Амортенция [СИ]

Глава 2

Спала Анко недолго, но как младенец. Разбудило её шевеление на соседней подушке, движение простыней, тихое, аккуратное касание босыми ногами пола, шаги в сторону, к шкафу. Напряжение пришло моментально; Анко слегка приподняла ресницы — такого взгляда почти не видно, в то время как она имеет возможность осмотреться, продолжая притворяться спящей.

К определённому её удивлению, Сасори не готовил бодрящую утреннюю атаку, не пытался ввести тем или иным способом какой-нибудь яд, даже не смотрел на неё — преспокойно открыл дверцу шкафа и стал одеваться, словно всё так, как надо, словно и не враг с ним сейчас в одной комнате. Впрочем, он здесь на своей территории; если кому и быть настороже, опасаться, так это Анко.

Тем не менее она продолжала лежать, изображая сон, на деле же рассматривая кукловода, в очередной раз отмечая его манеру двигаться: отточенно-плавно, неспешно, едва не лениво — и затем при необходимости резко, отрывисто. Так скорпион выбрасывает для удара жало; так Сасори поймал комара, тонким писком посмевшего нарушить тишину утра. Испачканные внутренностями раздавленного насекомого пальцы Сасори с равнодушным видом вытер о какую-то тряпку, от которой пахло маслом, и, положив её обратно на пол, вернулся к размеренному и методичному облачению. Он проделывал всё предельно тихо, но явно не из заботы о том, чтобы не потревожить сон Анко; некоторые вещи шиноби делают на автомате, не задумываясь, в частности — стараются не издать ни звука, когда в одном помещении с ними есть кто-то ещё. По сути дела, комарика Сасори замочил зря — резкий обрыв его монотонной высокой песни, так и не возобновившейся, как случилось бы, если бы он просто ненадолго приземлился, давал опытному уху сигнал о постороннем вмешательстве. Но, опять-таки, Сасори на своей территории; здесь он может позволить себе определённые хозяйские вольности.

За ним наблюдать одно удовольствие — не только сейчас, вообще. Следить за его жестами, строя догадки, как он станет двигаться в бою; поражаться изобретательности ума; ловить в круговерти масок отголоски истинных эмоций, пробовать выяснить, о чём он думает, на что реагирует. Непростая игра, но интересная до безумия: узнать о Сасори что-то настоящее, не заготовленно-напускное. К примеру, Анко с большой долей уверенности подозревала, что в каком-то колене у него имеются в предках Узумаки. В пользу этого говорили многие факты: превалирование энергии Ян над Инь, освоение сложных фуиндзюцу, которые Сасори умело использовал при конструировании кукол для придания им большей смертоносности, моложавый вид (объективно, кукловод выглядел едва ли не моложе Анко при том, что был старше лет на восемь), да даже красноватый оттенок волос, отличавший общий пласт Узумаки так же, как чёрный разных сортов отличал Учих. Конечно, это предположение менее полезно, чем если бы Анко сумела понять ход мыслей Сасори; однако, как её учили с академской скамьи, мелочей в работе шиноби не бывает.

Закрыв дверцу шкафа, Сасори отошёл к незашторенному окну, за которым стелилась сереющая предрассветная темнота, и сказал, не повернувшись:

— Скоро рассвет, — значит, знает, что она не спит.

— И что? — зевнула Анко, переворачиваясь на спину, даже не думая подтягивать выше простыню, заканчивавшуюся где-то в районе пупка. Она потянулась, выгибая спину, подсознательно радуясь, что до того, как уснуть в блаженной истоме, Сасори нашёл в себе силы убрать с её тела все следы, оставленные ночью. Всё же они были профессионалами и не хотели позорно спалиться.

— Ты обязана уйти к себе. У тебя, кажется, сегодня есть уроки, на которые лучше бы явиться, так что не испытывай моего терпения, — произнёс Сасори, через плечо взглянув на куноичи. Бесовские огни, так заводившие Анко, пропали из его глаз, сменившись обычной пеленой равнодушия.

