Алекс и ангел

Глава 8

На любом сейсмографе в мире этот поцелуй должен быть зарегистрирован как восьмибалльное землетрясение. По крайней мере столько показал внутренний сейсмограф Ангелины. Влюбленная по уши, она уже не была впечатлительным подростком. Сейчас она стала опытной женщиной и знала, как опасно балансировать над пропастью.

Даже если бы она всю свою жизнь пыталась представить, что значит поцеловать Алекса Хайтауэра, – а пыталась она неоднократно, – действительность оказалась сильнее любой мечты.

Невообразимо интимное ощущение губ Алекса, аромат его кожи… Что может быть прекрасней?

Когда кончик его языка коснулся кончика ее, она застонала, и он, будто одичав от этого слабого стона, прижал ее к своему крепкому, сильному телу, впился в нее губами, будто никак не мог насытиться ею.

Его настойчивость распаляла; Ангелине показалось, что между ними пробежал электрический ток, рассыпая вокруг себя яркие искры. Сжав край его рубашки, она потянула ее вниз, оголив его спину.

Их губы соединились, учащенное дыхание слилось воедино.

– Неужели это свершилось? – жарко прошептал Алекс.

– Да, наконец-то. – Ее руки скользнули вниз по упругим мышцам его спины и продолжили свой путь дальше. Когда Анжелика маленькой ладошкой дотронулась до его жестких ягодиц, он еще сильнее приник к ней, и она почувствовала его мощное стремление. Колени ее подогнулись, и она непременно рухнула бы на пол, если бы Алекс не держал ее так крепко.

Он был выше ее. Чтобы дотянуться до его лица, Ангелина встала на цыпочки. Его восставшая плоть агрессивно давила ей в живот, но она не чувствовала боли. Все было так чудесно, так естественно…

Легкий аромат мужского одеколона затмевал сознание – то было что-то теплое, чувственное и очень личное. В воздухе витали запахи кофе, полированной мебели и кожи дорогих кресел. Все в сумме невообразимо распаляло любовную страсть.

Будто ее нужно было распалять!

Губы Алекса оторвались от ее и легонько прошлись по шее, щекам, глазам. Самих прикосновений она почти не чувствовала, лишь тепло и сладость, лишь скольжение влажной кожи по влажной коже.

Лишь ее имя, снова и снова слетавшее с его губ, подобно магическому заклинанию.

Алекс никак не мог остановиться – осыпал ее жаркими, испепеляющими поцелуями, вырывающими ее душу из тела. Ангелине страстно хотелось сорвать с себя одежду, чтобы он мог двигаться дальше. Едва удерживаясь на дрожащих ногах, она постанывала, умоляя сбыться единственную мечту: прежде чем они оба снова очнутся, опуститься с ним на покрытый ковром пол и…

– Па-апа! Скажи Гасу, что мне еще рано ложиться спать!

Руки Алекса упали. Пораженный, он рассматривал маленькое горящее лицо, опухшие от поцелуев губы, широко раскрытые влажные глаза.

– Господи, Ангелина, я не…

– Не смей, – выдавила она, стараясь не зарыдать от разочарования.

– Не смей – что?

– Извиняться.

– Папа! Я знаю, где ты. Почему ты не отвечаешь?

Надо немедленно прийти в себя! Пока Ангелина застегивала верхние пуговицы и приглаживала непослушными пальцами волосы, они старались не смотреть друг на друга. С ничего не выражающим лицом Алекс заправил рубашку в брюки и тряхнул головой, как будто на какое-то время потерял контакт с реальностью.

Не дожидаясь Алекса, Гас отнес Сэнди в постель. Ангелина заглянула к больной пожелать спокойной ночи. От каверзных вопросов девочка воздержалась, но избежать ее любопытных взглядов Ангелине не удалось.

Была уже почти полночь. Сэнди зевнула.

– Я буду рядом, если потребуюсь. Спокойной ночи, милая. – Ангелина погасила свет, прикрыла за собой дверь и нос к носу столкнулась с Алексом.

Несколько долгих минут они смотрели друг на друга. Не прозвучало ни слова, но напряжение было так велико, что единая мысль легко читалась на их лицах.

Секс. Горящими неоновыми буквами.

Ни одного мужчины Ангелина не желала так сильно, как Алекса. И сейчас была уже достаточно опытна, чтобы понимать, что желание это обоюдно.

