Агония Хана

Глава 14

Одул жил в трущобах города. Обманчивая иллюзия бедности. Когда все, что видишь снаружи, не соответствует тому, что внутри. Обшарпанный с виду двухэтажный дом, с плотно закрытыми окнами, высоким старым забором, по краю которого приклеены битые стекла. Дом охраняется с двух сторон. Две будки со сторожами и собаками. Вокруг палатки, бараки, вагоны. Вокруг целая куча сброда. Это свита Одула. Невидимая, но готовая атаковать чужаков по первому кличу.

Хан приехал туда вместе с братьями. Все втроём одеты в нищенское шмотье с повязками на головах, всклокоченными волосами, с запахом пота, сала и чеснока.

– Какого хера вы на себя напялили? Неет, я это не надену.

– Ничем не лучше того смердящего тряпья, которое ты носил два года поминок. Оденешься как мажор – к Одулу не попадешь или попадешь вперед ногами. Тебя к нему не впустят. Это король трущоб. Для него выше собственного достоинства общаться с богачами. Так что не выпендривайся.

И швырнул Хану засаленную майку и джинсы, испачканные машинным маслом.

– Я, бл*дь, еле втиснулся в этот гандон!

– Покрутишь спелой задницей.

– Дай спортивную кофту, я ее завяжу на бедрах.

– Лови. Попастенький!

– Пошел на хер!

Пробурчал Хан и завязал драную кофту на бедрах. Штаны жали в паху, и казалось, сейчас треснут при каждом шаге по швам, а майка облепила торс как вторая кожа. Он психанул и рванул ее на груди. Тархан заржал, вместе с ним и Беркут.

– Че скалитесь, придурки? Мы берем туда оружие?

– Нет.

– Что значит – нет?

Вскинул взгляд на Тархана.

– Рассчитывай на свои кулаки. С оружием нас туда не пропустят. Бери золото.

– Сколько?

– Достаточно, чтобы нас провели в дом к Одулу и дали с ним встретиться. И…не факт, что мы уйдем оттуда живыми.

– Уйдете! – сказал дед и подъехал на коляске к Хану, сунул руку за пазуху и достал шнурок, на котором красовалась пуля. – Отдашь это падальщику. Он знает, откуда это и кому принадлежит!

– И что это?

– Ваш пропуск и гарантия того, что Одул поможет…а не просто отберет золото и отрежет вам головы. Он мне задолжал. Когда-то давно я вытаскивал эту пулю из его брюха голыми руками, а потом тащил его на себе до ближайшей деревни.

Хан взял шнурок и надел на голову.

– Спасибо.

– Не хотел я, чтоб ты шел к этой гниде…но выбора нет. Когда-то я обещал ему, что ничто в этой жизни не заставит меня обратиться к нему за помощью. А он ржал и захлебывался кашлем… «Обратишься…все однажды обращаются к Одулу. Сохрани пулю, и кто знает, может быть, я верну тебе долг. Не бросайся должниками, Скорпион».

Их остановили, едва они вошли в квартал. Окружили плотным кольцом около двадцати человек.

– Кто такие? Мы вас не знаем.

– К Одулу пришли по делу.

– К Одулу они пришли. Вы кто такие, чтоб нашего короля тревожить? А? Говносброд? Идите на хер отсюда, пока целы!

Хан дернулся, но Дьявол придержал его локоть. Он достал из кармана маленький слиток золота и покрутил перед носом у мужика.

– Это золото… и у нас его много. Мы хотим поделиться этим золотом с твоим королем. Но если ему не надо, мы найдем, кому оно может понадобиться.

Мужик выхватил слиток и попробовал на зуб. Потом усмехнулся.

– А это, и правда, золото…и откуда мне знать, что у вас есть еще. А ну показывайте, сколько золота вы принесли!

– Думаешь, мы идиоты – таскать металл за собой? Обговорим условия сделки с Одулом.

Мужики переглянулись.

– Обыщите их. А я доложу королю.

Хан с трудом сдерживал рычание, когда его лапали грязные мужланы и отпускали шуточки о его мышцах. Он может сломать им хребет одной рукой, обеими оторвать голову, но ему приходится молча терпеть. И он терпел, сцепив зубы. Главарь вернулся спустя несколько минут.