— Уроки были у меня ночью, — усмехнулась Анко, не намереваясь внимать его пока ещё тихой угрозе.

К шутке Сасори отнёсся безразлично.

— Собирайся, тебе пора. Мы же не хотим, чтобы кто-то знал, что ночевала ты не у себя, верно?

Сев на кровати, Анко вновь потянулась, удерживая себе от того, чтобы заурчать, как довольная кошка; хотелось прогнать чакру по телу, чтобы организм проснулся окончательно, но позволить себе подобное в чужой комнате Анко не могла — мгновенно спалила бы своё местоположение перед сенсорами, которых сейчас слишком много в замке. Поэтому она продолжала тянуться, разрабатывая каждую мышцу тела, — уже откровенно нарывалась на неприятности. Весьма недурное начало дня; осталось только расшевелить Сасори, с пробуждением по традиции замкнувшегося в броне.

— Это третий раз, когда мы ночевали в одной комнате, при этом правда спя, а не только занимаясь сексом, — вспомнив, заметила Анко и стала загибать пальцы. — В первый я попыталась убить тебя, во второй ты вырезал у меня на лопатке кандзи со своего кольца, в этот пробовал меня вначале придушить, а после превратить в ёжика. Скоро мне можно будет перенести к тебе пару вещей?

— Или нам стоит покончить с подобной непредусмотрительностью. Разве что ты хочешь, конечно, покаяться перед прошлыми Хокаге, Мадарой и подрастающими надеждами Конохи, что так непрофессионально открываешься перед нукенином, — не остался в долгу Сасори. — Кстати, ты так быстро уснула вчера, что я успел снять с тебя мерки. Для маленькой и шустрой марионетки у тебя в самом деле идеальные пропорции.

— Всё-таки хочешь меня? — двусмысленно произнесла она.

Ответил он взглядом. Ох как ответил… Анко, не удержавшись, встала на кровати на колени и потянулась за поцелуем. Сасори наклонился, поймал её губы, а после уложил куноичи обратно на простыню, не разрывая поцелуй. Одной рукой обняв его за шею, зарывшись пальцами другой в его волосы, Анко решила уже, что сегодня жёсткости всё-таки не дождётся… когда почувствовала приставленный к рёбрам сенбон.

— Ничему тебя жизнь не учит, да? — иронично уточнил Сасори.

— Да ладно тебе, мы уже раньше выяснили: тебе убивать меня невыгодно, потому что тогда придётся объясняться перед нашей почти целиком коноховской командой, которая может и не понять твой порыв, — проворчала Анко, нетерпеливо прихватила зубами его губу, отпустила. — Ну а я, как мы опять-таки выяснили, — мазохистка, каких поискать.

— Ещё и слишком честная с нукенином, — заметил Сасори, проводя острием иглы по её коже, царапая — не до крови пока, но след на какое-то время останется. На сей раз Анко заурчала; по сравнению с ночными теперешние его прикосновения были лёгкими, очень мягкими.

Впрочем, когда Анко потянула его на себя, Сасори ограничился поцелуем и вывернулся, распрямился, постучал сенбоном по её колену.

— Подъём. Не заставляй тебя выволакивать.

— Выволакивать, да?.. — перед глазами встала картинка: бесконечная сухая равнина с редкой чахлой травой, Анко бежит на пределе сил, слыша за спиной топот копыт, выкрики, острый звон шпор; свист рассекаемого воздуха — и в следующий миг вокруг её горла затягивается лассо… Зря Дин Томас рассказал ей про вестерны и показал иллюстрации из своих магловских книг, однозначно зря.

Наблюдая за ней, Сасори вздохнул.

— Ками-сама, ты и в самом деле ненормальная.

— Сам такой, — беззлобно, но вполне искренне огрызнулась Анко. Она села, спустив на пол ноги, плавно поднялась и улыбнулась, словно бы спрашивая, что дальше.

