Акридж не выдаст!

II

Акридж ушел и не появлялся дней десять. Так как он уже не раз внезапно исчезал с моего горизонта, я не испытывал большого беспокойства. Но в конце концов я стал задумываться: куда провалился мой беспутный товарищ? Тайна его исчезновения раскрылась однажды вечером, когда я— возвращался с одной актерской вечеринки. Вечеринка была скучная, но мне пришлось на ней задержаться, потому что я собирался продать свою одноактную пьесу и подыскивал покровителей в театральных кругах.

Я сказал: вечером, — но, по правде сказать, было уже два часа ночи. Я одиноко брел по опустевшим лондонским улицам. И вдруг, у входа в запертую рыбную лавку, я наткнулся на Акриджа и его приятеля. Акридж стоял возле витрины. Его приятель сидел на мостовой, прислонясь к фонарному столбу.

На улице было темно, и мне не удалось разглядеть его как следует. Это был человек средних лет с седыми висками. Пока я разглядывал его виски, он старательно надевал шляпу на свою левую ногу. Одет он был богато, но на его белоснежной манишке видны были пятна уличной грязи. Галстук свой он где-то потерял. Вытаращив глаза, он внимательно разглядывал свою шляпу. Изо рта его торчали две зажженные сигары.

Акридж встретил меня с радостью осажденного гарнизона, увидевшего приближение армии, идущей на выручку.

— Старина! — закричал он. — Как хорошо, что я тебя встретил. Помоги мне справиться с Хэнком, дружище.

— Это Хэнк? — спросил я, разглядывая сидящего на мостовой джентльмена, который закрыл глаза, так как зрелище его собственной шляпы надоело ему.

— Да, Хэнк Филбрик. Я тебе рассказывал о нем. Тот самый, который хочет купить поместье.

— Зачем ему поместье? Он, кажется, вполне удовлетворен этим фонарным столбом.

— Бедный, он сегодня под мухой, — объяснил мне Акридж, с нежностью разглядывая своего друга. — Говоря по правде, старина, обидно, что такие большие деньги достаются подобным субъектам. Первые пятьдесят лет своей жизни Хэнк не пил ничего, кроме воды, и теперь старается наверстать потерянное время. Он только сейчас открыл, что на свете существуют ликеры, и они страшно понравились ему. Он смешивает их все вместе и пьет. Заказывает сразу дюжину разных ликеров, наливает все в одну чашку и услаждается ими. Можешь себе представить, что получается, если выпить смесь из бенедиктина, шартреза, кюммеля, крем-де-мэнд и водки. Особенно если к этому примешать немного шампанского и бургундского.

При мысли о подобной смеси я содрогнулся. С ужасом взглянул я на миллионера, распростертого перед фонарем.

— Неужели он действительно пьет эту смесь?

— Каждый вечер, вот уже две недели подряд. Я провожу с ним все время. Кроме меня, у него в Лондоне нет ни одного знакомого, и он не отпускает меня от себя ни на шаг.

— Что ты собираешься с ним делать? Ты отвезешь его куда-нибудь или он проведет на мостовой всю ночь?

— Если ты поможешь мне, старина, мы отвезем его в гостиницу «Карлтон». Он там остановился.

— Его оттуда скоро выселят, если он будет являться в таком виде.

— Что ты, старина, что ты! Вчера он дал лакею двадцать фунтов на чай и спросил меня, хватит ли этого или нужно прибавить. Бери его за руку, старина! Надо его приподнять.

Это ночное происшествие вселило в меня уверенность, что Акриджу действительно не вредно повозиться с мистером Филбриком. Купить поместье для такого беспутного богача — дело безусловно выгодное. Я видел Хэнка всего один раз, но не сомневался, что за ценой он не постоит. Он заплатит Акриджу столько, сколько тот у него попросит. Акридж без труда внесет сто фунтов стерлингов за Дору Мэзон и сам станет обеспеченным человеком. Впервые в жизни он создал такой простой и выполнимый план. Будущность мисс Мэзон перестала меня беспокоить, и я занялся своими собственными делами.

Дела мои были в неважном состоянии и очень меня тревожили. Через два дня после встречи с Акриджем и мистером Филбриком я получил довольно неприятное письмо.

По временам я работал в одной великосветской газете. Работа эта была выгодная, но, к сожалению, ее было очень трудно получить. И вдруг издатель этой газетки прислал мне билет на бал, устраиваемый клубом «Перо и Чернила». Я должен был пойти на этот бал и написать небольшую статейку для газеты.

Я не сразу понял, почему название «Перо и Чернила» произвело на меня такое неприятное впечатление. Только потом я вспомнил, что это тот самый клуб, в котором председательствует тетка Акриджа — Юлия. Мысль о том, что я снова встречусь с этой женщиной, заставила меня содрогнуться от ужаса. Я еще не забыл о моем первом свидании с ней, окончившемся так позорно.

Но финансовые мои дела находились в отчаянном состоянии, и я не имел возможности отказаться. Я погрузился в мрачные размышления.

