Ангелы ада. Смерть любопытной . Палач: Новая война

Жан-Поль Сартр

Уолтер Липпман

Джои феникс (Мак Болан), из дневника.

капитану Ричарду Бакксу,

ВВС США

сержанту Джону Дэвису Харви,

корпус морской пехоты США

капралу Джорджу Н. Холмсу -

младшему,

корпус морской пехоты США

сержанту Дьюи А Джонсону,

корпус морской пехоты США

капитану Хэролду Льюису,

ВВС США

сержанту Джоэлу С. Мэйо,

ВВС США

капитану Линну Д Мак Интошу,

ВВС США

капитану Чарльзу М. Мак Миллану,

ВВС США

Восьмерым храбрым американским военнослужащим, которые отдали свои жизни в Иране во время печально известных событий при попытке освобождения пятидесяти двух заложников.

Мы никогда не забудем их…

ПРОЛОГ

Мак Болан вздохнул, зажег сигарету, встал и обратил взгляд на расположенную в горах крепость «Стоуни Мэн Фарм», которую он про себя окрестил «фермой каменных людей». Да, война начнется прямо отсюда. И прямо сейчас. Это будет новая война с очень старым врагом — врагом, возможно, имеющим на этот раз другое лицо и скрывающимся под другим именем, но все равно врагом таким же извечно старым, как и само человечество.

Этот враг — человек-зверь… во всех его обличиях. Болан слишком хорошо был знаком с этим хитрым и коварным дикарем, который не питал уважения к цивилизованному человеческому духу, с этим тупым хищником в человеческом облике, который не останавливался перед террором и уничтожением всего, что стоит на пути и мешает достижению его корыстной цели. Болан также знал единственный разумный и достойный ответ на это варварство: хорошая, настоящая война. В таких войнах, конечно, лучшие бойцы обычно погибали. Но такова была цена человеческого прогресса в этом наполовину диком мире. Так было всегда. А Мак Болан давно смирился с участью павшего в сражении воина.

Не выглядело ли это слишком претенциозно для мужчины — замахиваться так высоко и пытаться добиться столь многого? Для некоторых, возможно, да. Но Болан знал, что человеческий дух, когда ему бросают вызов, способен поднять мужчину на невероятную высоту, придать ему невиданную силу. Человек не может прыгнуть выше отметки, которую сам себе установил, так почему же эта отметка должна соответствовать минимуму, а не максимуму? Те, кто надеется получить много, должны быть готовы и рисковать многим. Работая вполсилы, ничего не достигнешь. А Мак Болан был из тех, кто в самой обычной обстановке готов к невозможному. Хотя, несмотря на все это, он оставался реалистом.

Прошло время, когда американцы могли позволить себе сидеть сложа руки и наблюдать, как мир катится в пропасть, охваченный настолько разрушительным фанатизмом, что это могло означать конец добра и справедливости.

Сумасбродные животные, называемые террористами, хотели, чтобы мы поверили, будто они руководствуются высокими мотивами — религиозным пылом, патриотизмом, заботой об угнетенных, устранением последствий зла, причиненного колониальным народам. В действительности же они не более чем обыкновенные преступники, которыми руководит сумасшедшая жажда власти и самовозвышения. Они безжалостны. Опасны точно так же, как опасна бешеная собака, и, как бешеные собаки, они должны быть уничтожены для спасения остального мира.

Конечно, действия солдата контролируются, ему официально ставятся всяческие препоны — со стороны нашего правительства и мирового общественного мнения, — однако ясно, что наступило время действовать кому-нибудь вроде Мак Болана. Кому-то вроде Болана, кто уже доказал эффективность принятия прямых силовых, целеустремленных до конца действий против злоумышленников, совершающих преступления против нашего народа.

Идет война с врагом не только нашей страны, а с врагом всех свободных граждан мира… с врагом человечества.

В этом мире не быть жертвой — первейшее право каждой личности. Это право имеет преимущество перед всеми остальными правами…

Именно за это право и ведет войну Мак Болан.

Да, это Новая война.

Да, эту войну будет трудно выиграть, шансы на выигрыш минимальные, но это война, которую нужно выиграть несмотря ни на что.

ГЛАВА I

Итак, Бодан снова был в рейде, он летел высоко над источающими влагу тропическими горными лесами Южной Америки. С борта большого вертолета ВВС США, сидя на месте второго пилота, он внимательно осматривал сцену будущих действий.

Добровольно на это задание не пошел бы ни один здравомыслящий воин, но ведь Мак Болан никогда не мог позволить себе выбрать задание по сердцу. В жестоком мире Бодана задание выбирало человека, а не наоборот.

Это задание подыскивало подходящую кандидатуру и нашло его.

Человек откликнулся, немедленно и безоговорочно, потому что фактически альтернативы ему не было. И потому, что просьба исходила из Овального кабинета. Директива, спущенная с самого верха, была лаконична, но предельно ясна: «Найти Лаконию. Спасти или ликвидировать».

Проблема, как опасался Болан, вглядываясь в скрытый дождем лес, заключалась в первой части задания. Найти Лаконию было неимоверно трудно. На конях Апокалипсиса сейчас гарцевали ловкие наездники, это он знал абсолютно точно. Ранее всадниками были Голод, Чума, Война и Смерть. Сейчас их место заняли Фанатизм. Революция, Террор и угроза технического Холо-каста.

Кто были эти новые враги? Что мы знали о них?

Немногочисленные по своему составу группки радикальных, фанатичных до безумия элементов обращали свою ненависть против установившихся общественных отношений, которые человечество в течение столетий пыталось воплотить в жизнь для того, чтобы человек мог жить в мире со своими соседями.

В этой борьбе бок о бок с Воланом (и хвала господу богу за это, подумал он) стояли мужчины и женщины, самые верные и преданные друзья, которых он привык любить, как семью, которая взрастила его с младенчества. Люди, которые верили в те же идеалы, что и он сам. Они верили, что мир был создан не для людей, а людьми. Они верили, что, в то время как ответственность за прекрасный по-настоящему мир лежит на каждом, сильные в большей степени отвечают за то, чтобы мир продолжал оставаться таким великолепным, какой он есть. Слабым, не способным защитить себя, нельзя было позволить стать жертвой.

Тяжелый вертолет поднялся с борта авианосца за два часа до рассвета и теперь пересекал воды залива Ураба в Карибском море, направляясь к посадочной площадке к северу от местечка Аканди, расположенного на побережьи Колумбии, вблизи границы с Панамой. С первыми лучами солнца они, выдерживая график полета, летели едва не касаясь верхушек деревьев, вдоль узкой долины, которая вдавалась в восточный склон горы Серрания-дель-Дарьей, курсом на юг, в глубь территории Колумбии. Отвесные скалы, вдоль которых летел вертолет, шли зигзагом и порой суживались до коридора шириной в несколько сотен ярдов, заставляя пилота резко поворачивать на девяносто градусов.

Время от времени Волан мог видеть речку, которая пробивала себе путь в горах, такая узкая, что была почти незаметна сквозь гущу деревьев. Он успел бросить вниз еще один взгляд, когда радист невозмутимо доложил:

— Наблюдаю импульсы на заданной частоте. Похоже, что это приводной маяк.

Синие глаза Волана на какой-то момент встретились с глазами пилота, когда он сразу же после доклада радиста встал и пошел в хвост машины, чтобы подготовиться к выброске. Несколькими секундами позже вертолет почти прижался к верхушкам деревьев, и командир корабля доложил Волану:

— Мы прибыли на место, полковник. Дальше лететь я не могу.

Два вертолетчика в хвосте машины нервно улыбнулись друг другу, в то время как великан в пестрой тропической униформе мягко и бесшумно прошел в грузовой отсек и стал готовиться к предстоящему бою.

— Удачи вам, сэр, — прошептал один из пилотов, когда Болан пристегивался к фалу. Воин ответил взглядом холодных синих глаз и напряженной улыбкой. Затем он вылез наружу и вскоре начал быстро спускаться вниз, стараясь не задевать стволы деревьев.

Снизу поднимался знакомый тошнотворный запах гниющих джунглей, теплая влажность обволакивала его, и внезапно Мак Болан ощутил, что он снова находится в знакомой обстановке, — знаток джунглей вернулся в привычную среду обитания, в которой он родился и вырос, обрел себя как личность и возмужал.

Палач вернулся домой.

Воздух был насыщен особым густым зловонием. Жизнь прямо-таки кишела вокруг. Деревья, кусты, растения были непомерно огромны и стремились к солнечному свету. Обильные дожди пропитали землю. Верхушки пальм, пробковых и красных деревьев, эвкалиптов терялись вверху, их стволы были обвиты толстыми ветвями и лианами; на фоне темной земли яркими пятнами вспыхивали дикие орхидеи и джакаранды.

Но над всем преобладал запах смерти. Умирали и гнили деревья и кусты, небольшие животные, и запах, сопровождавший их разложение, был физически ощутим, неподвижно висел во влажном воздухе.

Для Болана джунгли были тем местом, где он впервые узнал, что такое смерть, как надо убивать, чтобы выжить в этом грубом и безжалостном мире.

Сейчас он снова был предоставлен себе.

Он обязательно найдет Лаконию в этом диком краю. Затем он освободит парня, независимо от того, какая судьба тому уготована. Или же ликвидирует… «с большим нежеланием».

Да, это будет одно из тех проклятых заданий, к которым не лежит душа порядочного человека, но от которых не мог отказаться человек с сильными сердцем и волей.

Похоже, что это будет обычной для Мак Бодана работой.

ГЛАВА 2

Эйприл Роуз подняла светлые глаза на помощника главы Белого Дома по связи Хэла Броньолу.

— Он приземлился, — доложила она безжизненным голосом.

Броньола быстро подошел к принтеру, чтобы самому ознакомиться с сообщением. Он дважды прочитал короткое известие, а затем перекинул потухшую сигару в другой угол рта, прорычав:

— Звучит довольно зловеще.

— Так звучало с самого начала, — пожаловалась Эйприл. — А что еще можно от него ожидать?

На какой-то момент во взгляде Броньолы мелькнула симпатия, которая затем уступила место холодной официальности.

— Все остальные собрались здесь? — тихо спросил он.

Она утвердительно кивнула.

— За исключением Гримальди. Он должен прибыть сегодня вечером. Остальные ждут в Военном кабинете.

Улыбаясь, без малейшего намека на юмор, он сказал:

— Тогда пошли говорить о войне.

Эйприл чуть заколебалась, глядя на принтер, затем извиняюще улыбнулась человеку из Белого Дома и нехотя направилась к двери.

— С ним ничего не случится, — обнадежил ее Броньола.

— Я в этом уверена, — тихо ответила Эйприл.

Помещенные в каком-нибудь голливудском журнале фотографии этих двух людей никак не могли бы дать ключ к пониманию их подлинных профессий. Девушка была высокой и удивительно красивой — фотомодель или кинозвезда — прекрасной в самом настоящем смысле этого слова. Причем без каких-либо усилий со своей стороны. Она получила докторскую степень в области физики твердого тела и сейчас занимала весьма высокий пост в управлении борьбы с преступностью Министерства юстиции США, а в последнее время работала вместе с Мак Воланом, участвуя в последнем этапе его войны с мафией.

Броньола внешне являл собой образцового представителя корпоративной столичной Америки — тип хорошо вышколенного чиновника с маникюром на ногтях; это был человек средних лет, привлекательной наружности, который тратил, вероятно, всю свою энергию на поле для игры в ручной мяч. И снова осечка. Хэл Броньола был американцем в третьем поколении, хорошо знакомым с изнанкой жизни. Он сам пробил себе дорогу, закончив юридический факультет, затем через Академию ФБР предложил свои услуги правительству США и работал в качестве полевого агента, а позднее переместился в более высокие и интересные сферы — секцию тайных операций Министерства юстиции — и был включен в состав ударного подразделения по борьбе с организованной преступностью. Именно в этой ипостаси он впервые встретился с Мак Воланом. Остальное уже было достоянием истории. Объединенными усилиями этих двух людей, один из которых работал в Белом Доме, а второй поднимал на воздух подземные лабиринты преступного мира, не имея на это какого-либо официального разрешения, обладающие реальной властью штаб-квартиры преступного мира разрушались, как карточные домики.

Болан получил карт-бланш на выбор и вербовку подчиненных ему людей, а также на выполнение поставленных перед ним задач тем способом, который он сочтет нужным. В функции Броньолы входило позаботиться о том, чтобы карт-бланш признавалось там, где распространялось официальное влияние правительства США.

Официально Мак Болан больше не существовал. В правительственных компьютерах он числился как некий Джон Маклин Феникс, полковник армии США в отставке. И вся программа «ФЕНИКС» являлась тайной операцией, не зарегистрированной официально и навечно похороненной в неизведанных бюрократических анналах. Только «Стоуни Мэн Фарм», штаб-квартира операций в горах к западу от Вашингтона, была официально зарегистрирована в качестве правительственной собственности, да и то она числилась в ведении ЦРУ под названием «Тихий Дом» и для ее охраны были приняты самые жесткие меры.

Занимая примерно сто шестьдесят акров федеральной территории в районе Блю Ридгпиз, штат Вирджиния, эта «ферма» в действительности служила в качестве учебного центра ЦРУ в начальный период «холодной войны» и с тех пор находилась на балансе тайных служб. Все здания были великолепно отремонтированы. Имелись казармы для двухсот человек, спортивный зал, клуб, спортивные площадки и средства коммуникации, которые сейчас имели выход на спутниковые системы связи и, кроме того, прямой выход на компьютеры в Вашингтоне. И все-таки это был просто учебный центр. Главным фактором для данной операции являлись люди, и каждый из них был лично подобран Воланом.

Карл Лайонз был первым, кто прибыл сюда, хотя в это время Волан уже совершал перелет на реактивном самолете на борт авианосца, находившегося в Карибском море. Когда-то Лайонз был полицейским в Лос-Анджелесе. Именно тогда по воле судьбы в первый раз пересекся его жизненный путь с подобным молнии воином в черном. Совершенно случайно Лайонз и Броньола принимали участие в полицейской операции «остановить Волана», когда они оба решили, что должны, по крайней мере скрытно, поддержать этого парня вместо того, чтобы ударить его по голове мешком с песком. Лайонз был несколько раз обязан жизнью Мак Волану, но никогда великан не предъявлял счет к оплате. Вызов на «Стоуни Мэн Фарм» имел форму приглашения, а не приказа. Ответ Лайонза был характерным для взаимоотношений двух мужчин: он прибыл незамедлительно, без всяких вопросов.

Вскоре должен был прибыть Джек Гримальди. Это был пилот вьетнамской эпохи «летай — куда — хочешь», работавший на толпу, когда Волан впервые ворвался в его жизнь и предложил ему вторично испытать свое мужество. Гримальди раздумывал над предложением не более пяти секунд. С тех пор это была не жизнь, а сплошная заморочка. Жить в мире Мака Волана было всегда трудно, но никаких жалоб со стороны бывшего пилота мафии не было. Он мог доставить Мака Волана в любую точку, по любому поводу, без всякого предварительного уведомления.

Пол Бланканалес и Гэтшетс Шварц были самыми старыми знакомыми Волана. Они были вместе с «сержантом» во Вьетнаме в составе спецгруппы, известной как команда «Эйбл Тим», еще тогда, когда Волана впервые начали называть «палачом». И они пришли ему на помощь в те мрачные дни, когда он в одиночку воевал с мафией. Шварц был гением в электронике, а особенно известен он был в области электронного шпионажа и контршпионажа. Бланканалес пользовался славой «умиротворителя» во Вьетнаме, блестящего администратора и политикана, откуда, собственно говоря, и появилась его кличка «Политик», или же сокращенно «Пол». Кроме того, он был известен и как искусный воин. Позднее Шварц и Бланканалес образовали частную фирму «Эйбл Системе», специализирующуюся на промышленном контр шпионаже. Они процветали. Но дух свободного предпринимательства не мог устоять перед магнетической привлекательностью приглашения Мака Волана присоединиться к миру приключений и авантюр. Они находились в «Стоуни Мэн Фарм» все время до рассвета.

Остальные откликнулись на призыв с такой же охотой. Лео Туррин — его место в новой организации было предопределено. Он слишком давно разделял горести и печали с Маком Воланом, и было немыслимо вообразить, что их жизни могут разойтись именно в этой точке. Кроме того, Волан весьма быстро разоблачил Лео как тайного федерального агента, подвизавшегося в роли подстрекателя массовых волнений, потому что лучшей кандидатуры на данный момент под руками не оказалось. Сейчас Лео весьма спокойно воспринимал как должное почести в трех ипостасях: в качестве «полуотставного» босса мафии, вашингтонского лоббиста «со связями» и, естественно, участника программы «ФЕНИКС». Две первые роли были просто легендой для последней. Лео Туррин был всеми потрохами связан с нынешней деятельностью Мака Волана.

Это были «люди-камни» Мака Волана, Они были самыми лучшими в своей области. Будучи собраны воедино и пользуясь покровительством правительства США, они могли создать самую значительную силу для обеспечения национальной безопасности страны, которая когда-либо и где-либо формировалась.

Сейчас их лидер «приземлился» в неизведанной местности и при весьма сомнительных обстоятельствах.

Эйприл выдала информацию собравшимся без всяких проволочек.

— Ударник находится где-то в северной части Колумбии. Он установил местоположение главного лагеря человека по имени «Лакония Корпорейшен», но этого человека там не было, а в лагере были видны следы недавнего яростного нападения. Похоже, что наши разведывательные самолеты обнаружили некое подобие вооруженного лагеря в близлежащих горах, и сейчас Ударник занят выяснением этого дела. Он отпустил вертолет и направил его обратно на авианосец. Сейчас он работает в одиночку, передвигаясь пешком. — Она деликатно кашлянула. — Там кругом одни джунгли. Вертолет попытается встретиться с ним в точке приземления ровно через двадцать четыре часа. Это все, что нам пока известно.

Долгое молчание, последовавшее за этой краткой речью, нарушил Лео Туррин.

— Что вы имеете в виду под выражением «попытается встретиться»?

Эйприл взглянула на Броньолу.

— Дело в том, что сейчас там тропический шторм, прямо у берегов Панамы.

— «Фредерик», — прорычал Туррин.

Сердце Эйприл, очевидно, очутилось у нее в горле.

— Это он?.. Я не знала, что это…

— Это он, — мрачно сказал Туррин. — Он был возведен в ранг урагана двадцать минут назад и движется в сторону Никарагуа.

— Ну, это хорошее известие, — стал настаивать Броньола. — Не так ли? Он же ведь в стороне от…

— Нам никогда ничего не известно, не так ли? — саркастически заметил Туррин. — Особенно на стадии сбора информации. Все могло закончиться несколькими фалып-стартами еще в самом начале. Вообще мне все здесь не нравится от начала до конца.

Вмешался Бланканалес:

— Гэтшетс и я пропустили, как я полагаю, часть инструктажа. Что это за парень «Лакония Корпорейшен»? Почему он такая важная птица?

— Это его кличка, — сказал ему Броньола. — Он глубоко законспирированный агент, «Средний Восток».

— Этой головной боли нам еще не хватало, — тихо сказал Лайонз.

— Согласен, — кивнул головой Политик, — но почему Колумбия? Если он работает на Ближнем Востоке…

— Ну, конечно, — Броньола выдержал паузу, во время которой зажег сигару, — это именно та причина, почему мы проявляем такой интерес к Лаконии. Он должен работать на Ближнем Востоке.

— Так почему, — повторил Бланканалес, — он находится в Колумбии?

На этот раз это уже был не вопрос. Как не было вопросом и эхо: «Действительно, почему?»

— Возможно, это следствие землетрясения, — сказал Лайонз.

Эйприл ответила:

— Ну, вы знаете, что там, где Ударник, всегда…

— Землетрясение, очевидно, не столь уж далеко, — заметил Бланканалес.

Тут вмешался Броньола.

— Ударник был тщательно проинструктирован, ему показали фотографии вооруженного лагеря. Сейчас, когда ему известно, что «Лакония Корпорейшен» была взята штурмом, он действует основываясь на том, что ответы на ряд вопросов будут найдены именно в этом вооруженном лагере. Он готов действовать немедленно и в одиночку. Это все, что нам известно.

Лео Туррин поднялся со стула, холодно взглянул на Броньолу и сказал:

— Я собираюсь задействовать кое-какие каналы. У меня есть связи в Боготе, да и в Панаме тоже.

— Неплохая мысль, — согласился Броньола.

Лайонз как бы между прочим проговорил:

— Я думаю, что мне нужно поговорить с Джеком. Ему захочется отправиться туда…

Шварц вскочил на ноги, напряженно улыбаясь Эйприл.

— Включите и меня туда же, — предложил он. — У нас с Полом могут возникнуть свои идеи.

Броньола робко запротестовал.

— Не уверен, что Ударнику все это понравится.

Он хотел послать вас, чтобы вы занимались организационными…

Эйприл прервала шефа, сказав:

— Все это чепуха. Именно сейчас самое время для всех честных людей поддерживать друг друга.

— Всем людям из камня, — поддакнул Туррин, слабо улыбаясь.

— Им тоже, — ответила Эйприл, тяжело глядя на Лео.

— Ну, а я начну работать с честными людьми, — сказал, ухмыляясь, Броньола. — Вы, каменные парни, займитесь своими делами, а за все остальное буду отвечать я.

Было ясно, что он вел дело к этому с самого начала. Черт возьми, ведь он не мог попросить этих людей…

Лео Туррин прочитал его мысли. Он отозвал своего давнего друга в сторону и тихо спросил:

— Ведь ты же не просил сержанта отправиться туда, верно?

— Конечно, нет, — ощетинившись, ответил Броньола. — Я просто ознакомил его с проблемой. Это была его идея отправиться туда.

— Значит, ты нас тоже не упрашиваешь, — взревел Туррин.

Конечно, нет. Это были люди из камня, и их не требовалось упрашивать.

ГЛАВА 3

К тому времени, когда стемнело, Болан выбрался из джунглей на высокогорное плато. В течение двух первых часов он шел к вражескому лагерю, который он изучил на фотоснимках, сделанных самолетом-разведчиком, окольной дорогой, поэтому он очутился на широком склоне. Светившая в небе луна помогала ему медленно передвигаться по местности. Он искал дорогу, которая привела бы его к лагерю противника. Здравый смысл подсказывал ему, что такая дорога должна быть; только с ее помощью они могли доставлять на грузовиках тяжелое оборудование и технику.

Болан нашел дорогу где-то близко к полуночи. Отсюда продвижение значительно ускорилось. Он смог преодолеть легким бегом большую часть пути, разминая мускулы на марше.

За час до рассвета Болан находился в убежище, в нескольких ярдах от главных ворот лагеря, рассматривая его в мощный бинокль.

На нем был свободного покроя зелено-коричневый тропический маскировочный костюм. Одежда черного цвета, которую он носил ночью, была свернута и уложена в рюкзак. Но мощный автоматический пистолет «Магнум» сорок четвертого калибра находился на правом бедре в кобуре, которая висела на ремне армейского образца. Слева под мышкой в футляре был спрятан девятимиллиметровый пистолет «Беретта Бригадир» с глушителем. Запасные патроны в обоймах к обоим пистолетам были рассованы по патронташам, прикрепленным к ремню.

Рядом с рюкзаком на земле лежал «Стоунер». Сейчас, прежде всего, Волану нужна была информация, а не война. Война, возможно, будет позднее. Возможно? Черт побери, он знал, что она обязательно грянет, но только тогда, когда он сочтет, что время для нее подошло.

Великану нужно было узнать, где держат Лаконию, если тот был еще жив. И Болан никак не хотел преждевременно настораживать врага.

Распластавшись на земле и слившись с тенями, Болан навел на резкость мощный бинокль ночного видения. Он подполз поближе к воротам и к часовому, который ходил вдоль небольшого участка забора из колючей проволоки, опоясывавшего лагерь.

Здесь, на высоте почти полутора километров над уровнем моря, воздух был чист и прозрачен, и даже тусклого лунного света было достаточно, чтобы рассмотреть подробности через ночной бинокль.

Болан навел бинокль на строения, находящиеся за забором. Там стояли два длинных здания барачного типа из рифленого железа. Под прямым углом к ним и чуть в стороне виднелись две хибары. А слева выступало строение из бетонных блоков, низкое и приземистое, скорее квадратное, чем прямоугольное. Даже на таком удалении чуткий слух Волана улавливал звук непрерывно работающего электрического генератора.

Возвышаясь над строениями и опираясь на стальные опоры, в темноте маячил силуэт огромной дискообразной радиоантенны, направленной под углом в воздушное пространство. Антенна медленно вращалась.

Гигант лежал распростертым на земле, его обострившиеся чувства посылали во все стороны сигналы, наподобие радиолокационных, в поисках опасности. Ночные звуки улавливались его чутким слухом. Насекомые тонко пищали, ветер шумел в ветвях деревьев, небольшой зверек прошуршал в траве редом с ним и поспешно скрылся.

Все было в порядке.

Волан приподнялся и стал двигаться, черной тенью переметнувшись через открытое пространство к забору, оставив позади себя «Стоунер» и рюкзак.

Выбрав время, когда часовой находился в самой дальней точке своего маршрута, Волан залег вдоль забора. Из бокового карманчика он достал миниатюрный вольтметр и прикрепил одну клемму к проволоке. Второй клеммой он дотронулся до металла, глядя на экран прибора. Стрелка осталась на месте. Все в порядке, значит, забор не электрифицирован.

Он отложил эту информацию в память.

Часовой повернулся и пошел назад, приближаясь к Волану. Затем он расхлябанно развернулся и направился к воротам.

Волан приподнялся и, согнувшись, быстро вернулся в густую траву, где лежал рюкзак, и снова устроился поудобнее.

На востоке чуть-чуть засветлело, рассвет должен был наступить где-то через час.

В двухстах милях к юго-западу от Кубы набирал силу тропический шторм. Ветры ураганной силы ходили по большому кругу, образовывая гигантскую спираль, которая занимала площадь в несколько сотен квадратных миль Карибского бассейна.

Чтобы сформироваться и получить имя, урагану потребовалось пять дней.

Ураган «Фредерик».

Обычно ураган, рождающийся к юго-востоку от Кубы, образует дугу, по которой движется в северо-западном направлении, иногда его заносит в Мексиканский залив, откуда он следует на север через Техас или Луизиану. Или же он обрушивается на побережье Флориды или Джорджии, а затем идет вверх вдоль Атлантического побережья.

Ураган «Фредерик» был бродягой.

В течение нескольких недель под воздействием палящего солнца сотни тысяч тонн морской воды превратились в пар и поднялись в неподвижно стоящий горячий воздух, образуя огромные серые тучи, которые начали вращаться вокруг своей оси. Слабые пассатные ветры ускорили медленное движение. По мере возрастания облачной массы увеличивалась и их потенция. Тысячи тонн воды сконцентрировались и в виде дождя упали в море, затем снова поднялись. И эти гигантские и ужасные по своей мощи силы создали невероятное электростатическое поле небывалой концентрации.

К тому времени, когда шторм набрал достаточную силу, чтобы именоваться ураганом, каждая вспышка молнии высвобождала десятки миллионов вольт, и штормовые тучи стали черными и безобразно устрашающими. Массы красно-синих облаков кипели в дьявольском котле огромной разрушительной силы.

Даже еще до того, как ураган «Фредерик» начал движение, он стал представлять огромную опасность.

Он сошел с обычного маршрута, набирая силу по мере своего продвижения. Крутясь и вращаясь по огромной спирали над водным пространством в тысячи квадратных миль, мощный шторм повернул на юго-запад, прокладывая путь к Ямайке, а затем почти прямо на юг.

По направлению к Панаме. К Колумбии.

Направляясь к Маку Болану.

ГЛАВА 4

Иногда происходящее сейчас настолько напоминает какое-то событие в прошлом, что кажется буквальным его повторением.

Именно такой представилась сейчас обстановка Маку Болану.

Снова его боевым нарядом был зелено-коричневый защитный тропический маскировочный костюм. Снова он прятался в высокой зеленой траве, наблюдая за вражеским лагерем. И снова он был один.

Во Вьетнаме он целые дни проводил в засаде, рассматривая в бинокль туземную деревушку, наблюдая за тем, кто входит и выходит из нее, изучая образ жизни и находясь в готовности определить момент, когда ожидается прибытие какой-нибудь вьетконговской шишки.

Так было и на этот раз.

Укрывшись за повалившимся стволом, он с помощью мощного бинокля мог рассматривать в мельчайших подробностях все, что ему требовалось.

