Амальгама миров

- Но я же не знаком с этими вашими мирами. Вот выберу сейчас, сами потом пожалеете.

- И все-таки решение придется принимать именно вам.

- Тогда пойдем вот сюда, - с каким-то отчаяньем ткнул я пальцем в ближайшую дверь. - Вот в эту. Что там находится?

- Карнавал, - печально сказал Овид. - Очень удачный выбор.

- То есть как, карнавал?

- Этот мир называется - Карнавал.

- А почему ты об этом говоришь так грустно?

- Сейчас узнаете, - так и не ответил на мой вопрос Овид. - Хорошо одно - переодеваться не придется. А то после Второго Реального не хотелось бы опять выглядеть белыми воронами.

- Хорошенькое дельце, - я с сомнением уставился на закрытую пока дверь. - Карнавал - значит праздник. Праздничный мир?

- Скажем, мир развлечений.

- Целый мир?

- Абсолютно точно.

- Ну, что ж, развлекаться так по крупному, - покорно сказал я и охотно пропустил вперед пританцовывающего от нетерпения Хому.

Шапито, балаган, палатка. Одним словом, цирк, вот, где мы оказались.

Зал гоготал, свистел и топал. От шума заложило уши.

На наше появление из маленькой комнатки, дверью которой служил простой брезентовый полог, никто не обратил никакого внимания.

Полог откидывался прямо в зал у подножия крутого амфитеатра, переполненного публикой. Ярко освещенный манеж был совсем рядом, и клоун в ярко-рыжем парике запустил в меня синий резиновый мячик.

От неожиданности я дернулся, пытаясь уклониться, но Овид среагировал быстрее и, как вратарь шайбу, поймал мяч в десяти сантиметрах от моего лица.

Я растерянно моргал и озирался, пока Овид вкруг манежа выводил меня на улицу.

В цирке я не бывал с детства, но даже тогда шум, свет и музыка воспринимались не так остро.

Этот праздник, это представление, этот накал эмоций были не замутнены никакими другими, посторонними чувствами. Эссенция вместо разбавленной сладкой водички, гром вместо аплодисментов, гомерический хохот вместо вялого хихиканья.

Около выхода к шуму циркового оркестра примешался шум постороннего джаз-банда.

По не менее ярко освещенной, чем цирк, улице, по самой середине мостовой, забитой народом почти так же, как и тротуары, мимо нас медленно проехал автомобиль с большой открытой платформой, на которой расположился оркестр.

Негры, выпучивая глаза, наяривали в свои трубы так, что грохот джаз-банда почти сбивал с ног.

Я, как ребенок за подол матери, ухватился за плащ Овида и с ужасом стал озираться вокруг.

- Что это? Куда мы попали?

- Куда и направлялись. Это - Карнавал.

Карнавал бушевал вовсю!

Куда ни посмотри, повсюду смеющиеся лица, раскрытые в хохоте рты, блестящие от возбуждения глаза.

Первое впечатление было таким, что мы попали на день открытых дверей в психиатрической лечебнице, причем гуляли все: и больные, и медперсонал. Выделить кого-нибудь было невозможно.

- Здесь что, всегда так?

- Всегда. Правда, бывает и чуть потише. Мы здесь иногда проводим отпуск. Но больше двух дней выдержать трудно.

Мне было трудно выдержать и полчаса. Скоро я немного привык, но все равно, продираясь сквозь вопящую, танцующую и хмельную толпу, я чувствовал себя древним дедом, попавшим по недоразумению на подростковую вечеринку.

За платформой с музыкантами последовала не поддающаяся описанию чудовищная колесница, блестящая позолотой. На ее платформе танцевали почти обнаженные девицы. Вокруг тоже бушевали танцы. Мамба, румба, рок-н-ролл? Ничего не понять.

Через десять минут весь опутанный серпантином, как Лаокоон змеями, я устало привалился к стене ближайшего дома.

- Все, дальше не пойду! Куда мы вообще направляемся в конце концов?

- В какую-нибудь гостиницу. Не отчаивайтесь, Мастер, с жильем здесь все в порядке.

- А платить чем?

- Платить не надо вообще.

- То есть как?

- Все за счет заведения, - Овид усмехнулся. - Этот мир бесплатный. Выпивка, закуска, девочки, иные развлечения. Разве на празднике кто-нибудь думает о деньгах?

- И как же тогда этот Карнавал существует?

- А вот существует и все. По определенному правилу или вопреки. Давайте скорее уйдем с улицы, Хому совсем затолкали.

Бедный Хома уворачивался от танцующих ног, как собака от пинков. Из-за малого роста его никто не замечал.

Ко мне, пробившись через группу ряженых ковбоев, подошла юная дама с двумя бокалами шампанского. С ловкостью эквилибриста она умудрялась сохранять их полными. Сквозь прорези розовой полумаски задорно блестели темные глаза.

- Какое ужасное лицо, - кокетливо сказала девушка, протягивая один из бокалов. - Такой милый и такой скучный.

- Я вам не милый, - успел огрызнуться я прежде, чем Овид увлек меня дальше.

- Полегче, Мастер, - Овид прорубал дорогу в толпе, как ледокол караванный путь в Арктике. - Здесь не ходят с такими кислыми физиономиями. Улыбайтесь, черт побери!

Я попытался улыбнуться, и от меня с ужасом шарахнулась влюбленная парочка, которая, похоже, начала раздеваться прямо на улице.

"Еще пара минут, и все, - подумал я, прорываясь сквозь очередной хоровод, - еще пара минут, и я никогда в жизни не пойду ни на один праздник".

Тесный вестибюль гостиницы встретил нас все тем же шумом, но зато мы почти мгновенно стали обладателями ключей от номеров.

Поднявшись на лифте на восьмой этаж, я забился в ванную, как в самое тихое и безопасное место, но даже там слышались взрывы петард и завывание саксофонов. Спустя какое-то время я почувствовал себя в состоянии перейти в комнату.

Вскоре меня навестили Овид с Хомой - они остановились в соседнем номере. Овид утешил, что в предрассветные часы музыка должна смолкнуть хоть ненадолго.

Ожидание было напрасным, и я наконец заснул, плотно закрыв двери балкона и спрятав голову под подушкой.

Проснулся я в отвратительном настроении. Голова трещала, как с похмелья.

Кое-как приведя себя в порядок, я притащился в номер Овида и плюхнулся в кресло.

Идти на улицу не хотелось - там с новым накалом бушевал карнавал. И все-таки что-то делать было надо.

- С чего начнем? - задал я сакраментальный вопрос, лениво перелистывая толстенный телефонный справочник, словно надеясь отыскать в нем фамилии знакомых.

- А кто его знает, - удивительно беспечно отозвался как всегда бодрый Овид. - Может, у Хомы спросим?

- Не нравится мне здесь, - Хома, как и я, был с утра не в духе. - Не нравится и все. Толкаются, лягаются, стащить нечего.

- Клептомания - это болезнь, - Овид настолько расслабился, что позволил себе расстегнуть две верхние пуговицы камзола. Из-под воротника выглядывала ослепительно-белая рубашка. - С этим надо бороться. Может, тебя доктору показать?

- Нет, скажите на милость, - продолжал упорствовать Хома, - что это за мир такой, где все даром. Бери, не хочу.

- Действительно, - я тоже заинтересовался темой разговора, - как они тут живут? Всегда на всем готовом. А работает кто?

- Никто и не работает. А если и делают что-нибудь, так лишь для развлечения. Поплясал, встал за стойку бара, налил пару пива и опять поплясал. Пойдемте, кстати, позавтракаем.

- А пиво тогда откуда? - не отставал въедливый Хома. - Его что, из другого мира доставляют?

- Вот привязался, - рассердился Овид. - Не знаю, откуда у них все берется, не знаю. Да об этом здесь и не думает никто.

Мне очень хотелось еще расспросить о географии Карнавала, о здешних обычаях и обсудить наконец, где мы собираемся искать осколки, но Овид не дал развить дискуссию. Мы спустились в холл гостиницы и направились в маленький ресторанчик на первом этаже.

За ночь не изменилось ничего.

На улице гремели оркестры, почти заглушая беспрерывно работающие музыкальные автоматы, расставленные в каждом укромном уголке. Везде танцевали, пили и хохотали.

Мне стало жутко.

В полутемном зале ресторана было потише. Сюда забегали перекусить и выпить на скорую руку. Если бы не чистые скатерти в красно-белую полоску, мягкий свет и сверкающая великолепием ярких этикеток стойка бара, могло показаться, что мы очутились в обычной студенческой столовой. Публика явно не желала терять времени даром и быстро покидала зал, чтобы вновь окунуться в кипящее море карнавала.

Несколько влюбленных пар были явно не в счет. Они казались здесь лишними.

Хома сумрачно сопровождал нас. Он немного приспособился к новому миру и научился уворачиваться от прохожих. Завтракать он не собирался, но и далеко отходить от нас пока не рисковал.

- Сейчас мы перекусим, - алчно потирая руки, Овид устроился за угловым столиком, откуда хорошо обозревался весь зал. - И выпьем.

- С утра? - я с сомнением уставился на него.

В пьянстве Овида было заподозрить трудно.

- Так иначе здесь нельзя. Будем адаптироваться.

Мы сходили на кухню, где сами собой жарились и парились всевозможные блюда. Набрав полный поднос, мы водрузили его на Хому и отправили в зал. Наступил черед напитков. Я настаивал на вине, но Овид был непреклонен.

- Текила, Мастер, вот что нужно с утра совершенно трезвым джентльменам. Да и потом под эту закуску вино пить грешно. Попробуйте, убедитесь сами.

Я убедился.

После первой крохотной рюмки, обжегшей гортань, чахохбили показалось почти пресным, но скоро пришлось гасить пожар в желудке новой рюмкой.

Процесс пошел.

Через полчаса я понял, что Карнавал не так плох, как мне представилось вчера. Я необдуманно запил обильный завтрак (или уже обед?) темным баварским пивом, обмяк и отвалился в кресле. Хома терпеливо стоял рядом, всем видом выказывая осуждение.

- А теперь можно приступить к делу, - сыто отдуваясь, Овид удобнее устроился в кресле напротив. - Что мы имеем? Во-первых, Карнавал везде одинаков. Куда ни пойди. Здесь нет предместий, это сплошной город, в любой части которого продолжается вечный праздник. Заблудиться невозможно, Карнавал как бы закольцован, замкнут в себе, поэтому искать чего-то особенного не имеет смысла. Этот мир не создан ни для каких других занятий, кроме развлечений.

Во-вторых, на этой фиесте ни с кем нельзя ни о чем договориться. Вас просто не станут слушать. Естественно, расспросы отпадают. В-третьих...

Мне не понравились "во-первых и во-вторых", и я невежливо прервал Овида на полуслове.

- Так, может, нам лучше сейчас же выбраться отсюда? Зачем терять зря время? Я ведь предупреждал еще там, у Коллектора, что не знаю этих ваших миров. Могли бы и подсказать.

- А удача? А случай? Пока нам везло. Ни из одного из миров мы не вернулись без осколков. Вы забываете, Мастер, что Дер-Видд выбрал именно вас. Новичку в Хезитат должно везти также, как случайному игроку в карты. Помните, что нет для опытного фехтовальщика более опасного противника, чем человек, впервые взявший в руки шпагу. Именно поэтому так просто уходить отсюда не стоит. Пусть у нас нет четкого плана, так будем надеяться на случай.

- Что, просто ходить и глазеть?

- Почему просто глазеть, будем развлекаться.

- Вот так? - указал я на низкорослого здоровячка в гавайской рубашке, только что вошедшего в ресторан.

Счастливчик коротенькими ручками обнимал за талии двух смуглокожих девиц, пританцовывающих на ходу.

- Никаких проблем, - обещающе произнес Овид. - Хотите, мы здесь даже для Хомы пару найдем.

Хома возмущенно фыркнул и независимо направился к выходу.

На улице меня развезло.

Выпитая текила ударяла то в голову, то в ноги.

Я почувствовал себя мексиканским кактусом, из сока которого изготавливают этот замечательный напиток. Но странное дело - всеобщее веселье и пыль столбом, что вовсе в данном случае не является фигуральным выражением, меня больше не раздражали. А если и раздражали, то не особенно.

Незаметно для себя я стал пританцовывать.

Скоро я заметил, что даже Хома умудряется на ходу выделывать замысловатые коленца. Короче говоря, мы начинали вживаться в обстановку.

Привыкнув к шуму и толкотне, я стал более внимательно поглядывать по сторонам. Постепенно улицы приобрели более четкие очертания.

В стиле зданий преобладали латиноамериканские мотивы, но попадались и восточные пагоды, или очень удачные стилизации под них, и похожие на венецианские мостики, перекинутые через многочисленные каналы.

Самыми оживленными местами были площади. Там на помостах шли бесконечные представления актеров: жонглеров, фокусников, канатоходцев. Впрочем, в выборе зрелищ недостатка не было нигде.

Мы шли мимо бесконечных вывесок и афиш. Театры на любой вкус, роскошные варьете, цирки, киноконцертные залы. Боюсь, я чего-нибудь пропустил в своем перечислении, но и без этого от безграничных возможностей развлечься голова шла кругом.

Текила пробудила во мне невиданный темперамент, и, попав в очередной танцевальный хоровод, я так отплясал некую помесь джиги и чарльстона с красивой мулаткой, что рубашка на спине стала мокрой от пота.

Соблазн забыть о всяких поисках и влиться в естественную и ничем не замутненную жизнь праздника был слишком велик. Я вовремя почувствовал это и, перехватив взгляд Овида через головы танцующих, понимающе кивнул. Пора двигаться дальше.

Конкретной цели у нас не было, и скоро Хома начал ныть, что устал. На самом деле устать этот деревянный ворчун, конечно, не мог, но я сам почувствовал, что притомился. Овид, который бывал в этом городе раньше, а потому и лучше ориентировался, повел нас к бассейну.

Бассейн, а вернее комплекс бассейнов, располагался в парке. Музыки и шума хватало и здесь, но народу было поменьше.

В первый момент я трусливо подался назад, увидев, как навстречу идет обнаженная девушка. Отсутствие бикини на ней компенсировала лишь кокетливая соломенная панамка, а всем другим необходимым человеку вещам она предпочла бокал игристого вина или лимонада.

Заметив мое изумление, девушка понимающе улыбнулась и направилась в нашу сторону, чем привела меня в окончательное замешательство.

Не дожидаясь начала разговора, я проделал замысловатый маневр, оказавшись в результате за спиной Овида, и свернул на другую тропинку, где тут же встретил целую компанию совершенно голых молодых и не очень женщин и мужчин, играющих в мяч.

