Амурские звероловы (Год из жизни Богатыревых)

Девушка-охотовед

В Дальневосточном отделении научно-исследовательского института пушнины готовились к полевому сезону. Наташа Суходольская, недавно окончившая аспирантуру, с нетерпением ожидала возможности приступить к самостоятельной работе.

Стройная, с пышными светло-русыми локонами, ниспадавшими на плечи, с улыбчивыми синими глазами, она скорее походила на актрису, нежели на биолога-охотоведа. Девушка не раз ловила на себе недоверчивые взгляды сослуживцев, и вот теперь она хотела доказать, что мужская профессия охотоведа ей вполне по плечу. Смелостью и выносливостью она наделена не меньше, чем иной юноша, а страстная любовь к избранному делу и настойчивость в преодолении трудностей необходимы, по ее мнению, в равной степени в любой сфере деятельности.

С какой радостью укладывала она спальный мешок и снаряжение в объемистый рюкзак! Наконец-то она покинет свой тесный кабинет, уставленный шкафами с книгами, черепами и полевыми отчетами, и очутится в северных джунглях! Было решено ехать с лаборантом Соловьевым на машине до Сикачи-Аляна, а оттуда на нарте вместе с проводником-нанайцем подниматься на Сихотэ-Алинь. Погрузив в «газик» рюкзаки, лыжи и оружие, распрощавшись с сотрудниками института и получив в напутствие пожелание удачи, Суходольская и Соловьев с трудом втиснулись в машину. Захлопнулась дверца, и видавший виды «газик» помчал возбужденную Наташу к заснеженным отрогам Сихотэ-Алиня. До Сикачи-Аляна доехали засветло, но все же пришлось здесь переночевать. Утром они вместе с ожидавшим их проводником снова погрузились в машину и углубились в лес. Доехав до Биксура, остановились: дальше дороги не было.

Вытащив из машины нарту, лаборант и проводник уложили на нее все полевое имущество, увязали веревками, надели лямки на собак и стали прощаться с шофером. Он возвращался в город, а остальные уходили в дебри Сихотэ-Алиня.

Наташа без сожаления помахала вслед возвращавшемуся «газику» и, закинув ловким движением за плечо свой одноствольный дробовичок, бодро зашагала вслед за ушедшими в лес людьми и нартой. Снег на тропе не глубок, поэтому шли без лыж. Перейдя замерзшую реку, проводник снова разыскал едва приметную звериную тропу и пошел по ней. За ним по пятам собаки тащили нарту. Соловьев следовал за санями. На подъемах он помогал продвигать вперед тяжелую нарту. Наташа приотстала. Она не торопилась догонять своих спутников. Ее переполняла радость встречи с зимним лесом. Наслаждаясь настороженной тишиной, жмурясь от яркого солнца, она следила за перелетавшими краснохвостыми дятлами. Все привлекало ее внимание: звериные следы и старые причудливые деревья, крик желны и урчание испуганной белки. Одетая в коричневый лыжный костюм, девушка легко перешагивала через поваленные деревья, одежда не стесняла ее движений.

Вдруг в стороне от тропы вспорхнул рябчик, за ним второй. Наташа остановилась, сняла с плеча ружье, зарядила его патроном с мелкой дробью и затем стала осторожно подходить к птицам. Доверчивые рябчики подпустили ее близко. Тщательно прицелившись, девушка выстрелила. Серый комочек безжизненно упал на снег. Второй рябчик перелетел и затаился в густых ветвях одинокой ели, но и он не ушел от меткого выстрела Наташи. Догнав поджидавших ее мужчин, она приторочила к нарте свою первую добычу. Лицо ее раскраснелось, глаза от возбуждения расширились и сверкали. Она улыбнулась лаборанту и весело воскликнула:

— Похлебка на ужин обеспечена! Постараюсь еще третьего подстрелить!

Передохнув, отряд продолжал свой путь. К вечеру путники добрели до пустовавшей крохотной избушки рыбаков, что стояла на берегу реки. В ней обосновались на ночлег. Соловьев быстро отремонтировал нары, сходил с котелком за водой, растопил печь. В походной обстановке он ориентировался хорошо, бывал деятелен, выказывал большую сноровку. Этот бывалый человек вызывал у Наташи чувство глубокого уважения. Соловьеву же казалось, что Наташа занимается не женским делом, и как только обзаведется семьей, бросит полевую работу. Но своих мыслей он ей никогда не высказывал, боясь обидеть ласковую девушку.

Суходольской предстояло изучить питание соболей. Это было темой ее исследований. Для работы нужно было собрать как можно больше материала. И хотя лаборант имел лицензию на добычу зверьков, Наташа понимала, что такое количество соболиных тушек ее явно не устроит. Она решила непременно побывать на промысле у нескольких охотников, чтобы и там обследовать тушки. Охотовед Перекатов советовал ей посетить в тайге Богатыревых. «Олег Константинович зря не порекомендует, — размышляла перед сном Наташа, — пожалуй, к ним-то и надо отправиться в первую очередь».

