Амаира Первого дома

Глава 1

Если выбирать между смертью и женщиной, то выбор ясен.

Она падала в небо. В эту бесконечную синь, чуть подернутую позолоченным солнцем белым кружевом облаков. Широко раскинув руки, будто пытаясь обнять необъятное, Шарлинта парила, парили, парила… Осеннее, но еще ласковое солнце золотило волосы, теплыми лучами целовало лицо, шею.

«Опять веснушки вылезут, матушка будет недовольна», – ворвалась в полудрему правильная, чересчур здравая для сновидения мысль. Шарлинта поморщилась, тело потеряло присущую только полетам во снах легкость. Девушка потянулась и открыла глаза.

- Лин, ты слышишь? – раздался нежный детский голосок.

Шарлинта повернула голову и взглянула на сестру. Непослушный локон, выбившийся из прически, упал на лицо.

– Что, Ниа? – спросила Шарлинта девочку, привычным движением убирая волосы за ухо.

– Королевский рожок, Лин. Отец приехал, – ответила маленькая блондинка, доплетая венок из поздних осенних цветов.

Почти месяц, как осень в Веллории вступила в свои права. Но здесь, в летней королевской резиденции Чардиф, окруженной поясом теплых подземных источников, природа еще радовала яркой зеленью и последними цветами.

Шарлинта одним плавным движением поднялась на ноги, пытаясь не поддаваться нахлынувшей панике. Меньше чем через неделю они с матушкой должны были вернуться домой. Отец не любил Чардиф. Незапланированный визит мог означать только одно. Что-то случилось.

В возраст невест Шарлинта вступила почти три года назад. В Веллории отдавали девушек замуж с пятнадцати лет. Неужели отец сделал выбор? Живот свело судорогой. Страх – иррациональное чувство, но справиться с ним сейчас девушка не могла.

– Лин, а к нам гости, – почему-то шепотом произнесла младшая из сестер.

Шарлинта оглянулась на единственную дорогу, ведущую в Чардиф. Озеро, на котором они с Ниаэль расположились в это утро, находилось в трех милях от нее, и открытое пространство позволило рассмотреть четверку всадников.

– Они нас видят, – уверенно произнесла Ниа, вместе с сестрой наблюдая, как двое из всадников свернули в их сторону.

– Маги, – тихо выдохнула Шарлинта, чувствуя, как судорога в животе сплетается в большой холодный узел.

В Веллории не было магов практически, а те, что были, не смогли бы разглядеть сестер сквозь защитный полог, который старшая из них накинула на облюбованную для отдыха поляну. Значит, отец приехал не один, а с иноземцами. Шарлинта еле слышно присвистнула, подзывая своего жеребца.

– Скорее, Ниаэль, – поторопила она младшую сестру, буквально взлетев в седло Серого.

Встречаться с незнакомыми магами здесь на озере принцесса не собиралась. За себя она постоять могла, но рисковать Ниаэль не имела права. Младшая сестра протянула руки, Шарлинта подхватила ее и усадила перед собой.

– Держись, маленькая, – улыбнулась девушка сестре, поправляя бело-фиолетовый венок на льняной головке. – Мы поедем очень быстро.

Лин оглянулась на приближающихся всадников и повернула Серого на еле заметную лесную тропу. Льорх, считывая желание хозяйки, понесся к лесу. Погони Шарлинта не боялась. При необходимости магически усовершенствованный жеребец мог даже выстроить пространственный портал, переносясь сразу на несколько миль, но в данном случае в этом не было необходимости. Догнать их незнакомые маги не успели, хоть и пытались. Девушка несколько раз оглядывалась. Преследователи не жалели своих породистых вороных, один из магов даже пытался сократить дорогу напрямую сквозь чащу. Шарлинта ощущала их азарт, буквально разлившийся в воздухе над Чардифской чащей. «Молодые», – решила она, наблюдая за бесплотными попытками магов догнать девушек на ничем не примечательном внешне коренастом сером жеребце. Ледяной узел в животе немного отпустило. Может, все не так страшно, как она вообразила.

У ворот резиденции Шарлинта еще раз оглянулась, но преследователи еще не выехали из чащи. Королевский кортеж заполнил относительно небольшой двор.

– Отец приехал, – искренне обрадовалась Ниаэль, заметив личную охрану короля.

– Отец, – вздохнула старшая сестра и направила Серого к конюшням.

– У тебя опять веснушки, – весело добавила младшая, вглядываясь в помрачневшее лицо Шарлинты.

– Не всем везет так, как тебе, – девушка щелкнула по безупречно белому носику младшенькой.

К беломраморной коже Ниаэль загар не прилипал вовсе. Шарлинта передала младшую сестру на руки вышедшему навстречу конюху и спешилась. Обычно после прогулок она сама чистила Серого, но сегодня пришлось сделать исключение. Отец не любил ждать. И еще больше не любил, когда сестры выезжали на прогулку одни без охраны.

Во дворец они вошли через кухню. Так было ближе в два раза, да и встречаться со своими преследователями у центрального крыльца Шарлинта не хотела. Но проскользнуть незаметно в спальню, как планировала девушка, не получилось. Взволнованный дворецкий поймал их с сестрой на лестнице, ведущей на второй этаж.

– Ваши высочества, их Величества ждут вас в малом тронном зале. Прямо сейчас.

Шарлинта горестно вздохнула и руками попыталась оценить растрепанность собственной прически. Опять попадет от матушки за не подобающий принцессе вид.

– Сейчас так сейчас, – чуть поморщилась она. – Идем, Ниа.

Младшая сестренка в безупречно чистом, несмотря на прогулку и поездку на льорхе, белом платьице буквально впорхнула в резные двери малого тронного зала.

– Ее Высочество Ниаэль Дерхайт, младшая принцесса Веллории, – поставленным голосом представил вошедший первым дворецкий. – Ее Высочество Шарлинта Дерхайт, старшая принцесса Веллории.

Лин нехотя шагнула следом за сестрой. Растрепанная, в узких штанах, заправленных в высокие сапоги, белой рубашке и длинном, почти до колен, приталенном жилете с разрезами по бокам она сейчас мало походила на принцессу. Но все эмоции, в том числе и смущение от не совсем подобающего принцессе внешнего вида, были спрятаны за привычной маской спокойствия. Она прошла до отца, изящно присела в церемониальном поклоне, дождалась разрешения от короля и привычно заняла место справа от трона. И только после этого взглянула на троицу гостей, стоявших напротив. Среди них были и неудавшиеся преследователи. «И правда, молодые», – подумала старшая принцесса, рассматривая гостей. Они были высокими, подтянутыми, привлекательными и совершенно незнакомыми. Схожие черты лица выдавали родственную связь гостей, а повышенное внимание к ее скромной персоне смущало и царапало внутри, подпитывая страхи. Мужчины рассматривали Шарлинту так же пристально, как и она их.

