Афоризмы и мысли об истории

Тетрадь с афоризмами

1.

Закономерность исторических явлений обратно пропорциональна их духовности.

2.

Если тень человека идет впереди его, это не значит еще, что человек идет за своею тенью.

3.

Если под характером разумеется решительность действия в одном направлении, то характер есть не что иное, как недостаток размышления, не умеющего указать воле других направлений.

4.

Так называемые типы времени — это лица, на которых застыли наиболее употребительные или модные гримасы, вызванные патологическим состоянием людей известного времени.

5.

Человек — это величайшая скотина в мире.

6.

Наша государственная машина приспособлена к обороне, а не к нападению. Она дает нам столько же устойчивости, сколько отнимает подвижности. Когда мы пассивно отбиваемся, мы сильнее себя, ибо к нашим оборонительным силам присоединяется еще наше неумение скоро понять свое бессилие, т.е. наша храбрость увеличивается тем, что, испугавшись, мы не скоро собираемся бежать. Напротив, нападая, мы действуем только 10% своих сил, остальное тратится на то, чтобы привести в движение эти 10%. Мы точно тяжеловооруженный рыцарь средних веков. Нас победит не тот, кто рыцарски правильно атакует нас с фронта, а кто из-под брюха лошади схватит нас за ногу и перекувырнет: как таракан, опрокинувшийся на спину, мы, не теряя штатного количества наших сил, будем бессильно шевелить ногами, ища точки опоры. Сила есть акт, а не потенция; не соединенная с дисциплиной, она сама себя убивает. Мы низшие организмы в международной зоологии: продолжаем двигаться и после того, как потеряем голову.

7.

Можно иметь большой ум и не быть умным, как можно иметь большой нос и быть лишену обоняния.

8.

Добро, сделанное врагом, так же трудно забыть, как трудно запомнить добро, сделанное другом. За добро мы платим добром только врагу; за зло мстим и врагу, и другу.

9.

Мужчина любит женщину чаще всего за то, что она его любит; женщина любит мужчину чаще всего за то, что он ею любуется.

10.

Семейные ссоры — штатный ремонт ветшающей семейной любви.

11.

Красавица смотрит на свою любовь, как на жертву Молоху; некрасивая считает ее ненужным подарком, который ей позволили принести; женщина ни то ни сё видит в ней просто половую повинность.

12.

Страсти становятся пороками, когда превращаются в привычки, или добродетелями, когда противодействуют привычкам.

13.

Когда дурак начинает считать себя остроумным, количество остроумных людей не увеличивается; когда умный человек признает себя остроумным, всегда становится одним умным меньше и иногда одним остроумным больше; когда остроумный начинает считать себя умным, всегда одним остроумным становится меньше и никогда не бывает одним умным больше.

14.

Умный спросил глупого: «Когда Вы скажете что-нибудь умное?» — «Тотчас после Вашей первой глупости», — отвечал глупый. — «Ну, в таком случае нам обоим придется ждать долго», — продолжал умный. — «Не знаю, как Вы, а я уже своего дождался», — закончил глупый.

15.

Только в математике две половины составляют одно целое. В жизни совсем не так: например, полоумный муж и полоумная жена — несомненно две половины, но в сложности они дают двух сумасшедших и никогда не составят одного полного умного.

16.

Любовь женщины дает мужчине минутные наслаждения и кладет на него вечные обязательства, по крайней мере пожизненные неприятности.

17.

Есть женщины, в которых никто не влюбляется, но которых все любят. Есть женщины, в которых все влюбляются, но которых никто не любит. Счастлива только та женщина, которую все любят, но в которую влюблен лишь один.

18.

Женщины, не любившие в молодости, под старость бросаются в благотворительность. Мужчины, начавшие поздно размышлять, обыкновенно пускаются в философию. Последним философия так же плохо заменяет понимание, как первым благотворительность — любовь.

19.

Женщина плачет, потеряв то, чем долго наслаждалась; мужчина плачет, не достигнув того, чего долго добивался. Для первой слезы — вознаграждение за потерю, для второго — награда за неудачные усилия и для обоих — утешение в несчастии.

20.

Счастье — кусок мяса, который увидела в воде собака, плывшая через реку с куском мяса во рту. Добиваясь счастья, мы теряем довольство; теряем, что имеем, и не достигаем того, чего желаем.

21.

Исключения обыкновенно правильнее самого правила; но они потому не составляют правила, что их меньше, чем неправильных явлений.

22.

Кто из людей презирает людей, должен презирать и самого себя, потому презирать людей вправе только животное.

23.

Он грязно обращался с женщинами, и потому женщины его не любили, потому что женщины все прощают, кроме одного — неприятного обращения с собою.

24.

Прошедшее нужно знать не потому, что оно прошло, а потому, что, уходя, не умело убрать своих последствий.

25.

Мужчина любит женщину, сколько может любить; женщина любит мужчину, сколько желает люб[ить]. Потому мужчина обыкновенно любит одну женщину больше, чем она того стоит, а женщина хочет любить больше мужчин, чем сколько в состоянии любить.

26.

Мужчина любит обыкновенно женщин, которых уважает; женщина обыкновенно уважает только мужчин, которых любит. Потому мужчина часто любит женщин, которых не стоит любить, а женщина часто уважает мужчин, которых не стоит уважать.

27.

Хорошая женщина, выходя замуж, обещает счастье, дурная — ждет его.

28.

Политика должна быть не более и не менее как прикладной историей. Теперь она не более как отрицание истории и не менее как ее искажение.

29.

Образ правления в государстве — то же, что темперамент в человеке. Что такое темперамент? Это способ распоряжения своими мыслями и поступками, насколько он зависит от установленного всей конструкцией человека соотношения его духовных и физических сил. Что такое образ правления? Это способ направления народных стремлений и действий, насколько он зависит от установившего исторически соотношения его нравственных и материальных средств. История, прошедшее для народа — то же, что для отдельного человека его природа, ибо природа каждого из нас есть не что иное, как сумма наследственных особенностей. Значит, как темперамент есть совокупность бессознательных, но из самого человека исходящих условий, давящих на личную волю, так образ правления определяется суммой не зависимых от общественного мнения, но из самого народа исходящих условий, которые ограничивают общественную свободу. Общественное мнение в народе — то же, что личное сознание в отдельном человеке. Следовательно, как темперамент не зависит от сознания, так образ правления не зависит от общественного мнения. Первый может измениться от воспитания; второй изменяется народным образованием.

30.

Творцы общественного порядка обыкновенно становятся его орудиями или жертвами, первыми — как скоро перестают творить его, вторыми — как скоро начнут его переделывать.

31.

Порядочная женщина до замужества может любить только жениха, а после замужества только мужа. Но жениха она не любит вполне, потому что он еще не муж, а мужа — потому что он уже перестал быть женихом, так что порядочная женщина никогда не любит ни одного мужчины так, как женщина должна любить мужчину, т.е. вполне.

32.

Республиканцы в монархиях — обыкновенно люди, не имеющие царя в собств[енной] голове; монархисты в республиках — люди, замечающие, что другие его теряют.

33.

Вся разница между умным и глупым в одном: первый всегда подумает и редко скажет, второй всегда скажет и никогда не подумает. У первого язык всегда в сфере мысли; у второго мысль вне сферы языка. У первого язык секретарь мысли, у второго ее сплетник или доносчик.

34.

Влюбленный мужчина всегда глуп, потому что добивается только любви женщины, не желая знать, какою любовью любит его женщина, а это главное, потому что женщина любит только свою любовь и любит мужчину лишь насколько мужчина любит любимую ею любовь.

35.

Мужчина падает на колени перед женщиной только для того, чтобы помочь ее падению.

36.

«Я ваша игрушка», — говорит женщина, отдаваясь мужчине. — «Но, становясь моей игрушкой, ты остаешься ли моим другом?» — спрашивает мужчина. — «О, конечно», — отвечает женщина. — «В таком случае я имею право подарить моему другу мою лучшую игрушку», — продолжает мужчина.

37.

«Я вся твоя», — говорит женщина. — «Все мое — твое», — возражает ей мужчина, но никогда не говорит при этом: «Я весь твой», — потому что обыкновенно бывает тогда сам не свой.

38.

Смутные времена только тем отличаются от спокойных, что в последние говорят ложь, надеясь, что она сойдет за правду, а в первые говорят правду, надеясь, что ее примут за ложь: разница только в объекте вменяемости.

39.

Каждый женский возраст приносит свою жертву любви: у девочки это губы, у девушки еще и сердце, у молодой женщины еще и тело, у пожилой еще и здравый рассудок, так что жизнь женщины есть геометрическая прогрессия самопожертвования на алтарь любви; перед смертью у ней не остается ничего.

40.

Есть два рода болтунов: одни говорят слишком много, чтобы ничего не сказать, другие тоже говорят слишком много, но потому, что не знают, что сказать. Одни говорят, чтобы скрыть, что они думают, другие — чтобы скрыть, что они ничего не думают.

41.

У женщин развито эстетическое самолюбие, которое часто бывает источником любви: они неравнодушны к тому, кому доставляют наслаждение, если это замечают. На этом [основана] пословица: стерпится — слюбится.

42.

Есть два рода дураков: одни не понимают того, что обязаны понимать все; другие понимают то, чего не должен понимать никто.

43.

Говорят, что мужчины родятся красивыми. Это предрассудок: красивыми мужчины делаются и делают их такими женщины.

44.

Метафора или поясняет мысль, или заменяет ее. В первом случае метафора — поэзия, во втором — риторика или красноречие: красноречие есть подделка и мысли и поэзии.

45.

Лицо должно отражать личность. Это отражение называется физиогномией. Есть люди, у которых лицо ничего не выражает, и есть люди с сильным выражением, хотя на них «лица нет». Потому можно сказать, что есть лица без физиогномий и есть физиогномии без лиц.

46.

Мужчина, идя на доброе дело, всегда сделает его хорошим, если, провожая, его поцелует любимая женщина.

47.

Женщина, влюбившаяся в мужчину, которому она не может принадлежать, должна сказать ему: «Для Вас я готова на преступление, но Вас я так люблю, что Вас не допущу до него». Мужчина в подобном случае должен говорить иначе: «Для Вас я готов на все, потому что люблю Вас, и был бы готов на преступление, если бы меньше любил Вас».

48.

Красивыми мужчинами женщины любуются, умных обожают, в добрых влюбляются, смелых боятся, но выходят замуж охотно только за сильных.

49.

Самое умное в жизни — все-таки смерть, ибо только она исправляет все ошибки и глупости жизни.

50.

Высшая степень искусства говорить — уменье молчать.

51.

У кого есть сердце, тот может сделать с женщиной все, что захочет, и дурное и хорошее. Беда только в том, что тот, у кого есть сердце, не захочет сделать с женщиной всего, что может, именно дурного.

52.

Люди думают умнее животных; но они были бы больше людьми, если бы жили так же глупо, как живут животные.

53.

Молодой человек любит женщину, мечтая, что она будет его женой. Старый человек любит свою жену, вспоминая, что она была женщиной.

54.

Самолюбивый человек тот, кто мнением других о себе дорожит больше, чем своим собственным. Итак, быть самолюбивым значит любить себя больше, чем других, и уважать других больше, чем себя.

55.

…

56.

Самый верный и едва ли не единственный способ стать счастливым — это вообразить себя таким.

57.

Чтобы сделать Петра великим, его делают небывалым и невероятным. Между тем надобно изобразить его самим собою, чтобы он сам собой стал велик.

58.

Крепкие слова не могут быть сильными доказательствами.

59.

Уметь разборчиво писать — первое правило вежливости.

60.

Бедные люди могут иметь нравственные правила, но не должны иметь воли: первое спасает их от преступлений, второе — от несчастий.

61.

Мужчина слушает ушами, женщина — глазами, первый — чтобы понять, что ему говорят, вторая — чтобы понравиться тому, кто с ней говорит.

62.

Есть люди, вся заслуга которых та, что они ничего не делают.

63.

Мужчины всего более дорожат в женщинах их наклонностью дешево продаваться.

64.

Труд ценится дорого, когда дешевеет капитал. Ум ценится дорого, когда дешевеет сила.

65.

Остряк — не разбойник и разбойник — не остряк: первый острит, но не режет, последний только режет и редко острит.

66.

Есть люди, быть другом которых значит быть их жертвой, они возможны только потому, что есть люди, которые в дружбе видят только обязанность приносить жертвы друзьям.

67.

Каприз — половая категория дамского мышления, не замеченная Кантом.

68.

Различие между храбрым и трусом в том, что первый, сознавая опасность, не чувствует страха, а второй чувствует страх, не сознавая опасности.

69.

Лучший воспитатель — голод: он быстро распознает то, с чего надо начинать воспитание — стоит ли воспитывать питомца.

70.

У нас сословное разделение труда действовало и в развитии искусства: поэзия развивалась дворянством, театр — купцами, красноречие — духовенством, живопись — крепостными художниками и палеховскими икономазами.

71.

Смотря на вещи свысока, с высших точек зрения, мы видим только геометрические очертания вещей и не замечаем самих вещей.

72.

Поэзия разлита в обществе, как кислород в воздухе, и мы не чувствуем ее только потому, что ежеминутно ею живем, как не ощущаем кислорода потому, что ежеминутно им дышим.

73.

Вернейшее средство исправить женщину — показать ей идеал и сказать, что это ее портрет. Из ревности ей захочется стать его оригиналом и непременно удастся сделаться его сносной копией.

74.

Очень ясно излагают свои мысли о сущности вещей, но в этом изложении ясны только мысли, а не сущность вещей. Понимать свои мысли о предмете не значит понимать предмет.

75.

Добрый человек не тот, кто умеет делать добро, а тот, кто не умеет делать зла.

76.

Играя других, актеры отвыкают быть самими собой.

77.

Иногда необходимо нарушать правило, чтобы спасти его силу.

78.

Люди самолюбивые любят власть, люди честолюбивые — влияние, люди надменные ищут того и другого, люди размышляющие презирают и то и другое.

79.

Одиночество развило в нем привычку размышлять о самом себе, а это размышление вывело его из одиночества. Размышляя о себе самом, он незаметно для себя стал разговаривать с самим собой и таким образом приобрел себе собеседника в самом себе. Он встретился с собой как с любопытным и приятным незнакомцем.

80.

При них был порядок не потому, что они его умели установить, а потому, что не сумели его разрушить.

81.

Повесе, чтобы соблазнить женщину, нужно больше тонкого понимания людей, чем Бисмарку, чтобы одурачить Европу.

82.

Большая разница между профессором и администратором, хотя она выражается только двумя буквами: задача первого — заставить себя слушать, задача второго — заставить себя слушаться.

83.

Чтобы быть хорошим преподавателем, нужно любить то, что преподаешь, и любить тех, кому преподаешь.

84.

С честолюбием дельца, но со средствами одного самолюбия — выходит интриган.

85.

Искусство — суррогат жизни, потому искусство любят те, кому не удалась жизнь.

86.

Поставщики знания и потребители искусства и обратно — таково устройство нашего культурного хозяйства (оборота).

87.

Незамужние жены из запретного плода превращаются в контрабанду с фальшивой пломбой: их уже не скрывают, но говорят, что приобрели их согласно с действующим нравственным тарифом.

88.

Всего хуже сознавать себя дополнением собственной мебели.

89.

Чужой западноевропейский ум призван был нами, чтобы научить нас жить своим умом, но мы попытались заменить им свой ум.

90.

Религиозное чувство ставит руководителем жизни разумное Провидение. Рассудок — выраженный в цифрах слепой закон необходимости. Торжество рассудка заменит религию статистикой, верование — научной гипотезой.

91.

Детальное изучение отдельных органов отучает понимать жизнь всего организма.

92.

Истинную цену жизни знает лишь тот, кому приходилось умирать и удалось не умереть. Истинную цену счастья знает лишь тот, кто мечтал о счастье и испытал.

93.

Сладострастие есть не что иное, как властолюбивое самолюбие, разыгранное на женских прелестях.

94.

Счастлив тот, кому из всех женщин, которых он любил, наиболее зла наделала та, которая наименее этого хотела.

95.

Спорт становится любимым предметом размышления и скоро станет единственным методом мышления.

96.

Самолюбивая женщина из запачканных пеленок своего ребенка делает себе ризу Богородицы.

97.

Благодарность не есть право того, кого благодарят, а есть долг того, кто благодарит; требовать благодарности — глупость; не быть благодарным — подлость.

98.

Желание нравиться — женская форма властолюбия, как желание удивлять, т.е. пугать, есть мужская форма той же страсти. Женщина отдается в плен тому, кем хочет повелевать; мужчина завоевывает ту, которая хочет холопствовать.

99.

Смерть — величайший математик, ибо безошибочно решает все задачи.

100.

П. — это каноническая скотина, которую ап[остолом] Павлом разрешено есть всем православным христианам.

101.

Когда люди, желая ссоры, не ждут ее, она и не последует; когда они ждут ее, не желая, она случится непременно. 26 сент[ября 18]91 г.

102.

Дружба может обойтись без любви; любовь без дружбы — нет.

103.

Наше общество — случайное сборище сладеньких людей, живущих суточными новостями и минутными эстетическими впечатлениями.

104.

Жить значит быть любимым. Он жил или она жила — это значит только одно: его или ее много любили.

105.

Музыка — акустический состав, вызывающий в нас аппетит к жизни, как известные аптечные составы вызывают аппетит к еде.

106.

Счастье не в том, чтобы прожить благополучно, а в том, чтобы понять и почувствовать, в чем может оно состоять.

107.

Светские люди — это класс общественных трутней, откармливаемый рабочим людом сначала для потехи, а потом на убой.

108.

В истории мы узнаем больше фактов и меньше понимаем смысл явлений.

109.

В мужчину, которого любят все женщины, не влюбится ни одна из них.

110.

Кто не любит просить, тот не любит обязываться, т.е. боится быть благодарным.

111.

Мужчина видит в любой женщине то, что хочет из нее сделать, и обыкновенно делает из нее то, чем она не хочет быть.

112.

Люди живут идолопоклонством перед идеалами, и, когда недостает идеалов, они идеализируют идолов.

113.

В России нет средних талантов, простых мастеров, а есть одинокие гении и миллионы никуда не годных людей. Гении ничего не могут сделать, потому что не имеют подмастерьев, а с миллионами ничего нельзя сделать, потому что у них нет мастеров. Первые бесполезны, потому что их слишком мало; вторые беспомощны, потому что их слишком много.

114.

Характер — власть над самим собой, талант — власть над другими. Бесхарактерные таланты и бездарные характеры.

115.

Почему от священнослужителя требуют благочестия, когда врачу не вменяется в обязанность, леча других, самому быть здоровым?

116.

Здравый и здоровый человек лепит Венеру Милосскую из своей Акулины и не видит в Венере Милосской ничего более своей Акулины.

117.