- Ты куда меня привел? - раздраженно прошипел я Овиду. - Это же для нудистов. Я голый купаться не буду.

- Да кто же вас заставляет, Мастер. Вон там, видите, кабинки для переодевания. Здесь каждый делает только то, что ему нравится. Но советую расслабиться. Знаете, это не так страшно, как кажется. Берите пример с меня.

Всегда аккуратный даже в мелочах Овид содрал с себя камзол и небрежно бросил одежду на траву газона. Я с завистью посмотрел на его мускулистую грудь и стыдливо пошел в кабинку для переодевания.

Вернувшись, я застал своих спутников у бассейна. На рельефную мускулатуру Овида уже обратили внимание, и целая стайка обнаженных наяд перебралась к нам поближе.

Овид, словно Дионисий в триклинии, возлежал на правом боку, ничуть не смущаясь своей наготы.

С Хомы снять было нечего, разве что ободрать краску.

Я удовольствовался узкой полоской материи, видимо, считавшейся здесь плавками. Избавиться от шнурка с руной Зеркальной двери я даже и не пытался.

Мы лениво лежали и тихо беседовали о самых простых вещах. Я как раз рассказывал очередной театральный анекдот, когда заметил узкий белый шрам чуть пониже ключицы Овида.

- Бандитская пуля? - еще не перестроившись на серьезный лад, спросил я.

- Это? - Овид наклонил голову, чтобы взглянуть на шрам. - Шрам памятный, из мира Вещих сновидений.

- Да, ты же говорил, что бывал там один раз.

- Вот с тех пор больше не хочется.

- А там действительно сбываются сны?

- Еще как сбываются. Причем не только свои.

Мы помолчали.

- А если все-таки отправиться туда? Ведь там можно обрести все зеркало целиком, стоит только захотеть, чтобы оно приснилось.

- У вас всегда бывают сны по заказу, Мастер?

- Да вообще-то нет. Мне в основном сны совсем не снятся. Но если захотеть...

- Если захотеть, то там запросто можно получить массу неприятностей. Монстров не боитесь?

- Боюсь, конечно, но если надо...

- Эх, Мастер, - Овид прервал разговор и с плеском бросился в воду.

Наяды последовали за ним.

Я лежал на мягкой короткой траве и думал о том, что нам предстоит делать дальше. Карнавал казался мне совершенно бесперспективным. Ну отдохнем мы здесь, натанцуемся, навеселимся, но все равно придется рано или поздно возвращаться к Коллектору и переходить в другой мир. Так зачем тянуть?

Остаться здесь навсегда? Но об этом лучше не думать. Через неделю волком завоешь от этого беспробудного праздника. И как они тут только живут?

Приподнявшись на локте, чтобы убедиться, не утопили ли наяды Овида, я увидел, как к нам мелкой рысцой приближается Хома, таща на подносе бокалы с напитками, и обреченно махнул рукой.

Следующее утро отличалось от предыдущего только тем, что голова действительно болела именно с похмелья, а не с чего-то другого.

Я уныло оглядел номер с разбросанной по нему одеждой, полотенцами, грязной посудой и пошел в ванную. Проклятый Карнавал! Еще денек такой жизни, и я стану не пригоден ни к каким поискам.

Овид за завтраком настаивал на том, чтобы поправить здоровье, но больше текилу я пить не стал. Все, хватит, надо или убираться отсюда, или действительно заняться делом. Чем дольше мы тут прохлаждаемся, тем больше рискуем остаться ни с чем.

- Последний день, - предупредил я Овида и Хому. - Сегодня еще ходим и смотрим, хотя не знаю, что мы можем тут найти, и выбираемся к Коллектору.

- Конечно, Мастер, - не стал спорить Овид. - И все-таки, согласитесь, какие замечательные девушки!

- Тебе все мало, - тоном завзятого ханжи начал было я, но вспомнил одну из наяд, переночевавших в моем номере, и благоразумно заткнулся.

Мы вышли в город. Я не ждал, что в нем что-нибудь может измениться, и оказался прав. Единственное, чего мне хотелось, так это забиться в укромный уголок и сидеть в нем не высовываясь, поэтому я с надеждой стал изучать вывески и афиши.

Всевозможные варьете отпадали сразу. Понятно, что там происходит, по крайней мере шуму не меньше, чем на улице. В цирке мы уже побывали, тоже ничего хорошего. Театр оперетты? Нет уж, увольте. А драматические театры здесь есть? Оказалось, что есть, но репертуар исключительно водевильный. Я понял, что податься некуда. Оставались еще игровые площадки, бассейны, корты для тенниса и гольфа, биллиардные, кегельбаны, прогулки на воздушных шарах...

Неожиданно я понял, что ничто так не привлекает меня, как прогулка на воздушном шаре. Подняться высоко-высоко, где нет шума, вдохнуть полной грудью свежего воздуха.

- Воздушные шары? - недоверчиво переспросил Овид, но все же повел куда-то вглубь парка аттракционов, и мы скоро вышли на большой зеленый луг.

Удерживаемые канатами полтора десятка красивых разноцветных шаров легонько покачивались возле самой травы. Примерно еще столько же проплывали над полем на разной высоте. Рядом с нами, едва не задев Хому, откуда-то с неба свалилась пустая бутылка из-под шампанского.

- Эй, полегче! - крикнул я неведомо кому и поспешил убраться с открытого пространства под защиту ближайшего воздушного шара.

- Кто тут заведует этими развлечениями? - строго спросил я Овида.

- Полное самообслуживание, Мастер, - Овид виновато развел руками. Так что, полетим или нет?

- Может, у них тут инструктор есть?

- Да, вроде, не видно. Хотя погодите.

Овид устремился к развеселой компании, только что появившейся на поле.

Двое молодых мужчин и сопровождающие их дамы явно играли в астронавтов. Их головы украшали черные кожаные шлемы, большие очки-консервы были сдвинуты на лоб. Одна из дам обмотала шею длинным красным шарфом. Компания с хохотом тащила плетеную корзинку со снедью и бутылками.

- От винта! - орал их голубоглазый предводитель, пытаясь отвязать от колышка канат. - Экипаж, по местам!

- Господа, - Овид успел добежать до "астронавтов" раньше, чем они покинули грешную землю. - Вы умеете управлять этой штуковиной?

- Нет ничего проще, - снизошли до объяснений опытные путешественники. - Увеличиваете пламя горелки - шар поднимается, уменьшаете - опускаетесь вниз.

- И все? - недоверчиво крикнул я.

- А чего вам надо еще? - весело крикнули мне в ответ. - Если боитесь лететь одни, залезайте к нам, места хватит.

Я отрицательное покачал головой, и тут же газовая горелка взревела, и "астронавты" взмыли в воздух. Уже сверху послышался заливистый хохот, и очередная пустая бутылка, вертясь и сверкая, полетела на луг.

- Они тут все сумасшедшие, - безнадежно сказал я. - Ничего, сами справимся.

Мы справились.

Наш клетчатый, как шахматная доска, шар, едва лишь я прибавил подачу газа, закачался и дернулся, словно живой. Овид едва успел отвязать канат и перевалиться через борт гондолы, как нас ощутимо подбросила вверх, а затем плавно повлекло в вышину.

Я сунулся посмотреть вниз и увидел стремительно уменьшающийся до размеров макета парк аттракционов.

- Ого-го-го! - совсем как завзятый голубятник закричал я, заметив пролетающую намного ниже стайку воробьев.

- Осторожнее, Мастер! - предупредил Овид. - Мы ведь не хотим подняться в стратосферу.

Наконец-то я нашел то, что нужно. В гондоле воздушного шара наступило ощущение покоя. А потом тишина, какая вокруг стояла тишина! Ритмические всплески музыки настигали нас лишь как фон. Поразило безветрие, но скоро я понял, что ветра здесь быть и не могло - мы двигались с той же скоростью.

- А шар как-нибудь еще управляется, кроме как вверх-вниз? - спросил я минут через пятнадцать, убедившись, что мы медленно дрейфуем в сторону от парка.

- Понятия не имею, - признался Овид.

Хома мученически молчал.

- То есть как "понятия не имею", - возмутился сначала я, но прикусил язык, вспомнив, что навыки вождения воздушных судов у нас с Овидом, пожалуй, одинаковые.

Забитые народом улицы города, полные красок и мельтешения толпы неторопливо проплывали под нами. Сначала я с интересом, словно карту, изучал открывающиеся виды, но скоро заметил, что и без того голубой горизонт стал еще голубее, а еще пять минут спустя убедился, что на западе, словно стена встает, в белых барашках волн необозримый океан.

- Ты не сказал, что город находится на побережье, - упрекнул я Овида.

- Разве? - удивился тот. - Да тут пляжи, как на Копакабане. Я еще вчера хотел вам предложить пойти к океану, да подвернулся бассейн.

Я резко убавил пламя горелки. Шар начал пикировать прямо на крыши домов со скоростью болида. Пришлось вновь прибавить.

- А если мы улетим в открытый океан? Слушай, а на Карнавале бывают несчастные случаи или здешние обитатели живут вечно?

- Да бывают, наверное, - Овид заметно приуныл. - Только этого никто не замечает.

Медленно убавляя пламя, я добился того, что мы снизились метров до тридцати.

Океан надвигался неотвратимо.

Оглядевшись по сторонам, я заметил еще таких же, как мы, незадачливых воздухоплавателей.

Громадный оранжево-белый шар, примерно на той же высоте, сносило в сторону моря.

Я помахал рукой рыжеволосой девушке в открытом светлом платье, а когда она отчаянно замахала мне в ответ, вдруг понял - это Люська.

Никаких сомнений, в гондоле соседнего воздушного шара стояла Люська, и кажется, она тоже узнала меня.

В тот же момент волочащийся за нами по земле канат схватили наблюдающие за нашим полетом люди, шар тряхнуло, и гондола накренилась, а Люська со своим темнокожим спутником стремительно унеслась вдаль, и я успел только заметить, что купол их шара также начал снижаться.

Примерно с десяток загорелых парней держали канат крепко и скоро притянули шар к земле.

Оказалось, что на побережье Карнавала существует разновидность спорта - ловить увлекаемые ветром в открытый океан воздушные шары.

Еще одно развлечение среди многих.

Едва мы, переживая случившееся, выбрались из гондолы, как канат нашего шара уже отпустили, и он тут же вновь взмыл в небо, теперь уже беспрепятственно продолжив путь в неизвестность. Я понял, что, очевидно, и Люськин шар перехватили где-то около самого пляжа, и, не давая Овиду и Хоме придти в себя, бросился в толпу.

Бежать, пробиваясь через беспорядочно двигающуюся массу народа, было невозможно. Я быстро выдохся и перешел на шаг. Потом подозвал Хому и, не взирая на его протесты, влез на табурет, чтобы с возвышения, как гепард с термитника, осмотреть окрестности.

Как только я встал на табурет, меня окружила еще более плотная толпа, видимо, ожидая какого-то забавного выступления.

Проклиная вечное людское любопытство, я продолжил путь к пляжу, уже ни на что не надеясь.

Так и вышло.

Когда мы достигли полосы песка, то уже почти на горизонте обнаружили оранжево-белый купол воздушного шара, скачущий по волнам. Ни Люськи, ни ее спутника нигде не было видно.

Постояв у кромки прибоя и умыв лицо соленой водой, я уныло потащился обратно в гостиницу. Найти кого-нибудь в этом мире не представлялось возможным. Только удача могла помочь мне. Но в любом случае, есть здесь осколки зеркала или нет, покидать Карнавал нельзя, пока не разыщу Людмилу.

Выработанный в гостинице план поисков был таков.

На следующий день каждый из нас отправляется в город самостоятельно. Просто ходим и смотрим. Сколько бы ни было здесь народа, рано или поздно нам должно повезти.

Всю ночь я корил себя за то, что быстро ушел с пляжа. Надо было остаться там подольше и подождать, ведь если Люська видела меня, то не могла уйти далеко, понимая, что я буду ее искать именно на том месте, где приземлился воздушный шар. А возможно, надо было вернуться туда, где приземлились мы - Людмила также могла броситься через толпу на мои поиски.

Вспоминая упущенные возможности, я ругал себя за скудоумие и в результате отправился в город почти на рассвете.

Откатившаяся, как отлив, ночь оставила на отмели тротуаров фантики от конфет и пустые бутылки.

Я перешагивал через мусор и думал, кто же все это убирает.

На дощатой эстраде, между двумя пальмами, духовой оркестр играл грустный вальс, но недостатка в танцующих, несмотря на ранний час, не было - каждый в этом мире выбирал для себя удобное время для обитания.

Я вышел к океану и долго стоял на берегу, дыша соленым воздухом.

Пологие волны с равномерностью дыхания спящего наползали на берег, пузырясь белой пеной, и с шипением скатывались обратно. Но так продолжалось недолго.

Уродуя гладкий песок глубокими бороздами, мимо промчалась группа мотоциклистов. Двигатели ревели, как стадо раненых слонов.

Очарование кончилось.

На улицах вновь загремела музыка, и я опять начал продираться через танцующих и кричащих, догоняя девушек и заглядывая им в лица, а потом отбиваясь от приглашений провести день, а может быть, и ночь вместе.

Наконец я очутился около парка аттракционов, откуда вчера мы отправились в наше путешествие на воздушном шаре. Повинуясь скорее инстинкту, чем здравым рассуждениям, я вновь пошел к лугу и тут же, на самой кромке травы, увидел Люську.

Она стояла ко мне спиной и ела мороженое. Около нее, явно довольный собой, красовался смуглокожий тип в элегантном белом костюме. Он что-то доказывал Людмиле, отчаянно жестикулируя. Похоже, тип не понимал, как можно проводить время так скучно, когда вокруг бурлит жизнь.

Один раз он даже схватил Люську за руку, и она нетерпеливо дернула плечом.

Увидев такой знакомый, характерный для Людмилы жест, я уже больше не сомневался.

- Люська! - заорал я так, что голуби, мирно бродившие по тропинке, в ужасе взмыли вверх. - Людмила!

Люська мгновенно обернулась и, бросив недоеденное мороженое почти в лицо красавцу, кинулась ко мне.

- Я думала, больше никогда тебя не увижу, - причитала она, повиснув на моей шее. - Никогда-никогда! Я думала, пропаду тут совсем одна-одинешенька.

- Как же, одна, - грубовато отшучивался я, стараясь не разреветься. Вон дружок твой стоит. Хоть бы познакомила. Как его зовут, Гоги или Гиви?

- Это Пако Геррера, - Люська, как маленькая, шмыгала носом. - Сейчас я его отправлю отсюда.

- А он уйдет? - засомневался я.