Он видел, например, что новый часовой у ворот был молоденьким парнишкой, все лицо у него было в прыщах. Он был, кроме того, и плохой солдат. На стволе его АК-47 можно было заметить ржавчину.

По мере того как светало, из одного из бараков начали выходить мужчины, сонно потягиваясь и направляясь к умывальникам, чтобы ополоснуть лицо и руки. Второй барак, вероятно, служил столовой. Волан начал подсчитывать людей, способных носить оружие, и после пяти минут наблюдения пришел к выводу, что число их превышало пятьдесят. Большинство из них, за редким исключением, были молоды, где-то около двадцати лет, ну, может, чуть постарше.

К тому времени, как солнце взошло, Волан изучил все здания, особенно уделив внимание громадной дискообразной антенне, возвышавшейся над лагерем. По какой-то причине маскировочная сетка, укрывавшая ее по сообщению Броньолы, была снята. Антенна возвышалась голо и одиноко в центре площадки, громадный диск медленно вращался под углом к земле. Из основания антенны спускались два толстых кабеля, которые вели к панели прерывателя цепи, смонтированной на наружной стене домика из бетонных блоков.

На дальнем конце основания антенны была видна серая масса огромного генератора, рядом с которым находилась большая цистерна с топливом. Генератор работал на дизельном топливе. Нельзя было спутать с чем-нибудь иным характерный для дизельного двигателя всхлипывающий звук, который был слышен даже на таком удалении.

Волан внимательно изучил двигатель. Он был велик, черт возьми, и вырабатывал огромное количество энергии. Сколько им требовалось энергии, задумался Болан, если они не посчитали за труд доставить сюда двигатель таких размеров?

И зачем?

Естественно, не для того, чтобы освещать с помощью электричества лагерь. Все лампочки в нем могли гореть от портативного движка.

Прожектора?

Он снова оглядел лагерь. Прожекторов не было.

Чтобы вращать радиоантенну?

Нет, приемным антеннам не требуется такая энергия, чтобы принимать радиосигналы и усиливать их. Если антенна была достаточно велика и могла улавливать самые слабые сигналы, то достаточно было всего нескольких сотен ватт для того, чтобы настолько усилить их, что они могли разорвать в клочки барабанные перепонки.

Поэтому рыло очевидно, что медленно вращающаяся антенна не была предназначена только для приема.

Она могла работать и на передачу.

Вот в чем дело!

Антенна следила за чем-то в воздушном пространстве, и пришедшие в движение облака не могли помешать этому. Она наблюдала за каким-то объектом, прочно вцепившись в него. Вероятнее всего, за спутниками. За находящимися на орбите сундуками, набитыми информацией, которая ценится дороже золота.

Открылась дверь одной из хибар, и Болан тут же навел на нее свой бинокль. Появившаяся на пороге фигура что-то сердито выкрикивала. Человек высокого роста слишком далеко находился от Болана, чтобы он смог разобрать звуки, издаваемые им, но в бинокль было отчетливо видно, как он брызгал слюной, крича на кого-то.

Находившееся в поле зрения лицо было знакомо Болану, он видел его всего несколько часов назад во время инструктажа на «Стоуни Мэн Фарм». Смуглое, почти красивое лицо, сейчас перекошенное гневом.

Хатиб аль Сулейман.

Болан почувствовал возрастающее искушение. Все, что ему нужно было сделать, это поднять «Стоунер» к плечу, прицелиться и нажать спусковой крючок. Да, поставить оружие на одиночный выстрел, установить отметку «у» заднего прицела так, чтобы мушка переднего совпала с прорезью и головой араба, и… нажать крючок.

Потребуется не слишком большое усилие, меньше чем четыре фунта при нажатии.

А затем ощутить отдачу в плечо, наблюдая, как разлетится на куски голова, словно скорлупа ореха, по которому ударили молотком.

Но, резко одернул себя Болан, Хатиб аль Сулейман не был, он повторил себе еще раз, не был его основной целью.

На первом плане был «Лакония Корпорейшен». Ему нужно разыскать и освободить агента с этим странным псевдонимом.

От напряжения Болан занервничал, но сумел взять себя в руки, а «Стоунер» так и остался лежать сбоку от него.

Хатиб стал обходить лагерь. Второй араб — низкорослый и широкоплечий — вышел из хибары и догнал его. Они начали орать друг на друга, а затем пошли рядом.

Болан следил за ними в бинокль.

По пути к ним присоединился третий человек. Волану пришлось вглядываться в эту фигуру дважды. Он даже перефокусировал линзы, чтобы точнее убедиться в том, что он видит.

Да, это была девица. Длинные темные волосы, заплетенные в косу, свисали у нее через плечо. На ней были натянуты потрепанные джинсы, но Болан заметил, какие у нее длинные, стройные ноги. И даже потертая форменная рубашка оливкового цвета не могла скрыть ее полные груди, свободные от лифчика.

Она шла к арабам наперерез, когда ее впервые заметил Болан, поэтому он не мог разглядеть как следует ее лицо, но когда она повернулась к ним для разговора, он хорошо рассмотрел ее. Смуглый цвет лица, густые дугообразные брови над глубокими темными глазами, которые так и сверкали во время разговора. Стоит добавить к этому еще высокие скулы, и вот вам портрет прекрасной женщины.

Бодан был удивлен, что может делать такая девушка в обществе убийцы-фанатика вроде Хатиба аль Сулеймана.

На ее лице во время разговора с мужчинами было заметно выражение мрачной решимости. На какое-то время все трое замолчали, чтобы затем опять начать оживленный обмен репликами, а затем, все еще продолжая говорить на повышенных тонах, направились к хижине, расположенной в дальнем конце застройки.

Болан наблюдал за ними, пока те не скрылись внутри.

Не там ли содержали Лаконию?

Болан опустил бинокль.

Хатиб был человек номер один, но если двое остальных осмеливались спорить с ним, то, значит, тоже занимали довольно высокие посты в организации. Следовательно, сейчас в хижине находились три важные шишки.

Ему следует получше присмотреться к ним.

Забравшись снова вглубь куста, ветеран войны в джунглях закинул рюкзак за спину и подобрал «Стоунер». Он стал обходить лагерь по большому кругу, пробираясь быстро и умело сквозь чащу деревьев и густую траву, но не удаляясь слишком далеко от него, впитывая глазами каждую деталь и откладывая их в памяти для использования в будущем.

Арабское укрепление было расположено на небольшом плато, сразу же под гребнем холма. В задачу Болана входило достичь этого гребня. Оттуда он мог разглядывать лагерь с новой, более выгодной позиции.

И кто знает, какие слабые места в их обороне он мог бы обнаружить?

ГЛАВА 5

Войдя в хижину, Хатиб аль Сулейман обратил свое рассерженное лицо к трем другим людям, которые были вместе с ним в помещении. Его глаза пытливо изучали лицо человека, уже находившегося в хижине, когда они вошли.

— Он что-нибудь еще рассказал, Фуад? — грубо спросил он.

Фуад пожал плечами.

— Ничего нового, брат. Большую часть времени он лежал без сознания. Я не думаю, что он может рассказать нам еще что-нибудь.

— Думаешь? Я не желаю слышать, что ты думаешь. — Лицо Хатиба, напоминающее профиль ястреба, исказилось от приступа гнева. — Я хочу знать точно! — Он оглянулся вокруг. — Ахмад!

Ахмад стоял, прислонившись к дальней стенке.

— Да, Хатиб?

— Узник сказал что-нибудь тебе?

Толстые губы Ахмада сжались в зловещей усмешке.

— Многое, Хатиб. — Он вытащил из ножен на бедре кинжал и провел острым, как бритва, лезвием по мозолистому пальцу. — Но главным образом это были просьбы о милосердии. И все же…

— Да?

— Он может знать гораздо больше. Давайте дадим ему еще раз попробовать…

— Нет!

Это выкрикнула девушка. Трое мужчин повернулись к ней.

— Сорайя? Ты возражаешь?

— Да. Я считаю, что он рассказал нам все, что знает. Вчера вечером он кричал в агонии. Он обезумел от боли. Он бы рассказал нам все…

— Но не такой мужчина, как он, — вмешался Ахмад. — Я встречал таких людей раньше…

— А я видела его! Вам нравится причинять боль и страдания!

Хатиб вспомнил, что Сорайя получила городское воспитание, родилась и выросла в Бейруте. А Ахмад был родом из племени туарегов. Только туареги превосходили в своей жестокости бедуинов. Когда они брали в плен врага, то всю ночь наслаждались криками своей жертвы, которую пытали. Заунывно распевая лишенные всякой мелодии песни, они пытались сохранить своего пленника живым как можно дольше, медленно и методично полосуя его дюйм за дюймом своими ножами до тех пор, пока тот не сходил с ума и не умирал.

Ахмад проворчал:

— Ты размякла душой, сестренка. Где та твердость, которой требует от нас наше дело?

— Я так же предана делу, как и ты, — бросила девушка в ответ. — Но мы ведь не звери! По крайней мере я!

— Хватит! — вмешался в спор Хатиб. — Мы уходим в сторону от самого важного. Мы должны быть уверены, что он сказал нам все, что знал о нас. И что он успел сообщить о нас своим хозяевам в Вашингтоне. Мы сейчас слишком приблизились к концу, чтобы позволить случайности разрушить наши планы.

Ахмад, все еще недовольный, проворчал:

— Они только слышали о нашем существовании. Кто мы такие и чем занимаемся, для них до сих пор остается тайной, брат. Им неизвестно и то, что у нас здесь есть база.

— Не могу бьггь уверенным в этом, — в раздумьи сказал Хатиб. — Он признался, что еженедельно посылал им доклады. Он был на пути сюда, когда мы его схватили. Ты хочешь, чтобы я поверил, что он не сообщил им, куда направляется? Или с какой целью?

Ахмад замолчал.

Заговорил Фуад.

— Что ты предлагаешь, Хатиб? Еще одно заседание с ним?

— Да. И еще одно после этого до тех пор пока мы не убедимся, что он выложил нам все.

Девушка начала протестовать. Хатиб тяжело посмотрел на нее. Она моментально замолчала, кусая губы. Рассердившись, она прошла через комнату к двери.

— Куда ты направилась? — возмутился Хатиб.

— На улицу! — выкрикнула она и с силой хлопнула дверью.

Устроившись поудобнее меж скал, Мак Волан достал свой бинокль и направил его на лагерь. Отсюда, находясь примерно в четырехстах ярдах от проволочного заграждения, окружавшего базу, он мог видеть противоположную часть лагеря.

Он медленно озирал укрепления. Были видны два длинных барака, имелись еще три или четыре меньших строения из оцинкованного железа. Виднелось и строение из бетонных блоков, назначение которого было неясно.

И, вглядевшись повнимательнее в то, что представилось его взгляду там, в глубине комнаты, он похолодел от ужаса. И грязно выругался.

У стены, состоявшей из бетонных блоков, было распято тело мужчины, в запястья и щиколотки которого были вогнаны болты, на которых оно держалось. Голова мужчины безвольно свешивалась на грудь; Болан не мог разглядеть черты лица.

Лакония?

Совершенно точно. Кто бы еще это мог быть? Кого еще могли так распять? На ком еще могла быть разодрана в клочья рубашка, и чья еще грудь могла быть располосована и хранила подтеки запекшейся крови?

Болан снова выругался. В нем нарастал глубокий, тяжелый гнев против дикарей, которые могли подвергнуть человека таким пыткам.

Своим боковым зрением он увидел, как слева открылась дверь одного из домишек и кто-то быстро направился к умывальникам.

Болан направил бинокль на парня. Только это был не мужчина… Это была та самая девушка, которую он видел раньше, когда она бегом стала догонять Хатиба аль Сулеймана.

Он наблюдал, как она подошла к желобу, схватила ковш и наполнила его водой.

Она осторожно повернулась, стараясь не выплеснуть воду из железного ковша. Болан проследил, как девушка прошла в дальний угол бетонного строения. На очень короткий момент она остановилась перед узником, затем почти нежно приподняла его голову и поднесла ковш к его губам.

Болан сосредоточил все внимание на поднятом вверх лице мужчины.

Лакония.

Да, он не мог ошибиться и спугать это лицо с другим. Он видел его увеличенным во весь экран на «Стоуни Мэн Фарм» во время инструктажа, который проводил Броньола.

Разница была в том, что на этот раз лицо было измождено и искажено страданиями. Это было лицо человека, который прошел через немыслимый ад и все еще оставался живым. На лице были шрамы и глубокие царапины, щеки были в порезах. Глаза дико и лихорадочно горели. Болан увидел, что Лакония в удивлении уставился на девушку, затем он стал лакать воду, как томимое жаждой животное.

В бинокль Болан мог наблюдать, как девушка закинула назад его голову, давая ему возможность делать небольшие глотки. Затем она вынула платок и начала «вытирать ему лицо.

Что, черт возьми, происходит? Было очевидно, что Лакония не выдал все свои секреты, иначе он был бы уже мертв. Уж не рассчитывала ли девица разговорить его, поступая с ним подобным образом?

Великан пожал плечами. Сейчас это не имело значения. Он выполнял первую часть задания: найти Лаконию!

В мозгу Болана, как эхо, раздавались последние слова, услышанные им от Броньолы: «Если не сможешь его вытащить, тогда ликвидируй!»

Информация. Анализ. Решение.

Информация: Лакония привернут стальными болтами к стене помещения, находящегося в центре базы противника.

Информация: база окружена стальным проволочным ограждением, которое охранялось по меньшей мере дюжиной часовых.

Информация: Болан лично насчитал более пятидесяти арабских террористов. Несшие службу были вооружены автоматами АК-4 7, и он был уверен, что у них чесались руки испробовать их на деле.

Анализ: было бы непоправимой глупостью думать, что одному человеку под силу справиться с заданием в таких обстоятельствах. И не только выступить против них, но и проникнуть на территорию базы, освободить Лаконию и переправить этого раненого беднягу в безопасное место.

Да, это выглядело именно так. Глупость, Или даже хуже. А Мак Болан никогда не поддавался глупости.

Положиться на удачу? Да, конечно, он полагался на удачу еще с той поры, когда начал свою войну с мафией. Ничтожные шансы на победу. Война, на которую никто бы другой не осмелился.

Но никогда — глупая война.

В каждом конкретном случае он тщательно взвешивал все факторы, находил слабое место и затем использовал эту слабину в обороне противника в своих целях.

И все-таки на этот раз указания были четкими.

Снова в ушах Волана прозвучали слова Броньолы: «Если не сможешь вытащить его, ликвидируй».

С того места, где он прятался, а это было примерно в четырехстах ярдах от Лаконии, было легко сделать точный выстрел, если бы у него была винтовка «Уэтерби Марк V». Телескопические прицелы, установленные на этом чудовище, гарантировали бы точное попадание. Но «Уэтерби» осталась дома. Никто не подумал бы о том, что она может ему понадобиться, а меньше всего он сам.

«Стоунер» на такой дистанции не отличался высокой меткостью.

Ему нужно было подобраться ближе, гораздо ближе.

Тыльная часть бетонного строения находилась примерно в пятидесяти ярдах от проволочного заграждения.

Он должен был подобраться к нему на расстояние ста ярдов или даже ближе.

Медленно великан выбрался из-за защищавших его стволов деревьев, за которыми он прятался во время разведки.

Ползя по-пластунски на животе, чему он научился в первые дни подготовки на военной службе, Волан прокладывал себе путь вниз по склону горы.

Время еще было.

Было всего девять тридцать утра.

ГЛАВА 6

В то же самое время в штате Вирджиния, прямо к западу от Вашингтона, арендованный «понтиак» остановился у въездных ворот в «Стоуни Мэн Фарм». Ворота, как и вся ограда, выглядели вполне невинно. Ограда шла по всему периметру фермы. За воротами вымощенная гравием дорожка делала поворот и скрывалась в гуще высоких деревьев.

Но ни ворота, ни забор не были уж столь безвредными, как казались на первый взгляд. Фотоэлектрические и радиолучи невидимо огибали каждую секцию ограды. Например, даже небольшие животные регистрировались в центральном компьютере, расположенном в главном техническом здании. Анализировались их размеры, масса, но сигнал тревоги не подавался. Ничто природное не должно было быть повреждено.

Но для любого предмета, приближающегося по своим размерам к человеку или автомашине, прием был совершенно иным. Молчавшие сирены начинали выть, на ограду моментально подавался электрический ток; или же замеченному нарушителю дозволялось проникнуть во внешний пояс обороны настолько, что он не был виден с улицы. А затем его задерживали навсегда или временно, до выяснения.

Водитель машины не сделал каких-либо попыток выйти из нее. Он ждал, не выключая двигателя.

Тихие мелодичные удары прозвучали во всех зданиях комплекса. А в здании центра связи ожил видеодисплей. На зеленом экране возникли белые буквы:

ИДЕНТИФИКАЦИЯ МАШИНЫ… «ПОНТИАК» — «СЕДАН»

НАША ИДЕНТИФИКАЦИЯ: ОТСУТСТВУЕТ, ПОВТОРЯЮ… ОТСУТСТВУЕТ

ИДЕНТИФИКАЦИЯ ВОДИТЕЛЯ: ДЖЕК ГРИМАЛЬДИ…

НАША ИДЕНТИФИКАЦИЯ: № 301… ПОВТОРЯЮ… № 301…

ИДЕНТИФИКАЦИЯ ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ… ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ… ДРУГИХ

ПАССАЖИРОВ В МАШИНЕ НЕТ…

Гэтшетс Шварц бросил удивленный взгляд на Эйприл.

— Какого черта Джек Гримальди делает здесь так рано? Он же ведь должен сейчас находиться в Аризоне.

— Откуда я знаю? — ответила девушка.

— Мне не нравится, что машина не идентифицируется, — пробормотал Гэтшетс.

— Запроси у него и выясни, в чем дело.

Гэтшетс наклонился и нажал кнопку на пульте.

Строчки на экране исчезли. Почти одновременно вместо них появились слова:

КОД 25… КОД 25… А — О'КЭЙ… А — О'КЭЙ

— Это машина, взятая напрокат, — сказал Гэтшетс.

— Впустите его.

Гэтшетс ввел код, открывающий ворота. Система дала подтверждение.

За полмили отсюда на въезде фермы открылись ворота. Джек Гримальди нажал на акселератор. Завизжали тормоза задних колес. Грязь полетела из-под них, когда огромная машина на большой скорости понеслась к центральному зданию фермы.

Эйприл и Шварц внимательно наблюдали на большом цветном мониторе за маневрами автомобиля.

— Он чертовски спешит, — заметил Гэтшетс.

Девушка утвердительно кивнула.

— Он как с цепи сорвался. Я пойду и встречу его у входа, и выясню, что же так завело его.

Гримальди так резко затормозил, что автомобиль занесло почти на сто восемьдесят градусов перед главным зданием, и пулей выскочил из остановившейся, как вкопанная, машины. Он побежал вверх по ступенькам, ища дверную ручку, но дверь сама распахнулась перед ним.

— Привет, Джек…

Он остановился, как будто с разбега наткнувшись на стенку, и уставился на красивую девушку.

— Чья, черт возьми, это была идея? — спросил он возмущенно. — Как вышло, что я остался за бортом?

— Остался за бортом чего? — голос Эйприл был невозмутим. Она отказывалась реагировать на его гнев.

— Не пудри мне мозги, дорогуша. Ты знаешь, о чем я говорю. Босс отбыл на задание. Какой-то пилот-моряк доставил его на Карибское море. Другой летун выбросил его одного прошлой ночью. А на сегодняшний вечер запланировано его возвращение, так ведь? Так почему все эти события прошли мимо меня?

— Не было времени, — ответила Эйприл. — Пошли со мной, и мы тебе все объясним.

Гримальди последовал за ней.

В небольшом уютном кабинете он нехотя поздоровался со Шварцем, ограничился небрежным кивком в сторону Бланканалеса и бросил свое тело в кресло.

— О'кэй, давайте поговорим по душам.

— Во-первых, у нас не было времени.

— Я был в Аризоне, проверял один самолет. Оттуда всего два часа лету на реактивном. Вы могли бы и подождать.

— Хэл сказал, что нельзя терять время. Сержант ушел отсюда за сорок пять минут до того, как прибыл Хэл. ВМС развернулись с самолетами и летчиками так быстро, что Хэл даже не успел переговорить с сержантом.

Но это мало убедило Гримальди. Еще с того времени, когда он разорвал свои связи, какими бы малыми они ни были, с мафией (он работал на них в качестве пилота-связника), чтобы работать в том же качестве для Волана, он воспитал в себе чувство уважения к человеку, который был известен как палач мафии.

Уважение превратилось в восхищение, а затем и любовь к крутому, целеустремленному экс-сержанту, который взял на свои плечи непосильную задачу разрушать мафию, где бы она ни попадалась на его пути.

Неоднократно Гримальди доказывал свою преданность новому хозяину. Сейчас он котировался так же, как Пол Бланканалес и Гэтшетс Шварц, и пользовался славой заслуженного ветерана, на которого Мак Волан всегда мог опереться.

Точно так же, как Гэтшетс Шварц был от природы гением в области электроники и средств технической разведки, так и Джек Гримальди был прирожденным пилотом. Он мог лететь на любой штуковине, имеющей крылья, лучше, чем кто-либо в мире. Если же аппарат имел лопасти вместо крыльев, тем лучше.

В разговор вступил Бланканалес.

— Ты говорил с Хэлом?

— Да. Он встретил меня в аэропорту, когда я прилетел туда, — совсем недавно. Он вкратце рассказал мне что здесь происходит.

— Тогда ты знаешь, что ничего не можешь сделать. Тебе придется сидеть здесь и потеть вместе с нами, — сказала Эйприл.

Гримальди энергично замотал головой в знак несогласия.

— Черта с два! Я сейчас же отправлюсь туда…

— Ну и что ты там будешь делать? — требовательно спросила девушка. — Сидеть на своей заднице там, а не здесь?

Гримальди взорвался.

— Я буду находиться на расстоянии меньшем, чем двести миль, от него! Хорошо, я буду в резерве, но если что-то случится, то я буду достаточно близко, чтобы помочь ему!

Чувствуя свою беспомощность перед этой волной эмоционального взрыва, Эйприл в отчаянии посмотрела на Гэтшетса. Она очень хорошо понимала, что сейчас чувствует Гримальди. Любя Волана, она тоже отдала бы все на свете за то, чтобы находиться рядом с ним.

Вмешался Бланканалес. Он был известен как человек, который не бросал слов на ветер.

— Эй, Джек, почему это мы разговариваем на таких повышенных нотах? А? Поговори с Броньолой. Пусть эта большая федеральная шишка принимает решение. О'кэй?

Гримальди заколебался. Эйприл мягко положила руку на его плечо.

— Пожалуйста, Джек, — взмолилась она.

Наконец он кивнул в знак согласия.

— Где телефон? — спросил он.

Спустя два часа неприметный истребитель F-4 «Фантом» поднялся в воздух с авиабазы «Эндрюс». Достигнув потолка высоты, пилот выровнял воздушный корабль и ввел курс в навигационный компьютер.

Плохая погода, ожидающая его впереди, еще более ухудшится к тому времени, когда он должен будет совершить посадку на авиабазе «Говард», на Тихоокеанском побережье Панамского канала, но Джек Гримальди был счастлив.

Сидеть на своей заднице в «Стоуни Мэн Фарм»? Нет, это, ребята, не для него! Нет, теперь он был в полной боевой готовности оказать любую помощь шефу, когда сержанту она понадобится!

Гримальди чувствовал себя орлом, который был способен на большее, чем просто хрипло каркать!

В то время, когда Гримальди рвал небеса со скоростью, превышающей в полтора раза скорость звука, из Пентагона было отправлено краткое шифрованное сообщение, переданное в режиме сверхбыстродействия на орбиту спутника связи, который, в свою очередь, уже передал его адресату.

Буквально в считанные секунды оно было принято соответствующим узлом связи и тут же записано на пленку. Через несколько минут оно было расшифровано, вложено в конверт и доставлено лично командиру авиабазы.

Расшифрованное сообщение имело следующий вид.

«Кому: Командиру а. б. «Говард», зона Панамского канала.

Вам дается разрешение на самом высоком уровне оказывать любую помощь, в том числе и материально-техническую, если ее запросит агент фермы «Стоуни Мэн Фарм», который сейчас вылетел к вам на реактивном самолете ВМС тчк. Задача: обеспечить действия «Стоуни Мэн-один» с целью спасения «Лакония Корпо-рейшен». От вас требуется максимальное содействие. Прошу подтвердить получение и исполнение данной РДО.»

Приказ был подписан генералом с четырьмя большими звездами на погонах.

ГЛАВА 7

Все утро ураган угрожающе смещался к югу и чуть-чуть к западу по огромной дуге, сжимаясь к центру, что было связано с собственным вращением Земли. По мере того, как ядро урагана уплотнялось, скорость ветра на внешней орбите возрастала.

На расстоянии в несколько сотен миль от центра урагана ветры достигли узкого перешейка Панамского канала. Масса облаков сгустилась. Полил дождь — сначала легкий, который смочил почву и закрыл солнце.

Ближе к центру шторма, над маленькими островками и отмелями, скорость ветра превысила сто пятьдесят миль в час, гул стоял такой, будто в воздухе одновременно находились тысячи взбесившихся поршневых самолетов. Пальмы вырывались с корнем из земли, как будто бы они росли в рыхлом песке, их корни торчали наружу, а тяжелые стволы взлетали в воздух, как спички.

Там, где проходили ветры и дождь, не оставалось ничего живого. Только порывы осатаневшего шторма и слепые в своей ярости ливневые потоки дождя.

Центр чудовищного шторма двигался на юго-юго-запад со скоростью, при которой он утром следующего дня обрушится всей своей силой на Панамский перешеек. Он направлялся прямо туда, где сейчас, скорчившись в укрытии, на расстоянии нескольких ярдов от проволочного заграждения находился Мак Болан.

Сейчас его отделяло от бессильно повисшего тела Лаконии не более восьмидесяти ярдов. Это было вполне в пределах точной стрельбы из М6 3А1 «Стоунер». Приказы были предельно четки. Они не оставляли Волану никакого выбора.

Никто в вашингтонской Стране Чудес, включая, конечно, Хэла Броньолу, не мог ожидать от него, что он предпримет самоубийственное нападение на лагерь с целью освобождения тайного агента. Следовательно… — …ликвидировать его!

«Стоунер» был у него в руках. Он приставил оружие к плечу и прицелился в фигуру, распятую у стены.

Девушка ушла, Лакония снова впал в беспамятство. Его тело бессильно обмякло и держалось на весу только за счет болтов, ввернутых в бетонную стену.

Слабое нажатие пальца на спусковой крючок — и Лакония никогда не узнает, чья пуля пригвоздила его к стене, заставив перейти в состояние вечной и более глубокой темноты, чем та, в которой он пребывал сейчас.

Черт возьми, Болан, возможно, даже окажет этим самым ему услугу. Только одному Богу известно, каким пыткам подвергали его эти подонки — террористы и как долго он еще может протянуть, даже если его и спасут.

Но Палач так и не нажал курок.

С самой первой минуты Болан знал, что он ликвидирует Лаконию. Но пусть тот живет хотя бы до тех пор, пока Мак не сделает все возможное, чтобы спасти попавшего в беду агента.

А ведь это меняло дело, не так ли?

Великан угрюмо ухмыльнулся. Информация. Анализ. Решение. Да. Последовательность выдерживалась.

Но кто, черт возьми, сказал, что конечное решение должно основываться на логике? Для Мак Болана при принятии решения было важнее нечто, стоящее выше формальной логики. Что-то, что можно было назвать высшей моралью. Мораль, согласно которой жил Болан и за которую он, возможно, однажды погибнет. Мораль, которая гласила, что жизнь человека священна и не должна отбираться у него по чьей-то прихоти, особенно если он сражался на твоей стороне за идеалы, в которые ты верил.

Болан опустил «Стоунер». Он отполз назад, почти по-рачьи, с тем чтобы продолжить осмотр лагеря с левой стороны.

Он видел грозовую темноту, которая сменила яркий солнечный свет, и знал, что это объясняется приближающимся ураганом, о котором его предупредили морские летчики.

Мак подумал о том, не помешает ли ураган его попытке спасти пленника. И о том, останется ли в живых Лакония, когда он предпримет эту попытку.

После этого он одним усилием изгнал все эти ненужные мысли из головы и сосредоточился на том, чтобы как можно внимательнее изучить лагерь противника.

ГЛАВА 8

Хорошо. Лакония должен был быть спасен.