Короткий поцелуй. Затем — щелчок по коже затылка верёвки, перекинутой через шею.

— Я бы сделал тебе ошейник и поводок, — произнёс Сасори, неспешно пропуская длинные свисающие концы верёвки между пальцами. Кажется, эта идея всерьёз захватила его — кукловод вдумчиво прищурился, чуть сведя брови, в мыслях наверняка уже готовя чертёж. Его поводок не будет простым, о нет — это будет высокофункциональное приспособление с дополнительными креплениями, фуинами и возможностями для приложения чакры таким образом, чтобы спектр даваемых ощущений колебался в максимально широком диапазоне… Мечтательность отступила из его глаз, уступив место прагматизму. — Но они будут заметны и вызовут вопросы.

— А что не вызовет? — спросила Анко, строя наивность, даже ресницами невинно похлопала для полноты картины.

Молчание в ответ. Первый узел.

— Ты никогда не задумывался, кем бы мог стать, если не шиноби?

Ещё одна игра: вопрос — ответ. Можно спросить что угодно, если готов разбираться в сплетениях лжи и истины и в свою очередь отвечать на чужой вопрос.

— Травником, продающим гражданским и шиноби жизнь и смерть, — второй узел ниже, между грудей; взгляд сосредоточенный, следит за работой ловких рук.

— В упор не видишь себя в стороне от нашей профессии?

— Я был рождён для неё, — третий узел ещё ниже, в голосе слышится лёгкая нетерпеливость. — Впрочем, как показывает практика, из меня вышел бы и учитель.

Анко согласно хмыкнула — преподаватель из Сасори действительно получился толковый. Студенты боялись его больше Северуса, но в большинстве своём вовсе не ненавидели, наоборот: тихо восторгались. Он умел заинтересовать, объяснить и заставить работать, при этом маской, которую демонстрировал волшебному миру, располагал к себе.

— А ты сама кем могла бы стать? — он обошёл куноичи, пропустил концы верёвки между её ног, ягодиц, завёл под петлю на шее сзади, вытянул.

— Шлюхой, — ответила Анко, не задумываясь.

— Самокритично, — усмехнулся Сасори за её спиной.

— Реально, — верёвка затянулась туже, тёрла, но Анко демонстративно не замечала её. — В отличие от тебя, везунчик, я родилась и росла в приюте, родителей даже не знала; потом выяснила, что мать была чунином и загнулась при родах, но это всё. А знаешь ли, для тех, у кого ничего и никого нет, дверей открыто немного: если повезёт и проявишь задатки шиноби — возьмут в Академию и на попечение деревни, если нет — дорога в древнейшие сферы деятельности гражданского общества тебе почти гарантирована.

— Но тебе повезло, — по прикосновению Анко поняла, что нужно поднять руки, и Сасори завёл концы верёвки вперёд, почти обнял её, касаясь тканью одежды обнажённой спины, зацепил концы за расходящиеся верёвки между первым и вторым узлом каждый со своей стороны, потянул.

— Повезло, — согласилась Анко. — До тех пор, пока Орочимару меня не кинул.

«Ты — сломанное оружие, — сказала ей тогда старуха. — Мы либо перекуём тебя, либо выбросим».

— Ты осталась шиноби.

— Токубецу джонином, специализирующимся на разведке, — уточнила Анко; усмешка вышла откровенно невесёлая, полная издевательства над собой. Так ли далеко она, в самом деле, ушла от того, чем во время жизни в приюте её пугали девчонки постарше?.. — Скажи, вот чего тебе в Суне не усиделось? Насколько знаю, у тебя там были все условия.

Ответ не последовал сразу — Сасори завёл концы верёвки назад, зафиксировал, вновь повёл вперёд, где переплёл под грудью, после чего вернул за спину, затягивая туже. Дышать стало значительно труднее.

