Анастас Микоян. От Ильича до Ильича. Четыре эпохи – одна судьба

Глава 2 Бакинская коммуна. Март 1917 – сентябрь 1919

В начале десятых годов прошлого столетия Баку стал экономической столицей Закавказья. В Баку добывали нефть. Население города стремительно увеличивалось; сюда приезжали работать издалека.

В Баку недавно построили усилиями магнатов братьев Маиловых огромный оперный театр. Здесь были офисы банков, музыкальная школа, светское общество. Здесь работали Нобели, Манташевы, Гукасовы – крупнейшие нефтяные добытчики и миллионеры. Еще Баку был важен как военный порт. Здесь базировалась Каспийская военная флотилия.

Когда началась война, через Бакинский железнодорожный узел пошли военные эшелоны и одновременно отовсюду потекли беженцы. Так Баку превратился в жужжащий улей с населением более чем в 250 тысяч. Рабочие-нефтяники, дезертиры, беженцы, матросы, бандиты, революционеры – все были здесь.

В те времена кавказские татары, или азербайджанские тюрки, еще не имели своей государственности. Азербайджанская Демократическая республика была основана только в мае 1918 года. Кроме того, не существовало национальности «азербайджанец». В Баку азербайджанцев называли «татарами». В научной литературе они фигурируют под названием «азербайджанские тюрки».

Для понимания событий, описанных в этой книге, крайне важно представлять национальный состав населения Баку в середине 10-х годов ХХ века. Подробный анализ можно найти в книге Алышевского В. В. «Г. Баку и промыслово-заводской район по данным переписи 1913 г.».

Самой многочисленной национальной группой в Баку были русские – более 76 тысяч (35,5 %). На втором месте азербайджанские тюрки – более 45 тысяч (21,4 %). Почти столько же проживало армян – более 41 тысячи (19,4 %). Четвертая большая группа – персы – около 25 тысяч (11,7 %). Эти четыре национальные группы были преобладающими в Баку. Другие группы: поляки, евреи, немцы, казанские татары, лезгины и пр. – составляли значительное меньшинство. Так, грузин было всего 4 тысячи (менее 2 %).

Из четырех основных этнических групп по уровню грамотности лидировали армяне – 63 % грамотных, из них 81 женщина на 100 мужчин. Далее русские: 62,4 % грамотных, из них 65 женщин на 100 мужчин. Сильно отставали азербайджанские тюрки: 22,2 % грамотных, из них 19 женщин на 100 мужчин. Наконец, среди персов грамотных было всего 9,1 %, из них 26 женщин на 100 мужчин.

Добыча нефти в районе Балаханы под Баку. Почтовая открытка начала ХХ века

Степан Георгиевич Шаумян

Наглядную картину дает распределение населения по главным группам занятий. Из русских к «хозяевам» (крестьянам) относились 11,5 %, к рабочим – 38,8 %. Из азербайджанских тюрок: крестьяне – 49,8 %, рабочие – 21,2 %. Из армян: крестьяне – 32,7 %, рабочие – 31,4 %. Из персов: крестьяне – 28,2 %, рабочие – 47,5 %.

Из этих данных можно заключить следующее. Из четырех основных национальных групп наиболее грамотными были русские и армяне. Они же составляли большинство рабочих, занятых на нефтепромыслах. Тюрки занимались в основном крестьянским трудом (каждый второй) и сильно уступали русским и армянам в грамотности. Что касается персов, в основном это были приезжие бессемейные мужчины (почти половина), грамотным был всего один из десяти. Персов нанимали на самые тяжелые и низкооплачиваемые работы.

Квалифицированный бакинский пролетариат (рабочие нефтепромыслов, железнодорожных мастерских, а также строительные и портовые) состоял из русских и армян. Азербайджанские тюрки были в значительном меньшинстве. Персы, в большинстве неграмотные, составляли неквалифицированную рабочую силу.

После начала Первой мировой войны, а в особенности после 1915 года, армянское население Баку стало быстро увеличиваться за счет большого количества беженцев, спасавшихся от резни, прибывавших из районов Западной Армении. Одновременно резко увеличилось количество военнослужащих русской армии, рядовых и офицеров, в особенности военных моряков Каспийской флотилии.

