здесь не без оговорок. Во – первых, только одного, больше им не удержать во время перехода. Во – вторых, надо понимать, что этому счастливчику нужно иметь абсолютное доверие хотя бы к одному вестнику, ведь остаться в одном из миров – это вполне себе допустимая перспектива, события в экспедициях, да хоть на экскурсиях могут развиваться не всегда по запланированному сценарию.

В студенческом корпусе тишина, ни одно окно не освещено, все спали, до общего подъёма ещё три часа. Почему – то студенты всех мастей готовы ложиться спать за полночь, как будто именно ночью может случиться что – то важное, упустить чего не в коем разе нельзя. Бдят, полуночничают, но вот подняться ни свет, ни заря – нет, это не про них, так и плетутся сонные на первую пару, зарабатывая замечания и штрафы за опоздания. Вот и сейчас они дошли до портальной башни никем не замеченные – в ВАМПИРе спали все, кроме встречающей группы. Так что новость о новом преподавателе для всех обучающихся будет сюрпризом.

Почему такое раннее прибытие? Часовое несоответствие, знаете ли, действительно беда, с Ланиакеей разница в пять часов, впрочем, как и с другими мирами и реальностями нужно всегда вносить временные корректировки. Тут прибавить, там убавить, здесь сопоставить. Целая наука – сводные таблицы, графики, расчеты, километровые выкладки. На космографии как раз – таки и рассматривают в одном из семестров, потом еще практический зачет – отправляют по студенческим расчетам группу старшекурсников, которым нужно справиться с заданием по месту прибытия в оговоренные сроки. Очень, знаете ли, вдохновляет не сделать просчетов – отвечать – то в этом случае приходится не только перед преподавателем, сами понимаете. Были случаи, когда старшекурсники прибывали на задание, а все торговые заведения, финансовые организации были закрыты по причине окончания рабочего дня, а у них для выполнения поручения таймер оговорен. Эх, проблемы тогда были у горе расчётчиков.

Ректор, уже немолодой, занимающий эту должность так давно, что даже озвучивать было не всегда удобно, благо стазисом он овладел на должном уровне еще, когда учился в этой Академии, старался держаться бодро, но, все же, приглядевшись можно было заметить усталость, что притаилась в уголках глаз среди сеточки морщин. Кто подогадливей, тот отошел в сторону, присесть на промёрзшие скамьи так никто и не решился, молча ожидая прибытия нового коллеги. Но такт – то, что обязательно будет отсутствовать хоть бы у одного из ваших подчиненных. И придется в ожидании прибытия выслушивать одного из своих заместителей, время от времени поглядывая на часы, что висели на стене, у выхода прямо напротив принимающего портала. Сколько ж всего нужно сегодня сделать, может и хорошо, что встали ни свет ни заря! Начало учебного года – та еще пора. Порой можно сравнить первый месяц по напряженности со всеми остальными вместе взятыми. Времени сегодня, впрочем, как и в две последние недели перед началом учебного года катастрофически не хватало. Абитуриенты, студенты, родители, просители – всем от него что – то было нужно, как будто нет целого штата сотрудников, не просто компетентных, но и отвечающих именно за эти самые вопросы. Нет, все норовят обратиться через головы напрямую к нему и донести свою просьбу, прошение, жалобу, кляузу в конце концов именно до его ушей, уверенные, что именно этого будет достаточно, чтобы разрешить их вопросы.

Сейчас же ему действительно нужно было присутствовать в портальной башне. Специалист из Ланиакеи, ценнейший кадр, для ВАМПИРа поистине было удачей перехватить подобного рода преподавателя. То, что он согласился и принял их предложение, было не просто чудесно, это открывало ряд перспектив для введения впоследствии дополнительных дисциплин, как элективных курсов, так и обязательных к посещению каждого студента, делающих их не просто конкурентоспособными, а выводя Академию на совершенно новый уровень. Надо только не сразу наседать, повести себя аккуратно, не выдавая своей чрезмерной заинтересованности и оказывая должное уважение. Тонкая грань. И глядишь, контракт получится продлить еще на год, а там и еще. Нет ничего более постоянного, чем временная позиция. Временно поживу, поработаю, посмотришь, а вот и годы прошли, и ты говоришь уже о постоянном месте жительства, о постоянной работе. Но, если задуматься ВАМПИР – это удивительное место, скольких он уже очаровал не сам, что вы, а именно то, какие возможности открывало обучение, да и преподавание в этих стенах. Захватывающие марш-броски в отдаленные Галактики, рискованные экспедиции, по прохождении которых можно было написать с десяток монографий, выдвинуть не одну гипотезу, способствовать, в конце концов, продвижению науки. А проходы через временные рубежи, на которые не все ещё и способны, отважные спасательные операции, порой круто меняющие историю, да и ценность обычных экскурсий, будем справедливы, возводилась в квадрат. И заметьте, студенты всегда должны быть в сопровождении преподавателя, желательного не одного, если группа собиралась большая, что в последние годы случалось всё реже и реже. Для педагогического состава это был шанс попасть в отдаленные миры и Галактики, параллельные реальности и даже вглубь веков, не будучи по своей сути письмоносцем. Лишь пользуясь правом сопровождения. Правда, это весьма щекотливая тема. Преподавателю приходилось в первую очередь доверять своим студентам, ведь, отправляясь в экспедицию, он становился зависим от своих же студентов. Зависим полностью. Поскольку, не будучи вестником, самостоятельно добраться из временных экспедиций до ВАМПИРа он уже не сможет. Впрочем, это касалось и студентов с факультета Рецепции, которые решались воспользоваться и занять вакантное место в группе. Но таких мест по очевидным причинам было крайне мало, впрочем, как и решительности у теоретиков рецепционистов.

Исключение было только одно – настройка на впервые прошедшего между мирами вестника, откликнувшегося на призыв и требующего сопровождения в Высшую Академию Письмоведения и Рецепции. Здесь использовать лицензионные портальные камни мог любой из преподавательского состава. Но, как правило, соприкасающиеся Реальности были доступны и с порталами переноса, для этого не требовалось каких – то сложных переходов с привлечением настроенных на Академию портальных камней.

А ведь когда – то он сам наотрез отказывался поступать в эту самую Академию, крушил все и вся, считая, что его жизнь в одночасье рушится. У него были свои планы, свой взгляд на ту жизнь, которую ему предстоит прожить! Вестником он становиться не планировал! А как он появился в этой самой башне, когда от всех его доводов отмахнулись, словно от назойливого комара и доставили силой на обучение? Разбитые окна, крики и брань, причем не абы кабы на кого, а на потусторонних охранников Академии, которых видит то не каждый не то, что студент, преподаватель. Впечатлить призрачную стражу, не отличающую особыми эмоциями, и не делающих не для кого поблажек больше ни у кого на его веку не получалось. А у него с охраной ВАМПИРА возникли впоследствии, прямо скажем дружеские отношения, да и сейчас нет – нет, залетают к нему по одному, оставляя пост то один, то другой. Беседой это не назовёшь, их ответы всегда односложны, да и то на ментальном уровне, но в одностороннем порядке выговориться можно, выслушают, поймут, даже мысли дельные послать смогут. Иногда подмывало написать письмо самому себе, но в прошлое, предупредить, просить поверить, что судьба на то и судьба, что от неё не убежать, нагонит и вручит то, что суждено получить из её рук. Не отвертишься, не отнекаешься, не извернешься, прячась за привычный ход жизни и выстроенные наперёд громоздкие, далеко идущие планы. И лучше уж согласиться сразу, что она понимает гораздо лучше то, что будет для него со временем смыслом его жизни, так может и не сопротивляться? Фатализм скажите? Возможно…

Сработал портал. Низкий, чуть урчащий утробный гул из недр принимающего портала, шипение разблокированных дверей. Из кабины портала вышел невысокий представитель даргонийского народа. О как! Даргонийцы априори рослый этнос, здесь же буквально било по глазам несоответствие черт даргов и действительно среднего роста вновь прибывшего преподавателя. Но невозмутимая еле осязаемая улыбка на тонких губах, лёгкий прищур глаз, перелив серебристых чешуек на скулах, четко выверенные движения приветствия – всё говорило об уверенности вновь прибывшего сотрудника из Ланиокеи.

– Приветствую вас, Ханс Риммерс, прошу, проходите. От лица всех собравшихся хочу поприветствовать вас в древних стенах ВАМПИРа и выразить надежду на плодотворное сотрудничество. Багаж отнесут в ваши комнаты в крыло преподавателей, а вас прошу проследовать за мной в кабинет для подписания контракта и более близкого знакомства. Формальности, но без них, сами понимаете, никуда.

Багаж господина Риммерса – три увесистых, раздувшихся по бокам чемодана, перетянутых для верности широкими кожаными ремнями, едва успел перетащить к башенной стене один из помощников, как снова раздался натужный портальный гул. Кто – то шёл к ВАМПИРУ. Внеурочно. Однако, неожиданно. Студенты заданий ещё не получали, с экспедиций тоже никого не ждали. Разве, что сработанный двое суток назад слабый, еле ощутимый отклик на посланный ещё в конце учебного периода традиционный призыв к вестникам, тем, кто не знал о своей сути. Впрочем, на него тогда так и не отозвался ни один письмоносец. Призыв ушёл в никуда, впрочем, к этому уже привыкли, но отправляли призыв всё же неукоснительно по инструкции одни раз в конце учебного года. А то, что набор первокурсников был тот, что и заявлен еще с прошлого года уже никого и не расстраивало и не удивляло. Отсутствие отклика – никаких сюрпризов. Семь первокурсников среди вестников и полный аж с перебором с учетом того, что кто – то, да и отсеется в процессе обучения набор на факультет Рецепции. Принимать послания, настраивать порталы, вести учет портальных камней можно и не имея потенциала вестника, обычные ремесленники, что уж там, главное, что бы к обучению подходили ответственно. Но, жаловаться на это не уместно, бывали годы на его памяти, когда пропускали целый год набора вестников, оттого что некого было учить. Письмоносцев становилось к величайшему сожалению все меньше и меньше в мирах, причем во всех…. Они уверенно продвигались к определению реликты. Невыразимо жаль.

Но то, что на днях зарегистрировали датчики приёма, было так неясно, словно сквозь тусклое стекло, гадательно, одно можно сказать точно – этот слабый, еле различимый отклик шёл из техногенного мира. В этом сомнений не было. А этим все было сказано. К большому сожалению, с большей долей вероятности письмоносец не смог бы не то что дойти, а просто на просто выйти из своей реальности, переступить рубеж и посланный встречать Харальд Реймс понапрасну отсидел бы возле Большой Топи, что оказалась соприкасающейся реальностью положенные часы. Вот уж не повезло Реймсу, это с его-то обонянием и сразу назначение в Большую Топь. Но, так или иначе, нужно было проверить. Письмоносцами в мирах не разбрасываются, да никто и не позволит.

Прибывший господин, держа в руках небольшой дорожный саквояж, только и успел, что отойти на пару шагов от портального блока, как послышалось характерное шипение разблокированных дверей. Двери ещё расходились, недовольно натужно шипя, как через образовавшийся проём к ним под ноги кубарем полетел Харальд Реймс. Ох, что за вид! Что могло произойти в замершем у края миров безобидном Камышове? Практически ослепший, со вспухшим, оттекшим лицом, весь в грязи, отдающей гнилостным смрадным болотом, в порванной одежде. Его что по болоту волокли? Или он отбивался от стаи ополоумевших кикимор, спасая письмоносца из их лап? Тогда кто сейчас ему ускорение предал – то?! Словно ответ на повисший в воздухе вопрос, следом из портала, чеканя шаг, вышла девица в плаще, явно с плеча аргонианина, с перехваченными сзади грязными волосами, серым, в потёках осунувшимся лицом, переход ей явно дался тяжело, хотя по настрою и не скажешь. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – девушка не просто не рада оказаться в стенах Академии, от нее просто фонило гневом! Жесткий тяжёлый взгляд остановился на каждом из присутствующих и безошибочно определил ректора. Оглянувшись, замерев лишь на мгновение, она подошла к скамье, что сиротливо притулилась у башенной стены, и неожиданно для всех рванув на себя, запустила ею в витражные окна.

– На каком основании меня выдернули из моего мира? Кто вам дал на то право распоряжаться моей жизнью?

Ректор невозмутимо выждал паузу, дождался, когда смолкнет звон битого стекла у основания башни, тепло улыбнулся прибывшей студентке:

– С прибытием! Чувствуется потенциал, вы уж мне поверьте! А то нынче одни просители пошли, а дара, да что там – хотя бы напора, желания учиться, во что бы то ни стало – ноль. Позвольте представиться. Я заведую этим учебным заведением, моё имя – Эзевес Диктейский, а как можно обращаться к вам?

– Да какая разница?! Вы мой вопрос услышали?! На кой вы меня выдернули из моего мира? И да – во мне желания учиться у вас – ноль!

– Простите, вы – джин?!

Что? Я смотрела на невысокого смуглого дядьку, прижимавшего к груди двумя руками что – то наподобие чемодана, перетянутого широким ремнём. Серебристый перелив чешуек на лице мешал сфокусировать взгляд на нем самом. Однако, чешуйчатое лицо тот ещё штрих, не повезло бедолаге или быть может они у него накладные, на местном стиле так сказать. И тем не менее. Невысокий, не выше меня однозначно. Неприметные черты лица, если бы не чешуйки на скулах. Взгляд вопросительный, заинтересованный чрезмерно. О чем он спросил меня сейчас? Джин ли я?! Ясен пень не джин! Это с чего такие ассоциации? От меня тиной болотной, поди, всё еще несет за версту – это да. Но джины, насколько мне известно, кувшинах, на худой конец в бутылках обитают и вряд ли у них там антисанитарные условия, как в смрадной Топи по которой я пробиралась до Камышова и то, если допустить их существование. Одно у него получилось весьма точно – запятую он – таки в моем напоре поставил.

– Простите, я, наверное, обознался. Джинов в ВАМПИРе среди студентов нет, по крайней мере, у меня такая информация и надеюсь, она достоверная. Но ведь, согласитесь, вам было бы просто замечательно иметь такого сокурсника? Это ж, сколько перспектив сразу намечается, страшно предположить, особенно с вестниками…. А если ещё и подружиться, вы представляете, что из этой дружбы может получиться? Гремучая завораживающая смесь достойная изучения на самом высоком уровне! У вас, если я правильно осведомлен будет на первом курсе несколько орков, в том числе орчанки, из них хорошие подруги получаются, на внешность внимания не обращайте, она обманчива. В экспедиции лучше ходить с ними, они без труда все снаряжение на себя взвалят. Эльфы – куда без них ушастых, сами понимаете! Впрочем, с ними не все так просто – лесные, темные, с Туманных Гор, со Светлых Рощ и у всех свои тараканы в голове. Но одно точно могу сказать точно – они, в смысле тараканы, есть всенепременно. Сатир – один, насколько я осведомлен на третьем курсе, но и это, пожалуй, перебор, за ними глаз да глаз нужен. Смею предположить, если бы он не являлся вестником по своей сути, то ноги, точнее копыт его в Академии не было бы. Вы с ним поосторожней, мимо ушей пропускайте всё, что будет заливать, какие бы красивые речи не толкал, они это умеют. Но я так и не понял, прошли в число обучающихся студентов валькирии? Нет?! Ну и хорошо, с ними непросто сложно, а сложность в кубе, это я сейчас не только как преподаватель говорю. Аргониане – вот их точно нет, они не могут перейти порталом, трансформируются сразу. Есть люди, но чистокровные среди них редкость. А вы не джин, тогда почему вас выдернули?

Вот ведь болтун! Последнее, что я хочу, так это выслушивать описание гипотетических сокурсников, с которыми мне предлагают сесть за парты.

– Я не хочу становиться ни курьером, ни почтальоном – так понятно? У меня своя жизнь и рокировку мирами я делать не хочу! Доходчиво объяснила?! Сможете меня вернуть обратно? По-хорошему прошу! Вам же хуже будет!

– Но ведь, судя по вашему настрою, вы просто не знаете, как обстоят дела на самом деле в этом учебном заведении! От таких перспектив просто невозможно отказаться!

– То, что узнала, – я кивком показала на прижавшегося вспухшей щекой к башенной стене прибывшего за мною в Топь бедолагу, – мне с лихвой хватило. Так что я отказываюсь!

– Постойте, вы ведь с Большой Топи? Как вам вообще удалось справиться с переходом? С Топью стыкуется только один единственный мир – Земля, сейчас он уже практически полностью техногенный, а это неминуемо должно было отразиться на сложности перехода между реальностями. Да и об Академии, о возможности обучения в виду техногенной обстановки там не знают, что только усложняет положение вестника. Сколько времени у вас ушло на её преодоление? Вы проваливались в трясину – ловушки кикимор?

– Я не знаю точное количество часов, – переваривая информацию о наличие кикимор, отозвалась я.

– Часов?! Вы сказали часов! Вы смогли продержаться в приграничье миров так долго! Кикиморы уловить пытались?

– Если вы имеете в виду, проваливалась ли я в болото или нет, то да, два раза я уходила по пояс в трясину.

– И кикиморы с вами не смогли справиться! У вас поистине мощный потенциал! Такая редкость в нынешнее время! А вы еще к тому же выросли в техногенной обстановке. Впечатляет! – ректор сделал шаг в мою сторону, даже не морщась от запаха, что стал распространяться по башне, в которой я оказалась.

Вот если честно меня его восторг сбил с толку. Я ему ведь про возврат твержу, а он дифирамбы мне поёт. И про кикимор – это, что не шутка? Там что реально кто – то был и пытался меня уволочь на дно?!

– Вестник, поскольку вы землянка, то в таком случае вас должно заинтересовать цикл ознакомительных экспедиций в Элладу уже в этом семестре. Кроме прочего по этой теме еще будет зачетная работа в конце первого курса, а поскольку это ваш родной мир, то у вас будет преимущество перед вашими сокурсниками. На минуточку, Элладу не современную вам, а как минимум за минусом пять тысячелетий земных лет. Вы отдаете себе отчет, что вам предстоит в этих экспедициях исследовать, какие события наблюдать, а может и принимать участие? Вам ведь нужно будет доставлять послания и туда, я, имею в виду не только мир, но и время.

– Время?! Вы что меня еще и в прошлое собираетесь спровадить?!

– Вестник, судя потому, что вы пробились в параллельную реальность из техногенного мира с одним только пригласительным письмом, для вас временные рубежи не будут помехой! Кроме того, именно сейчас формируется группа для посещения легендарных библиотек, в том числе несколько библиотек и из вашего мира. У вас, землян, к слову сказать, очень читающая – пишущая этническая группа на протяжении веков, что не может не вызывать уважение и интерес межгалактических исследователей. Один из вопросов, который вам предстоит решить в этих экспедициях по вашему региону, кто был автором знаменитой у вас «Илиады» и «Одиссеи». Уточнить ряд вопросов по разночтению в эллинистических сказаниях у возглавляющего одну из самых известных библиотек вашего мира, в Александрии учёного Эратосфена.

– Это того, кто вычислил размеры Земли что ли? Шутите?

– Ну что вы, какие шутки! И в мыслях нет. Вы только представьте, что сможете беседовать с великим математиком, астрономом, географом и филологом древних времён! Возможно, именно беседа с вами его подтолкнёт на определенные исследования и опыты. И да, поскольку вы землянка, то, это повлияет на паритет среди участников экспедиции. Именно вам предстоит вести диалог с учёным, который смог рассчитать размеры вашей планеты, не покидая по сути Александрии, и сделал это двадцать три столетия назад.

Я потёрла виски, пытаясь переварить то, что сейчас услышала. Переход во времени?! После марш броска, в результате которого мы телепортировались из Камышова в эту башню, я что – то даже не усомнилась в правдивости информации. Экспедиция в Александрию, беседа с Эратосфеном, у меня в голове одно, что не кипело от полученной информации.

– Впрочем, экскурсии в библиотеки будут выставлены в учебном плане по одной в месяц – это же элективный курс, сами понимаете, можете выбрать, можете попробовать что – то другое. Но я бы вам советовал библиотеки не упускать ни одной, даже, если вас заинтересуют и другие направления. Ближайшая из земных библиотек, если я не ошибаюсь, по списку будет библиотека Цельса. Это Эфес. Древний Эфес. Малая Азия. Вторая – Александрия, как я сказал, за минусом двадцати трёх веков, чтобы подстроиться под временные рамки, в которые жил знаменитый учёный. Библиотеки землян будут чередоваться с другими мирами, поэтому у вас будет достаточно времени подготовиться к беседе с Эратосфеном. Вы ведь понимаете всю прелесть и уникальность таких экскурсий? Я вам позже расскажу, кого там ещё можно повстречать! Обязательно зайдите ко мне после устройства, сегодня или завтра, как обустроитесь на новом месте, мы подробно об этом поговорим. Но ведь есть не только ваш мир, миров – множество! Млечный путь – это скопление всего лишь ближайших к вашей Земле миров и реальностей, но только их неизмеримо больше. За ним – Ланиакея, Андромеда с Долиной пегасов, Заводью Сирен с межмировым на минуточку серпентарием, который посетить решаются только самые смелые и отчаянные мировые туристы, между прочим, некоторые наши студенты устраиваются именно туда на подработку в выходные и каникулярные дни. И адреналин и неплохая оплата – записать и передать письмо от обитающих в серпентарии созданий куда-нибудь на край цивилизации стоит недёшево, не каждый вестник может решиться на такое. А Глубинные Скальные залы дворфов с их уникальной неповторимой геологической коллекцией в Геспервайде! Можно спуститься с традиционной ознакомительной экскурсией, можно пройти квест с разными уровнями сложности и только потом наслаждаться залами минералогии, ювелирного искусства, равных которым нет. А письма, уж поверьте, идут и туда! Боде, Веретено, Мейола – это только названия Галактик, а за ними миры, параллельные реальности. Невообразимое множество! Чтобы стать первоклассным письмоносцем, вестником для всех этих миров нужно ориентироваться в них, знать обычаи, историю, научиться перестраиваться на абсолютно новые для вас языки. И речь не только о последовательности, хронологии событий, но и об истории развития скажем музыки, живописи, научных открытий! Нашему выпускнику положено знать на профессиональном уровне космографию – удивительная, многогранная наука! Этикет и умение постоять за себя при случае, что тоже накладывает на студентов обязанность посещать дополнительные занятия по физической подготовке, делает обучение ёмким, да что там – впечатляющим. Мы конечно официально против, но есть кадры, которые умудряются выступать, сражаясь на Аренах подобные земному Коллизию, имея за плечами лишь нашу академическую подготовку. Одним словом вам нужно учиться! Стать первоклассным востребованным межмировым специалистом. А образование в ВАМПИРе достойное, разностороннее, вы не подумайте, мы на протяжении столетий готовим вестников, отвечающих всем галактическим требованиям. Здесь пройдут самые важные, самые интересные годы вашей жизни. Я уверен, вы впоследствии на протяжении долгих лет будете тепло и с любовью вспоминать обучение в этих стенах! Поверьте моему опыту!

– Письмоносец, насколько я понял – вмешался снова дядька с саквояжем и чешуёй на лице, что переливалась, притягивая к себе взгляд, мешая сосредоточиться, – вас встретили крайне неподобающе и непрофессионально. Поймите, первое, что мы вам предлагаем – это пройти в академическую канцелярию, где вас не только зачислят на обучение, но тут же, услышьте меня, пожалуйста, тут же наложат стазис на ту точку, в которой вы соприкоснулись с местом перехода между вашими мирами и Большой Топью. Вы сможете вернуться к себе, получив образование, вас не будет ровно столько, сколько занял у вас переход и время, потраченное на разъяснения здесь и сейчас. А там вы сможете самостоятельно накладывать замирающие опции и выполнять поручения или даже миссии, не потеряв при этом ни минуты вашей жизни. Поверьте, жизнь она настолько прекрасна и многогранна! И если вам посчастливилось увидеть другие грани – не отказывайтесь, не убегайте, прячась за сформированные за вашу недолгую жизнь понимания и уж тем более выстроенные планы, которые всегда можно подвергнуть корректировке.

Я переводила взгляд с одного на другого и понимала, что крыть мне не чем. То, что я услышала, меняло многое. В голове шумело, пульсировало, отдаваясь в такт сбивчивым ударам сердца. Но, двигаясь по инерции, хотелось продолжать требовать свое, возмущаться, бунтовать, затормозить вот так сразу у меня не получалось. Вон и вторая скамейка стоит и несколько окон в башне еще целёхоньки – не порядок! Словно почувствовав мой настрой, пожилой дядька, к которому я обратилась первому, сказал:

– Образование у нас на самом высшем уровне. Вы ведь должны будете появляться в разных точках миров, быть физически подготовлены к разным внештатным ситуациям. У нас вы станете не только дипломированным историком, специалистом по межмировым коммуникациям, лингвистом и полиглотом. Мы приложим все усилия, чтобы вы чувствовали себя одинаково комфортно и с пером в руках и скажем со шпагой, будут часы, выделенные для вождения колесниц и межпланетных космических аппаратов, вы узнаете секреты покорения пегасов и диких мустангов, сможете выживать и горах, и в катакомбах. Мы развиваем математические и творческие способности, вы сможете поддержать разговор с великими людьми прошлого и настоящего на должном уровне. Преподаем травоведение, причем межмировое. К слову сказать, у нас каждый год проходят уникальные экспедиции за редкими травами из отдаленных Галактик и как бонус всем участникам лекарственные настойки, способные поставить на ноги даже обреченного на смерть. Неужели вы откажитесь и от этого? У вас же есть близкие, родные, вы бы смогли повлиять не только на ход межмировой истории, но и на историю своего рода!

Я стояла в высокой башне с разбитым вдребезги мозаичным стеклом, чьи острые осколки торчали по краям рам, позволяя задувать по-осеннему прохладному ветру, теребя плащи и накидки на собравшихся в башне. Мне было попросту дурно, а еще холодно, я дрожала даже под плащом Шрека, но это, скорее всего не от прохлады, а от напряжения, что потребовал от меня переход из Камышова в эту башню. Я понимала, что то, что сейчас слышу, в корне меняет ситуацию, и, если все что сейчас мне сказали, правда, то отказываться от такого нельзя, но все равно так не делается! Ощущения были такие противоречивые, словно мои виски сдавили чем-то до жути неприятным, ледяным, лишая меня способности принимать решение самостоятельно. И тут из-за пазухи плаща показалась перепончатая лягушачья лапа. О, Шрек, я и забыла! Плащ сдвинулся на бок, и я встретилась взглядом с жабой, что встретила меня измученной в Большой Топи по ту сторону реальности. О, вот кому я по-настоящему рада и даже успела соскучиться! То, что она и Шрек из Камышово одно и то же лицо я словно не отображала.

«Учиться стоит, но здесь и сейчас решаешь ты. И потребуй компенсации за встречу некомпетентным представителем Академии. А еще ты даже не успела поесть!» Отчетливый голос в моем мозгу, я прекрасно слышала Шрека и удивительное дело, колкая, ледяная боль, отступая, ослабла, не причиняя больше боли, оставаясь как назойливый комар, лишь на горизонте.

Тряхнув головой, я физически ощутила, как опадают и эти остатки сдавливающей виски боли. Встретившись взглядом с пожилым мужчиной, который, по всей видимости, был среди собравшихся в этой башне главным проговорила как можно четче, не опуская взгляда:

– Стазис наложить обязательно – это даже не обсуждается. Компенсацию за безграмотную встречу вашим специалистом назначить. Моральный ущерб – такими понятиями вы в вашей Академии оперируете? Вот его мне и надо компенсировать. Жить я буду со Шреком – это тоже не обсуждается, – кивком указав на жабу. – И во всякие ваши экспедиции и экскурсии – только с ним. А сейчас мне нужно поесть, переодеться во что – то более подобающее. Но главное – заключить договор и стазис! С этого пункта и начнем! И да, за разбитые окна расплачиваться будет тот типчик, что встретил меня в Камышово!

– У вас с собой фамильяр?! Но как? На Земле они еще сохранились?! Этого просто не может быть! Мы же занесли их в Черную книгу вашего мира, они же не встречались у вас уже пару тысячелетий как минимум! А оказывается у нас неверная информация! Это же бесценный реликт!

– У меня – друг! А уж как вы его назовете – реликт, эндемик, фамильяр, ваше дело. Для меня он – Шрек, единственное существо, встретившее меня в Большой Топи, без его участия я бы сломалась у самой арки, не дойдя пару метров.

– Вы хотите сказать, что это аргонианин, который вышел встречать вас в Большую Топь? Но у него аура ваша, так бывает только с фамильярами, чьим смыслом не то, что жизни – бытия является защита хозяина.

– У меня – друг, – упрямо повторила я, не знаю я ни про какие ауры.

Шрек, выползший окончательно из складок плаща уверенно уселся мне на плечо, приобняв одной перепончатой лапкой за плечи, для равновесия, я полагаю, сидел с довольным видом, осматриваясь вокруг.

– Что ж, если не возражаете, то на этом и остановимся. Вас сопроводят в канцелярию, зачислят на первый курс обучения, наложат стазис. Компенсацию выдадут, как только я подпишу бумаги в конце дня. Ваше обучение рассчитано на пять лет. При желании, если ваше прошение одобрит учебный совет, можно будет продолжить обучение и получить ученую степень. Но это вопрос – будущего. Сейчас же вам выделят комнату в общежитии – у нас студенты живут по двое, мы считаем, что так целесообразнее, как правило, живущие бок о бок несколько лет студенты становятся не просто друзьями, а скорее родными друг другу. Возможно, не все решатся жить рядом с вашим фамильяром, но мы этот вопрос решим, не беспокойтесь. Чисто теоретически присутствие фамильяра не запрещено на территории ВАМПИРа, такого пункта в инструкциях Академии нет. А что не запрещено, то, как понимаете, разрешено. Студенческую форму вам выделят, но единственным комплектом. В последствии можете обзавестись своей, главное придерживайтесь определенного дресс-кода и да, для походов по магазинам для группы вестников у нас четко регламентированы и день, и часы, впрочем, как и сопровождающие преподаватели. Студенты лишь выбирают реальность или мир, в каком хотят закупаться в выходной. На завтрак вас проводит тьютор, господин Баркус. Он же поможет сориентироваться с расписанием на сегодняшний и последующие дни, покажет учебный корпус. Обучение уже началось, так что вам придется по каждой дисциплине восстановить лекции и самостоятельно их проштудировать. Первые зачеты начнутся только через две недели. Постарайтесь успеть освоить пройденный материал и не упустить новый. Не беспокойтесь, за первые дни этой недели были только вводные темы, вы без труда с ними справитесь. Стипендия на первые полгода вам будет начислена автоматически, получать её можно в той же Канцелярии в конце каждого месяца. Дальше только при отличной успеваемости, допускаются оценки «хорошо», но не больше четверти. На первом курсе двадцать дисциплин – четверок допускается иметь пять. При единственной оценки «удовлетворительно» стипендии не будет полгода. Но кормят в столовой Академии всех, независимо от успеваемости, за это не переживайте. Подработка в качестве письмоносца на первых двух курсах разрешается только в том месте, из которого был открыт портал при прибытии в Академию – для вас это Камышово, что у Большой Топи. Письма сможете доставлять в Камышово, которые придут на адрес Академии и в таком же порядке пересылать ответы. Так же не берите в голову разбитые окна, этой башне не привыкать. Восстановим, не вопрос. Со всеми вопросами обращайтесь к тьютору господину Баркусу. Но судя по тому, что вы преодолели Большую Топь, будучи жителем техногенного мира, думаю, тьютор вам долго не понадобиться, вы освоитесь здесь быстро.

На всю обращенную ко мне речь я лишь кивнула намеренно, не отвечая ни да, ни нет. Это еще мы посмотрим, буду я здесь учиться все эти заявленные пять лет или нет. Допуская мысль, что достаточно будет научиться строить порталы или писать межмировые письма и получить свою порцию чудодейственной настойки, могущую поднять на ноги умирающего. В любом случае бунт на корабле никто не отменял и перемирие с моей стороны, заключено не было. Сами меня пригласили, выдернули, навязали обучение – сами и ответ за все держите. Хотя бонусы, соглашусь, прельщают, с этим не поспоришь. И дело даже не обширности образования и возможности посетить уникальные места, а в последнем, озвученном то ли доводе, то ли бонусе – иметь возможность поднять на ноги уходящего от тебя близкого человека – это то, за что каждый здравомыслящий человек пойдет и решится на многое. Но отказываться от мысли покинуть навязанное мне место обучение я не намеренна. Надо только хорошенько все обдумать и просчитать. Что для этого нужно? Как это реально претворить в жизни? Научиться писать межмировые письма? Открывать порталы? Ну, так надо это освоить и помахав ручкой дать дёру. Только вот сообщать о своих намерениях я точно никому не буду и виду не подам. А как время подойдёт: грация пер тутто сеньоры, ариведерчи.

Я направилась к винтовой лестнице, ведущей из башни за молча поманившим меня сухопарым, жилистым невысоким существом, укутанным в полосатый шарф, поверх длинной куртки. Назвать моего сопровождающего человеком не было возможности – тусклый, практически землистый цвет лица, глубокие морщины, пробороздившие весь лоб, слегка вытянутый нос и острый взгляд глаз бусинок из-под взлохмаченных густых с проседью бровей. Вот кто это был, ума не приложу. Одно, что не Добби, одежда на нём была добротная. Что ж, пожалуй, к этому придется привыкать еще долго, хотя выяснять все-таки вопрос этнографии нужно. Но чует мое сердце – межмировая этнография ещё будет одной из дисциплин и вряд ли лёгкой для моего понимания. Боюсь даже предположить, сколько ж может быть в действительности этносов в мирах?! И какой объем материала у одного только этого предмета?

Поправив полы плаща, ободряюще похлопав Шрека по перепончатой лапке и закинув на плечо свой рюкзачок, что заметно поистрепался за время прохождения по Топи, бросив взгляд на чьи – то добротные внушительных размеров чемоданы, стоящие у башенной стены я невольно усмехнулась. Это ж надо было умудриться попасть в такое заведение в состоянии заморыша, да еще и налегке в одежде и обуви милостиво подаренными жабами с перспективой аж пяти лет пребывания без права вернуться к себе и собраться в дорогу как подобает, прихватить с собой не меньшее количество чемоданов.

Спускаясь по крутым ступеням башенной лестницы, я не заметила внимательный взгляд, каким проводил меня чешуйчатый товарищ, пытавшийся вступить со мной в разговор. Не задумалась я и о том, что будет с Харальдом Реймсом, которого сердобольные коллеги подняли и усадили на оставшуюся в башне единственную скамью. Позаботятся. Оклемается. Однозначно, это не сложнее, чем пробираться по Большой Топи, имея с собой только охранное письмо письмоносца, не зная, что болото вокруг кишит кикиморами и прочей нечестью, приглядывающей за вами из-под каждого куста.

Я наотрез отказалась сначала идти в крыло, где располагалось студенческое общежитие, заселиться и привести себя в порядок, заявив, что не собираюсь тратить понапрасну время на такие глупости. Самое важное сейчас – это заполнить необходимые документы и наложить стазис. Не хочу причинять близким беспокойства больше, чем уже получилось, они и без того натерпятся. Если стазис будет действовать только с того момента, как его наложат на временную точку соприкосновения наших реальностей – земной и Топи, то нужно сделать это в первую очередь. Если учесть, что в Топи я провела не меньше четырёх-пяти часов, в Камышово около часа, то, даже, если замирающее заклинание наложат сейчас, я вернусь спустя шесть, а то и семь часов. А это уже не просто в лес за грибочками сходила, это называется уже заплутала по полной! Кстати, надо будет у Жаб Жабыча свои вещи забрать, в порядок привести, возвращаться надо будет однозначно в них и узнать есть ли в Камышово грибы, чтобы не с пустыми руками после стольких часов шатанья по лесу возвращаться. Если я правильно поняла, то в поселение к аргонианам я смогу попадать часто, даже подработку брать, надо только разузнать, есть ли какие – то ограничения и что для этого нужно.

Выйдя из башни, которая как я поняла, была своеобразным порталом, местом прибытия письмоносцев, я на какое – то время замерла, стоя на уходящих вниз широких ступенях. Буквально через несколько десятков метров ухоженного парка с редкими деревьями, чьи аккуратно подстриженные кроны были того ярко – сочного цвета, что бывают лишь осенью, да и то в начале и вытянувшимися, словно по стойке смирно коваными фонарями взметался ввысь замок. Замковые стены из светло-серого камня, узкие стрельчатые окна, многочисленные башенки с островерхими черепичными крышами, казалось весь замок, словно тянулся ввысь к по-осеннему хмурому низкому небу. А высокие башенные шпили, будто стараясь поддеть, нацепить низко повисшие, уставшие под своей тяжестью тучи, терялись, растворяясь в них. Над башнями, почти под самыми тучами галдела стая птиц, нарушая тишину. Надо же иномирные пернатые, размах крыльев впечатлял, несравнимо с нашими воронами, галками. На территории вокруг замка не было ни души, можно сделать вывод, что сейчас раннее утро. Реймс что – то говорил, упрекая, что я не явилась раньше про разницу в часовых поясах, и что у него сейчас не рабочее время. Вот ведь знала бы наперёд, куда меня угораздит попасть, ни за что бы письма для Жабыча не распечатывала, вообще б не прикасалась. Последствия у этого что – то далеко идущие. Я оглянулась еще раз вокруг, со всех сторон докуда хватало взгляда, возвышались горы, высокие, охватившие замок со всех сторон плотным кольцом. Мда. Попала.

А учебное заведение ничего так – монументально впечатляюще…. Жаль, что селфи сделать не получится – батарейка телефон села ещё в Топи, а то снимок был бы знатным.

Подойдя к замку вплотную Баркус, не говоря ни слова, словно и не предполагал, что я могу направиться куда – то не туда, свернул налево от широкой каменной лестницы, ведущей к высоким створчатым дверям, возле которых по обе стороны подвисли две внушительных размеров полупрозрачные сущности. Мама дорогая! Непроизвольно остановившись, я в шоковом состоянии уставилась на охрану Академии. Если я действительно вижу то, что есть на самом деле, то охранники Академии – призраки? Вот не было у меня опыта встречи с подобными сущностями, Бог миловал. Но по-другому я не знаю, как назвать сгустки местами полупрозрачной, местами белёсой субстанции, медленно передвигающиеся вдоль стен у входа в замок и не сводящие с меня предельно внимательного сканирующего взгляда. Если честно жутковатое впечатление, только вообразите сгустки мрака, словно бездонные провалы на белёсой колышущей от легкого ветерка сущности, провалы осмысленные и не просто направленные в твою сторону, но конкретно по твою душу. Что там говорят про шаг вправо, шаг влево? И отслеживать мои передвижения будет вот эта охрана?! Сканировать на входе и выходе? Нет, а что попроще нанять кого – то не судьба? Что настолько ценного может быть в стенах их Академии, чтобы нанять таких охранников? Ни в жизнь не поверю, что они на безвозмездной основе здесь трудятся, на голом энтузиазме, так сказать. И как мне мимо них ходить то каждый раз?! Вдоль стеночки?! А как здороваться?! Кто – то пояснит? Меня вообще им представить должны или мне самой себя обозначать? И как к ним обращаться – то, в конце концов, то?! То, что с такими охранниками то ли с дворецкими, то ли секьюрити здороваются нужно предельно вежливо и на вы – это само собой, но вот справлюсь ли я с дрожью в голосе, если они еще и отвечать, а то и спрашивать начнут. Может за лучшее вообще не отсвечивать?! Кивнуть и прошмыгнуть? И вот вопрос тогда закономерный – преподаватели то у меня кем будут? Не сойдет, ли на нет, мое желание отыграться при виде такого педагогического состава?

И вообще, в наши бы школы хотя бы по одному мало-мальски заштатному призраку! Ведь как нельзя актуальным будет их присутствие! Можно даже не преподавателем, а так, коридорным надзирателем, вот бы дисциплина была бы – мечта, и с уроков бы не отпрашивались без веской на то причины и не носились бы, словно в них неиссякаемая батарейка и разговаривали бы исключительно на литературно – чистом русском.

Баркус тем временем, не видя чему тут можно удивляться и тормозить, пошагал вдоль аккуратно подстриженных темных, почти бордовых кустарников у замковых стен. Оно понятно, для него все здесь привычное, это меня чуть Кондратий не хватил, а представленный ко мне тьютор, видя моё замешательство, так же молча указал на вход в Канцелярию, что располагался сбоку от главного входа. Мда, немногословный, однако у меня сопровождающий, слова лишнего не молвит.

Канцелярия Академии оказалась небольшим помещением, расположившимся в левом крыле замка, за тяжелыми коваными дверьми, открывавшимися натужно, словно нехотя. Прозрачные перегородки внутри помещения позволяли обозревать всех работников канцелярии, но это в рабочее время, а сейчас, как я поняла было раннее утро. Так что выдернутый в спешном порядке один из сотрудников настраивал свой рабочий аппарат – не хилый такой дисплей, подвисший перед ним, после нажатия комбинации цифр на встроенной в столе клавиатуре. Дядечка, внешне похожий на человека, если бы не чрезмерно вытянутые заостренные на самых кончиках уши, за которые он небрежно заправил прядь практически белоснежных волос. А почему у вас такие большие уши? Неужели для того, чтобы лучше слышать? Так и тянуло задать этот не самый умный вопрос в жизни Красной Шапочки, но после Камышова я отдавала себе отчет, что этносов в мирах гораздо больше и то, что я о них ничего не знаю, не делает невозможным их существование. Впрочем, познаний пусть и маломальских у меня хватило, что бы предположить, что передо мной соплеменник нашему Леголасу. Так неужели эльф?! Вот настоящий? Взаправднейшний? Да, ладно…. Меня устраивает на обучение эльф?! Невольно вспомнились дородные тётеньки с тремя колышущимися от любого движения подбородками в нашей приемной комиссии, контрастно, однако.

Наложение стазиса заняло у него четверть часа – необходимо было проследить мой путь в обратном порядке от Арки у Камышова до того места, где я переступила грань меж реальностями. Эка меня кружило…. Если напрямик – можно было бы, наверное, и за полчаса дойти, а то и меньше. Увидела я и те места, где я проваливалась в болото, с боку экрана всплывали характеристики топи, красным цветом всполошено мигали цифры – силы втягивания, наличия кикимор, что тянули к себе за топкие нити. Всякий раз дядька эльф уважительно кивал, бросая на меня короткие взгляды, продолжая отслеживать курсором мой путь, а я чувствовала, как холодные струйки пота, не стесняясь, стекают по спине. Оказывается меня тогда реально в болоте, утягивали к себе кикиморы…. Да не одна, а целая стая. Это от них я чудом смогла выползти, цепляясь за лесную поросль не столько пальцами, сколько силами отчаявшейся души? Когда с экрана я увидела знакомый с детства кусочек леса, а чуть поодаль силуэты своих подруг хотелось закрыть лицо руками, так больно! Ведь, по сути, пройдет пять лет не меньше, прежде чем я смогу увидеть родных.

Шрек же наоборот, весь поддался, вперед всматриваясь в мой мир. Любознательный! Надо его как-нибудь на досуге просветить, как воспринимают его сородичей у нас, скажем во Франции. Какие деликатесы из его собратьев готовят, какие записи в кулинарных книжках, где его земные сородичи всего лишь один из ингредиентов…. Может тоже по-другому, посмотрит на передвижение меж мирами и цивилизациями. Оглядываться будет, так на всякий случай.

– Я сделаю вам сейчас распечатку этого слайда, – понимающе подал голос эльф.

На что я только кивнула. Сил высказывать благодарность у меня не было.

После этого нужно было перечитать договор обучения, прежде чем ставить свою подпись. Я и у себя бездумно не подписывала документы, а здесь и подавно нужно было вчитываться в каждую строку. Мало ли, что они впишут, особенно мелким шрифтом, у нас говорят, лет тридцать – сорок назад была обязательная трудовая отработка после обучения. Уезжать в обязательном порядке туда куда пошлют. Лет сто назад так вообще отправили три десятка девушек учительниц в горные сёла Дагестана. По одной на село. Они языка не знают, их не понимают. Но, говорят, ни одна обратно не уехала, а горцы заговорили по-русски. Только вот мне быть засланной на край цивилизации, причем, учитывая вновь открывшуюся информацию реальность может быть и не моей, а амплитуда временных рамок вообще боюсь предположить какой диапазон будет иметь и отрабатывая таким образом бюджетное обучение я точно не испытывала не малейшего желания. Удивил тьютор, который принес мне кружку горячего то ли чая, то ли какого – то травяного сбора прямо в канцелярию и все так же молча поставил передо мной на столе. А эльф пододвинул на блюдце печенье, скорее всего из своих скромных запасов, что были на рабочем месте. Вид у меня полагаю, был красноречиво-жалостливым. Измотанная шатанием по Топи, переходом порталом в Академию, вся в чумазых подтёках, хорошо хоть грязной одежды извоженной в болоте на мне нет, хотя душок болот, думаю, никуда не делся, так просто он не испарится. Проветривать, поди, будут, когда я отсюда уйду. Одним словом, отказываться ни от чая, ни от печенья я не стала, как в свое время у Жаб Жабыча, поблагодарила и, запивая чаем, съела все предложенное эльфом печенье до крошки, дочитала договор.

Поставила подпись. Все точка. Я и сама ощутила, что за мной словно закрылась дверь, обратной дороги больше нет. Сейчас я являлась студентом первого курса факультета вестников межмировой Академии ВАМПИРа. Тот еще кульбит…. Скажи мне об этом ещё утром, у виска бы самозабвенно покрутила. Пожалуй, я тот редкий случай, когда выходя из канцелярии с внушительного вида яркой папкой с документами и направлениями в студенческий корпус, столовую и библиотеку Академии я не испытывала ни то, что восторга, даже малейшего трепета от свалившейся на меня удачи быть зачисленной в Высшую Академию Межмирового Письмоведения и Рецепции. Я студентка ВАМПИРа! Факультет Письмоведения, бюджетное отделение. Вот не надо мне, наверное, было потешаться в свое время над «Сумерками» и прочими фильмами, может быть и пронесло б тогда. Вы не замечали, что зачастую в вашу жизнь приходит именно то, что вызывало у вас слишком сильные эмоции – я про гнев, возмущение, уничижение решений и поступков других? Да разве так можно?! Как ты мог? Да кто так делает? Да как ты терпишь такое? И пожалуйста, словно, кто – то услышав твоё слишком громкое возмущение, предлагает тебе пройти совершенно новый отрезок жизни, который, возможно и не был запланирован для тебя ни судьбой, ни Богом. Пройди и посмотри, как справишься ты. Ведь ты более чем прекрасно осведомлен, как поступать правильно, да что там – для тебя очевидно, как без сучка и задоринки жить! Дерзай! Только помни – шаг вправо, шаг влево и это не останется не замеченным и не оценённым окружающей тебя публикой. Да-да, именно публикой, находясь в ситуации, которая накроет тебя с головой те, кого ты считал долгие годы друзьями, как правило, тоже трансформируются в оценивающую тебя толпу. И дай Бог, что рядом окажется, хотя бы один единственный человек, который, не осуждая решится подать тебе руку!