Мне показалось, что Пако, хотя и обескуражен происходящим, покидать сцену просто так не собирается. На всякий случай я лихорадочно придумывал объяснения, но до них дело не дошло.

- Я больше не твоя девушка! - крикнула Люська, даже не попытавшись как-то смягчить обстановку. - Уходи!

Лицо Герреры дрогнуло. Он удивленно посмотрел на Люську, потом на меня, поражаясь, видимо, что девушка предпочла ему такого невзрачного типа. Потом весело рассмеялся и пошел прочь.

Погода у Коллектора стояла совсем осенняя.

Падал мелкий холодный дождь, листва деревьев пожелтела.

После всегда солнечного и теплого климата Карнавала мы почувствовали себя здесь папуасами, попавшими в Приполярье.

Люська ежилась в своем открытом летнем платьице, и Овид принес ей широкий черный плащ, такой же, как у него.

Всю ночь мы, естественно, проговорили.

Праздничный ужин, за которым было немало выпито и произнесено тостов за счастливые случайности, прошел, как и полагается, в бестолковых разговорах. Время серьезной беседы настало потом.

Я подробно описал все наши приключения, начиная с момента появления на сцене Дер-Видда. Люська, в свою очередь, жаловалась на то, что не понимала происходящего до самого последнего момента.

- Ведь даже узнать ничего было не у кого, - счастливо всхлипывала она, уютно пристроившись на моем плече. - Там все, как роботы. Пляшут и поют. Куда ни ткнись - одно и то же. Короче говоря, жуть. Как зеркало бабахнуло, меня сразу куда-то поволокло, завертело. Очнулась - пустой пляж. Рассвет. Идут какие-то типы с гитарой, пьяные. Я им - ребята, что случилось? А что случилось? По ихнему - ничего. Потом пошла в город. А там...

- Да видел я этот вечный праздник. Так ты даже ни о чем не догадывалась? Хотя, что это я говорю. Мне бы такое тоже в голову не пришло.

Мы уснули на рассвете, но долго отдыхать нам не дал Овид. Он увел нас к переходу сразу же после завтрака, а, выйдя к Коллектору и принеся Люське плащ, тут же пропал сам. Я догадывался, что он ушел докладывать о ходе поисков и узнать последние новости.

Хома все время вертелся вокруг нас. Они с Люськой понравились друг другу с первого взгляда. Я даже начал подозревать, что они каким-то образом общались и раньше. Хома почему-то называл Люську барышней и постоянно интересовался нашими планами на будущее, когда мы вернемся в нормальный мир.

- А вот честным пирком да за свадебку, - приговаривал он.

Короче говоря, вел себя как завзятый сводник.

Кончилось тем, что я был вынужден шугануть его, и табурет обиженно отошел в сторону, но недалеко и продолжал ловить каждое наше слово.

- Я ведь тоже уже не надеялся тебя найти, - признался я Люське. - Да и с осколками не все обстоит хорошо. Отыскали, конечно, кое-что, но до целого зеркала далеко. А из Карнавала вообще вернулись ни с чем. Зато с тобой, - льстиво добавил я, увидев как Люська обиженно нахмурилась.

- Постой, - вдруг вспомнила о чем-то она. - Я не видела пока этих ваших осколков, но кажется теперь понимаю, о чем ты говоришь. Сейчас, подожди немного. - Люська лихорадочно начала рыться в своей сумочке, и на траву посыпались мелкие дамские вещицы. - Вот, посмотри!

Кусок зеркала был в точности таким, какие уже хранились у меня. В нем не отразилось ничего из окружавшего мира, кроме нас самих.

- Это у тебя откуда?

- Это мой талисман. Когда очнулась на пляже, рядом лежал осколок зеркала. Ну ты же знаешь, как важно посмотреть, как ты выглядишь? Я была такая растрепанная, и поглядеть было не во что, а тут - осколок. Я его подобрала, ведь сначала у меня ничего не было. Вообще не понимала, где нахожусь. А потом сохранила на память, таскала повсюду с собой. Так что, подходит?

- Еще как подходит! - от избытка чувств я поцеловал Люську. - Сейчас придет Овид, тоже обрадуется.

Но Овид вернулся хмурый.

- Засиделись мы в Карнавале, - на осколок он почти не обратил внимания, чем очень меня обидел. - Видели, что тут творится. Того гляди, снег пойдет. На Земле пока все обходится без глобальных катастроф, но равновесие настолько неустойчиво, что можно ожидать чего угодно в любую минуту. Еще одним осколком не отделаешься. Нужно все зеркало, целиком.

- Тогда давайте быстрее уходить отсюда в следующий мир, - предложил я.

- Везло раньше, повезет и теперь, - тоном завзятого фаталиста увещевал я своих спутников. - Людмилу оставим здесь, а сами - вперед.

- Вперед, но куда?

Мы задумались.

- Перечисли оставшиеся миры, - попросил я наконец.

- Вон та дверь ведет в мир Упущенных Возможностей. Знаете, Мастер, когда есть вариант поступить как-то по-другому и мы не делаем этого. Это очень сложный мир, потому что варианты множатся в нем, как в галерее зеркал. Там можно переживать одну и ту же ситуацию десятки раз, и каждый раз по-новому.

- Следующий мир - мир Зеркальной Магии. На зеркалах слишком много гадали и слишком много отгадывали. Это страна колдовства. В ней можно попытать счастья. И вполне вероятно, что мы там найдем оставшиеся осколки.

- Осколки, но не все зеркало целиком.

- Целиком уже не получится, - не выдержал и встрял в разговор Хома.

- Ладно, - мне оставалось только подвести итог. - Самая большая вероятность восстановить входное зеркало, как я понимаю, только в мире Вещих Сновидений. Значит, выбора у нас нет.

- Отправляйтесь хоть куда, но я не согласна ждать вас здесь, - подала голос молчавшая до этого Люська. - А вдруг с вами там что-нибудь случится? Вы не думайте, я выносливая.

- Решайте, Мастер, - Овид демонстративно отошел в сторону. - Ваше слово здесь закон.

- Ведь все равно не послушается, - я с сомнением посмотрел на Люську. - А нам здесь задерживаться нельзя. Так что пойдем в эти сновидения и хоть отоспимся всласть.

Едва шагнув за дверь, мы оказались в пологой, как блюдце, ложбинке. Чахлая трава, каменистая почва. Безразличное небо цвета застиранной простыни провисало над скучным миром, и, поднявшись по склону, я увидел бесконечную степь с редко разбросанными по ней валунами.

Куда ни посмотри - всюду одно и то же.

- Ну и в какую сторону пойдем? - задал я бесцельный вопрос.

С таким же успехом можно было спросить, не хочет ли кто-нибудь чашечку кофе.

- Здесь вначале всегда так, - Овид угрюмо оглядывал горизонт.

- А потом?

- А потом по обстоятельствам.

Я обошел вокруг ложбинки, понимая, что найти, когда это понадобится, выход из мира Вещих Сновидений будет трудновато. Запоминающиеся ориентиры отсутствовали.

Слабый ветер раздувал полы наших плащей. Я немного подумал и направился навстречу движению воздуха - единственному движению, которое можно было здесь ощутить.

Мы шли, сохраняя молчание, час или два. Вокруг не менялось ничего, и я даже начал подумывать, не дурачил ли меня Овид, рассказывая о поджидающих опасностях.

- Ты говорил, что здесь всегда так вначале, а потом мир меняется. Для этого нужен сон?

- Не обязательно. Просто эта степь достаточно спокойное место. Тем не менее мир вполне населен. Увидев сон, мы лишь добавим к уже существующим новых обитателей.

Я только захотел сказать, что нечего нам тогда шляться по степи в поисках приключений, надо остановиться и попытаться, чтобы кому-то из нас приснилось зеркало, как впереди, далеко-далеко, возник неясный силуэт какого-то здания или огромного механизма.

От крохотной с такого расстояния трубы тянулся косой шлейф черного дыма.

- Пароход! - закричала, как потерпевший кораблекрушение матрос, Люська. - Впереди - пароход!

- Почему бы не самолет, - буркнул грубый Овид. - На паровой тяге.

- Где пароход, где? - подпрыгивал низкорослый Хома.

Я присмотрелся внимательнее, и наконец меня осенило.

- Да это паровоз. Обыкновенный паровоз. Значит где-то там железная дорога.

- Может быть, - засомневался Овид. - Только я что-то ничего подобного не припомню.

- Тогда не было, а сейчас появилось. Давайте подойдем ближе.

Подходить ближе Овиду явно не хотелось, но я не видел ничего опасного в неожиданно появившемся паровозе и, воспользовавшись правом старшинства, увлек группу за собой.

Чем ближе мы подходили к паровозу, тем внушительнее становились его размеры. В реальной жизни таких громадных локомотивов мне встречать не доводилось, такой мог только присниться.

Покрашенные красным суриком колеса достигали почти трехметровой высоты. Тендер был необъятен, как морская баржа, а трубе могла позавидовать любая районная котельная.

Выглядел паровоз зловеще.

- Ну как, нравится? - в голосе Овида слышалась явная ирония, и это придало мне решимости.

- Нравится! - сказал я, тут же пожалев об этом, так как теперь ясно увидел, что локомотив стоит на обрубках рельсов чуть длиннее его самого.

Ни приехать, ни уехать паровоз никуда не мог. Вообще непонятно, как он здесь очутился.

- Мальчики, - Люське, видимо, стало совсем не по себе. - Давайте уйдем отсюда. Это же не паровоз, это кошмар какой-то.

- Но сначала надо его обследовать, - заупрямился я, хотя и не понимал, что заставляет меня делать это. - Может быть, там внутри есть что-нибудь интересное.

Я шагнул вперед, и в тот же момент паровоз взвыл.

Свистком этот звук назвать было никак нельзя.

Струя белого пара ударила вверх, и мы, как язычники перед грозным божеством, упали ничком на землю.

Прикрыв голову руками, я ожидал самого худшего, но больше ничего не происходило. Рядом зашевелился Овид, потом приподнялся на локте и вполголоса приказал:

- Медленно отступаем. Постараемся отползти, а дальше - бегом!

- Ага, испугались! - раздался торжествующий крик откуда-то сверху. А вот я вас еще!

Паровоз завопил с удвоенной силой, и мы вновь рухнули на землю.

Опять последовала томительная пауза, но поскольку ничего страшного больше не происходило, мы начали потихоньку осуществлять маневр, подсказанный Овидом.

- У, вражины! - послышался вновь высокий голос. - Только суньтесь!

- Мы уходим! - еще не зная, с кем разговариваю, крикнул я в ответ и увидел мелькнувшее в паровозном окне, маленькое, почти ребячье, но все-таки бородатое личико.

Неизвестный с любопытством оглядывал нас сверху. Помню, я еще удивился добродушному выражению его лица, никак не вяжущемуся с грозным отпором, который мы встретили, едва близко подошли к паровой машине.

- Ну что, будете еще нападать? - поинтересовался незнакомец, отогнав нас на безопасное расстояние.

- Да разве мы нападали? - обрела дар речи Люська. - Просто шли мимо.

- Так я и поверил, - засомневался бородатый.

- Просто шли, - подтвердил Овид.

Я также утвердительно кивнул, а ограниченный в жестах Хома отошел подальше от паровоза еще шагов на пять.

- Просто так здесь не ходят, - продолжал не верить нам странный машинист. - Ну вот, я же говорил, - пронзительно закричал он, указывая маленькой ручкой за наши спины. - Там еще враги!

Мы одновременно обернулись и увидели, как прямо на нас, стремительно увеличиваясь в размерах, мчится группа всадников.

Я успел различить сверкающие доспехи, устремленные вперед, и тускло поблескивающие наконечники копий, развевающиеся штандарты. Земля задрожала от гулкого топота, и мы, не раздумывая, бросились к локомотиву единственному убежищу на многие километры вокруг.

До высоких поручней трудновато было дотянуться и мне самому, не говоря уже о Люське, но мы мигом вскарабкались вверх по железной лесенке, а чуть задержавшийся Овид подал нам Хому, и лишь позже заскочил в будку машиниста сам.

Бородатый хозяин паровоза что-то кричал нам и даже попытался вытолкнуть Хому наружу, но потом отбежал в угол будки и потянул за какую-то рукоятку.

Внутри локомотива звук парового свистка показался и вовсе оглушительным.

Я опомнился на куче угля. Рядом ревела топка - от нее ощутимо тянуло жаром. Люська всхлипывала где-то совсем рядом, а у окна приплясывал наш новый знакомец, что-то крича.

Скоро я различил слова.

- Попробуйте только суньтесь! Так засвищу...

Скоро бородатый успокоился и вернулся от окошка к нам.

- Залезли все-таки?

- Залезли, - подтвердил я.

- А теперь вылезайте.

- То есть как?

- Вон отсюда! - человечек, хоть и был совсем маленького роста, грозно нахмурил брови и даже топнул ногой. - Не ваш паровоз.

- Да кто же говорит, что наш? А эти отсюда уехали?

- Ускакали. Каждый день одно и то же. Надоело. А вы что, не ихние, значит?

- Мы новенькие. Откуда тут эти рыцари?

- Рыцари. Разбойники, а не рыцари. Шляются всякие, к паровозу лезут.

Машинист внимательно оглядел нас, неожиданно рассмеялся и хлопнул себя ладонью по ноге.

- А хоть и оставайтесь. Вижу, что не бандиты. А то все один да один. За паровозом-то присмотр нужен.

- Зачем здесь паровоз?

- Кто же его знает, зачем. Всегда на этом месте стоял. Я и поселился. Домовой я, только бездомный.

- Какой же ты домовой? - удивился Хома. - В паровозе живешь, значит паровозный.

- И то верно, - подумав, согласился бородач. - Без жилья совсем плохо, а к паровозу уже и привык. С углем только беда, а топку пустой не оставишь. Из степи то демоны лезут, то рыцари эти. А я их свистком, свистком!

- Помогает?

- Здорово помогает. От нечисти свисток - первое дело.

Услышав еще и про демонов, я приуныл. Видимо, нам повезло, что не натолкнулись ни на кого, когда шли по степи.

- Как быть дальше? - спросил я у Овида.

- Не знаю, - простодушно ответил тот. - Я ведь предупреждал, что здесь будет трудновато.

- Это ты называешь трудновато, - голос Людмилы задрожал от возмущения. - Да это ужас какой-то. Как эти на конях налетят! До сих пор страшно.

На Люськиных щеках размазалась не то тушь от ресниц, не то угольная пыль. Она хлюпала носом, но вид имела самый воинственный.

- Не пойду никуда, сами по степи бродите!

- Я же говорил, что тебе лучше остаться.

- Так ведь и не говорил, что здесь такой страх! - нелогично упрекнула Люська.