– Одул примет одного из вас. Остальные останутся здесь. Кто пойдет?

– Я!

Хан сделал шаг вперед и посмотрел на главаря исподлобья снизу вверх, потому что тот доставал ему до плеча.

– Ты один за двоих будешь.

– Я сказал, я пойду. Золото мое, и я буду говорить о сделке.

Мужик прищурился, посмотрел на своих друзей.

– Ладно. Идем. Один неверный шаг, и вас зарежут, как свиней.

Хан вошел за ворота обшарпанного особняка и тут же автоматически поискал лазейки для отступления. Хреновое место, охраняемое со всех сторон. Как военная база. Откуда у этих оборванцев столько ресурсов. Одул слыл мясником. В свое время он устраивал бойни между кварталами насмерть. Вырезал врагов вместе с детьми и домашними животными. Никакого кодекса чести, морали, правил. Грабежи, квартирные кражи, махинации с документами и оружием.

Изнутри дом оказался самым настоящим дворцом с мраморными колоннами, хрустальными люстрами и блестящими зеркальными потолками.

– Сними обувь, рвань.

Хана ткнули в бок, и он скинул с ног кроссовки.

– Хм…а чего твои траблы не воняют? Когда ты сам похож на помои бегемота?

– Моя баба вылизывает их, как и мои яйца. До блеска.

– Баба вылизывает…ты ж любую бабу разорвешь. Ладно, стой здесь. Тебя проведут. И одно неверное движение…

– Я услышал и в первый раз.

Пока стоял и ждал, думал о том, что, если и этот ублюдок ему не поможет, куда идти дальше? Полиция – бессмысленно. Тот, кто провернул пожар и похищение, достаточно могущественен, чтобы иметь крышу в органах. Все эти часы он запрещал себе думать о том, что с Ней сейчас происходит. Запрещал, чтобы окончательно не свихнуться, чтобы были силы раздирать за нее грудные клетки и жрать сердца. Он нагуливал аппетит. Он питался своей яростью, болью и ненавистью…Она жива! Он теперь точно знает, что она жива…Когда найдет ее, позволит ей вонзить нож прямо посередине буквы А. Пусть она сама вынесет ему приговор за все, что он ей причинил.

За ним пришли трое и отвели его под конвоем в просторную залу с накрытым обеденным столом и восседающим во главе этого стола пожилым мужчиной с длинными волосами, собранными в хвост на макушке и щетиной на худом и остром лице. Когда он увидел Хана, то его лицо вытянулось, и он положил руку на стол вместе с гроздью винограда.

– Вы знаете, кого вы сюда привели? – прошипел он и швырнул виноград в своих людей, те тут же опустили головы и согнулись в три погибели. – Это же, мать вашу, сам Дугур-Намаев пожаловал. Зачем пришел?

– Заключить сделку.

– Я не заключаю сделки с богачами. Я их граблю и убиваю. Вспарываю им животы. Ты за этим пришел?

– Я ищу свою жену…и людей, которые ее похитили. Я готов заплатить за информацию чистым золотом.

– А мне на хер не нужно твое золото. Уведите его, вырежьте ему сердце. Ему и этим ублюдкам, которых он привел с собой.

– Тебе тут кое-что передали, Одул. Или ты свои долги не возвращаешь?

Сорвал с шеи шнурок с пулей и швырнул королю через весь стол. Пуля угодила ему прямо в лицо и заставила взвыть и вскочить с трона, но едва он посмотрел на нее, как тут же изменился в лице. А потом громко и раскатисто расхохотался.

– А говорил, никогда не придет…на поклон. Что? Теперь твой дед приполз ко мне на коленях в твоем лице?

– Дугур-Намаевы не ползают на коленях. На. Посмотри. Мне нужно найти вот этих людей. Бросил на стол фотографии кухарки и ее сына. Одул взял снимки и внимательно рассмотрел, потом потер кончик носа и перевернул фото лицами вниз.

– Что ты мне предложишь за помощь?.. Мой весь дом из золота. Предложи мне что-то интересное, и я подумаю, как тебе помочь.

