Анекдоты Омирбека

И снова аул, юрта, друзья Глава шестая

Омирбек боялся, что милость хана – только маска, и властитель Хивы все-таки хочет рассчитаться с ним за дерзкий язык.

Поэтому шутник добирался к себе в родной аул кружным путем и в каждом встречном хивинце подозревал подосланного убийцу.

Но зато, вернувшись домой, он вздохнул полной грудью.

– Омирбек, это правда, что, когда ты приехал в Хиву и тебя спросили «Какой сегодня год?», то ты ответил: «Я первый раз в вашем городе и ваших дней и месяцев не знаю?».

– Правда, правда, – соглашался Омирбек. – Все, что ни говорят обо мне, все чистая правда. Я столько глупостей наслушался в Хиве, что теперь родная глупость кажется мне мудростью!

О жизни в Хиве Омирбека спрашивали многие, но он отделывался шутками, вероятно, ему было неприятно вспоминать самодура-хана и всю прочую придворную грязь.

– Вай, Омирбек, мой сын проглотил мышонка, vi о в таких случаях делают в Хиве? – спрашивал сосед.

– В Хиве в таких случаях мальчика тотчас гке заставляют глотать кошку, – смеялся Омирбек.

– А как ты считаешь, – спрашивал шутника другой сосед, – в Хиве большая разница между простым мясником и муллой?

– Такая же, как и у нас в Чимбае.

– Какая же?

– У мясника скотина сначала испускает дух, а потом он сдирает с нее шкуру, а мулла сначала сдерет с тебя пять шкур, а потом уж разрешит испустить дух!

Один известный музыкант пригласил Омирбека в гости, усадил на самом почетном месте и начал играть для него.

Он перебрал самые различные инструменты – най, дутар, кобыз, гирджек, танбур, – и на всех он играл великолепно.

Попутно он объяснял, кем и когда та или иная музыка была сочинена, кем и где был сделан тот или иной инструмент.

Хозяин надолго увлекся, а Омирбек все чаще начал поглядывать в сторону кухни.

После того как хозяин еще раз сыграл на всех инструментах, которые были в доме, он спросил гостя:

– Омирбек, звуки какого инструмента вам больше всего понравились?

– Сытому нравится одна музыка, а голодному – другая, – ответил Омирбек. – Сначала мне очень нравился дутар, а сейчас самыми лучшими звуками для меня были бы удары в казан.

Омирбек и Досназар-Левша зашли на постоялый двор. Им хотелось есть, и они взяли у хозяина несколько вареных яиц.

Разбив их, увидели, что яйца порченые.

– Из них скоро цыплята вылупятся! – рассердился Досназар.

– Тише, тише! – замахал руками Омирбек. – Если твои слова услышит хозяин, он потребует с нас денег еще и за цыплят!

Как-то раз один очень жадный хозяин угостил Омирбека маленьким кусочком мяса.

Положив мясо перед собой, Омирбек не стал его есть.

– Что случилось? – удивился хозяин.

– Очень горячее мясо.

– Так ты подуй на него!

– Боюсь, что если я дуну, оно улетит в степь, – ответил Омирбек.

Тот же хозяин, угощая Омирбека в другой раз, положил ему на лепешку малюсенький кусочек жареной печени.

Омирбек стал утирать слезы.

– Что с тобой? – заволновался хозяин.

– Бедный я, несчастный! – проговорил, всхлипывая, Омирбек. – Глаза мои слабы стали…

– Плохо видишь, что ли? – спросил хозяин.

– Да. Лепешку вот вижу, а печенку – нет…

У одного бая жена родила ребенка через три месяца после свадьбы.

– Надо мной все смеются, помоги как-нибудь! – попросил бай Омирбека.

– Нет ничего легче, – ответил Омирбек. – Сколько времени прошло со дня свадьбы?

– Три месяца.

– А сколько времени прошло, как твоя же «а вышла замуж?

– Тоже три.

– Вот уже шесть. А сколько времени ребенок был в утробе матери?

– Три месяца.

– Вот тебе и девять месяцев! И чего люди смеются, не понимаю, – удивился Омирбек. – Все нормально.

– Ой, спасибо тебе! – обрадовался бай. – А го я уж начал волноваться.

Чимбайский мулла любил курить терьяк-опиум – это знали все. Но курил он тайно и поэтому был уверен, что никто о его грехах и не догадывается.

Омирбек как-то сказал мулле:

– Почтеннейший, я бы взялся выучить говорить вашего ишака. Мы потом сказали бы правоверным, что аллах явил чудо – дал речь бессловесной твари. Какие дары потекли бы тогда к вам!

