Алкоголик в семье, или Преодоление созависимости

Когда вы одержимы, вы не можете отцепить свое сознание от человека или проблемы. Вы не знаете, что вы чувствуете. Вы не знали, о чем вы думали. Вы даже не уверены, что вам следует делать, но, слава Богу, вы должны что-то делать! И побыстрее!

Тревожиться, быть одержимым, контролировать других — все это иллюзии. Это трюковые игры, в которые мы играем с собой. Мы испытываем чувство, будто мы что-то делаем для разрешения своих проблем, но мы ничего не делаем. Многие из нас ! реагировали таким образом и имели для этого добрую оправдательную причину. Мы могли длительное время жить с серьезными, усложняющимися проблемами, которые разрушили нашу жизнь, и эти проблемы спровоцировали бы любого нормального человека на то, чтобы он стал тревожным, грустным, беспокойным и одержимым. Мы можем любить кого-нибудь, кто находится в беде, кто не контролирует свою жизнь. Его или ее проблема может быть алкоголизмом, нарушением приема пищи, азартными играми, психической или эмоциональной проблемой либо комбинацией их.

Некоторые из нас, возможно, живут рядом с менее серьезными проблемами, но они нас беспокоят в любом случае. Люди, которых мы любим или о которых заботимся, могут быть подвержены колебаниям настроения. Они могут делать такие вещи, которые нам не нравятся. Мы можем думать, что он (или она) должен поступать иначе, лучше, так, чтобы их поведение, как мы верим, не приводило бы ко многим проблемам.

По привычке у многих из нас развилось отношение нездоровой привязанности, и мы пытаемся контролировать, используя тревогу, свой привычный способ реагировать и одержимость, Может быть, нам раньше доводилось жить с людьми или в гуще таких событий, которые были вне контроля. Может быть, одержимая поглощенность и попытка контролировать — это способ удерживать ситуацию в каком-то балансе или хотя бы временного удержания ситуации от того, чтобы она не стала еще хуже. Может быть, мы боимся отпустить вожжи потому, что, когда мы раньше пускали события на самотек, случались ужасные, очень болезненные вещи.

Может быть, мы так привязались к людям — жили только для них, жили только их жизнью — и так продолжалось длительное время, а в результате не осталось у нас никакой собственной. Теперь нам безопаснее оставаться привязанными. Во всяком случае, мы знаем, что мы еще живы, если мы продолжаем реагировать. По меньшей мере у нас есть еще дела, если мы продолжаем оставаться одержимыми и контролирующими.

По разным причинам созависимые стремятся привязать себя к проблемам и людям. Не имеет значения, что их тревога ничего не решает. Не имеет значения, что те проблемы вообще редко имеют решения. Не имеет значения, что созависимые так поглощены своей одержимостью, что не могут читать книгу, смотреть телевизор или пойти на прогулку. Не имеет значения, что их эмоции постоянно находятся в беспорядке и в рассогласованности с тем, сказала ли она что-либо или не сказала, сделала она что-нибудь или не сделала. Не имеет значения, что то, что мы делаем, никому не помогает! И какая бы ни была цена всему этому, мы будем цепляться, упорствовать. Мы будем скрежетать зубами, хвататься за веревки и держаться за них крепче прежнего. Некоторые из нас даже не осознают, что мы так крепко схвачены. Некоторые из нас могут убеждать себя, что мы вынуждены так крепко держаться. Мы верим, что у нас просто нет никакого другого выбора, как только реагировать на эту конкретную проблему или на этого человека в такой вот одержимой манере. Часто, когда я предлагаю людям отстраниться от человека или от проблемы, они с ужасом отвечают «О, нет! Я никогда не смогу сделать этого. Я люблю его (или ее) очень сильно. Я очень забочусь о нем (или о ней). Эта проблема (или этот человек) очень важна для меня. Я вынуждена оставаться привязанной!

Мой ответ на это таков: «КТО СКАЗАЛ, ЧТО ВЫ ВЫНУЖДЕНЫ?»

У меня есть новости — хорошие новости. Мы не обязаны и «не вынуждены». Это называется «отстраненность». Поначалу это может пугать, но это обязательно улучшит состояние каждого, кто вовлечен в такого рода привязанность.

Лучший путь

А собственно, что такое отстраненность? О чем я вас прошу? (Термин, как вы могли догадаться, более жаргонного свойства, чем точное понятие.)

Прежде всего давайте обсудим, что не есть отстраненность. Отстраненность — это не холодная, враждебная замкнутость; это не безропотное, отчаянное приятие всего того, что жизнь и люди швыряют на нашу дорогу; это не роботообразное движение по жизни без всякого внимания к людям и их проблемам; это не невежественное блаженство; не увиливание от нашей истинной ответственности за себя и за других; это не ухудшение наших взаимоотношений. Не является это также и отдалением от нашей любви и нашей заботы, хотя иногда эти пути дистанцирования могли бы быть самым лучшим средством, которое мы могли бы применить на какой-то момент.

Идеально отстраниться — это значит отпустить с любовью человека или проблему, дистанцироваться от них любя. Мы психически, эмоционально, а иногда и физически отъединяем себя от того затруднительного положения, в которое мы попали из-за того, что оказались впутанными в жизнь другого человека, в его ответственность, в те проблемы, которые мы не можем разрешить, — и все это мы делаем с помощью такого приема, который называется «отстраненность» и который используется в группах Ал-Анон уже долгие годы.

Отстраненность основывается на той предпосылке, что каждый человек отвечает за себя сам, что мы не можем разрешить те проблемы, которые не являются нашими, и что сколько бы мы ни тревожились — это не помогает. И тогда нашей политикой становится та, что мы устраняемся от ответственности за других людей и вместо этого постоянно держим руку на пульсе собственной ответственности. Если люди натворили каких-то бед для себя, то мы позволяем им столкнуться воочию с последствиями их поведения. Мы позволяем людям быть теми, кто они есть. Мы даем им свободу стать ответственными, мы даем им пространство для духовного роста. И мы даем тем самым и себе точно такую же свободу и точно такое же пространство. И мы живем своей собственной жизнью, используя наилучшим образом свои способности. Мы стремимся выяснить, что же мы можем изменить и чего не можем изменить. Мы делаем то, что можем сделать для разрешения проблемы, а затем останавливаемся и прекращаем раздражаться и взвинчивать себя. Если мы не можем решить проблему, но сделали все, что могли, это значит, что мы научились жить вместе с проблемой или несмотря на проблему. И мы пытаемся жить счастливо — героически фокусируясь на том, что есть хорошего в нашей жизни сегодня, и чувствуя благодарность за это. Мы усваиваем магический урок, что, извлекая наибольшее из того, что мы имеем, мы получаем еще больше.

Отстраненность включает в себя «умение жить текущим моментом» — жить здесь и сейчас. Мы позволяем жизни состояться, случиться вместо того, чтобы принуждать и пытаться контролировать ее. Мы искореняем сожаления о прошлом и страхи о будущем. Мы извлекаем максимум из каждого дня.

Отстраненность включает также приятие реальности — признание фактов. Это требует веры — в себя, в Бога, в других людей, в естественный порядок вещей и в судьбу вещей в этом мире. Мы верим в правоту и в уместность каждого момента. Мы сбрасываем с себя бремя, в том числе и бремя забот, и даем себе свободу наслаждаться жизнью, несмотря на нерешенные проблемы. Мы верим, что все хорошо, несмотря на конфликты. Мы верим, что Кто-то, больший, чем мы сами, знает, предопределил это и неравнодушно наблюдает за тем, что происходит. Мы понимаем, что этот Кто-то может сделать намного больше для разрешения проблемы, чем мы сами. Поэтому мы можем попытаться уйти с Его дороги и позволить Ему сделать это. Мы знаем временами, что все хорошо поскольку видим, как самые странные (и иногда наиболее тяжкие) ситуации оборачиваются своей лучшей стороной, изменяются к лучшему и к пользе каждого.

Джуди Холлис писала об отстраненности в той части книги «Ожирение — это дело семейное», которая посвящена созависимости. Там она описывала отстраненность как «здоровый нейтралитет».

Отстраненность не означает, что нам на все наплевать. Она означает, что мы учимся любить, заботиться, вовлекаться во взаимоотношения без того, чтобы при этом обязательно сходить с ума. Мы прекращаем создавать весь этот хаос в нашем сознании и нашем окружении. Когда мы не находимся в состоянии крайнего напряжения и тревоги, когда мы не мечемся одержимо, тогда мы становимся способными принимать хорошие решения о том, как любить людей и как решать наши проблемы. Мы становимся готовыми заботиться о людях и любить их таким путем, который помогает другим и не причиняет боли нам.

Награда, психологические выгоды от отстраненности велики: ясность духа, глубокая умиротворенность, способность отдавать и получать любовь в самовозвышающей, энергезирующей манере, свобода, помогающая находить реальный выход из затруднительных положений. Мы обнаруживаем свободу прожить своей собственной жизнью без чрезмерного чувства вины перед другими или излишней ответственности за других. Иногда отстраненность даже побуждает людей из нашего окружения и дает им свободу начинать разрешать их проблемы. Мы перестаем беспокоиться о них, и они перехватывают инициативу и в конце концов начинают беспокоиться о себе. Какой великолепный план! Каждый из нас занимается своим собственным делом.

Ранее я описывала человека, вовлеченного в затруднительное положение одержимости и тревоги. Я знала многих людей, которые вынуждены были (или сами сделали такой выбор) жить с такими серьезными проблемами, как больной алкоголизмом муж (или жена), который никогда не становился на путь трезвости, трудный ребенок либо подросток, добивающийся любым путем разрушения себя, употребляя наркотики или становясь на путь противоправного поведения. Эти люди научились жить со своими проблемами и несмотря на них. Они оплакали свои потери, а затем нашли способ жить своей собственной жизнью не в состоянии смирения, великомученичества и отчаяния, а с энтузиазмом, миром и истинным чувством благодарности за все хорошее. Они заботились о своей фактической ответственности. Они что-то отдавали людям, они помогали людям и они любили людей. Но они также что-то давали себе и любили себя. Они поддерживали в себе чувство глубокого самоуважения. Это не значит, что они делали все это безупречно, без всяких усилий либо сразу. Но они стремились все это делать, и они научились этому довольно хорошо.

Я постоянно чувствую потребность благодарить этих людей. Они научили меня тому, что отстраненность возможна. Они показали мне, что это может работать. Я бы хотела передать вам эту надежду. И я бы хотела, чтобы и вы передавали другим людям эту надежду о том, что отстраненность реальна, она процветает, если ее подкреплять и о ней заботиться.

Отстраненность является одновременно и действием, и искусством. Это образ жизни. И я верю, что это также и дар. И он дается тем, кто его ищет.

Как мы отстраняемся? Как мы высвобождаем наши эмоции, наше сознание, наше тело и наш дух из агонии запутанности? Мы прилагаем все свои старания. Возможно, вначале это получается немного неуклюже. В АА и Ал-Аноне давно употребляется выражение, представляющее собой формулу из трех частей. На вопрос как, отвечают той формулой, куда входят честность, открытость и готовность пытаться .

В последующих главах я буду обсуждать некоторые специфические концепции отстраненности при определенных формах привязанности. Многие другие концепции, которые я буду далее обсуждать, будут приводить к отстраненности. Вам придется решить, как эти идеи применить к вам и к вашей конкретной ситуации, и тогда вы найдете свой собственный путь. Немножко смирения, покорности и усилий с вашей стороны — и, я верю, вы сможете сделать это. Я верю, что отстраненность может стать привычной реакцией, подобно тому, как навязчивое думание, тревога, контролирование стали привычной реакцией. Все это дается тренировками, практикой. Вы можете не уметь делать это безупречным образом, так и никто не может. Однако с какой бы скоростью вы ни практиковали отстраненность в своей жизни, я верю, что это хорошо для вас. Я верю, что вы будете в состоянии отстраниться с любовью от человека или от нескольких людей, от которых вы пытаетесь отстраниться. Я думаю, что все это лучше делать в атмосфере любви. Тем не менее по ряду причин мы не всегда можем это делать. Если вы не можете отстраниться с любовью, то, по моему мнению, лучше отстраниться с гневом, чем оставаться привязанным. Если мы отстранились, то мы находимся в более выгодном положении, чтобы поработать над эмоциями негодования (и отработать их). Если же мы привязаны, то, возможно, мы не сможем сделать ничего другого, как только оставаться печальными.

Когда нам следует отстраняться? Когда мы не можем перестать думать о ком-то, говорить о ком-то, тревожиться о ком-то или о чем-то; когда наши эмоции вспениваются и закипают; когда мы чувствуем, что вынуждены сделать что-то с кем-то, потому что мы уже не можем терпеть это ни минуты; когда мы висим на волоске и чувствуем» .что этот единственный волосок перегорает, когда мы думаем, что мы не в состоянии больше жить с той проблемой, с которой мы пытались жить. Это время отстраняться! Вы научитесь распознавать, когда отстраненность является желательной. Здесь действует хорошее правило: вам необходимо отстраняться в наибольшей степени тогда, когда вам кажется, что это в наименьшей степени возможна.

Я завершу эту главу невыдуманным рассказом. Однажды ночью, примерно в полночь, у меня зазвонил телефон. Я уже была в постели и удивилась, поднимая трубку, кто бы это мог звонить мне в такой поздний час. Я подумала, что кому-то необходима неотложная помощь.

В каком-то смысле так и было. Абонент был незнакомым. Эта женщина звонила различным друзьям весь вечер, пытаясь найти какое-то утешение. Судя по всему, она была не в состоянии его найти. Кто-то дал ей телефон другого человека, тот человек дал еще чей-то телефон и так по цепочке кто-то дал мой телефон и предложил позвонить мне.