Паровозный уверял, что больше, чем раз за день, никто к локомотиву не подходит, но мы так и не смогли убедить Люську, что необходимо идти дальше. Пришлось располагаться на ночлег прямо на куче угля, недалеко от топки.

У хозяина нашлась пара старых одеял, и я устроил Люське постель, а сам выбрался на тендер.

Начало темнеть, степь расстилалась вокруг паровоза куда ни посмотри до самого горизонта. Я удивился, откуда же внезапно могли появиться всадники, если им и укрыться-то негде. Но потом вспомнил, что этому удивляться, пожалуй, не стоит. Навидался я уже в Хезитат всякого.

Паровозный выбрался ко мне и примостился рядом. Но разговор не клеился. Я запахнул плотнее плащ и немного задремал, а когда проснулся вокруг лежал снег.

Сначала я не понял ничего.

Легкая метель припорашивала степь, наметая небольшие сугробы около валунов. Низкие облака сплющили пространство. Расстилающийся пейзаж казался безжизненным, как будто мы очутились на другой планете.

Теплый плащ не дал замерзнуть окончательно, но я чувствовал, что основательно продрог, и выбрался с тендера.

В кабине все спали. Даже Паровозный. Не хватало только очередного нашествия чудовищ - они бы взяли нас тепленькими.

- Подъем! - закричал я самым командирским голосом и с удовольствием увидел, как стремительно вскочил на ноги Овид, а Паровозный, толком не сообразив, в чем дело, метнулся к гудку.

Одна Люська продолжала сладко посапывать, а, когда я растолкал ее, томно открыла глаза и отмахнулась от моей руки жестом избалованной фаворитки.

- Вставайте, сони! Хватит дрыхнуть. Рассказывайте, что приснилось.

- Судя по погоде, - зябко передернул плечами Овид, - кому-то из нас приснилась зима.

- Мне не снилось ничего, - признался я.

- Да? А почему снег лежит?

- Кто же его знает? Погода переменилась.

- Так вы, значит, точно не отсюда, - до Паровозного начало кое-что доходить. - Вы из Реального мира, и ваши сны сбываются.

- Мы об этом вчера тебе битый час толковали, - Овид выглянул наружу и плотнее запахнул плащ. - Только ты не верил.

- Дела-а, - бородач подкинул в топку угля. - То-то я гляжу, вроде, не местные.

- А ваши сны разве не сбываются? - в свою очередь удивился я.

- Наши - нет. Мы-то здесь, как говорят колдуны, сами появились благодаря чьим-то снам. Если бы еще и наши сны сбывались, то здесь совсем невозможно было жить.

- И все-таки погода изменилась. Выпал снег, а здесь и без него неуютно. Нет чтобы кому-нибудь приснилось зеркало.

Зеркало, конечно, не приснилось никому. Через десять минут мы хватились, что нет и Хомы.

Паровозный искренне хотел помочь нам, хотя и не понимал, зачем мы вошли в мир, где каждую минуту рискуешь встретиться с чьим-то не очень симпатичным сновидением.

- У нас лучше не зевать по сторонам, - откровенничал он. - Пока вы не спите, мир будет оставаться более-менее стабильным и в нем можно ориентироваться. Но если сбудется сон, тогда... В конце концов невольно вы можете изменить здесь все. Создать город, вырастить пальмы, вырыть каналы. Но можете наделать и такое, что не останется ничего вокруг - одна пустыня.

- А потом сотворить все заново! - восторженно заговорила Люська. Такую страну, такую... Не страну, а сказку.

- Давайте, пытайтесь, - ворчал Овид, спускаясь вниз по лесенке. - А Хому кто искать будет?

Мы вновь вспомнили про табурет и засуетились. Хочешь не хочешь, но следовало идти на поиски. Как видно, никогда не дремлющий Хома проявил инициативу и отправился в самостоятельный поход.

Паровозный, нахмурясь, смотрел нам вслед, пока мы цепочкой, протаптывая снег, потянулись по следам табурета.

- Потом возвращайтесь, - крикнул нам симпатичный бородач и тихо потянул паровой гудок. Локомотив прощально свистнул.

- Это уж как придется, - вполголоса бормотал Овид, тропя путь.

Квадратики следов убегали в сторону, противоположную той, откуда мы пришли вчера. Зачем Хома пустился на поиски приключений в одиночку непонятно.

Теперь мы шли, постоянно вглядываясь в даль, чтобы не оказаться застигнутыми врасплох какой-нибудь нечистью. Вполне вероятно, что здешние обитатели страшны только на первый взгляд. Но могло быть и иначе. В любом случае встречаться пока ни с кем не хотелось.

След, оставленный Хомой, четко выделялся на свежем снеге. Похоже, табурет никого особенно не опасался и не очень спешил. Как будто отправился на обычную прогулку.

Люська, проваливаясь в мелкие сугробы, постоянно ныла, что снег набивается в обувь. Приходилось останавливаться и ждать, пока она, прыгая на одной ноге, вытряхивает туфли.

Честно говоря, я не очень понимал, зачем нам следует покидать гостеприимный паровоз. Я с тоской вспоминал пышущую жаром топку и постоянно оглядывался. Скоро мы удалились от локомотива настолько, что виднелся лишь дым от трубы.

Я не помнил, чтобы мне мне приснился снегопад. Но если поднялась метель, то так очевидно и произошло. Иначе откуда бы эта резкая перемена погоды.

Временно взявший на себя обязанности командира Овид шел не оглядываясь. По всему было видно, что он обеспокоен отсутствием Хомы. Люська причитала на ходу, а я проклинал себя за то, что послушался и взял ее с собой. Куда спокойнее путешествовать в чисто мужской компании.

Примерно через час на краю горизонта показалась щетка леса.

Деревья чернели, сливаясь в сплошную массу, так, что не разглядеть, лиственный это лес или хвойный, но скоро стало понятно - мы подходим к ельнику.

- Ну вот скажите на милость, - заговорил наконец Овид, - куда его понесло. Что за настырное существо!

- Это точно, - обрадовался я, что можно и поговорить. - Вечно лезет куда попало.

Пунктир следов уверенно сворачивал к лесной чаще, и нам ничего не оставалось, как свернуть за ним.

Ельник выглядел неприветливо. Но скоро между деревьями обозначилось что-то вроде тропы. Снег был утоптан, как будто здесь до нас ходили люди или животные.

Мы остановились на опушке, не решаясь углубиться в лес.

- А в глуще рымит бармаглот, злопастный брандашмыг, - процитировал я любимый стишок.

- Не знаю как насчет бармаглота, - отозвался Овид, - но вот брандашмыга я вам точно гарантирую.

Словно в подтверждение этих слов, из лесной чащи послышался дальний шум погони. Складывалось впечатление, что там идет охота и загонщики обложили матерого зверя. Постепенно шум стал приближаться.

- Мальчики, давайте пойдет обратно к паровозу, - находчиво предложила Люська. - Не нравится мне все это.

- А Хома? - только и успел спросить Овид.

В тот же момент между елями мелькнул силуэт, который было невозможно спутать ни с чьим другим.

- Хома! - закричали мы хором.

Табурет несся дикими прыжками, иногда проваливаясь в снег почти полностью, но каждый раз выбирался из сугроба и продолжал скакать под деревьями, как заяц под новогодней елкой.

- Вот шут гороховый! - не очень сердито произнес Овид и осекся на полуслове.

В сиденье табурета торчали две стрелы, и Хома верещал на бегу, словно щенок, получивший изрядную трепку.

- На деревья! - закричал Овид и, подавая пример, первым полез на ближайшую ель. Но потом спохватился, спрыгнул обратно и начал подсаживать на ветки Люську.

Хома ткнулся в мои ноги, больно ударив по голени, но было не до разборок. Я схватил его и, что было силы, подбросил вверх. Убедившись, что табурет повис, удачно зацепившись за сук, я вскарабкался на ель сам. Сделать это было совсем непросто: хвоя кололась, как металлическая, за шиворот сыпался снег, а ветки гнулись, будто живые.

Я не успел отдышаться и спросить у Хомы, в чем, собственно, дело, как из чащи показались преследователи.

Сначала я обрадовался, что это все же обычные с виду люди, а не сказочные чудовища, но, приглядевшись внимательнее, дальше радоваться уже не стал. Выглядели преследователи мрачновато.

Семь бородатых мужчин самой разбойничьей наружности держали в руках луки, а некоторые, кроме этого, были вооружены короткими копьями. Сделанная из шкур одежда наводила на мысль о первобытных стойбищах и кровавых жертвоприношениях.

Мы висели на елках, как рождественские игрушки - не заметить нас было трудно. Добежав до наших деревьев, охотники столпились вокруг стволов, как волки.

- Слезайте! - коротко приказал один из них и угрожающе поднял лук.

- Зачем? - задал я самый дурацкий вопрос, какой только можно задать в этой ситуации.

- Так ведь все равно придется, - один из охотников, более рослый, чем остальные, задрав бороду, уставился на меня. - Убивать не будем, будем продавать.

- Нас? - удивился я. - С какой это стати. Я свободный гражданин.

- Был свободный, - детина криво усмехнулся. - Слезайте, а то за ноги стащим.

- Ой, мамочки! - испугалась Люська.

- Попробуйте только, - Овид, сидя верхом на ветке, взмахнул шпагой. А ты вон тот сухой сук отломи, - приказал он мне.

- Ладно, - охотники немного успокоились и даже отошли в сторону. Сейчас мороз, намерзнетесь - сами свалитесь.

- Работорговцы окаянные, - подал голос молчавший до этого Хома. - Я к ним по-хорошему, расспросить, что да как, а они - ловить.

- У нас здесь такие вещи в большой цене, - снова взглянул вверх предводитель. - В городе за тебя шесть коз дадут и амулетный камень от дротиков.

- Ну что, допрыгался, - поинтересовался у Хомы Овид. - Зачем от паровоза ушел?

- Вы спали все, а потом снег пошел, и в степи что-то блеснуло, запальчиво ответил Хома. - Я думал - зеркало. Ну и пошел, мне первым хотелось зеркало найти.

- Приключений ты нашел на нашу голову, а не зеркало, - я свесился с ветки, чтобы внимательнее рассмотреть, что делают охотники.

Мужчины разбивали привал. Делали они это привычно и споро. Нарубили лапник, натаскали хворост, скоро между деревьями запылал костер.

Я с завистью смотрел на жаркое оранжевое пламя. Очень хотелось погреться. Мы сидели на ветвях, как куры на нашесте, и лишь один Хома так и болтался на своем сучке, зацепившись боком, но зато холод был ему нипочем.

Попытка завязать с охотниками дружеский разговор окончился неудачей, а несколько кокетливых Люськиных фраз привели к тому, что кто-то из мужчин смачно заметил:

- Смотри, а девка-то симпатичная.

После этого Людмила благоразумно замолчала.

К ночи снегопад постепенно затих. На небе появились звезды, мороз усилился.

- Может попробуем прорваться? - предложил я Овиду.

От долгого сидения на дереве ноги стали, как деревянные, а пальцы рук сами собой разжимались и потеряли чувствительность.

- Не знаю, получится ли, - засомневался Овид. - Все-таки их семеро. Даже, если быстро спрыгнем, то врасплох застать не удастся - они караул выставили.

Действительно, пока шестеро дремали у огня, кто-то один все время зорко приглядывал за нами.

Никогда не думал, что чувство обреченности бывает таким тягостным. Мы покорно ждали неминуемой развязки и даже не знали, примем бой или сдадимся в плен безропотно. Давящий холод постепенно стал ослабевать, но скорее всего это происходило от того, что мы основательно окоченели. Клонило в дремоту.

Я не помню, как заснул, продолжая обнимать ствол ели, а когда проснулся, понял одно - я лечу вниз.

Странно, но ожидаемого, вернее, неминуемого, удара о землю не последовало. Просто в какой-то момент я стремительно приподнялся, как будто до этого мирно дремал в собственной постели. Леса вокруг не было.

Исчез не только лес, но и снег. Ночь сменилась днем, а вместо одетых в шкуры преследователей надо мной склонились мои верные друзья.

Глядя в полные изумления Люськины глаза, я неожиданно для себя истерически расхохотался, и суровый Овид крепко тряхнул меня за плечи.

- Что это было, что? - довольно бессмысленно вопрошал я, пока меня пытались напоить из походной фляжки.

- Уснул, вот и упал, - недовольно проскрипел выглядывающий из-за спин Овида и Людмилы Хома. - Сверзился с ветки, а мы - следом.

- А где ночь, костер, снег где?

- Тебе же не это снилось, - попыталась просветить меня Люська. - Пора бы уже и понять, где находишься.

- Это у вас, Мастер, удачно все получилось, - Овид помог подняться мне на ноги. - Очень удачно. Своим сном вы стерли прошлую действительность. Теперь, вполне вероятно, этих охотничков не существует в этом мире вообще.

- Да? А что существует?

- Что имеем, то и есть.

Оглядевшись по сторонам, я понял, что мы имеем вокруг все ту же скучную степь, лишенную признаков растительности, серое небо и противную погоду. Радовало одно - в этой реальности не шел снег, и температура оставалась вполне сносной.

- Может быть, мы опять выйдем к паровозу, - предположила Людмила. - В нем как-то спокойнее. А то эти, с копьями, из степи как налетят.

- Все возможно, - не стал обнадеживать нас Овид. - И лучше готовиться к худшему. Если бы здесь оказались дрова, то следовало бы разбить стоянку и никуда пока не идти. Но от дождя костер не спасет, да пора бы уже и подкрепиться, а продуктов у нас нет.

После этих слов я почувствовал, что зверски хочу есть.

Люська также немедленно вспомнила, что с момента нашего появления в мире Вещих Сновидений у нее во рту не побыло ни крошки и горестно поведала нам об этом. Следовало немедленно отправляться на поиски пропитания.

Мы уныло нестройной группой поплелись по степи, пытаясь придерживаться определенного направления, чтобы не кружить на одном месте.

Сколько я ни вглядывался в пустой горизонт, нигде не мог обнаружить паровоза. Но скоро глазастая Люська торжествующее объявила, что вдали видит какое-то здание. Может быть, даже поселок.

Действительно, через какое-то время и Овид, и я убедились, что небольшой с такого расстояния домик возник как по мановению волшебной палочки, правильным кубиком впечатавшись в перспективу.

На жилой дом это строение походило мало. Скорее всего, оно напоминало довольно реалистичную декорацию для фантастического фильма о далеком будущем, когда на Земле в результате тотальной войны уцелел единственный дом, да и то от него остались одни стены.

