Аллоды онлайн II Тайны Сарнаута

Глава 19. Письмо для Горислава

Спонтанно став наемником Историков, я покинул «Приют Старателя» вместе с Бертилией ди Плюи, оказавшейся довольно щедрым работодателем и интересным собеседником. Несмотря на свое эльфийское происхождение, она не фыркала надменно в ответ на мои, наверное, глупые вопросы. Более того, нашла вполне справедливым и занимательным то, что я не хотел соглашаться с общепринятой версией причин смерти джунов, ведь даже среди ученых нет единого мнения на этот счет. Сама она, впрочем, больше интересовалась историей Зэм, которые, судя по многочисленным останкам своих строений, довольно плотно населяли когда-то плато Коба.

— Эта земля помнит джунов, помнит народ Зэм… Быть может, через тысячу лет другие историки некой новой расы будут говорить, что она помнит «времена войны Империи и Лиги»! — тихо шелестела она приятным голосом.

Я слушал ее, пытаясь при этом не растерять бдительность. Нас было всего двое, и встреча с дезертирами, оружейной мафией или бандой «Красные Повязки» могла закончиться для нас плачевно. Сначала удача благоволила. За два дня пути нам попадались только дикие звери — в основном волки, да кучка кобольдов, разбежавшаяся при виде нас в разные стороны. Зато по прибытию на место судьба решила взять реванш за спокойную дорогу. Едва показавшись в лагере Историков и не успев толком ни осмотреться, ни поздороваться, мы сразу нарвались на пиратский налет.

Руководил охраной в лагере здоровый, крепкий мужик с густой шевелюрой и усами, звучным командирским голосом и отличным топором в больших, надежных руках. Я только слез с лошади и направился было к нему, чтобы представиться, ну или быть представленным, как дикий ор, оповещающий о нападении, огласил окрестности.

Надо отдать должное наемникам — никто из них не растерялся: все как-то сразу, без лишних указаний, распределились по позициям, споро схватившись за оружие. Я тоже схватился за меч, не стоять же истуканом!

Пиратами на этот раз оказались в основном орки, очень неплохо, к слову, экипированные. Во всяком случае первый же трофейный топор, отбитый мной у амбала со смешно оттопыренным из-за клыков платком на лице, значительно превосходил по качеству меч в моих руках, выданный мне с имперского склада. Я даже всерьез задумался, а не сменить ли мне оружие? К мечу я, конечно, привык больше, доведя свои движения до бездумного рефлекса, но топор пирата был сделан куда более искусным мастером…

Габаритные фигуры с закрытыми лицами судя по всему решили взять количеством, навалившись всем скопом без особой стратегии. В гущу боя я не лез, чтобы не оказаться между молотом и наковальней, ведь мне, как незнакомцу в местных кругах, может одинаково больно прилететь от обеих сражающихся сторон. Тем не менее свою лепту я внес, ловко подрезая прорвавшихся на территорию лагеря одиночек. Кровь разогналась по венам, мышцы приятно разогрелись, и я уже аккуратно отложил в сторонку четвертый топор.

При этом мне удавалось даже поглядывать по сторонам и анализировать ситуацию. Лагерь состоял из множества походных палаток, компактно сгрудившихся на ровной низине между сопок. Судя по густой, резко набирающей глубину, синеве в небе, астрал находился прямо за ближайшей грядой, так что мы находились почти на самом краю аллода. Никаких древних строений, которые могли бы изучать Историки, я поблизости не обнаружил и решил, что они скорее всего находятся либо на берегу, откуда как раз и лезут пираты, либо под землей.

Я обратил внимание, что противник очень интересуется коробками, сложенными друг на друга возле самой большой палатки, и решил придвинуться поближе. Оружие там, артефакты, или просто провизия — неважно, раз пытаются забрать — значит надо защитить! Подумал я об этом не зря. Именно здесь мне и попался пожалуй самый серьезный соперник из всех, с кем довелось пересекаться на плато Коба.

Сначала я увидел попугая — большого, яркого, похожего на типичного обитателя Асээ-Тэпх, и поэтому не слишком удивился. Наверное, он просто заблудился, покинув родные джунгли. Но внезапно на него спикировала моя сорока, хоть и откликавшаяся теперь исключительно на «Фею», но выглядевшая сейчас как настоящая фурия. И так меня захватила внезапная драка двух птиц, сопровождавшаяся оглушающим карканьем и разлетающимися в разные стороны перьями, что я сам едва не пропустил нападение.