А это означало, что Болан должен был определить маршрут безопасного отхода из лагеря до той точки, в которой была назначена встреча на следующее утро с вертолетом ВМС.

А также и запасной путь отхода на тот случай, если основной по какой-то причине будет невозможно использовать.

Было десять тридцать, когда он снова вполз в кусты вдали от плато, на котором арабы разбили свой лагерь. Остальную часть утра и весь полдень он посвятил широкомасштабной разведке близлежащей местности.

Незадолго до захода солнца, находясь на удалении где-то в полмиле от места встречи, он обнаружил кое-что обнадеживающее. В конце короткой просеки виднелась небольшая покрытая тростником хижина, которая была, правда, сильно разрушена. Соблюдая осторожность, Бодан обошел ее вокруг, обнаружив, что к ней с разных сторон вели несколько тропинок.

Эти тропинки заросли кустарником и травой. Похоже, что по ним не ходили несколько месяцев. С одной стороны хижины находилась кладка обожженных поленьев.

Со «Стоунером» в руках и в состоянии полной боевой готовности Болан приблизился к строению. Оно было пусто и мрачно выглядело внутри. По углам висела паутина. Хижина угольщика, который здесь не появлялся уже несколько недель, а может и месяцев.

Болан улыбнулся про себя. Сгодится. Штаб-квартира Бодана. Ну, ему во Вьетнаме приходилось довольствоваться и худшим. По меньшей мере, ему удастся уберечься от легкого дождя, который в это время начал капать из сгущавшихся туч.

Он взглянул на ручные часы. Семь тридцать. День прошел очень быстро, но не напрасно. Начиная от гравийной дороги, которую бульдозер выровнял на протяжении двух миль вдоль склона горы по периметру лагеря, великан узнал местность досконально.

Его интересовало, знал ли противник местность так же хорошо, как он.

Хатиб аль Сулейман был один в домике, который одновременно служил ему и офисом, и квартирой. Он спал на узкой кушетке, стоявшей в углу комнаты. Три доски на козлах служили ему в качестве письменного стола.

Ахмад и Фуад находились в бетонном здании, программируя окончательные данные, которые они должны были вложить в большие компьютеры.

И только Аллаху было известно, где в это время находилась Сорайя, подумал Хатиб. В девку вселился какой-то черт. Она уже не была той самой темпераментной ливанкой с горящими глазами, какой он знал ее последние два года. Что-то изменилось с тех пор, когда они поймали этого неверного, американского шпиона, и Ахмад стал обрабатывать его.

Грубо выругавшись, он заставил себя прекратить думать о ней. У него на сегодня были запланированы более важные дела. Завтра настанет день кульминации всех их усилий, всех их планов. И когда все кончится, имя Хатиба аль Сулеймана прогремит по всему миру!

При этой мысли он улыбнулся.

Хатиб аль Сулейман, двадцати девяти лет, родился в районе Газа, в семье палестинских беженцев, которые позднее переехали в Сирию.

О, он хорошо запомнил эти годы. Он помнил, как рос вечно голодным ребенком, которого учили в тесных вонючих клетушках — их стыдно было назвать классными помещениями. Одновременно с обучением читать и писать по-арабски он учился ненавидеть израильтян.

Он научился не только тому, чему его обучали седобородые муллы, а и тому, как надо стрелять из различного оружия.

К тому времени, когда ему исполнилось десять лет, федаины научили его, как надо целиться и стрелять из автомата Калашникова АК-4 7 и разбирать и собирать его в считанные минуты.

В четырнадцать лет он в первый раз в жизни участвовал в вылазке на Голанские высоты. Насколько он помнил, их было пять человек, но из всех он был единственным, кто вернулся. Обитатели кибуца были настороже и убили остальных. Возвратился только Хатиб. Он вернулся оттуда, бахвалясь тем, что он расправился с тремя людьми. Тот факт, что двое из его жертв были дети, а третья — старая женщина, он умолчал.

В шестнадцать лет он закладывал пластиковые бомбы в стоявшие на стоянках автомобили в Тель-Авиве и Иерусалиме. Список его жертв превысил пятьдесят с лишним человек, прежде чем он прекратил заниматься террором. К несчастью, двенадцать погибших были арабами.

Но Хатиб, ко всему прочему, обладал ясным умом. В девятнадцать лет он поступил в университет в Бейруте. В двадцать завоевал право поступления в Лондонское экономическое училище. Окончив училище в двадцать три года с почетным дипломом, он не вернулся в Сирию. Он исчез из поля зрения. Руководство ООП было слишком консервативным, по его мнению.

Гнев, бушевавший внутри него, требовал больших жестокости и насилия, чем они могли ему позволить.

Моссад, израильский двойник ЦРУ, засек его пребывание в Германии. Было установлено, что он связан с группой Баадер-Майнхоор.

Результаты наблюдения показывали его причастность к похищениям людей, в которых участвовали «Красные бригады» в Италии.

И всегда только разговоры о нем. Только слухи. О том, как он умен и гениален.

А затем он вообще исчез из поля зрения.

Это было тогда, когда он встретился с Сорайей. Сорайя Насер.

Слава Аллаху, она была какой-то особенной! Не для нее были роскошные женские наряды, которые носили многие ливанки! И не для нее были тускло-серые одежды, которые надевали сирийские женщины, чтобы спрятать свою плоть от похотливых взглядов мужчин.

Нет! Сорайя одевалась и действовала как мужчина, а ее ум был так же наполнен ненавистью, как и его собственный.

И она отдавалась как никакая другая женщина — а ведь он познал многих! Араб понял, как ему повезло, что она выбрала его себе в любовники.

Именно Сорайя втянула его в это дело. Да, идея принадлежала ему, но он не осознавал ее значимость до тех пор, пока Сорайя не растолковала ему, что к чему.

Это было его детище, но именно Сорайя с ее горящими революционным пылом глазами убедила его, что если он выполнит свой замысел, то тогда «Соколы Революции» больше не будут какой-то незначительной отколовшейся группировкой.

В их распоряжении окажутся миллионы, которые укрепят их положение. Больше они не станут зависеть от подачек того или другого арабского шейха или от ливийского фанатика Каддафи.

Вдвоем они подобрали необходимых им людей. Вместе они нашли Ахмада Машкра и Фуада аль Шавва.

Ахмад, рожденный в пустыне, был так же кровожаден, как и любой из его соплеменников. Однако Ахмад был выпускником Кэмбриджского университета и имел диплом инженера, а кроме того, получил и степень доктора философии, окончив престижный Мичиганский технологический институт.

Фуад аль Шавва. Молодой, крепкого телосложения мужчина с испещренными оспинами лицом, который походил на трущобного убийцу. Крутой парень, круче не найдешь. Но Фуад закончил Стэнфордский университет с дипломами по электронике и ЭВМ. Именно Фуад вызвался разработать оборудование, которое было установлено снаружи на бетонном основании и дискообразная антенна которого была нацелена на американский спугник — орбита его была вычислена с максимально возможной точностью.

Завтра все будет готово. К завтрашнему дню оборудование будет способно перехватить всю секретную и сверхсекретную информацию, знание которой сможет за ночь изменить баланс власти во всем мире.

Как только Хатиб высосет из этого спутника всю аналоговую и цифровую информацию, он сможет направить пять своих смертоносных ракет на заданные цели просто играючи! А вот тогда Америка, со всем своим богатством, технологией и достижениями в космосе, будет валяться у его ног, умоляя о снисхождении.

Умоляя Аллаха о снисхождении! И о нефти, надеясь получать ее в количестве, достаточном, чтобы просуществовать только один день…

ГЛАВА 9

Весь день штормовой фронт приближался. Наверху, в небесах, тучи сгущались. Тяжело висевший туман пока еще не выходил за рамки мелко моросящего дождя, но все вокруг уже было пропитано сыростью. Ветер крепчал, начинал шевелить листву.

Девять часов. Самое время для великана выступать в поход. Как раз то время, когда Мак Волан должен еще раз рискнуть своей жизнью, чтобы выполнить еще одно задание.

Да, задание можно было выполнить без всякого риска — если бы он решился ликвидировать Лаконию. Но он преднамеренно, инстинктивно предпочел спасти агента. Поэтому ситуация приобрела именно такой вид. Одиночка спускается в ад еще раз, бросая на весы судьбы свой опыт, мастерство и способности, чтобы послать вызов коварному и безжалостному врагу.

В мозгу Волана промелькнула мысль, которая заставила его мрачно усмехнуться.

Эта новая война — против нового противника — она ведь не очень отличается от предыдущих, не так ли?

Болан вышел из хижины угольщика в темноту и сырость. Он закинул на плечи рюкзак и покрепче затянул лямки. «Стоунер» калибра 5,5 6 мм был у него в правой руке и свисал несколько тяжеловато благодаря алюминиевому диску со ста пятьюдесятью патронами, вставленному в приемник, но все равно это была знакомая и приятная тяжесть.

Он глубоко вздохнул, посмотрел на ручной компас и пошел по направлению к темному лесному массиву на вершине, находившемуся примерно в полутора милях от него, периодически подсвечивая путь фонариком с красной линзой.

Через сорок пять минут Болан лежал согнувшись у проволочного заграждения. На этот раз его скрывали ночная темнота и полевой костюм черного цвета. На ногах были мягкие, не производившие шума ботинки, тоже черного цвета. На правом боку в кобуре находился мощный пистолет сорок четвертого калибра.

Девятимиллиметровый пистолет «Беретта Бригадир» с глушителем был укреплен в чехле под левой рукой. Запасные обоймы для обоих пистолетов были засунуты в парусиновые патронташи, пришитые в сетчатому ремню, который опоясывал его талию. Продольные карманы в брюках вмещали различные полезные инструменты и предметы, в том числе узкий, смертельно опасный стилет.

Рюкзак и «Стоунер» лежали в пятидесяти ярдах от него на земле у ствола сухого дерева. Работа должна начаться с «мягкой» проверки. Лаконию нужно было похитить так, чтобы террористы как можно позднее обнаружили, что он отсутствует. Болан не мог с шумом ворваться на территорию лагеря, схватить тайного агента и потом с помощью оружия пробивать себе путь.

Нельзя было превращать территорию лагеря в ад кромешный, потому что в этом случае шансов на спасение ни у него, ни у Лаконии не было.

Протерев стекла бинокля от выступившей на них влаги, Болан заметил, что режим охраны не изменился. Но сейчас ветер усилился, часовые вымокли и шагали по своему маршруту менее бдительно, иногда даже опустив голову.

Часовые? Да нет, это были ходячие жертвы, которые так и ждали, чтобы кто-нибудь пришел и снял их поодиночке.

Но не сейчас. Позднее, возможно.

Абсолютно бесшумно, вооруженный до зубов, готовый к ночным действиям воин исследовал всю территорию вдоль проволочного заграждения, в полосе шириной двадцать ярдов. Через полчаса ходьбы он очутился позади площадки, расположился поудобнее на склоне горы и вынул свой мощный бинокль.

Его цель: приземистое бетонное строение и задняя стена комнаты, где он сегодня видел распятого Лаконию.

Волан стал медленно разглядывать объект, и на лбу у него появились морщины. Пальцы инстинктивно стали регулировать резкость бинокля.

Черт возьми! У стены никого не было!

Лакония уже не был прибит к ней. Сквозь сильную оптику Волан мог разглядывать болты, вкрученные в стену, но Лакония исчез!

Когда его убрали отсюда?

В низу живота Волан почувствовал щемящую боль. Неужели он провалил задание? Неужели то, что он поддался личным чувствам, позволило врагам добиться от пленника признаний, которые они никогда не должны были получить?

Был ли Лакония все еще жив? Или же его сняли со стены, потому что он был мертв?

Волан снова выругался.

Он снова был поставлен перед первым пунктом задачи: найти Лаконию…

Он убрал бинокль в футляр, спустился вниз к проволочному заграждению, рассчитав время так, чтобы часовой находился в дальнем конце своего маршрута.

Привалившись к земле, Волан достал из чехла на поясе кусачки и без колебаний приложил их к проволоке — утренняя проверка показала, что ограждение не было под током.

Вся работа заняла менее трех минут; за это время он проделал в заграждении отверстие, достаточное для того, чтобы в него мог пролезть человек.

И вот он уже был на территории лагеря, твердо стоя на ногах, — черный призрак, движения которого напоминали прыжки огромной лягушки.

Болан пересек расстояние между забором и зданиями, двигаясь быстро и решительно, в какой-то мере жертвуя скрытностью ради скорости.

Внезапно его внимание привлек какой-то длинный блестящий металлический брусок на земле. Остановившись, он дотронулся до прохладного сверкающего металла и понял, что это были рельсы. Прежде чем двигаться дальше он стал пристально вглядываться в темноту, пытаясь разобраться, куда они ведут.

Слева от него, всего в нескольких ярдах, высились два странных предмета. По мере того, как его глаза привыкали к темноте, их контуры казались все причудливее. Высотой в двадцать футов каждая, не менее, черные башни на фоне ночи напоминали разрушенные тотемы.

Болан почувствовал запах брезента и понял, что делало эти предметы, находившиеся на рельсах, такими угловатыми. Брезент скрывал штуковины, которые были гладкими и даже изящными и не представляли никакой загадки: баллистические ракеты класса «земля — воздух».

Он пристально вглядывался в них еще несколько секунд и заметил еще несколько теней в глубине. По его подсчетам, их было всего пять или шесть. Запах нефти и азота, смешивающийся с запахами других предметов поблизости, предполагал их готовность к запуску в течение секунды. Болан подсчитал, что каждая из ракет была эквивалентна килотонне взрывчатки, с вероятным радиусом действия двести миль. Какой могла быть цель, расположенная на удалении двести миль от этого забытого богом уголка Колумбии?

Болан прокрался к ближайшему зданию, ему еще многое предстояло исследовать в этом странном месте. Он присел под небольшим окном, расположенным на уровне пояса. Осторожно выпрямился и заглянул в окошко, которое освещалось изнутри желтым светом. Его лицо прижалось к мокрым бетонным блокам. Моментальный взгляд вовнутрь, затем голова вернулась на свое место. Лежа на земле у стены здания, он пытался разобраться в том, что запечатлелось у него в памяти.

Комната была битком набита компьютерным оборудованием. Вдоль двух стен стояли громадные, выкрашенные в серую краску шкафы. Были видны два скоростных печатающих аппарата и две отдельных входных консоли.

Что все это могло значить, черт возьми?

У него не было времени, чтобы додумать до конца свои мысли. Его чуткие уши расслышали чьи-то приближающиеся из-за угла шаги.

«Беретта» с глушителем моментально очутилась у него в руке, тем же самым движением он снял затвор с предохранителя и взвел курок.

Болан был готов действовать и ждал, когда человек появится из-за угла, но не спешил открывать огонь. Он предпочитал продолжать разведку, не привлекая чье-либо внимание, если это было возможно.

Но этого не произошло.

Охранник появился из-за угла, борясь с ветром и низко опустив голову. Внезапно он остановился, его голова приподнялась, и он посмотрел по сторонам, а автомат АК-47, который был у него в руках, стал угрожающе подниматься.

Инстинкт, который заставил часового почувствовать, что он не один, был последним в его жизни ощущением. Болан услышал, как клацнул затвор, снимаемый с предохранителя.

Жизнь, отпущенная этому человеку, подошла к кон-ЧУ-

Но не жизнь Волана. Он поднял «Беретту» и нажал на спусковой крючок. Раздался мягкий шипящий звук, и смертоносная пуля ввергла арабского террориста в черную вечность, которую он так часто дарил другим. За какую-то долю секунды твердокаменный революционер мог лично убедиться, был ли рай, который обещали муллы, полон гурий. Но сейчас он уже не мог поделиться с кем-нибудь своими впечатлениями.

В прыжке Болан подхватил оседающее на землю тело. Его быстрые руки не дали упасть на землю тяжелому автомату. Араб лежал на земле лицом вверх.

Бодан склонился над ним, ему не нужно было исследовать тело, чтобы обнаружить, что небольшому круглому отверстию посреди лба соответствует огромная зияющая дыра в тыльной части черепа, из которой торчали осколки костей и мозговая ткань.

Смерть это смерть, и Палач слишком часто встречался с ней, чтобы интересоваться тем, что может сделать пуля калибра девять миллиметров с человеческим черепом. Болан быстро поднял тело и положил его в тень, к стене, где его трудно было обнаружить.

Сейчас у него оставалось гораздо меньше времени, чем раньше, чтобы установить, где террористы держат Лаконию. Кто-нибудь обязательно отправится на поиски пропавшего часового, когда подойдет время его сменять.

Ну, хорошо. Где вероятнее всего они прячут тайного агента?

Конечно, не в одном из этих зданий барачного типа. Значит, он находится в одном из тех строений из оцинкованного железа. Окна в двух домиках светились, третья хижина была не освещена.

Следовательно, надо выбрать одно из строений, в которых горит свет. Но какое именно?

Болан бросил быстрый взгляд вокруг и побежал к ближайшему строению.

Еще одно осторожное движение и быстрый взгляд в окно.

И вновь лицо смуглого араба с хищными чертами, которое он видел на экране во время инструктажа на «Стоуни Мэн Фарм»!

Хатиб аль Сулейман.

Был виден его профиль. Араб сидел за импровизированным столом и что-то писал.

Еще раз судьба дала Волану шанс избавить мир от арабского вождя. Стоило всего лишь нажать на курок «Беретты». И снова он вынужден был отложить казнь. Ему пришлось напомнить себе, что в его задачу не входила расправа с этим мрачным и кровожадным арабом. Найти Лаконию, спасти Лаконию — вот первоочередная задача.

Стране Чудес информация была нужна гораздо больше, чем смерть Хатиба аль Сулеймана.

Если он убьет арабского вождя, то первый же человек, вошедший в домик Хатиба, поднимет тревогу, и шансы Волана спасти тайного агента будут равны нулю.

Нет, сейчас Волан хотел узнать гораздо больше о Хатибе аль Сулеймане и его банде, а не только уничтожить их до того, как станет слишком поздно.

Что же это за террористическая банда, которая смогла создать для себя в этих горах полностью оборудованную базу? А это место выглядело именно так: база тактического назначения, оборудованная аппаратурой для слежения за спутниками, мощными компьютерами и двигателем, способным дать освещение небольшому городку.

Расположение оборудования напомнило о ксерокопиях и фотографиях, сделанных разведывательными самолетами — на них он видел станции спутниковой системы связи «Интелсат»; сейчас эти станции стали первой и главной целью в том космическом соревновании, которое развернулось между Востоком и Западом в семидесятых и начале восьмидесятых годов.

Команда на «Стоуни Мэн Фарм» все знала о них; они играли большую роль в вооруженном противостоянии великих держав, и люди Волана хорошо их изучили. Но обнаружить нечто подобное прямо здесь, в такой глуши, причем станция принадлежала террористам, которые были ответственны только перед своими силами зла… От одной этой мысли кровь стыла в жилах. Подавив чувство отвращения сильным желанием выяснить все до конца, Волан крался вдоль стены постройки, пока не добрался до прохода между домиками, где валялись строительные материалы и разного рода конструкции, а затем и до второй постройки. Немного подальше в стене имелось маленькое, фут на фут, оконце, из которого наружу пробивался слабый свет.

Он заглянул вовнутрь. Единственная лампочка бросала тусклый свет на груды одежды, картонных коробок, деревянных ящиков и полиэтиленовых пакетов. Похоже, что это был своего рода склад. С ним стоило познакомиться поближе.

Дверь, находившаяся справа от окна, мягко открылась от нажатия плечом. Его догадка оказалась правильной. Аппарат для подводного плавания, гидроакустическое оборудование, нетонущие резиновые лодки — все новейшее снаряжение для подводных диверсантов.

Были видны кипы форменной одежды с русской маркировкой, но было ясно, что террористы не принадлежали к коммунистам; они были независимой арабской группировкой, получавшей средства из различных источников. Тем не менее знакомые русские петлицы и знаки различия на этой отсыревшей шерстяной одежде глубоко обеспокоили Волана.

Черт возьми, эта база была сейчас самым странным и необычным местом во всей Южной Америке. То, на что он натолкнулся во время своих поисков Лаконии, было не просто прибежищем террористов. Это была бомба со встроенным часовым механизмом. Это была несущая смерть кнопка, которая ждала, чтобы ее нажали. Глубокий внутренний инстинкт подсказывал Волану, что все это следует немедленно обезвредить, стереть это змеиное гнездо с лица земли до того, как могут пострадать многие невинные люди.

Успокойся. Нужно выработать план, а потом выполнить его. Он вышел из склада и бесшумно вернулся к окну в домике Хатиба. Из карманчика своего черного маскировочного костюма он достал миниатюрное подслушивающее устройство — «жучок». Размером не больше пуговицы от рубашки, с клейкой подкладкой «жучок» мог действовать в радиусе полумили.

Волан прикрепил устройство в правом нижнем углу окна. Стекло будет усиливать любые звуки внутри хижины еще даже до того, как «жучок» поймает звук.

Волан проскользнул за угол и стал удаляться от строения. Еще один быстрый осмотр комплекса зданий и площадки. Часовых в поле зрения не наблюдалось. Он побежал ко второму освещенному зданию. На этот раз через окно Волан увидел двух мужчин. Одного из них он видел раньше с Хатибом, второй же был ему неизвестен. Они ссорились друг с другом.

Установка второго «жучка» на оконном стекле заняла меньше минуты. Волан вставил миниатюрный приемник в ухо, а конец тонкого шнура пристроил в небольшое, едва различимое отверстие в «жучке». Послышались голоса, но террористы говорили по-арабски.

Мак посмеялся над своей наивностью. Он что, надеялся, что они будут разговаривать друг с другом на английском?

Однако результаты наблюдений показали, что Лаконии в этом строении не было тоже.

Следовательно, оставалась только одна хижина, та, что без огней.

Время неслось быстрее, чем он рассчитывал. Сколько еще оставалось до того момента, когда хватятся отсутствующего часового и поднимут тревогу?

В третий раз Волан внимательно оглядел пустынную площадку в центре лагеря. Затемненное строение находилось в дальнем конце ее. Ему хотелось одним рывком пересечь пространство, надеясь на то, что его никто не заметит.

Но он не хотел рисковать и вернулся к бетонному зданию. Мертвое тело часового все еще лежало у стены. Его пока не обнаружили.

Волан вгляделся в темнеющее здание, которое было всего в нескольких ярдах от него.

Глубокий вдох, и он уже находился у здания, а звук ветра заглушил шум шагов по сырой земле.

Он прижался к листам оцинкованного железа, которые образовывали стены постройки. Темнота внутри не позволяла ему видеть, что там происходило.

Но был еще один способ выяснить это. Третий «жучок» пристроился на оконном стекле, и снова миниатюрный наушник оказался у него в ухе.

Шепот… мягкий утешающий голос… слабый звук, который он определил как плеск воды.

Голос зазвучал громче, но все еще находился на уровне шепота. И по-английски:

— …Ненавижу их, — услышал он голос девушки. — Никогда… я никогда не думала, что все это будет так! Лежи спокойно… Я вымою твое лицо…

Волан снова услышал всплеск воды. Это был звук руки, плескавшейся в тазу с водой.

Хриплый, усталый голос ответил ей тоже по-английски:

— …А что ты думала… — Послышался сдавленный крик, полный боли, и затем: — Ты не думала, что все будет именно так?

— Не знаю. Мой ум был занят… идеями… Революция! Вот ответ… на все. Философия. Теория.

— Но ты же ведь знала, что тебе придется… убивать.

— Разговоры. Говорить всегда легко. Да, я могла легко и свободно рассуждать о казни диктаторов и угнетателей моего народа. Но до сегодня… я принимала участие только… в разработке планов, а не в…

— Пытках?

Это Лакония!

— Что они… делали… с тобой. Я пыталась заткнуть уши, ведь всему есть предел.

Сейчас девушка почти плакала.

— Я не думала… что окажусь такой… слабой! Мне стыдно за себя. Я думала, что мы боролись против бесчеловечности… против того, чтобы людей пытали в застенках тайной полиции… но мы ничем не лучше их, ведь так?

Лакония охнул от боли.

Девушка жалобно сказала:

— Мне хотелось бы… сделать для тебя что-нибудь большее.

— Ты… ты и так сделала много. Спасибо… — со стоном выдавил из себя Лакония.

Волан выслушал достаточно. Он быстро шагнул за угол и, сделав один шаг, очутился внутри темного помещения.

— Если вы хотите сделать что-нибудь большее для него, — прозвучал голос Волана в темноте резко, как удар хлыста, — вы можете помочь мне вызволить его отсюда!

Испуганная девушка сделала глубокий вдох. Волан посветил фонариком с красным стеклом, чтобы разглядеть внутренность помещения.

Он заметил, как расширились ее глаза, когда она разглядела его фигуру в черном, всю увешанную оружием. Ее рот открылся для крика.

— Ни звука, — предупредил он. — Шепчите, если хотите что-то сказать.

Девушка недоверчиво уставилась на него, ее лицо казалось белым в тусклом свете фонарика.

— Кто… вы?

Ее глаза остановились на огромном автоматическом «Магнуме» сорок четвертого калибра, который был у него в руке. Болан вложил его в кобуру.

— Друг. Вы поможете мне вытащить его из лагеря?

— Я…

Она была в нерешительности. Разговор это одно, а действие — совсем другое. Болан уловил тень сомнения, мелькнувшую на ее лице.

— Да или нет?

Его стальной голос подстегнул ее, заставил ускорить принятие решения.

Лакония приподнялся на одном локте. Он вглядывался в темную, массивную фигуру, заполнившую комнату.

— Кто… кто вы такой?

— Полковник Джон Феникс, — ответил Болан, не отрывая ледяных глаз от девушки, прижавшейся к стене.

— Кодо… кодовое слово? — Лакония с трудом поднялся.

— «Стоуни Мэн». «Стоуни Мэн — один», — ответил Болан.

Лакония откинулся назад.

— Слава Богу, — пробормотал он.

— Ну? — повернулся Мак к девушке.

Девушка отрицательно покачала головой.

— Я… я не могу помочь вам. Я… я боюсь того, что сделает со мной Хатиб, если он когда-нибудь узнает. Но я не буду пытаться остановить вас.

— Она… на нее можно положиться, — выдохнул Лакония, усилие причинило ему слишком сильную боль.

— Она может поднять тревогу, как только выберется отсюда, — резко проговорил Болан.

— Обещаю. Лучше я поклянусь на священном Коране, что не подниму на ноги лагерь, — запротестовала девушка.

Она умоляла Волана поверить ей, вручить свою жизнь в ее руки.

Конечно, она была революционеркой и она действовала совместно с одним из самых жестоких из них — Хатибом аль Сулейманом. А Волану было известно, что женщины в революционном движении были обычно более фанатичны, более преданны, более тверды в своих убеждениях.

И все же…

Он сам сегодня видел, как она спорила с арабским боссом. Он видел, как она носила воду измученному пытками секретному агенту. Он видел, как она вытирала искаженное страданиями лицо Лаконии, пытаясь хоть как-то смягчить его боль.

И сейчас он снова видел, как она это делала еще раз, тайно оказывая помощь и поддержку человеку, который должен был быть ее врагом.

Самым главным было другое. Слова, сказанные ею Лаконии, те слова, которые она говорила, не зная, что ее подслушивает Болан, эти слова поведали ему: девушка не была уже столь стойкой, как она о себе думала. Возможно, впервые в жизни она лицом к лицу столкнулась с тем, что значит лично участвовать в пытке другого человека.

Конечно, она научилась подкладывать бомбы, которые потом поднимали на воздух здания и убивали дюжину или более людей.

Но одно было поступать так — и находиться на расстоянии нескольких миль, когда это происходило, — и совсем другое дело, когда в твоем присутствии режут острыми, как бритва, ножами человеческую плоть, видеть струи ярко-красной крови и слышать крики ужаса и боли.

Не многие могли выдержать это зрелище, не почувствовав при этом крайнего отвращения.

Для Сорайи, очевидно, это было слишком много.

Как называется у психологов состояние, в котором сейчас она находилась?

Да… кризис личностиі

Девушка ждала, ее огромные овальные глаза отражали свет фонарика, и Болан вдруг понял, что их могут схватить, что она вручала ему свою жизнь точно так же, как он вручал ей свою, в случае принятия ее предложения.

Доверие.

Черт возьми, оно ведь должно быть взаимным?

Мак Болан принял решение.

— Как вас зовут?

— Сорайя. Сорайя Насер.

— Хорошо, Сорайя. Договорились. Он может передвигаться?

