Алый флаг Аквилонии. Железные люди

9 июля 3-го года Миссии. Вторник. Полдень, аванпост Аквилонии в устье Гаронны.

Покинув якорную стоянку в устье реки Дору аквилонские корабли, не делая больше остановок, устремились к конечной цели своего путешествия. Перед этим, правда, произошли несколько событий.

Во-первых, Сергей-младший распорядился спустить на «Кобенхавне» датский флаг и поднять алый флаг Аквилонии и военно-морской Андреевский флаг, ибо бывшие собственники уже никогда не получат свое имущество обратно.

Во-вторых, после ужина доктор Блохин отозвал в сторонку доктора Гомолицкого для конфиденциальной беседы (даже в Каменном Веке врачебная тайна - дело святое). И добрейший Аполлинарий Афанасьевич, убедившись, что перед ним и в самом деле коллега, да еще и превосходящий его в звании²⁷, огорошил свое новое начальство известием, что за время пребывания на Тихом океане на клипере почти треть команды переболела венерическими заболеваниями - в частности, сифилисом. А все оттого, что, сходя на берег, матросы посещали самые низкопробные учреждения сексуального досуга, либо же вовсе обращались к индивидуальным предпринимательницам, над которыми не было никакого врачебного надзора.

Об этом разговоре доктор Блохин дисциплинированно доложил Сергею-младшему, тот отбил радиограмму в Аквилонию - и получил ответ, что инвентарь и реактивы для сквозного тестирования команды «Опричника» на реакцию Вассермана, имеющиеся на борту «Антея», будут доставлены на аванпост в устье Гаронны к вечеру восьмого числа. Переговорив с боцманом Деревянко и адмиралом Толбузиным, младший прогрессор выяснил, что в восемнадцатом веке этой проблемы ЕЩЕ не было, а в начале двадцатого УЖЕ не было - что подтвердил и пленный лейтенант Тейлор: мол, медицинская комиссия при отборе добровольцев была крайне придирчива, и на службу попадали только полностью здоровые молодые люди.

В-третьих, Ванесса Блохина-Нуари доложила, что, судя по поведению во время еды, девочка Дэм, несмотря на свою экзотическую внешность, оказалась кем угодно, но только не дикаркой.

- Ребенок знает назначение тарелок, чашек и столовых приборов и неплохо умеет ими пользоваться, при этом обладая даже некоторыми аристократическими манерами, - сказала она. - Так и представляется сухая, как палка, бонна с длинными козьими рогами, которая то и дело говорит девочке: «Дэм, не вертись, Дэм, ешь не спеша, Дэм, держи спину прямо»...

- Аристократка - это, с одной стороны, хорошо, потому что девочку не надо будет учить самым элементарным вещам, - ответил Сергей-младший. - А с другой стороны, аристократия - это то еще змеиное кубло, где все интригуют и делают друг другу большие и маленькие пакости. Соплеменники Дэм, я думаю, в этом смысле тоже не исключение, и от подобных манер ребенка придется отучать раз и навсегда.

- Дэм подружилась с Алаль и Сиси, - сказала Ванесса, - и думаю, что когда она выучит язык, они быстро преподадут ей наши хорошие манеры: не врать и не бояться, и не делать пакостей своим.

- Пусть будет так, - сказал младший прогрессор.

И вот после четырехдневного перехода, эскадра адмирала Толбузина подошла к устью Гаронны и вместе с приливом стала втягиваться на внутренний рейд. Простора тут в несколько раз больше, чем в устье реки Дору, и если туда корабли буквально втискивались, то в здешних условиях даже «Кобенхавн» чувствовал себя привольно. А вот и «Отважный» - стоит, приткнувшись к берегу у длинного бревенчатого блокгауза аванпоста. И тут же, на берегу, горы ящиков с оружием, боеприпасами и снаряжением - все это решили перебросить в главное поселение на борту датского барка, раз уж вышла такая оказия. Из Буэнос-Айреса в свой последний рейс этот корабль вышел в балласте, и сейчас сидел в воде самое большее на половину своей полной осадки. То, что «Отважный» в поте лица будет перетаскивать самое малое до конца лета, этот гигант сможет взять на борт за один прием.

И Сергей Петрович тоже не удержался - лично пошел до аванпоста на «Отважном», а не послал вместо себя Алохэ-Анну или Вауле-Валю, как он обычно делал в этом году на обкатанном и довольно простом маршруте между главным поселением и аванпостом. Ну и как тут усидеть в Большом Доме - если уходила в поход одна «Медуза», а вернулся обратно целый флот, и при нем больше тысячи человек команд и пассажиров?

И вот уже драккары привычно ткнулись носами в берег, в то время как со стоящих на якорях парусников шлюпки перевозили на берег командный состав. Сергей-младший в хронологическом порядке представляет главному прогрессору командиров подразделений. Пожав руки капитан-лейтенанту Голованову, капитану Гаврилову, лейтенанту Сердюку, поручику Авдееву, подпоручику Акимову и временному лейтенанту Деревянко, верховный шаман сказал:

-Добро пожаловать в Аквилонию, товарищи! Здесь вы дома, отныне и навсегда, свои среди своих!

Особенно от такого обращения расчувствовался бывший артиллерийский кондуктор.

- Будьте уверены, товарищ Грубин, - сказал он, - что мы вас не подведем и будем биться за Аквилонию со всей, как говорит товарищ Гаврилов, пролетарской яростью, раз уж теперь она наш дом.

Такое же приветствие от Сергея Петровича услышала и Наталья Чечкина-Монидис, которая в начале этого приключения была никем, а к его концу превратилась в ответственного работника, предводительницу невооруженного женского тылового подразделения. Вот еще одна кандидатура в будущие старшие жены из числа местных женщин, которым для этой роли не хватает только общего культурного уровня и формального образования.

- Дорогая леди Наталья, - сказал молодой женщине верховный учитель, - мы рады вас видеть и принять в свое общество. Думаю, ваш муж должен быть доволен, что у него такая умная, деятельная и авторитетная жена. Тут у вас обоих большое будущее.

- Я тоже вас не подвести, - ответила бывшая девушка Ната. - Скажите, что надо, и я это делать.

- Делать вы буде то же самое, что и в этом походе, - сказал верховный шаман, - принимать под свое начальство женщин и девушек из кланов и готовить их к тому, чтобы они стали полезными членами нашего общества. Ну и вам самой тоже многому предстоит учиться. Но как я понимаю, вы этого не боитесь.

- Да, - кивнула та, - я не бояться.

Далее настала очередь адмирала Толбузина и прочих офицеров погибшего линейного корабля «Азия».

- Приветствую вас, Никифор Васильевич, - сказал председатель аквилонского Верховного Совета, - искренне рад видеть перед собой вас и ваших офицеров. Нам известно о той роли, какую вы сыграли во время второй части перехода, а потому ваше временное адмиральское звание единогласным решением переведено в разряд постоянных с зачислением вас в члены нашего Правящего Сената в ранге Прогрессора.

- А почему именно прогрессора, ваше высокопревосходительство? - спросил адмирал у фактического главы аквилонского государства. - За что мне такая честь?

- А потому, господин контр-адмирал, - ответил тот, - что вы непосредственно и самым активным образом принимали участие в обращении монахинь-бенедиктинок и офицерского состава клипера «Опричник» - а это как раз прогрессорский уровень.

- Зато вы, Сергей Петрович, взялись за такой эпический труд, как создание на пустом месте нового русского государства, - сказал Никифор Толбузин. - Когда-то нечто подобное совершил мой пращур Рюрик, но он тоже начинал отнюдь не на пустом месте. А вы, как Петр Великий, пришли в эти края, воткнули в землю посох и сказали: «Граду быть» - и все у вас получилось. Я бы за подобный труд не взялся, ибо не чувствую в себе к нему ни сил, ни талантов, а потому с легкостью пошел к вам в подчинение. Русское государство - это величайшее достижение нашего народа, и великая вам честь и хвала, что вы смогли воссоздать его во всей красе в этом диком пока еще месте.

- Во всей красе наше государство проявит себя позже, а пока мы только в самом начале пути, - ответил верховный шаман. - Сейчас наша задача - благополучно довести вашу эскадру вверх по реке до нашего главного поселения, после чего потребуется провести переформирование подразделений и, вероятно, выдержать испытание на прочность, которое может обрушить на нас Посредник. Планировать хоть что-то в стратегическом смысле прежде этого момента просто бессмысленно. На этом пока все. Могу только добавить: чтобы захватить ночной прилив, который облегчит нам путь вверх по течению, против обыкновения, с якоря снимемся сегодня в одиннадцать часов вечера. В Аквилонии всех вас очень ждут, ибо имеется ощущение буквально нависших над нашими головами грядущих недружественных забросов.

- А что будем делать у вас в Аквилонии мы с матерью Агнессой? - спросил отец Макарий. - Хоть все тут у вас делается именем Божьим, принятые у вас догматы крайне непривычны для обыкновенного христианина, хотя чего-либо отвратного или дьявольского в них тоже нет.

- Церковь в Аквилонии была, есть и будет хранительницей человеческой морали, - ответил председатель аквилонского Верховного Совета. - Доброму у нас должно быть только доброе, злому - только злое, а прощение должно быть сопряжено с искуплением, и не деньгами и ценностями, а личным тяжким трудом. Для нас хорошо все то, что способствует миру и согласию между людьми, а то, что этому препятствует, идет от Лукавого - так мы считаем. Наш примас отец Бонифаций ждет вас обоих с величайшим нетерпением, ибо ноша, которую он взва лил на свои плечи, огромна, и не по силам одному человеку. Поэтому все прочие беседы на богословские темы -что откуда взялось и сколько вешать в унциях - вы будете вести уже с ним...

-Хорошо, господин Грубин, - сказал священник, - этих ваших слов нам вполне достаточно, а об остальном, как любит говорить ваш младший товарищ, нужно разговаривать со специалистом.

- А сейчас рекомендую всем отдыхать, - сказал Сергей Петрович, - за исключением команды клипера «Опричник», которой в связи с имевшимися в прошлом случаями заболевания сифилисом еще следует сдать анализы на признаки наличия этой болезни. Ответственные - доктор Блохин и доктор Гомолицкий. Здоровые по результатам анализов получат возможность сойти на берег, а больных в скрытой форме мы вылечим - быстро и куда менее варварскими методами, чем те, что практиковались в середине девятнадцатого века.

- Будет исполнено, ваше высокопревосходительство, - ответил капитан-лейтенант Селиванов, - мы все люди военные, и понимаем нужность и целесообразность данного приказа. Чтобы показать пример своим людям, я первым сдам данный анализ, и вместе со мной это сделают все господа офицеры.

- Очень хорошо, Петр Александрович, мы ценим вашу готовность выполнять заведенные у нас правила, -сказал верховный шаман. - И на будущее объясните своей команде, что в Аквилонии нет ни кабаков, ни борделей. Спиртные напитки мы просто не производим, ибо переводить на это продукты питания строжайше запрещено, а удовлетворить естественное стремление мужчины к женщине у нас возможно только одним способом - законным образом пойти с ней под венец, ибо иное будет блудом, караемым у нас силой закона. Но и в этом деле тоже есть одно условие: от женщины наши законы требуют желания, а от мужчины согласия. Впрочем, не связанных браком женщин в нашем обществе очень много, и все они хотят замуж с такой силой, что не удержать никакими цепями.

- Ну что же, - вздохнул командир «Опричника», - значит, с зеленым змием придется прощаться. Возможно, это и к лучшему.

- Разумеется, к лучшему, - подтвердил Сергей Петрович, - поверьте, дел у нас у всех будет столько, что только успевай поворачиваться, так что не до зеленого змия вам будет.

- Ваше высокопревосходительство, - неожиданно произнес лейтенант Франц де Ливрон, - господин Андерсен спрашивает, что вы собираетесь делать с ними, датскими моряками. Он никак не может понять, какой у них статус: военнопленных или свободных людей.

- Передайте господину Андерсену, - сказал верховный шаман Петрович, - что датчане для нас не военнопленные, но и не полноправные сограждане, а кандидаты на гражданство, с негативным бэкграундом. Их поведение после заброса, о котором нам доложил ваш командир капитан-лейтенант Селиванов, заставляет нас сомневаться, что в критических ситуациях, случающихся на море довольно часто, эти люди смогут полноценно исполнять свои профессиональные обязанности. Мы подозреваем, что они снова могут предаться унынию и отчаянию, опустив руки, в тот самый момент, когда надо яростно биться со стихией или злыми людьми. Отчаяние и уныние неприемлемы для любого христианина, а для моряка опасны вдвойне и втройне. Скажите датчанину, что в нынешнем статусе кандидатов на гражданство он и его люди могут выходить в море только под контролем людей, которым мы абсолютно доверяем - то есть как раз под вашим, Франц Карлович. Не для того Господь предал в наши руки их барк, чтобы мы промотали его самым безалаберным образом. Прежде чем это положение изменится, датчане должны доказать, что мы можем на них полагаться, что они настоящие мужчины, а не нуждающиеся в няньках великовозрастные дети. И перестаньте называть их «датчанками» - этим вы обижаете наших представительниц прекрасного пола, ибо они, в отличие от ваших подопечных, не моргнув глазом переносят трудности этого дикого еще мира, выходят в море на кораблях и храбро сражаются с врагом, когда тот подступает к нашему дому.

Франц де Ливрон внимательно слушал человека из двадцать первого века, который поставил себе задачу построить Царство Божие на грешной земле и уверенно двигался к достижению этой цели. Когда главный из профессоров замолчал, лейтенант принялся переводить его слова датчанину. В ответ тот вздохнул и коротко ответил, сопроводив свои слова утвердительным кивком.

- Господин Андерсен говорит, что он согласен на ваши условия, - перевел лейтенант де Ливрон. - Но только и у меня тоже есть к вам просьба. Не можете ли вы заменить нашу команду кем-нибудь из своих людей, кто лучше нашего разбирается в машинерии датского барка, в которой я и мои люди, сказать честно, оказались ни в зуб ногой? И даже наш подпоручик корпуса инженер-механиков Федор Иванов обучен на паровые машины, а не на двигатели господина Дизеля и электрические устройства.

- Такие люди у нас есть, - сказал Сергей Петрович. - Вот стоит капитан-лейтенант Голованов, командир ма лого подводного корабля, механическая часть команды которого разбирается и в дизельных двигателях, и в электрических устройствах. Но только эти люди пришли из того времени, когда паруса стали полным анахронизмом, а потому они, в отличие от вас, совершенно не умеют с ними управляться. Кроме того, в самостоятельном походе вашему барку потребуется штурман (как я понимаю, на барке такового нет), и его тоже придется назначать с нашей стороны, благо сейчас у нас достаточно обученных для этой работы людей. Но сейчас, пока речь о самостоятельном плавании не идет, необходимо подняться вверх по течению до нашего главного поселения и поставить там ваш барк на якорь, и лишь потом можно будет вернуться к обсуждению вопроса о его новой команде. Вы, Франц Карлович, сумели довести этот корабль сюда от самого Кейптауна, так постарайтесь же еще немного, а потом мы без особой спешки вернемся к этому разговору. Одного можете не опасаться - на приколе у берега ваши корабли стоять не будут, и это точно.

- Хорошо, ваше высокопревосходительство, - сказал Франц де Ливрон, - постараться еще немного мои люди согласны. Прежде мы кляли свою злую судьбу, закинувшую их в это дикое и безлюдное время, но с недавних пор появилась надежда, что все закончится хорошо...

- А разве вы все не догадывались, на каком корабле вам довелось служить? - спросил верховный шаман Петрович. - У нас в будущем была поговорка: «как вы судно назовете, так оно и поплывет». Слово «Опричник», помимо того смысла который в него вкладывал Иван Васильевич Грозный, означает того, кто имеет судьбу не такую как у всех, отличную от всех прочих. Впрочем, таких, бесследно исчезнувших при загадочных обстоятельствах кораблей не так много, и часть из них уже у нас здесь, а другие, я уверен, еще объявятся, или мы каким-то образом найдем их обломки...

Офицеры «Опричника» обалдело переглянулись, после чего капитан-лейтенант Селиванов сказал:

- Пожалуй, Сергей Петрович, у меня есть для вас сведения о подобном загадочном случае. В марте тысяча восемьсот пятьдесят четвертого года в сильный шторм британский торговый пароход «Сити оф Глазго», имея на борту почти пятьсот человек команды и пассажиров, вышел из Ливерпуля и больше его никто не видел, в том числе и его прохождения мимо восточной оконечности острова Англси.

- Севернее острова Мэн нашего времени сейчас сплошной ледник, покрывающий почти всю Шотландию и северную часть Ирландии, - сказал старший лейтенант Чемизов. - Так что этот «Сити оф Глазго» или его обломки на берегу стоит искать в окрестностях самого Ливерпуля или где-то поблизости, в любом другом случае в катастрофе погибли все. К тому же мелководной восточной части Ирландского моря в это время не существует вовсе, потому что на его месте находится болотистая равнина, а западная часть превратилась в длинный узкий залив, достигающий подножья ледника. Более-менее безопасно заброс мог быть осуществлен только поблизости от береговой линии нашего времени, а это от тридцати до ста километров от нынешнего побережья. При этом надо учитывать, что радиус обзора с мачты фрегата километров двадцать пять, не более. Чем ближе место катастрофы к берегу, тем больше риск тотального летального исхода. Падение корабля, к примеру, с семидесяти метров вблизи нынешней береговой линии означает гарантированную смерть для всех, а то место, где это могло произойти относительно безопасно, мы с борта корабля и вовсе не увидим.

- Геннадий, скажите, а с какой высоты упала наша «Азия»? - спросил адмирал Толбузин.

- На мой выпуклый штурманский глаз, - ответил старший лейтенант, - перепад у вас, Никифор Васильевич, был метров тридцать. И то больше половины команды погибла сразу, а половина от тех, кто остался в живых, получила разные травмы. Контейнеровоз, за вычетом семиметровой осадки, падал с тринадцати метров, при этом погибших на нем не было, хотя без синяков и шишек не обошлось ни у кого.

- И что же, Геннадий, вы предлагаете вовсе не ходить в спасательную экспедицию? - буркнул Толбузин.