Глава 2

По дороге в покои Шарлинта разве что не бежала. Очень хотелось остаться одной хотя бы на полчаса. Мысленно перебрать каждый момент встречи в тронном зале, оценить каждое сказанное слово, каждую эмоцию, промелькнувшую на лицах … женихов.

Шарлинта даже споткнулась. Женихи. Лет до двенадцати она еще питала иллюзии о будущем и, как все девочки, наверное, о принце мечтала. Тем более что в ее случае вариант принца был вполне реален. Да и с пресловутым белым конем проблем возникнуть не должно было. Перед глазами был пример родителей. Союз, основанный на искренних чувствах, а не на договорной основе. Правда, то, что это, скорее всего, определенным образом характеризует не ее отца, а того, кто позволил матушке выйти замуж по любви, Шарлинта поняла не сама. И услышала, а тем более приняла далеко не сразу. А потом, после осознания и принятия, перестала ждать от брака чего-то особенного в плане собственных эмоций. Да и рассматривать мужчин как объект каких-либо чувств перестала. Деда искренне любила, отца старалась уважать, хотя бы за его отношение к матушке и Ниаэль, братьев и их свиту активно и вполне успешно избегала. Нет, возможно, что в этой компании были и неплохие молодые люди, но за пошловатыми шуточками, мальчишескими пари за внимание фрейлин разглядеть их ум и достоинство было практически невозможно. Принцесса и не пыталась. Благо, что связываться с ней братья и их свита побаивались. Магов в Веллории по-прежнему не любили. Тем более, если маг – девушка, способная дать отпор. Других мужчин в окружении принцессы не было. Охрана – достойные женатые мужчины, прислуга – женского пола, пожилые или совсем мальчики. Во избежание, так сказать.

Принцесса зашла в свои покои и разочарованно выдохнула. Матушка уже развела здесь бурную деятельность. Горничные перебирали наряды, на столике гостиной был сервирован обед. От разочарования хотелось просто зарычать.

– Шарлинта, не рычи, – предупреждающе произнесла королева. – У тебя мало времени. Я помогу. Купель уже готова.

– Матушка, – принцесса закрыла глаза и мысленно досчитала до десяти и обратно. – Дайте мне десять минут, чтобы побыть одной.

Королева подошла к дочери, провела пальцами по татуировке на предплечье. Рукав рубашки Лин так и оставила закатанным. Пригладила выбившиеся из косы волнистые каштановые пряди девушки.

– У тебя десять минут, потом помогу с волосами, – ответила матушка.

Шарлинта быстрым шагом скрылась в купальне, жестом отослала ожидавшую здесь горничную, разделась, распустила волосы и с головой погрузилась в теплую воду. Задержала дыхание и опустилась на дно, вглядываясь в высокий потолок сквозь водную преграду. Мысленно произнесла заклинание спокойствия и сложила пальцы в нужном магическом жесте. Потом будет нещадно болеть голова, но справиться без помощи чар со своими эмоциями принцесса не смогла бы. Вынырнула и легла звездочкой на поверхности воды, благо размеры купели позволяли. В голове стало пусто и спокойно, холодный узел в желудке растворился. Шарлинта прикрыла глаза.

– Тебе они понравились? – раздался тихий вопрос за спиной. – Сядь.

Шарлинта открыла глаза и села, подставляя свою голову под тонкие пальцы королевы. Матушка втирала травяной настой. Когда-то давно, еще в раннем детстве, королева всегда сама купала Шарлинту. Эти смутные воспоминания, наполненные особым теплом, не позволяли усомниться в материнской любви, даже когда принцессу, пятилетней девочкой, услали из дома к деду.

– Наверное, каждый из них мог бы понравиться, но по отдельности, – искренне ответила Шарлинта, после короткого раздумья. – Я не знаю, что делать с тремя мужчинами. Я и с одним-то не знаю, что делать.

Матушка тихо рассмеялась, поливая волосы девушки из кувшина.

– Для начала познакомиться? – вопросительно предложила королева, протянув Шарлинте большую простыню, чтобы закутаться после купания. – В каждой ситуации есть и свои плюсы, нужно только их найти.

Лин подсушила волосы заклинанием и накинула свободный халат.

– А минусы можно в эти самые плюсы обратить? – вопросом на вопрос ответила Шарлинта, направляясь в спальню босиком.

Королева выразительно взглянула на выглядывающие из-под полы халата голые ступни, но замечание делать не стала. Разговор при прислуге продолжать не стоило. Пока королева сама расчесывали волосы принцессы, Лин через силу съела пару кусочков сыра. Использованное заклинание не только добавляло спокойствия, но и напрочь отключало аппетит.

– Амаиры пришлют потом драконов за моими вещами, – спохватилась Шарлинта, обернувшись к горничным, набивающим уже второй сундук. – Я возьму с собой лишь походный минимум.

Перехватив щетку из рук королевы, девушка ловко заплела сложную тугую косу. Затем отложила в отдельную кучку на кровати отобранные вещи – подбитый мехом плащ, штаны, рубашки, жилеты, теплый шерстяной сюртук, нижнее белье, запасные сапожки, простое шерстяное платье с длинным рукавом, шелковую блузу, юбку и корсет, одни туфельки. В эту же кучу отправились две недочитанные книги, шкатулка с отобранными драгоценностями, выглядевший игрушечным арбалет, колчан со стрелами, сундучок с зельями, травами и магическими артефактами, щетка для волос, гребни, мыло, упаковка зубных грибов, специальные губки для мытья и женских дней. Королева еще подложила бутылочки с травяным мыльным раствором для волос и увлажняющим кремом для кожи и металлическую баночку с бальзамом, выводящим веснушки с лица. Потом Шарлинта все отобранные вещи аккуратно раскладывала в небольшой сумке-артефакте с пространственным карманом. А королева сидела рядом, всматриваясь в лицо дочери, как будто хотела что-то особенное прочитать и сохранить в памяти.

– Меня не нужно провожать, – дрогнувшим от подступивших, несмотря на заклинание спокойствия, слез голосом сказала Шарлинта. – Пусть Ниаэль придет сюда.

Она все-таки заплакала. Сначала, когда матушка обняла, прижимая к себе так же крепко, как в детстве, когда ей требовалось утешение. Потом, когда Ниаэль натянула ей на макушку сплетенный у озера венок. Пришлось идти умываться. Демонстрировать свои слабости малознакомым трехипостасным в первый же день совсем не хотелось. Для принцессы слабости – это непозволительная роскошь.