– Я отдам тебе одну из своих шахт. И тогда ты станешь производить золото сам.

Несколько секунд размышлений, и он щелкает пальцами и направляет указательный на Хана.

– Нет…ты отдашь мне все свои шахты. И тогда я тебе помогу. Хочу забрать все золото Дугур-Намаевых…и посмотреть в глаза Скорпиону, когда он останется ни с чем, высокомерный старый ублюдок!

– Я согласен! Забирай шахты!

– В чем подвох?

Одул опешил от такого быстрого согласия. Он явно собирался пободаться. И теперь смотрел на Хана в недоумении и удивлении. Что такое, сука, не ожидал? Да! Он сам от себя не ожидал. Он сам никогда не мог предположить, что в одну секунду все золото мира перестанет иметь значение. Перестанет даже иметь значение солнце и воздух. Но деньги – это тлен. Он знал им цену и так же знал, как выжить без них… а еще прекрасно знал, что если не найдет свою лебедь, то перегрызет себе вены!

– Ни в чем. Ты хочешь шахты, я хочу свою женщину живой. Некогда торговаться. Время идёт. Если с ней что-то случится, шахты ты точно не увидишь!

Одул погладил бороду, расправил ее и прищурился. Кажется, у него в глазах и в голове щёлкали значки долларовых купюр. Он уже продавал золото, он уже алчно сжимал его своими грязными лапами и не мог сдержать подрагивающей хищной улыбки.

– Вы – хитрое отродье, Намаевы! Мне нужны гарантии! Вашего слова недостаточно! Вы лжецы!

– Судишь по себе, медведь? Каких ты хочешь гарантий? Вези нотариуса, я тебе все отпишу! Или тебе ключи от шахты на блюдце принести?

– Не борзей, Хан! Мой человек подготовит бумаги, и все подпишешь! Не сомневайся, ты меня не сможешь обмануть! Я вас всех насквозь вижу!

– Ты вначале докажи, что толк от тебя будет! Кто такие эти люди, и на кого работают? Кухарка и ее сын! Откуда они вылезли? Из-под какого камня в моем доме появились эти змеи?

Хитрая старая сволочь и не думала торопиться говорить. Он жрал виноград, сплевывал косточки и надменно рассматривал свои ногти. Гребаный сукин сын нарочно испытывал терпение и тянул время. Будь это иная ситуация, Хан бы оторвал ему уши и скормил прямо за этим столом. Руки так и чесались рвануть за жирные розовые мочки и затолкать в алчную пасть шакала.

– Они работают на Албасту… твою старую знакомую! Помнишь такую? Или у тебя память слишком отшибло после смерти твоих жены и дочери?

Если бы сейчас разверзлась бездна, Хан бы и в половину так не обезумел. От одного имени этой твари у него вздернулся адреналин и кишки связало в узел. Что, бл*дь? Какого долбаного хрена! Она же сдохла! Она должна была там давно разложиться на атомы гнили! Какие силы ада воскресили это исчадие?

– Албаста мёртвая!

– Живее всех живых. Сансар ее подобрал, и теперь она заправляет его цирком уродов. Говорят, кто-то изуродовал эту мегеру, и теперь она похожа на саму смерть. И кажется, очень хочет отомстить своим обидчикам, и я даже догадываюсь, кому. Вам со старым Скорпионом. И знаешь, я вам не завидую.

Хан, тяжело дыша, смотрел, как Одул смакует свой триумф. Как он рад нанести врагу удар и буквально упивается этим. Если Албаста жива… Ангаахай в смертельной опасности. Извращенная красногубая сука, ее месть будет страшной.

– И где ее найти?

– А вот теперь вначале шахты!

Когда Хан вышел из логова Одула, уже был вечер следующего дня. Вышел совершенно опустошенный. Только что он отдал все… отдал всю империю одним росчерком шариковой ручки. Отдал за самое ценное в этом мире – за информацию.

– Мне нужно, чтоб меня свели с перекупщиком товара! Я хочу попасть в этот цирк!

– Ты безумец! Тебя узнают!

– Не узнают! Твое дело свести меня с нужными людьми!

– Ха! А знаешь, сведу! Если тебя купят и продадут в цирк, я лично приду тобой полюбоваться!

