Алая мантия

Часть третья ДЕВОН

Лето 1582 года

Исабелья и Бьянка находились в доме, обращенном фасадом к Плимутскому проливу. Исабелья сидела у окна, а Бьянка раскладывала на полу карты.

Прошло десять лет с тех пор, как они покинули Испанию; за это время каждая из них родила ребенка, а этот дом начал им казаться их собственным домом.

Взгляд Исабельи был устремлен на море. Казалось, будто в голубые волны бросили тысячи бриллиантов, которые теперь блестели и мерцали перед ее глазами. Она часто сидела у окна, смотря на море. Ей приходилось видеть его разгневанным и почерневшим, когда огромные валы вздымались, словно животные, вставшие на дыбы и готовые растоптать каждого, кто попадется им на пути. Она видела море прозрачно-зеленоватым в наступающих сумерках и поблескивающим алым отсветом во время восхода солнца. Море всегда чаровало Исабелью, и ее глаза то и дело окидывали горизонт в поисках корабля. То, что желала увидеть, она искала в море, а Бьянка – в картах.

– Он скоро вернется, – сказала Бьянка. – Так говорят карты.

Исабелья слегка вздрогнула. Она ненавидела капитана Марча, а он ненавидел ее. Тем не менее, капитан женился на ней из-за Пилар – их дочери, плода насилия и жестокости. Девочка унаследовала от Исабельи темные глаза и овальное лицо, а от отца – неукротимый характер, бесшабашность и другие черты, присущие искателям приключений. Это было странное сочетание.

Исабелья часто вспоминала ужасающие события прошлого. Глядя на море, она пыталась оживить в памяти все подробности, хотя они вызывали у нее страх и отвращение.

Бьянка, нахмурившись, смотрела на карты – ее смуглый палец указывал на одну из них. Втайне она тоже поджидала возвращения капитана. Бьянка подходила ему больше, чем Исабелья, – она была цыганкой, привыкшей к грубости и умевшей постоять за себя.

Исабелья помнила, как Марч вышел из каюты, в первый раз изнасиловав Бьянку – с синяком под глазом и следами от ее ногтей на щеках. Она помнила его блестящие глаза и громкий смех. Насилие над Бьянкой удовлетворило капитана так, как никогда бы не могло удовлетворить насилие над Исабельей.

Тем не менее, настал и ее черед. Она потеряла сознание и благодарила Бога за это.

С ними было еще шесть женщин. Одна из них предпочла смерть и прыгнула за борт. Удивительно, насколько по-разному действуют на людей одни и те же обстоятельства. Еще одна женщина была беременна – на корабле у нее случился выкидыш, и она умерла по дороге к Англии. Остались в живых еще четыре женщины, кроме Исабельи и Бьянки. Толстая и веселая Карментита, не обладавшая ни красотой, ни приданым, чтобы выйти замуж, теперь прислуживала в доме капитана и была весьма довольна обращением – она никогда не думала, что с ней может произойти такое. Еще две пленные женщины уехали в другие области Англии, а последняя, Мария, служила в помещичьем доме, который принадлежал сэру Уолтеру Харди и находился в миле от дома капитана Марча. Мария рассказала свою историю хозяйке дома, и Харди, не питавшие дружеских чувств к капитану Марчу, взяли ее к себе и хорошо с ней обращались. Мария выглядела хорошо одетой респектабельной служанкой, которую ценят и любят хозяева.

Исабелья часто думала о Карментите, Марии и женщине, которая бросилась в море, и часто сравнивала себя с Бьянкой.

Она подобрала свое рукоделие. В этом доме, так не похожем на дом ее отца, Исабелья старалась создать покой и уют. Капитан в силу своей профессии редко бывал в Англии, но его забавляло то, как испанская леди ведет его хозяйство. Иногда он смотрел на нее и разражался громким смехом.

– Не так уж глупо я поступил, когда вторгся в Испанию и привез оттуда жену! – говорил капитан.

Но она никогда бы не стала его женой, если бы не Пилар.

Когда девочка родилась, капитан обращал на нее не больше внимания, чем на сына Бьянки, Роберто. Казалось, он впервые заметил Пилар, когда ей исполнилось четыре года.

Исабелья хорошо помнила этот случай. Она, как и теперь, сидела у окна, смотрела на приближающийся корабль капитана Марча и дрожала всем телом. Острые глазки девочки заметили ее дрожь. Пилар, очень любившая мать, видела страх на лице у Исабельи и понимала, что это каким-то образом связано с кораблем в проливе.

Девочка не помнила отца, так как он отсутствовал два года. Его плавания были долгими, но после рейда вглубь Испании он получил определенную известность и без труда мог найти тех, кто был готов вложить деньги в новый корабль для такого храброго капитана. Он плавал далеко и возвращался с бесценными сокровищами. Сама королева дала ему аудиенцию и милостиво приняла свою долю добычи.

Капитан Марч приехал и во время, проведенное дома, иногда уделял внимание Исабелье, но чаще всего хотел Бьянку.

Исабелья изнемогала от страха, ожидая его прихода в резной кровати, красивые шелковые занавеси которой были, по словам капитана, позаимствованы у испанцев в Мексике и, следовательно, являлись подходящим украшением для ложа его испанской женщины.

Как часто Исабелья слышала шорох отодвигаемого полога и видела перед собой ухмыляющееся лицо капитана Марча! Бьянка старалась помочь ей, отвлекая на себя внимание капитана, но ему требовалось много женщин. Иногда, для разнообразия, он использовал Карментиту.

Итак, Исабелья дрожала, и четырехлетняя малютка Пилар это заметила. Когда на пороге появился мужчина огромного роста с коричневым от загара лицом и светлыми волосами, она приняла его за людоеда. Пилар не умела бояться, как и ее отец, и умела любить, как ее мать, но теперь она сразу научилась ненавидеть, и объектом ее ненависти стал светловолосый бронзоволицый великан.

Пилар преградила ему путь, твердо упираясь в пол маленькими ножками.

Капитан заметил ее, но дети его не занимали. Он, разумеется, знал, что у него есть дочь, но относился к этому с полным равнодушием – будь Пилар мальчиком, он мог бы проявить к ней хоть какой-то интерес. Капитан прошел бы мимо девочки, но две маленькие ручки вцепились ему в ногу, и Пилар крикнула:

– Уходи, ты плохой! Ты здесь не нужен!

– Кто это выгоняет меня из собственного дома? – осведомился капитан своим рокочущим голосом. – Кто этот бесенок?

– Я не бесенок, – ответила девочка. – Я Пилар.

Исабелья подбежала, чтобы унести ребенка, но капитан опередил ее. Он поднял Пилар высоко над головой своими огромными ручищами.

– Ну и что же хочет мне сказать храбрая малышка Пиллер? – Капитан всегда переделывал испанские имена и слова на английский лад, выражая тем самым свою ненависть и презрение к Испании и испанцам.

– Не Пиллер, а Пилар, – поправила девочка. – И она хочет сказать, чтобы ты ушел.

Исабелья в ужасе затаила дыхание. Она ожидала, что капитан швырнет ребенка на пол. Но он продолжал держать Пилар одной рукой, а другой отодвинул от себя Исабелью.

– Ты все еще хочешь, чтобы я ушел? – спросил он.

Пилар начала кричать и лягаться:

– Да, хочу! Уходи!

Она говорила по-английски с таким же акцентом, как ее мать, Бьянка и Карментита. Исабелья думала, что это еще сильнее рассердит капитана. Но его золотистая борода начала вздрагивать от сдерживаемого смеха. Впрочем, подобное веселье могло обернуться прелюдией к взрыву ярости.

– Пилар, не говори такие вещи! – воскликнула Исабелья.

Личико Пилар сморщилось от гнева. Она начала побаиваться этого великана с могучими руками. Но страх всегда придавал ей дерзости.

– Уходи! Уходи! – кричала она, продолжая вырываться.

– Теперь я не сомневаюсь, мисс Пилар, – промолвил капитан, – что вы моя дочь.

Он опустил девочку так, чтобы ее лицо оказалось на одном уровне с его лицом, и сжал ей ухо двумя пальцами. Исабелья вздрогнула – она знала, насколько это болезненно. Но Пилар и не думала утихомириваться.

– Что ты сделаешь, если я отпущу тебя? – осведомился капитан Марч.

– Убью тебя! – крикнула Пилар.

– Чем? – с интересом допытывался он.

– Руками!

Капитан взял ее за руку.

– Это оружие выглядит внушительно.

Внезапно он подбросил девочку к потолку и ловко подхватил ее. Испуганная Пилар рассмеялась от облегчения.

Несколько секунд капитан молча смотрел в ее большие темные глаза под длинными черными ресницами.

– Ну, мисс Пиллер… – заговорил он.

– Пилар, – поправила девочка.

– Пиллер, – повторил капитан. – Моя малышка Пиллер.

Внезапно он поставил ее на пол, расхохотался и вышел, не сказав ни слова Исабелье.

С этого времени капитан часто разговаривал с Пилар и даже подарил ей гребень из слоновой кости, украшенный рубинами.

Когда он возвращался из плавания, то первым делом искал свою малышку Пиллер.

– Мы поженимся, – заявил капитан Исабелье. – Когда-нибудь моя малышка Пиллер получит все, что у меня есть, и я хочу, чтобы все было по закону.

Таким образом, Исабелья стала женой капитана Марча. Она понимала, как удивляет его то, что Пилар ее дочь. Будь она дочерью Бьянки, это было бы для него более понятно. Тем не менее, капитан был доволен. Исабелья казалась ему куда более подходящей женой, чем Бьянка, так как брак с ней помогал поддерживать сносные отношения с соседями. Далеко не каждое плавание было успешным – пиратская жизнь полна риска, и капитану часто приходилось занимать деньги, а люди куда более охотно предоставят ссуду женатому моряку, нежели содержащему гарем. Так что он женился на Исабелье не только ради Пилар, но и ради дела.

Теперь, когда капитан возвращался домой, девочка первой бежала ему навстречу, рассматривала привезенные им сокровища и выбирала себе подарки, в которых, как ни странно, он никогда не мог ей отказать.

Со временем Пилар стала все больше отдаляться от матери и сближаться с отцом. Независимому характеру девочки больше соответствовал свирепый английский пират, чем мягкая и добрая испанская сеньора. Это заставляло Исабелью вдвойне страшиться возвращения мужа, хотя теперь он посещал ее в спальне крайне редко. Капитан откровенно заявлял, ибо всегда был откровенен, что его тошнит от манер знатной леди, и предпочитал провести часок с отчаянно сопротивляющейся Бьянкой или податливой Карментитой, раз уж его тянуло к испанкам.

Растущая дружба между десятилетней дочерью и ее безжалостным отцом пугала Исабелью. Юная Пилар все сильнее привязывалась к капитану Марчу. Они вместе катались верхом, капитан щедро одаривал дочь драгоценностями и учил ее быть такой же грубой и жестокой, как он сам, поэтому Исабелья радовалась, что муж редко бывает дома.

Сейчас она ожидала его возвращения. Прошло два года с тех пор, как капитан отправился в очередное плавание. Исабелья каждый день сидела с шитьем у окна, бросая взгляды на горизонт, а Бьянка то и дело совещалась со своими картами.

Бьянка была уверена, что капитан на пути домой, и радовалась этому. В своей ненависти к нему она обретала невероятное наслаждение. Ненависть и страсть часто идут бок о бок. После того как Бьянка впервые предложила себя капитану вместо Исабельи, она хоть и отбивалась от него ногтями и зубами, но сознавала, какое удовольствие они могут доставить друг другу.

Бьянка ненавидела капитана за то, что он увез ее из Испании, куда Бласко в один прекрасный день, несомненно, прислал бы за ней, но была благодарна ему за те часы, которые они проводили вместе, так как это помогало ей забыть тоску о Бласко.

Бьянка принадлежала к тем женщинам, которые не могут долго жить без любовника.

Глядя на карты, Бьянка знала, что Исабелья, сидящая у окна, вспоминает то страшное время, когда их родная земля исчезала за горизонтом, а они были во власти жестоких английских пиратов.

Капитан Марч выбрал их обеих, и за это они должны испытывать к нему благодарность. Другим, исключая Карментиту, пришлось куда хуже.

Бьянка удивлялась странному обороту событий. Они обе любили Бласко и обе стали любовницами пирата. Ясно, что судьба связала их воедино.

Их привезли в дом у моря, и Бьянка не сомневалась, что море поможет им спастись. В теплые дни ей часто чудилось, что юго-западный ветер доносит пряные запахи Испании.

Бьянке показалось, будто свершилось чудо, когда она поняла, что ждет ребенка, отцом которого может быть только Бласко.

Дом, куда привез их пират, был не так велик, как дома семей де Арис и Каррамадино, но оказался достаточно удобным. Нависающие фронтоны радовали глаз, сады были очаровательны; в самых неожиданных местах многочисленных комнат таились маленькие альковы; кухни, кладовые и погреба были полны вкусной еды и хорошего вина. Приезжая домой, капитан любил жить с комфортом, и слугам приходилось пребывать в постоянной готовности к его возвращению.

В таком доме ребенку Бьянке могли быть обеспечены необходимые удобства, поэтому она отложила на будущее планы бегства.

Бьянка хранила в секрете свою беременность, пока не узнала, что Исабелья также ждет ребенка, но решила не говорить ей, что отец ее ребенка – Бласко. Она знала, что Исабелья, сидя у окна и глядя на море, мечтает, что Бласко придет ей на помощь, подобно тому, как перед свадьбой с Доминго надеялась, что Бласко приедет и увезет ее.

Бьянка не могла нанести Исабелье еще один удар. Ей следовало оберегать и защищать свою хозяйку.

Однажды Исабелья сказала ей:

– Иногда я думаю, что мне остается только лишить себя жизни. Жаль, что мне не хватило смелости прыгнуть за борт, как сделала одна из нас. Она умерла, прежде чем позор коснулся ее.

– Лишать человека жизни – злое деяние, – отозвалась Бьянка, – даже если это твоя собственная жизнь.

– Но страдать от стыда…

– Ты убила бы не только себя, но и своего ребенка.

– Его ребенка, Бьянка, не забывай об этом.

– Я не забываю, Исабелья. У меня тоже будет ребенок.

Исабелья уставилась на нее.

– У тебя?! У нас обеих… в одно и то же время…

Бьянка кивнула. Она знала, что ее ребенок родится на месяц или два раньше ребенка Исабельи, но это можно будет решить в свое время.

– Этого следовало ожидать, – сказала Бьянка.

– Теперь пришел конец всем надеждам, – промолвила Исабелья. – Я больше не хочу, чтобы моя семья отыскала меня. Пусть они никогда не узнают, что со мной случилось.

Но чувства Бьянки были совсем иными. Ей не приходилось делать над собой усилие, чтобы утешать Исабелью. Иметь ребенка чудесно, тем более что в этом ребенке она вновь обретет Бласко!

Разумеется, все должны думать, что она беременна от капитана, – тогда малыш будет обеспечен всем необходимым. Бьянка подолгу разговаривала с Исабельей о детях, но Исабелье было трудно понять, почему она так счастлива.

Роберто родился на шесть недель раньше Пилар.

– Мальчик родился преждевременно, – заявила Бьянка. – Иногда такое бывает.

Она была почти полностью счастлива. Мальчик был красивым, здоровым и, как ей казалось, походил на Бласко. Бьянка радовалась, что ей удалось провести капитана. Он изнасиловал ее, но не смог сделать матерью своего ребенка. Роберто был плодом настоящей любви. Она обожала сына и твердо решила посвятить ему всю жизнь.

Ребенок Исабельи появился на свет после долгих и трудных родов. Это была темноглазая светловолосая девочка – с самого начала стало ясно, что маленькая Пилар походит на мать только внешне.

Зато, думала Бьянка, оба ребенка похожи на своих отцов.

Роберто, чье природное обаяние помогало ему выходить сухим из воды в случае любых неприятностей, был ленив, как и Бласко; ему нравилось часами греться на солнце. Пилар, напротив, была полна кипучей энергии – она постоянно втягивала Роберто в разные шалости и проказы, задирая и поддразнивая его. Роберто был испанцем с головы до пят, в то время как в Пилар давала о себе знать английская кровь отца-пирата.

Но Бьянку беспокоило, что Роберто нисколько не интересовал капитана.

Бьянка часто проводила с ним ночи, когда он бывал дома, но не могла пробудить в нем никаких чувств к мальчику.

Она догадывалась о причине. Должно быть, эта сплетница Карментита рассказала капитану, когда родился Роберто.

– Ты не проявляешь никакого интереса к своему сыну, – однажды ночью упрекнула Бьянка капитана Марча.

– Этот цыганский мальчишка мне не сын! – огрызнулся он в ответ.

Бьянка тут же закатила ему пощечину, чем вызвала взрыв хохота. Капитану нравилось вызывать ее на подобные выходки – это давало ему возможность показать ей, что, несмотря на всю ее неукротимость, она ему не пара.

– Что ты имеешь в виду? – осведомилась Бьянка.

– То, что ты уже была беременна, когда мы встретились.

– Это ложь!

Капитан ухватился за одно из колец в ее ушах, и она закричала от боли.

– Отпусти!

– Не смей мне лгать! – предупредил капитан. – Иначе пожалеешь.

– Я не лгу!