Глава 3

Проснулась Шарлинта оттого, что стало жарко. Еще не открывая глаз, попыталась скинуть с себя теплый плащ, но тяжелая, подбитая мехом ткань даже не сдвинулась. Принцесса попробовала сесть, но и это сделать не смогла. Что-то плотно натянуло полотнище плаща, заключив девушку в своеобразную мягкую и теплую ловушку.

«Вот же… амаинты», – подумала она, едва разглядела причину этого. Точнее, две причины. Здоровые такие причины, почему-то решившие спать рядом с ней. Не настолько рядом, чтобы соприкасаться телами, но достаточно близко, чтобы зажать под собой плащ, которым была укрыта принцесса. Справа спал Равенель, слева – Трейвент.  Младшего же жениха в шатре, насколько могла видеть Шарлинта, не было. Ей стало интересно, случайно ли амаинты так ее спеленали или это была заранее продуманная акция.

Принцесса ползком поднялась на ложе чуть выше, освобождая руки. Больше всего она боялась, что в этот момент кто-то из женихов проснется и увидит, как девушка пытается подражать змеям. После этого Лин уже без труда, опираясь на руки, вытянула ноги из-под плаща и замерла, как мышка, прислушиваясь к ровному дыханию мужчин. Не проснулись.

Шарлинта потерла ладонями лицо и откинула со лба растрепавшиеся из косы пряди волос.

Тихонько застонала, представляя, как она сейчас выглядит. Неумытая после нескольких часов верхом по пыльной дороге, во влажной от пота одежде, лохматая. Сдернув с кончика косы кожаный шнурок, девушка расплела волосы и попыталась хотя бы пальцами распутать длинные пряди. Осторожно, стараясь не задеть ненароком спящих амаинтов, соскользнула с ложа, нашла сапожки, обулась и выглянула на улицу. Синева ночи уже посерела, звезды побледнели, до рассвета оставалось не более двух часов. Лагерь еще спал. Если и были где-то дозорные, разглядеть их принцесса не смогла. Зато заметила неподалеку водоем, озеро или широкую заводь реки, и решила, что как раз успеет привести себя в порядок до того, как все проснутся.

Свою сумку Шарлинта нашла в шатре, возле сгруженных лошадиных седел. Кто-то из трехипостасных позаботился и о ее Сером. Подумав, девушка захватила не только сумку, но и шест. Можно было немного размяться, пока никто не видит. Мышцы все же гудели от многочасовой езды. Выйдя из шатра, Лин немного постояла, позволяя зрению привыкнуть к сумеркам, потом направилась в сторону водоема, внимательно смотря под ноги. Может, поэтому едва не врезалась в возникшее на ее пути вполне живое препятствие. Незнакомый амаинт с каким-то странным интересом осмотрел Шарлинту с ног до головы. Он загораживал ей дорогу молча, ни о чем не спрашивая, ничего не требуя.

Девушка попыталась обойти трехипостасного, но тот шагнул вбок, снова преграждая ей путь.

– Амаира? – наконец спросил принцессу амаинт.

Шарлинта даже сначала оглянулась, подумав, что та, к кому он обращается, стоит где-то за ее спиной.  Амаира. Какая она ему амаира, даже если спала ночью в одном шатре с женихами.

– Не амаира, а Ваше Высочество, – холодно и резко поправила принцесса трехипостасного. – Потрудитесь объяснить, ам, по какому праву вы не даете мне пройти?

Шарлинта закинула сумку за плечо и поудобнее перехватила шест. Одного меткого удара хватит, чтобы попасть этому ящеру-переростку по нужной точке под челюстью и свалить его с ног. Может, такой демонстрации будет достаточно, чтобы амаинты перестали к ней относиться как к беспомощному ребенку, требующему повышенной опеки.  В этот момент трехипостасный отвел взгляд от принцессы и поднял голову, как будто к чему-то прислушиваясь. Потом молча растворился в сумерках. Лин оглянулась, никого не заметила и пошла к намеченной цели.

Водоем оказался все же озером. Принцесса высмотрела удобную полянку, окруженную частым кустарником, и решила устроиться там. Девушка проверила на всякий случай окрестность и воду на хищников и нежить и поставила охранный щит на полянку.

Лин сняла измятый за ночь жилет, сапожки и чулки, закатала штанины и рукава и, поджимая зябнувшие от холода пальцы ног, немного прошлась по жесткой по-осеннему пожухлой траве. Перевязала волосы шнурком в низкий хвост, двумя руками перехватила шест и встала в исходную позицию для привычного комплекса упражнений. Шаг, разворот, удар, плавный переход, снова шаг на каждый выдох и вдох. Разгоряченная кровь разбежалась от сердца к напрягающимся мышцам, согревая и окончательно пробуждая. Шаг, прыжок с опорой на вошедший в мягкий грунт шест, кувырок, снова резкий разворот и удар. Все скопившиеся за последние сутки боль, страх и злость Шарлинта вкладывала в каждое движение. Получалось резко, четко и от души. Дед бы одобрил. Шаг, удар, разворот, плавный переход, и вот она уже добралась до завершающего движения и замерла на месте, выравнивая дыхание.

– Кто и зачем обучал Ваше Высочество этому? – откуда-то сбоку раздался знакомый голос, весьма выразительно, со скрытой издевкой, потягивающий привычное обращение.

Шарлинта даже не вздрогнула. После ночного отдыха и физической нагрузки голова работала как никогда ясно. Наверное, он имеет право злиться, раз уж она и сама это делает.

– Можно просто по имени, Икрей, – спокойно ответила принцесса, повернувшись в амаинту и решив попробовать сделать первый шаг к миру. – Обучал дед. Слишком сильный дар у меня и эмоциональный характер. Физические нагрузки и контроль над телом помогали удерживаться от спонтанных выбросов магии.

Трехипостасный сидел за границей защитного контура, в сумерках было сложно рассмотреть выражение его лица.

– Я хочу искупаться, отвернешься? – спросила Лин, почему-то полностью уверенная, что ничего плохого младший из женихов ей не сделает.

Помедлив немного, Икрей повернулся спиной к девушке.

– Дед? Насколько я помню, королева – сирота из одного из двиртийских аристократических родов, а отец короля давно умер. Откуда появился дед? – поинтересовался амаинт.

Шарлинта улыбнулась, обратив внимание на то, что привычное «высочество» он опустил.