Наученный горьким опытом, на сей раз я решительно воспротивился тому, чтобы безоглядно входить в здание. Мне везде чудились ловушки. На коротком военном совете Овид поддержал меня, и Людмила не стала с нами спорить. Она просто села прямо на землю и сказала, что будет умирать от голода у нас на глазах, а пойдем мы к дому или нет, ей наплевать.

Соблюдая осторожность, мы приблизились к строению настолько, что хорошо стала видна огромная вывеска над входом. На вывеске четко читалось одно слово - "Универмаг".

- Ну вот, теперь еще и универмаг, - констатировал я, глядя на этот феномен, как на мираж. - Сейчас войдем, отоваримся.

- Прибарахлимся, - подхалимски поддакнул Хома.

- Еды там, наверное, навалом, - подтвердил Овид.

Наши ехидные реплики прервал восторженный вопль Людмилы.

- Мальчики, я ведь тоже задремала, пока сидела на дереве. Знаете, что мне приснилось! Знаете! Магазин!

- Естественно, что тебе еще может присниться, - я не смог удержаться от ироничного замечания. - Не зеркало же!

- Зеркало тоже снилось, - немедленно надула губы Люська. - Я перед ним платье примеряла.

Мгновенно мы переглянулись с Овидом.

- А вдруг...

- А вдруг...

И все-таки входить в этот сказочный универмаг было жутко.

После недолгих споров мы решили отрядить на разведку Хому.

- Он деревянный, - сказала Людмила. - Не убьют же его в этом магазине.

Хома воспринял эти слова как предательство.

- Не убьют, - горестно повторил он и повернулся к Людмиле так, чтобы щербины от попавших в него стрел стали ей хорошо видны. - Не убьют, конечно. Подумаешь, изуродуют до неузнаваемости. Ладно, пойду и пропаду там ни за грош ни за полушку. Сами потом жалеть будете.

Я подавил желание рассмеяться, видя, как понуро табурет потащился к гостеприимно распахнутым дверям.

- Ты там все-таки поосторожнее, - напутствовал Хому Овид, пока тот, словно обреченный на плаху, поднимался по ступеням.

Томительное ожидание к счастью оказалось недолгим. В универмаге Хома пропадал минут пять, не больше, а выбравшись наружу, язвительно доложил, что доблестные господа, то есть мы, можем спокойно входить внутрь, не боясь ничего. Магазин пуст.

- То есть как пуст! - разочарованно взвизгнула Людмила и первой устремилась к дверям. - Мне снился не пустой универмаг, а наоборот. В нем было столько вещей!

- Чего-чего, а вещей-то там хватает, - посторонившись, отозвался Хома.

Вещей в магазине и правда имелось неисчислимое множество. Видимо, именно так представляется женщинам полный изобилия рай.

Парфюмерия и ювелирные изделия, пальто и курточки, меха и обувь, белье и шляпки - все это было развешано и разложено, а иногда просто свалено беспорядочными кучами прямо посреди проходов. Неискушенному мужскому взгляду трудно было разобраться во всем этом великолепии, и мы с Овидом в растерянности остановились перед ближайшим прилавком, но Люська чувствовала себя в этом бедламе, как рыба в воде.

Не теряя времени даром, она начала ворошить завалы из барахла, то и дело счастливо вскрикивая, хватая вещь за вещью, чтобы тут же бросить прямо на пол только что обретенное сокровище ради следующего.

- Ну все, - понимающе поделился я с Овидом, глядя на временное Люськино умопомрачение, - это надолго. Пока весь универмаг не перевернет, нам отсюда не выбраться.

- Она же есть хотела, - недоуменно произнес Овид. - Только что.

Оставив Людмилу самой разбираться с нежданно привалившим ей счастьем, мы отправились в обход с единственной целью - найти упомянутое раньше зеркало. Примерочная обнаружилась сразу же, и в ней было не одно, а целых три зеркала, но, увы, совершенно обыкновенных - в этом мы убедились очень быстро, а поиски еды также не увенчались успехом.

- Что за странная логика, - ворчал Овид, пиная пластмассовую пудреницу, подвернувшуюся ему под ногу. - Ведь голодная была, разве не могло ей что-нибудь съестное присниться.

- Это, брат, женщины, - философствовал я. - Разве их поймешь. Мне бы только сегодня заснуть нормально, на завтрак сколько хочешь еды будет.

Мы снова вернулись в зал, где Людмила металась от одного прилавка к другому. Пока мы отсутствовали, она успела облачиться в очень открытое и, надо честно признаться, потрясающе идущее ей зеленое вечернее платье, мочки ушей оттягивали бриллиантовые серьги с камнями каратов по десять каждый, а шея плотно, как бинтом, в несколько рядов была обкручена жемчужной ниткой.

- Ну как! - торжествующе воскликнула она, едва завидев нас. Впечатляет!

- Еще как, - хмуро заметил Овид. - Сейчас пойдем к Паровозному, он от восторга в обморок упадет.

- Темнота, - Людмила была настолько счастлива, что даже не обиделась. - В театре все просто от зависти лопнут, когда меня увидят.

- Боюсь, не увидят, - трезво возразил Овид. - Точно не увидят, если не найдем осколков. А дальше ты тоже в этом платье путешествовать будешь?

Расставание с только что обретенными сокровищами было тягостным. Я не выдержал и отошел в сторону, чтобы не видеть полных слез Люськиных глаз. В конце концов она переоделась в более подходящие для ситуации джинсы и кроссовки, но все-таки прихватила с собой изрядное количество новеньких тряпок. Отговорить оставить все это на месте нам не удалось.

- Сама будешь тащить, - предупреждал я, с сомнением глядя на туго набитую сумку. - Неужели не тяжело?

- Ничего, - сладострастно пыхтела Люська, с трудом застегивая готовую лопнуть молнию. - Как-нибудь справлюсь.

Лавируя между прилавками, мы выбрались к выходу. Первым на улицу выскочил Хома и тут же попятился. Натолкнувшись на него, я зашипел от боли и хотел уже грозно выговорить табурету за неосторожность, но сзади меня крепко за плечо схватил Овид.

Прямо около ступенек стоял самый настоящий слон с сидящим на нем сухоньким старцем в белой чалме, а около слона, словно гвардейцы, застыли ужасающего вида монстры, больше всего напоминающие вставших на задние лапы бегемотов.

Глаза от долгой бессонницы стали совсем сухими. Чтобы убавить резь, приходилось часто моргать, и тогда веки царапали глазное яблоко, как наждак. Спать нам не давали уже вторые сутки.

Деревня, куда нас притащили, состояла из нескольких десятков глиняных туземных хижин, покрытых пальмовыми ветками. Впрочем, имелся и самый настоящий дворец, но туда нас не приглашали.

Хому, как обыкновенную собаку, привязали веревкой к столбу, а на Людмилу и меня надели металлические ошейники и также посадили на цепь. Рабовладение в чистом виде.

Утешало одно - Овид сумел избежать плена.

Я еще не успел ничего толком сообразить, увидев живописную группу, поджидавшую нас у входа в универмаг, когда Овид с яростным криком выхватил из ножен шпагу и отбросил в сторону плащ, готовясь драться. Дальше события развивались не менее стремительно.

Старец в чалме что-то невнятно пробормотал и сильным порывом ветра нас бросило на землю. Не удержался на ногах даже Овид. Тут же "бегемоты" направились к нам, и сомнения в их намерениях не возникло ни у кого.

Овид успел вскочить раньше других, но его шпага рядом с чудовищами казалась не больше обыкновенного шприца. Видимо, поняв тщетность попыток защитить себя и других, Овид выкрикнул на непонятном языке несколько слов, подняв левую руку к небу, и тут же его закрутило в смерче. Через мгновение тонкий, на глазах бледнеющий вихрь подхватил Овида, и он исчез, как будто испарился.

Впервые я увидел как Овид прибег к колдовству, хотя и знал с его слов об умении владеть магией. Но удивляться времени не было. Мы, как парализованные, наблюдали за чудовищами, которые подошли к нам, а затем не больно, но крепко ухватили нас своими огромными, словно надутыми лапами. Потом меня, Людмилу и Хому не очень деликатно поволокли в деревню. Старец ехал впереди на слоне, не оглядываясь.

Нелепость происходящего наводила на мысль о сне, но вот как раз об этом можно было только мечтать.

Как я уже говорил, спать нам не давали.

Мало того, нас даже не удостоили хоть какого-то объяснения. Просто приковали и бросили посреди небольшой деревенской площади, но приставили часовых - небольших мохнатых существ, которым трудно было подыскать название.

Существа держали в коротеньких лапках остро заточенные пики, и стоило хоть на секунду смежить веки, как следовал болезненный укол в плечо или в ногу.

Вторые сутки я ждал вечера и наступления темноты, но ночи, по-видимому, в этом мире не предусматривались.

Сначала Люська пыталась плакать, но через несколько часов перестала даже всхлипывать. Любое проявление чувств ощущалось здесь бесполезным. Просить о пощаде было некого.

Обитатели деревни вели обычную для них жизнь. Сколько я ни озирался по сторонам, так и не увидел ни одного человека. Странные жители походили на кого угодно, но только не на знакомых хотя бы по картинкам созданий.

Пленившие нас "бегемоты" лишь отдаленно напоминали своих земных собратьев. Ходили они на двух ногах, имели почти человеческие руки с толстыми, на первый взгляд, неуклюжими пальцами, а в углах ртов у них торчали изогнутые длинные клыки.

Мимо нас пробегали также существа, похожие на кенгуру, но с крысиными острыми мордами, охраняли нас и вовсе непонятные звери, а один раз по площади прополз небольшой дракон, оставляя на земле слизистый след - я заметил, что другие обитатели жуткой деревни поспешно уступают ему дорогу.

Несколько раз я пытался заговорить с нашими охранниками, но они только свирепо рычали в ответ и угрожающе поднимали пики. От частых уколов онемели правые плечо и нога, и я не стал предпринимать дальнейших попыток выяснить, в чем дело. И так понятно, что влипли.

Дворец возвышался над глиняными хижинами десятками остроконечных башенок, похожих на минареты. Белый камень облицовки составлял резкий контраст с убогостью туземных построек.

Старец в чалме проследовал прямо во дворец, отдав перед этим распоряжение своим слугам, после чего больше мы его не видели.

- Что же теперь с нами будет? - Людмила бесконечно повторяла одну и ту же фразу, раскачиваясь, как китайский болванчик.

Если бы можно было зажмуриться, она бы наверняка предпочла не открывать глаза, чтобы не видеть страшных тварей вокруг.

- Ничего, как-нибудь выкрутимся, - в который раз не очень убедительно утешал ее я. - Это просто такой мир. С виду страшный, а на деле не очень. Представь, что все это происходит во сне.

- Если бы эти лохматые дали хоть на минутку задремать, - продолжала ныть Люська. - Я бы их живо стерла. Может быть, мне бы даже дом приснился, я бы тогда в нем тут же и оказалась.

Есть и пить нам давали, а вот спать нет. Я понял, что это распоряжение старика. Действительно, ведь стоит увидеть во сне другую действительность, возникнет именно она, а эта исчезнет. Но что от нас было надо колдуну, непонятно.

В который раз я прикидывал шансы на освобождение.

Раз нам не давали спать, значит старик знает, с кем имеет дело. Освободиться от цепи и ошейника не представлялось возможным. Надо быть Геркулесом, чтобы избавиться от таких крепких оков. Разговор со стражниками также исключался - они не желали нас слушать. Как ни крути, одна надежда на Овида.

Воспаленным взглядом я в который раз озирал деревенскую площадь. Хома был привязан на расстоянии голоса, но что толку кричать и пытаться поговорить с ним, если табурет знает не больше нашего.

В конце концов я пришел к выводу, что следует бунтовать, а то так и сомлеем тихо здесь же на площади, как вытащенная из реки рыба.

Я схватил металлическую чашку, в которой нам приносили еду, и запустил ее в лохматого стражника.

- Требую хозяина! - истошно закричал я, видя как тот заворчал и угрожающе поднял пику. - Требую прекращения произвола! Пусть нам объяснят, что происходит!

Меня несколько раз кольнули остро отточенным острием, но я настолько отупел от бессонницы, что на сей раз почти не почувствовал боли и продолжал орать, выкрикивая бессмысленные требования. Кажется что-то насчет прав человека и кар тем, кто их нарушает. Люська смотрела на меня широко раскрытыми глазами, как на сумасшедшего.

Обитатели деревни, бросив свои дела, стали выходить на площадь, сбиваясь вокруг нас в толпу зевак.

Зрелище, доложу я вам, было еще то.

Не знаю, как долго я бесновался на своей цепи, но через какое-то время толпа чудовищ вдруг подалась в разные стороны, а на одном из балконов дворца показался старик. Сухонький, маленький - то ли постаревший Мук, то ли сказочный Хоттабыч, но доброго в его облике было не больше, чем в гадюке. Он коротко взглянул на нас и снова исчез в здании - через несколько секунд его фигура мелькнула в проеме окна этажом ниже, а наши стражники словно оцепенели, провожая старика взглядом.

Старик не вышел, а как бы выплыл на мгновенно опустевшую площадь. Прошествовав мимо Хомы, он подошел прямо к нам.

- Мы хотим спать! - почему-то очень тихо скорее пожаловался, а не потребовал я. - Мы устали. Почему нас держат на привязи? Разве мы в чем-то виноваты?

- Конэшно! - с неожиданным восточным акцентом произнес старец. - Ты виноват, и он виноват, - указал он на Люську. - Зачем пришел сюда?

- За зеркалом, - с откровенностью приговоренного к казни признался я. - Мы пришли за зеркалом. Найдем и вернемся домой. Навсегда вернемся, торопливо добавил я, видя, как сморщился от неудовольствия старик, услышав эти слова.

- Вы пришли с моим врагом, - после продолжительного молчания обратился он ко мне. - Ты и твой женщина. И еще этот, - старик небрежно ткнул пальцем в сторону Хомы. - Тебя послал Дер-Видд. Ты не найдешь зеркала.

- Хорошо, пусть не найду. Но отпусти нас, и мы уйдем.

- Нет, не уйдешь. Уйдешь, когда я получу Овид. Ему - смерть!

- Но почему?

- Потому что никто не приходит в мой страна безнаказанно. Мне не надо зеркала. Мне надо все так, как есть. Здесь хозяин я, а не Дер-Видд. Я не прихожу туда, - старик неопределенно махнул рукой, - никто не приходит сюда. Так мы договорились.

- Но скажи...

- Зови меня Гамсилг. Господин Гамсилг.

- Скажи, господин Гамсилг, зачем ты держишь нас на цепи, как собак. Ты хочешь нас убить?

- Вас - нет. Овид...

И тут же я явственно услышал нарастающий рев скоростных двигателей.