В марте 1917 года, сразу после Февральской революции, когда император Николай отрекся от престола, в Баку был создан Бакинский Совет рабочих депутатов – Баксовет. Большинство в нем составили эсеры и социал-демократы – как большевики, так и меньшевики; большевиков было меньшинство – 9 из 52 (Баберовски Й. Враг есть везде. Сталинизм на Кавказе. – М.: РОССПЭН, 2010. С. 98). В Баксовет вошли также представители партий националистической направленности: «Мусават» и «Гуммет» (азербайджанцы), «Дашнакцутюн» (армяне), «Адалет» (персы)[27]. Председателем Баксовета заочно был избран большевик Степан Шаумян[28].

С другой стороны, сторонники Временного правительства сформировали свой орган власти – Особый Закавказский комитет (ОЗАКОМ), управлявшийся из Тифлиса. Формально Особому комитету подчинялись все прежние государственные структуры, включая гражданскую администрацию и полицию. На деле же на всей территории Закавказья чиновники с трудом понимали, чьи указания следует выполнять. Все учреждения и организации прежней, царской России перешли под контроль Особого комитета. На практике государственная система постепенно сползала в хаос.

Бакинский комитет РСДРП располагался в центре города, на улице Меркурьевской. Здесь в марте 1917 г. состоялось первое знакомство Анастаса Микояна и Степана Шаумяна. Друзьями они быть не могли – следует учитывать специфику Кавказа. Шаумян, тогда 39-летний (1878 г. р.), член РСДРП с 1900 г., принадлежал к старшему поколению закавказских революционеров.

К этому поколению можно отнести также: Иосифа Джугашвили – 1878 г. р., член РСДРП с 1901 г.; Алешу (Прокофия) Джапаридзе[29] – 1880 г. р., член РСДРП с 1898 г.; Камо (Тер-Петросяна) – 1882 г. р., член РСДРП с 1901 г.; Серго Орджоникидзе – 1886 г. р., член РСДРП с 1903 г.; Даниэла Шавердяна – 1882 г. р., член РСДРП с 1902 г.

Все они были разные, судьбы их сложились по-разному, но, главное, эти люди все были старше Анастаса Микояна на десять-пятнадцать лет, а то и больше, имели гораздо больший стаж и опыт революционной работы. Для Анастаса они были «старшими братьями», и он относился к ним соответствующим образом, то есть подчинялся, доверял, перенимал опыт, зарабатывал их доверие и, может быть, со временем предполагал занять их место. Не могло быть и речи о том, чтобы встать с ними в один ряд: Анастас был «младшим», они – «старшими».

Но и старшим требовалась поддержка со стороны младших. Опытные революционеры повсюду искали и поднимали молодых единомышленников. Так, Шавердян и Шаумян поднимали и продвигали молодого Анастаса Микояна. С одной стороны, он был очень умен и образован, с другой – решителен, отважен и невероятно трудоспособен. И, наконец, он был очень беден. Никакого имущества не имел. Показательно его письмо из Баку в Тифлис невесте Ашхен Туманян от 8 марта 1918 года: «Очень благодарен, что ты взяла мои туфли у сапожника. Я-то думал, что они уже пропали»[30]. Приличная обувь и одежда считались ценностью, ее берегли.

Шаумян произвел на Анастаса огромное впечатление. По его собственному свидетельству, он даже изменил свою прическу, стал стричься «под Шаумяна»[31]. Позже он стал бывать в доме Шаумяна, познакомился с его семьей и подружился с сыновьями: старшим, Суреном, и младшим, Левоном (Львом).

Анастас получил в комитете партии небольшое денежное пособие, но его не хватило на аренду жилья, и он поселился в помещении комитета, спал на столе не раздеваясь, подстелив под голову газеты. В шесть утра вставал, убирал комнату и уходил[32].