Мулла очень обрадовался этому предложению и отдал ишака на целый год в обучение к Омирбеку.

В ауле только и разговоров было – выучит Омирбек ишака человеческой речи или нет?

Спорили об этом и на базарах, и в степи, и в юртах.

Миновал год. Омирбек свел ишака на базар, продал, а потом явился к мулле и сказал:

– Почтеннейший, твой ишак оказался очень умным. Он почти сразу же заговорил так, будто и не был никогда ишаком, а с детства разговаривал по-человечески.

– Так где же он? – воскликнул радостно мулла.

– Вай, почтеннейший, – грустно молвил Омирбек. – Мне пришлось его убить.

– Почему? За что?

– Он начал болтать о тебе всякие гадости: будто ты и терьяк куришь, и ругаешься, и не всегда намазы творишь… Он ведь пока рядом жил, всякого насмотрелся… А уши у него – во! – все слышат. Да еще ишачья привычка возводить напраслину на ближнего своего… Другого выхода не было – и я его убил. Иначе он бы тебя ругал, не переставая.

– И правильно сделал, – обрадовался мулла. – Не печалься, Омирбек, может, в^другой раз тебе попадется в учение более порядочный ишак!

Однажды Омирбек сидел в юрте богатого бая.

А в это время к баю явился какой-то его приятель. Бай, забыв об Омирбеке, начал всячески ухаживать за вновь пришедшим.

Когда его приятель ушел и бай снова уселся рядом с Омирбеком, тот не выдержал и спросил:

– Оказывается, для тебя не все гости одинаковы. Разве так поступают хорошие хозяева?

Побаиваясь острого языка Омирбека, бай не хотел ссориться с ним и начал его успокаивать.

– У меня такой уж характер: если я вот так, как ты сейчас видел, проявляю к гостю очень большое уважение, это значит, что я его не уважаю, а просто выпроваживаю. А вот если я веду себя сдержанно и скромно – как с тобой – значит проявляю самое душевное уважение.

– И у меня такой же дурацкий характер! – радостно воскликнул Омирбек, схватил свою палку и начал бить бая.

– Ой, ай! Что ты делаешь, Омирбек? – кричал хозяин, не успевая уворачиваться от ударов. – Зачем ты меня бьешь?

– Я тебя бью – значит люблю, – сказал Омирбек. – А если не бью – значит я тебя не могу терпеть!

Говорят, что после этого бай неделю ходить не мог.

Сидели в юрте друзья Омирбека и рассказывали свои сны.

Дошла очередь до Омирбека.

– Я видел сон, который оказался вещим только наполовину, – сказал он.

– Как так? – удивились друзья.

– Снилось мне, будто я несу на плече мешок с золотом и от этой тяжести плечо сильно болит.

– Ну, ну? Проснулся, а золота только полмешка?

– Нет, когда раскрыл глаза, мешка не было, а вот плечо болит до сих пор.

Однажды, когда жене Омирбека очень надоела нищета и житье впроголодь, она спросила мужа:

– Омирбек, ты умный, ты все знаешь, скажи, пожалуйста, когда от нас уйдет бедность?

Омирбек рассмеялся и ответил так:

– Ты давно живешь со мною, а все еще плохо разбираешься в жизни! Ну, посуди сама: ты – хозяйка добрая, тихая, я тоже не буян, живем мы спокойно, со всеми в ладу – зачем бедности уходить от нас? Ей здесь уютно. Разве мы ее обижаем или оскорбляем? Где она еще найдет такую жизнь?

Досназар-Левша долго пропадал где-то и не заворачивал к Омирбеку много месяцев.

Однажды он приехал и был принят как самый близкий родственник.

Омирбек бегал от юрты к юрте: занимал рис, масло, мясо. Один сосед дал казан, другой – чай, третий – курицу, четвертый – яйца.

После плова Досназару постелили лучшую постель.

Оставили его гостить и на другой день.

Правда, плова Омирбек сделать уже не смог – не у кого было занимать рис и масло, но он зарезал свою последнюю курицу, сварил из нее бульон, а мясо курицы обжарил в остатках вчерашнего жира.

– Что послал аллах – то и есть, – стесняясь бедного угощения, сказала жена Омирбека, подавая еду.

Гость остался и на третий день.

Съестного в юрте уже ничего не оставалось – даже хозяевам есть было нечего.

– Чем я буду его угощать? – стонала жена. – Какой позор – в доме крошки для гостя нет!

– Ничего, все будет хорошо, – сказал Омирбек.

