Ангел тени

Азахиил

От самолета профессор вместе с Кастелем вернулся на метеостанцию, а в это время друзья совещались. Они решили на свой страх и риск разыскать покинутую деревню. Может быть, там они найдут что-нибудь, что поможет им выйти из нелегкого положения.

Было около четырех утра, когда ребята двинулись в путь. Небо еще не начало светлеть. Они вооружились карманными фонариками, теми же самыми, с которыми обследовали развалины Лахиса.

Друзья прошли примерно километр, как Нильс вдруг сказал:

— Здесь, пожалуй, еще мрачнее, чем в штольнях Лахиса. Вы не находите?

— Ладно тебе, — мрачно откликнулась Кира. Если не считать нескольких перерывов, ее плохое настроение держалось с того времени, как они спустились в этот дурацкий храм. Она и сама толком не знала почему. В какой-то степени это настроение было связано с той штукой, которую нашел отец, а еще больше с тем, что он не рассказывал, в чем, собственно, дело. Девочка считала его секретничанье просто нечестным. Насколько ошеломляющей могла быть правда? Уж конечно, не более неожиданной, чем то, что Кира и другие пережили с тех пор, как стали носителями Семи Печатей.

— Мне вспомнилась одна история, — сказал Нильс. В такие моменты ему всегда приходили на память истории, одна ужаснее другой.

Лиза осветила фонариком растрескавшиеся скалы вокруг:

— Не знаю, стоит ли сейчас рассказывать твою историю.

— Да ты просто трусишь, — парировал ее брат.

— Вот уж нет!

— Тогда слушай.

И пока Крис и Кира обменивались нервными взглядами, слушая обычную перепалку брата и сестры, Нильс начал:

— Все это произошло с сестрой одной женщины, когда-то жившей у нас в гостинице.

Родители Нильса и Лизы владели старой гостиницей «У фонаря» на окраине Гибельштайна.

— Сама эта женщина была немного… ну, скажем, странной. Каждое утро она съедала четыре яйца, не вареных, а только немного подогретых. А после обеда она бегала по коридорам и кудахтала, как курица.

Лиза недоверчиво подняла бровь:

— Самое странное во всем этом рассказе то, что я не могу вспомнить эту женщину.

Кира хихикнула, а Крис смущенно кашлянул. Все знали, что Нильс выдумывал свои истории, большей частью импровизируя, хотя он и клялся каждый раз, что так все и было на самом деле. И каждый раз он утверждал, что истории, которые он рассказывал, приключились с другом друга или родственником родственника.

— Так вот, — продолжал Нильс, не обращая внимания на вмешательство Лизы, — сестра этой женщины была еще довольно молода, когда все это случилось, лет пятнадцати или шестнадцати. Это произошло в пятидесятые или шестидесятые годы, когда женщины еще носили эти огромные прически, во-о-т такие высокие… — Нильс широко развел руки и поднял их над головой. — Вы ведь знаете, что тогда волосы начесывались прямо как башни, высотой в двадцать-тридцать сантиметров. У девушки, о которой идет речь, была еще более высокая прическа, чем у всех остальных. В своей школе она была кем-то вроде королевы красоты.

— Как Кира, — тихо промолвил Крис и смутился, когда ему стало ясно, что все остальные слышали это.

Кира побагровела, а Лиза нахмурилась. Она терпеть не могла, когда Крис говорил Кире комплименты. Ну неужели у этого болвана не осталось ничего для нее, Лизы?

Нильс же сразу использовал замечание Криса для продолжения своей истории:

— У нее были такие же рыжие волосы, как и у Киры, только гораздо длиннее, так что она смогла соорудить башню в добрых сорок сантиметров. Каждое утро целый флакон лака для волос уходил только на то, чтобы волосы хоть как-то держались на ее голове.

— Ну явно не в своем уме, — мрачно прокомментировала Лиза, волосы которой были светлыми, как солома, и короткими.

Нильс кивнул.

— Ночью, в постели, она спала большей частью сидя и при этом нахлобучивала на голову большую картонку, чтобы не повредить прическу. А когда принимала душ, то надевала самый большой колпак, который вы только можете себе представить.

— Если не говорить об этой сумасшедшей прическе, то что уж такого страшного в твоей истории? — снова прервала Лиза.

— Как-то раз девушка гуляла в парке, — продолжал Нильс, бросив на сестру уничижительный взгляд.

Теперь, подмигнув, вмешался Крис:

— Конечно же в полночь, при полной луне, и из кустов вылезло это огромное чудовище…

— Чепуха, — оборвал его Нильс. — И совсем даже нет. Это был воскресный день, сияло солнце, и повсюду было полным-полно гулявших. Все вполне нормально и безопасно. Так вот, девушка прогуливалась по парку, гордясь своей прической-монстром, и при этом ей постоянно приходилось наклоняться, потому что ветви деревьев опускались очень низко. Но один раз она не обратила внимания на ветку с паутиной, растянутой на ней, и верхушкой своей волосяной башни задела ее.