Немедленно, после того как женщина представилась, она разразилась тирадой. Ее муж взял за привычку посещать Анонимных Алкоголиков. Он давно отделился от нее и теперь встречается, с женщиной, потому что хочет «найти себя». Более того, до того, как он оставил эту женщину, он вел себя ненормально, как будто с ума сошел, не посещал занятия в группах. И она хотела бы знать, не сошел ли он с ума сейчас, ухаживая за той женщиной, которая намного моложе его?

Вначале я не могла вымолвить ни слова, затем мне было трудно найти момент, чтобы говорить. Она продолжала и продолжала. Наконец, она спросила: «Вы не находите, что он больной? Вы не находите, что он сходит с ума? Вы не находите, что с ним что-то надо делать?»

«Это могло бы быть и так, — ответила я. — Но, видимо, я не могу ничего сделать, и вы тоже не можете. Я больше беспокоюсь о вас. Что вы чувствуете? Что вы думаете? Что вам необходимо сделать, чтобы позаботиться о себе?»

Я буду говорить те же самые вещи вам, дорогой читатель. Я знаю, что у вас есть проблемы. Я знаю, что многие из вас глубоко опечалены и обижены другими людьми в вашей жизни, сильно озабочены ими. Многие из них могут разрушать себя, вас и вашу семью прямо у вас на глазах. Но я ничего не могу сделать, чтобы контролировать тех людей. И вы, возможно, тоже ничего не можете поделать. Если бы вы могли, то, вероятно, вы бы уже это сделали к настоящему времени.

Отстранитесь. Отстранитесь с любовью или отстранитесь во гневе, но стремитесь отстраниться. Я знаю, что это трудно, но это будет становиться легче и легче по мере ваших упражнений. Если вы не можете полностью отпустить вожжи, то попытайтесь хотя бы дать им «провиснуть». Расслабьтесь. Побездельничайте. Теперь глубоко вдохните. Фокус на себя.

Задание

1. Есть ли в вашей жизни проблема или человек, о которых вы чрезмерно тревожитесь? Напишите об этом человеке или об этой проблеме. Напишите как можно больше, столько, сколько вам нужно, чтобы это можно было убрать из системы вашего сознания. Когда вы написали все, что вам нужно написать о том человеке или о той проблеме, сфокусируйтесь на себе. О чем вы думаете? Что вы чувствуете?

2. Как насчет того, чтобы отстраниться от того человека или от проблемы? Что может случиться, если вы отстранитесь? Случится ли, возможно, то же самое в любом случае? Как до сих пор помогало делу ваше состояние «привязанности** — ваша тревога, одержимость, попытки контролировать?

3. Если бы в вашей жизни не было того человека или той проблемы, что бы вы сделали со своей жизнью такого, что отличается от того, что вы делаете сейчас? Как бы в таком случае вы себя чувствовали и как бы вы себя вели? Потратьте несколько минут на то, чтобы зримо представить, как вы живете своей собственной жизнью, представить свои чувства и поведение в своей жизни, несмотря на нерешенную проблему. Зримо представьте, как ваши руки отдают на руки Богу того человека или проблему, о которых вы беспокоитесь . Зримо представьте, как Его руки нежно и с любовью поддерживают того человека или охотно принимают ту проблему. Теперь зримо представьте, как Его руки поддерживают вас. Все хорошо в данный момент. Все идет так, как и должно идти и как этому необходимо быть. Все будет хорошо — лучше, чем вы думаете.

6. Не будь былинкой на ветру

Смотрите на все просто

Призыв из 12-шаговой программы

Я — человек реакции, противодействия.

Эта мысль глубоко ранила мою душу однажды, когда я сидела в своем рабочем кабинете. Раньше мне приходилось слышать, как люди обсуждают вопросы реагирования, но до того момента я не понимала, как много я реагировала.

Я реагировала на чувства, поведение, проблемы и мысли других людей. Я реагировала и на то, как они могли чувствовать, думать или действовать. Я реагировала на мои собственные чувства, мои собственные мысли, мои собственные проблемы. Особенно сильно я, кажется, реагировала на кризисы — а я думала, что почти все было кризисом. Я чрезмерно реагировала Это была сверхреакция. Скрываемая паника (а она граничит с истерикой) зрела, назревала во мне большую часть времени. А иногда я недореагировала, т.е. моя реакция была недостаточной. Если я сталкивалась с важной проблемой, то часто использовала такой инструмент психологической защиты, как отрицание. Я реагировала почти на все, что входило в сферу моего осознания и в мою окружающую среду. Вся моя жизнь была реакцией на жизнь других людей, их желания, проблемы, недостатки, успехи, на их личности. Даже моя низкая самоценность, ущербное чувство собственного достоинства, которое я тащу на себе, подобно мешку с разлагающимся мусором, были реакцией. Я была как кукла с ниточками, вывешенными наружу, «привлекающая» любого человека или любое событие и позволяющая им подергать за ниточки.

Большинство созависимых являются людьми реакции. Мы реагируем чувствами гнева, вины, стыда, ненависти к себе, тревоги, боли, контролирующими жестами, актами заботы, депрессией, отчаянием и неистовством. Мы реагируем страхом и тревогой. Некоторые из нас реагируют так сильно, что испытывают боль, находясь вблизи людей, и сильно мучаются, если находятся в большой группе людей. Это нормально реагировать и откликаться на наше окружение. Реагирование — это часть жизни. Это часть взаимодействия и это один из признаков того, что мы живы и что мы человечны. Но мы же позволяем себе так сильно печалиться, так отвлекать наше внимание от себя, что это переходит нормальные границы. Маленькие события, большие события — любые обладают властью над нами, чтобы бросить нас на трек, И тот способ, каким мы реагируем после первого импульса, часто не действует в наших лучших интересах. Мы, может быть, начали реагировать и откликаться назойливо и компульсивно (почти насильственно, помимо нашего желания) в таких формах, что это причиняло нам боль. И поэтому любое чувство, возникающее назойливо и компульсивно, достаточно, чтобы причинить нам боль. Если кто-то сделал что-то, то мы обязаны что-то сделать в порядке противодействия. Кто-то чувствует себя определенным образом, значит, и мы должны чувствовать себя определенным образом. Мы вспрыгиваем на первое попавшееся на нашем пути чувство и затем барахтаемся в нем. Первая пришедшая в голову мысль овладевает нами, затем мы ее развиваем. Мы произносим первые попавшиеся на язык слова и иногда сожалеем об этом. Мы совершаем то действие, которое первым пришло к нам в голову, обычно не думая. Вот наша проблема: мы реагируем, не думая — не думая честно о том, что нам необходимо делать, о том, как мы хотим поправить ситуацию. Наши эмоции и поведение находятся под контролем, под управлением — на спусковом курке - кого-то или чего-то в нашем окружении. Мы непрямым образом позволяем другим диктовать нам, что нам делать. Это означает, что свой контроль мы утратили. Мы находимся в таком состоянии, что нас контролируют, нами управляют.

Когда мы реагируем, мы теряем право на нашу личную, Богом данную способность думать, чувствовать и вести себя в наших лучших интересах. Мы позволяем другим определять, когда мы будем счастливы; когда мы будем спокойны; когда мы будем печальны; что мы скажем, сделаем, подумаем и почувствуем. Мы уступаем наше право чувствовать себя спокойно по прихотям нашей окружающей среды. Мы похожи на клочок бумаги во время грозы, перекатывающийся при каждом порыве ветра. Вот вам пример того, как я была склонна реагировать (это один из многих способов). Мой офис находится в моем доме, у меня двое детей. Иногда во время моей работы они начинают безобразничать в других комнатах — они дерутся, бегают, переворачивают все вверх дном в доме, едят и пьют все, что попадается на кухне. Моя первая, инстинктивная реакция — это желание пронзительно закричать на них «Прекратите!». Моя вторая реакция — это желание наорать еще больше. Это приходит естественна Реагировать таким образом кажется легче, чем покинуть офис, пройти через прачечную комнату и подняться наверх. Это также представляется более легким, чем потратить время на то, чтобы подумать о том, как я хочу поправить ситуацию. Проблема здесь вот какая: сколько ни кричи, сколько ни ори — не помогает. В действительности это даже и не легче. Если я ору, то у меня болит горло и тем самым я учу своих детей тому, как можно сделать так, чтобы я сидела в своем офисе и пронзительно кричала

Реагирование обычно не помогает. Мы реагируем слишком поспешно, с очень большой интенсивностью и показываем при этом, что мы в экстремальном состоянии. Редко мы можем сделать лучшее из всего возможного в таком состоянии души. Ирония, по моему мнению, состоит в том, что от нас и не требуется что-либо делать в таком душевном состоянии. Очень мало в нашей жизни есть такого, что мы могли бы лучшим образом сделать в этом реактивном, а не в спокойном состоянии. Немногие ситуации могут быть исправлены нами, если мы будем действовать в состоянии неистовства.

Почему же тогда мы так поступаем?

Мы реагируем, потому что мы испытываем страх и тревогу от того, что произошло, что может произойти и что происходит.

Многие из нас реагируют так, как будто они всегда в кризисе, потому что мы слишком долго жили в ситуации кризиса и пережили так много кризисов, что кризисные реакции вошли у нас в привычку.

Мы реагируем, потому что мы думаем, что то, что случилось, не должно случаться, не должно быть такого положения вещей, какое есть.

Мы реагируем потому, что мы чувствуем себя плохо, у нас в душе нет ничего хорошего в отношении самих себя.

Мы реагируем потому, что большинство людей реагируют.

Мы реагируем потому, что думаем, что вынуждены реагировать.

А мы не вынуждены, мы не должны.

Мы не должны так сильно бояться людей. Они же просто люди, как мы.

Мы не должны терять свое право на спокойствие. Это не помогает. В спокойном состоянии в нашем распоряжении есть все те факты и все те ресурсы, которыми мы располагаем в состоянии неистовства и хаоса. Фактически же у нас даже больше ресурсов, поскольку тогда наш ум и эмоции свободны, чтобы действовать на самом высоком уровне. Мы не должны уступать наше право думать и чувствовать кому-либо или чему-либо. Это также от нас не требуется.

Мы не обязаны так серьезно воспринимать все на свете (себя, события, других людей). Мы делаем из мухи слона — раздуваем до невероятных пропорций наши чувства, мысли, действия и ошибки. Мы делаем то же самое с чувствами, мыслями и действиями других людей. Мы говорим себе, что все ужасно, что у нас трагедия и конец света. Многое может быть печальным, очень плохим и неприятным — но единственная ситуация, когда наступает конец света, это все-таки конец света. Чувства важны, но они — только чувства. Мысли важны, но они — только мысли, и мы все думаем очень по-разному, и наши мысли — это предмет изменений. То, что мы говорим и делаем, важно; то, что говорят и делают другие, тоже важно, но земля не вращается на стержне какой-либо конкретной речи или действия. И даже если что-то, что делается или говорится, имеет особую важность, не беспокойся: это случится. Постарайся рассмотреть ситуацию при ясном свете. Дай себе и другим пространство, в котором можно двигаться, говорить, быть теми, кто мы есть — быть людьми. Дай шанс жизни случиться. Дай себе возможность насладиться жизнью.

«Мы не должны воспринимать поведение других людей как отражение нашей самоценности. Мы не должны приходить в замешательство, если кто-то, кого мы любим, ведет себя неподобающим образом. Каждый человек ответствен за свое поведение. Если какой-то человек ведет себя неподобающим образом, позволь (ему или ей) почувствовать неловкость за это. Если вы сами не сделали ничего такого, из-за чего вам следует чувствовать себя неловко, то и не чувствуйте себя неловко. Я знаю, это трудная концепция, но ею можно овладеть.

Мы не должны воспринимать отвержение как отражение нашей самоценности. Если кто-то очень важный для вас (либо даже кто-то неважный) отвергает вас или ваши выборы, то вы все равно такая же реальная и вы все равно такая же ценная, какой вы были бы, если бы вас не отвергали. Испытывайте любые чувства, которые сопровождают отвержение; говорите о том, что вы думаете; но не теряйте права на самоуважение из-за того, что кто-то не одобряет или отвергает вас такую, какая вы есть, или то, что вы сделали. Если даже самый важный в вашем мире человек отвергает вас, то вы остаетесь все такой же реальной, такой, какая вы есть, и у вас все в порядке, все о'кей. Если вы сделали что-то неуместное, неподобающее или если вам необходимо решить проблему или изменить поведение, тогда предпринимайте уместные действия, чтобы позаботиться о себе. Но не отвергайте себя и не придавайте такого большого значения тому, что другие люди вас отвергают. Не давайте этим людям власти над собой. Это не является абсолютно необходимым.

Мы не должны воспринимать все близко к сердцу, слишком лично. Мы принимаем, близко к нашему сердцу то, что никакого отношения к нашему сердцу не должно иметь. Например, мы говорим: «Если ты любил меня, ты бы не пил». Для алкоголика это значит то же, если бы мы сказали человеку, страдающему воспалением легких: «Если бы ты любил меня, ты бы не кашлял». Жертвы воспаления легких будут кашлять до тех пор, пока не получат лечение, соответствующее их болезни. Алкоголики будут пить до тех пор, пока не получат то же самое. Когда люди с компульсивными расстройствами делают то, что составляет содержание их недуга, это значит, что они принуждены это делать, они не говорят, что не любят вас, — они говорят, что не любят себя.

Мы не обязаны принимать близко к сердцу мелочи. Если у кого-то был неудачный день или если кто-то рассердился, не надо предполагать, что это как-то связано с вами. Это может, равно как и не может, иметь ничего общего с вашей персоной. Если это связано с вами, то вы позднее это обнаружите. Обычно все происходящее гораздо меньше связано с нами, чем мы думаем.