Омирбек отвязал стоящего возле юрты досназаровского коня и громко позвал жену:

– Дорогая, мы уезжаем! Возьми с собой кое-что из вещей и садись сзади меня!

С этими словами он вскочил на коня. Конь громко заржал.

Досназар проснулся и выбежал на улицу:

– Эй, Омирбек, что это значит? Куда ты собрался на моем коне?

– Как куда? – переспросил Омирбек. – Раз ты переехал жить к нам, то мы переезжаем в твою юрту – только и всего! Поторопись, жена!

Когда жена чимбайского чайханщика через два месяца после того, как отгуляли свадьбу, родила мальчика, многие приходили поздравлять родителей.

Пришел и Омирбек. Он принес свои подарки – бумагу и карандаш. Положил их у изголовья люльки.

Чайханщик поблагодарил Омирбека, а потом, улучив момент, спросил:

– Скажи, почтенный, не рано ли такому младенцу дарить бумагу и карандаш?

– Нет, – сказал Омирбек. – Твой ребенок очень тороплив. Если путь в девять месяцев он совершил за два месяца, то еще через пять месяцев он в школу пойдет \ Вот тогда ему и пригодятся бумага и карандаш!

Однажды какой-то жигит, боясь ума и языка самого Омирбека, захотел одержать верх хотя бы над его маленьким сыном.

Улучив момент, когда сам Омирбек спал, а сын его гулял возле юрты, жигит подошел к юрте и спросил:

– Скажи, отец твой дома?

– Отец спит, – ответил мальчик.

– Хорошо. Когда он проснется, передай ему, что приходил его друг и принес ему в подарок одеяло. Одеяло такое большое, что когда один конец одеяла я держал в руке, второй был на том берегу Аму-Дарьи.

– Э-э, – сказал мальчик, сообразив, что жигит хочет подшутить над его отцом, – разве это подарок?

Вашего одеяла не хватит даже на одну заплатку к тому маленькому паласу, которым отец покрывает ноги!

Жигит очень смутился и быстро ушел – а вдруг еще и сам Омирбек проснется?

Вернувшись с работы в поле, Омирбек лег отдохнуть и сказал своему сыну:

– Я так устал, что даже чая пить не могу. Высплюсь, тогда попью. К тому времени вскипяти воду. \

Через час сын разбудил отца и спросил:

– А как я узнаю, выспался ты или нет?

После неожиданной смерти жены Омирбек недолго ходил холостяком и женился во второй раз. Взял он в жены бездетную вдову, женщину хозяйственную и добрую.

Но первое время у них часто вспыхивали ссоры из-за того, что жена хвалила своего первого мужа, а Омирбек не оставался в долгу и хвалил свою первую жену.

Однажды Омирбек до того рассердился, что столкнул жену с лежанки.

Жена на другой день пошла к аксакалу с жалобой на Омирбека.

– Он не считается со мною, обижает меня, – сказала она, заливаясь слезами.

Аксакал позвал к себе Омирбека и строго спросил его:

– Почему же ты столкнул свою жену с лежанки? Разве так поступает правоверный мусульманин?

Омирбек ответил:

– Почтеннейший, посуди сам: разве четыре человека могут поместиться на такой узкой лежанке? Вот жена и не поместилась!

– Какие четыре человека? – удивилась жена. – Там, кроме нас, никого больше не было!

– Ой-бой! – воскликнул Омирбек. – Ты что, до четырех считать не умеешь?

– Какие же это четыре человека? – спросил аксакал.

– Я, моя покойная жена, моя нынешняя жена и ее покойный муж! – загибая пальцы на руке, перечислил Омирбек.

Однажды Омирбек вышел ночью из юрты и увидел возле овечьего загона какого-то человека.

«Видно, это вор, который не знает, что у меня давно нет ни одной овцы!» – подумал Омирбек и крадучись вернулся в юрту.

И решил проучить вора – взял ружье, которое оставил у него один жигит, тихо, чтобы не спугнуть незваного гостя, выбрался из юрты.

Прицелился, выстрелил.

Вор упал. Омирбек подобрался к нему, держа ружье наготове. А вдруг он притворяется?

И увидел… свою рубашку, которую жена повесила сохнуть!

Посреди рубашки, на самой груди, чернело пятно – выстрел был метким.

– Кажется, мне первый раз в жизни повезло, – сказал Омирбек жене, которая, услышав выстрел, выбежала из юрты. – Ведь если бы в рубашке был я, то я бы застрелил самого себя!

Что такое катыбыламык? Густая похлебка из муки, что-то вроде мучной каши. Перед едой в миске с катыбыламыком делают ямку, куда наливают масло. Иногда катыбыламык подавали в больших мисках, из которых ели сразу двое, а то и трое.