Кира скривила лицо. Нильс хорошо знал, какое омерзение вызывали у нее пауки.

— Девушка шла дальше, ничего не замечая, — рассказывал Нильс. — Она не чувствовала, как паук ползал по ее прическе и наконец нашел вход внутрь волосяной башни. Она не видела и жирного белого кокона, которого паук таскал с собой.

— Б-р-р, — громко прокомментировала Кира.

Крис положил ей на плечо руку, имитируя пальцами прикосновение толстых паучьих лапок. Кира с отвращением оттолкнула его руку. Тут улыбнулась даже Лиза.

— Прошло несколько недель, — продолжал Нильс. — Девушка по-прежнему каждое утро покрывала прическу лаком. По ночам она надевала на голову картонку, а когда принимала душ — огромный пластиковый колпак. Он сделал краткую паузу, чтобы насладиться напряжением на лицах остальных. — Но однажды, как раз во время урока латыни, из-под ее волос, по лбу и носу, внезапно побежала тонкая струйка крови. Ее взгляд остановился, между застывшими губами открылась тонкая щелочка. Потом она упала головой на парту и больше не шевелилась. Учитель вызвал «скорую», и санитары увезли девушку в клинику.

Когда врачи начали брить волосы девушки, чтобы найти причину кровотечения, они внезапно почувствовали, как что-то поползло по их рукам, по предплечьям и плечам, даже по лицам. Пауки! Сотни маленьких черных пауков, весь выводок, вылупившийся из кокона! Паучкам не удалось вылезти из прически из-за толстого слоя лака, и они искали пропитания внутри прически, опускаясь все ниже… пока не добрались до корней волос. А там они начали, — хотите верьте, хотите нет, — жрать голову девушки!

После возмущенного молчания Кира наконец сказала:

— Это, безусловно, самое отвратительное из всего, что я слышала от тебя раньше.

Лиза растрепала обеими руками свои светлые волосы. Она чувствовала, что у нее чешется все тело.

— Кира права. Это было просто омерзительно.

— Но зато чистая правда, — заявил Нильс, выпятив грудь. — Клянусь жизнью моего любимого хомяка.

— Когда-нибудь зверек лопнет в своей клетке, и ты будешь точно знать почему, — прокомментировал Крис.

Лиза исследовала свои предплечья, в этот раз в поисках не Семи Печатей, а маленьких пауков с оскаленными зубами. Крошечные волоски на ее коже стояли прямо, как после электрического удара.

— Омерзительно, — тихо повторила она.

Нильс хотел сказать еще что-то, но Кира вдруг показала вытянутой рукой вперед:

— Мы пришли.

И действительно, они почти добрались до деревни. Дорога вилась вдоль скал, затем исчезала в лабиринте беленых домиков. Склон, к которому прилепились эти домики, круто поднимался над краем утеса. На окраине деревни, там, где она граничила с утесом, стояла маленькая оштукатуренная белая церковь. Ее внешняя стена, казалось, прямо переходила в скальную стену утеса; пропасть, зиявшая с другой его стороны, была глубиной по крайней мере сто метров. Далеко-далеко внизу волны прибоя разбивались о крутые скалы.

Доктор Кастель явно сказал правду: деревня пустовала.

Здесь больше не было людей, навстречу друзьям не выбежала даже крыса или мышь. Узкие кривые переулки пересекали склон, многие были, как ступеньки, вырублены в скале. Двери большей части домов были открыты, стекла окон разбиты. Пустые окна угрожающе зияли чернотой среди белых фасадов. Казалось, что за ними темнота сгустилась в нечто твердое, так что даже лучи карманных фонариков не могли полностью пробить тьму внутри домов.

Насколько ребята могли видеть, дома были пусты. Немногие предметы мебели, которые оставили жители, рассохлись и покрылись паутиной, взгляд на которую напомнил Кире рассказ Нильса. Она почувствовала, что снова покрывается гусиной кожей.

Ребята поднялись на четыре ступени вверх и оказались на небольшой площади, не больше шести метров в диаметре.

Посреди площади стоял баран с мощными рогами, в упор глядя на них.

Все четверо испугались, когда свет их карманных фонариков упал на косматое животное. Таким же величественным и совершенно неподвижным мог бы оказаться тайный владыка этой деревни, будь это место, где животные захватили власть и изгнали всех людей.

Секунду баран смотрел на них блестящими глазами, потом спокойно повернулся, затрусил прочь, цокая копытами, и исчез в темноте переулка.

— Не нравится мне все это, — сказал Нильс.

— Мне тоже, — поддержала его Лиза. — Здесь так… так тихо.