– Ребенок родился слишком рано. По-твоему, я не знаю, что происходит у меня в доме?

– Некоторые дети рождаются преждевременно.

– Да, но они маленькие и хилые, а твой ублюдок появился на свет здоровяком.

– Кто тебе это сказал?

– Не думай, что я прихожу сюда для того, чтобы меня расспрашивала цыганка.

– А я прихожу сюда не для того, чтобы меня называли лгуньей!

Бьянка направилась к двери, но капитан подошел к ней и отшвырнул назад, словно перышко.

– Ты будешь приходить сюда, когда мне этого захочется, – сказал он.

– Если ты признаешь своего сына!

Голубые глаза капитана сверкнули. Он ухватил ее за волосы и тряхнул так сильно, что у нее закружилась голова.

– Прекрати болтать, цыганка. Мне нужно от тебя только одно, и это никак не болтовня.

Бьянка стала вырываться, но он только смеялся над ее усилиями. Из подобных схваток она выходила вся в синяках, и почти рыдая от злости. Но такие сцены часто происходили между ними, доставляя обоим величайшее удовлетворение.

– Это Карментита наплела тебе такую чушь? – спросила потом Бьянка.

– Когда я спрашиваю о происшедшем в моем доме, то бываю суров, не получая правдивых ответов.

– Ты просто безмозглый слонище, если веришь всякому вздору!

– Так вот почему ты так старалась меня ублаготворить, – усмехнулся капитан. – Надеялась заполучить меня в отцы твоему отродью!

– Я старалась тебя ублаготворить?

– Забыла, как ты оттолкнула бедняжку Исабелью?

– Ну и что из того? Ребенок твой! Странный ты мужчина, если не хочешь иметь сына.

– Хочу, но я должен быть уверен, что это мой сын.

– Ты убедишься в этом, когда он подрастет.

Но капитан не верил ей и не удостаивал Роберто ни единым взглядом. Он не возражал против присутствия мальчика в доме, но ясно давал понять, что никогда не признает его своим сыном.

Однако Бьянка была полна решимости добиться своего.

Впрочем, ей мало что удалось сделать. Она поднялась на чердак, где спали Карментита и другие служанки, сорвала с Карментиты одеяло и, перевернув толстуху лицом вниз, стала дубасить ее палкой.

Карментита вопила и пыталась встать, но безуспешно. Сбежавшиеся слуги покатывались со смеху, а когда экзекуция прекратилась, плачущая Карментита заявила, что не успокоится, пока не отомстит Бьянке. Позднее она говорила слугам, что Бьянка ревнует, так как капитан предпочел упитанную испанку костлявой цыганке, и эта мысль до того пришлась ей по душе, что она почти простила Бьянку.

Бьянка говорила сыну, что он должен стараться понравиться капитану, но Роберто не мог этого добиться – его серьезные темные глаза всегда смотрели на хозяина дома с солидного расстояния, а когда капитан кричал: «Пошел вон, цыганенок!» – Роберто был готов тут же обратиться в бегство.

Но Бьянка верила, что когда-нибудь заставит капитана признать ее сына. По этой причине она ежедневно раскладывала на полу карты, надеясь, что вскоре корабль появится в проливе, а в доме раздастся крик: «Капитан вернулся!»

Вскоре после полудня Исабелья позвала к себе дочь.

Они недавно пообедали, и теперь Пилар пришло время выслушивать ежедневные наставления. Для этого она ходила в дом пастора, где сидела рядом с Роберто в большой комнате, выходящей окнами на кладбище, и оба с нетерпением ждали, когда пройдет час, и они снова будут свободны.

– Пилар, любимая, – заговорила Исабелья, – ты должна обещать мне уделять большее внимание тому, что говорит мистер Пауэр. Ты ведь не хочешь, чтобы он считал тебя глупой?

– Нет, мама.

– Тогда постарайся учиться более усердно. Роберто успевает лучше тебя.

– Роберто – лентяй!

– Выходит, ленится не он, а ты.

– Я не ленюсь, мама. Просто мне хочется погулять на солнышке, и Роберто тоже, но он слишком ленив, чтобы хотеть так сильно, как я, поэтому сидит и делает все, что ему говорят.

– Повторяю, ленив не он, а ты. Ты должна работать усерднее.

– Да, мама.

Исабелья поцеловала юное личико. Она думала о том, какой была бы ее жизнь, если бы этот дом был домом, где ей следовало жить в почетном и достойном браке. Исабелья представляла рядом с собой мужа, разговаривающего с их дочерью, но этим мужем всегда был Бласко, так как она продолжала верить, что он бы увез ее до свадьбы с Доминго. Но тогда этот ребенок никогда бы не появился на свет, ведь Пилар могла быть дочерью только Энниса Марча, и никого другого.

Исабелья прижала к себе девочку и горячо ее поцеловала, но Пилар сразу вырвалась. Роберто любил, когда его ласкали, если Бьянка целовала его, он всегда обнимал ее за шею. Они были очень разными – Пилар и Роберто…

– Запоминай все, чему учит тебя мистер Пауэр, и тогда мне не придется стыдиться тебя, если…

Исабелья умолкла. Впервые Пилар была заинтересована. «Если что?» – хотела она спросить. Но в этом доме были секреты, которые хранили от ушей десятилетней девочки.

Если они думают, будто могут что-то скрыть от нее, думала Пилар, то они ошибаются.

– Я узнаю все, что захочу! – хвасталась она Роберто.

Пилар вообще была великой хвастуньей, причем если она чего-то боялась, то хвасталась с удвоенной силой, так как это придавало ей смелости. Девочка знала, что, если она будет трусихой, отец станет ее презирать, а единственным, чего она не смогла бы вынести, было отцовское презрение.

Ее отец был самым храбрым человеком в мире! Неудивительно, что мать Роберто всегда притворялась, будто он отец ее сына.

Можно было узнать множество интересных вещей, если держать открытыми глаза и уши. Роберто никогда этого не делает, потому что он лентяй. Он хочет только лежать на солнце, прислушиваясь к шуму волн, или смотреть на море. Пилар постоянно приставала к нему с вопросами:

– Роберто, кто твой отец, если это не капитан! Роберто, почему моя мама все время смотрит на море, как будто ждет чего-то? Роберто, кто жена моего отца – моя мама или твоя? Роберто, почему моя мама печалится, а твоя – радуется, когда капитан возвращается домой?

Но Роберто только пожимал плечами, смеялся и говорил:

– Какое это имеет значение?

Тогда Пилар подбегала к нему и начинала трясти. Равнодушие и апатия выводили ее из себя.

– Я хочу знать… – Она широко разводила руками, словно хотела объять весь мир и все знания.

Роберто смеялся над ней:

– Ты хочешь знать те вещи, которые от тебя скрывают. Все женщины таковы.

Он, как всегда, повторял то, что говорили другие. Роберто был слишком ленив даже для того, чтобы иметь собственные мысли.

Несмотря на это, они были друзьями. Энергия Пилар и леность Роберто хорошо дополняли друг друга. Каждый сдерживал другого. Кроме того, они росли вместе и чувствовали, что мир будет неполон без одного из них.

– Если – что, мама? – спросила Пилар.

– Что ты имеешь в виду, девочка?

– Ты сказала, что стыдилась бы меня, если…

– Если бы ты плохо училась.

– Нет! Если что-то еще! Что ты хотела сказать? – В темных глазах Пилар горело любопытство. Исабелья слегка покраснела и плотно сжала губы, словно боялась, что дочь с помощью каких-то чар вынудит ее проговориться, подобному тому, как заклинатель вынуждает змей проделывать то, чего он хочет. Сердце Пилар возбужденно забилось, как бывало всегда, когда она рассчитывала сделать очередное открытие.

– Найди Роберто и беги с ним к мистеру Пауэру, – сказала Исабелья. – А не то вы опоздаете.

Пилар побежала, приподняв юбки, чтобы не запутаться в них.

Роберто лежал в саду, наблюдая за муравьями, ползущими по травинке. Пилар улеглась рядом с ним.

– Что там такое?

– Муравьи, – ответил он. – Понаблюдай за ними, Пилар. Они проделывают странные вещи.

– Как и люди, – сказала Пилар. – Как ты думаешь, Роберто, наши родственники когда-нибудь приедут повидать нас?

Роберто не ответил. Он часто не отвечал на вопросы Пилар, так как она практически задавала их сама себе.

– Должны же у нас быть родственники, – продолжала Пилар. – У капитана есть брат – мой дядя. Он тоже англичанин и моряк. Но наши матери – испанки. У нас должны быть испанские родственники. Почему мы ни чего о них не знаем? Испания далеко отсюда?

– Спроси у мистера Пауэра, он наверняка знает. Смотри! Один муравей что-то тащит. Это кусок соломинки, больше его самого!

– Ты не должен валяться в саду, – заявила Пилар. – Нам пора идти к мистеру Пауэру. У нас в доме три испанские женщины – моя мама, твоя мама и Карментита, и у каждой есть секреты. Это видно по их лицам.

– Даже если у них есть секреты, как это можно видеть по лицам? – осведомился Роберто.

– Секреты можно видеть, – упорствовала Пилар, – как вещи, которые мы пытаемся спрятать в карманах. Карманы оттопыриваются, и вещи становятся заметными… А вот и Карментита – она идет кормить павлинов. Эй, Тита!

Карментита повернулась, держа в руке пакет с зерном, и посмотрела на Пилар.

– Вам уже пора на урок, лентяи, – сказала она.

– Сейчас идем. Тита, ты когда-нибудь думаешь об Испании?

– Об Испании? Почему я должна о ней думать?

– Потому что это твоя родина.

Черные глаза Карментиты блеснули в складках жира – она хлопнула себя по бедрам и рассмеялась. Карментита часто смеялась, так как жизнь в доме капитана была ей по вкусу.

– Я знаю почему, – продолжала Пилар, часто высказывавшая вслух свои мысли. – Потому что Англия нравится тебе больше, чем Испания. Верно, Тита?

– Таким, как я, везде нравится.

Карментита не смогла научиться говорить по-английски так хорошо, как Бьянка и Исабелья, но это не мешало Пилар. Она знала, что из Карментиты можно вытянуть больше сведений, чем из всех остальных.

– Я знаю, почему тебе нравится Англия, Тита, – не унималась девочка. – Потому что тебе нравятся английские мужчины.

Карментита зашлась хохотом:

– Ну и нахальная же ты девчонка!

– Ты тоже, Тита, – отозвалась Пилар и дипломатически добавила: – Когда дело доходит до мужчин – если, конечно, они англичане.

Карментита смеялась не переставая. Пилар внимательно смотрела на нее, зная, что в таком состоянии она особенно болтлива.

– Ты нравишься им, потому что ты испанка, а они тебе, потому что они англичане.

– Я сейчас умру от смеха! – взвизгнула Карментита.

– Вот почему ты приехала в Англию. Ведь ты приехала сюда маленькой девочкой?

Глаза Карментиты снова блеснули.

– Пилар, ты задаешь слишком много вопросов.

– Вопросов не бывает слишком много, Тита. Когда ты маленькая, то можешь обо всем узнать, только задавая вопросы.

– Ну и хитрюга же ты! – воскликнула Карментита.

– Тита, что произошло, когда ты приехала в Англию?

Карментита покачала головой. Она выглядела печальной, но эта печаль была притворной. Ей не удалось обмануть Пилар.

– Ты приехала вместе с моей мамой и Бьянкой?

Карментита медленно кивнула, ее глаза стали стеклянными; Пилар знала, что так бывает у взрослых, когда они заглядывают в прошлое. Она подошла ближе и посмотрела Карментите в лицо.

– Ах! – Карментита поежилась. – Я никогда не забуду это время… Высокий мужчина с темными глазами, но не такой смуглый, как испанцы…

– Ну, Тита? – поторопила ее Пилар.

Но тут подошел Роберто, и Карментита умолкла.

– Ты все испортил! – закричала на Роберто Пилар, когда они отошли, оставив Карментиту кормить павлинов. – Я почти заколдовала ее, как заклинатель змею! Если бы не ты, я бы скоро все узнала!

– Узнала что? – осведомился Роберто.

Но Пилар уже утратила к этому интерес. Ее гнев улетучился так же быстро, как возник. Она оттолкнула Роберто и побежала к дому священника с криком:

– Не догонишь!

Роберто не делал попыток догнать ее, хотя и побежал следом. Они опаздывали на урок, и им казалось куда легче немного поспешить, чем отвечать на вопрос мистера Пауэра, что их задержало.

Когда Роберто добежал до надгробий, тянущихся вверх к дому мистера Пауэра, Пилар поджидала его там. Ее настроение снова изменилось. Теперь взгляд девочки сделался мечтательным.

– Когда я вырасту, – сообщила она, – то буду делать открытия.

– Открывать новые страны?

– И это тоже. Но в основном – чужие тайны.

У мистера Пауэра была колика, так что урок не состоялся. Миссис Пауэр предложила им войти и почитать книги, а мистер Пауэр спросит у них прочитанное, когда ему станет легче.

– Мы не сможем читать, миссис Пауэр, когда у бедного пастора колика, – ответила Пилар. – Лучше мы завтра придем на занятия.

– А до завтра мы будем молиться за него, – добавил Роберто.

Миссис Пауэр явно была не против отделаться от них.

– Вы славные ребятки, – улыбнулась она.

Пилар присела в реверансе, Роберто поклонился, и, когда миссис Пауэр закрыла дверь, они побежали назад мимо надгробий.

– Ты солгал, Роберто, – обвинила друга Пилар. – Ты сказал, что мы будем молиться за него.

– Пожалуйста, Боже, – затараторил Роберто, – пусть у мистера Пауэра пройдет колика! Видишь? Я не солгал!

– Но только не так скоро, – присоединилась к молитве Пилар. – Пусть ему станет легче, но не настолько, чтобы проводить уроки.

– Ты указываешь Богу, что нужно делать, а это дерзость, – заметил Роберто.

– Во всех молитвах и гимнах говорится, что Он должен делать. – Ее непоседливый ум тут же переключился на другое. – Только подумать, Роберто, что под всеми этими камнями лежат мертвецы. По-твоему, они могут нас слышать?

– Возможно, – ответил Роберто.

– Как спокойно ты об этом говоришь! А вдруг они встанут из могил и утащат нас под землю?

– Они не смогут. Мертвецы есть мертвецы.

– Пойдем посмотрим на склеп Харди.

– Зачем?

– Это не могила, а целый дом. Там полным-полно Харди.

– Ты просто сама себя пугаешь.

– А вот и нет!

Пилар снова побежала, и Роберто последовал за ней.

Склеп Харди являл собой весьма причудливое сооружение с мраморной фигурой, охраняющей дверь. Пилар подошла к ней и встала на цыпочки.

– Фигура зашевелится, если ты не поторопишься, – предупредила она Роберто. – Она на самом деле живая. По ночам она открывает дверь, и все мертвые Харди вы ходят на кладбище.

– Мертвые не могут оживать.

– А как же Судный день?

– Судный день не происходит каждой ночью.

– Да, но, возможно, мраморный человек думает, что они должны попрактиковаться к тому времени, когда Бог позовет их. А то до Судного дня они слишком окостенеют.

Она спустилась по сырым ступенькам к двери склепа.

– Тут чувствуется запах мертвых, они пахнут землей, холодом и сыростью.

– Поневоле будешь так пахнуть, если тебя похоронили сотню лет назад.

Пилар вздрогнула:

– Я больше не хочу здесь оставаться. Для этого не нужно особой храбрости – ведь мертвецы заперты в склепе. Куда больше смелости требуется, чтобы подойти к Харди-Холлу, перелезть через стену и пробраться в дом. – Внезапно она бросилась бежать и остановилась у покойницкой, поджидая Роберто.

Подул легкий юго-западный ветер, и Пилар принюхалась.

– Моя мама говорит, что когда ветер дует оттуда, она чувствует запах Испании, – сказал Роберто.

– Испании! Мы с тобой наполовину англичане, Роберто.

– Знаю.

– Правда, у нас испанские имена, но мы ничего не знаем об Испании. Почему нам о ней никогда не рассказывают, Роберто? Где наши испанские дяди, тети и кузены?

Роберто покачал головой:

– Когда-нибудь мы это узнаем. Пилар топнула ногой.

– Но я хочу знать сейчас!

– Почему ты такая нетерпеливая, Пилар?

– Потому что когда чего-то ждешь, то перестаешь этого хотеть.

– Ты меняешь свои желания уж очень быстро.

– Не меняются только мертвые.

Пилар внезапно рассмеялась и снова побежала. Роберто смотрел на ее развевающиеся юбки. Он знал, что ему незачем гнаться за ней, так как она остановится сама, как только что-нибудь привлечет ее внимание.

Пилар и в самом деле остановилась у деревьев на границе поместья Харди. Хвойные вечнозеленые деревья круглый год заслоняли крыло дома, которое иначе можно было бы видеть с этого участка дороги.

– Пошли, Роберто! – позвала Пилар. – Мы отправляемся в Харди-Холл.

Она побежала среди деревьев и остановилась у серой каменной стены, окружающей парк. Когда Роберто подбежал к ней, она уже карабкалась вверх.

Он полез следом и сел рядом с девочкой наверху стены.

