ссадины вспышек,
кровоподтеки
плоских витрин,
синяки подворотен
тихими,
четкими
гранями вечера
упорядочены и расчерчены,
а тишина
разлинована звуками
очень бледными,
очень тонкими,
все зановесила сеточкой грусти,
взглядов повисли
ленивые локоны.
Это затишье – как перед бурей
по ту сторону
памяти,
сквозь витражи слезящихся глаз,
вновь застекленных
черною завистью.