Она пожала плечами.

— С ним очень бесчеловечно обращались. У меня нет бинтов. Я сделала все, что могла. Сейчас его жизнь в руках Аллаха… и ваших!

Мак нагнулся над койкой. Мягким, но сильным движением он поднял Лаконию и забросил его на плечо, как это делают пожарные.

Сорайя пошла к двери. Заколебалась. Вернулась назад.

— Как вы попали в лагерь? — спросила она.

— Я перерезал колючую проволоку позади бетонного здания.

— Вы хотели бы уйти тем же путем?

— Да.

— Тогда все в порядке. Сначала выйду я. Если я увижу кого-нибудь на территории лагеря, то окликну их. Если вы услышите мой голос, тогда знайте, что приближается опасность.

Не ожидая от великана ответа, она растворилась в темноте.

Ну, что ты можешь знать? — подумал Волан. Несмотря на то, что она говорила минуту тому назад, она собиралась помочь ему, если только не лгала!

Волан направился к двери. Перед ним лежала открытая темная площадка лагеря. Легкий дождь бил по ее поверхности, окрашивая землю в черный цвет. Сорайи нигде не было видно. Возможно, она свернула за угол.

Наступило время уходить. Время высунуть свою шею. Время выяснить, поступил ли он правильно, поверив девушке, или же она обманула его!

Тяжелый пистолет сорок четвертого калибра появился у него в руке. Мак снял его с предохранителя и насторожился.

Был только один способ выяснить это.

Палач сделал первый шаг, выйдя из помещения в ожидавшую его черную неизвестность.

ГЛАВА 10

Порывы ветра швыряли в лицо Волану мелкую водяную пыль, заставляя его прищуриваться. Его способность видеть ночью все еще сохранилась, потому что в постройке он пользовался фонариком с красным фильтром. Болан проскользнул вдоль наружной стены к бетонному зданию и намеченному маршруту побега.

Сорайи нигде не было видно.

Он крепче сжал рукоятку автоматического «Магну-ма», все его обостренные чувства были готовы среагировать на первые звуки погони.

Тишина.

Он зашел за заднюю стену; Лакония безжизненно висел у него на плече. Болан знал, что бедняга отключился. Ну что ж, может, это и лучше. Так он не почувствует боль от ран.

Мертвый часовой все еще лежал там, где его положил Болан. Готовясь к последнему броску через проволочное заграждение, Мак сделал глубокий вдох. Слабый шум заставил его насторожиться. Он напрягся, дуло пистолета сорок четвертого калибра дернулось вверх, а палец крепко обхватил спусковой крючок.

— Это я… Сорайя.

Силуэт девушки возник из темноты, когда он услышал ее шепот.

— Я чуть было не убил вас, — приглушенно сказал Болан.

Девушка приблизилась к нему.

— И убили бы себя, — сказала она. — Если бы вы нажали на курок, звук выстрела поднял бы на ноги весь лагерь.

Сорайя кивком указала на тело часового, распростертое на земле.

— Его нельзя оставлять, — прошептала она. Болан уловил страх в ее голосе. — Его найдут и организуют погоню за вами.

— Я и не собирался оставлять его здесь. — Болан ухмыльнулся ей, хотя она и не могла видеть выражение его лица. — Но прежде всего мне нужно вытащить из лагеря этого парня.

— Я… мне нужно сейчас идти. Пусть Аллах хранит вас.

Она растворилась в темноте. Шум ветра и мелкого дождя заглушил ее шаги.

Болан придал телу находившегося без сознания Лаконии более удобное положение и выглянул из-за угла как раз вовремя, чтобы заметить силуэт другого часового, совершавшего обход. Мужчина стоял спиной к Бо-\ану. Тот единым броском преодолел расстояние между зданием и проволочным заграждением. Всего несколько быстрых прыжков, и вот он уже был там, склонившись на коленях над безжизненным Лаконией, которого он положил на землю. Еще раньше Болан по хронометру засек режим обхода участка часовым. В его распоряжении было еще целых полторы минуты.

Раздвинув перерезанные концы проволоки, Болан проскользнул наружу. Он обернулся, крепко ухватил обмякшее тело агента и протащил его к себе. Неся на руках Лаконию, Болан стал продвигаться вверх по склону горы, под защиту деревьев.

Он тяжело дышал, когда положил агента на землю, но, наконец, все было позади.

Позади? Болан ухмыльнулся над выбранным им словом. Пока еще нет. Было еще тело мертвого часового, которое тоже нужно было вытащить за пределы лагеря.

Он встал, тяжело дыша после проделанной работы. Он отправился еще раз на площадку, где лежал труп. Болан вложил в руки араба автомат АК-4 7, позволив тому в последний раз обнять свое смертоносное оружие. Затем он расстегнул куртку и прикрыл ее полой размозженную, окровавленную голову террориста.

Быстрым движением Болан поднял на руки труп и снова направился к дыре в ограждении.

И снова он так рассчитал свои движения, что появился у прохода, когда часовой находился в дальней точке своего маршрута. Палач проделал эту операцию в той же самой последовательности: сначала прополз сам, а затем уже волоком вытащил труп. В пятидесяти ярдах от заграждения он нашел неглубокий овраг и сбросил в него тело.

Ну и хватит возиться с фанатиком, чьи сумасбродные идеи привели его в персональную могилу вдали от родины. Вот все, что он заслужил: неприметная яма и смерть, о которой до сих пор еще не знали его товарищи.

Болан вернулся к неподвижно лежащей фигуре Лаконии. И опять он вскинул его на плечо жестом пожарного. После этого он выдержал паузу, во время которой проверил наручные часы и компас.

Хижина угольщика находилась в юго-юго-западном направлении, а путь к ней лежал по заросшей просеке. Просека и небольшая поляна на ней вполне подходили для посадки вертолета RH-5 3 «Си Стэллион» и были достаточно близко расположены от намеченной точки встречи, в которой Болан должен был ожидать вертолет.

Если сложить часы и минуты, то времени вполне хватало, чтобы добраться туда задолго до момента, на который было назначено рандеву.

Но весь вопрос заключался в том, насколько долго еще продлится этот проклятый шторм. И сколько еще продержится в подобном состоянии Лакония.

И вот Болан снова шел вокруг лагеря. Выйдя на узкую гравийную дорогу, ведущую вниз, он смог значительно сэкономить время, но каждый его шаг сотрясал тело агента, которого он нес на своем плече.

Лакония был плох. Болан знал, что ему требуется убежище и немедленная медицинская помощь.

В мрачном состоянии духа человек, известный как полковник Джон Феникс, шагал вниз по грубому покрытию дороги.

Отлично. Он, Болан, сделает все, что в его силах, чтобы этот измученный пытками человек остался в живых!

Сколько времени прошло с того момента, когда Хэл Броньола, эта большая шишка федерального масштаба, в чью функцию входила связь между Овальным Кабинетом и группой «Стоуни Мэн», передал ему приказы? Сорок часов, а может и меньше? Так ведь?

Найти Лаконию… выполнено!

Спасти Лаконию… выполнено!

Или ликвидировать его!

Ну, третий приказ больше уже не действовал. Он спас тайного агента. Единственное, что он должен был выполнить сейчас, это доставить его на поляну и так забинтовать его, чтобы парень не умер по дороге от ран. Сохрани его в целости и сохранности… и надейся, что ураган не врежет до того, как вертушка доберется сюда… или террористы обнаружат, что их пленник исчез, и бросятся в погоню.

Так что задание не заканчивалось на том, что он вызволил Лаконию из вражеского лагеря!

Фактически, вряд ли оно вообще было начато! И оно не окончится до тех пор, пока тайный агент не окажется в Вашингтоне и из него не вытряхнут душу. А кроме того, что-то должно бьггь сделано с арабской ракетной базой!

Волан, упрямо наклонив голову, шел навстречу ветру. Мелкий моросящий дождь усиливался. Сейчас порывы ветра становились все сильнее.

Ураган значительно приблизился.

Палач, упрямо наклонив голову, продолжал идти навстречу ветру.

ГЛАВА 11

Центр урагана неумолимо двигался к Южно-Американскому континенту и Панамскому перешейку. В центре — «глазе» — урагана было относительно тихо, но за его пределами, на площади, занимающей десятки тысяч квадратных миль, циркулярно вращались и дули ветры со скоростью свыше ста пятидесяти миль в час. Давление ртутного столба барометра упало до отметки семьсот десять миллиметров.

Огромные сине-черные с багровым отливом тучи, вскипая, поднимались на высоту двадцати пяти километров и там сбивались и смешивались в гигантской центрифуге. На высоте десяти с лишним километров стоял адский холод — минус шестьдесят по Цельсию. Вода замерзала почти мгновенно, превращаясь в снежную крупу, а затем с высоты нескольких тысяч футов падала обратно в согретую теплом атмосферу, где таяла. Образовавшаяся жидкость снова и снова поднималась вверх, чтобы повторить процесс, и каждый раз крупинки увеличивались в размерах, превращаясь в твердые хрусталики льда.

Карибское море славилось своим мелководьем, и на его поверхности злобно ревущие, воющие ветры поднимали волны высотой в двадцать с лишним метров, а затем, как бритвой, срезали их верхушки, образуя слепящую белую пену, лишая все живое живительного глотка воздуха.

Шторм уничтожал все живое.

Проносясь над небольшими островками, он с корнем вырывал деревья, срывал с кустов листву и сносил до основания строения. Люди, которые жили на отмелях и островах, были вырваны из своих укрытий, втянуты в гигантскую воздушную воронку и болтались наподобие тряпичных кукол до самой смерти.

Звук непрекращающегося ветра был более страшен, чем рев или вой. Это был вопль весталки-природы, совершенно сошедшей с ума.

На материке метеорологи в метеоцентрах, наблюдая за движением урагана на дисплеях, куда подавалась информация от находящихся на большой высоте над Землей спутников, прокладывали его направление и скорость, благодаря бога за то, что он направился на юг, а не на север, где всей своей массой обрушился бы на Соединенные Штаты.

Но именно на юге находился Мак Болан.

А ураган должен был обрушиться на перешеек через какие-нибудь несколько часов.

В «Стоуни Мэн Фарм» Эйприл Роуз неподвижно глядела на огромный, во всю стену, телевизионный экран, изучая переданную со спутника самую свежую карту метеообстановки в Центральной Америке.

Стоявший рядом с ней Хэл Броньола всматривался в крутящиеся вихрем массы облаков, которые закрывали почти весь экран.

— Мне это совсем не нравится, — сказала девушка. Федеральный чиновник быстро посмотрел на нее. В ее глазах он заметил тревогу.

— Сколько, ты говоришь, осталось у него времени? — спросил Броцьола.

— Да уж не столько, сколько ты ему отвел, — ответила она, не отрывая взгляда от экрана. — Ураган движется быстрее, чем все мы думали.

Они находились в Военном кабинете «Стоуни Мэн Фарм». Позади них, испытывая огромное внутреннее напряжение и стараясь не показывать его, стояли Блан-каналес и Шварц.

— Мы не рассчитывали, что шторм так быстро повернет на юг, — почти извиняющимся тоном сказал Броньола.

Эйприл резко повернулась к нему, ее глаза лихорадочно сверкали.

— А если бы ты знал, то все равно послал бы его на это задание?

Броньола угрюмо кивнул головой.

— Да. Так бы оно и было.

— Неужели «Лакония Корпорейшен» настолько важен?

— Нет, не сам Лакония, а то, что он узнал. Чертовски важно то, что он узнал.

— Важнее, чем жизнь Волана?

Броньола заметил, что девушка едва сдерживает слезы. Она любила этого огромного парня, это было ясно. И было стыдно за то, что ей приходилось так страдать. Но, черт возьми, Броньола по-своему тоже любил Мака, и было нелегко принять решение вытащить его сюда, на «Стоуни Мэн Фарм», и уговорить Волана сунуть шею в петлю до того, как вся команда «Стоуни Мэн» была приведена в готовность.

Но некоторые вещи он просто обязан был сделать, особенно в той должности, которую занимал Хэл Броньола. Бывали моменты, когда приходилось рисковать своей собственной жизнью. О'кэй, это было в порядке вещей, и ты это знал и принимал опасность, как одну из особенностей жизни, которую ты выбрал.

Самым тяжелым было посылать в пекло других людей. Просить своих друзей и товарищей. А сейчас Мак Болан был для Хэла больше, чем друг. Согласиться на задание, шансы которого на успех составляли один против тысячи.

Прежде чем он успел ответить, девушка положила руку ему на плечо.

— Извини. Мне не следовало задавать тебе этот вопрос.

Он накрыл ее руку своей.

— Все в порядке, Эйприл. Я понимаю тебя.

В разговор вступил Бланканалес.

— Мы можем что-нибудь сделать, Хэл?

Броньола повернулся к нему и отрицательно покачал головой.

— Ни черта!

— Когда этот морской вертолет должен подобрать его?

На это ответила Эйприл.

— Он уже летит туда, — сказала она, — но… — Ее голос задрожал и скис.

— Да?

— Морские пехотинцы выслали его пораньше из-за быстро приближающегося шторма. Мы не знаем даже, сможет ли пилот связаться с Ударником.

Совершенно автоматически она использовала имя, которым называли Волана, когда он находился на задании.

— Он может не успеть попасть вовремя в точку рандеву.

— Если шеф будет находиться в радиусе пятидесяти миль, он услышит их, — сказал ворчливо Шварц. — Тот миниприемник, что у него, самый лучший из всех, какие сейчас есть. Я собрал его сам.

— Проблема не в этом, — быстро сказала девушка. — При таком шторме вертолет, возможно, не будет в состоянии приблизиться к нему на пятьдесят миль. Вы знаете, что творится за двести миль до фронта урагана «Фредерик»?

Шварц покачал головой.

— Сущий ад, — сказала она. И затем вкратце описала им существующую обстановку.

На секунду воцарилось молчание.

— Там сейчас Джек Гримальди, — нарушил тишину Бланканалес.

— Но слишком далеко от Ударника. Он сейчас находится на авиабазе «Говард», а это в двухстах милях к северо-западу!

Наступило молчание. Им нечего было сказать. Хуже того, они ничего не могли сделать.

За исключением того, чтобы ждать всю ночь напролет.

ГЛАВА 12

По крайней мере, внутри заброшенной хижины было сухо. Волан опустил на землю безжизненное тело Лаконии, который, как и Волан, вымок до нитки и его нужно было обсушить и обогреть.

Спустя десять минут в импровизированном камине весело трещал огонь. В хижине становилось тепло.

Болан раздел агента: его лицо не выражало никаких эмоций, когда холодные синие глаза разглядывали безобразные раны на истерзанной пытками плоти.

Он перевязал некоторые из ран, истратив на них весь пакет первой помощи, а остальные присыпал дезинфицирующим порошком. Затем он втиснул обмякшее тело в свой сухой тропический костюм, который был у него в рюкзаке с тех пор, когда он переоделся в черный.

Ему было начхать на себя, главное было сберечь Лаконию.

Болан пощупал рукой лоб агента, человек горел от высокой температуры, но пока он не придет в сознание, Болан опасался поить его водой. Все, что ему оставалось, это ждать, когда Лакония очнется.

Большой вертолет RH-5 3 «Си Стэллион» летел почти вслепую, оба пилота с трудом удерживали машину, борясь с мощными порывами ветра. Дождевые потоки хлестали по плексигласовому стеклу и барабанили по металлической обшивке громадной машины. Порывы ветра посылали ее из стороны в сторону, а затем поднимали и резко бросали вниз на сотню футов.

В течение двух часов экипаж с трудом пробивал себе путь к материку. Они поднялись с зыбкой, качающейся палубы легкого крейсера задолго до намеченного срока. Во-первых, потому что крейсер даже при максимальной скорости не успевал уйти с пути надвигающегося с севера урагана, а во-вторых, если бы они задержались с вылетом, то не смогли бы прибыть на место встречи до подхода туда урагана.

Сейчас командир корабля вообще не был уверен, что доберется до агента с кодовым именем «Стоуни Мэн-один». Тахометр главного ротора работал неритмично, время от времени стрелка подскакивала до максимального значения, а затем падала вниз.

Но его руки были заняты тем, что старались удержать тяжелую машину в одном положении по горизонтали и по вертикали. Сидевший рядом с ним второй пилот не сводил глаз с приборного щитка, вводя непрерывно поправки и лишь изредка вглядываясь в вихрящиеся внизу под ними волны.

— Проклятье, — сказал он по системе внутренней связи. — Я еще никогда не встречался с такой поганой погодой!

— Будет еще хуже, — ответил командир. — Уж это я тебе точно обещаю!

Следующие полчаса они вели болтающуюся машину в полном молчании, но зато снаружи в это время бесновалась стихия. Рев мощных турбореактивных двигателей не мог заглушить завывание ветра и шума колотящего по корпусу дождя.

Второй пилот указал рукой вниз.

— Береговая черта! — крикнул он.

— Да, я вижу. Ну, и где мы сейчас, черт возьми?

— Пока еще на нужном курсе, — ответил второй пилот, показывая на экране радара их местоположение. — Пока у нас все в порядке.

Они пересекли береговую черту. Было видно, как огромные волны накидывались на берег, как будто пытались оторвать от него куски земли и унести их в море.

— Дай мне курс! — рявкнул командир вертолета.

Машина под углом резко взмыла вверх, напоминая ползущего по вертикальной поверхности гигантского жука; как ни старались опытные пилоты, тяжелая машина только какой-то миг могла держаться на одной и той же высоте.

Сейчас, когда они пересекли перешеек, опережая надвигающийся шторм, положение несколько улучшилось.

Впереди перед собой они увидели темнеющий горный массив, низко сидящие облака скрывали его гребень, а дождевые тучи расползались по раскинувшимся выше долинам.

Вертолет резко дернулся под действием поймавшего его сильного порыва ветра, и пилот с трудом удержал машину на курсе,

Звук лопастей винта на какой-то момент превратился в зловещий скрежет, когда стрелка тахометра подпрыгнула вверх и затем сразу же опустилась.

Никто из пилотов не вымолвил ни слова. Они знали, что ничего не смогут сделать в данный момент, обследовать машину можно было только на земле.

— Попробуй вызвать его, — мрачно сказал командир.

Второй пилот поднес микрофон к губам и начал настраиваться другой рукой на рабочую частоту.

— Бердман вызывает «Стоуни Мэн — один»! Бердман вызывает «Стоуни Мэн — один»! Как слышите меня? Прием!

В наушниках стоял треск атмосферных разрядов.

— Попытайся связаться с ним еще раз, — сказал командир, капитан морской пехоты. — Вызывай его до тех пор, пока не услышишь.

— Бердман вызывает «Стоуни Мэн — один». Бердман вызывает «Стоуни Мэн — один». Как слышите меня? Прием.

Снова и снова второй пилот вызывал Болана, делая тридцатисекундные паузы в ожидании ответа.

Стоя на коленях над Лаконией, Болан уловил дрожание его ресниц. Агент открыл глаза и в недоумении стал разглядывать хижину, плохо еще соображая, где он.

— Расслабьтесь, — услышал он спокойный голос. — Сейчас мы в безопасности.

Агент сделал попытку приподняться, но был слишком слаб для этого.

— Вы… Вы… Пол… Полковник Джон… Джон Феникс… так ведь?

— Точно. Хорошо, сейчас я постараюсь все объяснить. Вы в плохом состоянии, не думаю, что мы можем ждать, пока доберемся до Вашингтона, чтобы вас там выслушали.

Лакония слабо улыбнулся ему.

— Вы… имеете в виду… я… я могу не перенести и… а? Хорошо, лучше будет, если… я… расскажу вам все… что мне… известно. Важно, чтобы… это там узнали. И быстро!

Болан невольно восхищался выдержкой и самообладанием парня. Он узнал, что может умереть в любой момент, не вернуться обратно живым, и даже не моргнул при этом известии.

Но ведь он уже доказал, на что способен, когда выдержал все пытки и издевательства арабов.

— Говори. Что такое ты обнаружил, как заставил весь большой Вашингтон послать меня за тобой?

Лакония глубоко вздохнул и застонал от боли. В изнеможении он начал говорить чуть слышным шепотом. Волану пришлось напрячься, чтобы услышать его.

— … и тогда… я последовал за ними… поднялся сюда… Глупо, конечно, с моей стороны… потерял бдительность… и тогда… они схватили меня… — его голос был едва слышен.

— Хорошо, хорошо, но весь вопрос в том, что они собираются делать с этим проклятым оборудованием, которое сейчас смонтировано и работает. Что ты можешь сказать по этому поводу?

Лакония что-то пробормотал, что Волан не расслышал.

Волан склонился как можно ниже к агенту, почти прижав ухо к его губам.

— Повтори. Я не расслышал, что ты сказал.

— … контролировать спутники… Планируют… захватить один из наших спутников… приземлить его…

И снова голос Лаконии стал не слышен. Волан взглянул на потерявшего сознание агента. Бедный сукин сын. Он действительно прошел через все круги ада. Он заслуживал отдыха, но Палач не мог позволить ему этого. По крайней мере, не сейчас.

Волан обтер его лицо сырым носовым платком и слегка пошлепал по щекам. Лакония открыл измученные глаза.

Волан спросил требовательно:

— Почему? Почему они хотят украсть спутник? Как они могли бы это сделать? Давай, дружище, говори!

Лакония сделал усилие.

— Они… сведут его с орбиты… Они знают… команду на… самоуничтожение…

Боже, подумал Волан, неужели эти сумасшедшие террористы смогли найти способ перехватить одну из самых сложных в мире систем передачи секретной информации? Сколько уже узнали эти люди? Могущество этих арабских бандитов, без сомнения, произвело на него впечатление, и инстинктивное стремление напасть и уничтожить снова начало вскипать у него в крови.

— Зачем? Ты должен мне сказать, зачем они это делают. Ты должен рассказать мне прямо сейчас! — Взгляд Волана буквально впился в помутневшие глаза Лаконии.

— Спутник принимает информацию о передвижении нефтяных танкеров, понимаешь? Они будут знать, когда… танкер подойдет к Панаме… — Лакония застонал, пытаясь удержать глаза открытыми и не впасть в беспамятство. — Затем… затем они собираются… взорвать танкер…

— Какой танкер? — Его вопрос буквально впился в теряющего сознание Лаконию.

— Следующий большой танкер… по-настоящему большой… Взорвать его в канале… — Рот Лаконии был сухим, слова едва вырывались из него. Он закрыл глаза. — У них есть команды подводных диверсантов… — прошептал он, — … возможно, с ядерными зарядами…

— Откуда? Скажи мне! — Мак Волан умолял, видя, как угасает жизнь в глазах Лаконии. Но сейчас это уже было бесполезно. Веки Лаконии сомкнулись, как будто на них навалилась непомерная тяжесть.

— …хотят войну… очень… Ястребы…

Волан оцепенел в задумчивости. Было очевидно, что времени передать эту обрывочную информацию военным в Вашингтон просто нет. Получение ее только усугубит неразбериху в ситуации, когда требовались конкретные решения, способные предотвратить любые действия со стороны безжалостных и непредсказуемых дикарей. Когда канал является целью номер один, а похищение спутника служит первым шагом к этому, со стороны Свободного Мира требуются немедленные и эффективные меры. Времени на раздумья не оставалось. Только конкретные действия могли вызвать панику в рядах террористов и пришпилить их к стене. Действия определенного характера. В духе Волана. Берегись, Палач идет!

ГЛАВА 13

Время и погода ополчились против Волана, но он не мог ничего сделать ни с тем, ни с другим.

Ему нужно было опять вернуться в лагерь, причем до того, как подойдет ураган. Конечно, если он дождется, когда ураган обрушится на лагерь всей мощью, он, вероятно, сможет проникнуть туда незамеченным во время всеобщего хаоса и смятения.

Но Волану приходилось раньше встречаться с ураганами, и он знал, что там, где проходил ураган, не оставалось ничего живого. Нужно было найти большое глубокое убежище, забиться туда и молить бога, чтобы шторм не высосал тебя оттуда и не протащил пару миль по своему пути!

Поэтому те, с кем следует разделаться, должны были быть найдены и устранены задолго до того, как ударит шторм. Потому что существовала еще и проблема вертолета, с которым он должен был встретиться. У Мака, следовательно, был ограниченный запас времени, расходовать его попусту было нельзя. Не оставалось даже тех нескольких часов, на которые он рассчитывал, доставив сюда Лаконию.

Проклятье! Узнали ли они об исчезновении пленника?

Если да, то сейчас весь лагерь уже поднят на ноги и гудит, как растревоженное осиное гнездо!

Волан пожал плечами. Ну что ж, если так обстоят дела, то ничего не поделаешь!

Ему уже приходилось проникать в другие лагеря, кишевшие вооруженными до зубов боевиками мафии, и выходить из заварухи целым и невредимым. И не раз, причем.

Он проверил оружие.

Не то чтобы он хотел превратить это расследование в жестокую схватку. Совсем нет. Но на всякий случай он должен быть готов ко всему.

Полуавтоматическая винтовка М63А1 «Стоунер», которая у него имелась, была переоборудована в легкий пулемет. Справа от подающего боезапас механизма крепился стапятидесятизарядный алюминиевый диск. Дополнительный вес значительно утяжелял оружие, но зато оно могло вести непрерывную стрельбу, и каждый патрон был смертелен.

У него еще был внушительный автоматический «Маг-нум» сорок четвертого калибра, вложенный в кобуру на правом бедре. Тяжелая, в оболочке пуля из этого пистолета могла насквозь пробить защищенный железом блок двигателя.

Большим преимуществом «Беретты» являлось то, что пистолет был снабжен глушителем. Смерть, вылетающая из ствола этой итальянской красавицы, говорила шепотом, который не могли расслышать жертвы,

В подсумке, свисавшем с поясного ремня, находилась почти дюжина гранат.

Но даже располагая дополнительными обоймами для обоих видов ручного оружия, Волан знал, что их не хватит для борьбы с пятьюдесятью боевиками, охранявшими лагерь.

С другой стороны, существовали такие вещи, как удача… и нахальство.

Двадцать минут спустя, когда он намеревался пересечь гравийную дорогу, которая вела к плато и вражескому лагерю, его обостренные чувства зарегистрировали в отдалении знакомый звук.

Он остановился и, прислушиваясь, замер. На лице его появилась ухмылка. Да, ему повезло. Шум доносился снизу. Карабкаясь наверх, преодолевая острые крутые повороты дороги, поднимался на малой скорости восьмицилиндровый грузовик с четырьмя ведущими колесами.

Болан бросился наперерез ему через кусты. Меньше чем через две минуты Палач, пригнувшись, спрятался за ствол дерева у изгиба дороги.

Дождь усиливался, над его головой под порывами холодного ветра раскачивались ветки.

Даже если он и плохо укрыт, водитель грузовика все равно не заметит его. Только не в такой дождь.

Болан сдержал дыхание, когда грузовик военного образца появился из-за поворота. Он был выкрашен в защитный цвет. Открытый кузов обтянут брезентом, закрепленным дугообразными поперечинами. Тусклый свет фар едва освещал дорогу. Да, фары тут мало помогали.

Щетки стеклоочистителей бегали по стеклу взад и вперед. Болан на мгновение задержал взгляд на напряженном лице водителя, который согнулся над рулем, борясь с естественным стремлением машины скатиться назад по скользкому, размокшему покрытию дороги.

И вот грузовик оставил Мака позади, и шофер больше не мог его видеть.

Болан поднялся, в два прыжка догнал грузовик и, подпрыгнув, ухватился за задний борт.

«Стоунер» болтался у него на правом плече. Он подтянулся на руках, уперся животом в стальной брус и перевалился в темнеющее чрево. Кузов тряхнуло, колеса какую-то секунду бешено вращались в воздухе. Затем водитель выровнял машину, вернул ее на дорогу, и грузовик, рыча, продолжил свой путь вверх.

Дождь продолжал беспрерывно барабанить по брезенту.

Ящики занимали почти всю внутренность кузова. Мотаясь вместе с ними из стороны в сторону, Болан ухитрился отодвинуть пару ящиков, чтобы устроиться поудобнее, а затем натянул на себя кусок брезента.

Сейчас ему оставалось только ждать и уповать на то, что часовые у ворот были так же беспечны, как и те, за которыми он наблюдал раньше.

Если они по всем правилам проверят содержимое кузова, тогда он погиб.

Но Болан полагался на то, что они были убийцы, а не солдаты, а между этими понятиями, он хорошо знал, была громадная разница.

Через какое-то время Болан почувствовал, что двигатель грузовика заработал ровнее. Подъем стал более пологим, они выехали на равнину и приближались к лагерю.