Они молча разглядывали серое каменное здание, по строенное еще в тринадцатом веке, хотя сэр Уолтер Харди пристроил к нему новый флигель. Он не пытался воспроизвести архитектуру прошлого – флигель был образцом современного елизаветинского стиля. Пилар особенно нравились две башни по краям длинного здания. Она мысленно населяла их воображаемыми персонажами минувших эпох. С зубчатых стен солдаты посылали стрелы во врагов и лили кипящую смолу на тех, кому удалось прорваться. Харди-Холл больше походил на крепость, чем на дом. Второго такого большого здания не было на несколько миль вокруг. Пилар часто, видела юных Харди – девочку и мальчика, скачущих верхом по аллеям. Ей казалось, что они одного возраста с ней и Роберто. Деревенские ребятишки кланялись и приседали в реверансе, когда они проезжали мимо, но Пилар и Роберто не делали ничего подобного. В конце концов, они были детьми капитана, и если бы не его странный образ жизни, их могли бы принимать в Харди-Холле.

Пилар воспитала в себе ненависть к двум юным Харди. Она придумывала приключения, в которых они с Роберто оказывались победителями, а дети Харди побежденными простофилями. Роберто слушал со снисходительной усмешкой. Иногда он напоминал Пилар, что старше ее на шесть недель, а значит, умнее. Но она только смеялась и продолжала им командовать.

Вокруг дома зеленели лужайки. На них росли тисовые деревья, а кусты самшита были подстрижены в форме петухов и других птиц. Пилар утверждала, что раньше это были люди, которых заколдовали злые Харди.

Она чувствовала, что сегодня должна показать свою смелость, так как опасалась, что Роберто подумает – возможно, не без оснований, – будто на кладбище ей стало страшно. Если она испугалась мертвых Харди, то должна доказать, что не боится живых.

– Я собираюсь спуститься на другую сторону, Роберто, – заявила Пилар.

– Ты помнишь человека, которого мы видели болтающимся на виселице? – сказал Роберто. – Его повесили за то, что он забрался на землю, принадлежащую Харди.

– Его повесили за то, что он украл фазана. Кроме того, я не боюсь Харди.

– И попасть на виселицу тоже не боишься?

– Я бы слезла с нее.

– Каким образом, если бы ты была мертвой?

– Значит, я не была бы мертвой. Ты струсил, Роберто?

Пилар со смехом начала спускаться со стены.

– Я спрячусь, а ты меня ищи!

Пилар спрыгнула на траву и насмешливо посмотрела на него.

– Не бойся, Роберто. Они не посмеют нас повесить.

Она быстро побежала по траве, радуясь, что забралась на землю Харди; потом будь что будет, а сейчас она ни в чем не раскаивается. Трава здесь казалась мягче, чем возле их дома, а фигурно подстриженные деревья были выше. Один тис походил на старую леди, а другой – на ее мужа. Наверное, у него две жены, как у отца Пилар… Обернувшись, девочка увидела, что Роберто неохотно идет за ней, и побежала дальше.

Впереди виднелась роща, скорее всего, заросли ореховых деревьев. Пилар решила проверить. Это и в самом деле оказался орешник. Деревья невысокие, поэтому она легко взобралась на одно из них и спряталась, поджидая Роберто. Вскоре он появился и, не заметив Пилар, собирался идти дальше, поэтому она окликнула его:

– Ты нарушаешь границы чужих владений, мальчик. За это тебя повесят. – Роберто остановился и посмотрел вверх, а Пилар продолжала: – Лезь сюда – тут полно места.

Он подчинился, и они устроились рядом.

– Это лучше, чем учиться у пастора Пауэра, – заметила Пилар.

Роберто согласился, но напомнил, что учиться необходимо.

– Мне больше нравится выведывать секреты, чем читать книги, – призналась Пилар.

Они немного пошептались, но внезапно Пилар сказала:

– Роберто, кто-то идет. Слушай!

Они умолкли и услышали быстрый топот ног.

– Идут сюда, – шепнул Роберто.

Он оказался прав. Через несколько секунд в рощу вбежал мальчик, по виду чуть постарше Роберто. Тяжело дыша после быстрого бега, он остановился у дерева, на котором прятались дети. Волосы у мальчика были настолько светлые, что казались почти белыми, а лицо покраснело.

Мальчик вскоре отошел от дерева и бросился на землю; он вырвал несколько пучков травы и стал засыпать себя ею и опавшими листьями.

Пилар подтолкнула Роберто, но он и сам понимал, что нужно хранить молчание. Они ждали затаив дыхание, и вскоре в роще появилась девочка.

– Ты здесь, Говард, – заговорила она. – Я знаю, что ты здесь. Выходи! Мне страшно одной в лесу.

– Вот глупая! – негромко вырвалось у Пилар.

Роберто так сильно толкнул ее, что она едва не свалилась с дерева. Девочка испуганно застыла, явно готовая обратиться в бегство.

– Говард! – снова окликнула она. – Я тебя слышала!

Пилар не удержалась и крикнула:

– Поищи его! Поищи!

На несколько секунд в роще воцарилась тишина, потом послышался шорох травы и листьев, и мальчик встал на ноги.

– Кто здесь? – спросил он.

Девочка подбежала к нему.

– Кто-то разговаривал, – сказала она.

– Знаю. Я слышал.

Пилар вырвалась из рук Роберто, схватила орех и запустила им в мальчика. Девочка взвизгнула.

– Не бойся, Бесс, – успокоил ее мальчик. – Мы их найдем. Они где-то рядом.

– Где-то рядом! – передразнила его Пилар. Мальчик подбежал к дереву, на котором они сидели, посмотрел вверх и заметил платье Пилар.

– Слезайте! – потребовал он.

– Сам лезь сюда, – насмешливо отозвалась Пилар.

Роберто был вне себя от злости. Пилар просто спятила! Что она вытворяет?

Мальчик тряхнул дерево.

– Не воображай, что мы свалимся тебе в руки, как орехи, – рассмеялась Пилар.

– Говард, это те иностранные дети, – сказала девочка. – Они испанцы.

– Мы наполовину испанцы, наполовину англичане, – поправила Пилар. – А вы только англичане.

– Ну и долго вы собираетесь сидеть на дереве? – осведомился мальчик. – Что вы там делаете?

– Следим за вами.

– Зачем вам понадобилось туда забираться?

– Захотели и забрались.

– И не побоялись? Вам известно, что вы находитесь на чужой земле?

– Известно, – мрачно отозвался Роберто.

– Вас там двое?

– Нас целая сотня! – крикнула Пилар, у которой тут же разыгралось воображение. – Мы спустимся и убьем вас, а вы и не думайте, что будете лить на нас кипящую смолу. Мы уже взяли крепость штурмом.

– Вы какие-то чудные.

Это понравилось Пилар.

– Да, мы чудные, – подтвердила она. – Мы делаем необычайные вещи, пока некоторые играют в детские игры вроде пряток.

– Иногда мы тоже играем в прятки, – добавил миротворец Роберто.

– Вдвоем это не очень-то интересно, – сказал мальчик.

– Конечно, лучше втроем или вчетвером, – согласился Роберто.

– У нас здесь полно места для игры – дом и сады. Пилар внезапно охватило желание поиграть в прятки на незнакомой территории. Она стала быстро слезать с дерева.

– Мы будем играть вчетвером, – заявила она. – Кто будет прятаться?

Роберто последовал за ней, и четверо детей померялись ростом. Мальчик оказался на несколько дюймов выше Роберто, но Пилар была одного роста с ним.

– Говард, мы должны спросить разрешения у мамы, – предложила девочка.

Заметив, что Говард колеблется, Пилар сказала:

– Если вы спросите, она может ответить «нет». Лучше не спрашивать. – Она сразу принялась командовать: – Двое будут прятаться, а двое искать. Мы с тобой спрячемся, а она и Роберто останутся здесь, досчитают до ста и тогда начнут нас разыскивать. Мы можем спрятаться в доме?

– Ты – нет, – ответил Говард.

– Нас повесят, если обнаружат в доме?

– Нет, если вы – наши гости.

– А нам все равно, – заявила Пилар. – Они не посмеют нас повесить. Мы наполовину испанцы, а испанцев не вешают.

– Еще как вешают, – сказала девочка. – Мой дядя плавал по морям и повесил многих испанцев.

– В один прекрасный день его самого вздернут, потому что никому не позволено безнаказанно вешать испанцев.

– Ты совершаешь государственную измену, – заявил мальчик.

Пилар не знала, что такое «государственная измена», но выражение ей понравилось.

– Я часто так делаю, – сказала она. – А теперь пошли прятаться. Ты оставайся с ней, Роберто, и считай до ста.

Пилар побежала по траве, и мальчик неуверенно последовал за ней. Он чувствовал, что его втягивают в не что непонятное.

– У нас еще полно времени, – сказала Пилар, оста овившись у серой стены дома. – Они не найдут нас, пока мы сами этого не захотим. Твоя Бесс глуповатая, а Роберто лентяй. Что это за место?

– Это часовня.

– Войдем туда и спрячемся.

– Но часовня – священное место, – испуганно возразил мальчик.

– Поэтому они и не подумают искать нас там.

– Нам запрещают играть в часовне. Туда ходят только молиться.

– Вот я и помолюсь, когда спрячусь там. Пошли! Они могут появиться в любую минуту.

Пилар открыла дверь и вошла. В часовне было прохладно. Она огляделась, потянула за собой мальчика, закрыла дверь и шепнула:

– В нашем доме нет никакой часовни. Это ведь ваш дом, верно?

Мальчик кивнул. Казалось, он о чем-то задумался.

– Что это за дверь? – спросила Пилар, указывая на обитую железными гвоздями дверь справа.

– Это дверь, которой мы пользуемся. Она выходит на лестницу, а лестница в пуншевую комнату.

– У вас своя часовня. Должно быть, вы очень хорошие люди.

– Мы не должны здесь оставаться, – сказал мальчик.

– Я же обещала помолиться. Пожалуйста, Боже, – затараторила Пилар, – не сердись, что мы играем в прятки в часовне. Здесь так тихо, и они нас не найдут.

– Люди не должны так разговаривать с Богом.

– Мне можно.

– А кто ты такая?

– Я Пилар.

– Пилар? Какое странное имя.

– Моя мать приехала из Испании, а мой отец – самый великий капитан из всех, кто плавал по морям. Он привозит много красивых вещей.

– Я знаю.

– Откуда?

– Люди о вас говорят.

– И обо мне? – Пилар явно была довольна. – Слышишь? Они идут! Мы должны найти такое место, где можно спрятаться. Вон там! Под тем столом со скатертью. Какая красивая ткань! Никогда еще не видела такой часовни!

– Нам нельзя идти туда. Это святое место.

– Не важно. Я попрошу Бога. Пожалуйста, Боже, это самое лучшее место, чтобы спрятаться. Ты ведь не хочешь, чтобы нас сразу нашли?

– Это алтарь! Неужели ты не знаешь? Ты язычница?

– У нас в доме нет часовни. Моя мать молится в своей комнате. Я молюсь вместе с ней, но не слушаю, что она говорит.

– Должно быть, ты очень скверная девчонка.

Пилар пожала плечами и рассмеялась.

– Здесь можно здорово спрятаться, – сказала она, залезая под алтарный покров. Мальчик неохотно последовал за ней. – Чего ты боишься, Говард?

– Мне не нравится прятаться в часовне, тем более в этом месте. Лучше уйдем отсюда.

– Почему тебе не нравится в часовне? Если ты хороший, тебе нечего бояться Бога.

– А ты почему меня не слушаешься? Ведь это мой дом.

– Тогда тебе следует быть более гостеприимным. – Пальцы Пилар шарили по каменным плитам.

– Я не собираюсь здесь оставаться, – заявил мальчик. – Я ухожу.

– Можешь уходить, и тебя тут же найдут. Тогда не рассказывай им, где я, это не по правилам.

– Но ты должна пойти со мной. Нельзя трогать камни.

– Почему? – В глазах у Пилар зажглось любопытство. Теперь весь ее интерес сосредоточился на каменных плитах. Она подняла покров, чтобы лучше их рассмотреть. – Там какой-нибудь секрет? Под одной из плит пусто. Я могу просунуть туда руку… Смотри, она двигается!

Мальчик застыл на месте, глядя на Пилар.

Просунув руку в отверстие, Пилар обнаружила, что может приподнять плиту. Это было нелегко, камень был тяжелый, но она поднимала ее, пока плита не встала под прямым углом к полу и застряла в этом положении. Пилар поняла, что так и было задумано.

– Здесь тайник! – в восторге воскликнула Пилар. – Маленький шкафчик под камнем. В нем что-то лежит!

– Не трогай! – быстро сказал Говард.

Но ловкие пальцы Пилар ощупывали предметы.

– И какая красивая чаша! Большая! По-моему, она серебряная!

– Не трогай ничего! – закричал Говард, хватаясь за чашу. – Я уверен, что тебя прислал сам дьявол!

Мысль показалась Пилар привлекательной.

– Да, – подтвердила она. – Меня прислал дьявол. Он велел мне найти красивую серебряную чашу.

– Уходи отсюда! – закричал Говард. – Ты пришла, чтобы предать всех нас!

Он был так испуган, что Пилар забыла о чаше, о том, что они должны прятаться и говорить шепотом. Ею овладела какая-то непонятная нежность. Этот мальчик, такой же высокий, как она, был охвачен страхом, который, как она внезапно поняла, охватил бы и ее, окажись она одна в полночь на ступеньках склепа Харди.

Пилар отдала ему чашу и проговорила успокаивающим тоном:

– Возьми ее. Дьявол не посылал меня за ней – я все выдумала.

Говард поспешно спрятал чашу в тайник и опустил плиту.

– Это секрет? – спросила Пилар. Он кивнул.

– Поклянись, что никому не расскажешь. Иначе мне придется тебя убить.

– Только трусы так боятся, – упрекнула его Пилар.

– Бояться за других – не значит быть трусом.

– Так ты боишься за других? Это секрет для взрослых?

– Вот именно.

– Тогда обещаю, что никому не расскажу о чаше в тайнике.

– Я верю тебе, Пилар, – сказал Говард. – Ты не расскажешь, даже если тебя станут принуждать силой?

– Никогда никому не расскажу, – подтвердила она. – Даже Роберто.

– Тогда пойдем отсюда и отыщем остальных.

– Вернемся в рощу. Если мы доберемся туда незаметно, значит, мы выиграли.

Говард принес книгу, заставил Пилар положить на нее руку, сунул ей в другую руку крест и велел повторять за ним:

– Клянусь именем Бога и всех Его святых хранить эту тайну.

Пилар повторила его слова. Ее черные глаза возбужденно блестели.

Выйдя из часовни, они побежали по траве к ореховой роще, но вдруг услышали женский голос:

– Говард! Говард!

Мальчик остановился, и Пилар заметила, что он густо покраснел.

– Это мама, – сказал он. – Она нас увидела. Леди Харди появилась вместе с Бесс и Роберто. Она улыбалась, как и Роберто. Очевидно, на мать Говарда подействовало его обаяние.

– Значит, ты сестра Роберто? – спросила леди Харди, глядя на Пилар.

Девочка сделала реверанс.

– Роберто говорит, что вы решили поиграть в прятки все вместе.

Умник Роберто! Хоть он и ленивый, но всегда знает, что и когда сказать.

– Играть вчетвером интереснее, чем вдвоем.

– То же самое сказал мне Роберто. – Леди Харди обернулась к Говарду: – Ты не хотел бы пригласить своих друзей в дом и угостить их?

– Мы были бы рады, – заявила Пилар, прежде чем Говард успел ответить.

– Нам бы это доставило большое удовольствие, – добавил обходительный Роберто.

Их проводили через большой холл, выложенный каменными плитами, подобно часовне, и вверх по лестнице в маленькую комнату, увешанную гобеленами.

– Это пуншевая комната, – сказала леди Харди. – Я велю принести вино, а ты пока займи гостей, Говард.

– Хорошо, мама, – ответил мальчик.

Пилар чувствовала, что ему все еще не по себе – происшествие в часовне по-прежнему тяготило его. Она сама почти забыла об этом.

Они уселись за стол, и вскоре им подали вино и необычайно замысловатые пирожные. Они привели в восторг Пилар и Роберто, хотя Роберто больше всего наслаждался возможностью побеседовать с леди Харди и очаровать ее своими манерами. Недаром Исабелья в шутку называла его придворным кавалером.

Пилар в те моменты, когда не думала о том, куда ведет находящаяся под ней дверь, и нет ли под лестницей еще тайников, спрашивала себя, почему леди Харди, которая часто проходила мимо них по аллее с высокомерным видом, вдруг решила быть доброй.

– Вы учитесь у мистера Пауэра? – спросила леди Харди.

– Да, – ответил Роберто. – Мы и сегодня должны были пойти на урок.

– Но у него колика, – радостно добавила Пилар.

– Бедняга! – посочувствовала леди Харди.

– Мы молились, – продолжала Пилар, – чтобы он не умер, но и не выздоровел слишком скоро. Его уроки немного скучные.

– Он обучает вас многим предметам? – допытывалась леди Харди.

– Да, – ответила Пилар.

– Только мы не очень хорошие ученики, – добавил Роберто со своей обаятельной улыбкой.

– Роберто учится лучше меня, – честно призналась Пилар.

– А он обучает вас Священному Писанию? – спросила леди Харди. – Или это делает ваша мать?

– У нас разные матери, – ответила Пилар. – У нашего отца две жены.