Во мне все еще продолжало кипеть возмущение, правда, изрядно снизив градус, что со мной вот так поступили, просто поставили перед фактом, лишь очертили плюсы от их обучения. Но я не обманывалась, не согласись я сейчас – никого бы это не интересовало. Здесь и сейчас за меня решали, как я проведу ближайшие годы. Возвращать меня в мой мир никто не собирался. Письмоносцами в мирах у них не разбрасываются – это я уже уяснила. Так что совет на будущее тем, кто не готов менять кардинально свою жизнь – аккуратней с письмами, думайте, когда вскрываете, щёлкаете мышкой, не суть, понимайте, что прочитанное может поставить с ног на голову всю вашу жизнь.

Баркус уточнил у меня, что я хочу сделать сначала – заселиться в общежитие или отправиться в столовую на нормальный полноценный завтрак. Вот интересная деталь, мой сопровождающий напротив все время пытался предоставить мне выбор, даже не делая попытку командовать, как его начальство. Направо! Налево! Обратно – ни шагу! Как кенгуру и эму в Австралии, которые не умеют в принципе ходить назад. Так нет же, все уточняет, создавая иллюзию, что я что – то да решаю здесь. А что вы, собственно, сами хотите сейчас выбрать? Помыться, привести себя в более приличный вид, ну хотя бы попытаться что-то исправить, учитывая то запущенное состояние, в котором я попала в Академию? Только надо понимать, что реакция у моей потенциальной соседки будет еще та. К этому нужно быть готовой. Просыпаешься ты такая вся с утра недовольная утренним подъёмом, как тебе на пальцах показывают, что может послужить поводом для действительно обоснованного недовольства. Соседка – вонючий заморыш с Болот да в компании с жабой. Эка как надо было отличиться, что сделать в жизни плохого, чтоб такое случилось именно с тобой! А мне, между прочим, потом отношения как – то налаживать нужно будет. А ведь первое впечатление оно такое, знаете ли, основательное, попробуй его потом перешибить. С другой стороны – завтрак. Поесть было просто необходимо. Сил, я отчетливо осознавала, не оставалось от слова совсем. Там конечно тоже придется кухарок пугать…. Зато сытая и однозначно более спокойная встречусь с будущими однокурсниками и соседкой по комнате.

Одним словом, я попросила Баркуса отвести нас со Шреком в столовую.

Пришлось тьютору вести меня в обратную сторону мимо призрачных охранников, зависающих у главного входа в Академию. Я старалась не проявлять ни какого интереса, вообще головы в их сторону не поворачивать, но кожей чувствовала, как нас со Шреком словно сканируют, провожая, следя потусторонним, но от этого не менее внимательным взглядом.

Столовая Академии была в отдельном корпусе, Баркус уверял, что из учебного корпуса и из студенческого общежития есть подземный переход в столовую на случай непогоды, которая здесь нередко наблюдается. Но в хорошее время года все стараются пройтись по свежему воздуху. Это только плюс уставшему от умственного труда организму. Ну да, соглашусь с очевидным доводом, свежего воздуха подчас однозначно не хватает, оттого многие и выглядят в конце рабочего или учебного дня как панды, с кругами под глазами. Хотя и подземный переход нужно будет исследовать и желательно не в одиночку, чтобы потом не плутать.

В столовой нас встретили громыханием внушительного вида посуды. Огромных размеров бак везли на тележке, по всей видимости, орки – один за ручку телеги, что громыхала на каждом стыке дощатого пола столовой, вымытого чуть ли не до блеска, второй придерживая сам бак предусмотрительно надев теплую рукавицу на огромную руку. Я сказала орки? Эх, знаний по нолям! Но что тогда мне дремучей нужно было предположить, видя перед собой двух шкафообразных почти под три метра амбалов? А то, что у них по одному глазу между переносицей я не сразу и заметила, пока они не развернулись к нам при громком, вот удивил, приветствии Баркуса. Так ощутимо заныло где – то под рёбрами, когда на меня уставились работники кухни в оба глаза, деталь – в оба на двоих. Внимательно…. Мама дорогая! Циклопы! Ведь с одним глазом могут быть только циклопы? Или быть может в каждой Галактике свои образчики?! И мне питаться в этой столовой сколько раз на дню?! Три?! Четыре?! Вопрос тогда совсем аккуратненький, вежливый, так уточняющий на всякий случай, а на обед у нас случайно не барашки? А то какие – то навязчивые мысли стали подступать про циклопа Полифема с Сицилии. Но где Сицилия, а где сейчас я, да и временные рамки, они на то и рамки, чтобы из них ни какие не приведи Господи, циклопы не выходили – мой разум брыкался, пытаясь нащупать твердую почву под ногами, ища доводы, что не все так страшно, как кажется на первый взгляд. Вот только то радушие, оказанное мне, разительно отличалось от того приёма, что оказал Полифем в своё время Одиссею! У меня был культурный шок, не меньше, от того как нас встретили после того, как Баркус объяснил ситуацию, разъяснив откуда я прибыла.

–Письмоносец прибыл из Камышова? Да вы что?! Того, что у Большой Топи притулился, мы все верно понимаем?

– Да – да, всё верно, там, где Большая Топь стыкуется с Землёй, других стыков у Земли в этом регионе просто не осталось.

– Письмоносец? Быть не может! Что прямо сейчас и прибыл? Только что с Земли?!

– Ну конечно – землянка, она самая! Еще суток не прошло, как Землю покинула. Свеженькая!

А вот это напрягло. К чему это циклопам то говорить? Баркус совсем наивный чукотский житель что ли, не наслышан про бытность циклопов в Элладе, как путников поглощали на завтрак да на ужин?! Да и какая я свеженькая?! Вы приглядитесь! Тухленькая я! Запашок болотный мне в помощь, чтобы никакие гастрономические наклонности не возникали при виде землянок!

– Редкость! Реликт! Где Земля и где вестники?! Соотечественница!!!

Вот это вообще, знаете ли, прибило…. Знаю, соотечественники за тридевять земель всегда чуть ли не роднёй воспринимаются. Но тут – то – циклопы! Я ошалело смотрела на таких вот свалившихся родственничков – соотечественников и ничего не могла поделать ни с выражением лица, ни ходом мыслей, который, уверенна на все сто, считывался на раз-два-три.

– Как зовут – то тебя, землянка?

Я молчала, а Баркус в растерянности смотрел на меня. Действительно, Баркус, как? Опаньки, промашка вышла! Я выжидающе посмотрела в растерянные глаза бусинки, даже не думая помогать выйти из неловкого положения. Никто ж из вас так и не спросил, как ко мне обращаться, кроме как вашего уже успевшего набить оскомину письмоносца. А в документ, я, молча свою фамилию, вносила, вы и не подглядывали, интереса не проявляли, так что сейчас и зависайте себе на здоровье, как старенький компьютер, наглотавшийся вирусов.

Что тогда меня дёрнуло за язык? Я же вроде, как напугана, была видом циклопов под самое, что говорится, не хочу…. Может меня вогнало в ступор то, что товарищи циклопы назвали меня соотечественницей? Нет, только представьте, быть соотечественником циклопу! Причем услышать этот вердикт из уст самого циклопа! В дрожь от этого осознания бросает. Впрочем, чего это я, каждый из вас и есть тот самый соотечественник не только им, а всем, когда – либо живущим на Земле. А может, в состоянии испуга мой язык начинает жить самостоятельной жизнью, отбросив необходимость отправлять, возникшие идеи на согласование мозгам, и я начинаю нести, Бог знает что?! Я не хотела никого не злить, не удивлять, ни тем более привлекать внимание, ведь читала же про Одиссея и не раз и знала, чем это может закончиться особенно в случае с циклопами. Меня зовут Фаина. Просто Фаина. Фаина Георгиевна, одно, что не Раневская, а с обычной, типично русской фамилией – Кравец. Что тогда меня дернуло назваться, так, что циклопы замерли на месте, словно соляные столпы, обернувшиеся к проклятому городу, остановив громыхание тележки и этим привлекши внимание остальных работников столовой?

– Афина. Меня зовут Афина.

Звонко! Громко! Где силы только взяла – загадка.

Созвучно с моим именем – да, но ведь не настолько! Дразнили так в начальной школе, когда греческие мифы мельком изучали – да, но когда это было?! Что щёлкнуло в моем уставшем от потрясений мозгу, я не знаю. Но слово не воробей, вылетит – не поймаешь, даже не пытайся.

– Афина?! Мы не ослышались?

– Слышал ведь, что переспрашивать, не глухой же – одноглазый, – толкнув в бок товарища, отозвался второй циклоп.

– Примечательная у вас, однако, группа собирается на курсе, письмоносцы, даже интересно во что это выльется, – не сводя с меня внимательного взгляда одного единственного глаза, подхватил другой.

– Надо же, Афина, вот ты какая оказывается.

– Что ж, наше глубокое почтение, Афина с Земли.

Уточнять, что же именного примечательного нашел в первом курсе циклоп с кухни ВАМПИРА, я не решилась, все еще робко поглядывая меж переносиц в одинокие глаза трехметровых великанов. А про Афину – таки слышали, что ж, может повежливей будут, поделикатней, хотя понятно дело, что к той Афине, о которой они подумали я не имела ни какого отношения.

– Вы бы вестника накормили не разговорами, а чем – то стоящим, она весь переход, между прочим, ничего не ела. Упадёт же скоро! И с ней фамильяр – его тоже на довольствие поставили.

Удивил – таки Баркус своим заступничеством, а я уже было подумала, что ему все равно и обязанность он свою исполняет, как и многие сотрудники всевозможных организаций на отвали, а если быть более корректным в оценке, то небрежно. Ан нет, беспокоится. Что ж, мелочь, а приятно.

Шрек показался из-за моего плеча, бьюсь об заклад неуверенно. Миры, говоришь, хотел посмотреть? Что ж, просмотр, Шрек, начинается! Думаешь, всегда желаемое выглядит так, как ты себе его представлял, нарисовал, вообразил? Ага, держи карман шире! Зачастую никакого соответствия! От слова совсем!

– Афина, что ты любишь кушать на завтрак?

Любишь? Они это серьёзно?! Никогда не понимала людей, которые любят что – то есть! Говорят: «Я люблю свинину! А я люблю крольчатину! А я креветки тоже знаете, люблю!» И всегда вместо слова любить мне слышится слово «сожрать»! А потом те же кадры, через запятую, говорят, что они и тебя тоже любят! Ага, за компанию! И почему это у меня от этого признания желание одно – ноги сделать?!

– Я не привередлива в еде. А сейчас действительно очень голодна и буду благодарна за любую еду.

– Тогда на наше усмотрение, Афина.

Я села за один из длинных столов, выставленных вдоль стен обеденного зала Академии, выложив из папки выданный мне в Канцелярии талон, прикрепляющий меня и Шрека к академической столовой. Стараясь, если и оглядываться по сторонам, то делать это аккуратно, понимая, что и меня рассматривают многочисленные работники кухни, кого привлек наш с циклопами разговор. Невысокий широколицый мальчишка на вид лет пятнадцати с жёсткими, коротко стриженными курчавыми волосами молочного цвета и ярко-голубым одним единственным глазом на переносице, принес мне поднос с выставленной на нем большой тарелкой горячей каши с мясом, кружку ягодного компота и еще теплую булку с творогом.

– Каши здесь готовят отменные и, как правило, по утрам, – садясь рядом со мной, сказал – таки Баркус. По всей видимости, и ему должны были принести внеплановый завтрак, что ж, если уже пришел.

– Перловка с бараниной, – кинул уходящий с баком на отгороженную перегородкой территорию кухни циклоп, продолжая рассматривать меня из-под нависших густых бровей своим единственным глазом.

Баранина. Кто бы сомневался. И спрашивать, как их зовут что – то боязно, хотя понятное дело не Полифем, тот то без глаза остался после встречи с Одиссеем. Но, если допустить, что путешествовать можно не только меж мирами, но и вне времени, может статься, Одиссея они еще не знают. А вот об Афине уж точно наслышаны. Вот как это всё в голове уложить, да так, чтобы и моя психика в ступор от открывающихся перспектив не поддалась?!

Шреку выдали плошку со сметаной, блюдце с тонко нарезанным сыром, причем двух сортов белым и симпатично жёлтым в дырочку наподобие нашего маасдама и мисочку с таким же компотом, как и у меня, скорее всего другого у них просто на завтрак и не было. Умилили крошечные, почти детские приборы – ложка с вилкой. А я что – то даже вопросом не задалась, как Шрек будет кушать в этом обличье. Он же деловито уселся на край стола рядом со мной, свесив лапки со столешницы, положил на коленки сначала салфетку, потом плошку со сметаной и принялся орудовать ложкой, изредка подцепляя вилкой сыр с блюдца. Мда. Вот кто бы мне сказал всего пару дней назад, что я буду преспокойно завтракать в обществе жабки под пристальным вниманием циклопов? Ну-ну…. Если вам такое скажут или хоть намекнут, вы сразу не отмахивайтесь, какую бы бредовую идею не озвучили, у виска не крутите, наоборот сумочку повместительнее пакуйте, так на всякий случай и с собой её везде таскайте. Про меня, если что вспоминайте, все может быть, жизнь, как оказалось, любит делать те ещё кульбиты, причем переворачиваться с ног на голову за считанные часы. Стоит только ступить за порог…. Вообще это оказалось весьма рискованным занятием выходить из дому, а в лес отправляться, с учётом того, что стыкующая реальность на Земле проходит по Большой Топи вообще задуматься стоит ли. Кто знает, может, поэтому, раньше не помолившись, и не выходили из дому, чтобы не занесло невесть куда?

Интересно, а какое меню должно быть у буффоноидов? Если его поставили на довольствие, то стоит поинтересоваться, может у него свои предпочтения есть, а что – то, наоборот, может быть противопоказано, так можно было б это и оговорить. Только вот как – то, честно говорю, боязно в переговоры вступать. Только представлю, что можно выдать такое, заранее дурно становиться: «Уважаемый циклоп, мне бы для моей жабы на обед желательно грамм двести – триста маринованных комариков, не сочтите за труд наловить да замариновать уважьте фамильяра, соотечественники ж, как – никак». А может кто – то вообще другой на кухне заправляет? Хотя с такой же очевидностью может статься, что это вообще вотчина циклопов…. Кто знает, за пять лет я к ним привыкну или так и буду вдоль стеночки продвигаться?

Впрочем, с кухни меня больше не тревожили ни расспросами, ни вопросами, занятые подготовкой завтрака для студентов, преподавателей и прочих сотрудников Академии. Работы, я полагаю, у них не початый край. Интересно, а какое количество проживает на территории Академии? Вот только кого? Людей и нелюдей? Вот уж, разрыв шаблона для меня, привыкшей к однообразию у себя на Земле. Ведь у нас, если и есть какие – то отличия, то связано это лишь с национальностью. И что? Подумаешь разрез глаз, цвет волос, да хоть кожи, все эти отличия не делают из нас чего – то особенного. Каждый из нас неважно бурят он или мариец, якут или эфиоп, китаец или малагасиец с Мадагаскара – человек. А вот тут представителей человеческой расы как раз таки единицы. Занесло, так занесло, вот уж вышла из дому письмецо отнести…

Хотя чует моё сердце не избежать мне допроса циклопов с пристрастием, о Земле им однозначно захочется услышать, об Элладе, что с ней стало, сохранила ли былое величие. Знать бы еще как правильно себя с этими товарищами вести, что говорить, а о чем благоразумно промолчать. Может с дядькой, который главный в башне был, с ним и посоветоваться. Предлагал же он мне к нему зайти, как обустроюсь. Пожалуй, стоит не только зайти, но еще и список вопросов подготовить, чтобы сразу все уточнить.

Позавтракав, Баркус повёл нас со Шреком в студенческий корпус, на этот раз по подземному коридору, на мой взгляд, скорее туннелю, объяснив это тем, что мне нужно освоиться и здесь. Что ж, логично и в первый раз лучше пройтись в сопровождении, что собственно я и хотела, блуждать по замковому подземелью мне как – то не хочется.

Вы часто прогуливаетесь по подземным переходам? О, только не подумайте, что я спрашиваю вас про наши, городские переходы, хотя там тоже можно поплутать, что и говорить. Выход один, выход два, три, четыре, пять, шесть, ёлки палки они это нарочно планируют, чтобы ты, выбираясь в каменные джунгли из недр перехода рявкал, сетуя, что не там выполз и спускался обратно, попутно избавляясь от пространственного кретинизма!

Но я говорю про замковые подземные туннели или как этот переход, в который я сейчас доверчиво пошлёпала, спускаясь все ниже и ниже по широким ступеням за своим провожатым? Сводчатые невысокие, нависшие совсем близко над головой арочные потолки безо всякой отделки или побелки. Лишь слегка отшлифованные камни, плотно подогнутые друг к другу, даже на взгляд казались не просто старинными, от них словно дышало древностью. Каменные стены, однообразные, тоже без намёка на какую – то отделку. Вот ведь могли бы, и потратиться на ремонт, хотя бы косметический, но тогда не выглядело б здесь всё так колоритно, атмосферно, может, этого эффекта и добивались? Интересно, а всем удобно здесь передвигаться, или есть образчики, что ходят, свесив голову, ибо не вмещаются? На мой взгляд, здесь пройдут лишь под метр девяносто с натяжкой два метра, а остальным будет мягко сказать некомфортно, однозначно циклопы эти переходом не пользуются и ходят только по улице.

Правда, с освещением здесь был полный порядок – в кованых факелах, прочно вбитых в стены, в стыки между камней, горели ровным теплым светом, гроздья шаров. Не дымили, не чадили, лишь слегка потрескивали, а вот какова природа этих светильников интересно будет узнать, я все еще не теряла надежду подзарядить свой телефон. В переходе не было ни души, оно и понятно, утро то раннее, все равно мне стало не по себе, хотя клаустрофобией я никогда не страдала. Гулкое эхо от наших шагов, дробясь, натыкалось на каменные своды, нарушало тишину замкового туннеля и уползало, предваряя наше продвижение к жилому корпусу Академии, словно предупреждая неведомую стражу: «Идут. Встречайте. Запоминайте. Проследите». Это днем, когда здесь будет многолюдно, если допустить употребление этого слова по отношении ко всем жителям замка будет совершенно другая атмосфера, возможно шумно, а может по-деловому немногословно. Но сейчас как никогда я осознавала, что нахожусь далеко-далеко от своего мира, идя в компании жабы, и не пойми кого в роли моего сопровождающего под сводами иномирного замка.

Переход закончился не то, чтобы быстро, но, отдать должное, заблудиться здесь точно не получится, всё интуитивно было понятно. Я запомнила пару поворотов, да собственно там и таблички – указатели были, так что в следующий раз пойду без сопровождения, не пропаду, не Топь, если что на запахи выйду. Поднявшись по широкой лестнице, Баркус надавил плечом на высокую дверь, пропуская меня вперед в жилые помещения студенческого общежития.

– Письмоносцы со всех пяти курсов занимают второй, третий и четвертый, пятый и шестой и седьмой этаж здания. Студентки со всех потоков живут на четвертом этаже. Сейчас узнаем у коменданта общежития, в какую комнату вас подселить. Её можно найти практически всегда на его рабочем месте на втором этаже. Стойка у поворота к лестнице на верхние этажи. Если там никого нет, то можно подёргать за колокольчик у стойки, он соединен со складом, прачечной и другими подсобными помещениями – вас услышат.

– А сколько всего девушек вестников у вас учится?

– Немного. Студенток вообще негусто в последнее время. На вашем перовом курсе вы будете, третья и знаете это уже немало. А так, если я не ошибаюсь, то на всех потоках выходит сейчас уже девятнадцать. На факультете рецепции студенток гораздо больше.

– Вместе со мной девятнадцать? Число нечетное, значит, меня не подселят к кому – то из студенток? Мне со Шреком могут дать отдельную комнату?

– Этот решает комендант общежития, я не могу вас сориентировать в этом вопросе. Но в любом случае попросите. Не попросите – не получите. Хотя, если и будет отказ, то хоть объяснят почему.

Что ж, за последние сутки я с кем только не познакомилась, не думаю, что после этого комендант общежития вызовет у меня потрясение, и уж общий язык я постараюсь найти. В моих, знаете ли, интересах. Не думала. А вот надо было. Думать, оно, знаете ли, всегда не лишнее. И желательно на два шага вперёд. В шахматы, что ли начать играть, чтобы привить себе эту привычку думать наперёд.

Мы подошли к широкой стойке у входа, возле которой висели ключи с бирками, как я поняла от жилых комнат, лежали стопки пронумерованных папочек и внушительного размера книга, раскрытая посередине с ручкой на потрёпанном шнурке, уходящая под переплёт этого талмуда. Двустворчатые застекленные шкафы, высокие, прямо под потолок, стоящие вдоль стен вызывали сразу несколько вопросов о целесообразности. Это ж сколько раз надо взбираться по стремянке, если что – то понадобиться именно сверху? Но ни приставной лестницы, ни стула возле стойки коменданта я не увидела. Все это я отследила уже потом, а тогда мое внимание было приковано к непонятно для чего водруженному на стойку регистрации и как я понимаю рабочему месту коменданта огромному, просто неприличных размеров стогу, но не сена, нет – перьев. Да, да, передо мной возвышалась внушительного вида копна пёстрых коричневато-сероватых перьев, которую сверху прикрывала нахлобученная чуть набок черная атласная шляпка. Неуместная деталь! Только вот почему у меня не хорошее предчувствие? Вот и Шрек юркнул под полы плаща. Не к добру. Я внутренне подобралась. И тут на предупреждающее вежливое покашливание Баркуса верхняя часть копны повернулась на сто восемьдесят градусов и на меня уставились круглые, что плошки янтарные глаза коменданта общежития ВАМИРа. Ох, удержись моя головушка! Что ж не предупреждают то? Нос крючком или правильно будет сказать – клюв? Внушительный. На пол лица. Таким по темечку раз и можно констатировать летальный исход. А взгляд то изучающий, предельно внимательный из-под симметрично взлохмаченных, бьюсь об заклад начесанных и подкрашенных бровей. Ой-ёй! Взгляд, словно сканирующий все закоулки души, даже не делающий попытку прикрыть свой интерес к моей персоне. И ведь от такого коменданта ничего не скрыть, лучше даже не пытаться, эксперименты не ставить, сразу выяснить, что можно, что нельзя. Это, по всей видимости, было то, чего мне не хватало после моего марш-броска по Топи до полного так сказать потрясения – вступить в переговоры с пернатым…

– Отомри, не мышь в полях! – с хрипотцой резко, словно рубя слова, гаркнула комендантша.

Ой-ёй! Влипла! Нет, я и до этого момента прекрасно осознавала, что попала в тот ещё переплёт, но вот знакомство с комендантшей ВАМИРа было последним штрихом, так сказать для полноты картины.

Сглотнув, сообразив, что с этими словами обращались всё-таки ко мне, по крайней мере, другого претендента на роль мыши поблизости не видела, я, еле слышно выдохнув по наитию, низко поклонилась, раздвинув при этом полы плаща руками, чего отродясь не делала. Подняв взгляд на комендантшу, робко, запинаясь, пожелала доброго утра, принося извинения, что беспокою так рано. Однозначно, это после блужданий и мытарств по Топи я смогла вычудить такое. Еще сутки назад – извиняться да кланяться сове, я б не стала не за какие коврижки. Но помотавшись в приграничье миров, ощутив, как само твоё естество расползается, растворяется, что туман на болоте, покидает тебя, уступая место чему – то совершенно новому, что возможно таилось все эти годы на задворках твоего сознания, ты либо подстроишься и выживешь, либо потеряешь саму жизнь. После такого опыта ты не просто преобразуешься, а как говорил мне кто – то сегодня, то, чем ты являешься, твоя сущность вскрывается на раз, два, три. Вот это я отчетливо поняла сейчас, когда склонилась в подчёркнуто вежливом поклоне перед комендантом общежития. Похоже от той прежней меня мало что осталось. Да и имя, которым я назвалась – я сделала это по наитию, словно моя душа вперед осознала, то, что произошло. Я стала другой, а значит и имя прежним остаться уже не могло.

Одним словом я впервые в жизни учтиво поприветствовала пернатого, лишний раз, убеждаясь, что воспитание – оно и в Африке, знаете ли, воспитание. Знаете ли, можно как угодно относиться к человеку, можно испытывать к нему такую амплитуду чувств – от негодования до страха, что накатил сейчас на меня при виде не просто осмысленного, а с явно читающей насмешкой взгляда в два счета считывающего мое стопорное состояние. Но говорить при всем этом уважительно и вести себя учтиво вопреки всему – это уже как хотите, но ваше воспитание.

– Что ж, доброе, раз так считаете. Пока коррективы никто не вносил, не успели, полагаю. Я так понимаю, что это о вас шла речь, когда просили заселить вновь прибывшего письмоносца. Вестник в начале учебного года – это к добру, примета, знаете ли, хорошая. Бездарный абитуриент бы не пробился в Академию, когда списки на обучение уже утверждены. Такой потенциал внесёт нужные нотки в вашу группу, помяните моё слово. Так что, не дрейфь, содействие окажу, в границах разумного, разумеется. Итак, ваше имя, вестник? Фамилию не нужно. У женского пола она может меняться неприлично часто, меняй потом документы не по разу, вычеркивай, зачёркивай, перечёркивай! Так что просто имя, вестник, и откуда родом.

О как! Имя и откуда я – и это вся информация, что нужна этому зоркому пернатому коменданту? Но, могу предположить, что от такой не скрыться, даже с минимум информации о себе. Не мышь в полях….

– Афина с Земли, – я решила, что уж, если назвалась так раз, то поздняк метаться.

– Афина? О, как. Звучит весомо. С Земли. Что ж таких студентов давно не было и не припомню даже. Хотя нет, был как – то давно, но прошло уже столько времени. Как звали то… Ханс, Ганс? Да, точно Ганс. Странный малый, не скажу, что с придурью, но с фантазией точно, всё что – то записывал, записывал то ли слова, то ли ноты. Ганс, вот ведь, а фамилию сейчас и не вспомню, давно было, но то, что с Земли это точно.

– Может Андерсен?

Почему я так сказала? Так для любого землянина, согласитесь, если Ганс, то вариантов немного и первый, который придёт на ум – это Андерсен, а второй Циммер.

– Точно! Андерсен! Неужто знакомы?

– Нет, ну что вы. Где я, а где Андерсен. Читала. С фантазией он, вы правы, богатой. Давно он жил.

– Ну, про давно жил, ты это загнула, давно учился – да. А жил…. я тебя умоляю, что значит давно для вестника? Просто стазис наложил и пошёл по контракту в параллельные реальности или в соседние Галактики, чтобы у себя вопросов не нужных не вызывать. Вестники везде в почёте. Как отслужит – вернётся на какое – то время, потом снова умотает. Правда, документы нужно менять, фамилию, а вот имя можно оставить или малость видоизменить. Непосвященных вводить в курс дела нельзя. Это правило.

Ого! Вот это информация?! Андерсен Ганс Христиан письмоносец и на Земле появляется время от времени, может, и я с ним пересекусь? Тоже ведь, как и с циклопами соотечественники. И закономерный вопрос, а что из написанного им выдумано, а что списано с реальности, пусть и не земной? Вот что – то мне подсказывает, что большая часть. Может и мне, потом в писатели податься, то, что насмотрюсь я, под самое не хочу во время моего пребывания в Академии это я кожей чувствовала.

– Мне сказали, что с тобой фамильяр, Афина? И где ж он прячется? Первая и главное приоритетная задача фамильяра – это защита хозяина. А он у тебя даже на периферии не маячит.

– Ну что вы, мой фамильяр со мной, – сказала я, шире отодвигая полы плаща, показывая повисшего на внутренней стороне рукава буффоноида, – Шрек с Большой Топи.

Сова неестественно глубоко склонила голову и уставилась на мою жабу, не мигая даже не пытаясь скрыть своего интереса. Первое мгновение – мне стало страшно. Не за себя. Нет. За Шрека. Он же ей – один раз клювом щёлкнуть.

– Договор составлен в Канцелярии и мой фамильяр вписан как обязательное условие моего пребывания в Академии. Меня заверили, что и мне, и Шреку здесь рады, несказанно. Таких как МЫ с каждым годом все меньше, нами не разбрасываются.

– Да не бойся, затараторила то как, твой фамильяр мелкий и в гастрономическом плане он мне не интересен. Что я голодом здесь, что ли сижу?! За кого ты меня принимаешь? Это ж кем надо быть, чтобы фамильярами закусывать?! Можешь за своего аргонианина не переживать. Заселю. Обижать не позволю. Но какой взгляд! До мурашек! Буффоноиды в ВАМПИР вообще не попадали, не было такого ещё в истории Академии. А, поди, же ты, этот попал. Прорвался. И имя – то, какое весомое, основательное такое. Шрек!

Я уставилась на Шрека – взгляд, как по мне, так готовый к любому исходу. Правда глаза у жабки стали ещё больше, а зрачок расширился, прям до радужки, от чего взгляд и впрямь потемнел, но от страха полагаю.

– Вот про заселение как раз и нужно поговорить, скоро начнутся пары, студентка должна быть без опозданий. Позавтракать мы уже сходили, – напомнил о себе мой тьютор. – Сейчас ей нужно заселиться и привести себя в порядок, насколько это получится в столь короткий срок.

– Тут такой расклад. Либо к орчанке с вашего курса в комнату, либо к эльфийке на подселение, тоже с первого курса.

– А мне сказали, что я буду, третья студентка на курсе, я подумала, что двух девушек до меня заселили вместе.

– Уху! Вместе! Попробуй! Эльфиечку со светлых зелёных рощ и орчанку в одну комнату заселить. Я не самоубийца. Мне ж потом с работы вылететь придется бесславно, перья, подбирая на лету, ладно, если еще не привлекут к ответственности за потерю письменосца.

– Что со всем никак несовместимы?

– Сама увидишь, учиться вам пять лет вместе. Но комнаты новой я выделить не смогу – не хочу и не буду. На Рецепцию девицы поступают и поступают в последнее время, а этаж у нас для вас один. Так что быстро решай к кому подселяешься. К нежной эльфийке или к бой – бабе с промозглых гор? Но учти, это на пять лет расклад.

Нежная эльфийка – что – то у меня на зубах заскрипело от такого словосочетания. Приторно – слащаво, аж передёрнуло. А сахар, кто ещё не знает, вещь вредная, на него лучше не налегать и не подсаживаться. Вообще жизнь не справедлива, лучше сразу это уяснить, и даже не стараться её подсластить – шоколадом или лишней плюшкой. С другой стороны мне почему – то стало тоскливо при упоминании про орчанку. Ведь ёжику понятно, что от тебя шарахаются. И эльфийка скорее всего и вытребовала от комендантши отдельную комнату, не желая жить со спустившийся с гор девицей, аргументами поди метала, что бисером направо и налево. Орчанка…. Рост, вид – воображение услужливо припустило, нарисовав этакий неприглядный образчик. Тоскливо. Сразу вспомнилась, как я грязным заморышем плелась, ухватив за руку Шрека по сумрачному Камышову, под пренебрежительными взглядами чистеньких и опрятных буффоноидов. Нет, за эту черту я уже никогда не смогу кого – то отправить.

– К орчанке, само собой, – четко и уверенно отозвалась я.

Удивила. Комендантша даже не собирается это скрывать. Вы видели когда – то удивленную сверх меры сову? Удивленная огромная сова, изучающая вас как реликтовый образец, добровольно делающий необъяснимый для логики и здравого смысла выбор.

– К орчанке, – повторила я.

– Да, слышу, слышу. К орчанке, так к орчанке. Сейчас проведу до твоей комнаты. За тетрадями, карандашами зайдешь, как пойдешь на занятие, учебники получишь уже после занятий в библиотеке, в главном корпусе. До занятий еще час с четвертью. Времени помыться и привести себя в порядок хватит, поспать – нет. Отоспишься ночью.

С этими словами она взлетела к самому верху шкафа, стоящему самым последним в ряду, бесшумно взмахнув крыльями. Открыв дверцу, достала, как я поняла комплект постельного белья. Водрузив его передо мной на стойку, она пристально оглядела меня с ног до головы и взлетела еще раз, но уже с противоположной стороны и достала аккуратно сложенные стопочки одежды.

– Тебе должно подойти – здесь самая необходимая одежда, причём одним комплектом. Второй в этом году не будет. Захочется – прикупишь в выходные, когда вас поведут по магазинам. На этой неделе, насколько я осведомлена, планировали к эльфам, но не к тем, что из рощ, а в горы к тёмным, правда, климат в тех горах тёплый. По деньгам, если нужно я сориентирую что у них почём можно купить. Но даже, если не на что не хватит, сама прогулка будет познавательна, отказываться в любом случае не стоит. Обувь принесу через несколько минут на выбор две пары, у меня она на складе, пока ты себя в порядок приводишь, слетаю. Какая подойдёт или понравится больше, ту и оставишь себе. Постельное белье поменяю на выходных. И да, выдача верхней одежды не предусмотрена. Так что плащ – это не лишняя деталь в твоем гардеробе. Зимы здесь бывают не столько холодные, сколько промозглые, ветреные и главное длинные.

Я понятливо кивнула, само собой, конечно, чему тут удивляться – по магазинам к эльфам в горы, что с того? Кто в ТЦ, кто на рынок к китайцам, а я к эльфам, то ли бонус, то ли новые потрясения. Обувь сова в клюве принесет, да на выбор – как еще то, не в крыльях же, чем тогда махать то? После того, как ты переобувался в последний раз в лягушачьей ванной тоже не предмет для удивления. А длительная зима, так нашли чем пугать, у нас в октябре уже зима, а в апреле еще зима, страна вечнозелёных помидор и не вызревающих груш, так что по этому поводу я переживать точно не стану. Еще раз, вежливо поблагодарив комендантшу, я вязала стопку постельного белья, сложив на неё выданную одежду, и отправилось за совой на четвертый этаж, где жили студентки. Баркус сказал, что подождет меня здесь у стойки и просил не опаздывать, подойти через час.

Ступени – высокие, сама же лестница узкой лентой вилась, поднимая меня всё выше и выше. Никаких тебе лифтов. Так что ближайшие лет пять тренируем дыхательную систему и ноги! Отдышки я скрыть не могла, и последний пролёт преодолевала на чистом упрямстве. Лестница здоровья, особенно тем, кто на седьмом этаже проживает! С другой стороны я оценила, что особ женского пола заселили на четвертый этаж, хорошо хоть не шестой или седьмой по остаточному признаку. Коридор напротив был широкий, со светлой ковровой дорожкой, уходящей к противоположной стороне, заканчивающейся стеклянной дверью – окном, вернее застекленным балконом. Как пояснила сова – балкон с башенкой характерный штрих местной архитектуры, здесь таких много. Впрочем, этажом выше и ниже балконов нет, так что нам, можно сказать, повезло. Можно отдохнуть как на балконной веранде, воздух с одной стороны свеж, с другой стороны от ветров защита, так и просто постоять у окна, горный пейзаж – это то, что никогда не будет выглядеть одинаково, ни какого однообразия, то сползающий густой туман, то расползающаяся мгла, то тени, то свет. И вправду, сплошное разнообразие. Но я не ворчу, вы не подумайте, горы – это то, что всегда меня завораживало, так что будем считать вид из окна действительно бонус. У нас на Земле – это Кавказ, Алтай, Саяны, Сихоте-Алинь или как у меня из окна – Урал. А здесь тоже, поди, своё название. Надо будет узнать. На стенах в коридоре кроме редких светильников ничего не было. Может, не полагается? Но как по мне то, так и просится повесить сюда пару картин.

Мы прошли почти в конец коридора, когда сова зависла перед одной из дверей.

– Тебе сюда. Скажешь, что на подселение. Разберётесь.

– А как обращаться к вам?

– Разве никто не удосужился сказать? Даже Баркус? Впрочем, даже не удивили! Еще бы и спрос с меня был такой же, чисто теоретический, на пофигизме. Так нет же, все перья пересчитают в случае чего. Минерва. Просто Минерва. Хотя можешь добавить и госпожа, ну это, если в чем-то провинилась, глядишь, добрее буду.

Сказав это, сова, взмахнув крыльями и резко заложив вираж, улетела, полагаю, что за моей обувкой. И ведь я даже не парюсь. Вот что значит, по болоту несколько часов шататься, мозг как Герасим, который со всем уже согласен даже, не протестует, выслушивая ворчания неприлично крупной совы в отсутствие учтивости ее начальства.

Стоя перед дверью комнаты, в которой мне предстоит прожить ближайшие пять лет, хотелось, если не вслух, то про себя пропеть арию Ленского, с чувством, знаете ли, вопрошая: «Что день грядущий мне готовит?» Но в отличие от Пушкинского героя мне не то что бы день, мне каждая четверть часа любезно подкидывала потрясение за потрясением. Поневоле вздохнешь, вспоминая свою серо-тусклую, мило – однообразную жизнь, ни каких треволнений, никаких стрессов, разве что по пустякам, так в свете сегодняшних потрясений они даже не в счет. Так что, замерев не мгновение перед дверью, даже не представляя какой приём мне окажет моя соседка, будучи на минуточку орком, я постучала. Не громко. С одной стороны не хотелось разбудить, если моя соседка ещё спит, что вполне возможно, но с другой стороны – дать знать, что сейчас откроется дверь тоже необходимо. Я и не ожидала, что дверь распахнется настежь стразу же, но стучать второй раз уже не стала. Это сейчас, по сути, и моя комната на пять ближайших лет, так что смелее, смелее.

Бой баба? Так сказала сова, описав в двух словах мою соседку по общежитию? Что ж, умеет комендант давать ёмкую характеристику. Прямо в десяточку. Посреди комнаты спиной к двери приседала, держа у себя над головой в вытянутых руках диск, если и не внушительных размеров, то однозначно тяжёлый крупная, мускулистая женщина. Не девочка, не тощая, костлявая ксерокопия глянцевых журналов, а именно женщина. Гладко зачёсанные светло-каштановые волосы собраны в пучок, который поддерживает пара литых спиц с висюльками из каких-то камушков, которые мерно позвякивают, нарушая тем самым тишину в комнате. Майка, шорты. И мышцы – витые, литые, ни жиринки – загляденье. Мечта скульптура и бодибилдера. Но я-то не скульптур, и к тому же вполне себе мягкая, да ладно, будем честны рыхлая, без намёка на пресс девушка, возможно, если бы кому и понравилась, то только Рубенсу. Но, закономерное, обязанное к выходу чувство неполноценности даже не появилось на горизонте при виде приседающей без устали девицы, вот даже не замаячило. Наоборот я смотрела с восхищением. Орчанка! Самая настоящая! Кто считает орков уродами?! Покажите мне его, я вам опишу в красках какое совершенство орк!

Резко развернувшись, орчанка повела носом. Меня почуяли…. Ну да, душок болот при мне и остался. Для развитого обоняния это как красная тряпка для быка. Орчанка говорите? Не красавица. Но до чего оригинальная внешность! Невысокий лоб, на который падали непослушные, ускользнувшие от захвата завитки каштановых волос, густые, соболиные брови в разлёт, высокие, словно очерченные скулы, нос крупноват, но эта горбинка и прямая переносица делают его вполне себе гармоничным на таком выразительном лице. Смуглая идеально гладкая кожа лоснилась, бисеринки пота на скулах. Похоже, моя соседка ранняя пташка, по крайней мере, тренировка у неё идёт уже давно.

– О, как! Тебя Минерва, что ли прислала? Новенькая?! Да ладно! – девушка напротив разглядывала меня с живейшим интересом, крутя в руках диск, но вот восхищения в её взгляде точно не было, даже намёка, интерес со смесью удивления – это да присутствовало в избытке. Да и откуда ему собственно взяться, представляю, как я выгляжу со стороны, как трупик, который положить горизонтально позабыли, а подпахивать уже начал. Поэтому я лишь утвердительно кивнула, прижимая к себе стопку белья.

– Сюрприз, однако! Неужели на послание в миры отозвалась? Ну, ты даёшь! Красава! Пробилась! Это ж, какой у тебя потенциал?! Еще не замеряли? Успеют, потом скажешь. Так, твоя кровать – эта, моя – вот эта. Ванна – там. На четверть часа можешь занять. Я пока еще позанимаюсь.

В очередной раз, понятливо кивнув, я положила возле кровати свой видавший виды, да что там, миры, рюкзачок. На кровать же сложила выданное совой белье, повесила плащ на вешалку.

Шрек! Что же я постоянно про него забываю? Никак не могу привыкнуть к этому сопровождению.

– Я не одна.

О! А вот тут на меня уставились с неподдельным интересом.

Я решила, что нужно представиться первой, коли сова слиняла, скорее всего, сознательно, предоставив мне самой обозначать кто, я и что делаю на пороге орка в столь раннее время.

– Афина. Меня зовут Афина. А со мной фамильяр – Шрек. Он очень преданный и отважный, не побоялся прождать меня в Большой Топи, кишащей кикиморами, пока я шла по ней с письмом до Жабыча.

– Афина значит. А о том, что ты вестник раньше ты ведь не знала, иначе прибыла бы во время к обучению, я права? – дождавшись утвердительного кивка, продолжала, – мне вот интересно, сама, ты, что ли ко мне пошла в соседки? Минерва разве Фросю не предлагала?

– Ты про нежную эльфиечку? Предлагала.

– Что ж не пошла?

– Ты меня видишь? У неё же, наверное, культурный шок будет только от одного моего вида, а когда ещё и моё сопровождение увидит, тогда вообще боюсь предположить, каково будет развитие сюжета. За дверь же выставит со скандалом, а оно мне надо?

– Что ж, понятно. Можно подумать кто – то из нас краше с первого задания возвращался, я вообще с жизнью прощалась, думала, не выкарабкаюсь, хотя горы для меня – дом родной и метелью не испугать, не удивить. А фамильяр у тебя выше всяких похвал, Шрек, говоришь?

Орчанка чему – то улыбнулась и кивнула, продолжая разглядывать аргонианина. Они что вместе с ним сейчас общаются?

– Прошу прощения, я так и не представилась, не порядок. Гератруда из Аргивы, это Пограничье, Драконовы горы. Звать можно просто Гера, без церемоний. Иди в ванну, Афина, времени действительно в обрез, мне еще на завтрак нужно успеть, опаздывать здесь не принято. Шампунь и мыло можешь брать мой, не стесняйся. В выходные купишь свои. Ты-то хоть поела? Накормили?

Я облегченно вздохнула, утвердительно кивнув в ответ орчанке и пошла в ванну, оставив Шрека у себя на кровати, вот уж кому отмываться не нужно. Вроде как все на первый взгляд неплохо. Ни буллинга, ни троллинга, хотя была такая трусливая мыслишка. Но я еще своей группы не видела, да и старшекурсников тоже сбрасывать со счетов не стоит. Нет, ну, а если в компании Геры и за неё держаться хотя бы первое время, может все пройдёт гладко? Однако, Гера с Афиной вот ведь сочетание… Вот где циклопы потешаться – то будут, мимо этого точно не пройдут. Особенно, когда мы в Элладу пойдём на экскурсию. Напутствий будет…

Пятнадцать минут – много это или мало? Я чувствовала себя этаким новобранцем в армии, который существовал жёстко по таймеру. За четверть часа необходимо было отскрести едкую болотную грязь, въевшуюся в кожу, промыть волосы шампунем орчанки, да прополоскать не по разу. Шампунь довольно ощутимо пах горькими терпкими травами, но это только на руку, есть шанс, что перебьёт стойкий болотистый запашок, который как шлейф тянулся за мной с Топи. Одежду я натянула на себя ту, что выдала Минерва. Вечером нужно будет найти в себе силы и постирать ту, в которой я пришла порталом в Академию, бегала ж по потёмкам по улицам Камышова, дралась, да ладно, чего уж там сейчас, била пришедшего за мной типа. Одним словом, успела уделать то, что Жаб Жабыч мне так любезно презентовал. А одеждой мне сейчас разбрасываться ну никак нельзя, наоборот нужно продумать до мелочей, что покупать в первую очередь. Кто его знает, на что мне хватит оплаты за доставку письма в Камышово, да моих скромных наличных, что случайно оказались в моём рюкзачке. Вот ведь, знала бы, на карту не в жизнь бы ни рубля не положила, сейчас это бесполезный пластик, который так и будет болтаться в моём рюкзачке все эти годы. Насколько я успела понять, зимы здесь продолжительны и морозны и самое главное, уже не за горами, в прямом смысле этого слова, Академия была окружена ими плотным кольцом. А у меня из тёплой одежды на данный момент был только плащ Шрека, надо будет вносить коррективы в мой гардероб всенепременно, но главное делать это продумано.

Что ж, за пятнадцать минут, между прочим, я уложилась.

– Отлично. У тебя есть еще немного времени, но ложиться даже не думай, только хуже будет. Лучше пока волосы сохнут, возьми учебники или тетради, которые выложила на сегодня, полистай. Здесь то, что мы записывали на этой неделе, не очень то и много, был в основном вводный материал. Вечером или в выходные тебе обязательно нужно успеть что – то переписать. Здесь долги лучше не копить и хвосты не отращивать. То, что ты опоздала к началу обучения, все будут знать, но на то, что будут поблажки лучше даже не рассчитывать.

Я понятливо кивнула в спину орчанки, скрывшейся за дверью ванны. Нет, право слово, вот хоть с этим повезло. Если б в соседках оказалась та еще дамочка не знаю, как бы я себя повела, может, накрыло б меня и слезами, и отчаянием. Ситуация ведь итак складывалась совсем уж патовая – выхода – то другого на данный момент как остаться в этой Академии, где-то высоко-высоко в горах в чужом, далёком от Земли мире, куда меня можно сказать насильно, против воли зачислили и учиться ближайшие годы у меня не было. Даже вариантов. Но скажи мне это хотя бы ещё вчера, что я буду жить в одной комнате с орчанкой, спустившийся не пойми с каких гор! Хотя почему не пойми с каких. Обозначили же – с Драконовых. И чует моё сердце, что назвали их не ради красного словца, а констатируя факт пребывания этих самых неприличного размера рептилий. Знай, я этот расклад, то однозначно, накрутила бы себя. А так проблемы, если и есть, то только не с тем какой национальности или если быть более точным – к какой расе принадлежит моя соседка.

Полчаса у меня ушло на то, чтобы бегло перечитать все тетради орчанки на сегодняшний день. На самом деле записей было не так и много. По сути, сегодня был лишь четвёртый день обучения, так что я не много и пропустила, первые занятия по существу были вводными. Только я ещё от своей учёбы не отдохнула, пару недель от силы как сдала последний экзамен. А сейчас придётся переобуваться в воздухе и начинать осваивать совершенно новый для меня материал и специальность, а через пять лет, когда стазис спадёт, и я вернусь к себе, придётся вспоминать, что это я там – то энное количество лет назад изучала. Дурой, поди, буду казаться однокурсникам и преподавателям, ведь не объяснить же им, как это я умудрилась за короткое лето всё позабыть. А ведь знаете, в связи с этим у меня появилась интереснейшая мысль, даже нет, предположение, а может быть такое случается гораздо чаще, чем я могу себе допустить? Когда, к примеру, ученик приходит в школу после летних каникул и демонстрирует девственно-чистые нетронутые не то что наукой, а просто даже зачатками информации мозги – знакомая ситуация? Мозги, в которых ну ничегошеньки не отпечаталось с прошлого года, словно и не впихивали туда учителя с усердием, с маниакальной настойчивостью на протяжении девяти месяцев необходимый объём знаний. И я сейчас даже не о дискриминантах, не о квадрате суммы и квадрате разницы, и уж тем более не о признаках равенства треугольников говорю. Таблицу умножения и ту не помнят, а это же стратегически важная для школьника информация. Так может их амнезия, объяснима как раз – таки, что эти кадры после многолетнего стазиса? И об иномирном обучении, с которого вернулись, молчать будут как партизаны из белорусских лесов?! А учителя – то ведь не могут сей факт даже предположить, и, наблюдая по осени такую безнадегу, где только силы черпают, чтобы опять вкладывать, впихивать, утрамбовывать знания, умения, про навыки я вообще молчу, попробуй их снова – то восстанавливать.