Глава 4

Теплая волна прошла через все тело принцессы, начиная с кончиков пальцев ног и заканчивая макушкой. Малахитовая глубина глаз амаинта не отпускала. Сердце девушки остановилось на мгновение, а потом забилось быстрыми неровными толчками. Внутри все наполнилось странным жарким томлением, и Шарлинта замерла в ожидании того, что даст ему выход наружу. В ожидании…

Осознание больно ударило по гордости. Она действительно ждала поцелуй. Прямо здесь, на глазах кучи свидетелей, забыв абсолютно о том, кем является. Щеки вспыхнули огнем. Лин нервно дернулась в руках мужчины, пытаясь увеличить расстояние между их телами. Но амаинт как будто бы ждал этого, держал крепко. От досады Шарлинта отвернулась и едва не прикусила губу снова. Не успела. Мужской палец легко коснулся ее уст.

– Не нужно, – тихо произнес амаинт буквально на ухо девушке. – Я только ее залечил.

Шарлинта вскинула на Трейвент изумленные глаза.

– Что не нужно? – хриплым шепотом уточнила девушка, не понимая, о чем ее просят.

– Ранить своими зубками губу, – мягко улыбнувшись, ответил амаинт, а потом снова добавил. – Я только ее залечил.

Шарлинта буквально втянула в себя воздух, не понимая, смеяться или плакать ей сейчас. Было мучительно стыдно, особенно потому, что принцесса всегда избегала подобных двусмысленных ситуаций. Романтическими бреднями не страдала, поцелуев от мужчин не жаждала. Или это мужчины были не те?

– Залечил дыханием? – уже более или менее ровным голосом спросила девушка.

Ей бы веер сейчас. Тот самый пресловутый веер, который она раньше терпеть не могла. Горели не только щеки, но и уши, и встречный слабый ветерок охлаждал их мало. Трейвент в ответ на последний вопрос девушки лишь кивнул.

– Странный способ лечения, – произнесла принцесса, пытаясь разговором отвлечься от мыслей и мучающего ее стыда. – Я не встречала еще такой методики.

Амаинт выразительно взглянул на сомкнутые в кулачок пальцы девушки. И Шарлинта покраснела еще больше. Потерявшись в своих чувствах, она не заметила, что вполне успешно мнет своими пальцами плащ трехипостасного.

– Это не методика, а особенность моей магической ипостаси.

Лицо Трейвента оставалось внешне спокойным, но глаза буквально лучились смехом, наблюдая, как принцесса пытается ладонями разгладить складки на его плаще.

– И какая у тебя магическая ипостась? – не надеясь особо на ответ, спросила принцесса.

– Феникс.

Шарлинта снова подняла глаза на трехипостасного, пытаясь представить его горящей птицей.

– Я не обращаюсь полностью в птицу, – добавил Трейвент, поймав изучающий взгляд девушки. – Только частично.

– Ты читаешь мои мысли? Я ничего про птицу вслух не говорила, – возмущенно уточнила принцесса.

Трейвент лишь рассмеялся в ответ и покачал головой.

– Нет, Лин. Я ощущаю твои эмоции. Я эмпат. Поэтому мне легко читать тебя по лицу, хоть ты и привыкла носить маску.

Это было неожиданно и, наверное, болезненно. Осознать, что этот мужчина без труда залез в самое сокровенное – в душу. Эмпатия – очень редкий дар для их мира, вымерший, как считалось, поэтому универсальных щитов от нее нет. Само понятие – защита от эмпата – ни в одном учебнике не рассматривалось.

– Ты рассказывал, что я чувствую, своим братьям? – дрогнувшим голосом спросила принцесса.

– Нет, не рассказывал, – легко, не задумываясь, ответил амаинт. – Но мне кажется, у тебя были ко мне совсем другие вопросы.

– Были, – эхом повторила Шарлинта, потом после небольшой паузы добавила: – Мне нужно две минуты, чтобы собраться с мыслями.

Принцесса сосредоточилась и еще пару часов мучила трехипостасного вопросами. Потом ехала молча, обдумывая и структурируя полученные знания. На Серого Шарлинта так и не пересела. Самой себе в оправдание придумала, что не хочет давать Икрею повод снова потаскать ее, как куклу. Но на самом деле ехать с Трейвентом было … уютно. А еще очень тепло.

Родина амаинтов, та, что опустилась в океан после катастрофы, была суровой. Горы, наполненные скальной нежитью, редкие пролески. И это одна из причин, почему у амаинтов исторически сложилась такая форма семьи – сохранить и прокормить жену и потомство трехипостасному в одиночку было практически невозможно.

Второй причиной являлось то, что амаинты были крепко связаны между собой братскими узами, в том числе и магически. Врожденные способности каждого из братьев были абсолютно разными. При этом каждый из таких магических талантов своим отголоском усиливал и других братьев.

Шарлинта не понимала, как именно это работает. Человеческая магия строилась совсем на других принципах. Есть врожденный магический потенциал. Его можно расширить медитациями и другими практиками во время обучения, определенными ритуалами, для тех, кто не чурался магии крови, артефактами. У амаинтов потенциал братьев как бы складывался, и каждый из них имел полный доступ к нему. Такой своеобразный магический симбиот непонятной природы. Каждый из братьев в отдельности если и превосходил магический потенциал девушки, то немного, но их было трое. Поэтому Икрей без труда улавливал обрывки мыслей девушки, несмотря на качественные ментальные щиты, Трейвент читал ее, как открытую книгу, Равенель подавлял своей тяжелой аурой.

Мало того, женщина после брачного ритуала также либо получала доступ к небольшой части способностей мужчин, если не имела врожденного дара, либо дополняла эту общую копилку своей магией. Узнав об этом, принцесса не удержалась от закономерного вопроса:

– Я вам поэтому нужна?

– Все не так просто, – ответил Трейвент в своей любимой манере, вроде как рассказал, но вопросов от этого появилось еще больше. – Амаиры сами по себе – сильнейшие амаинты своего дома. Наличие магии у девушки – приятный бонус, но не обязательное условие.

С классовым разделением у трехипостасных было просто – есть амаиры – главы домов, и амы – остальные нелюди. Вроде как равенство. Но существовала еще воинская иерархия, напрямую зависящая от силы. Если король Веллории был главнокомандующим своей армии скорее номинально, то на реальной власти амаиров строилась вся воинская пирамида дома трехипостасных. Чаще всего власть в домах передавалась в одном из родов по наследству. Но это, вероятней, было связано с особенностями генетики амаинтов. В сильнейшем роду рождались сильнейшие маги. Из-за сильного генома в браках трехипостасных, независимо от расы матери, появлялись только амаинты. Полукровок как таковых не было совсем. И девочки именно поэтому рождались очень редко – они не были амаинтами в полном смысле этого слова. Один из амаиров дома всегда обладал особой подавляющей аурой, подчиняющей себе амаинтов в драконьей ипостаси. Симбиот силы всех амаиров дома поддерживал своей магией остальных амов, когда это необходимо, например во время сражений с нечистью. Без этой поддержки трехипостасные были более уязвимыми. В свою очередь, при необходимости амаиры могли использовать силу амов всего дома.