Орк относительно невысокого роста и не сказать, что такой уж впечатляющей ширины, выскочил как из-под земли и тут же атаковал меня. Он оказался быстр, точен и предугадывал мои движения настолько ловко, что я хоть и успел среагировать на его появление, но через несколько секунд вдруг обнаружил себя лежащим на земле и без оружия. Я конечно списал этот вопиющий случай на свою расслабленность из-за того, что находился в тылу основного боя, а также на неудачный меч… Но все же давно мне не наносили такого оскорбления!

Злость вспыхнула внутри, как огненное проклятие мага-стихийника. Я швырнул в орка подвернувшимся под руку то ли камнем, то ли куском засохшей глины, не нанеся никакого вреда, но выиграв какие-то доли секунды, чтобы откатиться и вскочить на ноги. Выбитый у меня меч валялся не так уж и далеко, но какое-то время мне все равно пришлось уворачиваться и отступать, потому что с голыми руками я представлял для этого орка легкую мишень.

Переломный момент не наступал неприлично долго, и я успел порядком вымотаться, прежде чем мне удалось поднырнуть под топор противника и юркнуть ему за спину. До меча я добрался, но сил потратил немеряно! Раздражение притупляло усталость. Сделав резкий выпад, легко отбитый орком, я хоть и почувствовал боль в плече, но отметил ее сухо, как нечто второстепенное. Умение абстрагироваться — верный помощник в затяжных сражениях.

Чтобы просто задеть орка лезвием меча, пришлось мобилизовать все, что было в моем боевом ассортименте. Глубокого пореза на руке он поначалу как будто и не заметил, но все же это не могло не сказаться на силе его ударов и скорости. В конце концов я исхитрился сначала выбить у него топор, а затем и нанести смертельный удар. А после еще заставить себя успокоиться и не потыкать со злости мечом его рухнувшую на землю тушу.

Эпическая битва двух птиц тоже сразу завершилась. Потрепанный попугай с ободранным хвостом рванул прочь, и Фея, тоже понесшая заметные потери в своем оперении, оглушительно закаркала ему вслед.

— Тихо, тихо, возьми себя в крылья, родная, мы победили.

Сорока, победоносно осмотрев поле сражения, пересела мне на плечо и нахохлилась.

До пиратов, тем временем, уже дошло, что скромный палаточный городок оказался под куда более надежной защитой, чем они рассчитывали. Наемники, несмотря на не слишком внушительное количество, стояли практически стеной, рассредоточившись вокруг лагеря, и среди них были отменные лучники и маги. Налетчики начали понемногу отступать назад, за сопки, и внезапный бой так же внезапно сошел на нет.

Примечательно, что никакого переполоха в общем-то не случилось. Охрана убрала оружие, Историки деловито вылезли из палаток. Осмотрелись. Оказали помощь раненым. Убедились, что потерь нет. И… все. Жизнь спокойно потекла своим чередом. Ученые занялись аккуратным раскладыванием древних, рассыпающихся прямо на руках манускриптов в те самые ящики, которые я так самоотверженно защищал, а наемники оттащили подальше тела пиратов, которым не повезло.

— Эх, нелегка она, доля наемничья! Мало было волков да гоблинов, так теперь еще и пираты повадились… Тебя-то как, говоришь, звать?

— Ник. Меня наняла Бертилия ди Плюи.

— Харитон, — командир наемников добродушно протянул мне ладонь для рукопожатия. — Давай-ка этого уберем с тобой отсюда, а то весь вид портит…

Он наклонился к орку, едва не вытряхнувшему из меня жизнь, и схватил его за ноги. Я тоже наклонился, но тут один из Историков — эльф, как раз высунувший нос из коробки и заметивший орка, заверещал:

— Это же он!

Я не сразу понял, о ком он говорит, и даже повертел головой по сторонам. Вдруг и правда известная персона рядом? Но эльф тыкал пальцем в мертвого орка.

— Это тот самый… как же его… Абордаж! Пиратский адмирал!

Харитон уставился на моего поверженного соперника.

— Слышал про такого… Только говорили, что его и впятером не одолеть, — произнес он с сомнением в голосе и поднял голову на меня. — Ты его один завалил?

— Со мной еще была сорока, — пошутил я, но Харитон не оценил юмора.

— Голову-то зачем срубил? Теперь и не допросить.

— Я не целил в голову, так получилось. А кто это?