Старик, прерванный на полуслове, задрал голову к небу, а в следующее мгновение над площадью показался стремительно несущийся на малой высоте боевой вертолет.

Всего, чего угодно можно было ожидать в этом мире, но вертолет настолько не вязался со сказочной действительностью, что даже я, видевший такие машины в иной, кажущейся теперь нереальной жизни, ошеломленным взглядом проводил хищный силуэт с подвешенными к подкрылкам ракетами. Старик поспешно покинул нас и засеменил к дворцу, а вертолет развернулся и заложил новый вираж.

Я закрыл голову руками и закричал Люське, чтобы она легла на землю, в момент, когда, раздраженно фыркнув, ракета отделилась от вертолета и понеслась к земле, оставляя в воздухе дымный след.

Гулко бабахнуло, и все затряслось вокруг, но вместо ожидаемой воронки на месте взрыва поднялся столб пара и тут же опал, обнажив ничуть не изменившуюся площадь.

Наши лохматые стражники, бросив пики, помчались в сторону хижин и укрылись в одной из них, а я начал дергать цепь, пытаясь ее разорвать.

Вертолет вился над деревней с назойливостью осы. Взрывы следовали один за другим, не причиняя никакого вреда, и я понял, что все это нападение не более, чем спектакль с пиротехническими эффектами. Но Гамсилг, видимо, считал по-другому, и скоро в воздух навстречу вертолету, неуклюже маша крыльями, поднялся дракон.

В любой другой момент я бы не упустил возможности понаблюдать за боем дракона с современной техникой, но я был настолько занят цепью, что времени оглядываться по сторонам не оставалось совсем. Люська тоже возилась у своего столба, силясь стянуть металлический ошейник.

Дракон пошел наперехват и дохнул языком пламени. Мимо! Вертолет, почти проделав мертвую петлю, зашел ему в хвост и выпустил ракету, также не нанесшую противнику никакого урона.

Цирк да и только! Сражение фантомов.

Я посильнее дернул цепь и вдруг чуть не получил удар распавшихся звеньев по лицу. Еще не понимая, что случилось, я оглянулся и увидел стоящего сзади Овида. В ту же секунду его шпага, только что освободившая меня от плена, перерубила цепь, которой была прикована Людмила.

По всем законам жанра следовало броситься нашему спасителю на шею и прокричать что-нибудь вроде: "Как мы надеялись, что ты освободишь нас!", но мы посчитали, что куда уместнее задать стрекоча.

Словно сговорившись, мы дружно побежали по площади зигзагами, уворачиваясь от разрывов, как будто они могли причинить нам вред, а Овид, успевший освободить Хому, прикрывал наше отступление.

За хижинами тянулась все та же бесконечная степь.

Я понимал, что погоня неминуема, поэтому часто оглядывался на бегу, и скоро заметил, что паника в удаляющейся деревне кончилась. На окраину высыпали ее страшные обитатели, а за ними, мелькая между хижинами, показалась горбатая спина слона.

- Не успеем! - крикнул я Овиду, задыхаясь.

Бежать было тяжело. Мы ослабели от долгой бессонницы, и мне приходилось поддерживать Люську по руку. Один Хома бодро скакал впереди, как ни в чем ни бывало.

- Сейчас, потерпи еще немного!

Овид остановился и повернулся лицом к деревне. Он вскинул руки к небу, и настоящая, а не бутафорская молния ударила в степь, в разделяющее нас и преследователей пространство.

Я увидел, как загорелась земля, и ревущее пламя узкой, но высокой лентой отгородило нас от деревни. Больше мы не оглядывались, мы бежали. Впереди, в нескольких километрах, горизонт разрывали острые вершины скалистых утесов.

Были моменты, когда я совсем не понимал, что делаю на самом деле бегу или забываюсь в горячечном бреду. В висках стучало, ноги не слушались. Земля то становилась почти вертикальной, то пропадала совсем, и тогда казалось, что я перебираю ногами по воздуху.

Несколько раз я падал, но Овид поднимал меня, и я продолжал бежать, не выпуская все же из своей руки Люськину руку.

Скалы приближались медленно. Возможно, Овид рассчитывал укрыться в какой-нибудь пещере или уйти от погони ущельем. Расспросить о его планах было некогда.

Когда я уже решил, что лучше плен, чем немедленная смерть от разрыва сердца, базальтовые глыбы выросли прямо перед моим лицом, так что я почти ударился о черный валун, а потом мы начали карабкаться вверх. Отсюда можно было уже оглянуться.

Дальняя стена пламени багровым шнурком тянулась где-то далеко-далеко, и черный дым от горящей земли стоял над степью колеблющимся занавесом. Но даже отсюда было видно, что и "бегемоты", и слон преодолели препятствие. Чудовищ, словно броневую технику пехота, окружала нечисть помельче. Я отчетливо различил нашу лохматую стражу, бежавшую сзади и впереди слона с пиками наперевес. Прикрывал наступление с воздуха дракон.

Гамсилг умело командовал своими слугами. Лохматые охватывали скалы с флангов, отрезая нам обратный путь, по центру шли "бегемоты", а сам он, как опытный полководец, следовал чуть в отдалении от остального воинства.

- Ну и куда дальше? - крикнул я Овиду.

- Пока вверх, а потом видно будет!

- На вершине нас достанет дракон.

- С ним мы как раз справимся, - почему-то не испугался Овид. Главное уйти от этих, с пиками. Они по горам лазят не хуже коз.

Овид ловко подтянулся и взобрался на самый высокий уступ. Он сорвал с себя плащ и подбросил его над головой. В следующий миг плащ принял форму гигантской летучей мыши и рваным зигзагом устремился навстречу дракону.

Черное и серое пятна сшиблись в воздухе и беспорядочно забарахтались, падая вниз. Несколько раз дракон, словно огнемет, извергал пламя. "Мышь", пронзительно крича, кусала его в шею и царапала острыми когтями.

- Скорее! - Овид не дал нам даже отдышаться. - Попробуем уйти ущельем!

На Люську было больно смотреть. Она тяжело дышала, глаза полны слез. Пытаясь ладонью хоть чуточку защитить кожу от металлического ошейника, она дико озиралась вокруг. По-видимому, я выглядел не лучше, так как Овид, крикнув Хоме, чтобы не слишком удалялся, скомандовал короткий привал сразу же, как только мы перевалили на другую сторону хребта.

Я буквально упал на камень, даже не пытаясь выбрать место поудобнее. Рядом без сил свалилась Люська. Овид старался разогнуть металл ошейника, но сталь не поддавалась.

- Ладно, потом, - оставил тщетные попытки Овид. - Может быть, удастся оторваться.

- Это твой вертолет? - я слабо махнул рукой в сторону деревни.

- Мой. А что, здорово получилось? Мне бы без такого прикрытия ни за что до вас добраться не удалось.

- Здорово-то здорово. Но вот скажи на милость, чем ты так не угодил Гамсилгу. Его от одного твоего имени трясет.

- Старая история, - Овид присел на корточки рядом, не забывая зорко оглядываться вокруг. - У Гамсилга и Дер-Видда древняя распря. Дер-Видд сумел изгнать Гамсилга с Земли. Они заключили что-то вроде соглашения о ненападении. Гамсилг - сильный колдун. Он не исчезнет хоть сто снов приснится. Вот его стража пропасть может. Он ее сам сотворил, сам бережет. Нельзя было сюда приходить, да выхода не оставалось.

- Так ведь теперь, если догонит, никому из нас несдобровать.

- Уйдем, - уверенно утешил Овид. - Я от него один раз уже сбежал, только шрам на память остался. Уйдем и сейчас.

- Я вздремну? - спросила Люська. Глаза ее закрывались сами собой.

- Времени нет. Не получится. Надо так выбираться. Потерпи еще чуть-чуть.

Я и сам чувствовал, что могу уснуть в любую минуту. Возможно, это было бы к лучшему. Гамсилг лишится своего воинства, а в одиночку, вероятно, он не так уж и страшен. Овид ведь тоже не новичок в магии - в этом мы уже убедились. Но Овид думал по-другому.

- Спускаемся вон в то ущелье, - скомандовал он. - Вы идите вперед, я буду вас прикрывать.

Начался не менее трудный, чем подъем, спуск. Щебня на скалах почти не было, но острые камни не позволяли расслабиться ни на мгновение. Я прыгал, цеплялся руками за выступы, помогал идти Люське. Хома постоянно срывался и несколько раз падал со скал так, что я думал, мы понесем его дальше, как охапку дров. Но пока обходилось.

Спустившись, мы обнаружили внизу крохотный ручеек и торопливо попили. Дальше пришлось пробираться узким каменным коридором.

Примерно через полчаса, еще не видя за спиной преследователей, мы зашли в тупик.

Тупик был не фигуральный, а самый что ни на есть настоящий. Стены сходились под острым углом, образуя щель, в которую мог боком протиснуться один человек. Был ли это проход или отверстие пещеры, определить с первого взгляда невозможно.

- И куда теперь? - растерянно остановился я перед темным лазом. Если это пещера без второго выхода, то Гамсилг нас запрет там, как кротов.

- А если мы останемся здесь, то навтыкает копий, как в подушки для булавок, - возразил чутко прислушивающийся Овид.

Теперь и я отчетливо различил крики лохматой стражи, гулко разносящиеся по ущелью, а взглянув наверх, увидел мелькнувший силуэт дракона с сидящим на нем Гамсилгом. Колдун наблюдал за нами, свесившись с шеи дракона, как наездник с коня.

- Мне сверху видно все, ты так и знай, - дурным голосом заорал я песню военных лет и полез в щель.

По скользким стенам стекала вода, под ногами хлюпало. Стояла такая темнота, хоть глаз выколи. Хорошо еще, что не требовалось пригибаться высота у прохода была приличная. Но я все равно несколько раз ударился головой о торчащие из стен выступы, что не прибавило мне бодрости, сзади, всхлипывая, протискивалась Людмила.

Больше всего я боялся, что мы свалимся в какой-нибудь колодец. Щель упорно оставалась узкой, узкой настолько, что через несколько минут моя рубашка превратилась в лохмотья.

Овид замыкал отступление, и мы перекрикивались с ним, обмениваясь впечатлениями. Скоро он доложил, что преследователи последовали за нами. Теперь обратный путь оказался отрезан.

Когда впереди слабо засветилось крохотное пятно выхода, я устало потер глаза - не галлюцинация ли. Но нет, все правильно, через десяток шагов сомнения отпали полностью - мы выбираемся. Кричать об этом Овиду я не стал, а начал протискиваться еще ожесточеннее, не обращая больше внимания на боль и забыв о каменных колодцах.

Нам повезло - мы прошли скалу насквозь.

Я вывалился из щели на горную узкую тропу так, что чуть не свалился с обрыва в пропасть. Потом, уже осторожнее, помог выбраться на свет божий Люське. Хома выскочил наружу, фыркая и отряхиваясь, как собака. Следом, продолжая сжимать шпагу в руке, за ним последовал Овид.

Хотя мы и сумели избежать западни, наши мучения еще не кончились. Буквально в спину дышала погоня.

Тропа вилась вокруг скалы и с того места, где мы стояли, был виден только один ее сегмент. Вопрос, куда бежать, вверх или вниз, становился вопросом жизни.

Не знаю почему, но я побежал вверх, хотя тут же понял, что это не самое лучшее решение. Но переменить его уже было нельзя. Едва повернув за поворот, мы услышали, как на тропу стали выбираться стражники.

- Отставить разговоры, вперед и вверх, а там, ведь это наши горы, они помогут нам! - орал я, прыгая по краю кручи. Меня заклинило на популярных мелодиях.

Горы нам не помогли. Очевидно потому, что были не наши.

Обогнув очередной утес, я выскочил на крохотную площадку, с которой открывался великолепный вид на пропасть. Отсюда когда-то можно было перейти по составленному из двух бревен мостику на противоположный край обрыва. Теперь дальняя часть моста пылала, охваченная весело потрескивающим пламенем, как будто ее перед этим облили бензином, а над провалом реял, описывая неторопливые круги, дракон с Гамсилгом на спине.

"Вот и все! - мелькнуло в голове. - Приехали, сливайте воду".

Все-таки на бревна ступить пришлось. Нам всем на площадке не хватило бы места.

Сгоряча я добежал почти до середины мостика. Дальше путь преграждал огонь.

Как ни странно, Люська без нытья и криков последовала за мной. Овид остался на краю площадки, и почти сразу в воздухе замелькала его шпага он отбивался от стражников, пользуясь тем, что больше, чем один из них, на тропе не умещался.

Я понимал, что долго так продолжаться не может. Как бы успешно Овид ни держал оборону, рано или поздно его силы иссякнут. К тому же, следовало опасаться нападения сверху.

- Дальше мне не пройти! - крикнул я Овиду, чувствуя, что остатки рубашки на мне вот-вот загорятся.

Вниз я старался не смотреть.

- Хоть какое-нибудь колдовство, - продолжал я взывать к Овиду. - Ты же можешь!

Получив на минуту короткую передышку, Овид обернулся, и я увидел, как смертельно побледнело его лицо.

- Больше не могу! - крикнул он и яростно рубанул по мелькнувшему из-за поворота древку копья. - Я ведь не Дер-Видд, я всего лишь послушник.

Дракон пронесся над мостиком настолько низко, что я невольно присел, схватившись руками за бревна.

- Тогда конец, - прошептал я Люське, также вставшей на колени и вцепившейся в мое плечо. - Тогда только вниз.

Вниз!

Я не мог отделаться от этой мысли.

А если...

- Овид! - снова закричал я, вглядываясь в глубину пропасти. Кружилась голова. - Это ведь мир сновидений. Ты когда-нибудь падал во сне? Ведь падал, да. И никогда не долетал до дна. Падение тоже что-то вроде сна. Прыгаем?

Пламя подобралось совсем близко, и я почувствовал, как затрещали волосы на затылке.

- Прыгаем! - уже увереннее закричал я и толкнул с бревен Люську.

Последнее, что я услышал, был страшный то ли мой собственный, то ли Люськин крик, и каменный провал дохнул в лицо могильным холодом.

Небо было серым, низким, полностью затянутым облаками. Привычное небо мира, где сбываются сны.

Мы все, включая Хому, лежали в пологой ложбинке, с края которой, я знал, открывается бесконечная степь с редкими каменными валунами, принесенными сюда когда-то доисторическим ледником.

Я очнулся первым. Очнулся и не сразу понял - сон это или явь - здесь невозможно было отличить одно от другого.

Рядом задвигалась Людмила. Она тихо застонала, и я взял ее за руку. Хома брыкнулся и подскочил, как чертик. И только Овид продолжал лежать ничком, не подавая признаков жизни.