Счастлив, кто может жену любить как любовницу, и несчастлив, кто любовнице позволяет любить себя как мужа.

118.

О добродетелях людей, особенно женщин, большей частью можно судить только по совокупности их пороков, потому что добродетелью обыкновенно считают люди, особенно женщины, только отсутствие соответствующего порока.

119.

Существующий порядок, пока он существует, не есть лучший из многих возможных, а единственно возможный из многих лучших. Не то, что он лучший из мыслимых, сделало его возможным, а то, что он оказался возможным, делает его лучшим из мыслимых.

120.

Некоторые женщины умнее других дур только тем, что сознают свою глупость. Разница между теми и другими только в том, что одни считают себя умными, оставаясь глупыми; другие признают себя глупыми, не становясь оттого умными.

121.

Дамы только тем и обнаруживают в себе присутствие ума, что часто сходят с него.

122.

Дружба обыкновенно служит переходом от простого знакомства к вражде.

123.

У артистов от постоянного прикосновения к искусству притупляется и вытирается эстетическое чувство, заменяясь эстетическим глазомером, как у виноторговца-эксперта аппетит к вину заменяется вкусом в вине.

124.

Есть два рода нерешительных людей: одни нерешительны, потому что не могут сообразить никакого решения, другие — потому, что зараз соображают несколько решений. Первые нерешительны, потому что глупы, вторые кажутся глупыми, потому что нерешительны.

125.

Есть два рода любви к ближнему. Если мы любим самое наше чувство любви к другому, это — любовь. Если мы любим любовь другого к нам, это — дружба. Любовь разрушается взаимностью, а дружба ею питается.

126.

Наше сочувствие религиозной старине не нравственное, а только художественное: мы только любуемся ее чувствами, не разделяя их, как сладострастные старики любуются молоденькими девицами, не будучи в состоянии любить их.

127.

Было бы сердце, а печали найдутся.

128.

Размышляющий человек должен бояться только самого себя, потому что должен быть единственным и беспощадным судьей самого себя.

129.

Кто смеется, тот не злится, потому что смеяться значит прощать.

130.

Кто имеет друзей, которые ненавидят друг друга, тот заслуживает их общей ненависти.

131.

Ум гибнет от противоречий, а сердце ими питается. Под холодной веселостью часто скрывается теплая грусть, как альпийский лед прикрывает нежный подснежник. Можно ненавидеть человека, как подлеца, а можно умереть за него, как за ближнего.

132.

Молодая девица, желающая выйти замуж за пожилого мужчину, должна написать ему следующее письмо со вложением дружбы: «Я не могу быть ни Вашей любовницей, ни Вашей женой; любовницей — потому что я Вас слишком люблю, женой — потому что недостойна Вашей любви».

133.

Какая разница между женой и любовницей? Любовниц мы любим по инстинкту, жены нас любят по апостолу. Следовательно, для гармонии жизни надобно иметь и жену и любовницу: незаслуженной любовью нелюбимых жен мы мстим коварным любовницам, а самоотверженной любовью к нелюбящим любовницам мы подаем добрый пример нашим обманываемым женам.

134.

Чувствительность есть подделка чувства, как диалектика есть подделка логики.

[135].

Хотеть быть чем-то другим, а не самим собой значит хотеть стать ничем.

Записная книжка

Июнь 1892.

1.

Ввести в обзор источников археологические и другие вспомогательные сведения.

2.

Прогресс мысли в том, что достигнутую цель она превращает в средство для дальнейшей цели; прогресс чувства в том, что удачное средство оно делает целью, новой целью, забывая о первоначальной цели или тяготясь ей, как неизбежным следствием. 4 июля. Брыково.

3.

Предмет истории — то в прошедшем, что не проходит, как наследство, урок, неконченый процесс, как вечный закон. Изучая дедов, узнаем внуков, т.е., изучая предков, узнаем самих себя. Без знания истории мы должны признать себя случайностями, не знающими, как и зачем мы пришли в мир, как и для чего в нем живем, как и к чему должны стремиться, механическими куклами, которые не родятся, а делаются, не умирают по законам природы, жизни, а ломаются по чьему-то детскому капризу.

4.

В преданиях и усадьбах старых русских бар встретим следы приспособлений комфорта и развлечения, но не хозяйства и культуры; из них можно составить музей праздного баловства, но не землевладения и сельского управления.

[…]

9.

Схема истории холопства в России. Военное или экономическое насилие превратилось в юридический институт, который посредством продолжительной практики превратился в привычку, а она по отмене института осталась в нравах, как нравственная болезнь. 19 июля.

[…]

23.

Современный трезвый и благоразумный человек видит только нескладицу житейских отношений, не видя в них внутреннего смысла, и, не думая об их исправлении, старается только направить их в свою пользу. Личный эгоизм — единственная гармония жизни для него. В жизни он видит только прорехи и щели, не штопая их мечтами, не замазывая их донкихотскими порывами, и спокойно плюет в них, когда нельзя в них просунуть пальца для благоприобретения чужой вещи без взлома.

24.

Честолюбцы фантазии и натуги; первые — сами себя догоняющие, вторые — сами от себя отстающие. Оба поставят себя на высокий пьедестал и потом карабкаются, чтобы подняться до своего призрака.

25.

Раскол. Два момента надо различать в его происхождении: нравственно-психологический — переворот в каждом отдельном раскольнике, откалывавшемся от церкви, и церковно-канонический — образование церковного сектантского общества из отколовшихся. С условиями государственной и народной гражданской жизни связан наиболее первый.

26.

Екатерина своей популярностью обязана ужасам времени Анны.

27.

Обряд — религиозный пепел: это нагар на вере, образующийся от постепенного охлаждения религиозного чувства; но он и охраняет остаток религиозного жара от внешнего холода жизни. Обряд — действие, вызываемое чувством; становясь привычным, оно может и заменять утомленное чувство, может и подогревать чувство, готовое погаснуть. В пепле долго держится часть тепла от горения, его образовавшего.

28.

Науку часто смешивают с знанием. Это грубое недоразумение. Наука есть не только знание, но и сознание, т.е. уменье пользоваться знанием как следует.

[…]

Современная интеллигентная барышня — пушка, которая заряжается в гимназическом классе, а разряжается в университетской клинике душевнобольных.

Жены — инспектрисы мужей; только одни инспектируют их сердца, другие — их карманы, а третьи, самые разумные, — их рты.

Люди напряженно преследуют свои интересы, но книг не читают. Почему? Книги ли так неинтересны, или интересы так некнижны?

Декадентство — это искусство, утратившее эстетическое чутье, но сохранившее свою технику. Это творчество без идеала, как толстовщина — религия без Бога.

У В. Г[ерь?]е сделочная, нотариальная совесть.

Ветряные мельницы: вечно машут крыльями, но никогда не летают.

Самый непобедимый человек — это тот, кому не страшно быть глупым.

Современная мысль до того изогнулась и извертелась, что стала похожа на старую балетную плясунью, которая, приподняв подол, еще может выделывать замысловатые и непристойные фигуры, но ходить прямо, твердо и просто уже не в состоянии.

Современная патологическая психология стремится глупость сделать умной, а подлость невменяемой.

Ум современного молодого человека рано изнашивается усвоением чужих мыслей и теряет способность к самодеятельности и самостоятельности.

Робкий, но не трусливый.

Театральный зритель есть человек, купивший себе в кассе право требовать, чтобы его одурачили, заставили мираж принять за действительность.

Современная философия есть дело разума, освободившегося от власти здравого рассудка и поработившегося микроскопу.

Доброта иных происходит только от утомления злом.

Пошлость самодовольная, влюбленная в самое себя.

Самая стыдливая совесть не стыдилась ей изменять.

Каждый из нас живет только для того, чтобы получить право умереть.

Эстетич[еское] остервенение современной публики, соединенное с умственным отуплением и нравственным расслаблением.

Дух[овно]-учебные заведения — не столько школы, сколько богадельни учащих и учащихся, призреваемых там под предлогом науки: там больше богохульствуют, чем богословствуют.

Декаденты в интеллигенции — то же, что в гастрономии люди, испортившие себе пищеварение, но сохранившие аппетит.

Он так изолгался, что не верит сам себе даже тогда, когда г[ово]рит правду.

Кого он не предаст, когда ежеминутно предает самого себя: это самоиуда.

Служебное жалование превращается в государственную милостыню голодающим.

Успехи критич[еского] чутья в избалованной талантами массе и ослабление творчества (сами ничего не могут создать).

Русск[ая] интеллигенция скоро почувствует себя в положении продавщицы конфет голодным людям.

Молодость без молодых впечатлений; онанизированные преждевременными, непонятными им идеями, эти народные борцы потом станут заскорузлыми аферистами или казнокрадами.

Истина проводится в наше сознание подобно запретным заграничным товарам контрабандой, под ярлыком лжи или шутки; зато под видом заграничной истины мы беспошлинно получаем от своих поставщиков-производителей чистую ложь или озорство совершенно домашнего кустарного изделия. 1 янв[аря] 1898.

Умный тем отличается от дурака, что когда оба разозлятся, умный становится дураком, а дурак умным.

Маленькие люди с большими притязаниями, с маленькими средствами, желающие делать большие дела.

Животное по инстинкту, не имея разума, поступает разумно; человек, пользуясь разумом, умеет поступать неразумно вопреки инстинкту.

Всего больше платимся мы за то, что не умеем быть вовремя умны. Потому глупость самая дорогая роскошь, которую могут позволять себе только богатые люди и которая только им простительна. Как дорого платятся народы за глупость, что не умеют ни управлять собой, ни жить мирно друг с другом?

Кто не способен работать по 16 ч[асов] в сутки, тот не имел права родиться и д[олжен] быть устранен из жизни, как узурпатор бытия.

Гордый или самолюбивый человек и историк — не совместимые в одном лице понятия: это музыкант без слуха, мыслитель без головы, Бартенев без «Р[усского] архива».

Наше будущее тяжелее нашего прошлого и пустее настоящего.

Есть люди, которые становятся скотами, как только начинают обращаться с ними, как с людьми.

Популярное искусство ценно не по пользе, которую оно приносит, а по вреду, от которого спасает, доставляя менее грубое развлечение.

Современные франц[узские] писатели более обязаны своими успехами языку, на котором пишут, чем язык им.

Русский ум всего ярче сказывается в глупостях.

Позитивизм, дарвинизм, альтруизм — все научные воззрения и методы знания, переходя в образованную публику, становятся модными покроями мысли — не больше.

Культурные нищие, одевающиеся в обноски и обрывки чужой мысли; растерявшись в своих мелких ежедневных делишках, они побираются слухами, сплетнями, анекдотами, словцами, чтобы сохранить физиономию интеллигентов, стоящих в курсе высших интересов своего времени.

Дурак, одураченный собственным остроумием. Дм. и К-ш.

Она стала умна прежде, чем перестала быть дурочкой.

Чем больше Вы живете, тем становитесь моложе.

Чтобы быть полезным людям, нужно ничем не пользоваться от них.

Вы выше нас всех: Вы один понимаете, что говорите.

Молодежь, что бабочки: летят на свет и попадают на огонь.

Преисполнен собственной пустоты.

У большинства правила заменяются привычками.

Казеннокоштные золоторотцы р[усского] просвещения.

Необыкновенно животный человек.

Свое паршивое тело они прикрывают кисеей, переделанной из кожи, содранной с народного здорового тела.

Под его злостью чуется горе, как у больного под желчью кроется кровь.

Дрянные вешалки для великих исторических званий.

От его научных понятий пахнет учебником Ил[овайского], а от нравств[енных] убеждений — сельским кабачком.

В 60 м[инут?] въезда он вырос больше, чем со дня своего рождения.

Всякий дурной поступок носит в себе кнут для спины своего виновника.

Есть умы без воли, как есть воли без ума.

Люди образованные из народа обыкновенно сохраняют его дурные свойства и перестают понимать хорошее.

Всякий счастлив в меру своей способности к счастью и своей потребности в счастье.

У хорошего доктора лекарство не в аптеке, а в его собств[енной] голове (не на углу улиц).

Р[усская] интеллигенция — листья, оторвавшиеся от своего дерева: они могут пожалеть о своем дереве, но дерево не пожалеет о них, потому что вырастит другие листья.

Я Вас гораздо больше бы любил, если бы Вы меня немножко меньше ненавидели, но и презирал бы Вас даже и тогда, когда бы Вы меня уважали. (Соврем[енный] муж жене в интимной беседе.)

Высшее наслаждение мужчины — заставить женщину наслаждаться не им, а самой собой; но женщина любит только мужчину, который заставляет ее наслаждаться им, а не самой собой. […]

Полудевицы и живут получувствами, полумыслями, полужизнью, т.е. девальвируют себя на половину цены.

Искусственное, художественное горе отучает от понимания действительного, как театральные слезы отучают от житейских.

Есть люди, которых каждый день видаешь, а не заметишь, есть ли у них борода и усы.

Кулаки-бабы берегут свое сердце, как деньги, забывая, что последние существуют для того, чтобы их тратить, а первое — чтобы отдавать.

Христы редко являются, как кометы, но Иуды не переводятся, как комары.

Либералы — игроки на глупость, как консерваторы — игроки на трусость.

Женская любовь — дар, который получает цену только когда перестает быть подарком.

Из борьбы личных интересов вырабатывается не лучший из возможных, а возможнейший из лучших порядков.

У него ум на конце его языка и потому никогда не бывает на своем месте. Вот почему говоруны не бывают умными. Оттого язык его не становится умным, а только ум перестает б[ыть] острым.

Люди, умеющие открыть рот, но не закрыть его.

Среднему статистическому пошлому человеку не нужна, даже тяжела религия. Она нужна только очень маленьким и очень большим людям: первых она поднимает, а вторых поддерживает на их высоте. Средние пошлые люди не нуждаются ни в подъеме, потому что им лень подниматься, ни в опоре, потому что им некуда падать.

Это обледеневший огонь.

Религия для нас — не потребность духа, а воспоминание или привычка молодости.

Есть люди, которые умеют говорить, но не умеют ничего сказать. Это ветряные мельницы, которые вечно машут крыльями, но никогда не летают.

Давайте отвыкнем от дурных слов и приобретем хорошие привычки.

Бездарные люди — обыкновенно самые требовательные критики; не будучи в состоянии сделать простейшее из возможного и не зная, что как делается, они требуют от других совсем невозможного.

Она в каждом мужчине ищет мужа, потому что в муже не нашла мужчины.

На что им либерализм? Они из него не могут сделать никакого употребления, кроме злоупотребления.

Я слишком стар, чтобы стареть: стареют только молодые.

Русский культурный человек — дурак, набитый отбросами чужого мышления (чужим умом).

Можно благоговеть перед людьми, веровавшими в Россию, но не перед предметом их верования.

Глг-ва — фарфоровая кукла, холодная, как фарфор, и противная, как кукла.

Научная проблема[ти]ка, что порядочная дама: чем скромнее и почтительнее подойдешь к ней, тем скорее она позволит понять себя.

Кто очень любит себя, того не любят другие, потому что из деликатности не хотят быть его соперниками.

Часто нужно не знать своего положения, чтобы быть в состоянии поправить его.

Русский студент — вечное жвачное животное, которое в университете жует литографированную бумагу, а потом на службе — бумагу кредитную — и тем сыт бывает.

Наблюдать людей значит презирать их, т.е. лишать себя возможности понимать их; чтобы понимать их, надобно жить с ними, презирая их образ жизни, а не их самих.

Соврем[енный] образ[ованный] человек полон своей собственной пустоты.

При крепостном праве мы были холопами чужой воли; получив волю размышлять, мы стали холопами чужой мысли.

К. — переимчивая сорока, которая может затвердить всякого Якова.

Мысли и чувства женщин лучше их самих: подслушивать их гораздо опрятнее, чем их подсматривать.

Женщина, соблазняющая мужчину, гор[аздо] менее виновата, чем мужчина, соблазняющий женщину, потому что ей труднее стать порочной, чем ему остаться добродетельным.

Мы всегда размышляем не своими мыслями, а пережевыванием чужих.

Смелы в мышлении и трусы в действии.

Казуистика дурна не сама по себе, а тем, что не умеет быть самой собой, предвидеть все случаи.

Мы больше воображаем, чем знаем положение дел, и потому больше пугаемся, чем предвидим свои опасности.

Мы размышляем, как управляемся. Самовластие из политического порядка стало методом нашего мышления. Произвол переселился из Свода [законов] в наш мозг.

Иванов — старинная пожарная трещотка — будит не мысль, а только тревожит нервы.

Под старость глаза перемещаются со лба на затылок: начинаешь смотреть назад и ничего не видеть впереди, т.е. живешь воспоминаниями, а не надеждами.

Русские цари — мертвецы в живой обстановке.

Самый веселый смех — это смеяться над теми, кто смеется над тобой.

Чтобы согреть Россию, они готовы сжечь ее.

Злой дурак злится на других за собственную глупость.

Мудрено пишут только о том, чего не понимают.

Люди, которые легко говорят, обыкновенно трудно понимают.

Знать свое положение гораздо легче, чем сознавать его, а понимать еще труднее.

Живой человек: когда ему 40 лет, все дают ему 60, а когда пойдет 60, все дают только 40.

Великосветский партер XVIII в. так любил сцену, что охотно перепрыгнул бы через рампу, чтобы занять место на сцене, а сцену посадить на свое место.

Публичные девки публицистики.

Русский мыслящий человек мыслит, как русский царь правит; последний при каждом столкновении с неприятным законом говорит: «Я выше закона» и отвергает старый закон, не улаживая столкновения. Русский мыслящий человек при встрече с вопросом, не поддающимся его привычным воззрениям, но возбуждаемый логикой, здравым смыслом, говорит: «Я выше логики» и отвергает самый вопрос, не разрешая его. Произволу власти соответствует произвол мысли.

Инерция — энергия без действия.

Под свободой совести обыкновенно разумеется свобода от совести.

Логика жизни: из либеральных девиц выходят дамы вольного поведения.

Сопливо — добрых гражданских чувств профессор и торговец.

Он стал дураком только потому, что хотел быть умным.

Она производит впечатление г. с-го, попавшего в сахарницу: и им неловко и ей стыдно.

Одни вечно больны только потому, что очень заботятся быть здоровы[ми], а другие здоровы только потому, что не боятся быть больными.

Очевидно, Вы по моей душе учились грамоте, потому что читаете мою душу, как свою старую истрепанную азбуку.

Газета приучает читателя размышлять о том, чего он не знает, и знать то, что не понимает.

Иногда человеку не дают покоя только потому, что желают успокоить его.

Адвокат — трупный червь: он живет чужой юридической смертью. На основании закона так же легко убивают человека, как и по позыву произвола. Только в последнем случае поступок сознается как преступление, а в первом — как практика права.

Дарвинизированные умы, прогнившие от полового подбора.