И правда, теперь все заметили это. В безлюдном селении царила абсолютная тишина. Когда двигался кто-то из ребят, им казалось, что они слышат шуршание одежды и скрип подошв, искаженным эхом отражающиеся от стен домов.

— О’кей, — Кира развернулась, — пошли назад. Ей тоже было не по себе.

— Почему? — спросил Крис. — Давайте немного пошарим в домах. Что, собственно, может случиться?

— Шарь сам в домах, — откликнулся Нильс. — Мы ждем тебя в самолете.

Лиза, разрывавшаяся между своим собственным желанием исчезнуть отсюда и стремлением остаться вместе с Крисом, предложила компромисс:

— Ну, мы можем еще немного пройтись — до самой высокой точки деревни, а оттуда повернуть назад.

Кира кивнула:

— Кто знает, может быть, оттуда, сверху, мы увидим что-то интересное.

Крис улыбнулся Лизе. Теплая дрожь прошла по ее телу. Да, ради этой улыбки стоило остаться, пусть бы даже здесь появился дьявол собственной персоной.

Хотя Нильс не переставал ворчать, четверка продолжила подъем по узким переулкам. Вновь и вновь свет фонариков выхватывал из темноты что-то неожиданное, нагонявшее страх: искривленное растение, стоящее в горшке рядом с дверью дома, велосипедную раму, лежащую на земле, разветвленную антенну, когда-то рухнувшую в переулок с одной из крыш.

Наконец они добрались до самой высокой точки деревни, маленькой полукруглой площадки, прилегавшей к дому, который был больше остальных. Похоже, нечто вроде ратуши.

Кто-то ожидал их.

— Привет вам, — прозвучал из темноты мягкий голос.

Четыре луча света мгновенно устремились в том направлении, откуда прозвучали слова. Четыре луча выхватили из тьмы и окружили тонкую фигуру.

— Я знал, что вы придете, — сказал молодой человек.

Он был в длинном черном плаще, спадавшем с плеч широкими складками. Рукава плаща развевались, и только белые кончики пальцев выглядывали из них. Волосы человека, такие же черные, как его плащ и как ночь, окружавшая их, падали на плечи. Это был тот самый человек, который спас их от падения. Ему все они были обязаны жизнью. И все-таки в этот момент, в этом призрачном месте, он очень напугал детей.

Казалось, незнакомец понимал, как он действовал на ребят.

— Не бойтесь, — проговорил он. Его голос все еще оставался тихим и полным кротости, он совсем не соответствовал тому, кто не на жизнь, а на смерть боролся с себе подобными на крыле мчавшегося самолета.

Кира сглотнула.

— Кто ты?

— Меня зовут Азахиил, — ответил он и сделал два медленных шага к ребятам.

Теперь между ним и друзьями было около четырех метров.

— Это ведь не греческое имя, не так ли? — недоверчиво спросил Крис.

— Это древнееврейское… или нет, не так, — Азахиил улыбнулся, хотя все равно казался печальным. — Но древнееврейский, пожалуй, ближе всего к тому языку, из которого происходит мое имя.

— Ты здесь живешь? — полюбопытствовала Кира.

— Нет. Не здесь и не где-либо еще. Повсюду и нигде.

Друзья украдкой обменялись взглядами. Лиза посмотрела на свое предплечье, но Печати по-прежнему оставались невидимыми.

— Отлично, — решительно сказал Крис, — теперь мы знаем, как тебя зовут. Мы знаем также, что ты помог нам там, наверху. Но мы…

— Вы хотите знать, почему я здесь, — прервал его Азахиил. — И что меня интересует в вас, не так ли?

— Да, — ответила Кира.

Прежде чем незнакомец успел сказать хоть что-нибудь, Лиза пробормотала, погруженная в свои мысли:

— Азахиил… Звучит как-то библейски.

— К сожалению, нет, — ухмыльнулся Азахиил. — Я прочитал весь текст Библии дважды, но мое имя они замолчали. — Он пожал плечами. — Ничего страшного, это не главное.

Они все еще не понимали ни слова из того, что он говорил. Почему, черт возьми, его имя должно упоминаться в Библии? Лиза почувствовала, как колени ее стали подгибаться, когда она принялась думать о том, что, собственно, могли бы означать его слова.

— Я херувим, — сказал Азахиил. — Ангел Господень. Или лучше сказать, я был одним из них до тех пор, пока Он не изгнал меня из их рядов.

Молчание. Никто не проронил ни слова.

Ребята были носителями Семи Печатей. Они знали о сути сверхъестественного больше, чем большинство других людей. И они верили в это, хотели они того или нет.

Но ангел?

Кира кашлянула.

— Ты на полном серьезе хочешь сказать, что ты — падший ангел?

— Ты знаешь нашу историю? — спросил Азахиил. И снова его голос звучал подавленно, словно он был в плену бесконечной печали.