Машина стала замедлять ход, послышался окрик часового, и грузовик остановился.

Голоса приблизились. Да, их обладатели стояли рядом с машиной. Кто-то кричал на водителя, а тот отвечал ему тем же.

Болану совсем не нужно было знать арабский язык, чтобы понять, о чем шел спор. Еще не было ни одного военного лагеря, в котором в скверную погоду каждый раз не происходила подобная сцена. Шофер не хотел вылезать из сухой и теплой кабины, не желая вымокнуть с головы до ног просто для того, чтобы показать документы.

Кто-то вспрыгнул на подножку, и снова послышался сердитый разговор.

Болан вытащил «Стоунер», снял его с предохранителя и взвел курок. Палец крепко обхватил спусковой крючок, рукоятка удобно легла в ладонь.

В это время снова заработал мотор грузовика.

Болан услышал скрип петель на воротах, и грузовик рывком тронулся с места и на малой передаче поехал по лагерю. Мак беззвучно вздохнул с облегчением, хотя знал, что расслабляться еще рано.

О'кэй, он опять находился в лагере. Но, как в случае с укротителем львов, засовывающим в пасть им свою голову, вся хитрость заключалась не в том, как засунуть ее туда, а как вытащить обратно. И остаться при этом в живых.

Следовательно, главным для Мака Волана было ухитриться выбраться из лагеря целым и невредимым.

Живым.

И к тому же с одним из арабских руководителей, который подвернется ему под руку.

ГЛАВА 14

Болан почувствовал, как грузовик остановился и двигатель заглох. Дверца с шумом распахнулась. Голос часового оклиюгул шофера, они начали ругаться.

Внутренне собравшись, Болан вылез из своего убежища, больше не пытаясь таиться. Брезент закрывал внутренность кузова. Он пригнулся у заднего борта, готовый к действиям.

Он узнал здание, у которого остановилась машина. Это было строение из бетонных блоков, в котором находились компьютеры, черт возьми! А ему хотелось подобраться поближе к домику, в котором он видел Хатиба аль Сулеймана.

Ночной боец затратил несколько секунд на то, чтобы сориентироваться. Сейчас больше всего значили скорость и бесшумность.

По-кошачьи осторожно он спустился на землю. Правая рука сжимала рукоятку «Беретты», которую он называл «красавицей». Болан взвел курок, прежде чем начать двигаться. Автоматический пистолет был готов начать стрелять при малейшем нажатии.

Шофер стоял спиной к Болану, но взгляд потревоженного часового упал на Палача. Боевик скомандовал что-то по-арабски. Его смуглые руки вскинули к бедру автомат, ствол которого, как стрелка компаса, стал поворачиваться в направлении Болана.

Но указательный палец Палача опередил его, нажав на спусковой крючок «красавицы», сделанной в Италии. Он услышал легкий шипящий звук в момент вылета пули из ствола. Она проделала дырку во лбу араба, прямо над левой бровью, и вышла наружу вместе с хрящевой тканью, серым мозговым веществом и фонтаном крови.

К тому времени, когда обеспокоенный шофер понял, что что-то здесь не так, «Беретта» снова мягко прошептала свой смертельный приговор, подчиняясь ласковому прикосновению указательного пальца Волана, и снова медная пуля сбила с ног свою жертву. Он был мертв еще до того, как упал на землю, свалившись на тело часового.

Болан прыгнул вперед, быстрым движением подхватил оба автомата АК-4 7, взвел один из них и, пригнувшись по-боевому, быстро побежал, готовясь ответить на огонь, если кто-нибудь его заметит.

Никто не заметил. За исключением нескольких боевиков, несших службу на постах, дождь загнал всех остальных в помещения, а часовых поблизости не было.

Сейчас ледяные глаза оценивали ситуацию, оглядывая поселение сквозь пелену дождя. То тут, то там желтый свет электрических лампочек падал на размокшую землю.

Он увидел хижину, которую искал. Да, он был прав: она находилась в дальнем углу лагеря противника.

Идти к ней по открытому пространству площадки было глупостью или безумием, а Болан, при всей своей смелости и дерзости, отнюдь не был дураком или сумасшедшим.

Но от вопроса, как добраться туда, ему было все равно не уйти. Он вернулся к грузовику, подошел к нему сзади и вытащил свой «Стоунер». Вместе с двумя тяжелыми АК-4 7 «Стоунер» отправился в кабину грузовика.

Теперь нужно было избавиться от двух трупов. По одному он погрузил безжизненные тела в кузов грузовика и прикрыл их брезентом. Эти два пассажира не будут жаловаться, какой бы неприятной не показалась им эта поездка!

Мак вскочил на подножку и сел в кабину. Ключ все еще торчал в замке зажигания. Болан завел двигатель, захлопнул дверцу и включил скорость, после чего нажал на газ. Военный автомобиль тронулся с места и поехал по площадке в направлении домика, стоящего в дальнем конце лагеря.

Болан усилием воли заставил себя вести машину медленно. От напряжения он вспотел. Одним глазом он неотрывно смотрел в зеркало заднего вида.

Что больше всего беспокоило его, так это то, что его мог остановить часовой. Да, если так произойдет, он будет бессилен. Он даже не сможет ответить на окрик часового!

Палач знал с самой первой экскурсии в лагерь, что оба они — он и Броньола — допустили непозволительный промах, который сейчас мог стоить ему жизни!

Часовые общались друг с другом только на арабском языке!

А Болан говорил только по-английски! Это означало, и он это четко знал, что единственный способ действия, доступный ему в случае обнаружения, заключался в немедленных акциях, в устранении всего, что попадется ему на его пути из лагеря!

Каждый дюйм этой поездки длиной в сто ярдов по лагерю противника длился, казалось, целую вечность. В любой момент Болан ожидал, что кто-нибудь прикажет ему остановиться, а затем и раскроет его личность.

Но так не случилось.

Он загнал машину за здание, которое было его целью, выключил двигатель, вылез из кабины — и оцепенел.

У ворот зажглись прожектора. Сейчас, когда двигатель его машины замолк, Болан расслышал шум другой машины, медленно поднимавшейся в гору. Ворота находились от него на расстоянии пятидесяти ярдов. Машина вынырнула из дождя и темноты, она сверкала под светившими сверху прожекторами.

Болан сразу же определил ее марку. Это был «ленд-ровер» темно-синего цвета. Колеса и нижняя часть машины были заляпаны жидкой грязью, смотровое стекло было тоже в грязи, за исключением тех мест, где работали «дворники». Пластиковые полукрылья сплющились под давлением дождя.

Болан увидел, как часовой подошел к автомобилю, вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь. Автомобиль на самой малой скорости пересек площадку и направился прямо к нему.

Волану ничего не оставалось делать, как спрятаться под днищем грузовика. Но «лендровер» остановился перед входом в постройку. Водитель, коренастый смуглый человек с густыми черными усами, выпрыгнул из машины, обежал вокруг нее и угодливо распахнул дверцу. Одновременно открылась и дверь постройки, откуда хлынул поток света. Из «лендровера» выскочил мужчина и в два скачка очутился внутри домика.

Он был в поле зрения Волана менее секунды, но и этого было достаточно, чтобы понять: в отличие от большинства обитателей лагеря, которые были арабами, этот человек был явно белым, что подтверждали его волосы пшеничного цвета, хотя и слипшиеся от дождя.

Поверх делового костюма на нем был пластиковый плащ-дождевик.

Ну, черт возьми, кто будет одет в деловой костюм вместо тропического комбинезона, пробираясь сюда из Пуэрто Обалдиа через сплошные джунгли?

И кто может быть такой важной шишкой, что часовые у ворот станут отдавать ему честь?

Волану предстояло разгадать еще одну загадку. Еще раньше Волан установил три миниатюрных «жучка» Шварца, каждый из которых работал в пределах полумили. Сейчас, лежа под грузовиком на расстоянии нескольких футов от домика, Волан вытащил приемник из внутреннего кармана, выдвинул маленькую антенну и вставил наушник в ухо.

Он включил приемник. Ничего. На втором канале тоже пусто. Щелчок переключателя — и голоса оглушили его. Он уменьшил громкость, ухмыляясь. Волан не сообразил, что хрупкое оконное стекло будет усиливать звуки, принимаемые «жучком».

Черт возьми, слышимость была такая, как будто он находился вместе с ними в комнате!

Но, проклятье, они опять говорили по-арабски! И ссорились из-за чего-то. Затем твердый, чуть гнусавый голос перекрыл спорящих, вынудив их замолчать.

— Хватит, — сказал этот голос по-английски. — Вы, парни, знаете, что я не понимаю вашей тарабарщины. Если хотите что-то сказать мне, говорите по-английски! Вы же это знаете!

Ему ответил недовольный ропот.

— Мы обсуждали между собой наши дела, которые вас не касаются.

— Ну что ж, вы должны выслушать кое-что, что я вам скажу, поэтому буду очень признателен, если вы прекратите болтать друг с другом и будете слушать. Я ясно выразился, Хатиб?

Ответ араба по своему содержанию был оскорбителен.

— Почему ты появился здесь, Спинни? Ты думаешь, что мы малые дети? Что мы нуждаемся в том, чтобы ты водил нас за ручку? Особенно сейчас!

— Прекрати оскорбления, Хатиб. Я здесь потому, что мы много вложили в вас: кучу денег, обширную информацию. Снабдили вас тем, что вы нигде не смогли бы достать без нас. Пять русских ракетных комплексов «Скад Б», для начала! И мы хотим видеть дело. Прямо сейчас!

Араб рассмеялся.

— Твои люди! Ты говоришь так, как будто ты один из хозяев! Как будто ты член ОПЕК, а не просто их слуга!

— Я гораздо больше, чем слуга, и тебе это хорошо известно. У нас коды к спутникам; мы знаем, за какими танкерами они наблюдают, мы знаем, как обстоят дела в нефтяном бизнесе в мире и что произойдет, если танкер затонет в канале! Все, что у вас есть, ребята, это чуть побольше нефти, чем у нас, и, возможно, чуть больше энергии… Поэтому наступило время расчета, Хатиб. Ты должен выполнить свою часть сделки, и сделаешь это так, как нам нужно.

— Мы готовы нанести удар, — прошипел араб, — но вы слишком глупы, чтобы увидеть это. Ты разве не заметил мои успехи здесь?

Он, должно быть, улыбается, подумал Болан, улыбается нагло, возможно угрожающе, но, конечно, без тени юмора. По голосу было ясно, что Хатиб собирался поступить по-своему.

— Что с тобой происходит, черт возьми? — взорвался Спинни.

Болаи выбрался из своего убежища под грузовиком. Шесть размашистых шагов, и он уже находился под окном. Он приподнялся, чтобы взглянуть на то, что происходило в домике.

Человек, которого звали Спинни, светловолосый европеец, стоял, прижавшись спиной к стене. Коренастый арабский боевик стоял перед ним с вытащенным из ножен кинжалом. Одной рукой он ухватился за лацканы его пиджака, собрав их в горсть, в другой руке был нож, сверкающее лезвие которого он поднес к горлу мужчины.

— Ахмад, отойди от него! — скомандовал Хатиб. Недовольный араб опустил нож, его острое лезвие блеснуло в свете лампочки. В углу комнаты с расширившимися от ужаса глазами стояла девушка, Сорайя.

Блондин одернул костюм. Хатиб рассмеялся.

— Ты не боишься Ахмада?

— Я не боюсь никого из вас, подонков.

— Будь более вежлив в выражениях, — прорычал Хатиб, оскалясь. — Во имя Аллаха! Помни это, мой друг, и не забывайся. Все, что мы делаем, мы совершаем во имя Аллаха и его пророка Мохаммеда!

Спинни цинично рассмеялся.

— Ну хватит, Хатиб. Будь честен хоть сам с собой! Мы все здесь ради денег. Ты для своих «ястребов революции», я — потому что мне хорошо платят. Сейчас мы займемся вот чем — вы должны забыть на время это дело со спутниками и заняться нанесением удара по каналу.

— Как я смогу нанести удар по каналу, не имея информации со спутников? — возмутился Хатиб, глядя на него горящими глазами.

— Получай всю необходимую тебе информацию, мне на это начхать. Нам же нужен удар по каналу и беспорядки там, чем быстрее, тем лучше. Вы взрываете тот супертанкер в шлюзе номер три, и несколько миллионов галлонов сырой нефти разойдутся по всей стране. Вот что нам надо. Этим я повергну весь западный мир в состояние хаоса и…

— Знаю, знаю, — пробормотал Хатиб. — Но нам нужен спутник. Неужели ты не можешь представить себе, приятель, какому позору и унижению подвергнется твой народ, когда я стащу с неба одну из самых дорогих его игрушек?

— Забудь хоть на миг про позор и унижение! — взревел взбешенный белый. — Неужели это все, о чем ты можешь сейчас думать, ты, безмозглый идиот? Танкер будет там через считанные часы, а вы, ребята, уставились на небо, целиком во власти своих сумасбродных арабских мечтаний. Я должен вернуться в Пуэрто Обалдиа и получить сообщение о том, как все…

Волану хватило того, что он услышал. И все-таки этого не было достаточно.

Он выяснил, что должны произойти несколько актов насилия, следствием которых будут события мирового масштаба. Если поступление сырой нефти из Аляски и Калифорнии на очистительные нефтеперегонные заводы в зоне канала будет прервано, тогда преимуществом ОПЕК воспользуются арабы, которые сделают еще один шаг к достижению мирового господства. А если к тому же еще выйдет из строя спутник, то…

Но точного времени выполнения преступного плана он пока не знал. Хотя насчет этого был в курсе дела Спинни. И Спинни расскажет ему все, что знает. Да, этот крутой блондин разговорится, без сомнений. Теперь только от Волана зависело, чтобы парень попал ему в руки и услышал убедительные доводы.

Он собирался вернуться в порт, не так ли?

Ну, у него была только одна дорога, по которой он мог добраться туда… и Мак Волан вознамерился появиться на этой дороге.

Ждать его там.

В засаде.

ГЛАВА 15

Волан открыл дверь кабины грузовика и уже был готов забраться в нее, когда услышал резкую отрывистую команду.

Не было сомнений, что она была адресована ему. Но это было все, что он понял. Возможно, часовой кричал, чтобы он убрал машину, или же интересовался, какого черта машина очутилась здесь, а не там, где должна была находиться. Разницы не было. Проблема заключалась в том, что он не мог ответить парню! Это был тот случай, когда провести врага на мякине не удается.

Хорошо, он не говорил по-арабски, но у него было нечто, что разговаривало на общепонятном языке.

Бодан потянулся за «Стоунером». Пригнувшись, он выбросился из кабины с оружием в руках, палец на спусковом крючке.

Когда он летел вниз, то заметил, что часовой был не один, боевиков было целых три! И все они ожидали его наготове.

Они держали автоматы в положении для стрельбы, у пояса, и Палач знал, что они обладали хорошей реакцией и могли начать стрельбу немедленно.

Их сейчас удерживало единственное: они не знали, что он не один из них. Через мгновение это станет им известно.

Но Болан не дал им этого мгновения. Легкое нажатие на спуск, и из ствола калибра 5,56 мм «Стоунера» вырвался поток пуль, прочерчивая в ночной тиши и дожде невидимую линию. Он ударил в тело одного из боевиков, разрывая его на части от плеча до бедра и заставив попятиться в падении назад.

Человек еще не успел упасть, как Болан направил свою «пушку» на другого боевика. Струя смертоносных пуль не прекращалась. Болан держал оружие на весу. Пули поразили второго охранника в шею, челюсть и лоб.

Третий араб успел выстрелить, но угол стрельбы для него был неудобен. Он слишком высоко вскинул АК-4 7, нажимая на спусковой крючок. Пули так и не попали в хозяина джунглей.

Воин в черном коротко нажал на курок. Выстрел занял полсекунды, но его было достаточно, чтобы послать сына пустыни на поиски того персонального рая, который обещал пророк праведным мусульманам, погибшим в бою.

Да, но они забыли, что смерть должна быть в бою за правое дело, за чистоту исламской религии, а не из-за ненасытной алчности!

Болан отправил их в ад, а не в рай!

Он дал две короткие очереди, каждый из выстрелов длился менее секунды, но он знал, что этого было достаточно, чтобы поднять на ноги весь лагерь. Громкий разговор «Стоунера» разорвал ночную тишину, бросив вызов пятидесяти с лишним арабским террористам, находившимся в различных местах поселения, и объявив им о том, что среди них находился враг, игравший в более жесткую игру, чем они сами. Кто-то, кто не боялся их террористской тактики! Кто-то, кто выступил против них, несмотря на то, что все шансы были на их стороне, и будет уничтожать их группами или поодиночке.

Краем глаза Болан увидел, как из строения справа от него вывалились наружу четыре темные фигуры. Согнувшись, он развернулся всем телом, нажимая на спусковой крючок М63А1 «Стоунера».

Шквал 5,56 мм пуль обрушился на них со скоростью семьсот выстрелов в минуту и три тысячи двести пятьдесят футов в секунду. А террористы, налетая друг на друга в дверном проеме, продолжали свой предсмертный бег, пока не забились в смертельном танце у двери, забрызгав все вокруг кровью и клочьями человеческой плоти.

Из дверей всех других строений лагеря стали выскакивать люди, визгливо ругаясь друг с другом по-арабски. Некоторые из них упали на землю, чтобы ответить огнем на выстрелы Волана. Другие, менее опытные, бросились на звук стрельбы с оружием в руках.

Болан выругался. Их было слишком много, чтобы воевать с ними на равных. Время начало работать против него. Ему нужно было как можно быстрее уносить ноги из лагеря.

На согнутых коленях, держа в обеих руках «Стоунер» с тяжелым стапятидесятизарядным диском, Болан побежал по кругу, держа палец на спусковом крючке. Оружие дергалось в руках под собственной тяжестью, и только сильные, мощные руки удерживали ствол снизу. Палач искал и находил цель за целью.

Крики агонии вперемежку с дробным стуком «Стоунера» и более низкими и глухими звуками выстрелов АК-47 сейчас указывали его примерное местонахождение.

Наступило время отступить. Но умный в стратегическом плане отход часто обходился противнику гораздо дороже, чем обыкновенное сражение, а Мак Болан был преисполнен решимости делать все по-своему.

Он распахнул дверцу кабины и впрыгнул в грузовик. Небольшой поворот ключа, и машина завелась. Он включил первую скорость, нажимая на газ и отпустив сцепление.

Выстрелы возобновились. Пуля проделала отверстие в правой части лобового стекла.

Грузовик рывком тронулся с места, голова Волана резко откинулась назад. Палач быстро переключал скорости, выворачивая руль влево и стараясь укрыться позади строения, которое служило полевой штаб-квартирой арабского босса.

Он усмехнулся, когда стрельба смолкла. Террористы не осмеливались стрелять, пока строение укрывало его!

А затем началась бешеная поездка под дождем. Управляя одной рукой рулевым колесом и напряженно вглядываясь в дождливую ночь, которая освещалась только светом фар, Волан расстегнул другой рукой патронташ, висевший у него на поясе, и вытащил гранату. Левой рукой он продолжал сжимать баранку, ухитрившись повесить гранату за кольцо на средний палец.

Грузовик находился почти в дальнем конце лагеря. Впереди маячил огромный диск антенны спутниковой связи.

Когда машина, заскрипев тормозами, резко остановилась у антенны, Волан метнул гранату в огромную чашу, а затем возобновил движение, ожидая взрыва и считая… раз… два… три!

Граната взорвалась, но у самого основания антенны, не причинив ей вреда. Волан выругался. Граната попала в чашу, но скатилась из нее наружу. И было уже слишком поздно идти на второй заход. В руке появилась вторая граната со снятым предохранительным кольцом. Сейчас грузовик направлялся к длинному зданию барачного типа, из-под колес вылетали комья размокшей земли и грязи. Волан нажал на тормоза, замедлил движение и, когда поравнялся с окном барака, метнул в него гранату и поспешно отъехал подальше. Снова счет до трех… Три! Позади взрыв расколол ночную тишину, в воздух полетели осколки жести, стекла и дерева. Барак развалился, в воздухе витали обломки и то, что когда-то составляло человеческие тела.

На слух Волан определил, что взрыв был гораздо большей силы, чем от одной гранаты. Единственным объяснением этого могло быть то, что граната попала в склад со взрывчаткой. Какой именно — динамитом, ТНТ или пластиковой — не играло роли. Главное, что склад взлетел на воздух.

На лице Палача появилась ироническая усмешка.

Они террористы, не так ли? Да, сейчас они чувствуют на своей шкуре действие своих лекарств! И он только что преподал им урок террора, который они так часто применяли против других!

Звуки стрельбы из автоматического оружия свидетельствовали, что лагерь превратился в кромешный ад.

Услышав стрельбу, арабский босс выскочил из хижины, а вслед за ним выбежали Ахмад и Фуад.

Менее чем в пятидесяти ярдах от них, согнувшись в боевой стойке и с автоматом в руках, изрыгающим смерть, виднелся черный силуэт мстящего демона.

Ахмад прижал босса к земле и накрыл его своим телом, несмотря на яростные протесты. Над их головами пронеслась короткая очередь. Фуад побежал обратно в дом за своим автоматом Калашникова.

В гневе Хатиб оторвал от себя Ахмада и поднялся на ноги.

Демон в черном залезал в грузовик. Хатиб при виде этого в бессильной ярости затряс кулаком.

Грузовик рванулся вперед и растаял в темноте. Хатиб наткнулся на одного из своих людей. Боевик стоял на одном колене, прячась за углом дома.

Хатиб схватил его за воротник и поднял на ноги. Он ударил боевика по лицу, изрыгая арабские ругательства.

— Сын распутной верблюдицы! — кипел он от гнева, в уголках рта белела пена. — Трус! Отдай мне свой автомат!

Он выхватил у него из рук АК-4 7 и побежал в дальний конец лагеря.

Из домика выскочил Фуад, он заметил Хатиба и бросился за ним вдогонку.

Когда оттуда выбежала Сорайя, кто-то схватил ее за руку. Это оказался блондин.

— Подожди, — сказал Спинни. — Ты ничего не сможешь сделать.

Сорайя сердито вырвалась.

— Прячься, если боишься, — презрительно выговорила она ему в лицо.

Спинни ухмыльнулся в ответ.

— Я не боюсь, детка. — Он оглядел ее аппетитную фигуру. — Просто это не моя война, и все. Сегодня вечером я должен вернуться на побережье. Хочешь поехать со мной?

Девушка с отвращением взглянула на него и бросилась прочь, чтобы налететь на запыхавшегося Ахмада. Мощная рука Ахмада поймала ее и притянула к себе.

Даже в темноте она могла разглядеть дикое выражение его глаз. Его нож был приставлен к ее горлу.

— Где пленник? — закричал он на нее. — Что ты с ним сделала? — Он стал неистово ее трясти. — Говори, сука!

— Ничего! — закричала она. — Он был у меня в домике, когда я пришла на встречу со Спинни, — соврала она в отчаянии. — Клянусь!

Ахмад несколько ослабил хватку.

— Он сбежал! Если ты что-нибудь знаешь…

Раздался взрыв гранаты. Он произошел у основания его любимого детища и гордости — антенны. Ахмад отбросил девушку в сторону и кинулся бежать в дальний конец лагеря.

Из темноты с ревом вынырнул грузовик, выписывая зигзаги на раскисшем грунте; он явно направлялся в сторону длинного барака. Сорайя видела, как он промчался мимо здания, описывая крутой поворот.

Мощный взрыв потряс воздух. Здание поднялось вверх и затем рассыпалось, и его обломки, как цветочные лепестки в замедленной съемке, посыпались на землю. Листы оцинкованного железа взлетели в воздух, освещаемые красными и желтыми языками гневно бушевавшего огня, и в свете пожара она увидела другие поднятые взрывом вверх предметы. Ома сначала не могла понять, что это такое, затем с ужасом разглядела, что это были разорванные на части тела.

Впервые Сорайя ощутила на себе парализующее действие страха и осознала, насколько беззащитны были ее собственные плоть и кровь.

Из ее горла вырвался непроизвольный крик ужаса.

Спинни схватил ее за руку. Не соображая, что делает, она ударила его по руке и в истерике побежала к грузовику, направляющемуся к ней навстречу.

Единственное, что она сейчас знала: нужно бежать от Хатиба аль Сулеймана… и Фуада… и Ахмада… и от всех от них. Если они когда-нибудь дознаются, что она сделала, то убьют ее с такой же жестокостью, с какой они расправлялись со своими самыми худшими врагами.

Потому что сейчас, в данный момент, она была врагом.

Именно то, что она сделала из чувства сострадания для измученного пытками Лаконии — помогла ему бежать — привело ко всему этому!

В отчаянии она бежала изо всех сил. Она хотела жить.

Мак Волан заметил бегущую к нему фигуру и развернул машину по направлению к ней.

Одним террористом больше, мрачно подумал он.

Одним террористом меньше!

Рев мотора оглушал его. В кабину и кузов впивались и рвали обшивку очереди из АК-4 7. Эхо взрыва все еще отдавалось в различных уголках лагеря, который представлял собой настоящее поле боя. Как и в любой перестрелке, боевики, не обученные для огнестрельного боя имели привычку не снимать палец со спускового крючка и выстреливали за раз целую обойму или магазин, не прицеливаясь.

Короткие, прицельные очереди. Этот урок нужно непрестанно вдалбливать в головы новобранцев. Прицелься, нажми и отпусти.

Но в большинстве случаев им просто не удавалось усвоить этот урок. Звук их стреляющего оружия внушал им уверенность в правильности того, что они делают.

Волан невесело улыбнулся, видя неэффективность их огня, и сильнее нажал на педаль газа.

Он находился в десяти ярдах от бегущей фигуры, когда понял, что это была та девушка.

Волан выругался, выворачивая руль и одновременно давя на тормоза.

Девушка просто стояла, глядя, как прямо на нее, разбрызгивая грязь, мчится тяжелая машина.

В последний момент она попыталась отпрыгнуть в сторону, но, поскользнувшись, упала в грязь. Грузовик резко остановился возле нее.

Она стояла на коленях, крича:

— Возьмите… меня… с собой!

Слова рикошетом ударили его по ушам. Он затянул ручной тормоз, соскочил на землю, зная, что то, что он делает, сущее безумие, что сейчас ему нужно было не спасать ее, а продолжать рваться к воротам, на выход. В конце концов, она ведь была одной из них, не так ли?

Но ее жалобный крик о помощи достучался до сердца Волана. Карие глаза, побелевшие от страха, беспомощно уставились на него.

Палач выругался, наклонился, подхватил ее на руки и одним быстрым и точным движением забросил ее в кабину. Затем он снова очутился за рулем, отпустил тормоз и направил машину к воротам. Тяжелые колеса грузовика месили грязь и разбрызгивали ее кусками в разные стороны.

Впереди сквозь один все еще работающий с точностью метронома «дворник» Волан разглядел стоявшего у ворот часового. Парень опустился на одно колено и нацелил свой автомат на приближающийся грузовик.

Дождь бил в разбитую половину лобового стекла, струи воды попадали в лицо Волану. Одной рукой он удерживал непослушную баранку, а другой вытащил большой автоматический пистолет «Магнум» сорок четвертого калибра. Палец опустился на спусковой крючок, а потом легкое нажатие послало пулю прямо в грудь боевика. Разрывная пуля разодрала грудную клетку часового, не позволив ему сделать выстрел, и отбросила его на столб шлагбаума, как тряпичную куклу. Ворота выросли перед ними. У Волана оставалось время только на то, чтобы обхватить руками девушку и пригнуть ее вниз на тот случай, если стекло рассыплется еще раз.

Мощный грузовик прорвал своей массой проволоку и деревянный остов ворот и смял их, как спичечный коробок.

Они прорвались!

Позади еще слышались сердитые выстрелы, безуспешно пытавшиеся достать их.

Волан направил машину вниз по спуску, стремясь как можно быстрее укрыться за первым крутым поворотом дороги. Через секунду они уже были вне зоны видимости лагеря арабов.

Его нога плотнее прижала акселератор, машина взревела и понеслась вниз по крутому и извилистому спуску.

Позади остались рваные, разодранные в клочья трупы, в изобилии валявшиеся на территории лагеря и доказывавшие, что Палач все еще был специалистом высшего класса в своей профессии.

ГЛАВА 16

Волан притормозил и включил фары. Дорога прижималась к склону горы, выписывая крутые повороты и зигзаги. На всем ее протяжении нельзя было развить нормальную скорость из-за очень узкого полотна.