Если кто-то прервал наше высказывание, если у кого-то плохое настроение, если кто-то злословит, если у кого-то оказался плохой день, если у кого-то негативные мысли, проблемы или активный алкоголизм, то это не должно нас раздавить, разрушить нашу жизнь либо даже один час или один день нашей жизни. Если люди не хотят быть с нами или вести здоровый образ жизни, это не отражает нашу самоценность. Это отражает их обстоятельства на сегодняшний день. Упражняясь в достижении отстраненности, мы ослабляем деструктивные реакции на окружающий нас мир. Отделяйте себя от вещей, событий. Предоставьте вещи и события самим себе и позвольте людям быть теми, кто они есть. Кто может сказать, что вмешательство в нашу речь (случай, когда нас прерывают), настроение, слово, плохой день или наличие проблемы являются неважной или не необходимой частью жизни? Кто может отрицать, что подобная проблема не будет абсолютно благоприятной для вас или для кого-нибудь еще?

Нам не обязательно реагировать. У нас есть выбор. Вот в этом радость выздоровления от созависимости. И каждый раз, когда мы упражняемся в использовании нашего права выбирать то, как мы хотим действовать, думать, чувствовать или вести себя, мы чувствуем себя лучше и сильнее.

«Однако, — можете вы возразить, — почему бы и не реагировать? Почему бы мне и не сказать что-то в ответ? Почему я не должна огорчаться? Он (или она) заслуживает того, чтобы принять на себя главный удар моей суматохи». Это может быть и так, но вы не должны этого делать. Мы говорим здесь о вашем недостатке спокойствия, о вашем недостатке умиротворения духа, о том, что вы напрасно теряете, минуты. Как вы хотите распоряжаться всем этим? Вы не отстраняетесь для него или для нее. Вы отстраняетесь для себя. И в этом заключены шансы для каждого, чтобы получить выгоду.

Мы подобны певцам в большом хоре. Если певец, стоящий рядом с нами, сфальшивил, взял неправильный тон, должны ли и мы это делать? Не будет ли лучше и ему, и нам, если мы приложим все силы к тому, чтобы держаться верного тона? Мы можем учиться исполнять верно свою партию в хоре.

Нет необходимости в том, чтобы мы вытравляли из себя все реакции на людей и на проблемы. Реакции могут быть полезными. Они помогают нам установить, что мы из себя представляем и что дает нам хорошее чувство. Они позволяют нам распознавать проблемы внутри нас и вокруг нас. Но большинство из нас реагирует все же слишком сильно. И большинство из того, на что мы реагируем, это ерунда, бессмыслица. Все это не представляет такой уж большой важности и не заслуживает времени и внимания, которые мы уделяем. Часть того, на что мы реагируем, это реакции других людей на нас. (Я схожу с ума, потому что он вел себя как ненормальный; он вел себя как ненормальный, потому что я была зла; я злилась потому, что думала, что он на меня разозлился; он не был зол, он был уязвлен, потому что…)

Наши реакции могут быть такой цепью реакций, где каждый часто оказывается расстроенным, подавленным, и никто не знает, почему. Они просто подавлены, расстроены. И тогда каждый выходит из-под собственного контроля, но пытается контролировать другого, управлять его жизнью. Иногда люди ведут себя определенным образом с тем, чтобы провоцировать нас на реакции определенного типа. Если мы перестаем реагировать в ожидаемом направлении, то всякое удовольствие для тех людей пропадает. Тогда мы уходим из-под их контроля и устраняем их власть над нами.

Иногда наши реакции провоцируют других людей на реакции определенного типа. Мы помогаем им оправдать некоторые формы поведения. (Нам это больше не требуется, не так ли?) Иногда реагирование так сужает наше видение, что мы застреваем на реакциях, мы только то и делаем, что реагируем на симптомы проблемы. И мы можем настолько быть занятыми реагированием, что у нас никогда не будет ни времени, ни энергии распознать истинную проблему и тем более — как ее решить. Мы можем потратить годы, реагируя на каждую выпивку и на тот кризис, который она вносит в нашу жизнь, совершенно не умея признать, что истинная проблема заключается в алкоголизме! Научитесь перестать реагировать, когда это не является необходимым и когда это не помогает. Устраните реакции, которые причиняют боль вам.

Вот несколько предложений, которые, если вы будете им следовать, помогут вам отстраниться от определенных людей и от ваших деструктивных реакций на этих людей. Но это только предложения. Не существует точных формул для отстранения. Вам необходимо находить свой собственный путь, путь, который годится для вас.

1. Научитесь распознавать момент, когда вы реагируете, когда вы позволяете кому-нибудь или чему-нибудь дергать себя за веревочки. Обычно, когда вы начинаете чувствовать озабоченность, страх, когда вы возмущены, оскорблены или отвергнуты, когда вам очень жаль себя, когда вам стыдно, когда вы в тревоге или в замешательстве, знайте, что вы налетели на корягу, что в вашем окружении есть нечто такое, что вас задевает. (Я не говорю, что это неправильно иметь все эти чувства. Возможно, кто-то и должен чувствовать себя таким образом. Различие состоит в том, что мы учимся решать, как долго мы хотим чувствовать себя таким образом и что мы хотим делать со всем этим.) Когда мы используем выражение «он ли это или она заставили меня почувствовать то-то и то-то», то часто это указывает на наше реагирование. Потеря чувства умиротворенности является, возможно, сильнейшим признаком того, что мы попались в тиски определенного сорта реакции.

2. Приведите себя в комфортное состояние. Когда вы распознали, что находитесь в самой гуще хаотической реакции, говорите или делайте как можно меньше до тех пор, пока не восстановите ваш привычный уровень спокойствия и умиротворенности. Делайте все, что вам необходимо (что не может причинить вреда вам или другим) для достижения расслабления. Сделайте несколько глубоких вдохов. Пойдите прогуляться. Вымойте кухню. Полежите в ванной. Пойдите к друзьям. Посетите заседание в Ал-Аноне. Почитайте книгу медитаций. Совершите путешествие во Флориду. Посмотрите телевизионную программу. Найдите возможность отделить себя эмоционально, психически и (если необходимо) физически от того, на что вы дали реакцию. Найдите возможность облегчить свою озабоченность. Не выпивайте и не гоните машину по боковым дорогам на скорости 85 миль в час. Сделай те что-нибудь безопасное, что поможет вам восстановить ваше равновесие.

3. Изучите, что произошло. Если это незначительное событие, то вы в состоянии разобраться с ним самостоятельно. Если проблема серьезна или серьезно вас задевает, то вы, возможно, захотите обсудить это с другом, что поможет вам прояснить ваши мысли и эмоции. Беды и чувства звереют, когда мы пытаемся удерживать их в клетке. Говорите о своих чувствах. Берите на себя ответственность за них. Испытывайте любые чувства. Никто не заставляет вас чувствовать. Кто-то мог помочь вам почувствовать себя определенным образом, но все ваши чувства сделаны вам самими. Работайте с ними. А затем скажите себе правду о том, что же произошло. Пытался ли кто-либо швырнуть в вас то, что случилось? (Когда я сомневаюсь, интерпретировать ли мне что-то как оскорбление или отвержение, я предпочитаю поверить, что это не имеет ко мне никакого отношения. Это сберегает мне время и помогает сохранять хорошее самочувствие.) Пытались ли вы контролировать кого-то или какое-то событие? Насколько серьезна проблема или событие? Вы что, берете ответственность за кого-то еще? Вы что, злитесь из-за того, что кто-то не догадался, чего вы действительно хотели или что вы в действительности пытались сказать? Не принимаете ли вы слишком лично чье-то поведение? Не нажал ли кто-то на кнопки пашей неуверенности или вины? Действительно ли это конец света или это только что-то грустное и разочаровывающее?

4. Вычислите, что вам необходимо сделать, чтобы позаботиться о себе. Пусть ваши решения будут основаны на реальности, и принимайте их в спокойном состоянии. Необходимо ли вам извиниться? Хотите ли отпустить все на самотек? Требуется ли вам поговорить с кем-нибудь по душам? Необходимо ли вам принять еще какое-то решение, чтобы позаботиться о себе? Когда вы принимаете свое решение, не забывайте о своей ответственности. Вы не ответственны за то, чтобы заставить других людей «увидеть свет», и у вас нет нужды «выпрямлять их». Вы отвечаете за то, чтобы помочь себе увидеть свет и выпрямить себя. Если вы не можете спокойно принять решение, то оставьте это. Значит, еще не время делать это. Подождите, пока ваш ум станет ясным, а эмоции спокойными.

Подождите, не спешите. Вам совсем не обязательно так сильно пугаться. Вам совсем не обязательно так неистовствовать. Посмотрите на ситуацию в перспективе. Не усложняйте жизнь для себя.

Задание

1. Много ли времени уходит у вас на реагирование на кого-то или на что-то в вашем ближайшем окружении? Кто это или что это? Как вы реагируете? Является ли ваша реакция тем поведением или тем чувством, которые вы бы избрали, если бы у вас был выбор?

2. Используйте предыдущие шаги для достижения отстраненности от того события или того человека, которые беспокоят вас больше всего. Если вам необходимо поговорить с кем-нибудь, выберите надежного друга (подругу). Если необходимо, ищите профессиональную помощь.

3. Какого рода деятельность помогает вам чувствовать себя спокойно и комфортно? (Моими любимыми занятиями являются заседания в группе по изучению 12 Шагов, горячий душ, хороший фильм и танцы).

7.Освободи себя

Живите сами и дайте жить другим

Призыв программы 12 шагов

Говорят, что созависимые - это контролирующие люди.

Мы пилим; читаем лекции; покрикиваем; рыдаем; умоляем; пытаемся подкупить; принуждаем; находимся вблизи; защищаем; обвиняем; преследуем; убегаем; пытаемся уговорить; пытаемся отговорить; делаем попытки внушить чувство вины; соблазняем; сдерживаем; демонстрируем, как сильно нас обидели; обижаем других, чтобы они знали, каково нам было чувствовать что-то подобное; грозим причинить себе вред; хлещем всей мощью своей силы; ставим ультиматумы; делаем что-то для своих близких; отказываемся делать что-то для своих близких; сводим счеты; хныкаем; даем выход ярости; действуем беспомощно, страдаем в громком молчании; пытаемся доставить удовольствие; обманываем; делаем маленькие хитрости; делаем большие хитрости; хватаемся за сердце и грозим умереть; хватаемся за голову и грозим сойти с ума; бьем себя в грудь и грозим убить себя; привлекаем на свою сторону помощь сторонников; тщательно выверяем свои слова; спим с ним; отказываемся спать с ним; рожаем от него детей; торгуемся с ним; тащим его на консультацию; тащим его с консультации; говорим о нем плохо; говорим с ним плохо; оскорбляем; проклинаем; молим о чуде; платим за чудеса; идем в такие места, куда нам не хочется идти; стоим невдалеке; надзираем; диктуем; командуем; жалуемся; пишем письма об этом; пишем письма ему; сидим дома и ждем его; выходим из дома и ищем его; обзваниваем всевозможные места в поисках его; ездим на машине по темным улицам ночью, надеясь увидеть; прочесываем темные аллеи ночью, надеясь захватить; убегаем по темным аллеям ночью, чтобы скрыться; приводим его домой; удерживаем дома; запираем дверь и не впускаем; уезжаем от него; уезжаем с ним; браним, распекаем; стараемся произвести впечатление; советуем; преподаем уроки; выпрямляем; настаиваем; уступаем; располагаем в свою пользу; провоцируем; пытаемся вызвать ревность; пытаемся запугивать; напоминаем; расследуем; намекаем; обыскиваем карманы; суем нос в бумажник; ищем в кухонных шкафах и в выдвижных ящиках стола; роемся в коробках для перчаток; заглядываем в бачок в туалете; пытаемся заглянуть в будущее; исследуем прошлое; звоним родственникам; рассуждаем с кем-то; решаем вопросы раз и навсегда; затем решаем их снова; наказываем; вознаграждаем; почти что уступаем; затем пытаемся действовать даже сильнее прежнего; и вносите в этот список другие подручные средства, которые я либо забыла в него внести, либо еще не пробовала.

Мы не относимся к тем людям, которые «позволяют случиться событиям». Созависимые — это такие люди, которые постоянно и с большим количеством усилий и энергии пытаются силой принудить случиться событиям.

Мы контролируем во имя любви.

Мы делаем это, потому что мы «только пытаемся помочь».

Мы делаем это, потому что мы знаем лучше, как должны идти события и как должны вести себя люди.

Мы делаем это, потому что мы — правы, а они — не правы.

Мы контролируем, потому что мы боимся не делать этого.

Мы делаем это, потому что мы не знаем, что еще делать.

Мы делаем это, чтобы прекратить боль.

Мы контролируем, потому что мы думаем, что вынуждены это делать.

Мы контролируем, потому что мы не думаем.

Мы контролируем, потому что контролирование — это все, о чем мы можем думать. В конечном счете мы можем контролировать, потому что это тот путь, которым мы обычно идем в решении своих вопросов.

Тиранство и доминирование — вот некоторые правила железной руки, правящей с самозахваченного трона. Правители обладают большой властью. Они знают лучше. Они клянутся Богом, что это будет сделано только так. Они позаботятся об этом.

Другие тайно делают свое грязное дела Они прячутся под личиной мягкости, ласки и доброты, а сами секретно проворачивают свои делишки — занимаются делом других людей.

Другие со вздохами и слезами, с заявлениями о своей зависимости и утрате всяких способностей, провозглашая себя всеобщей жертвой, успешно контролируют жизнь других посредством своей слабости. Они такие беспомощные. Они так нуждаются в сотрудничестве с вами. Они жить не могут без этого. Иногда слабые являются наиболее сильными манипуляторами и контролирующими людьми. Они научились тащить изо всех сил такие приводные ремни мира, как чувство вины и жалость.