Глава 5

Наверное, впервые за эти два странных дня Шарлинта получила именно то, что хотела. Девушку, наконец, действительно оставили в покое. Только теперь ей было трудно определиться, хотелось ли этого на самом деле.

Амаинты по-прежнему кольцом окружали принцессу. Только Икрей и Равенель поменялись местами, и теперь Лин созерцала перед собой напряженную спину младшенького. И почему-то в очередной раз решила, что причина этого напряжения как раз в ней. И даже странное чувство вины по этому поводу испытала. Иррациональное абсолютно, но достаточно глубокое, чтобы захотеть что-то исправить. Знать бы еще что именно.

Равенель и Трейвент молчали. Видимо, пожелание о тишине со стороны Икрея они приняли и на свой счет тоже. Или же боялись снова разволновать ее. Лин хотелось расспросить старшего амаира о том, что с ней случалось днем. Почему-то она не сомневалась, что так своевременно потеряла сознание не совсем сама. Но начинать разговор первой принцесса не решилась.

После срыва во время стоянки хотелось спать, но Шарлинта не позволяла себе даже на секунду прикрыть глаза. Оказаться снова в одном седле с кем-то из женихов она была не готова. Поэтому принцесса усилием воли заставляла себя держать спину прямо, вглядываться в окрестности, мысленно перебирая название встречающихся растений и птиц. Когда окружающая природа стала сливаться в одно цветное пятно, девушка позволила себе открыто изучать лица Равенеля и Трейвента. И даже получать от этого созерцания удовольствие. Стоило только признаться самой себе, что полюбоваться есть чем. Оба хороши. Похожие, но такие разные одновременно. Шарлинта сделала себе мысленную пометку, что при случае нужно спросить, на кого они все-таки похожи и, вообще, узнать что-то про их семью.

Когда и от этого занятия начали закрываться глаза, Лин стала совсем тихонько мурлыкать себе под нос незамысловатые песенки – детские, народные, те, которые смогла вспомнить. Пела, не обращая внимания на переглядывания и улыбки мужчин, до тех пор, пока голос не начал садиться и сипеть. Потом отыскала в сумке яблоко, и медленно смакуя каждый кусочек, долго грызла его.

Когда, наконец, показалось поселение, Шарлинта уже держалась в седле буквально на одном упрямстве. Голова была ужасно тяжелой, виски сжимало от тянущей боли. Наверняка Трейвент чувствовал в каком она состоянии, но озвучивать его вслух и навязывать свою помощь не стал. Может поэтому, Лин даже мысленно не возмутилась тому, что он решил снять ее с льорха. Наоборот, принцесса позволила себя поддерживать и после того, как Трейвент поставил ее на землю.

Таверна располагалась прямо на въезде в поселение. Это было большое двухэтажное деревянное здание, выстроенное в форме подковы. На вывеске, разукрашенной узорами красных листьев, было написано то же самое, что и на деревянной табличке при въезде в поселение – «Багряная падина».

На этом достоинства таверны заканчивались. В обеденном зале пахло кислым вином, квашеной капустой и немытым человеческим телом. Две дородные деревенские девицы, сновавшие с кружками и подносами, были обряжены в когда-то белые, а теперь посеревшие, украшенные различными пятнами, давно не стираные передники.

Пока Икрей и Равенель решали вопросы о комнатах с бородатым мужичком за стойкой, Шарлинта позволила себе сесть на скамью недалеко от входа в таверну. Принцесса чуть вздрогнула, когда горячие пальцы коснулись ее висков, легко массируя и приглушая боль.

- Нужно было раньше попросить меня, не мучилась бы несколько часов, - тихо шепнул Трейвент, касаясь губами ее виска.

- Ты не можешь всю жизнь спасать меня от головной боли, - легко возразила девушка, опираясь на мужчину, как на спинку кресла.

- Как раз я планировал спасать всю жизнь, - со странной горечью ответил амаинт.

Принцесса обернулась, пытаясь увидеть его лицо.

- Вся жизнь – у тебя это так печально звучит, - грустно улыбнулась Лин. – Видимо, слишком долго.

- Каждый раз, когда ты пытаешься оценить мотивы кого-то из нас, - также тихо ответил Трейвент, погладив костяшками пальцев щеку принцессы. – Почему-то всегда ошибаешься. Может, стоит некоторое время воздерживаться от оценок?

- А, может, стоит просто со мной поговорить? – вздохнув, уточнила Шарлинта, отклоняясь от его не самой уместной на публике ласки.

Амаинты заполняли зал. Принцесса огляделась и заметила привлекшую ее внимание ранее на стоянке в лагере компанию. Мальчик, два амаинта и две женщины. Шарлинта поднялась на ноги, позволив себе опереться на руку Трейвента. Амаир, видимо, понял, к кому направилась принцесса, и останавливать ее не стал.

- Добрый вечер.

Теперь Шарлинта осознала, что юный амаинт выше ее самой почти на две головы и вот это «мальчик» в его отношении не совсем уместно. А еще поняла, что ей не рады. В разной степени, но все, кроме самого пострадавшего. Амаинты и старшая из девушек поднялись на ноги и коротко поклонились ей.

- Амаира.

- Ваше Высочество.

Даже бледный молодой человек попытался подняться, но старшие амаинты, видимо, отцы, не позволили ему это сделать. Только более молодая из девушек продолжала сидеть, с каким-то непонятным вызовом глядя на Шарлинту снизу вверх. Принцесса скользнула по ней равнодушным взглядом и попыталась сосредоточиться на том, ради кого подошла.

- Я очень сожалею о поступке моих братьев и приношу извинения от всей семьи Дерхайт, - произнесла Лин, настраивая взгляд на магические потоки молодого человека.

Получалось плохо, ноющая головная боль слишком отвлекала, усталость в затекших мышцах мешала собраться. Шарлинта опустилась на колени на не самый чистый пол, и попыталась взять за руки молодого человека, чтобы легче было установить контакт. Мальчик смотрел на нее с любопытством, амаинты - с настороженностью, старшая женщина, возможно, мама юноши – с тревогой. Теплая рука Трейвента опустилась на плечо принцессы, и Лин была благодарна ему за эту молчаливую поддержку.