- Ходить стоит, - ответил штурман с «Антея», - но тут надо учитывать два обстоятельства. Во-первых, необходимо обзавестись чем-то летающим, даже простейший привязной аэростат-монгольфьер, поднявшись, на двести метров увеличит радиус обзора до шестидесяти километров. Во-вторых, не факт, что этот заброс уже произошел. Посредник, если он действительно хочет помочь и нам и тем людям, что были на борту того корабля, может придерживать его до того момента, когда мы получим возможность пойти и его подобрать.

- Если на месте крушения остались выжившие, - сказал лейтенант Балашов, - то они будут жечь костры, дым которых будет заметен с большего расстояния, чем разбитый корабельный корпус.

- Тоже верно, - сказал верховный шаман Петрович. - При этом должен заметить, что прямо сейчас ни один корабль в спасательную операцию не отправится. Командам «Медузы» и «Опричника» требуется хотя бы кратковременный отдых, команда «Кобенхавна» и вовсе нуждается в полном переформировании, а посылать на поиски драккары крайне нерационально, потому что их команды нужны нам прямо здесь. На этом, господа и товарищи, пожалуй, действительно все. Наша торжественная встреча закончена, прошу всех разойтись по своим кораблям.

Ночной переход по реке, несмотря на полнолуние и лоцманскую проводку, дело непростое, и нужно чтобы все вы к тому моменту были бодрыми и полными сил.

Когда офицеры разошлись, Сергей-младший передал своему учителю пухлую папку с распечатками грузового манифеста контейнеровоза, а потом повел его знакомиться с Дэм. Сергей Петрович посмотрел на экзотическую девочку и сказал, что, на его взгляд, это вполне обыкновенный ребенок. Мол, все маленькие черти на его учительской памяти были вполне белокожими и не имели ни рогов, ни хвоста. А эта девочка и вовсе пахнет фиалками, а не серой, хотя по лицу заметно, что она очень большая шкода. Но ничего, леди Фэра справлялась и не с такими озорниками.

1 0 июля 3-го года Миссии. Среда. 09:15. Гаронна, примерно в трех километрах ниже по течению устья ручья Ближний, фрегат «Медуза».

Эскадра адмирала Толбузина, подгоняемая правым бакштагом, приближалась к главному поселению Акви-лонии. С бака «Медузы», следующей сразу за «Отважным», уже были видны рыбацкие мостки бригады Антона-младшего и зеленеющие вдоль поймы поля, а справа по курсу из-за леса поднимались плотные клубы дыма: там на полную мощность работало кирпично-керамическое производство деда Антона. Еще двадцать минут, максимум полчаса - и долгий поход закончится. Коренных аквилонцев при виде родных осин охватывала радость от возвращения к родному дому, а новообращенных пронзало острое предчувствие встречи с неведомым и чудесным.

И вот в этот патетический момент впередсмотрящая на марсе фок-мачты закричала:

- Корабли прямо по курсу!

Сергей-младший вскинул к глазам бинокль. И точно: черные черточки на горизонте превратились в такие же черные ладьи. На их выгнутых форштевнях скалились носовые фигуры в виде драконьих голов и прочих чудовищ. Мачты на кораблях были убраны, ибо шли они на веслах против ветра, а на бортах густой чешуей лежали разноцветные щиты. И таких кораблей было не один и не два, а больше десятка. А из-за поворота реки выворачивали все новые и новые...

- Боевая тревога! - скомандовал младший прогрессор, опуская бинокль. - Да, вот так удружил Посредник... По сравнению с этим случаем дело с берберскими пиратами покажется нам легкой преснятиной.

- Кто это, Сергей Васильевич? - спросил адмирал Толбузин, разглядывая приближающиеся корабли в свою подзорную трубу.

- Викинги, Никифор Васильевич, кто же еще, - ответил тот. - Современники и соплеменники вашего пращура ярла Рюрика - люди, буквально ударенные на всю голову и помешанные на грабежах и убийствах. Каждый драк-кар - это от семидесяти до ста головорезов. Как я читал, во время морского боя половина сидит на веслах, а половина дерется, а при десантных операциях, как сейчас, в сражении принимают участие все. И этих всех будет дохрена! Уже сейчас я наблюдаю не меньше двадцати кораблей противника, и сколько их еще за излучиной Гаронны, никому не известно. Правильно говорил товарищ Чемизов: «полцарства за квадрокоптер».

На «Медузе» часто-часто набатом забил судовой колокол, призывая всех вооружаться и занимать свои ме ста по боевому расписанию. Этот тревожный бой подхватили на других кораблях эскадры. На аквилонских драк карах гребцы налегли на весла, обгоняя «Опричник» и стремясь встать с «Медузой» в одну линию строем фронта: «Быстрый» по правому борту, «Бдительный» и «Решительный» по левому.

На «Отважном» тоже увидели вражеские дракакары, и поняли причину тревоги. Шаман Петрович уступил штурвал Алохэ-Анне, а сам вместе с Вауле-Валей и Оритэ-Олей без лишней суеты принялся устанавливать на носовом вертлюге поливальную машинку от мистера Браунинга.

Вот, топая ботинками по трапу, на бак вбежали бойцы лейтенанта Деревянко; без дополнительных команд, раз уж боевая тревога, они принялись расчехлять пушку и крупнокалиберные пулеметы.

Тем временем викинги заметили поселение: строящиеся дома, римскую и аквитанскую казармы, дома вдоль ручья Дальний, а также разглядели аквилонские корабли, поднимающиеся вверх по течению. Наверное, их особо впечатлил гигантский датский барк - целый плавучий город под парусами, наверняка битком набитый сокровищами.

Драккары разделились, часть из них нацелилась пристать к берегу напротив припаркованного «Антея», а часть направилась навстречу эскадре адмирала Толбузина.

И тут выстрелило орудие на батарее номер два - той самой, что была выстроена в конце Кельтской улицы. Сержант (то есть лейтенант) Седов не подвел: на месте одного из драккаров вырос высокий столб вспененной воды, перемешанной с деревянными обломками и человеческими телами. Обороняющиеся на кораблях приветствовали этот первый успех дружным криком «Ура!».

- Трах-тибидох, полетели кровавые сопли... - с мрачным удовлетворением прокомментировал происходящее Сергей-младший и добавил для лейтенанта Деревянко: - Ваша цель, Алексей Петрович - те корабли противника, что направляются навстречу нашей эскадре. Такого эффекта, чтобы все вдребезги, вы вряд ли добьетесь, но этого и не требуется. Из крупняков по гребцам, желательно с одного борта - посмотрю я, как в таком случае, они будут грести... А из пушки бейте им под нос, стараясь сделать подводную пробоину. Водонепроницаемых переборок там нет, так что бандитам придется либо тонуть, либо выбрасываться на берег, а там их со всей пролетарской решительностью встретят наши товарищи.

И, как комментарий к этой фразе, откуда-то со стороны устья Дальнего короткой очередью гулко простучал «Гочкис» и раздался еще один орудийный выстрел. Этот снаряд попал еще одному драккару в надводную часть борта, разорвав тот на куски. Но это была капля в море: к тому времени в поле зрения Сергея-младшего находилось уже более тридцати кораблей викингов, и они зловещими громадами все продолжали выходить из-за поворота реки.

Орудие «Медузы» открыло огонь, когда до устья Ближнего оставался километр, а до головного драккара викингов, двигающегося встречным курсом, примерно вдвое дальше. Не очень высокий всплеск под форштевнем -и поврежденная посудина, как и предсказывал Сергей-младший, резко поворачивает в сторону берега, откуда по вражеским кораблям уже бьют ручные и станковые пулеметы. И почти одновременно с этим на всеобщее обозрение с большим отрывом выворачивают три высоких пузатых двухмачтовых корабля, ничуть не похожих на др-аккары викингов. И все, более никого... С учетом уже потопленных, всего Аквилонию атаковали сорок два корабля противника.

Кровавое рубилово в разгаре, со стороны Дальнего все сильнее ружейно-пулеметная трескотня. Там Гай Юний, построив своих бойцов в три классические линии (ибо против викингов никаких особых хитростей не требуется), встречает сумевших высадиться на берег врагов стеной щитов-скутумов и частоколом длинных копий. Через головы бойцов первых линий градом летят пилумы... Фланги римской когорты с одной стороны прикрывают топкие берега ручья и пулеметная позиция на артиллерийской батарее, где вспоминает молодость дед Антон, с другой - трехосный тягач с крупняком и укрепившийся на опушке леса взвод Гуга. Взвод Виктора де Леграна рассредоточен вдоль опушки леса у Большого Дома - на тот случай, если противник высадится чуть ниже по течению.

Тем временем аквилонские корабли приблизились к врагу настолько, что в дело пошли трофейные пушки бывших галер. Артиллеристы с «Азии» привели их в порядок, и теперь показывают, что тоже кое-что умеют. Мячиками скачут по воде пушечные ядра, при удачном попадании оставляя в рядах вражеских гребцов кровавые борозды и проламывая борта. Вот бухнула носовая пушка «Опричника» - и рядом с особо крупным драккаром (наверняка принадлежащим возглавляющему набег конунгу) встает высокий столб воды. И почти сразу же с боевых платформ судов аквилонского гребного флота начинают бить пулеметы и щелкать снайперские винтовки. На «Медузе» тоже гулко грохочут «крупняки», татакают станкачи «Браунинга», и часто бьет «сорокапятка». Воюют все.

Несколько драккаров потоплены, и теперь течение несет вниз деревянные обломки, какие-то пустые на вид бочки и сундуки, а также человеческие головы. После боя следопыты еще прочешут берег, беспощадно убивая каждого, кому удалось спастись, а пока по сумевшим уцелеть и плавающим в воде убийцам и грабителям ведут огонь с бортов кораблей, и вода в Гаронне то и дело покрывается водными фонтанчиками. Большой драккар конунга тоже поврежден, и направляется к берегу. У него на носу, воздев к небесам длинный меч, стоит светлобородый человек в блестящем шлеме и красном плаще, подбадривая криками своих воинов. Эта цель настолько хороша, что на ней скрещиваются трассирующие очереди нескольких югоросских пулеметов Мосина с «Бдительного» и «Решительного». Конунг налетчиков сгибается пополам и, выронив меч, мешком валится в воды Гаронны... Не помогли ему богатство, звериная сила и непререкаемый авторитет военного вождя.

Аквилонские корабли уже на траверзе устья Ближнего, - оттуда видно, что большая часть драккаров причалила к берегу выше по течению устья Дальнего. Там легионеры Гая Юния глаза в глаза режутся с численно превосходящими озверевшими викингами. Еще четыре корабля, получивших повреждения, приткнулись к берегу на траверзе Большого Дома, и теперь девки Виктора де Леграна стараются перестрелять тех бородатых ублюдков, что пытаются преодолеть картофельное поле и вступить с ними в ближний бой. Дело дошло уже до помповых дробовиков. Большой круглый щит неплохо защищает своего носителя от волчьей картечи, но, в отличие от скутума, оставляет открытыми ноги, а потому раненых тут гораздо больше, чем убитых. «Быстрый» берет еще ближе к берегу, и в то время, когда пулеметы бьют вперед - туда, где кипит основная схватка, автоматчики буквально вычесывают берег огнем своих калашей и штурмовых автоматов «Шпагина».

Легионеры, хоть и не без потерь, выдержали натиск - и викинги, оставляя на поле убитых и раненых, под фланкирующим огнем с фрегата и аквилонских драккаров откатываются к своим кораблям. Их положение с каждым ударом сердца становится все более безнадежным, повсюду свистят пули и раздаются крики боли, предводитель убит и сгинул волнах, а за спиной у них - новая, еще более страшная угроза в виде чужих кораблей, отрезающих возможность к спасению. Обитатели этого места оказались ужасными колдунами, без пощады убивающими издалека смертоносными громами, и то, что в начале казалось легкой задачей - прийти, разграбить и сжечь, безумной яростью смяв немногочисленных защитников - превратилось в дело невыполнимой сложности.

Коварный Локи завлек их сюда и отдал в руки своей дочери богини смерти Хель. В грохоте пулеметных очередей и свисте пуль викингам слышался безумный хохот этой богини, радующейся большому количеству воинов, бредущих унылой толпой в ее чертоги. Ведь нельзя назвать битвой²⁸ то дело, когда воины один за другим умирают от колдовского грома, и никак не могут отомстить своим убийцам. Счастливы те викинги, что умерли в рукопашном бою от копий и мечей воинов с большими щитами, не убоявшихся неистового скандинавского натиска, а все остальные обречены на вечное страдание в царстве холода и тьмы...

Безумная норманнская ярость сменяется у захватчиков бесконечным отчаяньем; они бросают на землю мечи и щиты, срывают с голов шлемы и орут: «Пощады, пощады, пощады!». Ружейно-пулеметный огонь стихает, но дело еще не закончено. Три больших корабля, двигавшихся следом за драккарами, пытаются развернуться и уйти вверх по течению. За ними сорвавшимися с места гончими кидаются все три аквилонских драккара. Вспенивая речные воды взмахами весел, они настигли торговые толстобрюхи и несколькими пулеметными очередями да угрозой пушечных выстрелов в упор вынудили тех к капитуляции. Вблизи стало очевидно, что викингов на борту этих кораблей не было вовсе, а их команды составляли чернявые крючконосые люди полусарацинского, полуитальянского облика.

«Медуза» бросила якорь напротив устья Дальнего, «Опричник» пристроился за ней следом, а еще дальше, на траверзе рыбацких мостков, утвердился датский барк «Кобенхавн». И туда же «Быстрый», «Бдительный» и «Решительный» конвоировали захваченные торговые корабли.

Тем временем Александр Шмидт сумел по-немецки докричаться до капитулировавших викингов, чтобы те, разоблачались донага и с поднятыми руками, по одному выходили навстречу защитникам, а кто нарушит это правило, будет немедленно убит.

И вот от сгрудившихся у берега норвежских драккаров потянулась цепочка голых, аки младенцы, растерянных бородачей. Некоторые из них были легко ранены, на других не было ни царапины - но всех их встречали «волчицы» в полном боевом раскрасе с ружьями наизготовку. Легионеры сноровисто вязали пленным руки за спиной. Для Мулов Мария²⁹ это была привычная работа: они делали все так же, как в то время, когда находились под командой Цезаря и служили Римской республике. Связав ошеломленного пленного, они тычками копейных древков гнали того в общую кучу из его приятелей для дальнейшего разбора полетов. Малейшая попытка неповиновения пресекалась либо выстрелом из дробовика в упор, либо ударом копья, после чего раненого немедленно добивали и отрезали голову. А вот не надо нарушать условия капитуляции, тут этого не любят.

Сами морские разбойники, увидев вблизи размалеванных тактическим гримом вооруженных девиц, пребывали в полной уверенности, что и в самом деле оказались в царстве ужасной Хель, а эти беспощадные девы - ее дочери. Впрочем, ровно с тем же успехом эти суровые девушки могут оказаться воинственными валькириями, а это поселение - самим Асгардом, царством богов, ибо в Нифельхайме пленных вовсе не берут.

Оглядываясь по сторонам, связанные норманны повсюду натыкались взглядом на тех, кого можно было счесть воплощениями их богов. Вон Тор (дед Антон), вон Магни (Гуг), вон Улль (Виктор де Легран), вон Тюр (Андрей Викторович)... А вон и сам разгневанный Один (Сергей Петрович) вместе с Хеймдалем (Сергей-младший) быстро идут сюда вдоль берега ручья вместе с другими младшими богами и героями...

И чем дальше, тем больше отчаяние поражения сменялось в викингах мистическим ужасом от совершенного святотатства. Но по сравнению с тем, что им предстояло пережить в дальнейшем, это были еще цветочки...

10 июля 3-го года Миссии. Среда. Около полудня. Окрестности Большого Дома.

Андрей Викторович Орлов - главный охотник и председатель Высшего Военного Совета Народной Республики Аквилония.

Передовой наблюдательный пункт, выставленный нами в десяти километрах выше по течению реки Гаронны, все-таки сыграл свою роль, пусть и не так, как это планировалось изначально. Враг пришел не по земле, а по воде, но, несмотря на это, опасность заблаговременно обнаружили, и встречало угрозу уже отмобилизованное ополчение, находящееся на своих боевых постах. К этому времени мы уже знали, что Петрович ведет к нам на подмогу эскадру адмирала Толбузина - и она уже на подходе, следовательно, наш план основывался на том, чтобы продержаться самое ограниченное время и, самое главное, не дать врагу расползтись по окрестностям. Так все и вышло, а когда «подошла кавалерия» (то есть флотские), стало просто весело. Морской пехоте даже не довелось подраться на берегу - к тому моменту викинги сломались под пулеметным огнем и стали бросать оружие.

И вот настал момент, когда враги сдались, а корабли эскадры Толбузина бросили якорь на траверзе поселения и высадили на берег командный состав. Когда начался процесс капитуляции, «Медуза» уже стояла на якоре - и тогда «Отважный», подойдя к ее борту, принял на свою палубу Серегу, адмирала Толбузина, капитана Гаврилова, капитан-лейтенанта Голованова, а также доктора Блохина с его медицинским подразделением, после чего высадил их вместе с Петровичем на берегу напротив Большого Дома. Правда, там еще оставались отдельные недобитые викинги, но Серега со своими вооруженными женами, да капитан Гаврилов со штурмовым ППШ на плече - это более чем смертоносно. Любого врага, еще способного стоять на ногах и оказавшегося у них на пути с оружием в руках, эти люди пристрелят и глазом не моргнут. Так и вышло в нескольких случаях с недобитками, не пожелавшими капитулировать по-хорошему.

Поднявшись по противоположному берегу Дальнего, мимо батареи номер два и домов на Кельтской улице, прибывшие перешли ручей по мосту и присоединились к нашему военному бомонду, собравшемуся на правом берегу. А тут - милейший старший центурион (то есть майор) Гай Юний, дед Антон, Гуг, Роланд Базен, Александр Шмидт и отец Бонифаций, ну и ваш покорный слуга. Кто есть кто из новоприбывших, определялось сразу. Три месяца капитан Василий Андреевич Гаврилов и капитан-лейтенант Николай Иванович Голованов были для нас только фамилиями в радиограммах, а месяц назад в таком же качестве к ним присоединился адмирал (тогда еще капитан первого ранга) Никифор Васильевич Толбузин.