Говард и Бесс изумленно посмотрели на нее. Леди Харди уставилась на увешанную гобеленами стену, и Пилар проследила за ее взглядом, чтобы узнать, что такого интересного она там увидела. Бесс собиралась заговорить, но леди Харди опередила ее:

– Ваши матери ходят с вами в церковь мистера Пауэра?

– Нет, – сказала Пилар. – Мы вообще не ходим в церковь. Мы ведь испанцы – вернее, наполовину испанцы. Наши матери приехали из Испании, а наш отец – знаменитый капитан, который почти все время в море.

– И ваши матери никогда не посылают вас в церковь?

– Моя мать иногда молится разным святым, – отозвался Роберто.

– А моя молится в маленькой комнате со свечами, – добавила Пилар. – Карментита тоже там молится. Иногда они молятся вместе – моя мать, мать Роберто и Карментита.

– Все, кто приехал из Испании, – пояснил Роберто.

– А почему они приехали из Испании? – спросила Бесс.

Ей ответил Говард:

– Потому что все испанцы приехали бы в Англию, если бы могли.

– Ваши матери рассказывают вам о своей родине и о жизни, которую они вели там? – продолжала расспрашивать леди Харди.

– Нет, – покачала головой Пилар. – Они никогда не говорят об этом. Только Карментита говорит. Когда идет дождь и дует ветер, она корчит гримасы и стонет: «Ох уж эта английская погода!» – Пилар произнесла эти слова с испанским акцентом и забавно сморщив лицо; дети рассмеялись.

Пилар опьянела от успеха. Дети просили ее еще изобразить Карментиту, и она рассказывала о ней самые фантастические истории, а юные Харди заливались смехом.

Когда они уходили, леди Харди обратилась к Роберто, который казался ей наиболее надежным из двоих:

– Я передам с тобой записку для миссис Марч. Было очень приятно видеть вас играющими вчетвером, так что надеюсь, мы все станем друзьями.

Они отправились домой, и в кармане куртки Роберто лежала записка для Исабельи.

Когда они подошли к двери, Пилар выхватила у него записку и помчалась наверх, чтобы самой передать ее матери.

Бьянка была с Исабельей, когда та получила записку от леди Харди.

– Она хочет навестить меня, – сказала Исабелья. Бьянка широко открыла глаза.

– Почему? Она все эти годы не обращала на тебя внимания. Ты – жена пиратского капитана, до этого его любовница, а еще раньше – добыча, вывезенная из Испании, – будешь принимать у себя даму из большого дома. Что это означает?

– Не знаю, – ответила Исабелья. – Пилар рассказывает какие-то диковинные истории.

– Пилар живет в собственном мире. Когда-нибудь у нее из-за этого будут неприятности. А что говорит Роберто? От него легче узнать правду. Пойду, разыщу его.

Роберто был в маленькой комнате, где они с Пилар проводили много времени, готовя уроки, заданные преподобным Артуром Пауэром.

– Роберто, – позвала его Бьянка мягким голосом, которым всегда обращалась к сыну.

При виде матери он поднялся с врожденным изяществом, и посмотрел на нее, улыбаясь, но с некоторым беспокойством. Роберто всегда опасался, что его вспыльчивая мать придет в бешенство из-за какого-нибудь пустяка, на который и внимания обращать не стоит.

– Что с вами сегодня произошло, Роберто?

Пилар вбежала в комнату:

– Мы перелезли через стену, пришли в ореховую рощу и взобрались на дерево – самое высокое на свете…

– Я спросила Роберто, – прервала ее Бьянка.

– Я могу рассказать лучше.

– Но не так правдиво, как мне нужно.

– Ты смеешь говорить, что я вру, Бьянка?

– Пилар говорит правду, мама, – вмешался миротворец Роберто. – Разве что дерево было не такое уж высокое.

– Что такого вы сказали леди Харди? Почему ей захотелось встретиться с твоей матерью, Пилар?

– Значит, она придет сюда, а мы пойдем туда снова? – Пилар подпрыгнула от радости. – Я пойду в пуншевую комнату, буду пить там вино, а потом отправлюсь в часовню… – Она внезапно умолкла.

– В часовню? – переспросила Бьянка. – Вы входили в часовню?

– Я… я видела ее, когда мы играли в прятки. Это серое здание, и там есть дверь с железными гвоздями. А потом мы прятались в лесу, и они не нашли нас…

– Роберто, что говорила леди Харди, когда вы пили с ней вино?

– Она спрашивала, чему нас учит мистер Пауэр.

– А мы рассказали ей, что у него колика, – подхватила Пилар, но Бьянка упорно не замечала ее вмешательство.

– Она была довольна, что вы играли с ее детьми?

– Очень довольна, – ответил Роберто. – Она сказала, что вчетвером играть интереснее, чем вдвоем, – по крайней мере, кто-то так сказал.

– Я сказала! Я! – закричала Пилар.

– Выходит, ей нужны товарищи для ее детей, – промолвила Бьянка и вернулась к Исабелье.

– Вокруг не так много детей, с которыми могли бы играть ее дети, – заметила Исабелья, когда Бьянка сидела у ее ног, глядя на карты и пытаясь прочесть в них причину интереса леди Харди.

– И ты пригласишь ее сюда?

– А что еще мне остается?

– Но что скажет он?

– Он далеко, – ответила Исабелья.

– Возможно, не так уж далеко. В любой день его корабль может появиться на горизонте. Но он ничего не должен знать об этом.

– Может быть, он будет доволен, что леди Харди навестила его жену.

– Нет, – покачала головой Бьянка. – Он не будет доволен. Он всегда ненавидел Харди. И я уверена, что леди Харди хочет навестить тебя не только потому, что ее детям нужны товарищи.

Леди Харди явилась на следующий день.

Она была одета в темное платье с голландскими кружевами, расширяющееся книзу от талии в форме перевернутой буквы «V»; из-под платья виднелась нижняя юбка из более дорогого материала. Капюшон накидки, наброшенной на плечи, почти полностью закрывал ее волосы.

Исабелья все еще сохраняла манеры, усвоенные в родительском доме, так как никогда не общалась с английскими леди за все одиннадцать лет своего пребывания в Англии. Но манеры эти были достаточно изысканными, и они сразу очаровали леди Харди.

Бьянка стояла рядом; Исабелья, заметив, что ее присутствие беспокоит гостью, объяснила ей:

– Бьянка моя подруга. Мы вместе прибыли из Испании. Она прислуживала мне в доме моего отца, но наши приключения сблизили нас.

Леди Харди пришлось примириться с присутствием Бьянки.

– Ваши дети прелестны, – сказала она. – И девочка, и особенно мальчик.

Глаза у Бьянки заблестели от удовольствия. Похвалив Роберто, леди Харди сразу завоевала ее расположение.

– Он самый лучший мальчик в мире, – сказала Бьянка.

– Значит, вы его мать?

Бьянка гордо улыбнулась.

– До меня доходили слухи о странных происшествиях, случившихся с вами.

– О том, что нас привезли сюда насильно? – спросила Исабелья.

Леди Харди склонилась вперед и коснулась ее руки.

– Какая ужасная судьба!

– Это случилось давно, – отозвалась Исабелья, – и теперь кажется дурным сном. Сейчас у нас есть дети, и мы молим святых, чтобы нам удалось вынести бремя, возложенное на наши плечи.

Лицо леди Харди слегка порозовело.

– Вы… вы находите утешение у святых?

Исабелья кивнула, а Бьянка, внимательно наблюдая за леди Харди, поняла, что она приближается к действительной причине своего визита. Оглянувшись, леди Харди продолжала вполголоса:

– Вы обе прибыли из Испании в еретическую страну. – Эти слова все объясняли. Леди Харди была тайной католичкой – поэтому она пришла навестить женщин из Испании. – И вы можете молиться, как пожелаете?

– У меня есть маленькая комната, которую я называю своей часовней, – ответила Исабелья.

– И у вас есть… священник?

– Нет. Но мы каждый день молимся святым.

– Но ведь прошли годы с тех пор, как вы слушали мессу и исповедовались в своих грехах?

Исабелья вздохнула:

– Господь простит нас. Мы были лишены возможности получать эти блага.

– Значит, вы молитесь с… – Леди Харди посмотрела на Бьянку.

– Да, – кивнула Бьянка. – Я тоже иногда молюсь. В Испании я была цыганкой, но я добрая католичка. И Карментита тоже.

– А ваш… – Леди Харди переводила взгляд с одной на другую. – Ваш муж?

– Перед его возвращением мы прячем убранство нашей маленькой часовни. Он ничего не знает о наших молитвах, – сказала Исабелья.

– А если бы знал?

– Неизвестно, чтобы он тогда сделал, – ответила Бьянка. – Может, расхохотался бы, а может, сжег бы все, что мы установили в комнате, превратив ее в часовню. Лучше нам не испытывать судьбу. Капитан очень вспыльчив.

– Я слышала эту историю и помню день, когда вы прибыли сюда. По деревне тогда ходили самые дикие слухи. Должна признаться, что Мария, которая работает у меня и была одной из ваших служанок, многое мне рассказала. Возможно, ей не следовало это делать. Но я очень жалела вас и по этой причине, а вовсе не из любопытства, расспрашивала ее. Я знаю, какие ужасы вам пришлось пережить в лапах этих… скотов.

Исабелья опустила голову. Бьянка не сводила глаз с лица гостьи.

– И так как я, наконец, пришла сюда, – продолжала леди Харди, – то хочу сделать вам предложение. Если вы хотите причаститься, я могу это устроить. Вам понадобится придумать предлог, чтобы прийти в Харди-Холл. Я приму вас обеих и третью испанку, о которой вы говорили. Но вы ведь знаете, как обстоят дела в этой стране. Чтобы послушать мессу и исповедаться, необходим священник. Недавно были приняты суровые законы. Королева боится католиков, так как, возможно, сознает, что не имеет прав на престол. Ее мать и отец никогда не были женаты перед Богом, а добрая королева-католичка и законная наследница английского трона[39] сейчас томится в заключении. Поэтому приближенные Елизаветы, опасаясь праведного гнева католиков, провели эти свирепые законы. Говорят, что шпионам королевы известны имена всех подозреваемых в католичестве или укрывательстве священников. В любой момент в наши дома могут ворваться те, кто разыскивает католических священников и книги, которые они именуют «папистскими». Поэтому те, кто принимает у себя священников, вынуждены делать это тайно.

В глазах у Бьянки плясали огоньки. Она обожала подобные приключения. Но Исабелья словно приросла к стулу.

– А у вас дома есть священник? – спросила Бьянка.

Леди Харди сразу насторожилась:

– Я могу устроить, чтобы священник выслушал вашу исповедь и отслужил мессу. Это внезапно пришло мне в голову, когда я увидела ваших детей в нашем поместье. Они не похожи на англичан. Я поинтересовалась, какие они получают религиозные наставления, и, когда дети ответили, что ходят к пастору, я очень огорчилась. Ведь они, которым следовало воспитываться в истинной вере, обучаются у еретика.

– Я не хочу подвергать опасности моего мальчика, – сказала Бьянка. – Возможно, те люди, которые так жестоко преследуют католиков, наказали бы и детей, если бы обнаружили их в обществе священника.

– И вы, католичка, говорите такие вещи? – возмутилась леди Харди.

– Я католичка, но еще и мать, – ответила Бьянка.

– Значит, вы хотите оберегать тело вашего ребенка за счет его души?

Глаза Бьянки сверкнули.

– Он – мое дитя. Если бы они подняли на него руку, я бы вырвала у них сердце из груди. Но какой мне толк от сердца врага, если моего мальчика отберут у меня? Тогда я пронзила бы свое сердце. С тех пор как я прибыла в эту чужую страну, мой Роберто был со мной – сначала в моем чреве, потом появившись на свет. Я не допущу, чтобы ему причинили вред.

– Вы рассуждаете не как истинная католичка.

– А вы бы подвергли опасности жизни ваших детей, сеньора?

– Если бы им пришлось страдать по воле Бога, я бы молилась, чтобы они стойко вынесли все, что обрушат на них враги.

– Вижу, что вы добрая католичка, но равнодушная мать, – промолвила Бьянка.

Леди Харди повернулась к Исабелье:

– А вы придете встретиться со священником? Мы все устроим. Я предлагаю, чтобы ваша девочка и мальчик делили с моими детьми не только развлечения, но и наставника. Тогда мы могли бы обучить их истинной вере.

– Значит, этот наставник – священник? – спросила Исабелья.

Леди Харди улыбнулась:

– Те храбрые люди, которые приходят к нам, должны быть очень осторожны. Они не так многочисленны, чтобы позволить себе беспечность.

Бьянка поднялась.

– Я боюсь, Исабелья… – начала она.

В глазах у леди Харди мелькнуло презрение. Но Бьянка стояла на своем:

– Роберто никуда не пойдет. Он не будет брать уроки у католического священника. В этой стране им запрещается обучать детей, как в Испании запрещается быть еретиком. Исабелья, если ты любишь Пилар, не пускай ее туда!

– Выходит, что забота о мирском благе ваших детей вынуждает вас пренебрегать их душами!

– Не знаю, что я люблю в Роберто – душу или тело, – ответила Бьянка, – но я не позволю, чтобы ему причинили вред.

– Бьянка отдала сыну всю свою любовь, – промолвила Исабелья. – Она говорит то, что думает. Вы должны ее простить, леди Харди. Но не бойтесь – она никогда вас не выдаст.

– Конечно, не выдам, – подтвердила Бьянка. – Я бы хотела исповедаться в своих грехах и получить отпущение. Но Роберто я ни за что не подвергну опасности.

Леди Харди даже не взглянула на нее.

– Я намеревалась предложить эти блага обоим детям, – сказала она. – А девочке вы позволите делить с моими детьми их наставника?

Исабелья посмотрела в испуганные глаза Бьянки. «Нет! Нет!» – говорили они. Бьянка прижала руки к груди.

– Вы видели мою дочь, – сказала Исабелья. – Такого ребенка, как Пилар, нелегко контролировать. У нее буйное воображение. Она абсолютно неукротима. Боюсь, что посвятить Пилар в такой секрет означало бы подвергнуть опасности не только ее, но и всех, кто в этом замешан.

Бьянка расслабилась, на ее губах мелькнула хитрая усмешка. Исабелья тревожилась за своего ребенка так же, как она за своего, но Бьянка говорила все, что у нее на уме, а Исабелья выражала свое решение уклончиво. «Вот в чем разница между знатной сеньорой и цыганкой», – подумала Бьянка.

Губы леди Харди плотно сжались. Она была обращена в ту веру, которую считала истинной, и, как часто бывает, являлась более горячей ее приверженкой, чем те, кто воспитывался в ней с детства. Детям навязывали религию, а она сама ее избрала, поэтому они исповедовали веру пассивно, а она – со всей страстью.

– Разговаривая с Пилар, нужно быть очень осторожным, – продолжала Исабелья. – Более того, когда ее отец дома, девочка постоянно при нем. Он решил, что она будет только его дочерью. Если выдать ей подобную тайну, это может повлечь за собой катастрофу. Вы были очень добры. Если бы я могла сама принять те блага, которые вы так любезно предложили, то я с радостью сделала бы это.

Леди Харди улыбнулась:

– Возможно, в своем стремлении оказать вам помощь я была немного неосторожна. Уверена, вы понимаете, что душам ваших детей грозит вечное проклятие. Пастор обучает их всей лжи, которой придерживается государственная церковь. Их души могут оказаться навсегда потерянными для Бога.

– Религиозные наставления мистера Пауэра не особенно их увлекают, – отозвалась Исабелья. – Не сомневаюсь, что дети выслушивают их еще менее внимательно, чем все остальное.

Глаза леди Харди внезапно блеснули.

– Святые оберегают их! Это чудо – я поняла это, встретив их вчера на лужайке. Мне было предопределено спасти их. Но вы, разумеется, правы. Мы не должны подвергать опасности тех, кто делает так много для нас и нашей веры. Нам следует соблюдать осторожность. Пусть дети продолжают учиться у мистера Пауэра, потому что, если они будут приходить на занятия в наш дом, могут подняться разговоры. А мы с вами будем друзьями. Вы можете приходить к нам, и никто не узнает, что будет происходить во время ваших визитов. Две испанские женщины могут наносить соседям визиты под каким-нибудь предлогом. Что касается детей, то нам придется подождать. Мистер Пауэр болен. Вчера у него была колика. Быть может, Господь в Своем милосердии решит прибрать его и тем самым освободить для ваших детей путь к религиозным наставлениям, которые приведут их к истине.

– Да, – кивнула Исабелья, – так мы и поступим. Я очень признательна, что вы предоставили мне эту возможность.

Леди Харди поднялась и, подойдя к Исабелье, обняла ее.

– Когда я думаю о том, что вам пришлось вынести, мое сердце обливается кровью. Но Господь милостив. Он не забывает тех, кто в беде. Быть может, даровав вам возможность молиться Ему подобающим образом, Он решил принести вам облегчение от того тяжкого бремени, которое Он счел необходимым возложить на ваши плечи. Приходите ко мне завтра одна – это будет выглядеть как ответный визит.

– Я приду, – пообещала Исабелья.

Пилар знала, что у взрослых появились какие-то тайны. В доме происходили неуловимые изменения. Они касались ее матери, Бьянки и Карментиты.