Глубоко вдохнула, прикрыла глаза, сосредоточившись на тонком ручейке своей магии, перетекающей от нее к мальчику. Шарлинта следила за этой хрупкой серебристой нитью, опутывающей постепенно молодого человека, и не заметила резкое движение где-то справа от себя. Громкий крик отозвался в голове острой пульсирующей болью, потом вокруг все стихло. Шарлинта отпустила руку мальчика и подняла глаза. Трейвент аккуратно потянул ее за плечи, помогая встать. За неполные восемнадцать лет жизни принцессы родовой защитный амулет не срабатывал ни разу. Теперь с отстраненным холодным любопытством Шарлинта рассматривала результат. Прозрачная сущность в виде огромного ягуарунди, дикой кошки с округлыми ушами, изображенной на гербе Дерхайтов с короной на голове, удерживала ту самую непочтительную девицу, зачем-то схватившую грязный и тупой нож с одного из столов. Рассматривала это не только принцесса, но и собравшиеся вокруг амаинты, в том числе подошедшие Равенель и Икрей, работники таверны, обедавшие в зале люди.

Глава 6

Деревенская ярмарка была в самом разгаре. Для Шарлинты все это происходило впервые – мешанина вкусов, запахов, ярких красок, людей. Такие простые развлечения, видимо, по статусу принцессе не подходили, и те ярмарки, что наверняка с еще большим размахом проводились в столицах Веллории и Двиртийской империи, девушка ни разу не посещала. И сейчас она по-детски искренне радовалась и наслаждалась каждой минутой, каждой сладостью, каждым нехитрым подарком.

На ярмарке принцессу сопровождал Икрей. У старшего и среднего братьев нашлись какие-то важные дела, которые никак нельзя было отложить. Шарлинта боялась очередной словесной пикировки, но младшенький, получив все ее внимание, расслабился. К словам не цеплялся, много шутил и смеялся вместе с девушкой, выпрашивал купленные им же самим леденцы и засахаренные кислые лесные ягоды. Почему-то с рук Лин они казались ему вкуснее.

Икрей буквально затащил принцессу в круг, где танцевали деревенские девушки и парни. Шарлинта позволила закружить себя, радуясь тому, что переоделась в платье, даже если она и выглядела среди разряженных в яркие цветные юбки, обшитые блестящими атласными лентами, деревенских девушек серой мышкой.

Разгоряченные танцами, они еще долго гуляли среди прилавков. Амаинт захотел поучаствовать в борьбе на руках. Среди деревенских было несколько богатырей, по сравнению с которыми даже трехипостасный, несмотря на свой рост и мощное сложение воина, казался изящным. Сначала Шарлинта молча наблюдала, как Икрей роняет на высокий стол, о который мужчины упирались локтями, руки деревенских силачей, потом девушку охватил азарт, и она начала громко подбадривать своего амаира, откровенно любуясь и гордясь им. Все-таки действительно хорош – вот такой с открытой улыбкой и горящими в пылу борьбы яркими голубыми глазами. Расслабленный, спокойный, красивый. И местные девушки оценили. Бросают кокетливые взгляды, улыбаются, выгибаются соблазнительно, демонстрируя прелести, которыми щедро наделила их природа, в глубоких вырезах богато вышитых шелком блуз. Но младшенький их как будто и не видел. Смотрел только на Шарлинту, прямо в глаза, белозубо скалясь и легко роняя широкую, как ствол молодого дерева руку последнего соперника – деревенского кузнеца. Забыв про выигранный приз – темный кожаный пояс замысловатого плетения с серебряной пряжкой в виде головы волка, Икрей подхватил Шарлинту, закружил, прижал к себе и жарко поцеловал. Не отрывая взгляд, ловя и впитывая каждую возникшую эмоцию – смущение, окрасившее щеки легким румянцем, радость и гордость за его победу, нерешительный отклик, нежностью разливающийся где-то внутри, под кожей. Потом они замерли посреди шумной улюлюкающей деревенской толпы, по-прежнему стоя очень близко друг к другу, по-прежнему смотря глаза в глаза, как будто одни в целом мире.

- Нас зовут обедать, - наконец, произнес Икрей, нежно провел по щеке девушки, зажал ее ладошку в своей и повел сквозь толпу.

- Кто зовет? – непонимающе спросила Шарлинта, все еще находясь во власти странных несвойственных ей прежде чувств, которые почему-то совсем не хотелось раскладывать по полочкам или препарировать по отдельным эмоциям.

- Трей, - ответил младшенький и после короткой паузы пояснил. – Ментально.

Принцесса хотела было спросить, а сможет ли она со временем общаться с амаинтами также – ментально и на расстоянии, но почему-то произнесла вслух совсем иное:

- Нел, Трей, а ты?

Икрей рассмеялся, привлекая к ним внимание прохожих, в основном девушек.

- А мое имя идеально, никаких сокращений не требует, ваше Высочество.

И это прежде формальное, холодное, а то и злое обращение, протянутое теплым, медовым голосом как будто наполнило принцессу внутри горячим воздухом, согревая, лаская, будоража. Пугая невозвратом к прежней комфортной дистанции, переходом во что-то иное – неизвестное. Шарлинте захотелось умыться холодной водой, чтобы остыть, выдохнуть, переварить все эти незнакомые и до этого момента чуждые ей эмоции. Но что-то подсказывало, что уже поздно, точка невозврата пройдена, тонкая корочка внутреннего льда уже разошлась мелкими трещинами, согревая, даря неясную еще надежду и одновременно раня острыми осколками. Видимо, так принцессы взрослеют.

- Ты пояс свой оставил, - вспомнила вдруг Шарлинта, не позволяя себе окунуться в очередные тяжелые раздумья.

- Я главный приз уже получил, - лишь улыбнулся Икрей, поглаживая ладонь девушки своими пальцами.

- Какой именно приз и за что?

Голос Трейвента раздался совсем рядом, и свободную до этого ладонь девушки захватил второй амаинт. Было странно для Лин идти так, плечом к плечу, держась за руки, недопустимо близко. Все произошедшее сегодня было раньше недопустимо для принцессы Веллории.

- Поцелуй самой красивой девушки, - легко ответил Икрей брату, а Шарлинту кольнула какая-то смутная тревога.

Девушка поймала взгляд зеленых глаз Трейвента, боясь увидеть в них осуждение и гнев. Но спокойная малахитовая глубина затягивала и тепло грела. Как они так спокойно принимают необходимость делить ее внимание друг с другом? Или ревность – чуждое чувство для амаинтов? Хотя, что могла знать о ревности она, ни разу ее не испытавшая.

- Хорошо провела время? – спросил ласково, заранее зная, каким будет ответ, и искренне радуясь за нее.

- Замечательно, - выдохнула Шарлинта улыбаясь. – Жаль, что ты не смог пойти с нами.

- Ребенок, ты совсем не выросла, - родной голос раздался неожиданно. – Но повзрослела. Интересуешься не только лошадьми, но и мальчиками.