Когда Омирбек пришел в гости к Досназару-Левше, то жена Досназара решила сделать катыбыламык.

Омирбек чувствовал себя несколько виноватым: он не смог придти на похороны отца Досназара, а также не смог он и поздравить его с рождением дочки… Зимой стояли морозы, идти было не в чем. Но разве это уважительная причина для того, чтобы не явиться к другу?

Катыбыламык был подан в большой миске. Большая ямка среди катыбыламыка была до краев наполнена маслом. Досназар-хитрец провел от ямки к себе две глубокие канавки и сказал:

– Отец умер, ты не пришел – раз, дочь родилась, ты не пришел – два…

Все масло потекло в его сторону.

«Так мне, пожалуй, ничего и не достанется, – подумал Омирбек. – С хитрым и вести себя нужно хитро!»

И он сказал:

– Ты видал, сколько снега нанесло? Знаешь, какой разлив будет в эту весну? Обычно Аму течет так, – Омирбек провел из ямки с маслом глубокую борозду к себе. – А теперь у нее станет сразу несколько протоков, – и Омирбек сделал в свою сторону еще несколько канавок, одна из которых брала начало прямо из борозды Досназара.

Все масло медленно потекло теперь в сторону Омирбека.

Досназар не остался в долгу:

– Это верно. Разлив будет большой. Может так получиться, что весь снег начнет быстро таять и во» степь покроется водой… И вода эта потечет прямо в Арал – ведь земля имеет наклон к Аралу, к морю…

С этими словами Досназар сильно наклонил миску к себе, и масло, конечно, потекло в его сторону.

«Э-э, а я не люблю катыбыламык без масла! – вздохнул про себя Омирбек. – Придется, видно, добиться ничьей…»

– А ты знаешь, почему я тебя обидел, почему не пришел на похороны отца, почему не пришел на рождение дочери? – начал Омирбек печально. – Как только я собрался идти, поднялась такая метель, такая вьюга, так все закрутило кругом, – и Омирбек несколько раз перемешал катыбыламык, чтобы показать, как крутила вьюга в тот день.

– Да, видно, крутила вьюга здорово, – сказал Досназар, наблюдая, как масло смешивается с кашей. – Нет, чтобы крутить потише…

У Омирбека издох ишак.

Вскоре после этого события Омирбек на дороге нашел ишачью подкову.

Он осмотрел ее внимательно и воздел руки к небу:

– О аллах! Если ты послал мне подкову в утешение, то будь великодушным до конца. Дело начато, и я прошу у тебя совсем немногого: сделай так, чтобы я нашел еще три подковы и одного ишака! Только и всего, ну что тебе стоит?

Соседи любили задавать Омирбеку различные вопросы.

Однажды его спросили:

– Скажи, Омирбек, когда наступит конец света? Ишан говорит, что он наступит через сто лет. Мулла в Чимбае сказал, что на все воля аллаха. А как ты думаешь – когда это случится?

– Какое мне дело, что говорил ваш ишан-пешан-мешан или мулла-булла-тулла! И расчеты аллаха меня не интересуют! – рассердился Омирбек. – Для меня лично конец света наступит, когда я умру.

– А когда наступит день страшного суда? – спросил богатый бай Омирбека.

– А когда ты умрешь и наследники будут делить твое имущество!

В длинный зимний вечер собрались в юрте Омирбека соседи, друзья, родственники – просто так, поговорить, поспорить, послушать шутки хозяина.

Зашел разговор о пользе наказаний.

Одни говорили, что нужно наказывать очень строго и всех без разбора: виноват – получай.

Другие утверждали, что главное заключается в точном выборе наказания: каждый проступок должен наказываться по-своему.

– Если один и тот же будет виноват дважды, каждый раз его нужно наказывать по-иному!

Потом все замолчали – ждали, что скажет Омирбек.

В этот момент Омирбек заваривал чай. Сын его сидел рядом. Неожиданно Омирбек звонко – и, видимо, больно – шлепнул сына по лбу.

– За что ты его ударил? – спросил кто-то из родичей.

– Это я наказал его за то, чтобы он не разбил свою пиалушку! – ответил Омирбек.

– Как же можно наказывать заранее! – зашумели гости.

– Ведь он же ее еще не разбил!

– Что пользы наказывать после совершения проступка? – усмехнулся Омирбек. – Все равно пиала будет разбита… Но если разобьет, то получит еще столько же. И теперь он знает, что его ждет!

Опять загорелся спор: справедливо поступил Омирбек или нет.