И теперь эти люди стоят перед нами во плоти и смотрят на поле смертной битвы. Всего налетчиков было около четырех тысяч, из них около семи сотен капитулировали, примерно вдвое большее количество валяется на этом поле с ранениями различной степени тяжести, а остальные уже отправились в свой ледяной ад Ниф-фельхейм. В этом бою я вообще не планировал брать пленных - но вот пришлось, ибо было чувство, что Посредник категорически не одобрит бездумного истребления пленных норманнов, ибо, в отличие от «цивилизованных» англичан на Галлиполийском полуострове, викинги, эти дикие дети природы, не ведали что творили. При этом я понимал, что малейшую мягкость эти люди воспримут как признак слабости и повод для того, чтобы сесть нам на шею, что смертельно опасно.

Но прежде чем решать, что делать с пленными морскими разбойниками, следовало поздороваться с новоприбывшими. Кстати, поскольку рыбак рыбака видит издалека, господа и товарищи офицеры сразу опознали, кто есть кто в нашей компании людей, одетых в камуфляжную форму без знаков различия.

- Вы, как я понимаю, господин Орлов? - сказал адмирал Толбузин, пожимая мне руку. - Должен сказать, что буду рад служить под вашим началом³⁰.

- Я тоже, Никифор Васильевич, рад тому, что вы рады, - ответил я на рукопожатие адмирала. - Теперь, помимо всего прочего, вы мой заместитель по морским делам. Если хочешь сделать что-то хорошо, то поручи это специалистам.

- Узнаю знакомое выражение, - усмехнулся в ответ мой собеседник. - Сергей Васильевич все время повто рял то же самое - мол, когда принципиальное решение уже принято, он сует руки в карманы и предоставляет свободу действий кадровым морским офицерам.

- На том стоим, - сказал я, - морское дело для нас сейчас становится важнейшим из искусств. Но сейчас я хотел бы поговорить с товарищем Головановым, с которого вся эта история началась. Это он сумел вытянуть за собой вас всех, как нитку за иголкой, так что ему у нас особый почет и уважение.

- Совершенно с вами согласен, Андрей Викторович, - кивнул адмирал Толбузин, - Николай Иванович - ответственный, честный и способный морской офицер, которому можно доверить в командование корабль любого типа.

- Никифор Васильевич меня перехваливает, - сказал капитан-лейтенант Голованов, пожимая мне руку. -По первому образованию я капитан речного судна, и хотел бы остаться в этой стезе.

- Сейчас, Николай Иванович, не время отсиживаться на тихой и спокойной должности, - сказал я. - Для командования „Отважным" подойдет ваш лейтенант Чечкин, или для этой роли можно обучить одного из ваших рулевых, потому что в море этот кораблик больше ходить не будет. Не его это задача, когда в нашем флоте появились настоящие морские корабли. Вам и вашей команде в полном составе мы предлагаем перейти на бывший датский барк. При этом лейтенант Франц де Ливрон, исполняющий сейчас там обязанности командира, станет вашим начальником парусной команды, и к вам же в качестве офицеров для продолжения обучения перейдут бывшие военные летчики с самолета Ан-22, ибо подобное при возможности требуется класть к подобному. Нынешнюю датскую команду мы подвергнем жесткой морально-психологической сортировке, и если там найдутся люди, соответствующие нашим требованиям, то мы передадим их вам в качестве воспитуемых, а остальных без всякой пощады спишем на берег в качестве разнорабочих, катать квадратное и таскать круглое. Решение это окончательное и обжалованию не подлежит, так что не спорьте.

- А я и не спорю, - пожал плечами мой собеседник, - если вы видите меня командиром барка, то значит, так тому и быть. Пользуясь случаем, хотел бы наилучшим образом отрекомендовать вам капитана Гаврилова Василия Андреевича, который вполне успешно командовал своими людьми и в походе и в бою.

- Мы об этом знаем, - ответил я, - а потому рады, что Василий Андреевич вместе со своими людьми присоединился к нам в этот тяжелый для Аквилонии час. Вообще мы рады каждому доброму человеку, но профессиональные солдаты-соотечественники, укрепляющие ядро нашего общества, ценны для нас особо. И вообще, товарищи, должен сказать, что мы считаем себя находящимися в неоплатном долгу перед поколением капитана Гаврилова и капитан-лейтенанта Голованова. Если современники Никифора Васильевича раздвинули мечом границы и вывели Россию в ряды мировых держав, то они, победив фашизм, сохранили наш народ от истребления. Если бы не их подвиг, то не было бы никакой Аквилонии, ибо некому было бы отправляться в путь в декабре две тысячи десятого года. На этом патетическом моменте я предлагаю закончить с преамбулами и перейти к текущим делам. Сейчас мы победили, но не думаю, что по этому поводу нам следует особенно радоваться и сильно расслабляться. Скорее всего, это не последняя такая черная карта в колоде у Посредника, и вслед за этим недружественным забросом могут случиться дополнительные попытки проверить нас на прочность. В первую очередь необходимо решить, что делать с пленными викингами, ибо рабов мы не держим, а представить себе этих головорезов в качестве наших будущих сограждан мне затруднительно.

- В первую очередь, Андрей Викторович, представьте нам ваших товарищей, - с улыбкой произнес адмирал Толбузин. - В противном случае мы просто не будем знать, кто у нас есть кто. Особенно меня интересует имя вон того господина в полной экипировке древнеримского центуриона, который стоит перед нами, с ног до головы забрызганный чужой кровью.

Да уж, видок у Гая Юния был еще тот... Он не наблюдал за битвой со стороны, а, обнажив меч, сражался в рядах своих парней, потому и в самом деле был забрызган кровью. В этом бою римляне были единственными среди нас, кто понес потери в людях, и теперь там суетились санитары из их же рядов, вынося с поля боя убитых и раненых. Первых складывали отдельно для последующего почетного погребения, а вторых доставляли на перевязочный пункт, где орудовали Витальевна, леди Люся и подполковник Легков, и туда же, не подходя к нашей компании, направился доктор Блохин вместе со своими медсестрами, будущими докторицами, а также еще од ним господином в наряде восемнадцатого века.

- Этого господина зовут майор Гай Юний, - сказал я, - он у нас командир батальона римской пехоты, с честью и отвагой сражавшегося против злобных варваров-язычников. Мы прикрыли им фланги и проредили врага ружейно пулеметным огнем, а все остальное парни Гая Юния проделали самостоятельно, сломав дух врага и вынудив его к капитуляции. Вот этот господин - Антон Игоревич Юрчевский, для своих просто дед Антон. Он у нас главный геолог и министр промышленности, но когда к нам приходит враг, этот человек вспоминает молодость и ложится за пулемет Браунинга. Вот это - лейтенант Гуг д'Аркур, местный уроженец, взявший фамилию своей старшей жены, леди Люсии. Он у нас командир взвода следопытов и образец того, во что должны превратиться местные жители под нашим благотворным воздействием. Вот это - Роланд Базен, человек из первого дружественного пополнения, глава клана «Французы». Три года назад это был не знающий жизни ментально лопоухий французский школьник с неопределенным будущим, а сейчас он один из наших младших вождей, надежный помощник Сергея Петровича Грубина и храбрый боец ополченческого пулеметного взвода в те моменты, когда к нам приходит враг. Вот это - Александр Шмидт, мой адъютант и переводчик на немецкий, английский и французский, хотя последнее у нас и не актуально. Для товарищей Голованова и Гаврилова должен сказать, что Александр был организатором побега советских военнопленных из немецкого рабочего лагеря, и к нам попал вместе с доктором Блохиным и сержантом Седовым - тем самым, который сегодня так лихо топил драккары выстрелами из пушки. А это - отец Бонифаций, примас Аквилонии, основатель церкви Шестого Дня Творения, искренне верующий, и в то же время умный, честный и храбрый человек. В числе младших вождей еще входит лейтенант Виктор де Легран, французский дворянин из восемнадцатого века, но он сейчас отсутствует по уважительной причине, ибо на его участке война еще не закончена.

- Ну что же, - сказал адмирал Толбузин, - я вполне удовлетворен проведенным вами знакомством, так как вижу, что в вашем окружении нет и не может быть дураков и бездельников, а только честные, ответственные и сильные люди. С такими единомышленниками, как у вас, основанное здесь новое русское государство год от года будет только крепнуть. Что касается текущих дел, то должен вам сказать, что, судя по всему, викинги шли не в набег, а из набега, и после разграбления Бордо и окрестностей были обременены изрядным количеством добычи.

- Золото и драгоценные камни для нас не предмет первой необходимости, - сказал я, - ибо товарно-денежные отношения тут еще не изобрели, и приобрести на эти ценности ничего нельзя. Серебро приветствуется, но по чисто утилитарным соображениям, ибо это очень полезный металл, имеющий как санитарно-медицинское, так и чисто техническое применение.

- В те времена откуда, пришли этот викинг, - сказал Роланд Базен, - серебряной монета в обороте было много раз больше, чем золотой. Но я хотел сказать о другой. Вон тот большой корабль, который шел за флот викинг, он чей? Это европейский корабль тип неф, точнее протонеф³¹, потому что настоящий неф без весла появиться позже, когда викинг уже закончить в Европа все свои дела. Мы должен знать кто хозяин этот корабль, какой отношений он имел с викинг и почему тот его не ограбил.

- Господин Базен хочет сказать, что эти корабли принадлежат сообщникам норманнских пиратов, - пояснил Александр Шмидт. - В исторических книгах писали, что такими подельниками северных морских разбойников, производившими для них разведку, открывавшими изнутри ворота городов, а потом скупавшими у них награбленное и рабов, являлись еврейские купцы, до исступления ненавидевшие христиан, среди которых им приходилось жить. Скупая у норманнов христианских пленников, они перепродавали их в рабство сарацинам, а иногда могли просто убить, чтобы удовлетворить свою животную ненависть.

- Так, Александр, - глухо сказал Петрович, - не надо нам тут никакого низменного антисемитизма. Мы, конечно, проведем расследование, и если дело обстоит так, как вы нам тут рассказали, то мы будем судить этих людей и казним их через отсечение головы - но не потому, что они евреи, а оттого, что мерзавцы и подонки, которым среди нас не место. Но об этом мы поговорим потом, когда станут известны подробности, а сейчас следует решить, что делать с пленными норманнами...

- Ты тоже будешь рубить им голова? - спросил Гай Юний. - Ведь он варвар, язычник и пират, который жил тем, что грабил, убивал и насиловал.

- Зато они не предавали и не били в спину, а, нападая, кричали врагу: «Берегись, я иду!»³², - ответил наш великий шаман. - Вы, милейший Гай Юний, когда попали сюда, тоже были далеко не ангелами: держали людей в рабстве и убивали беззащитных.

- Теперь, амиго Сергий, мы так не делать, - насупился милейший старший центурион.

- Вот именно, - сказал Петрович, - поэтому пленным норманнам тоже должен быть предложен Путь Искупления, как и вам, римлянам. Убивать мы будем только тех из них, кто прямо откажется от превращения в наших сограждан или отклонится от этого пути в сторону. Но только я пока никак не могу придумать, как организовать такую трансформацию и где для нее взять необходимый командный состав...

И тут Серега выдал:

- А что если включить пленных варягов в римский батальон, дополнительно добавив туда наших гребцов с галер-драккаров, половина которых склонна как раз к военной службе? Тогда римское подразделение можно бу будет переформировать в штурмовой, то есть гренадерский полк, а товарища Гая Юния повысить до военного трибуна, сиречь до полковника. Уж у него норманны не забалуют. Шаг вправо, шаг влево - попытка побега, прыжок на месте - попытка улететь. Дисциплина - святое дело.

- Любишь ты это, Серега - повышать в звании... - проворчал дед Антон. - Молод ты еще для этого. А то не успеешь оглянуться, а у тебя все станут генералами да адмиралами.

Адмирал Толбузин бросил на деда Антона неприязненный взгляд и сказал:

- Сергей Васильевич, несмотря на свою крайнюю молодость, не был замечен мною ни в пустом прожектерстве, ни в скоропалительных решениях. Если он говорит, что господин Гай Юний готов к должности командира полка, то значит, так оно и есть.

- Да, - сказал капитан Гаврилов, - я тоже поддержу Никифора Васильевича. За время совместного похода товарищ Петров показал себя с наилучшей стороны, и каждое его решение сплачивало наш разнородный коллектив, а не сеяло в нем рознь. А то, что он молод, совсем не беда - некоторые люди до седых волос остаются полными дураками.

-Действительно, - сказал Петрович. - Обвинять Серегу в молодости - это все равно, что ругать воду за то, что она мокрая. Главное, что он выполнил поставленную задачу и привел нам на помощь не разнородную толпу людей, где каждый сам за себя, а плотно сколоченный коллектив. Поэтому я считаю, что выдвинутое им предложение стоит поддержать. Твое мнение, Андрей?

- Предложение Сереги - это единственный технически возможный вариант, при котором мы пытаемся перевоспитывать викингов и поставить их в строй, а не расстреливаем из пулеметов, - сказал я. - Все прочие предложения, товарищи, это розовые сопли и ненаучная фантастика.

Петрович хмыкнул и подвел итог дискуссии:

- Мнение деда Антона: «баба Яга против» мы уже знаем, товарищи Толбузин и Гаврилов уже высказались вполне определенно, так что решение о переформировании римского батальона в гренадерский полк и повышения товарища Гая Юния до полковника можно считать принятым большинством голосов. С этого момента структура наших вооруженных сил такова. Во-первых, части постоянной готовности - команды кораблей и рота морской пехоты. Во-вторых, формируемый гренадерский полк, который половину времени будет заниматься тренировками, а половину помогать при строительных работах, ибо до холодов надо будет построить много чего нужного и интересного. В-третьих, наше старое ополчение, чьи бойцы трудятся на своих рабочих местах на производстве и собираются только по сигналу тревоги. На этом, пожалуй, все. Добро, Андрей?

-Добро, - ответил я.

- Амигус, - сказал расчувствовавшийся Гай Юний, - вы быть уверен, что я вас не подвести!

- Мы в этом уверены, амиго Гай Юний, - сказал я. - Серега прав: с задачей по превращению диких варваров в дисциплинированных солдат, наших будущих сограждан не справится никто, кроме вас. На этом, пожалуй, пора заканчивать этот разговор. Александр, скажи, эти бандиты понимают твой немецкий?

- Едва-едва, Андрей Викторович, - ответил Александр Шмидт. - Даже немецкий язык того времени сильно отличается от современного нам литературного хохдойч, а это вообще датчане или норвежцы. Но, думаю, то, что надо, я до них доведу. Поняли же они мое предложение о капитуляции.

- Тогда скажи им, что рабов мы не держим, - сказал я, - поэтому у них только два пути: или поступить к нам на службу под команду вот этого достойного командира, или башка с плеч и труп в реку. Вот и весь выбор. Если понял, выполняй.

- Так точно, Андрей Викторович, понял, - подтянулся мой адъютант-переводчик. - Идемте, амиго Гай Юний, поговорим с вашими будущими солдатами.

К тому времени капитуляция остававшихся на ногах викингов уже завершилась, и парни Гая Юния с оружием наизготовку пошли к сгрудившимся у берега норманнским драккарам. Раненым врагам, остававшимся в сознании, они задавали только один вопрос «Гир ду оп? (Ты сдаешься?)». При положительном ответе раненого обезоруживали и относили на перевязку, а при отрицательном тут же закалывали ударом копья в горло. Также легионеры добивали тех варягов, кто находился без сознания и не мог ответить на заданный вопрос. Наши запасы медикаментов не так уж велики, и ни у кого не было желания переводить их на смертельно или просто тяжело раненных налетчиков. Упорная борьба за жизнь до последнего вздоха - это только для своих, а пленным еще надо заслужить такую честь.

Одновременно интересные события происходили на реке. Там наша морская пехота взяла на абордаж нефы (кого-то при этом даже, кажется, застрелили за попытку сопротивления людям при исполнении), и теперь там шел шмон сверху донизу. Судя поведению команд и владельцев этих кораблей, им было что скрывать, и в самом ближайшем времени мы нам предстояло узнать все подробности этой истории.

10 июля 3-го года Миссии. Среда. Порядка пяти часов вечера. Окрестности Большого Дома.

Весьма бурный день все длился и длился, и одной из важнейших задач, вставших перед вождями, стала необходимость избавить от трех тысяч трупов захватчиков. Время летнее, жаркое, и очень скоро эта свалка мертвого мяса начнет смердеть с невыносимой силой. Головы убитым врагам при этом решили не отрезать, сделав исключение лишь для тех, кто согласился на капитуляцию, а потом попытался нарушить ее условие.

Во-первых, когда придет время хода лосося, такое количество новых отрезанных голов насмерть перепугает местных. Во-вторых, подавляющее количество выживших в бою викингов согласились пройти Путем Искупления, и не стоило пренебрегать их чувствами. Клятвопреступники - это одно, а вот павшие в бою, пусть даже от оружия богов - совсем другое. Когда все закончилось, и отказавшиеся от службы непримиримые были убиты, мимо связанных пленных, выстроенных в несколько рядов, прошла леди Сагари, заявив, что желающих нарушить свое слово среди оставшихся в живых нет: все они согласны служить добрым и могущественным конунгам этого места - живым воплощениям их скандинавских богов.

В итоге Совет Вождей, посоветовавшись, решил хоронить мертвых викингов в их же драккарах, которые следовало освободить от взятой налетчиками добычи и прочего полезного имущества, после чего загрузить мертвыми нагими телами, вывести на стрежень Гаронны и направить вниз по течению. Пусть несет их вниз река. Всю вторую половину дня большая часть легионеров и присоединившиеся к ним гребцы Арно де Ланвенжена охапками таскали трофейное оружие со снаряжением, штабелевали на берегу тела мертвецов и разгружали трюмы пиратских кораблей от добычи и дорожных припасов.

