Акт исчезновения

3 Другая страна

Солнечные лучи. На выходе из самолета меня обдувает свежий калифорнийский бриз. Лондонский февральский холод давно позабыт, позади пять тысяч миль; я набираю полную грудь весеннего воздуха и, прищурившись, смотрю в безоблачное лазурное небо над головой. Стягиваю кашемировый свитер, достаю из сумки солнечные очки и иду к терминалу вместе с другими пассажирами по раскаленному лос-анджелесскому асфальту.

Синтия позвонила вчера уточнить детали поездки. Я как раз делала в квартире генеральную уборку, изо всех сил стараясь стереть последние следы внезапного бегства Джорджа. Он так и не позвонил – только прислал эсэмэску, три ничего не значащих слова:

Пришлось солгать, пришлось схитрить, пришлось сбежать. Если он так может, то и я могу.

– Так. Сначала о главном, – объяснила Синтия. – Я переговорила в Лос-Анджелесе с парой студий. Они хотят встретиться с тобой, например «Юниверсал»[11] готова обсудить новый проект.

– Это «Юниверсал филм» или телевидение? Есть какие-то «стороны»? – уточняю я. «Стороны» – это фрагменты сценария, которые кастинг-директора дают актерам для подготовки к пробам.

– Ха. «Стороны»! Они даже не сказали мне, что это за проект, не говоря уже о роли. Это фильм – вот и все, что я пока знаю. И о пробах речи нет – они хотят просто «поболтать». А это может означать всякое. Но ты им нравишься, и они, похоже, очень обеспокоены тем, с кем еще ты будешь встречаться в Лос-Анджелесе и с какой целью. Кэтрин Майер, с которой ты встретишься, – новый президент подразделения «Юниверсал», она разрабатывает план на следующий год. Ни в коем случае не хочу на тебя давить, но это важное событие: Майер почти никогда не встречается с актерами. Наверняка в восторге от «Эйр» – она раздобыла промо-копию. Погугли ее.

…Раньше я никогда не была в Лос-Анджелесе, но знаю, что прямо сейчас актеры со всего света съехались сюда на трехмесячный пилотный сезон[12]. Каждый американский телеканал старается заполучить актеров – или лучших, или самых недорогих, или самых популярных – для съемок новых шоу до конца года. И все эти актеры пробуются на одни и те же роли. Словно на распродаже. Заключаются контракты, начинается карьера, сбываются мечты… или рушатся. Не каждый, кто приехал сюда, получит то, за чем приехал, не каждый получит то, чего заслуживает. А мне, к счастью, всего-то и нужно избавиться от прежней жизни, отвлечься. И кажется, что все получится, да еще как…

Синтия рассказала о кое-каких показах, которые она запланировала для меня на три недели поездки. И о американском агенте, с которым договорилась представлять меня.

– Майкл Спектор из «Юнайтед». Он хорош. У меня есть пара американских клиентов, которые с ним работают, и он правда хорош. Очень толковый. Расскажешь потом, как он тебе. Если не подойдет, поищем кого-нибудь другого.

Среди плакатов с именами в зоне прибытия Международного аэропорта Лос-Анджелеса я с удивлением замечаю знакомое сочетание: собственное имя на плакате в руках у женщины в шикарном брючном костюме. Она встречается со мной взглядом, лучезарно улыбается, явно узнав, неторопливо приближается и протягивает руку:

– Миа? Узнала вас по пресс-пакету, который мне прислали. Я Леандра из «Ауди». Приятно познакомиться. Как долетели?

Ее рука прохладная и сильная, а свежевымытые волосы и деловой костюм с иголочки заставляют меня устыдиться своего вида: поношенная, зато удобная дорожная одежда, припухшие глаза.

– Простите, Леандра. Вы сказали, из «Ауди»? Автомобильной фирмы?

– Да, – улыбается она. – Похоже, кто-то дал маху. Мы же связывались с вашим агентом. Позвольте показать вашу машину.

Я тут же звоню Синтии, и она подтверждает: «Ауди» выделяет мне спортивную машину на время пребывания. Все, что нужно сделать взамен, – выложить снимки в Инстаграме. При одной мысли об этом я содрогаюсь и объясняю Синтии, что теоретически я там есть, но у меня ни одного поста и ни одного подписчика. Синтия отвечает, что мне завели новый аккаунт – специально для этого.

Леандра легко поддерживает разговор, пока мы выходим из терминала. Долой грусть: у меня мурашки бегут от восторга, когда солнце снова попадает на мои голые руки, согревая озябшую от кондиционера кожу. Вместо запаха хлорки в аэропорту – аромат свежескошенной травы, которую доносит лос-анджелесский бриз. Пора начать все заново.

Жадно разглядываю пейзаж. Столько всего нового – пальмы, желтые такси, вывески компаний, о которых я никогда не слышала… Даже люди здесь выглядят по-другому: не такие уставшие, как дома.

– В первый раз в Лос-Анджелесе? – интересуется Леандра.

– Да, в первый. Но я столько о нем слышала!

– Один совет. – Она доверительно улыбается. – Если вам нужно куда-то попасть, приезжайте до половины шестого вечера и уезжайте до семи. Вы же не хотите торчать в пробках? Поверьте, таких больше нигде в мире нет.

– Значит, в Лос-Анджелесе всегда уходишь рано? Как Золушка! – шучу я.

Она на секунду задумывается, а потом смеется:

– Да, точно – как Золушка. В это время нужно быть осторожнее. Но я гарантирую, что эта машина никогда не превратится в тыкву. Даже если все остальное превратится в лохмотья… – И она как-то странно хихикает.

Конечно, Леандра шутит, но в ее словах столько пессимизма, что меня обдает холодом – до дрожи. Она нажимает на брелок, и мое внимание переключается на элегантный черный автомобиль рядом с нами. Его крыша медленно откидывается и складывается, словно сделав пируэт. Я совсем не фанатка машин, но должна признать: выглядит чертовски стильно. Вспоминаю свой оставшийся дома четырехлетний «Форд Ка», занесенный снегом, его сиденья с тканевой обивкой, раздвижной люк на крыше – и еле сдерживаюсь, чтобы не хихикнуть.

Через двадцать минут, забросив чемодан в багажник, выдвигаю вперед кожаное сиденье, делаю глубокий вдох и выруливаю на машине стоимостью 200 000 долларов на правильную сторону дороги. Нельзя терять головы – для меня это очень важно.