– Это очень умная и трудная наука – как, когда и кого нужно наказывать, – сказал Омирбек. – В этой науке нужно хорошо разбираться…

– Это легко, – возразил кто-то. – Кто виноват – того и нужно наказывать.

– Нет-нет, – засмеялся Омирбек, – так у вас ничего не получится… Вот, к примеру, убежала у Досназара корова – сорвалась с привязи. А теленок был рядом привязан – и остался, не смог убежать. Кого нужно наказывать?

– Конечно, корову!

– Ничего подобного, теленка, – сказал Омирбек. – Потому что он подрастет и тоже будет убегать, глядя на свою мать. А так он на ее поступки и глядеть не захочет.

Все посмеялись над рассуждениями Омирбека, а он привел другой пример.

– Вчера коза соседа забралась в мой огород, – произнес Омирбек. – Моя жена кинулась ее бить. А в это время подошла к нам и сама соседка. И тогда я крикнул своей жене: «Не козу бей, а ее хозяйку, тогда она будет привязывать ее лучше и коза к нам больше не заберется!»

– Ты прав, как всегда, Омирбек! – весело сказали гости.

Какой-то жигит, сильно проголодавшись в пути, остановился в юрте Омирбека отдохнуть.

Уплетая поданное угощение, жигит говорил Омирбеку так:

– Сильный человек ест много, слабый человек ест мало… У сильного аппетит большой, а у слабого – маленький…

Жигит ел так быстро и так много, что в конце концов Омирбек почтительно сказал ему:

– Ох, какой ты сильный! Наверное, сильнее все» других жигитов нашей степи!

– А как ты догадался? – самодовольно спросил жигит.

– Очень просто: ты съел все, что было в нашей юрте, – ответил Омирбек.

У Омирбека было любимое присловье:

– Эх, погубит меня торопливость!

Когда спросили, почему он так говорит, Омирбек рассказал такую историю: трое бедняков договорились вместе вспахать землю.

Один взялся найти лемех для плуга, другой – плуг, третий – борону.

Тот, который взялся найти лемех, еще зимой ушел его искать и пропал на всю весну и на все лето.

Оставшиеся двое посеяли и убрали урожай, а он все еще где-то бродил.

Когда друзья отсыпали зерно для будущего посева, он вернулся. Сбросил лемех на землю, оглядел приготовленные семена и сказал:

– Слава аллаху, кажется, к севу я поспел… Эх, и спешил же я…

Вытер пот и добавил:

– Эх, погубит меня когда-нибудь моя торопливость!

Стоял Омирбек у дороги. Мчались по ней какие-то всадники. Они грубо спросили:

– Эй ты, скажи, где дорога ябы?

Ябы – это один из подродов у каракалпаков. Любой мальчишка знает, как проехать к ябы. Но слово «ябы» имеет еще и иное значение – рабочая лошадь. Поэтому Омирбек, обидевшись на всадников, прикинулся малоумным и сказал, указывая пальцем на колею от колес арбы:

– Вот дорога ябы.

– Быстро отрубите голову этому болтуну! – приказал старший из жигитов.

– Зачем быстро, когда можно это сделать и медленно, – сказал Омирбек. – А еще лучше – потихоньку, не торопясь…

Кто-то из жигитов засмеялся.

– Дайте по голове этому ишаку! – снова приказал старший.

– Давайте-давайте, на обратном пути сможете взять головы обратно, – сказал Омирбек, на всякий случай отскакивая в сторону.

– Да он несмышленыш! – догадался один из жигитов. – Не стоит тратить на него время!

И грубияны ускакали, так и не узнав правильного пути.

Один бай, давно поверявший надежду посмеяться над Омирбеком, все-таки никак не мог примириться с тем, что Омирбек когда-то ловко высмеял его.

И придумал бай такую хитрость: проверить память Омирбека.

Он шел мимо юрты Омирбека и спросил:

– Что ты хотел бы сейчас съесть?

– Яйцо, – ответил Омирбек.

Бай ушел и пришел к юрте Омирбека ровно через два года.

Хозяин, как обычно, сидел у порога.

– А с чем? – спросил бай. словно продолжая тот, начатый два года назад, разговор.

– С солью, – ответил Омирбек.

Ишан из Муйнака начал строить себе мазар – могильный памятник. Когда он был готов, ишан повел туда друзей и спросил их:

– Как вы считаете – мазар хороший? Или в нем чего-то еще не хватает?

– Не знаю, что ответили его друзья, – сказал Омирбек, когда ему рассказали об этом. – Но я бы ответил ишану так: «Все в порядке, не хватает только самой малости – вашего благословенного пребывания внутри!»