Бордо даже в девятом веке был богатым торговым городом, поэтому кожаные мешки, плотно набитые серебряной монетой и уложенные на дно вместо балласта были на кораблях викингов самым обычным делом. Впрочем, попадались и вещи более утилитарные - вроде золотой и серебряной посуды, рулонов дорогих тканей и тонкого полотна, а также всего того, что можно было содрать с начисто ограбленного города. Также на берег выносили съемные мачты драккаров и большие квадратные паруса, выкроенные из цельных кусков плотной шер стяной ткани. Отправляющимся в последний путь викингам они уже ни к чему, а вот в Аквилонии эта материя явно найдет свое применение.

Одновременно с этим на аквилонском кладбище, где пока было всего несколько захоронений, другие легионеры копали братскую могилу своим погибшим товарищам, а деревообрабатывающая мастерская, забросив все прочие дела, ладила для похорон широкие прочные гробы. Сражаясь с налетчиками глаза в глаза, римская когорта потеряла убитыми двадцать два бойца, и еще пятеро тяжелораненых в любой момент могли отойти в лучший мир, и хоронить павших в бою требовалось со всем почетом и уважением со стороны их аквилонских сограждан. Впрочем, за жизни тех, кто не был убит наповал, еще продолжалась отчаянная борьба.

Так как будущий медицинский центр еще даже не был окончательно подведен под крышу, доктор Блохин оперировал раненых в специально разбитой для этого палатке из комплекта полевого госпиталя. Перед началом операции он выложил перед своим новым начальником стопку инструкций (страница на русском, страница на испанском) к армейским лекарствам, находившимся на югоросском контейнеровозе, добавив, что надо немедленно послать за запасом медикаментов, который он прихватил с собой в качестве образцов.

Бегло перелистав хрустящие листы тонкой папиросной бумаги, подполковник Легков пришел в величайшее изумление, и даже смятение. Если медикаменты, которые он привез на «Антее», на две головы превосходили лекарства первой мировой войны с американского парохода, то югоросские препараты, если верить их инструкциям, являлись продуктом какой-то крайне высокоразвитой цивилизацией будущего - вроде той, что фантаст Иван Ефремов описал в своем романе «Туманность Андромеды».

Особенно советского кандидата медицинских наук удивили свойства «укрепляюще-направляющей сыворотки № 1», как следовало из инструкции, предназначенной для первичной медицинской обработки новобранцев. При-лагавшися к медикаменту бумаги гласили, что данный препарат гарантирует иммунитет ко всем бактериальным и большинству вирусных инфекций, а также защиту от химического и радиологического поражения средней тяжести, ускоренную регенерацию после ожоговых и механических ранений и укрепление мышечного тонуса с увеличением скорости реакции.

Не без колебаний добрый подполковник медицинской службы распорядился ввести по одной дозе этого препарата пятерым безнадежным и еще шестерым тяжелораненным (чей прогноз после операции, несмотря на все усилия доктора Блохина, был скорее негативным), благо «сыворотка № 1» оказалась расфасованной в мягкие шприц-тубы, предназначенные для полевого использования.

И уже через пару часов аквилонские врачи наблюдали начало настоящего медицинского чуда. Из безнадежных раненых умер только один, получивший удар копьем в живот и потерявший много крови, остальные же буквально на глазах перешли в состояние просто тяжелых с прогнозом к дальнейшему улучшению. О прочих тяже-лораненных, подвергшихся обработке, не стоило и говорить: вместе с признаками улучшения своего состояния они неожиданно обрели волчий аппетит, и теперь требовали от медицинского персонала как можно больше еды - желательно жареного мяса.

О случившемся подполковник тут же доложил по команде, и вскоре в палатке, где на складных металлических койках лежали раненые легионеры, собралось все аквилонское начальство. Андрей Викторович прочитал понятную ему часть инструкции к «сыворотке № 1», пропуская чисто медицинскую абракадабру (в которой мало что понял даже товарищ Легков), после чего глубокомысленно изрек:

- А вот это действительно ценный дар Посредника, ценнее всего остального груза этого контейнеровоза, включая пулеметы с автоматами. Эту сыворотку необходимо как можно скорее доставить сюда в количестве не меньше пятидесяти тысяч доз, чтобы строго по инструкции обработать личный состав частей постоянной готовности, штурмового полка Гая Юния и всего нашего ополчения.

Шаман Петрович подумал и произнес:

- Как можно скорее не получится. Команда «Медузы» только что вернулась из двухмесячного рейса, и крайне утомлена, то же самое можно сказать про «Опричник», где, в дополнение ко всему, обнаружены случаи хронического сифилиса. Прежде чем этот корабль в следующий раз снимется с якоря, результаты тестов должны быть строго отрицательными. Датский барк вообще, можно сказать, без команды. Датчане ненадежны, и к тому же затурканы призовой командой с «Опричника», воспринимавшей их как манерных девиц, а не как настоящих мужчин...

- А что если с барком переиграть все в корне? - сказал Сергей-младший. - Во-первых, построить датскую команду и объяснить, что добровольцы получат права гражданства сразу, а всем прочим еще придется помучиться, если вообще срастется. Во-вторых, перевести на барк полную команду «Малютки» и назначить товарища Голованова командиром. Господин Андерсен, если вызовется добровольцем, будет у него заместителем-инструктором по парусному спорту, а если нет, то можно взять любого лейтенанта с «Азии», уже притершегося к нашим порядкам. В качестве противодиверсионной группы и усиления парусной команды можно использовать отделение морской пехоты, с которым товарищ Голованов уже бывал в различных приключениях, и выкрикнуть волчиц-доб-роволиц с «Медузы» - ведь имеются же среди них те, что положили глаз на советских подводников. Еще на корабль нужны штурман и старший офицер - лейтенант Чечкин на эту роль не годится категорически, потому что слишком мягок. Штурманом можно назначить старшего лейтенанта Чемизова, а старшим офицером - товарища Бояринцева, у которого как раз имеется командный опыт. И вуаля - как только мы разгрузим барк от всего американского добра, что на него навалили в устье Гаронны, то он снова сможет отправиться в плавание, если не завтра, то послезавтра точно. Мы шли сюда от Порт-Тарифа одиннадцать дней, барк за счет своей быстроходности сможет за это же время обернуться туда и обратно, вопрос только в скорости погрузки-разгрузки.

- Если вы, Сергей Васильевич, согласитесь возглавить эту экспедицию по политической части, - хмыкнул адмирал Толбузин, - то и я составлю вам компанию в качестве «инструктора по парусному спорту». Уж очень хочется почувствовать под ногами палубу стального гиганта, даже в балласте имеющего четыре тысячи тонн водоизмещения. В наше время таких кораблей еще не строили.

- Ну что же, товарищи, - вздохнул младший прогрессор, - семья моя, и особенно Мадлен, конечно же, огорчатся, что их супруг только вернулся, и сразу же снова уходит в море, но дело превыше всего. Пожалуй, Никифор Васильевич, так мы и сделаем. Возьмем груз, который команда товарища Лопатина успела натаскать к берегу с учетом новейших указаний, и сразу же обратно. И горячие события, как я понимаю, тут еще не закончились, и все-таки хочется подольше побыть с семьей.

- А вот эти слова, Серега, - сказал Андрей Викторович, - говорят о том, что дед Антон был в корне неправ. Не мальчик ты уже, а муж зрелый и ответственный, наша с Петровичем будущая смена. Год тут идет за три, как в Заполярье, так что мальчики взрослеют быстро, а тех, кто не повзрослел, местный дикий мир быстро забирает к себе.

- Так тому и быть, товарищи, - сказал верховный вождь Аквилонии, - только отправление назначим не на послезавтра, а днем позже, так как на борт барка еще необходимо погрузить пополнение для разгрузочной команды, а также имеющихся у нас вьючных и упряжных животных. А завтра вечером у нас будет народный праздник- во-первых, в честь прибывшего пополнения, во-вторых, в ознаменование победы над норманнами.

Тем временем в семистах метрах ниже по течению, у рыбацких мостков в устье Ближнего, творилось свое действо, которое тоже требовало внимания вождей. Именно напротив того места, сразу за отмелью, на якорь поставили глубоко сидящие толстобрюхие двухмачтовые нефы. При абордаже в их командах в большом количестве были убитые и раненые, ибо по вылезшим на боевые платформы лучникам и пращникам морпехи без всяких сантиментов прошлись из пулеметов, а потом забросили на палубу по несколько ручных гранат, убеждая местную публику спрятаться и не отсвечивать. И теперь шлюпки рейс за рейсом свозили на берег испуганных чернявых людей в наполовину европейской, наполовину сарацинской одежде. Невесть откуда взявшиеся пришельцы оказались не менее свирепыми, чем норманны, а еще с ними было невозможно договориться по-хорошему, за бакшиш.

До светловолосых невольников, предназначенных к продаже на рынках Кордовы и Севильи, очередь должна будет дойти позже, а пока разбор полетов касался только членов команд, а также родственников хозяина и семей его работников. Этих людей отводили к Старой Пристани и, связав по рукам и ногам, усаживали на землю. В качестве переводчиков добрейший Гай Юний выделил несколько своих легкораненых парней, неплохо выучившихся говорить на языке Основателей - в раннем Средневековье латынь еще была общепонятным языком, на котором разговаривали купцы, священники, и, вообще, все образованные люди. Со стороны соседство легионеров в полной экипировке (со спатами и мизерикордиями на поясе, только без щитов) и морских пехотинцев с автоматами и пистолетами-пулеметами выглядело диковато, но и там, и там это были солдаты регулярной армии, быстро нашедшие между собой общий язык.

После короткого экспресс-допроса с постукиванием кулаком в печень и обещанием распять упрямцев на древе или посадить их на кол вместе со всеми чадами и домочадцами вскрылась картина отвратительного предательства и коварства, на сто двадцать процентов подтвердившая слова Роланда Базена и Александра Шмидта. Еврейская община города Бордо изначально была в сговоре с вождями викингов, намереваясь предать своих соседей-христиан ярости норманнского набега, и при этом неплохо навариться. Ночной штурм города пиратами прошел успешно благодаря содействию изнутри, когда евреи отравили ночную стражу одной из башен и распахнули ворота перед подступающими к ним викингами. И деньги, уплаченные иудейской общиной норманнским ярлам, были не выкупом, а платой за скупаемых рабов-христиан и всякое награбленное барахло, которое уже невозможно было уже навьючить на перегруженные драккары, где даже вместо балласта лежали мешки с монетами. Как выразился в подобном случае один исторический персонаж, «неважно, что ты бросишь в такую ладью - горсть золота или горсть дерьма, - от этого она все равно потонет».

Когда Бордо был полностью разграблен и опустошен, глава богатейшего из семейств, которого в наше время назвали бы олигархом, решил, что в этом городе ему больше нечего делать. Остальные соплеменники будут спасаться как-нибудь потом, по способности, а он уходит сейчас и увозит все свое семейство и работников, которые еще понадобятся ему на новом месте обитания в Кордове. Загрузив все ценное и бесценное на три принадлежащих ему нефа, Мордехай бен Иссак присоединился к первому же отряду викингов, решивших, что дальше грабить бессмысленно, так как уже захваченное можно увезти едва-едва - и вместе с ними загремел в недружественный заброс, организованный для Аквилонии Посредником. А тут - как в сказке: чем дальше, тем страшнее. Викинги оказались побеждены яростью и колдовской силой местных обитателей, а корабли семейства взяли на абордаж свирепые люди, и каждый правоверный еврей с легкостью мог узнать в них воинов народов Гога и Магога. И небесный огонь, громы и молнии оказались не на стороне богоизбранного народа, как обещал Талмуд, а в руках суровых победителей норманнов.

Обо всем этом распаленные командиры морских пехотинцев рассказали прибывшим на место вождям, в этот день в темпе савраски бегающим с одного конца поселения на другой. Выслушав дозволенные речи о нравах и правде жизни раннего средневековья, мужчины ошеломленно переглянулись, но первой высказалась все Марина Витальевна.

- Какой ужас! - воскликнула она, имея в виду, что теперь, по аквилонским законам, предстоит без всякой пощады отрубить головы двум сотням пленников, среди которых были нередки рыдающие особы женского пола и их дети, так как с чадами и домочадцами в Кордову переселялся не только ребе Мордехай, но и его работники.

- Ты, Витальевна, только не барагозь, - сказала леди Ляля, суровая, как фурия-мстительница. - Нас эти по-цы предали бы и продали в рабство точно так же, как и своих несчастных соседей в Бордо. Нет и не может быть для них пощады и милосердия, а потому все следует проделать по закону. Добрым должно быть доброе, а злым злое - на всю, как говорится, катушку. Вон, погляди...

Вожди посмотрели в сторону реки и увидели, что, закончив с перевозкой команд и кораблевладельцев, шлюп шлюпки приступили к доставке на берег несчастных невольников: мужчин от молодого до среднего возраста, совсем юных простоволосых девиц, а также детей примерно школьного возраста, - при этом среди освобожденных пленников не было видно ни пожилых людей, ни малышей.

- Да, - сказала леди Лиза, - закон суров, но это закон. Прецедент мальчика Тэра никто не отменял, а ведь он не открывал изнутри врагу ворота крепости, да и викинги как люди гораздо хуже Волков. Те хотя бы не убивали и не мучили просто ради забавы.

- Никогда не думал, что я буду стоять перед эдакой дилеммой, а наши женщины будут первыми кричать «распни их всех, распни», - сказал Сергей Петрович. - И в то же время я понимаю, что в нашем обществе этим людям места нет. Предавший единожды будет предавать снова и снова. А ты что скажешь, Серега?

- Африка в качестве места ссылки не подходит абсолютно, - сказал Сергей-младший, - слишком близко. Лучше всего перевезти этих людей на барке через Атлантический океан и оставить где-нибудь на Карибских островах - как положено в таких случаях, голыми и босыми. И пусть в поте лица добывают себе пропитание. Маленьких детей при этом надо изъять и воспитать как наших сограждан, а казнить через отсечение головы следует только пана Мордехая и других его непосредственных сообщников, задумавших и осуществивших предательство. На этом у меня все.

- Не обязательно везти этих кадров до самой Америки, - сказал главный охотник и военный вождь. - Азорские острова подойдут ничуть не хуже. Климат там мягкий, субтропический морской, в море можно купаться круглый год, крупных хищников нет, коренного населения тоже никогда не было, а и расстояние от устья Гаронны -две с половиной тысячи километров, а не семь тысяч, как до Кубы.

- План в общих чертах годный, - кивнул председатель Верховного Совета Аквилонии, - но я добавил бы к нему еще один пункт. После того, как мы осудим и казним главарей этой банды, всех остальных следует поставить перед выбором: или Путь Искупления, или ссылка на дикие острова в океане с билетом в один конец. А леди Сагари потом проверит искренность выбора тех, кто решил остаться. А вы что скажете, отец Бонифаций?

- Это тоже еще один испытаний, который наслал на нас Творец Всего Сущего, - ответил примас Аквилонии. - Мы не должен допустить какой-нибудь опасность для себя, и в то же время нельзя впасть в слепой гнев и допустить ненужный смертоубийство. Господь желает не смерти грешник, но его исправления. Вы все придумал правильно.

- А где мы будем держать этих бедолаг до тех пор, пока у вас дойдут руки отвезти их к месту ссылки? - спросила Марина Витальевна. - Ведь, как я понимаю, первый морской поход запланирован у вас как очень спешный - только до Гибралтара и сразу же с грузом обратно.

- Держать мы их будем там же, где они сами держали своих невольников, - ответил главный охотник. - Вот только очистим эти плавучие башмаки от всего их содержимого, так и будет готова тюрьма, из которой не убежать. А мы еще посмотрим, кого в эту тюрьму добавить или, напротив, кого из нее вытащить. Отсрочка исполнения наказания тоже может стать важным фактором.

- Ну хорошо, я согласна, - сказала председательница Женсовета. - Но только в том случае, если к женщинам вы будете относиться мягче, чем к мужчинам.

- Да, именно так мы и сделаем, поместив их на разных кораблях, - сказал Великий шаман. - Надеюсь, других вопросов и возражений не будет? Тогда за работу, товарищи, на сегодня у нас еще много дел.

10 июля 3-го года Миссии. Среда. Поздний вечер. Первый этаж, правая столовая Большого Дома. Совет вождей.

После того как вожди приняли все принципиальные решения, дел оставалось начать и кончить. Для морских пехотинцев, невооруженного женского тылового подразделения и матросов с «Азии» временную казарму заранее оборудовали в чреве «Антея», а для гребцов Арно де Ланвенжена и датчан с барка разбили палаточный лагерь за римской казармой выше по течению ручья Дальний, так что теперь в первую очередь было необходимо обеспечить временным жильем нежданные контингенты.

Чтобы организовать дополнительное жилье, следовало извлечь со склада весь остаток запаса палаток -как римских, так американских и доставленных с грузом Ан-22, и установить их за краем поля, а также развернуть дополнительные пункты питания, чтобы никто не ночевал под открытым небом и никто не лег спать голодным. За один день население Аквилонии увеличилось более чем втрое, и верховный шаман подозревал, что это еще не предел тех трудностей, который готов обрушить на молодое государство Посредник.

Кроме этих, чисто практических, забот, следовало убрать на склад трофеи, произвести похороны погибших с обеих сторон, а также провести уголовный процесс над еврейскими работорговцами-рахдонитами.

Первыми, около шести часов вечера, состоялись похороны двадцати трех погибших легионеров: их гробы в присутствии товарищей опустили в могилу под грохот ружейного салюта и заупокойные молитвы, которые читали отец Бонифаций и отец Макарий. Потом, перед самым закатом, похоронили и убитых викингов: драккары доверху нагружали их телами, после чего «Отважный» на буксире выводил их на стрежень, и затем течение Гаронны уносило их к закату. Двенадцать погребальных кораблей ушли в сторону заходящего солнца, и те скандинавы, что остались жить, чтобы служить Аквилонии, провожали их взглядами.

В конце, когда солнце уже нырнуло за край леса, у Старой Пристани состоялся суд над ребе Мордехаем и его сообщниками. Связанные женщины с детьми сидели на земле отдельно, мужчины отдельно. Обвинение звучало так: предательство доверившихся и сговор с врагами, вызвавшие большие жертвы среди мирного населения, а также торговля людьми. Виновными первой степени суд признал самого раннесредневекового олигарха и четырех его ближайших помощников, и приговорил к конфискации всего имущества и отсечению головы. А чего там два часа рисовать: подсудимых взяли с поличным на месте преступления - и вот они, освобожденные невольники, чуть издалека наблюдают над судебным процессом.

