Алый жакет

12

Фил стоял напротив и смотрел на нее. Его грудь мерно поднималась и опускалась. Глория ожидала, что вот-вот на его лице появится одна из его обычных улыбок, и он процитирует диалог из «Руби-Губи», или скажет еще что-нибудь, чтобы убрать, взорвать, сломать это напряжение.

Глория медленно перевела взгляд с груди Фила на его лицо. Нет, он не улыбался. И, по всей вероятности, совсем не собирался цитировать героев «Руби-Губи». Напряженность росла. И что же теперь ей делать?

Глория проглотила комок, подступивший к горлу, и вытерла о жакет ладони, которые вдруг стали влажными. Ткань задрожала, как живой организм.

Чего ты боишься? Того, что, сняв эту тряпку, потеряешь для него всю привлекательность? Или наоборот?

Она должна проверить. Конечно, от одной мысли о том, что вся эта история с волшебным жакетом может оказаться правдой, нетрудно свихнуться… но она должна была убедиться во всем на своем опыте.

Ей ничего не оставалось делать, как разбить эти колдовские чары.

С внешней бесстрастностью, которой на самом деле не было и в помине, Глория расстегнула пуговицы на жакете и медленно стянула его, оставшись в кружевном бюстгальтере со специальной вставочкой, поддерживающей ее тяжеловатые груди. Специально его надела под тоненький жакет. Чтобы выглядеть сексуальнее. Сейчас она об этом почему-то не подумала, торопясь избавиться от жакета, уверенная, что без него она снова станет для Фила бесполым существом.

— Ну вот. — Она поежилась от внезапного холода. — Это я опять. Простая прежняя Глория.

— Мне нравится простая прежняя Глория. — Продолжая смотреть ей прямо в глаза, Фил двинулся к ней через всю комнату. Рубашка взвилась у него за спиной, и в каждом его шаге чувствовалась решимость.

Глория воспринимала все, словно в замедленной съемке, — и его широкие шаги, и то, как он размахивает руками, и игру мускулов на его груди и, наконец, его пылающий взгляд.

— Я думаю, что нам обоим незачем больше притворяться, не так ли, Глория?

Глория ощущала себя голубицей, попавшей в когти ястреба. Она наступила ногами на упавший к ее ногам жакет. Так, на всякий случай. А вдруг от него еще что-нибудь исходит? Какая-нибудь аура.

Хотя это уже не имело значения.

— Фил! — Она щелкнула пальцами. — Проснись! — Ударом ноги Глория отправила жакет под журнальный столик.

Теперь это было не важно, потому что Фил стоял перед ней. Очень близко. И то, как он смотрел на нее, требуя ее и одновременно предлагая себя… Ну, в общем, мужчина никогда не смотрит на женщину так, если он не собирается предпринять в отношении нее нечто радикальное.

Фил вкрадчиво дотронулся до пояса юбки.

— Может быть, ты и это снимешь? Вдруг она намагнитилась от жакета?

Глория попыталась припомнить, говорил ли ей кто-нибудь о такой возможности, однако ее мозг уже работал не в том направлении.

— Тебе нужно помочь? — Он наклонился и прикоснулся губами к ее телу между шеей и плечом. По спине у Глории побежали мурашки.

Ее руки повисли безвольно, словно слепленные из лапши, а ноги — из желе. Мозг превратился в картофельное пюре. В общем — полный набор больничного меню.

Ей нужно было узнать наверняка, влечет ли Фила к ней естественным образом. Или же сыграл свою роль жакет. Она принялась расстегивать крючок на поясе, но пальцы не слушались. Руки из лапши на такое не способны, и поэтому ей помог Фил своими сильными, совсем не похожими на лапшу руками.

Затем он осторожно повернул ее к себе спиной и расстегнул крючки бюстгальтера.

— Эта штука тоже могла намагнититься, — прошептал он куда-то между щекой и ушной мочкой, которую при этом нежно поцеловал.

Глория охнула. Она не могла решить — протестовать ей или нет. Однако в его доводе был здравый смысл. Если существовал хоть какой-то шанс, что он окажется прав, значит, она должна снять бюстгальтер. Она позволила Филу стянуть его с себя.

Фил пробормотал:

— Ты поразительная женщина.

От его пламенного взгляда у нее по телу прошел озноб. Странно, ведь от такого взгляда ей должно было стать тепло. Она должна была гореть, а не дрожать от холода.

Конечно, эта дрожь могла быть вызвана тем, что делал сейчас Фил. Его пальцы рисовали на ее коже постепенно сужающиеся круги. Судя по выражению лица, он напряженно думал о чем-то.