— О-о, это опасный и жуткий враг! — воскликнул эльф, с отвращением глядя на орка. — О его кровавых бесчинствах нельзя рассказывать без содрогания. На его счету десятки захваченных кораблей и сотни погубленных душ! Не знаю, что ему понадобилось на Святой Земле. Скорей всего, подыскивал место для новой пиратской базы. А может, его привлекли россказни об артефактах Тьмы… Я слышал, что на борту «Астрального лезвия» — так называется его корабль — нарисованы черепа. Количество их соответствует числу захваченных кораблей. И говорят, что места на бортах уже не хватает…

— А вот это мы проверим, — перебил Харитон. — Наверняка его корыто где-то рядом!

— Ох, столько времени потеряно из-за пиратов! — запричитал эльф, заламывая пальцы. — А старатели и мафия рыскают по руинам. Разрушают хрупкие исторические документы!

— Какие документы? — заинтересовался я.

— Люди Зэм были большими бюрократами и все старались занести на пергамент или выбить на скрижалях, начиная с того, сколько коров какая девка получила в приданое, и заканчивая сложными астрономическими наблюдениями…

— Все понятно, — опять перебил Харитон, поморщившись, и кивнул мне. — Давай, понесли.

Я схватил орка за руки, и вдвоем мы кое-как, волоком, потащили его тело за пределы лагеря, еще долго слыша причитания эльфа:

— Пираты — наша главная головная боль. Примчались на запах наживы, но предпочли не соваться за Кордон, а напасть на беззащитных Историков. Все надеются отыскать в наших ящиках артефакты Тьмы. Глупцы! Вещи, что они уволокли, никакой ценности для них не представляют, зато для нас… там же приборы, записи, книги! Я одного боюсь: как бы эти варвары не побросали наши вещи в астрал…

— Как же надоел этот Геродот, — негромко прокомментировал Харитон. — Хуже Леонардо, чесслово!

— Леонардо?

— Да есть тут один… изобретатель. Носится со своей катапультой, как дитя с погремушкой. А ты, я гляжу, совсем недавно из имперской армии сбежал?

Я молча кивнул, отметив про себя его наблюдательность. Имперскую форму я давно уже сменил на нечто серое, безразмерное и неопределенное, без изысков, зато удобное. Но оружие и армейские берцы все еще выдавали во мне имперца. Дальше Харитон расспрашивать не стал. Видимо у каждого «лица без гражданства» есть своя история и свои скелеты в шкафу, говорить о которых не принято.

— Часто на вас здесь нападают? — спросил я, чтобы заполнить паузу.

— Бывает. Особенно, как про артефакты молва пошла. Но не можем же мы, люди военные, всего повидавшие, оставить этих книжных червей без помощи? А то вдруг этот Геродот говорит правду и раскопает что-то про новый катаклизм! Приходится во славу исторической науки периодически отсыпать пиратам по пятое число… Ох, что это у него тут выпало… письмо, что ли?

Геродот наклонился и поднял с земли клочок бумаги, принадлежащий, очевидно, пирату, которого мы волокли.

— Трактирщику Гориславу, уроженцу аллода Гипат, — прочитал он. — Хм… что бы это значило? Ого! С него требуют огромную сумму денег, иначе… дальше оборвано.

Я взял в руки письмо и, пробежав глазами кривые строки, повертел, оглядывая со всех сторон. Но никакой больше информации, кроме уже озвученной, не нашел.

— Надо отнести Гориславу, может он поймет, о чем речь.

Когда мы вернулись в лагерь, эльфа уже и след простыл, хотя мне стало интересно послушать его теории о прошлом и будущем Сарнаута, и возможен ли новый Катаклизм. Зато меня уже поджидала Бертилия. Она стояла рядом с восставшим Зэм очень суровой наружности и, заметив меня, замахала руками.

— Это Саранг Хэн, — представила она восставшего. — Я говорила вам о нем.

— Что там за существо у вас? — недовольно обратился ко мне Зэм. — Показывайте скорее, у меня еще масса дел!

Дабы не нервировать Историка, я оперативно слетал до своей скучающей у ограды лошади и припер ему сумку, заляпанную высохшей кровью неизвестного чудовища. Саранг Хэн без тени брезгливости вытащил на свет голову и с живым научным интересом осмотрел ее со всех сторон.

— Хм… хм… Впервые вижу подобное… Но по описанию похож, — выдал он наконец вердикт, прицокнув языком.

— По какому описанию? На кого похож?

— Недавно старатель, которого мы наняли, Адам ди Ардер, тоже столкнулся со странным червелицым созданием…

— С живым?