- Приговор окончательный, обжалованию не подлежит, - сказал шаман Петрович.

Выслушав перевод Гая Юния, легионеры, заведя осужденным связанные руки за спину, под крики ужаса слуг и домочадцев казнимых, принялись приводить в исполнение решение суда, быстро отрубая дурные головы.

Потом тем обвиняемым, кого не коснулась высшая мера наказания, объявили, что все они, кроме маленьких детей, которых Аквилония воспитает как своих сограждан, приговариваются к ссылке на далекий необитаемый остров в океане голыми и босыми, с самым минимальным набором инструментов. И сразу же в толпу связанных евреек вошли суровые «волчицы» и принялись отрывать кричащих детей от обезумевших матерей, поднявших вой и плач. Это выражение вселенской скорби невозможно было прервать, а следовало перетерпеть, ибо даже самая истеричная баба не сможет орать больше получаса кряду - голос сядет.

Когда вопли перешли в тихие всхлипывания, снова заговорил председатель Верховного Совета Аквилонии. Он предложил желающим замену пожизненной ссылки Путем Искупления. Мол, дело это добровольное, но те, что раскаялись в своем образе жизни и смогут изменить себя успешно и до конца, превратятся в полноправных аквилонских сограждан, которым никто и никогда уже не будет пенять на их происхождение. Согласилось три десятка человек - исключительно женщины, в подавляющем большинстве те, у которых только что забрали детей.

Приказав увести непримиримых в их плавучую тюрьму, великий шаман посмотрел на свою старшую полуаф-риканскую жену Алохэ-Анну.

- Аннушка, - сказал он, - ты помнишь, что я делал, когда изгонял из вас Зло?

- Я помню, муж мой, - ответила та. - Ты тогда все сделал хорошо, и Зла больше нет.

- Теперь, - сказал шаман Петрович, - перед лицом Великого Духа я поручаю тебе позвать других женщин своего народа, которые помнят, что надо делать в таких случаях. Вы должны взять вот этих особ, которые решили пойти Путем Искупления, пойти с ними в баню и изгнать из них Зло по полному обряду - горячей водой и острой сталью, ибо оно в них очень сильно. Они должны умереть и воскреснуть другими людьми - для того, чтобы Зло никогда не вернулось в их души. Их одежду ты сожжешь в печи и дашь им то, что носят летом наши женщины, когда идут на работу.

- Они тоже людоеды? - поинтересовалась Алохэ-Анна, бросив взгляд на сбившихся в кучу евреек.

- Хуже, Аннушка, - сказал ее муж. - Людоед может съесть свою жертву только один раз, а эти женщины принадлежали к народу, который только себя считал настоящими людьми, а всех остальных держал за двуногих животных, которых следует использовать так же, как мы используем прирученных лошадей, зубров и овцебыков. Их вера разрешала им обманывать и предавать чужих, не отдавать им положенное и относиться к ним с оскорбительным пренебрежением. Это Зло должно умереть в них раз и навсегда, или мы будем вынуждены отвергнуть их Искупление и прогнать от себя прочь навсегда. С завтрашнего дня ты станешь их бригадиром и проследишь, чтобы тяжелый труд на общее благо изменил их души. Если кто-то из них взбунтуется, то ты знаешь, что надо делать.

- Я знаю, муж мой, - тихо сказала старшая полуафриканская жена верховного шамана, положив сильную ладонь на рукоять кривого мачете-кукри.

- Сергей Петрович, а может, не стоило так жестоко? - спросил адмирал Толбузин, когда Алохэ-Анна увела воспитуемых на процедуру перевоплощения.

- Нет, Никифор Васильевич, стоило, - устало ответил верховный вождь Аквилонии. - Есть вещи, которые среди нас необходимо истреблять без всякой пощады и ложного гуманизма, иначе нас всех тут ждет развопло-щение и гибель. И те грехи, которые я только что назвал, относятся к числу наихудших. Все то время, пока будет идти их Искупление, эти женщины будут делать, что прикажут, спать где положат, но при этом им на общих основаниях будут выдавать еду и одежду, а если они заболеют, то их будут лечить как всех наших сограждан. Честно сказать, у меня больше надежды на успешное перевоплощение вчерашних норманнов, чем этих особ, мнящих себя представительницами богоизбранного народа, но, поскольку Господь желает исправления грешника, а не его смерти, мы будем прилагать к этому все возможные усилия, стремясь достигнуть окончательного результата.

Когда все дела на этот день были закончены, в Большом Доме состоялся совместный ужин, когда за тесно сдвинутые столы сели как старожилы этого места, так и новоприбывший командный состав, а потом в правой столовой состоялся расширенный Совет Вождей.

- Итак, товарищи, - сказал шаман Петрович, - пользуясь случаем, должен сказать, что рад видеть здесь всех вас, успешно завершивших свой поход, по местным понятиям, с края света. Все вы тут званые, избранные и долгожданные.

- И нас вы тоже рад видеть? - на жутко ломаном русском языке спросила Агнесса де Жиньяк, за последний месяц сделавшая большие успехи в изучении языка Основателей.

- И вас тоже, мадам Агнесса, - ответил председатель Верховного Совета Аквилонии. - Мы вообще рады принять к себе любого доброго человека, а в особенности таких очаровательных и умных женщин, как вы и ваши сестры.

- Вы мне льстить, - улыбнулась бенедиктинка, колыхнув грудью, потом с серьезным видом добавила: - Пока вы, монсеньоры, делал свой мужской дела, я говорить с его преосвященство Бонифаций о роль женщина в ваш общество. Он мне говорить, что старый обет теперь нет сила, а новый не должен быть безбрачие. Я знаю, что тут каждый женщина должен выбрать себе мужчина и идти с ним под венец. Я выбор сделал давно, и хочу, чтобы мой муж стал месье Никифор.

Верховный шаман перекинулся быстрым взглядом с председательницей Женсовета, и та чуть заметно кивнула.

- Хорошо, мадам Агнесса, - сказал Сергей Петрович, - если ваш будущий муж не против, завтра на празднике в честь вашего прибытия и победы над норманнами отец Бонифаций соединит ваши руки перед Богом и людьми.

- Месье Никифор не против, - Агнесса де Жиньяк облизнула губы. - Я буду его пашня, и он станет меня хорошо пахать. Мы с ним одна пара из двух сапог.

- Ну вот и хорошо, - кивнул председатель Верховного Совета Аквилонии. - Для всех прочих новичков должен сказать, что завтра, на празднике, на всех вас будет объявлена свободная охота. Дамы будут выбирать кавалеров, и не на один танец, а на всю оставшуюся жизнь, ибо разводов наша мораль не предусматривает. Но у каждого мужчины, который стал предметом такого выбора, есть право отказаться. А теперь давайте перейдем к самым насущным на сегодняшний момент вопросам: жилью и продовольствию. Если к тому пополнению, что пришло к нам с эскадрой товарища Толбузина, мы готовились, и казармы для него строятся, то люди, которых принес к нам набег викингов, оказались для нас неожиданностью. Очевидно, нам опять придется на скорую руку возводить дома из сырого леса, чтобы на следующий год их ломать и строить на их месте другие.

- Наш казарма простоять самый малый еще один год, - сказал военный трибун Гай Юний. - Запах гниль внутри нет. Построен хорошо.

- Это хорошо, - ответил Сергей Петрович, - только вот запихать полк туда, где раньше квартировал батальон, уже не получится. Мы сделаем лучше. Превратим в батальонные казармы те три строящихся дома на Латинской улице, которые раньше предполагалось разбить на квартиры, а свою бывшую казарму вы по наследству передадите следующему подразделению - например, мастеровым, которых мы освободили из берберского и норманнского плена. Мастеровые, чтобы они не ели даром свой хлеб, нуждаются в постройке и оборудовании производственных помещений. Часть профессий у нас не востребована - например, ювелиры, - зато мастера по изготовлению колес и дубовых бочек уже давно были нужны нам как воздух. Потом, возникает вопрос, чем всех этих людей кормить. Наших запасов хватит ненадолго, кроме того, одно пшеничное поле во время битвы было начисто вытоптано норманнскими бабуинами, что еще сильнее уменьшает наш продовольственный ресурс на будущую зиму. К тому же охота в окрестностях нашего поселения уже никакая - всю доступную дичь мы тут уже повывели. Единственный доступный ресурс, имеющийся у нас в большом количестве, это рыба, как речная, так и морская. Но для промышленного морского рыболовства у нас отсутствуют приспособленные для этого корабли, и, кроме того, рыбу мало поймать, еще ее надо доставить потребителю так, чтобы она не испортилась, а для этого опять же нужны бочки и соль.

- Сейчас, когда у нас появилось несколько исправных норвежских драккаров, - сказал Сергей-младший, -мы можем организовать охоту на правом берегу Гаронны, как по одну, так и по другую сторону Дордони. В холмах, наискосок отсюда, должно быть немало интересной добычи. Кроме того, два драккара смогут заводить невод через всю реку, а это совсем не то, что ловить с берега. Этот пирог наш Антон-младший пока что только слегка ощипывал с краю, а теперь нам следует вгрызться в него полной пастью. Среди гребцов товарища де Ланжевена есть профессиональные, то есть потомственные рыбаки - вот им и следует вручить в руки карты, кости и прочие игральные инструменты. Одним словом, с голоду мы в этом году не умрем даже без морской рыбалки. И еще, в районе Старой Пристани надо ставить теплый цех по обработке рыбы: когда пойдет лосось, он нам ой как пригодится. На этом у меня, как говорится, все.

- А я думаю, Сергей Петрович, - сказал адмирал Толбузин, - что ваш план немедленной постройки верфи и закладки на ней своих кораблей несколько преждевременен. Трех морских кораблей, имеющихся сейчас в нашем флоте, в обозримое время вполне хватит для всех мыслимых транспортных и исследовательских целей. Один только барк способен за раз перевезти немыслимые для нас двести семьдесят тысяч пудов. Так что не сомневайтесь, пускайте запасенный вами лес на строительство домов и иные нужды. Люди сейчас для нас важнее кораблей.

- Ничего иного, Никифор Васильевич, я от вас не ожидал, - ответил верховный шаман. - Но скажите, что вы думаете о захваченных нами нефах - сможем мы их использовать по назначению, или нет?

-Давеча Андрей Викторович назвал их плавучими башмаками, и я совершенно согласен с этим мнением, -ответил тот. - Тот, кто соберется ходить на этаких каракатицах, должон обладать темпераментом черепахи, ибо максимальная скорость в четыре узла при попутном ветре - это, как говорит Сергей Васильевич, совсем ни о чем. Лучшее их назначение - это служить блокшивами, как сейчас, а потом можно будет набить их корпуса камнями и затопить таким образом, чтобы перед гаванью получился защитный мол, а то, я смотрю, у вас пока с погрузкой и выгрузкой просто беда.

- Так мы, пожалуй, и сделаем, - сказал Сергей Петрович. - А теперь от вопросов еды и жилья давайте перейдем к вещам неощутимым, но так же необходимым. Я имею в виду идеологию. Сейчас меня интересует, почему молчат товарищи коммунисты...

- А что мы должны говорить, товарищ Грубин? - ответил старшина Давыдов. - То, что мы наблюдали на вашем фрегате, и видим здесь, в Аквилонии, выглядит для нас на первых порах непривычно, но не вызывает никакого отторжения, даже отрезанные головы на кольях вдоль реки. Может и у нас так стоило перед Кремлем выставить на пиках отрезанные головы Манштейна, Гота, Гудериана, фон Клюге и Роммеля - чтобы весь мир видел и знал, как кончили те ублюдки, что пошли войной на Советский Союз. Глядишь, на следующий раз желающих-то и поуменьшится. С пленными норманнами вы поступили вполне по-нашему - перевоспитание или смерть, -с буржуями-эксплуататорами тоже. Был бы среди нас какой-нибудь Шлоссберг или Гозман, визгу было бы как от резаной свиньи, но, по счастью, такие люди на подводном флоте и в морской пехоте не служат. А еще вы настоящие интернационалисты, не делите людей по национальностям и расам, сами едите то же, что и ваши люди, и в первую очередь думаете о народе, и лишь потом о себе. Чего нам, коммунистам, от вас еще желать? И то, что вы верите в Бога и даже завели свою церковь, тоже не беда. Тут успело случиться столько всякого разного, что мы и сами в Него поверили. Самое главное, что ваши попы никакого мракобесия не проповедуют и треб с народа не собирают...

Верховный шаман Аквилонии немного подумал и ответил:

- По поводу мракобесия должен сказать, что прежде у нас действовали две общественных структуры. Церковь была хранительницей морали, а шаманы, то есть учителя, хранителями знаний. От вас, коммунистов, мы ждем, что вы станете хранителями справедливости, ведь с ростом нашего населения и организацией внешних форпостов нынешняя компактная структура общества с распределением всех благ из одного центра неизбежно подвергнется размыванию. Того запаса серебряных монет, какой подарили нам норманны, вполне хватит для за пуска в Аквилонии денежного обращения, и в некоторой среднесрочной перспективе мы неизбежно будем вынуждены пойти на этот шаг - сначала в плане покрытия дополнительных потребностей, а потом и основных. А где деньги, там и все мерзости так называемого цивилизованного мира: алчность, коррупция и материальное неравенство. И тут в дело должны вступить церковь и коммунисты: задача священников - сделать так, чтобы накопление денег без приложения труда было постыдным и аморальным, а вы должны добиваться, того чтобы все тайное становилось явным, и нехороших людей неотвратимо карала рука закона.

- Хорошо, товарищ Грубин, - сказал секретарь объединенной партийной организации, - нас такое положение в вашем обществе вполне устраивает.

- В таком случае, - сказал тот, - позвольте считать наше заседание закрытым. Завтрашний день, будет у нас посвящен, как говорится, работе в комитетах. Наш военный вождь вместе с командирами соединений займется составлением планов отражения следующего нападения, Серега с товарищем Толбузиным начнут готовить барк к следующему походу, а я вплотную займусь прибывшими мастеровыми. А сейчас все свободны.

Полчаса спустя. Большой Дом, второй этаж, квартира Сергея Васильевича Петрова, он же Сергей-младший.

Открыв дверь в родное обиталище, Серега буквально остолбенел на пороге. Дэм, которую он еще днем оставил на попечении леди Фэры, сидела на его койке и, оживленно жестикулируя, о чем-то бойко болтала (!!!) с Мадлен и другими его женами.

- Привет, дядя Сергей! - приветствовала его экзотическая девочка. - Явился, наконец, бродяга!

- Привет, Дэм, - ответил ошарашенный Сергей-младший. - А я и не знал, что ты так быстро научилась говорить...

- Долго ли умеючи, - отмахнулась маленькая рогатая-хвостатая, - мы, деммы, вообще народ способный, не то что вы, люди, а десять ваших дней - это очень большой срок. Самое главное, что ты снял с меня этот дурацкий ошейник, который мешал мне использовать ВСЕ свои возможности.

- Это не я его снял, - спокойно ответил младший прогрессор.

- Я это тоже знаю, - с серьезным видом кивнула девочка, - это сделала та великая и могучая сущность, что в тот момент без гнева и пристрастия смотрела на меня твоими глазами и видела маленькую девочку, а не исчадие ада.

- Это потому, - сказал Сергей-младший, - что маленькую девочку в тебе видел я. Сейчас я вижу маленькую непослушную хулиганку, которая убежала от леди Фэры и поздно ночью пришла сюда морочить голову моим женам.

- Но ты же сам назвал себя моим дядей, - упрямо произнесла Дэм, - а это значит, мое место как раз здесь, а не там.

- Серж, Дэм нам все рассказала, - торопливо произнесла Мадлен, - оказывается, у них там знатные дамы не выходят замуж, и вообще два раза подряд не спят с одним и тем же мужчиной, а обязанности отца для их детей выполняет старший брат матери, то есть дядя. Когда ты назвал себя ее дядей, то получается, что ты ее удочерил, или, по крайней мере, пообещал удочерить.

- Да, - подтвердила рогатая-хвостатая, - и тот, кто смотрел твоими глазами, это не только слышал, но и одобрил. В школе нам рассказывали, что прежде живым из рук слуг этой сущности не уходил ни один демм. Кого-то забивали насмерть дубьем, кого-то сжигали живьем на костре, а кого-то топили в воде. Но ко мне Он почему-то оказался необычайно добр. Ты не можешь сказать, почему?

- Потому что ты маленькая девочка и в тебе нет зла, - терпеливо пояснил Сергей-младший.

-Да, действительно, - вздохнула Дэм, - зла во мне теперь нет. Мы, деммы, вообще-то по жизни величайшие пакостники, и не делаем гадостей только самым-самым близким нам существам, но когда ты снял с меня ошейник, я вдруг поняла, что делать пакости тебе или кому-то еще мне совсем-совсем неинтересно.

- Ну, это же хорошо, Дэм, что тебе неинтересно делать пакости, - сказал младший прогрессор. - Среди своих тут у нас такие развлечения не приняты. Пакости можно делать врагам, и люди, которые этим занимаются, называются диверсанты.

- Ну хорошо, дядя Сергей, - сказала маленькая рогатая-хвостатая, - если мне это будет интересно, я стану делать пакости только врагам. Пусть меня научат, как быть диверсантом. А теперь скажи - ты в самом деле мой дядя или только пошутил?

- Самостоятельно я не могу принять такого решения, - сказал тот. - Мадлен, ты у нас старшая жена, так что решение за тобой. Скажи, ты согласна удочерить Дэм и воспитать этого маленького чертенка в нашем семейном коллективе?

-Да, конечно, Серж, - с улыбкой кивнула та. - Дэм - милая и понятливая девочка и, кроме того, в этом мире у нее нет никого роднее тебя. Я буду рада назвать ее своей дочерью, как это принято в нашем народе.

- Ур-ра! - заорала Дэм голосом галчонка из мультфильмов про Простоквашино. - Мадлен, ты лучшая безро-гая-бесхвостая, какую я знала в своей жизни! Обещаю, что я буду очень послушной дочерью, честное деммское слово!