В самом ли деле он такой дурак, как кажется, или это только так кажется, что он такой дурак?

Образование дает русскому человеку только вкусовую энергию — способность смаковать жизнь, а не создавать ее.

Прежде их соединял хотя [бы] пол, а теперь только потолок.

Чтобы образумились дети, должны умереть с голоду отцы.

Чтобы уметь быть злым, надобно выучиться быть добрым: иначе будешь просто гадким.

Он стал думать о мышлении с тех пор, как перестал мыслить.

Механическая любовь.

Заспанные свои мысли принимают за открытия.

Не начинайте дела, конец которого не в Ваших руках.

Далай-лама и конституционные короли: вся их деятельность в том, чтобы быть и ничего не делать.

Я очень ценю «Р[усские] в[едомости]» с методолог[ической] стороны: они доказывают, как выгодно издавать газету при самых скудных умствен[ных] и нравств[енных] средствах.

Дарвинизированные умы.

Пора иметь право располагать самим собой, самого себя заработать.

С[амодержавие] нужно нам пока как стихийная сила, которая своей стихийностью может сдержать другие стихийные силы, еще худшие.

Ваше общество слишком трудно для меня: Вас окружают лица, одним из которых я не могу быть.

Кто не любит женщины, тот не понимает Бога, потому что Бог написал себя на душе женщины, а его писание можно читать только сердцем.

Талант, что мозоль на ноге: банщик срежет ее, а деятельность ноги восстановит.

Вместо любви к солдату они (альтруисты) проповедуют любовь к казарме.

Студенческие кокотки, привлекающие слушателей легкостью мысли и соблазнительностью тем.

Некоторых профессоров любят слушать только потому, что слышат от них свои собственные слова.

Буйловые умы, которые прут по прямой линии, но без цели, не умея своротить в сторону ни перед ямой, ни даже перед физическим законом.

Многие трусливы только потому, что боятся не смерти, а опасности.

Адрес писан для профессоров на бумаге Говарда, а профессора, чтобы увековечить, с помощью студентов литографировали его на коже автора. Это выходит пергамен.

Немного шаловливая мысль, которая любит поиграть чёртом, но никогда не забывает Бога.

Старость для человека, что пыль для платья — выводит наружу все пятна характера.

Мы гораздо более научаемся истории, наблюдая настоящее, чем поняли настоящее, изучая историю. Следовало бы наоборот.

Враги — это банщики. Своей злобой против Вас они смывают Вашу, а не свою грязь.

Верует духовенство в Бога? Оно не понимает этого вопроса, потому что оно служит Богу.

Разница между консерваторами и либералами: у первых слова хуже мыслей, у вторых мысли хуже слов, т.е. первые не хотят хорошенько сказать, что думают, а вторые не умеют понять, что говорят.

Музыка для черствого сердца — то же, что касторовое масло для засорившегося желудка.

Капризные выходки озорной мысли — не оригинальные идеи логического мышления.

Жалоба, что нас люди не понимают, всего чаще происходит оттого, что мы не понимаем людей.

У него под руками рояль не играет, а размышляет вслух и размышляет свои лучшие мысли.

Крашеные русские куклы западной цивилизации.

У нас политические партии — не порядки убеждений или образы мыслей, а возрасты или экономические положения.

У женщины сердце умнее ее ума: потому-то она чувствует умно и размышляет глупо.

Тяжелое дело писать легко, но тяжело писать легкое дело.

И москаль, и хохол хитрые люди, и хитрость обоих выражается в притворстве. Но тот и другой притворяются по-своему: первый любит притворяться дураком, а второй умным.

Земство и самоуправление: никто не учит людей плавать на луже, по которой воробьи пешком ходят.

Наша неуравновешенность и неустойчивость от излишней вескости головы, т.е. от слишком высоко помещенного центра тяжести (возвышенность чувств и мыслей, высоко держим головы).

В России центр на периферии.

У них мысль не ведет за собой их слов, а с трудом догоняет их.

Что хуже или что лучше — мало судей и много законов или наоборот, как было в Древней Руси.

Древний Восток искал Бога в своем воображении, чтобы отвязаться от черта в природе. Новый З[апад] продолжил эти поиски и нашел черта в своем воображении, чтобы отвязаться от Бога в природе.

У животных нет нашего дара слова, но есть свой язык для выражения мыслей. Лексикон есть, нет нашей грамма[ти]ки.

Когда кошка хочет поймать мышку, она притворяется мышкой.

Высшая задача таланта — своим произведением дать людям понять смысл и цену жизни.

Люди, умеющие открыть рот, но не умеющие закрыть его.

Благотворительность больше родит потребностей, чем устраняет нужд.

Кадетский либерализм.

Самая живая мысль дохнет, попав под их перо.

Кисельно-молочный социализм Ч-ва.

Люди с неблагополучными мышлениями.

Они — философы — всматривались в глубину житейского моря, чтобы в ней разглядеть истину, и, конечно, видели там только свои собственные физиономии.

Наша история идет по нашему календарю: в каждый век отстаем от мира на сутки.

На З[ападе] и чувства устанавливаются законодательным путем (признание смерти кард[инала] Гонзалеса национальным горем в Испан[ской] палате 20 н[оя]бря 1894 [г.]).

Кроты — кроткие!

На З[ападе] Церковь без Бога, в России Бог без Церкви.

Эгоисты всех больше жалуются на эгоизм других, потому что всего больше от него страдают.

У иных поступки лучше их намерений, потому что их инстинкты умнее их ума.

Люди ищут себя везде, только не в себе самих.

В молодости можешь уснуть, когда и не хочется спать, а в старости и хочется спать, да не можешь уснуть. Так и с прочими инстинктами.

Не человек живой, а только сгущенный призрак человека.

Не человек, а комок злости.

Мыслят так быстро, что не успевают подметать своих мыслей.

Игра в свои собственные конституционные мечты — политический онанизм.

Эмпиризм в раздумье: не отрицаясь от себя, начинает сомневаться в себе и чувствует потребность проверить себя. Он хочет знать куда идет и осветить свой путь; поэтому камни преткновения для своей мысли он увидит раньше чем на них оступится. Это большой успех и ценный залог дальнейших успехов: авось он перестанет проверять свой глаз его собственными ошибками, т.е. опыт опытом. Он хочет знать и признает только то, что стоит перед глазами; но и миражи в пустыне тоже стоят перед глазами.

Чтобы видеть неправильность действительной геометрической фигуры, надо набросить на нее абстрактную правильную.

Историк — наблюдатель, не следователь.

Сомневаюсь не в ученой добросовестности, а в ученом самообладании З-на.

Я влюбилась бы в Вас, если б меньше Вас любила. Женщинам надо внушать ненависть к себе, чтобы добиться их любви. Мы запоздалые Печорин и княжна М[эри].

П. и K° — жвачные умы 60-х годов, пережевывающие случайно попавшую в рот либеральную жвачку, уже утратившую всякую питательность. Раз усвоенный образ мыслей из убеждения ума превратился в дурную привычку мозга.

Ученые издатели — половые науки, которые не варят и не кушают, а только подают кушанье.

Толстой, как большинство романистов с талантом, хороший художественный прибор, а вовсе не художник. Творчества в нем не больше, чем в луже, отражающей лунный вечер, только грязи значительно больше.

Начитанные и надорванные либеральные дураки, производящие впечатление умных только на таких же надорванных, но не столь начитанных дураков. Недовольны всем настоящим, а прошлое ругают за то, что не похоже на настоящее. Сантиментально-озлобленные бурсаки киево-могилевского покроя.

Разница между духовенством и другими русск[ими] сословиями: здесь много пьяниц, там мало трезвых.

Ничего мудреного не сделают, но все простое сделают мудрено.

Чтобы быть ясным, оратор должен быть откровенным.

Где нет тропы, надо часто оглядываться назад, чтобы прямо идти вперед.

Простейший способ не нуждаться в деньгах — не получать больше, чем нужно, а проживать меньше, чем можно.

Твердость убеждений — чаще инерция мысли, чем последовательность мышления.

Мы часто сердимся на предков за то, что они на нас не похожи, вместо того, чтобы радоваться, что мы на них не похожи (ушли от них вперед).

Прежде психологией называлась наука о душе человеческой, а теперь это наука об ее отсутствии.

Одна нигилистка, случайно уверовавшая в Бога, признавалась, что она ни за что не согласилась бы быть безбожницей, если бы знала, как приятно веровать.

Когда двое тонут, надо спасать четверых, потому что в каждом погибающем сидит еще сумасшедший.

Остроумие в мышлении — то же, что пряность в питании: она делает вкусной пищу, но портит и вкус, и пищеварение.

Пессимизм, что тошнота, которая происходит от трех причин: 1) от объедения, 2) голода и 3) беременности.

Когда нам плохо, плохое утешение думать, что другим еще хуже.

В других обществах всякий живет, работая и частью проживая, частью наживая; в русском одни только наживаются, другие проживаются и никто не живет и не работает.

Государству служат худшие люди, а лучшие — только худшими своими свойствами.

Откровенность — вовсе не доверчивость, а только дурная привычка размышлять вслух, т.е. в присутствии чужих ушей, потому что сами себя не слушают (говорить во сне).

Их готовят в мадамы Рекамье, а из них выходят трактирные кариатиды (классицизм дамский).

Делай, что я говорю, но не говори, что я делаю, — исправленное иезуитство. Толст[ой].

Причина неодинаковой оплаты занятий. Одни дела могут делать все, но не всякий хочет; другие хотят все, но не всякий может.

Истина, что свет: ее самоё не видно, но все предметы видны и понятны, лишь насколько обладают ее светом (в ее свете).

Вырождение принадлежит, как и внушение, к числу слов, которые не выражают мыслей, а заменяют их.

Скучен театр, когда на сцене видишь не людей, а актеров.

Недостаток теперешнего обтянутого дамского костюма тот, что он не столько прикрывает то, что есть, сколько обнаруживает то, чего нет.

Это люди, с которыми расставаясь, жалеешь, что с ними виделся.

Дарьяльское ущелье — горная проповедь своего рода, в которой говорят камни.

Сидят на штыках, покрыв их газетой.

Женщина опасна не когда нападает, а когда падает.

Истинная цель дела благотворительности не в том, чтобы благотворить, а чтобы некому было благотворить.

Худшая посадка между двух стульев — очутиться между своими притязаниями и способностями, казаться слишком великим для малых дел и оказаться слишком малым для великих.

Думать не о том, что делаешь, совсем не то же, что делать не то, что думаешь. Обман и то и другое, но в первом случае обманываешь себя самого, во втором других.

Большинство соврем[енных] браков м[ожно] признать если не счастливыми, то сытными: она в нем приобретает кусок хлеба, он в ней — кусок мяса. Едят друг друга.

Вспомнив былое, вдруг иногда как будто почуешь запах юности.

Инстинкт — двигатель без сознания, но с участием воли; автомат — двигатель без воли и в механике без сознания.

Фанатизм во имя порядка готов внести анархию.

Право по самому существу есть софистика, ибо есть борьба с инстинктом, т.е. природой, и его слугой — здравым смыслом.

Впредь будут воевать не армии, а учебники химии и лаборатории, а армии будут нужны только для того, чтобы было кого убивать по законам химии снарядами лабораторий.

Мужчина занимается женщиной, как химик своей лабораторией: он наблюдает в ней непонятные ему процессы, которые сам же производит.

Введение морали в политич[ескую] экономию — противоестественная помесь идеи долга с грошом: выходит ни мораль, ни полит[ическая] экономия, а не то морализирующий грош, не то грошовая мораль. Ублюдок ни в мать, ни в отца, а в сочинившего его ученого удальца.

Женщина родится по ошибке, выходит замуж по любви, родит по глупости, умнеет от родов, разводится по капризу на мужа и умирает с горя о детя[х].

Гораздо легче стать отцом, чем остаться им.

Выбирая себе жену, надо помнить, что выбираешь мать своим детям и как опекун своих детей должен позаботиться, чтобы жена по вкусу мужа была матерью по сердцу детям; чрез отца дети д[олжны] участвовать в выборе матери.

Наука изучает не истины, а только необходимости или потребности, из них вытекающие или ими внушаемые, как физика изучает силы природы, не понимая их источника, т.е. самой природы.

Есть мужчины, которые тем больше нравятся, чем лучше их понимаешь, и есть женщины, которых тем лучше понимаешь, чем больше они нравятся.

Судьба и провидение: на первую мы жалуемся, когда другие нас обижают, вторым оправдываемся, когда сами обижаем других.

Привычки отцов, и дурные и хорошие, превращаются в пороки детей.

Дамы всего менее понимают право как требование ума и необходимости, а они мыслят сердцем и только сердятся умом.

Часто встречаются люди, которые любят говорить о том, чего не понимают, как иные не чувствуют запаха того, что нюхают. Это очень жаль, хотя и очень просто; это значит, что есть люди, у которых язык длиннее их ума, как есть люди, у которых нос длиннее их обоняния.

Какая самая умная женщина? Та, которую хочется благодарить даже за отказ.

Почему люди так любят изучать свое прошлое, свою историю? Вероятно, потому же, почему человек, споткнувшись с разбега, любит, поднявшись, оглянуться на место своего падения.

Что труднее, стать порочным или перестать быть добродетельным? Думаю, что труднее первое, потому что сложнее: чтобы перестать быть добродетельным, не нужно быть порочным, а чтобы стать порочным, нужно наперед перестать быть добродетельным.

Многие только потому республиканцы, что нет царя в голове (природн[ые] р[еспубликан]цы родятся без царя…).

Г[ерцог] Ларошфуко сказал, что притворство есть дань, платимая пороком добродетели. Совершенно верно. Потому-то добродетель так и любит притворство, как свой штатный доход по должности, и не может обойтись без порока, как своего крепостного кормильца.

Есть два рода непонимания. Одни еще не разглядели того, что есть в вещах, другие успели уже усмотреть и то, чего нет в них. Это последнее непонимание безнадежнее и неисправимее первого, потому что легче дополнять, чем переполнять, как легче дойти до цели, чем воротиться к ней (кто не стрелял и кто промахн[улся]).

У всякого возраста свои привилегии и свои неудобства. Привилегия стариков — хвалиться своим прошлым, т.е. своей ненужностью; неудобство — почет от молодежи, похожий на усиленную ласку хозяев к собравшимся уходить гостям.

А странный, не натуральный народ эти старики: они не родятся, а только умирают и, однако, все не переводятся.

В жизни мало физики. Говорят: светлый голос. Почему же не сказать: звонкий взгляд? Иной так умеет взглянуть, что зазвенит в ушах.

Обыкновенно женятся на надеждах, выходят замуж за обещания. А так как исполнить свое обещание гораздо легче, чем оправдать чужие надежды, то чаще приходится встречать разочарованных мужей, чем обманутых жен.

Сердце женщины — tabula rasa,[2] белый лист бумаги: на нем никогда ничего не прочтешь, но многое напишешь, если умеешь писать на так[ом] материале.

Находят сходство между Мопассаном и Толст[ым]. Может быть, оно и есть, но есть и разница. Первый потерял свой ум, не зная, куда девать его; второй вечно ищет своего ума, забыв, куда девал его. Писатели, как родители, любят наделять свои детища свойствами, которых лишены сами. Оттого герои у Моп[ассана] всегда глупы, а у Т[олстого] — умны.

Романистов часто называют психологами. Но у них разные дела. Романист, изображая чужие души, рисует свою; психолог, наблюдая свою душу, думает, что он изучает чужие. Один похож на человека, который видит во сне самого себя, другой на человека, который подслушивает шум в чужих ушах.

Только в математике две половины составляют единицу, а в жизни совсем иначе: так, в семейной жизни две половины — целая пара, а в духовной из двух полоумных никогда не составить и одного умного.

В науке надо повторять уроки, чтобы хорошо помнить их; в морали надо хорошо помнить ошибки, чтобы не повторять их.

Прикрывая костюмом тело, женщина обнаруживает тем свою душу (придумывая, как прикрыть).

Кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая. Прямой путь — кратчайшее расстояние м[ежду] двумя неприятностями — в жизни.

Вся житейская наука женщины состоит из трех незнаний: сначала она не знает, как добыть жениха, потом — как быть с мужем, наконец — как сбыть детей.

Чем женщина меньше приносит мужу, тем больше требует от него, так что, чем меньше она стоит, тем дороже обходится.

12 дек[абря] 1893

Быть счастливым значит быть умным. Быть умным значит не спрашивать, на что нельзя ответить. Потому быть счастливым значит не желать того, чего нельзя получить.

Женщина перестает думать о том, чего сильно пожелает; мужчина перестает желать того, о чем хорошенько подумает. Поэтому когда оба думают вместе, бывает два ума и ни одной воли.

Чтобы иметь право жить, надобно приобрести готовность умереть (хоть раз показать готовн[ость]).

Благородное росс[ийское] дворянство разменяло свой сословный долг на долги госуд[арственному] банку.

Все эти формы и обряды хороши тем, что выше действительных чувств тех, кто их выполняет, и заставляют последних становиться выше себя.

Надобно не жаловаться на то, что мало умных людей, а благодарить Бога за то, что есть они.

Достойный человек не тот, у кого нет недостатков, а тот, у кого есть достоинства.

Законы тогда только устанавливали произвол, т.е. собственную ненужность.

Вера в жизнь посмертную — тяжкий налог на людей, которые не умеют дожить и до смерти, перестают жить прежде, чем успеют умереть.

Есть люди, у которых язык умнее их самих.

Как даровитые новички, мы ничего не умеем задумать, сами, без чужой указки, хотя, принявшись подражать, часто превосходим свои образцы.

Деньги лишние хороши не тем только, что дают возможность приобрести необходимое, но еще и тем, что избавляют от досады на невозможность приобрести лишнее.

Когда у мыслителей быстро вертится мысль, у не мыслящей публики кружится голова.

Торжество исторической критики — из того, что говорят люди известного времени, подслушать то, о чем они умалчивали.

История не учительница, а надзирательница, magistra vitae:[3] она ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков.

Некоторые думают, что стоит только обозвать всех дураками, чтобы прослыть умным.

Его глупость не в привычке болтать глупости, а в убеждении, что другие считают их умными вещами.

Утопающие при кораблекрушении бросаются с корабля в воду, чтобы не утонуть на корабле, и тонут в воде, а не на корабле.

Кто смотрит из света во враждебную тьму, не видит никого из своих врагов, но служит мишенью для всех них.

Крупный успех составляется из множества предусмотренных и обдуманных мелочей.

Две половины — в жизни брачная пара.

Наблюдение чужих пороков очень полезно для самоисправления: собственный порок становится особенно противен, когда увидишь его в другом и почувствуешь, как неприятно обладать тем, что сейчас осмеял, ибо мы любим осмеять всех и вся, кроме себя и своего.

