Алька. Вольные хлеба

– Давай с немецкого.

– Давай.

Я, наблюдая за немцем, старался поступать так же: отпил немного, старался языком растирать по небу, делал умное лицо. Немецкое вино меня не впечатлило, по моим ощущениям мы весь вечер пили примерно такое же или чуть получше. Потом попил водички, что-то пожевал и выпил крымского. Выпил и опешил, я ожидал не сходного по вкусу, какого-то отличающегося, но интересного, но увы. Это было какое-то бедное во вкусе и аромате питьё, не противное, но очень простое. Растерявшись, я забыл про правила и, минуя питьё воды, хлебнул из бокала немецкого, ароматы и вкус моментально заполнили всё, что там определяет во мне эти вкусы и ароматы. Поднял глаза, немец с улыбкой глядит на меня, спросил:

– Ну как?

– Я был не прав.

– Ты знаешь, а «Рубин» ваш для своей ценовой категории неплох. Я даже думаю, что он по цене должен марок восемь стоить, но я, говоря о винах, имел в виду другие.

– Я уже понял.

Мы отставили в сторону всё, что дегустировали, и немец, полистав карту вин, сказал:

– Давай-ка попробуем еще вот этого.

Пробовали мы ещё часа полтора, вскоре я перестал понимать разницу того, что пью, но однозначно понимал: вино красное. Хорошее. Прощались как братья перед долгой разлукой, обнимались, что-то говорили друг другу, переводчик уже не мог сказать слово «мама», но он был не нужен, всё было понятно, только что не целовались. Хотя хрен её знает, может, и расцеловывались – друзья же.

В гостиницу шли пешком – город изучили неплохо, было далеко за полночь. На одной из улиц на перекрёстках стояли небольшие группы мигрантов – турок. Олежек предложил:

– Давай на другую сторону перейдём.

– Это ж крюк.

– Какой крюк? Лишние сто, от силы двести метров.

– Олег, мы ж в Германии, неужто турки немцев тронут? Не поверю. Попёрли прямо на них.

– А почему ты решил, что они нас за немцев примут?

– А ты что думаешь? Что они глянут на нас и поймут, что по Франкфурту-на-Майне полвторого ночи двое пьяных русских болтаются? Пошли, ты мне негромко, чтобы они акцента не услышали, по-немецки что-то бухти, а я тебе буду на чисто немецком громко отвечать: «Ja, ja».

Надо сказать, я был уверен, что по одёжке я за немца сойду стопроцентно – на мне была английская обливная дублёнка ярко-жёлтого цвета, которую мне Витька Романов подогнал перед самой поездкой. На заводе руководству выделили, и Витёк одну для меня отжал. Так что выглядел я как состоятельный немецкий бюргер.

И мы попёрли прямиком на турок. Олег негромко бубнил якобы на немецком, я громко отвечал: «Ja, ja». Турки, в основном молодёжь лет восемнадцати, глядели на нас, не двигаясь. Думаю – расступятся, куда они денутся, ну, не будут же лупить двух бюргеров, когда они просто хотели пройтись по бульвару? Так и вышло: когда мы были на расстоянии метров десяти, вся группа втянулась в переулок. Так же поступили и следующие.

Глянув на нас в полдень следующего дня, брат Олега произнёс:

– Ну, судя по вашему виду, наш финансовый директор вчера хорошо вас принял.

– Очень.

– Ну, поехали, подлечу вас, заодно пообедаем.

Он отвёз нас в пивной ресторан. Что сказать, немецкое пиво в сочетании с горячей рулькой – отличное лекарство для русского человека, находящегося в острой стадии бодуна.

После обеда мы немного пошопились под руководством жены брата Олега, а вечером он отвёз нас на железнодорожный вокзал – следующей точкой нашей поездки был Берлин. Там у нас были запланированы две встречи. Олег хотел пощупать вымя конторы, торгующей топливом для атомных электростанций, а я хотел увидеть родственников.

***

У немцев была программа по репатриации евреев в Германию. Репатриацией, гостеприимством к этой этнической группе немецкое государство искупало преступления Третьего рейха в 30—40 годы прошлого века. Свояк мой, поскольку его отец был евреем, как-то подсуетился и укатил с женой и сыном на ПМЖ в Германию.