Многие созависимые комбинируют тактики, используя разнообразие методов. Что-нибудь сработает! (Или, точнее, ничто не работает, а мы продолжаем надеяться, что сработает.)

Несмотря на разнообразие тактики, цели остаются одними и теми же. Заставить других людей делать то, что вы хотите, чтобы они делали. Заставить их вести себя так, как по вашей мысли они должны. Не допустить, чтобы они вели себя так, как, по вашей мысли, они не должны, но, возможно, они будут так себя вести без вашей «помощи». Принудить силой жизненные события раскрываться и разворачиваться в той манере и в то время, какое вы им назначили. Не позволять того, чтобы что-то случилось или могло случиться, произойти. Держать крепко и не пускать на самотек. Мы написали пьесу, и мы будем смотреть, чтобы актеры действовали, а сцены разворачивались исключительно так, как мы решили они должны действовать и разворачиваться. И неважно, что мы продолжаем при этом ставить на дыбы реальность. Если мы и впредь будем требовать достаточно настойчиво, мы сможем (верится нам) остановить течение жизни, переделать людей и изменить события в том направлении, как это нам нравится.

Мы обманываемся.

Позвольте мне рассказать о Марии. Она вышла замуж за мужчину, который оказался алкоголиком. Он был запойный пьяница. Он не пил каждый день, или каждую субботу и воскресенье, или каждый месяц, но когда он пил — тут берегись! Он был пьяным целыми днями, иногда неделями. Он начинал пить в восемь утра и продолжал пить до полной отключки. Его рвало во всяких неподходящих местах, он выпотрошил весь семейный бюджет, его выгнали с работы, он создавал невыносимый хаос в каждый свой запой. Между запоями жизнь тоже не была безупречной. Ощущение грозящего рока, неизбежной обреченности и неразрешенные чувства наполняли атмосферу дома. Другие неразрешенные проблемы, последствия пьянства приводили в беспорядок их жизни. Они никогда не могли преуспеть в борьбе с несчастьями. Они никогда не начинали как бы с чистого листа. Было все же лучше, — для Марии и ее троих детей — когда муж не пил. Была также надежда, что в этот раз все будет по-другому.

А по-другому никогда не было. Годами стоило только Марии отлучиться, как ее муж впадал в запой. Когда она уезжала на уик-энд, когда она ложилась в роддом, когда ее муж оставлял дом и куда-нибудь уезжал или когда он был вне поля ее зрения по какой-либо другой причине, он напивался.

Каждый раз, когда Мария возвращала или удаляла его из того места, где он пил, он внезапно прекращал пить. Мария решила, что ключ к трезвости ее мужа - это ее присутствие. Она могла контролировать его пьянство (и всю боль, причиняемую им) тем, что всегда была тесно прилеплена к своему дому и стояла как гвардеец на вахте, охраняя своего мужа. Из-за того, что она усвоила этот метод контроля, из-за все возраставших чувств стыда, замешательства, тревоги и из-за всех травм, сопровождающих созависимость, Мария стала затворницей. Она отклоняла всякие предоставлявшиеся ей случаи попутешествовать, она отказывалась посещать собрания в церкви, которые ее интересовали. Даже когда она покидала дом, чтобы съездить в магазин, она чувствовала угрозу тому равновесию, которое она создала — или думала, что создала. Несмотря на ее решительные и отчаянные усилия, ее муж все же находил возможности пить. Он нашел способ напиваться дома, но так, чтобы она не знала. Он пил тогда, когда она вынуждена была находиться вне дома.

После одного исключительно разрушающего запоя муж Марии сообщил ей, что он запил из-за тех невыносимых финансовых трудностей, в которые попала их семья. (Он не удосужился упомянуть, что его пьянство явилось причиной тех невыносимых финансовых трудностей.) Он сказал, что если бы жена нашла работу и помогла в финансовом отношении, он не чувствовал бы больше потребности пить. Тогда бы с него снялось напряжение. Мария подумала о его просьбе, затем нехотя согласилась с ним. Она боялась покидать дом и чувствовала себя озабоченной тем, как организовать присмотр за малыми детьми. Она не чувствовала себя готовой к работе эмоционально или психически. Особенно ее возмущало то, что ей необходимо устраиваться на работу ради добавочных денег в то время, когда ее муж так безответственно относился к деньгам. Но она решила, что стоит попробовать. Чего не сделаешь, чтобы удержать этого мужчину трезвым!

Короче говоря, Мария пошла работать в качестве секретаря. Она трудилась хорошо — лучше, чем она раньше думала о своих способностях. Созависимые бывают отличными работниками. Они не жалуются; они делают больше, чем им положено; они выполняют все, о чем их попросят, они задабривают людей; они стараются выполнять свою работу безупречно — по меньшей мере какое-то время, пока не начинают злиться и негодовать.

Мария начала чувствовать себя немного лучше. Ей нравилось встречаться с людьми, это было нечто такое, чего ей недоставало в жизни. Ей нравилось ощущать, что она зарабатывает свои собственные деньги (хотя она все еще и негодовала по поводу безответственного отношения мужа к этому). И ее работодатели оценили ее. На нее возлагали все больше и больше ответственности, и она была на пороге повышения по службе, когда могла стать неофициальным секретарем. Но в это время к Марии вернулось старое тревожное чувство — ее догадка о том, что муж вот-вот запьет снова.

Это чувство приходило и покидало ее на несколько дней. Затем однажды это чувство ее сильно ударило. Эта тревога, которая перекручивает кишки и заставляет заламывать руки, вернулась к ней во всей своей силе. Мария начала звонить мужу по телефону. Его не было на работе, где он должен был быть. Она звонила еще и еще. Никто не знал, где он. Она уже целыми днями кусала себе ногти, продолжая неистово звонить, надеясь, что ее сотрудники не видят того, что с ней творится за ее показным ложным фасадом — «все прекрасно, никаких проблем». Когда она в тот вечер прибыла домой, то обнаружила, что мужа нет дома и что он не забрал детей из дневной группы, как должен был. Ситуация вышла из-под контроля снова. Он снова запил. На следующее утро она бросила работу — просто уволилась без соответствующего предупреждения. К 10.00 она вернулась домой — стеречь своего мужа.

Несколькими годами позже она сказала: «У меня было такое чувство, что я вынуждена это сделать. Я должна была взять ситуацию под контроль — МОЙ КОНТРОЛЬ».

Мой вопрос таков: кто кого контролирует?

Мария выучила тот урок, что она не контролирует своего мужа и его пьянство абсолютно. Он и его алкоголизм контролируют ее.

Этот вопрос стал для меня более ясным однажды вечером, на заседании семейной группы в лечебном центре. (Многие из моих клиентов — мудрые люди, мудрее меня. Я многому научилась, слушая их.) На группе жена алкоголика открыто говорила со своим мужем — мужчиной, который пил многие годы за время их супружества, многие годы был безработным, часть лет провел в тюрьме.

«Ты обвиняешь меня в попытках контролировать тебя, и я думаю, что так и было, — говорила она. — Я ходила по барам с тобой, чтобы ты не пил так много. Я позволяла тебе приходить домой, когда ты оскорблял меня, и позволяла тебе пить дома, чтобы ты не пил где-либо еще и не разбился. Я отмеряла тебе дозу алкоголя, пила с тобой (а я ненавидела пьянство), прятала бутылки, тащила тебя в группу Анонимных Алкоголиков. Но правда заключается в том, сказала она, что ты контролировал меня все это время. Все те письма из тюрьмы говорили мне то, что я хотела слышать. Все те обещания, все те слова И каждый раз, когда я готова была покинуть тебя — уйти ради всего лучшего — ты делаешь или говоришь как раз то, что удерживает меня от этого решительного шага. Ты знаешь в точности то, что я хочу слышать, и именно это ты говоришь мне. Но ты никогда не меняешься. И ты никогда и не намеревался измениться. Ты просто хочешь контролировать меня».

Он улыбнулся своей полуулыбкой и кивнул, когда она это сказала. «Да, — сказал он, — я пытался контролировать тебя. И я преуспел в этом деле очень даже хорошо».

Когда мы пытаемся контролировать людей и те ситуации, которые относятся к области «не наше дело», мы сами становимся контролируемыми. Мы уступаем нашу способность думать, чувствовать и действовать в своих лучших интересах. Часто мы становимся контролируемыми не только людьми, но и такими болезнями, как алкоголизм, нарушение питания (пере- или недоедание) и компульсивные, т.е. почти насильственные, игры. Алкоголизм и другие деструктивные нарушения — это мощные силы. Никогда не забывайте, что алкоголики и лица с другими подобными нарушениями очень хорошо умеют контролировать других. Они мастера в этом деле. Мы встретили равного напарника, когда мы пытаемся контролировать их или их болезнь. Мы проигрываем сражение. Мы проигрываем войны. Мы теряем себя — наши жизни.

Возьмем взаймы пикантную новость у Ал-Анона: не вы явились причиной этого; не вам контролировать это; не вам излечить это.

Итак, довольно попыток! Мы становимся крайне фрустрированными, когда пытаемся делать невозможное. И мы обычно мешаем возможному случиться. Я думаю, что если я сильно зажимаю человека или явление или если я всеми силами направляю мою волю на определенную ситуацию, то тем самым моя Высшая Сила лишается возможности сделать что-либо конструктивное в отношении той ситуации, того человека или меня. Мое контролирование блокирует волю Бога. Оно блокирует способность других людей к духовному росту. Оно не позволяет событиям случиться естественным путем. Оно же не позволяет мне радоваться людям или событиям.

Контроль — это иллюзия. Это не работает. Мы не можем контролировать алкоголизм. Мы не можем контролировать компульсивные формы поведения кого бы то ни было — переедание, сексоголизм, азартные игры — или любые другие формы проявлений этого ряда. Мы не можем (это даже не наше дело, чтобы и пытаться) контролировать чьи-либо эмоции, мышление или выборы. Мы не можем контролировать исход событий. Мы не можем контролировать жизнь. Некоторые из нас могут только себя контролировать.

Люди в конце концов делают то, что они хотят делать. Они чувствуют себя так, как они хотят себя чувствовать (или как они себя чувствуют); они думают о том, о чем они хотят думать; они делают те вещи, какие, по их мысли, необходимо делать; они могут измениться только тогда, когда они готовы измениться. И не имеет значения то, что они не правы, а мы — правы. И не имеет значения, если при этом они причиняют себе боль. Не имеет значения, что мы могли бы помочь им, если бы только они нас послушали или сотрудничали бы с нами. Это не имеет значения, не имеет значения, не имеет значения, не имеет значения. Мы не можем изменить людей. Любые попытки контролировать их есть иллюзия, заблуждение. Люди будут либо сопротивляться нашим усилиям, либо удвоят свои усилия, чтобы доказать нам, что мы не можем их контролировать. Они могут временно приспособиться к нашим требованиям, но в тот момент, когда мы повернемся к ним спиной, они вернутся в свое естественное состояние. Более того, люди накажут нас за то, что мы принудили их сделать что-то такое, чего они не хотели делать, или за то, что мы принудили их быть кем-то, кем они не хотели быть. Никакое количество контроля не даст в результате устойчивого и желаемого изменения в другом человеке. Мы можем иногда делать такие вещи, которые повышают вероятность того, что люди захотят измениться, но мы не можем гарантировать или контролировать это.

И это правда. Это очень плохо. Иногда это трудно принять, особенно если кто-то, кого вы любите, причиняет боль себе и вам. Но таково положение вещей. Единственный человек, которого вы можете изменить сейчас или когда-либо, это вы сами. Единственный человек, контролировать которого есть ваше дело, это вы сами.

Отстранитесь. Уступите. Иногда, когда мы поступаем именно так, то результат, которого мы долго ждали и на который надеялись, появляется быстро, почти чудесным образом. Иногда этого не происходит. Из-за этого вам не следует переставать заботиться или любить. Вам не следует терпеть жестокое обращение. Вам не следует отклонять конструктивные, разрешающие проблемы методы, такие, как профессиональная интервенция. Принимайте любые решения, какие вам необходимо принять, чтобы заботиться о себе, но не позволяйте им контролировать других людей. Начните заботиться о себе!

«Но это так важно для меня! — протестуют многие люди. — Я не могу отстраниться».

Если это важно для вас, то я полагаю, что это более чем достаточная причина, чтобы отстраниться.

Я слышала одну мудрость об отстранении из уст младенцев — моих младенцев. Иногда мой младший сын, Шейн, слишком крепко сжимает меня и делает это слишком долго, когда я его обнимаю. Он начинает опрокидывать меня. Я теряю равновесие, становлюсь нетерпеливой с ним и пытаюсь прекратить его объятие. Я начинаю сопротивляться ему. Возможно, именно это позволяет мне держаться близко к нему чуточку дольше. Может быть, это форма контроля надо мной. Я не знаю. Однажды вечером, когда он это делал, за нами наблюдала моя дочь до тех пор, пока она не сделалась раздосадованной и нетерпеливой.

«Шейн, — сказала она, — приходит время, когда надо отпустить».

Для каждого из нас приходит такое время, когда надо отпустить. Вы узнаете, когда это время пришла Когда вы сделали все, что вы могли сделать, тогда пришло время отстраниться. Занимайтесь своими чувствами. Посмотрите в лицо своим страхам потерять контроль. Приобретите контроль над собой и над своими ответственностями. Освободите других, пусть они станут теми, кто они есть. Поступая так, вы освободите себя.

Задание

1. Есть ли в вашей жизни событие или человек, которых вы хотите контролировать? Почему? Напишите несколько абзацев об этом.

2. Каким образом (умственно, физически, эмоционально и т.д.) вы контролируетесь чем-то или кем-то из тех явлений или людей, какие вы пытались взять под свой контроль?