Проехав полмили, он остановился. У него в запасе было время, по крайней мере десять минут. Волан нс думал, что за это время они будут в состоянии организовать сколько-нибудь стоящую погоню. Палач повернулся к девушке, скрючившейся на сиденьи рядом с ним.

— Отлично, — подколол он ее, — чем объяснить, что ты так внезапно изменила свою точку зрения? Ты ведь могла уйти со мной раньше, не подвергая себя такой опасности, как сейчас.

Он заметил, что она поежилась, и не только от озноба.

— Они… Ахмад узнал, что… что ваш шпион…

— Лакония?

— Вы его так называете? Мы этого не знали. Ахмад обнаружил, что его нет… Ахмад сумасшедший. Он бы убил меня, если бы узнал, что я… помогла вам.

Волан промолчал, он вынужден был доверять этой девушке. Да, он уже доверился ей один раз до этого, и она выдержала испытание, но сейчас он шел в бой. Здесь речь шла уже о доверии другого рода, и он должен был твердо знать, что оно существует, причем доверие абсолютное! До сих пор, по крайней мере, она рассказала ему лишь о том, что убежала из лагеря, потому что опасалась за свою жизнь.

Этого было недостаточно.

Как будто прочитав его мысли, Сорайя, запинаясь, продолжила:

— Я… не могла больше там оставаться. После того, как вы ушли… после того, как я имела возможность подумать, что они сделали с… с Лаконией, как вы его называете, я начала понимать, что нет никакой разницы между ними и… и… дикими животными!

Она буквально выплюнула последние слова.

— Еще с того времени, когда я была маленькой, меня учили, что израильтяне — звери. Что они украли арабскую землю… убивали арабов. Что мы вели против них джихад — священную войну. Но мы ничем не лучше, чем они. Мы даже хуже, верно ведь? Пытать людей так, как пытал Ахмад Лаконию! Закладывать бомбы в магазинах, на оживленных улицах!.. Как мы можем, прикрываясь именем Аллаха, делать то, что совершаем, и еще при этом гордиться своей верой?! — взорвалась она.

Волан снова промолчал. Он дал девушке возможность излить душу. Ее чувства вылились в бессвязный поток слов, как будто выворачивая себя наизнанку она могла очиститься от той грязи, в которой была вымазана.

— Я… я больше не могла выдерживать все это. Я не могла верить ничему, что проповедовал Хатиб. Ложь! Кругом ложь! Спинни заявил, что все это было затеяно ради денег, и Хатиб согласился с ним. Но я-то ведь знаю, что это не так! Хатибу нужна власть! И это все! И ему наплевать, как он ее добьется! Он будет убивать… разрушать… и опять убивать! До тех пор, пока не станет влиятельной фигурой в арабском мире! Даже наше святое и правое дело — он предал его тоже! И все во имя своей личной выгоды! — девушка судорожно вздохнула. — Я ненавижу его! Я ненавижу все, за что он борется!

— А все, за что борешься лично ты? — тихо спросил Волан.

Девушка горделиво подняла голову и посмотрела ему в глаза. Ее голос отдался эхом в темной кабине грузовика.

— Нет! Я все еще верю в свой народ… Я считаю, что мы должны по праву вернуть то, что у нас отобрали. Я верю в родину для палестинского народа. Но добиваться ее надо не таким путем. Не с помощью убийств… террористических актов… бомб и уничтожения неповинных людей! Мы должны сесть за один стол и обо всем договориться. Как разумные люди. Только так мир может когда-нибудь прийти в нашу страну!

— Ты поможешь мне остановить их? — спросил Болан.

— Хатиба?

— Его и других.

Это была последняя и окончательная проверка.

Сорайя прикусила губу. Ответ на вопрос занял у нее длительное время. Затем она медленно кивнула.

— Д-да. Я должна.

— Тогда объясни мне, в чем суть плана Хатиба. Он направил антенігу на космический спутник, не так ли?

— Да.

— Зачем?

— Потому что с ее помощью он получает сведения о местонахождении, о каждом галлоне сырой нефти США в мире: где она перекачивается или как перевозится.

— Ну, одно это делает его слишком сильным и опасным зверем в моих глазах. Как он смог расколоть наши шифры, используемые в спутниках?

— Люди Спинни — именно они покупают информацию у вашего правительства и именно они оплачивали доставку спутников на орбиту пять лет тому назад.

— Ты хорошо все знаешь об этой договоренности? — Болан в упор взглянул на девушку.

— Нет. Только то, что Хатиб одержим идеей уничтожить спутник. Это предел его мечтаний. Сейчас Спинни хочет, чтобы он вместо этого уничтожил Панамский канал… взорвал его ракетами «Скад Б», которые нам, я имею в виду людей Хатиба, передал Спинни. Они все безумцы. Сначала я думала, что это будет великое деяние во имя нашего народа, но сейчас — сейчас я вижу: это сумасбродство, все вышло из-под контроля.

— Точно так же думаю и я, барышня, — пробормотал про себя Болан. Его все больше начинал беспокоить размах планов, вынашиваемых Хатибом. Никакими обычными военными средствами нельзя было предотвратить или сорвать эту сумасбродную акцию. Это должен был сделать он сам — собственными силами — и прямо сейчас.

Дождь продолжал стучать по железной крыше кабины и барабанить по брезентовому тенту кузова. Сквозь этот постоянный и монотонный шум чуткие уши Волана уловили новый звук, звук автомобиля, медленно спускающегося по крутой и извилистой дороге.

Спинни говорил, что ему нужно как можно быстрее добраться до Пуэрто Обалдиа. Но, похоже, Спинни ехал не один. По звукам можно было судить, что он едет в сопровождении вооруженного эскорта.

Волан включил зажигание и сдвинул грузовик с места. Он знал, что может гораздо раньше, чем они, добраться до подножия горы и обеспечить себе отход. Он водил машшгу лучше, чем любой из его преследователей. Или же он мог бросить грузовик на дороге и вместе с девушкой пойти к Лаконии.

Но он еще не настолько удалился от террористов для этого.

Ему все еще хотелось выяснить, что же знает Спинни.

Волан включил заднюю скорость и поставил грузовик так, что кузов машины притиснулся к склону горы. Сейчас тяжелая машина полностью перегораживала дорогу. Ее не будет заметно до тех пор, пока первая из машин, сопровождающих Спинни, не вынырнет из-за поворота на расстоянии всего нескольких ярдов.

Если они ехали вообще, даже пусть с самой малой скоростью, то это должен был быть их дозор, не так ли?

Его рука достала «Стоунер», лежащий между сиденьями.

— Пошли, — сказал он.

— Подождите, — девушка схватила его за руку.

Волан подозрительно взглянул на нее. Она что, изменила свое решение?

— Я сказала, что помогу вам. Хорошо, я сдержу свое обещание. Но я… не могу…

— Ты не можешь — что?

— Я не могу стрелять в моих… моих братьев. — Сорайя выдавила слово с таким трудом, как будто опасалась реакции Волана.

Ответом Волана послужила холодная усмешка.

— Стрелять буду я, детка, — парировал он. — Ты просто иди за мной и опусти вниз голову. Хорошо?

Девушка поколебалась, а потом кивнула головой в знак согласия.

Бодан вылез из кабины в слабо моросящий дождь со «Стоунером» в руках. В кузове грузовика вместе с двумя трупами арабских боевиков лежали и их автоматы АК-47, которые могли пригодиться.

Он вытащил их и повесил через плечо. Сорайя, дрожа, стояла под дождем.

— Иди за мной, — грубо скомандовал Болан и пошел вверх по склону горы. Он слышал, как сзади по каменистой почве карабкалась девушка. Дважды он останавливался, возвращался назад и протягивал ей руку, помогая перебраться через поваленные стволы деревьев. Каждый раз он ощущал мягкую женскую плоть, скрытую грубой одеждой.

Где-то в десяти футах над дорогой выступал плоский обломок скалы. Болан встал на него, а затем подтянул к себе девушку.

— Здесь ты будешь в безопасности, — уверил он ее. — Держи только голову пониже.

Болан едва успел устроиться поудобнее, положив рядом со «Стоунером», который был крепко прижат к его правому плечу, два АК-47, когда первая конвойная машина высунула свой нос из-за поворота.

ГЛАВА 17

Разрезая фарами темноту, первый грузовик выполз из-за поворота на слишком высокой для такой дороги скорости. За ним появился забрызганный грязью «ленд-ровер».

Спинни!

А за «лендровером» появился третий тяжелый грузовик конвоя, его огни освещали широкий и грузный кузов «лендровера».

Да, внутри «лендровера» находился Спинни! Болан мог отчетливо видеть его силуэт, освещаемый фарами шедшей сзади машины.

Наступило время захлопнуть ловушку.

Был короткий момент, когда водитель первого грузовика увидел стоящую поперек дороги машину. Болан заметил на его лице растерянное выражение. Он, должно быть, изо всех сил надавил на педаль тормоза, но машина так и не остановилась.

Палач ласково нажал на спусковой крючок «Стоунера», и пули калибра 5,5 мм разнесли вдребезги лобовое стекло, превратив его в тысячи острых, как бритва, осколков, а затем сделали то же самое и с головой водителя, только в этом случае вместо стекла было месиво из человеческой ткани, мозгов, крови, хрящей и костей.

Короткой очереди было вполне достаточно для того, чтобы превратить маленький участок дороги в сущий ад. Не успели еще умолкнуть звуки стрельбы, как грузовик врезался в перегородившее дорогу препятствие. В воздухе раздался скрежет раздираемого на куски металла; масса и инерция увлекли обе машины на обочину, а затем они скрылись, сначала одна, а затем и другая, скатившись вниз по склону горы. В ночи были слышны удаляющиеся крики террористов, находившихся в кузове и сейчас стремительно несшихся навстречу гибели.

Волану некогда было предаваться сожалениям об их смерти. Он послал короткую очередь по передним колесам «лендровера», вторая очередь разнесла в клочья двигатель. Наступило время заняться вторым грузовиком. Снова «Стоунер» забился у плеча Волана. Посыпалось стекло, визгливо заскрипели тормоза. Большую машину бросило сначала в одну сторону, затем в другую, и она врезалась в хвост «лендровера».

Из кузова стали выпрыгивать люди с оружием в руках. Только водитель, крепко сжав руль, остался на своем месте. А как он мог тронуться, имея огромную дыру в груди!

Волан прицелился в первую группу террористов. «Стоунер» сделал два выстрела и замолчал. Затвор отъехал назад и застыл, это означало, что закончились боеприпасы.

Волан бросил его на землю и схватил ближайший АК-47. Это было быстрее, чем перезаряжать «Стоунер» магазинами, висевшими у него на поясе.

Хриплое, кашляющее ворчанье «Калашникова» перекрыло шум дождя и крики взбешенных боевиков.

«Калашников» был более тяжелым оружием, чем «Стоунер», и весил более девяти фунтов без боезапаса, но он был хорошо знаком Волану еще по Вьетнаму, где ему приходилось часто пользоваться им во время боевых вылазок. Впрочем, он хорошо был знаком также и с любыми другими видами стрелкового оружия, в том числе производства стран НАТО и США.

Палач расстрелял магазин, вмещавший тридцать патронов, шестью короткими прицельными очередями, выбрав в качестве целей ближайших арабских боевиков, после чего схватил второй автомат, чтобы повторить свинцовые сообщения, которые несли только одну весть — смерть. Да, этот универсальный язык террористы понимали без всяких затруднений!

Падающие и распростертые на земле тела сказали Палачу, что его послания были получены. Ответа не потребовалось.

Но вместо них ответили другие. Из различных точек позади машин ночную тьму прорезали трассы летящих пуль. Пули с визгом рикошетом отскакивали от скалы над головой Волана. Порывшись в подсумке, Волан достал оттуда пару осколочных гранат. Он вытащил чеку и поставил их на боевой взвод.

За те несколько секунд, когда Волан прекратил стрельбу, террористы осмелели. Двое из них выскочили из-за укрывавшего их грузовика с автоматами, нацеленными на то место, где он находился. Поскальзываясь на размокшей земле, они побежали к нему с искаженными от фанатической ненависти лицами, выкрикивая на бегу визгливыми голосами арабские заклинания.

— Аллах!.. Аллах акбар!

Волан метнул сначала одну гранату, затем вторую. Обе гранаты почти одновременно оказались в воздухе; одна перелетела через грузовик и приземлилась за ним, вторая упала перед бортом.

Два взрыва потрясли воздух и тяжелый грузовик. Он дернулся и накренился на спущенных баллонах. Бежавшие люди были сбиты с ног. Только двое из них, шатаясь, поднялись на ноги и с окровавленными, искаженными яростью лицами продолжили бег, держа наперевес автоматы.

Рука Волана скользнула вниз и вытащила из кобуры пистолет сорок четвертого калибра. Сейчас Маку противостояли два взбесившихся фанатика.

Приподнявшись, ощущая в руке тяжесть пистолета,

Бодан занял позицию для стрельбы. Орущие дважды дернулись.

Двести сорок гранов твердого металла ударили со скоростью бешено несущегося поезда, пронзая плоть и кости, как бумагу, и опрокинув тела назад. Оба террориста безжизненно упали в грязь.

Болан повел в их сторону дулом пистолета, но ни один из них не двигался.

И вот, почти пугая своей неожиданностью, после шума скоротечного боя наступила тишина, такая пронзительно острая, что Болан услышал сдавленные всхлипывания лежавшей рядом с ним девушки.

— Все кончено, — проговорил он. — Оставайся здесь.

Быстрым движением он спустился с выступа скалы, нависавшей над дорогой, продолжая сжимать пистолет.

То, что он увидел, лучше всего характеризовалось словами «резня» или «избиение». Фары «лендровера» все еще горели, освещая тот ад, который был создан Воланом.

На дороге валялись в лужах крови растерзанные тела двух арабов, которые пытались его атаковать.

Болан прошел вдоль «лендровера». В кабине грузовика, свалившись на бок, сидел мертвый водитель. Его голова представляла кровавое месиво, а в груди зияла огромная дыра от пуль «Стоунера». Рядом с ним, тоже мертвый, на коробке передач лежал еще один молодой араб.

Болан обошел грузовик сзади. Все, за исключением одного боевика, были мертвы.

Юноша взглянул на Болана, когда тот остановился над ним. Даже в преддверии смерти глаза террориста горели ненавистью. Болан чувствовал эту ненависть физически. Ни во Вьетнаме, ни во время своей долгой войны с мафией не встречал Болан такой фанатичной злобы.

Палач посмотрел вниз, прежде чем приставить ствол пистолета к голове умирающего, будто произнося молчаливую молитву за упокой души юного террориста. Затем он нажал спусковой крючок и вышиб из головы кости, мозги и остатки ненависти.

Сейчас на дороге стояла тишина, слышался лишь шум дождя.

Болан подошел к «лендроверу». Водитель был мертв. Рядом с ним, тяжело обвиснув на сиденьи, находился Спинни.

Болан нагнулся и пощупал его пульс. Отлично, он был все еще жив. Палач вытащил его из машины на дорогу и прислонил к колесу.

По бледному, застывшему лицу Спинни скатывались струйки дождя. Болан подождал и через минуту увидел, что веки мужчины дрогнули, а затем открылись глаза. Спинни непонимающе уставился на него.

Болан приставил пистолет ко лбу Спинни.

— Мне нужна кое-какая информация, — твердым голосом сказал он. — У меня нет времени для забав. Что задумал этот выродок Хатиб?

Спинни покачал головой. Его глаза начали закрываться. Болан ударил его по лицу левой рукой.

— Говори, черт возьми!

Спинни издал гортанный, булькающий звук. Из его рта вылез пузырь, а затем по подбородку потекла темно-красная кровь.

Болан схватил его за волосы и грубо поднял вверх его голову.

— Я сказал — говори, черт возьми!.. — и замер на полуслове.

Говори…

Нет, Спинни уже не сможет говорить с ним. Или еще с кем-нибудь. Из-под его подбородка потекла тонкая струйка крови. Кровь шла из глубокой раны на шее, из которой торчал кусок металла.

Когда Болан отпустил голову блондина, тот упал на бок — мертвым.

Болан подобрал полдюжины полностью заряженных магазинов к АК-47 прежде чем пойти к выступу скалы, где он оставил свое оружие и девушку.

На поле боя, в качестве послания арабскому боссу, он оставил валяющиеся трупы террористов.

Сорайя встала на ноги. Когда Болан подошел к ней, то смог разглядеть на ее лице выражение ужаса. Ее тело напряглось и дрожало от возбуждения.

— Ты готова идти? — спросил он ледяным тоном.

Он видел, что она находится на грани истерики — даже малейший намек на жалость или дружелюбие мог вызвать ее.

Она кивнула, будучи не в состоянии говорить.

Болан закинул «Калашниковых» и «Стоунер» за плечо и проверил ручной компас. Они находились примерно в миле с половиной от хижины угольщика, в которой он оставил Лаконию.

Промокнув до последней нитки, в серой пелене дождя Болан пошел вниз по раскисшей горной дороге. Девушка следовала за ним.

Позади дождь отмывал от крови тела, валявшиеся в грязи.

Но потребуется гораздо большее, чем дождь, чтобы смыть с них все их грехи.

ГЛАВА 18

Громкое, прерывистое дыхание Лаконии, казалось, переполняло лачугу, когда Болан зажег фонарик и вошел в нее. Лакония все еще лежал на полу, а под головой у него в качестве подушки был свернутый рюкзак Болана.

С о райя оттолкнула Палача и бросилась к распростертому на полу телу. Она положила прохладную ладонь на его лоб.

— Он горит в лихорадке, — задыхаясь, сказала она. — Нет ли чего-нибудь…

— Я уже давал ему пенициллин и посыпал раны бактерицидом, — ответил Болан. — Приложи ему ко лбу мокрый компресс.

Он сложил в угол оружие, которое принес с собой. Когда он расстегивал поясной ремень, еле заметный, высокой тональности звук радиостанции, находившейся у него в кармане, привлек его внимание. Болан вынул радиоприемник из кармана и перевел тумблер в положение «прием». Раздались атмосферные разряды, а затем он различил речь.

— …«Мэн — один»… Бердман… вызывает «Стоуни Мэн — один»… как… слышите меня? Прием.

Болан поднес радиоприемник ко рту.

— Я «Стоуни Мэн — один»… «Стоуни Мэн — один» вызывает Бердмана… Я слышу вас на один балл… Прием.

Еще один атмосферный разряд и затем:

— … место… найти… — треск заглушил все остальное.

Затем во второй раз:

— Включите радиоответчик в режиме маяка…

Не ответив на вызов, Волан схватил рюкзак и вытащил коробочку, размером не более сигаретной пачки. Он вставил миниатюрную антенну и включил передатчик, выбежав на улицу, чтобы поставить его на землю рядом с хижиной.

Радиоприемник снова захрипел и выплюнул очередную порцию слов. На этот раз голос раздавался громче и отчетливее.

— … Бердман для «Стоуни Мэн — один»… Мы приняли ваш сигнал… Вы готовы отправиться обратно… с пассажиром?

Помехи заглушили некоторые слова.

— Повторите еще раз, — попросил Волан.

— Вы… готовы… чтобы вас… подобрали?.. С вами ли., пассажир?

— По пассажиру утвердительно. Подлетайте и забирайте его.

Вмешался другой голос.

— «Стоуни Мэн — один», говорит командир корабля. У нас есть приказ принять на борт двух мужчин…

Передача внезапно прекратилась.

Волан закричал:

— Бердман… я вас не слышу, как слышите меня?

В ответ молчание. Затем:

— «Стоуни Мэн — один», «Стоуни Мэн — один»… Я Бердман… Зажгите огни… Зажгите огни…

Волан уловил паническую нотку в голосе второго пилота. Когда он искал в рюкзаке ракеты, голос продолжал:

— У нас… неприятность… с регулятором лопастей… Зажгите огни…

Волан схватил две ракеты и выбежал на середину поляны. Миниприемник находился у него в кармане, но слышимость была достаточно хорошей, чтобы четко разбирать передачу.

— … Бердман вызывает базу… Бердман вызывает базу… Сигнал бедствия… сигнал бедствия… как слышите меня?

Лакония.

Бодан воткнул ракету в размокшую землю и вытащил чеку самозажигания. Шипя и брызгая красными искрами, огонь зажегся.

Он пробежал двадцать ярдов и проделал ту же операцию с другим огнем.

— Да, база… сигнал бедствия… регулятор лопасти… попробую приземлиться… У вас есть… пеленг на нас?

Болан понял, что второму пилоту не было необходимости переключаться на частоту бедствия — сто двадцать один с половиной мегагерц. База — вероятнее всего легкий крейсер, стоявший рядом с Панамским каналом, — перехватывала радиообмен вертолета с ним!

— Согласен с последним, база… не смогу подняться… это сигнал бедствия…

Передача с вертолета была гораздо громче. Болану показалось даже, что он слышит хлопающий звук лопастей машины.

— Бердман, — сказал он в микрофон, — кажется, я слышу вас к юго-востоку.

— Понял, «Стоуни Мэн»… Вас слышно хорошо и разборчиво… Мы видим огни… Но у нас… проблема… Подождите…

Голос исчез из эфира. Стоя возле хижины, Болан пристально вглядывался на юго-восток, пытаясь безуспешно разобрать что-нибудь за завесой дождя и ночи.

Снаружи на поляне огни разбрасывали во все стороны искры, образуя мощное красно-оранжевое освещение.

А затем, поначалу слабо, а потом все усиливаясь, послышались характерные, неритмичные звуки работающих лопастей вертолета. Через мгновение Болан различил темный, массивный силуэт вертушки, возникший из пелены дождя и тьмы ночи.

Вертолет находился на высоте не более тридцати метров от земли и сближался с ней под углом, порывы ветра бросали его из стороны в сторону.

Шум винтов перекрывал все остальные звуки, но в нем чувствовалось что-то ненормальное. Он то возрастал, то падал до минимума по мере приближения к земле, а затем и вообще превратился в сплошной скрежет.

Огромная машина дернулась в воздухе, упала вниз на десяток футов, выпрямилась, а затем снова завалилась на бок.

Болан громко выругался при вызвавшей у него тошноту мысли о возможной катастрофе.

Но летчик, морской пехотинец, был хорошим профессионалом. Очень даже хорошим или уж слишком удачливым.

Громадный корпус вертолета откинулся назад, слегка наклонился и с грохотом обрушился на землю позади огней.

Болан бросился к обреченной птице, когда до земли ей оставалось всего несколько футов.

Вертолет лежал слегка на боку, один из костылей оторвался при ударе и валялся рядом. Лопасти не вращались, а их кончики были необычно загнуты. Из топливных баков вытекало горючее.

Болан подпрыгнул, ухватился за перекладину и подтянулся вверх* Он ухватился за дверцу кабины вертолета и изо всех сил дернул ее на себя.

На него глянуло залитое кровью лицо.

Болан наклонился и, обхватив пилота под мышки, вытащил его наружу.

— Второй… второй пилот, — задыхаясь, проговорил майор. — Вытащите… его…

Болан забрался в кабину вертолета. Второй пилот без сознания лежал на круглой рукоятке. Палач быстро отстегнул ремни безопасности и, упираясь одной ногой в сиденье, поднял мужчину и просунул безжизненное тело наружу. Вслед за ним спрыгнул и он сам.

Майор морской пехоты стоял, наклонившись на один бок и держа руку у окровавленной головы.

— Т-т-торопись, — задыхаясь, проговорил он. — Баки… продырявлены!

Болан взвалил второго пилота на плечо, пятясь от исковерканной машины; командир вертолета брел, шатаясь, вплотную за ним.

Как какое-то ископаемое насекомое, машина почти лежала на боку. Минуту, не более, ее силуэт вырисовывался в ночи, а затем в небо взметнулся огненный красно-оранжевый шар.

Мощная ударная волна бросила на землю Болана с его ношей. Слава Богу, земля, деревья и туман смягчили взрыв и сделали его незаметным на расстоянии нескольких тысяч футов, подумал Болан.

Взрыв не задел его. Он перекатился, чтобы пощупать находившегося без сознания второго пилота. К ним, ковыляя, подошел майор.

— Как… что с ним?

Болан ощупал тело вертолетчика.

— Он ранен, — сказал он, подымаясь. — Тяжело ранен.

Майор отнял руку от окровавленной головы. Вторая рука безжизненно висела вдоль тела.

— Черт, — сказал он с отвращением. — Ну и что мы сейчас будем делать?

ГЛАВА 19

На авиабазе «Говард», расположенной вблизи тихоокеанского устья канала, Джек Гримальди нетерпеливо расхаживал взад и вперед по гостевому номеру, который ему выделило командование базы.

В течение последнего часа он ждал известия о том, что вертолет «Си Стэллион» подобрал Мак Волана и находится на обратном пути.

Он вновь посмотрел на ручные часы. Похоже, стрелки застыли на одном месте.

Послышался стук в дверь.

— Входите, — прорычал он.

Вошел молодой лейтенант. Прежде чем тот успел открыть рот, Гримальди обрушился на него:

— Ну, есть какие-нибудь новости?

Офицер ответил:

— Мистер Гримальди, начальник разведотдела авиагруппы хотел бы поговорить с вами. Не пройдете ли вы со мной?

— К черту, у вас есть какие-нибудь новости? — лицо Гримальди застыло в тяжелой гримасе.

— Именно по этому поводу он и хочет побеседовать с вами, — вежливо ответил лейтенант. — Прошу вас пройти со мной, сэр.

Начальник разведки авиагруппы оказался крепким, коренастым майором. На левой стороне его мундира виднелись два ряда орденских планок, которые характеризовали его военное прошлое. Гримальди, сам летчик, ветеран войны во Вьетнаме, посмотрев на них, преисполнился уважением к майору.

Майор чувствовал себя неловко.

— У нас есть новости, — сказал он, как только Гримальди переступил порог кабинета, — не очень хорошие.

Позади него на стене висела огромная карта Панамского перешейка, захватывающая северную часть Колумбии. Он подошел к ней, и его палец дотронулся до места на карте, где был расположен залив Ураба.

— Несколько часов тому назад в этом районе с борта легкого крейсера поднялся в воздух тяжелый вертолет дальнего действия «Си Стэллион». Из-за ухудшающейся погоды крейсеру пришлось уйти из данного района. Планом предусматривалось, что вертолет совершит посадку примерно здесь, — его палец продвинулся на юго-запад и остановился около Аканди. — А затем будет двигаться вглубь материка, где вчера был высажен «Стоуни Мэн — один».

Гримальди напрягся, готовясь выслушать плохую весть, которую собирался сообщить ему начальник разведки.

— Они должны были подобрать его вместе с пассажиром и затем следовать на запад, по направлению к каналу, что могло обезопасить их от надвигающегося урагана. Где-то здесь, — его палец снова уперся в карту, — находится на патрулировании легкий крейсер. Он и должен был быть конечной целью их маршрута.

— Они так и не добрались до него, — не выдержал Гримальди, — так ведь?

Майор уклонился от прямого ответа.

— С вертолетом постоянно поддерживалась радиосвязь через релейные станции. Я не знаю, была ли связь нарушена из-за неисправности спутника или же из-за самолета, появившегося неожиданно между вашим человеком и крейсером и блокировавшего связь. Да это безразлично. Несколько минут тому назад мы получили следующее. Это расшифрованная запись с пленки радиообмена с вертолетом, записанной на крейсере.

Его палец нажал на клавишу «PLAY» на магнитофоне.

Комнату заполнили атмосферные разряды, а затем прорезались голоса, и Гримальди выслушал последний обмен информацией между Воланом и экипажем вертолета.

Голоса на пленке внезапно прервались. Майор выключил аппарат, но в голове эхом раздавались последние слова: «… сигнал бедствия… бедствия… у нас проблемы».

Да, у них точно была проблема, и Гримальди, бывшему военному летчику, не нужно было объяснять, что они в самом деле находятся в тяжелом положении. Война кончилась много лет назад, но благодаря своему военному опыту он ощущал чувство товарищеской солидарности с ними. Глубокое уважение. Уважение потому, что они рисковали своей жизнью при выполнении служебного долга.

Майор продолжал говорить.

— Вашингтон уже поставлен в известность. Военные приказали нам ознакомить вас с положением дел.

Он какое-то мгновение поколебался.

— Мне очень жаль, мистер Гримальди. Я понимаю, что «Стоуни Мэн — один» был очень близок вам…

— На что вы, черт возьми, намекаете? — вспылил Гримальди. — Он еще не мертв!