Ее мать стала часто бывать в Харди-Холле. Она никогда не брала с собой дочь, хотя Пилар все время ходила играть с детьми Харди. Однажды или дважды она хотела зайти в часовню, но дверь оказалась запертой.

Пилар ходила туда одна. Роберто отказался ее сопровождать.

– Ну почему ты не идешь со мной, Роберто? – приставала к нему девочка.

– Потому что не хочу, – отвечал Роберто.

Он предпочитал лежать в траве и смотреть на море.

– Мне больше нравится здесь, – говорил он.

– Но мы и так все время здесь! А в Харди-Холле я еще столько всего не видела! – Пилар хотела рассказать ему о часовне и тайнике под лестницей, но во время сдержалась. – Ты просто боишься, Роберто. Что-то в Харди-Холле тебя пугает.

Но он только смеялся. Иногда ей хотелось разозлить его – встряхнуть или дернуть за волосы.

– Почему ты не хочешь пойти в Харди-Холл, Роберто? – не унималась Пилар. – Тебе не нравится Говард?

– Нет.

– Значит, эта глупышка Бесс?

– Нет.

– Почему ты боишься бывать в Харди-Холле?

– Я не боюсь.

– Ну как хочешь. – Она наморщила лоб и медленно встала.

– Куда ты? – спросил он.

Пилар не ответила. Она задумчиво пошла прочь. На сей раз Роберто не последовал за ней.

Бьянка стирала одежду и вешала ее сохнуть на изгородь.

Пилар молча наблюдала за ней.

– Почему ты не с Роберто? – спросила Бьянка.

– Он лежит на утесе. Я хочу пойти к Говарду и Бесс, а Роберто не желает идти со мной. – Наблюдательная Пилар заметила на лице Бьянки удовлетворенное выражение. – Он никогда туда не ходит, – продолжала она. – Ему там не нравится.

Болтливая Бьянка на сей раз ничего не сказала.

– Глупо, – добавила Пилар. – В Харди-Холле столько интересных вещей.

– Каких вещей? – насторожилась Бьянка.

– Много комнат для игры, мест, где можно прятаться. Там есть даже часовня.

– Нужно быть довольной своим домом, – заметила Бьянка.

Пилар молча отошла. Теперь она знала, что это Бьянка не хочет, чтобы Роберто ходил в Харди-Холл.

Она отправилась на кухню к Карментите.

В кухне было жарко, так как день был теплый, а Карментита развела огонь, и помещение наполнилось запахом ольи подриды. Карментита привезла с собой в Англию кушанья своей родины.

В данный момент она спорила с садовником Уильямом о сравнительных достоинствах ольи подриды и английского пудинга.

Пилар казалось, что Карментита тоже изменилась. Она стала еще более веселой и довольной. Ей явно хотелось пофлиртовать с Уильямом, поэтому она не выразила особой радости при виде Пилар.

– Запах твоей ольи сохраняется несколько дней! – говорил Уильям.

– Тем лучше! – смеялась Карментита.

Она оттолкнула Уильяма, а он ее шлепнул. Обоим это доставляло огромное удовольствие.

– Когда-нибудь, – сказала Карментита, – я приготовлю тебе тортильи по-испански.[40] Это блюдо, Вильям, заставит тебя улыбаться. А если ты мне понравишься, сделаю тебе чурос[41] в кипящем масле – это настоящий праздник.

– А что ты положишь в твою тортилью?

– Травы, которые ты для меня соберешь, и другие вещи.

– Собирай свои травы сама.

В это время они заметили Пилар.

– Что тебе здесь нужно? – осведомилась Карментита. – Тебе нравится запах лука?

Пилар кивнула.

– Уильям, – сказала она, – у тебя на клумбах полно сорняков, а карты сообщили Бьянке, что капитан скоро вернется.

– Я работаю не покладая рук, – оправдывался Уильям. – Но на месте одного сорняка тут же вырастают два.

– Это потому, – заявила Пилар, – что тебе больше нравится шлепать испанских леди, чем пропалывать клумбы твоего хозяина.

Карментита расхохоталась. Ей понравилось, что Пилар упомянула о ее прелестях, отвлекающих Уильяма от прополки. Уильям вышел, бормоча что-то о детях, которым слишком много позволяют.

Пилар не обратила на него внимания. Ей хотелось поговорить с Карментитой.

– Ты злая женщина, Карментита, – упрекнула ее она. – Ты отвлекаешь людей от работы.

– Ну и язычок у тебя! – воскликнула Карментита. – Что еще ты скажешь?

– Я скажу, что ты отправишься в сумерках искать травы для тортилий, которые ты хочешь приготовить для Уильяма, и тебя не будет долгое время, а когда ты вернешься, то не принесешь никаких трав.

Карментита подобрала со стола тряпку и прижала ее к лицу, притворяясь, будто скрывает смущение.

– Кто это говорит?

– Все.

– Чего доброго, это дойдет до капитана, – сказала Карментита.

– Когда он вернется, то рассердится и не позовет тебя в свою спальню, а ты не будешь весь следующий день ходить довольная и говорить, что не виновата, если нравишься капитану.

– У тебя слишком длинные уши.

– Они все слышат, Карментита.

– И длинный язык!

– И глаза, которые все замечают, и нос, который чует зло. – Пилар начала плясать вокруг Карментиты. – Все это у меня имеется, Карментита. Ты ходила в Харди-Холл, и я следила за тобой. Я видела, как ты вошла в дом, и ждала на стене, пока ты не вышла.

– Почему я не могу передать туда сообщение?

– Слишком долго ты его передавала, Карментита. Что ты делала в Харди-Холле? Почему ты вышла оттуда такая счастливая? Ты вошла туда испуганная, а вышла довольная и что-то бормотала себе под нос. Ты молилась?

– Мне придется поговорить с сеньорой Исабельей. Я расскажу ей, что ты за всеми шпионишь.

– А я расскажу, что ты была в сарае с Уильямом и приткнула к двери бревно, чтобы никто не мог войти. Я расскажу маме, как ты смеялась, когда вышла оттуда, и с каким виноватым видом ты ходила в Харди-Холл.

– Разве моя вина, что мужчины пристают ко мне?

– Твоя!

– Убирайся отсюда!

– Тогда скажи, почему ты ходила в Харди-Холл.

– Ты многого не знаешь, маленькая сеньорита. А когда узнаешь, то не будешь такой суровой к бедной женщине.

– Ну и что я узнаю?

– Какая же ты злая, Пилар! Почему ты не можешь быть такой хорошей, как Роберто?

– Роберто ничем не интересуется, а я хочу все знать.

– Оставь меня в покое! Неужели несчастные женщины, которых насильно увезли с их родины, не могут иметь хоть немного покоя в чужой стране?

– Кто увез тебя насильно, Карментита?

– Капитан и его люди.

Пилар сразу позабыла о Харди-Холле. Капитан похитил Карментиту! Значит, он забирал не только золото и драгоценности, но и женщин!

Она заставила Карментиту рассказать о свадьбе, которая должна была состояться у ее матери со знатным испанским дворянином, и о том, как за несколько дней до свадьбы капитан со своими людьми явился в дом и забрал с собой всех женщин, которые ему приглянулись.

– Разве я виновата, что была одной из них? – воскликнула Карментита. – А как я страдала во время путешествия! Пиратов было так много, а нас всего несколько… Но ты вытянула из меня все секреты, Пилар. Уходи отсюда!

Несколько дней спустя Пилар увидела, как ее мать уходит из дому. Раньше Исабелья редко выходила за пределы сада. Теперь на ней был плащ с капюшоном, скрывающим ее темные волосы, и Пилар поняла, что она идет в Харди-Холл.

Она последовала за матерью и увидела, как та пересекает лужайку. Пилар заняла место на стене, где сидела рядом с Роберто, так как оттуда открывался хороший вид на дом. Когда ее мать вошла в дом, она решила тоже перейти лужайку, а в случае чего притвориться, что ищет Говарда или Бесс, чтобы поиграть с ними. Зная, что шпионить нехорошо, Пилар подыскивала себе оправдания. Она была дочерью своего отца и должна была знать, что происходит вокруг.

Кто-то выбежал из дома, и Пилар узнала Марию. Женщина взволнованно замахала руками, а Исабелья застыла как вкопанная. Мария подбежала к ней и что-то зашептала. Исабелья повернулась и быстро зашагала в обратном направлении. В Харди-Холле явно что-то было не так.

«Что именно?» – спрашивала себя Пилар.

Когда ее мать вышла за ворота, она быстро перебежала лужайку и, прячась за деревьями, стала подбираться к часовне.

Теперь Пилар слышала грубые и сердитые мужские голоса и пронзительные и протестующие женские.

Странно, что Мария отослала ее мать назад. Что же происходит в доме?

Пилар повернула ручку двери часовни. Она была открыта, как и в тот день, когда сюда приходили они с Говардом. Пилар вошла внутрь. Там было тихо и спокойно, но вскоре послышался женский визг и мужской голос, казалось что-то приказывающий.

Пилар подбежала к плите, под которой она нашла серебряную чашу. Стол находился на прежнем месте, но красивая ткань уже не покрывала его, а плита была явно сдвинута. Просунув пальцы в щель, Пилар приподняла плиту. Чаши на месте не было.

Она глубже засунула руку в тайник. Он оказался больше, чем думала Пилар. Теперь она поняла, что чаша стояла на выступе, который она приняла за дно тайника, так как Говард не позволил ей рассмотреть все как следует. Выступов оказалось несколько – в действительности они были ступеньками, спускающимися в темноту. В тайнике было полно места для игры в прятки, но Пилар хотела не прятаться в нем, а выяснить, насколько он велик.

Пилар пролезла в дыру, поставила ноги на ступеньку и стала нащупывать следующую, но поскользнулась и подняла руку, чтобы ухватиться за плиту. Как только она коснулась ее, плита медленно опустилась и закрыла отверстие у девочки над головой.

Пилар свалилась вниз на несколько футов и испуганно вскрикнула, почувствовав на лице паутину. Поднявшись, она стала вглядываться в темноту. Страх не давал ей двинуться с места. В помещении было холодно, но Пилар ощущала, как пот течет у нее по затылку. Она хотела позвать на помощь, но язык и губы отказывались ей повиноваться.

Постепенно глаза привыкли к темноте. Пилар знала, что нужно оглядеться, но ей мешал страх, какого она никогда не испытывала раньше.

Словно в кошмарном сне, темнота в углу приобрела очертания скрюченной фигуры, готовой броситься на того, кто нарушил ее покой. Затаив дыхание, Пилар повернулась, пытаясь нащупать ступеньки, чтобы влезть наверх, к плите.

Внезапно послышался мужской голос:

– Кто ты и что здесь делаешь?

– Выпустите меня, – стуча зубами от страха, пробормотала Пилар. – Я не хотела приходить сюда.

– Говори тише! – предупредил голос. – Нас могут услышать.

– Что это за место? – спросила она.

– Ты находишься под часовней, – ответил голос. – Но я тебя не знаю. Кто ты?

Пилар уставилась на белый овал лица незнакомца.

– Я Пилар, – ответила она.

– Зачем ты пришла сюда?

– Я не хотела… Я просто подняла плиту и залезла в дыру, а плита опустилась. Тогда я упала вниз.

– Тише! Ты можешь нас выдать. Они услышат твой голос.

– Я хочу, чтобы меня нашли! Мне здесь не нравится!

– Ты пришла сюда, дитя мое, – сказал незнакомец, – и тебе придется здесь остаться.

– Навсегда? Значит, я умерла, и это ад?

– У тебя нечистая совесть, если ты так боишься ада?

– Я знаю, что со мной случилось! – в панике крикнула Пилар. – Плита упала мне на голову и убила меня, а я провалилась в ад!

– Нет, дитя мое, ты не умерла. Ты та самая девочка, мать которой посещала Харди-Холл последние три недели?

– Да, – ответила Пилар. – А мы действительно под часовней?

– Конечно.

– И вы всегда находитесь здесь?

– Я пришел сюда за пять минут до тебя.

– А кто-нибудь знает, что вы здесь?

– Надеюсь, что те, кто меня ищет, этого не знают.

– Значит, вы прячетесь?

– Умоляю, говори потише. Звуки наших голосов могут быть слышны в часовне.

– Если они услышат нас, то придут и заберут нас отсюда.

– Боюсь, что да, дитя мое.

– Но я хочу, чтобы меня забрали! Мне тут не нравится. Здесь темно, холодно и… страшно. Я хочу подняться наверх.

– Тебя привело сюда любопытство, дитя, – промолвил незнакомец, – и тебе придется оставаться здесь, покуда те, кто меня ищет, не перестанут это делать.

– А долго еще вас будут искать?

– Обычно они занимаются этим весь день и следующую ночь.

– Но я не могу оставаться здесь до утра! Мама будет меня искать, и я проголодаюсь! А, кроме того, здесь страшно!

– Сколько тебе лет? Я знаю, что ты маленькая, но не могу определить твой возраст.

– Мне почти десять.

– Я думал, ты старше. Ты храбрая малышка. Не трусишь, как многие бы сделали на твоем месте. Только ты слишком любопытна – это часто приводит к неприятностям. Ты сама убедилась, что это так. Тебе почти десять лет, и ты уже получила важный урок. Мне тридцать, втрое больше, чем тебе, и жизнь тоже дает мне уроки.

– А что вы здесь делаете?

– Прячусь.

– Это игра?

– Да, только мрачная.

– Что они сделают, если найдут вас?

– Ты смышленая девочка. Ты понимаешь, что я так же испуган, как и ты?

– Взрослые не боятся.

– Они могут так же бояться, как маленькие. Мы все в какой-то мере дети.

Пилар изумилась этому откровению. На минуту она даже забыла, что находится в темном незнакомом месте со странным человеком. Ее мысли были заняты страхом взрослых.

– Что с вами сделают, если они вас поймают? – повторила Пилар.

– Возможно, повесят, – ответил незнакомец. – А может, приготовят мне более страшную смерть.

– Вы что-нибудь украли?

– Они бы сказали, что я украл приверженцев их веры. А я бы ответил, что вел мужчин и женщин к истине.

Внезапно наверху послышались голоса. Пилар увидела, как незнакомец опустился на колени, и услыхала его шепот.

– Дай мне смелости, и да исполнится воля Твоя…

Пилар никогда не видела ничего более необычного, чем этот человек, молящийся на коленях в подземном тайнике.

Звуки прекратились так же внезапно.

– Они ушли, – сказал незнакомец. – Но они еще вернутся. Часовни они всегда обыскивают особенно тщательно.

– Они ходили у нас над головой, – отозвалась Пилар.

– Да, – пробормотал он.

– Мы слышали их, и они бы услышали меня, если бы я их позвала.

– Да, дитя мое, они бы тебя услышали. Ты могла бы постучать по стене или по потолку.

– И они нашли бы нужную плиту?

– Если понадобится, они бы отодрали все плиты, чтобы найти нужную.

– А кто они такие? Леди Харди? Сэр Уолтер?

– Нет. Те, о ком ты говоришь, мои друзья.

– Но кто еще осмелился бы отдирать плиты в часовне?

– Те, кто меня ищет.

– Но если бы сэр Уолтер запретил им…

– Они действуют именем королевы, поэтому могут делать что хотят.

– Мне не следовало поднимать плиту, верно?

– Кто знает? Возможно, ты орудие Бога.

– Вы имеете в виду, что Бог послал меня сюда… чтобы я подняла плиту и упала?

– Быть может, Он желает выдать меня моим врагам.

– И Он хочет, чтобы вас повесили?

– Возможно, пришло мое время доказать свою преданность Его делу. Не исключено, что у Него нашлась работа и для тебя.

Пилар сдвинула брови. Незнакомец не мог ее видеть, но догадывался, что ее беспокоит перспектива попасться Богу на глаза.

– Я не могу вас разглядеть, – сказала Пилар, – но вы говорите, как мистер Пауэр.

– Я священник, – ответил он. – Слушай меня, дитя мое. Ты была послана сюда с определенной целью. Если те, кто ищет меня, вернутся в часовню, моя жизнь окажется в твоих руках. Если ты окликнешь их, они найдут нас обоих. Тебе решать, что делать. Если ты будешь молчать, возможно, они нас не обнаружат. Они могут уйти и продолжать поиски в другой части дома. Но обыск может продлиться несколько часов. В таком случае тебе придется оставаться здесь, пока они не уйдут.

– Но если я позову их, они вас повесят… или еще хуже. А что может быть хуже?

– Предпочитаю об этом не говорить.

Пилар поежилась:

– Я не люблю смотреть на повешенных. Они не похожи на людей, и я их боюсь. Неужели я тоже буду так выглядеть, когда умру?

– Боже упаси!

– Зато вы будете, если они вас повесят. – Подумав, она внезапно добавила: – Вы могли бы убить меня, и тогда я не могла бы их позвать.

– Ну и странная же ты девочка!

– А вы убили бы меня, если бы я попыталась их окликнуть?