— Может, в условиях и была проблема, — произнёс Сасори задумчиво — казалось, в самом деле размышляет о причинах. Возможно, это даже не притворство. — Мне никогда не ставили жёстких рамок пределов развития — наоборот, стимулировали идти лишь вперёд, — он придвинулся и прошептал Анко на ухо: — Вот только забыли уточнить, что понятие «вперёд» не включает в себя экспериментальное убийство Казекаге.

— Да, что-то реально ваши старейшины не подумали, — негромко засмеялась Анко. — Так-то не понятно, что главу деревни нужно оберегать, а не вытаскивать ему внутренности и превращать в куклу.

— Вот и я так считаю, — откликнулся Сасори. Обойдя её, он соединил концы верёвки и сплёл спереди финальный узел. Сасори отступил назад, осматривая своё творение, а Анко, взглянув вниз и хмыкнув, повела плечами, выгнулась; верёвки тут же дали знать о себе грубым трением о кожу. К вечеру наверняка сдерут.

— Смотрю, тебя в детстве водили на кружок по вязанию узлов? — едко заметила Анко, хотя сама понимала, что попытка задеть такая себе — технику шибари в той или иной мере знал каждый шиноби. Зато теперь хотелось проверить, как далеко простираются познания в ней кукловода.

— А ещё по акупунктуре, и я даже вспомню, как заставить язык онеметь на несколько часов, — совершенно недвусмысленно намекнул Сасори, после чего добавил: — Походи так денёк — тебе будет не лишним выучить, что такое рамки.

Про то, что это скорее нужно ему, Анко говорить не стала — слишком очевидная шпилька. Да и угроза про язык брошена не просто так, а ей и правда ещё вести сегодня занятия, что без возможности поговорить стало бы сложно. Кроме того, какие вообще рамки у нукенинов?

— А вечером?..

— Сниму, когда принесёшь мне волосы.

— На такое благое дело, я думаю, многие согласятся свою шевелюру пожертвовать, — протянула Анко, аккуратно дёрнув за короткий кончик верёвки, выступающий из-под узла.

Сасори иронично улыбнулся и притянул нитями чакры её одежду.

Так повелось, что они оба нередко пропускали завтраки по той или иной причине, но в этот раз пришли, хотя и почти опоздали. Точнее, почти опоздала Анко, бегавшая в свои комнаты, чтобы принять душ (с верёвкой, крепким корсетом обвившей тело, это было необычно, но по шкале Анко вполне приятно) и переодеться в новое; когда она расслабленной походкой вступила в Большой зал, Сасори уже заканчивал есть, попутно обмениваясь короткими репликами с Северусом. Судя по тому, как скрыто доволен был Сасори и отчётливо раздражён Северус, кукловод одерживал верх в словесной баталии.

— Скорпион победил змея? — приняв весёлый вид, полюбопытствовала Анко, усевшись — верёвки вновь ощутимо напомнили о себе, и куноичи едва удержалась от того, чтобы мурлыкнуть от специфического удовольствия — за преподавательским столом рядом с ними. Ближе к центру стола веселья не было и в помине: в некогда вожделенном директорском кресле Долорес источала ненависть ко всему сущему, злобно рыская глазами по залу, пытаясь понять, кто виноват в приключившихся с ней ночью бедствиях (что бедствия были, можно не сомневаться), Минерва и Помона светились мрачным наслаждением, а Итачи очень внимательно следил за Дейдарой, обсуждавшим что-то с Ли Джорданом за гриффиндорским столом.

Сасори перевёл взгляд на Анко.

— Ты мне скажи.

Весьма многозначно прозвучало. Отвечать на подтекст Анко не собиралась, поэтому удержала беспечный вид и всмотрелась в лицо кисло пившего чай Северуса.

— Ну, похоже на то.

— Вы тоже были бы не в лучшей форме, если бы с раннего утра заработали мигрень из-за необходимости выслушивать лекцию о вреде детей и опасности петард, — понизив голос, процедил Снегг.