— Все может быть, — майор с трудом выговорил последние слова. — Сейчас, когда вертолет рухнул на землю, у нас нет никакого способа вызволить его. А учитывая приближающийся ураган…

— Стоп! Кто сказал, что нельзя спасти его?

Начальник разведки ошеломленно отпрянул.

— Но, сэр, — начал он официально, — сомневаюсь, что мы можем рисковать еще одним экипажем, чтобы забрать его. Поэтому…

Гримальди не слушал его. В два прыжка он очутился около карты и стал жадно вглядываться в нее. Он измерил расстояние от авиабазы до хребта Серрания-дель-Дарьен. Его палец нашел вершину горы, на которой находился Мак Волан. О'кей, здесь проблем не было. Сто семьдесят пять миль были вполне в радиусе действия. На острове Табога, в десяти милях к юго-востоку от а. б. «Говард», имелась станция радионавигационной системы VORTAC, работавшая во всенаправленном ре-жиме, в диапазоне очень высоких частот. Далее к востоку, через Панамский канал, на острове Аа Пальма находилась станция РНС VOR. Черт возьми, он буквально пролетит над ней, следуя прямым курсом с авиабазы «Говард» туда, куда он намеревался попасть.

Удовлетворенный, он круто повернулся на каблуках.

— Майор, вы в курсе той каблограммы из Вашингтона насчет меня?

Майор утвердительно кивнул головой.

— Да. Мы должны оказывать вам всемерную помощь и поддержку.

Гримальди ухмыльнулся.

— Да. Я хочу, чтобы в течение следующего получаса на стоянке в рабочем состоянии, с работающим двигателем находилась «Кобра». С полностью заправленными баками и с полным комплектом вооружения.

Разведчик стал протестовать, но Гримальди обрезал его.

— Выполняйте, майор, — резко выпалил он. — Не теряйте время на споры. Если я сообщу, что вы не желаете оказывать мне помощь, то достанется в первую очередь вашей заднице. Понятно? И пока вы занимаетесь этим делом, сообщите на склад боеприпасов, что я загляну туда по дороге. Там есть кое-что, что мне хотелось бы прихватить с собой.

— Это чистое самоубийство, — продолжал протестовать майор. — Вы не сможете справиться с этим ураганом. А при подобных ветрах такой маленький вертолет… черт возьми, парень, если хочешь убить себя, лучше приставь пистолет к виску и нажми курок. Зачем усложнять дело?

Гримальди так и не дослушал до конца его протесты. Он уже выскочил из кабинета майора и бежал в помещение оперативного дежурного базы, где оставил свое летное снаряжение.

Сейчас он соревновался со временем. Предстояло подобрать навигационные карты в оперативном отделе, затем короткий инструктаж в метеоцентре. Нужно было вставить свой кварц в систему связи «Кобры», такой же, какой имелся у Волана. Да, и еще целая куча всякого барахла со склада боепитания, которому, он знал, Волан обязательно найдет применение.

Полчаса на все это едва хватало.

И все же он сгорал от нетерпения, потому что эти полчаса были слишком долгими.

Было четыре тридцать утра. Они были на ногах всю ночь, получая нерегулярные доклады, но в основном время было потрачено впустую.

В «Стоуни Мэн Фарм» Шварц положил на рычаг телефонную трубку, которая соединяла его с узлом связи. Он взглянул на Броньолу и Эйприл.

— Это был Пентагон на линии, — сказал он. — Они там все посходили с ума. Гримальди на авиабазе прижал всех в угол и заставил выделить ему вертолет «Кобра». Какой-то генерал с четырьмя большими звездами на погонах только что сказал мне, что когда они говорили о «максимальной помощи и поддержке», то совсем нс имели в виду полностью вооруженный и готовый к боевым действиям вертолет стоимостью в миллион долларов.

— Полностью вооруженный? — это был Броньола.

— Да, — кивнул Шварц. — Ты знаком с «Коброй», Хэл? Это вертолетный вариант самолета-истребителя. Настоящий убийца в чистом виде. Он может выполнять все, вплоть до вертикального спуска, ведя при этом огонь из всех систем оружия. — Он покачал головой. — Вам бы не захотелось оказаться перед ним в это время.

Шварц ухмыльнулся.

— Гримальди получил в свое распоряжение такое чудовище, вооруженное всем, кроме ядерной бомбы. Например, ракетами «воздух-земля».

— … какого черта…

Лицо Шварца расплылось в широкой улыбке.

— Похоже, что Джек Гримальди собирается в одиночку воевать с целым светом.

— Он рехнулся! — взорвалась Эйприл. — Даже если он сумеет добраться до Ударника, то Джек никак нс сможет вернуться из-за этого урагана! Не в вертолете! Он разобьется сам и убьет Болана!

Бланканалес подошел к ней и дотронулся до ее плеча.

— Эй, — сказал он, — успокойся, Эйприл. Ты должна верить. Если кто-нибудь и сможет это сделать, то только Гримальди.

Она повернулась к нему.

— Пол, ты же отлично знаешь это сам! Шансов уцелеть меньше, чем один на миллион…

Бланканалес приложил палец к ее губам.

— Не говори «невозможно», детка, — проговорил он. — Сержант не знает такого слова. Как и Джек. А особенно, если Мак находится в опасности.

Он заметил, как в ее глазах заблестели слезы. Эйприл отвернулась в сторону.

В глубине он чувствовал такую же щемящую боль, как и она, но он не хотел показывать свои опасения. Только не перед ними. Никогда.

Но молитва не помешает, не так ли?

Поэтому Бланканалес обратился с молчаливой молитвой к тому, кто находился там, наверху. К Номеру Один.

ГЛАВА 20

Хатиб аль Сулейман неистовствовал. Гнев полыхал в его глазах, когда он носился из угла в угол помещения, служившего ему штаб-квартирой.

— Верблюжье дерьмо! Пожиратели дерьма! Вам только и остается, что насиловать дохлых овец!

Ахмад густо покраснел. Его рука потянулась к рукоятке ножа. Фуад утешающим жестом сжал его руку.

— Мы сделали все, что могли, — протестующе сказал Фуад.

Хатиб повернулся к нему.

— Один человек! — закричал Хатиб. — Всего один человек! И посмотрите, что он сделал с нами!

Фуад прикусил губу.

— Как он проник в лагерь? — бушевал главный араб. — Ахмад, ты отвечаешь за безопасность. Как смог этот человек проникнуть в лагерь, минуя ворота?

— Он проделал отверстие в проволоке, — ответил смуглый боевик. — Мы нашли место в заграждении, где он перерезал проволоку.

— Нет, — озадаченно проговорил Фуад. — Он проник в лагерь в грузовике, спрятавшись в кузове. Он застал врасплох часовых, когда выпрыгнул из машины. Часовые у ворот были начеку, но внутренняя охрана не ожидала никаких неприятностей.

— Обожди, — сказал Хатиб. — Что там насчет дыры и перерезанной проволоки в заборе?

Ахмад пожал плечами.

— Мы обнаружили ту часть проволочного заграждения, где была проделана дыра. Полагаю, что именно там он пробрался в лагерь.

— Ты понимаешь, что означает дыра в заграждении?

— То, что кто-то тайно пробрался…

Хатиб резко оборвал его.

— Да! Кто-то тайно проник в наш лагерь. А потом… Эта… эта собака вторично пробралась сюда в кузове грузовика! Нашу систему охраны провели за нос дважды! А не только один раз! Дважды! А ты за это отвечаешь! — он резко повернулся и вперил взгляд в Фуада. — Сколько человек мы потеряли, Фуад?

— Восемнадцать, — медленно ответил Фуад. — И еще семь тяжело ранены.

— Двадцать пять человек! — сейчас Хатиб уже кричал с пеной на губах. — Мы потеряли двадцать пять братьев, и все потому, что ты сделал свое дело не так, как надої

— Я был занят установкой оборудования, — защищался Ахмад. — Были другие…

— Но я ведь сделал тебя ответственным за безопасность! — взорвался Хатиб. — А Сорайя!

Когда он бросил это имя в лицо Ахмада, наступила тишина. Его подручному нечего было ответить.

— Да! Сорайя! Что случилось с ней?

Фуад картинно развел руками. Ахмад молчал, но его смуглое лицо затвердело.

Хатиб продолжал бесноваться.

— Никто ничего не знает! В последний раз мы видели ее, когда эта… эта бешеная собака утащила ее с собой. Сорайя его пленница! Это так, если она еще жива!

Хатиб резко отвернулся от них. Никто из его помощников не издал ни звука. Они знали, что такое гнев

Хатиба. Он был способен вытащить нож и перерезать им глотки, когда им овладевала слепая ярость.

Как дикий лев в клетке, метался Хатиб по узкому помещению.

— Он освободил нашего пленника, и в его руках Сорайя, — пробормотал он, разговаривая сам с собой. — Следовательно, вероятнее всего, он знает, зачем мы здесь и что собираемся сделать. Иншаллах! Это судьба!

Он сделал глубокий вдох, пытаясь сдержать свой гнев.

— Пусть будет так! Но нас никто уже не остановит. В назначенное время я пошлю команду изменить орбиту спутника!

— Если все будет в порядке, — пробормотал Фуад.

Хатиб услышал его. Он подскочил к террористу, схватил его за ворот форменной куртки и притянул к себе. Вблизи Фуад мог разглядеть выражение сумасшедшей истерии в черных, горящих яростью и фанатизмом глазах босса.

— Ничто не остановит меня! — напыщенно выкрикнул Хатиб. — Ничто! Ты слышишь меня, Фуад? Я потратил слишком много времени, чтобы воплотить этот проект в жизнь! Целых два года! Ничто не остановит меня! Я сам лично пошлю команды на спутник сегодня утром!

Он с такой силой оттолкнул молодого араба, что тот упал на колени и не сразу сумел подняться.

Хатиб повернулся к Ахмаду.

— Ты возражаешь, Ахмад?

Мускулистый араб отрицательно покачал головой. Усмешка исказила его лицо.

— Только не я, мой брат! Я всецело с тобой. Я хотел бы, чтобы и мой палец был рядом с твоим, когда ты будешь нажимать кнопки.

— Через несколько часов, — выдохнул Хатиб. — Я покажу им!

— Во имя Пророка, — добавил Ахмад. — В моих глазах ты прав! Мы покажем им! С этого начнется господство ислама над всем миром!

И затем, не сговариваясь, они одновременно воскликнули:

— Аллах! Аллах акбар! Аллах велик!

ГЛАВА 21

Фамилия летчика морской пехоты была Кенинг. Он и Волан втащили находившегося без сознания второго пилота под соломенную крышу хижины. Только тонкая струйка крови, сочившаяся из головы, свидетельствовала о том, что парень был ранен.

Сорайя приоткрыла веки второго пилота и посветила в них фонариком. Никакой реакции.

— Контузия? — спросил майор Кенинг.

Девушка кивнула головой.

— Похоже, серьезная, — ответила она. — Ему срочно нужен врач.

Кенинг взглянул на Мак Волана, и Палач прочитал немой вопрос в его глазах. Он покачал головой.

— Здесь мы ничего не можем сделать для него, майор. Нет даже индивидуального пакета. Свой я уже израсходовал.

— Но, черт возьми, ему нужна медицинская помощь!

— Вам тоже, — заметил Волан. — Как ваша рука?

Майор пожал плечами.

— Страшно болит. Думаю, что она сломана, я не могу ею двигать.

— Давайте, я сделаю перевязку, — вызвалась Сорайя. Она помогла офицеру снять куртку и, оторвав рукава, связала их узлом.

Волан мрачно уставился в темноту ночи и дождь, размышляя о проблемах, с которыми столкнулся.

Надвигающийся шторм набирал силу, и, похоже, им нечего было рассчитывать на какую-либо помощь извне.

Следовательно, решать все должен был он сам.

Они не могли оставаться там, где находились. Сейчас проблему представлял не только Лакония, чья жизнь висела на волоске; второй пилот тоже был серьезно ранен. Оба они погибнут, если им не окажут медицинскую помощь — и срочно.

Палач вспомнил о грузовике, который он использовал в качестве засады для охоты на Спинни. На какой-то момент он пожалел, что грузовика нет под рукой. По крайней мере, на нем можно было спуститься с гор вниз и добраться до порта.

Да, а что бы это дало? — спросил он себя. — Многочасовая, выматывающая душу тряска? А смогли бы Лакония и второй пилот выдержать это наказание?

И даже если он доберется до Пуэрто Обалдиа, что тогда? Прибрежный город находился прямо на пути надвигающегося урагана. Уберечь от него раненых не было возможности.

И все-таки, это было лучше, чем ничего.

Хорошо, итак, один грузовик пропал. Но, черт возьми, он знал, где можно достать другой.

Да. Это означало еще одну схватку и угон, но на этот раз с двумя целями. Во-первых, подорвать к чертовой матери эту проклятую спутниковую антенну. Во-вторых, угнать один из грузовиков!

О'кей, значит, задача вышла за рамки, установленные Хэлом Броньолой во время инструктажа; с того времени, казалось, прошла целая вечность.

Да, это означало еще один рейд в лагерь противника. Возвращение в это осиное гнездо, которое он разворошил в последний раз и в котором сейчас каждый террорист был вооружен и находился наготове. В каждом из них горела жажда мщения, потому что воин в черном оскорбил и унизил их. Он явился причиной смерти их товарищей не только во время нападения на лагерь, но и во время своей охоты за Спинни, когда уничтожил весь личный состав конвоя!

Каждый из них с радостью пожертвует своей жизнью, лишь бы убить Мака Волана.

И он решил дать им этот шанс.

Он не видел другого выхода, если собирался выполнить эти две задачи.

Ураган неистово бушевал и крушил все на своем пути над Мексиканским заливом, к востоку от перешейка. Здесь, в Панамском заливе, где горные хребты сдерживали воздушный поток, было сравнительно спокойно. Картина сразу же резко изменится, когда Гримальди на своем пути к Маку Волану перевалит через хребты.

Гримальди поймал сигналы навигационной станции VOR на острове Табога сразу же после взлета с авиабазы «Говард». Он настроил свою навигационную аппаратуру на рабочую частоту и включил дальномер, который постоянно сообщал ему точно расстояние до станции. Он выбрал курс, который с помощью системы VORTAC поведет его вдоль острова Исла-дель-Рей в Панамском заливе, а затем наискосок, через залив Сан-Хуан, прямо к месту посадки, немного к югу от станции РНС VOR в Ла Пальма.

Примерно за пятьдесят миль до того, как он увидел береговую черту, он пролетел вблизи от легкого крейсера ВМС США, с борта которого тяжело взлетал громадный вертолет «Си Стэллион».

Первые штормовые ветры настигли его, когда он начал подлетать к склонам горного пастбища.

Вертолет «Кобра» фирмы «Белл» был гораздо более легким летательным аппаратом, чем машина «Си Стэллион» конструкции Сикорского. Он болтался во всех направлениях под действием все усиливающихся порывов ветра. Впереди по курсу маячило огромное зловещее облако, которое низко и угрожающе висело над вершинами горного хребта. Дождь стал бить в лобовое стекло кабины.

Гримальди включил радиопередатчик, находясь еще в сорока милях от горного пастбища, но решил начать вызывать Волана по радио только после того, как перевалит через горный хребет. Босс все еще находился где-то на восточном склоне, а горный массив будет препятствовать установлению связи в УКВ диапазоне. Когда он был на удалении двадцати миль от подножия вершины, огромная масса низко летящих облаков заставила его спуститься до высоты сто пятьдесят футов над поверхностью земли. Порывы ветра поднимали легкую машину вверх и резко бросали ее вниз.

В темноте, когда дождь забарабанил по брезентовому навесу вертолета, Гримальди лишился всякой видимости. Без наземной приводной радиолокационной станции дальнейший полет становился невозможным.

Гримальди почувствовал неимоверной силы толчок и выругал себя. Каким же дураком он был, вызвавшись предпринять такую акцию, когда вояки заявили, что это смертельно? И неужели он был так глуп, чтобы вообразить, что он летает лучше, чем профессиональные военные летчики?

Или он обладал большей смелостью?

Нет, он не был храбрее их, просто он был в большей степени игроком, чем они. Привык чаще рисковать и подставлять свою шею.

Потому что он делал все ради своего закадычного друга.

Любому прошедшему сквозь огонь и воду солдату было известно это чувство. Он знал, что может положить голову за своего друга. Сделать то, на что никогда не решился бы ради себя.

Например, умереть за него.

А Мак Болан был его лучшим другом. Другом. Вождем.

И он продолжил свой полет в темноту и дождь…

ГЛАВА 22

И опять Болан подготавливал себя к ведению открытых боевых действий. Автоматический пистолет сорок четвертого калибра и девятимиллиметровая «Беретта Бригадир» с глушителем слишком долго находились на дожде.

Болан разобрал оба пистолета, тщательно смазав каждую деталь оружейным маслом. Ствол, затвор, спусковой механизм, возвратная пружина, предохранитель — все работало. Он собрал обе «пушки», проверил их безотказность, смазал каждую обойму и перезарядил их.

Следующим на очереди был «Стоунер». Он полностью зарядил стапятидесятизарядный магазин.

Затем он разобрал два АК-4 7. «Автомат Калашникова», модификация номер два, — вот что было в его распоряжении. На сегодня АК-4 7 был одним из лучших в мире видов наступательного оружия. Русские не только поставляли их в большом количестве в страны-сателлиты, но и оказывали помощь в создании заводов по их сборке во многих странах мира. Всего было изготовлено более тридцати пяти миллионов единиц этого оружия.

Используя патроны калибра 7,62 мм в магазине емкостью тридцать патронов, при скорости восемьсот выстрелов в минуту, этот автомат был весьма эффективным видом стрелкового оружия. Конечно, у него были и недостатки, знал о них и Болан. Самым опасным было то, что, в отличие от американских систем автоматического оружия, у него не было отпирающего устройства, срабатывающего, когда выстреливается последний патрон. Автомат просто прекращал стрельбу, поэтому нужно было вести учет сделанных выстрелов и только тогда уже вставлять новый магазин.

Болан разобрал оба АК-47, хорошо смазал их, проверил так же тщательно, как и остальное оружие, затем собрал и снарядил магазины из подобранных рожков.

Он подсчитал запас гранат, отделив осколочные от зажигательных и соединив вместе концы предохранительных чек, чтобы их легче было выдергивать. На все это у него ушло около часа, даже при самой скорой работе. Но это было не так уж много.

Не так уж много, если учесть, что ему придется выступить против по меньшей мере двух десятков арабских головорезов. Конечно, половину из первоначального количества он уже вывел из строя — и навсегда! Но, все равно, их оставалось где-то от двадцати до двадцати пяти человек и… От одной этой мысли ему стало тошно: даже если он будет убирать их по одному или по два сразу, все равно, шансы были слишком не в его пользу!

А если против него одновременно будут действовать два-три, а может даже больше боевиков, то тогда шансы на выживание равняются нулю.

Следовало как-то сравнять возможности. Нужно было напрячь мозги, чтобы придумать способ, как обхитрить их. Привлечь на помощь весь свой богатый боевой опыт, а не ввязываться во фронтальную атаку.

Но выхода не было.

Выступать приходилось Волану одному и действовать в одиночку против двух с лишним десятков оголтелых, фанатичных боевиков, вооруженных автоматами АК-47, точно такими же, какие он только что вычистил и смазал.

А они ждали его, горя жаждой отомстить за гибель своих товарищей!

Гримальди вел вертолет по горным ущельям на малой высоте. Ветер раскачивал небольшую машину, обрушиваясь на нее с утроенной силой в узких местах. Но у него не было другого выхода. Он не мог подняться на большую высоту и лететь в облаках, потому что навигационные средства вертолета были ограничены. Он не был приспособлен для полета по приборам.

Руки Гримальди крепко сжимали рычаги управления, пытаясь удержать их в одном положении, ноги упирались в педали руля, и все время полета его сопровождал дождь, затрудняя видимость и усердно барабаня по кабине.

Мускулы рук стали болеть от непрерывного напряжения. Гримальди заставил себя не обращать на это внимания, целиком сосредоточившись на борьбе с надвигающимся штормом. На лбу выступил пот, а рубашка стала мокрой из-за повышенной влажности.

Вертолет падал вниз и снова карабкался вверх, борясь с воздушными течениями. Несколько раз нагрузка превышала допустимые величины, но вертолету удавалось справиться с ними. Гримальди старался не думать о том невероятном давлении, которое испытывают лопасти. Через три четверти часа он выбрался на восточный склон горы. Ветер здесь был гораздо сильнее, чем со стороны Карибского моря, из-за приближавшегося центра урагана. «Кобра» бешено завывала, когда Гримальди взял курс на север.

Он включил вертолетную рацию и стал вызывать:

— «Стоуни Мэн — один», «Стоуни Мэн — один», я «Стоуни Мэн — два», вызываю на связь «Стоуни Мэн — один»…

Снова и снова он приглашал Мака Волана ответить ему.

Единственным признаком наступившего рассвета было небольшое просветление неба на востоке, а затем ночная темнота уступила место серым сумеркам.

Мак Волан вышел из лачуги, неся снаряженный «Стоунер» и рюкзак. Позади него в дверях стояли майор Кенинг и девушка, Сорайя, и молчаливо глядели, как он уходит. Говорить было не о чем, поскольку он уже ранее объяснил цель своего рейда.

— Жаль, что я не могу пойти с вами, — сказал сердито летчик морской пехоты.

Палач был уже почти в дольнем конце поляны, когда его внимание привлекли звуки, раздававшиеся из радиоприемника. Вытащив рацию из-за пояса, Волан включил ее.

— …«Мэн — один»,, вызываю на связь «Стоуни Мэн — один»,.

На какой-то момент Волан не поверил своим ушам.

— Я Г-бой, вызываю «Стоуни Мэн — один»…

Да! Г-бой! Джек Гримальди! Волану не нужно было запрашивать пароль, потому что он узнал голос пилота.

Волан ухмыльнулся. Его рот растянулся в большой, широкой улыбке.

— Я «Стоуни Мэн — один», — четко сказал он в микрофон. — Я слышу тебя, Г-бой. Какого черта ты здесь делаешь?

Ответ ударил его по ушам.

— Просто был здесь рядом, по соседству… Подумал, что залечу на огонек, чтобы поздороваться… Включи фонарь, чтобы я мог найти тебя…

Волан довольно хихикнул. Включить фонарик? Тут, пожалуй, годился приводной маяк. Он снял со спины рюкзак и стал копаться в нем.

Снова он вынул черный маленький переносной локатор и включил его.

В разговор включилась его рация.

— …Слышу хорошо и разборчиво… «Стоуни Мэн — один»… Буду у вас через пять минут.

Однако Волан услышал шум работающего двигателя через три минуты, а затем в пелене дождя вырос оливкового цвета силуэт вертолета.

Он на какой-то момент завис над ним, а затем мягко опустился на трубчатые костыли.

Гримальди высунулся из кабины, а в это время лопасти медленно гасили скорость. Волан побежал к нему.

Глаза Гримальди блестели от удовольствия.

— Хочешь подброшу до дома, босс?

Волан сгреб Гримальди в охапку.

— У меня в хижине три раненых человека, — напряженно проговорил он. — Два из них без сознания, у третьего сломана рука. Кроме этого, есть еще и девушка.

Брови Гримальди удивленно поползли вверх.

— Ты можешь всех нас запихнуть в свою стрекозу?

Гримальди отрицательно покачал головой.

— Нет, сержант. И дело здесь не в весе. Я могу утащить на нем черт знает сколько груза. Дело в ограниченном месте. У меня есть место для стрелка, и все. К тому же погода ухудшается. Что бы ты делал, если бы я не прилетел?

Бодан рассказал ему о своих планах. Гримальди присвистнул.

— Эй, да так ведь можно и с жизнью распрощаться!

— Сейчас уже обстановка изменилась. Здесь есть ты и твой вертолет, — ответил Болан.

— А также и то, что я прихватил с собой. Например, управляемая по проводам установка для запуска противотанковых ракет и целый ящик боеприпасов к ней. Тебя это устраивает?

Болан ухмыльнулся.

— Вполне.

— Кроме этого, сама «Кобра» вооружена до зубов. Есть ракеты «воздух-земля». Ну, а сейчас ты можешь по знакомить меня с площадкой?

Спрыгнув с подножки вертолета, Болан грубо начертил на мокрой земле план расположения объектов в лагере. Гримальди внимательно изучил его.

Через поляну к ним подошел майор Кенинг. Гримальди взглянул на него. Болан познакомил их друг с другом.

— Майор Кенинг — Джек Гримальди.

Майор посмотрел на Гримальди, а затем на «Кобру». Гримальди был не в военной униформе.

Когда они обменялись рукопожатием, Кенинг заметил:

— Пожалуй, не стоит спрашивать, к какой службе вы относитесь, а?

Однако Гримальди не успел ответить, потому что снова заработала рация Бодана. А затем трое мужчин услышали характерный звук вращающихся лопастей вертолета.

Гримальди повернулся, разглядывая небо. Но первым приближающуюся машину заметил Болан — она шла с запада.

— Смотри туда!

Гримальди побежал к «Кобре». И только голос майора Кенинга остановил его.

— Подожди, парень! Это одна из наших машин!

Гримальди остановился, глядя, как большая стальная птица садилась рядом с его малышкой. Огромный «Си Стэллион» полностью заслонил своим корпусом миниатюрную «Кобру».

Как только костыли дотронулись до грунта, из вертолета стали выпрыгивать люди.

— Медицинская помощь! — закричал майор. — Черт побери этих великолепных мерзавцев! Я знал, что они не бросят нас!

К ним подбежал коренастый, плотный капитан и отдал честь.

Кенинг показал здоровой рукой на хижину.

— Там. Два тяжело раненных человека.

Морской пехотинец круто повернулся, отдавая команды носильщикам. Из чрева вертолета они вытащили носилки и побежали с ними к лачуге. Оттуда вышла Сорайя.

Через несколько минут на носилках вынесли завернутого в одеяло Лаконию, а затем и второго пилота.

Сорайя подошла к Волану и Гримальди, который оглядел ее с головы до ног.

— Майор Кенинг, — сказал Волан, — насколько я понимаю, вы здесь за главного. Очень важно, чтобы этого человека, — он показал на Лаконию, — отправили в Вашингтон как можно быстрее. Его нужно доставить туда без пересадок.

Пехотинец показал, что он понял приказ, коротко отдав честь. Затем он повернулся к девушке.

— Пойдемте, мисс, — сказал он, — они уже готовы к взлету.

Сорайя стояла в нерешительности, как бы не желая покидать поляну. Она умоляюще взглянула на Волана.

— Вы должны лететь с ними, — скомандовал он. — Это ваш единственный шанс.

Решительный тон Волана подействовал на девушку, и она вместе с майором побежала к машине. Как только они поднялись по трапу, дверца люка захлопнулась и вертолет стал подниматься в воздух. Он описал неполный круг, взмыл вверх и полетел в западном направлении, подальше от шторма, к своему кораблю, который находился в Панамском заливе.

Болан дотронулся до руки Гримальди и жестом указал ему на грубо вычерченную на земле схему лагеря.

— Ну, а сейчас, — начал он, — вот что мы сделаем…

ГЛАВА 23

Когда Болан занял место второго пилота-стрелка, Джек Гримальди поднял в воздух машину, сделал круг, чтобы сориентироваться в дожде, и затем, следуя указаниям Волана по внутренней связи, направился в сторону вражеского лагеря. Струи дождя били в лобовое стекло из плексигласа.

Летя над лесом и едва не задевая верхушки деревьев, бывший пилот Вьетнама снизил вертолет, чтобы не пропустить перекресток горной дороги, находившийся в полутора милях от того места, где они находились.

Он пролетел над свидетельствами боевой схватки Волана, выдерживая скорость в пределах нескольких миль в час. Глядя на перегородивший дорогу грузовик, он отметил про себя, что трупы были убраны.

А затем он пролетел над ним так низко, что смог разглядеть ручейки, по которым сбегала вниз дождевая вода.

Болан поднял руку, чтобы привлечь его внимание.

— Вот там, через сотню ярдов, — сказал он по внутренней связи, — высадишь меня.

Гримальди совершил посадку на разбухшую от дождя дорогу. Лопасти еще вращались, когда Болан вылез из кабины. За ним последовал рюкзак, в котором сейчас находились противотанковые ракеты, а потом и сама пусковая установка с блоком питания и компьютером.

Гримальди ухмыльнулся ему. Сквозь рев работающего двигателя Болан расслышал его напутственное пожелание:

— Покажи им там, где раки зимуют, сержант!