Кира пожала плечами и повторила все, что она когда-нибудь слышала на уроках закона Божьего.

— Так вот, Бог в начале времен низверг некоторых из своих ангелов с неба за их грехи. Они упали на землю и стали демонами. Один из них, Сатанаил, собрал других вокруг себя и объявил себя их господином. Так возникли ад и дьявол.

Азахиил отбросил со лба черную прядь волос — чересчур показной жест для того, кто называет себя ангелом во плоти.

— Это было так и все-таки совершенно по-другому, — объяснил он. — Мы, ангелы, были первыми творениями, которые создал Бог. Все мы были преданы Ему. А потом, в один прекрасный день, Он послал двести из нас на Землю, чтобы по Его велению творить добро. Здесь мы изучили жизнь людей, их красоту, их творческую силу, их… чувства. Мы узнали любовь, и счастье, и многое другое из того, что раньше было нам чуждо. Мы познакомились с вашими женщинами и познали вкус греха. Господь разгневался на это и отверг нас. Более того, Он послал своего архангела Михаила во главе небесного войска, чтобы уничтожить нас. Началась война, которой не было ни до, ни после этого. В битвах, слишком ужасных, чтобы я мог описать их вам, мы в конце концов потерпели поражение. Те из нас, кто остался в живых, были осуждены вечно скитаться по земле, уподобясь людям и в то же время будучи отделенными от вас нашей природой. Сатанаил был нашим вождем в войне против войска Михаила, он остался им и после того, как произошла последняя битва, по крайней мере для большинства из нас. Сатанаил стал владыкой ада, прародителем всего злого, а многие из нас — его демонами. Но я и еще кое-кто отреклись от него и с тех пор странствуем по миру, одинокие и потерянные, гонимые как небесным воинством, так и адскими ордами Сатанаила.

Некоторое время четверо друзей не могли вымолвить ни слова. Если Азахиил говорит правду и он действительно падший ангел, то он могущественнее всех чудовищ, с которыми они до сих пор имели дело. Могущественнее ужасного Человека с Луны, сильнее и аиста-демона, который преследовал их в коридорах «Темницы».

Азахиил был ангелом — он называл себя херувимом — и был, может быть, ключом ко всем тайнам, которые преследовали ребят. Если бы только удалось привлечь его на свою сторону…

Лиза внимательно посмотрела на тонкое бледное лицо Азахиила.

— Двое других, на крыле…

— Были слугами Сатанаила, — подтвердил ее догадку Азахиил. — Бывшие ангелы. Солдаты низшего ранга, не имеющие никаких шансов в борьбе против меня. Но есть и другие, более сильные, чем они. Например, Уриил, бывший ангел искупления. Или Рагуил, верховный полководец Уриила. И они придут на этот остров.

— Они хотят завладеть этой штукой из Лахиса, да? — спросил Крис.

Азахиил кивнул.

— Голова Лахиса — это череп одного из моих братьев, павшего в войне, которой завершилось наше изгнание из рая. Первые люди нашли его, когда бродили по еще горящим полям битвы. Они искали что-то, что сразу сделало бы их равными нам. Глупцы! Все, что они нашли, был этот единственный череп. Его принесли в Лахис и хранили тысячелетиями, потому что там он был недоступен Сатанаилу. Его слуги никогда не смогли бы преступить магические пороги. Но теперь голова не в Лахисе, а здесь, на этом острове. Сатанаил поручил Уриилу принести ему череп, а тот послал Рагуила со своим войском. Скоро они будут здесь.

— Да что уж такого особенного в этом черепе? — спросила Кира и быстро добавила: — Помимо его происхождения.

— Череп ангела имеет власть. Он способен разрушать то, что было добрым, а теперь стало злым. — Казалось, Азахиил не хотел обстоятельнее описывать эту загадочную силу, и друзья не стали задавать вопросы. Страх перевешивал любопытство.

— Мы могли бы просто отдать им череп, — предложил Нильс.

— И помочь Сатанаилу обрести еще большую силу? — напустился на него Азахиил. — Вы и вправду этого хотите?

— Так или иначе, он убьет нас, — сказал побледневший Крис.

— Рагуил сделает куда больше, нежели просто убьет вас. Он поставит вас перед судом Уриила, самого ангела искупления. А наказание, которому тот подвергнет вас, будет куда страшнее смерти.

— Почему ты нам помогаешь? — спросила Кира.

Азахиил вдруг улыбнулся загадочной улыбкой, от которой у ребят мороз прошел по коже.

— Для вас никаких причин. Для меня никаких надежд. Я помогаю. Вот и все. — С этими словами он повернулся и ушел.

Несколько мгновений спустя его силуэт растаял, как трепещущие ночные бабочки, которые будто пролетели над их головами и мерцающим роем поднялись в ночное небо.