3. Что случится (с вами или с другим человеком), если вы отстранитесь от этой ситуации или человека? Случится ли, возможно, то же самое в любом случае, несмотря на ваши контролирующие жесты? Что вы выигрываете, пытаясь контролировать ситуацию? Что выигрывает другой человек от ваших попыток контролировать? Насколько влияют на исход событий ваши попытки контролировать?

8. Довольно быть жертвой

Мы так тщательно смотрим за тем,

чтобы никому не было больно.

Никому, кроме нас самих.

Член Ал-Анона

Примерно через год от начала моего выздоровления от созависимости я осознала, что я все еще делаю нечто такое (причем повторяю это снова и снова), что причиняет мне душевную боль. Я чувствовала, что этот образ действий был как-то связан с тем, что многие мои взаимоотношения сопровождались раздражением, озлоблением. Но я не знала, что «это» было такое, что я делала и не могла перестать делать.

В один солнечный день, прогуливаясь по дорожке с моим другом Скоттом, я остановилась, повернулась к нему и спросила: «Скажи, что это за действие, которое созависимые делают и делают и не могут остановиться? Что же в конце концов держит нас в таком состоянии, что мы чувствуем себя так плохо?»

Он подумал над моим вопросом некоторое время, прежде чем начал отвечать. «Созависимые — это люди, призвание которых заботиться и спасать. Они спасают, затем преследуют, а заканчивают тем, что становятся жертвами. Изучи драматический треугольник Карпмана», — сказал он. (Драматический треугольник Карпмана и сопровождающие роли спасателя, преследователя, жертвы — это работа и наблюдение Стефена К.Карпмана).

То, что он сказал, было непонятно, но я пришла домой, вытащила некоторые книги по психотерапии, которые давно пылились на полках, и погрузилась в изучение. Через некоторое время в моей голове кое-что прояснилось. Я увидела. Я поняла. Я чувствовала себя так, как будто я добыла огонь.

Так вот оно. Это был мой образ действий. Это наш образ действий. Именно это мы делаем с нашими друзьями, с семьей, со знакомыми, с клиентами или с любыми людьми из нашего окружения. Как созависимые, мы можем делать многие вещи, но этот образ действий — это как раз то, что мы делаем наилучшим образом и чаще всего. Это наша излюбленная реакция.

Мы — спасательницы, пособницы. Мы — великие крестные матери или крестные отцы целому миру, как говорил Эрни Ларсен. Мы не только удовлетворяем потребности людей, мы предвкушаем их. Мы управляем людьми, воспитываем их, суетимся вокруг них. Мы лучше все делаем, мы лучше разрешаем проблемы, мы больше уделяем внимания. И все это мы делаем так хорошо. 'Твое желание — для меня команда» — вот ваша тема. «Твоя проблема — это моя проблема» — вот наш девиз. Мы очень заботливы.

Что значит спасать?

Спасать и заботиться означает почти то же самое, что заключено в звучании этих слов. Мы спасаем людей от их ответственности. Мы берем на себя заботу об ответственности людей перед ними самими. Затем мы ужасно злимся на них же за то, что мы сделали. Позже мы чувствуем себя использованными и выброшенными, нам жаль себя. Такой вот образчик, треугольник.

Спасать и заботиться — синонимы. Определения этих понятий тесно связаны с понятием «пособничать». Пособничество на психотерапевтическом жаргоне означает деструктивную форму помощи. Любые действия, которые помогают алкоголику продолжать пить, спасают алкоголика от страданий, вызванных последствиями его пьянства, и в любом случае облегчают алкоголику возможность пить и дальше, вот это и считается пособничеством.

Консультант Скотт Иглстоун говорит, что мы спасаем каждый раз, когда берем на себя ответственность за другое человеческое существо — за мысли, чувства, решения, поведение, духовный рост, благополучие, проблемы или судьбу того человека. Приводимый ниже список действий составляет содержание этого движения — спасать, заботиться.

 Мы делаем что-то такое, что мы не хотим делать.

 Говорим «да», когда имеем в виду «нет».

 Делаем что-то для кого-то, несмотря на то, что тот человек сам в состоянии и должен делать это сам для себя.

 Удовлетворяем потребности людей, когда нас об этом не просят и даже до того, как мы согласились делать это.

 После того как нас попросили о помощи, мы делаем больше, чем требуется от нас.

 Постоянно отдаем больше, чем получаем в конкретной ситуации.

 Устанавливаем, приводим в порядок чувства людей.

 Думаем за других людей.

 Говорим за них.

 Страдаем за других из-за последствий их поведения.

 Вкладываем больше интереса и активности в совместные усилия, чем это делают другие люди.

 Не просим о том, чего мы хотим, в чем нуждаемся и чего желаем.

Мы спасаем каждый раз, когда берем на себя заботы о других людях. В то время, когда мы спасаем других или заботимся о них, мы можем чувствовать одно или больше из следующих чувств: дискомфорт и неловкость в связи с дилеммой человека; настойчивость и даже назойливость в выполнении своего побуждения; жалость; вину; святость; тревогу; крайнюю ответственность за того человека или проблему; страх; ощущение, что нас как будто сила какая-то принуждает это делать; мягкое или сильное нежелание что-то делать; чувство, что мы более компетентны, чем тот человек, которому мы «помогаем»; временами негодование за то, что мы оказались в этом положении. Мы также думаем, что человек, о котором мы заботимся, беспомощен и не способен делать то, что мы делаем для него или для нее. Мы чувствуем себя нужными в данное время.

Я сейчас не имею в виду проявления любви, доброты, сочувствия и истинной помощи — ситуации, где наша поддержка действительно необходима и желанна и где мы хотим оказать поддержку. Эти проявления составляют хорошую сторону жизни. А спасательство и забота не являются хорошей частью жизни.

Забота выглядит более дружелюбным действием, чем оно есть на самом деле. Забота требует некомпетентности со стороны того человека, о котором заботятся. Мы спасаем «жертв» — людей, которые, по нашей мысли, не способны сами отвечать за себя.

Фактически же жертвы в состоянии позаботиться о себе, несмотря на то, что мы и они не отмечаем этого. Обычно жертвы развешаны по углам треугольника и висят там, ожидая нас, чтобы заставить нас двигаться и прыгать по сторонам треугольника вместе с ними.

После того как мы начали спасать, мы неизбежно будем двигаться к следующему углу треугольника преследованию. Мы становимся негодующими и гневными в отношении того человека, которому мы так щедро «помогли». Мы сделали нечто такое, что мы не хотели делать, мы сделали нечто такое, что не входило в нашу ответственность, мы игнорировали наши нужды и желания, и мы начали злиться на это. Дело осложняется и тем, что эта жертва, этот несчастный, которого мы спасали, оказался неблагодарным за нашу помощь. Он (или она) не оценил достаточно высоко то, чем мы пожертвовали. Жертва ведет себя отнюдь не так, как он (или она) должен был бы. Этот человек не принимает даже наших советов, которые мы предлагаем с такой готовностью. Этот человек не позволяет нам вызывать у него то или иное чувство. Что-то не работает или что-то не так в чувствах, поэтому мы сдираем наш нимб и вытаскиваем наши вилы.

Иногда люди не замечают или предпочитают не замечать нашего раздраженного, дурного настроения. Иногда мы делаем все от нас зависящее, чтобы скрыть его. Иногда мы позволяем себе проявить его со всей силой нашей ярости; особенно часто мы проделываем это с членами семьи. Что-то в семье есть такого, что стремится выявить нас такими, какие мы есть в реальности. Показываем ли мы, прячем ли или только частично прячем нашу взволнованность, тревогу и свое негодование, мы знаем, о чем идет речь.

В большинстве случаев те люди, которых мы спасаем, немедленно ощущают сдвиг в настроении. Они видели, что это надвигается. Они воспользуются этим как предлогом, чтобы перейти на нас в наступление. Теперь их очередь занять место на углу преследователя. Это может предшествовать появлению у нас чувства гнева либо может случиться в это же самое время либо последовать за чувством гнева. Иногда жертвы реагируют на наш гнев. Обычно это реакция на то, что мы берем ответственность на себя за того человека, что прямо или косвенно говорит ему, насколько он (или она) является неспособным(ой), по нашим убеждениям. Люди возмущаются, когда им говорят или показывают, что они некомпетентны, при этом не имеет значения, насколько громогласно они признают себя беспомощными. И они возмущаются нами, что мы сыплем им соль на рану, т.е. добавляем оскорблений, когда гневаемся на них после того, как уже обозначили их некомпетентность.

Затем наступает время нашего последнего движения. Мы держим курс прямо к нашему излюбленному месту, угол жертвы на дне. Это предсказуемый и неизбежный результат нашего спасательства. Чувства беспомощности, обиды, печали, стыда и жалости переполняют нас. Нас использовали — опять. Мы остались неоцененными — опять. Мы так старались помочь людям, быть добрыми к ним. Мы стонем: «Ну почему? Почему это ВСЕГДА со мной случается?» Другой человек потоптал нас, швырнул все это нам в лицо. Интересно, мы вечно будем жертвами? Возможно, если мы не перестанем спасать и заботиться.

Многие созависимые в какие-то моменты своей жизни были действительными жертвами — жертвами чьего-то жестокого обращения, плохого ухода, отвержения, алкоголизма или любой другой ситуации, которая может делать людей жертвами. Мы были в какие-то моменты действительно беспомощными, чтобы защитить себя либо разрешить наши проблемы. Что-то стояло на нашем пути, о чем-то мы не просили, и это больно нас ранило. Это печально, действительно печально. Но еще более печально то, что многие из нас, созависимых, стали смотреть на себя как на жертв. Наше болезненное прошлое повторяет себя. Беря на себя заботу о других, мы позволяем людям виктимизировать нас, т.е. превращать нас в жертв, и участвуем в этом процессе посредством постоянного спасания людей. Спасание или забота не являются актами любви. Драматический треугольник — это треугольник ненависти. Он пестует и поддерживает ненависть к себе, он мешает свободному проявлению наших чувств к другим людям.

Треугольник и сдвиг ролей спасателя, преследователя и жертвы — это видимый процесс, через который мы проходим. Изменения ролей и эмоциональные изменения охватывают нас с такой определенностью и с такой интенсивностью, как если бы мы читали сценарий. Мы можем завершить процесс в считанные секунды, испытывая лишь слабые эмоции при сдвиге ролей. Либо у нас могут уйти годы на завершение треугольника, и мы можем действительно дойти до большого взрыва. Мы можем, и многие из нас это делают, спасать двадцать раз за день.

Позвольте мне проиллюстрировать спасание. Моя подруга замужем за алкоголиком. Как только он напивается, она на машине гоняет по городу, привлекает на свою сторону друзей и безустанно преследует своего мужа, пока не находит его. Она обычно испытывает благожелательность, озабоченность и жалость к нему — это знаки предупреждения, что спасание имеет место — пока она не доставит его домой и не засунет в постель, беря на себя ответственность за него и за его трезвость. Как только его голова коснулась подушки, ситуация меняется. Она переходит в положение преследователя. Она не желает иметь этого мужчину в своем доме. Она ожидала, что он будет целыми днями скулить о том, как ему было плохо. Он был не в состоянии принимать на себя ответственности в семье, и вообще он был жалок. Он делал это так много раз! Итак, она бы принялась за него, начиная с мелких выстрелов из укрытия и доводя дело до сильного взрыва. Он бы какое-то время терпел ее преследование, пока не превратился из беспомощной жертвы в мстительного преследователя. Она затем принимает на себя роль спускающейся на погружение жертвы. Наступают чувства жалости к самой себе, беспомощности, стыда и отчаяния. И это история моей жизни, она простонала бы. После всего того, что она сделала для него, как он мог так с ней обращаться? Почему это всегда с нею случалось? Она чувствовала себя жертвой обстоятельств, жертвой безобразного поведения своего мужа, жертвой жизни. Ей никогда не приходило в голову, что она была также жертвой самой себя и своего собственного поведения.

А вот вам другая иллюстрация спасания. Однажды летом подруга захотела, чтобы я посетила ее яблоневый сад на ферме. Первоначально я хотела поехать, и мы договорились о дате. Однако к тому времени, когда дата подошла, однако, я оказалась чрезвычайно занятой. Я позвонила ей, и вместо того, чтобы сказать, что я не хочу приезжать, я начала просить отодвинуть дату приезда. Я чувствовала себя виноватой и ответственной за ее чувства — это еще одна форма спасательства. Я не могла разочаровать ее, потому что я думала, что она не сможет правильно обращаться со своей ответственностью за свои чувства. Я не могла сказать правду, потому что я думала, она может разозлиться на меня — больше эмоциональной ответственности — как будто чей-либо гнев — это мое дело. Быстро подошел следующий уик-энд, и я втиснула эту поездку в свое еще более плотное расписание. Но я не хотела ехать. Я даже не хотела никаких яблок; у меня в холодильнике два ящика битком набиты яблоками. Прежде чем я остановила машину перед ее домом, я уже переключилась на роль преследователя. Я кипела негодованием, мысли мои были напряженными, когда мы ехали в сад. Когда мы приблизились к саду и начали пробовать и рассматривать яблоки, стало ясно, ни одной из нас все это не в радость. Через несколько минут подруга повернулась ко мне и сказала: «Я на самом деле не хочу никаких яблок». Я ответила: «На прошлой неделе я купила немного яблок. Я приехала только потому, что думала, что этого хочешь ты, а я не хотела обидеть тебя».

Этот пример — это только один из тысячи попыток спасать, которым я посвятила свою жизнь. Когда я начала понимать этот процесс, то обнаружила, что провела большую часть своего активного времени, щелкая вокруг зубчатых краев этого треугольника, беря на себя ответственность за кого-то и за всех, кроме себя самой. Иногда мне удается предпринять активные действия по спасанию; иногда я предпринимаю некоторые действия по спасанию. Моя дружба со многими людьми начиналась, поддерживалась и в конечном счете обрывалась в соответствии с прогрессированием моих намерений спасать. Спасанием пропитаны мои взаимоотношения с членами семьи и клиентами. Все это удерживало меня в состоянии взволнованности, тревоги по пустякам большую часть времени.

