Ала ад-Дин и повелитель джиннов

Глава 5. Дядя Абаназар

Ночью Максиму снился кошмар: Абаназар, почему-то в облике огромной тряпичной жабы в чалме, уговаривал его пойти за волшебной лампой и грозился хорошенько прожевать Максима, если тот откажется. Максим рад бы был идти за колдуном, но ноги его словно налились свинцом или приросли к полу, и он никак не мог сдвинуться с места. А жаба все разевала и разевала пасть, примериваясь, с какой стороны лучше начать есть Максима. И еще она хохотала голосом Ахмеда, словно умалишенная. А рядом крутился тот араб, что взял у Ахмеда лампу и все подзадоривал жабу. Максим узнал его – это был как раз тот парень, что устроил истерику в кинотеатре, сбежал куда-то из автобуса и странным образом пропал из самолета. Теперь Максим был уверен почти на все сто: мальчишку зовут Аладдин…

И тут жаба прыгнула, распахивая бездонную пасть, а Аладдин схватил за плечи вырывающегося, что есть мочи кричащего Максима и… Максим проснулся.

За плечи его тряс вовсе не Аладдин, а Ахмед.

– Проснитесь, шеф! – напряженно шептал Ахмед. – Что с вами? Вы стонали и извивались как безголовая змея.

– Спасибо за сравнение, Ахмед. – Максим сел на топчане и помассировал ладонями заспанное, отекшее лицо. – Между прочим, змеи не стонут, тем более без головы.

– Вы уверены? – почему-то усомнился Ахмед.

– Точно тебе говорю. – Максим спустил ноги с топчана, нащупал пальцами туфли и сунул в них ступни.

В чайхане, куда они забрели ночью, еще никого не было. Только кто-то неистово гремел посудой в небольшой комнатушке.

– Хозяин не ругался больше, что мы его ночью разбудили?

– После того, как я втюхал ему золотой? – вскинул брови Ахмед, зевая. – Вы шутите! Да он нас на руках теперь носить будет.

– Вот ваш завтрак, почтеннейшие! – Бесшумно приблизившийся к топчану хозяин, недовольно надувая щеки, бухнул на топчан тарелку с разогретым вчерашним – если не позавчерашним! – пловом без единого кусочка мяса и половинку сухой лепешки. – Что-нибудь еще? – грубовато осведомился хозяин, вытирая руки о засаленную тряпку. Ни салатика, ни чая, судя по всему, не предвиделось.

– Мда-а, – протянул Ахмед, с сомнением разглядывая предложенную еду, а Максим брезгливо выковырнул пальцем из плова дохлую муху и продемонстрировал ее хозяину чайханы.

– Э-э, такой пустяк! – скривил губы тот и щелчком сбил муху с пальца Максима. – Вот и все.

– Говоришь, на руках носить будет? – Максим демонстративно отер жирный палец о курпачу, на которой сидел.

– Так ведь золотой… – пробормотал Ахмед.

– Дай-ка мне ножичек, – протянул руку Максим, снизу вверх глядя на хозяина. Тот сглотнул и сильно сжал в руках тряпку.

Ахмед вытащил из-за пояса нож и передал Максиму. Не отрывая взгляда от побледневшего лица чайханщика, Максим принялся чистить ногти кончиком ножа.

– Значит, говоришь, завтрак?

– Я… ну…

– Я не понял, что ты там бормочешь. Тебе дали целый таньга, а ты что?

– Таньга за беспокойство. Я вам дал кров и постель, о неблагодарный! И это ночью, когда никто вас и на порог бы не пустил. А я добрый! – быстро пришел в себя чайханщик, стряхнув трусливое оцепенение.

– Добрый, говоришь? – прищурил один глаз Максим. – А я вот очень злой, особенно когда хочу есть, а мне вместо еды подсовывают всякие помои!

– Э, зачем так говоришь? Это прекрасный плов!

– О, разумеется. С вялой, сморщенной морковкой, сухим рисом и мухами вместо мяса? Да такое даже собака жрать не будет!

– Будет! Я всегда им ссыпаю, и ни одна еще не жаловалась, между прочим.

– Значит, мы, по-твоему, собаки?

– Какой ты привереда! Еда стоит денег. Плати, и я принесу тебе все самое лучшее.

– Ахмед, – Максим повернулся к другу, – а не сварганить ли нам шашлык из этого проходимца?

– Что? Что такое? – забеспокоился чайханщик, но Максим проигнорировал его. – Безобразие, я сейчас крикну стражу.

– А и правда, Ахмед, может, лучше вызвать стражу? Они здесь быстро порядок наведут. Ну как, хозяин? Позовем стражу? Или судью?

