Первые женщины в Кремниевой долине

Магдалена Ешиль

Задыхаясь после велосипедной поездки по кампусу, Магдалена Ешиль добралась до работы – в Стэнфордский компьютерный центр – в белом платье в пол и с желтыми маргаритками в волосах. Минуло десять вечера, и комната была полна людей: здесь играли в «Подземелья и драконы» и работали над инженерными дипломами и диссертациями. Магдалена разгладила платье и села за стол. Позади нее на стене висела табличка с надписью «компьютерный консультант».

Это был конец весны 1980 года. Магдалена работала в ночную смену в Стэнфордском центре распределения времени[36], где отвечала на предсказуемые вопросы и жалобы студентов: «у меня закончилась выделенная память», «мое ПО продолжает работать в бесконечном цикле», «я не могу залогиниться».

Сама же Магдалена была непредсказуема. Она поражала окружающих длинными густыми рыжевато-каштановыми волосами и карими глазами, но привлекала еще больше внимания, надевая на работу бальные платья, диадемы или что-нибудь в стиле шестидесятых. Девушка любила наряды с геометрическими принтами, узорчатые колготки, пестрые брючные костюмы и все, на чем были маргаритки. Если уж приходилось терпеть скуку ночных смен, она намеревалась развлекать себя, а заодно и всех окружающих причудливыми нарядами.

Когда Магдалена вошла в систему под ником Y. Ynot, один из завсегдатаев сел рядом. Он распечатал длинный лист с используемой программой и кодом. С карандашом в руке Магдалена изучала распечатку и, подобно специалисту по подделкам, выискивающему анахронизмы в картине, сосредоточилась на строчке с неверной командой. Довольный аспирант, исправив ошибку, вернулся к своему столу.

Пока мерцали и жужжали огни, многие завсегдатаи украдкой поглядывали на Магдалену. Большинство костюмов она покупала за доллар или два в секонд-хенде недалеко от кампуса на Калифорния-авеню. Но вскоре внимание аудитории вернулось к Digital Equipment 2040 – массивному центральному компьютеру, за которым каждому казалось, будто мощности машины принадлежат только ему. DEC размещался в специальной охлаждаемой комнате за стеклом. Постоянные посетители центра, как правило, делились на три категории: студенты, по-прежнему работающие над диссертациями (иногда десятилетиями после окончания обучения); аспиранты в области машиностроения и информатики, которые занимались исследованиями или играли в «Подземелья и драконы», «Понг» или «Астероиды»; и выпускники, изучающие социальные науки (в основном женщины), которые использовали SPSS – программу для статистического анализа.

Магдалена знала, что многие из завсегдатаев гении. Она ласково называла их «яркими чудаками». Она также видела в них родственные души – они, подобно ей, считали инженерное дело чуть ли не религией и искусно справлялись с головоломками. И, несмотря на ночные рабочие часы, девушка ценила это место. Здесь она могла одновременно и выделяться, и вписываться.

Из детства в Турции Магдалена узнала, что умение приспосабливаться приносит плоды. С раннего возраста ее учили, как важно скрывать армянские корни. Девочку называли Леной вместо ее христианского имени Магдалена. Тогда армян в Турции преследовали. Во времена молодости ее бабушки и дедушки армян сажали в тюрьму и казнили, как десятилетия спустя немцы поступали с евреями.

Даже сейчас, за семь тысяч миль от дома, Магдалена не могла отделаться от воспоминаний о внезапной тени, упавшей на солнечные дни, о прекрасных вечерах на пляжах Стамбула, когда она смеялась, бегала и плавала, пока не обнаруживалось, что Магдалена – армянка. Другие дети на пляже набрасывались на нее, швыряли в лицо песок и прогоняли прочь. Их неприязнь еще сильней подстрекала ее приспосабливаться, играть с детьми, бросать вызов жестким социальным ограничениям Турции. Девочка возвращалась домой и думала, что можно сделать, чтобы ее снова позвали. Хорошо умея плавать, она хвасталась способностями и использовала сэкономленные деньги, чтобы завоевать расположение других детей, покупая им конфеты или мороженое.

Отец учил ее одеваться женственно, но думать по-мужски. Она носила платья с оборками, белые перчатки и катала детскую коляску с куклой. Детство в Турции требовало скорее воспитанности, нежели образованности. Но когда Магдалену спрашивали, кем она хочет стать в будущем, она без колебаний отвечала: «Плотником». А это считалось совсем неподходящей профессией для турецких девушек. Магдалена развлекалась, забивая гвозди в стену дома. Когда родители забрали молоток, она забивала их деревянными вешалками.

Магдалена приехала в Америку в 1976 году поступать в колледж с сорока тремя долларами и девятью золотыми браслетами, которые родители разрешили продать, когда понадобятся деньги. Но пока все девять оставались у нее благодаря двум работам, включая ночные смены в компьютерном центре, которые она совмещала с учебой в Стэнфорде. Магдалена свободно владела турецким, армянским, французским и английским языками.

Как компьютерный эксперт центра она имела доступ к студенческим работам. Ранним утром, чтобы отвлечься от скуки, просматривала папки. Магдалена обнаружила, что мужчины много писали о фильмах («Империя наносит ответный удар» и «Охотник на оленей»), баскетболе (штат Мичиган обыграл штат Индиана в чемпионате НАСС[37]), музыке («Bad Girls» Донны Саммер, «My Sharona» группы Knack’s) и политике (сможет ли президент Джимми Картер победить голливудского актера и кандидата от республиканцев Рональда Рейгана). Но в основном парни, работавшие всю ночь в компьютерном центре, казались ей одинокими, зацикленными на одногруппниках и безответной любви или увлеченными сплетнями о звездах, например о Кэрри Фишер[38], Сигурни Уивер[39], Фэрре Фосетт[40], Жаклин Биссет[41] и Дебби Харри[42].