Смотря на нын[ешних] женщин, сознаешь верность филос[офского] определения, что человек есть разумное животное; разумность не мешает им быть животными и даже помогает им становиться непохожими на людей и в том, в чем похожи на них животные.

Ф. Дм. говорил так много и скоро, что только на другой день успевал не то что обдумать, а только вспомнить сказанное вчера.

Природа — зеркало, т.е. отражающая пустота для того, кто в нее смотрится: он может видеть в ней только сам себя, свое внутреннее содержание.

На Зап[аде] каждая научная идея, каждое историческ[ое] впечатление при дрессировке ума и навыка превращается в убеждение, что в массе есть суеверие; причина — быстрое распространение, оборот идей.

С Ф. можно быть только в иронических отношениях.

Еф. — Из всех малоумных баб она наименее умная, потому что наименее баба.

Всем можно гордиться, даже отсутствием гордости, как от всего можно одуреть, даже от собственного ума.

Почему о н и такие пустые люди, хотя ведают такие важные интересы? Да от них не требуется ничего, никакого содержания, кроме их присутствия, факта, что они есть.

Хитрость не есть ум, а только усиленная работа инстинктов, вызванная отсутствием ума.

Богатые вредны не тем, что они богаты, а тем, что заставляют бедных чувствовать свою бедность. От уничтожения богатых бедные не сделаются богаче, но станут чувствовать себя менее бедными. Этот вопрос не пол[итической] экономии, а полицейского права, т.е. народной психологии.

В 1860-х г[одах] мыслили т[а]к торопливо, что не могли догнать собственных мыслей, и потому тех, кто не спешил, считали отсталыми.

Чтобы править людьми, нужно считать себя умнее всех, т.е. часть признавать больше целого, а так как это глупость, то править людьми могут только дураки.

Из всех толков о законности, о праве кр[естья]не и горожане вынесли только притязательное сознание своих правов.

Художник, что зеркало, которым дорожат только потому, что оно дает зрителям возможность любоваться самими собой.

Есть умные люди, которые дуреют от собственного ума, и есть дураки, которые умнеют от чужой глупости.

Художник знал, что делал, когда придавал оригиналу такое выражение; но оригинал не знал, что делал, когда принимал такое выражение.

Мужчина, любя женщину, старается быть ей нравственно полезным; женщина, отвечая на его любовь, желает быть ему эстетически приятной. Первый добро принимает за красоту, вторая красоту за добро: в этом половое различие нравственного понимания.

Шмоллер — не социалист, но ученики его — социалисты. Магомет — не магометанин, но магометане — все последователи Магомета.

Свой благородный дворянский долг р[одовитое] дворянство реализовало в поземельные банковые долги.

На дураков есть хоть одно средство — смех, а на дур, как на грех, и мастера нет.

Воображение на то и воображение, чтобы восполнять действительность.

Наука стремится все пороки объяснить болезнями, а моралисты все болезни производят от пороков. Скоро к удовольствию судей и врачей преступников будут лечить, а больных наказывать.

Сколько понадобилось человеку пролить слез и крови, чтобы в себе подобном признать своего ближнего.

Глупость терпят за простодушие, но не наоборот.

Люди, которые, не имея своего ума, умеют ценить чужой, часто поступают умнее умных, лишенных этого уменья.

Указывают на любовь западников к иноземным словам. Наши западники все еще заучивают западные учебники слово в слово и не умеют передавать их своими словами. Для них западная культура все еще работа памяти, а не сознание.

Жизнь не в том, чтобы жить, а в том, чтобы чувствовать, что живешь.

Красивые женщины в старости бывают очень глупы только потому, что в молодости были очень красивы.

Многие умирают спокойно не потому, что думают о будущей жизни, а потому, что не умеют понять настоящую минуту: спокойствие здесь происходит не от силы веры, а от слабости размышления.

Особый вид помешательства — объяснять все глупости и мерзости сумасшествием. Помешанному все люди, кроме одного его, представляются сумасшедшими.

Не может быть самодержцем монарх, который не может сам держаться на своих ногах.

Портрет Спасовича — не портрет, а биография.

У этого художника очень хорошее сердце, но плохая кисть.

Его глаза имеют право быть тусклыми: они пролили столько света вокруг себя.

Умирают равнодушно не по силе веры в будущую жизнь, а по непониманию текущей минуты и по забвению прошедшего.

Кони — карьера.

Есть люди, которые хорошо говорят, но плохо разговаривают, потому что их мысли хуже их слов, а чувства хуже самих мыслей.

Страсти молодости из потребностей сердца или инстинкта в старости становятся дурными привычками воображения.

Благородство души они носили в себе не как нравственный долг всякого человека, а как дворянское право, пожалованное им грамотой имп[ератрицы] Екатерины II, и возмущались как анарх[ическим] захватом, когда замечали в мужике или разночинце поползновение разделить с ними эту сословную привилегию.

Снег падал на черную з[емлю] беленькими, чистенькими звездочками, точно девичьи мысли. (5 апреля [18]93 г.)

Справедливость — доблесть избранных натур, правдивость — долг каждого порядочного человека.

Сладкая болезнь только у горьких пьяниц.

Чем больше злобились на него враги, тем больше он любил людей.

Чтобы иметь влияние на людей, надо думать только о них, забывая себя, а не вспоминать о них, когда понадобится напомнить им о себе.

В городах потому мало веры, что среди шума от езды по каменной мостовой не слышно колокольного звона.

Многие боятся смерти не как прекращения жизни, а просто как неприятности, соединенной с физической болью.

Если женщины чувствительно говорят об уме, то мужчины обязаны умно говорить о чувствах, те и другие по-своему выражают отсутствие того, о чем говорят (чем болят).

Темперамент — возбуждаемость, сумма и степень ощущений и желаний; характер — сдержанность, степень самообладания.

Есть люди, в которых самые пороки милее и безвреднее, чем у иных добродетели.

Женщина начинает размышлять только, когда начинает говорить, а говорить начинает, когда начнет чувствовать; ее ум — бухгалтер ее языка, а язык — секретарь ее сердца.

Богачи из людей, которые добывают деньги, чтобы жить, превращаются в людей, которые живут, чтобы стеречь деньги, которых им некуда девать.

У него нос длиннее его обоняния.

Изысканность — дурного вкуса признак.

Разномыслие от чего: видят один предмет, но смотрят с разных сторон.

Петр I делал историю, но не понимал ее.

Это все герои, которых преждевременная смерть спасала от заслуженной виселицы.

Ученые диссертации, имеющие двух оппонентов и ни одного читателя.

Чистая филология производит впечатление человека, который, пустившись в путь, второпях забыл, куда и зачем он идет (специализ[ация] науки).

Поколение спит на краю бездны; жаль, что оно исчезнет, не дав урока преемникам, — сорвется и разобьется раньше, чем проснется.

Видимая рассеянность иногда происходит не от недостатка наблюдательности, а от избытка впечатлительности: не хотят замечать окружающего, чтобы сохранить веру и спокойствие.

Их прагматизм навыворот — признает следствие причиной только потому, что они узнали причину после следствия. Их мысли идут в обратном порядке с явлениями.

Он перестает понимать вещи, как только начнет о них размышлять.

Ваше дело творить без сознания, наше — понимать без творчества Ваши создания.

Ее отказ приятнее иного согласия.

Он умеет быть мил даже тогда, когда вынужден быть неприятным.

Красота хороша только, когда она сама себя не замечает, талант приятен, когда себя не сознает.

Мы для них пока еще только объект полицейского, не интеллектуального внимания.

Она сама — дрянь, но ее лицо — миссионер, что небеса: поведает славу Божию. Образ и п[одобие] Бога.

Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую.

Они и свои головы отыскивали по газетным объявлениям с обещанием приличного вознаграждения нашедшему.

Не все делаем, на что имеем право, ибо право не заменяет разума.

Смотря на них, как они веруют в Бога, так и хочется уверовать в чёрта.

Талант — искра Божия, которой человек обыкновенно сжигает себя, освещая этим собственным пожаром путь другим.

Деревянные души — их легче сжечь, чем согреть.

Им голова нужна только для того, чтобы было, где иметь рот.

+ Добрая память и злое сердце — он скоро забывает обиду, но злится и на забытые обиды.

На перевязочном пункте жертвы виднее, чем в боевой линии: там нужно больше человеколюбия, чем здесь. Здесь нужна воля, там сердце. Бецкий хотел сделать перевязочный пункт из русского образованного общества и сделал общество с сердцем, но без воли.

+ Мужчина, которого любит нелюбимая им женщина, обязан уважать ее; женщина, которую любит нелюбимый ею мужчина, должна пожалеть о нем; один своим уважением платит дань мировому порядку, другая своим сожалением выкупает свою ошибку.

+ В 50 лет необходимо иметь шляпу и два галстука, белый и черный: часто придется венчать и хоронить.

+ Когда не поймешь, добрый ли человек или злой, можно смело сказать, что он — несчастный.

+ Первый злейший враг красивой женщины — это ее зеркало, потом ее враги — ее уши: первый губит ее ум, вторые — ее сердце.

В логике мышления следствие рождается от своей причины; в логике чувствования следствие рождает свою причину: водку пьют как для того, чтобы прийти в веселое настроение, т[а]к и потому, что приходят в такое настроение.

+ Женщина по капризу избалованного чувства иногда влюбляется в того, кого не любит, но с кем хочет поиграть, как ребенок делает идола из своей куклы: это болванчики, на которых они примеривают свои чувства, чтобы самим полюбоваться ими.

Мы для того умаляем свое прошедшее, чтобы понять его, ибо его величие превышает силу нашего разумения. Луна.

Разложение славянофильства — пахнет от разлагателя.

Его ум — хорошо выученная книжка.

У них нет совестливости, но страшно много обидчивости: они не стыдятся пакостить, но не выносят упрека в пакости.

Люди и целые классы, вымирающие, но не сознающие своего вырождения, питают инстинктивную наклонность к наукам, не столько научающим, как жить, сколько приучающим к мысли, что надо умирать (археология, метафизика). Это своего рода самозакапывание.

Цыгане известности — они известны только за границей, потому что у них нет отечества.

Народники так умно рассуждают об основах своей жизни, что кажется, то, на чем они сидят, умнее того, чем они рассуждают о том.

Бесцельным надо признать не только то, что не имеет цели, но и то, что хватает через цель.

Смешное положение сносно лишь как выход из трудного.

Лучше быть истор[ическим] Дон Кихотом, чем чистым, матем[атическим] дураком.

Им горячо жить — под их пятками горят заповеди.

Он потому так и блестит, что не живет, а горит.

Они т[а]к субъективно рассуждают о вещах и людях, как будто на свете лишь себя считали существующими, а другие люди и все вещи были только плодом их воображения.

Эти младенцы — дутые резин[овые] мячики, наполненные мыслью о себе самих, т.е. совершенно пустые (своей соб[ственной] внутренней] пустотой).

Куклы гниют, но не стареют.

Взрослый недоросль.

Я говорю красно, потому что мои слова пропитаны моей кровью.

Женщины умны только потому, что ни у кого не хватает наглости сказать им это (в виде комплимента).

Нельзя осуждать человека за то, что ему нравятся его мысли, как нельзя запретить человеку с удовольствием нюхать собств[енный] запах.

Из св[ятой] покровительницы ума и науки мы сделали повод говорить глупости.

Слова, которые не только говорят, но и звучат.

Духовная школа и мир. Она поняла бы мир, да не знает его и знать не хочет. Мир знает духовенство, да не понимает его, не видит, какой в нем толк. Одни — бестолковые Дон Кихоты, другие — догадливые Санчо Пансы. Школа эта воспитывает каких-то ученых пауков, которые ползают по собственной паутине в ожидании запутавшихся в ней мух или ветра, который сдунет их ненужное плетение. Ведут себя жрецами исчезающей религии или храма, предназначенного к сломке, комическими анахронизмами, сознающими свое безвременье, но не решающимися в том сознаться. Академия — миссион[ер] семинарии.

А. У. — домашний чижик.

Он подкрадывается к публике, как кошка к мышке.

В чем драматизм Гамлета? Трудно действовать, как следует, но еще труднее воздерживаться от действия, которое не следует.

Профессор перед студентами — ученый, перед публикой — художник. Если он ученый, но не художник, читай только студентам; если он художник, но не профессор, читай, где хочешь, только не студентам.

Развивая мысль в речи, надо сперва схему ее вложить в ум слушателя, потом в наглядном сравнении предъявить ее воображению и, наконец, на мягкой лирич[еской] подкладке осторожно положить ее на слушающее сердце, и тогда слушатель — Ваш военнопленный и сам не убежит от Вас, даже когда Вы отпустите его на волю, останется вечно послушн[ым] Ваш[им] клиентом.

В его лета будут ли они им?

Публика тяжело вздохнула, почувствовав, что кончилось напряжение, и пожалела, заметив, что вместе с тем прекратилось и наслаждение.

Что[бы] заставить дух работать всеми силами, надобно привести себя и тело в несколько болезненное состояние: раковина родит жемчужину от укола улитки (надобно уколоть себя, чтобы родить…).

Идеализация — один из способов эстетического и нравственного познания. Телескоп в астрономии: иные вещи надобно страшно преувеличить, чтобы вернее разглядеть.

Кабинетное мышление рядом с кухней, где оно подготовляется, без которой оно невозможно.

«Зачем Вам ум?» — «А затем, чтобы помнить, что об этом глупо спрашивать (чтоб этого вопроса не задавать Вам)».

У меня два личных врага, близких к моему лицу и не дающих мне покою: это мой нос, который постоянно болит, и мой язык, который постоянно говорит.

Несчастье русских в том, что у них прекрасные дочери, но дурные жены и матери; р[усские] женщины мастерицы влюбляться и нравиться, но не умеют ни любить, ни воспитывать.

На земле я так привык к аду, что на том свете меня можно наказать за грехи только раем. Значит, мое загробное будущее довольно обеспечено.

Натурщик для Рибейра. Целовать фарфоровые куклы добродетели.

Кажется, чувствуешь самый сокрытый коренной нерв жизни, в котором присутствует сам его создатель.

Мама, рождая меня, положила мне в сердце такой громадный кусок любви, который мне не иссосать, сколько бы я ни лакомился.

У него б[ыла] та веселая грусть, которая бывает только у людей, любящих лицевую сторону жизни, но загляну[вших] на нее и с изнанки.

Как один дурак может одурачить своей бесчеловечной глупостью массу людей порядочных.

От И.И.И. пахнет скукой и цитатой. Эстетич[ный] недоросль.

Великорус — историк от природы: он лучше понимает свое прошедшее, чем будущее; он не всегда догадается, что нужно предусмотреть, но всегда поймет, что он не догадался. Он умнее, когда обсуждает, что сделал, чем когда соображает, что нужно сделать. В нем больше оглядки, чем предусмотрительности, больше смирения, чем нахальства.

Джутовый мешок.

Что такое счастье? Это возможность напрячь свой ум и сердце до последней степени, когда они готовы разорваться.

Толстой и Сол[овьев] стали философами только потому, что один начал размышлять, когда перестал что-либо понимать, а другой начал понимать, когда перестал размышлять.

Эти дамы и девицы годятся только в самки и совершенно негодны как женщины.

Городской водопровод — кто кого проведет?

Разница между Толстым и Мопассаном: второй потерял ум, не подозревая его в себе; первый вечно искал своего ума и не мог найти его.

Русские романисты занимались анатомией сердца.

Роз., Ю.Н. и т.п. убаюкивают себя своими же собственн[ыми] сказками.

Самое благовоспитанное сердце — которое воспитано печалью.

Он проникал в те странные, сырые глубины жизни, заглянуть в которые — высшее торжество человеческого прозрения, но из которых нельзя выйти здоровым.

Разница между историками и юристами только в точках зрения: историки видят причины, не замечая следствия; юристы замечают только следствия, не видя причин.

Страшно за этого писателя: в нем гениальность борется на два фронта — с сумасшествием и глупостью.

Вся молодежь хочет жениться и выходить замуж, у всех истосковалась шея по веревке.

Он весь пропах вонью своего неассенизированного сердца.

На женщин надо смотреть их глазами, принимать за то, чем сами себя они считают, но поступать с ними по степени их соответствия своему о себе мнению. Женщина, колеблющаяся между долгом и чувством, — надо осудить ее за нарушение долга и уважить ее чувство. Она сама себя накажет за первое, другие д[олжны] ее наградить за второе. Не только догадлив, но и откровенен. «Что же делать?» — «Что велит сердце и позволяет совесть». — «А если второе отменяет волю первого, что тогда?» — «Тогда распустить несогласное министерство и составить новый кабинет». — «Из кого?» — «Из инстинкта, минутного самозабвения и вечного раскаяния. Монарху лучше кабинет — interim, чем одиночество». — «Я одна возьму грех на себя». — «Физически невозможно и юрид[ически] несправедливо, потому что не можете сделать его без меня: я необходимый пайщик в барышах и ответственный плательщик в обязательствах».

Жалкое общество широких аппетитов, преждевременных геморроев, самоуверенных бездарностей, больных жен, неудавшихся карьер, обманутых надежд, потерянных голов и без толку израсходованных совестей.

Европа цивилизованная доцивилизовалась до четверенек, и ей остается взорвать самоё себя ею же изобретенным динамитом, венцом научного знания, если ее вторично не спасет от безбожной мефистофелевщины верующая ирония — разбойничий крест с распятой на нем вечной истиной и любовью.

Игровые бумаги — игровые профессора.

Тактика благоразумной жены: всю жизнь мучить, терзать мужа, пачкать и пакостить ему, а овдовев, кудахтать о несравненных и небывалых качествах его ума и сердца, считать оставшиеся после него деньги и лить романтические слезы над его могилой, с умилением и благодарностью вспоминать день и час его кончины.

Любительские спектакли тем отличаются от настоящих профессиональных, что в последних актеры представляют живые лица, не будучи ими, и в первых живые лица представляют актеров, тоже не будучи ими.

На удивительно радостном нравственном основании он ухитрился построить крайне печальное миросозерцание (виз[антийская] икона на золоте).

Под сильными страстями часто скрывается только слабая воля.

[…]

Гигиена учит, как быть цепной собакой собственного здоровья.

Их аукционная совесть знает таксы, не правила.

Античный политеизм — религия чувственности без любви; христианство — религия любви без чувственности; безбожие — религия без того и другого.

Писатель — не сочинитель: первый пишет, чтобы изложить свои мысли; второй сочиняет мысли, чтобы что-нибудь написать.

Говоря публично, не обращайтесь ни к слуху, ни к уму слушателей, а говорите так, чтобы они, слушая Вас, не слышали Ваших слов, а видели Ваш предмет и чувствовали Ваш момент; воображение и сердце слушателей без Вас и лучше Вас сладят с их умом.

Каждое его печатное слово — частица расплавленного его мозга. Потому оно жгло умы слушателей.

Часто бранят сочинение писателя только потому, что сами не умеют написать так.

