Агнесса на Луне (полный текст)

**********************************************************************

****************************Глава 3************************************

Ярко желтый ореол листвы светился под любыми лучами солнца, даже в тумане листья поражали своей яркостью и, навеивали грусть. Такая безумно-золотая пора долгой не бывает, как не бывает долгой взаимно-сладкая любовь. Мелкая желто-зеленая листва берез только оттеняла величественную красоту кленовых листьев. Клены цвели прощальной листвой между домами, а ближе к лесу они переходили в березовую рощу, и там березы были еще мельче, чем между домами, хотя значительно старше этой цветущей листвы. Только дубы стояли одиноко, они крайне редко растут между домами, они всегда немного поодаль, как цари природы. Сквозь тучи вылезло солнце и усиленно стало купаться в кленовой листве и правильно, дождевые тучи бродят рядом.

Агнесса шла с Таней по осеннему парку. Она посмотрела еще раз на золотистую листву и стала рассказывать ей свой последний сон:

– Осеннее солнце прогрело землю перед снегом. Вечные травы еще грелись под солнцем. А я открыла осеннюю охоту на мужчин. Черно-белая кожаная куртка подчеркивала мою неоднозначность, черно-белая сумка, подчеркивала куртку. Белая часть куртки выгодно оттеняла мои белокурые волосы. Черная часть куртки встречалась с черными кожаными брюками, и тут же расходились по своим местам.

Белая машина, за рулем которой сидела я, медленно проезжала мимо черных автомобилей. Я внимательно осматривала проезжающих мужчин, в надежде встретить своего кумира молодого бабьего лета. Запах духов вырывался из моей машины в бензиновые пары автострады.

В одной из пробок рядом с моей белой машиной остановилась черная машина мужчины.

Взгляды наши встретились и мы поняли, что нашли друг друга на это бабье лето.

Две машины бок о бок поехали дальше вместе, все недовольные машины объезжали нас по третьей полосе. Наши машины словно слиплись, получилась машина – катамаран на дороге. Мы держались за руки. Одна машина была с правым рулем, а вторая с левым.

Мы держали свои рули и знакомились одновременно. Я выяснила, что мужчину зовут Аполлон.

Он тоже открыл свою осеннюю охоту на женщин. Он был в вишневом кожаном пиджаке и черных кожаных брюках. Общим у нас был только цвет брюк, а этого очень мало для удачной охоты. Встретились два охотника на автостраде, а где же дичь? Две машины заехали на автомобильную стоянку, словно их склеили. Мы вышли навстречу друг другу и о, ужас! Он был на пол головы ниже меня, размер его туловища от талии до головы был таким, как у меня, но мои ноги были значительно длиннее. Наши глаза удивленно округлись. Мы сели в свои машины, но машины не разъезжались. Мы были вынуждены ехать одновременно, с одной скоростью, а это очень трудно в оживленном, осеннем городе, когда перед зимней спячкой вылезли все машины – медведи. Мы сдались и остановились на очередной автомобильной стоянке, куда смогли заехать два наши автомобиля одновременно.

Аполлон уже четко знал, что не хочет продолжать охоту на женщину, из соседнего автомобиля, но думал, что хочет. Знал одно, а думал другое. Я думала, что этот мужчина мне не подходит, но твердо знала, что подходит. Мы вышли из своих машин, зная, что друг другу мы абсолютно не подходим по стоячему росту, а подходим только по сидячему росту.

– Что будем делать? – спросил Аполлон.

– Оставим машины и уедем на такси, – спокойно ответила я.

– А уедем в разные стороны? – уточнил мужчина.

– По своим домам, – неожиданно злобно ответила я.

Он блеснул перстнем с черным алмазом, доставая сотовый телефон, а у меня открылась алмазная брошь под черно-белой курткой. А вот и дичь! Мы вновь изменили мнение друг о друге и решили, что можно продолжать охоту на такие блестящие камни. Аполлон вызвал два такси. Но о, ужас и два такси слиплись в одно… Водители машин пришли в полное замешательство, а мы нервно рассмеялись.