Двое созависимых во взаимоотношениях могут действительно разрушить друг друга. Представьте двух людей, девиз которых ублажать чьи-то потребности, доставлять удовольствие другим. Теперь представьте этих двух тогда, когда они хотят оба прекратить взаимоотношения. Они будут, как говорит Эрни Ларсен, делать ужасные вещи. Они будут близки к тому, что уже почти разрушили друг друга и себя, прежде чем один остановится, прекратит спасение и скажет «Я хочу выйти из игры».

Будучи созависимыми, мы тратим большую часть нашего времени на то, чтобы спасать. Мы пытаемся быть живым доказательством того, что люди могут превзойти Бога. Я могу обычно отметить, что передо мной созависимый человек, в первые пять минут нашей встречи и разговора. Он (или она) будет либо предлагать мне помощь, о которой я не прошу, либо человек будет продолжать разговаривать со мной, несмотря на явный дискомфорт и желание с его стороны прекратить беседу. Человек начинает взаимоотношения с взятия на себя ответственности за меня и при этом не берет ответственность за себя.

Некоторые из нас настолько устают от громадного бремени — тотальной ответственности за всех людей, — что мы можем соскочить с чувств жалости и озабоченности, сопровождающих акт спасания, и продвинуться вперед к чувству гнева. Мы сердимся все время; мы испытываем гнев и негодование по отношению к потенциальным жертвам. Человек с его потребностью или проблемой провоцирует нас на то, чтобы мы почувствовали, что вынуждены что-то делать либо испытывать чувство вины. После того как мы начинаем спасать, мы не колеблемся в своей враждебности по отношению к этим неудобным затруднительным обстоятельствам. Я часто наблюдала, что это случается с людьми, чья профессия — помогать другим. После стольких лет, посвященных спасанию, — когда они отдавали так много, а получали взамен гораздо меньше — многие профессионалы усваивали враждебное отношение к своим клиентам. Они будут работать, «помогая» им, тем не менее обычно, когда они оставляют работу, то сами чувствуют себя жертвами, как об этом сообщали некоторые консультанты.

Если вы берете на себя заботу о других, то это не помогает; это вызывает проблемы. Когда мы берем на себя заботу о людях и делаем то, чего не хотим делать, мы игнорируем личные нужды, желания и чувства. Мы отодвигаем себя в сторону. Иногда мы так заняты заботой и уходом за другими людьми, что мы кладем на это целую жизнь. Многие заботящиеся о других являются опустошенными и сверхпреданными людьми; они не получают удовольствия ни от одной из форм своей деятельности. Заботящиеся выглядят такими ответственными, но они такими не являются. Мы не берем на себя ответственность за нашу наивысшую ответственность — за себя.

Мы постоянно отдаем больше, чем получаем, затем чувствуем, что из-за этого с нами жестоко обращались и забросили нас. Мы удивляемся, почему упреждаем потребности других, и никто не замечает наших потребностей. Мы можем впасть в серьезную депрессию в результате того, что наши потребности длительно не удовлетворяются. И все же тот человек, чье призвание заботиться, чувствует себя надежнее, когда он отдает; мы испытываем чувство вины и неловкости, когда кто-то нам дает либо когда мы что-то делаем для удовлетворения своих потребностей. Иногда созависимые могут настолько войти в роль человека, заботящегося только о других, что они чувствуют себя обескураженными и отвергнутыми, когда не могут о ком-то заботиться или кого-то спасать, когда кто-то отказывается, чтобы ему «помогали».

Наихудший аспект заботы о других — это тот, что мы становимся жертвами и остаемся ими. Я думаю, что многие серьезные формы саморазрушающего поведения — химическая зависимость, нарушения питания, сексуальные расстройства — развиваются через эту роль жертвы. Будучи жертвами, мы привлекаем к себе обидчиков. Мы думаем, что нам нужен кто-то, чтобы заботиться о нас, потому что мы чувствуем себя беспомощными. Некоторые заботящиеся в конце концов представят себя кому-то либо какому-то учреждению, нуждающимся в том, чтобы о них заботились психически, физически, финансовым или эмоциональным образом.

Почему, вы можете спросить, на вид разумные люди обязательно стремятся спасать? По многим причинам. Большинство из нас даже не осознают, что делают. Большинство из нас действительно верят, что мы помогаем. Некоторые из нас думают, что мы вынуждены спасать. У нас спутанные представления о том, что составляет помощь, а что таковой не является. Многие из нас убеждены, что спасание - это акт милосердия. Мы можем даже думать, что это жестоко и бессердечно делать что-то хладнокровно — позволять человеку пройти через испытания или столкнуться с законным чувством, страдать от последствий своего поведения, быть разочарованным, услышав «нет», просить человека реагировать на наши нужды и желания и вообще держаться так, чтобы кто-то чувствовал себя ответственным и подотчетным за себя в этом мире. И неважно, что они, конечно же, будут платить высокую цену за нашу «помощь» — цену, которая будет такой же неприятной или еще более тяжелой, чем любое из тех чувств, с которыми они могут столкнуться без нашей «помощи».

Многие из нас действительно не понимают, за что мы ответственны и за что мы не ответственны. Мы можем думать, что попадем в неприятное положение, если кто-то имеет проблему, поскольку это наша ответственность делать это. Иногда мы настолько устаем от чувства ответственности за столь многое, что отвергаем всякую ответственность и становимся полностью безответственными.

Тем не менее в сердце каждого спасателя живет демон: низкая самооценка. Мы спасаем, потому что мы не чувствуем себя хорошо по отношению к себе. И хотя получаемые чувства преходящи и суррогатны, забота о других доставляет нам временный подъем хороших чувств, ощущение самоценности и своей силы. Как глоток алкоголя помогает алкоголику моментально почувствовать себя лучше, акт спасания моментально уводит нас от боли быть теми, кто мы есть. Мы не чувствуем себя любимыми. поэтому ставим себя в положение быть необходимыми. Мы не чувствуем себя хорошо просто так, поэтому принуждены делать определенные вещи, чтобы доказать, что мы хорошие.

Мы спасаем, потому что не чувствуем себя хорошо и по отношению к другим людям. Иногда с доказательствами в руках, иногда без них мы решаем, что другие люди просто не могут вести себя ответственно. И хотя это может оказаться верным, дело просто не в этом. Пока у человека нет повреждения мозга, серьезного физического нарушения, если он не является грудным ребенком, то человек может быть ответственным за себя. Иногда мы спасаем, потому что это легче, чем иметь дело с дискомфортом и чувством неловкости, которые мы испытываем, сталкиваясь с неразрешенными проблемами других людей. Мы не научились говорить: «Это очень плохо, что у тебя такая проблема. Что тебе нужно от меня?» Мы научились говорить: «Я здесь. Позволь мне это сделать за тебя».

Некоторые из нас научились быть заботящимися о других, когда были детьми. Возможно, мы были почти что принуждены к этому в результате жизни с родителем-алкоголиком либо в связи с наличием другой семейной проблемы. Некоторые из нас начали заботиться о других позднее в жизни, что явилось результатом приверженных взаимоотношений с алкоголиком или другим лицом, кто отказывался и, казалось, был не способен заботиться о себе самом. Мы решили сладить с этим — и тем самым выжить — наилучшим образом, как могли, тем, что ухватили брошенный нам конец веревки и взяли на себя ответственность других людей.

Многие созависимые были научены иным путем стать заботящимися о других. Возможно, кто-то научил нас этой лжи, а мы и поверили: не будь эгоистичной, всегда будь доброй к людям, никогда не обижай людей, не делай больно их чувствам, потому что мы «заставляем их чувствовать», никогда не говори «нет» и никогда не упоминай о своих личных нуждах и желаниях, потому что это невежливо.

Нас могли научить быть ответственными за других людей, но не ответственными за себя. Некоторые женщины были научены тому, что хорошие, желательные в нашем обществе жены и матери — это обязательно заботящиеся о других. Забота о других ожидается и требуется от них. Это их обязанность. Некоторые мужчины верят, что хорошие мужья и отцы — это заботящиеся о других — сверхгерои, ответственные за удовлетворение каждой потребности каждого члена семьи.

Иногда состояние, напоминающее созависимость, наступает тогда, когда человек ухаживает за грудным ребенком или малыми детьми. Забота о грудных детях требует от человека, чтобы он отодвинул свои потребности и делал нечто такое, что он (или она) не хочет делать, подавил свои чувства и желания (кормление в 4 часа утра удовлетворяет потребности только того, кого кормят) и взял на себя полную ответственность за другое человеческое существо. Забота о детях — это не спасание. Это действительно ответственность, и это не та забота, о которой я здесь веду речь. Если же человек не заботится о себе, то он может начать испытывать тоску созависимых.

Другие могли интерпретировать религиозные верования как наказ заботиться о других. Нам всегда говорят: отдавай с радостью. Пройди еще одну добавочную милю. Люби своих ближних, и мы стараемся. Мы очень усердно стараемся. А затем мы недоумеваем, что же было не так с нами, поскольку христианские верования не работают. Наша жизнь тоже дает сбой.

Христианские верования работают просто прекрасно. Ваша жизнь тоже может работать без сбоев, прекрасно. Это спасательство не работает. «Это как попытка поймать бабочек метловищем», — заметила подруга. Спасательство оставляет нас каждый раз сбитыми с толку, одурманенными. Это реакция саморазрушения, еще один способ, каким созависимые привязывают себя к людям и становятся отстраненными от самих себя. Это еще один способ, с помощью которого мы пытаемся контролировать, но вместо этого сами попадаем под контроль других людей. Заботиться о других, нянчиться со взрослыми — это нездоровые взаимоотношения типа родитель-ребенок — иногда они возникают между двумя согласными на это взрослыми, а иногда — между взрослым и ребенком.

Забота о других вскармливает гнев. Заботящиеся о других люди становятся злыми родителями, злыми друзьями, злыми любовниками. Мы можем стать неудовлетворенными, фрустрированными и запутавшимися христианами. Люди, которым мы помог гаем, либо являются, либо становятся беспомощными, злыми жертвами. Заботящиеся о других становятся жертвами.

Многие из нас слышали библейскую притчу о Марфе и Марии. В то время как Мария сидела и разговаривала с Иисусом и его друзьями, Марфа что-то мыла и готовила. Вскоре, говорится в притче, Марфа начала греметь сковородками, обвиняя Марию в лени. Марфа жаловалась, что она вынуждена была все делать сама, в то время как Мария расслабилась и наслаждалась в свое удовольствие. Звучит знакомо? Иисус не позволил этой истории пройти мимо него. Он сказал Марфе, чтобы она замолчала. Мария знает, что является важным, Он сказал, Мария сделала правильный выбор.

Смысл его слов может заключаться в том, что Мария сделала правильный выбор, потому что это более важно наслаждаться беседой с людьми, чем мыть и варить. Но я также верю, что здесь заключается еще и то послание, которое гласит, что очень важно брать на себя ответственность за свой выбор, за выполнение того, что мы хотим видеть сделанным и что необходимо понимать, как мы злимся, когда мы не отвечаем за свой выбор. Возможно, выбор Марии был правильным только потому, что она поступала как хотела. Иисус помогал многим людям, но в этом Он был честным и прямым. Он не

преследовал людей после того, как помог им. И Он спрашивал их, чего они хотят от Него. Иногда Он еще спрашивал почему. Он считал людей ответственными за свое поведение.

Я думаю, что забота о других извращает библейское послание об умении давать, любить и помогать. Нигде в Библии не говорится, что мы должны сделать что-нибудь для кого-нибудь, а потом выцарапать ему или ей глаза. Нигде нас не инструктируют пройти добавочную милю с кем-нибудь, а потом отнять у человека посох и побить его этим посохом. Заботиться о людях и отдавать им — это хорошие, желаемые качества — нечто такое, что нам необходимо делать, — но многие созависимые неправильно истолковывают предложение «давай до тех пор, пока это не причинит тебе боли». Мы продолжаем давать еще долго и после того, как это нам причинит боль, обычно до тех пор, пока наша боль не удвоится. Это хорошо — отдать часть на сторону, но мы не обязаны отдавать все на сторону. Это хорошо — оставить что-то и для себя.

Мы верим, что Богу угодно, чтобы мы помогали людям и делились с ними своим временем, талантами и деньгами. Но я также верю, что Он хочет, чтобы мы давали с позиции высокого самоуважения. Я думаю, что акты доброты не являются добрыми, если только мы не чувствуем себя хорошо по отношению к себе, когда мы это делаем, и если мы не чувствуем себя хорошо в отношении того человека, для которого мы это делаем. Я думаю, что Бог есть в каждом из нас и говорит с каждым из нас. Если мы абсолютно не можем чувствовать себя хорошо по отношению к тому, что мы делаем, то мы не должны делать это — каким бы милосердным ни представлялось это деяние. Мы также не должны делать те вещи для других, которые они должны и в состоянии сами для себя делать. Другие люди не беспомощны. Равно как и мы.

«Бог учил нас отдать наши жизни. Он сказал, отдай это людям, — говорит Реверенд Даниел Джонс, старший пастор лютеранской церкви Св.Троицы в Стилвотере, Миннесота. — Но я не думаю, чтобы Он когда-либо хотел, чтобы люди использовали Святое Писание, чтобы вести себя нездоровым образом».

