Алмазная дама

Глава 7

Герасим увидел великолепные ноги под короткой юбкой, которые все чаще стали встречаться на его пути по коридорам телецентра. И однажды он предложил подвести на машине, обладательницу великолепных ног. Я, неожиданно для себя, согласилась на предложение мужчины. Случайно я узнала о наборе в институт при телевидении и радиовещании. Аттестат у меня был хороший, подготовке для поступления в институт мне никто не мешал, и я поступила на вечернее отделение, а днем работала.

К этому времени я уже знала, что Свифт окончил институт, и не хотела отставать от мужа. А пока я жила одна, попала в новую любовную историю. Телевизионный ведущий Герасим, мужчина страстный и любви обильный, поэтому его любили женщины всей страны, а иногда и в личном контакте. Я стала новым увлечением известного мужчины, и поскольку он был женат, то увлечение носило тайный характер. Герасим сильно увлекся мной, наше тайное свидание всегда должно было быть очень, тайным.

Поэтому он поехал со мной на своей машине на забытый стадион. Мои красивые, тонкие ноги были спрятаны под зимними брюками. Я узнала стадион за окнами машины, здесь я видела показательные выступления каскадеров, и на маленькой трибуне сидела вместе со Свифтом…

Зачем зимой нужен стадион? В бедные времена, стадионы заливали водой, и местное население получало бесплатное развлечение. Взрослые и подростки надевали свои или чужие коньки и одежду, которая позволяла передвигать ногами, и шли на каток.

Люди катались по кругу стадиона и были счастливы, если светил свет в углах стадиона и звучала музыка. В финансовые времена бесплатные развлечения практически исчезли. Построили закрытые катки, для любителей и профессионалов, где все удовольствия за деньги. Еще хуже то, что такой стадион стоит на отшибе городка или района большого города и без своей машины малодоступен. Это развлечение городское.

Школьные стадионы за зиму покрываются собачьими отходами, здесь легкий выгул собак. К маю, кто-то все вычищает, и на стадионе малыши учатся кататься на велосипедах трех и двух колесных. В центре школьного стадиона, на гравии играют команды, по принципу: кто подошел играть, тот и футболист. Институтские стадионы больше размером, здесь сдают физкультурные и спортивные нормы, кто на оценку, кто на разряд. Чаще на стадионе играют в футбол команды, весьма подготовленные.

Такой стадион можно использовать для прыжков с парашютом. Летом, когда студенты отдыхают и сдают вечную сессию, на скамейках стадиона сидят мамы с колясками и загорают. Еще есть стадионы заводские, их построили в старые времена, на них свое рвение вполне могут демонстрировать каскадеры, которые ставят несколько автомобилей в ряд и по их крышам беснуются на мотоциклах. Эти стадионы используются очень редко.

Было такое забавное время, когда на стадионах продавали одежду и обувь, когда некогда популярные стадионы зарабатывали деньги, предоставляя в аренду площади под рыночную торговлю. Не все стадионы пустовали, я любила ездить на стадионы-рынки, мне иногда везло в покупках, особенно стадионы выручали в то время, когда с деньгами было напряженно в семье. Чем больше было в семье денег, тем в более хорошие магазины я ходила, и о любви на стадионе с годами я перестала вспоминать.

Всему свое время, но авантюризм получения денег в моей душе остался, мне хотелось легких денег, ведь Свифт перестал ездить по крупным странам, и денег стало меньше.

За рулем темной машины сидел Герасим, я сидела рядом с ним, мы объехали город и заехали на заброшенный лесной, заводской стадион, проехали по кругу и остановились на противоположной стороне от входа. Снег белый, матовый окружал машину со всех сторон. Внутри машины было тепло, можно представить, что мы находимся в космосе: огней не видно, вторая половина дня, но еще не ранняя зимняя ночь. Нам нужно было поговорить о своих проблемах, в разговор ненавязчиво стали проникать руки.

Руки касались рук, шеи, забирались под джемпера, там теплее, и уютнее, чем просто в машине. Ноги не отставали и как бы между прочим одни ноги нашли другие ноги. Губы оказались в этой игре третьими и естественно встретились друг с другом. Один язык проник в соседний рот, тот язык пришел в рот к первому, они обменялись языковой лаской. Два рта, испытав радость от общения, наконец, закрылись, но руки усилили свою деятельность и стали проникать в космические глубины человеческой одежды. Рукам показалось, что одежды они встречают слишком много, и стали снимать лишнее.

Самые запретные места человеческого тела, обычно хорошо закрыты одеждой в зимний и морозный день, но руки вездесущи, а губы работают, как аккумулятор энергии, и бастионы одежды сдают свои позиции под руками двух любящих людей. Герасим дошел до запретных мест первый, я не отставала и изучала крепость ремня на его брюках.