Неизвестно, правда это или нет, но про Омирбека рассказывают такую историю.

У жены одного богатого бая родился сын.

Бай был рад наследнику, но ему казалось, что ребенок растет слишком медленно. Созвал бай лекарей, хабибов. Никто не берется ускорить рост ребенка.

– Это может сделать только один человек – Омирбек, – сказали баю.

И бай послал за Омирбеком своих жигитов.

– Ты все знаешь, все умеешь, сам Хивинский хан тебя любит, помоги мне. Хорошо заплачу за это, – сказал бай, когда к нему прибыл Омирбек.

– А что нужно делать? – спросил Омирбек.

– Найди такие травы для моего сына, чтобы он рос быстрее.

– Можно помочь, – сказал Омирбек. – Только чтобы собрать эти травы, нужно несколько лет. А за это время ты со своим сыном не должен видеться. Иначе лекарство не подействует! Пусть лучше он живет у меня!

Бай согласился, дал Омирбеку денег, и тот унес байского сына к себе в юрту.

И мальчик стал расти вместе с детьми Омирбека и других бедняков.

Бай занимался своими делами и о наследнике почти не вспоминал.

Прошло, как говорят, семнадцать лет.

Омирбек пришел к баю и сказал:

– Я уже собрал все травы, которые нужны для быстрого роста, и твой сын выпил их настой. Теперь посмотри, как он вырос!

И ввел в юрту семнадцатилетнего юношу.

– Чудеса! – воскликнул бай.

…Если вы услышите в степи старинные истории о Турехан-бае, бае справедливом и добром, то знайте, что это и есть воспитанник Омирбека.

Омирбек не мог видеть вокруг себя скучные лица.

Он сразу придумывал какую-нибудь шутку, веселил собравшихся занятной историей, мог и посмеяться над кем-либо.

Даже на похоронах какого-нибудь богатея, когда все вокруг превозносили добродетели почившего, Омирбек не мог удержаться от того, чтобы не вспоминать о том, как покойный обманывал при жизни бедных и как грабил ближних своих.

Поэтому Омирбека старались на богатые похороны не приглашать – мало ли что он выкинет. Один раз, когда хоронили чимбайского муллу, Омирбек такую шутку выкинул, что до самого вечера все пересмеивались, и обряд похорон был нарушен.

И на этот раз, когда умер один богатый бездельник, родственники его пришли к Омирбеку и очень просили его не приходить на похороны.

– Не делай покойного посмешищем, – просили они.

– Он был глупым, вздорным человеком, – сказал Омирбек, – и как у вас языки повернутся возносить ему хвалу и обманывать аллаха, выпрашивая для него местечко в раю?

– Ну что поделаешь, дорогой, уважаемый Омирбек, – оправдывались жигиты, – таков обычай, ты же знаешь.

– От вредных обычаев нужно отвыкать, – произнес Омирбек. – Нет, не просите меня – все равно приду.

– Если ты останешься дома, то мы дадим тебе козленка, – наконец пообещали жигиты.

– Хорошего, годовалого козленка?

– Да, откормленного годовалого козленка. Только не срывай обряд…

Омирбек согласился, и жигиты облегченно вздохнули.

…Когда же начался плач по покойному, в юрту вдруг тихо вошел Омирбек.

Жигиты, которые приходили к нему, продолжая причитать, сердито покосились на вошедшего.

Омирбек сделал им успокаивающий знак и тоже начал причитать:

– Вай-вай-вай, тот козленок, которого вы мне обещали, вай-вай-вай, мы не договорились, вай-вай-вай, будет ли он козлом, вай-вай-вай, или козой, вай-вай… Если козел, вай-вай… то я не согласен, вай-вай…

– Вай-вай, пусть будет коза, вай-вай, только молчи, вай-вай, – ответил один из жигитов.

Но так как слова Омирбека уже заставили всех присутствующих насторожиться, ответ жигита вызвал громкий общий хохот, и обряд был сорван.

– Надо договариваться сразу обо всем, – усмехаясь, оправдывался Омирбек. – Козленок, козленок… Если бы сказали – коза, сразу бы все было ясно… Сами виноваты.

Один бай созвал гостей на большой той, и среди приглашенных оказался Омирбек.

По тому, как Омирбек нахмурился, глядя на некоторых приглашенных, хозяин понял, что у шутника есть к этим людям свои счеты. И очень испугался, что острые шутки Омирбека в адрес этих почтенных людей могут сорвать той.

Тогда бай подошел к Омирбеку и стал его просить:

– Почтенный, посиди сегодня молча, не открывай рта. Я тебе за это дам пять барашков.