А что до тетрадок, которые я взяла с тумбочки, возле кровати Геры, пока всё было понятно. Почерк только корявенький у орчанки – ну так не беда, вполне читаемо, можно подумать у наших школьников или врачей более каллиграфичные каракули. Ага, вот где нужно мозги напрягать, чтобы разобрать, что современный ребенок или дипломированный медик понаписать может. Согласитесь, давно пора ввести каллиграфию и чистописание обязательным предметом, а то ведь говорить про почерк даже как – то неудобно в современных реалиях. То, что я прекрасно понимала написанное Герой, если и вызывало удивление, то лишь на грани восприятия, надо будет потом прояснить для себя этот вопрос у начальствующего здесь дядьки, ведь и в Камышово я вывески да указатели читала вполне бегло.

Итак, у меня сегодня было три пары, если я правильно поняла Баркуса и Геру, а вот, сколько времени длится каждая, нужно будет уточнить. Космография, этнография на минуточку галактическая и артефактология. Удержись моя головушка! Они что на самом деле считают, что письмоносец, а по мне так почтальон должен вот это знать? И смею предположить, что предметов будет гораздо больше. Только вот у меня напрашивается закономерный то ли вопрос, то ли возмущение. Меня в космос, что ли готовят? А вот это возмущение, похоже, придётся проглотить, таки да, готовят. Ох! Это же какой объём и абсолютно новый для меня материал. И во всё это надо будет въехать, в голове по полочкам разложить, если я хочу научиться строить их порталы или письма межмировые писать, чтобы дёру отсюда дать. Но ни о какой стипендии через полгода можно будет не мечтать. Это нереально сдать все это на отлично! Так что надо думать какой доход найти, чтобы существовать в этой Академии, куда меня принудили поступить.

Перед выходом из комнаты Гера предложила мне помочь перехватить волосы, что уже почти подсохли. Стягивать резинкой не хотелось, её надо будет, скорее всего, до ночи отмачивать от болотной грязи, иначе толку нет в мытье, душок болот так со мной и просочится в аудитории, объясняй потом всем, что я не джин и не кикимора. Так что предложенный крепкий гребень с замысловатой перламутровой мозаикой плотно стянул мои волосы, только те пряди, что изначально были короче, выбивались из прически. Но по мне так очень даже симпатично.

Вглядываясь в большое, окантованное неприметным багетом зеркало я видела там осунувшуюся девушку. На меня смотрела словно поблекшая от времени фотография. Черты, лица заострились, тени, улеглись под глазами, напоминая, что спала я почитай сутки назад. Однозначно похудевшая за весь этот безумный день. Интересно, сколько килограмм офигевшие от нагрузки и отсутствия еды меня покинуло? Парочка? Нет, однозначно больше. Ещё несколько таких марш бросков или переходов порталом на голодный желудок, так и те, которых я небезосновательно считаю лишними, со мной распрощаются. Костьми ещё греметь буду, вызывая жалость у циклопов. И, тем не менее, светло-голубая добротная из плотного полотна рубашка, приталенный синий жилет с блестящими белыми пуговицами, свободного кроя мягкие в темно – синюю клетку брюки сидели на мне не плохо. Укороченный жакет из той же материи, что и брюки я держала в руках, ну а галстук, что также выдала сова, я надевать не стала. Привычки у меня такой нет, галстуки носить. Будем считать, что это для особо торжественных моментов. Мда. Студентка ВАМПИРа. Это что же в жизни нужно было сделать плохого, чтобы меня вот так сюда забросило.

– Не переживай. Отоспишься, на лицо краски вернутся. Здесь все адекватные, понимают, что с первого задания можно вообще не выйти. Такие случаи тоже бывали. Разве, что Фрося с приветом, на своей внешности зациклена и других по тем же лекалам мерит, но её шли лесом, а можно и в Топь, не стесняйся направление указывать. С ней лучше вообще не церемониться.

У дверей уже стояли осенние ботинки на толстой подошве и укороченные полусапожки. Повертев их в руках, не зная стоит ли сдать одну пару или нет, я взяла ботинки, примерив, отложила в сторону. Оставила их у порога, справедливо полагая, что вернуть смогу и вечером. Примерила сапожки, ни чего так, но камышовские словно по ноге пристраиваются, а тут ты соображаешь, как приноровиться к новой обуви. Жаль сапоги Жаб Жабыча не подходят к выданной мне форме. Надо будет по возможности в ближайшее время заглянуть в Камышово и попросить Шрека проводить к местному сапожнику, выбрать себе то, что будет уместно и сочетаться с моим новым прикидом и поинтересоваться делают ли они зимнюю обувь. Информацию о том, что здесь зимы длинные и морозные я отследила, значит надо готовиться. Готовь сани летом. Ага. Лето я уже пропустила по понятным причинам. Осень бы не проморгать.

Но надо будет ещё обязательно подумать, что можно будет привезти в само Камышово отсюда или с вылазки, когда в выходные к эльфам поедем. Они же в своём поселении зависли на отшибе от миров, вряд ли к ним поставки идут не то, что бесперебойные, а вообще в принципе. Живут, поди, своим мирком привычным и однообразным, что сами произвели, вырастили тем и живы. А что, если у меня получится привезти к буффоноидам что – то такое этакое, что есть, скажем, у тех же эльфов, к которым мы пойдём в выходные, а в Камышово о таком или не слышали, или не видели, одним словом, нет у них этого, потом выгодно обменять. В таком случае сапоги мне могут достаться, если не даром, то заметно дешевле. Для моего ограниченного бюджета это будет выходом. Из мимикрической валюты у меня в наличии были те полторы тысячи камышыков, которые заплатил Жаб Жабыч и то, что останется в мире эльфов после мимикрии от моих скромных пяти ста рублей. Так!!! А моральный ущерб?! К ректору сегодня надо, к ректору! И начать беседу с этой меркантильной ноты. Пусть возмещают! До стипендии ещё дожить надо, а выход в люди – нелюди – в эльфы здесь каждую неделю запланирован.

К тому же можно не только себя удобной Камышевской обувью обеспечить, но и заработать, продав кому – то из местных в Академии такие удобные, стильные сапожки. Надо рекламный слоган, что ли придумать да и запустить в массы! Вдруг, да и получится провернуть такой финт ушами? Межмировой челнок – ха, еще неизвестно, что прибыльней может оказаться. Стипендия или купи-продай. Опять же чаем с пролистником и мшистым морозником от Жаб Жабыча можно неплохо торгануть, с его – то эффектом выброса сил очередь выстроится из студентов всех мастей. Особенно в дни зачетов и экзаменов. Будем надеяться про допинг здесь сильно – таки не слышали и препятствовать не будут. Вот это надо все основательно продумать, как не крути, а обеспечить себя всем необходимым нужно, но на стипендию надеяться не стоит, её можно и потерять, судя по тому перечню дисциплин, что начинает проясняться. Так что, как говорят у нас на Земле, хочешь жить, умей вертеться. А в нынешних реалиях вертеться придется всенепременно и чует моё сердце, что волчком.

Подхватив Шрека, как на Земле у нас некоторые гламурные дамочки подхватывают болонок, я вышла с Герой из комнаты. Баркус при виде меня в компании орчанки, спускающейся с лестницы, одобрительно кивнул и протянул стопку тетрадей, пару ручек и карандаш. Да?! А таскать всё это я в руках, что ли должна? Рюкзак мой понятное дело после встречи с Топью как пожульканный перешёл в состояние походного, но всё же не в руках же это за собой полдня таскать. Шопер бы сюда какой-нибудь маломальский. Надо будет поискать в выходные, куда они нас по магазинам поведут или на худой конец самой сшить.

Гера, учтиво кивнув Баркусу, пошла к тоннелю в столовую на завтрак. Мы же, спустившись еще на один пролёт и пройдя по бесконечному коридору первого этажа, завернув пару раз, вышли к большому, просторному залу с высоченными колоннами и вытянутыми стрельчатыми окнами по одной из стен. Вдоль других были расположены большие, метров в пять, не меньше двери, напрягло, что ручки на дверях были расположены аж в трёх местах, причём, чем выше, тем массивнее была ручка, вот даже думать не хочу, для кого такая высота рассчитывалась. Самая низкая из дверных ручек была расположена как раз на уровне моей руки, а до последней я не смогла бы дотянуться, если бы даже подпрыгнула с разбегу. Некоторые двери были распахнуты настежь, открывая взгляду уходящие вниз ступени и ряды парт. Возле других собирались кучками студенты всех мастей. Кто стоял, кто сидел на корточках, прислонившись к стене, кто оживленно переговаривался, собравшись в стайку. Академия здесь межмировая или нет, а студенты, они и в ВАМПИРе студенты. Разглядывая пёструю толпу, мне пришла в голову мысль, что изучать этнографию будет не так – то и сложно. Образчиков представителей различных этносов даже на первый взгляд немало среди студентов ВАМПИРа. Эльфов я различала сразу по характерно вытянутым ушам и гордой осанке, у других черты тоже были специфические, надо будет только связать их с названиями этнических групп. Разберусь. По крайней мере, попытаюсь.

Баркус, по всей видимости, спешил по своим делам, поэтому отвлёк меня от рассматривания студентов Академии, указав рукой на одну из стен, на которой висело расписание для двух факультетов Академии по всем пяти курсам на сегодняшний и на завтрашний день. Подведя меня и оставив возле одной из открытых дверей, он удалился, пообещав прийти после окончания пар, проводить в библиотеку и кабинет ректора, если понадобится, предупредив, что после второй пары у нас обеденный перерыв, и я смогу пойти в столовую вместе с Герой и другими однокурсниками.

Я уже поняла, что Баркус не любитель представлять меня, по крайней мере, студентам, осторожничает или не считает нужным. Переступив порог пятой аудитории, в которой у нас должна проходить сегодня космография первое, что я увидела, была отвратительная сцена. Внизу, возле первых рядов парт стоял тщедушный паренек на костылях и тщетно пытался вырвать из рук холёной красавицы с гривой шикарных вьющихся светлых волос тетрадь.

– Ты у нас, как погляжу стихоплёт! Да только строчки плетутся в том же ритме, что и твои ноги. Ни ямба тебе, ни хорея, даже намёка. А что в вестники то подался? Сидел бы у себя в норе, стишки б кропал! Или такая муть не востребована в твоей дыре? А! Я поняла! Ты в библиотеки на факультативный курс записался с этой целью, верно?! Втюхать кому-нибудь свою мазню?! Думаешь, если древние, то им сойдёт, на безрыбье и рак рыба?

– Отдай!

– Что значит отдай?! Возьми! Доковыляй сначала, а я пока процитирую! Жаль, что слушателей мало! Не оценят!

И под заливистый смех девушка легко вспорхнула на возвышение к кафедре и начала нарочито громко декламировать:

Сердце, сердце! Грозным строем встали беды пред тобой.

Ободрись и встреть их грудью, и ударим на врагов!

Пусть везде кругом засады, – твердо стой, не трепещи!

Победишь, – своей победы напоказ не выставляй,

Победят, – не огорчайся, запершись в дому, не плачь!

В меру радуйся удаче, в меру в бедствиях горюй!

Познавай тот ритм, что в жизни, свыше данной в том сокрыт.

– Что это за фигня? Призыв к мужеству от хромого на обе ноги калеки?!

Дольше я слушать не могла. Вот он троллинг, буллинг полным цветом! А я ещё надеялась, что пронесёт и сия пакость в этом месте не ведома. Но нет, и здесь не исключение – процветает. Да ещё так мерзко! Парень действительно был хром и передвигался на костылях, медленно подволакивая обе ноги. Все это время пока девица читала стихи он только и смог, что дойти до ступеней, ведущих на возвышение к кафедре. Я же, посадив Шрека на одну из парт, не раздумывая, быстро сбежав по ведущим вниз ступеням к декламирующей чужие стихи девице, как я предполагаю той, к которой мне предлагали заселиться вместо Геры. Нежная эльфиечка со светлых рощ! Вот ведь пронесло, Бог миловал! Не дав ей прийти в себя, с гневом вырвала из её рук пухлую тетрадку, с потертой обложкой.

– Ты что за чудо – юдо? Чего себе позволяешь?!

На меня смотрели с примесью отвращения и брезгливости как на мокрицу. Ха! Напугала! Это она меня еще вышедшей с Топи не видела! Не видела и не нюхала. Мимики б у неё не хватило передать свои эмоции!

– Вот что, Фрося, – я подошла к эльфийке в плотную, – давай сразу уясним на берегу. Если еще раз при мне так поступишь или до меня хоть слух дойдёт, я твои кудри на кулак намотаю, а эти стихи учить заставлю. И декламировать наизусть. Здесь, с кафедры при всех. С чувством, с расстановкой. Вдохновенно! Ты поняла меня?!

Нет, поймите меня, я никогда и не в жизнь не была ни хамкой, ни стервой. Но тут что – то во мне взбеленилось. Я словно вышла на тропу войны. Да какой там вышла – меня, словно вынесло что – то изнутри, что даже пока не поддавалось объяснению. Но в это мгновение я поняла отчетливо, что или сейчас я эту холёную стерву на место поставлю, или буду до тошноты, до рвотных позывов смотреть все пять лет, как она изгаляется над этим парнишкой и вздрагивать, ожидая, когда она мной заинтересуется.

За моей спиной послышались редкие смешки. А девицу прямо перекосило, внося при этом корректировки в кукольно – прекрасные черты.

– Какая я тебе Фрося, чё несёшь, чокнутая?! Ты откуда вообще такая выпала?!

– Интересно откуда – могу проводить и там оставить, вообще не вопрос. Кикиморы обзавидуются, потом как только ты, Фрося, рот откроешь так за свою однозначно примут, подружитесь, если тебе такое вообще доступно.

– Слушай, ненормальная, еще раз меня так назовёшь…

– И?! Что будет то, Фрося?!

В зале уже откровенно посмеивались, а девица свела тонкие подкрашенные брови на переносице, наморщив лоб, растеряв при этом остатки красоты.

– Я Афродита!!! Запомни, мать твою! А-фро-ди-та! Никакой Фроси, чтоб ни в жизнь от тебя больше не слышала!

Вот тут меня накрыло. Я прыснула сначала, зажав рукой рот, а потом, поняла, что чего уж там стесняться засмеялась в голос, прижимая к себе тетрадь со стихами.

– Я не могу! Держите меня семеро! И вот это стервозина Афродита?! Не! Ну, она ведь не та самая?! А?!! Нельзя вот так детские представления рушить! И ведь тогда, что получается? Врут?! Все врут! Слушай, а тебя из пены морской, поди, в рвотном позыве море вытолкало?! Сдержать в себе такую красоту не могло или больше сил у него не было! Ну, если ты та самая?!

– Рот закрой! Что ты себе позволяешь?! Причем тут море?!

– Афродита, а что это за история? Ты же на берегу морском живешь, у светлой рощи, сама говорила! Волны, говорила высокие, пенистые, – выкрикнул кто – то из-зала, откровенно потешаясь.

– Что я себе позволяю?! – тем временем взбеленилась я. – А ты задайся вопросом, Фрося, что ты себе позволяла, я так понимаю на регулярной основе! А ведь такая симпатичная девочка, пока рот не раскроешь! Не хмурься – тебе не идет, и морщины появятся, ты такого точно не переживёшь. И да, рот не раскрывай по жизни, так может, создашь иллюзию неземной красоты. Афродита, не приведи боги! Вот ведь где разрыв шаблона!

Подойдя к парнишке, на вид которому было не больше лет пятнадцати – шестнадцати, я протянула ему тетрадь.

– Можно с тобой сяду? Я новенькая у вас на курсе, утром только пришла порталом. Меня Афина зовут.

– Воинствующая, – улыбнувшись, отозвался парнишка.

– Что прости?

– Афина. Имя воительницы, я читал.

– Да тут не только имя, вон как Фросю, ой да что я говорю, Афродиту на место поставила, – подал голос из зала не в меру широкоплечий громила под два метра ростом.

– А сам что не пресёк это безобразие? – спросила я, по всей видимости, орка.

– Так лень вперёд меня родилась, напрягаться не люблю. А стихи хорошие. Правда. Пиши дальше, никого не слушай. Я кстати, Гарест Геф Тор Гра-Багол, длинновато имя, понимаю, но что уж есть. Можно просто Гарест, можно Гар или Геф или Тор, если лень всё произносить. Можно перемешать все имена как хочется, обычно все путают, но я не обижаюсь. Уже привычный, откликаться буду на любые вариации.

Я вежливо кивнула в ответ, чем заслужила одобрительную усмешку на лице шкафообразного громилы. Пёстренькая, однако, группа собралась. Пофигист как я понимаю точно орк, хотя надо будет уточнить. Правильные черты лица портило скучающее выражение. Широкие, кустистые брови, приподняты над переносицей, собрав при этом в складку морщин низкий лоб, взгляд тёмных глубоко посаженных глаз, однако говорил, что скука напускная, он откровенно веселился. Коротко стриженые тёмные курчавые с ранней для его возраста проседью волосы открывали широкую перетянутую венами шею. Рубашка, расстёгнутая на пару пуговиц, словно в шоке оттого, что такой мощный разворот плеч вообще существует, отказалась сходиться на массивной орчьей груди. Бьюсь об заклад подобную одежду он надел впервые, приехав сюда на обучение. Рубашки, пиджаки, не приведи устав галстук – в привычном гардеробе орка этого точно не сыскать. Вот интересно в экспедиции, когда пойдём, о которых мне в башне говорили, одежда должна быть походная, ведь однозначно не та, что для лекций по дрес-коду. Гарест Геф Тор Гра-Багол поди что – то шкурообразное на себя натянет, как пить дать, в любом случае образчик будет вне конкуренции. Эх, нужно срочно найти возможность подзарядить телефон, такие кадры эксклюзивные пропадают, только представьте – горы, сползающий по ним туман, замок, башенные шпили и ты рядышком с двухметровым громилой, одетым в меховые шкуры. Улёт. Такую фотку я бы нежно хранила.

– А ты соседка Гератруды, как я понял? – прервал полёт мой тщеславной фантазии орк.

– Да, я с Герой поселилась. Мы, – поправила я себя, поднимая с пола, подскочившего ко мне Шрека.

– О как? Фамильяр? И тебе разрешили с ним заселиться?

– Разрешили. У них, похоже, не было выбора. Я не очень – то и стремилась сюда поступать. Шрека мне оставили, думаю, как компромисс с их стороны, коли вернуться не разрешили.

Шрек тем временем перепрыгнул на плечо парнишки и, обняв его за худенькую шею, уткнулся в полураскрытую тетрадь.

– Надо же, какой симпатичненький учёный аргонианин, не думал, что увижу в Академии кого – то из них.

– Симпатичный – это Бог с ним, главное умный и преданный. Я бы без него из Топи не вышла.

– Так ты по Большой Топи пробиралась сюда? Ну, ты даёшь! Вот что значит – имя! Воительница! Тебя кикиморам точно было не одолеть, а я читал их там много.

– Много не то слово. Оказалось Топь до неприличия ими кишмя кишит. Они, если честно пару раз пытались меня утянуть к себе в болото. Мерзкопакостные ощущения, скажу я тебе.

Я медленно поднималась с парнишкой, приноравливаясь к его шагу к третьему ряду, где лежали разложенные им учебники. Странно, что он не сел на первый ряд. Хотя объяснение, похоже, на поверхности. На первом ряду разложены гламурные тетради и ручки – Фрося первый ряд оккупировала. Мегера.

–Тебя самого зовут как?

– Гермес. Просто Гермес. Моё имя значительно короче, чем у Гефа.

Я на миг затормозила. Скользнув взглядом по костылям, зажатых в подмышках крепких рук. А вот это совсем не смешно, вот даже ни разу. Гермес – я знаю, это крылатый вестник богов, а здесь паренёк на костылях. Присев за парту, я попыталась убедить себя, что это простое совпадение. Ведь, когда в один класс поступает Иван, Алёнушка да Василиса никто выводы не спешит делать, даже, если у одноклассника будет фамилия Кощеев. Мало ли. Но, сидя среди орков, эльфов и тех, кого я еще просто не могу идентифицировать, за тридевять земель в кубе от родного дома что – то мало верилось в случайность. Это что же получается. Ох…. Гера, Гермес и я к тому же назвалась Афиной. А Гарест? Который Геф? Неее… Может не нужно никаких соединений имён, произносить да хоть по бумажечке, пока не заучу ту абракадабру, которой он назвался, а то, что получается то? Гефест?! Вместе с Герой, Гермесом и Афиной звучит уж больно многообещающе. Про Афродиту, которая Фрося тоже забывать не стоит, со счетов такую красоту не сбросишь, хотя положа руку на сердце, хочется, а это мы с ней еще учиться вместе не начали. Таких случайностей не бывает. Их вообще по жизни не бывает. И мы этим колоритным составом на экскурсии в Элладу пойдем? Древнюю на минуточку? Вот что – то предчувствие у меня уже не хорошее. Да быть не может…

Сидя в третьем ряду аудитории, в ожидании начала занятий, смотря, как Гермес пытается найти общий язык с аргонианином Шреком, я лихорадочно начала вспоминать всё, что помнила из мифов о Древней Греции. Мало! Как же мало я не то, что помню, знаю! Читать! Читать нужно было больше, когда у себя на Земле была, а не ерундой страдать. Но вот, что я хорошо помню, так это отсутствие дружеских отношений между Афиной, Герой и Афродитой. Это да, было. Троянская война, говорят, из-за этого и началась. Яблоко там не яблоко послужило раздором, а то, что эта троица друг друга на дух не переносила – это точно. Надо сегодня же к ректору обязательно наведаться, задать вопросы, которых у меня уже изрядно поднакопилось и в местную библиотеку попасть, набрать всё, что у них есть про Элладу. Вот ведь дома надо было читать! Не просто больше, а поглощать всё что под руку попадается, в свете открывающихся обстоятельств оказывается знания – то, что поможет выжить не только здесь, но и в их хвалёных экспедициях. Про работу я вообще молчу, на это я не подписываюсь, мотаться по мирам, разнося письма и вести, я ни за какие коврижки не буду! Надо будет при первой же возможности узнать, как написать межмировое письмо и дёру отсюда давать к себе, дёру и больше ни-ни. Никакие письма не вскрывать ни по электронке, ни допотопные бумажные, если адресат неизвестен. Хотя всё-таки стоит дотянуть, когда обещанное исцеляющее зелье сделаем и улепётывать отсюда, как напуганный до смерти страус по просторам бескрайних саванн Африканского континента.

Пришла Гера, приветственно помахала Гаресту – Гефесту и села рядом со мной.

– Вы с Гермесом уже познакомились? Отлично! Парень – талант. Умница. На экскурсии только с ним и будем ходить, у него знаний ни на одну энциклопедию наберется. То, что хиленький – не смотри, мозги – вот чем надо гордиться!

Что ж, соглашусь с очевидным. Я всегда восхищалась умом, меня буквально завораживало, когда слушала четко выстроенную аргументированную речь, на которую меня как раз – таки не хватало, а если она еще и эмоционально-яркая, так чтоб не оторваться, а слушать и слушать, так это вообще отпад.

Постепенно подошли остальные учащиеся на первом курсе письмоносцы и сейчас в просторной, могущей вместить до двух сотен не меньше аудитории сидело семь – кого, вот это вопрос, но от слова человек, пожалуй, придется отвыкать. Будем считать, что на курсе нас восемь персон. Интересно, а Гермес, к какой расе принадлежит? На человека похож, но все равно ощущалось, что нет, есть что – то в нём неуловимое, что не позволяло сказать вслед за Маугли: «Мы с тобой одной крови, ты и я». Так что на первом курсе из людей я здесь одна буду представлять не просто землян, а всё человечество.

На первом ряду расположилась Афродита, хотя так и тянуло назвать её Фросей в компании подтянувшихся двух одетых с иголочки эльфов, явно не в местную форму, хотя вписывающуюся в рамки дрес-кода. Характерно вытянутые уши, идеальная осанка, уложенные волосок к волоску перехваченные в низкий хвост длинные волосы. У одного цвет волос был необычный жемчужно-пепельный, вроде бы и оттенок серого, но эльфа это вовсе не старило. А у второго абсолютно белые волосы, как у нас на Земле у глянцевых блондинок, но они к этой цели, как правило, идут не без салонных ухищрений, а в случае с эльфом я предполагала, что всё натуральное. Глядя на представителей эльфийского народа я невольно вспомнила детскую песенку: «Жили у бабуси два веселых гуся, один серый, другой белый, два весёлых гуся». Здесь тоже один белый, другой серый, и по тому с каким апломбом они прошествовали на свои места, так и хотелось сказать, гуси, вот честное слово, гуси. Смех смехом, но если гуси вытягивают шеи, желая впечатлить, то эльфы, поди, для достижения той же самой цели – задирают нос. И чем они собственно отличаются от других в этом зале? Ушами? Тоже мне нашли предмет для гордости. Вот вы бы гордились чрезмерно вытянутыми или оттопыренными ушами? То – то же, даже не подумали бы, прикрывать бы их пытались. А эти кадры не собирались ни рефлексировать, ни теряться. Вышагивают гордой поступью, демонстрируя всем острые кончики своих ушей как некое достояние. Ничего, спрошу их как-нибудь на досуге, а почему у тебя такие большие уши, для того чтобы лучше слышать? Пусть призадумается – а для чего действительно….

Как бы там ни было, какие тараканы у них не водились в голове, но вновь прибывшие студенты в мою сторону даже взгляда не бросили. Не удосужились. Подумаешь, на их курсе народу прибавилось, от них просто за версту фонило презрительным безразличием, дескать, собственно нам до этого и дела нет. Ну да, понятно, эльфы они и здесь эльфы.

За нами сидел Гарест Геф Тор Гра-Багол, вольготно раскинув свои тетради и учебники на несколько парт. Называли же добрые родители, дали имечко, сам заучи, да других постоянно поправляй. Хотя, судя по нашему знакомству, орк относился к ошибкам в произношении его имени со здоровым пофигизмом.

Самый последний в аудиторию зашёл высокий, замотанный в шарф и в тёмной кожаной куртке студент, быстро сбегая вниз по ступеням. С улицы что ли? Но на улице обычная осень, свежо, но не на столько, чтоб утепляться, заматываться и кутаться в шарфы. Однако ему, похоже, было на самом деле зябко, молодой человек на ходу снял только куртку, оставив при себе шарф. Повернувшись ко всем и кивнув скорее вскользь, как дань приличию, направился к проходу, возле которого сидела наша троица. Проходя мимо нас, он всё-таки затормозил, отобразив, что в их рядах письмоносцев прибавилось, но лишь на мгновение, пересекшись со мной взглядом. Я же заметила такие же чешуйки на скулах как у того типа в башне, что вступил со мной в переговоры после моего прибытия. Правда, здесь чешуйки смотрелись ярче, сочнее, но вместе с тем и гармоничнее, внахлёст перекрывая друг друга, подчеркивая высокие скулы. Значит это не какой – то дефект, как я подумала вначале, а черта этноса. Вопрос какого? Вновь подошедший студент сел сзади всех, на краю ряда.

– Это дарг, – коротко бросила мне Гера. – Потом расскажу про них.

Дарг? Что ж, для начала запомним это.

Момент, когда в аудиторию вошла преподаватель – высокая дама в однотонном невзрачно-мышиного цвета платье, поверх которого был надет чёрный плотный передник, я пропустила. Подняла взгляд на кафедру, а там уже стоит, материализовавшись не пойми, откуда и выжидающе рассматривая переговаривающихся между собой студентов преподавательница. Первое, что бросилось в глаза – вот это точно не человек. Вот, что хотите мне, говорите, апеллируйте к наличию двух рук, ног, глаз и прочее. Согласитесь, наличие всего этого ещё не делает стоящего перед вами – человеком, впрочем, как и отсутствие оного. Мелькнула мысль, что и у нас такое сплошь и рядом, только и остается, что биологическая привязка, но уходит сама суть, то, что делает из нас человека. А здесь же, я отчетливо понимала, рассматривая, стоящую перед нами преподавательницу, что если у неё и наблюдается сходство с людьми, то лишь в общих чертах, весьма отдалённо. Вся словно вычерченная по линейке, состоящая из острых углов и прямых линий и дело даже не в заостренных чертах, строгость и требовательность буквально сочились из неё, не знаю как другим, а мне захотелось распрямить плечи и сложить на столе ровной стопкой выданные Баркусом тетради. Чрезмерно вытянутое лицо преподавательницы с почти квадратным выступающим вперёд подбородком, высокий открытый лоб, резко отчерченные, точёные скулы – ничего, что не могло быть встречено у нас на Земле, но вот сверх меры удлиненный, с заостренным кончиком нос вселял растерянность. Вот почему – то в детстве, слушая сказки про Буратино у меня никогда не вызывал оторопи и шока этот факт, подумаешь длинный нос! И что?! У каждого свои недостатки, как говорил герой известной комедии. У кого – то длинное имя, у кого – то непомерное самомнение, а у Буратино – нос! Но, увидев воочию сухощавую как жердь, неестественно вытянутую даму с острым взглядом и длинным носом я забыла, как дышать. Эка кто это может быть то? Цепкий взгляд из-под жёсткой и бьюсь об заклад, колючей щётки ресниц остановился на мне, заставив сглотнуть вставший поперёк в горле ком.

– Представьтесь, вестник, вас я вижу впервые, – обращаясь ко мне, проговорила дама.

Голос, вибрирующий на гласных, резал слух, но у меня хватило ума не показать и виду, а встать, вежливо поклониться и ответить пусть односложно:

– Афина.

– Что ж, искренне рада вас приветствовать на курсе вестников. Наслышана о том, что вы пробились сквозь Большую Топь, будучи жителем, техногенного мира. Это без сомнения делает вам честь. Однозначно у вас большой потенциал, тут и замерять нет необходимости. И как следствие ответственность – кому многое дано, с того и спрос будет больший. Понимаю, что ко многому, если не ко всему вам здесь нужно будет привыкать, но, если вы приложите старания, которые с избытком продемонстрировали, выбираясь из Трясины, кишащей кикиморами, болотниками и шишигами в пункт назначения, то толк из вас однозначно будет.

Так понимаю, что на эту чисто риторически приветственную речь от меня ответа не ждут, я кивнула и села, открыв тетрадь по космологии, понимая, что у такой преподавательницы за лучшее эти самые старания начинать демонстрировать уже прямо сейчас. Куда только подевалось моё желание бунтовать? Рассеялось, что туман над Большой Топью? Поверьте, основания для этого было предостаточно.

– К сожалению, – продолжала преподавательница, обращаясь уже ко всей группе, – ваш преподаватель космологии Харальд Реймс попал в лазарет после экспедиции к этой самой Большой Топи, по которой пробиралась ваша сокурсница. У него редкая форма аллергии на резкие запахи, коими Топь богата. К большому сожалению никто, не учел этого фактора, отправляя его по назначению. Сейчас состояние его удалось нормализовать, но однозначно, ближайшую неделю, а то и две к своим обязанностям он не приступит. Поэтому часы, отведенные на космографию, заберут другие предметники. Одну пару распределили на мой предмет. Для тех, кто ещё меня не знает, – дама снова воззрилась на меня, – я – Мара Милей, преподаватель межмирового травоведения и фармакогнозии. На этой паре мы с вами займёмся ознакомлением с одной из общепринятых в мировом сообществе классификацией лекарственной флоры Галактики. Знаю, что тетрадей у вас с собой по предмету нет, но это поправимо. Те записи, которые мы сделали в начале недели останутся в тетради номер один, там будет больше теоретических знаний и определений. А сегодня я вам выдам тетрадь номер два, в которой будет больше материала по практике травоведения. Только и всего. На лекции приносите обе тетради, на практические занятия только номер два. На проверку ваши работы тоже будет удобно собирать.

Протянув одному из эльфов, тому, что серый стопку одинаковых тетрадей с жёсткой корочкой, госпожа Милей попросила его раздать каждому. Пока эльф с непроницаемым видом раздавал новые тетради, я лихорадочно соображала, машинально поблагодарив эльфа, даже не заметив мгновения, когда в его взгляде промелькнула заинтересованность.

Получается, что Харальд Реймс попал в лазарет. С одной стороны этого следовало ожидать, учитывая то состояние, в котором он вернулся порталом в Академию. Если быть точной, то это я его вернула, отнюдь не нежно поддерживая за шиворот, желая скорее придушить, чем доставить в целости и сохранности. А мужику то реально было плохо. А тут я – злая, одно, что ни кикимора, в гневе размахивающая кулаками и ногами. Не повезло. Впрочем, нам обоим. Я уходить порталом тоже не больно – то горела желанием. Но, если бы не переполняющий меня гнев, то было бы понятно еще в Камышово, что дело не просто в том, что ему наподдавали, а в чем – то более серьезном, потеря ориентации, зрения, трясущиеся руки – не хорошие звоночки. Озвученная же для всех приемлемая версия, почему он загремел в больницу – экспедиция, скорее для отвода глаз. Для меня же картина складывалась более чем очевидная. Этот напыщенный, воротящий нос кадр, оказывается, страдал тяжёлой формой аллергии и слёг в лазарет после нанесенных мною побоев. Аллергия – принеприятнейшая зараза, уточняю для тех, кто не осведомлён, от которой не так – то и просто, если вообще возможно отвязаться, мешающая жить, под которую еще попробуй подстроиться, тем не дыши, то не ешь, и вообще не волнуйся, ибо любое переживание для аллергии как супер удобрение, вмиг активизируется, приобретая масштабы бедствия. А тут, судя по реакции – дело плохо, попахивает не просто аллергической реакцией, а скорее уж анафилактическим шоком. И кто теперь из нас мерзопакостный кадр? Вопрос конечно риторический, но мне так и хотелось обозвать себя дрянью, понятно, что я была зла и в гневе на ту ситуацию, в которую влипла, другого приличного слова у меня на ум не приходило. Выключить эмоции и, не обостряя конфликт попытаться, разобраться в той бредовой ситуации, разве нельзя было? Сделать хотя бы одну единственную попытку? Подумать только – побои! Я никогда даже предположить такое не могла, что смогу такое себе позволить! Нанесение телесных повреждений – у нас так это на минуточку статья уголовного кодекса. И сейчас, положа руку на сердце, я отдавала себе отчет, что я не дралась, не защищалась, а избивала бедного аллергика. Да уж, и это я с моим пацифистским мировоззрением. Или это всё – таки результат допингового чая с морозником и пролистником, от Жаб Жабыча? Побочный эффект, так сказать?

Теперь, по крайней мере, становится понятным раздражение Харальда Реймса у дверей «Перепончатой Лапки», от меня же тогда не просто пахло, а разило прямо – таки наповал смрадной Топью. А я хороша, добавила бедному аллергику болотной грязи в глаза, от души так, горстями. Нет, оправдываться перед ним при встрече я не буду. Меня на минуточку принуждали в тот момент, к переселению не пойми, куда за тридевять земель от родного дома без права переписки и оповещения – насилие в квадрате, похищение можно сказать. Но и посланного за мной сотрудника Академии стало жалко, подставили они его конкретно, другого они поискать что – ли не могли. Ведь пострадал он, не приведи Бог. Я помню его вспухшее лицо, трясущиеся мелкой дрожью руки, еле удерживающие портальный камень. Он видеть – то сейчас хоть может? Похоже, после занятий мне придётся еще добавить третий пункт в обязательную программу – навестить больного, которого я сама и направила на больничную койку. То, что посетить его нужно даже не обсуждается – в нас, землян, все-таки вошла в плоть и кровь мораль: «болен был – посетили меня».

Тем временем, приготовившись добросовестно конспектировать лекцию по травоведению за мадам Милей, я неожиданно для себя втянулась. Больше всего меня поразил даже не тот факт, что лекарственные растения есть везде, в каждом мире и в каждой реальности. Это – то мне было понятно, у нас ведь тоже на Земле под ногами целая аптека растёт, жаль только мы толком о ней ни чего не знаем, а те знания, что были у нас буквально ещё сотню лет назад, те растеряли. Но по-настоящему сильного лечебного эффекта можно добиться от соединения межмировых ингредиентов. Это когда в одном миру растёт одна лечебная трава, а во втором другая. И их лечебные свойства схожи или совместимы. И тут деталь, чем сложнее соединение, многошагово, то есть состоящее из нескольких ингредиентов, тем неожиданней может быть эффект. А зачастую, если ингредиентов несколько, то при каждой комбинации результат может быть как похожим, так и прямо противоположным.

Вот скажем у тёмных эльфов в горах, произрастает невысокая пришибленная условиями произрастания травка заряцвет, с узкими блеклыми опушенными снизу листьями и ярко-рыжими цветами, словно наперекор всему цветущими

среди монохромных оттенков гор столь ярким сочным цветом. Саму по себе травку, а точнее цветы эльфы используют как слабенькое отхаркивающее средство. Но вот, если соединить высушенные цветы заряцвета и истолочь в порошок с аналогом из непроходимых лесов соприкасающейся с этим миром реальностью, где обитают лесные эльфы, деталь враждебно настроенные к сородичам с гор, да и вообще весьма недружественные по своей натуре, то получаем качественно другое средство. Мощное жаропонижающее лекарство, способное купировать даже сложные случаи лихорадки буквально в течение часа. Валялся ты, скажем с температурой под сорок, выпил настойки с пару чайных ложек, час прошёл и ты, если не бодр, то здоров однозначно. Вот это дело. Вот это я понимаю медицина.

Получается, что нужно знать, где произрастают растения, с чем их соединять, каким способом и какого эффекта ждать. Скажите ничего сложного? Ага! Тут по каждому пункту разветвления километровые.

Классифицировать лекарственные растения мы стали не по месту произрастания, не по возможным соединениям, а именно по ожидаемому эффекту. Что ж, практично, соглашусь. Ну и тут не всё так просто. Противовоспалительные, действующие на нервную систему, влияющие на процессы обмена, отхаркивающие – думаете это всё, что мне предстояло выучить? А как же желчегонные, потогонные, мочегонные, глистогонные, складывалось ощущение, что из организма только и требуется что – то или кого – то гнать. И когда ещё мы дойдём до витаминных, поддерживающих, укрепляющих, против аллергенных, седативных, обволакивающих, и что меня сильно заинтересовало – омолаживающих. Честно, я бы уже даже не удивилась произрастанию где – то молодильных яблочек. Представьте джем сварить из таких? Молодильно-яблочный джем! Ложку съел – морщины стёр. Ту главное не перестараться, совсем в младенчество не скатиться, объевшись вареньицем. Кощунство?! Да, ладно – мечта!

По каждому пункту предполагались портянки записей. В каком миру что произрастает, с чем соединяемо, с чем не в коем разе, ибо будет не лекарство, а яд убойный. И ведь потом предстоял зачет по всему этому материалу! Вы серьёзно?! А если я до этого дня вот вообще не травница, ни разу травку не засушивала даже на гербарий?! Тут же просто на знании теории не выползти, нужна практика и, причём основательная такая, чтобы набить руку и не теряться от всего этого многообразия. Оказалось, нет, спасибо пояснили. Зачёта, как такового у нас не будет. Мы же вестники, а не лекари. Для нас зачет будет по результатам полевых практик. А проще говоря, нам нужно будет на своих прогулках в выходные дни общей группой или, когда мы посещаем ту реальность, из которой прибыли, для кого – то это дом родной, для кого – то, вроде меня та ещё чужбина, привозить нужные образцы лекарственных растений. Какие именно образцы нужны, вот тут – то и был подвох, ведь не всякая травка лекарственна, что понятно. Придется перед выходными дружненько изучать флору того места, куда мы отправляемся общим составом и досконально изучить ту, что находится в местах отправления в Академию. Для меня новость очень даже не плохая. В Камышово Жаб Жабыч заведовал аптекой, да и Шрек, думаю, не так просто седьмая вода на киселе для Жабыча был и в фармакологии и тот, и другой должны понимать. Очень надеюсь, что хорошо. Один морозник и пролистник, собранный в Камышово на границе с Топью чего стоили! Тут ещё можно даже серию экспериментов провести, выяснить, как общеукрепляющая травка повлияет на другие расы, если они на этот эксперимент пойдут. Это для аргонианина травяной чаёк усталость снимает да ясность мыслям придает, а из кого – то глядишь, и электровеник сделает и будет тем ещё допингом. Меня тогда однозначно сия травка сподвигла и на побег и на защиту и оборону, причём весьма активно-агрессивную, чего раньше я за собой ни в жизнь не замечала. Тут на целое исследование потянет, проект, как у нас сейчас в образовании любят говорить.

Одним словом, я очень надеялась на то, что о своей лекарственной флоре мне мои новые знакомые расскажут, знаниями поделятся, и зачет я получу. Хотя и здесь была оговорка. Это я предполагала, что зачет – это от оценки удовлетворительно и выше как принято у нас, а незачёт просто двойка, на которую надо ещё постараться выйти, проявить не дюжее сцепление и тормозные способности. Впрочем, что это я, разве среди наших школьников таких кадров нет, которые прямо целью поставили зацепиться в классе и ни – ни! Не перейти, не сдать, не закончить, до которых так и не доходит прописная истина: без бумажки я букашка, а с бумажкой – человек. Но, судя по их желанию затормозить в каждом классе, они как огня боятся вручения им этой самой бумажки, читай аттестата и делают всё от них зависящее, чтобы откреститься от этого документа, приговаривая: чур меня! А здесь в Академии при зачёте оценка была бальная. Как потрудишься, то и поставят. Но как такого экзамена не будет.

Ах, если бы Шрек не выдернул тогда с корнем арку, то можно было бы исследовать на предмет лекарственных форм и прилегающие к Камышово участки Большой Топи. Аккуратненько так, далеко не отходя и в дневное время. Вот почему – то кажется, что чем страшнее место, тем больше там можно найти полезного. Скажите риск? Ну да, риск. Но рискуя, можно что – то и потерять, всё так, опять же не рискуя найти точно ничего не получится. Хотя, что это я философствую, никакого риска на данный момент нет и быть не может, ведь арки, соединяющей Камышово с Большой Топью, больше не было. Плохо? А вот тут не всё так однозначно. Если бы аргонианин не выдернул тогда арку, когда я к ней рвала всеми силами шокированной, ошарашенной от открывшихся перспектив души, то меня здесь бы уже не было. Только вот, где бы я была? Дома? Боюсь, что нет. Да, я сейчас отчётливо понимаю, что домой бы я не дошла. Не смогла бы. Если верить Шреку, а я ему верю, вряд ли у меня б получилось одолеть стаю кикимор. Одну, может две. В том воинствующем состоянии, с адреналином в крови, что буквально плескался во мне после чая, которым, не подумав о последствиях, напоили меня в «Перепончатой Лапке». Но стаю.… От стаи я бы однозначно не отбилась. Уж лучше я здесь при наложенном стазисе отучусь все пять лет. Или научусь письма межмировые охранные писать и, если не смогу прижиться и свыкнуться с необходимостью учиться в их хвалёном ВАМПИРе, то смогу дёру дать, чем век прозябать кикиморой в Топи и мечтать порвать на кусочки того же бедолагу Харальда Реймса.

Ожидаемо, что на этой паре мы только начали изучать противовоспалительные растения и не то, чтобы далеко не продвинулись, мы не дошли, как я поняла, и до десятой доли требуемого к изучению материала. Я прилежно списывала с повисшего перед нами огромного дисплея, на котором один за другим пролистывались фото растений – место произрастания, подробное на минуточку, начиная с Галактики, потом звездной системы, реальности или параллели к ней, а там и материк, остров, природная зона, условия произрастания. Что именно заготавливают у этого растения – стебель, лист, цвет, пыльцу, почки, сок. Вариантов оказалось множество и некоторые из них, как в случае с пыльцой для неподготовленного травника, коими мы, я так точно являемся, будут весьма затруднительны. Необходимо знать оптимальное время суток и допустимый диапазон состояния атмосферы, при котором пыльца не потеряет свои целебные свойства, а это значит грамотные замеры на весьма не простых приборах.

Потом шло описание предполагаемого эффекта от всевозможных соединений с другими растениями и обязательное указание способа комбинирования, что в какой последовательности и в каких пропорциях добавлялось. Надеюсь, нам тоже хотя бы покажут, как делать все эти вытяжки, мази, настойки, понимаю, мы не лекари, но меня уже сейчас это весьма заинтересовало. Приходилось себе признаться, что, если вестник как почтальон в моём понимании у меня вызывал непримиримость, то межмировое травоведение меня впечатлило. Это ж, какие возможности открываются, если даже хотя бы понемногу собирать в каждый выходной день не только для зачёта, но и для себя лечебных трав, делая запас, а потом со знанием дела их комбинировать, получая целебные препараты, которые можно будет и с собой на Родину увезти. А там и экспериментировать можно, главное свойства ингредиентов знать назубок, не перепутать. Постараться собрать пусть и не большую, но на минуточку межгалактическую аптечку эффективных лекарств. Не таких лекарств, как у нас на Земле. Пьёшь – пьёшь, глотаешь – глотаешь, вкалываешь, втираешь, а толку ноль. Это ж, какая польза людям, хотя бы близким.

На данный момент из способов заготовки моим мозгам было понятным только одно действие – сушка. Сушить траву – не велика наука. Наивная. Хорошо хоть вслух не высказалась. Там тоже, как оказалось, свои нюансы имелись.

Как весь этот объём заучивать я себе пока плохо представляла, вселял надежду вскользь брошенное предложение госпожи Милей, что распечатку с названиями и фото растений, с которыми мы будем знакомиться на лекции, нам могут предоставить. Что значит могут? Стребую, как здесь без наглядности разобраться, ответ очевиден – никак. Может у кого – то из студентов и была сногсшибательная феноменальная память, а у меня таковой не имелось от слова совсем. К концу лекции я уже не помнила, как выглядят те растения, о которых говорили в самом начале.

Уже к середине второго урока, после короткого перерыва я заметила, что эльфы, сидя на первом ряду не особо – то и рьяно относятся к изучению предмета. Неинтересно? Или их тоже насильно сюда отправили учиться? Массовый демарш? Могу допустить, но зачем же так открыто проявлять неуважение к преподавателю, он то на службе. Мара Милей тоже заметила Афродиту, время от времени бросающую шёпотом реплики, не относящиеся к теме урока, своим соседям по ряду, и с подчеркнутым спокойствием обратилась к ней:

– Афродита, повторите только что озвученное, а вами, надеюсь, записанное наиважнейшее свойство донника подложного из реальности дворфов Галактики Боде.

Донник подложный. Где он, а где красотка Афродита?! Думаете, эльфийка смутилась? Ничуть. Даже не подумала. Сложила губки бантиком, ресничками хлопнула раз-два, и неспешно накручивая локон цвета спелой пшеницы на палец произнесла:

– Противовоспалительные свойства особенно ярко применяются при бронхитах, пневмониях и других заболеваниях лёгочных путей вне зависимости от рас.