Эти люди сами под себя ходят.

Наше общежитие — игра в кошку-мышку.

Он преподает не науку, а свои собственные мысли, т.е. свои научные недоразумения.

Ссыльнокаторжная беллетристика, зачатая Достоевским и вынашиваемая Короленком.

У них нет никаких доблестей ни умственных, ни нравственных, но много житейских, скорее гостиных удобств, и в этом отношении они похожи на свою мебель, купленную по случаю, но мягкую. То, на чем они сидят, не лучше того, что на этом сидит, а то, чем они мыслят, не лучше того, чем они сидят на этом (на своей мебели).

Холопство перед своим собственным величием, притом совершенно призрачным, болезненным продуктом своего же воспаленного воображения.

Раздушенный кавалер православия об руку с Гретхен, пишущей сантим[ентальные] передовые о самодержавии и народности.

От их постно-масленого благочестия пахнет нигилистическим керосином. Они пока очень стоят за православный катехизис, который только что начали учить и уже дочитывают веру, мечтают о надежде и перестанут верить в Бога прежде, чем доберутся до любви.

Глупость — это их недостаток, развившийся от излишества.

Народы, воспитанные на религиозных обрядах, наиболее дают театральных талантов — евреи.

Хр[истиан]ство — религия любви; здесь сказано все — и сущность, и история.

Глупые люди любят самые умные игры.

Надобно упорно всматриваться в … жизни, чтобы заставить жизнь раскрыть свои карты.

Мужчина только тогда может любить женщину, когда [она] из самки пересоздается в любимую женщину.

В его глазах светится не столько ума, сколько сумасшествия.

Театр более всего полезен для молодежи: житейские пассажи, наиболее для нее соблазнительные и гибельные, здесь являются пошлыми и надоедают ей прежде, чем она их испытает.

Рассказ Ч-на, как его диссертация, как антицентрализационная, не была пропущена в Москве Орнатским и Баршевым, но принята в Петербурге Никитенком. Исторические явления [надо] не только изобразить, но и оценить. Россия — огромное дерево, растущее по своей внутренней силе независимо от внешних содействий и облепленное козявками.

К-ши — богаделенная семья. Старик — вечный стипендиат своих друзей. За него вклады для издания «Р[усского] в[естни]ка». К. и Л. возвратили деньги, но вытолкнули стипендиата. Павлова начинял ориентализмом тот же К-ш. 8 ноябр[я] 1892.

Как Ундина, она задушила его той самой душой, которую от него же получила.

Наблюдая жизнь людей, думаю, что за того, кого любят, вовсе не страшно умереть.

Их спокойствие и философское самообладание есть не что иное, как окаменевшее и заделавшееся в монументальные рамки самообожание. Пахнет не только изо рта, но и из сердца.

Пролог XX века — пороховой завод. Эпилог — барак Красного Креста.

Люди, отсидевшие себе задницу, часто принимают возбуждение отсиженной слепой кишки за талант.

Добрые только потому, что нет сил или охоты быть злыми, т.е. делать зло.

Юрид[ическая] нравственность — долг, обязат[ельная] повинность, а не потребность нрав[ственного] чувства.

Не наступайте на их разгоряченное парное величие, не марайте ног.

Женятся на надеждах, выходят за обещания, плоды — обманы и слезы, если не измены.

Непогрешимость пищеварения.

Из 100 остроумных 1 умный.

Холера больше предупредила смертей, чем причинила их.

От многих народов и сословий веет могилой и архивом.

Правительство ли тянет общество или общество толкает вперед правительство? Слабость и сила г[осу]д[ар]ства.

Талант духа — талант золота или точнее проц[ентных] бумаг.

Он сам себя поставил в угол, отступив к печке, и принялся любоваться этим своим прекрасным двойником. Очень обыкновенная психическая галлюцинация.

Не то чудотворный, не то просто артезианский колодец дамских и генеральских слез.

Речь — расплавленное золото.

М. — самая красивая карикатура, мною виденная. Он глуп оттого, что так красив, и не был бы так красив, если бы был менее глуп.

Они эксплуатировали все свои права и атрофировали все свои обязанности.

Собаки перестают лаять, когда видят человека, плачущего над могилой. Но И.И. не собака и, увидав К. над могилой Л., начал лаять пуще прежнего.

Блестящее перо и светлая мысль — не одно и то же.

Он слишком умен, чтобы быть счастливым, и слишком несчастлив, чтобы быть злым.

Мания порядка.

Они открыли ему его самого.

Они и свои головы поутру отыскивают, только с помощью прислуги вместе с панталонами.

[…]

Великодушное безрассудство.

В людях встревоженных рождается вера в необычайное, подобно болотным огонькам; когда все гибнет, держатся за надежду в чудо, как за соломинку.

Лица вместо принципов.

Два рода неудобных людей: 1) в чужих словах читают свои мысли, 2) в своих словах повторяют чужие мысли.

Не всякий, кто смеется, весел.

Доверие народа к своим вождям есть признак его веры в себя, в свои нравственные силы.

Жизнь учит лишь тех, кто ее изучает.

[…]

Разрозненные афоризмы

1.

[После 2З февраля 1889 г.]

Прежде дорожили лицом и скрывали тело, ныне ценят тело и равнодушны к лицу. Рисовали головки без корпуса вопреки природе, рисуют корпус с головкой и то лишь из вежливости к природе. Любили хорошее тело своей Оли, потому что оно Олино, ныне любят Олю, потому что у ней хорошее тело. Прежде инстинкт, как холоп, грубил и бунтовал, но и подвергался бичу, ныне он эмансипировался и пользуется уважением, как природный государь жизни. Чувство идет в ногу с обществ[енным] порядком: натурализм в искусстве, сенсуализм в морали соответствует демократии, как прежний идеализм.

Не ученый русский лингвист, а международный лингвистический аппарат.

Прежде в женщине видели живой источник счастья, для которого забывали физическое наслаждение, ныне видят в ней физиологический прибор для физического наслаждения, ради которого пренебрегают счастьем.

2.

[Около 10 апреля 1890 г.]

Они знают, может быть, больше, но понимают, несомненно, меньше. Они приходят к нам с умами возбужденными, но совершенно пассивными: умеют усвоять, впитывать в себя, но не умеют перерабатывать, переваривать. Они прочтут и изложат, что и сколько угодно; но задайте им вопрос, ответ на который они должны найти в том же, что они прочитали и изложили, — они не ответят ничего или ответят не на вопрос. Отсюда происходит одна печальная странность. Они довольно хорошо усвояют наши исторические курсы. Припоминая, чему их учил гимназ[ический] учитель истории, они видят, что в курсах нечто другое, — профессор говорит им не то, что говорил учитель; не противоположное, но и не похожее, а что-то совсем не то. Первый начал не то, что продолжил второй. Отсюда прежде всего мысль, что все, чему их учили в гимназии, лишнее, потом другая мысль, что все, чему их учили в у[ниверсите]те, следует, преподавать и в гимназии. Они, очевидно, не умеют связать унив[ерситетского] курса лекций с гимназ[ическим] уроком и делают двойную ошибку, неправильно ценят, чему их [учили] в гимназии, и неправильно сами учат в гимназии. Устранить эти ошибки и есть задача исторического семинария. Задача эта состоит в соглашении университ[етского] преподавания истории с гимназическим, а соглашение это должно быть достигнуто таким путем: нужно точно указать, что гимназич[еское] преподавание должно подготовлять для университетского и что университетское может сделать для гимназического. Что дает гимназическое преподавание для университетского? Говорят, кадры исторического знания: перечень царствований, войн, имен, дат. Гимназист переходит в университет с сердечным отвращением и презрением ко всему этому. Что делает университетское преподавание для гимназического? Говорят, смысл исторического знания: кандидат у[ниверсите]та является учителем в гимназию с фразеологией идей, отношений, интересов, фактов, явлений, законов. Выходя из гимназии в университет, он не знает, зачем ему то, чему он учился в гимназии; возвращаясь из университета в гимназию, он не знает, что ему делать с тем, что он узнал в у[ниверсите]те. На педагогическом жаргоне это отношение обоих учебных заведений выражается проще: гимназия-де дает факты, у[ниверсите]т — идеи.

В чем же теперь задача семинария? В том, чтобы показать, что ни то, ни другое неверно, что и гимназия и университет должны давать и факты и идеи, только первые д[олжны] давать свои факты и идеи, а у[ниверсите]т свои. Что бы сказал профессор-естествовед, если бы ему предложили в гимназии преподавать только опыты и наблюдения без законов, явления физические, а в у[ниверсите]те только законы без опытов и наблюдений? Произвести такой разрыв для разграничения программы, очевидно, невозможно, потому что он сделал бы гимназ[ическое] преподавание бессмысленной работой памяти, а университетское — безосновательной работой ума. Каждое реальное знание состоит из наблюдения и обобщения; только в физическом знании наблюдения делаются непосредственно, а в историческом иначе. Где же граница обеих программ? Она должна быть проведена не по составным элементам всякого исторического знания, а по свойству разных знаний. В истории, как и физике, есть факты и идеи и легкие и трудные. Из первых должен составиться элементарный курс истории, из вторых — высший; в первый войдут факты и идеи одного простейшего порядка, во второй — труднейшего. Таким образом, универс[итетский] курс будет не повторением и не пополнением гимназического новыми фактами и идеями того же порядка, а дальнейшей ступенью познания. Дело только в том, какие факты и идеи отнести к первому порядку и какие ко второму.

Логика в истории, что математика в естествоведении. Формулы той и другой принудительны: отсюда необходимы законы; где нет принуд[ительных] формул, там не мож[ет] б[ыть] законов. Психолог[ия] — только в происшествиях, не в фактах бытовых.

Известия в истор[ических] учебниках, что газетные сообщения. Это курьезы, болезненные судороги или пьяные гримасы историч[еской] жизни. […]

3.

[Не ранее 1892 г.]

[…] Прошедшего нет, но нельзя сказать, что его не было, иначе оно не было бы прошедшим.

История — зеркало — неосторожность.

4.

[После 20 марта 1893 г.]

Он принес на профессор[скую] кафедру много мельничной пыли: сын мельника мелет и на кафедре.

Студенческое бумажное жвачество (пережевывание бесконечное литографир[ованной] бумаги) — единственный метод изучения.

Не православные богословы, а свечегасы православия. Питаясь православием, они съели его и сходили на его опустелое место.

Научные калеки, ковыляющие на костылях науки.

Вид перерождения — отец любил деньги (хищ[ный] плут); сын любит монеты (нумизмат).

Археолог — ученый, закапывающий в могилы деньги, чтобы откопать после.

Он так щедро наделяет других глупостью, потому что не знает, куда девать ее.

Он сорит умом в надежде, что другие подберут его сор.

Признак русской культурности: в интеллигенции — быть приверженцем Англии, Франции и т.д., в купечестве — содержать англичанку, француженку и т.д.

Уменье открыть рот, но не закрыть его.

Николай требовал добродетельных знаков, не зная, как добиться самих добродетелей.

Человеку легче добраться мыслью до отдаленнейшего созвездия, чем до самого себя, и можно опасаться, что он доберется до себя, когда уже не останется ни одного созвездия.

Мысль бывает светла только, когда озаряется изнутри добрым чувством. Мысль — фонарное стекло, чувство — лампа, сквозь него светящаяся и освещающая людям дорогу их.

Крупные писатели — фонари, которые в мирное время освещают путь толковым прохожим, которые разбивают негодяи и на которых в революции вешают бестолковых, на Вольтере и Руссо перевешали франц[узских] аристократов.

Майков больше, чем тучный академик, не конкретность, а принцип — акаде[мическая] тучность.

Пыпин — дворник либералов — подметает, что они насорят и напакостят в печати.

Древнерусское миросозерцание: не трогай сущ[ествующего] порядка, ни физического, ни полит[ического], не изучай его, а поучайся им, как делом Божиим.

Знание в чистом виде пугало, как вид анатомированного трупа: человек простой в ужасе, когда ему покажут его самого без покрытий.

Как приручалась р[усская] мысль к знанию научному, добиралась до него какими шагами:

1. Первое внимание возбуждалось житейскими плодами знания: технические удобства, ремесла, мастерства. Утилитарность, понимание пользы знания — первый шаг. Взгляд деловых людей XVII в. Как прежде ведущие писание — советники г[осу]д[а]ря, так при Петре пораб[отавшие] мастера — министры — Головин, Меншиков.

2. И_з_у_м_л_е_н_и_е пред размерами, количествами цивилизации. Первые путешественники; их сходство с паломниками. Патология.

3. Гастрономия цивилизации, вкус личного комфорта. Ученики, посланные за границу отведать культуры.

4. Знание, как средство гражданского воспитания для служения г[осу]д[ар]ству и обществу.

Татищев. Подкладка: г[осу]д[ар]ственная повинность — в гражданский долг. Сам Петр сюда же.

Параллель усвоения восточного и западного влияний.

Грубость стародумовского общества измеряется необходимостью доказывать материальную пользу добродетели.

Затруднение для р[усского] историка: только детство народа ему доступно, тогда как империя, созданная этим народом, такова, что римская orbis t[errarum][4] лишь Новороссийская губерния.

Каждое из этих отношений не ставило новых интересов подле старых, а заменяло старые новыми, не расширяло, а перестраивало миросозерцание; взгляд не становился многостороннее, а только повертывался в другую сторону. Но на новые предметы человек смотрел прежними глазами, на новые задачи, мысли и чувства переносились прежние приемы мышления и чувствования. Вступив в новый мир, он также не изучал его строения и склада, принимал его за свой готовый исконный и вечный образец; только набожное благоговение перед старым заменялось неврастеническим изумлением, и, как прежде, попав в Иерусалим или на Афон, среди святынь и образцов подвижничества, он воскликнул: «Вот все, что нужно человеку для спасения», так и теперь, окруженный дивами амстердамской кунсткамеры или соблазнами парижского ресторана, он готов б[ыл] воскликнуть: «Вот все, что нужно человеку (для счастья)».

Точно у них только отцы и нет матерей, которые дают чувство деликатности, гуманности, хотя они не спускают с языка это слово, понимая его, как попугай свои слова: попка — дурак. Они гнушаются родины, давшей им последние гроши, здоровье и здравый смысл, как гнушается выскочка своей серой матери, оставшейся в деревне со своими морщинами и со своей материнской беззаветной любовью. Они потеряли смысл собственного существования и ищут его среди чужих людей, служа для них предметом смеха или благотворительного сострадания (своим черствым хлебом она воспитала в сыне здравый рассудок, который он растратил на бисквиты европ[ейской] мысли).

Обряды — ячейки сота, которые каждый облеплял своими чувствами.

Нравственно-религ[иозное] чувство всегда конкретно, оседло — любит место, лицо, известн[ый] момент, обстановку. Но оно не умеет б[ыть] одиноким, любит общение. Как пчела, каплю меда, собранную кой-где, несет в свою ячейку. Опираясь на всех, на Церковь, каждый эгоистически вырабатывал себе личное спасение. Природа, как и полит[ический] порядок, — неподвижные декорации, предустановленные чуть не в первые дни творения. Здесь все таинственно, все чудо, недоступное святая святых Промысла. Здесь грешат, каются, молятся и вспоминают великую историю воплощения. Там учатся, размышляют, сочиняют, и все ссылаются на великую историю мировой империи. Ум, витавший в библейской Палестине, попадал в среду людей, грезивших классическими Афинами и Римом.

Отношение наше к знанию научному, к задачам образования — существенный элемент в составе вопроса о том, как обособленная русская жизнь вливалась в общее русло общечеловеческой культуры. Это важный вопрос истории европ[ейской] цивилизации, как и русской народной психологии. Теперь дело рассматриваем лишь с последней точки зрения. Болтин.

В чем сущность темы? Дело сложно: не дикарь обратился к евро[пейской] цивилизации с XVII в., а ум, уже прошедший школу (виз[антийскую], точнее восточнохристианскую). Какие особенности, навыки, приемы мышления принес он к новому делу? «Два культурных мира»; один — образец жизни и источник питания, арсенал оружия для борьбы с другим. Нравственно-религиозная задача образования — душевное спасение. Отсюда приемы мышления: 1) благоговение вм[есто] изучения, идеализация восточнохристианского мира вместо исторического его изучения, 2) пасс[ивное] перенесение вм[есто] самодеят[ельного] и самобытн[ого] воспроизведения его начал (Новый Иерусалим), 3) паломничество (вера в спасительную чудодейственную силу молитвы на святом месте) вм[есто] богопочтения духом и истиною («душа спасти» богатыря — остаток иудейского храма в Иерусалиме: внешние географ[ические] средства религиозн[ого] подъема духа). «Третий Рим» — пародия вместо новой песни.

Приемы мысли, выработанные на деле личного душевного спасения, при обращении к З[ападу] перенесены на дело политич[еского] и гражд[анского] благоустройства. Первое следствие этой неправильности — крушение исторически сложившегося нравственного порядка в отдельных умах.

В процессе нашего культурного сближения с З[ападной] Европой надо различать два момента: 1) культура, почувствовавшая себя слабейшей, сближалась с другой, которую она признавала за сильнейшую; 2) при этом сближении мы из-под одного стороннего влияния переходили под другое.

5.

[1893 г.]

Сол[овьев] и Толстой — два чудотворных философа: С[оловьев] философ потому, что умел научить философии даже Толстого, Толстой философ потому, что ухитрился научиться философии даже от Соловьева. Так совершилось двойное чудо: один, ничему не уча, стал учителем; другой, ничему не учась, стал ученым.

[…] Средство жизни смешано с ее целью.

Дарвинизм — принцип жизни — до ветру.

Когда естествоведы, оторвавшись от микроскопа, начинают размышлять, мне понятно только то, что они не понимают собственных слов, и я слышу крестные слова: «Отче, отпусти им».

«Спелые колосья» гр[афа] Толстого. Ну, наконец, покаялся и выдал сам себе аттестат зрелости, — стало быть, выучился проситься, а прежде под себя ходил.

Русский образованный человек не может быть неверующим в душе: Бог нужен ему дома, как городовой на улице, и он не может прожить без благодати Божией, как без царского жалования.

Как ей не быть умной, возясь всю жизнь с такими дураками.

Металл оттачивается оселками, а ум ослами.

6.

[1893—1895 гг.]

[…] Гармония (логика) противоречий (диссонансов) в Суворове. Впервые р[усский] полководец — решитель судеб Европы, мировой делец.

Уже в 1799 [г.] русский взгляд на Европу как федерацию мира. […]

Неожиданная и непонятная — видимо, дипломатич[еская] компликация (5-я коалиция).

Блестящий, но бесполезный свет заката.

Цель беседы — вспомнить момент в истории Европы, напоминаемый этим именем.

Монархии старой Европы: короны без голов, правительства без министров, армии без полководцев; власть без совета и меча, голый остов, точнее призрак из исторической могилы.