В Баку он впервые увидел нефтяной дождь. Черный фонтан с ревом бьет из земли жирным столбом вверх метров на тридцать, в голубое небо, под крики полуголых суетящихся рабочих и тут же превращается в черное облако, его относит ветром в сторону, и облако разряжается каплями – черный ливень обрушивается на землю. Рабочие хватают лопаты, роют, поднимают песчаные берега вокруг огромной нефтяной лужи: берегут свою добычу.

Песок повсюду: под ногами черный, пропитанный нефтью, в воздухе бесцветный, мелкий. Если поднимается ветер, а он в Баку всегда, песок бьет в лицо, в глаза, набивается в складки одежды.

Револьвер тоже в песке – надо чистить каждый день. Правда, револьвер для Анастаса не главное. Слово – вот лучшее и самое безотказное оружие.

Нефть добывали в Балаханах – районе рядом с городом. Богатые промышленники ставили вышки и бурили скважины. Бедные ограничивались рытьем колодцев: достаточно было купить клочок земли и копать лопатами яму. Нефть появлялась на глубине 15 саженей.

С шести утра и до ночи Анастас на ногах под палящим солнцем. Одевался, как большинство мужчин, в солдатскую форму: гимнастерка, галифе, ботинки, фуражка без кокарды.

В день по два, по три собрания или митинга, в основном в бараках, где жили рабочие-армяне[33]. Говорить про социализм и национализацию заводов или, как здесь, в Балаханах, нефтяных предприятий было легко. Даже самые темные люди понимали, что такое справедливость и равенство. Анастас умел говорить интересно и просто. Люди охотно собирались, чтобы послушать большевика-агитатора.

Сознание неграмотного человека особенное. Неграмотный ограничен своим кругозором, он знает только то, что видел своими глазами или слышал от друзей и приятелей. Неграмотный человек понимает, что ничего не знает, но вынужден скрывать это. Наконец, главное: большинство неграмотных людей хотят стать грамотными и знать о жизни больше.

«…У миллионера Гукасова – председателя совета съезда нефтепромышленников – казармы для рабочих сделаны в виде лошадиных стойл с нависшим заплесневелым потолком. Толстый слой липкой грязи, никогда не просыхающей, заменяет пол.

…Головы, пробритые широкой дорожкой от лба до шеи, блестят, как бильярдные шары. Оставшиеся по бокам жесткие, склеенные мазутом волосы пучками торчат в разные стороны. Это выходцы из Персии. Их из великой милости ставят на самые тяжелые работы, платят вдвое меньше, чем русским».

Дубинский-Мухадзе И. М. Шаумян. —

М.: Молодая гвардия, 1965. С. 128.

В апреле 1917 года после возвращения Ленина из эмиграции и публикации «Апрельских тезисов» бакинские социал-демократы стали полагать своей задачей перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую. Одновременно внутри партии происходило постепенное размежевание большевиков и меньшевиков. Тяжелое, болезненное, ослабившее партию. Но к этому призывал Ленин, ему безоговорочно доверяли.

В мае 1917 года по предложению Шаумяна Микоян занимался изданием газеты «Социал-демократ» на армянском языке. Одновременно участвовал в издании и распространении газеты «Бакинский рабочий»[34]. Ежедневно он работал либо в редакции газеты, либо на нефтепромыслах в Балаханах. До них нужно было добираться сначала на поезде, а затем пешком до рабочих поселков – иногда по 10–15 верст, днем туда, вечером назад[35].

Питался в основном хлебом и чаем. Ночевал либо в квартирах товарищей, либо в помещении комитета. Молодость и огромная энергия позволили ему продержаться в таком изматывающем режиме три месяца. В конце июля здоровье все-таки пошатнулось. Анастас сильно похудел, ноги еле держали. По распоряжению Шаумяна Анастас уехал домой поправлять здоровье.

Август он провел дома, в Санаине, повидал мать и отца, сестер и младшего брата Ануша, подышал горным воздухом, поправился и немного отъелся. Несколько раз сходил на Алавердинский комбинат, встретился с людьми из партийной ячейки, выступил перед рабочими. Хозяева фабрики и начальство никак не могло препятствовать митингу: Февральская демократическая революция гарантировала всем гражданам свободу собраний.