Я решила проблему просто, из багажника своей машины я вынула черные туфли без каблуков, рост мой значительно снизился и мы пошли пешком через золотистый парк, куда глаза глядят…

Водители других машин стояли у четырех машин, а точнее двух автомобильных катамаранов и не знали, что делать. Они вызвали аварийную машину, но приехали две машины и слиплись. Вызвали полицию, приехали две машины и слиплись. Мы шли по осеннему парку и смеялись. Я посмотрела вблизи на черный алмаз, он оказался фальшивым. Он посмотрел на мою брошь, и понял, что это бижутерия. Но дичь нас уже не волновала!

Осеннее солнце светило нам в глаза, а наш рост без моих каблуков на сапогах был почти одинаковый. Мы улыбнулись друг другу и слиплись поцелуем. Долго ли мы стояли, соединенные одним продолжительным поцелуем? Совсем нет. Прошел день, ночь, прошла весна, прошло девять месяцев и девять лет. Машины так и стояли на стоянке спаренные, и никто их не мог разъединить и эвакуировать, так как эвакуаторы могли поднять в ширину только одну машину. Никто не мог разобрать машины на запчасти, ведь тот, кто к ним подходил сам приклеивался и засыпал.

Страшное зрелище находилось внутри города. Власти приняли решение сделать крышу над машинами и оградить это непонятное место от людей, птиц и животных. Мимо спаренных машин прошла девочка Леночка, она подошла к машине, вставила между машин монетку, и они спокойно разъехались, а люди и птицы ожили…

Агнесса вздрогнула и замолчала, над ними летел первый, пушистый снег, снежинки ложились на желтые листья. Они остановились. Таня задумчиво сказала:

– Агнесса, отличный сон, он вероятно вещий, раз ты его так хорошо запомнила.

– Таня, сон мне самой понравился, – она посмотрела на шоссе, к которому они подошли, но спаренных машин не увидела. Посмотрела в зеркало, вынутое из сумки, и вместо белокурых волос и голубых глаз она увидела темные волосы и карие глаза.

Она снисходительно улыбнулась своему отражению, посмотрела на Таню и засмеялась, – это сказка, а не вещий сон.

– Так это сон или сказка? – уточнила Таня, сверкнув золотыми сережками в лучах света.

– Сон, правда, сон, пересказанный в моем исполнении, – ответила Агнесса, не отводя глаз от ушей подруги.

Был выходной день, Агнесса почувствовала, что сон был каким-то вещим, но в чем именно, она еще не понимала, однако стала одеваться, взяла деньги, вышла на улицу. Машины у нее не было. На улице снег летал и кружился, легкие изящные снежинки, вибрируя в воздухе, танцевали свой снежный танец. Снежинки весьма спокойно цеплялись за темно – зеленые иголки елей и сосен, а иголки их не удерживали, снежинки срывались с иголок и летели на землю.

В кирпичной башне, ближе к соснам и елям разместился магазин 'Серебряное копытце'.

Агнесса зашла в магазин, где хотела прикупить себе серебряные, как снежинки сережки, и если сильно повезет, золотые, как листья клена под первым, случайным снегом. Свет дневных ламп освещал маленькие блестящие камни на кольцах и сережках. Она стояла у витрины с золотыми украшениями, и ее неудержимо влекли к себе прозрачные сверкающие камни, в золотом оформление. Агнесса попросила продавца показать сережки с бриллиантами.

Хрустальные грани сверкали на ее ладони так близко и призрачно, что она невольно приложила их к мочке уха, и посмотрела в зеркало, грани переливаясь, вызывая у нее странное чувство, что она знает, как можно найти в этом мире бриллианты. У нее никогда не было бриллиантов, но когда она о них читала в книгах или смотрела фильмы с погоней, в поисках сверкающих камней, ей всегда казалось, что она все знает раньше любого героя. Она очень любила детективы с алмазами, другие камни ее не привлекали. Девушка на секунду задумалась, и тут же вернула сережки с маленькими бриллиантами продавцу. Денег у нее хватило на сережки – гвоздики с вишневым камнем, турмалином.