– Да что вы говорите?! Про противовоспалительное направление нам – таки и понятно. Но вы, сказали это про донник подложный? Кого угробить запланировали?

– Ни-ко-го. Послушайте, многоуважаемая госпожа Милей, я – вестник, письмоносец и очень надеюсь, что буду востребованным специалистом, когда закончу Академию. Но не травник, вот даже ни разу, и знать все это не должна. Достаточно будет общего ознакомления с вашим предметом и собранная коллекция травы для зачёта. Это же не мой профильный предмет, а включён он в список изучаемых нами лишь для ознакомления и гипотетической пользы лекарей. Со второго курса, если верить предметному плану он числится только как элективный курс не обязательный для посещения.

– Общие сведения знать должен каждый, вне зависимости от того, какова у вас специализация, если бы вы меня внимательно слушали, то отметили бы для себя ответственность именно письмоносцев перед мировой фармакогнозией. Вот как появится на ваших руках чья – то кровь из-за вашего невежественного вмешательства в сложной ситуации, жизнь то, знаете ли, длинная и не всегда ровная и безмятежная, тогда и смените риторику, жаль, что для вас будет поздно, а для кого – то так вообще летально. Кто нам скажет, какие свойства проявляются у донника подложного, и в каком случае?

Взгляд Милей скользил по партам и остановился на мгновение на мне. Я восприняла это как посыл к действию и ответила с места:

– Донник подложный противовоспалительное средство только в малых, микроскопических дозах в соединении с группой противовоспалительных трав из реальности Веретено и Млечный Путь, на глаз добавлять нельзя, строго отмеренные два грамма на десть вторичного компонента или один к пяти, или ноль и две десятые к одному грамму. Не в коем разе нельзя не превышать указанных пропорций, лучше не доложить. Поскольку в противном случае возможен кумулятивный, накопительный токсический эффект, который проявится пусть и не сразу, зато шарахнет, будь здоров. При передозировке при лечении подобным соединением в течение трёх дней с нарастающим эффектом будет выражаться вредное для организма воздействие, проявляться будет в виде рвоты, резкой головной боли, повышенной кровоточивости, что при определённых показателях, может быть губительно, вплоть до летального исхода.

– Вот именно. Летальный исход, то, что лекари и травники пытаются предотвратить, ибо жизнь любого существа уникальна, а вы в своём невежестве собрались расставлять точки в чьей – то судьбе, Афродита. Да и вестник вы ещё пока номинальный, учеба только началась. Меняйте подход, иначе до логического завершения она так и не дойдёт. И такие случаи бывали в истории ВАМПИРа.

И уже обращаясь ко мне Мара Милей одобрительно проговорила:

– Афина, вы молодец, хорошо включаетесь в учебный процесс. Продолжайте в том же духе. Но у меня к вам лишь один уточняющий вопрос. Вы сказали, что при определенных показателях неправильно приготовленная лекарственная настойка может стать причиной гибели. При каких показателях? Что именно может повлиять и что нужно учесть?

На миг я задумалась, если честно, я не люблю эти вопросы в лоб. Мне нужно подумать, спокойно и желательно одной, а после выстроить ответ, и даже больше – записать. Мне так проще и комфортней. Но тут от меня ожидали ответа здесь и сейчас.

– Я думаю, – не смело начала я, – что человек, который принимает лекарство, уже находится в состоянии болезни, и именно степень поражения его организма может стать ключевым моментом. Если иммунитет сильный и организм не ослаб, то он ещё сможет побороться и выкарабкаться, даже при неверном лечении. А где – то это будет последней каплей. Три дня приёма неверно приготовленного лекарства и передозировка донником подложным убьёт человека.

– Всё верно. В принципе ваша мысль ясна. Но, Афина, есть одна не точность, с которой я не могу согласиться. И она существенная.

– Какая же, госпожа Милей?

Мне действительно стало интересно. Сказала же, что всё верно, так какая могла быть неточность?

– Афина, мы должны принимать во внимание особенности организма, всё верно. Но. Забудьте, что перед вами может быть только человек. Миров множество. Рас, этносов, разновидностей внутри каждой группы еще больше. Старайтесь не допускать этой шероховатости в вашей речи. И организм представителя каждого этноса не только уникален, но и обладает определенными, характерными только для него особенностями и реагировать на неточную дозировку будет по-разному. Один просто сляжет с головной болью и, провалявшись неделю, встанет на ноги, а у другого кровь будет сочиться из всех пор. Хоронить будут обескровленную мумию и всё благодаря стараниям невежд, которые не удосужились в нужное время вникнуть в преподносимый им материал.

Я кивнула в ответ. Да, действительно. Этого я не учла. Но, поди, еще привыкни к этому. Даже сидя в одной аудитории с эльфами, орками и не понятным ещё для меня чешуйчатым даргом, мне все равно было сложно принять и осмыслить тот факт, что передо мной всё – таки не люди. Звучит то как! Я в одном зале с нелюдями…. Да что там, в зале, мне жить пять лет бок о бок с представителем этих самых нелюдей. Ох. Привыкать. Надо срочно привыкать, иначе ближайшие пять лет мою психику расшатают однозначно.

– И всё же, Афина, – продолжала госпожа Милей, – если вам будет интересно, то можете прийти ко мне на дополнительное занятие в последний день учебной недели, вечером после пар перед ужином, в лабораторию. Это уже завтра. Там вы сможете сначала наблюдать, выполняя самые простые поручения, а потом и принимать активное участие в создании лекарственных настоек. Это как выразилась Афродита элективный курс для всего потока вестников не обязательный к посещению. Но определённая группа лиц посещают его на регулярной основе. Когда у вас будет получаться отлично, изготавливать лекарства, то малую часть – одну пробирку, не более, будете получать в своё пользование.

О как! Щедрое предложение! Этак можно и межмировым фармацевтом стать! Зельеваром! И главное, я понимала это очень хорошо, лекарства будут куда более действенными, чем земные.

– Спасибо! Действительно спасибо. Я обязательно приду!

В этот момент Афродита обернувшись со своего первого ряда, смерила меня пренебрежительным чуть ли не брезгливым взглядом и снова что – то проговорила шёпотом своим соседям по ряду. Отдать должное ни белый, ни серый не отреагировали, ну или мне со спины их реакции было не видно. На секунду я опешила. Так, я не поняла! Это сейчас что было? Фрося что почву прощупывать собирается, кого еще буллить-троллить здесь сможет?! И знаете, еще вчера я бы сделала вид, что не увидела подобного выпада в свой адрес, вот честное слово, пропустила бы мимо и ушей, и сознания, делая вид, что не заметила, но не сейчас. Во мне однозначно что – то трансформировалось после того ненормального марш-броска по Большой Топи мимо кикимор и прочей нечести, после побега со второго этажа аптеки Жаб Жабыча и драки у вырванной, ликвидированной арки – дороги к дому. Прежней Фаины, словно не осталось. Здесь и сейчас была уже Афина. Той, про которую Гермес сказал воинствующая. Вот это было словно в точку. Сейчас я уже не только не смогу, но и не захочу спустить подобный выпад на тормоза. И даже намёка, малейшего повода Фросе на показательную травлю я не дам. Расправив плечи, выдержав ехидный взгляд, не приведи Господи Афродиты, я чётко и главное громко, чтобы слышно было всем, поинтересовалась:

– Фрося, а что собственно у тебя вызывает сие пренебрежение? Мой шанс научиться создавать лечебные настойки? А может упущенные тобой возможности? Что тебя больше бесит, Фрося?! Признавайся! Только ты бы не поступала так опрометчиво, просчитала хотя бы на шаг вперёд или такой привычки у тебя отродясь не бывало? Самой же выгодно со всеми ладить, Фрося, ну ты же девочка! Тебе же жить должно, быть интересно! А ты ведёшь себя как уставшая от жизни брюзгливая старуха, недовольно доживающая свой век. Вдруг помощь понадобится, и ведь ни к кому подойти не сможешь, сама себя везде заблокировала!

– Я не Фрося!!! Сколько раз тебе это повторить, чтобы дошло! И много чести подходить к не пойми, откуда выползшим недоучкам.

– А вот тут ты ошибаешься. Причем по всем пунктам сразу. Во-первых, недоучки – это состояние, которое не может быть статичным. Фрося, жизнь она вообще на месте не стоит, всё движется, либо вверх, развиваясь, либо вниз – деградируя. Это я сейчас даже не просто недоучка – неуч, ибо даже не приступала к учёбе. Поучусь, поучусь, да выучусь. Главное – возможности. И во – вторых, чтоб Афродитой именоваться, нужно хотя бы отдалённо смахивать на неземную красоту. Только вот нюанс, красота, Фрося, она изнутри идёт. А там у тебя все ой как всё запущено! И в-третьих, ты лучше на рожон не лезь, а то вдруг заболеешь, красота твоя померкнет, поблекнет, шелушиться пойдёт, а то и прыщи, прикинь, Фрося, прыщи полезут, волосы повыпадут, а обратиться за лекарством не к кому будет, а сама не в жизнь создать не сможешь.

Госпожа Милей даже не сделала попытку прервать мой, по сути, монолог, из солидарности надеюсь, но как только я закончила, перелистнула новый слайд и невозмутимо продолжила рассказывать о растении, идущим за донником подложным, не дав тем самым Фросе оставить за собой последнее слово. Правильно! Вот это нужная тактика! Выключаем эту злобную идиотку из беседы.

По окончании пары я с Герой и Гермесом подошли к кафедре, обратившись к преподавателю с просьбой выдать обещанную распечатку с изображением растений, о которых шла речь на лекции. Больше желающих среди студентов не было. А зря.

Не знаю, как мои сокурсники, но я зависла в изумлении, рассматривая как после нажатия травницей полупрозрачных, подвисших в воздухе кнопок нам практически из пустоты вышло по три листа для каждого по материалам этой и будущей пары. На каждом в цвете, ярко и чётко были изображены лекарственные растения. Не знаю, как у нас, но здесь техника далеко ушла, просто до неприличия далеко ускакала. Про технологии вообще помалкиваю. На каждом листе умещалась приличное количество рисунков, плюс подписи к ним. Обязательно нужно будет сегодня взять в библиотеке какой-нибудь справочник или учебник по этой теме и по возможности проштудировать информацию и по тем растениям, которые прошли, и тем, о которых еще только пойдёт речь.

– Госпожа Милей, а в том месте, куда мы пойдём в этот выходной по магазинам, какие – то травы произрастают из этого списка, кроме заряцвета?

Заострённый не в меру длинный нос оказался очень близко от моего лица, преподаватель наклонилась к распечатке в моей руке и обвела пальцем с острым ноготком предпоследний ряд. О как! Однако спасибо! Мы к этому ряду еще подойти даже не успели. Хотя я не думаю, что информация была засекречена травницей, просто мы спросили – нам ответили. Не просите – не получаете. Просите – пожалуйста, возьмите, не жалко.

Поблагодарив преподавателя, мы направились к выходу из аудитории. Выйдя последними, приноравливаясь к медленному шагу Гермеса, пересекли пространный холл с колоннами, в котором сейчас было не протолкнуться. Из каждой аудитории выходили и выходили студенты, чтобы перейти согласно своему расписанию из одних дверей в другие. У меня рябило в глазах не столько от их количества, сколько от их разношёрстности. Как сказала Гера, в основном это были учащиеся с факультета рецепции, поступающие в ВАМПИР из разных реальностей. Каждый год у них был сумасшедший конкурс, не останавливало даже непомерная оплата за обучение, бюджетных мест там не было априори, в отличие от нашего факультета, где наоборот бюджет был без вариантов, ещё и стипендия причиталась, плюс полный пансион – кормят, обувают, одевают. На прогулки по разным мирам и реальностям по выходным выводят – за досугом то бишь следят. Одним словом ценят, причём сильно, до такой степени, что и выбор не предоставляют. Проснулась в тебе эта способность – письма разносить по городам, да весям, что в данном контексте приобретает непомерно большие пространственные характеристики, то изволь реализоваться. Не хочешь – заставят, не мытьём, так катаньем принудят. Это я всё по инерции продолжала ворчать, хотя уже понимала, что не всё так уж и плохо.

А вот отношение к студентам с параллельного факультета было другим. После первой сессии кто-нибудь да отсеивался, после второй тоже, итак с каждым курсом их становилось все меньше числом, и к пятому заключительному курсу доходило едва ли половина от общего состава. Но зато по утверждению моих новых знакомых это были отличные специалисты, можно было не вздрагивать, принимая из их рук портальные камни и письма, которые они принимали на адрес ВАМПИРа или другого галактического пункта приёма корреспонденции, все настройки были филигранно выверенными.

Краем глаза в толпе я увидела того чешуйчатого дядьку, что разговаривал со мной в башне, беседующего с кем – то, полагаю, из преподавательского состава, он впрочем меня тоже заметил и удивил учтивым глубоким поклоном. Ну не в пояс поклон отвесил, и на том спасибо, мне и этого расшаркивания хватило, чтобы смутиться. И? Я что должна сделать? Тоже раскланяться? Вот, так же как и он? Не! Я так не могу! Это с совой – комендантшей на меня нашло – накатило, а здесь и сейчас я не знала, как поступить и реагировать на этакую, на мой взгляд, чрезмерную учтивость чешуйчатого кадра. Шрек, сидевший у меня на руках, поймав мой взгляд, вложил мне в голову, по-другому я не могу обозначить то, как он делился со мной информацией, что я особа женского пола, а, следовательно, мне достаточно сделать лишь лёгкий поклон головы, расшаркиваться необязательно. Спина прямая, плечи развести и лёгкий наклон головы. Спасибо, друг! Выручил. Я аккуратно наклонила голову, при этом на ходу расправляя плечи и глядя в глаза чешуйчатого образчика. Эх, как это я до этого докатилась, что жаба с болот меня этикету поучает!

Гера, которая так и не поняла причину замешательства, потянула меня к дверям первой аудитории, в которой у нас должна была проходить по расписанию артефактология. Мы замешкались буквально на минуту, но именно её нам не хватило, чтобы зайти беспрепятственно. Когда до дверей оставалось всего ничего, мы столкнулись с нескончаемым потоком студентов с другого курса, который всё никак не иссякал. Интуитивно встав по обе стороны от Гермеса, мы ограждали мальчишку, как могли от даже не думающих затормозить студиозов. Подумаешь пацан на костылях, чья это проблема? Однозначно своей они её не считали.

Разношёрстные, не в плане одежды, дрес-код у всех был выдержан, но вот сами лица, расы, кто только не прошёл мимо нас. Удержись моя головушка! До меня только сейчас дошло, что вкладывается в слово многообразие. Орков и эльфов, даже даргов я уже различала, но такого разнообразия, что волной протекал мимо меня я и вообразить не могла. И зелёненькие. И чёрненькие. И с рожками. И с массивными рогами. И с отростками на голове вроде антенн. И хвостатые! Ой-ёй! Я чуть одному на хвост не наступила! Вернее – наступила! Мамочки! Я наступила на чей – то хвост!!! А как на меня зашипели! Как?! Да, зло! При этом приблизившись вплотную, оно и понятно, не хвост же из-под моих ног вытягивать. От чего я уткнулась в мною обиженного – придавленного хвостатого товарища в районе ключиц и, пытаясь удержаться на месте еще сильнее, основательней припечатала хвост под моими ногами. Шрек молниеносно перепрыгнул ко мне на плечо и весь поддался вперед, готовясь встретить претензии от того, кого я придавила лично. Ну и что! Подумаешь, вас придавили – задавили, не летально ведь, так что нечего шипеть на девочек! Но конфликт, который и аргонианин, и я закономерно ожидали так и не случился. Трусливо подняв взгляд, я оторопела от вида острых, выступающих клыков в брекетах. Ой-ёй! Клыки! Вот прямо настоящие! Острые! И брекеты! Вы можете себе приставить такое в паре сантиметров от вашего лица?! Это ж что же, не к месту мелькнула у меня мысль, клыкастую улыбочку тоже подправить пытаются?! Улыбочку? Когда при этом видны такие колоритные клыки, то это уж скорее оскал. Подняв взгляд от закованных в брекеты клыков, я замерла. Страшно? Нее. Страшно красиво! Уши совсем не такие как у эльфов, поросшие то ли волосами, то ли шерстью, словно купированные заостренно торчали вверх, негодующий взгляд из-под густых сведенных в одну линию бровей. Но потом что – то неуловимо поменялось на лице у хвостатого. Мгновение, черты расправились, словно буря, которая только что грозила разразиться грозой и ураганам, прошла мимо, даже не задев. Улыбнулся. Ой! Клыков стало видно ещё больше! А потом этот кадр поднял меня вместе со Шреком на какое – то мгновение, держа за талию, вернее за место, где она по уму должна быть у миниатюрных девочек и выдернув свой хвост, прошипел уже не зло:

– Поосторожжжней, человек.

Перекинув чёрный с белыми волосками на самом кончике хвост через плечо, чтобы окончательно не отдавили такие тушки как я, развернувшись, хвостатый кадр пошёл дальше со своим курсом.

– Афина, это сейчас, что было?!

– Что? Я ему, похоже, очень больно сделала! Хвост придавила!

– О как! Ничего, заправлять бастеты хвост будут, нечего распускаться.

– Я думала, он меня укусит или цапнет!

– Тебя? Да ты себя видела? У тебя же на лице была смесь шока, потрясения и щенячьего восторга. Таких не кусают! Он, похоже, даже обижаться не стал, видела, как ухмыльнулся? Во всю свою зубастую пасть.

Гермес тем временем риторически выразил сомнения, что, судя по нескончаемости студенческого потока, они все умещались в аудитории и однозначно это были не вестники. Рецепционисты. Похоже, это и был тот самый первый курс, с которого будут отсеивать, и отсеивать, доводя в итоге до нужной цифры. Мелькнула мысль, что будет жалко, если хвостатый бастет вылетит с обучения. С чего бы это? Тряхнув головой, я прижала к себе покрепче Шрека, не побоявшегося заступиться за меня, невзирая на разные весовые категории с внушающим трепетное чувство неведомым мне хвостато-клыкастым бастетом и боком, боком, заграждая Гермеса с одной стороны, а Гера с другой, двигаясь против течения, мы – таки втиснулись вчетвером в аудиторию.

Преподаватель – низкорослый несоразмерно широкоплечий бородатый дядька в глухом, под горло свитере уже стоял у кафедры, провожая взглядом уходящих и встречая немногочисленную группу вестников.

Перерыв между парами был чисто символическим, а сам предмет оказался хоть и сложным для восприятия моим мозгам, но не побоюсь этого слова захватывающий. Моё осознание так он точно захватил.

Слайды, которые нам демонстрировал широкоплечий бородатый гном, хотя Гера мне обозначила его как дворфа, что резало слух, поражали воображение. Сокровищницы, гробницы, запечатанные дворцы и склепы, лабиринты. В такие места так просто не попадали и уж тем более не вскрывали на раз-два-три. Всегда нужен был артефакт вскрытия, считай пропуск, ключ, зачарованный – да, но при взгляде на него и не скажешь, что перед тобой что – то этакое. Как правило, артефакт, был закамуфлированный подо что – то неброское. Если ты не специалист так и ничего не поймёшь, проходя мимо ценного артефакта.

Для чего нам как письмоносцам нужна была эта наука? Всё объяснялось просто. В силу того, что вестника могли забросить в командировку с поручением в любую точку Вселенной и Времени, попасть в поле его зрения могло немало. И нужно было суметь параллельно с выполнением прямого задания, увидеть в обычном предмете то, что ускользнёт от взгляда дилетанта, но будет являться ключом к разгадке, предполагаемо многих тайн, к которым так просто не подобраться. Кроме того, даже речи не шло о безвозмездной основе таких поисков. Такие находки оплачивались и весьма недурно. Более того, даже аукционы бывали, на которые можно было выставить свою находку. Разрекламировать, конечно, перед этим, шум гам навести, да хоть тень на плетень. Поверьте это того стоило, ведь если образчик заслуживал особого внимания и удавалось его выгодно пристроить, то нехилый такой процент от выручки за артефакт уходил, во-первых, конечно тому, кто его нашёл и во-вторых, тому заведению, где обучался, познавая азы артефактологии, охотник за артефактами, ну и комиссионные самой акционерной площадке. А что это значило для Академии? Так как же, тут даже азы математического образования всё предельно чётко проясняли. Если при таких находках учебному учреждению будет перепадать процент с продаваемых на аукционах находок, то учить письмоносцев нужно не просто хорошо, требовалось сделать из них профессиональных артефактологов.

Вскользь прозвучала информация, что помимо открывающей у артефактов были охранные, путеводные, блокирующие функции, но главное для вестников – это всё же перенос. Но всему своё время. Изучать их нам предстоит много, дотошно и поступательно на протяжении всех пяти лет. И хотя из нас должны сделать дипломированных вестников, но знать, разбираться в артефактах, чтобы суметь различить, не пройти мимо ценнейшего образца мы были просто обязаны. Впрочем, всем из присутствующих это было понятно, поскольку именно эти знания могут помочь не остаться нищим вестником, прожив годы, что само по себе нонсенс и возможен такой расклад только при одном условии, если ты, будучи студентом, относился к учёбе спустя рукава.

С портальными артефактами на последнем курсе нас ознакомят предельно подробно. Создавать, настраивать и перенастраивать нужные или не приведи Бог, сбившиеся настройки, как-никак, а профессиональная деятельность письмоносца вплотную связана именно с этими артефактами, переносящими в разные миры и реальностями и гарантирующие возвращение домой, на тот случай, если межмирового письма под рукой нет. Как правило, до места назначения нас межмировое письмо перенаправляло, а дальше как повезёт, но надеяться, что порталы будут в каждой точки назначения, точно не следует.

Как пример нам рассказали примечательную историю о легендарном дворце Ханеель в параллельной реальности одного из миров линзовидной Галактики Веретено в созвездии Дракона. Сам дворец и обширная прилегающая территория с парками, оранжереями, прудами и мостами, арками и ротондами, виноградниками и садами находился под мощным сохранным заклятием, сокрытый от глаз всего живого чуть больше одного десятка тысяч лет. О нём – то и слышали разве, что в сказках, преданиях, с годами ставя уже под сомнение сам вопрос о его существовании. Ханеель смогли посетить и изучать как образец наиболее древней архитектуры, сохранившегося в превосходном состоянии благодаря заклятию анабиоза и сокрытия лишь, когда нашли артефакт среди конфискованного имущества межгалактических пиратов. Чистая случайность. Ага! Вот не надо ля-ля! Не смешите меня! Так я и поверила. Чисто случайно, шли – шли да и нашли. У кого? Так у пиратов! Межгалактических, но это мелочи. Вот кто скажите мне на милость, может взять и просто найти что-то у пиратов? Вы можете? Я нет! Чур, меня от таких находок! Понятное дело, что только при захвате, которому будет оказано вооруженное сопротивление. Так и оказалось. Но на самом деле у меня челюсть отпала, когда нам в двух словах рассказали и про само столкновение межгалактической полиции с пиратским кораблем, на который они вышли совершенно случайно, благо агентура сработала в нужное время. Взятие его сначала на абордаж, а потом и практически полная зачистка пиратского экипажа, оказавшего нехилое такое сопротивление стражам закона. Среди награбленных ценностей в трюме летательного аппарата был одна вещица, которая заинтересовала полицейских из группы захвата. Но, не имея среди себя специалистов должного уровня, они все же передали вызвавший у них сомнения предмет в отдел артефактологии, а не просто в хранилище конфиската, где он мог бы пылиться за ненадобностью еще столько же лет. Там же его идентифицировали и обозначили как ключ, снимающий у объекта опцию анабиоза, читай сохранность, невидимость и предположили, что он имеет отношение к Ханеелю. Предположили. Это была только половина дела. От этих продвинутых ребят артефакт был передан комиссии при Межгалактическом управлении в Отдел Расследования, а именно в историко – экономическое подразделение с сопроводительным письмом к работающим в нём историкам и краеведам. Понятное дело, что это уже совсем другой уровень, таких специалистов в мирах ещё поискать нужно и не факт, что найдут. Одним словом предполагаемое место замка – таки нашли. Не сразу. С третьей попытки получилось активировать артефакт в нужном месте, и взору исследователей предстал скрытый от всех на протяжении десяти тысяч лет легендарный замок Ханеель. Таким, каким он был в момент активизации артефакта, даже пылинки не осело под замковыми сводами. Сады плодоносили, а виноград оказался того самого утерянного из-за сильных пожаров сорта, который поражал крупностью гроздей и сочностью ягод.

Нашли и записи последнего владельца замка, который доживал свой век в состоянии невидимости, проливающие свет на мотивы наложения столь необычного заклятия. Всё оказалось весьма обыденно и объяснимо, что только подтверждало мнение о том, что в современном мире ничего того, чего бы ни было ранее. Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, нет ничего нового под Солнцем, да хоть под другим светилом.

Итак, давным-давно один обиженный на весь белый свет владелец дворца Ханеель, поругавшись со своим прямым, и как нередко бывает единственным наследником, в сердцах заказал и оплатил нехилое такое заклинание сокрытия на все своё имущество. Что им двигало в тот момент? Гнев, как минимум. А кто сказал, что гнев творит что – то благоразумное? Ведь какую цель преследовал хозяин замка? Во-первых, чтобы неблагодарный отпрыск не нашёл его самого как бы не искал, примиряться он с ним был не намерен. Во-вторых, чтобы оставить без гроша, все накопления и вклады, все сокровища он перед этим перевёл в дворцовую сокровищницу, что также исчезла из виду и тем самым оставить наследника без ожидаемого наследства. Вот чует моё сердце, что второе ему хотелось сделать с большим пылом-жаром. Заказ оплатил. Заклинание навели. Всё погрузилось в анабиоз и скрылось от восприятия кого бы то ни было. Уже потом, когда заклятие благодаря найденному ключу было снято, выяснилось печальное продолжение. При составлении договора на заклятие ключ от замка, тот самый артефакт должен был храниться в приличной гильдии артефактовиков, внушающей доверие, а вдруг заказчик придёт в себя от гнева, одумается, ведь родственниками, тем более единственными не разбрасываются, передумает и отменит действие артефакта? Так и случилось. Но. Было поздно. Никто же не мог предположить, что на гильдию будет совершенно нападение, дерзкое и беспрецедентное. Большая часть артефактов уйдёт на черный рынок, а там ситуация вообще выходила из-под контроля: ключ есть, а от чего он никто не знал. Какими судьбами ключ от Ханееля попал к межгалактическим пиратам, история умалчивает, но опознать его смогли опять – таки благодаря достойной работе артефактовиков гильдии. Опись всех ключей делалась в нескольких экземплярах и хранилась в разных местах. Так что про описание данного ключа знали и смогли в свое время его идентифицировать.

А что случилось с владельцем замка? Он так и не смог примириться со своим наследником? А их род не прервался? Вопросы кстати задала я, хотя понимала, что интерес вызывал в этой истории многое, вопросы прямо – таки напрашиваются, скорее всего, у всех присутствующих на лекции. На что дворф хмыкнув, довольный, что сумел заинтересовать студентов и посоветовал почитать в библиотеке описание раскрытых загадок прошлого артефактологами в книге «Невероятные тайны и непостижимые загадки прошлого через призму артефактологии». Книга должна быть в библиотеке в наличии. Там есть и подробная история Ханееля. И самого открытия и последствий, которые не заставили себя ждать, а так же информация по роду, который согласно сделанному новому завещанию уже в состоянии сокрытия оказался владельцем замка.

Представляю, какой Кондратий их хватил, когда наследство спустя столько лет вошло в их жизнь. Какое там вошло?! Такие суммы с неприличным количеством нулей не входят, робко да вдоль стеночки. Нет! Такое наследство врывается в жизнь, за короткое время, перетряхивая все сложившиеся отношения, переставляя всё с ног на голову, срывая маски с тех, кто их без проблем носил их годами, обнажая неприглядные страсти и мерзопакостную личину.

Думаете легко переобуваться в воздухе, становясь наследниками древнего замка и нешуточного состояния? Ох, нелёгкая эта работа…. Но деталь. Наследниками они становились не единственными. Хозяин замка адекватно оценивал ситуацию и понимал, что придётся делиться. С кем? Хорошо, что не с пиратами! По сути, в долю наследования вошли те, кто нашёл артефакт – раз, те, кто идентифицировали его, опознав как ключ к Ханеелю – два, и те, кто обучал артефактавиков, задействованных во всей этой операции – три. И да, с группой захвата пиратского корабля тоже пришлось делиться. Думаете, сильно возмущались прямые наследники? Ни-ни. Даже слова поперёк не вставили, не то, чтобы тявкнули, гавкнули. Ибо это установленный в веках порядок. Альтернатива – анархия, одна из граней, которых те же пираты. Вам что – то не нравится? Вот и правильно. Конечно, лучше делиться. Я, кстати, обеими руками «за». Вообще за лучшее себя к этому приучать, желательно с малых лет. А всё равно, как не крути, думаю, новые наследники не в обиде были, и свалившееся на них наследство даже после выделения обозначенной части было непомерно большим.

– «Невероятные тайны и непостижимые загадки прошлого через призму артефактологии». Запомните или запишите, кого заинтересовало. С десяток экземпляров числится в библиотечном фонде. Всем студентам Академии не хватит, но библиотекарь господин Дель, как правило, озвучивает сроки сдачи книги и контролирует их весьма рьяно. «Почитал сам – дай другому» – любимое выражение Деля. Тем более такой ценный и редкий экземпляр.

Да, ты погляди, здесь, похоже, библиотеки популярнейшее оживленное место! Только и ссылаются, придавая студентам вектор в какую сторону им двигаться после пар. А собственно оно и понятно, чего уж там. Ни телефона, в который можно уткнуться, ни интернета, в сетях которого можно увязнуть, ни соцсетей, где как в лабиринте можно заплутать. Ничего. Что остаётся бедному студенту? То – то. Библиотека. Библиотекарь здесь звучит гордо!

Дворф тем временем продолжал, что все книги в книгохранилище лишь экземпляры повторных неоднократных тиражей, которые допечатывали в разное время. Одни из них были совсем свежие, другие насчитывали десятки лет. Только вот в хранилище кафедры Артефактологии среди других весьма редких изданий хранится один из экземпляров самого первого тиража «Невероятных тайн». Деталь несколько страниц были рукописные, от того тираж этот и был весьма скромным. Но не это возводило ценность книги в квадрат. Дело в том, что с каждым новым тиражом уменьшалось не количество страниц, а как ни странно практически совсем были убраны описания гипотетических неразгаданных мест и признаков, по которым можно было распознать наиболее известные из утерянных артефактов. Зато с лихвой был предоставлен оживающий под касанием рук фоторяд с мест раскрытия, самих артефактов, учёных артефактологов, работ поисковых групп. Интересно? Возможно. Но на взгляд профессора Апсена непозволительная вольность менять суть книги. Хочешь вносить правки, комментарии и дополнения – напиши свою книгу. Сподвигнись. Не можешь – не лезь в чужой труд. Но как бы то ни было именно это допущение делало книги того самого первого тиража уникальными. А добавьте к этому тот факт, что то малое число, которое было выпущено пару столетий назад, рассеялось по мирам и реальностям, осело в частных коллекциях, о которых, как правило, не трубят во всеуслышание, не привлекая внимание к своей собственности. Вот и получается, что присутствие только одного этого экземпляра делало коллекцию кафедры Артефактологии Академии уникальной. Но по заверениям профессора ему еще есть, чем нас удивлять на продолжении всех пяти лет обучения. Всему своё время.

В сборниках же, который хранятся в библиотеке, упоминается лишь о полусотни случаях, плюс минус, зависело от издания, когда артефакты смогли пролить свет на сокрытые временем тайны. Знать о них было бы неплохо, но на лекциях упомянуть обо всём невозможно. Согласитесь? Поэтому – читайте, господа студенты, читайте! И помните, всё, что в мозг попало, там и остаётся! Мозг – не кишечник. Не прочищается! Так не засоряйте его! Читайте только нужные, полезные книги, ерундой не захламляйте. Пожалейте себя! Вам же с этими извилинами всю жизнь до старости жить! Альцгеймера замусоренным мозгом не накликайте! Вот полностью с этими утверждениями согласна. У нас на Земле тоже одна из мудрых учёных женщин так говорит, ей бы с господином Апсеном пообщаться, обязательно нашли б что обсудить.

Обязательно. Всенепременно. Библиотека. Сегодня же. Когда пойду, возьму почитать себе и про загадки артефактологии, если мне, конечно, достанется экземпляр, если нет, запишусь в очередь. И по травоведению книгу поищу. Такими темпами список книг для прочтения у меня будет внушительным, а я стану завсегдатаем библиотеки. Список чтения – вот, что мне нужно. Ну да. На Земле у школьников он есть обязательный на лето, о котором, как правило, вспоминают в августе, хорошо хоть не в конце. Вот всегда задавалась вопросом, а почему только на лето? Почему не вводить их, скажем на осень, зиму и весну? Или на каникулы? Список чтения на зимние каникулы – как звучит? Ну, это смотря для кого. А, если добавить, обязательный?! Вот верю я, что есть читающие дети! Может мало, но есть. Они бы и оценили. Не верите? Ну да, звучит как фантастика….

Здесь же, похоже, для меня список книг будет круглогодичным, и составлять его придётся самой. Надо будет на выходных купить себе обязательно тетради для записей. Люблю заметки делать. Только вот до этого дня то, что я записывала существенно – таки будет отличаться от всего того, что я перепишу, почерпнув из местных фолиантов.

Примечателен тот факт, что преподавателя господина Аскер Апсена слушали все без исключения. Даже Афродита с эльфами рта не раскрывали. Оно и понятно, такие вещи, что нам говорил дворф, так просто не выболтают за чашкой чая. К тому же, все уяснили, что будешь компетентным и внимательным, сможешь неплохо улучшить своё финансовое положение прямо – таки в геометрической прогрессии. Так что писали мы в своих тетрадях с воодушевлением. Как нам пояснил господин Апсен сначала теория, потом снова теория, потом опять теория. И лишь потом будет практика, но только после успешной сдачи экзамена. Экспедиция в отдалённые реальности, поиск и активизация артефакта. Получение и доставка писем в места гипотетического сокрытия артефактов. И не стоит кому – то нерадивому потом обижаться и губы дуть, что его оставили в стенах Академии и не включили в состав экспедиционной группы. Лень она знаете такая, приземлит, кого хочет, очертит круг твоих же возможностей на раз-два-три.

Но самая впечатляющая информация была даже не об экспедициях, а об ежегодных соревнованиях между факультетами, которые проходили после первого полугодия в каникулярное время. Обернувшись, я увидела, как засверкали глаза у Гареста Геф Тор Гра-Багола, а эльфы, и до этого сидевшие с идеально ровной осанкой, так вообще вытянулись в струну. Однозначно они были в теме и знали уж точно больше, чем я. Итак. Распознавание артефакта во время квеста, прохождение дистанции с препятствиями и обнаружение сокрытого артефактом хранилища, в котором нужно найти зашифрованный в выданной перед играми инструкции предмет. Всего то. Только чует моё сердце, здесь на каждом шагу не договаривают, начиная со слов прохождение дистанции, заканчивая скрытым хранилищем. Состязание, проводится со всеми курсами и факультетами одновременно, для каждой команды будет смоделированы абсолютно идентичные условия. Поскольку, факультетов в Академии всего два, а курсов пять, то получается, что в игру вступают десять команд и только одна из них первая найдёт требуемый предмет.

В этом году победители этого масштабного мероприятия, охватывающее всю Академию получают примечательный бонус – сумку переноску, понятное дело артефакт, вместимость варьируется от пятидесяти килограмм до пятисот килограмм. Пол тонны? Да ладно! Вот это, знаете ли, вообще впечатлило и, похоже, не меня одну. То есть, если я правильно поняла, то я могу в такую сумку закидать пол тонны так на всякий случай нужных вещей или покупок из вылазок выходного дня, а весить это будет ровно столько, сколько весит та самая сумка. Не, надо выиграть! Тут я со всеми сидящими в зале была солидарна. Нужная вещь в хозяйстве и самой такой артефакт точно в ближайшем будущем не оплатить и не создать. Но, согласитесь, те, кто учится здесь дольше, находятся в более выигрышном положении. Однозначно. На их стороне как минимум знания, как максимум опыт. Но, как говорится, новичкам бывает, иногда сильно везёт. А вот сумки, которые достанутся победителям тоже как, оказалось с разными характеристиками, и выдаваться каждому игроку будут после анализа игры команды победителей. Тут я согласна. Справедливо. Кто – то выкладывался, кто – то сочковал, кто – то находил и распознавал артефакт и выводил всю группу, скажем из лабиринта, а кто – то ныл и скулил от страха, клаустрофобий и прочих фобий. И второй акцент расставлялся именно на состав группы участников. В состязание вступало десять команд. Пять с факультета рецепции, пять – с факультета Письмоведения. Это я уже поняла. Но в группу входить могло лишь до десяти игроков. За право быть зачисленным в такую группу состязались, доказывая свою полезность команде, но, как вы понимаете это на факультете рецепции, а у нас все выглядело куда как прозаичней. На курсах вестников на каждом факультет примерно столько и обучалось. На первом курсе сейчас со мной восемь, на других чуть больше, и даже чуть меньше. Письменосцев в мирах было не много. Это факт. Так что каждый с нашего первого курса уже был зачислен в команду участников квеста де – факто. Автоматически.

– Профессор Апсен, скажите, а какое направление квестов у вас было в прошлом учебном году и чего ожидать от нынешнего года?

Мы дружно повернули головы к вопрошавшему с задних рядов посетителю. Не наш. Однако. Тот дядька из башни, что пытался уговорить меня успокоиться и принять тот факт, что я уже зачислена на обучение в Академию и раскланявшийся со мной в холле.

– Простите, с кем имею честь?

– Ваш коллега, новый преподаватель. Прибыл сегодня утром из Ланиакеи.

–О! Наслышан о вашем прибытии и назначении! Но разве вы не должны были отдыхать с дороги и к обязанностям приступить лишь завтра?

– Так я и отдыхаю. Хожу, привыкаю к академическим стенам, знакомлюсь с коллегами. Ваша вводная лекция по артефактологии, господин Апсен изумительна! Я дилетант в этой сфере, но, слушая вас, готов сесть за парту рядом с первокурсниками.

– Весьма польщён. Господин?

– Ханс Риммерс. Нынешний преподаватель космологии со второго курса и выше, а также элективного курса по Ланиакеи.

– Рад знакомству господин Риммерс. Отвечая на ваш вопрос, замечу, что в последние годы квесты были подземные, скальные, в заброшенных городах, но раскрывать секрет нынешнего года я по понятным причинам не буду. Эта информация не разглашается вплоть до дня прохождения состязания.

– Что ж, буду надеяться, что смогу присутствовать во время игры и через полгода у меня будет команда, за которую я буду болеть.

– Пользуясь, случаем хотел предложить вам господин Риммерс последовать за нашим первым курсом вестников в хранилище академических артефактов. Гордость нашей Академии. У нас есть такие образчики, что не стыдно было выставлять и в центральных галактических музеях.

Я наблюдала за Римерсом. Меня заинтересовали чешуйки на его лице. Они словно меняли оттенок от наклона, поворота головы и сейчас прямо – таки замерцали, дробясь и переливаясь жидким серебром. Каково это быть чешуйчатым? Тем временем, прибывший одновременно со мной в Академию преподаватель учтиво склонил голову в знак благодарности, прикрыв при этом глаза. Встав со всеми, он последовал к ожидающему нас внизу господину Апсену, у боковой двери, сразу за кафедрой, ведущей, как я думала в подсобное помещение.

Оказывается вход в хранилище артефактов, располагался здесь же, за дверью подсобного помещения. Вход, по сути, начинался сразу же за дверью подсобного помещения, в котором было оборудовано рабочее место и хранились личные вещи учёного дворфа. Меня сначала удивил тот факт, что хранилище, содержание которого, не уставая расхваливал дворф, сделали здесь, в учебном корпусе. Не слишком ли рискованно для уникальной коллекции?

Нас повели по длинному узкому коридору, где передвигаться можно было, только выстроившись по одному. По мере продвижения Аскер Апсен снял в общей сложности семь печатей. И вот тут всё стало понятно. Во-первых, попасть сюда возможно только из аудитории, в которой непрерывно кто – то занимался, залы не пустовали, и окон между пар не было. Во-вторых, вход в учебный корпус закрывался вечером, при этом накладывалось охранное заклятие, которое не снималось до утра, а его взламывать себе дороже, специалисты здесь работали отличные и накладывали нужные опции на совесть. Мышь не проскочит! Так просто бродить по классам, перетряхивать учебные экспонаты, выводить из строя супер-пупер технику и не приведи Всевышний пытаться править оценки, никто никому бы не позволил.

Вот это подход, основательный, всё учитывающий! Когда я училась в школе и у нас были ещё бумажные журналы, те, допотопные белые формата А4, то наш дружный класс отправлял на дело двух самых благовоспитанных учениц. Меня и мою подругу отличницу. Две тихони с косичками и бантиками. Ха! То была отличная личина. Мы здоровались в учительской с педагогами как истинные леди, чуть ли не кланяясь уважаемым учителям. Нет, поймите меня правильно, мы их действительно уважали, всем сердцем, но и за своих шалопаев одноклассников душа болела. Говорю же – мы были очень дружным классом. После приветствия мы просили позволения взять журнал класса, дескать, нас за ним послали. И взяв добычу, степенно удалялись до первого поворота. Там нас ждала наша банда. Журнал обступали со всех сторон, вернее даже не сам журнал, а того, кто правил. Что? Так оценки, причем не нам. За себя мы были спокойны. Четвёрки, пятерки – не суть, главное, чтобы у ребят, кто как канатоходец балансировал на грани двойки и тройки и снова двойки появлялись то тут, то там такие надёжные тройки, проскальзывала нежданная радость – четверка с минусом. А мы уже тогда понимали, что минус – это такая ерунда, мелочь который нужен скорее для успокоения совести строгого учителя, хоть их в столбик выстави рядышком, а всё равно рассматриваться будет в пользу ученика. Потом в заключительном акте только вот не подберу слова чего – драмы, трагедии или комедии, снова выступали наши с подругой прилизано – благонадёжные фигуры, мы степенно шествовали в учительскую, добровольно собственноручно возвращать на место наш трофей. Понимали ли учителя наши попытки спасти утопающих в двойках друзей? Вот до сих пор загадка… Нам никто и никогда не предъявил счёт, всегда без тени понимающих улыбок выдавали заветный журнал нашего класса. А может, прекрасно всё понимали и с грустью между собой отмечали, что такая дружба как наша становится не просто редкой, а реликтовой, вымирая, отступая перед лицом равнодушия к судьбе соседа по парте.

Но вернёмся к нашему Хранилищу, третьей причиной не волноваться за его сохранность было то, что наложенные семь печатей это вам не баран в ворота стукнул, это, как я поняла серьёзно. И наконец, в-четвёртых, на ночь в холле, откуда были просматриваемы все двери, прибывал страж. А вот это уже серьёзно! Когда я услышала, что он закрывает ВСЕ ручки дверей, то моментально представила рост этого стража. Великан под пять – семь метров ростом или призраки, которых я видела у входа в Академию. Что страшнее? То – то и оно…

Само хранилище – куполообразное, отнюдь не просторное и без единого окна. Оно и понятно, коридор, насколько я заметила, пока мы шли, вёл нас под уклоном вниз. Принимая тот факт, что аудитории начинаясь на первом этаже, итак уходили вниз, захватывая при этом ещё и цокольный этаж, то хранилище вообще должно было находиться в подвальном помещении.

Глухо, как в бункере. Идеальное место для диагностики на наличие клаустрофобии. С одной единственной дверью, через которую мы вошли в хранилище, заняв собой всё свободное пространство. Уверенна, что рецепционистов сюда не водят, ибо не вместить сюда всю ту толпу, что прошла мимо нас на выходе из аудитории. Может, даже им и не упоминают о хранилище. А смысл? Все равно не покажут.

Оказалось смысл – таки был, по результату входящего теста, который группа первого курса с параллельного факультета написала сегодня, должны выбрать десятерых для ознакомления с Хранилищем. А поскольку у них в Академии техника на самом деле далеко ушла, то механизм проверки более чем сотни работ занимает считанные минуты. Собственно тест уже обработан, и имена тех, кто вошёл в рейтинг лучших по артефактологии по результатам входящего теста, известны и озвучены. После последней пары, уже вечером десять счастливчиков придут сюда же в Хранилище древностей, на зависть всем сокурсникам. Короткая, но такая познавательная экскурсия. Мы же зашли сюда без всяких тестов, просто по статусу обучающихся в Академии вестников.

Я со Шреком оказалась совсем вплотную к протянувшемуся вдоль каменной стены застекленному стеллажу, за которым стояли книги, лежали свитки, перетянутые печатями. А может дверцы стеллажа были и не из стекла, а из совершенно другого материала, скажем, небьющегося. Всё могло быть. Витрины с открывающимися вверх прозрачными крышками, позволяющие рассмотреть экспонаты, которые были выложены внутри, разделяли стеллажи на несколько групп, как выяснилось не без умысла. В одних были собраны коллекции по охранным артефактам, в других по артефактам сокрытия, в третьих – переноса, было место и для путеводных и блокирующих артефактов. А посередине было нагромождение сундуков, один на другой, да на третий с навесными замками, у многих из которых не было привычных замочных скважин, оно и понятно, здесь простыми ключами не пользовались. И полки, полки, куда не бросишь взгляд, любой свободный клочок стены был оборудован полками, заставленными книгами, кипами свёртков, стопками исписанных тетрадей. Тесновато? Не то слово. Но вызывающее чувство даже не восхищения, а не поддельного ярко-фееричного восторга. Всё это работало! И скрывало – открывало, и охраняло, переносило, на минуточку за тридевять земель в мировом масштабе, и блокировало. Вот это наука! Вот это я понимаю! Причем именно наука – ей можно было овладеть, постичь и для этого не требовалось быть кем – то вроде вестника, избранного, но исчезающего как вид, наподобие реликтового динозавра или прекрасного принца. И если во всём этом досконально разобраться, то можно будет самому сварганить артефакт?! Хочу! Шляпу! Панамку, бейсболку – не суть. Главное с эффектом сокрытия! Бандана невидимка! А?! Звучит? Не то слово. Ковёр самолёт – с функцией подогрева и переноса хотя бы в диапазоне одного мира. Захотел – на Бали сиганул, захотел закат встретить на Мальдивах – вперёд! И туфельки – охранники. Только представьте, идёшь ты такая тёмной ноченькой по проспекту, да хоть по подворотне – смеееелая. И одной левой в случае чего ускорение с парализующим эффектом придаешь секьюритными каблучками. Вот это я понимаю. Вникну! Однозначно. Уж, каким я там вестником буду – это мы ещё посмотрим, но артефактологом я стану.

Господин Апсен между тем вещал, что артефактолог – удивительная специализация, которую получают, здесь же, в Академии на факультете Рецепции. Теперь понятно, почему на рецепцианистов валом абитуриенты валят и готовы безвылазно в горах сидеть. Есть шанс стать не просто грамотным и востребованным межмировым специалистом, но получить такую специальность, от которой дух захватывает, стать квалифицированным ремесленником артефактологом. У меня, абсолютно несведущей в этом вопросе мысли ринулись наперегонки, одна обгоняя другую, пульсируя, выдавая воображению перспективы для дипломированного специалиста по этому направлению, что аж дух захватывает. Но и для вестников тот объём, который был вложен программой, даёт право называться артефактологом пусть и не такой высокой квалификации. Правда, после успешно сданных отчётных экзаменов в конце каждого курса. Надо ли говорить, что у меня началось трансформироваться отношение к свалившемуся мне на голову обучению? Не надо. Я так и предполагала.