Глории сама погружена была в размышления, и выглядела, наверное, не менее напряженно. Хотя и пыталась переключиться на другие мысли. Ей казалось, что очарование этого момента может исчезнуть, растаять в одну секунду — стоит Филу осознать свои действия.

И если это произойдет, то они оба окажутся в невероятно неловком положении. Фил начнет неуклюже извиняться, а она соберет в охапку свою одежду и…

— Фил… Фил, на мне еще кое-что осталось…

— Терпение, Глория. — Его губы повторили путь его пальцев.

Глория закусила губу и попыталась собраться с мыслями, но при первом же прикосновении его языка ощутила, что погружается в море чувственной амнезии. Однако она должна была сохранить хоть остатки рассудка. Ей нужно убедить Фила в том, что для чистоты эксперимента необходимо снять все.

— Фил, послушай… — Глория обвила руками его голову и приподняла ее от своей груди. Вглядываясь ему в глаза, она медленно произнесла:

— Мои трусики прикасались к юбке. Может быть, они тоже заколдованы.

От удивления Фил заморгал.

— Скорее всего, так оно и есть, иначе, почему бы я до сих пор казалась тебе такой неотразимой.

Они оба одновременно посмотрели на ее трусики.

— Значит, давай избавимся от них во что бы то ни стало, — деловито сказал Фил.

— Но… но что, если тогда я потеряю для тебя всякую привлекательность?

В его глазах она на миг увидела прежнего Фила.

— Глория, милая, ни один мужчина в мире, увидев тебя без одежды, не скажет, что ты не возбуждаешь желания.

Его пальцы проникли между резинкой ее трусиков и телом.

— Фил, сначала окажи мне одну услугу. Ты не мог бы поцеловать меня? Ведь ты никогда еще не целовал меня по-настоящему. Может быть, потом у тебя не возникнет такого желания.

Он положил руки ей на плечи, а затем обнял и привлек к себе.

— Глория, я хотел поцеловать тебя еще до того, как ты надела этот жакет.

— И почему же не поцеловал?

— Я ждал сигнала.

— Чего же ты ждешь сейчас, когда я стою перед тобой почти голая?

В тот же миг он с силой привлек ее к себе. Ее груди оказались прижатыми к его обнаженной груди с такой силой, что Глория задохнулась.

Она чуть было не упала в обморок, а Фил все еще не поцеловал ее.

— Как приятно держать тебя в своих объятиях.

— Надеюсь, что эта фраза не является эвфемизмом «давай будем просто друзьями».

— Глория! — Слегка отстранившись, он чуть усмехнулся и, запустив руку в ее волосы, запрокинул ее голову назад и впился губами в ее губы.

Поцелуй — слово совершенно неадекватное, решила Глория. Как может одно и то же слово обозначать и дразнящее, исследующее проникновение языка Фила, и достоверную имитацию влажного пылесоса, которую демонстрировал Джарвис?

Слава Богу, ей никогда больше не придется вспоминать о нем, потому что не он был последним мужчиной, который целовал ее.

Сначала палитра ощущений от поцелуев Фила была настолько богатой, что Глория была не в состоянии ее осмыслить.

Ощущения накатывали на нее волнами, и Глория старалась удержаться на их поверхности. Это был своеобразный серфинг. Она уже думала, что вполне освоилась в этом океане, как вдруг Фил оторвался от нее.

— А ты будешь целовать меня?

— А разве я этого не делаю?

— Нет.

— Я… Я… наверное, я забыла.

— Ты… забыла?

— Ну… у тебя все это так здорово получалось, что я забыла обо всем.

— Неужели? — Его взгляд скользил по лицу Глории. Он поправил рукой ее растрепавшиеся волосы.

— Да, — произнесла она дрожащим голосом.

Фил улыбнулся:

— У меня получится еще лучше, если будет обратная связь.

— Разве может быть лучше, чем сейчас?

— О да. — Он поцеловал ее снова, на этот раз очень нежно, слегка пощекотав ее губы для того, чтобы вызвать ответную реакцию.

И тогда она поцеловала его в ответ.

Фил был прав — это может быть еще лучше.

Сначала Глории показалось, что она просто утонет в этом взрыве наслаждения. Но затем она начала различать отдельные ощущения — прикосновения губ Фила, их вкус и то, как он держал ее, прижав к своему плечу. Она чувствовала себя как в колыбели.

Глория разжала пальцы, вцепившиеся в плечи Фила, и запустила их в его мягкую, волнистую шевелюру, окружив своими ладонями его затылок.