Болан послал ему ответную улыбку. Он похлопал по ракетнице, которую дал ему Гримальди и которая была пристегнута к поясу.

— Десять минут! — закричал он. — Затем следи за ракетой. Ты сможешь ее разглядеть с такого расстояния!

В знак того, что он понял, Гримальди сделал жест рукой, а Болан выбрался из-под работающего вертолета, закинув на спину свое военное снаряжение. В правой руке у него находился М63А1 «Стоунер» со ста пятьюдесятью патронами в магазине; через плечо висел автомат АК-4 7.

Какой-то момент он стоял неподвижно на дороге, мощная, суровая фигура в тесно обтягивающем тело черном боевом костюме, безразличная к потокам дождя, стекавшим по нему, олицетворение воина, готового к боевым действиям.

Он в последний раз поправил лямки рюкзака и, не попрощавшись с Гримальди, зашагал вверх по дороге, перейдя затем на легкий танцующий бег. Через несколько секунд он растворился в дожде и тумане.

Фантастические видения прошлых схваток вставали перед глазами Болана и, смешиваясь с теплыми потоками идущего от земли воздуха, заставляли его задуматься о вечности войн. Было ли когда-нибудь время, когда мужчин не призывали отказаться от своих мечтаний и заставляли брать в руки оружие, чтобы защищать человеческие ценности?

Что такое ценности? И стоят ли они такой цены? Неужели война единственный выход?

Нескончаемая война? Вероятно, да. Эта война, несомненно, началась в таких же джунглях И именно она положила начало человеческой расе Слишком надуманная схема? Возможно, что нет. Мужчина воинственен по натуре, потому что он порождение войны, рожден для этой задачи и навсегда вовлечен в титаническую борьбу видов за выживание.

Мужчина; хозяин своей судьбы, защитник своей собственной индивидуальности. Мужчина; владыка земли, возникший в результате необходимости борьбы за существование, с врожденным инстинктом отвечать ударом на удар и из преследуемого превращаться в преследователя, а из слабого становиться сильным просто благодаря решению выстоять и драться.

Воин-мужчина должен был бороться за роскошь, раздумывать о лучшей жизни. В какой момент это стало «правом» — правом на жизнь, на свободу, на счастье? Для первобытного человека таких прав не существова-до. Был ли первый акт войны так же первой декларацией прав? Вероятно. Но война так и не была выиграна, «права» не были четко и твердо установлены. Похоже, что так оно и будет вечно. Состояние войны, кажется, является потребностью мужчины, заложенной природой в тот сложный организм, который известен под понятием «человек».

Идея «прав» чисто человеческая идея. Это концепция, разработанная развитым умом, и если она не была причиной войны, то, по меньшей мере, являлась ее неизбежным следствием. Настоящая, подлинная война ничего не имела общего с границами племен или клановой преданностью. Вечная, необходимая война велась за то, чтобы человек преисполнился решимости стать Человеком: человек-дикарь постоянно боролся за то, чтобы стать Человеком благородным. Парадокс, естественно. Но война за это продолжается.

Когда-то было время, когда этот воин мечтал о мире. Сейчас он рассуждает трезво. Мир — это абстрактное понятие, развлечение ума, побег из реальности, называемой жизнью. Фантазия. Жизнь для Человека — настоящая жизнь — продолжающийся процесс самоопознавания, а это всегда означает войну того или другого рода.

Волану пришлось признать это, смириться с реальностью. Человек был Благородным Дикарем. Романтиком. Человек вообразил, что может создать идеальный мир. Он пытался это сделать с самого начала своего возникновения. Этот благородный поиск подтвердил его тождественность в мире, озабоченном борьбой за выживание.

ГЛАВА 24

Волан лежал, прижавшись к земле, в конце поляны, выходившей к арабскому лагерю и огибавшей его, не обращая внимания на непрестанно льющий дождь.

Мощный бинокль позволял ему сквозь туман вблизи рассмотреть происходящее в лагере противника.

Он хотел пробраться на территорию лагеря, чтобы поближе познакомиться с устройством основания антенны, но сейчас лагерь был начеку, а часовые были выставлены даже на дальнем склоне горы.

На посту у ворот охрану несли четыре боевика. В других местах они несли службу попарно. Позади казармы шоферы сидели в кабинах двух грузовиков, двигатели работали, и Волан знал, что при малейшей тревоге вооруженные террористы выскочат из казармы и на грузовиках помчатся к месту тревоги.

Отлично. Осмотр окончен. Ничего такого, что могло бы внести изменения в план, разработанный им совместно с Гримальди.

В его мозгу уже начали тикать часы адской машины уничтожения.

Волан отполз немного назад и начал собирать установку для запуска ракет. Укрывшись под густыми кустами и выбрав хорошее место для обзора, он подсоединил блок питания и компьютер с пусковой трубой. Гримальди передал ему пять ракет. Остальные четыре он положил рядом с собой на землю.

Целями номер один и два были грузовики, стоявшие у казармы с работающими двигателями.

Цель номер три представляло собой штабное здание.

Цель номер четыре — бетонное здание с компьютерами.

А цель номер пять будет представлять из себя дискообразную антенну, если только он сможет пробраться в лагерь, чтобы получше рассмотреть ее!

Но он не будет подрывать эти ракеты «Скад». Удар по штабному зданию и компьютерному центру парализует врага и лишит возможности осуществить их запуск. Стоит отсоединить ракеты от источников питания, и никакая сила в мире не сможет поднять их в воздух.

Но прямое попадание в одну из ракет поднимет на воздух всю гору и будет означать гибель не только Хатиба с его террористами, но и Гримальди на вертолете, да и самого Волана. Он должен всячески избегать попадания в эти «Скады»! В противном случае это будет поездка на небеса с билетом в одну сторону.

Волан попрактиковался в прицеливании по каждому объекту, выбрав точное место для поражения и отложив в уме картину, которую он наблюдал в бинокль.

«Стоунер» лежал у его правой ноги, частично прикрытый от дождя телом. Автомат Калашникова лежал рядом.

Он вытащил ракетницу, переломил ее, зарядил толстой ракетой, захлопнул и взвел курок, затем положил ее рядом с собой на землю, после чего взял в руки пусковую установку, твердо прижал к плечу, а прицел крепко уперся ему в переносицу.

Все! Его палец нажал на спусковой крючок. Из трубы вырвался сноп пламени, и ракета полетела в сторону грузовика, оставляя за собой тонкую струйку дыма.

Тут же он взял в руки «Стоунер» и выпустил пару коротких очередей по четырем часовым, стоявшим у ворот. Пули поразили их, когда они от неожиданности повернулись в направлении выстрелов.

Пули калибра 5,56 мм врезались в их тела, заставив согнуться пополам. Когда они падали, он, наблюдая на ними в оптический прицел, послал еще несколько очередей. Пули окончательно порвали в клочья их тела, расколов их черепа и выбросив наружу их содержимое.

Затем Волан отложил «Стоунер» в сторону и поднял ракетницу. Он направил ее стволом вверх и нажал на курок. Ракета взвилась в воздух, описывая дугу и разбрызгивая пламя во время полета. Он знал, что Гримальди ожидал этого сигнала и что скоро двигатель вертолета наберет скорость и машина начнет боевые действия.

В лагере противника возникла паника. Глухой взрыв ракеты, поразившей грузовик, эхом отразился на площадке, а затем раздался дробный стук «Стоунера», работающего в автоматическом режиме.

Из казармы выскакивали боевики, спешившие к грузовикам.

Именно на это и рассчитывал Палач.

Пусковая труба установки снова прилипла к плечу, нитки прицела сошлись на втором грузовике. Волан нажал на курок и проследил за оставляющей после себя дымовой след ракетой. Адская бомба взорвала грузовик, ворвавшись в кабину через лобовое стекло, и затем проследовала в набитый террористами кузов.

Грузовик развалился на части.

Черт возьми, так и должно было случиться. Управляемые по проводам ракеты были предназначены для пробивания любой брони танковых башен толщиной в несколько дюймов! Так что удар по грузовику напоминал удар топора по тонкой консервной банке!

Стальные осколки разлетелись вокруг, кромсая человеческую плоть и разбрызгивая кровь. Стена здания покрылась пятнами алой крови. Взорвался бензобак, в небо взвился огненный факел, сжигая на своем пути человеческие тела.

Волан сдержал свое обещание. Он превратил лагерь террористов в подобие ада на земле.

Да, сейчас наступил их черед испытать шок, панику и парализующий душу и тело страх, которые они так часто заставляли испытывать других, только те другие были невинны, а они нет. Они заслуживали все, что он сейчас им навязывал.

А он еще отнюдь не закончил преподавать свой урок!

Волан перешел к цели номер три и с мрачным удовлетворением наблюдал, как ракета зловеще взорвалась в штабном помещении.

Из других строений наружу высыпали остальные боевики. Патрулировавшие по периметру охранники побежали к месту взрыва.

На очереди была цель номер четыре — бетонное здание, напичканное электроникой.

Вдруг он громко выругался и снял палец со спускового крючка.

Из тумана и дождя справа от него, предшествуемый воем турбины и ревом лопастей, вынырнул оливкового цвета силуэт «Кобры», поливая площадку смертоносным дождем из своего мини-орудия. Крутясь, взмывая вверх и снова снижаясь, Гримальди поражал любую цель, находившуюся в поле его видимости.

Бегавшие по площадке, сгорбившись, террористы вдруг подбрасывались вверх, а затем обрушивались вниз, когда их разрывали на части свинцовые пули.

Болан схватился за «Стоунер». Он заметил, что один араб в ярости поднялся и прицелился из своего АК-4 7 в вертолет, но Болан не разрешил ему выстрелить.

Мини-пули из «Стоунера» разрезали его пополам, как только Палач нажал на спусковой крючок.

Вертолет набрал высоту и отлетел подальше от этого побоища. Сейчас наступил черед Мака Волана снова вступить в игру.

Невероятно, но из-за гущи деревьев, скрывавших тыловую часть лагеря, появился целый и невредимый грузовик. Волан в беспокойстве наблюдал, как шофер включил среднюю скорость и начал уводить машину от казармы в направлении ворот, стараясь внезапно атаковать противника, наступающего с фронта.

Волан подсчитал, что в машине было от десяти до двенадцати арабских боевиков, на появление которых он не рассчитывал. Их было слишком много, чтобы лезть на них напропалую.

Волан подобрал с земли ПТУРС, взял в прицел грузовик и дослал ракету в пусковую трубу. Грузовик старался объезжать валявшиеся на земле трупы, поэтому Волану пришлось одновременно с оптическим прицелом задействовать и компьютер. Остальное было уже дело техники.

Разматывая тонкую проволоку, ракета устремилась к грузовику, повторяя каждое его движение и подчиняясь электронным командам, выдаваемым черным ящиком.

Бронебойный кумулятивный снаряд поразил шасси грузовика непосредственно позади кабины.

Даже сквозь зарево взрыва Волан увидел, как машина опрокинулась набок; оптический прицел позволил ему разглядеть подробности случившегося. Разорванные тела взлетели в воздух. Остатки грузовика перевернулись дважды и загорелись.

Волан в прыжке поднялся.

Зеленая ракета в воздухе.

А «Кобра» тем временем стала прикрывать своей огневой мощью Палача, который бросился наперерез через поляну к лагерю.

Держа наготове «Стоунер», Волан промчался мимо мертвых часовых у ворот. Он срезал угол позади штабного здания, придерживаясь правой части лагеря, а в это время Гримальди сверху поливал террористов свинцовым дождем.

ГЛАВА 25

Когда первый приглушенный взрыв потряс лагерь, Хатиб аль Сулейман находился в штабном домике, в нетерпении расхаживая взад и вперед. Он ждал, когда Фуад доложит ему, что Ахмад закончил проверку системы и что она может быть задействована.

Как и остальные, они выбежали наружу и увидели, как посланная Воланом ракета уничтожила грузовик с находившимися в нем людьми.

А затем разразился сущий ад.

Из облаков наверху, следуя за созданной им огневой свинцовой завесой, льющейся из башенного миниорудия, возник изящный, несущий смерть вертолет, который буквально в считанные секунды превратил лагерь в подобие ада на земле. Люди падали на бегу. Другие пытались укрыться в первом попавшемся убежище.

Хатиб побежал по направлению к зданию с электроникой, иногда бросаясь на землю, когда вертолет зловеще ревел над его головой. В отчаянии он попытался найти ненадежное убежище от следующей атаки вертолета под стеной постройки. Как только вертолет удалился, Хатиб поднялся на ноги и побежал к помещению, где находились системы управления электроникой, а за ним бежал испуганный Фуад.

Он вломился в дверь, натолкнувшись на Ахмада Машира. У террориста в руках был АК-4 7, его безумные глаза горели.

Хатиб схватил его.

— Куда ты направляешься?

— Запустить ракеты!

Хатиб выхватил автомат из рук своего помощника.

— Дурак! Ты мне нужен здесь! Сколько времени тебе потребуется, чтобы послать сигнал на уничтожение спутника?

Ахмад боролся, стараясь освободиться из его объятий.

— Отдай мне мой автомат!

Хатиб ударил его по лицу.

— Ты ничего не сможешь там сделать! Отвечай на мой вопрос!

Вместо него ответил Фуад.

— Двадцать минут. Мы можем продержаться такое время?

— Нет! Можно ли это сделать быстрее?

Хатиб отпихнул приземистого Ахмада в сторону и подбежал к Фуаду.

— Можно ли сделать это быстрее? — завопил он.

— Нет. Спутник не будет находиться в нужном положении.

Хатиб секунду поколебался, затем принял решение.

— Нажми кнопку! Как можно быстрее!

Фуад пожал плечами и повернулся к стойке с электронным оборудованием. Хатиб повернулся к Ахмаду, но тот исчез. Вместе с АК-47.

Жажда воевать оказалась для фанатичного революционера слишком сильной. Ничто не могло его удержать от сражения, которое развертывалось снаружи.

Путь не был легким для Палача. Оказалось, что боевиков было гораздо больше, чем он думал.

Двое из них неожиданно возникли, когда он прорвался сквозь ворота. Волан заметил их боковым зрением. Инстинктивно его руки развернули «Стоунер», и короткая очередь сразила их.

Впереди и чуть слева от него он услышал дробную очередь из АК-47, но специалист по убийствам уже катился вправо и, приземлившись в грязи на одно колено, ответил на вызов очередью из своего оружия.

Сквозь пелену дождя он заметил, как из окна одной из лачуг высунулся ствол автомата. Мгновенным движением Волан метнул осколочную гранату из своего арсенала. Он уже забежал за угол другого здания, когда услышал звук взрыва, разорвавшего на куски лачугу.

Сейчас он видел свою цель — бетонное здание, в котором были компьютеры.

Уничтожить их, и тогда будет выведена из строя дискообразная антенна.

Но этого не произошло, по крайней мере сейчас.

Коренастый террорист с автоматом АК-47 в руках и искаженным яростью лицом выскочил из здания и побежал по направлению к нему.

«Стоунер» произвел одиночный выстрел и замолчал — кончились патроны.

В какую-то долю секунды Волан оценил ситуацию и среагировал должным образом.

Его правая рука схватила рукоятку автоматического «Магнума», висевшего на боку. Тяжелый пистолет буквально впрыгнул в его ладонь, его ствол дернулся вверх и двести сорок гранов свинца вырвались из дула, чтобы пронзить насквозь грудную клетку сумасшедшего йеменца.

Рефлексивно пальцы Ахмада нажали на гашетку АК-47, раздалась очередь, но было уже поздно. Пули прорезали воздух в то время, когда его мертвое тело было отброшено назад под воздействием огромной силы, которую несли в себе пули.

Сейчас огонь противника выискивал Волана. Он нырнул под защиту стены бетонного здания и вытащил ракетницу. В темное, нависшее небо взлетела ракета. И узкое, оливкового цвета тело вертолета вынырнуло из дождя и стало поливать из мини-орудия площадку, заставляя арабов искать укрытия. «Кобра» совершила немыслимое усилие и приземлилась на небольшом свободном пятачке перед помещением с компьютерами.

Волан был уже на ногах и бежал к люку вертолета. Гримальди высунулся из кабины и что-то кричал ему.

Воин в черном распахнул дверцу и бросился на сцденье стрелка, жестикулируя рукой. Волан еще не успел полностью залезть в кабину, как вертолет оторвался от земли.

Как только «Кобра» поднялась на несколько футов над землей, Гримальди включил заднюю скорость, и вертолет, пятясь, укрылся за бетонным строением под защитой дождя пуль, который извергался из подбрюшной башни «Кобры».

А затем Гримальди бросил машину вверх по спирали, которая вывела ее из зоны огня под защиту низко висящих облаков.

ГЛАВА 26

Ветер хлестал по фюзеляжу «Кобры», когда Гримальди уводил ее от плато и лагеря, оставив позади тела мертвых и раненых террористов. Бодан больше чем на одну десятую уменьшил силы боевиков. Палач с ледяными синими глазами и холодной ненавистью в сердце к террористам, которые убивали безжалостно и без разбора, покончил больше чем с каждым десятым.

В действительности, если бы кто-нибудь занялся подсчетом, то оказалось бы, что счет был совсем другим: в живых оставался один из десяти!

Грималзди включил внутреннюю связь.

— Домой, босс? — спросил он, начиная прижимать вертолет к земле и обдумывая одновременно оптимальный курс, который вывел бы их из ущелий и позволил уклониться от шторма.

Ответ Бодана заставил его вздрогнуть.

— Обратно к лагерю, — последовали жесткие слова. — Мы еще не окончили работу.

В арабском лагере хлестал дождь, смывая на землю кровь с мертвых тел. Ошеломленные террористы собрались, чтобы подсчитать уцелевших и определить причиненные разрушения.

После неистового грохота яростной битвы наступившая относительная тишина казалась необычно странной; ее нарушали только стоны раненых и шум дождя.

Мохаммед Шахадех пересекал просеку; вдруг он остановился, прислушиваясь. Ему хватило одной секунды, чтобы понять, что это такое.

Он побежал, крича во все горло:

— Они возвращаются! Братья! Они возвращаются]

Болан нажал на тумблер внутренней связи.

— Цель номер один — антенна. Цель номер два — бетонное здание с электронным оборудованием. Понял?

— Понял, — ответил Гримальди, его ответ был по-деловому лаконичен.

— Мы будем работать по цели номер один, пока она не будет полностью уничтожена.

И снова бывший пилот во Вьетнаме дал подтверждение,

В башне стрелка-радиста, расположенной чуть впереди и ниже рабочего места командира, Мак Бодан сузил глаза, пытаясь сквозь пелену дождя, бьющего по плексигласу, рассмотреть очертания лагеря.

В помещении с электронным оборудованием по лицу Фуада градом тек пот. Арабский лидер склонился через его плечо, призывая работать быстрее.

— Все готово! Все готово! — протестовал Фуад. — Мне нужно сделать последнюю проверку. Дай мне еще тридцать секунд!

Он поднял вверх лицо, на котором лихорадочно горели глаза.

— А затем ты сам можешь послать сигналы, брат!

Болан сидел, согнувшись, на сиденьи стрелка, держа руки на гашетках мини-орудий.

Позади него в таком же напряжении находился Гримальди, твердо зажав в руках рычаги управления. Время от времени он бросал взгляд на приборный щиток, запоминая показания приборов.

Тахометры лопастей и двигателя были зеленого цвета. Он выдвинул левой рукой рычаг газа, увеличив скорость машины, а с помощью правой руки и ног выполнил компенсирующие движения.

Угол наклона вертолета изменился. Нос опустился вниз.

Вертолет с ревом вынырнул из туманного дождя, чтобы атаковать арабский лагерь, как гигантская доисторическая птица. Отличие было лишь в том, что машина извергала огонь, пламя и молнии.

— Наконец! — вскричал Фуад, выпрыгивая из кресла. — Вот сейчас мы полностью готовы!

Хатиб аль Сулейман отбросил стоявших на его пути боевиков и сел за консоль.

— Покажи мне, что надо делать!

Фуад склонился над его плечом.

— Вот в такой последовательности, — он говорил быстро, слова буквально вылетали у него изо рта. Его пальцы прошлись по клавиатуре кнопок. — Это ключи. Это первая кнопка. На дисплее появится последовательность команд. Затем вторая кнопка. Последовательность команд изменится. А затем эта третья, и последняя, кнопка. Когда ты нажмешь эту кнопку, то…

Хатиб сердито оборвал его.

— Знаю!

Его палец нажал на кнопку номер один.

— Сейчас, Фуад, ты можешь делать все, что тебе угодно с ракетами Спинни. Можешь даже нацелить их на зону канала, мне наплевать! Здесь я выполняю предназначенное мне судьбой задание.

Приближаясь к поляне, расположенной перед лагерем противника, Волан ловил в прицел бегущие фигуры.

Вибрация от работающих лопастей беспрестанно трясла кресло, в котором он сидел. Рев реактивного турбодвигателя не прекращался, а звук разрезающих воздух лопастей сильно бил ему по ушам.

Цели: боевик, стоявший на одном колене с прижатым к плечу автоматом, который вел по ним огонь. Еще два у постройки, один на коленях, а второй в дверях. Оба вели огонь по вертолету. По Волану. Слева группа из четырех человек, трое из которых стреляли. Четвертый с искаженным в крике лицом размахивал над головой оружием.

Волан нажал гашетку дистанционного управления стрельбой, развернул башенку мини-пушки, и сетка в оптическом прицеле сошлась на цели. Мини-пушка, повинуясь его командам, откликнулась. Это было бы все равно, как держать в руках пожарный шланг, только вместо воды под большим напором из нее лился поток смертельных пуль, поражающих цели.

Тела распластывались и падали, ибо воин в черном боевом костюме снова вернулся, чтобы воздать им отмщение.

Причастие перед смертью!

Да, это было именно так! Огненный дождь бросил на землю Фуада только в нескольких ярдах от штабного домика и всего за несколько секунд до осуществления плана — нанесения ракетного удара по каналу. Живот Фуада был безобразно разворочен, внутренности вываливались наружу. Лужа крови быстро натекала в том месте, где он лежал.

Болан и Гримальди пролетели над падающими телами. Впереди по курсу маячил огромный силуэт дискообразной антенны. Гримальди держал в радиолокационном прицеле цель.

Болан рявкнул в микрофон:

— Давай!

Гримальди нажал на гашетку. Две ракеты «воздух-земля» с воем вырвались из правого контейнера. Красное пламя и дым пронеслись мимо Болана, а затем ракеты удалились, оставляя за собой тонкий дымчатый шлейф.

В компьютерном центре, сгорбившись над пультом, Хатиб аль Сулейман нажал на вторую кнопку и потянулся к третьей.

Первые две ракеты разнесли в клочья проволочную оплетку антенны. Гримальди круто развернул вертолет для следующего боевого захода на цель.

— Сейчас возьми в качестве цели основание антенны, — скомандовал в микрофон Болан. Гримальди опустил нос вертолета и настроил прицел на основание антенны.

И снова комплект ракет «воздух-земля» с воем устремился к цели.

На экране монитора перед Хатибом замелькали цифры в новой последовательности. С торжествующим криком палестинский вожак ткнул пальцем в третью кнопку.

Обе ракеты вонзились в фундамент антенны и вызвали огромной силы взрыв, который разнес на куски антенну, разрушил бетонное основание, опору, силовые кабели и все остальное.

Экран, на который пристально смотрел Хатиб, вдруг выключился. Крик ликования замер у него в горле.

Он тупо глядел на погасший экран.

В ту же секунду его ушей достиг звук взрыва, уничтожившего антенну.

Палестинец моментально понял, что произошло.

С криком ярости он вскочил со стула, в гневе ударил кулаком по пустому экрану и бросился бежать к двери. По пути он выхватил из рук боевика, стоявшего рядом, автомат АК-47.

— Цель номер два? — спросил Гримальди.

— Точно, — прохрипел в микрофоне голос Волана. — Цель номер два.

Вертолет сделал еще один заход над лагерем, а Волан в это время расправлялся с еще одной группой террористов из своей мини-пушки.

Волан увидел, как одетая в зеленую защитную форму фигура выскочила из двери компьютерного центра.

Он прицелился, выпустил снаряд и промахнулся. Тогда он перешел на ракеты. Его палец нажал на гашетку. Две ракеты — на этот раз из левого контейнера — взорвали бетонный домик, обломки которого похоронили под собой выскочившего на крыльцо человека.

Вертолет сделал крутой разворот.

— Время шлепать домой, босс? — во второй раз спросил Гримальди.

Волан ухмыльнулся, хотя друг и не мог видеть его усмешку.

— Да. Пора домой.

ГЛАВА 27

— Мы успели опередить ураган, — как бы между прочим сказал Волан. — Он откинулся на спинку кресла, стоявшего в Военном кабинете «Стоуни Мэн Фарм». — Гримальди доставил нас обратно на авиабазу «Говард», и хотите верьте, хотите нет, там нас ждала Сорайя.

Они все собрались вокруг него: Хэл Броньола, который выслушал его доклад ранее в Овальном кабинете, Розарио Бланканалес, Гэтшетс Шварц, Лео Туррин и, конечно, Эйприл Роуз, которая, сидя рядом с ним, время от времени касалась его руки.

Броньола сказал:

— Мне сообщили сегодня утром, что Лаконию доставили в госпиталь Уолтера Рида. Доктора говорят, что он поправится.

— Отлично. Ему здорово досталось.

Большая, в федеральном масштабе, шишка задал последний вопрос:

— Где сейчас черт носит Джека Гримальди?

— Провалиться мне на месте, если я знаю, — ответил Болан. — Я оставил его с этой арабской девчонкой в зоне канала, когда получил твою команду срочно следовать домой.

Эйприл закашлялась. Высокая, красивая девушка рассмеялась.

— Возможно, это как-то прояснит дело. — Она протянула телеграмму федеральному чиновнику. — Это от Джека Гримальди, и он послал ее из курортного отеля на Карибском побережье Мексики. Говорит, что он на заслуженном отдыхе! Ну уж…

Когда смех прекратился, Болан нагнулся вперед и сказал:

— Хэл, что это за спешка с возвращением сюда, на «Стоуни Мэн Фарм»?

Броньола поднялся. Он положил большую папку на столик, расположенный перед стенным экраном.

— Ударник, — сказал он, — ты что-нибудь знаешь о Турции и существующих сейчас армянских группах борцов за свободу?

Холодно-синие глаза Болана моментально сузились, когда он услышал, что федеральный агент назвал его «Ударник».

— Ты здесь, Хэл, чтобы проинструктировать меня по поводу нового задания?

Федеральный агент кивнул головой.

— Да. И времени остается не слишком много…

ПРЕЗИДЕНТ США

Хэлу Броньоле: Предлагаю вам побеседовать с людьми «Стоуни Мэн Фарм» о проблеме, возникшей в районах проживания турецко-армянского населения. Лучше всего решить эту проблему неофициально, в соответствии с вашими постоянно действующими инструкциями, как мы обсуждали. Вы можете ознакомить участников со всей относящейся к проблеме информацией и выделить необходимые средства.

Подпись.

ГРИФ: СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Оператор — срочно

От кого: Белый Дом / Броньола 12 13 10Z Кому: «Стоуни Мэн — один»

Раздел

Готовность к заданию тчк Использовать все прерогативы тчк Просьба хозяина тчк Относительно связей с Анкарой тчк Регент повторяю Регент как известно действует сейчас на территории США возможно с целью создания провокационных ситуаций в турецко-армянских отношениях тчк

Адамян повторяю Адамян определенно связан и втянут в это дело тчк

Совет Национальной безопасности озабочен осложнениями между США и СССР в контексте организованной преступности в США тчк

Прошу максимальную деликатность в действиях тчк Материально-техническое обеспечение и прочие в полном объеме по вашей заявке тчк

Подробные указания следуют служебной почтой

Раздел

121310Z ЕОМ

ГРИФ: СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Оперативно — срочно

От кого: Оперативный отдел «Стоуни Мэн» 121430Z

Кому: Броньола / Белый Дом / Вашингтон

Раздел

Реакция «Стоуни Мэн» на связи с Анкарой положительная тчк

Команда «А» подтверждает связь Регент — Адамян — организованная преступность тчк

Феникс на пути в LAX для разрушения безбожного союза и надеется решить ситуацию на месте тчк

Кроме того, этот неугомонный Феникс планирует операцию в Турции и просит оказать поддержку в том районе на самом высшем уровне тчк

Прошу подтвердить уровень поддержки и организовать воздушные перевозки тчк

Эйприл Роуз тчк

Раздел

121430Z