Легкий снег искрился в лучах уличного фонаря. Агнесса крутилась на одной ножке вместе со снежинками, как ножка сережки в ее ухе, когда она проверяла, на месте ли она. Ее светлая шубка в снежинках превратилась в сверкающее волшебство.

Молодой человек остановился рядом с ней, возможно, его привлекло белое сверкание снега на ее шубе. Она остановилась и посмотрела на него: он ей был совсем не знаком.

– Ты кто? Ты чья? Ты мне по нраву… – сказал молодой человек, приятно улыбаясь.

– Я – Агнесса, – остановившись, ответила она, внимательно посмотрев на красивого молодого человека.

– Принцесса Агнесса, – улыбнулся он, – Вам Ваше имя подходит.

– А Вас как зовут? – осмелела девушка, – Вам Ваше имя подходит?

– Меня зовут Аполлон, – немедленно отозвался представитель мужского пола, – мне мое имя подходит?

– Барон Аполлон? – переспросила она, – Вам Ваше имя подходит, даже очень.

Они сразу друг другу понравились, с самого первого взгляда, у фонаря, на зимней улице, среди серебристых, порхающих снежинок.

– Агнесса, Вы здесь живете, в этом многоэтажном замке? Мы с Вами еще увидимся?

Можно пригласить Вас сегодня в кино в новый кинотеатр?

– Аполлон, как много вопросов! Мне надо маме сказать, что я иду с Вами в кино в кинотеатр, но я еще не знаю, кто Вы? Я знаю Ваше прекрасное имя, но этого так мало!

– Тогда зайдемте, к Вам домой вдвоем, я познакомлюсь с Вашими родителями, королевской крови.

– Хорошо, – и она решительно направилась к парадному крыльцу многоквартирного дома.

Пара минутного знакомства зашла в квартиру Агнессы. В большую прихожую выглянула ее мама, симпатичная женщина лет сорока, с короткой стрижкой темных волос.

– Мама, это Аполлон, мы с ним две минуты назад познакомились.

– Агнесса, ты шутишь? – улыбнулась мать, – ты ушла к подруге, Татьяне, а пришла с Аполлоном, как тебя понимать?

– Я вышла из дома, покружилась среди снежинок, а Аполлон, от моего кружения остановился.

– Агнесса, я не знаю, как звать Вашу маму, – вмешался Аполлон, – скажи пожалуйста.

– Валентина Савельевна, меня зовут, молодой человек, – ответила ее мама.

– Валентина Савельевна, я живу в этом городе, работаю на заводе обычным шлифовщиком, можно мы с Агнессой пойдем в кинотеатр, на последний сеанс?

– А наша Агнесса работает швеей в меховом ателье, и свою шубку сшила сама. Нет, молодой человек, будьте первый день дома, поговорите у нее в комнате, а завтра пойдете в кино.

Аполлон другого ответа и не ждал.

– Хорошо, мама, мы посидим у нас дома и никуда не пойдем, – ответила Агнесса, совсем забыв про подругу, к которой собиралась идти, – Аполлон, снимайте пальто, будем пить чай.

Они все втроем сели за круглый стол, на большой тарелке лежали плюшки с сахаром домашнего производства. Заварили свежий чай в чайнике, из носика которого висело ситечко, а чай разлили в цветные чашки, стоящие на блюдцах. Тепло и уютно было в небольшой комнате. Только сейчас Агнесса посмотрела в лицо Аполлона: черные густые брови, черные волнистые волосы, красивый нос, крупные губы, согретые чаем…

Аполлон в ответ посмотрел на Агнессу: темные волосы лежали на ее плечах, большие глаза карие сияли под люстрой, ямочка на щеке получалась от ее улыбки… Они были немного похожи друг на друга.

– Валентина, кто у нас в гостях? Чья одежда? – спросил вошедший в дом отец.

– Ваня, это наша Агнесса познакомилась с Аполлоном, он работает шлифовщиком.

Отец разделся, вымыл руки, переоделся и зашел в комнату.