Давать людям, делать что-то для людей и вместе с людьми — это важнейшие части здоровой жизни и здоровых взаимоотношений. Но учиться, когда не давать, когда не уступать и когда не делать что-то для людей и вместе с людьми, — это тоже важнейшие части здоровой жизни и здоровых взаимоотношений. Это нехорошо, заботиться о людях, которые используют нас в своих целях, чтобы избежать ответственности. Это причиняет боль им, и причиняет боль нам. Существует очень тонкая линия между тем, когда мы помогаем людям, и тем, когда мы причиняем боль людям, между благотворным «даю» и деструктивным «даю». Мы можем научиться делать такое различие.

Забота о других — это и действие, и отношение. Для некоторых из нас это становится ролью, подходом ко всей нашей жизни и ко всем людям вокруг нас. Забота о других — это что-то, тесно связанное с великомученичеством (состояние, за пребывание в котором созависимые часто обвиняются) и потребностью ублажать других (другое обвинение, которое нам швыряют в лицо). Великомученики, по Эрни Ларсену, «перекручивают события». Нам необходимо продолжать жертвовать своим счастьем, равно как и счастьем других, ради какой-то неизвестной причины, которая не требует ничего приносить в жертву. По Эрни Ларсену, нельзя доверять людям, которые стремятся ублажать других. Мы обманываем. Заботясь о других, мы в этом качестве не берем на себя забот о себе.

Наиболее волнующим моментом в вопросе заботы о других является необходимость научиться понимать, что это такое (забота о других).

Мы можем научиться распознавать свои стремления спасать. Откажитесь от спасательства. Не позволяйте людям спасать вас. Берите на себя ответственность за себя и позвольте другим людям делать то же самое. Будем ли мы менять свое отношение к чему-либо, свое поведение или свое мировоззрение, важно при этом, что мы можем сделать самое доброе для себя, а именно: мы можем перестать быть жертвами.

Задание

1. Это задание может потребовать некоторого времени, однако если забота о других вызывает у вас проблемы, то оно может направить вас в сторону выздоровления. Напишите на листе бумаги в деталях все те пункты, которые вы считаете своей ответственностью. Внесите в этот список свое участие в работе, свою занятость с детьми, с друзьями, со своим мужем или любимым человеком. Затем перечислите пункт за пунктом ответственности, которые принадлежат другим людям в вашей жизни. Если у вас есть общие с кем-то ответственности, то напишите, сколько процентов, по вашему мнению, принадлежит каждому человеку. Например, если ваш супруг (а) работает, а вы для себя избрали роль домохозяйки или работу на полставки, напишите, какой процент финансовой ответственности вы принимаете на себя и какой процент домашних дел он (или она) берет на себя. Возможно, вы будете удивлены тем, как много неуместной ответственности вы взяли на себя и как мало вы позволили другим взять. Вы, может быть, также обнаружите, что вы были так заняты делами других людей, что забросили некоторые из своих действительных ответственностей.

2. Познакомьтесь с драматическим треугольником Карпмана и обдумайте, как вы проходили через него в своей жизни. Когда вы обнаружите себя в роли спасательницы (спасателя), будьте внимательны к сдвигам в настроении. Если вы поймали себя на чувствах негодования либо с досадой подумали, что вас опять использовали, вычислите тот момент, где вы пытались кого-то спасать. Практикуйте неспасательное поведение: говорите «нет», когда вы хотите сказать «нет». Делайте то, что вы хотите делать. Отказывайтесь строить догадки о том, чего люди хотят и в чем нуждаются; вместо этого настаивайте на том, чтобы другие прямо просили вас, чего они хотят и что им нужно от вас. Начинайте сами прямо просить о том, чего вы хотите и что вам нужно. Отказывайтесь принимать на себя ответственности других людей. Когда вы перестанете заботиться о людях, которые привыкли пользоваться вашей заботой, то вначале люди могут злиться на вас или будут фрустрированными. Вы изменили систему, раскачали лодку. Это означает, что теперь у них больше работы и что они не могут больше вас использовать. Объясните им, что вы делаете, и позвольте им быть ответственными за свои чувства. Они могут благодарить вас потом за это. Они могут даже удивить вас — иногда люди, о которых мы думали, что они менее всего способны о себе заботиться, могут это делать, если мы прекратим брать на себя заботу о них.

9. Независимость

«Что здесь обо мне?» — спросила она.

«Неужели мне необходимо мертвое тело,

лежащее в моей постели,

чтобы я чувствовала себя хорошо

в отношении самой себя?»

Алиса Б., созависимая,

которая была замужем

за двумя алкоголиками

«Я действительно независимая — пока я нахожусь во взаимоотношениях с мужчиной», — заявила женщина, работающая полицейским, которая имела близкие отношения с несколькими эмоционально проблемными мужчинами.

«Мой муж пролежал пьяным на диване и не оплатил ни одного чека в течение десяти лет», — сказала другая женщина, директор большой организации услуг для человека. «Кому это нужно?» — спрашивала она. «Я должна, обязана» — отвечала она на свой собственный вопрос. — «Но почему? И для чего?»

Однажды после обеда мне позвонила женщина, недавно присоединившаяся к Ал-Анону. Эта замужняя женщина работала на полставки медицинской сестрой, она ранее брала на себя всю ответственность за воспитание своих детей, выполняла огромную работу по дому, включая ремонт и оплату различных счетов. «Я хочу отделиться от своего мужа — всхлипывала она. — Я больше не могу выдерживать его и его грубое обращение со мной. Но скажите, пожалуйста, скажите мне, — просила она, — как вы думаете, у могу заботиться о себе?»

Слова могут быть разными, но мысль одна и та же. «Я не чувствую себя счастливой, живя с этим человеком, но я не думаю, что могу жить без него (или нее). Я не могу, по разным причинам, найти в себе силы столкнуться лицом к лицу с одиночеством, с которым обязано столкнуться каждое человеческое существо либо каждый человек должен продолжать бежать от него: во мне недостает убежденности, что в конце концов я единственная, кто должен взять на себя ответственность за заботу обо мне. Я не верю, что я могу заботиться о себе. Я не уверена, что я хочу этого. Мне необходим человек, любой человек, который бы смягчил шок моего одинокого состояния, И не имеет значения какой ценой».

Колетта Доулинг написала о таком образчике мышления книгу «Комплекс Синдереллы». Пенелопа Рассианоф обсуждала это в книге «Почему я думаю, что я ничто без мужчины?» Я об этом говорила много раз.

Выглядят ли созависимые хрупкими и беспомощными либо твердыми и мощными, большинство из нас — это напуганные, ранимые дети, желающие быть нужными, которые страдают и отчаянно хотят быть любимыми, быть людьми, о которых заботятся.

Этот ребенок внутри нас верит, что мы нелюбимы и что никогда не найдет себе комфорта, который мы ищем; иногда это ранимое дитя становится слишком отчаявшимся. Люди отталкивали нас, эмоционально и физически. Люди отвергали нас. Люди грубо с нами обращались, унижали нас. Никогда не было рядом с нами людей для нас; они не видели, не слышали или не реагировали на наши потребности. Мы можем прийти к заключению, что никогда и не будет людей, которые бы жили для нас. Для многих из нас представляется, что даже Бог покинул нас.

Мы же были тут как тут для столь многих людей. Большинство из нас отчаянно хотят иметь наконец человека для себя. Нам нужен кто-то, кто-нибудь, чтобы спасти нас от жестокого одиночества, отъединенности от мира и от душевной боли. Мы хотим чего-то хорошего, а оно, мы думаем, вне нас. Боль, душевная боль — это внутри нас. Мы чувствуем себя беспомощными и неуверенными. А другие выглядят такими сильными и умеющими утверждать себя. Мы заключаем, что в них должна быть какая-то магия.

Так мы становимся зависимыми от них. Мы можем стать зависимыми от тех, кого любим, от супругов, друзей, родителей или от своих детей. Мы становимся зависимыми от их одобрения. Мы становимся зависимыми от их присутствия. Мы становимся зависимыми от своей потребности быть нужными им. Мы становимся зависимыми от их любви даже в том случае, когда мы верим, что никогда не получим их любовь; мы верим, что мы такие, что нас и нельзя любить, никто никогда и не любил нас так, чтобы эта любовь удовлетворяла наши потребности.

Я не говорю, что созависимые — особые создания, потому что они хотят любви и одобрения и нуждаются в этом. Большинство людей хотят быть во взаимоотношениях любви. Им хочется, чтобы в их жизни был особенный человек. Большинство людей хотят иметь друзей и нуждаются в них. Большинство людей хотят, чтобы люди, с которыми они живут, любили и одобряли их. Это естественные, здоровые желания. Некоторое количество эмоциональной зависимости присутствует в любых взаимоотношениях, включая самые здоровые. Но многие мужчины и женщины не нуждаются обязательно в

других людях, а мы нуждаемся. У нас это потребность. Мы можем стать влекомыми, контролируемыми этой потребностью.

Слишком сильная потребность в людях может вызывать проблемы. Другие люди становятся ключом к нашему счастью. Я верю, что слишком сильная фокусировка на других, запускание нашей жизни на орбиты вокруг других людей идут рука об руку с созависимостью и вырастают из нашей эмоциональной неуверенности. Я думаю, что значительная часть этих безустанных поисков одобрения, которыми мы наслаждаемся, также происходят из неуверенности. Магия в других, а не в нас, мы верим. Хорошие чувства в них, а не в нас. Чем больше хорошего мы ищем в других, тем меньше хорошего мы находим в себе. Они все это имеют; а мы ничего не имеем. Наше существование неважно. Нас так часто отвергали и так часто нам абсолютно не уделяли необходимого нам внимания, что мы также себя отвергаем.

Сильнейшая потребность в людях и вера в то, что нас нельзя любить и что рядом с нами никогда не будет людей для нас, может стать глубоко укоренившимся верованием. Иногда мы думаем, что рядом с нами нет людей для нас, в то время как в действительности они есть. Наша потребность может блокировать наше видение, делая невозможным разглядеть любовь там, где она есть для нас.

«Иногда ни одно человеческое существо не может быть для нас в том виде, как мы нуждаемся в нем — так, чтобы поглотить нас, заботиться о нас, сделать так, чтобы мы чувствовали себя хорошо, сделать нашу жизнь наполненной и надежной.

Многие из нас возлагают на других людей такие большие надежды и нуждаются в людях так сильно, что в конце концов остаются если не ни с чем, то с малым. Мы можем стать зависимыми от людей с нарушениями. Мы можем стать зависимыми от людей, которых мы и не любим, которые нам особенно и не нравятся. Иногда мы так сильно нуждаемся в людях, что удовлетворяемся почти что любым человеком. Мы можем нуждаться в людях, которые не удовлетворяют наши нужды. Опять же, мы можем оказаться в ситуации, когда мы нуждаемся в ком-то, чтобы кто-то был здесь для нас, но выбранный нами человек не может или не будет делать то, что мы хотим.

Мы даже можем убедить себя, что мы не можем жить без кого-то и будем корчиться в муках и помирать, если тот человек отсутствует в нашей жизни. Если тот человек алкоголик либо человек с другими глубокими нарушениями, мы можем выносить жестокое обращение с собой и проявлять безумие, чтобы удержать его или ее в нашей жизни, чтобы защитить наш источник эмоциональной надежности, уверенности. Наша потребность так велика, что мы соглашаемся на малое. Наши ожидания падают ниже нормы, ниже того, что мы должны были бы ожидать от наших взаимоотношений. Тогда мы становимся схваченными в капкан, мы в тупике.

«Так дальше нельзя, Камелот. Так дальше не может человек с человеком жить», — писала Джанет Герингер Уойтитц в своей главе в книге «Созависимость — неотложное состояние». «Все перекрутилось причудливым образом. Я останусь, потому что- «Он не бьет меня», «Она не убегала», «Он не потерял свою работу». Представьте, можно доверять тем формам поведения, которые переворачивают все с ног на голову, и это в порядке вещей. Даже самое худшее может быть правдой. Даже если он бьет вас. Даже если она спасается бегством. Даже если он больше не работает. Даже имея все это, вы можете затем сказать: «Но я люблю его/ее». Когда я в ответ на это задаю такой вопрос: «Скажите, что в нем/ней такого, что делает его/ее любимым (ой)?», то никакого ответа не получаю. Нет ответа, потому что сила эмоциональной загнанности больше, чем сила логики Я не имею в виду, что все наши интимные взаимоотношения основаны на неуверенности и зависимостях. Конечно, сила любви превосходит здравый смысл, и, возможно, так и должно быть временами. Во всяком случае, если мы любим алкоголика и хотим оставаться с ним или с ней, то нам следует продолжать любить того человека Но сила влечения эмоциональной неуверенности может также стать больше, чем сила логики или любви. Не будучи центрированными на себя и не чувствуя эмоциональной .уверенности, мы можем попасться в капкан. Мы можем начать бояться прекратить взаимоотношения, которые уже стали мертвыми и разрушительными. Мы можем позволять людям причинять нам боль и жестоко обращаться с нами, а это никогда не бывает в наших интересах.

Люди, чувствующие, что попались в капкан, смотрят вокруг и ищут способа убежать. Созависимые, чувствующие, что они в капкане, могут начать планировать побег. Иногда дорога, по которой мы собираемся совершить побег, это позитивный, здоровый путь; мы начинаем делать шаги, чтобы стать независимыми в финансовом и в эмоциональном отношениях. Пенелопа Рассианоф в своей книге использует термин «антизависимость» для описания баланса, где мы признаем и удовлетворяем наши здоровые, естественные потребности в людях и в любви, тем не менее не становимся слишком или во вред себе зависимыми от них.