Книга, о которой говорил на лекции господин Апсен, стояла в одном из застекленных стеллажей. Дворф старательно натянул на свои широкие кисти рук нитевидные перчатки, объясняя тем, что они нужны для того, чтобы биологический материал с рук, не переносился на редкие старинные издания и не вредил их хранению. О как!

Только после этого он взял в руки книжный том, не большой по формату, на первый взгляд ничем не примечательный. «Невероятные тайны и непостижимые загадки прошлого через призму артефактологии». Том был пухленький, так и хотелось чем – то перехватить, но сделать это, по понятным причинам никто бы не позволил. Серая, тусклая обложка. Потрёпанный корешок. Старинная. Сколько он говорил ей лет?

– Вот это и есть та книга, о которой шла речь. Она была издана несколько сотен лет назад. Уникальный экспонат, хранящий на своих страницах немало загадок. На полке справа от стеллажа стоит ещё один том гораздо более позднего издания. В академической библиотеке вы найдёте похожие. Их вам могут выдать для ознакомления, но всё же помните о бережном отношении к каждому экземпляру. Советую вам попросить у господина Деля перчатки читателя и пользоваться ими регулярно, когда берёте в руки любую книгу, стоящую на учёте в Книгохранилище ВАМПИРа.

Чешуйчатый товарищ, что спустился вместе с нашей группой, взял вторую пару этих самых перчаток, натянул себе на руку и протянул её к дворфу, прося поддержать этот уникальный образец. Не, а чё так можно? Я вот тоже не прочь взять этот экспонат в руки, только вот свободных перчаток больше в хранилище не было.

Господин Апсен отрицательно покачал головой, собираясь уже убрать редкий экземпляр на своё место. Что ж. Моё хранилище – мои правила. Все верно, возможно в его правила не входило давать в чужие руки такие редкие экземпляры.

– Пару мгновений, профессор. Не больше. Я даже не смел, надеяться увидеть такую редкость, но взять её в руки – это уникальный шанс. Не лишайте меня, его. Господа студенты ещё не осознают сего факта, но я поверьте, профессор, я в неописуемом восторге от вашего хранилища редкостей, а названия книг, что можно разглядеть на полках завораживает. И ведь подумать только, это всего лишь учебное заведение, пусть и такое как ВАМПИР, а коллекция нечета многим выставкам в межгалактических музеях, которые я посетил, уж поверьте, немало.

Всё. Апсена этот кадр купил. С потрохами. Друзьями товарищами теперь будут. Оно и понятно. Доброе слово и кошке приятно. А уж, если вашему труду так это в квадрате. То, что собранная коллекция была благодаря стараниям преподавателя артефактологии не оставляло никаких сомнений.

Дворф протянул книгу в руки чешуйчатому кадру, а сам показал нам еще несколько редкостей, в том числе и артефактов скрытия, блокировки и парочку охранных. На счёт последних открылся интересный факт, хотя может все, кроме меня об этом итак уже знали. Оказывается простенькие охранные амулеты можно купить и у старшекурсников вполне себе за приемлемую цену. Им подработка и тренировка в создании артефактов, другим – охрана помещения и своего добра. Повесил такой артефакт, скажем у себя в комнате, и можешь хоть настежь двери оставлять, без позволения никто порог не сможет переступить.

Вот! Вот чем можно будет заняться, когда я вернусь домой после обучения. Ну не почтальоном же быть, право слово! Открою охранное агентство и буду артефактами торговать, а называть их можно будет и по-другому, главное эффект чтоб был. Будут ли желающие? Спрашиваете?! Да отбоя не будет от клиентов, в очередь встанут.

– Господин Апсен, скажите, а в библиотеке Академии как много хранится экземпляров «Невероятных тайн»? – обратил на себя внимание Риммерс.

Одного взгляда было достаточно, чтобы заметить в каком волнении пребывал, спустившейся с нами новый преподаватель. Впечатлён редкостью он прямо сказать не на шутку.

– Если мне не изменяет память, а она не имеет такого обычая, то должно числиться десяток экземпляров, – ответил Апсен, бережно забирая реликвию и ставя её на полку в стеллаже. – Но сколько из них на руках у студентов я по понятным причинам не осведомлён, это вне моей компетенции. Вам надо задать этот вопрос библиотекарю Делю.

– А можно я сейчас полистаю более поздний экземпляр? И вы один управляетесь в Хранилище, неужели у вас нет помощников? – похоже вновь прибывший преподаватель на самом деле был впечатлён книгой, не удивлюсь, если он возьмёт почитать одну из тех, что хранится в библиотеке, тем самым лишая кого – то из студентов возможности ознакомиться с фолиантом в ближайшее время.

– Помощники есть. Двое студентов с пятого курса. Талантливые ребята, пытливый мозг, безудержная энергия. Они работают со мной в Хранилище по одному вечеру в начале учебной недели.

Надо ли говорить, что после пары артефактологии я задумалась, а точно мне нужно сбегать из ВАМПИРа вот прямо сейчас, сверкая пятками или все – таки имеет смысл пять лет проучиться? К тому же при наложенном – то стазисе.

А из моих сокурсников кто – то точно захочет проявить себя как талантливый с фонтанирующей энергией артефактовик, демонстрируя преподавателю свои интеллектуальные способности и творческий подход к его предмету. Ведь те помощники с пятого курса будут вынуждены покинуть ВАМПИР уже в конце этого учебного года, и к следующему это место будет вакантным.

Уже на выходе с лекции мимо нас прошли Гарест Геф Тор Гра-Багол и дарг, чье имя я пока так и не знала. Вот ведь имечком доброе орчье племя припечатало, это ж, сколько тренироваться нужно, чтоб запомнить. Если первый одногруппник, проходя мимо нашей троицы вполне себе мило улыбнулся, то дарг прошёл, даже не замечая, продолжая говорить что – то вполголоса орку. Дружные тут все, как погляжу. Остаётся радоваться, что мне повезло с Герой и Гермесом, да и Шрек со мной, что тоже радует.

Обеденный перерыв предполагался большим, что не удивительно. Я смотрела на толпу студентов, что заполнила собой весь холл и двигалась к выходу, держа курс в столовую, куда можно было попасть двумя путями. Это мне ещё Баркус с утра пояснил. По улице, выйдя через центральный вход и по подземному переходу, если проследовать дальше. Но, видела я их столовую. Большая. Спору нет. Только все равно будет как минимум два захода. За один раз столько студентов однозначно не уместится в их обеденном зале. Промелькнула мысль, что можно было сейчас заскочить или в библиотеку за учебниками и книгами или к ректору, чтобы освободить, насколько это возможно вечер.

Баркуса я понятное дело сейчас не найду и обратившись к Гере я спросила реально ли мне пройти к ректору или в библиотеку сейчас одной без сопровождения. Вместо Геры отозвался Гермес, заметив, что ректора лучше посетить вечером после пар. Так будет больше вероятности, что он сможет уделить мне достаточно времени. Обед же не только у студентов, но и у преподавательского состава, причем временные рамки для обеда жёсткие. Опоздал – значит без обеда. Жди ужина и размышляй над таким понятием как пунктуальность. Так что, если и воспользоваться моментом, то только посетив библиотеку. Да и насколько он успел заметить библиотекарь, немолодой уже дворф всегда приходил на обед и ужин, да и завтрак раньше всех еще до появления студентов в столовой. Так что сейчас он должен уже быть на рабочем месте. Гера без вопросов забрала к себе мои тетради, которые я так и таскала в руках, и закинула в свою сумку.

– Афина, а Шрека можешь оставить со мной? Я его накормлю, да и тебе здесь в библиотеке ничего не грозит, фамильяру не о чем беспокоиться.

– Хорошо. Шрек, позаботься, пожалуйста, о Гермесе, я быстро вернусь.

Что ж, этот малопримечательный факт, что библиотекарь предпочитал обедать раньше, не пересекаясь со студенческим потоком, и определил не только траекторию моего движения в тот день, но и заставил меня впоследствии стать тем, кем я стала на курсе Письмоносцев.

Гера показала направление, как попасть в академическую библиотеку, всего – то нужно было подняться на второй этаж и, свернув налево пройтись по коридору. Сложно? Я вас умоляю! После Топи?! Где пришлось пробираться без карт и навигации. Найду. Вот вообще не вопрос. И библиотеку, и библиотекаря, и после столовую. Хотя нет, сначала стоит забросить учебники к себе в комнату, а уж потом столовая и обед. После перчаток господина Апсена относить учебники и книги в столовую было бы вопиющее неуважение к печатным изданиям.

Когда студенты стали делиться на тех, кто выходил из замка и шёл к столовой по улице, вдыхая свежий осенний воздух, и тех, кто следовал дальше по коридору, направляясь к подземному переходу, тем самым сокращая дорогу в надежде прийти первыми, я повернула к широкой лестнице и поднялась на второй этаж. Одна. В библиотеку никто больше не рвался. Оно и не удивительно. Обед для студента – это святое. За моей спиной осталась пёстрая, галдящая масса иномирных студентов, я же направилась по коридору на поиски академической библиотеки и навстречу своей судьбе.

Вы часто ходите за книгами? Неважно в библиотеку, в магазин, да хоть к друзьям, прося почитать что-нибудь на недельку? А вы уверенны, что чтение книг – это абсолютно безобидное занятие, за которым можно коротать долгие вечера? Ну – ну. Наивные. Поверьте это только так, кажется. Не буду навязывать своё мнение, но иногда поход за книгой, словно катализатор приводит в действие невидимые обычному взгляду механизмы. И в вашу жизнь просачиваются, проникают, а то и врываются, открывая с ноги события, которые не просто меняют вектор вашей жизни, а придавая бешеные скорости, несут, увлекая за собой в открытое море. В которое вы бы никогда не решились не то, чтобы заплыть, даже сунуть нос, единственное, на что бы вы рискнули, так это зайти по щиколотку в шумные морские воды. Подумайте об этом, когда в следующий раз возьмёте книгу в руки, что по мере того, как вы будете, шелестя перелистывать страницу за страницей, жизнь может и не остаться больше прежней. Не боитесь?! Тогда – вперёд! Бесстрашно отправляйтесь в букинистическую лавку, магазин книг или как я – в библиотеку!

После я не раз задумывалась над тем, что если б я тогда могла предположить, что последует за этим благовидным и на первый взгляд таким обыденным мероприятием, как поход за книгами. Что бы я сделала? Смогла бы я повернуть обратно к Гере и Гермесу или же несмотря ни на что выбрала тот путь, который и прошла? И знаете, я поняла, что даже, если на моём пути мне встретились те ещё испытания и трудности, то я не согласилась бы уйти с этой дороги, хотя бы, потому что именно на ней я стала тем, кто я есть. Фатализм? Да, кто его знает! Но предложи мне сейчас вернуться в тот первый день в ВАМПИРе, я бы не задумываясь ни на секунду пошла в этот обеденный час в библиотеку.

Идя по пустому гулкому коридору, я пыталась уложить в своём мозгу по полочкам всё то, что со мной приключилось за последние несколько часов. По сути, у меня даже минутки не было, чтобы посидеть в тишине, всё обдумать, успокоиться, в конце концов, и сделать хоть маломальские выводы. Кто я? Где я? Почему? Зачем? Надолго? А что будет дальше? Вопросы, одни вопросы. Попытаться сформулировать может, если не ответы, то хотя бы предположение, гипотезы, объясняющие происходящие события, что для моего восприятия были не просто на грани фантастики, а словно бред, галлюцинация пациента психиатрической клиники доктора Лунина.

С того момента, как я получила то злополучное письмо для Жаб Жабыча меня болтало как щепку в открытом море, причем отнюдь не во время штиля. Сталкивая всё с новыми и новыми потрясениями, причем масштаб этих потрясений был впечатляющий, а темп задали такой, словно опасались именно того, что я сяду и подумаю. А здесь, в коридоре, ведущему в библиотеку оказалось непривычно для этого места тихо, я бы даже сказала, безлюдно, если бы могла продолжать привычно употреблять это слово. Может сейчас, и сделать эту попытку навести порядок в собственных мозгах, пока они не закипели. Хотя тишина и отсутствие какого – либо движения в сторону библиотеки объяснялась скорее не тем, что оно было не востребованным у здешних студентов, а тем фактом, что сейчас был обед и проголодавшие люди-нелюди двигались как раз – таки в направлении столовой.

Навстречу мне попался всего один парнишка, наверное, не самый голодный в этой Академии, какой – то весь взлохмаченный, хотя это даже не перехваченные ничем длинные волосы, свободно падающие на плечи, позволяли создаться ложному впечатлению. От него словно фонило не то энергией, не то взбудораженностью. Наверное, он был безмерно счастлив, что попал учиться в прославленный в мирах ВАМПИР. Заостренные ушки, выглядывающие из-под тёмных волос, я разглядела, когда поравнялась с ним. Кожа была не светло – фарфоровая, как у тех эльфов, что учились со мной на курсе, и не сказать, что тёмная, скорее прозрачно-оливковая. Это про них, что ли говорили, когда поясняли, куда мы пойдём в эти выходные, обозначая как тёмных эльфов? В руках у студента был серый том, похожий на «Невероятные Тайны артефактологии», который мы видели только что в Хранилище. Скорее всего тёмный эльф с того самого первого курса Рецепции, что проходили артефактологию перед нами. Правильное я решение приняла, пойти в библиотеку между парами, чует моё сердце к вечеру не останется ни одного свободного тома, все будут на руках.

А вот и библиотечные двери, такого же внушительного размера, как и ведущие в учебные аудитории. Потянувшись за самую низко расположенную ко мне ручку, я протиснулась в образовавшийся проём. Распахнуть полностью у меня не получилось бы, даже, если б я была полна сил.

О!!! Книги! Стеллажи, уходящие вдаль. Конца не видно. Невообразимое количество книжных полок от пола до потолка. Считайте, что я пропала… Окончательно и бесповоротно. Именно тогда, в ту минуту, стоя на пороге академической библиотеки, я поняла, что не смогу уйти из ВАМПИРа, куда меня в принудительном порядке забросила судьба, пока не пересмотрю каждый стеллаж, не перечитаю каждую книгу. От такого не отказываются! Согласитесь?! Ну же?! Любите ли вы книги, так как люблю их я?! Разве можно равнодушно пройти мимо книжной полки, не заглянуть в книжный магазин или в библиотеку?! А здесь, я прекрасно отдавала себе отчёт, были собраны книги уникальные, с разных уголков Галактик, миров, реальностей, да и времени, что возводило их ценность даже не в квадрат. И это место, которое вобрало в себя всю эту вековую мощь щедро, абсолютно безвозмездно решает поделиться со мной колоссальными знаниями, открывая легко и просто на своих страницах не только факты и сведения, но словно приглашая меня к диалогу, готовясь выслушать всё то, что могу сказать в ответ я.

При этом манит, приоткрывая завесу с увлекательных путешествий, захватывающих и рискованных, позволяет присоединиться к раскрытию запутанных преступлений, участвовать в поисках кладов, проходить таинственные, полные загадок лабиринты, находить разгадки шифров, символов, подбирая ключи к их разгадке.

Никогда, никогда я не могла устоять перед книгами, которые делали мою жизнь ярче, щедро добавляя в неё красок, раскрашивая подчас уныло – серое существование, становясь собеседниками и наставниками. Стоило только доверчиво взять её в руки. Знаете, мне всегда нравился этот момент предвкушения – берёшь в руки книгу, ещё не зная, что тебя ждёт, переворачиваешь первые страницы, прислушиваясь к их многообещающему то ли шелесту, то ли хрусту и ныряешь, растворяясь в книжных строках. Жалея лишь об одном, что как не растягивай удовольствие, а книга обязательно подойдёт к концу и придётся – таки вынырнуть. И запах. Вы чувствовали, какой своеобразный запах у книг? Особенно там, где их много? Миндаль и чёрный, только что испеченный ржаной хлеб с хрустящей ароматной горячей корочкой. Так должно быть пахнет уют, который для меня звучит в унисон с хорошей книгой.

Я огляделась. Плотно выставленные друг к другу стеллажи, заставленные снизу доверху томами книг, то новых, с яркими корешками и бросающимися в глаза надписями, то ветхих, потёртых, а оттого и более интригующих. Не знаю, как вы, но я всегда, когда у меня была такая возможность, останавливала свою выбор именно на таких, повидавших виды экземплярах. Рассудите сами, ведь кто – то же затёр эти обложки у книг, сочтя их содержание интересным, стоящим внимания, не выпуская из рук, пока не дочитает до корочки, до последней страницы.

Деревянная лестница с широкими ступенями и фигурными балясинами, поддерживающие перила посреди зала, уводила на второй этаж, где книжные стеллажи протянулись вдоль стен под самый потолок, словно им не хватило место внизу и они вынуждены были переехать наверх. А если скажем, я высоты боюсь? А нужный мне экземпляр находится именно там, на самой верхней полочке под потолком? Что тогда? Или наверх из-за соблюдения техники безопасности по понятным причинам студентов не допускают?

Зависала я на пороге библиотеки не меньше минуты, пока не услышала покашливание, резкое, чуть ли не над самым ухом, лишенное всякой там деликатности. Ой! Из-за библиотечной стойки, которая была рядом с входом, на меня смотрел гном, то есть, если учитывать комментарий Геры, дворф. Понять бы, в чём ещё разница? Но, если сравнивать господина Апсена и того, что сейчас стоял передо мной, явно преподаватель артефактологии был весьма и весьма молод. Я бы даже сказала юн. Согласитесь, всё вообще познается в сравнении. Дело даже не в окладистой бороде с неровными краями, и почти тотальной седине в некогда рыжих волосах, нет, в самом выражении практически прозрачных глаз, в сеточке морщин, что стянули собой лицо дворфа, сделав его похожим на вынутое из печи яблоко.

– По какому вопросу, студент? Не забыли, что у вас сейчас обеденное время!

Я оглянулась на всякий случай. Кроме меня никого не было. Значит студент – это я. Что ж. Студент так студент. Собственно соответствует истине. Чего уж там. Откликаться уж пора начинать.

– Добрый день, – я постаралась быть сама вежливость, с библиотекарем вообще дружить выгодно, – мне нужно получить учебники за первый курс и книги по двум предметам.

– Учебники? Да вы что? А почему припозднились? Обучение идёт уже почти неделю. Я выдавал все в обозначенные дни, на минуточку в мои выходные дни перед началом обучения. Почему я нашёл время и силы выдать такому количеству вновь прибывших абитуриентов учебные пособия, а вы не нашли для этого свободного получаса? Не хотели толкаться в очереди? Не досуг было? И вообще, что вы слышали о рвении к учёбе? Где вы вообще были всё это время? Что за безалаберность!!! С таким отношением вы вылетите из ВАМПИРа к концу этого семестра!

– У меня уважительная причина, я только сегодня прибыла в Академию, – попыталась оправдаться я. Не, а че сразу наезжать то! Вот без запятой то?!

– ?!!!

Библиотекарь вскинул голову, и уставился на меня, как давеча я смотрела на призрачного охранника у дверей Академии. Даже как – то неловко стало.

– Да быть не может! Что же это делается то?! Вестник?!

О как! А дядечка дворф непритворно обрадовался и буквально переобулся в воздухе.

– Ну да, получается, что так. Он самый. По крайней мере, меня зачислили сегодня с утра на курс Письмоведения.

– Вестник! В начале года! Когда списки утверждены! Это обязательно, всенепременно к добру! Послушайте, вестник, а где ноты ликования?! Я не слышу?! Вы же оказались письмоносцем! Постойте, или вы не рады сему факту?!

– Уже и не знаю. С утра была не то, что не рада, в гневе от этого кульбита. Башню разгромила, стекла повышибала…

– Портальную! О! Как Зевс в своё время, я – то помню! Так вы не знали о себе?! Что ж, это все объясняет. Не часто, но такое всё же случается, когда в техногенном мире просыпается сущность вестника. Но вы не расстраивайтесь. Попасть в ВАМПИР – это самое лучше, что могло произойти с вами в жизни. Как вас зовут? Вам выдавали направление в библиотеку? В какой Реальности у вас точка соединения с Академией?

– Да, в Канцелярии направление выдавали. Ой, но оно у меня осталось в комнате. Мне сбегать?

– Вечером занесете, не принципиально. Назовите ваше имя, я сделаю у себя пометку.

– Афина. С Земли.

– О, землянка, какая прелесть! С Земли давно студентов не было. А Реальность соприкосновения случайна не Большая Топь?

– Она самая.

– Проходить было сложно? Кикиморы атаковали? – деловито уточнил господин Дель.

– Да, я два раза проваливалась в болото. Если бы я тогда знала, что это были кикиморы, не знаю, смогла бы выползти или от страху так и ушла б на дно. Под конец я уже думала, что не выйду, там и останусь кружить меж кочек и ёлок.

– Знаете, вестник, когда вам будет по-настоящему страшно, вспоминайте Топь. Вот как есть вспоминайте. Её прошли и в другом месте справитесь. И да, когда соберетесь наведаться в Камышово, обязательно посетите их обувных дел мастера. Свой секрет они хранят в тайне, но как бы то ни было у них, получается, создавать настоящие шедевры. Обувь словно чувствует ногу хозяина и подстраивается под его особенности. Походка становится лёгкой, ноги не ноют, не болят и уж тем более не натираются, покрываясь мозолями. Дайте знать, когда туда отправитесь, я попрошу вас об одолжении прикупить мне боты. Для работы. Ваши услуги по доставке оплачу всенепременно.

Легко сказать вспоминайте Топь. Мне бы сегодня без кошмаров ночью спать, чтобы кикиморы, которых я сама того не ведая послала куда подальше во сне не мерещились. А за обувью я зайду, что я и сказала дворфу. В эти выходные, после общей прогулки к горным тёмным эльфам и отправляюсь ненадолго к буффоноидам. Я и сама поняла, что обувь из Камышова в подмётки не годиться всему тому, что я видела раннее. Интересно, а если для Гермеса попросить что – то сделать, чтобы хромату как – то, если и не скрыть, то хотя бы уменьшить. Может такого эффекта достичь камышовские мастера? Надо узнать.

Библиотекарь, тем временем чиркнув у себя на листочке какую – то закорючку – напоминалку, приклеивая её к письменному столу сбоку, скорее всего о количестве выданных мне книг, коли, карточки пока своей у меня нет. Рабочий стол библиотекаря был в идеальном порядке. Журнал, стоящая рядом вытянутая коробка с аккуратными карточками, зеркало, стакан с карандашами, ручками, ножницами, блок для записей всё это в добротных натёртых до блеска деревянных стильных поставках. Основательный такой дядечка, сразу видно. Направляясь к первому ряду стеллажей, дворф пояснил:

– Набор учебников для первого курса у меня итак под рукой, остался ещё со дня выдачи. Толкучка здесь была знатная. Галдёж еще тот.

– Господин Дель, я хотела бы попросить дополнительно книги по артефактологии и по травововедению. На счет последнего хотела попросить совета, что лучше взять для первого курса и конкретно про эту группу растений, – проговорила я, указывая на ряд растений, обозначенный Марой Милей.

– А по артефактологии, я так понимаю вас, интересует «Невероятные тайны и непостижимые загадки прошлого через призму артефактологии»?

– Да, все верно.

– Что ж, тогда вы вовремя. После сегодняшней вводной лекции Аскера все экземпляры должны разойтись уже к вечеру. Но вы успели практически одной из первых. Так, давайте сделаем так, вы проходите к четвертому ряду стеллажей, что справа от вас, ищите отсек ε – эпсилон, третья полка. Там стоит на данный момент семь экземпляров этой книги. Серая или синяя обложка, экземпляры разного года выпуска. Те, что синие поновей, будут. Найдёте. А я принесу сейчас что – то стоящее по травоведению, это наверху, надо подняться. Или вы хотите взобраться по лестнице, обозреть книгохранилище так сказать с высоты, оценить масштаб моего детища и выбрать самой что – то по лекарственным растениям, там, к слову сказать, размещена неплохая подборка по интересующей вас теме.

В ответ я лишь отрицательно замотала головой. Ой, нет. Высота – это однозначно не моё. Вот даже ни разу. Я уж лучше найду на просторах книгохранилища отсек эпсилон. А залезать наверх, обозревая хранилище, я пока не готова решиться. Высоко. И перила там, какие – то чисто символические, разве, что росту дворфа и соответствуют.

Ряды стеллажей. Везде книги, книги, книги. Это ж, сколько информации, а если ещё учесть её уникальность, то мне сюда как на работу надо ходить все пять лет и читать, читать, читать. И заметки. Мне обязательно нужно делать заметки, иначе потом и не вспомнишь, где читала, о чем читала, что именно. Цитировать так точно не получится. У эльфов, куда нас поведут в выходные, что ли присмотреть блокнот поувесистей, если здесь не выдают. Глядишь, меня ещё выпроваживать из библиотеки начнут. Кто? Так вот господин Дель и начнёт.

Четвертый ряд. Нашла. Справа? Хорошо. Ищем отсек ε эпсилон. Альфа α, бета β, гамма γ, дельта δ…. О, как! Уже подходя к отсеку δ дельты, я поняла, что передо мною. Отсеки в стеллаже выстроены по алфавиту, деталь – греческому алфавиту. И эпсилон будет следующим за дельтой. Так и есть. Получается, что греки не сами алфавит, что ли придумали? Им что из ВАМПИРа его экспортировали?! Поделились, посодействовали? А вообще когда у них в Элладе стали записывать – то весь их богатый эпос? Мифы там их многочисленные, Гомера с его сказанием о Трое? Вот даже не вспомню, ибо не знаю! Вопросы, у меня на данный момент были только одни вопросы. Я себя ощущала, словно пловец, способный плыть лишь на поверхности, да и то пока штиль, нахватавшейся то тут, то там каких – то знаний, сведений, но абсолютно не способная нырнуть на глубину и, исследовать предмет, делать выводы, строить гипотезы, давать понятия. Одним словом, расставлять всё по полочкам. С этим надо что – то делать. Поверьте, не хочется оставаться поверхностной дурочкой, невежей, не считающей нужным приобретать знания на вроде блондинистой сокурсницы Афродиты.

Я брела медленно вдоль стеллажа, положа руки на корешки книг, и с величайшей осторожностью ощущала под своими пальцами то богатство, которое стояло в абсолютно пустом зале. Кроме меня здесь никого не было. Все в столовой. Надо поинтересоваться до которого часа работает библиотека и есть ли здесь что – то наподобие читательского зала? Может не все книги можно, и выносить из этих стен. И обязательно, обязательно приходить и читать, поглощать всё до чего может дотянуться рука и переварить мозги. Гермеса с собой надо взять, он точно оценит перспективу провести вечер в читательском зале или на лестничном пролёте библиотеке и Геру предложить.

А вот и ряд «Невероятных тайн и непостижимых загадок прошлого через призму артефактологии». Нашла. То, что мне и нужно. Рядом у стеллажа стояла стремянка в несколько ступеней. Скорее всего, кто – то принёс, чтобы добраться до верхних полок. Возможно и сам библиотекарь. Или он переставил книги на ряд ниже, зная, что после вводной лекции господина Апсена сюда потянется вереница любознательных студентов желающих окунуться в тайны артефактологии.

Я положила руку на одну из книг и вздрогнула всем телом. На мою руку легла чья – то шероховатая широкая ладонь, словно возникшая из ничего. Вокруг была абсолютная тишина, ни звука, лишь где – то наверху по-стариковски кряхтел дворф. Что тогда мной двигало? Я испугалась! Да! Но! Что в этом случае нужно делать приличной девушке?! Кто из нас приличная девушка? Есть такие? Ау! Кто в курсе?! Орать надо? Правильно! Точно! В яблочко. В голос визжать! Если есть табуретка, то на неё сигануть. Есть стремянка? Ещё лучше! Залезать повыше и кричать, уподобляясь сирене скорой, пожарной и полиции вместе взятых! А я?! Что сделала я? Приличной девушкой меня после вряд ли назовут…. Зря я, похоже, назвалась Афиной. Воинствующая. Это как лодку назовёшь – так она и поплывёт. Я, не раздумывая схватила свободной рукой стремянку, отклонилась в сторону и со всей дури, на сколько это было возможно моему уставшему организму, ударила стоящего сзади, при этом изворачиваясь и делая шаг назад. Ой-ля-ля! Я опять – таки встала на чей – то хвост! Обернувшись, увидела картину маслом – бастет тот, кому я отдавила хвост при входе в аудиторию, сжимал стремянку, перехватив её в миллиметре от своей ошеломлённой физиономии, как будто не он меня напугать только что пытался. Взгляд возмущен до предела. А вот нефиг, ибо нефиг! Нечего девушек пугать!

Стремянку поставили рядом. Медленно.

– Поосторожжжней, – прошипел он.

Что?! Что я слышу? Нотки угрозы?! Осторожней значит?

– Это я поосторожней? Ты че творишь? Я заикой чуть не осталась! – зло огрызнулась я, разворачиваясь к нему, не замечая, что буквально топчусь на его хвосте.

Бастет не говоря больше ни слова, поднял меня, придерживая за талию, что, похоже, уже входит у него в привычку и, переставляя меня в сторону, убрал из-под меня свой хвост.

– Заправлять его надо, если не хочешь, чтоб его каждый, кто ни попадя давил.

– Да ты что?! Заправлять?! Хвост?! Я что маменькин сынок?

– Ну да, ну да. Как это я не подумала! Хвост и усы – вот мои документы, слыхали, как же. А бутерброды ты как ешь? Тоже колбасой вниз? И на машинке крестиком случайно не вышиваешь? А Шарика не воспитываешь?

– Причём здесь бутерброды?! Какой Шарик?!

Озадачила?! Похоже, даже с толку сбила. А нечего. Меня – то он напугать хотел? Подкрался. Северный пушной зверёк. Не буду я ему Матроскина сдавать!!! Простоквашино – это наше всё! Родное, всем подряд болтать о нём и не обязательно!

– Ладно, проехали.

Я взяла один из серых томов, самый потёртый и, проскользнув мимо бастета, дала дёру из четвертого ряда к стойке господина Деля.

– Я не кусаюсь, – в спину проговорил неотстающий от меня, дышащий мне в спину бастет.

– Ага. Я, по-твоему, наивная доверчивая девушка с Чукотского автономного округа? С пригорода Анадыря? Проверять буду?! Зачем тогда тебе такие большие зубы?!

Вот честное слово, улепётывая из четвертого ряда стеллажей, я напоминала себе этакую Красную Шапочку, которая сменила имидж и вместо традиционных пирожков с капустой, луком и яйцом, да хоть с повидлом, взялась за ум и набрала полные руки книг. Озадачив тем самым Серого Волка, который сбитый с толку не ушёл на обеденный перерыв, а продолжал нарезать круги вокруг резко поумневшей Красной Шапочки. Наличие мозгов притягивает? К добру ли это?! Вот только не надо ля-ля. Не стоит уверять меня, что этому кадру интересно задачки решать и ищет он компаньона исключительно для интеллектуальных бесед. Почему я была в этом уверенна? Так вы на физиономию этого бастета посмотрели бы тоже к такому выводу пришли бы! Усы, клыки, ушки чуть ли не с рысьими кисточками торчком и хвост! Матроскин!

Вот только по закону жанра, если рядом с Красной Шапочкой крутится Волк, то должны быть хоть вдалеке, пусть на периферии, но всё же в поле видимости Дровосеки. Как бы ни так. Нема! Дровосеков было не видать. Даже на горизонте. Господин Дель не в счет. Какой из него спасатель – дровосек?! Фактура, так сказать, не та. Но за неимением лучшего, даём дёру к нему, расписаться, где там нужно за книги и на просторы Академии. В люди! В нелюди!

А вот и стойка библиотекаря, Дель был невозмутим. Само спокойствие, да и что собственно такого произошло? Студенты наперегонки берут книги по артефактологии, так с книгами только так и надо. Не успел взять, значит, опоздал, жди, когда другой прочитает и сдаст. Господин Дель лишь флегматично заметил, что «Невероятных тайн и непостижимых загадок прошлого через призму артефактологии» осталось всего пять экземпляров. Не трудная арифметика. Это не дискриминанты решать. Гораздо труднее потом отследить на чьих руках, какая книга и подошёл ли срок к её сдаче, найти проштрафившегося студента и трёпку ему устроить, требуя вернуть на место, то, что положено. Библиотекари они такие, судя по тому, что они с этой задачей прекрасно справляются, у них в голове своя оперативная память и отделы мозга хламом не завалины, работают слажено, как часики.

– Книги выдаются на неделю. Просьба не задерживать. Почитал сам – дай другому.

На это риторическое замечание мы слажено кивнули. Господин Дель записал в карточку бастета его сборник, который он также прихватил для себя. А мне сказал, чтобы я подошла вечером или завтра в это же время с тем направлением в библиотеку, что мне выдали в Канцелярии Академии и тогда он заведет, как полагается карточку и внесёт туда все выданные мне сейчас учебники, книгу по артефактологии и травоведению. Да, кстати, их он мне вынес две штуки. Одну по тому списку, что выдала Мара Милей, а вторую по лекарственным растениям Камышова и Большой Топи. О! Душка! Честное слово!

– Спасибо! При много благодарна вам, господин Дель.

– Учитесь, вестник. Только хочу поставить вас в известность, что выносить книги за пределы Академии нельзя. Ни в Камышово, ни туда, куда вас поведут в выходные. Информация может быть только в вашей памяти.

– А записи? Я могу делать записи, зарисовки какие-нибудь?

– О, да, это сколько хотите! Своего рода это и есть проработка вашей памяти, процесса запоминания, узнавания. Любые записи, сделанные вашей рукой, могут быть с вами в ваших переносах и остаются с вами после обучения.

И уже обращаясь к ушасто-хвостатому бастету, добавил:

– Я искренне рад за вас, Маахес, что вы проявляете тягу к знаниям. Учитесь! На вашем курсе сильнейшая конкуренция, то, что вы запрыгнули в этот поезд, еще не означает, что вы благополучно доедите до конечной станции. Вам нужно учиться и демонстрировать высокий уровень компетенции по всем предметам. И помогите, будьте добры, Афине донести её учебники к выделенной ей комнате на четвёртый этаж. Одной ей это будет сделать проблематично. Бегать сюда два раза тоже не вариант. Вам обоим нужно успеть в столовую на обед.

Я хотела было фыркнуть, что и сама, мол, справлюсь, но с тоской посмотрев на внушительную стопку книг, увесистых таких, отбросила феминистические глупости, сообразив, что нет, не справлюсь. За один раз я эту стопку книг не унесу.

– Не вопрос, доставлю в лучшем виде, – отозвался хвостатый Маахес.

Я нервно улыбнулась, пересекаясь взглядом с довольным, словно добравшимся до сметаны хвостатым. Похоже, Серый Волк резко поумнел. Да ладно! Махнул рукой на пирожки, на маньячное желание сожрать бабушку и напугать до смерти внучку, прельстившись знаниями? Да? Вы серьёзно? Повторю за Станиславским: «Не верю»!

Попрощавшись с библиотекарем мы, выйдя из библиотечных стен, пошли быстрым шагом, насколько это было возможно ко мне на этаж. Аттракцион ещё тот! У меня хоть стопка книг была не такая увесистая, а у Маахеса под самый подбородок, что ж, это он сам вызолился, я и нагрузила его, не постеснявшись. Но идя к общежитию меня, если не терзал, то на горизонте – таки маячил один единственный вопрос: эти учебники рассчитаны на один только год?! Вот это самое количество и объём? А стазис они случайно накладывать не собираются? Хотя бы кратковременный! Это же нереально освоить! Учиться придется, не поднимая головы. Запускать уж точно учёбу нельзя, потом не нагнать.

– На хвост себе не наступи! А то всё улетит, за сохранность книг, так понимаю, я отвечаю!

Ответа я не дождалась, по крайней мере, вразумительного. Ну, оно и понятно, неудобно разговоры вести, когда подбородком подпираешь книжную конструкцию.

Минерва при виде моего сопровождения промолчала, сочтя внушительную стопку книг вполне объяснимой причиной его присутствия рядом с вестником женского пола. Выдала мне ключ от комнаты. В отличие от Маахеса у меня стопа была не такая большая, на манёвры с ключами я была способна.

Поднявшись по лестнице на четвертый этаж я – таки оценила провожавшего меня бастета. Однозначно одной было б это сделать сложно, и последние силы ушли бы на эти марш-броски по лестничным пролётам. Подойдя к двери, я увидела, что она не до конца закрыта, щель в дверном проёме пусть небольшая, но виднелась. Странно. Я помню, как Гера хлопнула дверью, закрывая её на ключ.

– Не поняла, – тихо проговорила я. – А почему открыто то? Гера ушла в столовую, здесь никого не должно быть, а дверь мы утром закрывали.

– Тссс!

Бастет сделал знак, который, похоже, во всех мирах означал одинаково – призыв к тишине, что ещё больше меня напрягло. Держа книги обеими руками, мой сопровождающий хвостом аккуратно приоткрыл дверь и буквально протёк, абсолютно бесшумно в мою комнату, даже учебники были не помехой. Секунда. Вторая. И вдруг послышался грохот и визг. Я сказала визг? Нееет! Оглушительный вопль, на одной ноте, который и не думал умолкать, а как сирена разносился по коридору! И это из моей комнаты?! Что я там недавно говорила про настоящих девочек? Беру свои слова обратно! Такая реакция тоже не вариант!

Я таращилась на двери в полном непонимании. То, что это общежитие, ведь не должно означать, что здесь всё общее и заходить можно в твою комнату в твоё отсутствие на раз-два-три?! Или действительно забрести может кто угодно? А мне, что потом стоять в положении трёх медведей и задавать не слишком умный вопрос: «Кто спал на моей постели и смял её? А кто сидел на моём стуле? А кто, мать вашу, все мои учебники и тетрадки перетряхнул?» И вообще, а как же тогда личное пространство? Его кто – то уважать намерен?

Одно скажу, уже тогда, стоя за порогом своей комнаты, я понимала, что визжит не Гера. Она бы однозначно взяла другую тональность и как минимум на пару октав ниже, здесь же вдохновенно вопили исключительно на нотах второй октавы с всё возрастающим крещендо. Во глотка то лужёная, аж завидно стало, мне такое не вытянуть при всём желании!

В следующее мгновение послышалось хлопанье крыльев, и с лестничного проёма буквально вырвался в режиме штопора, только взметнувшись ввысь к четвертому этажу, а, не идя на понижение, пернатый комендант академического общежития, в не меньшем шоке от происходящего в тихий обеденный час на подконтрольной ему территории. Минерва. Взмах крыльев, рассекающий воздух, секунда и вот она уже подле меня. Реакция у неё однозначно лучше. Во взгляде плещется как минимум возмущение. Это значит, что всё – таки нет, непринято? И это несанкционированное проникновение на чужую территорию? Да ладно! Нас, что с Герой обокрасть хотели? Или точнее Геру, у меня кроме затрёпанного рюкзачка, плаща Шрека и отмокающей в ванне резинки для волос ничего-то и не было на данный момент, грязные вещи, нуждающиеся в стирке не в счет, на них никто в здравом уме не позарится.

Хотя, отдать должное я даже не вскрикнула, ну хоть это делает мне честь. А то хороша бы была, устроив дуэт вопяжа. Так и стояла у дверей, крепко прижимая к себе книги и не решаясь переступить порог собственной комнаты.

Сова влетела в мою комнату и в этот миг крик оборвался. Но тишина, что осела ой как мне не понравилась.

– Афина, заходи, – бастет шире приоткрыл двери.

Я переступила порог своей комнаты и знаете, я почему – то даже не удивилась, увидев возле открытой двери ванной блондинистую фифу. Афродита. Только вот вопросы у меня к одногруппнице определённо были.

– Поясни, Фрося. Что. Ты. Делаешь. В нашей с Герой ванной комнате?

Пунцовая, аки маков цвет блондинка, от чьей холености не осталось, и следа молча сжимала бутыль с шампунем, которым я мылась с утра. Шампунь Геры. Ей что нечем волосы мыть?! Она его прихватизировать что ли пыталась? Не поверю!

– Ты что волосы собралась мыть?! У нас? У тебя всё хорошо с головушкой? Не продуло? А как же обед? Мне кто – то объяснит, что здесь произошло? Здесь разве можно вот так ходить по чужим комнатам?

– Афина, нет, конечно, нет, это строжайше возбраняется. Более того, я не пойму, откуда у Афродиты ключ от вашей комнаты! На стойке висит ключ Гератруды, а второй я выдала тебе сейчас собственноручно.

Хм. Собственноручно. Скорее уж собственнокрылно. Ну, эту мелочь мы опустим, правки вносить не будем, не суть.

Минерва тем временем продолжила задавать Фросе вопрос за вопросом. Блондиночка напоминала сейчас загнанного в угол зверька – и деваться некуда, и удрать хочется. Только я-то наслышана, на что способна такая вот загнанная в угол животность и благоразумно отступила на пару шагов. Бастет тоже встал рядом со мной, то ли преграждая путь незваной гостье, то ли заслоняя меня, так на всякий случай.

– Откуда у вас, госпожа эльфийка, ключ от комнаты орчанки и человечки? Лучше ответить на вопросы здесь и сейчас, а не отправляться в кабинет к ректору и не ждать вызванных из ваших Светлых Рощ родителей для выяснений обстоятельств. Тональность допроса в таком случае будет совершенно другая.

Как Афродита вскинула голову да сверкнула гневным взглядом при упоминании о родителях! Видать позорить своим поведением не хотим, что уже хорошо. Не всё потерянно значит.

–Ну?! Как ты сюда попала?

– У меня остался ключ, который вы выдавали во время заселения, чтобы я посмотрела комнату. Я его не стала сдавать. Вы не спрашивали.

– Таак. А я подумала, что не сдали прежние жилички, и ещё штраф выписала. Вдогонку. Прискорбно. Придётся приносить извинения. Мне. Вы понимаете, что это значит? Я должна буду извиниться и вернуть сумму штрафа тем, кого вы не задумываясь, подставили!

– Фрося, а с какой целью ты сюда во время обеда забралась?

– Я не Фрося!!!

– Да брось, разве Афродита – нежная красавица эльфийка рыскала бы по чужим комнатам? И шампунь воровала? Нет! Только Фрося на такое и способна!

Бастет протянул руку к тюбику с шампунем и резко выдернул его из сцепившихся на нём пальцев с острыми перламутровыми коготками. Принюхавшись, он посмотрел в глаза эльфийки и рыкнул:

– Сама скажешь? Молчать не рекомендую. А то я сейчас его по назначению применю. Но деталь – на тебе.

Эльфийка снова дёрнулась. Но куда там. Комната – то тесная, на манёвры места нет. Сова крылья развела, бастет хвостом недовольно из стороны в сторону бьёт. И я ещё до кучи тоже препятствие отнюдь не малогабаритное.

– Это средство для волос.

– А точнее? Не зли меня, говори, а то применю. Здесь и сейчас.

– От волос, – выдохнула Фрося.

Что?! От волос? Вот ведь! Это что же получается?! Меня с Герой хотели без волос оставить?

– Фрося, а ты лечиться не думала? Ты ведь на всю свою блондинистую голову точно больная.

То ли мой тон – жалостливо-сочувствующий, то ли нервы у эльфийки – таки сдали, но она в ответ завопила:

– Нечего было выпендриваться на лекции! Как облысели бы обе, так и побежали бы к друидке за лекарством! Ты же к ней в группу напрашивалась! А у неё, если и есть что – то стоящее, то уж точно не проплешины заделывать.

– Дура, ты Фрося. Как есть дура, – я устало присела на кровать, складывая рядом книги. Вы замечали, как общение с идиотами моментально вытягивает силы? Это ж надо додуматься до того, что в шампунь какую-то дрянь подливать. Такая и траванёт, глазом не моргнув, с неё станется. Вот не понравится ей, что вы ответили, сказали, промолчали, да хоть подумали и траванёт. Логика по её мнению будет железная.

– Знаешь, у нас так и говорят, Фрося: «Волос долог, ум короток». Это точно про тебя, Афродита, не приведи Господи.

Комендантша же возмущенно ухнула и ей-ей залепила подзатыльник с размаху крылом по блондинистым кудрям, вмиг растрепав тщательно уложенную причёску.

– Верно, дура! К тому же злая. Считай, ярлык я на тебя повесила, попробуй, разубеди теперь меня в этом. Если что – то где – то на моей территории произойдёт, я тебя первую во всех смертных грехах теперь подозревать буду. Не была бы письмоносцем – отчислили бы в два счёта, даже не сомневайся. И с позором. А сейчас отработку назначат. В столовой будешь овощи чистить по вечерам три месяца не покладая рук и по выходным на это время выход с группой тебе под запретом. Ни шагу за территорию Академии. Стипендии тебе первые полгода тоже не видать. Я доложу, куда следует. Но, только уясни, если бы ты вред успела причинить, хоть маломальский то, так просто бы не отделалась. А то, что штраф родителям выпишем и в известность поставим, в этом даже не сомневайся.

– Да вы что?! – опять прорезался недовольно-возмущенный вопль Фроси, – а за что?! Я же ничего не успела сделать!

– А что мы ждать будем?! Так профилактически. Чтобы в другой раз вспоминала, как рука потянется. Сумма штрафа, предупреждаю сразу большая. Непомерно! Это чтобы лучше дошло, что стоит правила поведения в общежитии соблюдать.

За что! Вот ведь! Зараза! Это как соседу пакость делать, так нормально, а как отвечать приходится, так стенать начинаем, губы дуем, о справедливости задумываемся. Как абьюзера включать, так вопросов даже на горизонте не возникает, как вред моральный и даже физический языком причинить, так не вопрос. В лёгкую! А как отрикошетит финансово за весь буллинг троллинг, так вопим с удивлённым видом. А причём здесь я?! Вы что, прощать же нужно! Я вообще – то: «извини» сказала! А то, что кому – то расхлёбывать последствия пакости, оговора – наговора, да хоть маломальской сплетни или попросту злых слов приходится, так таких кадров это не волнует.

– Марш из чужой комнаты! И на глаза мне не попадайся. Вечером после ужина, чтобы на кухне была, работников я предупрежу.

Афродита покидала комнату с затравленным видом, косясь в мою сторону озлобленным взглядом. Не, нормально? Сама на такое решилась, а злиться будет на другого.

И уже обращаясь к Маахесу, комендантша сказала:

– Тебе тоже нужно в столовую поспешить. Благодарю, Маахес Аак-кех-нах-Таан, что помог разобраться с этим безобразием.

Маахес легко поклонившись комендантше и кивнув мне, побежал к себе на этаж, заносить одну единственную книгу, которую он взял почитать в библиотеке по артефактологии, попросив подождать его внизу. Вот ещё. Сам дойдёт. Не маленький.