Ей уже пришлось испытать почти такой же мощный прилив страсти, когда, наступив на разбитое стекло, она разрезала ногу и Алекс на руках отнес ее в грузовичок Гаса. Но тогда в ее желании было что-то юношеское, экзальтированное. Теперь ситуация изменилась: они оба взрослые и независимые. Так почему бы нет?

Мы не должны – из-за Сэнди, спящей в соседней комнате, из-за Гаса этажом ниже!

Мы можем! Слава Богу, на дворе девяностые годы! Женщины давно имеют равные права с представителями сильного пола – даже право голосовать!

– Ты что-то сказала? – спросил Алекс.

– Нет. А ты?

– Нет.

– О… Мне показалось…

– Ну что ж.., спокойной ночи, мой Ангел. Была ли в словах его ласка? Ведь от ее имени можно придумать множество уменьшительных вариантов. Энджи… Лина, да хоть просто Энн. Так почему же ее всегда зовут только Ангелиной, маленьким Ангелом? Нет ответа.

По крайней мере хоть не называет ее Дьяволом, как делал прежде, когда хотел ее поддразнить.

– Спокойной ночи, Алекс.

– До завтра.

Она кивнула, мысленно обругав себя последними словами. Ведет себя как настоящая дура, дожидается случайно перепадающих знаков внимания, вешается на шею, вопреки разуму надеясь, что он наконец очнется и осознает, что был влюблен в нее все последние двадцать лет. Если бы в ее голове нашлась хоть капля ума, поняла бы, что прямо сейчас надо убираться восвояси. В родной стихии могла бы скорее избавиться от наваждения и выкинуть его из своей жизни.

Сэнди переживет. Если потребуется, Алекс пригласит Кэрол. Или сиделку из агентства.

В любом случае у Ангелины полно своих забот. Однако занятия по благоустройству собственного жилища пришлось отложить до завтра.

В семь утра в понедельник, направляясь к лестнице, Гас заглянул в дверь Сэнди.

– Ты уже проснулась?

– Заходи, Гас! Мне не спалось всю ночь.

– Я просто хотел попрощаться перед отлетом.

– Отлетом куда? Ты говорил, что не скоро уедешь.

– Прости, милая. Поздно ночью мне позвонили, и планы изменились. Незаконченные дела в Баннер-Элк потребовали моего присутствия. А ты, малышка, веди себя хорошо, договорились? Может быть, я загляну через пару недель по дороге на восток.

Их громкий шепот разбудил Ангелину. Хорошенькое начало дня, черт побери! Прошлепав через холл, она коротко попрощалась с братом и повернулась к Сэнди.

Она могла бы догадаться, что прощание с девочкой будет нелегким. Рассуждать логически Сэнди категорически отказывалась. Ангелина едва удержалась от замечания, что пора стать взрослее: еще никто и никогда не взрослел по команде.

– А как же я? У меня все щиплет, а лодыжка так и ноет, так и ноет! – хныкала Сэнди. – Гас, между прочим, обещал, что еще ненадолго останется.

– Он надеялся, что сможет отложить отъезд, но, по-моему, ничего не обещал.

– Но я хотела, чтобы он отвез меня сегодня в школу, тогда бы все его увидели. Реба и Дебби не верят, когда я рассказываю, какой он сильный, красивый, какая у него борода…

– Прости, Сэнди, но…

– Папа, пусть она останется! Гас уехал, и Ангелина тоже собирается, а я останусь здесь одна-одинешенька. Вдруг мне потребуется сходить в ванную? Я же могу свалиться и сломать шею, и никого это даже не волнует! Ну папа же!

Алекс появился так тихо, что Ангелина его и не заметила. После бессонной ночи у нее не осталось сил сопротивляться напору Сэнди.

– Ну ладно. Я останусь и помогу тебе, но потом я должна на несколько часов съездить на работу.

– Но ты вернешься? – взмолилась Сэнди. Он стоял в дверях так близко, что Ангелина спиной чувствовала тепло его тела. Одного быстрого взгляда через плечо оказалось достаточно, чтобы заставить ее затрепетать. Как и она, Алекс все еще был в пижаме. В лучах раннего утреннего солнца, пробивавшегося через кружевные занавески на окнах Сэнди, он выглядел таким соблазнительным, что захотелось немедленно к нему прижаться, – весь взъерошенный, теплый и уютный.