Помимо компьютерной помощи, Магдалена помогала студентам в их исследованиях: от написания базовых программ до языка программирования. Она поступила в Стэнфорд с намерением стать врачом, но подготовительные курсы показались скучными. Теперь она собиралась получить степень бакалавра в области промышленной инженерии, одновременно – степень магистра в области электротехники. Она была единственной женщиной в магистерской программе Double E[43]. Электротехника и проектирование цифровых вычислительных машин, в отличие от медицины, позволили Магдалене использовать разум совершенно новыми способами и раскрыли недостатки ее собственных дедуктивных способностей. Узнав об абсолютной логике электрических цепей и цифровых компьютеров, Магдалена начала развивать собственную логику.

Удивительно, но разработка компьютерных программ вернула ее к вере. Магдалина росла в Турции, религия была всем: принадлежностью и идентичностью, определяющей намного большее, чем раса. Оставшись в Америке одна, Магдалена стала агностиком. Но, когда она решала инженерные задачи, проектируя логические вентили, конечные элементы, выходы, входы и регистры, она натыкалась на ошибки в собственной логике и наслаждалась новыми открытиями. Она была членом первого класса в Стэнфорде, спроектировавшего сложную схему СБМИ (сверхбольшой масштабной интеграции). Она работала точно и тщательно, снова и снова пересматривая результаты, пока не убеждалась, что все сделала правильно. Но что-то неизбежно должно было пойти не так. В конце концов Магдалена должна была увидеть белые пятна в своем мышлении, или кто-то должен был указать на них. Индивидуальная логика не абсолютна – вот что поняла Магдалена. Она не могла полагаться только на свой мозг, чтобы знать наверняка. Ее инженерные и компьютерные занятия помогли осознать: есть столько всего за пределами собственного разума, собственной логики. То же самое она обнаружила и у других в компьютерном центре. Даже у самых блестящих студентов были белые пятна.

Ее внимание привлекла неопрятная пара, которая приходила в центр почти каждый вечер, чтобы поиграть в многопользовательские игры. Они обычно кричали и продолжали играть, не обращая внимания на тех, кто пытался учиться.

Одна из ее любимиц тоже сегодня была здесь – значительно более старшая аспирантка докторантуры, безупречно одетая, в брюках (она никогда не носила юбки). У этой женщины были прямые каштановые волосы, и она курила трубку. Магдалена восхищалась ее театральностью.

Куда бы Магдалена ни поехала, в Америке, ее везде окружали мужчины. Во многом это был мир, который она знала и в который хотела попасть. Она росла сыном, о котором всегда мечтал отец. Старшую сестру Магдалены при разводе забрала мама, и больше у них не было детей. Отец-торговец водил дочь на деловые встречи и даже устроил ее в одну из лучших школ для мальчиков в Турции.

С наступлением ночи Магдалена оглядела дюжину студентов, оставшихся в компьютерном центре, прикидывая, кто из них станет преуспевающим изобретателем, предпринимателем или даже прославится на весь мир. Ни в Стэнфорде, ни в Кремниевой долине не было и намека на то, как трудно зарабатывать деньги в бизнесе. Вместо этого присутствие денег ощущалось как нечто само собой разумеющееся. У ее друзей по университету были деньги, ведь родители платили за их обучение. Казалось, миллионеров каждую ночь штамповали по всей округе. Магдалене же приходилось считать каждый пенни. У нее появилась привычка подсчитывать, сколько часов нужно работать, чтобы заплатить за ужин с друзьями. Потом она с сожалением говорила себе: «Это блюдо стоило мне четырех часов!» Она смотрела на накопление денег как на табель успеваемости. И раз так, она намеревалась получить одни пятерки.

Вычислительное оборудование менялось из месяца в месяц, по мере того как массивные компьютеры уступали место настольным. Появлялись приложения для обработки текстов, электронные таблицы и реляционные базы данных. Они, в свою очередь, требовали стабильных аппаратных платформ и, что еще более важно, надежного программного обеспечения.

Наконец часы в Стэнфордском компьютерном центре показали 5:30 – время окончания работы. Магдалена порылась в сумке, достала солнечные очки, улыбнулась собратьям-совам и вышла на улицу. Ее платье шелестело. Она подобрала все слои юбки, прежде чем запрыгнуть на велосипед.

Свет раннего утра – награда за долгую ночь, проведенную в центре. Запах скошенной травы и мерный звук разбрызгивателей, поливающих территорию Стэнфордского кампуса, действовали успокаивающе. Приободренная свежим воздухом, Магдалена мчалась по мокрым дорожкам, разбрызгивая воду, и подол ее платья развевался.

Вернувшись в спальню, она оставила дорожку из одежды от двери до кровати и нырнула под одеяло. Через несколько часов занятия, а через несколько дней – собеседования, в том числе с бородачами из Apple Computer – двумя парнями по имени Стив[44].

Мэри Джейн «Эм-Джей» Элмор

Настоящее Эм-Джей сильно отличалось от прошлого. Ее прошлым был маленький домик на Среднем Западе, окруженный кукурузными полями. Мама, которая ползала на коленях, моя полы, и работала по ночам в JCPenney[45], заботясь о муже и пятерых детях. Отец, который проезжал по пятьдесят миль, чтобы преподавать в средней школе. Летом Эм-Джей гоняла без присмотра на велосипеде с бумажным пакетом для завтрака и банками Kool-Aid[46]. Прошлым для нее был редкий семейный ужин, когда всем доставался стейк, но мама съедала гамбургер, чтобы сэкономить деньги.

В 1981 году, проработав несколько лет в Intel, Эм-Джей покинула компанию, чтобы получить степень MBA[47] в Стэнфорде. Один из преподавателей, Джек Макдональд, регулярно приглашал известных бизнесменов выступить перед классом. Эм-Джей выпала честь выбрать сегодняшнего спикера – Сэнди Курциг, первую женщину, которая вывела на биржу техническую компанию.