– Ну, здравствуй, Аполлон, меня зовут Иван Васильевич, я отец Агнессы.

– Добрый вечер! Извините, за вечернее вторжение, – Аполлон встал со своего места, пожал протянутую ему руку.

– Смотри, Аполлон, Агнессу не обижай, дочь у нас одна, другой нет.

– Не обижу, – ответил Аполлон, и потянул руку за следующей плюшкой.

– Мать, давай что-нибудь посерьезней, чем эти плюшки, и Аполлон с нами поест, а водочки не держим, не положено, да и пивком редко балуемся.

– Да я и не пью, работа моя точности требует, – сказал, как отчеканил гость.

– Это хорошо, что не пьешь, рабочие, хорошие рабочие никогда не пьют водку.

– Аполлон, идемте ко мне в комнату, – вторглась девушка в разговор и встала из-за стола.

Они зашли в комнату девушки, дверь за нами быстро закрылась.

– Мать, а парень-то хорош! – сказал Иван Васильевич и сел за стол.

– Твоя, правда, Ваня, и мне понравился этот парень, и у Агнессы глаза сияют, – ответила Валентина Савельевна, ты уж ему не говори, что наша Агнесса сына имеет.

Что было, то быльем поросло. Внук Андрюша живет с Богданом и пусть живет, а Агнесса, Бог даст еще дочь родит.

– Ладно, мать, не скажу я о лунной поездке. Самому не вериться, что она на Луне служила. Страху я тогда натерпелся. Она все о лунятах каких-то говорила. Кошмар одним словом, то ли правда, то ли ложь. Хорошо, что ты ее заставила окончить парикмахерское училище, это все лучше, чем по Луне в скафандре ходить, да и шьет она хорошо. Бог ее не обидел талантами.

– Это точно, но чувствую, отец, с этим Аполлоном у нее надолго роман затянется.

В комнате Агнессы все было в белых и розовых тонах, чувствовалась комната девушки, на которую родители работают; все здесь было чисто, опрятно, и спокойно.

Аполлон сел в небольшое кресло у журнального столика. На него мгновенно сверху опустилась лампа.

– Знаешь, Агнесса, тебе не хватает бриллиантов на ушах, – заметил Аполлон.

– Аполлон, Вы шутите? Зачем мне бриллианты, мне и турмалина достаточно – А я люблю блеск хрусталя и бриллиантов, люблю, когда стекла сверкают.

– Я включу музыку, у меня новый диск песен, я уже почти все песни с него знаю.

– Ты поешь песни под диски? Интересно, я никогда не подпевал певцам.

– А почему нет? Диски у меня есть. Мне еще нравится Диксиленд. Там одна мелодия, без песен. У меня есть репродукции картин, хотите посмотреть?

– Посмотрю, с тобой я и репродукции картин могу смотреть.

И они стали переворачивать большую книгу с репродукциями картин, на которых были изображены дворцы и замки, и их интерьеры. Аполлон то смотрел на красочные дворцы, то на сережки – 'гвоздики' в ушах Агнессы, камень турмалин размером в вишневую косточку, мерцал при вечернем освещении с вишневым оттенком.

– Агнесса, Вам подойдут только бриллианты в сережках, – опять завел свою песню Аполлон.

– Аполлон, живите спокойно, турмалин безопаснее, но бриллианты – это здорово!

– Вот, ты уже понимаешь меня, я подарю, тебе Агнесса бриллиантовый комплект, достойный тебя.

– Скажите тоже, – отозвалась она, закрыв книгу с репродукциями роскоши прошлого и настоящего.

Так и говорили они, путая, и 'ты', и 'Вы'; они просто смотрели друг на друга, и им было хорошо.

– Мне пора, Агнесса уходить, ехать далеко, я был в этом районе у друга.

– Аполлон, я провожу Вас только до двери, и не больше, – вздохнув, сказала Агнесса.