— Вот уж нет, Северус, во время такого представления я бы, наоборот, отточил остроты, — протянул Сасори и улыбнулся уголками губ Батшеде, сидевшей по другую руку от Северуса и прислушивавшейся к тихой беседе коллег; та в ответ, не сдержавшись, прыснула в кулак, скрывая это за кашлем. На собраниях учителей Сасори неизменно отыгрывал роль скучающего циника, которого хлебом не корми — дай уронить достоинство Долорес перед аудиторией, и преподавателям Хогвартса это, как поняла Анко, очень нравилось — они-то не могли себе позволить подобного без боязни лишиться работы.

— Как же нам вас не хватало, — съязвил Северус. — Где вы, кстати, были? Когда Амбридж собрала преподавателей, недосчитались только вас двоих, Трелони и Флоренца.

— Я решил употребить последние часы перед завтраком на то, чтобы поспать хоть немного после ночных экспериментов, — отозвался Сасори с лёгкой полуулыбкой. — К тому же, с согласия Альбуса домовикам закрыт доступ в наши с Итачи и Анко комнаты — директор Амбридж, кажется, всё никак не поймёт, отчего её послания систематически не доходят до нас.

Батшеда вновь тихо хихикнула и легко толкнула локтем Аврору, привлекая её внимание к разговору. Анко решила тоже подключиться:

— Ну а мне пришлось прогуляться. Сасори жаловался, что ему не хватает яда…

— О, мне кажется, вы лукавите! — шёпотом возразила Аврора, перегнувшись через подружку. — У профессора Акасуны всегда полно яда в запасе.

— Мы все удивляемся, — согласно покивала Батшеда.

— Акромантульего яда, девочки, — закатила глаза Анко; «девочки» переглянулись и несолидно захихикали. — Вот пришлось идти добывать, — она взглянула на Сасори и подмигнула, чтобы он точно не пропустил подтекст. — Я же специалист по фантастическим тварям!

— А как ты к ним тянешься… — протянул в ответ кукловод ничуть не менее двусмысленно.

— Ах, ну что поделать? — картинно развела она руками, как бы невзначай коснувшись плеча Сасори. — Люблю всё опасное и кусачее.

Батшеда и Аврора, не выдержав, в голос рассмеялись, чем мгновенно привлекли внимание мрачной половины стола. Взгляд, который Долорес, нагнувшись над столешницей, бросила на шиноби, не сулил ничего хорошего.

Вскоре Сасори и Северус ушли, переключившись на обсуждения предстоящих уроков у старших курсов (Сасори не без иронии доказывал, что проводить занятие о ядах нужно так же, как он осенью провёл урок по приворотным зельям: с демонстрацией их эффекта на учениках), прочие профессора тоже стали расходиться по кабинетам, как и студенты. В Большом зале оставалось всё меньше людей, и Анко наслаждалась этим, без спешки поедая омлет и поджаренный бекон, попутно обдумывая задание, которое ей вчера выдал Сасори.

Он сказал, что придумал, во что поиграть. Это должно быть интересно.

«Итак, мне нужны волосы трёх людей в возрасте от пятнадцати лет и старше, — размышляла Анко, неспешно оглядывая пустеющий зал, — явно для того, чтобы добавить в блестящую байду. Значит, потом мы кого-то будем ею поить… Но кого? И в чём состоит игра?» Погадав немного, она бросила попытки — намного приятнее будет узнать это вечером. Осталось только раздобыть волосы.

На скатерти чуть в стороне от себя Анко заметила довольно длинный чёрный волосок; недолго думая, куноичи, когда поднималась из-за стола, подцепила его и завернула в бумажку, которую обнаружила в кармане пальто, сегодня, в отличие от большинства дней, наглухо застёгнутого. После этого Анко как ни в чём не бывало вышла из Большого зала в холл, игнорируя направленный ей в спину взгляд директора Жабы, и стала подниматься по лестнице. Через полтора часа её ожидал урок у пятикурсников, но пока Анко была совершенно свободна. Сходу не придумав, чем бы занять себя, она решила спуститься в Тайную комнату и посмотреть, как поживают Хокаге — давненько она туда не заглядывала.