– Да зови хоть самого султана, оборванец! – подбоченился чайханщик, вскидывая подбородок. – Мне плевать. Тьфу!

– Хорошо, так и сделаем, – кивнул Максим. – Ахмед, сгоняй-ка быстренько за стражей, скажи, чайханщик взял пять таньга…

– Какие еще пять таньга? Что ты мелешь?! – возмутился чайханщик.

– Взял пять таньга, – как ни в чем не бывало продолжал Максим, – за еду и кров, а кормит собачьими помоями. Да, и еще скажи, что возводил хулу на судью и плюнул на султана.

– Ага, я быстро, – соскочил с топчана Ахмед, довольно потирая ладони.

– А-а, постой, постой, о чужестранец! – опомнился чайханщик. – Зачем нам ссориться? Зачем стража, судья? Мы умные порядочные люди, и вполне можем договориться обо всем сами.

– Что ж, давай договоримся, – согласился Максим. – Если через пять минут на дастархане не будет свежих лепешек и чая, а еще через пять нежнейшего шашлыка, то Ахмед…

– Я понял, понял, – замахал руками чайханщик. – Сейчас все будет, уважаемые. Все будет!

Чайханщика словно ветром сдуло.

– Как вы любите впустую говорить, шеф, – ворчливо заметил Ахмед, вновь опускаясь на топчан. – Я бы просто дал ему в морду.

– Ну разумеется! А затем чайханщик вызвал бы стражу, и вместо лепешек и шашлыка ты отведал палок, а заодно лишился бы всех денег.

– Да, об этом я не подумал, – вынужден был согласиться Ахмед. – Но теперь я узнаю в вас того самого шефа, которого я знал когда-то! Вы все также скоры на расправу и остры на язык.

– А, брось, Ахмед. Нет уже того шефа. Был да весь давно выветрился.

– Не скажите. Вы так лихо расправились с Абаназаром.

– Это я могу, это сколько угодно! Морду там набить, взорвать что-нибудь, разрушить дом, языком трепать, – криво усмехнулся Максим, играя ножиком и краем глаза наблюдая за чайханщиком, то и дело настороженно поглядывающим в небольшое оконце. – Ага, вот и наш завтрак!

Чайханщик, раскланиваясь и слащаво, но очень неестественно улыбаясь, сгрузил на стол горячий чайник с зеленым чаем, нарезку из лука и щавеля и благоухающий дивными мясными ароматами шашлык, прикрытый горячей, только что из тандыра лепешкой.

– Ну вот, другое дело, уважаемый! – похвалил Максим труды чайханщика. – Можешь же!

– Приятного аппетита, дорогие гости, – расточал тот улыбки, попутно скрежеща зубами.

– Благодарю, любезнейший. Можешь быть свободен. Пока. – Максим накинулся на шашлык, словно изголодавшийся лев, утеряв интерес к персоне чайханщика.

Тот отвернулся и, чуть горбясь и бубня себе под нос ругательства, поплелся к себе. И откуда только свалились на его голову эти вредные проходимцы, особенно бледный языкатый шакал в одних штанах и рванине на широких плечах!

– О славный метельщик – кхе! – улиц, блистающий своим непревзойденным мастерством – кха! – и столь виртуозно орудующий наидостойнейшим – кхо! – инструментом, – донесся до ушей Максима очень знакомый голос, и он повернул голову вправо, туда, где неподалеку от чайханы худой изможденный мужчина подметал метлой улицу, поднимая клубы пыли. – Не скажешь ли ты… а-апчхи!

Максим подавился куском мяса и зашелся в кашле. Ахмед услужливо похлопал его по спине.

– Что с вами, шеф?

– Ты только посмотри, кого принесло, – кивнул Максим, утирая кулаком с глаз невольно выступившие слезы.

В этот самый момент мужчина огрел по спине метлой вопрошающего его оборванного старика, в котором Ахмед без труда признал своего бывшего хозяина.

– Пошел прочь, старый ишак! Или еще захотел получить достойным инструментом по блистающей пустой тыкве? – выругался мужчина, потрясая метлой. – Ишь, еще издеваться вздумал. В гробу я видал это проклятое мастерство за два медяка! Двадцать пять лет мету улицы, а не скопил даже на похороны.

– Но я только хотел… – закрываясь руками, проблеял Абаназар.

– Что? тебе мало? Прочь!!!

Абаназар, сгорбившись и непрестанно чихая, отошел в сторонку, оглядел чайхану и начал подниматься по ступенькам.

– Уй-юй! – Палка шашлыка выпала из ослабевших пальцев Ахмеда, и он полез под курпачу. – Опять эта старая обезьяна. И как он только выбрался из ямы!