Мы с ним неоднократно беседовали о предстоящем их переселении, я никогда его не отговаривал, но переезда его не одобрял, полагал, что он ошибается. В материальном отношении у них всё было прекрасно: трудясь зубным техником, он хорошо зарабатывал. Купил кооперативную квартиру, машину, всё вроде бы здорово, зачем что-то менять?

Сейчас понимаю, что я был не прав. Не сразу, но и там он добился успеха: открыл собственную зуботехническую лабораторию. Но, наверное, главное в другом: он освоил европейские технологии изготовления зубных коронок, изучил современные методы и материалы, ознакомился с современной организацией производства. Вернувшись, он смог открыть в Москве современные клинику и лабораторию.

Доехать из Франкфурта до Берлина (Западного) по железной дороге нам запланировала туркомпания, оформляющая поездку. Мне эта идея понравилась – когда ещё удастся на поезде по Германии прокатиться?

Ехали мы в четырёхместном купе спального вагона, напоминающем купе в наших поездах. Кроме нас с Олегом, в купе был немец. Купе было весьма похоже на аналогичные в наших поездах, мне показалось, что у немцев полки пошире, и верхние снабжены бортиком, препятствующим падению при резком торможении. Но в вагоне, в отличие от наших, имелся душ, которым я не преминул воспользоваться.

Рано утром были в Берлине, взяли такси и поехали в гостиницу, показав водителю ваучер, который нам выдала турфирма. В гостинице весьма удивились нашему приезду, они явно ни сном ни духом не ожидали нашего появления, пытаясь объяснить нам на пальцах, что не готовы нас вселять, но мы были непреклонны, в две глотки требуя:

– Давай заселяй уже, какого хрена?!

Немка, работавшая на рецепции, видно, вспомнив рассказы своей бабки об этих жестоких русских, решила от греха всё ж таки предоставить нам номер, пробормотав по-русски:

– Я выяснят, какой ви ест. Ваш бронь нет.

Заселившись, разузнали как позвонить в городе, в рецепции нам позвонить не дали, хотя я размахивал толстой пачкой дойчемарок, и как доехать до радиоактивной фирмы. Поехали на встречу. Визит наш оказался бесполезным, и слава богу, это ж радиация – может плохо повлиять на здоровье, особенно на потенцию. А как же без неё, это ж сплошная фиаска, мать её.

Разменяли нужную монету, помню, она была довольно большого диаметра по отношению к нашей двушке, используемой для звонков у нас. Нашли телефон-автомат, я набрал номер.

– Алё, – к телефону подошла свояченица.

– Привет, Танюш.

– Алик, привет. А как ты смог к нам позвонить? У нас международные звонки не проходят.

– Да ты что, какие международные? Я в Берлине с коллегой, хотел на вас посмотреть.

– А вы надолго?

– В воскресенье улетаем.

– А где вы остановились?

Я назвал гостиницу.

– Мы за вами зайдём в пятницу.

– Договорились.

Пару дней мы гуляли по Берлину, занимались покупками. Мой закупочный лист был весьма велик: Мишкин перечень составлял позиций пятнадцать, Милкин – позиций семь и собственный – четыре.

Ходили смотреть остатки Берлинской стены, разрисованной уличными художниками, посетили гэдээровскую часть Берлина, она явно уступала западной в чистоте и ухоженности зданий и мостовых.

В пятницу за нами в гостиницу зашли Васильевы. Их визит вызвал радостное возбуждение у персонала гостиницы – Леонид, мой племянник, хорошо изъяснялся по-немецки. Наконец-то они смогли детально разобраться, откуда мы свалились на их голову. Разобравшись, они заявили:

– Мы будем звонить в вашу турфирму и разбираться, где деньги за ваш визит.

– Конечно, звоните, но имейте в виду: стоимость звонка – за ваш счёт.

Сказал я это просто так, не задумываясь, лишь бы что-то ответить, но у персонала это вызвало почему-то лёгкую панику. В общем, после этого разговора они перестали нас донимать – то ли позвонили и разобрались, то ли решили: да хрен с ними, пусть живут.