Тридцатичетырехлетняя Курциг, одетая в кобальтово-голубое платье и туфли на высоких каблуках, с длинными ухоженными ногтями и розовым портфелем в руках, начала пользоваться компьютерными системами ASK[48] у себя дома, сэкономив две тысячи долларов. Теперь ее личное состояние составляло 67 миллионов. Она приехала в Стэнфорд на новеньком «Феррари».

– Я начала изучать математику, потому что медленно читаю, – сказала Курциг студентам. – Мне нравится, когда есть правильный и неправильный ответ. К тому же в детстве я была пацанкой. Мама подарила мне куклу – девочку-скаута, – и я отложила ее в сторону, чтобы поиграть с коробкой.

Эм-Джей улыбнулась, узнав себя. Математика привела ее в Пердью, затем в Intel, где она работала над одной из самых важных кампаний в истории фирмы – маркетинговым ходом «Сокрушение», цель которого – доминирование в индустрии чипов. Математическое образование Эм-Джей позволило ей понять сложную технологию чипов Intel, несмотря на то что она не была инженером. Как и Курциг, Эм-Джей росла в некотором роде пацанкой, которую соседские мальчишки учили стоять на велосипедном сиденье, когда она проезжала мимо своего дома. Мальчики также обогатили ее словарный запас. Когда однажды за ужином отец рассказал историю о неприятном случае в школе, Эм-Джей воскликнула: «Хреново!» Все расхохотались.

Курциг сказала, что хотела реализоваться в чем-то, помимо смены тысячи подгузников:

– Я чувствовала, что, если не буду счастлива в том, что делаю, мне будет трудно сделать счастливыми и моих мальчиков.

Эм-Джей подумала о матери, которая в девятнадцать лет вышла замуж. Шел 1950 год, и она сделала это вместо того, чтобы поступить в колледж, хотя ей предложили четырехлетнюю стипендию. Семья Эм-Джей из семи человек жила в Арколе, штат Иллинойс, затем в Терре-Хоте, штат Индиана, где у них была одна ванная на всех. Мама часами готовила любимые блюда и шила красивые наряды. Эм-Джей знала, что в другом месте и в другое время, при наличии возможностей Дороти Ханна могла бы стать Сэнди Курциг.

В Арколе единственной «возможностью» был торговый автомат в прачечной, который регулярно выдавал лишнюю шоколадку, когда Эм-Джей платила только за одну. Здесь проходили огромные цементные дренажные трубы, а прохладные внутренние стены отражали крики и песни. Была свобода бродить по городу без присмотра и взрослые, ожидающие, что девочка будет поступать как надо. Эм-Джей восхищалась изобретательским духом Кремниевой долины и уважала новаторство. Стэнфордская школа бизнеса – еще один шаг из прошлого в будущее, где «девушка по соседству» могла стать кем угодно.

Эм-Джей изучила факты о компании Курциг и задала ряд вопросов. Каково это – быть женщиной – генеральным директором в области технологий? Как она сочетала материнство с ответственной должностью? К чему она стремилась, когда создавала команду? Мало кто из одноклассников Эм-Джей разделял ее интерес к технологиям; большинство хотели стать консультантами по проблемам управления или инвестиционными банкирами. Кремниевая долина еще не была у всех на слуху.

Курциг рассказала о разработке ASK и его программного обеспечения MANMAN (сокращение от manufacturing management[49]). Первоначально Курциг хотела назвать его МАМА, но один из ее знакомых сказал:

– Можете ли вы представить себе руководителя, который, выступая перед советом директоров, говорит, что хочет получить одобрение на управление производственными операциями компании с помощью «системы мамы»?

Желая сохранить прежнюю конструкцию, Курциг принялась думать о других названиях. Вдруг ее осенило: «чтобы сделать работу одной мамы, часто необходимо двое мужчин!» Она переименовала ПО в MANMAN, и компания и продукт стали хитами.

Курциг рассказала классу, что к ней никогда не приходила ни одна женщина-служащая и не просила о повышении, что удивило Эм-Джей.

– Мужчины просто подойдут и спросят, достаточно ли они квалифицированы, – сказала Курциг. – Женщинам же полагается обладать всеми качествами, умениями и многолетним опытом. Мужчины продвигаются по службе на основе потенциала, женщины – на основе результатов работы.

Курциг рассказала классу несколько наиболее запоминающихся историй из карьеры. Однажды она опоздала на деловую встречу, где была единственной женщиной. Потенциальный клиент, сидевший за столом, принял ее за секретаря и попросил сварить кофе. «Конечно! Сливки, сахар?» – ответила Курциг, не задумываясь. Когда она вернулась с кофе, мужчина, поняв свою ошибку, хмыкнул и извинился. Курциг сказала ему: «Я не против. Если вы подпишете контракт, я испеку вам печенье!»

– Если вы выискиваете сексизм, – сказала Курциг классу в Стэнфорде, – то никогда не добьетесь того, чего хотите.

Когда клиент или потенциальный клиент приставал к ней, она училась относиться к этому с юмором. «Эй, я занята в этом квартале. Может быть, в следующем финансовом году». Ей удавалось обходить мужчин, не вызывая в них такой неловкости, чтобы избегать контакта.

Слушая Курциг, Эм-Джей поняла, что она использовала аналогичный подход в отношении к обидчикам. Юмор – в сочетании со сменой темы – помогает подавить сомнительное поведение. Когда парни в классе отпускали шуточки по поводу женского сетевого клуба в кампусе, Эм-Джей не обращала на это внимания. Женщины составляли 24 % ее класса MBA в Стэнфорде – 75 из 305. С 1976 года в каждом таком классе существовала женская группа по содействию созданию сетей. Эм-Джей была «капитаном» класса GSB[50] 1982 года. Клуб под названием «Женщины в менеджменте» (ЖВМ) собирался регулярно. Когда они возвращались после собраний, парни из их класса кричали: «О, ЖВМ – Женщины, Вообразившие себя Мужчинами, – вернулись!»