– Ты куда? – ухватил Ахмеда за штаны Максим. – Садись и ешь.

– Не-е. Если он нас увидит… – донеслось из-под курпачи.

– Вылезай, говорю. Если раньше он ничего не смог сделать, то сейчас и подавно ничего у него выйдет. Колдун он, похоже, еще тот.

– Не скажите, шеф. Я таких ужасов у него насмотрелся, до сих пор икаю, как вспомню. Ик! Вот, видите? Только что ночью не мочусь. Да палач с острым топором пред ним, словно безобидный младенец с погремушкой!

– Стыдись, Ахмед! Это же обычный старикашка. – Максим продолжил уплетать шашлык, искоса поглядывая на вошедшего в чайхану колдуна. – Чего он стоит без своих колбочек? А заклинание – так пока он его выговорит (если вообще вспомнит), мы три раза выспаться успеем.

– Вы так считаете? – не поверил Ахмед, но все-таки выбрался из-под курпачи и сел, прикрыв левую сторону лица тюбетейкой. – Шеф, куда он идет?

– Сюда, тебя увидел, – серьезно сказал Максим. – Ты посмотри, как обрадовался!

– О-ох! – подскочил Ахмед, сильно побледнев и собрался опять лезть под курпачу.

– Да пошутил я, пошутил.

– Ну и шутки у вас! – выдохнул Ахмед, осторожно выглянув из-за тюбетейки.

Абаназар, подслеповато щурясь, прошел мимо топчана, на котором сидели друзья, и осторожно заглянул в комнатушку, где неистово гремел посудой и орудовал ножом злой чайханщик.

– О искуснейший из чайханщиков, – начал он, облизываясь и принюхиваясь к запахам, царившим на кухне, – чей несравненный шашлык…

– Что?! – вскричал чайханщик, порывисто обернувшись к двери. В руке его блеснул огромный разделочный нож, которым тот нарезал баранину. – Еще один нищий проходимец, желающий поживиться на дармовщинку?

– Что ты, что ты! – замахал на него руками Абаназар. – Я просто хотел узнать…

– Пошел прочь, оборванец! – вышел из себя чайханщик, затопав ногами.

– Плебей! Да знаешь ли ты, кто я? – приосанился как мог Абаназар, уперев кулак в бок.

– Дрянной старикашка, желающий спереть мой шашлык – вот ты кто!

– Да как ты смеешь так разговаривать со мной! Я Абаназар!

– Кто?! – вылупился на колдуна чайханщик.

– Ну, Абаназар, великий колдун. Разве ты не слыхал обо мне?

– Знаешь что, колдун, – усмехнулся в бороду чайханщик, – если ты сейчас же не исчезнешь сам из моей чайханы, то я тебе охотно помогу это сделать.

– Нечестивый проходимец! – топнул босой ножкой Абаназар, зеленея от злости. – Ну, погоди же! Аштарлы, маштарлы… Ох!

Нож впился в дверной косяк рядом с головой Абаназара, и колдун вылетел вон из кухни.

– О проклятый верблюд, торгующий вонючей тухлятиной, – потряс он кулаками над головой. – Я всего лишь хотел спросить…

– Как, ты еще здесь?! – Чайханщик рывком вырвал нож из деревянной балки и бросился на Абаназара. – Убью!

– Ай! – подхватился тот и побежал к выходу из чайханы.

– Эй, почтеннейший! – окликнул чайханщика Максим, молча до того наблюдавший за всем происходящим. Он облизал жирные пальцы и вновь отер их о курпачу. – Остановись и позови этого человека.

– Да ведь он… – тяжело дыша, пробормотал чайханщик.

– Делай, что тебе велено! И принеси еще пару палок шашлыка и чаю.

Чайханщик что-то недовольно проворчал в бороду и, повесив плечи, поплелся к себе.

Абаназар, замерший в дверях, постоял некоторое время в нерешительности, потом осторожно приблизился к топчану.

– Спасибо вам о добрейшие из… Как?! – отшатнулся колдун в ужасе. – Опять ты, подлая бледнолицая обезьяна, разрушившая мой дом?!

– Ну, положим, его разрушил ты сам, – заметил Максим, лениво ковыряя ногтем в зубах. – Кто тебя просил изобретать динамит?

– Динамит? Что такое динамит? И что тебе вообще от меня надо, признавайся!

– Во-первых, прекрати орать и сядь поешь-попей.

Абаназар долго мялся, пытаясь понять, в чем подвох, а потом все-таки забрался на топчан, уселся поудобнее и разулыбался. Чайханщик как раз принес еще две палки шашлыка и свежезаваренный чай и грохнул все это на топчан. Абаназар схватил палку шашлыка и, рыча, жадно впился зубами в нежное мясо.