Прекрасно понимая, что ей нужно обратиться к психиатру, Ангелина пообещала вернуться к ланчу и провести еще одну ночь под крышей врага.

– Но только одну ночь, Сэнди, и все. – Когда они с Алексом вышли в холл и затворили поплотнее дверь, Ангелина жарко прошептала:

– Учти, я остаюсь только ради твоей дочери!

Его пижама из дорогого серого шелка была расшита толстыми плетеными шнурами более темного оттенка. Раньше Ангелина частенько размышляла, спит ли он голым или в трусах, пытаясь представить его и так, и так.

Все оказалось намного сексуальней. Пижамная куртка обозначивала удивительно мощную грудь, тогда как узкие брюки обтягивали бедра так, что у Ангелины пересохло во рту. Зрелище впечатляло куда более сильно, чем если бы он стоял голым.

– Я просто хочу, чтобы ты знал: я остаюсь не из-за того, что случилось прошлой ночью. Мы оба знаем, что это ничего не значит. Случилось и случилось, ничего больше.

Алекс продолжал молча смотреть на нее, с той прохладцей, от которой у нее всегда размягчались мозги. Чем спокойнее он становился, тем больше волновалась она.

– Сэнди расстроилась из-за Гаса, поэтому я и согласилась. Но я уеду сразу после завтрака! – Отвечай, проклятый! Говори, что не отпустишь меня. Говори, что не можешь без меня жить! – Слава Богу, у нее всего лишь растяжение. Не думаю, что она будет прикована к постели на всю жизнь.

– Спасибо, Ангелина. Я не сомневаюсь, что ты остаешься только ради Сэнди. Обещаю, что не попытаюсь воспользоваться этим.

– Хорошо.., но завтра ранним утром я уеду, так что сделай соответствующие распоряжения.

Примерно через двадцать минут Алекс спустился вниз, одетый в свой лучший костюм и любимый галстук. Он в рекордное время принял душ и побрился, не спуская глаз с фургончика под окнами. Фургончик на месте, значит, она еще не уехала.

Так и есть: сидит в маленькой столовой, нацепив свой комбинезон, смотревшийся столь же ужасно, как та проклятая красная фланелевая пижама, что болталась на ней как балахон. Однако это, к сожалению, не имеет значения. Независимо от своего наряда она могла зажечь его, как лампочку.

Упаси Бог встретить ее в чем-то облегающем и тонком – он взорвется на месте. Семь сорок пять утра, он даже не выпил кофе, а единственной мыслью было сорвать с себя одежду, опрокинуть Ангелину на стол, зарыться в ее сладкое маленькое тело и остаться там навек.

Не следовало привозить ее сюда. После случившегося ночью нужно было увезти ее домой и пригласить к Сэнди профессиональную медсестру.

– Еще раз доброе утро, – произнес Алекс, стараясь вести себя так, как подобает направляющемуся на работу преуспевающему бизнесмену средних лет, а не как дикому жеребцу, почуявшему кобылу в пору гона. – Ты уже поза…

Его голос осекся, когда он взглянул на месиво в своей тарелке.

– Что это за чертовщина?

– Завтрак. Разумно сбалансированный завтрак. Я вчера говорила с Флорой, и знаешь что? По-моему, этой женщине чего-то не хватает. Какая-то она кислая… Так или иначе, я рассказала о правильной диете для мужчины, ведущего сидячий образ жизни, так что отныне ты можешь не беспокоиться о холестерине. Не думаю, что у тебя проблемы с весом, но мужчина в твоем возрасте не должен…

И тут он взорвался. Метнув подобный молнии взгляд сначала на спокойную, уверенную в своей правоте женщину, затем на месиво в своей тарелке, он начал сыпать проклятиями:

– Какого дьявола! Где моя яичница с колбасой, где пирожные?!

– Я уже объяснила.

– И какое твое собачье дело, что я ем? Тебе кто-нибудь говорил, что ты – самая большая любительница покомандовать к востоку от Скалистых гор?

– Сказать правду, да, но я только пытаюсь быть полезной. Вспомни, не ты ли притащил меня сюда? Я не напрашивалась. Сам знаешь, у меня полно своих хлопот, но на прошлой неделе Сэнди сказала, что ты последнее время не слишком хорошо себя чувствуешь, так что я обещала разобраться, в чем дело.