Любовь в машине, на заброшенном стадионе была откровенна до безумия, мы были ненасытны, но все заканчивается, особенно физическая любовь. Спинки сиденья, в опущенном виде послужили двух спальной кроватью. Поцелуй после любви, краток, как благодарность. Руки уже потеряли интерес к партнеру и занимались собственной одеждой. Ноги удалялись друг от друга. Спинки сидений занимали вертикальное положение. Мы безвинно сидели в машине, он тронул машину с места, и мы уехали с заброшенного стадиона, вдали мерцали огни города.

– Агнесса, я к тебе еду? – спросил по телефону известный в стране мужчина через две недели после поездки на стадион.

– Нет, у меня мама дома, а Свифт в командировке, – ответила я с волнением в голосе.

– Я жду тебя в машине.

Я стала быстро одеваться, в этот период времени я жила у родителей в своей комнате.

Валентина Савельевна, что-то заподозрила в поведении дочери и спросила:

– Агнесса, ты куда?

– Поеду к Татьяне.

– Нет, врет. Нет, вроет, – проговорил попугай.

Герасим весь из себя красивый сидел за рулем машины. Белый мохер жилета, под черной великолепной шевелюрой, уложенной известным парикмахером, манил своим уютом. Сами понимаете, зима… Машина уехала в темноту неизвестности. На мне был мохеровый джемпер из меланжевой пряжи. Мохер с мохером хорошо соединились…

Любовь в темноте машины, на проселочной дороге. Вдруг, откуда не возьмись, машина, едет, светит фарами. Всю обедню испортила. Быстро накинули мы на себя вещи и сделали вид, что едем… Место для следующего свидания Герасим выбрал в заброшенной квартире своего родного брата.

Светлая норковая шубка упала на кресло.

– Новая шубка? – спросил Герасим, и усмехнулся.

– А, вчера купила, – ответила я радостно.

– Подожди меня, я скоро приду, – сказал мужчина и растворился за дверью.

Я ходила по чужой квартире, в которой если кто и жил, то очень редко. На кухне лежали старые колеса от машины. Новые, зимние шины он уже поставил на машину. На газовой плите, старой и грязной стоял убогий древний чайник. Вряд ли здесь ели или варили пищу, если это и делали то очень давно. В единственной комнате стоял светлый шкаф фанерной породы, стояла кровать металлическая, круглый деревянный стол не нарушал музейной убогости. Я обошла все на пять раз, посмотрела на заснеженный парк за окном. Дверь медленно открылась, в запахе снега и свежести появился Герасим, сияющий, как хромированные шарики на кровати. В руках у него был джентльменский набор: шампанское, конфеты, бананы. И правильно, еды в этой странной квартире не было. Нашлись чашки, немного стало теплее. Кровать, была уже как бы и к месту, но скрипела она безбожно. Пришлось перейти на твердую поверхность – пол. Да, без шампанского любовные подвиги в забытой квартире были бы невозможны.

Раздался звонок телефона, скромный голос Свифта, спросил:

– Агнесса, ты где? Когда тебя ждать?

– Скоро.

Загадкой для меня оказался его звонок: как Свифт узнал номер телефона в заброшенной квартире, принадлежащей семье Герасима? Настроение несколько упало, а у Герасима радость от удачной половой стыковки цвела на лице. Волосы у него от радости встали дыбом, он осторожно их пригладил, и стал сам себя красивее. Ба, а может, он чего хватил до шампанского? Может, мужского эликсира потенции? Сильно много радости излучало лицо мужчины, и уж очень он был силен, в мужском плане.

Странный этот Герасим, по две недели после встреч в упор меня не видел.

Прошло пару недель.

– Едем?

Я согласилась, а он проехал… метров сто и остановился:

– Снимай одежду, – прозвучало, как приказ, через пять минут он добавил, улыбаясь, – получим мы с тобой волчий билет.

– Это еще почему? – удивилась я.

– Да, ты посмотри, мы стоим под окнами здания, тут люди ходят, а на тебе вещей, одни сапоги, да волосы, – уточнил Герасим.

– Да, но какое тело! Хоть бы похвалил, давай отъедем в сторону от ламп.

– Ха, так у меня туфли отдельно от меня, чем нажимать буду, сама, понимаешь, брюки не юбка, через голову не снять.

За окном промелькнул силуэт маленького мужчины, почти не сгибаясь, он посмотрел в салон автомобиля, внутри горела маленькая лампочка над дверью, люди внутри машины ему были знакомы, он довольно хмыкнул и завернул за угол черного здания.

Мы были заняты очень важным делом, находясь в авто, с тонированными стеклами.

Через минут двадцать машина медленно отъехала в сторону от дороги и освещенного здания, встала в темном месте. Еще через пять минут, из нее выпорхнула я, похожая на стрекозу, из-за тонкой талии.