Подойдя к нему, я с трудом разжал его пальцы, продолжавшие сжимать рукоять шпаги, но, видимо, именно это привело Овида в себя. Он грубо оттолкнул меня, еще не поняв, что происходит, но в следующий миг успокоенно вздохнул и виновато улыбнулся.

- С освобождением, господа, - приветствовал я друзей и с удовольствием вдохнул сырой теплый воздух. - Как ни странно, но уцелели.

- А если бы разбились? - брюзгливо возразил Хома. - Вам-то что, вы во сне, наверное, раз сто падали, а я и не спал никогда.

- Но ведь получилось. Получилось или нет? Если бы не прыгнули, топил бы сейчас тобой Гамсилг свой дворец. Кстати, он действительно пропал?

- Гамсилгу не сделалось ничего, - Овид с трудом поднялся на ноги. Только теперь я заметил на его плече засохшее пятно крови, а щека была рассечена острием копья. - Пропали его слуги, а он и теперь где-то здесь в этой изменившейся реальности. Не думаю, что он оставит нас в покое.

- Так что же делать? Выбираться к Коллектору? Как же тогда быть с зеркалом?

- Без зеркала возвращаться нельзя. Терпели до этого, потерпим еще.

- Мальчики, давайте пока никуда отсюда не пойдем. Попробуем заснуть, может быть кто-нибудь увидит во сне зеркало, - жалобно попросила Люська.

- Что значит попробуем? - удивился я. - Да я сейчас стоя усну, если только будет возможность не идти никуда хотя бы час.

- Остаемся, - решительно поддержал нас Овид. - Всем спать. Гамсилгу пока не до нас, ему надо восстановить нужную для него реальность, а для этого тоже требуется время.

Мы вновь повалились прямо на землю. Я отдал Овиду свой плащ, а мы с Люськой накрылись ее накидкой, и сразу же я как будто провалился в глубокий колодец, и падал, и падал в него, не в силах достичь дна.

Не знаю, сколько длился наш сон, но я пробудился, как от толчка, сразу, чувствуя себя совершенно бодрым и отдохнувшим. Людмила еще спала, я не стал ее тревожить и, встав, начал оглядываться по сторонам в надежде увидеть зеркало.

Зеркала, конечно, не было. Заодно отсутствовали Овид и Хома.

За те часы, что мы провели во сне, изменилось многое.

Во-первых, небо сияло первозданной чистотой. Ни малейшего следа туч, куда ни посмотри. Во-вторых, бесследно исчезла степь. Сейчас мы находились в поросшей травой ложбине, которую окружала просторная, как колоннада гигантского храма, дубовая роща.

С удовольствием прислушиваясь к радостному пению птиц, я выбрался из ложбины и замер. Прямая, словно прочерченная рукой опытного геометра, дорога устремлялась к циклопическому сооружению из желтого и голубоватого камня. Никогда в жизни я не видел ничего подобного. Грубо обтесанные глыбы в несколько человеческих ростов образовывали правильный круг, в центре которого возвышался прямоугольный камень. Рядом с ним я заметил крохотные фигурки Овида и Хомы.

- Это еще что такое? - невольно пробормотал я, оглядывая неведомую постройку.

Величественный вид на первый взгляд небрежно сложенных из песчаника плит вызывал трепет, и я вместо того, чтобы присоединиться к Овиду, робко остановился у более низких внешних камней сооружения, а потом медленно побрел обратно.

Людмила уже проснулась и теперь сидела на траве, протирая глаза. Она счастливо улыбалась.

- И кому же все это приснилось?

В который раз я убедился, какие непостижимые существа эти женщины. Казалось, что выпавшие на Люськину долю переживания должны изменить ее до неузнаваемости. Но вот надо же, по всему видно, что Людмила чувствует себя прекрасно. И даже кокетничает.

- Мне не приснилось ничего, - честно признался я. - А если и приснилось, то все равно я этого не помню.

- Мне, кажется, тоже ничего не снилось, - Люська собрала растрепавшиеся волосы в пучок на затылке. - Так хорошо?

- Замечательно. Но что же мы теперь будем делать? Неизвестно, удастся ли нам поспать в этом мире еще. Может быть, Гамсилг уже где-то рядом.

- Да? - боязливо поежилась Люська. - А деревья откуда?

- Это еще что! - не выдержал я. - Там, наверху, какие-то камни наворочены. Что-то вроде храма. Овид в нем, по-моему, молится, или жертвоприношение приносит, или просто сидит.

- Это Стоунхендж, Мастер Александр, - раздался звонкий голос Овида. Мне приснился Стоунхендж, и он тут очутился. Вы не представляете, как я счастлив!

- Стоунхендж?

- Ой, я знаю, что это такое, - Люська запрыгала, как девчонка. - Нам в училище на истории искусств о нем рассказывали. А ты разве не помнишь?

- Я эту лекцию, скорее всего, прогулял.

- Вот именно, троечник вечный. Стоунхендж - древний храм друидов в Англии. Он до сих пор сохранился.

- Да, Мастер Александр. Всю жизнь я мечтал побывать на развалинах Стоунхенджа, но время моего паломничества еще не пришло. Зато здесь Стоунхендж сам пришел ко мне. Теперь все будет хорошо.

- Ой ли, - усомнился я. - Подумаешь, молитвенные камни, к тому же почти разваленные.

- Не говори так, - грубо прервал меня Хома. - Не знаешь, вот и молчи. Овид еще и омелу срезал. Будет теперь у нас талисман.

Я обратил внимание, что Овид вовсе не выглядит больным и бледным. Рана на скуле затянулась в тонкий белый шрам, как будто прошел по крайней мере месяц после сражения.

- Друиды, паломники, змеи и кресты, омелы и чертовщина, - тихо ворчал я себе под нос, пока мы выбирались из рощи. - Без колдовства шагу не ступить. Ну и мирок!

Куда мы идем, я понятия не имел. Просто шел и все. От Стоунхенджа, который даже с большого расстояния выглядел все так же мрачно и величественно, я свернул в сторону и, не придерживаясь дороги, повел всех за собой через рощу.

Овид постоянно оглядывался, ему было жалко покидать святое место, хотя бы и следовало, на мой взгляд, понять, что этот храм похож на настоящий не больше, чем покойник на живого человека. Но сказать об этом вслух я не решался.

Как ни приятно было идти по короткой траве, в которой тускло, как гильзы, поблескивали лакированными боками желуди, но роща скоро кончилась. Я в задумчивости остановился на опушке под кряжистым дубом, далеко выбросившим горизонтальные ветки, величиной со ствол дерева средних размеров, в сторону степи. В степь идти не хотелось.

Может быть, все-таки здесь останемся? - спросил я у Овида. - Все-таки укрытие. И Гамсилг сюда, наверное, не сунется. Поживем, отоспимся. Глядишь, и зеркало приснится.

- Остаться-то, конечно, можно, - засомневался Овид.

- Мальчики, а там что за город? - вдруг закричала Люська, указывая рукой на кажущийся пустым горизонт. - Там - дома!

Я страшно боялся новой встречи с Гамсилгом. Что они там не поделили с Дер-Виддом в нашей реальности, я не знал, да и не хотел знать, но в любом случае встреча со злопамятным колдуном не сулила ничего хорошего. Но еще больше я боялся остаться в этом мире навсегда.

Выбора, собственно, не было. Кто знает, приснится вообще кому-нибудь из нас зеркало или нет. А в городе, если это действительно город, хотя в нем и таится опасность, можно рассчитывать найти осколки. Нам теперь не так уж много не хватает до целого зеркала, так что стоит попытаться.

Мы подошли к городу поближе. С этого расстояния даже близорукий мог бы разглядеть островерхие крыши домов, готическую церковь с тонким шпилем и крестом, зелень деревьев.

Пряничный вид небольшого поселения успокаивал - жилище Гамсилга выглядело совсем по-другому.

- Там, наверное, есть гостиница, - мечтательно сказала Людмила. Кровати, чистые простыни.

- И еще там можно по-человечески поесть, - поддержал ее я. - А то ведь протянем ноги с голодухи.

- А меня в столярке подремонтируют, - язвительно напомнил нам о своем плачевном состоянии Хома.

Получилось так, что уговаривать никого не пришлось, и мы отважно направились по грунтовой дороге к городским воротам.

Ворота никто не охранял, и мы беспрепятственно миновали невысокую крепостную стену. Все на неширокой улочке напоминало средневековье. Мастерские ремесленников, лавки, харчевни, ослики, запряженные в легкие повозки, и, конечно, сами жители городка, одетые так, как будто сошли с иллюстраций к сказкам Перро.

Наше появление не вызвало шумного любопытства, и это нас устраивало, как нельзя больше.

- Что-то я не припомню, чтобы Дер-Видд хоть раз упоминал о таком городе, - тихо сказал мне Овид. - Эту реальность создал не Гамсилг, но тогда кто, хотел бы я знать.

- Ты и о паровозе говорил то же самое, - напомнил я ему. - Мало ли кто мог здесь побывать.

- Разумеется, но все равно странно.

Но как бы странно это ни было, мы действительно нашли здесь все, о чем мечтали, включая чистые постели и вкусный ужин. Овид чувствовал себя в этой призрачной реальности, как рыба в воде. Неизвестным образом у него появился толстый кошелек, и он щедро расплачивался за всю нашу компанию.

Городок не имел названия, и, задав пару вопросов добродушной и полной хозяйке гостиницы, я оставил попытки выяснить дополнительные подробности. Всех вроде бы вполне устраивал сам факт существования города. Жизнь текла в нем размеренно и безмятежно. Безмятежно настолько, что мы и сами поддались очарованию тихой радости, исходящей от обитателей города - после полных приключений дней все настраивало здесь на умиротворенный лад.

На второй день, окончательно отоспавшись и придя в себя, мы сплоченной группой, как туристы в незнакомой стране, стали бродить по тенистым улицам и заглядывать в лавки не столько с целью отыскать необходимые нам осколки, а скорее от скуки - наше пребывания в гостеприимном городке выглядело бесцельным.

- И чего зря время тратим, - ворчал Хома. - Скука-то какая. Люди здесь, как замороженные. Райский уголок для идиотов.

- А он, мятежный, просит бури, - не упустила случая подколоть его Людмила. - Мало тебе досталось.

- Да не в этом дело, - упрямился табурет. - Осколков здесь нет, это же понятно. Зеркала, естественно, тоже. Если тебе так хочется домой, почему тебе зеркало не снится?

- Я не умею так, по заказу. Я стараюсь, а не снится. У Саши тоже не получается.

- У Мастера Александра получится, - заступился за меня Овид. - Он просто еще не отдохнул как следует.

Но я-то знал, что дело не в этом. Чем дольше мы оставались в мире сновидений, тем больше я убеждался - затея прийти сюда напрасна. Попробуйте, закажите себе сон, да еще не какой-нибудь, а вещий. Голову даю на отсечение - ничего у вас не выйдет. Поэтому не надо было идти сюда в надежде обрести все зеркало целиком, надо было удовольствоваться поиском осколков, ведь пока у нас все не так уж плохо получалось. Пусть этот путь более долгий, но зато более верный.

От отчаянья и к превеликому удовольствию Хомы мы накупили в лавках всевозможной дряни типа дамасских кинжалов и ненужной нам здесь посуды. Люська щеголяла в полном облачении знатной дамы, в платье, волочащемся по земле и собирающем с дороги всю пыль, и ныла, что теперь ей необходима карета. Хома, на которого здесь все глазели как на невиданную, но тем не менее вполне нормальную заморскую диковинку, потихоньку таскал из магазинчиков разную мелочь, Овид обвешался оружием, как пятилетний мальчишка. Короче говоря, пребывание в мирном и уютном городке никому не шло на пользу, и я решил, что надо отсюда потихоньку убираться, пока не деградировали окончательно.

Мы брели по тихой мощеной булыжником улице почти на самой окраине. Чуть дальше начиналась крепостная стена, за которой тянулась степь, впрочем, не выглядевшая так уныло, как та, что встретила нас в этом мире. До самого горизонта зеленела трава, и погода здесь, похоже, никогда не портилась - во всяком случае я не мог припомнить ни одного холодного и дождливого дня.

До этого мы обошли почти весь город, побывали на рынке и в мастерских, где прямо на наших глазах гончары изготавливали посуду, а кузнецы раздували горны и стучали тяжелыми молотками.

Ничего похожего на окраине не было.

Этот респектабельный район предназначался для зажиточных граждан. В основном одно и двухэтажные дома, каждый как маленькая крепость, были построены основательно и красиво.

- Ну и что мы тут делаем? - снова заскучал Хома. - Даже зайти некуда. Просто ходим и смотрим, да?

- Гуляем, - подбирая складки юбок, поправила вошедшая в роль знатной дамы Люська. - Совершаем променад.

- Променад, мармелад, - передразнил Хома. - А вон, кажется, лавочка симпатичная. Зайдем?

Еще издали у последнего на улице дома виднелась какая-то вывеска. То ли харчевня, то ли магазин.

- Знаете, что там написано, - Люська сощурила глаза, читая надпись. Знаете?

- Домашние обеды? - предположил проголодавшийся Овид.

- Аттракцион кривых зеркал, - неудачно пошутил я.

- Там написано, - с томительной паузой произнесла Люська, - "СНЫ ПО ЗАКАЗУ".

- То есть как сны? - не сразу понял я.

- Пойдем, посмотрим, - Овид как всегда решительно рубил проблему с плеча.

Мы подошли ближе.

Дом совершенно не выделялся из ряда далеко отстоящих друг от друга зданий, разве что палисадник был более тщательно ухожен. И еще возвышаясь над цветником, дом почти укрывал своей могучей кроной старый платан. Больше таких деревьев в городе я нигде не видел.

Кроме надписи вывеску украшал еще примитивный рисунок, изображавший спящего человека, из головы которого, как из рога изобилия, сыпались различные предметы. Вполне провинциальная вывеска, какие еще и сейчас можно встретить в нашем захолустье. Что-то вроде "Стрижем, бреем, освежаем" с розовощеким усатым красавцем над унылой парикмахерской.

- Что-то не верится мне во все это, - засомневался я, когда Овид уже взялся рукой за калитку. - Шарлатанство какое-то. Закажем, значит, чтобы зеркало приснилось, и вот оно, пожалуйста.

- А что мы теряем? - возразил Овид.

- Время, - хотел напомнить я, но тут же из-за ограды послышался низкий добродушный голос.

- И совершенно напрасно сомневаетесь.

Из-за кустов роз, до этого скрывавших его с головой, появился хозяин дома.