Фил вобрал в свой рот ее нижнюю губу и посасывал ее мелкими, нежными движениями. Глория встала на цыпочки и проделала то же самое с его губой. Его ладони, которые, похоже, срослись с ее спиной, вдруг начали совершать медленные, кругообразные движения, от которых ей стало тепло. Эти прикосновения были очень приятны, и Глории захотелось ответить тем же самым Филу. Наверняка это тоже доставит удовольствие не только ему, но и ей. Оставив его волосы, она просунула руки под его рубашку и стала скользить ими по его спине, плавно обводя мускулы, которые под ее ладонями обретали выпуклые формы. А его руки, чертившие круги, опускались все ниже и ниже, пока не достигли резинки трусиков… И чуть приспустили их…

Глория извивалась всем телом, как будто танцевала фокстрот. Она почувствовала своими губами его улыбку и улыбнулась в ответ. Вскоре ее трусики оказались у коленей и, когда она повела бедрами, упали на пол. Не прерывая поцелуя — с какой стати ей совершать такой глупый поступок? — она одной ногой переступила край трусиков, а другой отбросила их, и они упали рядом с другими вещами.

Ну вот, теперь она была совершенно независима как от влияния жакета, так и от косвенного магнетизма, который мог передаться нижнему белью.

Конечно, это означало, что ее тело теперь не было прикрыто ни единым, даже самым маленьким клочком одежды. От этой мысли у нее замерло дыхание. Впрочем, нет, в этом, скорее, виноват был Фил, поцелуи которого не давали ей дышать. Или то, как он схватил ее за ягодицы и тесно прижал к себе, а затем начал двигать своими бедрами… Да, да, именно поэтому. Она заставила себя дышать. И не только потому, что при этом она терлась об очень интересную выпуклость на его брюках, но и потому, что ей нужен был кислород. В самом деле. Честное слово. Ее дыхание участилось. Да, без этого самого кислорода обойтись было совершенно невозможно.

Да и Филу, судя по всему, кислорода явно не хватало. Полное отсутствие одежды на теле Глории, похоже, нисколько не умерило его пыла. Скорее наоборот, если судить по движениям его языка у нее во рту и рук, мявших ее ягодицы и прижимавших их к своему телу, ее нагота возбудила его еще больше.

Постепенно до Глории, чей мозг был затуманен страстью, начало доходить, что любое преимущество, которое жакет мог ей дать, любая колдовская сила уже давно сошли на нет, и теперь интерес Фила к ней свободен от какого-либо постороннего влияния.

Полное осознание происходящего подействовало на нее подобно ведру холодной воды.

Она стояла нагая в гостиной Фила Тойнби.

Если уж соблюдать точность, то она стояла нагая в его объятиях в его гостиной. А он был совершенно одет.

Она отстранилась от него. Упершись ему в грудь кулаками.

— Эй! Ты все еще одет!

— Знаю. — Он усмехнулся. — За всю свою жизнь я еще никогда так не заводился.

— Послушай, а ведь тебя можно завести еще больше. — И Глория сдернула рубашку с его плеч.

— Интересно, каким же образом?

— Сними носки и туфли.

Он немного поколебался, а затем сбросил туфли.

— Я не считаю себя консерватором и открыт для новых идей, однако носки и туфли в этом деле ничего для меня не значат.

— Это не для тебя, а для меня. Парень, на котором нет ничего, кроме носков и туфель, похож на метроном, — объяснила ему Глория.

Фил содрал с себя носки так быстро, что Глория поняла это уже после того, как увидела их падающими на пол.

— Ну и ловкач же ты.

Поцеловав Фила, Глория потянулась рукой к пряжке его ремня и расстегнула его, а заодно и застежку на его брюках.

Медленно и аккуратно она двинула вниз замок на молнии, стараясь не вспоминать о том очень неудачном происшествии с Джарвисом, который по какой-то необъяснимой причине решил в тот день надеть джинсы прямо на голое тело.

Она проникла языком далеко в рот Фила, и ей удалось избавиться от неприятных мыслей о Джарвисе.

По телу Глории пробежал небольшой озноб, вызванный предвкушением новых, неизвестных ощущений, когда она стянула с Фила брюки и одновременно все то, что было под ними.

Затем она сделала шаг назад, и ее взору предстала великолепная картина.

Глория вздохнула, и на лице Фила появилась тень тревоги и сомнения. Как трогательно.

— Тебе никто не говорил, что совершенство наводит скуку? — задумчиво спросила она.