Коалиции 1-я и 2-я: средства во фронте, на Рейне, а цель в тылу, на Висле, — навыворот обычному порядку.

Франция революционная: братство народов без участия монархов. Старая Европа: братство монархов без участия народов.

Армию из машины, автомат[ически] движущейся и стреляющей по мановению полководца, Суворов [превратил] в нравственную силу, органически и духовно сплоченную с своим вождем.

7.

[1895 г.]

Администрация — грязная тряпка для затыкания дыр законодательства.

Люди, которые спотыкаются о собственную тень. […]

Часто смешивают умных людей, которые любят бывать глупыми, с глупыми людьми, которые стараются быть умными.

Вырождение: отец еще умел кой-что строить; сын способен только городить. […]

8.

27 ноября 1896 г. — 4 февраля 1897 г.

27 ноября 1896

Ни консерваторов, ни либералов, а только реакционеры-монархисты, — из которых реакционеры — те же анархисты, анархисты — те же реакционеры. Всякий порядочный администратор д[олжен] понять, что он имеет дело с непорядочным обществом, и обязан охранять народное благо именно тем усиленнее, чем бессмысленнее понимает его сам народ.

С одной стороны, энтузиазм без дела, с другой — дельцы без энтузиазма.

Ек[атерина] — только ей удалось на минуту сблизить власть с мыслью. После, как и прежде, эта встреча не удавалась или встречавшиеся не узнавали друг друга.

Тайна искусства писать — уметь быть первым читателем своего сочинения.

Старость, что мундир — обязывает к физиогномии и поступкам, приличным возрасту.

В нынешней школе учатся только для того, чтобы разучиться что-н[ибудь] понимать.

Черви на народном теле: тело худеет — паразиты волнуются.

Борьба русского самодержавия с русской интеллигенцией — борьба блудливого старика со своими выб[..]дками, который умел их народить, но не умел воспитать.

Естественно-либеральное расположение молодежи: дети любят начинать обычно со сладкого блюда.

Просветительная вша консерв[атизма] и либер[ализма] кишит на русском народе, пожирая его здравый рассудок.

Он маленький человек, но большая свинья.

Добродушное нахальство, возведенное в добродетель, — современная даровитость.

Либерализм самый плоскодонный, приуроченный к русским мелеющим рекам.

Бактерии науки.

Слепые, они смотрят на действительность, ничего не видя.

Сесть между двух глупостей — не то что между двух стульев.

Что теперь педагоги разумеют под человеческой природой, есть только неестественное извращение человеческой природы, и культурное животное — только одичалый человек.

В правду верят только мошенники, потому что верить можно [в то], чего не понимаешь.

Статистика есть наука о том, как, не умея мыслить и понимать, заставить делать это цифры. […]

Книгу Мил[юкова] больше цитовали, чем читали.

Он был бы умен, если бы не силился быть им.

Еще много веков пройдет, прежде чем чутье правды выйдет из спальни на улицу. 4 февр[аля 18]97 г.

Женщина любит, чтобы ее понимали не как женщину, а как человека женского пола.

Они будут менее нас счастливы, но более нас довольны собой.

Благотворительное сердце любит из сострадания.

Я не хочу быть плачущим цветком на Вашей могиле. […]

Понятен его интерес к археологии: всякому старику желательно знать, где он будет лежать по смерти; а она — №1 в своих археологических витринах.

Гастрономия благочестия.

Слабогузая интеллигенция, которая ни о чем не умеет помолчать, ничего не любит донести до места, а чрез газеты валит наружу все, чем засорится ее неразборчивый желудок.

Самый злой насмешник — кто осмеивает собственные увлечения.

Самый дорогой дар природы — веселый, насмешливый и добрый ум.

Гораздо легче стать умным, чем перестать быть дураком.

9.

[Около З марта 1898 г.]

Наполеон — политический Вольтер не более, как и Вольтер — литературный Наполеон, тоже не более. Оба — люди, знавшие, что они начинают, и не знавшие, чем кончат.

Не понимаю, как вы сумеете умереть.

Мне, как архивисту, они более интересны самого архива. 3 марта 1898.

К. и театр — эту комбинацию понятий я еще понимаю. Но Кор[ш?] и наука — извините!.. Тут все непонятно!

Различие между басней и романом современным.

Чтобы понять всю глупость глупости, надо ее проделать.

Кокотка всегда становится честной женщиной, когда с ней обходятся, как с честной женщиной. Честная женщина очень редко станет честной женщиной, когда с ней обходятся, как с кокоткой.

Добродетель только тогда и получает вкус, когда перестает быть ей. Порок — лучшее украшение добродетели.

Логика взаймы — не понимаю.

Весь успех естествознания в том, что центр внимания перенесен с причин на следствия.

В России все элементы культуры парниковые, казенные: все и даже анархия воспитано и разведено на казенный счет.

Гр[аф] Толстой — предсмертная худож[ественная] гримаса дворянства.

Люди больше рабствуют своему прошедшему, чем работают для будущего.

Эти ученики — мальчишки, которые уважают в учителе не указку, которой он их учит, а розгу, которой сечет их, и которые перестали учиться, как скоро розга перестала быть помощницей указки.

Печать — прежде облака наверху жизни, теперь миазмы из почвы снизу.

Видит дальше, чем смотрит.

От его речей слишком пахнет словами.

Пошлость, возвышающаяся до степени таланта своего рода.

[…]

Имп[ератор] Николай I — военный балетмейстер и больше ничего.

Бессловесные проповедники слова Божия.

Театр — школа барских чувств, эстетическая кондитерская.

Ты меня не умеешь понимать, я тебя не хочу или боюсь понять.

Не я должен быть понятен, а вы понятливы.

В нашей истор[ической] жизни все искусственно, но не искусно.

Я потому и глуп, что мой организм слишком умно организован.

10.

Весна 1898 г.

Р[оссия] на краю пропасти. Каждая минута дорога. Все это чувствуют и задают вопросы, что делать? Ответа нет. […]

11.

[После З января 1899 г.]

Немезида — зло, себя самого наказывающее, т.е. воздающее должное себе самому.

Уважение к чужому мнению, уму — признак своего.

Вера в человека и недоверие к людям и знание их без чутья общежития.

Идеалист, сознат[ельны]й и плод мысли инст[инктивно] — эмпир[ический], плод опыта и навыка.

Что они (слушатели) имеют дело с миросозерц[анием] и с характером.

Неумный ум. Не умеют быть добрыми и умными.

Это его жит[ейская] комбинация, а не логич[еский] вывод.

В неудачах не крушение самих идей, а только падение людей, их проводивших.

Нелюбовь к людям с печальными лицами и смеющ[имися] глазами.

На свете не будет зла, стоит только добрым захотеть, чтобы его не было, суметь устранить его. Потому нет нужды и злиться на зло, а только помогать добру. Зло — только мираж, который существует, пока кажется отум[аненному] глазу.

Дуализм всегда пессимизм, ибо признает зло неизбежным, если не необходимым.

Зло устранимое и потому тем более досадное.

Да это не дуализм. Зендавизм и оптимизм. Только несколько преломленный истор[ическим] наблюдением. От того, что принято звать злом, может закрыть глаза философ в отвлеченном миросозерцании; но не может историк, постоянно имеющий дело с действительными фактами жизни. Но эти печальные факты не от злобы злых или глупых, а от неумелости или недосмотра умных и добрых, а это от того, что люди добрые и разумные берутся за дела не по плечу, рядятся в платье не по росту; они не становятся дурными, а только смешными. По неумелости и неразвитости начала переделывали в интересы, идеи в тенденции низменные, но общедоступные.

Чтобы не было злых, надо отнять или побуждение быть таковыми, или надежду чего-либо достигнуть злом, ибо делать зло для зла — нелепость; зло не может быть ни источником, ни целью для самого себя. Зло не рождается из самого себя, а выделывается при неумелом обращении с добром. Это ядовитая окись полезного металла заброшенного (плохо содержимого).

Сам себя держал на строгом отчете и под бдительным надзором. […]

12.

1.

…

2.

Он знал и понимал ее, но во имя пришлого идеала желал не знать и потому перестал понимать.

3.

Он знал ее, как идеал, ничего, кроме нее, и не желая знать, и потому совсем перестал понимать ее.

4.

Продолжая не понимать ее, он не желал и знать ее во имя чуждого идеала и потому перестал знать ее.

5.

Александ[р] I.

Он желал понять ее, но чуждый идеал помешал и не внушил желан[ия] ему узнать ее, и потому он не понял и не узнал ее.

6.

Николай I.

Одни желали понять ее, не зная; другие хотели узнать ее, не понимая. Первые не поняли ее, потому что не знали; вторые не узнали ее, потому что не желали понять.

Интеллигенция не создает жизни и даже не направляет ее. Она не может ни толкнуть общество на известный путь, ни своротить его с пути, по которому оно пошло. Но она наблюдает и изучает жизнь. Из этого наблюдения и изучения, веденного по местам многие века, сложилось известное знание жизни, ее сил и средств, законов и целей. Это знание, добытое соединенными усилиями и опытами разных народов, есть общее достояние человечества. Оно хранится в литературе, переходит в сознание лиц и народов пом[ощью] образования. Каждый отдельный народ стоит ниже этого научного запаса; не было и нет народа, участвовавшего в общей жизни человечества, который всей своей массой знал бы все, до чего додумалось человечество. Посредницей в этом деле между человечеством и отдельными народами должна быть его интеллигенция. Она не дает направления своему народу и даже очень редко правит им в данном не ей направлении. Ее задача угадать это направление и его возможные последствия и потом следить за движением, его ровностью и прямотой, подмечать скачки и уклонения, вовремя указывать на встреч[ные] препятст[вия] и возм[ожные] потребности и на средства для их устранения или удовлетворения. Чтобы справиться с этой задачей, интеллигенция должна понимать положение своего народа в каждую данную минуту, а для этого понимания необходимы два условия: знать точно дела своего народа и знать научный запас человеческого ума. Чтобы понимать, что делается с народом, что откуда пошло у него, как идет и к чему придет, нужно знать, как и чем живет человечество, знать пружины, средства и цели его жизни. Интеллигент — диагност и даже не лекарь народа. Народ сам залижет и вылечит свою рану, если ее почует, только он умеет вовремя замечать ее. Вовремя заметить и указать ее — дело интеллигенции, а чтобы заметить неправильность отправлений в жизни известного народа, необходимо знать физиологию всего человечества. Ее дело: caveant consules.[5]

1) Основания жизни одинаковы у всех европейских обществ, но культуры различны.

2) Местная интеллигенция — посредница между общечеловеческим знанием и своим обществом.

3) Ее дело — понимать положение своего общества и давать нужные справки практическим дельцам.

4) Для того ей нужно следить за движением человеческого ума и за ходом своей местной жизни.

Жить своим умом не значит игнорировать чужой ум, а уметь и им пользоваться для понимания вещей.

Доморощенное, незаимствованное понимание не есть бессознательный взгляд на вещи, сложившийся дома, а вернее понимание своих домашних дел, хотя бы и с содействием сторонних указаний.

13.

Гонор — не гордость, а прикрытие ее отсутствия.

Быть соседями не значит быть близкими.

Венчанные содержанки.

В нем хорошо все, кроме его самого.

Скажи, что или кого любишь, и я скажу, кто ты.

Мало любить живые существа: надо любить самую жизнь.

Мнительность — не наблюдательность, а причина ее отсутствия.

Добрый сердится не злясь, а злой злится не сердясь.

Трезвый ум может отчасти заменить отсутствие доброго сердца: чувство потребности добра и расчет последствий зла.

Классическая гимназия не подняла уровня университетской подготовки, понизив степень любознательности, т.е. не усилила запасов знаний элементарных, ослабив способность к приобретению высших специальных.

В поисках житейского благополучия схватил кусок искрившегося альпийского льда, хотел согреться им, — простудился, хотел согреть его, — измочился и стал смешон в обоих случаях, — и в припадке любви и в припадке сострадания. Это потому, что фальшивил в обоих случаях, хотел любить не любя и сострадать без жалости, а только наслаждаться эстетикой любви и жалости.

Сложная, смачно-приторно-печальная музыка Шопена, холящая себя собственной печалью, как банщица холит обветшалого старика, вытирая его своей загорелой до пояса рукой.

Кто вам дал право быть судьями самих себя, оценщиками собственного товара, данного вам природой? Цену дает потребитель по вкусу, судебный приговор произносит присяжный по совести, а у вас ни вкуса, ни совести.

Да, но обыкновенно потребитель ценит продукт, не зная издержек производства, а присяжный по совести произносит приговор в суде, забывая дома совесть.

Нравственный момент наступает тогда, когда человек, удовлетворяющий сам собою возбудившийся инстинкт и оттого получавший чувство удовольствия, искусственно начинает возбуждать инстинкт, чтобы удовлетворением его достигнуть этого удовольствия. История этики — в превращении следствия в цель. Любовь к женщине выходит из удовлетворения влечения к ней: возбуждают ли влечения, чтобы репетировать испытанное чувство любви именно к этой. Обмен удовольствия с обеих сторон, как качание из стороны в сторону маятника.

Культурное прожорство: хотят видеть, чего рассмотреть не умеют, слышать, чего не в состоянии понять, сожрать, чего переварить не могут.

Вращающиеся в орбите героя сателлиты. Организованный эгоизм вместо привязанности (Ренан). Религиозные люди живут мечтой, мы — тенью мечты, чем будут жить после нас? (id.)

В древнерусском браке не пары подбирались по готовым чувствам и характерам, а характеры и чувства вырабатывались по подобранным парам.

На открытое нахальство следует отвечать молчаливым смехом.

Чувство, т.е. гримаса приличия, у женщин становится подробностью их костюма: хорошо одета — прилична.

Они, эти завистливые преемники, не наследники, ждут не дождутся, когда скатятся с потемневшего неба их предшественники, как падающие звезды.

Л. — русская гадина, ползающая по окраинам России, чтобы найти удобное место нагадить отечеству.

Эти семьи международного состава — какие-то водоросли, плавающие по русскому болоту, без корней и почвы, плывущие, куда дует ветер, но не терпящие берегов русского материка, попав на который они засыхают или гниют.

Этой женщине легко сохранить свою добродетель, которая ограждена таким могучим фортом — вонючим ртом.

Б-ны. Получая больше, чем ожидали, начинают требовать больше, чем им дать желали.

Б[услае]в. Всю жизнь занимаясь сказками, как былью, он, наконец, рассказывая свою жизнь, превратил быль в сказку.

Психолог[ические] мотивы крепостного права при бесправии в патологические припадки или сентим[ентальные) капризы.

Иная журн[альная] статья лучше иной книги, хотя это значит только правило, что каждая ваша книга д[олжна] быть лучше журн[альной] статьи.

Энтузиазмом чаще всего называют такое состояние человека, когда его духовные силы приходят в гармоническое и напряженное движение. Тогда управление психологическим оркестром принимает одна духовная сила, господствующая в народе, составляющая характеристическую национальную особенность. По свойству этой дирижирующей силы и энтузиазм принимает разнообразные национальные формы выражения. Итальянец в этом состоянии, помня завет старого Тацита, вспоминает или поет, вспоминает античный Рим или поет арию из «Риголетто»; француз становится в ораторскую позу и произносит un discours académique[6] о каких-нибудь принципах; немец начинает кричать, хвастаясь своим я и ругая всех, кто не я; англичанин — но англичанин совсем не умеет приходить в энтузиазм, как есть народы, которые не умеют петь. Русский энтузиируется тоже по-своему: в такие минуты русск[ая] женщина ударяется в слезы, мужчина впадает в грусть.

14.

Уровень полит[ического] развития народа определяется политическими формами жизни. У нас выработалась низшая форма г[осу]дарства, вотчина. Это собственно и не форма, а суррогат г[осу]дарства. Но, скажут, этой формой целые века жил великий народ и ее надобно признать самобытным созданием народа. Конечно, можно, как «голодный хлеб» можно признать изобретением голодающего народа; однако это не делает такого хлеба настоящим.

Фактическая власть могла издавать распоряжения, носившие наружность и название законов.

15.

Что вы утверждаете, то вы доказываете основательно, но вы не все утверждаете, что доказываете. Не возражение, а комментарии. Смелее идете к цели, чем подходите к ней. Судя по буквальному смыслу, неужели вся реформа предпринята только потому, что однажды Петр принужден был сказать себе: денег нет! Вы допустили неточное выражение. Больше неудобство для читателя, чем недостаток книги.

16.

Цементирующая сила — традиция и цель.

Нравственное богословие цепляется за хвост русской беллетристики.

С ним не хочется расходиться, даже когда чувствуешь, что не идешь с ним в ногу. Не натуральная только повинность мыслящего ума, но и нравственная потребность любящего сердца. Уважаешь, даже не разделяя их. С ним не всегда согласишься, но никогда не заспоришь, как никогда не упрекнешь человека за то, что у него морщина на лице легла не как у меня, у других, у всех. Можно расходиться в точках зрения, но непозволительно расходиться в целях, в путях, направл[ении] движения.

Не будем спорить, пока идем; когда придем, пожмем друг другу руку и, может быть, найдем, что не о чем спорить.

Классификация убеждений — красных, белых, чернокожих.

17.

Ученики — больше рассуждают, чем понимают, и больше толкуют, чем могут растолковать. В выносимых ими впечатлениях (из уроков истории) больше самоуверенности, чем самосознания. Из этого и складывается мираж историч[еского] понимания.

Логич[еские] ошибки истор[ического] материализма: противополагать личность, как принцип произвола случайности, совокупности историч[еских] условий, как принципу закономерности, необходимости, тогда как сама личность есть только одно из исторических условий; след[овательно], одно из слагаемых противополагают сумме.

18.

[Не ранее 1б января 1900 г.]

[…] Не я виноват, что в русской истории мало обращаю внимания на право: меня приучила к тому русская жизнь, не признававшая никакого права. Юрист строгий и только юрист ничего не поймет в русской истории, как целомудренная фельдшерица никогда не поймет целомудренного акушера. 16 янв[аря 1]900 г.

Богословие на научных основаниях — это кукла Бога, одетая по текущей моде.

Россия и Финляндия = большой зверь и маленький зверек; их отношение [зависит] от того, чувствует ли себя первый слабее или сильнее второго.

Вы расслабляете наше сознание и не предлагаете нам таких гофманских капель, которые бы помогли нам быть Вашими приличными слушателями. […]

Социология

Отношение свободной личности к исторической закономерности. Личность свободна, насколько она, понимая историческую закономерность, содействует ее проявлению или, не понимая ее, затрудняет ее действие. […]

Природа рождает людей, жизнь их хоронит, а история воскрешает, блуждая по их могилам.

19.

[Не ранее 7 марта 1900 г.]

Под здравым смыслом всякий разумеет только свой собственный.

Евангелие стало полиц[ейским] уставом.