Однако дойти до Комнаты Анко не было суждено — в одном из потайных тоннелей, пронизывавших замок, дополнительные входы в которые были сделаны шиноби для собственного удобства, её ждали Второй и Мадара — по чакре выследили, не иначе. Видеть их вдвоём, делающими одно дело, было всё ещё немного непривычно, но однозначно приятно, в какой-то мере даже тешило самолюбие — та их пьянка на троих сыграла заметную роль в налаживании отношений между старыми противниками. Всё-таки старики в тот раз хорошо пообщались, даже всего единожды попытались убить друг друга.

— Это выглядит странно, — сразу же сообщила им Анко. — То, как вы караулите меня в тёмном углу.

— У Хаширамы приступ тоски по дому, — без предисловий сообщил Мадара. — Мы считаем, чайная церемония поможет поднять ему настроение. Проведи её.

Анко едва не захохотала в голос от его высокомерного вида и командного тона.

— Лучше попросите Хинату, — сумев выжать из себя серьёзность, посоветовала она. — Я-то в последний раз проводила чайную церемонию года два назад, если не больше, во время миссии по сбору информации в доме одного политика, — ох и стоило же ей труда сдержаться и не придушить старого ублюдка в постели. — А вот у неё в клане наверняка была постоянная практика.

— В этом нет сомнений, — кивнул Тобирама. — Однако Хината — робкое дитя…

— Сенджу говорит, ей не передать всего шарма церемонии, — закончил за него Мадара, прожигая Анко требовательным взглядом. — Всё необходимое мы раздобудем. Просто ставим в известность, чтобы ты была готова.

— А что, сами вы Первого не развеселите? — проворчала она — уступать Учихе не хотелось очень. — У меня есть свои дела, вообще-то…

— Либо добровольно, либо под гендзюцу.

— Мадара, — с лёгким укором проронил Второй и повернулся к Анко. — Мы просим тебя.

И Анко сдалась — отказывать Второму Хокаге было неловко.

— Есть, Хокаге-сама, — протянула она. — Приказ есть приказ, что уж.

Будь на его месте Первый или даже Четвёртый, попробовали бы шутливо (а Первый, вероятно, и искренне) заверить, что это просьба, и Анко вольна отказаться. Тобирама же хладнокровно кивнул.

— Мы сообщим тебе, когда всё будет готово, но скорее всего к завтрашней ночи.

— Дольше терпеть ноющего Хашираму невозможно, — скучающе вставил Мадара.

Анко едко улыбнулась.

— Жаль, что абсент кончился, да?

Мадара смерил её взглядом, каким смотрят на ребёнка, очень настойчиво пакостящего, но которого до последнего не хочется наказывать. Тобирама же сделал вид, что стена тоннеля очень его заинтересовала.

К вечеру у неё всё было готово: три образца волос аккуратно завёрнуты каждый в свою бумажку и теперь ждали в кармане бессменного пальто джонина часа, когда будут переданы Сасори. К нему Анко собиралась идти только после отбоя — раньше сопряжено с риском быть замеченной. К тому же, сразу после ужина директор изъявила желание поговорить.

— Профессор Митараши, — начала она, когда Анко вежливо, но категорично отказалась от чая. Опустившись в кресло с розовой обивкой, стоящее за письменным столом, на который были накинуты весьма странные, по мнению Анко, вязаные салфетки, директор налила чай себе и потянулась к сахарнице. — Как вы, я полагаю, слышали, — раз, — прошлой ночью в моих покоях, — два, — имело место неприятное происшествие, — три. — Вы знаете, о чём идёт речь?

— Итачи мне рассказал, — четыре. — Петарда многое повредила?

— Достаточно, — пять. — Можете ли себе представить, восстанавливающая магия на эти повреждения не подействовала!

Крышка сахарницы вернулась на место. Неужели! Анко начала грешным делом думать, что Долорес собралась наполнить чашку до краёв и пить расплавленный сахар.