— Нет, к счастью, не вживую. Он нашел его изображение в ущелье Привидений. Это аномалия, расположенная на северо-востоке. Жуткое местечко, настоящая могила! Если вы не против, я оставлю это любопытнейший образец у себя? Нужно провести подробный анализ!

— Да, конечно… А можно поговорить с тем старателем? Адамом…

— Ди Ардер. Мы второй раз послали его к руинам, вручив джесеротип, чтобы он сделал снимки. Это очень дорогой и уникальный аппарат…

— Да-да, я знаю, — нетерпеливо перебил я. — И что?

— Но уже третий день нет ни Адама, ни джесеротипа. Мы очень волнуемся! И думать не хочется, что он мог обмануть нас, сбежав с устройством. Но вы, старатели, такой ненадежный народ! Простите, я не имел в виду лично вас.

— То есть вы просто так отдали наемнику дорогой прибор?

— С ним была охрана, но и ее тоже след простыл. Мы — простые труженики науки, а места, куда нужно попасть, порой так опасны, у нас нет выбора — приходится пользоваться услугами наемников… Адам хорошо знает местность и умеет проникать в самые дальние уголки! Только он должен был вернуться еще вчера. Если до утра от него не будет вестей, придется отправлять кого-нибудь на его поиски.

Вряд ли это было проявлением благородства по отношению к пропавшим наемникам, Саранга Хэна больше волновала судьба джесеротипа. Как я и ожидал, чуда не свершилось, и Адам с охраной и прибором под мышкой так и не свалился с неба и не вырос из-под земли до самого утра. Харитон, озабоченный угрозой очередного нападения пиратов и даже собирающийся сделать вылазку к их кораблю, вероятно пришвартованному где-то не очень далеко, не горел желанием выделять кого-то из своих подопечных для поисков. Но выбора не было. Похоже, джесеротип и впрямь был дорогой штукой, чтобы махнуть рукой на его пропажу.

Начальник охраны оторвал от сердца целых трех орков, одинаковых с лица. Я хотел узнать результаты анализа головы чудовища, который Саранг Хэн хотел провести, но и посмотреть на изображение в ущелье Привидений тоже хотелось. Кто его создал? Ведь если этих существ никто не видел раньше, значит они появились недавно, стало быть никаких древних изображений червелицых быть не может… Или может?

Мозг начал закипать от противоречивой информации, и я пока решил не строить никаких теорий, а отправиться туда и посмотреть лично. Таким образом, я стал четвертым в поисковой группе. Однако развернув карту и увидев, где находится ущелье Привидений, куда отправились пропавшие наемники, мой энтузиазм сразу поубавился. Почти противоположный край аллода, до которого идти и идти — через кордон, через мафию, через неизведанные толком территории! И этот Адам туда проникал?! У меня появились сомнения в правдивости его слов, но на попятный идти уже не хотелось. Да и велика вероятность, что мы найдем наемников или их останки гораздо раньше — еще до кордона.

Орки, которых я так и не научился различать, обсуждали предстоящий путь, а я думал про то, что именно сегодня должен был встретиться со своими в условном месте. Вряд ли меня похоронят раньше времени за одну неявку, но если я соберусь в ущелье Привидений, то пропусков станет неприлично много, и меня волновало, что мои друзья начнут из-за этого паниковать.

— Такс… А если сделать вот так… И сюда… То… Где моя таблица? Вот она… Итак… Расчетная точка приземления… получается у нас… прямо вот здесь… по центру ущелья… М-да… нет… не годится… А? Вы чего? Отойдите, не мешайте! Не видите, я думаю! А если натянуть… покрепче… Да! Надо покрепче! Эй, как вас там, можно вас на минуточку?

Заметив мой заинтересованный взгляд, диковатого вида эльф, прыгавший вокруг сооружения, до боли напоминающего катапульту, ткнул в меня пальцем, строго сдвинув брови. Мне захотелось сделаться невидимым.

— Кто, я? — сделал я последнюю попытку отвертеться, бочком отступая назад.

— Да, вы! Мне нужна пара крепких канатов. Срочно! У вас, случайно, их нет?

— Нет, — помотал головой я, уверившись в неадекватности эльфа.

— Как, вы не носите с собой бухты канатов?! Странно… Что же делать?

Крайне удивленный тем, что его до такой степени удручает факт отсутствия канатов у первого встречного, я рискнул поинтересоваться:

— А вам зачем?