Маленький, кругленький, с пушистой шевелюрой и бородой, он быстро подкатился к калитке и открыл ее сам. На меня уставились полные наивной мудрости голубые глаза.

- Напрасно, говорю, сомневаетесь, - повторил мужчина. - Пока еще никто не жаловался.

Мы не успели опомниться, как уже сидели в палисаднике за ладно сколоченным дощатым столом, а Морфис, как он представился, хлопотал вокруг, выставляя мед в вазочке и домашнее варенье. Круглый, похожий чем-то на хозяина самовар ласково урчал, закипая.

- Спокойная жизнь тоже не сахар, - быстро приговаривал Морфис, следя за тем, чтобы никто не остался обделен его вниманием.

- Я как этот город задумал - надеялся хоть отдохну спокойно на старости лет. Да, видимо, ошибся. Войну с Гамсилгом затеять, что ли?

- А вы его откуда знаете? - не очень вежливо прервал Морфиса я.

- Да кто же его не знает. Потом здесь больше и знать-то некого. Двое мы тут - остальное так, декорация, - Морфис безнадежно махнул рукой. - А вы, значит, не отсюда? Да и так вижу, что не отсюда. Эка какой у вас табурет забавный.

- Чего это я забавный, - немедленно оскорбился Хома. За столом ему делать было нечего, и он сердито топтался около, мелко, словно копытцами, стуча ножками.

- Ну-ну, - успокаивающе забормотал Морфис. - Это я так, к слову. Чего же это я, старый дурень, себе такую мебель сочинить не догадался.

- А вы можете? - широко раскрыла зеленые глаза Людмила.

- Могу! - довольно хохотнул исполнитель снов. - Я что угодно могу. Но только во сне, - внезапно огорчился он. - Только во сне. А чтобы вот так, сразу, это не моей части. Мне поэтому покой и нужен. От бессонницы у меня все портится, даже то, что раньше придумал.

- Покажи ему руну, - тихо сказал мне Овид.

- Это что, документ? - прошипел в ответ я. - Удостоверение? - Но все же полез за ворот рубашки и вытянул за шнурок руну наружу.

- Батеньки мои! - всплеснул руками Морфис. - Никак от Дер-Видда сюда господа пожаловали. Как он там? - и, не дожидаясь ответа, продолжил. - В вашем сумасшедшем мире сами живите. Я как сюда перебрался - ноль проблем. Хочу - город строю, хочу - пальмы выращиваю. Полюбуйтесь, какой платан сотворил. Только вчера додумался.

Платану на вид было лет двести, не меньше, и я с сомнением уставился на Морфиса.

- Вчера здесь пальма росла. Да ну ее, надоела. Тени, считай, никакой, кокосы все время на голову валятся. А может, мне сад расширить? посоветовался Морфис с нами.

- Нам бы зеркало, - решился я наконец высказать нашу просьбу. Входное.

Для прихожей, значит. Советую венецианское. Очень качественное стекло и долговечное. Размеры на бумажке напишете.

- Он - псих, - прошептал я Овиду на ухо. - Или ошалел тут от неисчерпаемых возможностей. Неужели не понимает, о чем я говорю?

- Господин Морфис, - Овид взял разговор в свои руки. - Мы говорим о входном зеркале в этот мир.

- И что же оно, разбилось? - неожиданно развеселился Морфис. - Вот ведь удача! Теперь все - ни туда, ни отсюда.

- Да разве вы не понимаете, - по-женски не вовремя встряла в беседу Людмила. - Теперь может что угодно произойти. Атлантида ба-бах, и нету.

- Атлантиды давно нету, - вдруг стал очень строгим Морфис. - И поделом. Развели у себя, понимаешь, цивилизацию. Поперед всех.

- Неужели вам людей не жалко? - снова заговорил я. - Равновесие неустойчиво, того гляди, что-нибудь случится.

- Это верно, - Морфис хитро прищурился. - Ладно, сделаю зеркало. А заплатите чем?

Я опешил. Не предлагать же в самом деле Морфису деньги. Если все, что он говорит, правда и он может в действительности создать, что угодно, то деньги ему ни к чему. Что же он тогда потребует взамен - бессмертную душу?

- Много не возьму, - видимо, уловив смятение на моем лице, быстро сказал Морфис. - Вот разве что табуретик.

Отдать Хому? Такое мне даже в голову не приходило. Овид тоже насупился и искоса взглянул на меня через стол.

- Это нечестно, - храбро заступился сам за себя Хома. - Вы, как и Дер-Видд, можете, если захотите, хоть шкаф говорящий сделать, хоть тумбочку. А я тоже домой хочу.

- Да? Чтобы опять торчать на кухне бессловесной деревяшкой, а на тебя горячий чайник ставить будут.

Откуда Морфис узнал про чайник? Но некоторые сомнения все же остались. Слишком легко тогда все получалось, слишком просто. В мгновение ока мы становились обладателями заветного входного зеркала, но где гарантия, что Морфис говорит правду. Подсунет что-нибудь из старого хлама, ищи его потом.

- Если думаете, что обману, то напрасно, - Морфис погладил Хому, как кошку. - Этот городок сделал я. И жителей, и дома, и деревья. Ко мне все идут за исполнением желаний. Не всегда выполняю, но редко и отказываю. Народ у меня живет счастливый и желания у него, как правило, добрые.

- А я буду тогда тоже ваш народ? - отчего-то робко спросил Хома. - И вы сможете исполнить мои желания?

- Ну, конечно!

- Всю жизнь мечтал познакомиться с симпатичной тубуреточкой, скромно почти прошептал Хома.

Всю ночь я не спал и был занят только тем, чтобы не дать окрепнуть надежде на скорое возвращение. Разочарование будет ужасным, пугал я себя. Лучше надеяться на худшее. Но на худшее надеяться тоже не хотелось.

- Сны по заказу, - ворчал я, пытаясь вчитаться в текст унылого трактата о добросердечии и дружбе, который лежал в гостиничном номере на тумбочке у кровати. - Патриархальная идиллия, райский уголок. Да утопия все это. Бегство от реальности. Развел тут примитивный коммунизм.

Почему-то я был зол на Морфиса. Может быть, потому, что завтра надо будет расставаться с Хомой?

В дверь тихо постучал Овид, и я вышел к нему, чтобы не будить Людмилу.

- Ты на самом деле веришь, что Морфис сумеет? - только и спросил я.

Овид по-ковбойски надвинул широкополую шляпу на глаза.

- Сумеет, я вспомнил. Дер-Видд однажды говорил о нем. Колдун-романтик. На первый взгляд, чушь, конечно. Но вот смотрите, пригодился.

- Посмотрим, - продолжал я уверять себя в неудаче. - Но все равно забавно.

- Забавно будет, когда пойдем обратно. С зеркалом надо еще добраться до Коллектора. А Гамсилг нас не забыл, это точно. Сюда-то он не сунется, а вот в степи...

Наутро, как и договорились, мы опять пошли к Морфису. На сей раз он возлежал в гамаке, натянутом между платаном и ливанским кедром, которого еще вчера у него в ограде не было.

- Я ведь вот что думаю, - вместо приветствия обратился Морфис к нам. - Заменю-ка я все эти деревья одной секвойей. Разумная простота. Одно дерево на все случаи жизни.

- А почему бы не баобабом? - тихо сказал я Людмиле. - Или баньяном, или кипарисом. А еще лучше амазонская сельва вместе с ягуарами.

- Хищников не люблю, - расслышал все же мой шепот Морфис. - Они кусаются, - добавил он. - Давайте чай пить.

- А зеркало?

- Да все в порядке с вашим зеркалом, погодите немного.

Морфис все же усадил нас пить чай. Ему очень хотелось похвастаться новой посудой.

Посуда действительно оказалась замечательной. Чашки ходили сами к самовару, и тот щедро наливал в них кипяток. Ложки выпрыгивали из рук, стремясь самостоятельно размешать в чае сахар. Вазочки с вареньем бегали, как живые, норовя очутиться поближе.

- Полный сервиз, - цвел от удовольствия Морфис. - Вот только говорить пока не умеет. Это недоработка. Но завтра же все исправлю.

Я представил исправленный вариант и поперхнулся чаем.

Мы чинно высидели за столом приличествующее время, и я вновь решился на вопрос о зеркале.

- Господи, да далось вам оно! - огорчился Морфис. - Погостите еще с недельку. У меня с идеями плохо стало. Давайте весь город перестроим. Ваши сны ведь тоже сбываются. Посмотрим у кого получится лучше.

- Равновесие неустойчиво, - уже с досадой напомнил я. - Дер-Видд говорил, что нарушено натяжение.

- Старый ворчун, - недовольно пробормотал хозяин. - Все на что-то надеется. Равновесие ему подавай. Да нет его, этого равновесия. А если таковое и установится, то считай конец. Ступор. Ни взад, ни вперед. Равновесие уничтожает движение. Вот так ему и передайте.

- И все же...

- И все же я ваше зеркало сделал. Можете забирать.

Морфис сердито встал из-за стола и повел нас мимо платана на зеленый газон размером примерно с теннисную площадку.

- Вон, на лужайке лежат. Забирайте хоть все.

Мы остановились в растерянности. На лужайке лежали девять зеркал.

- И которое наше?

- Все ваши, все. Ну перестарался малость, - рассмеялся Морфис, забавляясь нашим замешательством. - Хотел для страховки сделать пару, а получилось девять.

Овид, как главный эксперт, взял в руки ближайшее зеркало и удовлетворенно кивнул. Затем взял другое, затем третье. Вид у него был презабавный.

- Возьмем все, - жадно предложил я.

- Тащить такую тяжесть, - возразил Овид. - Нет, Мастер Александр, мы поступим по-другому.

- Они точно все наши? - переспросил Овид Морфиса.

- Разумеется, на кой ляд мне эти стекла. Я таких, если надо, сколько хочешь наделаю. Про табуреточку не забудьте.

- Я вот что решил, - Хома откашлялся и сделал шаг вперед, как перед строем. - Я тут поживу, пожалуй. А вы, значит, возвращайтесь. Там-то Дер-Видд меня быстро в естественное состояние приведет, а здесь мы с господином Морфисом еще о многом потолкуем.

- Вот и правильно, - довольно хохотнул Морфис. - Зануда ваш Дер-Видд. Это потому, что правильный очень. А так я против него ничего не имею. Передавайте привет.

Овид начал собирать зеркала в стопку. Сложив восемь штук вместе, он медленно поднял их до уровня груди и разжал пальцы. Стопка рухнула на газон и распалась на части. От неожиданности я бросился к осколкам и лихорадочно стал сгребать их в кучу, чуть не порезавшись при этом.

- Не суетитесь, Мастер, - Овид похлопал ладонями, словно стряхивая пыль. - Девять штук уже перебор. Нам бы одно на место доставить.

- Господа, - широко улыбнулся Морфис. - Сегодня мы с Хомой даем праздничный ужин, а завтра вы окажетесь перед Коллектором. Об этом я позабочусь.

Морфис позаботился обо всем. На следующий день мы оказались у Коллектора, ни на секунду не задержавшись в мире Вещих Сновидений. Это было кстати. Долгое путешествие по степи пугало, да и время надо было экономить. После праздничного ужина и тягостного расставания с Хомой мы пошли в гостиницу и даже не успели заснуть, как неведомым образом уже стояли на лугу перед Коллектором: Люська в своем неуместном здесь платье, я - в тех же драных джинсах, крепко сжимающий заветное зеркало в руках, невозмутимый Овид, который наконец-то вернулся на свой пост.

Мучило чувство нереальности. Я ощущал пустоту внутри, как будто лишился чего-то очень важного. Можно возвращаться в свой привычный мир, где все знакомо и в общем-то предопределено.

Единственное, на что я сумел уговорить Овида, так это на краткое путешествие в Микст - мне хотелось повидаться с Сухиной.

В Микст я отправился один, теперь это было неопасно, так как я уже немного знал этот мир и убедил Овида, что долго там не задержусь. Люська осталась у Коллектора.

Татьяна Васильевна, вызванная мной из дворца, явилась на встречу незамедлительно, но удивила тем, что больше в реальный мир возвращаться не собирается.

- Голубчик! - сказала она своим низким хорошо поставленным голосом, все сроки прошли. Экзамены кончились. Где же ты, Кукушкин, был раньше. Рада, что все так закончилось, но там меня, наверное, уже даже и не ищут. И вот теперь заявлюсь, здрассьте. Нет уж, уволь. Да мне и здесь до пенсии недолго осталось. К тому же, разве вам помешает с Людмилой лишняя комната?

Еще я, руководствуясь неведомым порывом, посетил городскую свалку. Сам не знаю зачем, ведь осколки, даже если они там и отыскались, были уже ни к чему.

Предводитель нищих, воровато пряча глаза, признался в неудаче и долго мялся, не зная, как начать разговор на нужную тему.

- Осколков нет, - наконец решился он, - но господин будет так щедр, что не возьмет обратно свой талер.

- Какой еще талер? - удивился я.

И тут пройдоха вытащил из кармана мой металлический рубль с лысым профилем на аверсе. Я о нем и думать забыл.

- Волшебная монета. Я понимаю, что она не имеет цены, но может быть у господина есть еще одна и он оставит эту на память.

Попробовал бы я не оставить. Оглянувшись, я убедился, что окружен плотной толпой мнимых калек и нищих. Конечно, я стал великодушен.

Через несколько часов я опять стоял у Коллектора. Предстояло прощание с Овидом.

Овид утешил, что бывает всякое, выпадет случай и увидимся. Я согласно покивал в ответ.

Зеркало, вложенное в квадратную лунку, словно влилось в нее, и Овид заставил меня наступить на зеркало.

- А не раздавлю? - попытался слабо сопротивляться я.

- Это невозможно, Мастер. Входи и закрывай дверь.

Я вывалился из рамы, как из чердачного люка.

Еще мгновение назад я стоял на лугу, где вдалеке маленьким домиком виднелся Коллектор, и вот я уже в комнате Татьяны Васильевны.

Соскользнув с комода, я растянулся на полу и едва успел встать, как мне на руки свалилась Люська.

Похоже, все время, что мы отсутствовали, Дер-Видд дремал на продавленной кушетке. Разбуженный шумом, он вскочил бодро, как новобранец по сигналу "подъем", и, не обращая внимания на нас, бросился к зеркалу.

- Получилось, получилось, - приговаривал он, поглаживая стекло дрожащей рукой.

Посмотрев на него с сожалением, я отправился в свою комнату. Люська шла следом, как пришибленная.

В то, что мы действительно вернулись, не верилось. Не верилось и все. Словно мы очутились в очередном незнакомом мире.

Я выглянул в окно - стояло лето. Тополь отцвел, листва приобрела темно-зеленый цвет.