Вспоминая эту историю, я подумал: а что, если гостиница была только забронирована, но не оплачена? По рассеянности я мог это и забыть. Ну да бог с ней.

Погуляли по Берлину, потом поехали в ресторан. Ехали мы на двухэтажном автобусе, поднялись на второй – оттуда лучше разглядывать город. Я исподтишка разглядывал Лёшку с Татьяной, у них был какой-то усталый безучастный вид. В ресторане я попытался заплатить, но Лёшка пресёк мои поползновения.

Утром следующего дня мы улетели в Москву.

***

Брательник Толи Белобеева подогнал нам очень хороший договор по валюте третьей категории – у завода не было бабла совсем, нам отдали весь контракт за десять процентов отката, очень хорошие условия. Брательник тоже забрал свою долю, но тем не менее это была выгодная сделка для нас. Кроме того Толян, он удачно работал в контакте с Лёхой Небольсиным, в итоге загордился, как-то вскользь обмолвился:

– Надо понимать, кто тут лидер, больше всех приносит.

Подгадил ему Зинченко – старый паскудник, кинул нас на вагон краски. Уболтал Степаныча, чтобы он поставил его без предоплаты, а потом ку-ку, как-то не захотел нам денежки перечислять. Видно, и не собирался. А это, по существу, был косяк Толяна, за краску-то мы заплатили.

На моих глазах поочерёдно каждый, приносящий на каком-то этапе больше всех, раздувался от гордости и поглядывал на остальных свысока, потом появлялся новый лидер, и всё продолжалось по кругу. Сам я с какого-то момента непосредственно бизнес-проектами не занимался – тонул в каких-то мелочах, согласовании, чтении текстов договоров и писем, обсуждении каких-то фантастических проектов.

Особенно плодовит на идеи был Дубопятов, помнится, как-то привёл приятелей, которые собирались запускать в производство ветроэнергогенераторы. Он предложил финансировать их изыскания, других спонсоров не было, не было предприятия, готового производить их генераторы, не было идей, как определиться с возможным спросом на их продукцию. Не было даже рабочих чертежей, но было большое желание где-то выбить деньги под смутные идеи. Еле отбился.

Олежка Костин через день приводил каких-то странных персонажей, ищущих инвесторов. Однажды привёл какую-то еврейскую секту, которым были нужны деньги. На что они им были нужны, как будут отдавать, где возникнет наш доход, они не представляли, но очень удивились, когда я их наладил вместе с Олегом из офиса.

А он на следующий день приволок персонажа, который под кукую-то иллюзорную идею готов был отдать в залог квартиру, в которой проживала его престарелая мать. Я для того, чтобы у дурака хоть что-то в мозгах просветлело, сказал:

– Мы согласны, готовим договор, а вы пока мать свою отселите из квартиры.

– Как отселить, куда? Почему?

– Понятно почему – если ваша сделка прогорит, мы что, должны восьмидесятилетнюю старуху из квартиры вытаскивать? Это же залог, он должен быть чистым во всех смыслах: и юридически, и физически. Отселяйте куда хотите, это ваше дело. У вас же наверняка подготовлен какой-то вариант на случай неудачи.

Бизнесмена как волной смыло, ещё и обиделся, недоумок.

Не хватало времени посидеть, подумать, кто мы и куда идём. Татьяна Орлова предлагала создать банк. Я отмахнулся, мне казалось, что будут несоразмерно большие затраты – был не прав, надо было проанализировать, обсудить с пацанами. Тогда при слове «банк» у меня в мозгах всплывало огромное здание, цоколь которого облицован красным гранитом. Огромный зал, в котором за дубовыми стойками сидят операционисты, подвал со стальными сейфами.

В тот же год я общался с банкиром, он консультировал меня по намечающейся сделке в какой-то пельменной. У них не было даже офиса, но я не знал, что он банкир, так, ребята знакомые свели нас, сказали: он толково разбирается в финансовых вопросах. Этот банк и сейчас существует где-то во второй десятке рейтинга.

Пролопушил я это дело, надо было подработать, а не отмахиваться.