Оказалось, что они уже дошли до таверны, возле которой собрались, видимо, все те гости и жители поселения, которые не пошли на ярмарку. А поглазеть здесь было на что. Посреди двора в окружении неизменной шестерки телохранителей стоял двиртийский император Вайартер III. Эта колоритная семерка в полностью черной кожаной традиционной для их расы одежде возвышалась даже над амаинтами. Рост императора приближался к восьми футам, он по праву считался самым высоким среди своих соотечественников, но и охранники не сильно уступали этому выдающемуся показателю. Двирты не были магами в прямом понимании этого слова. Они не способны наводить чары или использовать заклинания. Высокородные двирты владели пространственной магией – могли построить портал, ориентируясь на местность или человека. Кроме того, все представители этой расы были прирожденными воинами, обладали неимоверной силой и скоростью, рано взрослели и жили намного дольше людей и магов.

Глава 7

Пятый день с неба сыпала мелкая осенняя морось. От влажной свежести не спасали ни теплая одежда, ни горячее питье. Озноб мурашками пробирался под шерсть и меха, заставляя мелко подрагивать озябшее тело.

Первый день Шарлинта держалась на одном упрямстве – прямая спина, невозмутимое выражение лица, разве что посиневшие губы выдавали то, как она замерзла. Скорее всего, Трейвент сразу бы почувствовал, что именно происходит с принцессой. Но одна из девушек умудрилась еще рано утром на выезде из поселения упасть под копыта лошади. Средний амаир провел в повозке с ней несколько часов, вытаскивая из-за грани. Удар копыта пришелся прямо по голове незадачливой невесты. Трейвент вернулся бледный, уставший, но сразу же пересадил принцессу к себе на лошадь, обозвав братьев бесчувственными болванами. Шарлинта пыталась протестовать, но был настроен решительно. Мало того, что прижал к себе, так еще и полами своего плаща укутал. Тепло его тела девушка ощущала даже сквозь многочисленные слои их одежды. Точнее, многочисленные они были у Шарлинты, пытавшейся таким образом сберечь хоть немного тепла. В объятиях Трейвента очень быстро стало жарко. Принцесса, разомлев, даже поспать умудрилась.

С того момента девушка ехала поочередно с кем-то из женихов. Она даже протестовать не пыталась. Порядок очередности амаинты решали как-то сами, между собой. У женихов напрочь отсутствовал соревновательный момент. Это было странно, непривычно, непонятно для Шарлинты. Даже братья принцессы, ни много ни мало близнецы, похожие между собой как две капли воды, умудрялись вечно спорить друг с другом о том, кто быстрее, кто сильнее, кто привлекательней для женщин. У ее амаиров все было иначе. Они воспринимали себя какой-то одной общей силой, понимали друг друга с полувзгляда, даже слов не требовалось. Они окружали Шарлинту вниманием, вполне невинным, не переходящим определенной грани – обнять, погладить по голове, поцеловать в щеку, согреть дыханием замерзшие пальцы, убрать с лица выбившийся из косы локон, поить горячим отваром, удерживая кружку в своих руках. Смущалась только Шарлинта, притом за всех четверых сразу. Девушка не обманывалась – само внимание ей нравилось. Смущало то, что это самое внимание они оказывают в присутствии друг друга. Нет, принцесса осознавала, что все трое станут ее мужьями. Разумом понимала. Но принять тот факт, что она для них нечто общее было весьма сложно.

Наверное, еще и потому, что мужчины ей нравились.

Признаваться даже самой себе в этом было стыдно, но, действительно, нравились. Каждый по-своему. И это тоже было неправильно, в понимании принцессы. Несправедливо по отношению к каждому из них.

Рядом с Трейвентом было тепло и спокойно. Шарлинта могла часами расспрашивать его о традициях и образе жизни амаинтов, либо часами молчать. Им одинаково комфортно было и то и другое. Трейвент чувствовал малейшее изменение ее настроения, сразу реагировал. Правильно реагировал. Ни разу не ошибся. Одно прикосновения этого амаинта успокаивало принцессу намного лучше, чем зелья или заклинание. Может, поэтому девушка умудрилась заснуть в его объятиях на кровати в ту последнюю ночь в таверне, пока Равенель и Икрей пытались найти напавшего на девушку мага. Проснулась Шарлинта еще до рассвета, в одной кровати со всеми тремя женихами. Трейвент прижимал ее настолько тесно, что сквозь ткань рубашки чувствовала все те анатомические подробности, знать о которых невинным девушкам еще не полагается. Но покраснела принцесса тогда совсем не от двусмысленности ситуации в целом, а от почти неудержимого желания развернуться и все эти подробности рассмотреть.

С Икреем принцессе было очень легко. Он заставлял ее смеяться. Не просто вежливо улыбаться, а действительно хохотать в голос, искренне до слез. Правда, едва младшенький начинал на что-то злиться, то снова поднимал иголки и старался уколоть словами побольнее. Но после прогулки на ярмарке у Шарлинты словно выработался иммунитет, она перестала отвечать на колкости. Вместо словесных войн, принцесса теперь, наоборот, пыталась сразу сменить тему беседы. Это работало, хотя иногда девушке казалось, что с младшеньким они постоянно балансируют по краю. Не понимала она только причину этого. Икрей был обидчив и вспыльчив, но почему-то исключительно в отношении принцессы. С братьями и другими амаинтами иголками парень не обрастал. Шарлинта уже решила для себя, что дождется, когда у младшенького будет соответствующее настроение и обязательно прямо спросит о причинах этого.

С Равенелем все было сложно, очень сложно для самой принцессы. Если Икрею и Трейвенту она просто позволяла оказывать себе внимание, то старшего амаира Шарлинте хотелось обнимать самой. Запустить пальцы в волосы, тронуть пальцем и губами тот уголок губ, который подрагивал, когда улыбка только-только зарождалась, прижаться максимально близко, когда они ночевали в шатре, провести по крепким мышцам спины, которые стояли перед глазами после того единственного раза, как амаинт показался девушке без рубашки. Все эти мысли и желания были неправильными, постыдными, недостойными, неприемлемыми, но Лин никак не могла избавиться от них. Принцесса была постоянно напряжена, особенно в те моменты, когда ехала вместе с Нелом на лошади. Амаинт чувствовал эту скованность, и, в свою очередь, отдалялся от девушки, стараясь сократить их контакт и передоверяя Шарлинту братьям. От этого принцессе хотелось плакать, только гордость удерживала. Даже Трейвент порой озадаченно смотрел на нее, не понимая той мешанины чувств и эмоций, которые Лин испытывала по отношению к его старшему брату.