Курциг сказала классу, что она взяла за правило никогда не иметь дело с исключительно женскими группами – она терпеть не могла отношение к делу в стиле «у-меня-ничего-не-получится». Она завершила презентацию одним из любимых кредо, обратившись именно к женщинам:

– Ты не сможешь играть в игру, пока не начнешь.

Эм-Джей кивнула: она тоже привыкла обходить препятствия. Она поступила в Пердью, очень уважаемый государственный университет, вместо индианского и оплачивала все самостоятельно. Когда она закончила Пердью, то обнаружила, что работодателям не интересны математики. Компании перечисляли направления обучения или специальности, которые были им полезны, и только профильные студенты могли записаться на собеседование. Эм-Джей выясняла, кто на этот раз придет в кампус, и выжидала за дверью комнаты для собеседования – или ловила кадровиков, пока те идут в туалет, – чтобы объяснить, почему она достойна пройти собеседование.

Через год работы в Intel Эм-Джей столкнулась с другим препятствием. Первый год она потратила на то, чтобы ускорить доставку карт памяти нетерпеливым клиентам, и чувствовала себя бесполезной. Девушка была полна решимости заняться управлением продуктами и привнести на рынок нечто новое. Она нашла союзницу в Сьюзен Томас – ученой в области вычислительной техники и инженера из МТИ[51]. Томас пришла в Intel в 1976 году и работала в маркетинге микропроцессоров, путешествуя с продавцами и объясняя, как работает оборудование. Томас помогла Эм-Джей перейти в подразделение, производящее инструменты для изготовления микропроцессоров.

Все произошло очень вовремя. За несколько месяцев Эм-Джей стала частью операции «Сокрушение» – гонки за победу в микропроцессорной войне с Motorola. Intel хотела, чтобы их новый шестнадцатиразрядный микропроцессорный чип 8086 «сокрушил» конкурента – шестнадцатиразрядный чип 68000 Motorola. Эм-Джей объехала страну вместе со своего рода «отрядом быстрого реагирования». Они проводили семинары и встречи, рассказывали клиентам, как микропроцессоры Intel автоматизируют производство, запускают сборочные линии и спутники и меняют методы ведения бизнеса.

Intel, от основателей Гордона Мура и Боба Нойса до исполнительного директора Энди Гроува, вливала все средства в эту операцию. Медиастратег Реджис Маккенна, который также занимался маркетингом в Apple, провел рекламную кампанию стоимостью в два миллиона долларов, используя работы художника Патрика Нагеля. Intel вознаграждала лучших продавцов поездками на Таити. Молодой человек Джон Доэр, преисполненный энергией конкуренции, продавал микропроцессоры так, словно от этого зависела его жизнь, используя новые методы – например, видеозаписи. Сотрудники компании носили футболки с надписью «Операция “Сокрушение”» – до тех пор, пока адвокат Intel не решил, что мантра «сокрушить конкуренцию» может вызвать антимонопольные проблемы.

Эм-Джей, Сью Томас, Джон Доэр и Энн Хауленд – инженер-электромеханик, ставшая впоследствии женой Доэра, – общались на пикниках компании, волейбольных играх и рождественских вечеринках. Гроув был венгерского происхождения, грубоватый и требовательный. Он ожидал, что служащие будут записываться в «список опоздавших», если придут позже восьми утра. Некоторые сотрудники записывались под вымышленными именами вроде Жареный Цыпленок или Люк Червь.

Эм-Джей казалось, будто она в центре Вселенной. IBM работали над своим персональным компьютером 5150 и ограничили выбор микропроцессора до тех, что производили Motorola и Intel. Когда Эм-Джей решила уйти из Intel, чтобы получить степень MBA и продвинуться по службе, она попросила Гроува написать рекомендательное письмо. Тот сказал, что сомневается в ценности диплома магистра, но все равно согласился дать рекомендацию.

И теперь, всего за несколько месяцев до окончания Стэнфорда, Эм-Джей помогала Курциг отвечать на заключительные вопросы, а потом проводила ее. Эм-Джей восхищалась смелостью этой женщины. Она сильная и уверенная в себе, ее успех зависит только от нее. Когда Курциг села в свой «Феррари», она подкинула Эм-Джей пищу для размышлений: «Зачем сидеть за столом, когда можно его купить?»

Вскоре Эм-Джей начала проходить собеседования в стартапах и венчурных компаниях. На этот раз у нее была нужная работодателям квалификация, учитывая опыт работы. Intel выиграла войну с Motorola, и операция «Сокрушение» ознаменовала переход компании от продуктов для хранения данных к миру микропроцессоров, что стало шагом в будущее. Эм-Джей не понаслышке знала о могуществе небольших и высокомотивированных команд.

Эм-Джей рассказала нескольким одноклассникам по бизнес-школе, что ей предстоит собеседование с Ридом Деннисом, одним из отцов-основателей венчурного капитала, в Institutional Venture Partners[52]. Друзья предостерегали: «Рид Деннис не возьмет на работу женщину».

Подъехав к дому 3000 на Сэнд-Хилл-роуд, она припарковалась на задней стоянке и прошла через тихий дворик мимо раскидистого дуба. У пятидесятишестилетнего Денниса были седые волосы, очки с толстыми стеклами, плиссированные брюки, рубашка на пуговицах и пояс с большой пряжкой. Когда они сели в его угловом кабинете, Эм-Джей старалась не выдать волнения. Это место было наполнено историческими литографиями Сан-Франциско, а также несколькими медными моделями поездов, включая четырехфутовый тендер[53]. Рид сказал Эм-Джей, что в детстве любил смотреть, как поезда проезжают через ущелье Доннера.

Эм-Джей рассказала Деннису о том, как росла в Терре-Хоте и чем занималась в Пердью, Intel и Стэнфорде. Она рассказывала о своей сильной матери, преподавательской карьере отца и большой семье.

