Алмазная колесница

Полет бабочки

Бабочка омурасаки собралась перелететь с цветка на цветок. Осторожно развернула лазоревые, с белыми крапинками крылышки, поднялась в воздух – самую малость, но тут как нарочно налетел стремительный ветер, подхватил невесомое создание, подкинул высоко-высоко в небо и уж больше не выпустил, в считанные минуты вынес с холмов на равнину, в которой раскинулся город; покрутил пленницу над черепичными крышами туземных кварталов, погонял зигзагами над регулярной геометрией Сеттльмента, а потом швырнул в сторону моря, да и обессилел, стих.

Вновь обретя свободу, омурасаки спустилась было к зеленой, похожей на луг поверхности, но вовремя разглядела обман и успела вспорхнуть прежде, чем до нее долетели прозрачные брызги. Немножко ничего интересного в этом зрелище не нашла и повернула назад, в сторону пирса, полетала над заливом, где на якоре стояли красивые парусники и некрасивые пароходы.

Там внимание бабочки привлекла толпа встречающих, сверху похожая на цветущую поляну: яркие пятна чепцов, шляпок, букетов. Омурасаки покружила с минуту, выбирая объект попривлекательней, и выбрала – села на гвоздику в бутоньерке худощавого господина, который смотрел на мир через синие очки.

Гвоздика была сочного алого цвета, совсем недавно срезанная, мысли у очкастого струились ровным аквамарином, так что омурасаки стала устраиваться поосновательней: сложила крылышки, расправила, опять сложила.

«…Хорошо бы оказался дельный работник, а не вертопрах», – думал владелец гвоздики, не заметив, что его лацкан сделался еще импозантней, чем прежде. Имя у щеголя было длинное, переливчатое: Всеволод Витальевич Доронин. Он занимал должность консула Российской империи в городе-порте Йокогама, темные же очки носил не из любви к таинственности (которой ему на службе и без того хватало), а по причине хронического конъюнктивита.

Всеволод Витальевич пришел на пирс по делу – встретить нового дипломатического сотрудника (имя: Эраст Петрович Фандорин; чин: титулярный советник). Особых надежд на то, что новенький окажется дельным работником, у Доронина, впрочем, не было. Он читал копию формулярного списка Фандорина и остался решительно всем недоволен: и тем, что мальчишка в двадцать два года уже чиновник 9-го класса (знать, чей-нибудь протеже), и что службу начинал в полиции (фи!), и что потом был прикомандирован к Третьему отделению (за какие такие заслуги?), и что прямо с Сан-Стефанских переговоров загремел в захудалое посольство (не иначе на чем-то погорел).