Вдруг оглушительно затрещал звонок, и я услышал шумный голос Акриджа. Через секунду он ворвался в мою комнату. Глаза его дико блуждали, пенсне съехало на самый кончик носа, воротничок соскочил со всех запонок. Всякий раз, когда с ним случалось несчастье, воротничок его начинал прыгать, как антилопа.

— Хэнк Филбрик! — без предисловия начал Акридж, — ничтожество! вошь! червяк!

— Что случилось?

— Он меня погубил, этот гнусный мошенник! Он не хочет покупать поместья. Если все канадцы такие же прохвосты, как он, то что будет с бедной Британской империей?

Перед лицом глубокого несчастья я забыл свои маленькие неприятности.

— Почему же он вдруг изменил свое решение? — спросил я.

— Я всегда чувствовал, что он скверная тварь. У него неприятные, злые глаза. Я тебе много раз говорил, что у него неприятные, злые глаза.

— Да, говорил много раз. Но почему же он вдруг изменил свое решение?

— А разве я тебе не говорил, что он человек, на которого нельзя полагаться?

— Говорил, говорил всегда. Но почему он вдруг изменил свое решение?

Акридж горько рассмеялся. Воротничок его запрыгал, как живой.

— Когда я встретился с Хэнком в Канаде, — сказал он, — Хэнк был здоров как бык. Его пищеварению мог бы позавидовать страус. Но едва он разбогател… Ах, старина, — серьезно сказал Акридж, — когда я стану богатым человеком, ты, как друг, должен будешь следить за мной. Не позволяй мне слишком много думать о здоровье. О чем я говорил? Ах, да. Едва этот человек разбогател, как стал считать себя хрупким, нежным цветочком.

— Вот уж не ожидал. Ведь два дня тому назад этот цветочек валялся на мокрой мостовой.

— От этого все и произошло! На следующее утро он встал с головной болью.

— Вполне естественно!

— Черт побери, что такое головная боль? В прежние годы, когда у него болела голова, он брал топор, шел в лес и вырубал полдюжины сосен. Но теперь, когда у него есть деньги, он не согласен принимать такое простое лекарство. Нет, сударь! Он отправился к доктору и заплатил ему за визит две гинеи. Доктор, конечно, в восторг пришел от такого пациента. Он послушал его, ощупал и прописал жаркий климат. Рекомендовал ему отправиться в Египет. Понимаешь, в Египет! А раз он едет в Египет, зачем ему поместье в Англии? У меня теперь осталась одна надежда, что там его слопают крокодилы! А ведь поместье было уже найдено, и оставалось только подписать контракт. Сердце мое разрывается на части. Столько хлопот и труда, и в результате все прахом!

Мы мрачно молчали.

— Что же будет теперь с твоей приятельницей Дорой? — спросил я, наконец.

— Вот это меня больше всего беспокоит, — сказал Акридж. — Я все время думаю о том, где достать для нее сто фунтов стерлингов, но, признаться, ничего не могу придумать. Мне тяжело, старина. Боже мой, как тяжело.

Мне тоже было тяжело. Акридж нигде никогда не достанет таких огромных денег.

— Смотри, какое странное совпадение, — сказал я и протянул ему письмо от издателя.

— Что это?

— Он посылает меня на бал, который устраивает клуб «Перо и Чернила». Если бы я никогда раньше не встречался с твоей теткой…

— Стоит волноваться из-за таких пустяков.

— Я не волнуюсь. Но…

— Не беда, старина, не беда, — равнодушно сказал Акридж. — Как-нибудь вывернешься. Что ты хотел сказать?

— Я хотел сказать, что, если бы я никогда прежде не встречался с твоей теткой, я отлично себя чувствовал бы на этом балу.

— А ты притворись поклонником ее литературных талантов! — посоветовал Акридж. — Скажи ей, что ты расхвалишь ее в своей газете.

— И попроси ее снова принять на службу мисс Мэзон — ведь это ты хочешь сказать, не правда ли? Акридж вертел в руках письмо.

— Боюсь, что теперь уже поздно просить ее об этом.

Мне было жаль и его, и мисс Дору Мэзон. Но тем не менее я сурово ответил:

— Боюсь, что поздно.

— Впрочем, может быть, и не поздно, старина, — вдруг сказал Акридж.

— На этом балу тетка будет в отличном настроении. Огни, музыка, смех, веселье…

— Нет, — сказал я. — Просить о Доре Мэзон я ее больше не буду. Я не хочу, чтобы меня прогнали с бала, потому что тогда издатель уже никогда больше не даст мне работы. Я не желаю иметь с твоей теткой никаких дел! Кончено! Твоя тетка снится мне иногда по ночам, и я просыпаюсь весь в холодном поту. Она и слушать меня не захочет.

— Прощай, старина, — вздохнул Акридж. — Мне надо подумать о многих печальных вещах.

И он ушел, не взяв у меня на дорогу даже сигары. А это знак, что чувства его расстроены до невозможности.