— Сказал же — для катапульты!

— А катапульта зачем? От кого тут отстреливаться? Не от пиратов же…

— Она не для того, чтобы отстреливаться! С ее помощью я собираюсь посылать желающих за Кордон. Еще найти бы где-нибудь гоблина для испытаний…

— Как это — отправлять за кордон? — я оторопело посмотрел на вместительную ложку рычага, куда полагалось класть снаряд.

— У меня все рассчитано! Вероятность ошибки ничтожно мала!

— Но…

— В Зыбучих песках есть озеро. Я так все рассчитал, чтобы снаряды… то есть наемники… приземлялись ровнехонько в центр озера. Это значительно ускорит нашу работу, потому что теперь не придется ходить в обход… Хотите попробовать?

— Нет! — категорично отрезал я и теперь уже ретировался быстро и решительно.

Вскоре выяснилось, что у неприступной преграды, разделяющей плато Коба на две части, действительно есть лазейка. И это совсем не катапульта чокнутого изобретателя! Но судя по кислым минам орков, с которыми мне предстояло отправится в путь до ущелья Привидений, лазейка эта была не многим лучше безумной идеи эльфа.

— Пески там, — коротко пояснил один из моих спутников, не вдаваясь в подробности.

Я не слишком ужаснулся этому известию — песков в Империи я видел много, но все же чувствовал подвох. До лазейки — оказавшейся на поверку просто концом высоченного забора, возвысившегося не без магии и охраняемого мафией по всей своей бесконечной длине, — добрались без проблем за полдня.

Всю дорогу меня преследовало жгучее предвкушение, ведь я столько слышал про Кордон, и теперь попадание на другую сторону казалось чем-то из ряда вон выходящим, тревожным, но и заманчивым одновременно! В связи с этим я почувствовал некое разочарование, когда мы просто обошли преграду. Но выводы мои оказались преждевременными. Я и трое моих молчаливых спутников обвязались одной толстой веревкой, и далее пошли друг за другом спаянной цепочкой. Вскоре стало понятно — зачем.

За Кордоном начался ад.

Назвать ЭТО песчаной бурей, все равно что описать бриллиант, как блестящую стекляшку. То, что я увидел своими глазами, нельзя было уложить в это сухое, неинформативное определение. Песок стоял одной сплошной массой со всех сторон. Из-за него не было видно ни неба, ни земли — только темное, непроглядное марево. Я не видел даже орков, шедших впереди меня и сзади в двух шагах. Дышать было нечем. Я прикрывал лицо платком, но все равно кашлял песком, плакал песком, вдыхал песок, перекатывал его языком на зубах… Мне казалось, что я сам стал состоять целиком из песка и скоро рассыплюсь от дуновения ветра. Ветер, кстати, хоть и завывал, и периодически больно лупил по незваным путникам своими песчаными ладонями, но все же не сказать, что был таким уж грозным. И я решительно не понимал, что поддерживает в воздухе весь этот неоседающий смог.

Когда я уже едва не падал от нехватки воздуха и удушливого кашля, проклинал все на свете, в том числе и свои самонадеянность и любопытство, и клялся, что ноги моей больше не будет в этих местах, выяснилось, что все это только цветочки. А вот теперь настала пора ягодок!

С трясинами я имел несчастье познакомиться еще на Асээ-Тэпх, где чуть не умер, подорвавшись на своей же мине. Но то болото не шло ни в какой сравнение с зыбучими песками! Пробираясь сквозь кашу, где не было видно ни зги, и теряясь из-за этого в пространстве, я вдруг начал «тонуть», и это усилило ощущение ирреальности. Теперь я не только не видел твердой почвы под ногами, но и перестал ее чувствовать. У меня осталась одна лишь обмотанная вокруг талии веревка, которая не давала мне заблудиться не только физически. Она, как якорь, удерживала мой разум от сумасшествия.

Скорость пришлось увеличить, хотя ноги и так заплетались. Промедление в зыбучих песках грозило смертью — и мы сражались с ней изо всех сил. Правда, в какой-то момент я уже перестал надеяться, что мы сможем выбраться. Возможно орк, идущий во главе цепочки, давно заблудился и теперь ведет нас в невнятное ничто, откуда уже нет обратной дороги.

Но вскоре мне показалось, что земля отвердела и дышать стало как-то легче. Я даже боялся подумать, что пытки подошли к концу, и поэтому списал все на то, что начал понемногу привыкать. Но песок и правда перестал пожирать обувь, и я сумел разглядеть очертания орка впереди себя. Где-то на этой секунде и открылось второе дыхание.