– Дитя мое, мне еще никогда не приходилось бывать в подобном положении. Ты права. Я мог бы заставить тебя замолчать так же легко, как ты выдать меня моим врагам. В таком маленьком помещении легко поддаться искушению – дьявол ведь никогда не дремлет. Если бы ты попыталась меня выдать, я мог бы зажать тебе рот и даже задушить. Твоя жизнь в моих руках. Я мог бы сказать себе: «Ты – священник, человек, выполняющий дело Господне. Что значит жизнь этой озорной девчушки в сравнении с душами, которые ты надеешься спасти, прежде чем покинуть этот мир?» С другой стороны, ты могла бы закричать и привести тем самым сюда моих врагов. Дьявол шепчет каждому из нас: «Спасай себя!» Если мне он напоминает о моем деле, то тебе – о том, что я человек, которого разыскивают слуги королевы. Как ты поступишь, дитя, если эти люди вернутся в часовню? – Он умолк, и они оба прислушались.

– Я слышу звуки, – прошептала Пилар. – Они вернулись.

Наверху грубо передвигали мебель. Пилар и незнакомец смотрели друг на друга затаив дыхание.

Шум продолжался минут пятнадцать. До ушей Пилар донеслось тихое бормотание – священник снова молился.

– Осторожнее! – шепнула она. – Они могут вас услышать.

Священник перестал молиться, и Пилар поняла, что они хотят одного и того же – чтобы люди наверху ушли и они могли бы выйти безопасно.

Когда звуки стихли, священник промолвил:

– Ты смелая девочка.

– Да, – гордо заявила Пилар, – я смелая. Мой отец – очень храбрый и говорит, что я должна быть такой, как он. Думаете, они опять вернутся?

– Едва ли. Они обыскали часовню и не нашли тайник. Возможно, какое-то время они еще будут обыскивать дом.

– И нам придется оставаться здесь, пока они не закончат?

– Да.

– Моя мама и Роберто будут волноваться за меня.

– А что ты делала в часовне?

Пилар объяснила ему и рассказала, как впервые пришла в часовню с Говардом. Она не упомянула, как обнаружила тогда плиту, потому что поклялась никому об этом не говорить и не знала, следует ли ей продолжать хранить тайну.

Пилар спросила у священника, почему слуги королевы ищут его, и он ответил, что из-за его веры, которую подданным королевы не разрешают исповедовать.

– А почему вы исповедуете эту веру, если королева ее запрещает? – допытывалась Пилар.

– Должны ли мужчина или женщина отказываться от правды, потому что им силой навязывают ложь? – отозвался священник.

Он стал расспрашивать Пилар о ее религиозном воспитании и пришел в ужас от ее ответов. Священник предупредил, что душе Пилар угрожают вечные муки, и рассказал, что королева издала закон, по которому пребывание иезуитов в ее владениях является государственной изменой.

– А кто такие иезуиты? – спросила Пилар.

– Они священники, дитя мое, – члены ордена Иисуса. Это общество много лет назад основал великий человек по имени Игнатий Лойола,[42] родившийся в Баскской провинции Испании.

– Я наполовину испанка, – сообщила Пилар.

– Тем более тебе следует внимать правде Господней.

– Расскажите мне об этом человеке, который родился в Испании, – попросила Пилар.

– Он происходил из благородного испанского семейства и был солдатом, но когда его ранили на поле битвы, Бог поведал ему, что его дело не убивать людские тела, а спасать их души. Выздоровев, Лойола стал собирать вокруг себя отважных людей, готовых умереть за свою веру, как солдат готов умереть за свою страну. Это была армия священников, которой предстояло вести войну с язычеством и ересью во многих странах, где существовали эти язвы. В часовне аббатства Монтсеррат последователи Лойолы дали обет служить Богу.

– И вы тоже?

– Да, но не тогда. Это произошло задолго до моего рождения, но с тех пор многие продолжают дело, начатое Игнатием Лойолой.

– И если вас поймают за этим делом, то повесят?

– Если повесят, можно считать, что мне еще повезло. Когда ты вырастешь, то будешь вспоминать, что держала в своих руках жизнь священника и спасла ее. Скажи мне, что заставило тебя так поступить? Тебе подали знак Бог или святые?

– Нет, – ответила Пилар. – Бог и святые тут ни при чем. На прошлой неделе я видела повешенного. Мне это не понравилось, и я не хотела, чтобы такое случилось с вами.

– Эту мысль внушил тебе Бог, дитя мое.

– А вам Он тоже внушил мысль не причинять мне вред? Вы сказали, что могли бы убить меня.

– Я бы никогда не смог тебе повредить. Такое противно Господу. Я сказал это, чтобы испытать тебя. Если я благополучно выберусь отсюда, то буду знать, что Божья воля – спасти для Него твою душу.

– Надеюсь, за нами скоро придут, – сказала Пилар. – Я замерзла, и мне хочется есть.

– Я не успел взять с собой пищу. Предупреждение пришло внезапно. Завернись в это.

Он протянул ей свою сутану.

– Но тогда вы замерзнете, – возразила Пилар.

– Нет, – покачал головой священник. – Я не боюсь холода. Слуг Господних учат умерщвлять плоть.

Пилар закуталась в сутану, села на пол и прислонилась к стене.

– За нами придут, когда будет безопасно, – сказал священник.

– Расскажите мне об Испании, – попросила она. – Вы бывали в Хересе? Там жили моя мама, Бьянка и Карментита.

– Да, – ответил он. – Я бывал там. Это красивый город, окруженный виноградниками и оливковыми рощами. Он лежит среди холмов, согреваемый жарким солнцем.

Пилар хотелось еще что-нибудь услышать о Хересе, но священник не намеревался отвлекать на это ее внимание и заговорил о Боге и святых. Пилар тут же заскучала, как на уроках мистера Пауэра.

Воздух в тесном помещении был спертый, и девочку стало клонить ко сну. Сутана согревала ее, а голос священника убаюкивал, словно волны прилива.

Пилар проснулась, когда ее вытаскивали из тайника. В часовне было темно, и она не могла видеть лицо священника.

Рядом были леди Харди и сэр Уолтер.

Пилар слышала, как священник промолвил:

– Какой отважный ребенок!

Они говорили шепотом, а когда Пилар стала задавать вопросы, леди Харди прикрыла ей рот ладонью и сказала:

– Не сейчас, дорогая.

С Пилар сняли сутану и завернули ее в меховую накидку леди Харди. Потом ее отвели вверх по лестнице в пуншевую комнату.

Леди Харди опустилась перед ней на колени и стала растирать ей руки.

– Ты замерзла, малышка, – сказала она.

– В яме было очень холодно, – пожаловалась Пилар. Леди Харди налила что-то в кубок и поднесла его к губам девочки. Питье было очень горячим, но вкусным.

– Я попросила твою мать прийти сюда с Бьянкой. Должно быть, она очень беспокоилась, когда ты не вернулась домой.

– Я не собиралась лезть в тайник…

Леди Харди приложила палец к губам:

– Не говори о тайнике. Ты плохо поступила, придя в часовню и подняв плиту. Мы об этом забудем, но ты тоже должна забыть. Мы слышали о твоей храбрости. В душе ты славная девочка. Когда ты поняла, что поступила плохо, то сделала все, чтобы исправить причиненный вред. Я позабочусь, чтобы тебя не наказали. – Леди Харди наклонилась и поцеловала ее в щеку. – Я рада, что все так обернулось, моя маленькая Пилар, – продолжала она. – Великое счастье ожидает тебя. Но сначала обещай никому не рассказывать о твоем приключении. Всем, кто будет тебя расспрашивать, говори, что ты заблудилась и что мы тебя нашли. Твоей маме я расскажу правду, но больше никто не должен об этом знать. От этого зависят жизни многих людей.

Глаза у Пилар заблестели, и леди Харди поспешно добавила:

– Если ты расскажешь о том, что обнаружила, это может сильно повредить многим хорошим людям. Их смерть будет на твоей совести, малышка Пилар, а быть убийцей – ужасно.

– Я никому не расскажу, – пообещала Пилар.

– Мое дорогое дитя!

Леди Харди со слезами на глазах обняла ее и снова начала растирать ей руки.

Бьянка очень рассердилась на Пилар, когда ее привели домой.

– Скверная девчонка! Сколько волнений ты причинила! Мы всюду тебя искали. Что мы могли подумать, когда рядом рыщут эти головорезы? Тебя следовало бы выпороть. Как это ты могла заблудиться? Где ты была? Роберто не знал, куда ты пошла. Почему ты не можешь быть такой хорошей, как Роберто?

Пилар не ответила. На сей раз она была неразговорчива.

Исабелья молча стиснула руку дочери. Она все знала и гордилась ею.

На следующий день Исабелья сказала дочери:

– Пилар, теперь ты будешь учиться вместе с Говардом и Бесс. Ты довольна?

– С Говардом и Бесс? А как же Роберто?

– Роберто будет по-прежнему ходить к мистеру Пауэру.

– Но я всегда училась вместе с Роберто.

– Тебе больше понравится с Говардом и Бесс. У них очень хороший наставник. Его зовут мистер Питер Хит, и он моложе мистера Пауэра. Учиться у него тебе будет гораздо интереснее. К тому же ты любишь Говарда и Бесс, верно?

– Я больше люблю Роберто.

– Но ты и с ним будешь проводить много времени. У мистера Хита ты станешь заниматься всего по нескольку часов в день.

– А почему Роберто не может ходить со мной?

– Кто-то должен остаться с мистером Пауэром. Будет невежливо, если вы оба покинете его.

– А если покину только я, это будет вежливо?

– Ученики уходят от него время от времени. Я думала, тебе не нравится мистер Пауэр.

– Но я хочу учиться вместе с Роберто!

– Вы не можете постоянно быть вместе.

В результате Пилар отправилась в Харди-Холл, и леди Харди провела ее вверх по лестнице и через несколько комнат в незнакомую ей часть здания. В длинной комнате с низким потолком сидели Говард и Бесс, а когда вошли Пилар и леди Харди, из-за стола поднялся мужчина и шагнул им навстречу.

– Вот ваша новая ученица, мистер Хит, – сказала леди Харди. – Уверена, что она вас не подведет.

Пилар посмотрела в печальные темные глаза, которые пристально ее разглядывали. Лицо мужчины было серьезным, но он дружелюбно ей улыбался.

– Добро пожаловать, дитя мое, – заговорил мистер Хит. – Не сомневаюсь, что ты будешь хорошей ученицей.

– Я знаю, что Пилар будет стараться изо всех сил, – промолвила леди Харди.

Говард улыбнулся Пилар, как всегда улыбался ей при встрече, – это означало, что у них имеется общий секрет. Пилар поняла, что он не знает о том, как она провела несколько часов в темноте с человеком, которого разыскивали слуги королевы. Что ж, это к лучшему – ведь она в какой-то мере обманула доверие Говарда. Бесс смотрела на нее неодобрительно – она немного побаивалась девочки одного возраста с ней, но куда более самостоятельной.

– А теперь, – сказала леди Харди, – я оставлю вас с детьми, мистер Хит.

Первый урок показался Пилар странным, хотя мистер Хит, как и мистер Пауэр, много говорил о церкви. Но церковь мистера Хита выглядела по-иному – в ней было много святых. Пилар учили читать по-латыни молитву, которая называлась «Аве Мария». И внезапно она поняла, что встречала мистера Хита раньше.

Человек, с которым Пилар провела несколько часов в тайнике, священник, которого повесили бы слуги королевы, если бы им удалось его найти, был ее новый наставник, мистер Хит.

Однажды утром Пилар разбудила суета в доме. Происходило что-то необычное. Пилар не сразу поняла, где она: ей снилось, будто она снова в темном тайнике и ее обнаружили там сердитые люди с веревками в руках.

У окна стояла Карментита, указывая на море:

– Вставай, подойди сюда и посмотри туда, куда смотрит весь дом.

Пилар вскочила с кровати и увидела корабль, который лег в дрейф.

– Это корабль капитана! – воскликнула Карментита.

– Ты уверена? – спросила Пилар.

– Вильям уверен. Он точно знает.

– И давно появился корабль?

– Вильям увидел его, как только встал с постели. Это было на рассвете. Он разбудил весь дом и сообщил новость.

Карментита довольно хихикала, разглаживая складки на платье. Перспектива возвращения капитана заставила ее сразу позабыть Уильяма.

Капитана не было дома целых два года. До сих пор Пилар не осознавала, какое впечатление производит его присутствие на домочадцев. Она только замечала, что после отъезда капитана в доме становилось спокойно.

Карментита что-то напевала себе под нос – выражение ее пухлого лица было отсутствующим. Она предавалась воспоминаниям и жила надеждой. Бьянка была вся напряжена, и выглядела словно юная девушка – такой ее видела Пилар, когда она плясала для них, воткнув розу в черные волосы. Однако все веселье, принесенное появлением корабля капитана, портило настроение Исабельи. Пилар впервые поняла, что ее мать боится капитана.

Первый раз Пилар ощутила в себе противоречие двух чувств. Она очень хотела, чтобы капитан вернулся, и в то же время желала видеть свою мать спокойной и счастливой.

Теперь она с удовольствием вспоминала, как сидела у ног матери, наблюдая за блеском иглы в ее длинных белых пальцах, вспоминала, какой тихой радостью наполнял ее мягкий голос Исабельи. Эта радость затмевала все возбуждение, перенесенное в тайнике, и Пилар твердо решила, что всегда будет беречь и защищать мать.

Ее обуревало желание с веселым смехом бежать к берегу, чтобы первой встретить капитана, но удовольствие от возвращения отца омрачал явный страх матери. Пилар чувствовала, что желания тянут ее в одну сторону, а долг перед матерью – в другую.

Она подумала о чувствах, которые испытывают к своим родителям дети Харди. Они побаивались матери и совсем не страшились отца, поэтому, ощущая за собой какой-нибудь грешок, обычно бежали к отцу, чтобы он выгораживал их перед матерью. У них была счастливая семья, ибо, хотя леди Харди была строга, а сэр Уолтер нет, Пилар видела, что между ними нет противоречий. Они вдвоем царствовали в доме, и дети часто говорили о них как о чем-то едином: «Наши родители».

Сама Пилар не могла сказать такое. Ее отец и мать существовали каждый сам по себе. Она начинала опасаться, что не сможет любить обоих, и что ей придется ненавидеть отца, чтобы остаться верной клятве защищать мать.

Пилар стала понимать, что капитан и Исабелья так же отличаются друг от друга, как мистер Хит и мистер Пауэр. Веря одному из них, невозможно верить другому. Если мистер Хит – слуга Божий, значит, мистер Пауэр на стороне дьявола. Тем не менее, слуги королевы утверждали совсем противоположное.

Жизнь оказалась полной неразрешимых загадок. Но различия между мистером Хитом и мистером Пауэром выглядели незначительными в сравнении с теми, которые разделяли ее отца и мать.

Она поняла это, когда мать послала за ней и сказала:

– Пилар, капитан скоро будет здесь, и, когда он вернется, ты не должна говорить ему, что учишься у мистера Хита.

– Почему? – спросила Пилар.

– Потому, малышка, что ему это не понравится.

– Знаю, – отозвалась Пилар. – Он бы хотел, чтобы я ходила к мистеру Пауэру.

– Поэтому ничего не рассказывай.

– А если он спросит?

Исабелья обняла Пилар и прижала к себе.

– Ради меня, ничего ему не говори!

– Но ведь если я солгу, это будет грех, верно?

– Думаю, если ты солжешь по такому поводу, святые не сочтут это большим грехом.

– Конечно, так как они хотят, чтобы я училась у мистера Хита. – Пилар рассмеялась, внезапно поняв, как ей удовлетворить и мать, и отца. Она может солгать отцу ради матери, а потом ездить с ним верхом, болтать и смешить его, помня, что выполнила материнское желание.

Пилар прикоснулась к корсажу, под которым она носила на ленте маленький медальон, который ей дал мистер Хит. Он называл его Agnus Dei;[43] у Говарда и Бесс были точно такие же. На нем были изображены крест и ягненок.

Мистер Хит сказал ей, что медальон благословил его святейшество Папа. Его святейшество был еще одной великой личностью, о которой часто слышала Пилар.

– Это символ Христа, – говорил ей мистер Хит. – Уже тысячи лет люди носят его на шее. Ягненок и крест охранят тебя от зла, как кровь Пасхального Агнца хранила евреев от ангела-истребителя.

Поэтому, касаясь пальцами маленького диска под платьем, который, как ей внушили, нужно было носить тайно, Пилар верила, что с его помощью сможет одновременно защитить мать и наслаждаться обществом отца.

Пилар привезли к кораблю в лодке. Ей хотелось первой приветствовать отца.

Люди на палубе сразу ее узнали.

– Это дочурка капитана – малышка Пиллер! – весело кричали они.

Их забавляло, что человек, который ими командовал, чьему слову или жесту они беспрекословно подчинялись, кто мог засечь матроса до смерти за неповиновение, а за неосторожное слово заставить пройтись по доске над водой с завязанными глазами, питал слабость к светловолосой девчушке с блестящими темными глазками – результату одного из самых удивительных, если и не самых прибыльных подвигов во всей карьере капитана Энниса Марча.

– Вы прибыли повидать капитана, леди? – кричали матросы.

– Да, – ответила Пилар. – Поднимите меня на борт. Они подчинились без колебаний, зная, что появление дочери приведет капитана в хорошее настроение. Казалось, она была постоянным членом экипажа, потому что капитан часто говорил: «И ты называешь себя моряком? Да моя малышка Пиллер куда лучший моряк, чем ты!» В захваченных ими городах он всегда щадил маленьких девочек, признавая в пьяном виде, что они напоминают ему его малышку Пиллер. Он выбирал из всей добычи самые красивые вещи и заявлял: «Это для моей малышки Пиллер!»