- Ну хорошо, девушки, - зевнул Серега, - а сейчас давайте спать. Поздно уже. Я сегодня сплю с Мадлен, потому что соскучился по старшей жене, а ты, мелкая, полезай наверх к Аусе, она расскажет тебе на ночь страшную сказку.

- Не бойся, Дэм, - сказала Ауса с высоты третьего яруса, - я не пинаться и не кусаться.

- А я не бодаться, - в тон ей ответила маленькая рогатая-хвостатая, скидывая пеплос, и так, голышом, взбираясь по лестнице на самый верх, - а еще, тетушка Ауса, я обожаю страшные сказки на ночь...

11 июля 3-го года Миссии. Четверг. Утро. Окрестности Большого Дома. Летчик и литератор майор Антуан де Сент-Экзюпери, он же майор Сент-Экс

Ну, здравствуй, Аквилония - неведомая страна, другой мир, о котором никогда не узнают мои современники из двадцатого века. Отныне моя жизнь будет посвящена именно этому месту, без возможности возвращения к привычному образу жизни. Я странно легко свыкся с этой мыслью.

Собственно, что означает «привычный образ жизни»? Я всегда искал острых ощущений, мне не сиделось спокойно, тихий и размеренный быт обывателя не прельщал меня - я понял это, пожалуй, еще в детстве. Поэтому я стал летчиком. Небо! Бескрайний простор, бодрящий разум. Только в небе я по-настоящему чувствовал само биение жизни, ее могучее движение, ее нестихающий зов. Вылетая на опасное задание, я испытывал особенную приподнятость - чувство риска заставляло быть сосредоточенным, и в то же время вызывало какие-то удивительные мысли, которые не возникали при других обстоятельствах. И мне хотелось запечатлеть их. Что я и делал, возвращаясь. И когда я садился писать, эти мысли тянули за собой другие - и они, ложась на бумагу, плавно переплетались между собой.

В этом, в общем-то, и заключалось все привычное для меня. Главное - это моя работа (точнее, мое Дело), а все остальное - лишь фон. Мне было неуютно оставаться длительное время среди людей. Я не выносил их лживости, лицемерия, алчности и чванства. Все это при общении с такими людьми словно бы оседало на мне невидимой пылью, и я начинал тяготиться необходимостью находиться в обществе. Я понимал, что они такие, какие есть, но все же задумывался, что их так испортило. Деградация души - наверное, это была плата за так называемый «комфорт»... Ведь не я первый заметил закономерность: чем больше имеет человек благ, тем больше он утрачивает добродетельных черт.

Что же, теперь я оказался там, где все не так, как было в моем мире. И люди здесь другие. И уклад жизни у них другой. И Земля здесь юная, не знающая греха, не изведавшая чудовищных войн... Первозданно-чистая, словно лист бумаги, на котором еще ничего не написано. Впрочем, заголовок уже есть. И, очевидно, наша задача - сделать так, чтобы будущий текст не был испорчен помарками и чудовищными кляксами. Для этого мы все посланы сюда. Мы все - участники некоего эксперимента, который решил провести Бог, или, как его здесь называют, Посредник.

Когда-то я скептически относился к вопросу существования Бога. С возрастом стал приходить к умозаключению, что есть все же Высший Разум, создавший все сущее и вполглаза присматривающий за своим творением. Но с тех пор, как я попал сюда и начал общаться с другими людьми, мое мировоззрение претерпело значительные изменения. Что уж там скрывать: подобные перипетии неизбежно заставляют задуматься о подобном. Все начинается с Чуда. Чудо - самое примитивное доказательство существования Бога, для самых неверующих. Вот Чудо свершилось - и после Потрясения неизбежно приходит Принятие, а затем - и Переосмысление. Все мы, попавшие сюда, неизбежно становимся другими, сохраняя при этом тот стержень, на котором зиждется личность. А если верить теории аквилонцев, то случайных людей здесь и вовсе не бывает. Впрочем, случайностей тоже.

Если уж говорить о случайностях, то путем некоторых раздумий я пришел к выводу, что их и там, в нашем мире, не бывает. То, что мы считаем таковыми - на самом деле способ, при помощи которого Всевышний хочет дать нам что-то понять. Но мы чаще всего не понимаем, и говорим: «счастливый случай» или «несчастный случай». И лишь немногие умеют распознавать намеки Всевышнего, в целом же человечество утратило эту способность.

Но здесь, в Аквилонии, люди чутки к этим знакам. Они доверяют Посреднику и имеют с ним хорошие отношения. Тот их не балует, и жизнь их довольна сурова. Но вот ведь удивительное дело - они счастливы! Они счастливы и уверены в завтрашнем дне, они физически развиты и закалены, они открыты и дружелюбны, чем-то напоминая мне жителей милых горных деревушек, которым ничего не надо, кроме их пастбищ, грядок, домика и своей семьи.

Но ЭТИ люди все же отличаются от обычных земледельцев, и это сразу заметно. В них чувствуется какой-то импульс, некий огонь, воодушевление; их степенность, дисциплинированность говорят о некотором уровне

КУЛЬТУРЫ. Эти люди РАЗВИВАЮТСЯ. Не так, как они развивались бы при естественном ходе цивилизации -медленно, из века в век, через раздоры и бедствия, карабкаясь к комфорту и технологиям, - нет, при чутком руководстве Посредника они строят невиданное общество справедливости и прогресса.

Иногда их справедливость бывает мягкой и нежной, особенно когда они собирают разных потерявшихся неприкаянных бедняг и возятся с ними как с малыми детьми. Иногда она становится суровой, когда какой-нибудь упрямец заявляет, что не будет жить по их законам. А иногда жестокой - как, например, в случае с нападением викингов на главное аквилонское поселение, когда главными вершителями справедливости стали пулеметы и артиллерийские орудия, убившие больше трех тысяч норманнов, а остальных вынудившие к капитуляции. В этом народе говорят, что тот, кто пошел по шерсть, непременно сам должен быть обстрижен.

Но вершиной варварской аквилонской справедливости стал суд над попавшим сюда вместе с норманнами богатым еврейским купцом, его домашними и работниками. Этот человек решил обогатиться, вступив в сговор с главарем викингов, он предал свой город и его жителей на разграбление и истребление, открыв нападающим городские ворота изнутри, а потом скупал у грабителей их добычу и рабов. Там, в нашем времени, у такого преступника сразу бы нашлось множество добровольных защитников - они оправдывали бы представителя гонимого народа. Но правосудие месье Грубина оказалось беспощадным, как уже сорвавшийся со стопора топор гильотины.

«Неисправим, а потому повинен смерти, - сказал верховный судья, - приговор окончательный, обжалованию не подлежит». Местное правосудие, как и то, что я наблюдал в Советской России, во главу угла ставит исправление преступника тяжелым трудом и воспитанием; если же это считается невозможным, то его выселяют из цивилизованных мест в окружающий дикий мир или казнят, отрубая голову. В любом другом случае я бы возмутился такой жестокостью, но несколько сотен моих соотечественников, обреченных злой волей на продажу в сарацинское рабство и спасенные аквилонцами, были живыми свидетелями того, что приговор, вынесенный преступникам, справедлив и полностью соответствует тяжести содеянного.

Впрочем, головы отрубили только самому купцу и нескольким его помощникам, а остальных приговорили к ссылке на один из необитаемых островов в Атлантическом океане. При этом месье Сергий-старший распорядился забрать из еврейских семей всех маленьких детей, чтобы воспитать их как своих сограждан, другим же позволил ходатайствовать о замене ссылки исправительными работами, после которых человек считается полностью исправившимся, и запрещено поминать ему прежние грехи - до тех пор, пока он не совершит нового преступления. В таком случае преступник будет казнен без всякой пощады, чего бы он ни совершил, ибо рецидивистов тут в живых не оставляют. Однако согласились на этот Путь Искупления совсем немногие, исключительно женщины, которых от общего числа преступников было не более четверти, и то не все.

Уже сегодня утром я переговорил с некоторыми своими соотечественниками и соотечественницами, присутствующими в общей массе аквилонского народа. Признаться, я был обрадован возможности общаться по-французски. Никаких забытых семидесятилетних старушек среди них нет - все это молодые люди, в полной мере вовлеченные в процесс государственного строительства. Никто из них не чувствует тут себя чужим и униженным, даже молодой дворянин из эпохи Великой Французской революции Виктор де Легран, бежавший в это время от революционной диктатуры монтаньяров. Ему, единственному из всех, довелось пожить пару месяцев среди местных жителей, и теперь он на все лады превозносит аквилонское государственное устройство.

«Способный и деятельный человек, месье Антуан, - сказал он мне, - в этом обществе имеет возможность подняться, вне зависимости от своего национального и классового происхождения. Будь ты французский дворянин, или кельтский кузнец, или древнеримский центурион, главные вожди: месье Сергий-старший и месье Андре - относиться к тебе будут только исходя из твоих личных достоинств и успехов. С дикарями эти люди ведут свои дела честно, никогда не обманывают и всегда отдают обещанное, хотя, согласно обычным европейским представлениям, могли бы попросту забирать все нужное силой».

Доволен своим положением и мой современник Гюстав Одэ. Этот человек попал сюда совсем недавно. Его большое семейство (все - участники Сопротивления) арестовала банда петеновских коллаборантов. Но Господь смилостивился над добрыми людьми. Вместо оккупированного немцами Бордо милисы прикатили прямо сюда, под пулеметы аквилонского ополчения. А тут все сурово: с добрыми по-доброму, а со злыми по-злому. Коллаборантов даже не стали брать в плен, поскольку в Аквилонии они считаются кем-то вроде нечистых животных. А семейство Одэ и его зятя Жан-Пьера Пише приютили, накормили и пристроили к делу, пообещав, когда все успокоится, выделить земли под собственную ферму и помочь построить дом. Сейчас, когда враг вроде тех же норманнов может прийти с любой стороны, подобное выглядит чистым безумием, но потом - почему бы и нет. Сам папаша Одэ, ветеран прошлой Великой Войны, почти сразу же записался в ополчение, и вместе с ним пошли четыре его взрослых сына, зять и даже незамужняя дочь Мари-Анж. В камуфлированной форме ополчения - папаша с пулеметом Льюиса, остальные с американскими винтовками - это семейство выглядело весьма колоритно и годилось бы на обложку любого иллюстрированного журнала нашего времени - публика от такого фото была бы в восторге.

Конечно, чтобы составить об этом месте полное впечатление, надо пожить тут не два дня, а подольше, но пока местные порядки мне скорее нравятся, чем нет, тем более что местные вожди выглядят людьми более доступными и открытыми, чем господин Сталин в Советском Союзе. Каждый аквилонец может обратиться в местный центр власти Большой Дом со своими заботами и проблемами.

И вот что особо примечательно: все здесь, так же, как и в послереволюционной России, проникнуто духом Созидания. Очевидно, это главная черта русских - стремление строить и обустраивать, обживать дикие земли, создавать свою цивилизацию. Воистину эти русские какие-то особенные. Наблюдая здешний жизненный уклад, я просто прихожу к уверенности, что ТАК не получилось бы больше ни у кого. Ведь как легко одичать самим, оказавшись в первобытных условиях, где нет социально-экономических структур, судебно-исполнительной власти, где так высок соблазн делать то, что вздумается, не опасаясь расплаты. Где все низменные черты, подавляемое стремление властвовать, покорять, должны были бы принять необычайный размах. Но в итоге это закончилось бы крахом. Ибо цивилизованность накладывает на человека ответственность, и если он пренебрегает ею, то развитие его не только останавливается - оно переходит в регресс.

И тот порядок, который я здесь вижу, говорит о том, что основатели этого юного государства - настоящие титаны духа. Их ведет не человеческое, продиктованное плотью и инстинктами, а нечто такое, чем они оделены свыше - причем оделены изначально. Иначе я никак не могу объяснить их успех, который постоянно закрепляется.

Хоть я и стараюсь смотреть на все непредвзято, все же неизменно нахожу в окружающей реальности отголоски той России, которую я видел, которую мне довелось узнать. Тогда я искал «революционность» повсюду -как особый знак, отпечаток, как некий ярлык - но не находил ее. Она таилась в сознании. И это становилось понятно только при более сильном погружении в быт советских людей.

И дело тут, оказывается, совсем не в «революционности» как таковой. Этим словом я стремился обозначить ту трансформацию людей, которую влекут за собой радикальные перемены, происходящие под знаменами громких идей. Но ни в Советском Союзе, ни здесь я не столкнулся с проявлениями одержимости, горячности, непримиримости, враждебности к чуждому.

И еще одно любопытное умозаключение я сделал. В своих заметках о советской России я упоминал, что у русских имеется неистребимая тяга к странствиям. А ведь именно эта страсть заставила основателей Аквило-нии сорваться с места и уйти на эту новую землю, где человечество едва зародилось. Без сомнений, с воодушевлением и уверенностью они стали осваивать эту дикую территорию. Они развиваются сами и помогают в этом местным, которые по своей человеческой сути точно такие же, как и они, как мы, как и все поколения рода человеческого. И получается, что русские не просто любят странствовать - нет, они приходят на новые земли с тем, чтобы СОЗИДАТЬ. И вот оно, рукотворное чудо созидания: город, бурлящий жизнью, способный справляться с угрозами и обеспечивать себя всем необходимым. Город-государство, зародыш могучей цивилизации... Невиданная в НАШЕЙ истории формация, построенная с учетом опыта другого мира.

И цивилизация это именно русская, поскольку русским несвойственно замыкаться в маленьком мирке; их разум всегда простирается вширь, стремясь охватить как можно больше. Все, за что они ни берутся, имеет бесконечную направленность, они не рисуют себе ни пределов, ни преград. И, пожалуй, в этот и состоит их главное отличие от нас, европейцев, так стремящихся к замкнутости, индивидуализму. Русские же стремятся уподобиться Богу в своем стремлении творить и созидать. Не за это ли Он так благоволит им?

Русские не терпят статичности, застоя. Тяга к странствиям - это, скорее, тяга к переменам. Желание на полную мощь применять свои способности, силу, таланты, иметь ИДЕЮ, жить с пользой, быть значимой частью одного могучего целого. Вот что такое та самая пресловутая «революционность». Вся суть русских - в движении, причем дух их тоже не выносит покоя. И теперь, осознав все это, я гораздо лучше понял ту, советскую Россию -и открытие это потрясло меня.

11 июля 3-го года Миссии. Четверг. Вечер. Окрестности Большого Дома. Полноправная гражданка и будущий медик Лидия Голубкина (15 лет)

Уходила в морской поход одна Лидия Голубкина, а вернулась совсем другая... За эти два месяца я многое увидела, пережила и передумала, стала невестой Александра Яковлевича, обрела добрых сестер-собрачниц, но самое главное настигло меня уже после возвращения в Аквилонию. Я впервые в жизни - не на экране телевизора, а воочию - наблюдала ожесточенное сражение, от исхода которого зависела и моя собственная жизнь, а потом помогала при перевязках раненых римских легионеров. Раньше я считала их грубыми неотесанными людьми, а теперь мне было искренне жаль каждого убитого и каждого раненого солдата римского батальона, ведь они сражались и за мою жизнь, за мою свободу.

А вечером я стала свидетельницей суровости местного правосудия, когда обычно такой милый Сергей Петрович, превратившись в ледяное воплощение богини Немезиды, приговаривал Бордосского олигарха Мордехая бен Иссака к смертной казни через отсечение головы, а его ближайших родственников и слуг - к ссылке на далекий необитаемый остров. Я слышала, как страшно кричали несчастные женщины, у которых суровые «волчицы» забирали маленьких детей. При этом я понимала, что если раньше суд проявлял одну только варварскую справедливость, то это решение было актом милосердия, ибо тот, кто ни в чем не виновен в силу малолетства, не должен страдать в условиях каменного века, когда на пять человек в руки дают один нож. Замена ссылки Путем Искупления для всех, кто этого пожелает, была со стороны наших вождей проявлением гуманности. Я знаю, что таким образом были исправлены темнокожие женщины-полуафриканки, «волчицы», пленные римские легионеры и итальянские подводники. То, что его предложили только желающим, тоже говорит о том, насколько запущена умственная болезнь, которую предстоит лечить. В результате воспользоваться этим шансом на прощение решили совсем немногие, и среди них не было ни одного мужчины.

Получив за этот день множество сильных и тяжелых впечатлений, после ужина я ушла в свое медсестринское общежитие и легла спать. Но, против ожидания, кошмары мне не снились, и проснулась я в превосходном настроении. А как же иначе ведь сегодня должна состояться моя свадьба... Поскольку вчера из-за нападения мы ничего не успели сделать, сразу после завтрака я нашла Тану, Илу, Рено и Нилаэ - и так, впятером, мы пошли к моей наставнице и председательнице Женсовета.

- Здравствуйте, Марина Витальевна, - сказала я, - это Тана, Ила, Рено и Нилаэ. Мы все вместе, впятером, хотим выйти замуж за Александра Яковлевича Бояринцева. Для меня это будет предварительный брак, а для девочек окончательный. Просто они хотят, чтобы в семье с самого первого момента ее существования была старшая жена, и не какая-нибудь, а та, которую они выбрали сами. Я тоже не против, поскольку Александр Яковлевич мне очень нравится, и в то же время я понимаю, что еще слишком молода для того, что мужчина и женщина делают вдвоем под одеялом. Предварительное согласие жениха на этот брак уже имеется, осталось только огласить наше общее желание на празднике.

Товарищ Хромова-Юрчевская посмотрела на нас пятерых каким-то особенным рентгеновским взглядом и вздохнула.

- Ну что же, - сказала она, - этого следовало ожидать. А ведь ты, Лида, всегда казалось мне очень разумной девочкой, всегда принимающей взвешенные решения.

- А это и есть разумное и взвешенное решение, - ответила я. - На то, чтобы убедиться в его правильности у нас был месяц довольно плотного общения, когда мы вместе с будущим мужем плыли на одном корабле. В результате я полюбила не только Александра Яковлевича, но и своих будущих нареченных сестер. Будьте уверены, что, если бы девочки были мне неприятны, я бы ни за что не дала свое согласие на этот брак.

- Мы тоже любить Лида, очень-очень, - немного вразнобой сказали мои будущие собрачницы, обнимая меня за плечи.