В самом начале сентября Анастас уехал из Санаина в Тифлис встретиться наконец с Ашхен. Он остановился в родном для него доме Туманянов. Навестил Тифлисский комитет РСДРП и обнаружил, что помещение комитета закрыто на ключ: нет освобожденного секретаря – человека, который ежедневно находился бы на месте и занимался текущей работой. Если из сел приезжали товарищи из низовых ячеек, они часто уезжали ни с чем. В середине сентября 1917-го Анастас стал секретарем Тифлисского комитета РСДРП[36].

2 октября в Тифлисе открылся нелегальный Общекавказский съезд РСДРП. На нем с докладами выступили Шавердян, Шаумян, Корганов. Анастас также участвовал активно: сделал обстоятельное сообщение о настроениях рабочих Алавердинского комбината. В сентябре и октябре Анастас провел несколько митингов в казармах Тифлисского гарнизона.

Агитация среди солдат считалась делом первостепенной важности. В Закавказье стояла войсковая группировка в полмиллиона человек – русская Кавказская армия. К середине 1917 года она полностью разложилась и утратила боеспособность. Солдаты ждали, когда их распустят по домам. Однако было много и решительно настроенных, обозленных, самых бедных. Они готовы были уйти с оружием и повернуть его против своих классовых врагов: помещиков и капиталистов.

Октябрьскую революцию Анастас Микоян застал в Тифлисе. Его усилий, как и усилий других большевиков, оказалось недостаточно для установления Советской власти в Тифлисе.

15 ноября 1917 года в Тифлисе был образован Закавказский комиссариат, отказавшийся признать власть народных комиссаров Советской России. 20 ноября меньшевики, объявившие в городе осадное положение, захватили Тифлисский арсенал, подчиненный большевикам[37]. 22 ноября в Тифлис приехал Шаумян. Он пытался переломить ситуацию, выступал на собраниях комиссариата и на созванном в те же дни съезде Кавказской армии, но результата не добился. Он отправил телеграмму Ленину, однако телеграмма была перехвачена и до адресата не дошла. Шаумяна вполне могли арестовать, но за ним стояла мощная бакинская большевистская организация – в отличие от Тифлиса, в Баку власть Совета рабочих и солдатских депутатов была установлена 2 ноября без вооруженной борьбы.

А. И. Микоян среди других членов боевой партийной дружины, созданной при Бакинском комитете РСДРП в октябре 1917 года. Библиотека Администрации Президента РФ

Это были тяжелейшие дни для Микояна. У него не хватало ни полномочий, ни авторитета для противодействия боевикам комиссариата. В Тифлисе верх взяли националисты и меньшевики. Типографии и редакции большевистских газет были закрыты, большевики подвергались арестам и помещались в Метехский замок – тюрьму. Можно предположить, что Микоян в те дни залег на дно, не предпринимал никаких активных действий. Враг был гораздо сильнее.

В конце ноября 1917 года Шаумян посоветовал Микояну уехать в Баку. Большевики проиграли Тифлис, зато закрепились в Баку, люди были нужны там[38]. Анастас распрощался с Ашхен и уехал.

В те же дни из Тифлиса в Москву по просьбе Шаумяна отправился Камо (Тер-Петросян).

«Шестнадцатого (декабря 1917 года) под председательством Ленина собирается Совет народных комиссаров. Доклад о положении на Кавказе Наркома по делам национальностей. Для Камо он просто земляк-горец Сосо. <…> Ильич сам сформулировал три пункта решения: дать полмиллиона рублей по смете внутренних дел Бакинскому Совету для борьбы с Калединым; учредить пост чрезвычайного комиссара – полномочного представителя центра, назначить Степана Шаумяна; подобрать ему помощника по указанию Подвойского».

Дубинский-Мухадзе И. М. Шаумян. —

М.: Молодая гвардия, 1965. С. 280.

«20 января 1918 года Камо вернулся в Тифлис и встретился с Шаумяном. По Тифлису были расклеены листовки: “22 января с. г., приехав в Тифлис, я получил декрет Совета Народных Комиссаров о назначении меня Временным Чрезвычайным комиссаром по делам Кавказа. <…> Обращаться ко мне по временному адресу: Кочубеевская, 20, кв. 1. Чрезвычайный комиссар С. Шаумян. Секретарь Н. Кузнецов”».