Утром Суходольская развернула карту окружающей местности и попросила проводника Александра Гейкера показать, где расположено зимовье Богатыревых. Нанаец показал это место, потом рассказал, каким путем лучше всего дойти до него, за сколько дней. Путь предстоял нелегкий. Однако Наташу это не смущало нисколько: в походе время даром не пропадет; они займутся коллекционированием животных. Так началась первая самостоятельная полевая работа Наташи Суходольской.

После двухдневного перехода Наташа облюбовала для длительной стоянки безымянный ключ. Вода в днем местами не замерзала, что было очень удобно. На солнечном пригорке Соловьев с проводником очистили землю от снега и покрыли ее толстым слоем свежесрубленных пихтовых ветвей. Потом принесли с ключа два плоских камня под жестяную складную печку и натянули палатку. Поверх лапника постелили медвежью шкуру, на которой развернули три спальных мешка. К вечеру жилище было оборудовано. Затопили печку. Приятно запахло свежей пихтой. Воткнув у изголовья заостренную палочку, Наташа привязала к ней стеариновую свечу. После ужина, при скудном ее свете она принялась заполнять полевой дневник.

Коротконогие ездовые собаки, мало пригодные для охоты, свернулись калачиком на лапнике, уткнув морды в свои пушистые хвосты. Они не жаловались на холод, не лезли к столу и терпеливо ждали той минуты, когда хозяин бросит им по одному сушеному карасю. Каждой весной Гейкер ловил карасей впрок. Собирал он и снулую, погибшую от зимнего замора рыбу, а затем вялил ее на солнце и складывал в амбарчик. Это сооружение стояло на высоких ножках-столбах. Надетые на них дном кверху старые ведра не позволяли крысам залезать в амбарчик по столбам-сваям. Собаки с жадностью поедали карасей с костями и крупной чешуей и чувствовали себя на скудной пище превосходно.

Загрузив печку двумя толстыми ясеневыми поленьями, усталые путники крепко уснули.

Утром, еще до света, первым поднялся Соловьев. Он сходил за водой, затопил печь и поставил варить неизменное охотничье блюдо — кашу. Наташе было неловко оттого, что приготовлением завтрака занимается пожилой мужчина, но, разнежившись в своем пуховом мешке, она не в силах была оставить его до поры, пока не нагреется воздух в палатке. Опершись на руку, смотрела она сквозь прорезь палатки на просыпающийся лес, полный сумрака и какой-то скрытой таинственной жизни. После завтрака началась работа: Наташа расставляла ловушки на грызунов, Соловьев насторожил несколько капканов на норку и соболя, Гейкер, взяв на сворку одну из собак, отправился на поиски кабана. К вечеру он принес половину подсвинка и поставил варить мясо. В ожидании ужина Наташа попросила Александра рассказать о лесах, в которых он охотился с малых лет. Бывалый нанаец оказался на редкость несловоохотливым человеком. К тому же его смущало то обстоятельство, что собеседница записывала все его слова и смотрела на него очень пристально. Она засыпала его вопросами, но отвечал он лишь на некоторые. Настойчивость и такт девушки сделали свое дело: к концу беседы старик разговорился, поведал о прежней жизни.

— Раньше на Алой жили нанайцы. В реке много рыба есть. Внизу — карась, сазан, щука. Вверху — ленок, таймень. Осенью — кета придет. Ты, однако, знаешь: нанаец без рыбы — как рыба без воды — жить не может. Мой отец на соболевку в вершину Алой ходил. Там разного зверя очень много было. Амба охранял. Самой высокой гора — его дом есть. Отец говорил, хочешь хорошо охотиться — тигровый дом ходи, подарок неси, амбу проси.

— Ну и как, помогли вам тигры? — спросила Наташа. Старый охотник промолчал, неодобрительно посмотрел на девушку.

— А далеко ли вы от Амура уходили на охоту?

— Шибко далеко не ходили. За большой сопкой все реки пойдут в Хор. Там охотятся удэ. Наших охотников там нет.

— Ну а теперь здесь есть соболь? — не унималась Наташа.

— Соболь совсем пропадал. След редко-редко найдешь. Потом на Хору русский охотовед соболя пускал. Мал-мал его кормил. Теперь соболя кругом много, много стало. Мой отец говорил: соболь мало — белка много, соболь много — белка мало.

Молчавший до сих пор Соловьев начал расспрашивать Гейкера, на какую приманку берут они соболя и как ставят на него капканы. Беседа между ними затянулась. Не дождавшись ее конца, Наташа забралась в спальный мешок и скоро погрузилась в спокойный сон.

Наутро она встала раньше всех. Ей не терпелось осмотреть ловушки. После завтрака, взяв с собой по куску хлеба с салом, все разошлись по своим маршрутам. Лишь к концу дня вернулась Наташа по своим следам в палатку. В бумажном пакетике она принесла четыре красно-серых полевки и две азиатские мыши и тут же приступила к препарированию. Вскоре пришел Гейкер, принес соболя и трех белок, чем обрадовал охотоведа. Осмотрев разложенных на доске полевок, нанаец улыбнулся:

— Тебе хороший охотник. Много зверя поймал! Только кто такую пушнину примет?