Омирбек рассмеялся:

– Я за свои шутки никогда не получал такой награды, а теперь только за то, что молчу, могу стать богатым!

И он согласился.

К великому удивлению гостей, Омирбек просидел весь той молча, и когда его спрашивали, что с ним, то показывал на горло – охрип, мол.

Той прошел так, как этого хотел хозяин, гости разошлись.

– Где мои барашки? – спросил Омирбек.

– Хватит с тебя и одного, – сказал бай и приказал привести Омирбеку самую плохую овцу.

– Э-э, – покачал головой Омирбек, – не то обидно, что я поверил богатому. Жалко, что столько смеха мы упустили… Улыбка и шутка – это не бараны, если они упущены, их не поймаешь!

Иной раз до того туго приходилось Омирбеку и его семье, что хоть ложись и умирай от голода. И в соседних юртах было не лучше – даже родные помочь не могли, самим есть нечего.

Тогда Омирбек брался за любую работу, хотя он в ней и разбирался мало.

– Э-э, голод заставит и зайца на кобызе играть, – говорил Омирбек.

Однако с годами он многому научился: мог рвать зубы, подковывать ишаков, шить седла, писать письма – всего и не перечислишь.

У одного торговца разболелся зуб. За настоящим табибом-врачом нужно было ехать чуть ли не в Муйнак, поэтому и позвали Омирбека.

– Ты вырвешь зуб и получишь за это курицу, – уславливаясь о плате, сказал больной.

Омирбек пробыл у больного долго, а когда вернулся домой, то все выбежали его встречать: он нес по две курицы в каждой руке.

– Он заплатил тебе вместо одной курицы четыре? – спросила жена.

– Нет, – улыбнулся Омирбек. – Эта жадина никогда бы этого не сделала.

– Так откуда же у тебя четыре курицы?

– Я вместо одного вырвал у него четыре зуба. Рвать так рвать.

– Однако болел-то у него только один?

– А что лучше: одна курица или четыре?

– Конечно, четыре. Но пять лучше четырех!

– Э-э, как будто я сам не знаю! Но у него и было-то всего четыре зуба!

Случилось так, что попросили Омирбека написать письмо.

– Если бы ты был баем, – сказал Омирбек, – я бы написал тебе двадцать писем. Но ты такой же бедняк, как я…

– И поэтому ты не будешь писать?

– Нет.

– Для богатого все, а бедняку – ничего?

Омирбек озорно усмехнулся и доверительно произнес:

– Скажу тебе по секрету, что у меня ослабли ноги.

– Разве ты пишешь ногами?

– Я пишу как и все – рукой, но прочесть написанное могу только я сам. Поэтому мне нужно идти в тот аул или город, куда адресовано письмо, чтобы его там прочесть адресату. А я сейчас не могу идти – ослаб. Понял, наконец?

– Но почему же ты пишешь письма, когда тебя просят баи?

– Наплевать мне на их письма – вот я их и обманываю. А своих братьев обманывать не хочу…

Об Омирбеке ходили слухи, что он может писать всякие чудесные молитвы претив болезней и разных недугов.

Один путник пришел к нему и сказал:

– Я слышал, что у тебя есть молитва, предохраняющая от собачьих укусов. Напиши ее для меня, а то у нас в ауле столько бродячих собак – прохода нет!

Омирбек пошел в юрту и вынес оттуда палку.

– Лучшая молитва против собак – это толстая палка! – сказал Омирбек.

Пришлось Омирбеку однажды шить попону для верблюда.

Он ее сшил как сумел. Когда хозяин стал набрасывать попону на верблюда, она оказалась мала.

– Что делать? – вздохнул Омирбек. – У тебя какой-то особый верблюд. У него не два горба, не один, а полтора…

У Омирбека – уже в который раз! – украли ишака.

– Расскажи, как его у тебя украли? – спрашивали друзья, приятели и даже совсем незнакомые люди.

– Что за глупость вы у меня спрашиваете? Я ведь не приходил за ним вместе с вором! Откуда же я могу знать, как его украли? – смеялся Омирбек.

Но потом ишака нашли, и все очень обрадовались.

А еще через месяц он сдох.

Омирбек очень переживал его гибель. Родственники даже были возмущены его горем, говорили:

– Когда умерла первая жена, так он и то грустил меньше!

– Вы же сами в этом виноваты, – сказал Омирбек. – Когда умерла моя любимая жена, вы все утешали меня, говорили, что вместо нее вы найдете и приведете ко мне в юрту еще лучшую женщину… А когда издох мой ишак, то никто и не сказал, что мне приведут взамен нового ишака.