Она говорила, сцепив руки на коленях. Сестра часто повторяла, что Эм-Джей умеет сохранять спокойствие в хаосе.

– Меня всегда интересовало решение проблем, – сказала Эм-Джей Деннису. – Математика научила меня по-новому смотреть на мир. Она научила меня не только находить правильный ответ, но и избегать ошибок, вводящих в заблуждение вероятностей и процентов.

Когда они заговорили о микропроцессорах и меняющейся ситуации вокруг компьютеров, стало ясно, что Деннис оценил взгляд Эм-Джей на технологии. Ему понравилось, что она не просто инженер, а скорее универсал. Он сам был инженером-электромехаником, и на него уже работало достаточно подобных специалистов.

– Раньше я менял лампы и радиопередатчики на флоте, – сказал он. – Должен признаться, меня удивила эта невероятная миниатюризация электронных схем. Самое маленькое количество проводящего материала может сотворить что угодно.

– Но технология хороша лишь потому, что за ней стоят талантливые люди, – заметила Эм-Джей. – Это я поняла в Intel. Микропроцессор Motorola был не хуже – если не лучше, – но удивительные сотрудники привели нас к победе. Я бы сказала, что больше всего меня интересуют люди, отношения и решение проблем. – Затем она добавила: – Я хочу достичь чего-то стоящего в своей жизни.

Деннис сказал, что IVP уже второй год располагает фондом в размере 22 миллионов долларов.

– Мы инвестируем как в людей, так и в продукт, – сказал он. – Но я соглашусь, что сотрудники важнее продукта. Если продукт может потерпеть неудачу, правильная команда всегда создаст нечто новое.

Деннис предложил провести Эм-Джей экскурсию по офисам IVP. Он рассказал ей, что, когда в 1973 году повесил свою вывеску на Сэнд-Хилл-роуд, на работе его ждала полная тишина. Телефоны не звонили.

– Предприниматели не ломились в двери, – сказал он со смехом. – Я садился в машину, объезжал Южный Пало-Альто[54] и смотрел на таблички на дверях. Если где-то было слово «электроника», я стучал и спрашивал, нужны ли им деньги. Так мы делали инвестиции. Венчурное предприятие – это не индустрия, это деятельность.

Еще раньше, в 1950-х годах, когда Деннис работал в страховой компании Fireman’s Fund, он с небольшой компанией друзей – Биллом Боузом, Джоном Брайаном, Биллом Эдвардсом и Бруксом Уокером-младшим – приглашал предпринимателей на обед в ресторан Sam’s Grill в Сан-Франциско. Инвесторы слушали предложение предпринимателя, а затем просили его подождать снаружи пять минут, чтобы все обсудить.

– Мы могли собрать на всех около ста тысяч долларов, – сказал Деннис. – В течение восьми-десяти лет, притом имея постоянную работу, мы помогли основать 23 или 24 компании. Из них, я бы сказал, 18 стали удивительно успешными.

Он продолжил:

– Нас делает успешной наша способность оценивать людей. Вы встречаетесь с предпринимателями и слушаете их истории. Вы должны выяснить, верите ли вы их бизнес-модели или нет, имеет ли это смысл.

Взглянув на часы, Деннис спросил Эм-Джей:

– Почему бы вам не остаться и не поприсутствовать на предстоящей встрече? Некая компания хочет кое-что презентовать. – И добавил полушутя: – Одной из ваших обязанностей будет мешать мне инвестировать в мои хобби: лодки, классические автомобили, поезда и самолеты.

Эм-Джей осталась послушать. Она уже не так нервничала, наблюдала, делала мысленные пометки и даже задавала вопросы. Совет Сэнди Курциг эхом звучал в ее голове: «Ты не сможешь играть в игру, пока не начнешь».

Позже, когда Эм-Джей собирала вещи, Деннис повернулся к ней, протянул руку и спросил, когда она может приступить к работе. Она недоверчиво уставилась на его ладонь: «Меня взяли в IVP? На Сэнд-Хилл-роуд?»

Когда Эм-Джей ехала обратно в своем стареньком «Пинто», который теперь действительно еле держался на колесах, ее охватило то же чувство возбуждения, как и когда она впервые попала в Калифорнию. Она была не против оставаться «девушкой по соседству» со среднезападными ценностями. Она всегда уважала маму, которая любила говорить: «Тебе ничего не стоит быть милой». И она гордилась своей семьей. Но когда Эм-Джей снова подумала о Сэнди Курциг с ее розовым портфелем и красным «Феррари», то поняла, что хочет большего. Ее не устраивал гамбургер. Она хотела стейк.

Терезия Гоу

В Oliver’s – популярном баре в Провиденсе, штат Род-Айленд, – Терезия Гоу заказала пиво, поздоровалась с завсегдатаями – «синими воротничками» и студентами – и направилась к столу для настольного футбола. Пришло время надрать кому-нибудь задницу.

Терезия терпеть не могла проигрывать – ни в настольный футбол, ни где-то еще. Ее лучшая подруга Сангита Бхатия стояла на защите, и Терезия быстро перешла в наступление. Случайные противники оценили ее по внешности: зачесанные назад волосы с перманентной завивкой, брюки на резинке, свитер оверсайз – и решили, что победа будет легкой. Но у Терезии был убийственный удар с разворота, отличный оттянутый удар с передачей другому игроку и неожиданный удар от бортика. Самоуверенные соперники быстро уходили побежденными, не успев понять, кто их одолел.

Терезию постоянно недооценивали из-за ее роста 160 сантиметров и внешности подростка. И в очередной раз такая ситуация возникла в баре в нескольких кварталах от Университета Брауна, куда она приехала в 1986 году, чтобы изучать инженерное дело.