О нем рассказывали страшные вещи: нелюдим, не держит своих журфиксов и редко посещает чужие, терпеть не может писать, хотя пишет хорошо, презирает р[усскую] литературу, особенно беллетристику, мрачно смотрит и на прошедшее и на будущее России и по праздн[икам] ходит к заутрени. Отчего не посмотреть на такого чудака (смеется над русским народом, как петровским подкидышем европ[ейской] цивилизации). Целая аптека пессимизма.

На его умном лице с широким носом и недоверчивым взглядом не выражалось на этот раз ничего. Он, очевидно, был расположен беседовать только с самим собой и даже сидел с опущенной головой, т.е. не держал на носу пенсне, которое заставляло его автоматически поднимать голову и принимать вид размышляющего человека.

Коновязев: Шекспир в XIX в., поколение детей революции, испуг перед закономерностью человеч[еской] жизни в XIX в., поколение неврастеников ко введению нового полит[ического] порядка, убеждение вм[есто] ума и миросозерцания (10 заповедей блаженства с прибавлением XI-й — будируй). Напяливают убеждения, как перчатки для выезда в свет.

Черт его побери, вот ему писать повести и рассказы; однако — порядочный софист.

Пучок раздраженных и сильно поношенных нервов. С тонким, немного вздернутым носом, с поблекшими голубыми, но все еще подвижными глазами.

Напол[еоновские] маршалы — это те же Метуэны, Гатакры, Кичинеры. Их величие создано мадамами Sans-Gêne.

Конов[язев]. Мыслей давно уже ни у кого нет, остались только гальванистические подергивания мозгами. И это только в больших городах. Говорят, то же и на З[ападе]. Что ж? Это ничего не доказывает: скверный пример никому не образец.

Беллетристика — до порога уголовного суда или психиатрической больницы.

20.

[Не ранее 1901 г.]

Самодержавие и земство. Конфиденц[иальная] записка мин[истра] фин[ансов] статс-секр[етаря] С. Ю. Витте (1899). Печатано «Зарей», Stuttgardt, 1901.

Всякое общество вправе требовать от власти, чтобы им удовлетворительно управляли, сказать своим управителям: «Правьте нами так, чтобы нам удобно жилось». Но бюрократия думает обыкновенно иначе и расположена отвечать на такое требование: «Нет, вы живите так, чтобы нам удобно было управлять вами, и даже платите нам хорошее жалованье, чтобы нам весело было управлять вами; если же вы чувствуете себя неловко, то в этом виноваты вы, а не мы, потому что не умеете приспособиться к нашему управлению и потому что ваши потребности несовместимы с образом правления, которому мы служим органами».

21.

[Не ранее 24 октября 1902 г.]

[… ] Слова — самовнушение etc. успокаивают ум, но не просветляют, как есть суррогаты, которые не питают, а только утоляют голод. Сыт не стал, а перестал быть голоден. […]

Смутное время — любимая эпоха [18]60—70-х годов.

Эпидемичность мысли, стадность настроения.

Интересовались красивыми историческими лицами или драматич[ескими] эпизодами, не историей, чем интересуются дети или незрелые взрослые. Анекдот лег краеугольным камнем в основу исторического обществ[енного] сознания.

Дело несделанное лучше дела испорченного, потому что первое можно сделать, а второго нельзя поправить.

Плевать, как публика отнесется к делу; нам важно, как мы сами отнесемся к делу.

Гений, негений — первый не понимает, что он творит, а второй понимает, что он ничего не творит.

Понимать музыку — не то же, что считать темпы.

22.

[1902 г.]

Страшно только одно — ослабление работоспособности мозга.

Человек — потенц[иальный]х; он сам не знает, сколько чертей в нем сидит, и только история выводит этих метафизик[ов, как] микробы, на свежую воду. […]

23.

[До августа 1904 г.]

«Всячина» (к курсу)

Своя таблица умножения, свое непререкаемое дважды два, без которого невозможно никакое мышление, невозможно никакое общение. Новое у Сол[овьева] — дело Петра подготовлено органически из Др[евней] Руси. […]

Борьба вечная между мыслью и жизнью. Мысль ищет чего-нибудь постоянного, разумного, логики, стереотипа человека, а жизнь ежеминутно составляет комбинации, причудливые, не укладывающиеся под привыч[ные] классификации и категории.

В России развилась особая привычка к новым эрам в своей жизни, наклонность начинать новую жизнь с восходом солнца, забывая, что вчерашний день потонул под неизбежной тенью. Это предрассудок — все от недостатка исторического мышления, от пренебрежения к исторической закономерности.

Реформа Петра у Сол[овьева] учила считать накопл[енные] народом силы при всяком движении вперед.

Много актеров, но на про[тяже]нии веков нет ни одного деятеля, кроме Петра В[еликого]. […]

Рвут у нас студенты или … Я небезразличен. Тих[омиров]: не нуждается в защите, не могу быть председателем, у меня много личных мнений по этому делу. Учреждение было бы оскандалено, при[ват]ные профессора. Комиссия не поняла своей задачи (ей бы [принять] во внимание историю): хотела быть слишком юридической и не спохватилась остаться универ[ситетск]ой. Но университет не окружной суд, а учебно-воспит[ательное] учреждение.

Смертию смерть поправ — это русский писатель, который воскресает только по смерти. Готов служить делу свободы, но не хочет быть ее холопом.

В том и другом случае (реак[ции] или революц[ии]) Учр[едительное] собрание будет партией, не нар[одным] пред[ставитель]ством. Кому инициатива? Страна может остаться без законодательства.

Утратили чутье действительности и такт дея[тельно]сти.

Однорожие и единодержавие.

[…] Вырастет человек из ребенка.

Не выношу его глубокомысленного, новгородско-иерусал[имского] взгляда.

Забастовки и вооруж[енное] восстание — следствия свободы, которая уничтожила свою причину.

24.

[Не ранее 19 февраля 1906 г.]

Единство — больше на этнограф[ических] связях, чем на общих политич[еских] идеях или интересах.

Закон давал частные льготы и специальные классовые повинности, но не общие права и обязанности.

25.

[Не ранее З марта 1906 г.]

Державная дочь П[етра] В[еликого] 160 лет назад восстала против смертной казни, показав тем пример европ[ейским] законодателям. Моск[овский] у[ниверсите]т, протестуя против смертной казни, исполнит завет своей основательницы.

26.

[Не ранее 20 июня 1906 г.].

Дело, возмутившее всех поряд[очных людей] со свойств[енным] ему выраз[ительно] — образн[ым] красноречием, — выед[енное] яйцо.

Сами разделяли частное дело от офиц[иального], а теперь частное обращение к товарищам — в протокол. Я не слуга таких изворотов мысли и нрав[ственного] чувства.

Мурет[ов] может менять свои взгляды, как ему вздумается, но никто не обязан считаться с его настроением, направлением, изменч[ивыми] побуждениями, лично им в себе воспитанными.

Записка Мышц[ына] — неудачная симуляция порядочности.

27.

[Не ранее ноября 1906 г.]

Мысли

Что такое закон? Мы не законодатели, но мы исполнители закона, проводники; без нас его некому исполнять.

Пружина напряжена туже, но не лопнула.

Международное значение падало, и это падение до поры прикрывается диплом[атическим] приличием. Флота нет ни балтийского, ни тихоокеанского, — нельзя сказать, чтобы его не было, но его нет. Финансы потрясены; кредит заграничный — в биржевое попрошайничество, внутренний — в переписку сумм из одной сметной графы в другую, доверие к правительству — выражение, вышедшее из оборотного языка, как архаизм, требующий ученого комментария. Это часть почвы историческая. Договор с Лидвалем — тоже в силу 87 ст[атьи], как временное правило, подлежащее одобрению Думы.

Весь г[осу]дарственный порядок — из недоразумений, превратившихся в предупреждения.

Шаг вперед легче полушага назад — в гору. Не отступать и не забегать, идти ровным постулат[ельным] шагом.

Одни хотят пасть, другие помириться. Те и другие на моральной или психологической, а не политической [почве]. Но есть ли она? Даже с подпочвой.

Взгляд на моральную почву в прошлое. Совещания с сведущими людьми.

Почва есть и психологическая! Ясно, что с нами, с народом, играют: где не догадаются, а где и испугаются.

Люди без заносчивости и без робости не захватывали чужого и не поступались народным. На игру закрытую отвечать: «Откройте карты». Доверие исчерпано, все израсходовано: там терять уж нечего.

Знаю только, что первое условие проиграть битву — струсить перед ее началом.

У русского царя есть корректор посильнее его — министр или секретарь. Царь повелит — министр отменит, как при Ек[атерине] II с наказом. Он лучше понимает волю царя, чем сам царь.

Наша беда в нас самих: мы не умеем стоять за закон.

Реакционная Дума — не беда! Ее нельзя желать, но не надо бояться.

Я понимаю правительство: будущая Дума для нас страшный суд за июль — февраль.

Не знаю общества, которое терпеливее, не скажу доверчивее, относилось к прав[итель]ству, как не знаю правительства, которое так сорило бы терпением общества, точно казенными деньгами.

Не нужно сделок; прямой договор.

Власть как средство для общего блага нравственно обязывает; власть вопреки общему благу — простой захват.

Успехи: ключ дан, замок отперт, дверь отворена и свежий воздух пахнул на вековую пыль. Выбирайте людей, которые, спокойно, ровно ступая по твердой законной почве, не порываясь, стремились вперед и, не пятясь назад, во имя закона сделают Думу могучим оплотом законности, мира и преуспеянья. Идти напрямки, без сделок, но с прото[колом] в руках: иначе нельзя.

Воспользовались идеями Думы и только скомкали их. В правительстве Гурко с Лидвалями…

Делом власти было это сказать; наше дело понять, как это сделать (рескрипты).

28.

27 февр[аля] 1907 г.

[…] Все эти земские советы, собрания были только сделки, а не учреждения, минутные сборища на всякий случай.

29.

[Около 1З октября 1907 г.]

К духовенству. Л[екция] VI, в у[ниверсите]те

Великая идея в дурной среде извращается в ряд нелепостей.

На богословской ли почве, или на материалистической, но ум приучался к научной работе. Гизо, [стр.] 102.

Виртуоз душевного спасения.

Великая истина Христа разменялась на обрядовые мелочи или на худож[ественные] пустяки. На народ Ц[ерковь] действовала искусством обрядов, правилами, пленяла воображение и чувство или связывала волю, но не давала пищи уму, не будила мысли. Она водворяла богослужебное мастерство вместо богословия, ставила церк[овный] устав вместо Катехизиса; не богословие, а обрядословие. (Закон Божий — не вероучение, а богослужение.)

Процесс самосознания в духовенстве есть история его самоотрицания: оно вымирает по мере того, как сознает свое положение.

30.

[Не ранее 1907 г.]

[…] Петр б[ыл] жертвой собственного деспотизма. Он хотел насилием водворить в стране свободу и науку. Но эти родные дочери человеческого разума жестоко отомстили ему. […]

31.

[Не ранее 1907 г.]

Петр не создал ни одного учреждения, которое, обороняя интересы народа и на него опираясь, могло бы встать на защиту своего созидателя и его дела после него.

Деятельность Петра сплелась из противоречий самодержавного произвола и госуд[арственной] идеи общего блага; только он никак не мог согласить эти два начала, которые никогда не помирятся друг с другом.

Меншиков, не брезговавший ремеслом фальшивого монетчика для определения искусства Петра выбирать людей.

Апраксин, самый сухопутный адмирал, полный невежа в навигации, но добродушный хлебосол. […] Он — враг реформы.

Порицать Петра не значит оправдывать его преемников.

[…] Наигранная грация Ек[атерины] II, какую приобретает скромная, но энергичная женщина многолетней работой над собой, над своей богато одаренной, но не режущей праздных глаз красивой природой. Она была заезжей цыганкой в Росс[ийской] империи.

Никакие новые партийные вражды не сгладят старой сердечной дружбы.

Сердце Ек[атерины] никогда не ложилось поперек дороги ее честолюбию.

С А[лександра] I они почувствовали себя Хлестаковыми на престоле, не имеющими, чем уплатить по трактирному счету. Их предшественницы — воровки власти, боявшиеся повестки из суда.

32.

[Около 9 февраля 1908 г.]

Павел — Александр I — Николай I

В этих трех царствованиях не ищите ошибок: их не было. Ошибается тот, кто хочет действовать правильно, но не умеет. Деятели этих царствований не хотели так действовать, потому что не знали и не хотели знать, в чем состоит правильная деятельность. Они знали свои побуждения, но не угадывали целей и были свободны от способности предвидеть результаты. Это были деятели, самоуверенной ощупью искавшие выхода из потемков, в какие они погрузили себя самих и свой народ, чтобы закрыться от света, который дал бы возможность народу разглядеть, кто они такие.

Инициаторами покушений были старые столбовые и промозглые крепостники-дворяне, а исполнителями — мелкое обносившееся радикальное барье, которое двигалось, как марионетки, не сознающие, кто ими двигает. Так заложена была мина, которая при помощи длинного подпольного провода лишилась возможности знать собственный ударный пункт.

Сумасбродство Павла признают болезнью и тем как бы оправдывают его действия. Но тогда и глупость, и жестокость тоже болезнь, не подлежащая ни юридической, ни нравственной ответственности. Тогда рядом с домами сумасшедших надобно строить такие же лечебницы для воров и всяких порочных людей.

XIX в[ек]

Огонь передаваем, но неделим — русские самодержавные министры. Закон — основа бесправия.

1)

Внешний размах государственной силы. Сокрушение Наполеона. Свящ[енный] союз. Завоевания на Дунае, на Балт[ийском] море, на запа[дном] берегу Касп[ийского] моря, на восточном Черного, созд[ание] нов[ых] г[осуда]рств на Балк[анском] пол[уострове], в Среднюю Азию, течением Амура. Проверяем географию, ревизуем, все ли на месте, что там написано.

2)

Подъем законодательства и учредительства. Центр[ализация] управления. Свод законов. Освобождение крепостн[ых]. Новый суд. Земские учреждения. Институт земских начальников. Учреждение госуд[арственной] охраны.

3)

Расцвет русской литературы и русского искусства, русского творческого гения. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. Тургенев. Гончаров. Гр[аф] А. Толстой. Гр[аф] Толстой — яркая звезда на мировом культурном небосклоне. Искусства. Не говорю о научных успехах (сам прилип, как слизняк, к этой скале гранитной). Система учебн[ых] заведений 1804 и др[угих] г[одов].

4)

И за этими тремя как будто светлыми сторонами жизни открывалась четвертая — совсем теневая, даже мрачная: небывалый организованный гнет правительственной опеки и полицейского сыска (3-го отделения Соб[ственной] канцелярии). Всякое движение свободного духа заподозривается как подкоп под основы существующего порядка. § 5 с листика?.

Что значат все эти явления? Какой смысл в этом хаосе? Это задача истор[ического] изучения. Мы не можем идти ощупью в потемках. Мы д[олжны] знать силу, которая направляет нашу частную и народную жизнь. С 1801 г. два параллельные интереса: постройка европейского госуд[арственного] фасада и самоохрана династии.

33.

[Не ранее 20 марта 1908 г.]

Все только намеки, наброски, идеи — как темные слухи откуда-то со стороны, учреждения без ясно устан[овленных] функций и компетенций, общ[ественные] классы без определитель[ных] очертаний.

34.

13, 19 июня, 5 июля 1908 г.

1908, Сушнево.

13 июня

Счастье не действительность, а только воспоминание: счастливыми кажутся нам наши минувшие годы, когда мы могли жить лучше, чем жилось, и жилось лучше, чем живется в минуту воспоминания. […]

19 июня

Русское духовенство всегда учило паству свою не познавать и любить Бога, а только бояться чертей, которых оно же и расплодило со своими попадьями. Нивелировка русского рыхлого сердца этим жупельным страхом — единственное дело, удавшееся этому тунеядному сословию.

5 июля

Но впечатления, какие получал Толстой, быстро свевались по возвращении в родную обстановку. А здесь жили наличными средствами и понятиями, чтобы только как-нибудь прожить. Идеи права, справедливости, свободы были роскошью ума, доступной немногим головам, как дорогой франц[узский] кафтан или парик был доступен немногим карманам.

Что такое Бог? Совокупность законов природы, нам непонятных, но нами ощущаемых и по хамству нашего ума нами олицетворяемых в образе творца и повелителя вселенной.

Толстой — поздняя пародия древнерусского юродивого, ходившего нагишом по городским улицам, не стыдясь того.

Вы сочиняете посмертного Гоголя.

Мысль Гоголя ни перед чем не останавливалась, даже перед собственной глупостью = совершенно малороссийская мысль, как степной ветер, который несется по волнующейся равнине и воет и выплачивает, — указать ему, где бы установиться, обо что бы удариться, чтобы перестать носиться, выть.

35.

[Не ранее 27 ноября 1908 г.]

Чтение 27 н[оя]бря [19]08 г. у Н.В.Д. Толстой и Труб[ецкой] — экзотичность и ненужность мыс[ли], хоть и красивой; сеяли рожь, а выходил испанский лук или что-нибудь тропическое, оранжерейное.

Ленск[ий]. Невзрачная р[усская] жизнь, прикрашенная худож[ественной] позолотой. Как человек в области искусства довольно пришлый, я г[ово]рил, что вместо того, чтобы украшать русскую мужицкую избу готич[еским] фронтоном, не красивее ли было бы иной стильный музей опростить фасадом мужицкой избы.

Петр — деспот, своей деятельностью разрушил деспотизм, подготовляя свободу своим обдуманным произволом, как его преемники своим либеральным самодержавием укрепляли народное бесправие.

Женщина, что музыка: физич[еские] ощущения — нравственные мотивы.

Правительство уже тогда начинало торговать г[осу]дарством, как своей междунар[одной] лавочкой.

Все эти Екатерины, овладев властью, прежде всего поспешили злоупотребить ею и развили произвол до нем[ецких] размеров.

Вы призвали иноземных зевак на наши народные болячки, а меня заставляете быть их физиологии[еским] демонстратором.

Такова уже натура: собака не может не лаять.

Дрянной мальчишка, преждевременно развращенный (П[етр] II).

Переход от произвола к праву — анархия, а не октроированная конституция. […]

Шляхетство рядовое 1730 г. — это политические зайцы, безбилетно прокравшиеся в политику под именем общества или общенародия.

Чёрт и художник — главные сотрудники монаха, первый — для обработки мужика, второй — для обработки барина […]

Гоголь не писал просто, а разыгрывал самого [себя].

1 апреля Екат[ерины] I. — Сол[овьев, т.] 18, [стр.] 319. Эпоха воровских прав[итель]ств, которые сами стыдятся своей власти, но держатся за нее без всякого стыда.

Понимаю затруднения Извольского: ни армии, ни флота, ни финансов — только орден Андрея Первозванного. Полит[ическая] свобода — родная дочь науки. […]

36.