Короче говоря, капитан души не чаял в дочери.

Матросы спустили веревочный трап, и Пилар вскарабкалась на борт под радостные крики:

– Малышка Пиллер прибыла приветствовать капитана!

Капитан Марч услышал эти крики из трюма, где отбирал самые ценные вещи, которые не мог оставить без присмотра даже на короткое время, и тут же поспешил на палубу.

– Моя малышка Пиллер здесь!

Она и впрямь была здесь – подросшая, но та же самая Пиллер с длинными золотистыми волосами, похожими на его собственные, и большими темными глазами, унаследованными от матери.

– Разрази меня гром! – воскликнул капитан. – Моя малышка явилась на борт приветствовать отца!

Пилар смеясь подбежала к нему – она всегда смеялась при виде капитана. Отец и дочь не стали обниматься – они делали это крайне редко. Пилар остановилась в двух шагах от него, и они посмотрели друг на друга. Золотистая борода капитана начала шевелиться.

– Добро пожаловать домой, капитан, – сказала Пилар.

– Так ты поднялась на борт моего корабля? Разрази меня гром, никто не делает этого без разрешения капитана. Разве ты не знала? – Он схватил ее за ухо – его грубая рука коснулась дочери ласково и нежно. – Кровь Христова, мне нравится, как ты выглядишь, малышка Пиллер! – Борода капитана продолжала дрожать. – Пойдем со мной! Я покажу тебе, что мы привезли из Испании. Мы вернулись более богатыми, чем отплыли, так как захватили отличные призы!

– Женщин? – осведомилась Пилар.

Капитан разразился хохотом:

– Послушайте-ка мою малышку Пиллер! Женщин! Гораздо лучше, чем женщины, – золото, драгоценности. Слышите, ребята? Моя малышка спрашивает, привезли ли мы с собой женщин! Пойдем, девочка, я покажу тебе кое-что. Драгоценности, каких ты еще никогда не видела. – Он ущипнул ее за щеку. – Ты выросла, малышка. И не забыла капитана, а?

– Я никогда его не забывала.

Взгляд капитана внезапно затуманился.

– Ну-ка поторопись! – крикнул он, скрывая смущение. – Я докажу тебе сокровища, которые мы привезли в Англию.

Капитан подтолкнул ее вперед. Внезапно подул ветер, и корабль покачнулся. Пилар чуть не упала, но капитан удержал ее, и она почувствовала на своем плече его железные пальцы. «Как он не похож на других людей, – подумала Пилар, – и как я счастлива, когда он рядом со мной!»

В трюме находился молодой парень – высокий и светловолосый, как ее отец, и с таким же внимательным, все подмечающим взглядом голубых глаз.

– Эй, приятель! – окликнул его капитан. – Что ты тут делаешь?

– Слежу, чтобы никто из ребят не сунул в карман какую-нибудь побрякушку, прежде чем сойти на берег, сэр.

– Они отлично знают, что это им дорого обойдется. Разрази меня гром! Если я поймаю кого-то из моих людей на воровстве, то тут же прикажу его вздернуть!

– Искушение может оказаться сильнее страха, сэр. На берегу их ждут женщины…

– Ах, женщины! Моя малышка Пиллер хочет узнать, привезли ли мы с собой женщин.

Молодой человек весело рассмеялся.

– Мы встречали многих женщин во время путешествия, – сказал он.

– Но ни одна из них не понравилась нам настолько, чтобы захватить ее с собой, – добавил капитан. Он обернулся к Пилар: – Хочу познакомить тебя с этим парнем. Он некоторое время поживет у нас в доме. Его зовут Петрок Пеллеринг – он мой помощник.

Молодой человек вежливо поклонился.

– Мы уже встречались, – сказал он.

– Я никогда вас раньше не видела, – возразила Пилар.

Капитан расхохотался. Казалось, все, что говорит Пилар, вызывало у него радость.

– Все, кто плавает под моим командованием, знают мою малышку Пиллер. На корабле считается, что она путешествует вместе с нами.

Пилар выглядела озадаченной.

– Я не забываю свою дочь, – пояснил капитан, – и слежу, чтобы никто ее не забывал. А теперь отправляйся на палубу, парень, и проследи, как ребята будут сходить на берег. Оставь на корабле Джеда и Малыша Тома, а когда все сойдут, возвращайся, и мы высадимся вместе с моей девочкой.

– Есть, сэр, – отозвался Петрок Пеллеринг и вышел из трюма.

Оставшись наедине с Пилар, капитан прижал к ее щекам свои шершавые ладони и посмотрел ей в глаза.

– Малышка моя, – сказал он. – Ты рада снова видеть капитана, верно? – Словно устыдившись своих чувств, капитан опустил руки. – Посмотри, что мы привезли. И это не все. По пути домой мы посетили королеву. Вот это женщина! Она напомнила мне мою девочку. Правда, у нее нет таких длинных светлых волос и темных блестящих глаз. Она рыжая, и, говоря откровенно, из-за такой я не стал бы захватывать город.

Но все равно, это удивительная женщина! Она была довольна мною, Пиллер, и приветствовала меня так же радостно, как ты. Знаешь, королева коснулась шпагой моего плеча и сделала меня сэром Эннисом! Она уважает таких, как я, потому что знает, что только нам под силу драться с донами. Королева ненавидит их, как все добрые англичане.

– Почему? – спросила Пилар.

– Почему? Да просто потому, что они доны. Потому, что они плавают по морям и грабят все земли, которые посещают, вместо того чтобы оставить кое-что нам. У меня есть для тебя подарок, малышка. Ожерелье, которое носила черная принцесса. Я отобрал его у нее. Что хорошо для принцессы, хорошо и для моей малышки Пиллер.

– Мне не нужно ожерелье, – сказала Пилар. – Самое главное, что я вижу тебя снова.

Капитан внезапно обнял дочь и крепко прижал к себе. Он бы не отпустил ее, если бы не услышал шаги молодого Петрока Пеллеринга, спускающегося в трюм.

Голос капитана разносился по всему дому. Он требовал сытного обеда, и кухарки хлопотали вовсю. Карментита трудилась, пока на лице у нее не выступил пот.

– Разрази меня гром! – кричал капитан, начиная этим выражением каждую фразу. – Испеките мне пирог с мясом, который я так люблю, и подайте на закуску сливки! Разрази меня гром, последние месяцы я мечтал о доброй английской пище, и если не получу ее, то собственноручно высеку всех прямо в кухне!

Петрок Пеллеринг прибыл в дом в качестве гостя. Было ясно, что капитан любит его – Пилар замечала, как дрожит борода отца, когда он смотрит на молодого человека. Петрок во всем стремился подражать капитану – он тоже кричал на весь дом: «Разрази меня гром!»

Пилар видела, что ее мать старается держаться подальше от отца, но он, казалось, не возражал против этого. За столом Исабелья сидела по одну сторону от капитана, а Бьянка по другую. Он часто клал руку на плечо Бьянке и дергал ее за кольцо в ухе, пока она не начинала кричать и вырываться.

Тем не менее, Бьянке как будто нравилось подобное обращение. Роберто наблюдал за происходящим без всякого выражения на лице, но Пилар, которая отлично его знала, понимала, что ему не по душе отношение капитана к его матери.

Капитан и Петрок часто говорили о новом плавании – было ясно, что они недолго пробудут в доме. Капитан продал кое-что из привезенных драгоценностей, чтобы переоснастить корабль для очередного путешествия, – он собирался добыть еще больше сокровищ, львиная доля которых предназначалась королеве.

В такие времена капитан любил, чтобы Пилар стояла рядом с ним и наполняла его кубок вином или элем, который он иногда предпочитал. Когда капитан разговаривал с Петроком, его рука часто опускалась на голову дочери.

Нередко капитан Марч сидел за столом и напивался до такого состояния, что был не в силах подняться. При этом его настроение часто менялось. Иногда он мог затеять ссору с кем угодно, кроме Пилар, – в таких случаях все держались от него как можно дальше. Иногда он был весел, и все смеялись вместе с ним. Иногда его одолевала жажда женских ласк, и тогда он начинал пожирать глазами служанок, находившихся рядом, но Карментита старалась, чтобы в таких случаях она всегда была в пределах его досягаемости. Иногда капитан начинал жаловаться, что его дом в море, и он лишен благ семейной жизни и теплой постели по ночам.

В один из приступов дурного настроения капитана дала о себе знать его неприязнь к Роберто. Они все сидели за столом, и никто сначала не заметил, как его внезапно охватила злоба.

– Что ты пялишься на меня своими испанскими глазищами, мальчишка? – неожиданно рявкнул он на Роберто. – Нахальный поросенок! Разрази меня гром, я выбью из тебя твою наглость!

Роберто поднялся. Бьянка, сидевшая рядом с капитаном, поспешно сказала:

– Уходи, Роберто.

Но капитан тоже встал, схватил кубок, из которого пил, и запустил им в Роберто. Мальчик пригнулся, и эль расплескался по стене.

Пилар, стоящая рядом со стулом капитана, почувствовала, как у нее заколотилось сердце.

– Подойди сюда, ублюдок! – заорал капитан.

– Только тронь его, и я тебя убью! – крикнула Бьянка.

Он повернулся к ней, и его глаза сверкнули, словно осколки голубого стекла.

– Ты навязала мне своего ублюдка! – продолжал бушевать капитан. – Это не мой сын! Он живет под моей крышей, ест мою пищу и смотрит на меня своими наглыми испанскими глазами! Разрази меня гром, я вырежу ему сердце, и ты сможешь послать его в качестве подарка его папаше!

Роберто стоял не шевелясь.

– Подойди! – крикнул капитан, глядя на Бьянку. Пилар увидела, что его борода начала дрожать, и ее охватило невероятное облегчение. Отцу стало смешно – значит, он больше не сердится. Но внезапно огромная ручища капитана метнулась вперед. Отшвырнув в сторону Бьянку, он шагнул к Роберто.

Мальчик стоял абсолютно спокойно. Его темные глаза смотрели настороженно, но он не двинулся с места. Пилар обежала вокруг стола и бросилась к Роберто.

– Нет! – закричала она. – Ты не вырежешь у него сердце!

Она заслонила собой мальчика. Роберто пытался отодвинуть ее, но к нему подбежала Бьянка, и в руке у нее блестел нож.

Внезапно капитан расхохотался. Он позабыл о Пилар, позабыл о Роберто, позабыл обо всех, кроме Бьянки. Подойдя к ней, он схватил ее за руки. Она взвизгнула, и он упал на пол. Капитан подобрал его и швырнул в стену. Нож проткнул гобелен и застрял в нем, покачиваясь. Продолжая смеяться, капитан обнял Бьянку за плечи.

– Пойдем со мной, цыганка, – сказал он. – Я хочу кое-что тебе показать.

Капитан подтолкнул ее к двери. Она обернулась и выбежала из комнаты. Он последовал за ней.

Пилар заметила на лице у Бьянки выражение радости и торжества.

Она перевела взгляд на Роберто, спокойно стоящего у стола, а после на мать, которая была смертельно бледна и сидела неподвижно.

Позднее Пилар пошла с Роберто к утесам, и они лежали на траве, глядя на корабль капитана.

– Ты ненавидишь его, Роберто, – сказала Пилар. – Но я не могу его ненавидеть. Капитан добр ко мне, он большой и сильный, и мне с ним интересно. Даже когда мне показалось, что он хочет вырезать твое сердце, я не испытывала к нему ненависти. Я только хотела ему помешать.

– Зато меня он ненавидит, – отозвался Роберто.

– А ты его?

– Нет. Он ненавидит меня, потому что любит мою мать.

Пилар не поняла, что имеет в виду Роберто.

Она поехала с отцом кататься верхом.

Ему нравилось видеть ее в седле. В тот день капитан был счастлив, но не только поэтому. Его радовало что-то еще.

Пилар спросила у него, чему он радуется.

Капитан понюхал воздух.

– Нашим девонским аллеям, – ответил он. – Запаху моря и росы. Нигде в мире, девочка, нет такой зеленой травы, как в Девоне. А какой тут воздух! Хорошо жить в стране нашей королевы. Это утро радует сердца всех ее верных подданных.

– Почему, капитан?

– Сегодня из Лондона пришли новости, что те, кто покушался на ее жизнь, получили по заслугам. Их повесили, но не до смерти, а вынули из петли и четвертовали. Это пугает тебя, – печально добавил он. – Похоже, тут сделали из тебя размазню.

– Капитан, почему эти люди покушались на жизнь королевы?

– Они хотели посадить на трон шотландскую шлюху вместо нашей доброй королевы Бесси.

– А кто такая шотландская шлюха?

– Женщина из Шотландии, которая вместе с любовником убила своего мужа[44] и за это была изгнана из своей страны. Много лет она была пленницей нашей королевы, и разрази меня гром, если ее не лишат головы. Королева Бесс не будет в безопасности, пока жива шотландская ведьма.

– Расскажи мне о ней, капитан.

Пилар дрожала от возбуждения, зная, что рассказ капитана будет совсем не похож на то, что говорил мистер Хит.

Мистер Хит называл шотландскую королеву царственной мученицей. Он рассказывал о несчастной и благородной леди, которой по праву должен был принадлежать английский престол. Пилар никому не передавала его слова – она делила этот секрет с Говардом, Бесс и мистером Хитом. Та, которую называли королевой Англии, была незаконнорожденной и не имела права на трон, подобно тому, как Роберто был ублюдком в глазах капитана и не имел права жить в их доме.

Ее мать, сэр Уолтер и леди Харди разделяли мнение мистера Хита. Но кто был прав? Ее кроткая и добрая мать или ее отец, который был жесток ко многим, но мягок и ласков с ней и который так много странствовал по свету?

Как ей узнать, кто из ее наставников прав – мистер Хит или мистер Пауэр.

Отец продолжал рассказ. Страной, откуда родом ее мать, правит злой король. Он величайший враг английской королевы. Его зовут Филипп Испанский. По словам капитана, Филипп был маленьким злобным человечком с бледной физиономией и запятнанными кровью руками, требовавшим все больше жертв, которых он мог бы истязать. По описанию мистера Хита, Филипп был человеком с золотистыми волосами и лицом святого, который желал людям только величайших благ, и если ради достижения этих благ им приходилось страдать, святой Филипп молился за них в похожем на монастырь дворце, который он построил во исполнение обета, данного им перед битвой при Сен-Кантене.

Капитан же утверждал, что Филипп обучает детей, которых посылает в Англию, тому, что им следует делать для уничтожения этой страны.

– Они являются сюда со своими четками и сутанами. Разрази меня гром, я бы вздернул их на виселицу, вырезал бы им сердца или изжарил на Смитфилд-сквер! Я бы изрубил их на мелкие кусочки и послал эти кусочки в ихние семинарии!

– Они приезжают сюда как священники? – спросила Пилар.

– Как шпионы в сутанах священников. Их планы таковы. Они прибывают в Англию и укрываются в домах здешних католиков. Их задача – превращать хороших английских подданных в дурных. Они рассказывают им о Боге и его святых, а потом вливают в уши яд измены. Они говорят: «Старайтесь ради падения протестантки Елизаветы и возведения на трон королевы-католички».

– И… что будет с теми, кто так говорит?

– Они умрут, как Трокмортон и попы, которые стояли за ним.

– Расскажи мне о Трокмортоне, капитан.

– Что о нем рассказывать, кроме того, что он молодой дурень? Его соблазнили попы, сделав из него изменника. Они хотели призвать сюда французского родича шотландской шлюхи – герцога де Гиза,[45] чтобы он высадился в Англии со своей армией при помощи Папы Римского.

– Папы? Которого называют святым отцом?

– Тоже мне, святой отец! Не хочу даже слышать от тебя таких слов, девочка. Он не святой отец, а старый негодяй! Они собирались высадиться здесь, свергнуть нашу королеву, усадить на трон шотландскую ведьму и сделать Англию католической страной. И это могло случиться. Но мы оказались умнее. У нас тоже есть свои шпионы. Я слышал, что они обыскивали дом Харди и ничего не нашли. Очень жаль! Они обшаривают все подозрительные дома на юге Англии. Разрази меня гром, если Харди прячут этих дьяволов, я бы хотел, чтобы их поймали на месте преступления!

Пилар молчала. Мысленно она перенеслась в тайник под часовней. Выходит, мистер Хит не только священник, но и шпион. Об этом он ничего ей не говорил. Значит, она виновна в измене? Она спасла жизнь не святого человека, а того, кто действовал против королевы?

Пилар раздражало, что она еще мала и неопытна. Дети могут чувствовать то же, что и взрослые, но им недостает опыта – а это серьезное препятствие.

Впрочем, и взрослым многого недостает. Почему то, что кажется прекрасным ее матери, выглядит изменой в глазах ее отца, а то, что кажется отцу добродетелью, выглядит смертным грехом в глазах матери?

– В Лондоне было большое торжество, – продолжал капитан. – На площади горели костры. Еще бы – заговорщики разоблачены, шотландская потаскуха надежно заперта в тюрьме, а добрая королева Бесс сидит на своем троне. Но в нашей стране еще много шпионов, девочка. Рано или поздно мы их поймаем и сделаем с ними то, что сделали с теми, кого уже разоблачили.