Терезия родилась в маленьком рабочем городке Миддлпорте – сельскохозяйственном районе примерно в сорока милях к северо-востоку от Буффало, где многие студенты ходили в школу в камуфляже, читали журнал «Солдат удачи» и пропускали школу в день открытия сезона охоты на оленей. Выпускники, как правило, записывались на военную службу или шли работать либо на местную фабрику General Motors[55], либо на огромное предприятие Farm Machine Corp., где производили пестициды.

Однако для семьи Гоу образование было всем. Когда Терезия получила пятерку с минусом по испанскому, отец пришел в ярость и сказал:

– Я знаю, что ты достаточно умна, чтобы получать пятерки по всем предметам. – Он не верил, что что-то дается на дополнительную оценку. – Для тебя все задания – обязательные, а не для дополнительных баллов.

Терезия не спала из-за тестов и впадала в депрессию, если получала меньше 100 %. Мать, которая была спокойнее отца, говорила:

– 95 % – это пятерка, и этого достаточно. На 100 % знает только Господь Бог.

Гоу жилось нелегко. В течение многих лет они оставались единственной азиатской семьей в городе. Они эмигрировали из Джакарты, Индонезия, в 1971 году, чтобы избежать преследований как этнические китайцы и обеспечить лучшую жизнь для Терезии и ее младшей сестры Андреа. В Миддлпорте некоторые школьники косо поглядывали на Терезию. Как-то, вернувшись с весенних каникул, семья обнаружила на почтовом ящике свастику, а на дорожке у дома – брызги краски. Однажды вечером, когда они приехали поужинать в соседний город, местные уставились на них, по-видимому, не ожидая увидеть азиатов среди посетителей.

Отец Терезии объявил, что она не будет заниматься чирлидингом, но это не отменяет необходимости занятия спортом. Терезия стала капитаном или со-капитаном школьных команд по хоккею на траве, волейболу и легкой атлетике. Она была избрана королевой бала и выпускного. Они с отцом покупали сезонные билеты на игры футбольного клуба Buffalo Bills, и Терезия запомнила статистику по всем игрокам. Не обращая внимания на холод, отец и дочь болели за полузащитника Джо Криббса в его прорывном дебюте, а затем за квотербека Джима Келли, попавшего в Зал славы, и принимающего Андре Рида. Любимым игроком Терезии был защитник Брюс Смит – один из лучших в лиге.

Первой оплачиваемой работой Терезии, помимо ухода за детьми и чистки инструментов в стоматологическом кабинете отца, был Burger King. Ее задачей было выкладывать булочки на конвейер и добавлять к ним кетчуп, горчицу, маринованные огурцы и сыр. Девушка планировала перебраться на более удобную позицию – за кассу или к окошку для автомобилей. Только сотрудники со стажем могли получить эту должность.

В свое время родители Терезии прошли путь от официантки и посудомойщика до медсестры и стоматолога, и община Миддлпорта приняла их. Стив Гоу мечтал стать семейным стоматологом в маленьком американском городке, где он знал бы своих пациентов по именам. Его жена Берта была его офис-менеджером. Решив ассимилироваться, Терезия говорила по-английски. Долгое время она отказывалась есть рис или этническую пищу, особенно при посторонних. Она ела так много американской еды – пирожные Hostess Ding Dongs и Sno Balls были ее любимыми, – что из миниатюрной девушки превратилась в довольно крупную, и другие дети стали называть ее Терезия Соу[56].

Когда пришло время поступать в колледж, Терезия пробовалась в Браун, Корнелл, Карнеги-Меллон, Принстон, Рочестерский университет и Рочестерский технологический институт. Она ликовала, когда получила письмо из Брауна. Но вскоре после того, как отправила туда свое согласие, ей пришло письмо из Карнеги-Меллона, который предлагал ей президентскую стипендию в размере 10 тысяч долларов в год в качестве финансовой помощи. Вечером Терезия показала письмо отцу.

– Это стоит сорок тысяч долларов за четыре года, – объяснила она, – и это отличная школа. Мы потеряем наш депозит в Брауне, но сэкономим кучу денег.

Отец посмотрел на нее и сказал:

– Нет. Ты ясно дала понять, что Браун – твой выбор. Мы возьмем вторую закладную на дом. Это твоя мечта.

Терезия была одной из первых выпускниц Миддлпорта, которая поступила в Лигу плюща[57]. Но в Брауне она чувствовала себя «деревенщиной» по сравнению с богатыми одноклассниками. Отец Терезии сказал ей:

– Ты можешь победить всех в Миддлпорте, но не в Брауне. Если ты будешь стараться быть лучше всех, ты сведешь себя с ума. Просто делай все, на что способна.

Но даже для этого она должна была преодолеть еще одно препятствие: студенты-мужчины отказывались приглашать ее в свои учебные группы, полагая, что она не справится так же хорошо, как парни. Девушка нашла утешение в лучшей подруге Сангите, которая тоже училась на инженера, и вдвоем они создали собственную учебную группу. Терезия изучала материаловедение, а Сангита – биомедицинскую инженерию.

Девушки стали соседками по комнате в Перкинс-холле – общежитии, расположенном на окраине кампуса. Говорят, студенты из Перкинс-холла заводят особенно тесную дружбу, так как гостей в резиденции немного. Терезия и Сангита обменялись историями о том, как они стали иммигрантами в первом поколении и послушными дочерьми требовательных отцов. У каждой была младшая сестра. И обеих отцы направили на инженерный путь.

Девушки любили рок-н-ролл – U2, The Clash, The Eagles, Van Halen, Дэвида Боуи – и караоке (Терезия втайне мечтала стать рок-звездой). Но они четко определили приоритеты и не шли на вечеринки, пока не заканчивали все учебные дела. По средам подруги проводили вечера в студенческом клубе; другие ночи отдыхали в Oliver’s, попивая пиво и уничтожая противников в настольный футбол.