1908 г.

В нашем настоящем слишком много прошедшего; желательно было бы, чтобы вокруг нас было поменьше истории.

37.

9 янв[аря] 1909 г.

Самовластие само по себе противно; как политический принцип, его никогда не признает гражданская совесть. Но можно мириться с лицом, в котором эта противоестественная сила соединяется с самопожертвованием, когда самовластец, не жалея себя, самоотверженно идет напролом во имя общего блага, рискуя разбиться о неодолимые препятствия и даже о собственное дело. Так мирятся с бурной весенней грозой, которая, ломая вековые деревья, освежает воздух и своим ливнем помогает всходам нового посева.

38.

[Около 2 января 1910 г.]

Тяжелыми налогами государство раздуло свои силы, значение выше меры и нужды и нахватало задач и затруднений не по силам. Государство игры и авантюры.

39.

[1910 г.]

Римские императоры обезумели от самодержавия; отчего имп[ератору] Павлу от него не одуреть?

Ливрейная аристократия передней.

Суждения истории — не суждения гражд[анской] палаты, укреплявшей мертвые души за Чичиковым.

Правит[ельственные] учреждения: как они могут быть проводниками права, сами будучи совершенно бесправными?

Деспотизм кулака и деспотизм ласковой улыбки — к одинаковым результатам.

40.

Частный интерес по природе своей наклонен противодействовать общему благу. Между тем человеческое общежитие строится взаимодействием обоих вечно борющихся начал. Такое взаимодействие становится возможно потому, что в составе частного интереса есть элементы, которые обуздывают его эгоистические увлечения. В отличие от государственного порядка, основанного на власти и повиновении, экономическая жизнь есть область личной свободы и личной инициативы, как выражения свободной воли. Но эти силы, одушевляющие и направляющие экономическую деятельность, составляют душу и деятельность духовную. Да и энергия личного материального интереса возбуждается не самим этим интересом, а стремлением обеспечить личную свободу, как внешнюю, так и внутреннюю, умственную и нравственную, а эти последние на высшей ступени своего развития выражаются в сознании общих интересов и в чувстве нравственного долга действовать на пользу общую. На этой нравственной почве и устанавливается соглашение вечно борющихся начал по мере того, как развивающееся общественное сознание сдерживает личный интерес во имя общей пользы и выясняет требования общей пользы, не стесняя законного простора, требуемого личным интересом. Следоват[ельно]…

Необходимая случайность — в жизни часто…

Телефонное мышление.

Декадентство не дорисовывает, только накалывает кистью природу.

Продукты цивилизации (три).

Бог смертью больше заслужил (mer[cedes?] de patria[7]), чем жизнью.

Не только в более или менее сложном составе, но и в неодинаковом подборе и соотношении составных элементов.

В государстве народ становится не только юридическим лицом, но и исторической личностью с более или менее ясно выраженным нац[иональным] характером и сознанием своего мирового значения.

Условия, как случай, будут создаваться разумом или предупреждаться благоразумием, и тогда вскроются новые свойства человеческой природы, новые стороны, еще не виданные…

41.

Высшая иерархия из Византии, монашеская, насела черной бедой на русскую верующую совесть и доселе пугает ее своей чернотой.

Мысль Ордина о слав[янском] союзе блеснула ночью и погасла, как грозовая искра.

Новый военный порядок Петр создавал не столько офиц[иальными] указами, сколько письмами, частичными распоряжениями по отдельным случаям без соображения с законом. Это не законодательство, а личные распоряжения деспота, вышедшего из рамок закона.

Новые законы только затрудняли разрушение старого порядка, укрепив его законными подпорками.

Др[евне]р[усский] царь сам потерялся в своих тарелках.

42.

Игра старых бар в свободную любовь со своими крепостными девками (конституционные похоти Ал[ександра] I).

Петр I. Его возбужденное настроение при его взрывчатости всех настраивало.

П[етр] сунулся в эту войну, как неофит, думавший, что он все понимает.

Вас пощадили, позволили существовать, чтобы дать вам время стать смешными.

Победители — еще шаг — попросили бы пощады у побежденных.

Это была не трусость — П[етр] не был трус, — а обдуманная глупость, внимание к чужому глупому уму.

Детальность работы — необъятная переписка царя[-героя] с мелкими исполнителями.

Итак, война б[ыла] истинной виновницей реформы.

П[етр] засиделся в своей школе.

Поход Карла в 1700 [г.] — совершенно варяжский шальной набег IX в. Потом мелкая война, взаимное кровососание.

Шведский мальчик — викинг, ставший к 1709 г. совершенно шальным варягом вроде нашего Святослава.

43.

Шутовство — не тонкий, лукавый расчет политиков, но просто грубое чувство гуляк-шутов. Хватали формы шутовства, откуда ни попало, не щадя ни преданий старины, ни народного чувства, ни даже собственного достоинства. В пародии церковных обрядов глумились не над Ц[ерковью], которую очень плохо понимали, а над иерархией, которой перестали бояться, но продолжали не любить.

Страшный обряд, потерявший устрашавшую силу, стал смешон и досаден, как чучело, испугавшее ворону, и на нем вымещали собств[енное] воронье малодушие. Так подростки смеются над страшными гримасами, какими няньки запугивали их в детстве, чтобы скорее уложить их спать.

Петербургом Петр [зажал] Россию в финском болоте, и она страшными усилиями выбивалась из него и потом утрамбовывала его своими костями, чтобы сделать из него Невский проспект и Петроп[авловскую] крепость — гигантское дело деспотизма, равное египетским пирамидам.

Петр учился быть адмиралом и кораблестроителем, а пришлось быть прежде всего сухопутным генералом, организатором армии, а не флота. Он готовил флот, прежде чем приобрел море, и рисковал посадить свой флот на сухопутное гниение, как сгнила на берегу его переяславская флотилия.

44.

… Из большого и пренебрегаемого полуаз[иатского] государства Петр сделал европейскую державу, ставшую еще больше прежнего, но больше прежнего и ненавидимую. Он лучше обеспечил внешнюю безопасность этого государства, но усилил международный страх к нему, международную злобу против страны.

45.

1.

Реформа Петра вытягивала из народа силы и средства для борьбы господствующих классов с народом. К § 6.

2.

Перерождение умов посредством штанов и кафтанов. Мистика. Сол[овьев, т.] 15, [стр.] 137.

3.

В коалиции терпел поражение, а побеждал один на один (Доброе, Лесное, Полтава).

4.

После Петра государство стало сильнее, но народ беднее.

5.

Ход реформ от войны: до 1708 г. письмами и чрез лиц, потом указами и чрез учреждения.

6.

Регулярная армия, оторванная от народа, стала послушным орудием против него, а внешняя политика, опираясь на нее, создавала престиж власти, который еще более подменял идею государства народного династией и полицией.

7.

Не было ломки старых учреждений для постройки новых, а был постепенный развал московских одновременно с возникновением петербургских.

8.

Через Полтаву он выходил на большую европ[ейскую] дорогу. Он по-прежнему оставался туп к пониманию нужд народа. Но он стал более чуток к условиям своего международного положения: он понял, что начинается игра не по карману. Предстояла роль нищего богача.

9.

Как человек, не привыкший к гражд[анскому] строительству, он колебался, ошибался, идя в потемках. Все [проще] с кого взыскать, кому поручить, кого побить.

10.

Не переиздавалось существующее, а создавалось вновь, чего не было: не преобразования, а новообразования. План, как он выяснился путем дробных мер к концу. Не военные дела, а военные успехи и созданное ими положение России — источник реформы.

Ход: сперва беглый указ или спешное письмо намечало пробел, недостаток, вскрытый войной; потом чрез Сенат разрабатывались учреждения, закон, регламент или инструкция.

11.

Обременение народа различными мейстерами, рихтерами, комиссарами, ратами, мистрами, преимущественно из иноземцев: целое нашествие баскаков, темников, численников.

Щебень для мостовых. Все понятия об обществе, государстве, народе, семье сгнили в этом разгуле распущенности, безделья и произвола.

Бесправие, покоившееся до поры до времени на привычке, народной инерции, Петр преобразил в организованную силу, в государственное учреждение, против которого надо б[ыло] бунтовать. […]

Проволока, по которой шли все распорядительные токи, был деспотизм.

Петр I. Он действовал как древнерусский царь-самодур; но в нем впервые блеснула идея народного блага, после него погасшая надолго, очень надолго.

Чтобы защитить отечество от врагов, П[етр] опустошил его больше всякого врага.

Понимал только результаты и никогда не мог понять жертв.

46.

Риторически тягучий и туманный указ.

П[етр] увлекся Европой с фин[ансово] — технической, а не с политической и нравственной стороны, мог приучить свои руки к приемам по раб[оте] мастера, но не думал приучать своей мысли к принципам полит[ического] мыслителя вроде Пуффендорфа или Гуго Гроция. […]

47.

А[лександ]р I.

Свободомыслящий абсолютист и благожелательный неврастеник.

Легче притворяться великим, чем быть им.

48.

Схоластика — точильный камень научного мышления: на нем камни не режут, но об камень вострят. […]

С 25 фев[раля] 1730 г. каждое царствование было сделкой с дворянством, и если сделка казалась нарушенной, нарушившая сторона подвергалась преследованию противной […] и ссылкой или заговором и покушениями.

49.

Верховной власти нет как источника прав и полномочий, она только штемпель на актах прав и полномочий, не политическая сила, а механический цертификат. Настоящая верховная власть есть двор.

Прав[итель]ство не может ни воспитывать, ни развращать народа: оно может только его устроить или расстраивать. Воспитание народа — дело правящих и образованных классов, интеллигенции.

Тот, кто пишет «быть по сему», есть только стальное перо и больше ничего.

Самодержавие — бессмысленное слово, смысл которого понятен только желудочному мышлению неврастеников-дегенератов.

Церковная иерархия не обладает в достаточной для минуты мере ни подготовкой, ни постановкой.

Русский простолюдин — православный — отбывает свою веру, как церковную повинность, наложенную на него для спасения чьей-то души, только не его собственной, которую спасать он не научился, да и не желает: «Как ни молись, а все чертям достанется». Это все его богословие.

50.

Это еще не предмет истор[ического] изучения. Это время тяжелых испытаний или светлых надежд… Бури.

Но обращаемся к прошлому, чтобы забыться на воспоминаниях от тяжелых впечатлений, убежать в прошлое от настоящего. Постыдное бегство! Наши идеалы не в прошедшем, а в будущем.

51.

Русские цари — не механики при машине, а огор[одные] чучела для хищных птиц.

Цари — те же актеры с тем отличием, что в театре мещане и разночинцы играют царей, а во дворцах цари — мещан и разночинцев.

Доселе дурными средствами развивалась личность на счет сильного общества; впредь личность будет служить вырождающемуся обществу лучшими своими силами. Период хищной энергии сменится периодом благородной неврастении и малокровия. Рычаг прогресса — вм[есто] кровопролития кровопривитие. Тужики-пыжики.

Цари со временем переведутся: это мамонты, которые могли жить лишь в допотопное время.

Наши цари были полезны, как грозные боги, небесполезны и как огородные чучелы. Вырождение авторитета с сыновей Павла. Прежние цари и царицы — дрянь, но скрывались во дворце, предоставляя эпическо-набожной фантазии творить из них кумиров. Павловичи стали популярничать. Но это безопасно только для людей вроде Петра I или Ек[атерины] II. Увидев Павловичей вблизи, народ перестал их считать богами, но не перестал бояться их за жандармов. Образы, пугавшие воображение, стали теперь пугать нервы. С Ал[ександра] III, с его детей вырождение нравственное сопровождается и физическим. Варяги создали нам первую династию, варяжка испортила последнюю. Она, эта династия, не доживет до своей поли[тической] смерти, вымрет раньше, чем перестанет быть нужна, и будет прогнана. В этом ее счастье и несчастье России и ее народа, притом повторное: ей еще раз грозит бесцарствие, смутное время. […]

Моск[овское] г[осударство] Иоаннов — вотчинное государство с трудно дававшейся идеей национально-церковного союза, управляемого при посредстве молчаливого местнического соглашения г[осу]д[аря] с бывшими вотчинниками. Государство первых Романовых — национальный русский союз со свежими воспоминаниями и привычками вотчинного порядка, управляемый посредством класса военных слуг, содержимых на счет управляемого народа. Центр тяжести в первый период — в Боярской думе, во второй в Разряде. Постельное крыльцо взяло верх над Передней.

52.

Нельзя вытирать запачкавшегося лица чужими рукавами.

1)

Неустойчивые порывы, безотч[етные] или полусознат[ельные] стремления, невыясненные планы. Много суеты, хлопот и скудные результаты.

2)

Россия XVII в. со своей широко раскрытой научной любознательностью и со скудной умственной емкостью. Какая преобраз[овательная] суетня, какая толпа новых идей и какая ветошь нравов и порядков, какое ничтожество результатов! Таракан на спине.

Дворянство — «верноподданные бунтари». Оно привыкло окружать престол с вечно протянутой рукой попрошайки и трясти его за неподатливость.

Самодержавие — не власть, а задача, т.е. не право, а ответственность. Задача в том, чтобы единоличная власть делала для народного блага то, чего не в силах сделать сам народ чрез свои органы. Ответственность в том, что одно лицо несет ответственность за все неудачи в достижении народного блага. Самодержавие есть счастливая узурпация, единственное политическое оправдание которой непрерывный успех или постоянное уменье поправлять свои ошибки или несчастия. Неудачное самодержавие перестает быть законным. В этом смысле единственным самодержцем в нашей истории был Петр В[еликий]. Правление, сопровождающееся Нарвами без Полтав, есть nonsense[8].

При Ек[атерине] II когти прав[итель]ства остались те же волчьи когти, но они стали гладить по народной коже тыльной стороной, и добродушный народ подумал, что его гладит чадолюбивая мать.

Нет ничего бесцельнее, как судить или лечить трупы: их велено только закапывать.

Вы как щенки, которые потому, что у них чешутся зубы, грызут все, что им попадается, даже собственный хвост. Они стали бы грызть и свои головы, если бы умели, да не умеют. А вы умеете, поэтому не могу признать вас щенками.

53.

Мысль стала развязнее, не сделавшись деловитее.

Мы много передумали, о чем прежде никто у нас не думал; но то, до чего мы додумались, было чистое знание без практического приложения. Мы стали более знающими, но еще не успели стать более умелыми. Мы привыкли смотреть на общественный порядок с фасада, какой показывало нам начальство, а теперь нам позволили, даже предписали заглянуть на него с заднего крыльца: мы увидели, как строится он, на чем держится и чем движется. Узнать — это значит узнать много, но нужно еще больше подумать, чтобы суметь воспользоваться этим знаньем, выучиться строить и двигать общественный порядок. С большим грузом знания, но с прежними недостатками уменья мы стали резонерами, не сделавшись дельцами. Вот почему наши проекты умнее наших действий, почему мы лучше рассуждаем в гостиных, чем действуем в собраниях, почему мы умно спрашиваем и глупо отвечаем. Мы — музыканты, отвыкшие играть вследствие привычки размышлять о музыке.

Славянофильство — история двух-трех гостиных в Москве и двух-[трех] дел в московской полиции.

Ист[ория] смотрит не на человека, а на общество.

В админ[истративной] опеке печати нет цели, есть только дурная привычка.

Чутье своевременности. Сколько прекрасных идеалов скомпрометировано вследствие недостатка сего чутья!

Застой и порывистость. […]

В общество несем лучшие манеры и худшие чувства, в семью дома — наоборот. […]

28 марта

В Европе царей Р[оссия] могла иметь силу, даже решающую; в Европе народов она — толстое бревно, прибиваемое к берегу потоком народной культуры. Когда в международной борьбе к массе и мускульной силе присоединилась общественная энергия и техническое творчество ломившейся вперед России, где этих новых двигателей не было заготовлено, пришлось остановиться и только отбиваться, чтобы не отступать.

Общ[ность] желудка и пр.; все кушают сообща, но варят своими индивид[уальными] жел[удка]ми.

Нахальное бессилие.

54.

Чем меньше слов, тем больше филологии, потому что любить слово значит не злоупотреблять им. Лапидарный стиль. Ученый, познакомивший Европу с русскими античными надписями, — каменный мост между новой Россией и древней Грецией. На русских камнях греческие надписи: «За р[усскую] фил[ологию], познаком[ившую] Евр[опу] с Грецией, надписями на русск[их] камнях». Лучший филол[огический] стиль — лапидарный.

Легче истолковать чувство без слов, чем слова без чувств.

Дети играют во взрослых, а не в самих себя, потому считают себя старше своих кукол, признают их своими детьми и в качестве матерей наказывают, а не считают своими матерями, потому что они не могут наказывать их. Можно шутить над собой, но нельзя играть собой.

В истории русской жизни есть столько и таких незатронутых вопросов, что затронуть их составит славу тех, кто их только затронет, хотя и не решит.

Меня отпевают и даже готовят мне памятник. Но я еще не умер и даже не собрался умирать. Напротив, я жить хочу или по крайней мере долго умирать, но не скоро умереть. Поэтому за Ваше здоровье.

Реформаторы 60-х годов очень любили свои идеалы, но не знали психологии своего времени, и потому их дух не сошелся с душой времени.

55.

Этика и эстетика

Зап[адная] Европа и Россия — социализм и капитализм.

Высший момент — наслаждение собственной мыслью, победившей природу.

Искусство — слуга не воли, а мысли, не практики, а науки.

Выплывут, плывя отдельно, но утонут оба, решившись спасать друг друга.

Будем ходить в театр, чтобы возвращаться домой веселыми и уравновешенными, и покинем самообольщение, что воротимся оттуда добродетельными. Не будем смешивать театр с церковию, ибо труднее балаган сделать церковию, чем церковь превратить в балаган. Театралы от этого не выиграют, но молельщики проиграют: первые, оставаясь театралами, не станут молельщиками, но вторые перестанут быть ими, не став театралами.

17 января 1894 г.

Сердце женщины — белый лист бумаги: на нем никогда ничего не прочтешь, но что угодно напишешь, если умеешь писать на таком веществе.

В школе надо повторять уроки, чтобы хорошо помнить их; в жизни надо хорошо помнить ошибки, чтобы не повторять их.

Вся житейская наука женщины состоит из трех незнаний: сначала она не знает, где добыть жениха, потом — как быть с мужем, наконец — куда сбыть детей.

Находят сходство у Толстого с Мопассаном. Но заметнее разница: последний потерял ум, не зная, куда девать его; первый вечно ищет своего ума, позабыв, куда девал его.

Какая разница между романистом и психологом? Первый, изображая чужие души, рисует свою; второй, изучая свою душу, думает, что наблюдает чужие. Романист похож на человека, который видит во сне самого себя, а психолог — на человека, который подслушивает шум в чужих ушах.