– А вам с Гератрудой, Афина, я выделю оберег, – развернулась ко мне Минерва, когда за бастетом закрылась дверь. – Настрою на охрану вашей комнаты. Безвозмездно. Артефакт сохранности жилища. Мощный, мне как раз его презентовали выпускники с рецепции. Будем считать, что это компенсация за мой недогляд. Никто кроме вас: тебя, Геры и Шрека в вашу комнату не зайдет. Только после вашего приглашения. Но действовать приглашение будет лишь до момента выхода. Потом снова придётся озвучивать. Так спокойней будет, прежде всего, мне. А то, действительно, волос долог, ум – короток, таких мозгов хватит ещё что-нибудь выкинуть. Настрою какой-нибудь эффект поспецифичней, именно на проникновение в комнату, не просто шёл-шёл и ручку двери задел, подержался, а именно, что попытался проникнуть, дверь открыть или взломать. Ну, а, если гости к вам, то достаточно будет сказать: «Проходи, открыто». Одним словом разрешение дать. Артефакт в таком случае пропускать будет без разговоров, но только один раз.

Понятливо кивнув, я и не думала отказываться от столь щедрого подарка. Мало ли, что, действительно. Пусть уж так. А то повадятся в наше отсутствие сюда заглядывать. Нечего.

Спустившись с лестницы, я, не раздумывая вышла из здания. Свежий воздух мне был просто необходим. Сказывалась бессонная ночь, переход порталом, да и переизбыток информации. Я устала, в висках словно пульсировал метроном, под глазами пролегли круги, что у панды с непроходимого бамбукового леса, да и цвет лица бледнёхонький, что у трупика, которому горизонтальное положение придать позабыли. Про коридор, по которому можно было пройти в столовую даже как – то сначала и не подумала. Это сначала. А потом было поздно. Выйдя за порог и закрыв за собой мощные двери, я уставилась в тёмные провалы призрачных глаз охранников, что подвисали буквально в шаге от выхода, сканируя каждого, кто выходит из дверей Академии. Ой-ёй! Трусливая мыслишка, что, мол, можно было и по туннелю пройти, испуганно вильнув по извилинам мозга, исчезла в глубине сознания. Поздняк метаться. Меня увидели. Призраки. Охранники. За неимением другого объекта для наблюдения эта призрачная парочка уставилась на меня своими пугающими бездонными провалами вместо глаз. Вот что у них на уме?! И для чего им такие тёмные глаза? Чтобы пугать, наводя страх и ужас? Понятное дело, вслух я этого вопроса в стиле Красной Шапочки не задала. Не совсем же дурочка, озвучивать, все, что на ум приходит.

Тем временем два Призрачных Охранника зависли в метре от меня, не двигаясь с места. Как же я могла про них забыть! Словно окаменев я уставилась на того из них, что был совсем рядом, только руку протяни, дотронешься до его призрачной колышущей на слабом ветерке сущности, от которой так и веяло холодом. Только дотягиваться я и ни за какие коврижки не рискну. Не думаю, что вы на моём месте были бы смелее. Только вообразите, перед вами зависает Призрак. А? Что я говорю? Забываешь, как рукой, ногой двигать. Не паралич, но всё же.

Сколько я так простояла? Долго? Не знаю. Надо было что – то делать. Ведь уподобляться жене Лота, обернувшейся к проклятому Содому на крыльце Академии, когда тикает обеденное время ну совсем не комильфо. А что делать?! Призрак тоже завис возле меня, не знаю, конечно, может он тоже был в шоке? Хотя вот это как раз – таки сомнительно. Я может и страшная выползла из Топи, но сейчас-то уже отмытая, причесанная, приодетая, шокировать ни того, ни другого я точно не смогла бы. А может это у них манера такая? Подвиснуть напротив кого – то новенького и пока сканирование не будет завершено, не отвиснуть? В мозгах пульсировала одна единственная очухавшаяся, возможно от того и бредовая мысль, что нужно поздороваться, и неплохо было бы представиться. Мне. Не им. К ним у меня не то, что претензий, даже пожеланий не было, кроме одного, чтобы освободили мне проход. Других мыслей не было. Прямо – таки мозговой штиль. Я так понимаю, остальные думы ушли в подполье думу думать, считав информацию, которая пулей ушла в мой мозг о необходимости миновать препятствие в виде подвисших призрачных охранников. В количестве двух штук. Страшно им! Предатели! Бросили хозяйку!

Что ж. Я решилась. Практически не дыша, с величайшим почтением, на которое была способна, я изобразила тот самый поклон, что видела давеча у господина, что встретил меня в портальной башне. Один в один! Есть оказывается таланты. Хотя приспичит, еще не так раскорячишься. Особенно, когда напротив тебя подвисает заинтересованная тобой осмысленная призрачно-белёсая субстанция. И пролепетала, что мол, моё почтение, многоуважаемые господа охранники, и прочее, прочее, зовут меня Афина, так и так, новенькая я здесь, только что прибывшая к месту обучения. Ну, собственно вы же меня уже видели с господином Баркусом, когда он меня утром в Канцелярию водил документы оформлять да стазис накладывать.

– Тебя что ли видят?

– Она обращается к нам. Значит и тебя тоже.

– Это нормально?

– Нет, сам же знаешь, что нет. Не нормально.

– Может что – то случилось?

– А что могло случиться? Всё как обычно. Тумана нет.

Я вслушивалась в шелестящие переговоры призрачных охранников между собой и постепенно приходила в себя. Вроде не агрессивные.

– Извините, я в столовую шла. Мне можно пройти?

– Нет. Подожди. Что ты видишь?

– Охранников. Призрачной субстанции. Впечатляющая охрана в этой Академии. Мне даже в голову прийти не могло, что такой патруль может быть!

–О! Призрачная охрана!

– Призрачный патруль – бери выше! Ну, наконец – таки дождались признания хоть от кого – то.

– Не говори, а то заладят: Приведение! Приведение! Если конечно увидят.

– И вопят, как будто их покрошить на шашлык задумали.

– Или с кулаками бросятся. Помнишь?!

– Ты про Зевса? Такое забудешь разве! Напугал, зараза!

– Нет, что бы как воспитанное создание поклониться, представиться. Прямо бальзам на сердце, когда такое увидишь.

Сердце?! Вот что – то не хочется мне уточнять детали призрачной анатомии. Если допустить, что у них есть сердце, то с какой вероятностью обнаружится желудок и как следствие потребность покушать. Тогда закономерный вопрос всплывает на поверхность, а чем питаются призраки? Кто – то знает? Только от одной допускающей сие мысли, собственное сердце колотиться сильнее стало.

– А что, разве вас остальные не видят?! – решаясь, к своему ужасу поддержать разговор.

– Нет. Вообще.

– Это редкость.

– Если туман будет в сумрачное время, то гаснущий свет преломляется по-особенному и тогда кто – то мельком может нас заметить.

– Но и это под определенным углом. Обычно же проходят как мимо пустого места, да ещё и насквозь норовят, если не увернёшься.

– Но это нам только на руку.

– У вас руки есть?! – я не удержалась от вопроса. Вот кто тянул меня за язык?! Нет бы вежливо и главное молча кивать.

В ответ еле различимо хмыкнули и, протянув ко мне из-под белёсого колышущегося одеяния прозрачно – призрачную руку сцепили на моем запястье ледяные пальцы! Ой, а маникюр – то на тонких пальцах холёный…

– Вам случайно не холодно?!

– Зябко бывает, разве что зимой. А летом наоборот, душновато, – пожаловался один.

– У портальной башни спасаемся. Её хоть охлаждают. А сейчас вообще погодка для нас идеальна.

– Человек в столовую хотел идти на обед, а мы тут языком зацепились.

– Точно. Заболтались! Обеденное – то время не растягивается. Поспеши, студентка, Афина. Поговорить мы и потом сможем!

– Спасибо. А как к вам обращаться?

Призраки снова подвисли, замолчали, и вот что хотите мне говорите, пожали плечами. Вы только представьте, пожимающие в недоумении плечами призрачные, полупрозрачные субстанции с темными провалами глаз.

– Обычно не зовут. Нас попросту не видят.

– Фобос и Деймос?

– То есть?

– Один – Фобос. Другой – Деймос. Первое, что в голову пришло. Это два спутника у Марса – красной планеты в моём мире. Они летают вокруг неё, поворачиваясь вокруг своей оси с той же скоростью, что и Марс, поэтому всегда повёрнуты к своей планете только одной стороной. Словно охранники, оберегающие и не сводящие с неё глаз.

– Фобос, Деймос – звучит весомо. Это что – то означает?

– Если честно, то да. Но, если вам не понравится перевод, можно придумать что – то другое. Но имя должно быть у каждого, быть безымянным нельзя!

– И?! Каков перевод? Не томи!

– Страх и Ужас. Но, думаю, что сейчас мало кто это переведёт. Для всех это просто спутники Марса – Фобос и Деймос.

– А что? Звучит. Как думаешь?

– Да. Представительно. Мы согласны.

– Отлично! Только как я вас различать буду?

– Да ты что – мы абсолютно разные!

– Ага. Это как близнецы. Были у меня одноклассники – Володя с Колей, тоже уверяли, что они абсолютно разные, но эту разницу знали только они, их мама и один-два избранных.

– Так, я буду Фобосом. А он – Деймосом. У меня оттенок темнее, плотнее. И не спорь!

Приглядевшись, я не поняла особой разницы. Но времени действительно было мало, надо было бежать в столовую. Так и без обеда можно было остаться.

Тут синхронно с моими мыслями раскрылись двери, и на пороге показался хвостато-ушастый Маахес.

–Афина, какая прелесть, ты меня дождалась?! – хвост этого кадра при этом завилял в разные стороны.

Вот скажите, у меня есть шанс?! Какой?! Да остаться в здравом уме и твердой памяти! Это же обнять и плакать! Пять лет общения с хвостатыми, призрачными, шкафоподобными и ушастыми. Удержись, очень прошу, удержись, моя головушка, у меня на тебя большие, а главное далеко идущие планы!

–Нет. Еще чего! Я общалась, – как можно строже отозвалась я.

– С кем?

Переведя взгляд на Фобоса и Деймоса, я поняла по появившемуся еще одному провалу под глазами, что они смеются. Ого. И над кем потешаются эти охранники?

– Пошли уже Маахес, так и голодными останемся. Хвост подбери! И давай сразу на берегу договоримся – Фросю сдавать не будем.

– Это еще почему? Противника надо бить и сразу наотмашь.

– Нет, – безапелляционно отозвалась я.

–Афина, да пойми же, кого обычно травят?! Думаешь хищника, который и сам зубы показать может, и когтями в ответ полосонуть? Травят зайцев! Пойми! Безответных!

– Она дурочка, Маахес, а не противник. К тому же ей итак достанется. Распускать слух о том, что она учудила, мы не будем. Всё. Ставим точку.

Маахес пожал плечами, как только что делали призраки, мол, хозяин барин, но выводы про блондинистую заразу я сделаю. Что ж, выводы – да, их делать нужно всенепременно. Это как в нашей пословице: «Кто старое помянет – тому глаз вон, а кто забудет – тому два»

В столовой, когда мы пришли, уже было предостаточно свободных мест. Ни Гермеса, ни Геры со Шреком я не увидела, скорее всего, они уже ушли, освобождая место другим студентам, которым не хватило место в первый заход. Оглядываясь по сторонам, присматриваясь к окружающим, я пошла следом за Маахесом и встала на раздачу, прихватив с собой поднос и ложку с вилкой. Что ж, ничего нового. Как обычная земная столовка. Если бы не одна деталь – циклопы. Впрочем, циклопы как раз – таки не выбиваются из понятия земного.

Так, и чем здесь на обед кормят? Оказалось всё очень даже не дурно. Первое – супчики! Прелесть! Без супа на обед вот вообще ни комильфо, желудок портить за эти пять лет я не хочу. Надо только меню изучить, чтобы сюрпризов не было. Что циклопу хорошо – человеку несъедобно. Второе – овощи с мясом и на выбор несколько салатиков. Выпечка. Вот её немного, подозреваю, что уже подразобрали те, кто попал сюда первый, может, за ней и стремились по подземному коридору, успеть выбрать себе вкусняшки? Из напитков несколько травяных взваров, которые я поостереглась брать, так как уже поняла, что эффект от безобидной на первый взгляд травки может быть вообще не предсказуем. Изучать надо сначала и состав, и действие на человеческий организм. Был кофе, горячий шоколад и жидкое мороженное. О! Напиток – жидкое мороженое с лопающими пузырьками. Еще и на выбор с несколькими вкусами. Так что там со вкусом? Ягодный и со вкусом бобов тонка. Как оказалось впоследствии зря я нос воротила от бобов, вкус оказался нежный – нежный карамельно-ванильный. Но кто ж тогда знал? Кто – то обязательно знал, но однозначно не я. Ягодный мороженый напиток я взяла с удовольствием. Устоять было невозможно. К нему прилагалась трубочка, через которую можно и попивать сие воздушное блаженство с лопающимися во рту пузырьками.

Подойдя ближе к стойке, где выдавалось второе, поздоровавшись, я проговорила, что мне нужно было положить, и удивилась щедрой порции. Впрочем, удивилась не только я одна. Маахес тоже подвис, уставившись на мою большую тарелку, доверху наполненную мясным рагу с тушёной капустой. На его лице так и читалось недоумение и невысказанное: «Не, а чё так можно было?»

– Ну, чего уставился, бастет? Я что девочку обижать буду?! Она сегодня через Большую Топь прошла! Герой! Землянка! Знай наших! Ей поесть нужно, силы восстановить, коли поспать не дали.

Циклопиха! Ой, мамочки! Большая! С тремя подбородками, мерно колышущимися при каждом движении. С белоснежной улыбкой, печаль любого дантиста, ибо править там точно было нечего и взглядом одного единственного глаза, направленного на меня. Дружелюбного….

– Спасибо огромное, госпожа, за заботу. Я действительно голодна, столько сил ушло за этот день.

Благодарить, вот что нужно в ответ за проявленную по отношению к тебе заботу. Это то, что я уяснила практически сразу. Страшно пересечься с циклопом? Ну, да, только бояться – это естественно. А ты ему спасибочки, вы сама любезность, уважаемый. Вздрагиваешь от нарисовавшихся и невидимых для остальных призраков, а ты крой козырем – как приятно с вами познакомиться, всю жизнь, дескать, мечтала. Призрачная охрана! Галактический Патруль!

– Кушай, деточка, кушай, если что добавку проси, – благосклонно отозвалась на мою благодарность дородная циклопиха, – фамильяра мы твоего тоже накормили вдоволь. Как поешь, подойди сюда к раздаче, я с собой пирожков дам. Вечером съешь с соседкой.

Ой! Я снова вежливо поблагодарила, понимая, что отказываться в таких случаях ну вообще нельзя, и пошла за хвостатым знакомцем в обеденный зал. Пирожки они лишними никогда не бывают, особенно в студенческом общежитии. Там это своего рода валюта. Или возможность приобрести друзей.

На третью пару я успела, опоздать не опоздала, но забежала всё же впритык. Зато забросила тарелку с пирожками к себе в комнату, нести её на пару было точно нельзя. Ума хватило, пробегая мимо стойки коменданта угостить её пирожком, то, что их хорошо кормят, это понятно, но ведь когда тебя кто – то угощают – это ведь всегда приятно. Сова что – то смущенно ухнула, подобрав когтистой лапой пирожок с мясом, выданный мне сердобольной циклопихой и посоветовала поторопиться, чтобы не опоздать на лекцию.

Галактическая этнография. Представляете, какой объём у этого предмета? Ну, хоть гипотетически? Я тоже догадывалась, к тому же у меня на руках был уже учебник по этому предмету. Учебник?! Нееет. Талмуд! Самый объёмный из всех, что выдал Дель, количество страниц приближалась к двум тысячам. Это нормально?! Учебник для первого на минуточку курса! Одна из двадцати дисциплин! А тут ещё и преподаватель нарисовался у кафедры – разрыв шаблона! Похоже, я очень скоро наше, школьное образование с тоской вспоминать буду, особенно учителей. Душки. Милые. Правда, даже приглядываться не нужно. В очочках, в блузочках, благообразные все без исключения!

Сейчас же передо мной материализовалась суровая действительность, которую наблюдать я буду, если доверять учебному плану ближайшие пять лет по два раза в неделю. Такой колоритный образчик, что хочется дыхание придержать и не нарываться, вообще не отсвечивать, а лучше вздрогнуть и под партой скрыться. В подполье уйти или на дистант, если у них такое счастье есть! Оказывается, нет. Так, вдох, выдох – медленный…. Вот оказывается, кого с орками вечно путают, а они близко даже не родственники, вот даже не дальние.

Как пояснила Гера преподаватель у нас – гоблинша, причем чистокровная, более того не абы кто, а знать. Ой – ля – ля, и такое бывает… Под два метра ростом, ладно, это можно и проглотить, тут у многих рост вызывает во мне чувство неполноценности. Но шкафоподное, практически прямоугольное обрамление без явных гендерных отличий стоявшего напротив нас гоблина вызывало оторопь. Одна грудная клетка, чего стоила, мощно развитая, сплошные мускулы, если бы не блузка из плотного блестяще-чёрного материала и не коралловая нитка крупных, что орехи бус, то даже не определить, что перед тобой особа женского пола. Гоблинша! Мама дорогая! Двухметровый, весом не меньше двух центнеров гоблин! Вот что я в жизни сделала плохого, что меня пять лет будет учить гоблинша?! Я же в школе была законопослушной, не бузящей, не создающей вообще никаких проблем, тогда почему у преподавателей мотали нервы в несколько клубков одни, а отрикошетило мне?!

Короткие жёстко-курчавые тёмные волосы, перехваченные тугим кожаным ремешком, не скрывали крупных черт лица преподавателя галактической этнографии. Взгляд тёмных, почти вишнёвых глаз из-под сросшихся в одну широкую линию густых бровей был заведомо строг и внимателен к собравшейся группе вестников. Выступающие из-под пухлых, бьюсь об заклад подкрашенных губ белые, тщательно вычищенные клыки с каждой стороны, хорошо хоть по одному миловидности и женственности внешнему облику тоже, знаете ли, не добавляли. Представилась гоблинша чётко и внятно, а главное громко, скорее всего, для меня, поскольку это был уже второй урок этнографии на этой неделе, и никаких вводных тем больше не ожидалось. Остальные были в курсе кто перед ними, кроме вновь прибывшей меня. Я шёпотом уточнила у Геры, сколько у неё ушло листов на записи, и отступила столько же в своей тетради, чтобы потом всё переписать. Может я и хотела, наивная, бунтовать, когда отправилась с Харальдом Реймсом из Камышово, держа его за воротник рубашки через портал в ВАМПИР, но однозначно, даже, если моё настроение и не трансформировалось к этому часу, то после урока этнографии вступать в открытую конфронтацию я бы не рискнула. Не самоубийца, как сказала Минерва.

Итак, Рейша Мог Грик. То, что рейша, значит не всё так просто, как минимум знатный род у этой гоблинши. Это я уже после поняла, знакомясь с учебником по этнографии. Собственно весьма полезный курс и надо было такому случиться, что не прошло и четверти часа, как я со всей безответственностью, на которую только может быть способен студент, уснула, свесив голову сначала на грудь, а потом и вовсе устроилась, обняв талмуд по этнографии. Не подушка. Но за неимением обнимала я учебное пособие нежно-нежно. Нет бы, задремать с открытыми глазами, сохраняя обрывки приличий, или время от времени клевать носом. Так нет ведь, как есть уснула. Крепко. Очень надеюсь, что не сопела, хотя поручиться не могу. Сказались – таки все потрясения и страхи, которые без спроса ворвались в мою жизнь за последние сутки, включая недосып и переход порталом меж Реальностями. Завершающим аккордом был плотный обед, который безапелляционно поставив жирную точку в моём бодрствовании давая организму отмашку, махнуть на всё рукой, говоря: «Хватит! Вы там что хотите, делайте, а я спать!» Не говорю, что к стыду, поскольку после столовой, идя к корпусу по подземному переходу, отчетливо понимала, что хочу только одного – увидеть или, если быть, точнее, ощутить в своих руках подушку и провалиться в сон. Глубокий. Долгий. Должны же были в какой – то момент закончиться мои скромные человеческие силы. И? Чего я должна стыдиться? Того, что я – человек?! Это может гоблины или орки могут по два дня, а то и больше бодрствовать при этом, дестабилизируя свою нервную систему всё новыми и новыми открытиями на грани потрясения, а я человек – для меня существует четкий график, треть суток будь добр поспи. Организм мучить недосыпом ни к чему хорошему не приведёт, да он и не позволит.

Но интересно другое. Меня не то что не разбудили во время урока, как только обнаружили мерно посапывающего вестника в обнимку с учебным пособием, а, по словам Геры, Мог Грик даже голос понизила, стараясь не мешать мне спать. Не! Так не бывает! Представьте кто – то из учеников засыпает в институте, в школе, неважно, главное на уроке, а его не просто не будят со словами, а что ты дома собственно ночами делаешь, а на шёпот переходят, чтобы не помешать, ведь спать за партой так неудобно! А тут бодибилдерша гоблинша, повествующая о тонкостях этнографии шёпотом, что бы ни-ни. Не помешать, не разбудить провалившегося в сон на её лекции вестника. Одним словом мне было и смешно, и неловко за этот полуторачасовой крепкий сон. Гарест Геф Тор Гра – Багол, наоборот, успокоил, сказав, что беспокоиться не о чем, все прекрасно понимают, включая преподавателя, что значит первый переход для письмоносца, когда твоя сущность вскрывается сложнейшим переходом, даже эльфы и те не бузили. А уж, если принимать во внимание тот факт, что я о своей то ли участи, то ли призвании вообще не знала, то не понятно другое, как меня вообще хватило до этого на две пары.

Преподаватель этнографии скромно так, деликатно просила передать, что с меня заполненная тетрадь по уже двум пропущенным урокам. Одного – то честно пропущенного, а другого проспанного. Кроме того эскиз одежды и прочих деталей гардероба для первой в этом семестре экспедиции, которая состоится уже в этом семестре.

А вот с этим мне повезло, честное слово, причем из всей группы именно мне. По совпадению экспедиция, которая запланирована на первом курсе вестников и одно из первых посещений библиотеки, на курс которых ещё надо будет записаться в той же Канцелярии, где меня прикрепляли к месту обучения, будет в одно место. Эллада. Земля. Солнечная система Млечного Пути. Родина? В каком – то смысле да, если не принимать во внимание временной рубеж. Как сказал ректор ещё во время нашего поверхностного знакомства в принимающей башне за минусом пяти тысячелетий. Та же самая планета, на которой я жила до недавнего времени? Да, кто спорит. Но до моей страны, моих родных без малого пять тысяч лет. Не хило?! Не это ли параллельность миров? Параллельные прямые по определению никогда не при каких условиях не пересекаются, это ещё Эвклид и Лобачевский утверждали, правда, в разное время, хотя и со своими оговорками. Так что без вариантов. Хотя допущения как, оказалось, имеются, если параллельные прямые лежат не в одной плоскости, а в иных измерениях, как в случае с переходом по Топи. При наличии доступа к разным измерениям пересекается что угодно как угодно и сколько угодно раз! Разрыв шаблона! Не Эвклид, не Лобачевский к иным измерениям допущены не были, так что откуда этим гениальным математикам было знать, когда они выдвигали свои аксиомы.

Посещение библиотеки же, стоящей в элективном курсе одной из первых гораздо в более ранний временной отрезок, чем экспедиция, был обозначен во временной промежуток в первое столетие до действующей эры исчисления. Но все равно не дотянуться, не докричаться мне до дома. К этому посещению нас должны подготовить на элективном курсе в начале следующей недели.

Если для моих сокурсников и мир, и этнос с его особенностями быта был абсолютно новой информацией, то мне было относительно понятно, что от меня требуется. Впрочем, для них я сейчас была своего рода образчиком. Скорее всего, во время моего сна Мог Грик наверняка ссылалась, что я – человек и на Земле мы встретим именно такую форму существования.

Что касается эскиза одежды – не вопрос, сделаю ещё и другим помогу. Хотя Фрося, после сегодняшних событий, скорее всего не ко мне, а в библиотеку поплетётся за информацией. Что ж, сама виновата. Туда ей и дорога. Как говорил кот Леопольд «Ребята, давайте жить дружно!» Вот ведь такой верный, далеко идущий посыл! Похоже, у них в Светлых Рощах такого то ли не объясняют, то ли и вовсе не держатся. Эльфы, они в Африке были бы эльфами. Ну, ничего, жизнь студенческая объяснит, что дружеские отношения дорогого стоят, никогда не знаешь, кто тебе помочь сможет, кто выручить, а настроить всех против себя своим высокомерием и чванливостью много ума не надо. Это на раз-два-три получается, тут никаких талантов не требуется.

Только чует моё сердце, что простым эскизом мы не отделаемся. Если в экспедицию идти, то однозначно нужно быть одетым так, как в то время одевались. Это же логично! Только вопрос назревал, а за чей счет банкет? Нет, поймите меня правильно, если просто хитон сварганить, так я смогу кусок прямоугольной ткани купить, не разорюсь, поди. Сложить пополам, у плеча перехватить, чем-нибудь скрепить, да подпоясаться. Но, а потом? Миров по их же заверению множество, и что мне искать возможность оплатить для каждого похода обмундирование? Чтобы ладно ещё людей, но и нелюдей не смущать? Оказалось, нет. Спасибо Гера успокоила. Академия вообще старалась финансово вестников не нагружать. Все костюмированные вылазки проплачивались из ВАМПИРского кошелька, кроме того, одежда потом оставалась в пользовании студента. И на том благодарствую.

А эскиз костюма для путешествия в Элладу сделать было и в правду проще простого. Нарисовать можно и за полчаса. По сути это драпированный кусок ткани, скрепленный на плечах застёжками. Эскиз – то я сделаю, но только вот почитать про особенности одежды эллинов всё – таки стоит. Всё, что я помню так это то, что был хитон и как он смотрелся на человеке. Но ведь сами понимаете, были нюансы, начиная с ткани, её фактуры, цвета, орнамента по канту, в конце концов, способов крепления этого самого прямоугольного отреза. Подозреваю, что тут целая наука. А ещё нужна информация по обуви. Сандалии? Да, скорее всего именно сандалии, но детали нужно будет узнать. И причёска! У эллинов особенное отношение было к тому, как укладывались волосы у женщин. Мужчинам проще. Помыл, вытер и готов, ну обруч какой – никакой нацепил. И да, длинных волос у мужчин не было. Как будут эльфы свои хвосты маскировать интересный вопрос. А женщинам всегда во все времена было сложнее. Так что как ни крути, а нужно всё – таки снова сгонять в библиотеку к Делю и попросить помощи в подборке информации по этой тематике. Коли я уж назвалась Афиной, да и в Элладу рванём, так хоть выглядеть прилично нужно. Нечего тёзку богиню позорить. Ещё и Гере с Гермесом объяснить, как их там встретить могут, чтобы морально были готовы, если какой-нибудь эллин ниц падёт, обознавшись.

Когда только я со всеми книгами ознакомляться буду? Вопрос, похоже, риторический. Ответа ни от себя, ни тем более от кого – то другого я не ждала.

Умилил меня Баркус, ожидающий меня и Шрека у выхода из аудитории. Наивный, он думал, я там учусь не покладая рук, а я проспала за партой последние два часа, аж следы на щеке от учебника остались. Вмятины. Думала, прокомментирует. Ан нет, пофигист тьютор промолчал, хотя и заметил. То, что я уже была в библиотеке, для него новостью не было, так что он предложил проводить меня до многоуважаемого господина Эзевеса, ректора ВАМПИРа.

Ну да, к ректору надо, но на счёт многоуважаемого не берусь утверждать, так что опустим, уважение ещё заслужить нужно. Пока у меня к нему был целый ряд вопросов. По большому счёту претензионных. Начиная с правомерности выдёргивания из чужих миров студентов без их согласия и даже без уведомления со стороны администрации сего учебного заведения. Мы ту вас, дескать, ангажировать на пять лет хотели. Не против? Ага. Как бы ни так – промолчали. И только пусть попробуют привести аргумент, что, дескать, цель оправдывает средства? Ну-ну. А что, если я с этой целью не согласна? У нас почему-то эту фразу всегда цитируют, выдирая из контекста, тем самым в прямом смысле безбожно искажая первоначальный смысл. Игнатий де Лойола, испанский инквизитор имел в виду вообще – то совершенно другое, произнося эти слова. «Если цель – спасение души, то цель оправдывает средства». Но почему – то так получается, что правильные слова потом перефразируются и вот уже, пожалуйста, привычная для слуха укороченная версия. Вооружившись уже этим обрубленным лозунгом инквизиция, на минуточку именуя себя святой, пытками выбивала признания в тюрьмах и костры запаливала. Да и в нынешнее время найдутся те, кто будет ссылаться на эту ставшей расхожей фразу, не подвергая сомнению её правомерность и оправдывая выбранные средства для достижения своих целей. А про выбор цели я вообще лучше промолчу.

Заручившись моим согласием, Баркус повёл меня на второй этаж, но в противоположную от библиотеки сторону. Коридор здесь был обставлен, прямо скажем богаче студенческого или того, что вёл в ту же библиотеку, но в другом крыле. На стенах помимо светильников висело несколько картин и зеркал, в массивных багетных рамах, под ногами приличная ковровая дорожка, по углам кадки с цветами, определить название которые я так и не смогла. Иномирные.

Взглянув в одно из зеркал, я старалась больше туда не заглядывать, нечего расстраиваться. Серая мышь, причем хорошенько потрёпанная то ли безумным марш-броском, то ли метаморфозой, которую обеспечило безобидное желание поработать летом курьером. Спать. Этот вывод я сделала, отвернувшись от зеркальной глади. После беседы с ректором нужно добраться до своей комнаты и по-человечески выспаться. Перед этим набраться сил и дотащить себя до ванны, отмокать. Не забыть уточнить у Минервы, что шампунь поменян. Да, кстати я пересеклась с совой после обеда, презентовав ей пирожок, уточнив, есть ли возможность поменять шампунь на идентичный тому, что был у Геры до Фросиных манипуляций. Не хотелось озвучивать то, что эльфийка учудила ни своей соседке, ни другим с нашего курса. Бог с ней, пусть живёт. На что комендантша сурово ответила, не соглашаясь с моими пацифистскими воззрениями, что врага надо, если не добивать, вестников уничтожать нельзя, но всё же стараться нокаутировать, чтобы поползновений больше не было. Ну да, у каждого из нас своя философия. Поживем, увидим, если мои мирные намерения не сработают, и на подставленную щёку Афродита ответит очередной гадостью, то се ля ви, Фросюшка, тогда и сдачу дам. Собственно и щеку подставлять рекомендовано один раз, уподобляться боксёрской груше для битья я тоже не намеренна.

Кабинет ректора меня впечатлил. Во-первых, размером – не просто просторный, по нему при желании прогуливаться можно было. С высокими и отнюдь не узкими стрельчатыми, как большинство в замке окнами. Как следствие он должен быть светлым, но это в утреннее и дневное время. Сейчас же за окнами сумрак, с которым борются вспыхнувшие тёплым ярким светом фонари, придавая защищённой от непогод замковой территории то очарование, что бывает лишь в сумеречное время. Во-вторых, абсолютно никакого аскетизма. Даже намёка. Похоже, Эзевес Диктейский был ещё тот коллекционер и если учитывать, что возможностей у него было более чем достаточно, то результат был налицо. Всё пространство было, заставлено начиная с книжных полок и картин на стенах, заканчивая всевозможными диковинками, как я поняла даже не со всего света, а со всех миров. Сюжеты одних картин были сюрреалистичны, только я допускала мысль, что это не бред художника, а вполне себе списано с натуры одной из реальностей, другие с понятным моему восприятию пейзажем. Как бы то ни было, а взгляд цепляли. Вообще живопись была моею слабостью, хоть я и не нарисую сама ничего путного. Но мне всегда нравилось рассматривать картины, восхищаясь мастерством человека, который лёгким движением кисти, смешиванием красок на своей палитре творил прекрасное. Ещё больше нравилось всматриваться, как на белом нетронутом холсте мазок за мазком ткался целый мир. Пристрастилась ходить на мастер-классы к местной художнице Ольге Соколовой, которая умудрялась поделиться не только своим умением, но и вдохновением.

Посередине ректорского кабинета стоял, занимая добрую половину пространства внушительных размеров стол. Не хиленькое подобие, а основательный монументальный рабочий стол, такой не сдвинешь. Сделанный из дерева, судя по просвечивающей текстуре годичных колец, только вот какой породы? Теплый сочно-бежевый оттенок древесины разбавляли вытянутые красноватые разводы, у нас на Земле такой древесины точно нет. Однозначно она внеземного происхождения. Впрочем, что это я, здесь как раз – таки наши берёзки и лиственницы будут диковинкой, а внеземная флора – это как раз обыденный образчик. По обе стороны и во главе стола кресла с подлокотниками, на один из которых я опустила Шрека, разговор, скорее всего, будет, если и не долгим, то и не пятиминутным точно, так что пусть аргонианин посидит в кресле у ректора ВАМПИРа, будет, что потом вспомнить и внукам рассказать.

Мой взгляд остановился на застеклённом кубе, внутри которого была морская ракушка, средних размеров, но необычного нежного дымчато-голубого цвета. Подойдя ближе, я поняла, что внутри весь куб был заполнен водой, впрочем, воздух, по всей видимости, тоже поступал, так как струйки воздушных пузырьков, как маленькие гейзеры, вырываясь снизу, устремлялись вверх.

Баркус, тем временем, со знанием дела позвонил в колокольчик, что висел у двери, мгновение спустя одна из стен, та, что была заставлена книжными полками, отъехала, открывая проход в соседнюю комнату. На пороге показался хозяин кабинета. Эзевес Диктейский. Утром он показался мне, если не моложе, то однозначно бодрее. Сейчас же было отчётливо видна не только усталость, но и возраст возглавлявшего ВАМПИР ректора. Сделав жест Баркусу, что отпускает его ректор, подошёл ко мне.

– Афина, вы знаете, как образуется жемчужина на глубине моря?

– В морских раковинах на подобие этой. Так происходит у нас, как в других мирах – не знаю.

– Приятно слышать, что у вас из голоса ушли стопорное ноты, и вы приняли факт существования иных миров и реальностей.

– Факт может и приняла, согласитесь, сложно отрицать, когда видишь перед собой представителей этих самых миров, о которых ты раньше и не подозревал.

– Логично. Но вернёмся пока к жемчужине. Всё верно, жемчуг образуется в раковине. Причём во всех мирах процесс схож. Отличие лишь в жемчуге, который можно добыть в мирах, в его размере, фактуре, цвете. Но как? Как это происходит?

– Насколько мне известно, в неё попадает песчинка и со временем формируется жемчужинка. Жемчуг – своего рода защитная реакция моллюска на инородное тело.

– Да. Всё верно. В ракушку попадает то, что там априори не должно быть. Песчинка. Где – то это чешуя русалки или дракона. А в одной из Реальностей, где обитает хищный вид ракушек вполне себе живое существо, вернее то, что от него остаётся. Но в любом случае через определенный отрезок времени в раковине появится уникальная, невообразимо прекрасная жемчужина. Но давайте допустим, что в раковине, всё будет оставаться идеально. Что тогда? А тогда там кроме стерильной пустоты ничего не будет. Пусто, обыденно, серо. В вашу жизнь, Афина, тоже вошло то, что в неё никогда не должно было прийти. Инородное. Чуждое. Не просто вашему восприятию, а миру. Вам хочется отмахнуться и выкинуть это подальше от устоявшейся и такой понятной, привычно – спокойной жизни? Возмутиться, что кто – то безапелляционно вмешивается в вашу жизнь и крикнуть: «Почему я? За что? Почему не кто – то другой!»

– Да, вот именно, с языка сняли.

– Я прав? Но тогда со временем, вы поймёте, что жизнь, за привычный ход, который вы так цепляетесь, станет не только понятной, но ещё монотонной, серой, невзрачной, одним словом скучной. Я уже говорил, что ваш мир сейчас практически полностью техногенный, а это уж поверьте, ограничитель наимощнейший и ваша жизнь должна была протекать мерно, без стрессов и треволнений, если и наблюдались бы колебания, то в весьма скромной амплитуде. Такая же обыденная жизнь, похожая на миллионы, что проживают в вашем мире из века в век. Однотипные цели, схожие радости и печали. Но. Будь так, то и итог жизни был бы абсолютно предсказуем. Всё как у всех. По одному сценарию. По тем же лекалам. Неужели вас прельщает монотонная серость заезженных и столь коротких будней? При большей крепости семьдесят – восемьдесят лет, и большая часть жизни – этот труд и болезнь. Неужели вы будете продолжать цепляться за эту невзрачную перспективу, отмахиваясь даже от рассмотрения предлагаемой альтернативы? В вашу жизнь вошло то, что в неё не должно было входить! Вы оказались по своей сути, по своему естеству письмоносцем, вестником, способным преодолевать пространства меж мирами! И если в морскую раковину попадает что – то непривычно – инородное, то обязательно всенепременно произойдёт рождение чуда, яркого, неповторимого, способного поражать и вдохновлять других. То, судя по вашему потенциалу, так будет и с вашей жизнью. Яркая? Я бы сказал, что свет будет слепящим, а события не просто волновать, а менять, внося правки в историю как грядущую, так и ту, что канула в Лета. Поверьте, не только ваша жизнь претерпит изменения. Но и те, кто, так или иначе, пройдут сквозь вашу орбиту, пусть и по касательной. Мыслители, первоткрыватели, музыканты, художники подчас черпают своё вдохновение и воспринимают сошедшее на них озарение благодаря тому, что в чью – то жизнь когда – то вторглось что – то инородное. Не воспрепятствуйте рождению чуда! Жизнь – прекрасна, жизнь вестника – вдвойне. Не бойтесь неизвестного, Афина! Неужели вы хотите провести свою жизнь как та коза, которую привязывают к колышку, ограничивая не то, что её передвижения, а всю жизнь небольшим, доступным ей клочком земли, поросшей травой? Вы хотите провести свою жизнь у плиты с кастрюлями, возделывая микроскопичный садовый участок или курсируя как челнок дом – работа, работа – дом? Вам открылось больше? Дерзайте!

– Но можно было хотя бы предупредить меня?! Вы ведь представляете, что я пережила, пока по Топи пробиралась! Мне было до безумия страшно! Я теряла себя, чувствуя, как из меня вытекает не то что жизнь, а всё, на чем я стояла, за что держалась! Можно же было обойтись или хотя бы снизить нагрузку от той жути, что меня чуть не расплющило на том болоте?!

– Афина, вы мыслите как та песчинка, что попала в раковину. Наши ощущения, будь то страх, горечь, радость, даже любовь настолько скоротечны, однако способствуют трансформации нашей сущности. Попробуйте отстраниться от них, посмотреть со стороны и оценить то, что они вносят в вашу жизнь и как её преобразуют. Тогда вы обязательно увидите, как они проходят свой путь, достигая кульминации и в какой – то момент рассеиваются, что тот же туман на просторах Большой Топи. Страх! Не бойтесь пережить его! Ведь по сути именно страх, Афина, и есть самый мощный двигатель, катализатор, способный сделать из вас нечто совершенно новое, отличное от того, если бы вы прозябали в тепличных условиях, огражденные от треволнений мира. Запомните, не любовь, не радость и восхищение, не надежда и даже не вера! А именно страх трансформирует, преобразует нас. Задумайтесь, не было бы страха, не было бы и отваги! И именно страх предоставляет нам шанс стать героями!

– Скромный тогда вопрос, господин ректор, сколько мне трястись от страха в ближайшие годы? Предупреждаю, сделать из меня героя – трудная задача, изначальные данные, знаете ли, подкачали. И это не та цель, что я ставлю пред собой.

– Об этом сейчас лучше не думать. И поверьте, я вас прекрасно понимаю. Более того, был когда – то на вашем месте. Меня тоже переполнял гнев, негодование, когда я попал в ВАМПИР, кстати, в отличие от вас, я разбил все окна в портальной башне и даже подрался с охраной Академии, что само по себе нонсенс.

– Вы имеете в виду призрачную охрану? Вы их, что ли отметили?! Серьёзно?!

– Подождите. Вы сейчас про кого говорите?

– Про Призраков, само собой, которые стерегут главный вход замка. А вы? Вы про других охранников? Тогда были другие?

– Да, похоже, про тех же самых. Но их практически никто не видит. На сегодняшний день, кроме меня и госпожи Милей никто их не замечает. Были редкие случаи, когда их видели большее количество, но это сродни мороку, миражу. В Академии слухи ходят, байки, скорее страшилки про охраняющих ВАМПИР призраков, в которые никто, по сути, и не верит.

– Да, они говорили, что их редко, когда видят. Нужны особые условия – сумерки при наличии тумана.

–?!!

– Что – то не так, господин ректор?

– Они с вами говорили?!

– Ну не много, я в столовую на обед опаздывала.

– Не много! Но говорили?!

– Да, мы познакомились, когда я выходила сегодня перед обедом из замка.

– Так значит! Красавцы! Говорят, значит! Ну, я им устрою…

– А что не так – то? Приличные же вроде охранники, вежливые.

– Вежливые?! Сколько сотен лет меня за нос водили?! Я им тут душу изливал, а они мне только на ментальном уровне мысли свои посылали! Скупые. В пару фраз.

Я смотрела на разгневанного не на шутку ректора и пыталась состыковать в мозгах полученную информацию. Он что ли с Фобосом и Деймосом не разговаривал? Или вернее они с ним? А почему? Со мной так они весьма мило беседовали, даже страх прошёл. Ну, почти.

– Так, ну об этом я после с ними поговорю, а теперь всё – таки давайте вернёмся к нашему разговору. Присаживайтесь, разговор долгий, а день у вас выдался сложным.

– Спасибо, – отозвалась я, садясь на стул, который вежливо отодвинул от стола ректор. – К тому же у меня к вам второй вопрос по поводу компенсации. Или подъёмных. Называйте, как вам больше нравится. Если бы я знала, куда и насколько уезжаю из дому, то взяла бы с собой больше денег, а сейчас мои финансы поют весьма скромные романсы в одну октаву не больше.

– Да, мы об этом уже договорились при вашем прибытии. Я помню. Я вам выпишу чек, который вы обналичите в Канцелярии. Но Афина, это разовая помощь. Понимаете? И дело отнюдь не в материальном положении ВАМПИРАа, в моей скупости или жадности. Поверьте. А в том, что нами движут наши же потребности. Если всё будет преподноситься на блюдечке с каёмочкой, то никакого прогресса не будет. С места не сдвинетесь. А если вы будете ощущать настойчивую потребность поправить ваше финансовое положение, облегчить существование ваше и ваших близких, то поверьте, голова начнёт работать в совершенно в ином режиме. У вас появятся идеи, а может статься, вы ими даже фонтанировать начнёте. А это значит движение, прогресс, перемены. Подчас именно в этом режиме происходят открытия в науке, искусстве, в тех направлениях, в которых доселе никто не двигался. Аўт ви́ам инвэ́ниам, аўт фа́циам. Или найди дорогу, или проложи её сам!

– Это латынь?

– Да. Латынь. Древний язык эллинов. Это слова Гая Юлия Цезаря. Вы должны знать, он жил на Земле в первое столетие до начала нового исчисления в Риме, какое – то время в Малой Азии. Покорял одну цель за другой, пока предательство окружающих не поставило точку в его яркой жизни. Открою секрет, если посчастливится, то вы сможете пересечься с ним во время экскурсии в Эфесскую библиотеку, но там Юлий будет ещё совсем юношей.

– Ого! Не шутите!

– Да уж, какие тут шутки.

– Господин ректор, вы хорошо знаете историю моего мира?

– Да. Но я смею уточнить одну немаловажную деталь – нашего мира, Афина.

– Нашего? Вы хотите сказать, что вы с Земли?!

– Да, только время, в которое я стал вестником очень далеко от того, в котором живёте вы. Стазис – великая вещь, дающая нам такую возможность. Наш мир тогда был совершенно иным. Схожими остались только очертания материков, да и то не все. Впрочем, вы и сами скоро в этом убедитесь.

– Так вы тоже, как и я – человек?! Удивительно. Здесь это, как я поняла – редкость.

– Да, Афина, мы с вами соотечественники, все верно.

– Меня так сегодня уже назвали в столовой. Соотечественница. Как вспомню, так вздрогну, мурашки по коже до сих пор в бегах.

– Циклопы? Вы познакомились? Вот я об этом и говорю, наш мир в то время был совершенно иным. Многие популяции живых существ не дожили до ваших дней. В экспедиции, которая состоится уже в конце этого семестра, вы лично сможете убедиться в этом. Существует Чёрные книги каждого мира и реальности, которые, к сожалению регулярно обновляются. В то время, когда я стал вестником, циклопы были пусть и малочисленной, но всё же весьма заметной популяцией Средиземноморья, занимая в основном острова, такие как Сицилия.

– Попробуй не заметь таких. Но постойте, если циклопы обитают здесь, то на Земле они должны были тоже остаться?

– Нет. В определенное время было принято решение об эвакуации данного вида. Не без моего участия. Ректором Академии я тогда ещё не был, но принимал активное участие во всём, что касалось родного мира. Собственно прошение циклопов было обращено ко мне и передано совету тоже через меня же.

– Что же послужило причиной эвакуации?

– Причин на самом деле несколько. Не самая решающая, но всё же – это изменение климата в Средиземноморье, зимы стали холоднее, продолжительней, этому виду всё сложнее и сложнее было приспосабливаться. Но то, что к их популяции стали проявлять агрессию люди – стало решающим фактором в принятии решения.

– Вы шутите? Люди были угрозой для циклопов? А не наоборот?! Да не поверю! Насколько я знаю, чтобы их обидеть, надо было ещё умудриться.

– Почему вы в этом уверены? На чем строятся ваше предположение, Афина?

– Читала.

– Не Гомера ли случаем?

– Ну да. «Одиссея» Гомера. Между прочим, хрестоматийная литература, каждый уважающий себя школьник знает хотя бы в общих чертах, о чем писал Гомер. И если допустить, что циклопы и в правду обитали в Средиземноморье, то и то, как один из них поступил с Одиссеем и его командой во внимание принимать тоже нужно. Со счетов не сбросишь такой ужас!

– А откуда вы знаете, что всё, что вы читали в гомеровском эпосе, соответствует истине? Ведь и Гомер записал то, что в своё время Одиссей умело, запустил в народ. Свою версию, смею заметить не имеющую ничего общего с тем, как на самом деле разворачивались события на Сицилии, пользуясь тем, что циклопы опровергать не будут, попросту не смогут.

– Одиссей оговорил циклопов?! Да ладно!

– Если быть точным, то Полифема. Одиссей оклеветал его, совершенно не подумав, как его клевета отразится на всей популяции этого вида.

– То есть вы хотите сказать, что никто не ел людей на завтрак и ужин тогда в пещере у циклопа?

–Что вы?! Ну, вы же видели их сегодня, уверяю, они практически не изменились за эти годы. Как вам кажется, они способны закусить человеком? Знаете, у вас сейчас распространено очень скользкое выражение, которое как нельзя лучше отражает то, что тогда произошло на Сицилии: «С моих слов записано, верно». Слышали?

– Да, конечно. Если уж самой не приходилось говорить, то в фильмах слышала и не раз.

