Анжелика и царица Московии

ИСТОРИЯ МОСКОВИТСКОГО ЦАРЯ ПЕТРА

– Мой отец был много лет царем Московии. Государство это покамест не очень велико, но я уверен, что мне удастся расширить его границы! Согласно московским обычаям, мой отец был женат и имел большое число детей, первую его супругу звали Марией. Она ежегодно производила на свет царевичей и царевен и наконец число их достигло шестнадцати. И родив последнюю дочь, Мария скончалась. А вскоре сыновья царя также начали умирать один за другим. И первым умер Алексис, подававший большие надежды. В живых остались только два сына Марии и моего отца, имя которого также было Алексис. Этих сыновей звали Теодором и Иваном. К несчастью, оба отличались чрезвычайной болезненностью. Таким образом судьба династии оказалась под угрозой. Отец мой, хотя и был уже в годах, но отличался еще завидной телесной силой, частенько езжал на охоту, но отличался также и завидным благочестием, соблюдал все обряды, положенные нашей церковью. Помимо двух болезненных сыновей супруга одарила его и шестью дочерьми. В отличие от его мужского потомства, его дочери отличались прекрасным здоровьем, острым умом и красотой. Особенно выделялась среди них красавица и умница София. В Московии не было закона, который бы запрещал принцессам наследовать престол после смерти царя, но все же царь понимал, что его подданные не пожелают иметь над собою царицу после его смерти. И тогда он решил вступить в новый брак. Сначала он полагал, что делает это лишь для того, чтобы дать династии новых наследников-сыновей. Как это полагается в Московии, привезли во дворец множество девиц, дочерей из бедных и богатых семейств. Царь вошел в залу, где эти девицы были поставлены вдоль стен. Он внимательно смотрел на них, выбирая самую дородную, такую, которая могла бы дать ему и государству здорового и сильного наследника. И вдруг с ним случилось то, что вы в Париже называете «любовью»! Взгляд прекрасных черных глаз ожег его. И он тотчас отдал свое сердце дивной красавице Наталии, моей будущей матери. Отец стремился исполнить любое ее желание. Он приказывал изящно подстригать свою бороду и душить ее дорогими заморскими снадобьями. Когда Наталия пожелала проехать по столице в карете с открытыми окошками, он позволил ей это, хотя по обычаю царицы не должны были показываться народу. Она попросила его взять ее на соколиную охоту; и вот уже он ехал верхом подле ее экипажа, направляясь в степь, где лучшие охотники пускали соколов на бегущих зайцев и лисиц. Я явился первенцем моей матери, затем родились две сестры, Наталия и рано умершая Теодора. Мое рождение отмечено было большими празднествами, фейерверками и чеканкой памятных медалей. С самого раннего детства я чувствовал себя общим баловнем, будущим наследником престола. Меня окружали родичи моей матери, лелеявшие и баловавшие меня всячески. Отец видел во мне будущего полководца и дарил мне для игры немецких оловянных солдатиков. Меня даже одевали в одежду наподобие мундиров прусских полковников. Но когда мне минуло четыре года, отец мой внезапно скончался, совершенно скоропостижно. Моя мать и ее родичи настолько привыкли полагать себя защищенными и настолько были уверены в своем счастье, что даже и не сразу осознали, что прежней счастливой жизни пришел конец. Они не приняли вовремя меры для захвата власти и власть ускользнула из их рук. Моя сестра София, прежде жившая вместе со своими младшими сестрами в уединенной башне, как это положено в Московии, где царевнам запрещено выходить замуж, теперь решилась действовать. Родичи ее покойной матери давно уже были удалены от двора, но теперь она поспешно собрала их и явилась во дворец. А надо вам сказать, что никаких правил престолонаследования в Московии не существует. И все же народ полагал, что царю должен наследовать его старший сын. Однако если бы мои родичи успели провозгласить царем меня, подданные охотно смирились бы с этим. Но поскольку мои родичи пребывали в совершенной растерянности, София устроила так, что царем был провозглашен ее единоутробный брат Теодор. Возможно сказать, что она просто-напросто стащила его, почти умирающего, с постели и потащила на трон. Вскоре она устроила и его брак. Я остался в полном пренебрежении. Но это было лишь начало моих несчастий. Брат Теодор продолжал часто недомогать и постепенно все привыкли к тому, что в тронном зале его заменяет старшая сестра. Распоряжения ее отнюдь не были