***

Перед Новым годом сходили с заводчанами в ресторан – привычную нам «Москву». Прослышав, что мой день рождения совпадает с Новым годом, они подарили мне гладкоствольное тульское ружьё МЦ 20.

После Нового года скатался на Харьковский завод, подписали договор на реализацию их гражданской продукции. Они выпускали хрустальные люстры «Каскад», в Москве они были популярны, мы на пробу взяли партию на реализацию. Мне опять в компанию мягко впихнули Олега Дубопятова.

***

Позвонил Сашка Тележников:

– Подъезжай ко мне, есть что обсудить.

– Когда?

– Чем скорее, тем лучше.

– Могу сегодня, ко скольки?

– Давай к шести.

В шесть вечера я был в технилище, в деканате факультета МТ, располагавшемся тогда на первом этаже главного корпуса, в правом крыле, если смотреть от памятника Баумана. От ноги, как говорили в МВТУ.

Долго ходить вокруг и около нам нужды не было – мы хорошо знали друг друга. Саша предложил:

– Пойдём посмотрим.

Мы дошли до спорного здания, вход в которое был уже открыт со стороны института, войдя двинулись по первому этажу, заглядывая в отдельные помещения. Кругом был стандартный послеотъездный раскардаш. Не скажу, что это была полная разруха, но впечатления от лицезрения всего этого безобразия были безрадостные. Саша сказал:

– Здесь в основном запланированы помещения тринадцатой, нашей бывшей кафедры, будут сварочные и кузнечные мастерские, но денег на ремонт, как ты понимаешь, нет. Делай ремонт – и для тебя помещение здесь же получишь в аренду.

– Сань, тут стоимость ремонта будет такова, что на эти деньги мы себе помещение под офис купим. Так объясни, зачем нам этот геморрой.

– А мы тебе дадим по льготной цене, чтобы ты свои затраты отбил, заодно и нам поможешь. Ты ж бауманец или где?

– Ой, не грузи только. Ты ж тоже. А чего вам, преподам, не скинуться и в подарок родной школе ремонт не профинансировать? Ваши же предшественники до исторического материализма – это здание училищу подарили, а вам слабо ремонт подарить?

– Не надо ляля, им зарплату регулярно платили, а нам по три месяца задерживают.

– Ладно, надо подумать.

– Думай, но имей в виду: у нас уже очередь из желающих.

– А, видел пробку у светофора, это к вам, что ли?

– Ну да.

Неделю я пребывал в раздумьях, потом решил посчитать, во что обойдётся. Договорился с Сашей о встрече, в технилище поехали вдвоём с Володькой Павловым. В случае положительного решения я планировал сделать его куратором ремонтных работ. Поговорив с Сашкой, пришли к тому, что определять стоимость возможной аренды будем исходя из её оценки на момент заключения договора, если таковой будет заключен. Володька Павлов остался промерить площади, чтобы можно было сделать предварительный расчёт цены ремонта, а я двинул в бухгалтерию для уточнения расценок аренды.

Шёл без настроения, вспоминая свой прежний опыт общения с бухгалтерией училища за годы работы в МВТУ. Один мой старший товарищ, близкий мне душевно, в сердцах как-то окрестил эту структуру сучьим болтом за тягомотный стиль работы и невозможность получить конкретные ответы на простые вопросы. Помнится, я сам, трижды попав по незнанию в цикл проветриваний, который, кстати, нигде не был обозначен публично, в сердцах разразился гневной тирадой в адрес сидящих за невысокой перегородкой девок:

– Охренели, что ли?! Третий раз захожу – у вас перерыв! Когда работать будете?! Мне срочно в командировку ехать, а я у вас сраную бумажонку получить не могу.

Вскочившая с места огромная бабища двухметрового роста, весом не менее полутора центнеров, рявкнула на меня басом:

– Здоровье дороже, – так, что меня вымело из их зала как ураганом.

Генка Полушкин, слыша эту историю, расхохотался:

– Да тебе повезло, она может и глаз намять.

– Да ладно, всё же женщина.

– Эта женщина – экс-чемпион Союза по метанию ядра.