– Согласитесь, произнести эту фразу, ещё не значит подтвердить, таким образом, свои показания и уже тем более обвинения! Правдивыми их делает отнюдь не это. Обязательно, всенепременно нужно выслушать другую сторону. Если там звучит противоположное утверждение и уж тем более вопль о невиновности, то нужно как минимум задуматься и обязательно поставить знак вопроса под озвученным обвинением. И разбираться. Досконально. Тогда в Элладе никакого разбирательства не было. Все поверили Одиссею. Царь же Итаки, участник Троянской битвы, герой и всё такое. Вы с ним, кстати, в этом семестре не пересечётесь, до него не пять, а три с половиной тысячи лет. Другой временной отрезок.

– Господин ректор, вы хотите этим сказать…

– Вот именно – Одиссей оклеветал Полифема. Добиваясь славы и народной молвы, им двигало желание слыть героем. И неважно, что он после раскаялся в содеянном, видя, что люди устремились на острова Средиземноморья, на поиски сомнительной славы, желая повторить так называемый подвиг Одиссея. Они не хотели замечать очевидного – циклопы были мирны, гостеприимны, готовы идти на контакт с людьми. Людям же мало было лишать зрения мирных существ, подражая Одиссею, они в своей бесчеловечности пошли дальше, убивали с жестокостью, на которую только были способны непохожих на них созданий.

– Получается, это был своего рода геноцид циклопов?! Вот это поворот…

– Афина, а если я скажу, что вы сможете править историю своего мира?

– Почему вы так думаете?

– А вы разве ещё не догадываетесь? Неужели вы думаете, что существует стечение обстоятельств? Причем именно вы из всей группы должны сопоставить факты и прийти к определенному выводу. В вашей группе собралась чудесная компания, не находите? Гератруда, она же Гера, Гермес, Гарест Геф Тор или Гефест, как его часто называют, вы, и про Афродиту тоже не могу не упомянуть.

– Постойте. Вы же не хотите сказать…

Договорить я не смогла. В кабинет ректора ворвался, влетел как шальная пуля сквозь стену, которая, оказывается, была ему не помехой Призрачный Охранник Академии.

– Фобос?! Что случилось? На тебе лица нет!

Странно было не то, что я его видела, а то, что никакого страха я больше не испытывала. Агрессию призраки не проявляли, наоборот, показали себя вполне себе адекватными собеседниками, а что призрачными, так это знаете ли у каждого свои недостатки.

– Афина и тебе добрый вечер. Зевс, ругаться и молнии метать будешь потом. Сейчас не до этого.

– Да неужели?! Вы меня за нос водили тысячелетия! Не считаешь, что ваше молчание несколько затянулось?! И ты оказывается у нас Фобос?! Страх?! Это шутка что ли такая?

– Потом. Всё потом. У нас чрезвычайная ситуация.

– Фобос, что случилось?

Ректор, быть может, и не заметил, в пылу гнева, но Охранник действительно был не в себе. Скажи мне это сутки назад, что я буду улавливать различия в душевном состоянии призраков, первое, что бы я сделала, это усомнилась в своём собственном душевном состоянии. Но диагноз себе я всегда успею поставить, сейчас важно другое. Было очевидно, что – то стряслось. Причем не у Призрака, а на подконтрольной им территории Академии. Белёсая субстанция буквально трепетала, ходила ходуном, словно от порыва шквального ветра.

– Фобос! Что случилось? – повторила я вопрос. – Излагай четко и по существу.

– Труп в библиотеке. Господина Деля. Это, если по существу и коротко.

Эзевес Диктейский охнул и сел на стул, с которого встал при появлении Охранника, не отвечая ни слова на эту шокирующую новость. Сразу стал очевиден возраст ректора. Я видела перед собой уставшего пожилого человека, соотечественника, а не возглавлявшего межмировую Академию.

– Фобос, это естественная смерть или?

– Не могу сказать, Афина. Нас там не было. Что можно было охранять в библиотеке! Сейчас услышали визг и рванули. А там – труп библиотекаря.

– Так, нужно не допустить того, чтобы кто – то ушёл с места происшествия и ни в коем разе ничего не трогал.

– Афина, ты что думаешь, что это может быть убийство?! Здесь?! В Академии никогда такого не было!

– Беспрецедентный случай значит, будет. Но может быть вполне себе естественная причина. Библиотекарь был не молод. Надо всё проверить, чтобы исключить эту возможность. Запереть их там всех сможешь? И проследить, чтобы ничего не трогали?

– Запереть – да. Прослежу, но запретить не смогу, они меня не услышат. Но воспрепятствую.

– Тогда пулей запирай и препятствуй любому передвижению, пока мы не придём.

Призрак, резко развернулся, готовый исполнять поручение, отчего бумаги на столе ректора всколыхнулись, разлетаясь по столу. Подозреваю, что, если с нами находился тот же Баркус, то он бы не заметил Фобоса и не понял бы, отчего в кабинете ректора появился внезапный сквозняк при закрытых – то окнах. Призрак же просочившись сквозь стены в доли секунды, пропал из виду.

– А мы пойдём в темпе к библиотеке, вам нужно со всем этим разобраться, – я взглянула на сидящего напротив меня пожилого мужчину и поняла, что погорячилась в выборе местоимения и метнулась без спроса в соседнее помещение, из которого ректор вышел перед началом нашего разговора. Предполагая, что там что – то наподобие личной комнаты. Так и оказалось. Диван, кресло – качалка с пледом, столик, тарелка с фруктами, из которых я признала лишь груши и кувшин воды. Вот он – то мне и был нужен. Налив воды в кружку, я, подбежав к ректору, сунула её в его вздрагивающие старческие руки и, убедившись, что он приходит в себя, обратилась к нему еще раз, говоря медленно и внятно:

– Так, господин ректор, воды выпейте и как сможете, приходите в библиотеку. Не спешите. В вашем прославленном ВАМПИРе вы нужны живым и здоровым. Бежать вам сейчас точно не нужно. А я сгоняю в библиотеку, осмотрю место происшествия и если будет хоть малейшая причина усомниться в том, что смерть господина Деля носит неестественный характер, то никто из находящихся в библиотеке не уйдёт, пока мы не допросим его. У вас на этот счёт какие – то инструкции имеются?

– Да. Вызов специалистов из МГУ.

–?!

– Межгалактическое управление. Отдел по расследованию преступлений. Не приведи боги! Беги, Афина, беги. Дель был моим другом. Мы учились на одном с ним курсе. Потерять друга гораздо большее горе, чем проверки и допросы Эмгэушников.

Одноклассник?! Да за одноклассника, тем более, когда с ним бок о бок тысячи лет, порвать можно.

Выбежав из кабинета ректора, я понеслась по замковому коридору, благо библиотека была на том же самом этаже и уже знала, направление куда бежать. Освоилась. Ничего удивительного. Не Большая Топь. Преодолев длиннющий коридор, запыхавшись, что астматик я, раскрасневшаяся от бега, ворвалась в библиотеку, с порога рявкнув на окружающих, даже не приглядываясь кого именно здесь запер Фобос:

– Всем оставаться на своих местах! Покидать помещение запрещено.

– Так она открывается! А что ты не могла с этой дверью справиться? – на меня налетели две ушастые девицы, двигаясь к выходу.

– Так, стопе, барышни. Никто никуда не уходит. Приказ ректора. Я уже сказала, всем оставаться на своих местах. Ни к чему не притрагиваться. С чем зашли – с тем и стойте.

– А ты кто?! – возмущенно поинтересовался, стоявший у первого книжного отсека высокий под два с лишним метра кряжистый орк.

– Конь в пальто, – отгавкалась я. – Приказ ректора не обсуждают. А что? Правильно – выполняют. Так что никто не покидает библиотеку до особого распоряжения Эзевеса Диктейского. Это всем понятно?! Вот и ладушки.

Обведя взглядом посетителей, запертых Призраком, я насчитала семерых. О как! Включая Маахеса и вновь прибывшего преподавателя. Как он представился – то? Ханс Риммерс. Что – то часто мы стали пересекаться. Взяв со стойки господина Деля лист бумаги с карандашом я обратилась к хвостато – ушастому знакомцу:

– Маахес, перепиши имена всех присутствующих и себя не забудь. С какой целью пришли. То, что за книгами, понятное дело. За какими. Или какие сдать. И главное, кого увидели в библиотеке при входе.

Вот, всегда знала, главное тон нужный задать. Маахес воспринял моё поручение спокойно, даже не фыркнул, взяв в руки протянутый лист бумаги. Я же развернувшись, зашла за стойку и увидела, что тело библиотекаря лежит в нескольких шагах от рабочего места, развернуто к стеллажам и лестнице, ведущей на второй этаж хранилища, так что лица с моего ракурса было не видно. Тело вообще не было видно со стороны входа. Этим можно объяснить, что посетители не сразу отобразили, что стряслось. Бедный Дель! Умереть на рабочем месте! Хотя, может он этого и желал – книгохранилище дело всей его жизни, умирать так среди книг, которым он посвятил долгие годы своего существования, скорректированного заклятием стазиса. Но вопрос передо мной стоит по-другому. Была ли его смерть естественной? А я ведь не в коем разе не криминалист, даже близко не стояла, и все имеющиеся у меня знания были почерпнуты из просмотра или прочтения многочисленных детективов. Но это, сами понимаете, не то основание, на которое можно с твёрдостью встать.

Приблизившись и присев на корточки рядом с телом я на всякий случай приложила палец к сонной артерии, надеясь, что анатомия дворфа схожа с человеческой. Пульс не прощупывался, хотя тело ещё было тёплым, значит, смерть наступила совсем недавно. Вернувшись к рабочей стойке, потянулась за зеркалом, отметив, что оно не стояло, как днём сбоку, а было небрежно сдвинуто на самый край рабочего стола, как не упало ещё. Впрочем, это ещё ни о чем не говорит. Прежде чем подойти снова к дворфу я бегло осмотрела стойку библиотекаря. Вопросы возникали и не один. От прежней аккуратности, что бросалась в глаза днём, не осталось и следа. Карточки, приходивших за этот день студентов были вложены в коробочку небрежно, но может Дель торопился или поток студентов был большой и он попросту не успел навести порядок, почувствовав себя плохо. Однако прежде чем делать какие – то выводы о привычках библиотекаря нужно обязательно спросить о них ректора, на моё разовое наблюдение опираться не стоит. Но с этим разбираться можно всё же чуть позже. Хотя предчувствие уже не хорошее. Мой взгляд остановился на перчатках, тоже нитевидных, как и у преподавателя артефактологии и я не думая, натянула их на себя. Мои следы могут и помешать, если всё же подтвердиться криминальный характер смерти и придётся вызывать специалистов из Управления.

Подойдя снова к Делю, я наклонилась и поднесла зеркало к лицу. Минуту. Я терпеливо держала минуту, так и не обнаружив следы запотевания. Что ж, теперь можно констатировать факт – библиотекарь не дышал. Мёртв.

Так. Что следователи делали дальше, оказавшись на месте происшествия? Вспоминай! Ты ж, сколько детективов пересмотрела, перечитала. Не говорю о преступлении, так как еще не факт, что пожилой дворф умер неестественной смертью. Сердце не выдержало, тромб оторвался, да мало ли причин, которые могут поставить точку в бренном существовании, которому благодаря действию стазиса на минуточку не одна тысяча лет.

Так, для начала нужно понять носит ли смерть криминальный характер или всё же причины в возрасте. А для этого нужно посмотреть и зафиксировать все следы, все, что может показаться подозрительным. На вроде картотеки, которая днём была в идеальном порядке. Но это еще не факт, что имеет значение, так как господин Дель мог, скажем, спешить. Мог. Но зафиксировать стоит.

Я убрала зеркало и, склонившись над дворфом начала внимательный осмотр.

– Маахес, ты уже переписал всех? Тогда записывай, только разборчиво. Тело господина Деля обнаружено спустя час после окончания пар. Его никто не переворачивал? – я обратилась к стоявшим и ошалевшим от происходящего запертым свидетелям. Дождавшись отрицательного ответа, продолжала:

– По заверению присутствующих, чьи имена зафиксированы выше, к телу библиотекаря не приближались. Господин Дель обнаружен лежащим на спине, в трёх метрах от рабочей стойки, в полутора метрах от начала лестницы на второй этаж. Состояние одежды.

Я сделала паузу, рассматривая дворфа. Ничего примечательного. Обувь – боты, которые, кстати, он хотел заменить на более удобные Камышовские. Свитер крупной вязки с высоким воротником, сверху замшевый жилет с глубокими карманами. Брюки на подобие вельветовых, в мелкий рубчик опять – таки с удобными карманам. А вот нелепая старомодная шляпа не просто сдвинута набок, а словно нахлобучена на голову. Хотя возможно это от того, если библиотекарь не медленно осел, почувствовав себя плохо, а упал резко и замертво. Упал. Хм. А если…. Я посмотрела наверх. Второй этаж книгохранилища был прямо над телом дворфа. Я хотела было уже подняться по лестнице и осмотреть второй этаж, как моё внимание привлёк жилет дворфа. Если быть более точной, то планка, где не хватало одной единственной самой нижней пуговицы. Ой – ля – ля. А вот это уже интересно. Хотя может статься, что пуговицы нет уже неделю, и библиотекарю просто не досуг было заниматься штопкой, а может он, вообще не заметил её отсутствия. Я быстро огляделась, но нет, пуговицы поблизости не было. Переведя взгляд на старческие, словно обтянутые пожухшим бледным пергаментом кисти рук дворфа, я приподняла одну и осмотрела. А вот это уже серьёзно.

– Маахес пиши. При осмотре тела было обнаружено, что на жилете покойного отсутствует одна из пяти пуговиц. Также отмечаются под ногтевое содержимое на кистях рук и отсутствие ногтя на указательном пальце. Ногтевой скол свежий, грубый, необработанный.

Я приподнялась от тела и увидела, что Эзевес Диктейский уже пришёл в библиотеку и присел на один из стульев рядом с входом, новый преподаватель разместился рядом. И тот и другой не сводили с меня взгляда. Если судить по виду, то легче ректору не стало. Сер, морщины пролегли ещё глубже, но главное взгляд, словно угасший с известием о смерти друга. За ректором стоял Баркус с непроницаемым выражением лица. Интересно. Хотя, что я о нём знаю, может это личный помощник ректора и обязан он сопровождать как раз его, а не меня.

– С вашего позволения я осмотрю второй этаж, – обратилась я к ректору. – Но, думаю, что специалистов вызвать всё – таки нужно. Господин Дель мог не заметить оторванной пуговицы?

– Нет. Исключено. Он был весьма щепетилен в вопросах одежды и внешнего вида ещё с молодых лет. А с годами, знаете ли, привычки только усиливаются. Дель стал, зациклен не только на своей опрятности, мог и отчитать кого – то из студентов за неподобающий вид. Выговоры делал строгие, мог и выдворить из библиотеки, пока не приведут себя в порядок.

– Тогда можно исключить, что пуговица потерялась не сегодня, и состояние ногтей случайно.

– Осмотрите второй этаж Афина, а я вызываю специалистов. Прибудут они скоро, реагируют они на такие инциденты очень быстро, так что всем присутствующим предлагаю расположиться здесь до их прибытия, покидать место происшествия нельзя.

Баркус, кивнул и беспрепятственно вышел, пропускаемый охранявшем вход Фобосом. Эльфийки недовольно заворчали, чем вызвали тонкую улыбку на лице у Маахеса. Ну да, картина маслом на миловидном кукольном личике растекается недовольная гримаса, в миг, трансформируя красавицу. Орк, выказывающий недовольство при моём появлении наоборот воспринял приказ ректора гораздо спокойнее, и уселся прямо на пол, уткнувшись мощным квадратным подбородком в колени. Ждать так, ждать. Маахес расположился в библиотечном кресле, поодаль от руководства, раскрыв книгу, которая была в его руках. В отличие от Ханса Риммерса, который изначально подсел рядом с начальством. Ректор взял на руки Шрека, чем вызвал у меня невольную улыбку. У Шрека сегодня тоже день незабываемый. Поди, сидя на Болоте, в ожидании письмоносца и предположить не мог, что вот так всё закрутится. Подтянутый, с иголочки одетый тёмный эльф с перехваченными в низкий хвост волосами и молодой безбородый дворф устроились вдалеке от всех ближе к стрельчатому окну, в полголоса переговариваясь, может они с одного курса, и им есть, что обсудить. Практически синхронно развернулись ко всем спиной и уставились в окно, словно увидели там что – то интересное, да уж, куда смерти библиотекаря тягаться с происходящим на замковой территории после окончания уроков. Деймос носился меж стеллажей, я видела, как мелькает его белёсая субстанция то в одном ряду, то в другом. Молодец, проверить всё было необходимо тщательно, а то, что в темпе, так оно и понятно, оставлять свой пост у главного входа надолго у них не предусмотрено.

Я не спеша поднялась по лестнице, внимательно приглядываясь к каждой ступени. Боязно? Ну да, что есть, то есть. Высоковато. И ограждения какие – то чисто символические, разве, что для дфорфа в самый раз. А что, если это не случайная смерть по естественным причинам или по неосторожности. Вообще возможно, было с такой высоты навернуться, отвлекшись на что – то или кого – то? Вот ни разу за многочисленные столетия не падал, а сейчас возьми да навернись. Ага. Не верю я в случайности.

Но, если учесть, что в библиотеке сейчас задержано семь посетителей, то тогда должны быть свидетели происшествия. Ну, хотя бы один! Никто из задержанных в библиотеке не заявил, что видел момент падения и как следствие смерти. Почему? Потому что действительно не видели сам момент смерти или по другой причине? Другой. Интересно какой? Испугались – такой вариант вполне себе допустим. А сейчас сидят и молчат, что наши партизаны в Белорусских лесах. Или стали причиной падения, то есть имели прямое отношение к гибели дворфа. И? Что тогда? И главное зачем? Разве могло кому – то прийти в голову мысль лишать жизни безобидного старика дворфа? Не за сделанное же замечание! И что осталось под ногтями погибшего, главное каким образом оно туда попало?

Миновав лестницу, я оглянулась вниз. Лестница как лестница. Ничего примечательного. Перила пусть и небольшие, но, если учесть рост дворфа, то ни о каком несчастном случае не может быть и речи. Поднявшись на второй этаж, я подошла к тому мету, что было в аккурат над телом покойного. Свежая полоса, на балясинах с внутренней стороны почти неприметная, но всё же я её заметила. О как! Если не высматривать, не вынюхивать, ища что – то необычное, то и не заметишь, мимо пройдёшь.

Я понимаю, что на глаз такое не утверждают, но на первый взгляд по цвету лестничное покрытие совпадет с подногтевым содержанием на руках дворфа. Проверять – дело вызванных эмгэушников. Надеюсь, они прибудут, как и заверял ректор, скоро. И всё же это уже основание для более веского утверждения в криминальной смерти библиотекаря.

Аккуратно перегнувшись через перила, второго трупа здесь точно не нужно, я увидела ещё такую же царапину, уходившую вниз. По всей видимости, выходит, что дворф вцепился рукой сначала с внутренней стороны лестничного пролёта, а потом с внешней, пытаясь удержаться. Но, тогда получается, что он не мог случайно упасть. Пошатнуться, запнуться да хоть поскользнуться можно, ухватиться за балясину при этом тоже вполне себе воариант. Но судя потому, что след был ещё и с внешней стороны, то однозначно можно делать вывод – ему помогли перемахнуть через перила. Вот что хотите, делайте. Осторожно наклонившись, чтобы лучше осмотреть след, что оставил перед смертью господин Дель, я увидела забившийся в щелочку меж паркетных планок сломанный ноготь. И как в сказке про дудочку и кувшинчик, когда приметив одну ягодку видишь и другую, то лишь повернув голову, заметила закатившуюся под стеллаж, к самой стене пуговицу. Однозначно с жилета библиотекаря. Что же здесь произошло?

Спустившись, я продиктовала Маахесу обнаруженные детали.

– Я попрошу потрудиться вспомнить и обозначить, кого видел каждый зашедший в библиотеку, – вопрос задал ректор. Отлично. Ответственность и необходимость принимать решения потерю друга не обезболит, но поможет пережить.

Что ж, теперь Маахес, спонтанно с моей подачи ставший чем – то вроде секретаря стал озвучивать ответы присутствующих, которые он успел зафиксировать. Начал с ушастых девиц, которые и обнаружив покойного библиотекаря, подняли тревогу. Получается, что эльфийки зашли последними, больше никто в помещение, если не считать меня не входил. Подойдя к регистрационной стойке и подождав немного, хотели заглянуть в соседний отсек и позвать господина Деля, искать самим нужные книги они не знали где. Им никто не ответил. Зато, заглянув за стойку, они увидели лежащего и не подающего признаки жизни библиотекаря. Ну и издали тот оглушительный визг, который и был услышан Охранниками. На вопрос кто был в этот момент в библиотечном зале, последовал интересный ответ:

– Никого. Мы никого не видели.

– Но вы же зашли последними? Так? Здесь должно было быть уже пятеро.

– Да. Мы видели, как перед нами заходил бастет, когда были ещё в начале коридора, но в зале его мы уже не заметили.

– Я пошёл в четвертый ряд, отсек ε эпсилон, хотел посмотреть есть ли ещё книга по истории миров, которую видел мельком днём. Библиотекаря? Нет, не видел.

Остальные четверо повторили тоже самое. Зашли, не увидев библиотекаря, думали, что он мог быть либо в одном из отсеков, либо в хранилище, куда доступ для обычных смертных был закрыт, либо на втором этаже. Такое уже бывало, но надолго господин Дель никогда не отлучался. Так что посетители шли в нужный им отсек, намереваясь показать на выходе из библиотеки, что они собираются взять. Обычная практика.

– А что так можно? Унести книги никто не пробовал?

– Нет, ну что вы. Они же все подотчётны, и все промаркированы охранной печатью. Так просто вынести, без отметки господина Деля не получилось бы. На такое никто не покушался. Мозгов хватало. Кому охота с разъярённым библиотекарем дело иметь.

– Значит, у нас имеется четверо подозреваемых.

– То есть? А почему это мы подозреваемые?!

– Эльфийки зашли последними. Видели шедшего перед ними Маахеса. А вот троих студентов и преподавателя нет. Кто из вас зашёл первый? Кто видел, что случилось с Делем?

– Почему только четверо? Бастета сбрасывать со счетов не стоит. По статистике львиную долю преступлений совершается именно ими. И вы сами потрудитесь объяснить своё присутствие.

О как! В дверях стояло двое. Высокие. Один однозначно эльф, но из светлых. Второй, если я правильно понимаю характерные расовые признаки, был соотечественником Мары Милей. Как тогда её назвала Афродита? Друидка? Надеюсь, не обзывалась. Те же заостренные черты лица, к тому же в мужском варианте выглядели они куда жёстче. А уж вытянутый сверх меры заостренный нос смотрелся и вовсе жутковато. Этакий Буратино переросток. Фатальная попытка папы Карло утроить свою старость, не жилось ему одному спокойно. Взгляд же из-под щётки ресниц был не просто недоверчив, а прямо – таки сверлящий, цепкий как сканер в режиме боевой готовности. Эмгэушники. Оба в чёрном. А вот это уже классика. Ну почему представители энных служб во всех мирах выбирают себе обязательно чёрное? Почему нельзя заявиться, скажем, в белом? Марко? Зато жизнеутверждающе! Тем более на месте таких вот происшествий.

– Я пришла сюда самая последняя, уже после того, как было обнаружено тело господина Деля. До этого мило беседовала в кабинете ректора.

– С кем?

– Сложно догадаться? Какой вариант напрашивается?

– И какой же?

Я с тоской посмотрела на друида. Эка как ему трудно приходится на службе состоять и занимаемой должности соответствовать. То, что оба кадра из межгалактического управления я не сомневалась. Кого ещё мог сопровождать Баркус? Только вот представиться им не помешало бы. Приличия ради. Но то ли о приличиях они не ведали, то ли имели о них свои представления, но представители следственного отдела МГУ ограничились тем, что предъявили в раскрытом виде свои документы одному лишь ректору. Понятно. Остальным значит не нужно. Ну и фиг с вами.

– Афина была в моём кабинете, и мы беседовали продолжительное время. Ко мне в кабинет её проводил мой помощник господин Баркус, забрав сразу после окончания последней пары.

– А на этой последней паре вы не отлучались? Возможности у вас были.

– Нет, исключено.

– Почему же, отпроситься вы могли в любой момент, и проскользнуть в библиотеку тоже.

– Ага, и убить беднягу Деля. Я что совсем жизнью обиженна. Чтобы скользить, как вы выразились в библиотеку, и открывать сезон охоты на библиотекарей?! Да и не могла. Была занята – я проспала всю последнюю пару от звонка до звонка.

– О! У вас, господин ректор, такое разве позволяется? За дисциплиной преподаватели не следят?

– В исключительных случаях да, позволяется. Афина сегодня прошла через соприкасающуюся реальность и доставила первую в своей жизни корреспонденцию в другую реальность. Инициация вестника, надеюсь, вы понимаете, что это такое и с чем сопряжено. Переход был как никогда сложным, исходный мир – техногенным, а приграничье – Большая Топь. Вам же не нужно объяснять, что это такое для вестника? После этого попытка побега, отсутствие подкрепления на протяжении нескольких часов, переход порталом. И сразу полный учебный день. По всем показателям, если принимать во внимание, что она человек, то должна была отключиться гораздо раньше.

– Что ж, в таком случае мы вас не задерживаем. Вы свободны, можете удалиться.

– Ага, щас! Что значит, не задерживаем? Я с ректором пришла, с ним и уйду.

– От чего же?

– Своих, знаете ли, не бросаем!

Эзевес Диктейский скрыв улыбку, вступился за меня снова.

– Афина произвела довольно грамотный первичный осмотр места происшествия. Будет лучше, если она вас и ознакомит со своими наблюдениями.

Битый час! Битый час я разъясняла и объясняла почему, отчего и как. Все уже всё поняли, а для товарищей эмгэушников всё никак не доходило. Несказанно повезло, что я натянула на себя нитевидные перчатки, иначе меня бы еще и обвинили в подбрасывании улик. С них сталось бы. Складывалось впечатление, что злющего друида сегодня кто – то укусил, не иначе, а пофигист эльф, молча сканирующий своим непроницаемым взглядом не вселял уверенности, что все сказанное мной было не напрасно. И их неадекватное желание сделать виновником бастета начинало подбешивать. Как ещё Маахес сдерживал себя? Лишь хвост, который казалось жил своей жизнью, постукивая время от времени по полу выдавал, что происходящее ему ой как не нравится.

Не знаю как эльф, но друид точно был не адекватен в своей оценке, а это, если принимать во внимание тот факт, что он состоит на межгалактической службе ну вот вообще не профессионально! С предубеждениями по расовому признаку на службу не ходят! Подумаешь у кого – то хвост! Никто же не оценивает чей – то нос! Не при друидах будет сказано.

Не значит, что я хотела обвинить кого – то из оставшихся четверых, но всё же смотреть на неприкрытую неприязнь заявившихся межгалактических сыщиков было крайне неприятно.

Подойдя к бастету, я спросила, его в пол голоса, есть ли у него алиби. ?! Похоже, у них это называется по-другому, Маахес смотрел на меня непонимающе. Но знать-то обязательно знают, так почему не предъявляют? У нас каждый, кто брал в руки хоть раз в жизни детектив, прекрасно осведомлён, что нужно делать, если не приведи Бог, тебя заподозрят в совершении преступления. Заявлять как можно громче во всеуслышание: «У меня – алиби!» А ещё про презумпцию невиновности упомянуть. Какие обвинения?! Вы сначала пойдите, докажите виновность, а до этого не надо ля-ля.

– Алиби – это факт твоего пребывания в момент преступления в совершенно другом месте.

– Желательно, чтобы ещё и подтвердили, – педантично вклинился молчавший до этого эльф из управления.

Да ладно! Голос прорезался! А я думала друид так и будет здесь балом править.

– Так и подтвердят. Я был у господина Апсена в артефактохранилище, нас туда повели практически сразу после пар. Как освободился, пошёл сюда. Айлви Элбирад, – бастет кивнул в сторону тёмного с иголочки одетого эльфа, – тоже был среди допущенных в артефактохранилище на экскурсию, он подтвердит.

– Что ж, обязательно проверим. Сейчас вы двое можете покинуть помещение. С эльфом мы ещё побеседуем. Книгу, за которой пришли вам, придётся оставить здесь, как вы видите ставить её на учёт пока некому. Остальным мы также зададим вопрос о том, где они были в момент преступления. После нам нужно будет поговорить и с вами господин ректор.

– Конечно. Я буду у себя. Баркус вас проводит. Комнаты вам выделят, если будет необходимость остаться на завтрашний день. На ужин также просим присоединиться к нам в столовой Академии, впрочем, как и на завтрак.

С этими словами ректор покинул предполагаемое место убийства старинного друга, передав мне на руки Шрека, справедливо полагая, что у аргонианина день выдался не из лёгких, учитывая, что до этого он меня почти сутки прождал на болоте. Ну, ласты он не склеит, а спать я его сейчас отнесу в комнату. Видно было, что Шрек прямо – таки пытался держать глаза открытыми, но, несмотря на усилия, выходило у него это с трудом. А кто говорил, что будет легко. Это мечтать о других мирах всегда, пожалуйста, а как дело дойдёт, так не обессудьте.

Мы с Маахесом тоже вышли из библиотеки, следом за Эзевесом. Находиться там дольше я не видела необходимости, о своих наблюдениях я рассказала, ничего не утаивая, как бы ни были мне неприятны представители межгалактического управления. Специалисты собственно они. Вот пусть и объясняют случившееся, анализируют, сопоставляют, одним словом занимаются своим делом.

Маахес проводил меня до второго этажа, рассказывая по пути о своих впечатлениях от посещения хранилища на кафедре Артефактологии, ничуть не кичась тем, что оказался одним из десяти счастливчиков, написавших тест на самый высокий балл и получивший допуск к осмотру артефактов. Отмахнувшись от моего возмущения неприязненным отношением друида, объяснив, что так уж повелось, что они в принципе не переносят бастетов, к нему лично это не имеет какого – то отношения, хотя приятного мало. Слушая Маахеса, кивая время от времени, я думала лишь об одном. Какой мог быть мотив у того, кто поспособствовал смерти господина Деля. Личный? Или это как – то связано с его родом деятельности? Но, если абстрагироваться от личности Деля, то что вообще могло послужить причиной для убийства библиотекаря? Они же, в смысле библиотекари, святые люди. Ладно, здесь это – дворфы. Но даже предположить не могу, что книги могли послужить причиной, лишать кого – то из них жизни.

На ресепшене общежития меня окликнула Минерва. Оказывается нас со Шреком только и ждут. Распрощавшись с бастетом, я осталась у рабочего места коменданта. И тут Минерва выложила на стойку лежанку для моего фамильяра, чем не просто меня удивила, а заставила посмотреть на неё другим взглядом. Практически такую же, как у нас делают для кошек, тёплую из ворсистого меха, мечта домашнего питомца. Я когда – то практически такую же купила для подобранного с улицы котёнка. Он, когда понял, что это для него, бегал по комнате, чуть ли не подпрыгивая от счастья, заглядывая нам в глаза, словно не верил в происходящее, запрыгивал в лежанку, зарываясь в её мягкое нутро мордочкой, мурлыча и посапывая от невыразимого удовольствия. С полчаса так точно не верил своему счастью, что не придётся скитаться на ставшей такой негостеприимной осенней улице, а потом затих и уснул в своей собственной лежанке.

Но Минерва этим не ограничилась, выдала ещё комплектом к лежанке небольшое тёплое одеяльце и такого же размера простынку с подушкой. Ой-ля-ля! Где ж она их раздобыла? Неужто сама сварганила, пока я на парах была?! Нее, не может быть. Как представлю сову, держащую меж когтей иголку с ниткой, так право слово, совестно становится. Я к своему стыду даже не подумала, где аргонианин будет спать. Непростительно. Понимаю, Шрек не питомец. Но всё же от меня зависел сейчас полностью. А это значит что? В первую очередь – ответственность. Завёл питомца – будь добр кормить, поить, обеспечить достойными условиями содержания и не обижать. Гаже нет, когда от хозяина домашнее животное шарахается, не зная, что от него ожидать.

Шрек был впечатлён не меньше и, спрыгнув на стойку ресепшена, низко, прямо – таки в пояс поклонился Минерве, благодаря за проявленную заботу.

Подхватив лежанку с его содержимым и Шреком, я в сопровождении коменданта общежития пошла к своей комнате, соображая, чем я объясню такое к нам отношение. Артефакт, который Минерва собиралась устанавливать – удовольствие не из дешёвых. Но Гера, даже не подумала поинтересоваться, а с чего такие плюшки в виде охранного артефакта, увлеченная изучением самого устройства. Вот и ладушки. Не хочется мне балбеску Афродиту ославлять на всю округу. Пусть живет. На кухне. Точно, ей же сейчас три месяца по вечерам овощи чистить у циклопов. Если и после этого не дойдёт, то я уж, не знаю, есть ли вообще шанс достучаться до этой блондинистой красотки.

Вспомнив про кухню, я перевела взгляд на резко уменьшившееся количество пирожков на тарелке, выданной мне циклопихой.

– Не могла удержаться, – улыбнулась Гера, заметив мой взгляд, – не в обиде?

– Нет, конечно, я просто хотела в лазарет сходить, пирожков отнести немного больному. Но здесь вполне достаточно.

– К кому? К какому больному?

– Встречающему меня в Камышово типу. Извиниться надо. Пирожки будут уместны.

– А за что извиниться?

– Я его побила, представляешь? Никогда на такое не решалась, а тут прямо – таки накрыло, когда поняла, что домой вернуться не смогу. И, похоже, занесла аллерген в глаза. Ему действительно плохо стало, практически сразу, ещё в Камышово.

– Харальд Реймс – хороший человек. Судьба у него не простая. Специалист отличный – дотошный, стоящий. А что навестить решила, так это Афина, очень хорошо. Тебе объяснить, как дойти? Надо выйти из главного замкового корпуса.

– Спасибо. Я найду. Не Топь, – похоже, я ещё долго буду всё Топью мерить.

Вечерние сумерки давно сменились ночью. Удивительной. Завораживающей. Забыть куда я шла, я не забыла, но не остановиться, выйдя за порог замка, я не могла. У нас, на Земле, лунной ночью тоже красиво, неважно тёплое ли бархатно – чернильное летнее небо, усеянное яркими, но бесконечно далёкими звёздами или прозрачно – светлое морозное зимнее. Луна, особенно полная делает ночное время особенно прекрасным. Помните: «Сквозь волнистые туманы пробирается Луна, на печальные поляны льёт печальный свет она». Одним словом, давно уже подмечено. Но, если бы Александр Сергеевич увидел небо над ВАМПИРом, боюсь даже предположить, какой шедевр мог выйти из – под его пера.

Здесь на небосводе сияло аж три спутника или их следует всё же назвать планеты, отдавая должное их размеру. Сияло? Нет, я неверно выразилась. Цвет спутников был дымчато – розовым, местами флуоресцентным, тёмно – фиолетовым и у самого дальнего насыщенно-голубым. Прибавьте к этому мириады звёзд, раскинувшиеся по всему небосводу, словно кто – то окропил драгоценными брызгами далёкое небо в неприступных горах. Вроде и не сияют, а небо, тем не менее, словно картина художника, у которого на палитре просто не было тёмных красок.

Призраки зависли со мной рядом, не произнося ни слова. А зачем? Поговорить мы ещё успеем, а вот насладиться такой внеземной красотой хотелось здесь и сейчас. А то, что они её видят на протяжении тысячелетий, не имеет значение, такая красота просто не может насучить и приесться.

Но идти всё – таки было нужно. Времени на самом деле оставалось не так уж и много, надо было ещё успеть на ужин.

– Ребята, проводите меня до лазарета? – спросила я в полголоса призраков.

– ?!

– Ну, или направление покажите. Я дойду

– Да мы доведём, Афина, не вопрос. Но, ребята! Ты что ли совсем не боишься больше?

– Нет. Ну а чего? Вы не агрессивные. К тому же, как не крути, я дитя двадцать первого века как здесь говорят техногенного мира. А там иногда такое насмотришься, причем приправленное агрессией под самое не хочу, что вы по сравнению с этим покажетесь милейшими созданиями, добрейшими существами, а что Призрачные, так у каждого свои особенности имеются. О! Особые возможности существования. ОВС. Хм. Какие проблемы! Есть кстати хотите? По пирожку?

Оказалось, хотят. Чудны иномирные просторы. Ну, где бы я ещё увидела, как в чернильной пропасти рта исчезают румяные пирожки, растворяясь по мере пережевывания.

– А ничего так! Вкусненько. Хотя и не привычно.

– Сытно!

– Я ещё потом для вас чего-нибудь попрошу. А сейчас побегу к этому кадру Реймсу в лазарет.

– Я провожу, – отозвался Фобос. – Проветрюсь заодно.

Лазарет. Небольшое отдельное одноэтажное строение в глубине парковой зоны, практически у самой границы охраняемой территории. Что отдельно стоящее, так оно как раз и понятно. Больных всегда лучше держать, хоть с намёком на какую – то изоляцию, нечего заразе расходиться и отводить замковое крыло под эти цели действительно не вариант. А поскольку здесь, в ВАМПИРе, сильно не разбежишься, прилегающая территория была ограничена со всех сторон горами и таблички, предупреждающие об опасности выхода за грань охранного купола. Больничное здание примостилось у самого края защищённой территории. Дальше только горы.

Парк мы прошли достаточно быстро, подходя к дверям лазарета, я почувствовала себя этакой Красной Шапочкой, у которой нелады если не с психикой, то с мироощущением точно. Где это видано, чтобы эта любительница одиночных прогулок по лесу с корзиной выпечки, у которой, на мой взгляд, попросту не хватает либо ума, либо адреналина в крови, метнулась к Серому Волку, подкармливая его пирожками, которые так и не донесла до бабушки, сетуя, что Охотники на этот раз явно перестарались? Хотя, что это я на Охотников всё сваливаю. Не хорошо. Не было их там. Нечего напраслину возводить. В этот раз наваляла Серому Волку как раз – таки Красная Шапочка. Точно нелады с головушкой.

Так и я, умом то понимала, что Реймс выполнял свою работу, которую ему поручили здесь в Академии, но где – то на подкорке прочно засела мысль, что именно по его вине я нахожусь за тридевять земель от дома, очень точное определение, между прочим. И, тем не менее, не смотря на это, стою на пороге лазарета с тарелочкой пирожков для нокаутированного мной же товарища.

На посту сидела медсестра – эльфийка, на вид так дама в возрасте, хотя по фигуре и не скажешь, высокая, стройная, талия обзавидоваться можно. Эка сколько же ей могло быть лет, если эльфы старели медленно. Узнав, по какому я вопросу, эльфийка указала номер палаты, в которой поместили Харальда Реймса, бросив беглый взгляд на тарелку с пирожками, но комментировать не стала. Не думаю, что здесь сильно – таки отличаются правила и как в любой другой больничке передачи не только разрешаются, но и приветствуются. А вы замечали, как сильно помогает поднять настроение какая-нибудь вкусняшка? А уж, если ещё и подаренная, да от хорошего человека. Вот только нюанс, вряд ли Харальд Реймс считает меня хорошим человеком. После всего, что между нами с ним было…. Ни – ни. Да я и не претендую, но надеюсь, пирожки в мусорное ведро он не отправит.

Дверь отрылась без скрипа. Я сделала шаг, переступив порог больничной палаты. Темно и ни души. Хм. А больного то и нет. Пройдя внутрь, я замерла у окна. Свет далёких светил беспрепятственно струился в окно, падая на наполненный водой прозрачный граненый кувшин, преломлялся, дробясь на множество оттенков. Удивительное завораживающее зрелище. Вода в кувшине казалась, играла множеством бликов, переливаясь, мерцая, не оставаясь в покое не на мгновение. Я взяла пустой стакан и налила этой лунной воды. Понятное дело, что здесь у ночных светил свои названия, но пока я их узнаю, пока привыкну. Для меня был привычен лунный свет.

– Я поймала лунный свет…

Поднеся стакан к окну, любуясь, как дробится в нём струящийся свет далёких от родной Земли светил, я замерла на какое – то мгновение посреди пустой больничной палаты.

– Кто вы?

Вздрогнув всем телом, чуть не расплескав воду, я обернулась к абсолютно бесшумно вошедшему Харальду Реймсу. Бедолага. Оттёк изменил черты его лица до неузнаваемости. Больничная одежда выглядела просто, на ногах войлочные мягкие тапки, невольно складывалось совершенно иное впечатление, нежели то, какое он произвёл на меня сегодня ночью в Камышово, пройдя мимо гордой поступью, поднимаясь по ступеням «Перепончатой Лапки». Да и собираясь на границу с Большой Топью, вряд ли он предполагал, что в буквальном смысле ударит в грязь лицом перед потенциальным письмоносцем.

– Афина. Сегодня пришла порталом в ВАМПИР. С вами, – добавлять, что под ручку я не стала, нечего издеваться над поверженным противников.

– И как вам Академия?

– Впечатляет.

– Вы никого больше не побили?

– Нет, что вы. Единственный пострадавший – это вы.

– Что ж, можно порадоваться за коллег. Все живы.

– Не совсем.

Интересно до него уже дошёл слух о смерти господина Деля? Оказалось – нет. То ли никто не спешил разносить вести, то ли лазарет для студентов и преподавателей стоял не по пути, то ли сами ещё толком не успели всё разузнать, а может статься, к бедолаге Реймсу посетителей было раз, два и обчёлся.

– Вы действительно ещё не в курсе? Библиотекарь господин Дель убит, после пар, – не стала я ходить вокруг да около.

– Дель!!!

– Он самый. Господин библиотекарь убит на своем рабочем месте.

– Слов нет…. В самое непосещаемое время?

– Отчего же? Вроде бы как раз удобно. Отучился и сходи в библиотеку.

– Удобно, но по опыту могу сказать, что студенты после пар выходят на улицу, идут к себе в комнаты отдыхать, общаться, что угодно, только не в библиотеку. Туда они, если и заглядывают, так это после ужина. Самое время для посещения – это утро, перед лекциями.

Мой пересказ с места событий он выслушал предельно внимательно, молча кивнув пододвинутым пирожкам, которые весьма оценил, судя по тому, что с тарелки они исчезали один за другим.

– В таком случае мне некогда здесь разлёживаться. Надо идти на приём к Эзевису и просить разрешения приступить к обязанностям помощника библиотекаря. Пока ещё найдут на эту должность кого – то.

– А может быть и искать не будут. Вы вполне можете работать за господина Деля, если вас уже утвердили в должности помощника, разве нет? Только вот как вы справитесь сейчас, после Камышовской грязи?

– Очки мне подобрали, глаза промыли, мутно, но вижу. Со временем это должно пройти. Справлюсь. Отёк на лице может и две недели держаться, но пройдёт, если лечить. Что уж сейчас, сам виноват. Ведь понимал, что ты чувствуешь, но с утра был в ужасном состоянии – с преподавания сняли, как из Академии не выставили ещё за все оплошности, что не раньше не позже вскрылись. Потерял контроль. До сих пор стыдно, что отыгрался на вестнике, которому в разы было хуже после перехода.

Вот и поговорили. Что ж, не бывает так, что виноват только один, ну или в редчайших случаях. Главное во время признать. Проговорить. Так однозначно легче отношения строить или поправлять, в зависимости от ситуации.

– Тогда подождите немного, я попрошу передать ректору эту информацию, посмотрим, что он ответит на ваше желание выйти завтра на работу.

Я вышла, предупредив эльфийку, что сейчас ещё вернусь и, оказавшись на свежем воздухе, позвала Призрачных Охранников. Вот на сто процентов была уверенна, что они услышат даже, если при этом не верещать и не кричать что есть мочи, как это сделали ушастые эльфийки, увидев труп в библиотеке.

Действительно. Мгновение и возле больничных стен всколыхнулась призрачное одеяние Деймоса. Однозначно темнее, чем у его напарника.

– Деймос, дружище, сгоняй, пожалуйста, к ректору, спроси, имеет ли смысл Харальду Реймсу выходить завтра на работу в библиотеку. Видеть он сможет в очках, которые здесь подобрали. Оттёк есть, но он со временем сойдёт и сильных неудобств уже не доставляет.

– Ну, если я – дружище, то пулей. Жди.

Пять минут тишины. Стой и вдыхай всей грудью свежий чистейший горный воздух. С экологией здесь хоть хорошо. Отдышусь за пять лет, а то у нас дышать с каждым годом всё сложнее и сложнее получается, а потом ещё удивляемся, откуда у нас среди населения такие многочисленные заболевания верхних дыхательных путей. А здесь – лепота. И главное в такой момент ни о чем не думать. Не переживать за, то, что случилось за день, не строить планы на следующий, не пытаться подобрать правильный ответ тому, кто тебе за день нагрубил, съязвил. Тишина и покой. Глубокий вдох – выдох, вдох – выдох. Красота.

Призрак в ночном небе я увидела издалека. Вылетев из дворцовых стен, он спикировал к одиноко стоявшему зданию лазарета.

– Зевс сказал, что, если Реймс считает, что сможет справиться с нагрузкой, то пусть приступает к обязанностям библиотекаря с завтрашнего дня. В любом случае он может смело пользоваться ближайшее две недели правом на дополнительный отдых, и запирать библиотеку на какое – то время, навещая медиков в лазарете для необходимых процедур. И да, речь идёт не о помощнике, а ставке самого библиотекаря. Первый курс вестников оставят за ним.

– Отлично. Передам. Спасибо, Деймас.

– Афина…

– Что?

– Назови ещё раз дружище…

Я улыбнулась, глядя на прозрачно – белёсую колышущую на легком осеннем ветру сущность. А что? Друг познаётся в беде. Судя по сегодняшнему дню, я понимаю, как в случае чего отреагирует каждый из Призрачных Охранников ВАМПИРа.

– Спасибо, дружище Деймос. Фобосу привет!

Реймс удивился моему скорому возвращению даже больше, чем ответу, который передал ректор, пришлось рассказать ему об академической охране.

– То есть ты их видишь?

– Как тебя. Ясно и чётко, – я легко перешла на ты, впрочем, согласитесь, сложно кому – то выкать после того, как его основательно так побьёшь, до больнички прямо. Хорошая драка она оказывается, так сближает!

– Я и не верил, что они есть. Ректор, говорят тоже, видит.

– Возможно, это оттого, что он, как и я человек.

– Да, но я тоже человек.

– Да? Я почему – то так и подумала в Камышово. С Земли?

– Нет. Хотя с точностью не могу сказать.

– То есть как?

– Я с приюта в Гейспервайде, это совсем другая сторона Млечного Пути от Земли, ближе к центру Галактики. Земля – то на периферии, один из самых крайних рукавов спирали, считай задворки цивилизации. Но откуда я родом, как очутился в Геспервайде или был там с рождения, я не знаю. Хотя и не слишком мал был, когда попал в приют. Знал, что человек, ну это можно было и впоследствии установить.

– Ого.

– Поэтому непростительно как я себя сегодня с тобой повёл. Сам скитался и вид у меня был не лучше твоего, когда ты из Топи вышла. Но мне помогли. Не прошли мимо. Пристроили в приют, дали образование. И достойное.

– И что ничего не помнишь?

– Смутно. Родителей или ту семью, в которой я жил совсем малышом, брата. Утёс над морем помню. Рощу. Обрывки, а не воспоминания. Не поверишь, как хочется понять кто ты, откуда, почему оказался один на улице и скитался. И где вообще моя Родина.

– Ты ведь не вестник?