– И разобралась, как я вижу. – Его голос стал спокойным, но это было скорее затишье перед бурей.

– Ну, ладно, ладно. Сегодня любой здравомыслящий человек знает, что вилкой и ложкой можно выкопать себе могилу. Жирная пища вредна, а спортом ты совсем не занимаешься. Прогулки верхом не в счет – не ты же шевелишь ногами!

– А плавание? Не забывай про плавание, – произнес он тем же опасным тоном.

– Не так уж велик твой бассейн. В любом случае, даже если бы ты не был таким нервным и не имел столь скверный характер, то все равно подвергал бы себя риску из-за не правильного питания. Бифштексы, сыр, все эти жирные, масленые десерты! Ни разу не видела на твоем столе овощного салата. Алекс, ты должен позаботиться о себе хотя бы ради Сэнди. Научись расслабляться, отдыхать – и проживешь дольше.

Алекса раздирали два чувства: искушение прибить ее на месте и страстное желание сделать ее постоянной частью своей жизни. Что за мерзкое стремление лезть не в свое дело? И по какому праву она вновь ворвалась в его жизнь, зачем всколыхнула чувство вины за тайную страсть к младшей сестренке своего лучшего друга?

Все в Анжеле Видовски его раздражало. Однако нельзя не признать, что за долгое время она первая, за исключением страховых агентов, заинтересовалась его здоровьем. Странное чувство – ощущать чью-то заботу.

И к этому чувству ни в коем случае нельзя позволить себе привыкать.

– Итак, что это за бурда? – Алекс поковырял вилкой в белой комковатой массе в тарелке.

– Омлет. Приготовлен только из белков, а не из целых яиц, и приправлен свежими овощами и обезжиренной сметаной.

Он закрыл глаза.

– Кошмар. Надеюсь, это шутка?

– Ты быстро полюбишь этот вкус. Посетовав на свою горькую судьбу, Алекс смиренно взялся за вилку. По крайней мере это решало другую проблему – ту, за которую пришлось бы краснеть, не сядь он вовремя за стол. Подумать только – какой-то омлет с овощами, поджаренный хлебец с отрубями и яблоки на завтрак вместо нормальной еды и мягкого белого хлеба со сливочным маслом и клубничным джемом!

– По крайней мере ты не лишила меня последней радости, – пробормотал он, дотягиваясь до большого фарфорового кофейника. Алекс обожал колумбийский кофе, отборного сорта и свежепомолотый. – И на том спасибо.

Сделал глоток – и чуть не подавился. Глаза его полезли на лоб. Обжигая ее гневным взглядом, он зарычал:

– Какого дьявола ты сделала с моим кофе? Это помои!

– Вовсе нет. Единственное, что удалено из этого кофе, – кофеин. Ты быстро полюбишь этот вкус.

И она занялась своим густым черным колумбийским кофе отборных сортов и полноценным омлетом с сыром. И с беконом. У Ангелины не было проблем со здоровьем. Ее холестерин всегда был в норме, вес и процент жира на теле точно соответствовали росту, а артериальное давление устойчиво держалось на уровне 118 на 68. Переболев в детстве обычными болезнями, она больше не хворала ни дня в жизни.

Хотя, если быть абсолютно честной, прошлой ночью, когда Алекс зацеловал ее до бесчувствия, ее артериальное давление явно подскочило.

Как и обещала, Ангелина осталась в доме Алекса. Отнесла ужин в комнату Сэнди и вскоре отправилась спать. Она твердо продемонстрировала всем свою позицию.

У нее есть собственная жизнь.

Ей есть чем заняться.

Кроме того, шел второй в году озеленительный сезон. И чем дольше она останется рядом с Алексом, тем труднее будет вернуться к своим прямым обязанностям.

Так будет лучше, решил Алекс. Чего ждать от этой проклятой женщины? Явилась – и разрушила его мерное и отрегулированное существование.

Ну, настолько отрегулированное, насколько возможно при дочери, переживающей трудный возраст, домоправительнице, которая не может подняться по лестнице и забывает любые инструкции через полчаса, и при грубой поварихе, у которой недавно развились садистские наклонности.

Ни к чему привыкать к ситуации, если ей не суждено продлиться. Кроме того, какой дурак подпустит к себе человека, вечно сующего нос не в свое дело, указывающего, как жить и что есть, и лишающего тебя последних удовольствий, не предлагая ничего взамен?