Я помахала рукой Герасиму, и бросилась к машине:

– Герасим, где моя перчатка?

– Ты, что Агнесса, я твои перчатки не брал.

– Ищи, ищи, милый, перчатка новая, лайковая, кожа хорошая, что мне опять новые перчатки покупать?

– Знаешь, когда ехали по аллее, я выбросил в окно тряпку, может с ней, и перчатка улетела, жалко.

Я, взмахнув каштановыми волосами, махнула на прощание рукой и быстро ушла от машины. Шла и думала: "Почему так не везет, или везет, главное, чтобы меня никто не заметил рядом с ним, особенно школьный друг Жора, опять что-нибудь натворит".

Я пришла домой и позвонила Татьяне:

– Татьяна, у меня новая любовь. Ты его знаешь, его по телевизору показывают.

Только не давай мне своих советов, я сама знаю, что плохо поступаю. Его зовут Герасим.

– Агнесса, я вообще молчу, да он же знаменит! Зачем тебе он?

– Он такой хороший.

– Мне страшно за твое увлечение, – сказала Татьяна и услышала телефонные гудки.

Она Агнессе главное не успела сказать, что Герасим – ее муж, о нем она даже подруге не рассказывала, и на свадьбу не приглашала.

Жора с некоторых пор мой друг по жизни. Сколько я помню, всегда с ним проблемы, вроде он со мной, а вроде и нет, то ли друг, то ли любовник, но не муж, с ним я не могла жить в одной квартире больше часа, или двух, иногда и десяти минут было достаточно. Жора временами меня раздражал, но избавиться от него я не могла.

На следующий день появился Жора с перчаткой:

– Агнесса, я шел по аллее, смотрю, едет машина Герасима, из нее тряпки летят, я остановился, а на дороге перчатка блеснула серебристыми нитями, я поднял ее, помню, у тебя такую красивую перчатку видел. Ты, что с ним была?

"Везет – не везет", – подумала я, и сказала:

– Жора, Герасим меня просто подвез до дома, с кем не бывает, спасибо за перчатку.

– Нет, не верю я тебе! Ты, где вчера была? Не хочешь – не отвечай.

Я вспомнила, что как-то летом с Жорой ездила на чистое озеро ловить раков, он их очень любил с бутылочным пивом, и решила его задобрить:

– Жора, пиво хочешь? Я знаю, где раков продают. Пойдем к тебе.

Он улыбнулся:

– Едем за раками и пивом, моя машина без тонированных окон, недалеко стоит.

Раки стали красными, пиво холодным, Жора подобрел, а во мне накопилось раздражение – я пиво не любила. Мне вспомнился Герасим, с ним легко и без еды, и без напитков, и все очень чувственно, а здесь одно пищеварение.

– Жора, я ушла, спасибо за перчатку, – сказала я и пошла к двери.

– Эй, не смей открывать, замок сломаешь! – закричал Жора, и сам открыл дверь.

Я металась между тремя огнями: мужем, другом и любовником. Кроме них у меня был неизвестный поклонник, в смысле с ним я не спала, это был маленький, невзрачный мужчина, с лицом покрытым оспинами. Маленький мужчина несколько лет наблюдал за точеной фигурой Агнессы. Он знал ее пристрастия и увлечения, жил в соседнем подъезде, работал в соседней проходной здания, и старался совпадать с ней по времени выходу и приходу домой и на работу. Маленькое искусство маленького человека. Одевался он прилично, но машины у него не было никогда.

Маленький мужчина знал про ее мужчин. Семьи у него не было, пить не пил даже пиво, развлекался увлечениями Агнессы. Его звали Тихон Семенович, а между собой люди называли его Тиша. Когда-то у соседки по подъезду пропал кот Тиша, а Тихон Семенович узнав об этом, немного подумал и нашел кота в соседнем доме, очень похожем на этот, на таком же этаже. И стал сам для бабули Тишей. От бабули Тиша узнавал про Агнессу то, чего не видел сам. Он с уважением относился к бабушке, а та платила ему информацией, зная, о его безответной любви к молодой соседке.

Бабуля его внимание к женщине и за любовь не считала, но Тише подыгрывала.

Машина с тонированными стеклами стояла у двери проходной. По телефону Герасим согласовал мое время выхода с работы, так что я, выйдя из дверей проходной, мгновенно попала в открытые двери машины. Понятно, время дорого: у меня и работа, и Свифт дома ждет, а еще надо успеть к Герасиму. Трудно жить красивым женщинам, все надо успевать, хорошо, что меня вообще в фирму типа "Досуга" не забрали.

Видимо эта служба сочла, что трех мужчин с меня достаточно и меня не трогали.