Тревога и сомнение уступили место самоуверенности.

— Я опять могу надеть носки.

— Только попробуй.

Он усмехнулся:

— Думаю, что пора выпустить кота.

— В первый раз слышу, чтобы секс обозначали таким выражением. У французов это называется «маленькая смерть». Твой термин куда более заманчив.

— Я тебе покажу заманчивость. Отойди-ка в сторонку. — Он открыл дверь в спальню, став сбоку. Макс стрелой вылетел из комнаты и, пробежав по одежде, валявшейся на полу, спрятался под диваном.

— Совсем не заманчиво, — сказала Глория.

Фил молча взял ее на руки и понес к постели, захлопнув за собой дверь ногой.

— Как приятно, — прошептала она.

— Можешь называть меня традиционалистом. — Он медленно опустил ее на пол, при этом она заскользила по его телу.

Это движение тоже доставило ей удовольствие.

— Я традиционалист и кое в чем другом. — Он открыл тумбочку и достал оттуда несколько презервативов.

— И оптимист, — прошептала она. В пригоршне их было самое малое с полдюжины.

— Просто чтобы не думать об этом.

Лежа рядом с Филом, Глория удивилась полному отсутствию у себя чувства неловкости, которое могло возникнуть. Ведь она была совершенно голой, и это было так естественно, казалось само собой разумеющимся. Так же как и то, что сейчас она должна находиться не где-нибудь, а именно в объятиях Фила.

Он провел пальцем по изгибу ее бедра.

— Почему раньше мы думали, что это плохо? — спросил он, вторя ее мыслям.

— Потому что мы были друзьями?

— А разве теперь нашей дружбе пришел конец?

Одно другому не мешает, подумала Глория. Но она просто покачала головой, когда Фил прижал ее к себе и поцеловал.

Он оказался виртуозом. Во всяком случае, Глория не могла припомнить, чтобы ей приходилось испытывать так много приятных ощущений. Было заметно, что и Фил получает огромное удовольствие. Когда он ласкал ее, и ее тело откликалось на эти ласки, Глория чувствовала, что наслаждение взаимно.

Наибольшее удовольствие Глории доставляло следить за выражением его лица. С Джарвисом заниматься любовью было все равно, что читать скучную книгу, и… и Глория была виновата в том, что имитировала оргазм один или два раза. А может быть, три.

Честно говоря, много раз. Особенно, когда их отношения близились к концу. Джарвиса приходилось все время наставлять — такой он был невнимательный и бестолковый. Глория постоянно комментировала его действия — вот так хорошо, а так приятнее… и порой ей просто хотелось побыстрее покончить со всем этим.

Разумеется, Глория понимала, что в длительных отношениях люди мирятся с такими вещами. Они называют это преодолением проблем.

В этом плане у них с Филом не должно было возникнуть никаких проблем. Глории это стало ясно сразу, как только она услышала идущие откуда-то из глубины ее существа спонтанные стоны, похожие на воркование. Она исторгала их без остановки и все время повторяла «да» и «о Боже».

Метод обратной связи, предпочитаемый Филом, состоял из различных вариантов ее имени. Например, «о, Глория», произносившееся очень быстро, или «о-о-о, Гло-о-ори-и-ия…», тянувшееся чуть ли не минуту. Особую реакцию у нее вызвали слова «о да, Глория, о да» и произносимые страстным, сбивчивым шепотом «быстрее, Глория!»

Последнее относилось к непослушной оболочке презерватива. Их руки так тряслись, что никому из них не удалось вскрыть ее, пока Глория не попробовала разорвать ее зубами и, кажется, прокусила содержимое.

Впрочем, это не имело значения, потому что Филу удалось вскрыть другую упаковку, и теперь уже Глория шептала:

— Быстрее!

Фил расположился сверху, и она подумала, а не ускорить ли дело, и подняла свои бедра, чтобы встретить его в тот самый момент, когда он совершил толчок вперед.

Непосредственный результат удивил их обоих. Они замерли, затем Фил устроился поудобнее. Их пальцы переплелись. Он обворожительно улыбнулся ей и перед тем, как начинать двигаться, тихо сказал:

— Bay, Глория.

Никогда она еще не ощущала такого блаженства.

Немного погодя последовало еще одно «вау, Глория», после чего Фил положил свою тяжелую руку ей на талию, притянул к себе и сказал:

— Оставайся здесь и спи, Глория. — Будто она собиралась куда-то уйти.

Сон овладел ею почти мгновенно, но перед тем, как провалиться окончательно в его сладкую бездну, она успела подумать о том, что может остаться здесь навсегда.