Наташа весело рассмеялась, потом постаралась убедить охотника в важности ее работы.

— Полевки — основной корм соболя и других пушных зверей. Их много, но человек не все знает о них. Вы, Гейкер, старый охотник, а скажите, сколько приносит полевка детенышей в год?

— Однако, штук восемь.

— Не угадали. Наша дальневосточная полевка в одном году может принести шесть пометов, и в каждом из них появляется на свет от трех до тринадцати детенышей. Следовательно, общее число их может превышать сорок. Осенью в ее кладовых мы находили по нескольку килограммов съедобных корней или по тысяче штук желудей.

По лицу Гейкера можно было понять, что он удивлен: светловолосая девушка знает больше его! И откуда она все это знает?

Послышались шаги Соловьева. В его рюкзаке был всего один колонок, но зато он видел два свежих следа соболя.

Прошло несколько довольно однообразных дней. Охотники приносили охотоведу различных зверьков и птиц. Она измеряла и взвешивала их, определяла пол и возраст, брала пробы из внутренних органов, определяла содержимое желудков. Ей очень хотелось самой участвовать в охоте и походах по тайге. Но она не могла производить обмеры и анализы по вечерам из-за скудного освещения и вынуждена была заниматься этим в палатке днем. Мужчинам это нравилось: к их возвращению на табор всегда был готов вкусный обед из дичи.

Скоро трофеи охотников стали скудеть, и группа снялась с табора и направилась к зимовью Богатыревых. Гейкеру не составляло труда вывести их на место: однажды он уже проходил по Алой и видел зимовье. На второй день пути они вышли на Алую, спустились по ее течению к устью и затем хорошо проторенной тропой вышли к цели. В избушке никого не было. В ожидании хозяев Наташа растопила печку и сварила большую кастрюлю супа, вскипятила чай. Соловьев не стал разгружать нарту: неизвестно, примут ли их Богатыревы, не пришлось бы ставить свою палатку. На такой случай они напилили и накололи дров, нарвали два снопа вейника.

Вечером к зимовью подбежала собака. Ее внимание привлекли прежде всего незнакомые псы. Она подбежала к ним и, дружелюбно махая хвостом, начала обнюхивать пришельцев.

— Хорошая примета, — заметил Соловьев, — ежели хозяйская собака с лаской, то ссоры не будет.

Вскоре послышался скрип шагов, из лесу вышли Иван Тимофеевич и Матвей. Стоявшая у избушки нарта не удивила их: не раз наведывались к ним инспектора и охотоведы, но когда Богатыревы вошли в зимовье и увидели на скамейке мило улыбающуюся девушку, они опешили — женщина еще никогда не переступала порога этого промыслового жилья, затерявшегося в малодоступных дебрях Сихотэ-Алиня.

— Кого же это к нам бог послал? — С этими словами Иван Тимофеевич протянул руку Наташе, назвав свою фамилию.

— Охотовед Суходольская, — скромно отвечала Наташа. Она пожимала руки охотникам, а исподволь любовалась Богатыревым-старшим. «Прав Перекатов, называя его Ильей Муромцем, ну до чего ж похож!» — думала она про себя.

— Первый раз вижу охотоведа в юбке! — выпалил Матвей, напуская на себя молодецкую развязность.

— Так она же не в юбке, а в штанах, да и носит их лучше тебя, — стараясь урезонить сына, пробасил Иван Тимофеевич и начал снимать с себя серую армейскую шинель.

— Куда же вы путь держите? — снова обратился он к Наташе.

— К вам прибыли, Иван Тимофеевич, по совету Перекатова. Если не откажете, хотим с вами месячишко пожить, — и она мельком взглянула на Матвея.

Тот от растерянности промямлил:

— Тесновато у нас будет, — но тут же устыдился своих слов и смущенно замолчал.

— В тесноте, да не в обиде, — решительно сказал Иван Тимофеевич. — На общих нарах мужикам места хватит, а вам отдельные соорудим.

Пока Богатырев расспрашивал гостью о цели ее прибытия в тайгу, подошли остальные промысловики. Присутствие женщины взбудоражило всех зверобоев: они и рады были ей, и боялись, как бы не прибавила она им хлопот. Но уже с первых минут общения с ней все поняли, что Наташа — самостоятельная девушка, умеющая быть не в тягость окружающим. Да и жизнь леса, хотя и по книгам, знает не так уж плохо.

За общим ужином все расхваливали приготовленный Наташей суп.

— Оставайтесь у нас стряпухой. Мы вам и пай выделим из добытой пушнины, — полушутя-полусерьезно предложил Степан.

Наташа поблагодарила за предложение. Она готова была пустить в ход все свои познания в кулинарии, лишь бы охотники приносили ей как можно больше звериных тушек для анализов и она могла бы наблюдать за промыслом.