Мы можем пойти опять учиться, найти работу или ставить себе другие цели, которые дают спокойствие. И мы обычно начинаем ставить себе такие цели, когда уже достаточно настрадались в состоянии схваченности в ловушку. Некоторые созависимые, однако, планируют деструктивные, разрушительные способы побега Мы можем пытаться убежать из своей тюрьмы, употребляя алкоголь или наркотики. Мы можем стать трудоголиками. Мы можем искать побега, становясь эмоционально зависимыми от другого человека, который похож на того, от кого мы пытаемся убежать - от другого алкоголика, например. Многие созависимые начинают обдумывать самоубийство. Для некоторых прекратить жизнь представляется единственным способом выхода из этой ужасно болезненной ситуации.

Эмоциональная зависимость и чувство тупика могут также приводить к проблемам в спасительных взаимоотношениях, которые хороши, пока мы слишком неуверенны, чтобы отстраниться и начать заботиться о себе. Мы можем подавлять и душить себя или уходить к другому человеку. Эта необходимость становится заметной для других людей. Она может ощущаться, ее могут чувствовать.

В конце концов слишком большая зависимость от человека может убить любовь. Взаимоотношения, основанные на эмоциональной неуверенности и потребности в большей степени, чем на любви, могут стать саморазрушающими. Они не работают. Слишком большая потребность гонит людей прочь и душит любовь. Это пугает и разгоняет людей. Это привлекает не тех людей, которые могут строить здоровые отношения. И наши реальные потребности не удовлетворяются. Наши реальные потребности становятся еще больше и поэтому приводят нас в отчаяние. Мы главное в своей жизни помещаем рядом с этим человеком, пытаясь защитить наш источник безопасности и счастья. Мы делаем это за счет своей жизни. И мы начинаем злиться на этого человека. Мы попадаем под его или ее контроль. Мы являемся зависимым от того человека. Мы, наконец, начинаем злиться и негодовать на то, что мы являемся зависимыми и контролируемыми, потому что

мы отдали свою личную власть и свои права тому человеку.

Чувства отчаяния или зависимости могут поставить нас в положение, где у нас также будет риск других неприятностей. Если мы позволим делать наш выбор той нашей части, где одно отчаяние, то мы можем невольно поставить себя в такие ситуации, где будем уязвимы болезням, передающимся половым путем, таким, как герпес или СПИД (синдром приобретенного иммунного дефицита). Это небезопасно быть человеком, кому крайне .необходимы другие люди для интимных взаимоотношений.

Иногда мы можем проделывать с собой некоторые трюки, чтобы скрыть от себя свою зависимость. Некоторые из этих трюков, по выражению Колетт Доулинг, делают некоторых людей больше того, что он (или она) собой представляет («Он такой гений, поэтому я прилипла к нему»), либо, наоборот, делают кого-то меньше, чем тот или та есть на самом деле («Мужчины — это такие беби, они не могут о себе заботиться»), и — любимый трюк созависимых - это все та же страсть заботиться о других. Доулинг показала эти характеристики в книге «Комплекс Синдереллы», где она приводит описание истории Мадлен, женщины, которая освобождала себя от деструктивных взаимоотношений с Мэнни, с мужем-алкоголиком.

Это последний трюк зависимой личности — вера в то, что вы ответственны за «взятые на себя заботы» о другом человеке. Мадлен всегда чувствовала больше ответственности за выживание Мэнни, чем за свое собственное. По мере того, как она концентрировалась на Мэнни — его пассивности, его нерешительности, его проблемах с алкоголем — она фокусировала всю свою энергию на том, чтобы изобретать способы разрешения его проблем, и ей никогда не приходилось заглядывать внутрь себя самой. Поэтому Мадлен потребовалось двадцать два года, чтобы постичь тот факт, что если дела будут продолжаться так, как они всегда шли, то она может плохо кончить. Она может кончить тем, что называется никогда не жила своей жизнью.

С тех пор как ей было восемнадцать и до сорока лет — предполагается, что в эти годы человек уже зрелый, вырос и имеет некоторый жизненный опыт — Мадлен Бороф упорствовала, притворяясь перед собой, что жизнь была не тем, чем она была, и что ее муж вскоре сориентируется и начнет правильно себя вести и что она сама в один прекрасный день пробудится для того, чтобы жить своей собственной внутренней жизнью — умиротворенно и творчески.

В течение двадцати двух лет она была не в состоянии справиться с тем, чтобы посмотреть в лицо лжи, и, не имея в виду причинить себе какой-либо вред, но будучи слишком напуганной жить настоящей жизнью, повернулась спиной к правде.

Это может показаться драматичным по своим поверхностным деталям, но в своей фундаментальной динамике история Мадлены не является такой уж необычной. Те качества, которые она демонстрирует, ее кажущаяся неспособность выпутаться либо даже подумать о том, чтобы выпутаться из этих откровенно истощающих силы и средства взаимоотношений, — эти знаки беспомощности характерны для женщин, психологически зависимых.

Почему мы все это проделываём с собой? Почему мы чувствуем себя такими неуверенными и ранимыми, что не можем свободно заниматься тем, чтобы жить своей собственной жизнью? Почему, когда мы уже доказали, что мы так сильны и так способны одним только фактом, что многие из нас выдержали и выжили в тех обстоятельствах, которые имели, почему мы не можем поверить в себя? Почему, когда мы являемся экспертами в заботе о каждом в своем окружении, мы сильно сомневаемся в своей способности позаботиться о себе? Что с нами происходит?

Многие из нас познали все это, потому что, когда мы были детьми, кто-то очень важный для нас был не в состоянии дать нам любовь, поддержку и эмоциональную безопасность, что нам было абсолютно необходимо. И мы шли по своей жизни наилучшим образом из доступных нам, все еще смутно или отчаянно ища то, что мы никогда не получали. Некоторые из нас продолжают биться головой о бетонную стену, пытаясь извлечь эту любовь из людей, которые подобно Маме и Папе не в состоянии дать нам то, в чем мы нуждаемся. Цикл повторяется до тех пор, пока не разомкнется круг или не будет остановлен. Это называется незавершенное дело.

Может быть, мы были научены не доверять самим себе. Это случается тогда, когда мы испытываем какое-то чувство, а нам говорят, что оно ложное, неправильное или неуместное. Либо когда мы видим ложь или непостоянство, а нам говорят, что мы с ума сошли. Мы теряем веру в ту глубокую, важную часть себя, которая испытывает уместные чувства, чует правду и обладает уверенностью в своей способности справляться с жизненными ситуациями. Очень скоро мы можем поверить в то, что нам о нас говорят чтобы мы убирались прочь, что это ненормальный ребенок, что нельзя доверять себе. Мы смотрим на людей в своем окружении — иногда больных, с большими бедами, не контролирующих себя — и думаем: «Они в порядке. Они и должны быть такими. Мне так и говорили. Так это и должно быть. Здесь должно быть что-то глубоко неверное во мне, это я не в порядке». Мы отвергаем себя и теряем веру в нашу способность заботиться о себе.

Некоторые женщины были научены стать зависимыми. Они выучили тот урок, который предписывает им тратить свою жизнь на других людей, отдавать свою заботу другим. Даже когда началось движение за освобождение женщин, многие женщины в самой глубине души продолжали бояться быть одной. Многие люди, не только женщины, боятся быть одинокими и заботиться о себе. Это одно из человеческих свойств.

Некоторые из нас вступили во взрослые взаимоотношения с нетронутой, интактной эмоциональной безопасностью, которую обнаружили только тогда, когда оказались во взаимоотношениях с алкоголиком. Ничто не может разрушить эмоциональную безопасность быстрее, чем любовь к кому-то, кто болен алкоголизмом либо страдает какими-нибудь другими компульсивными нарушениями. Эти болезни требуют от нас, чтобы мы центрировали свою жизнь вокруг них. Здесь правят замешательство, хаос и отчаяние. Даже самые здоровые из нас начинают сомневаться в себе, прожив какое-то время с алкоголиком. Потребности остаются неудовлетворенными. Любовь исчезает, а потребности становятся еще больше, сомнения в себе нарастают. Ддко-голизм создает эмоционально неуверенных людей. Алкоголизм делает из нас жертв — пьем мы или не пьем, все равно — и мы подвергаем сомнениям свою способность брать на себя заботу о себе.

Если мы решили по каким бы то ни было причинам, что мы не можем брать на себя заботу о себе, то у меня для этого случая есть хорошие новости. Тема этой книги — это ободрение, стимуляция к тому, чтобы начать заботиться о себе. Цель этой главы — сказать, что мы можем заботиться о себе, Мы не беспомощны. Быть теми, кто мы есть, быть ответственными за себя не означает, что мы должны испытывать душевную боль, страдания. Мы можем управляться с различными ситуациями, куда бы жизнь нас ни забросила. Нам не обязательно быть такими зависимыми от людей, окружающих нас. Мы же не сиамские близнецы, мы можем жить без какого-то конкретного человеческого существа. Как выразилась одна женщина: «Годами я твердила себе, что не могу жить без определенного мужчины. Я ошибалась. У меня было четыре мужа. Все они умерли, а я еще живу». Знать, что мы можем жить без кого-то, не означает, что мы должны жить без того человека, но это может освободить нас для того, чтобы любить и жить таким образом, чтобы жизнь нас удовлетворяла.

Теперь позвольте мне сообщить то, что я буду называть «остатком» новостей. Не существует никаких магических, легких, быстрых, однодневных способов стать независимой(ым) или, точнее, антизависимой(ым).

Эмоциональная безопасность и наш сегодняшний уровень неуверенности — это взаимопроникающие явления; мы должны всегда это иметь в виду, когда принимаем решения. Иногда мы становимся зависимыми от человека как в финансовом, так и в эмоциональном отношении, затем мы сталкиваемся с двумя трудностями в реальной жизни — двумя трудностями, которые могут быть связанными одна с другой, а могут быть и не связанными. Ни одну из трудностей нельзя воспринимать легко, каждая требует рассмотрения, может быть, обсуждения. Мои слова или наши надежды не уменьшают реальности этих фактов. Если мы являемся зависимыми в финансовом или в эмоциональном отношении, то это факт, а факты нуждаются в том, чтобы их признали и приняли во внимание. Но я думаю, что мы можем прилагать усилия, чтобы стать менее зависимыми. И я знаю: мы можем стать антизависимыми, если мы хотим этого.

Вот несколько соображений, которые могут помочь.

1. Приложите все силы к тому, чтобы закончить незавершенные дела, тянущиеся из вашего детства. Похороните потери. Разглядите некоторую перспективу. Вычислите, как события вашего детства влияют на то, что вы делаете сейчас.

Одна клиентка, находившаяся в длительных и преданных любовных взаимоотношениях с двумя алкоголиками, рассказала мне следующую историю. Ее отец бросил семью, когда ей было пять лет. Он пил большую часть тех пяти лет. Несмотря на то что они жили в одном городе, она редко видела своего отца после того, как он переехал. Он навестил дочь несколько раз после того, как мать развелась с ним, но взаимоотношений не было. По мере того как дочь подрастала, она звонила отцу время от времени, чтобы сообщить о важных событиях своей жизни: об окончании школы, своем замужестве, рождении своего первого ребенка, о своем разводе, о повторном замужестве, о второй беременности. Каждый раз, когда она звонила, отец говорил с ней минут пять, упоминал о том, что хорошо бы увидеться, и вешал трубку. Она сказала, что не чувствовала себя в те моменты как-то оскорбленной или обозленной; она ожидала всего этого от него. Он никогда не жил для нее. Он не принимал участия во взаимоотношениях. Не было ничего, включая любовь, что пришло бы к ней от него. Но это был жизненный факт, и это ее особенно не огорчало. Она действительно думала, что примирилась и считалась с алкоголизмом отца. Такие взаимоотношения продолжались годами. И ее взаимоотношения с алкоголиками продолжались годами.

Когда она находилась как раз на середине бракоразводного процесса во время ее самого последнего развода, однажды вечером раздался телефонный звонок. Это был ее отец. Это был первый раз за всю жизнь, когда он ей позвонил. Ее сердце чуть не выскочило из груди, как она потом говорила. Отец спросил, как поживает она, как ее семья — он задавал те вопросы, которых обычно избегал. Как раз в то время, когда она раздумывала, может ли она говорить ему о разводе (нечто такое, что она хотела сказать; ей всегда хотелось поплакаться и получить успокоение от отца), он начал скулить о том, что его поместили в психиатрическую палату, где у него нет никаких прав, что это несправедливо и не может ли она сделать что-нибудь, чтобы помочь ему? Она быстро закончила разговор, повесила трубку, села на пол и начала криком кричать.

«Я помню себя сидящей на полу громко плачущей: «Тебя никогда не было со мной рядом. Никогда. А сейчас ты нужен мне. Я только раз позволила себе почувствовать, что ты мне нужен, а тебя нет рядом со мной и для меня. Вместо этого ты хочешь, чтобы я позаботилась о тебе». «Когда я перестала плакать, я почувствовала себя странным образом успокоенной, — говорила она — Я думаю, что это был первый раз в моей жизни, когда я позволила себе оплакать прошлое, попечалиться о прошлом или разозлиться на своего отца Через несколько последующих недель я начала понимать — действительно понимать. Конечно, его никогда не было рядом со мной и для меня. Он был алкоголик. Он вообще никогда не жил для кого-то, включая его самого. Я также начала осознавать, что где-то в глубине души за моим весьма усложненным внешним фанерным фасадом лежит самое важное чувство — чувство, что я не любима и что меня нельзя любить. Я не любима, я совсем не заслуживаю того, чтобы быть любимой. Где-то, глубоко спрятанная внутри меня, поддерживалась фантазия о том, что у меня есть любящий отец, который находится невдалеке от меня — который отвергал меня — потому что я не была достаточно хорошей. Что-то во мне было не так. Теперь я знаю правду. Это не я не заслуживала любви. Это была не я, которую надо было завинчивать, подтягивать, хотя у меня были проблемы. Это был он. Что-то произошло со мной после этого, — сказала она — Я больше не нуждалась в том, чтобы алкоголик любил меня. Правда действительно сделала меня свободной».