Когда Терезия поступила в Браун, кампус был охвачен протестами, сидячими забастовками, голодовками и маршами вокруг движения против апартеида. Студенты требовали, чтобы попечители лишили инвестиций южноафриканские компании. В Вашингтоне также проходили массовые митинги за аборты, где присутствовали Терезия и Сангита. Но неравенство ожидало их и ближе. На первом курсе они обрадовались, что почти половина студентов инженерного факультета были женщинами, но к выпускному году в классе их осталось только около дюжины. Девушки заглянули в список ушедших и обнаружили, что успеваемость отчислившихся была такой же высокой, как и у всех, кто остался. Студентки уходили, потому что не знали ни одной женщины-инженера в реальном мире. Они с трудом представляли, что будут делать со своими дипломами. Снова и снова Терезия и Сангита слышали, как женщины, бросившие учебу, говорили, что не чувствуют себя здесь на своем месте. У тех же, что оставались в программе, была одна общая черта: наставник или родитель, который поощрял их. Так две подруги присоединились к брауновскому Обществу женщин-инженеров, в котором стали сопредседателями.

Терезия и Сангита признавали, что у женщин в Брауне есть и другие препятствия. Мужчины в инженерном отделе часто были членами братств, сохранивших инженерные тесты и учебные пособия прошлых лет. Для женщин ничего подобного не существовало. Терезия и Сангита собрали сборники инженерных задач, тесты и домашние задания для будущих поколений женщин-инженеров. Они установили наставничество для девушек, соединяя студенток с только поступившими девушками.

И в конце концов, Терезия и Сангита были друг у друга. Когда приходилось работать всю ночь и они боялись заснуть и пропустить экзамен, то по очереди учились, дремали и будили друг друга. Во время выпускной недели Терезия и Сангита расположились в мезонине научной библиотеки. Они делились друг с другом всем: от историй о стажировках до рассказов о свиданиях и неприятных мужчинах, с которыми встречались.

Во время летней стажировки в General Motors Терезия работала в центре инженерных исследований и проектирования. Среди тысячи штатных инженеров только две были женщинами. Когда Терезия проходила между рядами кабинок, мужчины принимали ее за секретаршу и просили принести кофе и почту. Однажды менеджер всего на несколько лет старше Терезии повел ее и еще одного парня-стажера на ланч в топлес-бар. Терезии этот опыт показался наиболее печальным.

– Просто не очень удобно обедать, когда у тебя сиськи на лице, – рассказывала она Сангите.

Конец учебы близился, и Терезия нашла место в престижной бостонской консалтинговой фирме Bain. С учетом долга в 42 тысячи долларов по студенческому кредиту работа была просто необходима. Сангита направилась в МТИ на объединенную магистерскую и докторскую программу в биомедицинской инженерии. В день выпуска Терезия, некогда простая девушка из деревни, узнала, что она закончила университет лучше всех в классе, получила диплом с отличием и удостоилась magna cum laude[58].

Подруги продолжали общаться, когда у Сангиты начались занятия в Charles River[59]. Терезия подружилась с аналитиками в Bain, которые пришли за год или два до нее и сидели рядом: Дейвом Голдбергом, Дженнифер Фонстад и Тимом Ранзеттой. Тим был высоким голубоглазым блондином и играл в бейсбол в Университете Виргинии. Терезия приходила на работу каждый день, читала National Sports Daily, и вскоре они начали спорить о том, сможет ли футбольная команда Университета Виргинии удержать первое место в рейтинге на протяжении всего сезона (Терезия говорила «нет», Тим – «да». Терезия оказалась права.) Вскоре они начали встречаться.

В 1992 году Терезия подала заявку в бизнес-школы при Гарварде и Стэнфорде. Пройдя в обе, она выбрала Стэнфорд из-за расположения школы в Кремниевой долине – сердце мира технологий. Некоторые мужчины из Bain[60], получившие отказ, говорили, будто она поступила только потому, что была женщиной. Терезия не отвечала, но тихо кипела от злости. Ей приходилось работать вдвое больше парней, чтобы попасть туда.

Отношения Терезии с Тимом стали серьезнее, поскольку они были связаны спортом, преданностью своим семьям и общими целями в жизни. Оба хотели жить в Калифорнии. Тим надеялся работать в банковском деле, как его отец. Терезия поняла по опыту в GM, что не хотела быть инженером, сидящим за компьютером и создающим CAD-программы. Ее больше интересовала работа менеджера по продуктам. Она полагала, что, получив степень магистра Стэнфорда, сможет в один прекрасный день хорошо зарабатывать в Кремниевой долине – возможно, даже шестизначную цифру.

Соня Хоэль

В 1989 году двадцатидвухлетняя Соня Хоэль уже несколько недель работала аналитиком в бостонской венчурной фирме TA Associates[61] – но у Сони по-прежнему не было собственного стула. Ей его не заказали.

Соня не зацикливалась на этом – она просто радовалась моменту. Прежде чем присоединиться к ТА, она прислушалась к совету матери подстричься и носить очки.

– Так к тебе будут относиться с бо́льшим уважением, – посоветовала мама.

А услышав, что ее коллеги-аналитики собираются вместе пить скотч после работы, девушка тут же присоединилась к ним, притворяясь, что ей нравится этот отвратительный напиток. Ничто не могло омрачить ее роман с миром венчурного капитала. Это было идеальное место для веселой голубоглазой южанки, любившей говорить: «Мои препятствия – мои союзники».

Но вскоре радостный настрой Сони подвергся испытанию. Стоя наверху в великолепном офисе ТА, отделанном деревянными панелями, она посмотрела вниз на винтовую лестницу и поняла, что она единственная женщина-инвестор в бостонском офисе.

«Я здесь только потому, что я – женщина?» – задумалась Соня.

После нескольких дней угрюмого раздумья она посмотрела в зеркало и сказала себе: «Перестань!»