Агнесса невольно стала отдаляться от Тани, она все больше времени проводила с Аполлоном. Стоило Тане позвонить Агнессе, как та отвечала:

– Таня, мне некогда, Аполлон пригласил меня на выставку картин, мы вместе с ним обошли картинную галерею. Мы не поленились и посетили алмазный фонд страны, мы с ним вместе ходили в театр оперетты, и в старый драматический театр, даже на концерт ансамбля 'Березка' попали в кремлевский дворец.

– Таня, не обижайся, но мне некогда, приходи на мою свадьбу.

Таня слушала подругу, и ей очень хотелось побывать на месте Агнессы.

Аполлон целует меня так, словно вытягивает соки, которые в меня еще не поступали.

– Ночная любовь скрепляет нашу молодую семейную пару. Острые ощущения от прикосновения к любимому человеку стоят того, чтобы перенести временные трудности первых дней совместной жизни. Я с упоением приникаю к широкой груди моего мужа, лишенной всякой растительности, на груди у него растет всего три волоска, и испытываю полное блаженство, когда моя голова касается его мускулистой груди. Я с трепетом исследую красивое тело молодого мужчины, оно мне все нравится, Аполлону явно нравятся мои нежные, играющие и легкие прикосновения.

Агнесса рассказала Тане о своей первой, настоящей любви:

Поцелуи губ сводятся к полной вибрации двух влюбленных людей, желания нарастают стремительно, чувство реальности утрачивается, контроль над событиями исчезает, мы становимся, готовы к большому проникновению. Чувство осторожности, а кто о нем помнит в такую минуту? Об осторожности надо помнить до прикосновения к мужчине. Он любит меня, я изгибаюсь в ответ, движения становятся парными, он двигается, я двигаюсь в такт ему. Единственное правило любви, о котором предупредил меня Аполлон, он не признает любовь, лежащий без движения женщины, вот я всегда и двигаюсь, всегда вторю своему мужу, мое тело становится гибким и подвижным. Постепенно я научилась улавливать признаки, предшествующие завершению нашей любви, и в такой момент особенно сильно и в такт двигаюсь, старания мои окупаются взаимной радостью состоявшейся любви. И однажды Аполлон сказал мне, что вот теперь меня можно ревновать к любому фонарному столбу и есть за что.

– Да, Агнесса, а мы с тобой только по парку ходили, где дуб растет. Пойдем в консерваторию, в большой зал.

Когда прикосновения от рук теряют свою остроту, в любовь включаются губы, можно целовать, вызывая трепет его тела, а я сама при этом испытываю прилив желаний.

Агнесса мгновенно почувствовала разницу между жизнью дома и жизнью с Аполлоном, и готова была кусать локти, что вышла за него замуж. Из домашней принцессы она превратилась в обычную золушку. Теперь она опять вспомнила про Таню и позвонила:

Время шло, она стала привыкать к новой жизни, молодость побеждает слезы, квартиру она привела в порядок на свой вкус, повесила новые шторы, стало немного веселее, а когда Таня к ней приехала, они поговорили.

Юбка у платья была пышная и длинная. Людей на свадьбе было мало, так хотел Аполлон. После свадьбы он перевез ее к себе, так как его мать, уехала на все лето, и они остались одни.

Дом Аполлона оказался на другой стороне города. Он вовсе не работал шлифовщиком, а учился в техническом институте, и они как раз изучали шлифовальные станки, вот он и сказал в шутку ее родителям, что он шлифовщик. Летом Аполлон уже действительно работал за станком и получал вполне прилично, но это была обыкновенная практика в техническом институте.

После высокохудожественной прелюдии семейной жизни Аполлон и Агнесса расписались без особого шума, на свадьбу она надела свое платье, которое осталось у нее с выпускного вечера в школе. Платье было сшито из дорогой импортной парчи, сжатой узкими полосками, воротник плотно облегал горло, а под ним был вырез до груди.

– Таня, наешь, дома у нас было тепло, уютно, красиво, и домашними делами занималась моя мама, Валентина Савельевна, а в доме Аполлона все надо делать самой. Слезы без причины текут из моих глаз. Достатка в доме мужа я не ощущаю, а он все о бриллиантах мне говорит, это противоречие вызывает у меня раздражение, и мой молчаливый гнев.