Никогда я еще так не радовался астралу, как в этот момент — когда наконец стали видны отблески его сверкающих нитей. Мы вышли на берег аллода, а я все еще продолжал задыхаться и кашлять, выплевывая из легких всю ту гадость, которой наглотался. Впрочем — не я один. Все вчетвером мы подползли к самому краю земли и, стоя на коленях и от усталости не чувствуя страха, хватали ртами чистый воздух, наслаждаясь мягкими касаниями астрального ветра.

— Много прошли? — наконец спросил один из орков и развалился на земле, раскинув руки и свесив ноги с аллода.

— Не. Даже половины зыбучих песков не одолели. Что-то совсем уж сегодня невмоготу. Думал, подохну уже.

Я тоже свалился наземь и уставился в небо. Здесь оно было не очень красивым — темное, мутное, с блеклыми звездами. Но оно было! И этот факт радовал меня несказанно.

— Глядите, а там костер вроде, не?

Мы все повскакивали на ноги, и уставились вдаль, стараясь разглядеть признаки жизни. И правда — огонек!

— И кто это тут окопался в такой глуши… может, это наше чучело с джесеротипом?

— Хорошо бы, но я слишком много грешил в жизни, чтобы все так легко закончилось.

Мы поплелись вдоль края аллода на свет, где действительно обнаружили костер и разношерстную компанию вокруг него: семейку гибберлингов, орчиху и сутулого, дерганного мужика, похожего на канийца. Конечно же, это оказались старатели, которых в поисках артефактов занесла нелегкая в эти края.

— Нет-нет-нет, даже не пытайтесь, погибните! Пройти сейчас через пески невозможно, там дальше — еще хуже. Буря! Это надолго, ближайшую неделю можно и не соваться. Мы сюда-то еле выбрались! А еще, мы слышали, в зыбучих песках проводят рейд старатели мафии, как будто мало нам скелетов и подарочков самой аномалии. Поэтому мы тут и сидим. Лучше переждать, пока они прочешут руины и уйдут. Хотя… Они ведь соберут все артефакты!

Гибберлинг надулся, решая эту сложнейшую для себя дилемму, и двое его братьев в точности повторили его жест, как отражения в зеркале. Я наклонился к костру и подставил руки, потому что на берегу было довольно холодно. Трое орков, с которыми я шел, завалились рядом и тут же начали похрапывать, я даже им позавидовал: вот бы мне так мгновенно отключаться, как по щелчку тумблера.

— Вы пришли со стороны лагеря Историков? — спросил я сидевшую рядом орчиху.

— Нет, тут поближе есть проход, но там опасно: скелеты ходят и змей много… гляди, какой я из их шкур хороший бурдюк сшила! А то здесь меня всегда мучает жажда.

— А откуда там скелеты? Я имею в виду — кто поднимает мертвецов?

— Аномалия. Странные дела тут творятся. Пересечь зыбучие пески очень сложно, на каждой ноге будто по гире пудовой висит, а тут еще тебя кто-то вечно норовит то за ногу цапнуть, то башку снести. Но цена на артефакты нынче такая, что… — орчиха махнула рукой и тяжело вздохнула.

Я тоже задумался. Рисковать собой стало уже привычным делом, но у меня был свои принципы и идеалы: я верил, что сражаюсь за что-то великое, вечное, что должен сохранить любой ценой, даже ценой свой жизни, которая ничего не стоит в масштабах целой Империи — меня учили этому с самого детства. Странно было соприкоснуться с альтернативным взглядом на мир. Рисковать можно не только во имя высокой цели, но и ради собственной выгоды… Я мог бы смотреть на старателей свысока, презирая их за столь приземленные мотивы, но и они со своей стороны наверняка посчитали бы меня дураком, зомбированным имперской пропагандой.

Ночью я замерз. А если приплюсовать сюда твердую, неровную поверхность, из-за чего на утро болели все бока, и песок, от которого даже на краю аллода некуда деться, то не трудно догадаться, как мне спалось. Хоть я и считал себя привычным к походным неудобствам, но такая ночевка даже для меня стала за гранью добра и зла.

— Эй, послушай… Ник, кажется, да?

Похожий на канийца мужик, неприветливо буркнувший за весь вчерашний вечер только свое имя — «Владимир», подсел ко мне поближе, когда я пытался сбрызнуть себе лицо водой в режиме суровой экономии, потому что осталось у меня ее немного, а пополнить запасы было негде.