Следующим утром — точнее, тем же утром, но гораздо позднее — Глория проснулась первой и потянулась.

Взглянув на Фила, она заметила щетину на его подбородке и пощупала натертую ею кожу в тех местах на своем теле, которые соприкасались с этой щетиной. Не только на лице и шее. Вспомнив все, Глория смутилась и покраснела.

Стараясь не шуметь, она выбралась из постели и обыскала кухню в поисках исходных продуктов для завтрака. К ее огорчению, основу питания Фила составляли холодная овсяная каша и молоко. Ничего больше, кроме соли и специй, ей обнаружить не удалось.

Однако в данный момент Глории хотелось оладий и яичницы. И, наверное, клубники. Пусть даже теперь и не сезон. Ладно, она сбегает в свою квартиру и принесет кое-что, и когда Фил проснется, теплые оладьи уже будут ждать его на столе.

Натягивая перед уходом жакет, она улыбнулась.

— Хорошая работа, — сказала она ему.

Проснувшись, Фил не обнаружил рядом с собой Глории, зато услышал, как она хлопочет на кухне.

О Господи! Он потянулся, пробуя мускулы, которые давно уже не были в работе, и улыбнулся.

Так значит, это она. Большая любовь.

Любовь подкралась к нему незаметно, как змея. Он не мог сказать, когда именно влюбился в Глорию. Ясно было одно — это случилось еще до прошлой ночи. В этом можно не сомневаться.

Кстати, о прошлой ночи… Фил закрыл глаза и вновь прокрутил в своей памяти самые восхитительные, самые потрясающие моменты. Глория сняла свой жакет в его гостиной — да, это был класс. Когда он увидел эти тяжелые белые груди с просвечивающими сквозь кружево лифчика яркими сосками… Совершенно определенно судьба предназначила Глорию ему. Ее он не променял бы на всех женщин мира, какими бы достоинствами они не обладали. Отныне он посвятит все свое время познанию этой женщины и узнает, что делает ее такой особенной и неповторимой, и позволит ей сделать то же самое в отношении себя.

Фил попытался представить себе возврат к жизни без нее и не смог. Вообще-то эта мысль вызвала у него легкий приступ тошноты. А может быть, он просто проголодался. Интересно, что она делает там, на кухне, и когда собирается проверить, проснулся ли он. Если бы Глория подошла близко к постели, он схватил бы ее в охапку и уложил к себе, и тогда все, что она там готовила, наверняка сгорело бы ко всем чертям.

И может быть, тогда он сказал бы ей, что любит ее.

Глория смотрела на сдобные булочки, которые она только что вынула из духовки. Булочки. Домашние. Приготовленные на скорую руку. Сначала ей хотелось оладий, но потом она передумала.

Она сбегала в магазин и купила клубнику по бешеной цене. Клубника зимой — это ведь романтично. Она приготовила омлет вместо яичницы, положив туда больше белков, чем желтков, потому что так полезнее для здоровья. Она вымыла тарелки, оставшиеся после вчерашнего ужина Фила.

Глория посмотрела на стол, который украсила настоящими салфетками из ткани. Итак, она опять заботилась о мужчине, вошедшем в ее жизнь. Ничего не поделаешь. Наверное, это было у нее в крови.

Но это же Фил, сказал ей тихий внутренний голос. Он стоит этого.

Да, стоит. Вот почему она ничего не может поделать с собой. У нее поникли плечи.

На отношениях с Филом стоял штамп «Временно». Рано или поздно, но он вернется в свой настоящий дом, к своей настоящей жизни, в которой не будет места для нее. Она все предоставлявшееся судьбой время и энергию потратит на него и в конечном счете окажется там же, откуда начала. В активе у нее останутся лишь приятные воспоминания.

Приятные воспоминания у нее уже имелись. Так почему бы не перескочить через этап потерянного понапрасну времени? Еще не слишком поздно. Они могут позавтракать и расстаться. Затем она упакует жакет и отошлет его Джози по почте, после чего вернется к своему плану произвести впечатление на босса, получит повышение и с ним личного помощника, достигнув, таким образом, успеха и вечного счастья.

И тогда, если бы Фил… нет. Никаких тщетных надежд. К тому времени он наверняка будет вне сферы ее досягаемости.

Глория положила ему омлет на тарелку и оставила все булочки, а затем написала беззаботную записку: «Давай как-нибудь повторим этот опыт». Зачем сжигать мосты?

Что поделаешь, ей не хватало последовательности, и она это знала.