Забудь Анжелу Видовски, приказал он себе. И в результате так зарылся в дела с покупкой фабрики и с осенней мебельной ярмаркой, что редко думал о ней больше восьми часов в сутки.

Как Гас называет ее? Ведьмочкой?

Это уж точно! Заколдовала всех в его доме, за исключением разве Флоры. На эту она наложила «обезжиренное» заклятие.

Миссис Джилли буквально извела его бесконечными вопросами, вернется ли мисс Перкинс к осенней приборке, потому что в противном случае придется нанимать кого-нибудь со стороны.

По традиции у них дважды в год проводилась генеральная уборка, состоящая из перетряхивания бельевого чулана, замены чехлов на мебели, покрывал и драпри на более подходящие по сезону и перемены аксессуаров – хрусталя на медь, свежих цветов на сухие букеты и вечнозеленые растения и так далее. В процессе уборки все мылось, чистилось, полировалось и инвентаризировалось.

Мистер Джилли жаловался, что мисс Ангелина обещала помочь с этими проклятыми кленами и проредить кусты. И еще надо бы пересеять газон перед домом. И где был сам этот проклятый пьяница, когда она предлагала помочь довести до ума лужайку?

Вот и сегодня оба завели привычную волынку. Отмахнувшись, Алекс перебрался в гостиную, где обнаружил Сэнди. Ее конечности обвивались вокруг ножек кресла, а сама она сосредоточенно изучала что-то подозрительно похожее на любовный роман в мягкой обложке.

– Занимаешься? – вкрадчиво поинтересовался Алекс.

– Ну… Я только что закончила уроки, так что подумала, не почитать ли книжку, которую оставила Ангелина. Она говорит, что эти романы – о современных женщинах с их сегодняшними проблемами. А раз так – значит, и о моих. Вот этот, например, об одной женщине, так она…

Алексу не хотелось выслушивать фабулу романа. И уж тем более выяснять мнение Ангелины. Говорят, нельзя дважды вступить в одну реку. Так вот Алекс не намеревался дважды попадаться в одну и ту же ловушку.

Его страшно раздражало, что каждая вторая фраза дочери начиналась словами «Ангелина говорит» или «Ангелина думает».

К чему ему знать, что Ангелина говорит и что Ангелина думает? Он из кожи вон лез, чтобы изгнать эту женщину из своей памяти!

Однако, честно говоря, надо признать, что под влиянием Видовски он наконец перестал обращаться с дочерью как с враждебной формой жизни и признал в ней человеческое существо. Они даже несколько раз поговорили как взрослые, не затрагивая Арвида Монкрифа, «клевых прикидов» и необходимости готовить уроки.

Неделю спустя как раз одна из таких взрослых бесед заставила его мчаться через весь город.

Он разговаривал с Кэрол по телефону, пытаясь объяснить, почему не может отвезти ее в Южные Сосны на уик-энд. Сэнди дожидалась своей очереди. Их дом был несколько старомоден и имел всего одну телефонную линию.

Алекс в раздражении повесил трубку. Пришлось извиняться за то, что он не хочет потратить весь уик-энд на игру в гольф и пустую болтовню. Сэнди правильно поняла его настроение, но ошиблась в причинах. Набрав номер, она сказала:

– Дженет, подожди минутку. Мне нужно кое-что сказать папе. – Потом обратилась к Алексу:

– Ты был ужасно груб с Кэрол. Последнее время ты, похоже, зол на весь мир, и я вот что подумала. По-моему, я знаю, в чем твоя беда.

– Думаешь, я перестарался со здоровой пищей? Наверное, ты права, принцесса.

– Нет, я имею в виду секс. Что она сказала? Секс?

– Ты же еще не умер, так ведь? Ну и ну!

– Конечно, ты уже не молод и все такое, но моя учительница по биологии говорит, что даже пожилым секс необходим. Он делает людей.., мягче или что-то вроде того. Так что, если не хочешь заниматься этим с Кэрол – я тебя понимаю, – может, тебе прогуляться? Я знаю пару местечек, где околачиваются мальчики твоего возраста. Думаю, они тебе подскажут, где найти безопасную женщину.

Алекс почувствовал, как лицо его становится пурпурным. Как ни странно, ему удалось сбежать до того, как он свернул негоднице шею.