Алесик едет в Красобор

Праздник в Красоборе

Только вылезли из штабной землянки, даже осмотреться не успели, как Алесик увидал Михася-младшего.

— Михась! — закричал Алесик. — Михась, ты Зайчика ищешь? Мы с тобою, а?

— Тебя, а не Зайчика ищу! Его найти легче.

— Где он?!

— Потом! Сейчас бежим!

— Куда? — заволновался Алесик.

— В почетном карауле возле памятника стоять будешь. Как сын партизана. Рядом с солдатами.

— Я тоже внучка партизана! — выступила вперед Аля. — Ты Михась-младший?

— Я-то Михась-младший, а кто ты такая, не знаю.

— Она внучка деда Лусты. Ее Алей зовут.

— Старого Лусты? Ну, если внучка Лусты… Бежим вместе! Быстрее!

Они взялись за руки и побежали так быстро, что вскоре лагерь остался позади и они очутились на большой поляне, где собралась разноцветная людская толпа — целое море людей!

Из громкоговорителей летели слова — на трибуне выступал высокий седой человек.

Трибуна возвышалась над толпою и хорошо была видна Алесику. Там находилось много не знакомых Алесику людей. На видном месте висел портрет Максима, сына бабушки Алены.

— Смотри, там и доктор Жирмонов! — узнал Алесик. — И Курт Пильцер!

— Все, все на месте, — поддакнул Михась. — Одного тебя приходится искать чуть ли не по всему Красобору.

— А где папа? — встревожился Алесик. — Я не вижу папы!

— Твой папа тоже на трибуне, — разозлился Михась. — Только стоит не в первом ряду. Во-он он, сам погляди!

Действительно, Алесик увидел папу. И папа увидел Алесика, на минутку остановил на нем взгляд. Но его снова заслонила чья-то фигура.

— Быстрее! — заторопился Михась.

Они начали протискиваться среди людей, не к трибуне, где было особенно людно, а чуть правее, к высокому постаменту, на котором высился высеченный из камня партизан с винтовкой. Партизан бежал вперед и, казалось, только на минутку остановился. Да так и застыл, закаменел навеки. А под ним были высечены имена тех, кто погиб.

Протиснулись к памятнику. Тут в почетном карауле застыли солдаты с настоящими автоматами. А рядом с ними — два пионера. У каждого не только безукоризненно отглаженный алый галстук, но и широкая алая лента через плечо.

Возле постамента лежали букеты цветов.

Михась подвел Алесика с Алей к человеку, на левом рукаве у которого была красная повязка, а на груди такой же бант.

— Вот вам Алесь, а вот внучка Лусты, — сказал Михась и подтолкнул Алесика и Алю вперед.

Тут раздались такие аплодисменты, что Алесик и Аля невольно повернули головы. У трибуны, на специальном щите, было распростерто полотнище кумача. А на нем, развернутое и незаметно прихваченное нитками, висело полуистлевшее, пробитое пулями и осколками знамя партизанской бригады имени Кутузова. Алесик увидел на знамени вышитый портрет Ленина и слова: «Пролетарии… соединяйтесь!» Все смотрели на трибуну, на знамя и аплодировали.

— Это то самое знамя, которое спасали папа и Курт? — Алесик проглотил давкий комок в горле.

— То, — коротко бросил Михась.

Аплодисменты начали утихать. К микрофону подошел Курт Пильцер.

— Товарищи! — Курт заволновался, крепче сжал своей единственной рукою микрофон, будто он мог упасть и разбиться или даже исчезнуть. — Камерадэ! Боевые друзья! Эта земля, как этот партизанский знамя, полито нашей горячей кровь. Мы сражались рядом в самых жестоких боях. В тех боях с фашистами рождалось и наше социалистическое содружество. Мы всегда будем идти рядом, во все испытания, какие бы они ни был…

Алесик тронул Алю:

— Слышишь, как хорошо Курт по-нашему говорит?

— Еще бы! — кивнула Аля. — Его и Зайчик, и мой дедушка учили говорить по-русски.

Мужчина с повязкой прервал их разговор:

— Молодые люди, сейчас вам в почетный караул становиться.

Тут только Алесик заметил, что Михася возле них нет. Он застыл смирно там, у памятника, застыл с алой лентой через плечо. А рядом с ним стоял Отто. Отто Пильцер.

Снова раздались аплодисменты. Алесик повернулся к трибуне и увидел папу. Тот стоял впереди, на виду у всех, и, не торопясь, говорил, словно бросал в микрофон чеканные слова.

— …У меня растет сын. Я не хочу, чтобы его жизнь обожгла война. Но если она все же придет на землю нашу, то пусть молодежь, сын мой, вместе со всеми сражается за Родину, за народ свой так же, как сражались когда-то мы…

Слова его заглушили аплодисменты.

Вдруг Алесик увидел, что на трибуне появилась стриженная под мальчишку девочка с пионерским галстуком на шее и большим букетом цветов в руках. Все, кто там был, расступились, пропустили ее вперед.

— Сима Лозина, — зашептала на ухо Алесику Аля. — У красных следопытов она командир. У, как я не люблю ее! Она про меня сказала: «У нас отряд следопытов, а не детский садик!» Будто я такая уж малая! Кроху нашла! У, сухарь смуглявый!

Алесик и Алю слушал, и на девочку смотрел. А та подошла к микрофону:

— От имени пионеров нашего района разрешите горячо приветствовать юного партизанского разведчика, которого мы искали много лет, легендарного партизанского Зайчика!