— Ну Ник, и что? — кивнул я, невыспавшийся и от того раздраженный.

— Просьба у меня к тебе есть… Не бесплатная, конечно. Ты же в «Приют Старателя» возвращаешься? Есть у меня должок одному барыге… Я его признаю! Не вопрос. Вот как раз собирался отнести его, как вдруг на меня напала нежить. Сразу и очень много. Пришлось бежать.

— Ага, рассказывай, — встряла орчиха, ухмыльнувшись, но договаривать не стала.

Владимир поморщился, но продолжил:

— Я еле живым выбрался, мне не до этого было! Вода забвения у меня кончилась. Думал, все уже, не спасусь…

— Короче, — поторопил я, а то вступление слишком затягивалось.

— Отнеси Барышу мой долг, а? Я тебе заплачу! У меня есть три артефакта, один заберешь себе за доставку. Ну как, по рукам? Скажешь Барышу, что я и так собирался отдать. Я долгов не забываю!

— А ты сам в «Приют Старателя» возвращаться не собираешься?

— Эм-м… нет… у меня тут дело очень важное… я пока… не знаю, в общем, когда буду.

— Боится он возвращаться, — снова вмешалась орчиха, — Барыш не любит, когда ему долги задерживают.

— Но тебе он ничего не сделает, — быстро добавил Владимир, с надеждой глядя на меня, — ты с ним ведь дел не имел, так что… Просто передашь ему, что это от Володи Шпорова, и все.

— Барыш — фигура видная, но я бы на твоем месте, Ник, постарался с ним не пересекаться. Мутный он, — сообщил гибберлинг — самый главный в троице. — Разбирался бы ты со своими проблемами сам, Вова, а не втягивал всех подряд.

Я же про себя подумал, что с видными фигурами, пусть даже мутного содержания, познакомиться мне все же стоит.

— А с чего ты так уверен, что я передам Барышу твой долг? Может я просто присвою твои артефакты себе!

— Так я тебе при свидетелях его долю отдаю, а дальше — с тебя спрос, — бесхитростно пояснил Владимир, не моргнув глазом. — Но ты лучше с возвратом не тяни, плохо кончится — по себе знаю.

Я посмотрел на остальных — и орчиха, и гибберлинги, и даже мои спутники из охраны Историков с интересом ждали моего ответа. Они явно считали, что надо быть идиотом, чтобы согласиться на это…

— Хорошо, я передам. Что я получу в качестве оплаты?

— Любой из этих артефактов, выбирай сам!

Три левитирующих, светящихся изнутри камня ничем внешне не отличались, поэтому выбор не стал мучительным. Мое решение никто не прокомментировал, кроме повеселевшего Владимира, рассыпающегося в благодарностях, но взгляды стали немного сочувствующими.

Новый переход через зыбучие пески по-началу казался чуть легче, чем вчерашний. Наверное, я начал потихоньку привыкать. Но когда появились змеи и нежить, я снова повторил вчерашнюю клятву больше никогда не соваться в это жуткое место. Ноги вязли на зыбкой поверхности, песок убивал все желание жить, воздуха не хватало, видимость отсутствовала почти полностью, и к этому кошмару примкнули отвратительные твари. И если прячущийся в песке змеи могли цапнуть только если на них наступить, то нежить проявляла агрессию вполне целенаправленно. И хуже всего, что разглядеть ее приближение было невозможно, и махать мечом, стараясь не задеть своих и не разрубить связывающую нас веревку, приходилось почти интуитивно.

Я все время ждал еще и нападения мафии, но мы дошли до высокого забора, а потом не меньше километра вдоль него так никого больше не встретив. Зыбучие пески прилегали к нему вплотную, и я бы ни за что не смог разглядеть крохотную щель между толстых бревен самостоятельно. Пролезать пришлось ползком, и один из орков предсказуемо застрял.

— Это все потому, что кто-то строит слишком узкие лазы…

— Все потому, что кто-то слишком много ест!

— И что мне теперь делать?!

— Худеть!

— Да отвали ты! Доставайте меня отсюда, быстро!!!