К концу пятого дня пути принцесса уже находилась в самом мрачном настроении. Она устала от ночевок в шатре, от невозможности нормально помыться, пусть она и использовала очищающее заклинание, от постоянной компании амаинтов, которые не давали ей даже на полчаса пересесть на льорха, от эмоциональных качелей, от непонятных метаний и чувств ими вызванных. Ужасно хотелось назад – в покои принцессы в Чардифе, в мягкую постель, в безмятежное лето, когда все ее знания об амаинтах были теоретическими, и никаких желаний в отношении мужчин не возникало. К матушке, которая, несмотря на свою отстраненность, как никто понимала, а главное, всегда принимала все эмоции Шарлинты.

Глава 8

Шарлинта встречала сумерки на крыльце. Укутавшись в нагретый возле печи плащ, она сидела на низенькой, покосившейся от времени ступеньке, прислонившись боком к столбику перил. Из домика, даже сквозь плотно закрытые двери, просачивались запахи еды и растопленной печи.

Впервые за эти дни принцесса получила то, чего, как ей казалось, очень не хватало – возможность побыть одной. Икрей откровенно избегал девушку. Заходил к ней редко, молча осматривал домик и саму Лин, и снова исчезал, даже не трудясь что-то объяснить. Можно было предположить, что амаинт просто занят – обустраивает второй дом, делает своеобразные матрасы – полотняные мешки, набитые высушенным сеном, рубит дрова, топит баню, готовит какую-то похлебку из мяса и овощей, разведя костер прямо во дворе. Принцесса даже готова была бы поверить в свою излишнюю мнительность, если бы не два но. Во-первых, Икрей с ней не разговаривал. Не разговаривал совсем. Даже без дежурных вежливых фраз обходился. Во-вторых, он старательно избегал прикосновений и взглядов, в том числе случайных, обходил стороной, и глаз не поднимал. Лин не нашла в себе сил прямо спросить у трехипостасного, что именно случилось. Да, и не уверена она была до конца, что действительно готова принять любой ответ.

Но почему-то получив эту самую возможность побыть наедине, Шарлинта не обрадовалась, а совсем упала духом. Сняв пробу с вполне приличного, хотя и далекого от изысканной дворцовой кухни, мяса, принцесса достала книгу из своего багажа и делала вид, что читает. Видимость девушка создавала скорее для себя самой, Икрей ее занятиями не интересовался. Принцесса бездумно пробегала глазами строки и переворачивала страницы, прочитанные слова в единый осмысленный текст не складывались в любом случае.

В конце концов, Лин сдалась. Закрыла книгу, закуталась в плащ и устроилась на крыльце. Бездумно смотреть можно было и на дорогу, на которой ближе к ночи должны появиться остальные амаинты. И как раз можно набраться смелости и признаться самой себе, что она привыкла к постоянному вниманию амаиров. Мало того, привыкла к его разнообразию.

На улице не было тихо. Звуки домашних животных, стук топора, какое-то металлическое бряцание, далекие разговоры, девичье пение – все эти отголоски сельской жизни принцесса слышала, но не видела, отгороженная пеленой мелкой мороси и темными для такого времени дня из-за непогоды сумерками. Надрывный детский плач где-то неподалеку разбавил пасторальную симфонию звуков. Плакал не младенец, ребенок явно был постарше. И почему-то взрослые не спешили его успокоить. Плач перерос в какой-то сдавленный рев с редкими хриплыми всхлипываниями.

Принцесса и сама не поняла, что именно заставило ее подняться. Что-то было неправильное в этой ситуации, тревожащее. Ребенок плакал так, как будто случилось какое-то большое горе.

Шарлинта помнила, что амаинты настоятельно просили не ходить в одиночку. Но с Икреем принцесса приняла тактику бездействия, решив, что первой навстречу не пойдет, и не заговорит в том числе. Поэтому и искать его Лин не стала. Прихватив свою сумку, все же оставлять ее без присмотра в незнакомом доме было неразумно, даже с учетом наложенных охранных заклинаний, девушка направилась туда, откуда доносился плач.

Улочка, на которую свернула принцесса, выходила к реке. Плач ребенка почти стих, но редкие горькие всхлипы слышались от небольшой добротной мельницы. Шарлинта остановилась у распахнутых ворот, ведущих на двор. Все указывало на то, что здесь живет рачительный хозяин – ровный крепкий забор, вращающееся без скрипа большое мельничное колесо, аккуратная поленница дров под широким навесом. Единственное, что выбивалось из этой идеалистической картины – лежащая посреди двора прямо на мокрой траве девушка в одной белой, запачканной по подолу чем-то темным, скорее всего кровью, рубахе. Возле девушки суетилась сгорбленная старушка со свертком в руках, рядом, все так же на мокрой земле сидели две девочки, босые, в простых полотняных платьях. Та, что постарше, Шарлинта не дала бы ей больше семи-восьми лет, держала распростертую на земле девушку за руку и что-то тихо шептала. Малышка лет трех, уткнувшаяся лицом в колени старшей сестры, громко икала и изредка горестно всхлипывала. Это ее скорбный плач привел принцессу к мельнице. Два здоровых, ростом, наверное, не меньше амаиров, мужика, попеременно появлялись на высоком крыльце мельницы и кидали на землю россыпью какие-то вещи. Шарлинта почувствовала слабый отголосок магии. Старшая девочка не просто держала девушку за руку, а пыталась лечить ее. Правда, магический потенциал ребенка был настолько мал, а испытываемые ей страх и голод настолько сильны, что назвать это лечением можно было только с очень большой натяжкой.

Принцесса откинула капюшон, открывая лицо, и шагнула к девочкам.

- Давай, лучше я, - мягко произнесла Шарлинта, стараясь не напугать детей еще больше.

Забрала из ладошки ребенка тонкие пальцы лежащей девушки и пустила маленький сканирующий импульс магии.

- Это ваша мама? – тихо спросила принцесса у детей, разглядывающих ее с бесхитростным любопытством.

Даже младшая оторвала от колен сестры зареванное личико. Шарлинта сосредоточилась на своих ощущениях. Вся боль девушки была стянута внизу живота.

- Это Иола, жена папы, - пояснил принцессе старший ребенок.

В этот момент сверток в руках старушки, наблюдающей за происходящим, но не вмешивающейся, слабо мяукнул, и у принцессы картинка случившегося сразу же сложилась.

- А ваш папа там? – кивнула она в сторону мельницы, одновременно снимая Иоле боль и усыпляя ее.

Как еще можно помочь только что родившей женщине, Шарлинта не знала. Ее слабые познания искусства лекаря эту область вообще не затрагивали, то ли потому, что особых способностей не нашли, то ли не сочли эти сведения необходимыми для принцессы.

- Папа умер, - тихо выдохнула младшая девочка и снова всхлипнула.

Лин не услышала, а скорее почувствовала чье-то движение позади себя. Окутала девочек и Иолу согревающим коконом и поднялась, поворачиваясь к приближающемуся мужчине лицом.