Там же. С. 284.

«За пять недель до резни консул Смит обнадеживает государственный департамент: “Премьер-министр Закавказья сообщил сегодня, что если правительство не получит шестьдесят миллионов рублей немедленно, то власть может перейти к большевикам. Это будет величайшим несчастьем… Весьма безотлагательно в качестве предварительной меры следует, чтобы я был уполномочен ответной телеграммой предоставить в их распоряжение эту сумму. Я полагаю, что смогу обеспечить разоружение войск, возвращающихся с турецкого фронта, которые целиком являются большевистскими”».

Там же. С. 281.

Зимой 1918 года, когда Анастас уже работал в Баку, в Тифлисе произошел примечательный инцидент, в котором активное участие приняла Вергиния Туманян, тетка Анастаса и мать Ашхен. 10 февраля 1918 года в Тифлисе, в Александровском саду, собрался большевистский митинг, на котором должен был выступать Шаумян. Митинг был расстрелян бойцами «национальных дружин», подчинявшихся Закавказскому комитету. 13 февраля на похоронах жертв расстрела многие тифлисские большевики были арестованы, помещены в Метехский тюремный замок и там объявили голодовку.

Вергиния Туманян явилась к городскому голове меньшевику Элиава, заявила, что представляет интересы Шаумяна, и договорилась о прекращении голодовки. Сама же Вергиния Туманян и отвезла в тюрьму продовольствие для арестованных[39].

В марте 1918 года Анастас находился в Баку и по решению Баксовета занимался созданием боевых дружин[40]. Однако не забывал и об агитации: его статьи на русском и армянском языках появились в «Известиях бакинского Совета», в газетах «Социал-демократ», «Набат», «Рабочий путь».

В Баку было холодно, голодно и тревожно. Азербайджанские националисты объединялись в вооруженные отряды. Английские разведчики, Реджинальд Тиг-Джонс и Рональд Макдонелл, подталкивали эсеров и меньшевиков к активному противодействию большевикам. Со стороны Дагестана на Баку наступал отряд имама Нажмудина Гоцинского, муфтия северокавказских горцев.

19 марта в Баку начался контрреволюционный мятеж, перешедший в кровопролитные боевые действия по всему городу и принявший характер межэтнической резни[41]. Анастас командовал отрядом из нескольких человек и трое суток не выпускал из рук оружия, был ранен и помещен в госпиталь. Впоследствии в своих воспоминаниях Микоян отмечал, что бои носили классовый характер.

Обложка журнала «Огонек» за март 1918 года, посвященного межнациональной резне в Баку

После выписки из госпиталя Анастас по настоянию Шаумяна поселился в его квартире.

«…В Баку тюркские беки восстали против Советской власти. <…> Боевые действия начались вечером 19 марта (в субботу). В воскресенье они продолжались. С вечера субботы бои шли на берегу моря. “Дикая дивизия” со стороны моря стреляла в наших бойцов. Мы тоже вышли на морское побережье. <…> в воскресенье вечером бои возобновились, на этот раз в городе и фактически по всему городу. Были вырыты окопы. <…> Военные действия носили классовый характер, поскольку во главе с нашей стороны был Военно-революционный комитет. Однако неграмотная масса обывателей старалась придать всем этим событиям национальный характер. Между прочим, хочу уточнить, что до воскресного дня партия “Дашнакцутюн” и Армянский национальный комитет объявили о своем нейтралитете. Но многие их солдаты не остались нейтральными, а активно участвовали в боях.

Ты помнишь, я тебе писал, что все мои чувства были против военных действий прежде всего потому, что в здешних условиях гражданская война может приобрести национальный характер. В этом смысле до понедельника все шло нормально, особенно после того заявления “Дашнакцутюна”. Военные действия однозначно носили гражданский характер. <…> В моем отряде были жертвы… Я был легко ранен в ногу, и еще какая-то шальная пуля попала мне в бок. <…> Тюрки все время отступали и предлагали перемирие. В понедельник вечером мы согласились на перемирие».