Всеобщими усилиями орка мы выдернули, разодрав его штаны, а дальше наши пути расходились в разные стороны. Наемники возвращались в лагерь Историков ни с чем, Владимир шел одному ему известной дорогой, видимо надеясь затеряться, гибберлинги и орчиха направлялись в «Приют Старателя», и я собирался составить им компанию. Вообще-то мне было очень интересно узнать о результатах исследования головы таинственного существа из пещеры кобольдов, так что вернуться к Историкам стоило. А еще у них в лагере осталась моя вредная лошадь! Но я уже пропустил две сходки, на которые обязан являться, да и друзей увидеть хотелось, так что с научными изысканиями пришлось повременить. Да и о кобылке я не слишком сожалел. Зато сороку, пропавшую, когда мы пересекали зыбучие пески, мне совершенно неожиданно стало жаль. На опустевшем плече не хватало ее пушистого тельца, слух по привычке пытался уловить хриплое, немелодичное…

— КА-А-АР!

— Фея! Вернулась!

— Кар, — подтвердила сорока, спикировав на свое привычное место, где рубашка уже была изодрана ее коготками, и заглядывая мне в лицо черным глазом.

— Как ты меня находишь? — обрадовался я, погладив пальцем ее по голове.

— Кар?

— Ну все, все. Идем домой!

Тащиться до «Приюта Старателя» пришлось почти четыре дня. Мы шли пешком, охотились по очереди, надоели друг другу до чертиков, устали до безобразия и еле стояли на ногах, когда наконец доползли до трактира. Хотелось пива, хотелось в бочку с нагретой водой, хотелось просто поговорить с кем-нибудь и узнать новости, потому что казалось, что прошла целая вечность после того, как я ушел отсюда. Но я добрел до своей комнатушки, рухнул на кровать и вырубился.

— Ник… Ник…

С трудом разлепив веки, я увидел, что это Горислав, держа в руке зажженную свечу, пытается меня растолкать.

— Ник, ты там живой? Сутки спишь, не помер бы…

Потерев глаза, я попытался принять сидячее положение.

— Я живой.

— Да уж вижу. Хлебни, а то и впрямь дуба дашь, — владелец трактира кивнул на большую кружку, стоявшую на стуле рядом и испускавшую приятный, медовый аромат.

— М-м-м… вкусно.

— Марьяна умеет варить всякое целебное… В миг на ноги поставит!

— Спасибо, — с благодарностью посмотрел я на заботливого Горислава.

— Я уж думал все — не вернешься. Неспокойно здесь стало, мафия, «Красные Повязки»… Далеко ходил-то?

— Далеко. В лагерь к Историкам, а обратно пешком шел. Никаких «Красных Повязок» я не видел, а на Историков нападают пираты, пришлось отбиваться… Да! Я же письмо вам принес! Оно у какого-то их главаря было. Вот.

Похлопав себя по карманам, я извлек помятый листок и передал озадаченному трактирщику.

— Какие у меня могут быть дела с пиратами? — недоуменно произнес он и, отставив свечу, развернул письмо.

Зрачки его глаз несколько раз пробежали по строчкам, а потом как-то странно остекленели. Горислав замер и будто бы даже перестал дышать. Его пальцы напряглись и побелели, лицо стало каменным. Это перемена была слишком разительной, и я вскочил на ноги.

— Что? Что-то случилось? Плохое известие?

Трактирщик медленно поднял взгляд от письма, и я с удивлением обнаружил скопившиеся в его глазах слезы.

— Это самое радостное известие из всех, что я когда-либо получал! Какое счастье! — прошептал он.

Мне пришлось усадить его на кровать, потому что его колени начали подгибаться, и сам он весь задрожал.

— Вероника! — воскликнул Горислав, вдруг схватив меня за руку. Выглядел он при этом немного безумным.

— Вам, может, воды принести?

— Она жива! Жива! Наверняка речь о ней. Я уверен!

— Э-э-э… да, отлично. А кто это?

— На наш корабль напали пираты, когда мы перебирались сюда с Гипата. Они много чего похитили: золото, запасы, но главное — мою ненаглядную, мою красавицу, свет очей моих, мою доченьку Веронику!

— У вас есть дочь?..

— Я уж и не чаял увидеть ее, думал… думал, что все… А она жива! Они хотят вернуть мне ее! Всего-то им нужно — золото. Я продам свой трактир, я продам все, что у меня есть… Доченька моя жива! Жива, понимаешь?!

Он отчаянно затряс меня за руку, будто я выразил сомнение в сказанном.

— Да-да, конечно жива, — поспешил согласиться я, потому что трактирщик смотрел на меня с такой непередаваемой надеждой во взгляде, как тот, с кем произошло чудо, в которое невозможно поверить.

— Ты вернул мне веру, Ник! Я этого никогда не забуду.