- Ну, хорошо, дорогие невесты, - кивнула Марина Витальевна, - раздевайтесь, я вас осмотрю. И ты, Лида, тоже. Хоть твой брак будет только предварительным, я все равно должна освежить свое представление о твоем состоянии. В здешнем климате девушки взрослеют быстро.

Увидев на всех нас изящное кружевное нижнее белье - красное на мне, черное на «волчицах», и белое на Нилаэ - председательница Женсовета удивленно подняла бровь и спросила:

- Откуда такие дровишки, девочки, в нашем диком-диком каменном веке?

- С югоросского контейнеровоза, вестимо, - ответила я. - Там оказался целый контейнер с дамским бельем. Мадам Ванесса водила нашу команду на экскурсию прибарахлиться, ну и я прихватила по несколько комплектов для девочек. Как же - сходить к колодцу и не принести водицы сестрицам? Для вас тоже должны быть подарки, но, видимо, в связи с вчерашней суетой они пока остались на «Медузе».

- Вот это поступок настоящей старшей жены, - одобрительно произнесла Марина Витальевна и добавила: -А ну-ка, Лида, дай сюда свои трусики...

Помяв ткань в пальцах, и зачем-то понюхав, моя наставница с удивлением сказала:

- Лен... скорее всего, пополам с хлопком, и никакой синтетики. Что же, девочки, носить такое белье можно без всяких ограничений...

Я вздохнула и пояснила:

- Сергей Александрович (доктор Блохин) выяснил, что, по тамошним законам - что в Югороссии, что в Российской империи - использование синтетики в одежде строжайше запрещено. Исключение можно делать только для разного рода непромокаемых курток и головных уборов, но подкладка у такой одежды в любом случае должна быть из натуральных материалов.

- Какие хорошие законы, нам бы такие во время оно, - вздохнула Марина Витальевна, намыливая руки. - Ну что ж, Лида... Как будущая старшая жена, ты первая садись в кресло, а потом я посмотрю и твоих сестер-собрач-ниц.

Закончив осмотр Нилаэ, которая была последней, наша главная фельдшерица снова помыла руки, после чего села за стол - писать главную бумагу в нашей жизни.

- Значит так, Лида, - сказала она перед этим, - по поводу окончательного брака ты придешь ко мне через год, перед праздником летнего солнцестояния. Остальные твои подруги вполне готовы и к большой мужской любви и к материнству, а Нилаэ к тому же уже была замужем...

-Да, уважаемый, - скромно потупила глаза моя темнокожая названная сестра, - у меня быть мужчина, но он умереть, и детей у нас не был.

- Хорошо, что ты сама осталась жива, - сказала моя наставница, отдавая нам четвертушку тетрадного листа, на котором было написано: «Справка: Дана Лидии Голубкиной, девушкам клана Волка Тане, Иле, Рено и Дочери Тюленя Нилаэ в том, что их брак с А.Я. Бояринцевым разрешен. Лидия Голубкина - предварительный брак, у всех остальных окончательный. Председатель женсовета М. Хромова-Юрчевская».

Имея на руках такую железобетонную бумагу, мы сначала договорились об аренде на один час старой бани, ибо у нас, как у участниц морского похода, имелись определенные привилегии, а потом поставили в известность отца Бонифация, чтобы добрый священник не делал круглые глаза на празднике. А все из-за моего возраста... Будь я совершеннолетней, как мадам Ванесса, то не пришлось бы плясать такие танцы с бубнами. В самом конце мы взяли у Сергея Петровича талоны на посещение салона красоты и пошли на прием к мадам Полине и мадам Камилле. Себе я попросила сделать только свадебную прическу, а вот моим сестрам-собрачницам следовало расписать тело брачными узорами. Тут так положено.

Праздник прошел согласно аквилонским обычаям, только, в отличие от Праздника Весны, на котором я была, на этот раз на площадке у заводи яблоку было негде упасть - настолько выросло наше население. Сначала отец Бонифаций возблагодарил Господа за благополучное завершение дальнего морского похода, который принес нам много хороших сограждан, и успешное отражение набега диких норманнов. Потом мы минутой молчания почтили память павших в бою легионеров.

Далее Сергей Петрович представил народу Аквилонии командный состав присоединившихся подразделений и объявил, что новички, принесшие присягу нашему государству, а также участвовавшие в походе кандидаты на гражданство получают статус полноправных граждан, а адмирал Толбузин даже входит в состав Верховного Совета в ранге прогрессора. Народ встретил это заявление радостными криками и прочими проявлениями бурного ликования.

Когда шум стих, председатель Совета Вождей объявил, что, поскольку все заранее запланированные свадьбы состоялись еще во время праздника летнего солнцестояния, сейчас на новых сограждан открывается свободная охота. Дамы выбирают кавалеров. Пока он это говорил, мы, бочком-бочком, подобрались к Александру Яковлевичу, и к моменту объявления свободной охоты заняли вокруг него оборонительную позицию, показывая всем, что это наша добыча. И наш будущий муж не возражал, лишь стоял, смущенно улыбаясь.

Впрочем, наша семья оказалась в очереди к священнику далеко не первой. Раньше всех успела монахиня-бенедиктинка - вдовая баронесса Агнесса де Жиньяк - она сцапала в свои ловкие ручки адмирала Толбузина. Вид у этих двоих был такой, будто они ждут не дождутся, когда на законном основании смогут изнасиловать друг друга по взаимному согласию. Собрачниц у мадам Агнессы не было, брачный вопрос, судя по всему, тоже был решен заранее, поэтому падре быстро управился с процессом бракосочетания. Раз-два - и эти двое - муж и жена, перед Богом и людьми.

Следующей в очереди стояла Ольга Шидловская с четырьмя собрачницами и подпоручик Алексей Акимов. Присмотревшись, я поняла, что милейшая Оленька (в отличие от меня, вполне совершеннолетняя) не стала связываться с волчицами, а взяла себе в брачные подруги двух девушек-Ланей Мату и Кару, а также двух полуафриканок первого набора Гаитэ-Герту и Фаилэ-Фаю. Три года назад, когда Основатели Аквилонии только начинали свою деятельность, эти четверо были еще совсем детьми, но теперь, очевидно, их сочли вполне годными для вступления в полноценный брак, тем более что местные девки в ожидании такого разрешения, буквально выпрыгивают из штанов.

Сначала я не могла понять, когда они успели составить свой комплот - ведь будущие рядовые жены в морской поход не ходили и оставались дома. И только потом до меня дошло, что старшая из сестер Шидловских еще до отплытия договорилась со своими будущими сестрами-собрачницами, что она самостоятельно выберет им мужа, а они примут его таким, каков он есть. Очевидно, окончательное знакомство состоялось сегодня утром и не вызвало возражений ни со стороны жениха, ни со стороны будущих рядовых жен. Все четыре местных девицы достаточно симпатичны, умны, две зимы проучились в школе, неплохо говорят по-русски, умеют читать, писать и считать, а также имеют представление о научной картине мира, а подпоручик, судя по всему, человек довольно широких взглядов.

И вот после семьи Акимовых-Шидловских к отцу Бонифацию подошли мы своей теплой компанией. Кстати, к этому времени адмирал с мадам Агнессой уже покинули площадку для праздников, и я догадалась, кто забронировал баню перед нами. Дальше все было, как обычно в таких случаях. Падре спросил нас о желании вступить в брак, мы все ответили утвердительно, потом он перевязал нам руки узами Гименея и сказал, что теперь мы все одно тело и одна душа, должны жить в дружбе и счастье и исполнять главный завет Шестого Дня Творения: плодиться и размножаться. Потом мы, собравшись в кружок, поцеловались все вшестером, после чего плотной группой, наподобие артистов, исполняющих греческий танец Сиртаки, пошли веселиться, танцевать под музыку и угощаться. При этом Ила и Нилаэ, оказавшиеся с краю компании, и потому имевшие одну свободную руку, кормили остальных разными вкусными кусочками, взятыми с тарелок. Я была такая счастливая...

И вот пришло время идти в баню. По дороге мы встретили Никифора Васильевича и мадам Агнессу, и взаимно пожелали друг другу счастливой семейной жизни. Вид бывшей матери-настоятельницы был как у кошки, которая стрескала сразу целую миску сметаны, да и господин адмирал тоже был в недурном настроении. Пока мы с девочками, сняв узы Гименея (ибо в бане уже можно), раздевались до нижнего белья и заходили в баню, где тускло светила единственная лампочка. Александр Яковлевич подбрасывал в топку сухих дров. Когда он зашел к нам с бедрами, перевязанными куском полотна, которое тут используют вместо полотенец, я сказала, что пока меня можно любить только глазами и ласковыми словами, а в отношении всего прочего нет ничего невозможного. И все об этом. Могу только сказать, что я сама не позволила себе ничего лишнего, зато мои нареченные сестры оторвались во всю мощь своего первобытного темперамента, а особенно отличилась Нилаэ. Хорошо, что Основатели все строят очень прочно, а то бы эта баня попросту развалилась от их любовного неистовства. Наблюдая за этим действом со стороны, я пережила острейшие ощущения... ну и как же могло быть иначе, ведь теперь мы - одно тело и одна душа.

Уже потом, когда мы вышли из бани, я сказала Тане, которая все это и организовала, что говорю ей очень большое спасибо за то, что она решила позвать меня в старшие жены. Теперь у меня есть самый лучший в мире муж и сестры-подруги, а оттого я такая счастливая, что даже нет сил.

12 июля 3-го года Миссии. Пятница. Час до полудня. Окрестности Большого Дома.

Пятничное утро началось в Аквилонии самым обыкновенным образом. Отплытие барка задерживалось еще на сутки, поскольку слишком много «волчиц» возжелали перейти на него с «Медузы», а это требовало тщательнейшего отбора, да и с погрузкой на борт упряжных и вьючных животных для доставки грузов от контейнеровоза к Порт-Тарифе возникли определенные проволочки.

Впрочем, это уже не имело значения, потому что над Аквилонией, недавно пережившей набег викингов, нависла темная тень, никак не связанная с недружественными забросами...

Около девяти утра в небе над окрестностями Большого Дома появился неопознанный летающий объект глубокого черного цвета, внешне похожий на укороченный американский «Спейс Шаттл» без хвостового оперения. Его относительно небольшая скорость и отсутствие звука двигателей говорили о том, что эта штука держится в воздухе за счет чего угодно, только не подъемной силы коротеньких «крыльев».

Тревога в поселении объявила как бы сама себя; ополчение вооружилось и рассредоточилось, расчеты на батареях сорвали с орудий чехлы и принялись поднимать их на зенитные углы возвышения. Впрочем, все это выглядело безнадежно: ни товарищ Седов, ни товарищ Деревянко не имели опыта стрельбы по летающим объектам, а снаряды на итальянской подводной лодке были не зенитными, а обычными фугасными, требующими прямого попадания в цель. При этом Сергей Петрович Грубин, находясь в Большом Доме, по рации и телефону призвал всех сохранять выдержку и спокойствие и не открывать огня первыми: вдруг пронесет, и это вполне дружественный визит.

Не пронесло...

Тогда же и почти там же, воздушное пространство в окрестностях слияния рек Гаронны и Дордони, высоты от ста до пятисот метров, шаттл клана темных эйджел Игла Мрака.

Древний, покидая своих почти готовых детищ-эйджел, запретил им хоть каким-либо образом вмешиваться в развития планеты-прародительницы. Поэтому Совет Кланов еще на заре развития этой искусственной цивилизации постановил, что примерно каждые тридцать земных лет будет посылать на Землю инспекционные миссии с целью проверить, не свили ли какие-нибудь преступники гнездо в этом запретном месте. Шли столетия и тысячелетия... Эйджел все это время исправно бегали по кругу, не изменяясь и не прогрессируя, а только расширяясь на новые землеподобные планеты, которые для этого следовало еще подвергать терраформированию. Через шестьдесят тысяч лет существования цивилизации эйджел таких планет насчитывалось уже больше сотни, а инспекционные миссии на планете-прародительнице еще ни разу не находили следов какой-нибудь незаконной деятельности. В силу этого ресурсы, выделяемые на такие инспекции, все время уменьшались, интервалы между проверками увеличивались, достигая ста земных лет, а кланы, на договорных началах привлекаемые к инспекционной деятельности, все чаше проходили по категории «малообеспеченные».

Вот и на этот раз клан темных эйджел, нанятый для перелета к планете-прародительнице, несмотря на претенциозное название Игла Мрака, состоял всего из трех взрослых самок, матроны-тактика и двух ее дочерей-пилотов, самца, погруженного в сохраняющий сон, и двух молодых дочерей, еще не достигших совершеннолетия. При этом их корабль типа «Мародер» по имени Геон был стар (или, лучше сказать, была стара) и имел (имела) множество неполадок - как в биологической, так и в механической части своей конструкции. Непосредственно выполнявший инспекцию светлый клан Зоркое Око присутствовал на Геон не в полном составе - только матрона, вторая и третья дочь и старшая тетушка, остальные же родственники под руководством старшей дочери сидели в своем гнезде на родной планете и занимались привычными делами. Для светлых это задание Совета Кланов было халтурой-подработкой, необременительной синекурой, отнимавшей у части ее членов только время и никаких ресурсов, ибо все необходимое оборудование предоставлялось со стороны заказчика. Это было еще то благословенное время, когда конкуренция между эйджел была еще не развита, а непрерывно заостряющееся соотношение между полами еще не дошло до критических углов, и потому в каждом светлом или темном клане был один самец в сохраняющем сне или даже два.

Прибыв к планете-прародительнице, инспекционная миссия начала свое обследование, и поначалу ничего не обнаружила. Это и не удивительно, ведь незаконное гнездо эйджел следовало в первую очередь искать по вторичной эмиссии источника энергии мощностью в десятки, а может, и в сотни мегаватт. Создание для цивилизованных видов искусственной среды обитания на дикой планете - дело весьма энергозатратное. При обнаружении такого источника миссия должна была покинуть планету-прародительницу, ничем не выдавая своего присутствия, чтобы известить об этом заказчика инспекции, а уже тот должен был заключить контракт на уничтожение незаконного поселения с одним из сильных кланов воинствующих темных эйджел.

Но ничего подобного при инспекционном обследовании не обнаружилось. На этом бы все и закончилось, но при орбитальном полете над ночной стороной планеты оптические сканеры Геон засекли довольно яркие источники искусственного освещения, не похожие на открытый огонь, который по разным поводам часто разжигают местные дикие хумансы. (Правильно сказали когда-то вожди Аквилонии: «Иногда на свет партизанских костров из темноты прилетают не только дружественные парашютисты».) Когда Геон в следующий раз пролетала над этим местом планеты уже при свете начинающегося утра, пресветлая госпожа Мирал, матрона клана Зоркое Око, приказала самым тщательным образом подвергнуть подозрительное место всем видам орбитального сканирования.

Результат привел почтеннейшую госпожу в глубокое недоумение: обнаруженное поселение совершенно не походило на гнездо светлых эйджел. И в то же время буквально аномальная концентрация хумансов в его окрестностях и разбросанные повсюду артефакты, принадлежащие достаточно высокоразвитой технической цивилизации, говорили главе инспекционной миссии о том, что никакой самоорганизацией дикарей эта история даже не пахнет. И в то же время поблизости от незаконного поселения не было обнаружено источников энергии даже средней мощности, свидетельствуя о том, что его обитатели не в состоянии причинить вред единственному шаттлу Геон. Кроме всего прочего, психосканеры не зафиксировали в этом месте планеты присутствия светлых или темных эйджел, обнаружив одних только хумансов и еще одно существо непонятного вида.

В карательную экспедицию (ибо незаконную деятельность следовало немедленно пресечь) в сопровождении четырех горхинь богатырского вида для силовых воздействий направилась инспекционная миссия светлых в полном составе и все три взрослых члена темного клана Игла Мрака. Ну а чего такого - ведь никакой опасности нет, а дикие хумансы должны попросту разбежаться при одном только виде представительниц высшей цивилизации, после чего все их действующие артефакты следовало привести в негодность, а главарей и то самое непонятное существо захватить, допросить и уничтожить. Ничего личного к живущим там, внизу, матроны обоих кланов не ощущали, а руководствовались только высшими интересами своей расы.

При подлете к незаконному поселению матрона темных госпожа Азалиэн подключилась к установленному на шаттле мощному психосканеру. Она тактик, ей и карты в руки. После нескольких пролетов над поселением на малой высоте она сообщила:

- Хумансы в недоумении и смятении. Их главарь и непонятное существо находятся в отдельно стоящем здании на заросшем лесом холме и руководят действиями остальных при помощи примитивных средств связи.

- Парализовать! - каркнула в ответ матрона светлых госпожа Мирал. - Допросить, уничтожить, разорить и сжечь! В соответствии с контрактом выполняйте мой приказ!

Сидевшая на пилотском месте первая дочь темного клана по имени Динал Аз, зависнув на примерно стометровой высоте чуть в стороне от объекта атаки, накрыла его импульсом из установленного на шаттл парализатора (ну не обучена она была на пилота штурмовика, умеющего поражать цели бомбоштурмовым ударом на околозвуковых скоростях и высоте бреющего полета).

- Главарь хумансов прекратил мыслительную деятельность и непонятное существо тоже, - сообщила госпожа Азалиэн.

А дальше произошло такое, чего высокоцивилизованные темные и светлые эйджел даже представить себе не могли.

Тогда же и почти там же, окрестности Большого Дома.

Когда неопознанный летающий объект снизался и завис почти неподвижно, орудия обеих береговых батарей взяли его на прицел. Дистанция почти пистолетная: от батареи № 1 - двести восемьдесят метров, от батареи № 2 - триста пятьдесят. Чистейшая прямая наводка. И в том момент, когда от небесного пришельца в сторону Большого Дома вылетела голубоватая молния, после чего голос Верховного Шамана на канале общей связи УКВ радиостанции оборвался на полуслове, сначала лейтенант Деревянко, а потом с полусекундным отставанием и лейтенант Седов скомандовали расчетам: «Огонь!». Энергетическая эмиссия сгорающего при выстреле артиллерийского пороха, конечно же, была засечена сенсорами эйджел, но в данном случае команде шаттла было уже поздно пить боржом.