Нет смысла тратить время на поиски дискриминации, жизнь полна возможностей. Офис фирмы в центре Бостона находился менее чем в миле ходьбы от Сониной фешенебельной квартиры на Бикон-Хилле. Она наслаждалась ночами, когда шел снег и почти сразу застилал ее следы. Когда ветви деревьев тяжелели, звуки города смягчились и даже уличные фонари становились бледнее, обретая масляные оттенки. Под костюмами Соня носила нижнее белье, купленное на барахолке в универмаге Filene’s. Когда она начинала работать в TA Associates, у Сони был только один черный костюм и одни темно-синие брюки, которые она комбинировала с несколькими пиджаками, чтобы протянуть неделю. Она сталкивалась с одним и тем же бездомным, Майклом, по дороге на работу каждый день и в конечном итоге заключила с ним сделку: она давала ему доллар раз в неделю, но в другие дни он не имел права просить у нее денег. Дружелюбный Майкл смешил ее. Он был благодарен, когда Соня дала ему теплую зимнюю одежду.

Девушка жила в двухкомнатной квартире с Энн Хиз, с которой познакомилась в Filene’s. Обе пытались примерить одежду поверх одежды, так как в магазине не было примерочных. Теперь они делили квартиру на верхнем этаже трехэтажного дома, обставив ее стульями и столами, которые богатые соседи оставили у тротуара. Верхний этаж был старым, а пол – немного кривым: если бы на один конец кухни положили бусинку, то она докатилась бы до другого. Но зато оттуда открывался великолепный вид на легендарный знак Citgo[62] рядом с Фенуэй-парком. Каждая из девушек платила по 500 долларов в месяц и мыла посуду, подпевая их любимой песне Salt-N-Pepa «Push It». Соня приклеила на холодильник фотографию основателя Apple Стива Джобса. Он казался ей очаровательным.

Ее отец оказался прав, когда говорил, что есть жизнь после школы. Когда она была подростком и жила в Шарлотсвилле, штат Виргиния, некоторые девочки исключили ее из числа приглашенных на бал как «слишком правильную». Девушка не пила, не употребляла наркотики и не интересовалась случайным сексом. Она не попала в группу чирлидеров, потому что танцевальные движения оказались слишком быстрыми для нее. Она также была исключена из баскетбольной команды, но вызвалась быть ее статистиком. Соня пробовалась в хоккей на траве и волейбол, но не попала в команды: ее большая школа могла похвастаться сильными спортсменами. Соня присоединилась к команде по лакроссу и школьному хору, потому что любила и то и другое и там не требовалось проходить пробы. Она выросла с двумя сестрами, одна из которых была ее близняшкой, и спала на кровати с балдахином в стиле Марии-Антуанетты.

Окончив школу коммерции Макинтайра при Университете Виргинии, Соня устроилась в TA Associates после работы на Лондонской фондовой бирже. Она впечатлила руководство TA своими компьютерными навыками, приобретенными в университете. Теперь, будучи аналитиком, она должна была искать подходящие компании для инвестиций, узнавать у основателей и руководителей про их бизнес-модели, а затем, получив достаточно убедительной информации, привлекать наиболее подходящего партнера TA для заключения сделки.

Соня быстро осваивала новые навыки. Она знала, как найти компании, которые решали проблемы продуктового бизнеса в десять раз эффективнее и за одну десятую стоимости. Она интуитивно понимала, что изучение проблемы, которой занималась компания, объемов рынка и бизнес-модели так же важно, как и изучение основных технологий. Через два года после начала работы с TA Associates Соня заключила две чрезвычайно выгодные сделки с компаниями, которые она нашла в компьютерных журналах: OnTrack (компанией по восстановлению данных) и Artisoft, подключавшей компьютеры к сети. Обе вышли на открытый рынок.

Но, чтобы подняться по карьерной лестнице в мире финансов и стать партнером, ей нужна была MBA. Именно партнеры делали инвестиции и получали бо́льшую долю прибыли. Венчурные партнеры занимали места в совете директоров и работали вместе с предпринимателями, поэтому девушка подалась в бизнес-школы в Стэнфорде, Дартмуте и Гарварде, в итоге поступив в последний. Но радость длилась до тех пор, пока ее парня не приняли в бизнес-школу Мичиганского университета. Они собирались пожениться. Соня горевала из-за того, что им пришлось жить далеко друг от друга. Но она была в восторге от Гарварда.

– Я хочу стать партнером по венчурному капиталу! – рассказывала она своей соседке Энн.

Когда Соня сообщила TA Associates, что уезжает в начале лета, управляющий партнер фирмы Кевин Ландри предложил удвоить зарплату, чтобы она осталась. Но девушка была настроена стать венчурным капиталистом, зная, что именно они играют ключевую роль в запуске и формировании революционных компаний. Они были футуристами, поддержкой и авантюристами в финансовом мире. Более того, венчурные капиталисты и предприниматели были ее любимым типом людей – оптимистами.

Соня доказала, что у нее есть нюх на сделки. Теперь она хотела помогать создавать компании, которые сделают мир лучше.

За несколько месяцев до отъезда в Гарвард Соня, сидя за своим столом в TA, изучала рекламу в журнале PC. Ее заинтересовала одна компания. К этому времени девушка уже обзвонила более тысячи фирм. Она набрала номер в объявлении, но там было занято. Через несколько минут она повторила попытку. Все еще занято. Поэтому Соня прочитала отчет исследования в Dun & Bradstreet[63] о компьютерной фирме, которая базировалась в Кремниевой долине. Компания продавала антивирусное программное обеспечение и быстро росла. Она предлагала хороший продукт, а в воздухе как раз витали предсказания, что апокалиптические вирусы уничтожат компьютеры по всему миру.

В объявлении компания искала агентов для продажи своего программного обеспечения. Соня более внимательно просмотрела отчет D&B. Она кое-что записала: «Интересная комп.; антивирусные продукты; 2,5 млн пользователей; бесплатная демоверсия; $7 млн 1990 и $6 до вычета налогов; 4000 основных корп. пользователей; отличные перспективы; проводят проверки».