– Ну что?

Когда вышел, оба брата ждали его в старой забегаловке, куда им притащили два кресла, крепкий чай, наливку и шикарные фрукты. Засранцы нигде не пропадут и явно неплохо устроились. Тархан развалился в кресле, вытянул ноги и дымил сигаретой самокруткой, а Беркут ловко обчищал карманы мужланов в карты.

– Сукин сын! Ты мухлюешь!

– Ни хрена, никогда не мухлевал!

Фужер с наливкой грохнулся о стол и расплескался розовыми брызгами.

– Ублюдок! Выиграл все золото, что мне заплатил!

– Давай сыграем еще! Тащи свои запасы!

– На хрен! Нет у меня запасов!

Когда заметили Хана, все замолчали. Он вошел в таверну и занял собой все пространство, так, что его голова почти упиралась в деревянные балки потолка.

– Выпьешь?

Тархан подтолкнул брату фужер и протянул сигарету. Но тот оттолкнул его руку.

– Нет! Поговорить надо!

И сгреб Тархана за плечи. Он с трудом держал себя в руках. Его трясло, и он все никак не мог справиться с мыслью об Албасте. С мыслью о том, что змея жива и ее яд сейчас особо смертельно опасен.

– Пошли на улицу!

Тот посмотрел на Беркута, который никак не угомонится с картами, и явно скоро начнется заварушка.

– Он справится! Пошли!

Вытолкал брата наружу и резко припечатал к стене здания.

– Как!!!! Как, мать твою, она осталась жива?! Ты знал об этом? Знал, что красногубая сука выжила? Ты помог ей?

– Нет! Не я! Когда я подоспел спасти Цэцэг и Зимбагу, той уже там не было! Я был уверен, что ее сожрали тигры! Выжить было невозможно! Они утащили ее к озеру!

– Зимбагу?

Глаза Хана округлились, и он сильнее сдавил плечи брата, всматриваясь в яркие оливковые глаза, невозмутимо сверлящие лицо взбесившегося Тамерлана.

– Зимбагу… что такое? Не все с тобой обсуждает дед, да? А ведь Зимбага была его дочерью!

– Ты лжешь!

– Зачем мне лгать! Он пришел ко мне и попросил спасти его дочерей! Пусть Батыр сам расскажет тебе о еще одних гнилых скелетах в своем шкафу! Пусть расскажет, как трахал мать Зимбаги… и как держал ее в подвале своего дома, а потом, как она наложила на себя руки! Впрочем, Зимбагу я не спас. Она умерла, истекая кровью у меня на руках.

Хан, тяжело дыша, несколько минут смотрел на Тархана, а потом оттолкнул его.

– Скоро будет встреча с перекупщиком! Я пойду в цирк!

– Ты в своем уме?! Тебя узнают!

– Значит придется делать так, чтобы не узнали.

Они все втроем приехали в дешевый отель. Оба брата молча наблюдали, как Хан раскладывает на тумбе несколько ножей, опасную бритву.

– Тупая затея, которая может стоить тебе жизни.

– Есть идеи?

– Нет, бл*дь! Но можно подумать!

– Тут не о чем думать! Время идет, и тварь придумывает месть поизощренней! Я должен быть рядом! Одул выполнит свою часть сделки, он слишком хочет богатства.

Он делал это под музыку. Медленно срезал волосы прядь за прядью. Пока вся голова не осталась совершенно лысой.

Затем смочил нож в спирте и… полоснул по лицу.

Братья не входили. Они лишь слышали сдавленное мычание, стоны и мат отборный, хриплый мат. Потом дикий вопль и запах паленого.

Ворвались оба в номер и увидели Хана, лежащим навзничь на полу.

Точнее, то, что от него осталось, потому что он изуродовал свое лицо до неузнаваемости и выжег каленным железом любое напоминание о букве на груди.

– Еб**ый сукин сын! Ты… Бл*****, ты че натворил!

– Давай! – застонал Хан и закашлялся, закатывая глаза, – Давай шей все это дерьмо, делай из меня франкенштейнаааааа! Хер теперь кто узнает! Пару дней и оклемаюсь… продадите меня перекупщику!