Четырнадцатикилограммовый снаряд, на скорости восемьсот восемьдесят метров в секунду вылетевший из орудия батареи № 1, находился в пути меньше трети секунды, и с неумолимой точностью ударил свою цель снизу под левое крыло, после чего исправно взорвался мощью полутора килограмм тротила. Если бы на месте летательного аппарата космической цивилизации находился самолет или вертолет двадцатого или двадцать первого века, то от него осталось бы только облако дыма и разлетающиеся во все стороны обломки. Обшивка шаттла выдержала и удар, и взрыв, не вмялась и даже не оцарапалась, но попадание нарушило балансировку аппарата: левое крыло критически^{33 34} задралось, а Динал Аз через пилотский индуктивный линк, позволяющий управлять шаттлом будто собственным телом, испытала ощущение, будто это ее ударили палкой слева по ребрам, а это больно. И тут же, менее чем через секунду, снаряд, прилетевший с батареи № 2, ударил в задравшееся левое крыло, заваливая шаттл на спину и окончательно выводя пилота из строя. Для сторонних наблюдателей все произошло почти мгновенно: сдвоенный взрыв и враждебный летающий объект неизвестной цивилизации, кувыркнувшись через крыло, исчез из вида, падая в лесу за Большим Домом, на пару сотен метров дальше ямы с пищевыми отходами.

Не успели в воздухе рассеяться облака тротилового дыма, а к Большому Дому со всех сторон уже бежали люди. Впереди всех, на УАЗе, воняющем выхлопами сизого дыма, со стороны римских казарм мчал главный военный вождь товарищ Орлов, а за ним во весь опор скакал Виктор де Легран на Роберте. Со стороны рыбацких мостков туда же, на своих двоих, мчались Серега-младший со своими до зубов вооруженными «волчицами», майор Бояринцев и адмирал Толбузин. У каждого из них в Большом Доме находился кто-то близкий и родной, по этому экипажу подбитого шаттла сейчас им навстречу лучше было бы не попадаться, ибо изрежут на лоскутки и пропустят живьем через мясорубку.

Первым до Большого Дома домчал Андрей Викторович, - он оставил УАЗ урчать на холостом ходу и выскочил из машины. На крыльце лежала медсестра Диана Суфиянова. Глаза открыты, жилка на шее бьется, дыхание есть - жива, только без сознания. Внутри, на первом этаже, никого.

Завтрак и обед по теплому времени года кухонный наряд готовил в летней столовой у заводи Ближнего, и только ужинают вожди в Большом Доме. Взбежав по лестнице на второй этаж, главный охотник увидел своего старого друга Петровича и радиста старшего сержанта Бакаева. Оба тоже дышат, живы, и оба без сознания.

И в этот момент позади Андрея Викторовича раздался шорох. Обернувшись, он увидел Дэм: опираясь плечом о стену, она стояла в дверном проеме.

- Пр-ривет... - хриплым, совсем не детским голосом сказала она. - Ты только не беспокойся, все они скоро будут в порядке. Насмерть тут никого не убило, если бы кто-то умер, я бы сразу почувствовала.

- Спасибо, Дэм, успокоила, - сказал главный военный вождь, убирая в плечевую кобуру кольт, сам собой оказавшийся в его руке. - А теперь, если знаешь, скажи, что это было?

- Вас хотели парализовать, захватить, допросить и убить, это все, что я прочла в их мыслях, раздери их Аза-

, хоть уши затыкай.

- А почему на тебя это не подействовало? - спросил главный охотник.

- Подействовало, - ответила Дэм, - только мы, деммы, значительно более живучие существа, чем вы безро-гие-бесхвостые, а потому я быстро пришла в себя, убедилась, что мама Мадлен с девочками в порядке, и сразу сюда. А тут уже ты. Но скажи, что это было? Я сидела внутри и ничего не видела.

- Это была такая летающая штука, - начал объяснять Андрей Викторович. - Наши подбили эту каракатицу двумя выстрелами из пушки, и та упала где-то поблизости в лесу. Наверное, там все всмятку.

- Нет, - покачала головой юная деммка, - не всмятку. Я чувствую, что они живы и хнычут. Однако сейчас не время разговаривать - нужно поймать этих гадин, подвесить пятками над огнем и задавать вопросы уже им! За страдания мамы Мадлен я им готова устроить и не такое! И позови кого-нибудь, кто позаботится о твоих това рищах, пока мы будем заниматься главным делом. Когда они начнут приходить в сознание, приятного для них будет мало, можешь мне поверить... - Глаза ее гневно сверкнули, в голосе слышался хищный клекот. Волосы между рожками приподнялись, и сейчас она и в самом деле была похожа на разъяренного дьяволенка.

- Хорошо, - сказал главный охотник, и затем, взяв свою собственную рацию, переключился на канал госпиталя и вызвал подполковника Легкова и доктора Блохина. Мол, противник применил парализующее оружие, поэтому пусть врачи берут трофейный трехосный тягач на дровяном ходу, грузят в него доступный медперсонал (ведь не все же медсестры попали под удар) и мчат в Большой Дом. Работы тут медикам хоть отбавляй.

Когда Андрей Викторович и Дэм вышли на крыльцо, там переминался спешившийся Виктор де Легран. Посмотрев налево и направо, товарищ Орлов увидел, как по дороге со стороны Промзоны пылит взвод «волчиц», возглавляемый Сергеем-младшим, а со стороны Дальнего подходит на рысях взвод советской морской пехоты.

- Значит, так, - сказал французскому дворянину главный военный вождь, - скачи навстречу Сереге и скажи ему, чтобы разворачивал своих девок цепью и начинал прочесывать лес. Необходимо найти место крушения. В случае оказания сопротивления или попыток скрыться разрешаю открывать огонь без предупреждения. А я подожду подкрепления и тоже присоединюсь к облаве. Пора кончать с этим делом.

Сбитый шаттл нашли быстро. Он лежал на ребре, даже чуть кверху брюхом, опираясь на носовую часть и правое крыло, застряв между нескольких толстых сосен, так что и ни туда, и ни сюда. Даже без помощи Гуга Серега, оглядев местность, сделал вывод, что наружу оттуда никто не выбирался. Поражало то, что, несмотря на два попадания снарядами калибра сто миллиметров, на матово-черном днище не было не только пробоин, но даже вмятин и царапин. Постучав по поверхности кулаком и услышав в ответ глухой, совершенно неметаллический звук, младший прогрессор сказал:

- Тук-тук, кто в теремочке живет? Вылезайте лучше по-хорошему, суки, пока я добрый, а то потом хуже будет!

И его услышали...

Тогда же и почти там же, внутри шаттла клана темных эйджел Игла Мрака.

Когда, перекувыркнувшись через правое крыло, шаттл воткнулся носом в поверхность планеты, силовые колыбели (аналог наших привязных ремней безопасности) плотно спеленали членов команды и пассажиров, не давая им повредить себя о внутреннюю поверхность, но все равно приятного было мало.

- Нас подбили! - завопила Динал Аз, когда шаттл врезался носом в землю. - Мне больно!

- Я это вижу, о старшая дочь, - хладнокровно ответила матрона темных госпожа Азалиэн. - Это была засада. Нас заманили под удар оружия, принцип действия которого основан на долговременном накоплении энергии. Такую установку невозможно обнаружить нашими сканерами до тех пор, пока она не сделает выстрел. Мы подбиты и не можем взлететь, потому что наш шаттл находится в неправильном положении. Это печально, но таковы факты.

- Это все то неизвестное существо, - приходя в себя от шока, простонала матрона светлых госпожа Мирал, вися в силовой колыбели вниз головой. - Это оно тут главное, а хумансы - только ее слуги, ибо эта раса не обладает ни умом, ни сообразительностью для такого коварства.

- Команды отдавал все же главарь хумансов, а существо просто присутствовало, - возразила госпожа Азалиэн, - хотя в вашей догадке что-то есть... Ведь оно первым отошло от действия парализующего оружия, и теперь приближается сюда вместе с хумансами, не попавшими под наш удар. Я чувствую его сильный гнев, да и хумансы тоже настроены не по-доброму.

- Мы все умрем! - заплакала старшая тетушка светлых Кадиэн Тал. - Дикари нас поймают, зажарят и съедят!

- Попрошу без паники, уважаемая! - рявкнула матрона темных. - Оболочка нашего шаттла очень крепкая, и удары вражеского оружия не смогли ее нарушить. Хотя должна признаться, что чувства приближающихся хумансов очень сильны, и они готовы начать нас есть, не тратя время на предварительное зажаривание.

- Да, мама, - подтвердила Динал Аз. - Мои сенсоры говорят о том, что оболочка не повреждена и все системы в исправном состоянии. Нам надо выбраться наружу и приказать горхам взять инструменты и удалить те препятствия, что мешают шаттлу занять правильное горизонтальное положение.

- Если мы откроем люки, дочь, то окажемся во власти наших врагов, - возразила госпожа Азалиэн. - И горхи нам ничем не помогут, потому что на каждую из них будет по десятку местных дикарей, которые бегут сюда совсем не с пустыми руками. Они, кстати, уже совсем рядом, спаси и сохрани нас Великий Дух Вселенной!

В этот момент в оболочку шаттла снаружи постучали. И это не был неистовый стук варваров, в слепой ярости колотящих дубинами по непонятному им предмету - нет, так обычно цивилизованные существа проверяют свойства неизвестного материала, если под рукой отсутствуют необходимые инструменты и приборы.

Матрона темных считала показания психосканера и сказала:

- Тот, кто стучал, спрашивает, кто находится внутри, и предлагает нам капитуляцию. Он думает, что сейчас он еще добрый, но потом может и разозлиться.

- Ты можешь вступить с ним в переговоры прямо отсюда, не открывая люков? - спросила матрона светлых. - Быть может, предложить этим хумансам выкуп, чтобы они отпустили нас живыми? Ведь тут, внутри шаттла, нет никакой еды, и долго мы так, взаперти, не просидим.

- С этим хумансом я вступить в переговоры не могу, - ответила госпожа Азалиэн. - Я его мысли слышу, а он мои нет. Хуманс ведь. Однако то неизвестное существо, которое приближается сейчас сюда с другими хуманса-ми, сможет меня услышать и ответить, я это чувствую. Но оно, очень злое и непредсказуемое, сейчас думает, что готово сделать из нас фарш для каких-то там пирожков.

- Мы не хотим фарш! - воскликнула госпожа Мирал. - Мы хотим домой, в свое гнездо, к дочерям, сестрам и тетушкам! Предложи этому существу любой выкуп, какой оно запросит, ведь потом, когда мы спасемся, его можно будет не отдавать.

- Э нет, уважаемая, так дело не пойдет, - возразила госпожа Азалиэн. - Мы, темные, всегда держим свое слово, потому что иначе на нас разгневается Великий Дух Вселенной и не даст нам удачи в полетах. В тот момент, когда нас настигло это несчастье, мы, исполняя контракт, находились под вашим управлением и выполняли ваши приказы, а значит, вся ответственность перед Великим Духом за это трагическое происшествие лежит именно на вас. Я попытаюсь вступить в переговоры с этим существом, но буду в первую очередь исходить из интересов своего клана, и только потом из ваших.

Тогда же и почти там же, окрестности снаружи шаттла клана темных эйджел Игла Мрака.

Когда главный военный вождь, Дэм, капитан Гаврилов и взвод лейтенанта Сердюка прибыли к месту падения инопланетного шаттла, Сергей-младший сказал:

- Вот ведь крепкая штука, Андрей Викторович: два снаряда в брюхо из морской пушки - и ни царапины. Теперь дел осталось начать и кончить: выколупать оттуда содержимое, ибо само оно не выйдет, и начать задавать вопросы с пристрастием. Лучше всего для такого подходит излучатель антиматерии, но... Кстати, Василий Андреевич, у вас в боекомплекте имеются кумулятивные заряды к РПГшкам, или только фугасные и зажигательные?

- Немного, но есть, товарищ младший прогрессор, - не моргнув глазом ответил капитан Гаврилов.

- Тогда давайте их сюда, - сказал тот, потирая руки. - Будем ставить эксперименты на мышах.

- Да, товарищ Гаврилов, - подтвердил главный военный вождь, - лишним это не будет.

- Там внутри все в панике, - неожиданно сказала Дэм. - Они спрашивают, какой мы хотим выкуп для того, чтобы отпустить их отсюда живыми...

- Никакого выкупа и никакого «отпустить», - Андрей Викторович резко рубанул рукой. - Если они слышат твои мысли, то передай им, что мы можем предложить только безоговорочную капитуляцию, и при этом гарантируем им сохранение жизни, хорошее обращение и питание, а также медицинскую помощь. Повторные налеты такого рода на наше поселение нам совсем не нужны, так что пусть выходят с поднятыми руками, по одному, без оружия и снаряжения.

- Совершенно с вами согласна, дядя Андрей, - оскалив остренькие зубки, улыбнулась маленькая деммка. -Я чувствую, что мама Мадлен приходит в себя, и поэтому мне расхотелось убивать этих несчастных. Я теперь

такая добрая, потому что счастливая...

Тогда же и почти там же, внутри шаттла клана темных эйджел Игла Мрака.

- У этого существа неизвестного нам вида имеется излучатель антиматерии - очевидно, такого типа, как другое их оружие, с готовыми зарядами, - с испугом заявила госпожа Азалиэн. - Я думаю, что это существо - представитель неизвестной нам развитой космической цивилизации, чей корабль потерпел крушение на этой планете, а последний выживший член экипажа сумел подчинить себе диких хумансов, потому что других таких существ поблизости нет. Нападая на это поселение, мы и сами не понимали, с кем связываемся...

- Мы пропали! - заскулила госпожа Мирал. - Даже самый маленький излучатель такого типа вскроет ваш шаттл как упаковку для продуктов, и тогда мы все сгорим в пепел!

- Это неизвестное существо неожиданно подобрело и предлагает нам полную капитуляцию, - заявила вдруг матрона темных. - Я же говорила, что оно непредсказуемое. Оно сообщает, что мы немедленно должны сдаться на его милость и проявить полное повиновение, а за это нам гарантируют сохранение жизни, хорошее обращение, добрую еду и медицинскую помощь, потому что местные дикари находятся у него под полным контролем. Предложение действует очень ограниченное время, потому что если мы будем упрямиться, то это существо снова разозлится, и тогда сюда принесут излучатель, и нам станет очень плохо...

- А если нас обманут и все равно убьют? - спросила третья дочь светлой матроны Талиэн Мир.

- Я так не думаю, - ответила госпожа Азалиэн. - Ментальный фон у окружающих нас хумансов стал значительно более миролюбивым. Видимо, это эту существо убедило их, что наша капитуляция - это лучший исход событий, потому что с цивилизованными существами надо обращаться цивилизованно. Вы как хотите, а я намерена сдаться - и за себя, и за свой клан. Это лучше, чем сгореть в беспощадном пламени излучателя антиматерии.

- Ну хорошо, - сказала матрона светлых, - мы тоже сдаемся. Остается только надеяться, что обещание сохранения жизни и хорошего обращения не было ни злой шуткой, ни обманом.

Тогда же и почти там же, окрестности снаружи шаттла клана темных эйджел Игла Мрака.

- Они приняли наши условия и сдаются, потому что поняли безвыходность своего положения! - вдруг заявила Дэн, захлопав в ладоши. - Так что приготовьтесь. Мне жутко интересно, кто это такие и почему они внезапно напали на ваше поселение, которое не делало им зла.

- Нам тоже это интересно, - сказал главный военный вождь. - Товарищ Сердюк, обеспечьте прием и конвоирование пленных.

И вот в левом, задранном вверх борту в сторону бесшумно скользнул люк, и наружу появилось громоздкое коренастое и совершенно голое существо женского пола, отдаленно похожее на самку неандертальца. Спустившись по носовой части шаттла босыми ногами, горхиня (а это была именно она) послушно дала морским пехотинцам связать себе руки за спиной чуть повыше огромных шарообразных ягодиц. Следом за первой такой тита-

нической «красавицей» появилась вторая, затем третья и четвертая. Все миролюбивые, тихие и очень послушные. Следом, тоже в количестве четырех штук, наружу полезли остроухие, как эльфы, астеничные двухметровые блондинки, одетые в нечто похожее на мешки на лямочках. Серега отрядил Бьёрг, чтобы та обхлопывала пленных на предмет наличия спрятанного оружия и снаряжения (морпехам-мужчинам делать это было невместно). Следом за светлыми девицами вылезли трое других. Они были такие же высокие, астеничные и остроухие, как и предыдущий вид, но только с кожей угольно-черного цвета, абсолютно голые и дополнительно оснащенные длинным гибким хвостом с кисточкой, вроде как у Дэм.

- Ну вот и все, - объявила деммка, - внутри больше никого нет, теперь можно с победою домой.

Ауса, ловкая как кошка, забралась наверх к открытому люку, заглянула внутрь, и сказала, что там действительно пусто.

-Тогда, - произнес главный военный вождь, - действительно пора возвращаться в Большой Дом, разговаривать разговоры. А вы, товарищ Сердюк, выставите здесь караул и накройте открытый люк хотя бы брезентом. Думаю, что эта штука нам еще пригодится.

Дэн вздохнула и сказала:

- А ведь я их обманула. Не насчет условий капитуляции (тут все было честно), а насчет излучателя антиматерии, о котором говорил дядя Сергей. Я подумала, что он у нас есть, и как только его принесут, от этой гадкой штуки, в которой они сидят, не останется даже дыма. Я об этом так убедительно думала, что они на это сразу купились, и согласили на все ваши условия. Вот такая я у вас проказница!

- Ты умница! - улыбнулся Сергей-младший. - Такой дочкой, как ты, пусть даже приемной, можно только гордиться. Мама Мадлен будет очень довольна.

- Тогда, - потупила глаза юная деммка, - можно вместо этого дурацкого пеплоса дать мне такую же одежду, какую носят тетушки Бьёрг, Паис, Ауса и Чилла? Хочу быть такой, как они - диверсанткой! Надеюсь, я это заслужила?

- Конечно, заслужила, - одобрительно-ласково кивнул Андрей Викторович, - и сегодня же ты это получишь. А теперь идемте, товарищи. Люди ждут.