– Нет. Прискорбно. Все сознательные годы об этом мечтал. В миры я просто так попасть не смогу.

– Сам не сможешь? Только через портальные камни, как сегодня?

– Да. Либо как встречающий письмоносца, но на это, как ты сегодня видела, не сильно большой отрезок времени выделяется. Для поисков времени вообще нет. А вот, если как сопровождающий группы письмоносцев в экспедиции или хотя бы по выходным на прогулках, тогда есть возможность что – то да узнать. Но сейчас мои шансы уходят даже не в ноль, а в минус. Сопровождающие, как правило, преподаватели. Господин Дель, будучи библиотекарем, никогда не сопровождал вестников.

– Может просто не хотел. Он был не молод. Сам – вестник, поди уже нашатался меж мирами за свою – то жизнь, насмотрелся.

– Дель был вестником?!

– Ну да. С ректором однокурсники.

– Я и не знал…

– Я могу спросить ректора про сопровождение. Не думаю, что он откажет.

– Благодарю, – отозвался Харальд Реймс, склонив голову.

Послышались приглушенные удары в колокол, оказывается, так циклопы созывали на ужин. Справедливо полагая, что студенты такой народ, независимо от рас, которые могут закрутиться и забыть, что пора наведаться в столовую, и что у циклопов рабочая смена не резиновая. Кормить до ночи никто никого не обязан.

Распрощавшись вполне себе по-дружески с Реймсом, прихватив уже пустую тарелку, я направилась в столовую на ужин. Интересно, что после услышанного сегодня в кабинете ректора, я больше не вздрагивала при виде циклопов, вот вообще ни разу. И улыбки казались не кровожадными, не двусмысленными, а милыми и выражение единственного глаза добродушное. Вот что значит, из какого источника ты о ком – то неважно человеке, эльфе или циклопе информацию получаешь. Один, жизнью обиженный или страдающий от нехватки внимания такую характеристику между делом выдаст, так ославит, что хоть ложись и впадай в анабиоз в шоке от глупости, помноженной на злобу на энное количество лет, пока толки – сплетни утихнут. А другой скажет столько позитивного о том же самом человеке, что можно только диву даваться широте человеческого восприятия.

Эмгэушники сидели за находящимся в центре на возвышении столом в компании ректора и ещё нескольких преподавателей, из которых я узнала лишь Мару Милей и Баркуса. Друидка. Как и один из управления. Судя по оживленной беседе между ними, им было о чем поговорить. Геру и Гермеса я увидела за другим столом, который был уже занят, Шрек сидел рядом с Гермесом, отсалютовав мне вилкой, чем вызвал улыбку не только у меня. Такими темпами его станут считать всеобщим фамильяром вестников первокурсников или одним из них.

А вот после ужина я, укутавшись в выданный Минервой домашний халат, забралась с ногами на кровать и, усевшись поудобнее, взяла в руки книгу, что разрекламировал сегодня на уроке Аскер Апсен, которую я по счастливой случайности смогла ухватить в библиотеке. Плотные пожелтевшие от времени страницы поворачивались с хрустом, я недолго думая натянула на руки нитевидные перчатки, что машинально сунула в карман брюк после осмотра библиотеки. Сказать, что я была под впечатлением – это не сказать ничего. Да, в книге не было дополнительных фотографий и картинок, оживающих под касанием рук, о которых говорил преподаватель. Не было информации ни об учёных, ни о работе поисковых групп. Но зато было масса интересных предположений, где ещё могут находиться не найденные артефакты и их подробные описания. А также характерные черты, указывающие, что обычный на первый взгляд предмет гипотетически может быть зачарованным артефактом.

Рукописный текст читался сложно, но, я вас умоляю, после прочтения рецептов наших многоуважаемых врачей, вникнуть можно было, во всё что хочешь. Я так и сделала. Представила себя на месте пишущего, на этих страницах писаря, вообразила в своих руках старинное перо и словно нырнув, погрузилась в его почерк. Что ж, вполне себе читаемо. Только вот с большей долей вероятности, артефакты, о которых здесь идёт речь, давно уже отыскали. Но ведь интересно!

Как бы то ни было, вечером, перед тем как лечь спать, я взяла одну из выданных мне утром тетрадей и, подумав, что могу купить в выходные замену для лекций, начала переписывать заинтересовавшие меня сведения. Характерные признаки артефактов, чем отличались те, что были сделаны ещё в древности от современных. На что следует обращать внимание при их поиске. Например, внезапно, ни с того, ни с сего закрутившееся воронка листьев, движущееся в том направлении, где притаился артефакт сокрытия или охранный может помочь напасть на след. А лёгкое жужжание, на грани восприятия выдаёт артефакт полёта. Ух! Про это Апсен даже не упомянул. Я даже боялась поддаться настроению и вообразить, что с такой штукой можно сделать. Встроить в метлу – как вариант. В ковёр? Почему бы и нет. И Закономерный вопрос, если мой мир сейчас считают УЖЕ полностью техногенным, то напрашивается вывод, что когда – то давным-давно он был другим и некая бабуся, могла использовать такие вот артефакты, скажем, помещая в ступу?! И гонять потом на такой супер технике по лесам непроходимым, чрез овраги глубокие. Обходить – то всё на своих двоих намучаешься, сил не наберёшься. А люди, шарахаясь в своём невежестве, не понимая сути вещей, чурались, от старухи шепча: «Яга, Яга». Да продвинутая, образованная бабка, по всей видимости, была, с артефактами знала, как обходиться.

А глава, повествующая о том, как понять, что обычный с виду предмет может быть обманкой, таящей в своей сущности зачарованный артефакт, меня вообще впечатлила, так что я принялась с усердием конспектировать. Тут прямо несколько алгоритмических пунктов можно было выделить. Уникальная информация. Если в каждой книге будет храниться столько интересных сведений, то мне однозначно нужно будет зачарованную сумку переноску, которую обещали победителям игр и хранить я в ней буду исключительно книги, ну или тетради с записями. Что у вас в сумочке, девушка? Так библиотека! Нет, поймите правильно, не абы кабы, какая, а межмировая!

В окно нашей комнаты один раз заглядывал Призрачный охранник, в развеваемой на ветру сущности, быстро, я так и не поняла, кто это из них был, проверяя всё ли у нас в порядке. Хотя может у них такая практика относительно всех без исключения окон студенческого общежития, только я вот их видела, в отличие от остальных студентов. Гере я рассказывать о них не стала. Успею, если к месту будет.

Долго засиживаться мне не дали. Гера! Безапелляционно заявила, что мне пора в ванну отмокать и после баиньки. Спать. Иначе я на следующий день снова засну на одной из пар. К тому же, первым уроком у нас будет физическая подготовка, а это значит, нужно однозначно выспаться и попасть на завтрак в числе первых. Сонная и перекусившая прямо перед бегом – это и врагу не пожелаешь. Права. Гера была абсолютно права. С сожалением захлопнув книжку, я пошла в ванну. Уснула я моментально, как только голова коснулась подушки.

Не передать словами, как тяжело выдирать себя из уютной постели, где ты успел пригреться за ночь. Но, когда над тобой нависают орчанка и аргонианин, стыдя и обещая придать ускорение по направлению к ванной комнате, поневоле приходится смиряться и шлёпать босыми ногами под душ, в надежде, что уж он-то поможет тебе прийти в себя. То, что можно было вернуться и залечь в спячку снова, не было и речи. Не дадут. Какой там! Дали другое!!! Гера сунула мне в руку один из дисков, самый маленький из всех, что у неё был в арсенале, который она устроила в углу на своей половине. И на полном серьезе предложила приседать! Герррра! Да я и без диска присяду от силы с десяток раз! На что мне ответствовали, что мол, не расслабляйся, зубы не заговаривай, а приседай. И последнее то ли напутствие, то ли угроза: «сделаю ещё из тебя человека!» Ага! Орк много понимает в человечности?! Он вообще бесчеловечный! В прямом и переносном смысле слова! Но озвучивать я это не стала, что я смертник, так и второй диск до кучи дадут. Присесть у меня получилось с диском, как я и говорила десять раз. Больше ни-ни. Вот вообще. Но увильнуть от внеплановой утренней зарядки все равно не получилось. Вложили в руки скакалку и командным тоном заявили: «Скачи!» Обнять и плакать! Кого! Да вот хотя бы орачнку. Прыгать то я через скакалку умею. Не в том вопрос. Подвох – то был! Ой, был! Какой? Да такой, что обычная скакалка в нашем понимании – это что? Две ручки и веревка. Ага. В понятии орка? Не знаете? Так я вас просвещу. Веревка?! Вот ни разу! Тяжёлый крученный металлический тросик, хотя и гибкий, зараза. Покрути такой! Попрыгай через него, причем резво – это не прихоть, а попытка не наставить себе синяков на ноги.

Надо ли говорить, что вылетала я из комнаты на завтрак, весьма ранний для Академии, с воодушевлением?! Не надо, я так и думала, что вы догадались.

В столовой на раздаче Гера предупредила, что у нас первым стояла физическая подготовка и циклопиха, с пониманием кивнув, выдала нам весьма скромные порции каши, хлеба с сыром и компот. Умом – то я понимала, что лучше не наедаться, но то умом, а то желудком.

Как оказалось, мы сделали весьма правильный ход конём, придя на завтрак в числе первых. К началу пары по физической подготовке я чувствовала себя, во-первых, проснувшись, во-вторых, если нелегко, то более менее сносно. В отличие от той же Афродиты, которая выглядела не выспавшейся, да и вообще несчастной. А грусть, тоска любую красоту, знаете ли, заставляет ой как блекнуть.

Преподавателем у нас оказался орк. Я уже не сильно и удивлялась, созерцая внушительного вида образчик. Косая сажень в плечах не совсем точное определение для стоящего напротив нашей малочисленной группы физрука, разве, что возведённая в степень. Какой там Дима Нагиев! Физрук?! Ой, не смешите меня! Я вас умоляю, тот бы прослезился. При росте чуть больше двух метров наш преподаватель выглядел жизнеутверждающе. А именно – стопроцентно все до одного осознали, что они очень любят физическую подготовку и как Герасим согласны на всё. По-другому с таким преподавателем не получится диалог строить. Упал – отжался, знаете ли, веский аргумент. Разве, что к Гермесу были обоснованные поблажки. Но тот им не радовался. Оно и понятно, не думая променял бы костыли на возможность бегать с нами по стадиону.

Причем этот урок был первым на неделе, и знакомство состоялось со всей группой. По учебному плану их должно быть три. Но преподаватель отсутствовал в начале недели, выезжая куда – то по поручению ректора. О чем я думала спустя полчаса? О Жаб Жабыче. О нём родимом. А точнее о его чае из ягод мшистого морозника. Заряд бодрости на уроках физической подготовки мне был жизненно необходим. Без него я три раза в неделю ласты склею, это даже не предположение, а вердикт. Я не орк, не дарг и даже не эльф. Нет, надо в выходные хочешь, не хочешь, а попасть в Камышово. И, если с Минервой не получится договориться чай заваривать в общежитии, то хоть ягоды сушенные жевать. И подумать, как в кустарных условиях можно с ними что – то сделать. Леденцы? Как вариант. Даёшь допинг! Только эти чаяния помогли мне выжить на этом уроке.

Кроме бега мы ещё занимались метанием тяжёлых снарядов, вот где оркам равных нет. А я? Мой снаряд даже с натяжкой нельзя сказать, что летел, плюхался под гробовое молчание чуть ли не у наших ног. Я старалась не глядеть на Геру, догадываясь, что она воспринимает моё поражение как вызов. Прежде всего, для себя. Нутром чувствовала, что мне это боком выйдет и следующим утром мне от дисков на зарядке не отвертеться.

Последние полчаса были отведены на изучения правил ближнего боя. На мечах. Ой-ля-ля! Я и меч! Скажите мне это раньше, на смех бы подняла. Но сейчас куда уж там, поздняк метаться. Взяла за рукоять выданный мне меч и попробовала повертеть его в руках. Его бы удержать. Я, как дитя двадцать первого века, которое держит в руках, подчас, лишь компьютерную мышь, имеет, если и не атрофируемую, то весьма скромную мышечную массу.

То, что меня поставили напротив Гермеса, даже не удивило, за парнишку только обидно. Вот ему – то, наверное, несладко. Бегать не может – сидит на лавочке, метать снаряд чуть лучше меня получилось, а уж меч в руки взять – мука, куда костыли – то девать при этом. Надо будет в Камышово поспрашивать у сапожника, есть ли возможность облегчить походку Гермеса их чудо – обувью, хоть самую малость выправить.

Идя в учебный корпус на вторую пару, меня оглушили известием Призрачные Охранники. Оказывается горе расследователи эмгэушники, арестовали подозреваемого в убийстве библиотекаря. Причем именно подозреваемого, так – как прямых улик против него нет, но и объяснений и подтверждения о его местопребывании в момент убийства Деля тоже нет. У одного единственного из всех задержанных на момент нахождения тела.

И как вы думаете, кто этот несчастный, кого заперли в одной из самых высоких и отдалённых и подозреваю, что холодных башен представители межгалактического управления? Новый преподаватель космологии Ханс Риммерс! Они там белены, что ли объелись! Человек только прибыл на рабочее место, ладно, допустим не человек – дарг. Но сдался ему местный библиотекарь? Мотив то у него, какой может быть?! Уж лучше он действительно отдыхал бы с дороги, чем с Академией знакомится. Познакомился на свою голову! Фобос посетовал, что Зевсу, как они между собой называли ректора, стало вообще плохо. В виновность Риммерса он не верил, а вот то что может потерять специалиста, которого долго запрашивал для Академии даже, если удастся доказать его невиновность в этом он не сомневался. Переговорить с прибывшим одновременно со мной преподавателем не могло быть и речи. Эмгэушники поставили пост охраны, причем не из местных вампирэвцев, а вызванных для этой цели кадров из управления. Вот ведь северный пушной зверёк!

Только вот поговорить с Риммерсом нужно, это не оставляло сомнения, выяснить, где ж он всё – таки был, возможно, найдутся хотя бы косвенные доказательства его невиновности. Но как это сделать? Всю следующую пару я думала только о том, что лично я могу сделать в сложившейся ситуации, не имея по сути никаких возможностей и допуска к расследованию. Где я и где Межгалактическое Управление! Но сделать это было необходимо! И дело даже не в Риммерсе. Мне стало безумно жаль Эзевиса Диктейского. Потерять друга и репутацию перед научным сообществом на межмировом уровне в случае обвинения прибывшего преподавателя от такого удара попробуй оправиться.

На лекции я умудрялась делать записи по истории Галактики, в которой застряла на долгие пять лет. Одна приятная новость – Галактика была родной, Млечный Путь, ну хоть её я не покинула. Буду жить, и учиться в районе одной из далёких звёзд, на которые так любила смотреть у себя на Земле.

По окончании пары у меня в голове созрел, если не чёткий план, то авантюра порядочная. Единственный вопрос смогу ли я её провернуть. А вот это не узнаешь, если не попробуешь. На большую обеденную перемену у меня были планы. Какие? Грандиозные. Авантюрные. Нахальные. Передав на попечение Гермеса Шрека, я попросила Геру взять что-нибудь для меня перекусить, если я не смогу – таки попасть к концу обеденного времени в столовую. Думаю, циклопиха на раздаче не зажмёт для меня пару пирожков. Отличная черта у моей соседки не задавать лишних вопросов. Надо значит надо.

Как только я смогла выйти в общем потоке из замковых дверей, сделала знак Фобосу отойти. Всё – таки разговаривать, обращаясь в пустоту, находясь в окружении студентов всех мастей ну вообще не комильфо. Фобос отлетел чуть в сторону, когда я направилась по дорожке, ведущей к академической Канцелярии. Мне нужно было проверить одну гипотезу. Призраков никто не видел – факт. К Риммерсу их не послать, вернее можно было, но толку – ноль, ну проверят, что там так и не успевший приступить к работе преподаватель делает. И что мне это даст?! А что, если я встану под призрачное одеяние, останусь ли я в таком случае, видима для окружающих? Вопрос на миллион! Но проверить это можно будет только опытным путём. Собственно с этим я и обратилась к Призраку, прося провернуть такой финт ушами. Фобос ответа не знал, был впечатлён моим креативным подходом к решению проблемы и решил проверить, не мешкая, накрыв меня своим призрачным колышущимся на лёгком ветерке одеянием. Упс. В миллиметре от меня прошли болтающие преподаватели. Как успела увернуться – то. Рискнув, я окликнула их, на секунду, приподняв одеяние. Недоумение на лице красноречиво говорило, что господа так и не поняли, кто их позвал, со стороны Канцелярии никого больше, кроме меня не было. Повертели головой в разные стороны, плечами пожали и, не мудрствуя отправились дальше. Вуаля!

Так! А вот это уже кое – что! Даёшь конспирацию! Попросив Фобоса отвести теперь меня в дальнюю башню, я даже не сомневалась, что он поддержит меня в этой авантюре! Это ж такое развлечение за долгие годы службы! Потом ещё столетия вспоминать будут. Помахав Деймосу, который офигел от нашей выходки, мы отправились к самому дальнему боковому входу за Канцелярией.

Вот только ступени! Бог мой! Их – то мне надо самостоятельно пройти. Пройти? Проползти… Я насчитала их тысячу! Тропа здоровья! Гере не в жизнь не скажу, а то с неё станется, гонять меня по ней будет вверх вниз. То, что моё сбившееся дыхание, даже топот по лестничному маршу скрадывала призрачная сущность, было спасением. Нас не слышали. Вот вообще. Я стояла, хватая ртом воздух, повиснув на перилах почти под носом у охраны, расположившейся на одном из лестничных пролётов, так и не была ими услышана. Мы с Фобосом благополучно миновали их столик, накрытый к завтраку, как только я пришла в себя от этого безумного марш броска, даже не прислушиваясь к их неспешному трепу.

Следующим бонусом путешествия под призрачной сущностью были двери. Для меня до сих пор загадка, почему я тогда не сдалась, не затормозила, а, совершенно не отображая действительности, двинулась за Фобосом, накрытая его одеянием. Ему – то привычное дело ходить сквозь стены! Оказывается мне, находясь в прямом смысле под прикрытием Призрака, ни башенные засовы, ни толстые стены не были преградой. Я просочилась в ставшую тюремной башню, даже не открывая двери. Ух! Вот это опыт! Немного заныли суставы, потянулись мышцы, и сердце заколотилось, ну это, предполагаю, что от испуга, а не от прохождения сквозь кирпичную кладку. А так вообще без последствий. Надо будет потренироваться на досуге с призрачными ребятами, чтобы свести к минимуму все побочные явления, мало ли, жизнь, как оказалось у вестника неприлично длинная, может и пригодиться.

Ханс Риммерс стоял у башенного окна, заложив руки за спину и рассматривал, открывающийся перед ним горный пейзаж. На не застеленном лежаке лежала книга с торчащей из неё закладкой. Читает! Значит держится! Я сделала шаг из-под одеяния Призрака, понимая, что времени у меня крайне мало и прокашлялась.

Ох! Северный пушной зверёк! Вы чего!!! Кажется, я это прошипела вслух. Прошипела? Ну да, заключенный под стражу товарищ на моё внезапное покашливание отреагировал как крутой спецназовец. Разворот – тень лишь мазнула и меня придавили к стене, уперев рукой горло. Кирпичная кладка неровная и холодная, спине больно. Вот это первое, что я отобразила после шока от такой резвости.

Удивленный сверх меры взгляд – меня признали. Молча сделал шаг назад. Вот и ладушки. То, что говорить не может, так оно и ёжику понятно, я бы тоже онемела, если бы передо мной из стены кто – то выполз. Хотя нет, вот тут бы я, наверное, постаралась переплюнуть визг Афродиты. А заключенный эмгэушниками Ханс Риммерс только смотрел на меня во все глаза, переводя взгляд с меня на закрытую дверь, явно не понимая, как я проделала этот финт ушами.

– Госопдин Риммерс, объяснять я вам всё сейчас не буду. Не до этого. Времени нет. Скажите пожалуйста без утайки, это в ваших интересах, где вы были после пар в предполагаемый отрезок времени, когда убили Деля.

– Забрёл наверх. Но мне не поверили.

– А точнее?

– Поднимался по лестнице долго не меньше четверти часа, оказался в каком – то коридоре, прошёл его до конца, так ничего интересного и, не увидев, открыл застекленный балкон. Там посидел минут десять, подышал воздухом, отдохнул. Сделал заметки. Потом спустился и направился в библиотеку. На месте библиотекаря не было, так я пошёл побродить вдоль стеллажей, полагая, что когда выйду, тогда и познакомлюсь с ним. До ужина времени было предостаточно.

– Ага. А какой коридор не помните? Этаж?

– Нет. Я здесь ещё не успел освоиться. А теперь уж и подавно.

– Уволитесь?

– Посадят! За убийство срок не малый дадут. Защитить себя у меня вряд ли получится, представителей МГУ я знаю, если вцепятся, не отпустят. Никакой адвокат не поможет.

– Ну, это мы ещё посмотрим, если докажем вашу невиновность, то не посадят, не брать мне в руки Конан Дойла. Вы сказали, что спустились, значит, крыло было центральное. Верно?

– Да. Поднимался долго. Это не нижние этажи. Однозначно.

– А что вы на балконе делали, может, не просто так сидели, горы рассматривая? Вы сказали – делали заметки?

– Да, но тетрадь у меня конфисковали эти из управления.

Я помолчала, соображая, что же можно сделать.

– Карандаш!

– Что простите?

– Я делал записи карандашом, который мне презентовал Аскер Апсен уже после третьей пары. Я остался у него на следующей лекции. Он действительно интересный специалист, мы всю перемену проговорили по темам его профиля. Карандаш не простой – артефакт. Совсем небольшой, но всё же, мелочь, а приятно – не стачивается и не ломается. Текст, сделанный таким артефактом можно распознать легко, и это как с отпечатки пальцев – похожих линий такие карандаши не оставляют. У этого была чёрная, с проблесками алого через одинаковый интервал. Записи получаются красивые, невольно смотришь, на какое слово он ударение ставит.

– Дактилоскопия только артефакта? Нехило. Так и? Что это нам даст?

– Я его, скорее всего, оставил в той самой башенке на столике. Оплошность! Но у меня с собой его нет. Конфисковали только тетрадь. Вчера вечером бы обязательно пошёл искать. А сейчас он должен быть ещё там, если ли кто – то там ещё не бродит. Если найдёте Асер его опознает.

– Очень хорошо, дай Бог, если так. Надо будет найти эту башенку и, если артефакт там, то у вас будет худо – бедное, но алиби. По времени четверть часа вверх, столько же вниз. Запись сделать. Вы зашли, минут за десять до эльфиек.

– Время убить у меня всё ещё оставалось бы.

– Да, десять минут – это ж куча времени. Тут другое, надо узнать, что зафиксировали про остальных. Если скажем кто – то прибыл за четверть часа или того лучше за половину, то вы уже не могли бесшумно совершить убийство в библиотеке, согласитесь? И кто ж так убивает спонтанно?! Побродил, погулял, а потом хрясь и убил. Не верю.

– Я только не помню коридор, и на каком этаже гулял. А меня отсюда вряд ли выпустят проверить.

– Это как раз – таки решаемо. Я пойду, мне ещё надо в библиотеку попасть. Посмотреть на карточки, они вчера были так небрежно засунуты в коробку. Хочу на них глянуть.

– Обратите внимание на перечень взятых книг среди вчерашних посетителей.

– Почему?

–Пожалуй, в моём положении тайны из этого делать не стоит. Представителям МГУ я говорить это не буду, а до Аскера мне не добраться. Вчера, когда я был с вашей группой в артефактохранилище и смотрел «Невероятные загадки» пришёл к шокирующему выводу. Я хотел сначала всё проверить, а потом уже говорить всё господину Апсену.

– Не томите!

– Это не старинное издание! То, что он хранит в своей коллекции. Безусловно, одно из самых древних, но не то, о каком рассказывал Апсен вам на лекции. И, если допустить, что оно там было, то, как вариант его могли каким – то разгильдяйским способом спутать. Либо похитили, либо спутали и унесли в библиотеку.

– Да ладно? Почему вы сделали такой вывод, что это не первое издание?

– Там не было рукописного текста. Вообще. Ни одной страницы!

– ?!

– Понимаете, рукописный текст – это как фишка именного того, самого первого издания. И второй экземпляр, который хранится как пример более поздних тиражей тому подтверждение.

– Как такое могло вообще случиться?!

– Не знаю. Я не хотел ошарашивать Апсена перед следующей парой. Думал поговорить с ним после ужина. Но после ужина оказался уже здесь.

– Так. А вот это серьёзно. Может и на мотив потянуть, но пока не в вашу пользу. Это уже можно и с Делем связать. Он-то должен был знать всё про десять томов, которые числятся за библиотекой. А если нет, то у него была информация о тех, кто взял книги в этот день.

– Вам действительно нужно отправиться в библиотеку и посмотреть список вчерашних посетителей, Афина. И я не убийца, поверьте.

На этом мы и порешили. Я протянула даргу руку, совершенно не предполагая, что они как этнос могут и не понимать привычного для нас способа прощаться. Но, когда ты сидишь в тюрьме, то поневоле воспринимаешь мир куда как проще. Рукопожатие у нас вышло крепкое, дружеское. Для заточенного в башне Ханса Риммерса я была той соломинкой, за которую хватается утопающий. Держи меня, соломинка, держи, когда вокруг шторма в двенадцать баллов! Очень даже к месту вспомнился этот мотив, как нельзя лучше характеризуя ситуацию, в которой оказался дарг.

Спустившись вниз, я хотела было уже распрощаться с Фобосом, но была им же и проинформирована, что в библиотеку мне так просто не попасть. Опечатана. О, как! Пока не приступит к своим обязанностям новый библиотекарь Харальд Реймс, в библиотечное помещение никого не пустят. Не думаю, что с Реймсом я бы не договорилась и мне дали бы посмотреть картотеку, но, когда ещё он приступит к своим обязанностям. Время – самый нужный в таких делах фактор, вот его – то у меня было как раз – таки в обрез. Что ж, придётся просочиться сквозь и библиотечные стены, заодно и потренируюсь. Быстро я, однако с этим освоилась.

Здесь было так, как в любой приличной земной библиотеке, тихо и пустынно. Тело господина Деля уже вынесли. Интересно где будут похороны и вообще прощание с умершим здесь бывает? Понимаю, что знакомство наше было шапочным, но всё же.

Карточки, которые Дель выдавал вчера, так и лежали на столе в продолговатой коробочке. Эмгэушники их не конфисковали, хотя просмотрели, по крайней мере, лежали они в коробке уже ровненько. Что ж, мне везёт. Взяв лист бумаги, я выбрала всех, кто заходил накануне в библиотеку, и переписала, делая пометки у тех, у кого числились среди книг «Невероятные загадки». Десять. Так. А вот и совпадения. Я. Ну это понятно. Дель – таки завёл на меня карточку, не дожидаясь направления из Канцелярии, которое я так ему не донесла. Маахес. Тоже не новость. При мне брал. И тёмный эльф – Айлви Элбирад. Секунда и меня словно пробило электрическим зарядом! Так это тот эльф, что сидел в стороне ото всех и всё смотрел в окно! Значит, он тоже уже был до этого в библиотеке и брал «Невероятные загадки»! Господин Дель это зафиксировал.

И тут в моём мозгу щёлкнуло! Какой там щёлкнуло! Лязгнуло по всем извилинам, словно соединившиеся рельсы, по которым мчался поезд, придавая им, то бишь мыслям, совершенно другое направление. Как же я раньше этого не отобразила?! Когда я шла в первый раз в библиотеку во время обеденного перерыва, то встретилась с растрепанным мальчишкой тёмным эльфом. Так меня просто ввела в заблуждение эта самая растрепанность! После он уже пришёл сюда и приодетый, и причесанный. Но это и был Айлви Элбирад! Поди, поэтому он и уселся у подоконника, да в окно всё время пялился, не рассматривая что – то на улице, а отворачивался, чтобы я не вспомнила нашу с ним мимолётную встречу!

Так! Но у него алиби! Маахес сказал, что и он был среди успешно написавших тест по артефактологии и посетивший после пар хранилище в числе отобранных от общего потока рецепционистов! Тогда и это тупик. Как бы то ни было, а проверить стоит. Нужно срочно попасть к Аскеру Апсену.

Я собралась уже уходить, как в двери повернулся ключ. Фобос молниеносно накрыл меня своим одеянием, сделав невидимой для вошедшего Харальда Реймса. Новый библиотекарь. Бедолага. Сейчас, при свете дня, было видно, что отёк исказил черты лица так, что даже всматриваясь не было шансов узнать в нём того холёного господина, что пожаловал в Камышово два дня назад. Прислонившись к закрытой за собой на ключ двери, тот молча обвёл взглядом библиотечный зал. А после…. Закрыв руками глаза, спустился вдоль двери на пол. Ком подкатил к самому горлу. Отчаяние. Я, пожалуй, после Топи его на нюх стала распознавать. Харальд Реймс был насквозь пропитан самым, что ни на есть настоящим, пробирающим до костей и мозгов отчаянием. Хотелось поддержать, ободрить, что я не человек?! Если да, то первое, что должно меня характеризовать – это человечность и сострадание! Но сейчас я не имела ни малейшей возможности проявить эту самую человечность, выдавать себя было нельзя, объяснять моё здесь пребывание тоже. Меньше знаешь – меньше проблем. А проблем у Реймса и без этого было достаточно.

Пройдя в метре от него и просочившись сквозь стены, я отправила Фобоса обследовать все верхние коридоры в поисках карандаша – артефакта и в случае чего доложить об этом напрямую ректору, а сама метнулась к аудитории, в которой размещалась кафедра артефактологии. Надо дождаться господина Апсена с обеда и задать ему один единственный вопрос. Посещал ли его вечернюю экскурсию Айлви Элбирад.

Ждать пришлось не долго. Впрочем, восприятие времени всегда искажается, когда ты занят чем – то для тебя важным. Я и не отобразила, что обеденное время скоро подойдёт к концу, когда преподаватель артефактологии подошёл к дверям своей аудитории. Хм. Студенты с факультета рецепции? Вчера? Да, были, конечно, десять, успешно прошедших тест. Но разочарован он в них непомерно. Ведь тест написал, а значит, как минимум разбираешься в основных вещах и не просто интересовался этой темой раньше, а изучал и плотно. Но! Уйти в самом начале! При этом выпросить подержать том «Невероятных загадок» так же как бедняга Риммерс, которого так опрометчиво обвинили в убийстве! Он, кстати, ни секунды не сомневается в том, что его новый знакомый совершенно не виноват. Умнейший, начитанный, деликатный. Таких преподавателей беречь надо, а не обвинениями в их адрес бросаться! Уж он – то может понять в беседе, что собеседник не просто нахватался по его теме то тут, то там, а ориентируется в ней вполне себе профессионально. Но эти представители из Управления, уж об их хватке наслышаны все и не только в Академии.

Я замерла. Так всё – таки один из экскурсантов покинул хранилище в самом начале. Вот он момент истины. Кто? Айлви или Маахес, а может быть совсем левый товарищ? Нет, в совпадение я не верю! Вот даже ни разу! Кто – то из этих двоих, кто взял в обед томик «Невероятных тайн» для чего? Незаметно поменять? Как вариант. Тот, кто взял в руки то первое издание в хранилище и увидел, что рукописного текста нет, кто понял, что перед ним такой же поздний экземпляр, что и выданный ему в обед. Тот, кто направился потом в библиотеку стрясти информацию с Деля. Возможно, пойти на убийство и не хотели, но трясли с чувством, с рвением, вдохновенно. И да, я отчетливо помнила ту длинную борозду с внешней стороны балясины. Перекинули его через перила – это однозначно. А уж, из каких побуждений, целенаправленно или находясь, как у нас любят говорить, списывая на это энное число происшествий, в состоянии аффекта – это уже вопрос десятый.

– Так кто же столь непочтительно отнёсся к вашему уникальному хранилищу артефактов, господин Апсен?

Спокойствие, Афина, только спокойствие. Не нужно показывать свою заинтересованность.

– Так эльф. Имя не могу вспомнить, их на курсе много. Подождите, у меня с собой список первокурсников, успешно написавших вчера тест. Элбирад. Да. Точно. Айлви Элбирад. Он, конечно, думал, что я не замечу, как он выскользнул из хранилища. Только у меня на выходе артефакт слежения зафиксирован. Пишет всех кто не то, чтобы приходил, уходил, а даже просто приближался к Хранилищу. Так я потом, уже вечером запись, прогоняя по привычке увидел. Ушёл в самом начале. Остальные только минут через сорок покинули Хранилище.

Поблагодарив господина Апсена я, словно оглушенная пошла в кабинет ректора. Бежать? Ну да, это только так, кажется, что утвердиться в своих подозрениях легко. А на самом деле, когда ты слышишь о ком – то, даже не близком тебе, что – то из ряда вон выходящее, то первые мгновения всё, что ты будешь испытывать – это шок.

Как бы то ни было, подходя к кабинету ректора, я уже оправилась от потрясения и, постучавшись, зашла в кабинет. Вот кого я не хотела видеть, так это эмгэушников, которые расположились в кабинете Эзевеса как в своём собственном. Друид, так и вообще потеряв берега, занял центральное, ректорское кресло. Пришлось апеллировать к тому, что у меня крайне мало времени, так как скоро начало третьей пары, а опаздывать я не люблю. Вот вообще. Поэтому вопросов лишних не задаём. Слушаем внимательно, понимаем тоже с первого раза.

На столе возле друида лежал карандаш, лист бумаги, по которому этим самым карандашом чертили, и раскрытая тетрадь, судя по цвету последней записи, была она сделана именно этим карандашом. Чёрная, переходящая в алую черта. Артефакт. Ну и ну, а с виду и не скажешь – невзрачный, обычного чёрного цвета с проведенными вдоль красными линиями. Такой я и у себя бы, увидев мимо прошла. Но это значит, что всё – таки у Фобоса получилось найти то место, где сидел Ханс Риммерс после окончания пар! Отлично! Просто прекрасная новость!

– У меня времени в обрез, господа! Я знаю, кто мог совершить убийство Деля, но у меня только косвенные доказательства.

Надо ли говорить, что меня выслушали весьма внимательно? А то! Даже друид смотрел сосредоточенно, направив свой чрезмерно вытянутый нос в мою сторону, постукивая при этом по столу длинными тонкими пальцами. А вот доказать то как…

– Брать надо на живца!

Ага. Идею пришлось – таки объяснять….

Догадайтесь, кто будет этим самым живцом?

Меня заметно потряхивало на последней паре, в голове прокручивалась озвученная мной же идея. Не скажу, что она была плоха. Но обычно мне нужно было время, чтобы предложить что – то дельное. Я не могу вот так с налёту что – то предложить, проговорить, а тут выходил один голимый экспромт. А может это как раз – таки не случайно, а замедленный, всё ещё действующий эффект от чая с пролистником? Надо поинтересоваться у Жабыча на сколько рассчитан эффект от этой собранной на границе с Топью травки, которая придает четкость и слаженность мысли.

В небольшом перерыве во время лекции я умяла несколько пирожков, которые положила для меня в замысловатый контейнер сердобольная циклопиха и даже компотом запила, ага, из бутылочки. Друг познается в еде. Гера, похоже, настоящий друг, к тому же даже не стала расспрашивать, где меня носило, справедливо полагая, что будет возможность, я всё расскажу. Конечно. Но не сейчас.

После пары мы втроём пошли на дополнительное занятие к Маре Милей, что собственно меня хоть сколько – то, да и отвлекло. Я с превеликим удовольствием готовила ингредиенты для лекарства от лихорадки, перетирая в ступке пыльцу болотного долгоусика и цветень очанки с болот Геспервайда. Лихорадка лихорадкой, а мне хотелось облегчить страдания Реймса, и я спросила можно ли сделать что – то быстродействующее от оттёков. Что ж, сама спросила, сам и нарвалась. Мне поручили делать выжимки из грибов рыжедужки, но усадили при этом в стороне ото всех, у приоткрытого окна и в довершении всего накрыли защитным куполом, вмиг отрезав от меня все голоса, но, как я полагаю и все запахи, что эта толченная рыжедужка начала источать.

Пресс работал натужно, приходилось прикладывать усилия, только вот на выходе было не так и много грибного сока. Пах он убойно. Мне почему – то приходила на ум только одно сравнение: конюшня и знойный июль. Утешало то, что для снадобья много капель и не нужно было. Всего несколько. Вот их – то и отмеряли строго заданное число в процеженный отвар ламинарии, оставив пресс и оставшиеся отжимки гриба под тем же куполом, выставив из него только меня. Ух, как здесь свежо и хорошо дышится, спасибо, что хоть пропахнуть не успела, а то был бы сейчас для Харальда Реймса дубль два.

Друидка выдала мне маленькую мензурку с пробкой и сказала, что хранить полученное зелье можно с неделю, правда пользоваться им можно будет только через два часа, не меньше, столько времени нужно для того, чтобы реакция между соединенными компонентами прошла полностью. Для использования достаточно взболтнуть смесь, смочить ткань и протереть пораженные участки. Оттёк моментально не сойдёт, это никто не обещает, но вот уменьшится однозначно.

Мы занимались чуть меньше часа, когда меня вызвали к ректору. Вот так прямо официально и пригласили. Баркус, зайдя в кабинет к травнице, весьма сухо сказал, что меня взывают в кабинет к ректору.

По дороге к кабинету мы встретились с ещё несколькими студентами. Причем каждый из нас уже понял – в кабинет ведут тех, кто был вчера на месте преступления в библиотеке. Завели – то завели, только вот так и оставили сидеть за огромным ректорским столом под наблюдением Баркуса. Сказав, что придётся подождать. Господа из управления должны подойти с минуту на минуту вместе с ректором из портальной башни.

– Скорее всего увозят того из новых преподавателей к себе в Управу.

–Куда мир катится! Устроиться в такое престижное заведение, и сразу начать убивать!

– Он так и не только библиотекаря мог порешить, это ещё хорошо, что сразу попался, – эльфийки трещали как сороки.

Что ж, мне это только на руку. Сидя рядом с ними, мне только и нужно было, что дождаться паузы в их трепе и вставить свои пять копеек. Вот только сразу это не удалось. Вот ведь балаболки, вообще запятых не ставят.

– Долго нас тут держать то будут, господин Баркус? Мне так хочется к себе быстрее попасть, – и уже обращаясь к эльфийкам, проговорила в полголоса, не рассчитывая, что меня будет слушать, стоявший на карауле Баркус. – Книгу такую вчера интересную взяла, правда с почерком беда, еле разбираюсь, такой корявый, ладно хоть не везде, есть и нормальный текст. Столько вопросов к Апсену после этого возникло, лучше бы его к нам сюда направили, с ним хоть поговорить есть о чём. Вам, девочки, как кстати, артефактология, по мне так интереснее её здесь нет?

Девочки посмотрели на меня как на заговоривший стул. Недоуменно. Афродитова порода! Один в один. Ха! Кто бы сомневался. Ну, ничего, проглотим, не гордые. Главное информация нужная запущена в массы.

Ректор вошёл один, без сопровождения. Молча проследовав мимо нас, сел в своё кресло, находящееся в центре стола и скрестив кисти рук, с прискорбным видом, сообщил:

– Как вы наверное догадались, господа студенты вас здесь собрали для того чтобы объявить о результатах расследования вчерашнего происшествия. И не только. Необходимо, чтобы вы отнеслись с пониманием к возникшей ситуации и не говорили лишнего. По ВАМПИРу слухи расползтись не должны! Для Академии совершенно лишнее толки и сплети, к тому же обвиненный в убийстве преподаватель Ханс Риммерс так и не провёл ни одной лекции в стенах Академии, собственно он к нам и отношения никакого не имеет. Хоть с этим повезло. Это всем понятно? Я могу рассчитывать на ваше молчание?

Парад китайских болванчиков. Все дружно кивали, соглашаясь, что ни-ни, ну вы что, да как можно, а то, что блеск в глазах у некоторых ушастых, так это почудилось, померещилось в неровном вечернем свете.

– Афина, а вас я попросил бы задержаться. Нужно будет подписать бумаги по компенсации и после вам ещё следует успеть в Канцелярию, чтобы там обналичили чек. Процедура не быстрая, понимаю, что вы с вашей соседкой увлеклись травоведением, но госпожа Милей в курсе причин вашего отсутствия и к тому же её занятие рассчитано на длительный срок, вы ещё успеете присоединиться к Гератруде.

– Ну, разве, что речь о компенсации. Деньги они, знаете ли, господин ректор, вдохновляют и лишними не бывают.

– А вас господа я не задерживаю. Можете быть свободными.

Тихий мрачный коридор. Тень на цыпочках как вор неспешно пробиралась вдоль стен. Ковровая дорожка скрадывала шаги, облегчая действие невидимости. Слабенький артефакт, исчезнуть полностью не позволяет, но в этом помощь от горевших через один светильников. Дел то, я вас умоляю. Комендантша вынуждена была срочно покинуть свой пост, так как неистово сигналил колокольчик склада. Дымовая завеса – поди, разберись, где источник дыма. Такая обманка для отвода глаз обошлась ему недорого, потом, при случае он её заберёт и подзарядит. А уж выключить часть коридорного освещения в отсутствие совы и прихватить нужный ключ вообще дело секундное. Если же через несколько минут раздастся пожарная сирена, то это будет только на руку. А сейчас требуется одно, не пересечься ни с кем на женском этаже. Если же и придётся с кем – то столкнуться, то переждать подальше от света. Но никого не было. Что ж, на это и был расчёт. Либо уже отдыхают в своих комнатах, в одной так вообще шумно, болтают, смеются. Либо как ненормальные орчанка с человечкой на дополнительном занятии, толкут в ступе траву.

А вот и нужная дверь. Вставить ключ, раз, два, три – дверь легко поддалась. Вот она! То, ради чего он попал в ВАМПИР! Прозябать все пять лет, чтобы потом только и делать, что настраивать портальные камни для вестников и регистрировать да мастерить простенькие артефакты?! Увольте! Он достоин большего! Здесь и сейчас! Откладывать свою жизнь на потом он не будет! То, что с этой книгой он сможет добиться многого не вызывает сомнения. И ведь такой план разработал, столько не нужных, рискованных ходов, даже старика дворфа пришлось убрать с дороги, догадливый оказался. А оказалось, что его сокровище лежит на кровати дуры человечки, так и не разобравшейся, что ей попало в руки. Впрочем, именно это невежество спасёт ей жизнь. На этот раз обойдёмся одним грабежом. Уюивать никого не нужно.

Шаг. Все один шаг. И тысячи липких нитей облепили его со всех сторон, не разбирая, обтягивая собой одежду, волосы, уши, норовя попасть в глаза, да что ж это такое!!!

– А это примерно то же самое, что вы Айлви Элбирад подкинули на склад уважаемой Минерве. Артефакт, только здесь другой – сохранности имущества. Не дёргайтесь слишком сильно, а то ещё больше запутаетесь, вы же отлично разбираетесь в артефактологии.

Друид смотрел на Айлви отстранённо, не проявляя особого интереса, словно объевшийся паук, рассматривающий запутавшуюся в его сетях муху.

– А может прямо так его, и доставим в Управление? – эльф из светлых, наоборот, поглядывал с брезгливостью. – Мараться о такое не хочется.

Двое из Управления вышли из соседней комнаты, за ними ректор Академии. И? Дура человечка! Голоса же, разносившиеся до этого стихли как по команде.

– Айлви Элбирад, вы обвиняетесь в убийстве дворфа МакВикар Деля, – голос ректора, словно усиленный невидимым рупором заполнил собой всё пространство, – письмоносца с четырёх тысячелетнем стажем, бессменного библиотекаря ВАМПИРа на протяжении двух тысячелетий, автора многих учёных трудов, артефатовика с мировым именем и моего друга.

Ректор стоял над замершим, притихшим, оплетенным слизкими нитями тёмным эльфом, грозно возвышаясь над ним. Я не могла понять в какой момент, но он словно вырос, стал даже выше друида. В его руке что – то засверкало, наливаясь и потрескивая.

– Господин Ректор, Эзевес, возьмите в себя в руки, не стоит об него мараться. Уберите молнии. Не к чему. Он ответит по всей строгости галактического закона за это убийство. Зачем вам потом объяснительные записки писать. Не забывайте, на вас огромная ноша – Академия Письмоносцев.

Элбирада увели через портальную башню в этот же вечер, как мне пояснили в тюрьму при межгалактическом управлении. Моратория на смертную казнь здесь не было. Убил – придётся отвечать. Если нет смягчающих обстоятельств. А их не было. Желание завладеть уникальной информацией по артефактам – это не то, что могут принять во внимание присяжные заседатели галактического суда.

«Невероятные загадки артефактологии» я отдала господину Аскеру Апсену лично в руки. За что получила не только признательность, но и место при Хранилище Артефактов, вместо уволенных с позором старшекурсников, которые умудрились перепутать раритетное издание с тем, что они принесли с собой из библиотеки. Работы в Хранилище было много, один вечер на неделе нам с Герой придётся проводить среди артефактов, стряхивая пылинки, протирая полки, попутно знакомясь с сокровищницей Аскера Апсена. Только не подумайте, что я ворчу. Я, Гера и в особенности Шрек в восторге от такой перспективы.

От Управления же на моё имя пришло благодарственное письмо, которое Гера, без моего спроса повесила в рамочку на стену. Гордится. А то! Я сама в шоке несколько раз перечитывала то, что написали на плотной бумаге в витиеватых вензелях.

«За оказанное содействие в расследовании преступления, проявив при этом мужество и отвагу (я так понимаю, там, в Управе в шоке от моего прохода сквозь стены под одеянием Призрака) награждается Афина, представитель человеческой расы, студентка первого курса вестников с присвоением звания внештатного сотрудника Межгалактического Управления в звании младшего капрала». Печать МГУ. Светящаяся! О как! Даже форму прислали бандеролью на случай, если придётся посетить эту самую Управу МГУ. Что ж, время покажет, может и придётся наведаться.

А пока у меня планы на выходные. Посетить тёмных эльфов вместе с нашей группой, кроме Афродиты, конечно, которая так и будет чистить овощи ещё три месяца, с тоской наблюдая, как трескается маникюр, превращая красавицу в девушку с кухни. Подумать, куда пристроить мои денежные средства, которые, кстати, увеличились на нехилую сумму от эмгэушников. Друид выписал мне её в качестве премии на мимикрическом чеке, который можно будет обналичить в любой точке Мира. Удивил.

На следующий день метнуться в Камышово. Надо только не забыть забежать в Канцелярию, уточнив, не пришло ли что – то Камышовским ребятам на почту. Обнять и извиниться перед Жабычем, как вспомню, что я с его простынями учудила, вот честное слово стыдно становится. Заказать обувь для Гермеса и себе на зиму, да и допинговый чай пронести на территорию Академии. Без этой добавки с такой нагрузкой я не справлюсь.

И учиться. Да, за эти два дня я поняла, что никуда я не дам дёру из ВАМПИРа, буду учиться, стану дипломированным вестником, специалистом в области Артефактологии и Мирового Травоведения. И обязательно пойму случайно или нет на нашем курсе, собрались Гера, Гермес, Гефест, Афродита, ну и я – Афина. О, да, забыла добавить, про господина ректора – Зевса, который в гневе мог шарахнуть молнией. Громовержец.