Что такое шауле? Негустая рисовая каша с мясом, луком, маслом и морковью. Если моркови нет – все равно хорошо. Лука нет – тоже сойдет. Ну, а если масла и мяса нет? Тогда рисовая каша должна быть такой горячей, чтобы она обжигала рот и нельзя было понять, что в ней есть, а чего нет.

Вот однажды Омирбек и Досназар-Левша пришли в гости к одному из своих общих приятелей.

Хозяин поставил перед друзьями кипящую шауле и стал приговаривать:

– Отведайте, пока не остыла, а то она вкус потеряет… Ешьте, почтенные гости…

Путь приятели проделали немалый, проголодались, и поэтому особенно их уговаривать не пришлось.

Левша отправил в рот шауле, но она так обожгла его, что из глаз брызнули слезы.

– Э-э, отчего ты плачешь? – настороженно покосившись в сторону дымящейся миски, спросил Омирбек.

«Если я ему скажу правду, – подумал Левша, – то он надо мной будет смеяться…»

– Знаешь, друг, – сквозь слезы сказал Досназар. – Мне показалось, что с семьей моего дяди произошло несчастье… Словно видение мелькнуло: они все лежат в юрте больные. Вай-вай-вай.

– А-а, – промолвил Омирбек и тоже запихнул себе в рот горсть шауле.

– О-о-о-о! – раскачиваясь, простонал он.

Когда Омирбек пришел в себя и смахнул рукавом слезы, Досназар участливо спросил:

– Отчего ты плакал, почтенный Омирбек?

– Мне привиделось, что вся семья твоего дяди умерла.

Омирбеку в старости стало трудно взбираться на ишака.

И каждый раз он шутливо призывал какого-нибудь святого на помощь:

– О святой Хизр, помоги сесть на это дьявольское отродье!

А когда удавалось взгромоздиться на спину длинноухому, то говорил:

– Вот как меня любят на небе! Всегда помогают!

Однажды Омирбек почувствовал себя так плохо, что решил сразу обратиться ко всем силам небесным:

– О аллах, помоги сесть на ишака!.. О Магомет, подтолкни меня!.. О святой Хизр, подними меня!

И он так сильно оттолкнулся ногой, что перелетел через ишака и упал на землю.

– Ну, это уж слишком большая помощь! – воскликнул Омирбек. – В другой раз помогайте мне не все вместе, а по одному!

Как-то раз Омирбека спросили:

– Сколько тебе лет?

– Пятьдесят один, – ответил Омирбек. Прошло лет пять, и Омирбеку снова задали тот же вопрос.

– Пятьдесят один год, – снова ответил Омирбек.

– Омирбек, – удивились друзья, – ведь пять лет назад тебе уже был пятьдесят один год?! Как же так?

Омирбек ответил:

– Каждый уважающий себя мужчина должен держать свое слово! Раз сказал «пятьдесят один», то не будь балаболкой и не говори следующий раз «пятьдесят пять» или «шестьдесят». Я никогда не изменю своему слову, вы же меня знаете!

Однажды, когда в юрте собрались друзья Омирбека, зашел разговор о молодости и старости.

Говорили, что и силы уже не те, что глаза видят хуже, да и слух пошаливать стал.

Один только Омирбек тихонько посмеивался.

– Чему ты улыбаешься? – спросили его.

– Тому, что я, хотя мне, как вы знаете, пятьдесят один год, сохранил силу молодых лет.

– Как ты это можешь доказать?

– Очень просто. Вы все знаете большой камень, который лежит на повороте дороги?

– Знаем!

– Ну, так я в юности не мог его поднять.

– А сейчас?

– И сейчас не могу. Значит, моя сила осталась прежней.

Омирбек заболел. К нему зачастили друзья, родственники, даже незнакомые, проходя мимо юрты Омирбека и узнав, что он болен, заходили проведать.

И каждый, как мог, утешал его, убеждая, что он вот-вот выздоровеет, встанет на ноги.

Однажды за день в юрте побывало более ста человек.

Омирбек позвал жену и сказал:

– Не умер ли я? Посмотри хорошенько, очень тебя прошу…

– Что за глупости ты говоришь! – воскликнула жена. – Почему это тебе пришло в голову?

– Ты же знаешь, что живыми обычно у нас мало интересуются, но стоит только умереть – откуда только народ появляется. Когда я был здоров, то к нам заходили в день всего несколько человек. А если люди ко мне валом валят, значит я тяжко болен. Ну а если с утра до вечера в юрте народ толпится, – то, наверное, я уже умер…