У Алесика дух заняло, что-то сжалось в груди.

А Сима там, на трибуне, уже вручала цветы… Алесиковому папе!

…Когда Алесик с широкой алой лентой через плечо стоял в почетном карауле, он смотрел просто перед собой, как и те солдаты, что застыли рядом. Хоть глаза, словно магнитом, тянуло к трибуне. Нет, не шелохнулся он и тогда, когда солдаты вскинули автоматы и Красобор вздрогнул от троекратного боевого салюта.

Потом начался концерт. Сценой служили кузова двух поставленных рядом грузовиков, у которых открыли и опустили борта.

Аля и разговаривать больше не желала с Алесиком.

— Если ты такой… такой… Какую тайну от меня утаил! Знать тебя больше не желаю! Я столько искала, а ты утаил… Из-за тебя меня и в красные следопыты не примут!..

И Аля убежала.

Алесик хотел броситься вслед, догнать Алю, объяснить, что он совсем не виноват. Но почему-то не побежал. Как раз подошел папа.

Алесик схватил за руку отца:

— Папа, это не ошибка?

— Что?

— Ну, что ты и есть Зайчик?

— Был им. В бригаде Кутузова так меня звали. Тогда многим клички давали, чтобы враг про нас поменьше знал. Мне дали кличку «Зайчик».

— Папа, кто знамя отыскал?

— Я же говорил тебе, что после ранения попал в другое соединение партизан, воевал в Польше, потом в рядах Красной Армии в Германии. И служил, как ты знаешь, далеко от этих мест, за границей. Про все я в свое время писал командованию. Знамя искали, но не нашли и думали, что оно погибло. И вот теперь мы с Куртом Пильцером прошли по тем же местам, и знамя удалось отыскать.

— В ящике?

— Да. Только гимнастерка моя истлела. Да и знамя повреждено здорово. Но его реставрируют в музее. А бригада наша будто вновь ожила.

— Папа, а почему ты мне раньше про все это не рассказал?

— Раньше ты у меня маленький был. Да и договорились мы с тобою отложить разговор до встречи боевых партизан в Красоборе.

— Отложили… Через это откладывание, знаешь, что произошло?! Знаешь?! — из глаз Алесика готовы были брызнуть слезы.

Отец внимательно посмотрел на сына, потрогал его лоб:

— Алесь, ты не заболел?

— Пусть бы лучше я заболел, только б Алю в следопыты приняли!.. А теперь не примут. И все через тебя!

— Погоди. Какие следопыты? Какая Аля?

— Такая! Та, что с нами в автобусе ехала.

— А, помню. Она тебе еще язык показала.

— При чем тут язык? Она целый год книжки про партизан читала, и все даром…

— Что даром? Ты можешь толком рассказать?

— Она Зайчика искала, узнать про него что-нибудь хотела. Ей и шофер автолавки книжки привозил, и «Службы быта»…

— Так эта Аля — внучка Лусты?

— Да! И ее в отряд красных следопытов не принимают.

— Кое-что проясняется, — наморщил лоб папа. — Дальше.

— Дальше ничего не будет! Потому что не она Зайчика отыскала.

— Всего и беды? — по лицу отца расплылась усмешка. И сразу же потухла. Он стал задумчив. — По всему видно, Аля Луста девочка серьезная. Думаю, ее должны в следопыты записать.

— Не запишут! — громко всхлипнул Алесик. На них даже обернулись. — Не запишут! Ты не знаешь, какой она сухарь!

— Кто? Аля?!

— Не Аля, а Сима Лозина, командир следопытов…

— По-моему, Сима — чудесный человек.

— Сухарь, а не человек. Когда Аля в отряд просилась, она сказала «Отряд следопытов — не детский садик. Малых не принимаем».

— Да-а. Дело куда более серьезное, чем я полагал, — покрутил головою отец и причмокнул языком.

— Вот видишь!

— Но должен же быть выход! А если мы Симе Лозиной радиограмму отправим?

— Радиограмму? — Как ни был взволнован Алесик, но и он опешил от слов отца.

— Вот именно. Сейчас составим.

Отец вынул из кармана пиджака блокнот и серую авторучку с никелированной крышкой. Оглянулся, словно по привычке, присел на пенек и написал в блокноте: «Радиограмма. Товарищу Симе Лозиной, командиру отряда красных следопытов. Хочу установить постоянный контакт с вашим отрядом. Для организации встречи посылаю связную Алю Луста. Она внучка славного партизанского минера, того, который привел меня к партизанам и с которым мы в лесу завал сладили и много еще иного вреда врагу сделали. Аля прочла уйму книг о партизанах, немало полезного знает. А что моложе вас — не беда. Мне тогда тоже было лет немного, а в партизанский отряд меня все же приняли. Связная и ее проводник проводят вас на место встречи следопытов с партизанами. Она же сообщит вам и пароль.

С боевым приветом!

Бывший партизанский разведчик

Зайчик,

майор Советской Армии

Сосновский».

— Ну, вот и готова, — папа вырвал из блокнота исписанный листок. — Найдешь Алю и сообщишь ей пароль. Боевая задача: вместе отыскать местонахождение Симы Лозиной и ее отряда. Вручить радиограмму адресату. И провести отряд в наш лагерь на общую встречу с партизанами у штабной землянки.

— Есть! — вытянулся Алесик.

— Выполняйте!

Алесик схватил радиограмму и хотел уже бежать, но остановился и спросил:

— А пароль какой?

— Пароль — «Поиск продолжается!»