— Ничего себе, — присвистнула Анко, что вполне входило в её образ немного простоватой и мало знающей о правилах хорошего тона девушки. — Кто мог так зачаровать фейерверк?

— Вот и мне это очень-очень любопытно, — Долорес улыбнулась так приторно-сладко, что Анко поспешила воскресить в памяти хладнокровное лицо Второго — иначе случился бы передоз милотой. — Может быть, у вас есть догадки?

«Не догадка, а уверенность: Дей».

— Ни единой, — сокрушённо покачала головой Анко, удерживая себя от того, чтобы поморщиться; за день верёвка порядком натёрла, ведь двигалась Анко много, а кое-где, в частности на шее, наверняка и вовсе до крови. О некоторых участках на своём теле Анко вовсе старалась не думать, хотя абстрагироваться довольно непросто. — Были бы в школе близнецы Уизли, я бы подумала на них, но так…

— А что их друг, мистер Джордан? — вкрадчиво уточнила Амбридж, размешивая чай.

— Ну нет, Долорес, — куноичи вновь помотала головой, но уже осторожней. — Ли, конечно, беспокойный парень, но у него нет тех талантов в магии, что у близнецов.

— А мистер Тсукури? — директор сузила глаза и поднесла ко рту кружку. — Вроде бы он спокойный юноша, однако я всё время опасалась, что он попадёт под негативное влияние приятелей…

— За это можете не переживать. Сасори и Итачи за ним присматривают, — с невольной улыбкой заверила её Анко. Верёвки на теле вызывали дискомфорт, причём в первую очередь — моральный: путы означают плен, а плен — проблемы. С другой стороны, они заставляли думать о Сасори: о его стальной воле, об идеально контролируемой, острой, как кристаллы песка, чакре, об умелых руках, способных творить чудеса самого разного толка. Ксо, вот даже теперь: верёвки жгут, и создаётся иллюзия, что это — взгляд Сасори, которым тот впивается, находясь где-то поблизости, готовясь напасть… Какая замечательная форма близости, стоит чаще её практиковать.

— Что ж, тогда я, кажется, могу на его счёт не волноваться, — проговорила Долорес, сделав ещё глоток чая, и слегка улыбнулась. — Я доверяю Итачи.

Захотелось рассмеяться ей в лицо — не позволил здравый смысл и то, что путы крепко сжимали грудную клетку, глубоко дышать было проблематично. Но всё равно… Доверять Итачи — человеку, который лгал едва ли не лучше, чем владел Шаринганом, который весь мир за нос водил и открыл правду о себе только когда его конкретненько так припёрли к стенке!.. Ну и дура же вы, Жаба-сан!

Об этом своём открытии Анко не преминула сообщить Сасори, когда заявилась к нему.

— То есть, ну вот совсем дура! — вдохновенно вещала Анко, вышагивая по кабинету кукловода от рабочего стола, за которым тот сидел, к камину и обратно. — Мозгов — ни на грамм! Доверять Итачи — это же надо додуматься! — она резко сбавила обороты и, облизнув губы, расплылась в хищной улыбке. — А как она улыбалась, вспоминая его…

— Могу себе представить, — отозвался Сасори, её пылкой речью скорее раздражённый, чем впечатлённый. — Мне кажется, произошедшее в результате нашей с Дейдарой шутки всё-таки повредило ей психику.

Анко вновь дошагала до стола и на этот раз остановилась возле него.

— Слушай, ну что вы тогда с ней сделали, а? — спросила она, заискивающе глядя на кукловода. Тот, сосредоточенный на проверке домашних заданий, этого не увидел.

— Если так любопытно, узнай у Мадары, — ответил Сасори своим особенным «отстань-пока-я-не-взял-сенбон» тоном. — По сути, до итоговых масштабов раздул пламя именно он.