– Их повесят и четвертуют? – спросила Пилар. Капитан посмотрел на нее и громко расхохотался:

– Разрази меня гром, девочка! Ты побледнела и вся дрожишь! Все-таки им удалось сделать из тебя размазню. – Он хлопнул себя по бедру. – Может быть, в следующий раз я возьму тебя с собой в плавание. Не оставлять же мне мою малышку Пиллер там, где ее превращают в размазню!

Эта мысль позабавила капитана. Он пустил лошадь в галоп, и Пилар сквозь топот копыт услышала его смех.

– Пойдем на чердак, девочка, – сказал капитан. – Я покажу тебе ожерелье, о котором говорил. Хочу посмотреть, как оно на тебе выглядит.

Пилар поднялась наверх вместе с капитаном, и он отпер дверь. На чердаке пахло пряностями, духами и соленым морским воздухом. Товары громоздились до самого потолка – золотые слитки и драгоценности, дорогие ткани, разнообразные украшения. Глаза капитана блеснули при виде этого богатства.

– На такое приятно посмотреть, Пиллер, – сказал он. – Возможно, когда-нибудь все эти вещи станут твоими.

– Они все украдены? – спросила Пилар.

– Украдены? Ты имеешь в виду – захвачены. То, что мы отбираем у донов, нельзя назвать украденным, так как они сами еще раньше отобрали это у других. Так что это законная добыча, девочка.

– На этой ткани кровь, – испуганно сказала Пилар.

– Такой монетой мы расплачиваемся. Неужели моя малышка Пиллер бледнеет при виде крови? Быть не может! Когда-нибудь ты будешь плавать со мной. У меня нет сына, но ты еще лучше, чем сын.

– Плавать с тобой и Петроком Пеллерингом?

– В один прекрасный день он станет капитаном. И этот день недалек. Он прирожденный корсар. У всех у нас это в крови – и у тебя тоже, Пиллер. Мы не дадим сделать из тебя размазню. Посмотри только на эти сокровища, добытые за морем и оплаченные кровью. Вот настоящая жизнь для мужчины… а может, и для женщины, если в ее жилах, как в твоих, течет моя кровь. – Капитан ласково ущипнул ее за щеку. – Ты все еще малышка, но ты моя девочка, и разрази меня гром, если ты не лучше любого мальчугана! Где же ожерелье, которое я тебе обещал? А, вот оно! Я храню его в этой шкатулке. Видишь – это настоящие изумруды и рубины. Я сразу подумал, что они будут к лицу моей малышке Пиллер. Ну-ка примерь. – Он надел ей на шею ожерелье и рассмеялся. – Оно выглядит нелепо на этом чопорном корсаже. Ты будешь носить это ожерелье, Пиллер, когда станешь красивой молодой женщиной и сможешь ходить в платье с обнаженными плечами. Давай-ка попробуем.

Капитан расстегнул кружевной рюш на ее горле и внезапно уставился на что-то. Потом он потянул за ленту, на которой висел «Agnus Dei», – Пилар совершенно забыла о нем. Она увидела, как кровь бросилась ему в лицо, а на висках вздулись вены.

– Разрази меня гром! – воскликнул капитан. – Что это значит?

Пилар протянула руку, чтобы взять медальон, но он оттолкнул ее.

– Ты носишь эту штуку! – Капитан бросил медальон на пол и наступил на него ногой. – У моей девочки на шее знак дьявола! Как это к тебе попало? – Он взял ее за плечи и встряхнул. – Знаю! Это все твоя жеманная испанская мамаша! Выходит, она за моей спиной сделала из тебя католичку! Разрази меня гром! Сделать из моей малышки идолопоклонницу!

Капитан схватил Пилар за руку и поволок ее с чердака. Никогда еще он не был с ней таким грубым. Подойдя к лестнице, он зажал девочку под мышкой и начал спускаться.

Сначала Пилар хотела отбиваться, протестовать, кричать, что хочет носить «Agnus Dei», но вспомнила, что ее жизнь стала значительно сложнее и что она теперь замешана во многие тайны взрослых.

Ее мать сидела у окна. В голове у Пилар мелькнула мысль, что она смотрит на корабль и ждет того дня, когда, наконец, его не увидит.

Увидев капитана с дочерью, Исабелья вскочила с испуганным возгласом.

– У вас есть причины бояться, миледи Марч! – рявкнул капитан. – Я открыл секреты, из-за которых вы можете попасть на виселицу! Мне следовало ожидать измены от испанки! Я обнаружил этот дьявольский амулет на шее у моей дочери! Что вы на это скажете, мадам?

Исабелья ответила так спокойно, как только могла:

– Почему бы ей не носить «Agnus Dei»? Это священный символ в моей стране, которая отчасти и ее.

– В вашей стране, мадам? Ваша страна – Англия, и если я узнаю, что вы ее предали, то отправлю вас в Тауэр, откуда вас пошлют на плаху. Разрази меня гром! Мою дочь учат обманывать меня!

– Мама не виновата, – начала Пилар. – Это не она дала мне…

– Я не боюсь этого человека, Пилар, – быстро прервала ее Исабелья. – И ты не должна его бояться.

– Вот как, мадам? Так знайте, что я добьюсь повиновения в своем доме или заставлю вас пожалеть, что вы появились на свет!

– Вы не должны винить ребенка, – сказала Исабелья. – Она повиновалась матери, не имея понятия, что означает «Agnus Dei». Для нее это была всего лишь красивая безделушка.

– Странно, мадам, что красивую безделушку приходится носить тайком.

– Я беру всю вину на себя, только оставьте в покое девочку.

– Она моя дочь и должна мне повиноваться, – заявил капитан. – Я вижу, что вы посеяли в ее душе семена идолопоклонства. Но этого больше не будет. – Он повернулся к Пилар: – Что говорит тебе твоя мать, когда вы остаетесь наедине? Какую ложь она вливает тебе в уши?

– Никакую, – ответила Пилар.

– А как же штука у тебя на шее, которую ты так старательно прятала?

– Мама же тебе объяснила…

– Разрази меня гром! Скоро я услышу, что вы прячете в доме попов!

– Мы никогда этого не делали, – быстро возразила Исабелья.

Он угрожающе шагнул к ней:

– Если бы вы это сделали, мадам, то я заставил бы вас сожалеть об этом до конца дней.

Исабелья отвернулась, высоко подняв голову.

– Вы увезли меня из моей страны, – сказала она, – от человека, за которого я собиралась замуж, от моего дома и моих родителей. Неужели вам этого недостаточно? Вам нужно превратить меня в жалкую рабыню?

Капитан поднял руку, но Пилар рванулась вперед и вцепилась ему в ногу, пытаясь оттащить его назад. В первый момент казалось, будто капитан намерен ее стряхнуть, но внезапно он опустил руку и посмотрел на девочку. Светлые волосы Пилар откинулись назад, а большие темные глаза умоляюще смотрели на отца. Внезапно он рассмеялся.

– В этом доме только у тебя есть мужество, малышка, – у тебя и у Бьянки. Почему твоя мать не она, а эта женщина? Но какая разница? Ты моя девочка и принадлежишь мне. Никто не сможет стать между нами и помешать моим планам относительно тебя. – Он посмотрел на Исабелью: – Сейчас я уйду, мадам, так что можете хныкать сколько вашей душе угодно. Но запомните, когда я покину этот дом, моя дочь не останется с вами – она отправится в плавание со мной.

Капитан высвободился из рук девочки, повернулся и вышел из комнаты. Пилар тут же бросилась к матери. Исабелья прижала дочь к себе и заплакала.

– Nina… favorita[46]… моя храбрая Пилар! Он никогда не должен знать, что «Agnus Dei» дал тебе мистер Хит и что ты ходишь к нему учиться. Если он узнает, это навлечет беду на добрых и отважных людей. Всегда помни это, моя nifia… Будь смелой и никому об этом не рассказывай.

Пилар вынула из-за пояса Исабельи платок, и вытерла ей слезы. Она не могла видеть страданий матери, и в то же время ее сердце радостно билось, так как отец обещал взять ее с собой. Пилар знала, что это причинит матери горе, но ей очень хотелось отправиться в плавание. Она вновь ощущала противоречивые чувства.

Пилар очень любила мать и не хотела огорчать ее, но она так мечтала о полной приключений жизни с отцом!

– Не бойся, Пилар, ты никуда не уедешь, – сказала Исабелья. – Он не сможет забрать тебя с собой. А когда он уедет, ты возобновишь свои уроки, дитя мое, и я не сомневаюсь, что мистер Хит найдет для тебя другой «Agnus Dei».

Пилар обняла и поцеловала мать, но не могла выбросить из головы надежду, что капитан возьмет ее с собой в плавание.

Этой ночью Пилар не могла уснуть. Она думала о том, что ждет ее в будущем. Перед ней открывались два пути – мать подталкивала ее к одному, а отец к другому.

– Ты не должна уезжать с капитаном, nifia, – говорила ей Исабелья. – Тебя ожидала бы такая страшная жизнь, что я даже поверить не могу, будто он в самом деле намерен взять тебя с собой. Когда корабль будет готов к отплытию, тебе придется выбраться из дома и убежать к леди Харди. Она спрячет тебя, покуда не минует опасность.

«Она спрячет меня в тайник, – подумала Пилар. – Я буду сидеть там и прислушиваться к шагам капитана, когда он придет в часовню искать меня. Но он никогда меня не найдет, так как не догадается поднять плиту и спуститься в темную дыру».

Другой путь означал отправиться в плавание с отцом. Остричь волосы, одеться как мальчик, стоять на палубе и смотреть, как земля исчезает на горизонте. Сделать так – значит разбить сердце матери.

Какой же ей выбрать путь?

Пилар знала, чего хотела. Она хотела приключений, хотела отплыть на корабле вместе с отцом. Вот почему она говорила себе, что этот путь – правильный.

«Мистер Хит предатель, – убеждала себя Пилар. – Он предал королеву. Я поступила плохо, что не выдала его, сидя с ним в тайнике».

Потом Пилар представила себе, как эти люди уводят мистера Хита, и поняла, что если бы она снова оказалась с ним в тайнике, то хранила бы молчание, как и в прошлый раз.

«Но я хочу отправиться с капитаном, – думала Пилар. – Хочу плавать по морям, искать сокровища и сражаться с врагами королевы».

Однажды ночью, размышляя о будущем, Пилар услышала под окном звуки шагов и мужские голоса.

Она соскользнула с кровати, чтобы посмотреть, кто находится внизу, и разглядела в лунном свете легко узнаваемые фигуры капитана и Петрока Пеллеринга. Они горячо спорили. Капитан был сердит, но по тону Петрока Пилар поняла, что и он настроен решительно. Когда она осознала, что разговор идет о ней, то напрягла слух.

Они стояли прямо под ее окном, и Петрок говорил:

– Это невозможно, сэр. Я знаю, что она храбрая девочка, но это невозможно.

– Для меня нет ничего невозможного, парень.

– Я не так выразился, сэр. Не невозможно, а неразумно.

– Ты собираешься дать мне совет?

– Да, сэр.

– Тогда оставь его при себе.

– Я думаю о ребенке. Что с ней будет, если на борту начнется драка?

– Разрази меня гром, она не испугается.

– Я испугаюсь – за нее. Что, если она попадет в руки врагов?

– Она еще ребенок. Что они могут ей сделать?

– Вы сказали, ей уже десять. Бывали случаи… Капитан промолчал.

Пилар слышала, как они вошли в дом. Она присела на подоконник, чувствуя ненависть к Петроку за то, что он пытается помешать отцу взять ее с собой.

В результате капитан решил не брать с собой дочь. Это решение было твердым, хотя и огорчало его. Он нанял наставника, который будет заботиться об образовании Пилар, а она должна поклясться, что никогда не станет носить на шее идолов. Пускай Пилар запоминает все, что говорит ей наставник, и не слушает того, чему учит ее мать. Возможно, через год или два, когда она подрастет, он возьмет ее с собой.

Пилар начала протестовать, но капитан рассмеялся и покачал головой:

– Нет, девочка, пока что эта жизнь слишком опасна для тебя.

– Я не боюсь!

– Я знаю, что моя малышка Пилер ничего не боится. Она не боится даже меня!

– Пожалуйста, капитан, – взмолилась Пилар, – возьми меня с собой!

– Надеешься упросить меня, хитрая девчонка? Если Богу будет угодно, ты еще отправишься со мной в плавание, Пиллер, но не сейчас. Не огорчайся. Время летит быстро. Скоро я вернусь, а ты жди меня.

– Это Петрок подговорил тебя не брать меня с собой?

– Он прав, малышка Пиллер. Я пытался этого не замечать, но он меня убедил.

– Я его ненавижу! – воскликнула Пилар.

– Не стоит так уж сильно его ненавидеть, – загадочно улыбнулся капитан.

– А я все равно его ненавижу! И всегда буду ненавидеть!

Капитан разразился хохотом.

– Пожалуй, ты права, – сказал он. – Петрок – дерзкий парень. Его нужно держать в строгости, и думаю, тебе это удастся, разрази меня гром!

Он снова рассмеялся, радуясь своей шутке. Но Пилар была сердита и не хотела даже смотреть на Петрока, что забавляло и его и капитана.

«Я покажу им, как смеяться надо мной!» – думала Пилар. И она начала строить план.

Темнело.

С наступлением отлива корабль должен был отплыть.

В трюме под грудой мешков лежала Пилар. Она смеялась про себя, думая о том, что они скажут, обнаружив ее присутствие. Но это должно произойти, когда корабль будет находиться уже далеко от берега. Капитан захохочет, хлопнет себя по бедру и скажет, что сам так поступил в детстве и того же ждал от нее, так как она дочь корсара и будет таким же корсаром, как он.

Пилар докажет Петроку, что он не может распоряжаться ее жизнью. Возможно, в его глазах она всего лишь маленькая девочка, но он увидит, что эта девочка привыкла поступать по-своему.

Пилар была убеждена, что проделала все очень ловко. Она явилась на корабль проститься с отцом, плакала и сердилась, что он не берет ее с собой, потом отправилась к нему в каюту, где все выпили на прощанье. Пилар попрощалась и сказала, будто ее отвезет на берег старый Джо, хотя раньше предупредила его, что это сделают другие.

Хорошо, что ее отец к тому времени был уже здорово пьян.

Пилар считала, что он напился с горя из-за их разлуки, и радовалась, что ему не придется горевать.

Внезапно послышались шаги и голоса. Кто-то спускался в трюм.

Пилар съежилась под мешками.

– Она должна быть где-то здесь, – сказал какой-то мужчина, и Пилар задрожала, узнав голос Петрока.

– Маленькая чертовка где-нибудь спряталась, – отозвался другой голос.

– Девчонка нуждается в хорошей порке, – заметил Петрок. – Но мы найдем ее, прежде чем поднимем якорь.

Пилар ощутила горькое разочарование. Она думала, что они уже в море.

В этот момент Петрок поднял мешок, под которым она пряталась, и рассмеялся:

– Вот и конец поискам.

– Черт возьми, сэр, вы оказались правы!

– Конечно. Последние дни я по ее глазам видел, что она задумала. Ну-ка вставай! – приказал он Пилар.

– Нет!

В ответ две сильных руки подняли ее и поставили на ноги.

– Я велю заковать тебя в кандалы! – крикнула Пилар.

– Ты пока еще не капитан, – ответил Петрок, и оба моряка захохотали.

Не в силах сдержать слезы, Пилар бросилась на Петрока и стала молотить его кулаками, но он зажал ее под мышкой.

– Что будем делать, сэр? – спросил матрос.

– Как что? Отвезем ее на берег.

– Отведите меня к капитану! – закричала Пилар. – Я хочу видеть капитана! Где он? Капитан прикажет, чтобы меня оставили на борту!

Двое мужчин посмотрели друг на друга.

– Отойди в сторону, – сказал Петрок, – и я вынесу ее отсюда.

– Отпусти меня, ты, деревенщина! Как ты смеешь? Я скажу отцу, чтобы он заковал тебя в кандалы!

Он расхохотался, и она решила, что никогда в жизни не простит ему этот смех.

– Я тебя убью! – пригрозила Пилар.

– Она еще ребенок, – сказал Петрок матросу, весело подмигнув, – иначе мы бы наказали ее так, как обычно наказываем «зайцев».

Пилар внезапно обуяло любопытство.

– А как вы их наказываете? – осведомилась она.

– Пятьюдесятью ударами плетью и месяцем на хлебе и воде. Все еще хотите остаться, мадам Пиллер?

Петрок выволок ее из трюма. Пилар отбивалась руками и ногами, но он только смеялся. Внезапно она вырвалась и побежала к капитанской каюте с криком: «Отведите меня к капитану!»

Петрок помчался следом.

В каюте Пилар увидела отца, полусонного и с остекленевшим взглядом. Он был мертвецки пьян.

Она схватила его за руку.

– Я здесь, капитан!

Но отец не узнал Пилар, а Петрок снова схватил ее и вытащил из каюты.

– Когда капитан недееспособен, мадам Пиллер, – сказал он, – кораблем командую я.

Всхлипывающая Пилар смогла только крикнуть:

– Я тебя ненавижу! Когда-нибудь… я убью тебя! Но в ее голосе отсутствовала уверенность, и, прежде чем Петрок доставил ее на берег в шлюпке, она поняла, что потерпела поражение.