— Сасори, ксо! — возмутилась Анко, но сама почувствовала, что бодрость выходит слегка переигранная, а потому решила опять понизить голос и, наклонившись к нему, зашептать: — Ты ведь понимаешь, что мне хватит дурости и правда спросить. Подозреваю, Мадара потребует, чтобы я не совала нос, куда не следует, — но я всё равно же суну, и тогда…

— Я всё-таки получу куклу, которую хочу, — бесстрастно заключил Сасори. — Главное, чтобы Первый не решил на так удачно подвернувшемся трупе учить Сакуру медицине — попортят ведь.

— Какой ты заботливый… — шумно выдохнула Анко, а затем вынула из кармана и положила перед ним поверх чьего-то эссе три самодельных бумажных конвертика.

Несколько секунд Сасори смотрел на них, словно пытался понять, почему вообще Анко пытается привлечь его внимание именно таким способом. Потом, впрочем, взял их и, поднявшись из кресла, отошёл ко второму столу, на котором помещался котёл, инструменты и редкие склянки — большая часть аккуратными рядами выстроена на полках. Там он взял флакон, который показывал Анко накануне — тот, что с Амортенцией, блестящей байдой, — и чёткими, опытными движениями разлил его поровну на шесть склянок.

— Подойди, — позвал он, и Анко, до того внимательно наблюдавшая за его выверенными действиями, приблизилась. В её понимании было в отточенных движениях опытного шиноби что-то почти завораживающее. — Добавь сама, — сказал Сасори, протягивая ей конверты, — а я добавлю свои. Другой не должен видеть.

— О-о… — протянула Анко, начиная понимать.

Повернувшись к нему полубоком, она взяла одну из трёх склянок, которые Сасори пододвинул к ней (теперь она разглядела на боку тонко выведенную цифру «2»), и добавила один из волосков. Удивительно, но тот моментально и полностью растворился в жидкости; Анко быстро закупорила флакон — она мало знала об этом зелье, не удосужилась почитать, и предосторожности ради не вдыхала исходящий от него подозрительный, поднимающийся по слишком уж правильной спиральной траектории пар. Затем она повторила то же самое с остальными флаконами, запомнив, что добавляла куда, и повернулась к Сасори, тоже закончившему и уже наполнявшему другие шесть склянок чем-то, на первый взгляд обычной водой.

— И что теперь?

— Теперь необходимо создать верную концентрацию, — ответил Сасори. — Игра будет длиться двенадцать часов, и зелье должно действовать столько же.

— Так во что мы играем, Сасори? — с некоторым нетерпением спросила Анко.

Занятый разведением Амортенции в новых склянках (эти были пронумерованы, как и прошлые, и он в точности переносил содержимое), Сасори промолчал; сосредоточенный на деле, он слегка хмурился, поджав губы, и эта его черта необъяснимо цепляла Анко. Лишь закончив, кукловод сказал ей:

— Довольно простой по замыслу тест на наблюдательность. Завтра с утра ты возьмёшь свои флаконы, — он вновь подвинул к ней три, на сей раз наполненные по виду водой, склянки; заполнены они были на одну пятую, не больше, — и добавишь их содержимое в питьё троих человек на свой выбор; я со своими поступлю так же. После этого задача каждого из нас — до ночи выяснить, кого другой выбрал в качестве донора материала и реципиента.

Взяв со стола волшебную палочку, он взмахнул ею, уничтожая пронумерованные флаконы с неразведённой Амортенцией. Анко расплылась в улыбке.

— Какая прелесть, — умилённо прокомментировала она. — Завтра Хогвартс захлестнёт волна любви!.. — а сама в это время уже начала думать: «Так, нужно выбирать кого-то, близкого к жертвам, чтобы изменения в поведении не бросались в глаза. Идеальны будут чьи-то пока ещё не разделённые чувства… Ксо, вот и мороки будет кое с кем! С другой стороны, можно ведь попутно и повеселиться, так?..»

— Надеюсь, ты не разочаруешь меня своим выбором, — произнёс Сасори, внимательно глядя на неё.

— Могу ответить тем же, — фыркнула Анко, пряча флаконы в карман. — А теперь сними с меня чёртовы верёвки.