глупы, тем более, что помогал ей весьма мудрый дворянин, много учившийся и знавший математику и заморские языки; имя этого человека было Василий Голицын. Близость его к царевне, разумеется, не исчерпывалась добрыми советами! Меж тем молодая супруга царя Теодора ожидала первенца. Казалось, династию может ожидать новый расцвет. Но после рождения наследника царица внезапно тяжело занемогла и скончалась. А спустя несколько дней скончался и новорожденный царевич. А совсем скоро не стало и царя! В городе с ужасом шептались об этих смертях, последовавших столь внезапно одна за другой! Были в Москве люди, знавшие причину этих страшных смертей, но только не я, ребенок, и не моя мать, растерянная, печальная вдова! После смерти Теодора и его семейства постигли меня и мою мать страшные несчастья. Царевна София обвинила родичей моей матери в том, что они якобы желали смерти ее брата, несовершеннолетнего Ивана. Верные Софии войска бросились во дворец, где собрались вокруг моей матери ее родичи. Разразилась ужасающая бойня! Я видел, как убивали братьев моей матери, как убили ее престарелого отца и мою бабку! Мать отдала меня верной няньке и та спрятала меня в подвале. Убийцы не нашли меня, и, в сущности, к счастью для них, потому что московиты также всполошились и бросились во дворец. Горожане убивали солдат Софии, именуемых стрельцами, а эти самые стрельцы убивали горожан. Наконец, для остановления битвы, призван был глава церкви. Я помню, как меня, маленького мальчика, вывел, держа за руку глава нашей церкви, другою рукой он удерживал тонкую руку моего единокровного брата Ивана, младшего сына Марии, первой супруги моего отца. Громким голосом маститый старец возглашал, что оба царевича живы! Ему удалось убедить сражавшихся остановиться. Моя мать рыдала. И тут неожиданно, поправ девичий стыд, столь ценимый у московитов, явилась София. За ней следовали ее приспешники, возглавляемые Голицыным. Этот бесстыдный человек объявил, что поскольку оба царевича, то есть Иван и я, еще малы, то народ изъявил желание видеть на московском престоле их старшую сестру Софию, первородную дочь своего отца, царя Алексиса! Родичи моей матери были уничтожены, родичи Марии поддерживали Софию. Таким образом она сделалась правительницей. Впрочем, пока считалось, что она будет править лишь до совершеннолетия старшего из оставшихся в живых царевичей, то есть Ивана! Обо мне не было и речи! Но все уже прекрасно понимали, что именно я явлюсь соперником Софии! Покамест же она не решалась распорядиться о моем убийстве. Но она нарочно не назначала мне учителей, несмотря на усиленные просьбы моей матери. София желала видеть меня грубым и невежественным, надеясь, что это поможет ей отстранить меня от престола. Брат Иван отличался чрезвычайной болезненностью и едва ли мог прожить долго. Моя мать понимала, что и моя жизнь висит на волоске. Еще при жизни моего отца было направлено в заморские страны огромное посольство, названное великим. И вот моя мать обратилась к правительнице Софии с нижайшей просьбой, умоляя ее позволить мне присоединиться к этому посольству, как и положено принцу. София долго не давала позволения, однако в конце концов ее фаворит Голицын, который отнюдь не был глуп, заметил ей, что не позволяя мне исполнять обязанности принца, она настраивает против себя народ, и без того раздраженный женским правлением. Итак, я отправился в заморские страны, где многому научился. Я понял, что Московия должна быть благоустроена, согласно лучшим образцам благоустройства заморских стран. Я возвратился домой, исполненный планов и надежд. Но дома ждала меня скучная жизнь в затхлом деревянном дворце. Мне пришлось вступить в брак. Но когда моя мать объявила мне, что я должен в столь молодых годах сделаться супругом, я решительно отказался. Тем более, что мой брат Иван уже сделался супругом, и жена постоянно обманывала его. Моя мать говорила мне, что дети Ивана, родившего трех дочерей, могут быть в будущем соперниками для моих детей…

– …Ведь дочери Ивана уже старше твоих детей, мой милый Петр, которые еще только долженствуют родиться!..

– Оставьте, матушка, эти мелочные расчеты! Я буду править Московией, потому что я силен, разумен и смел!..

Мать посмотрела на меня с грустью и сказала, что я совершенно прав и достоин царского венца, но… она желает открыть мне некую тайну!

Переодевшись в одежду простолюдинов, мы вдвоем отправились на окраину Москвы. Стоял лютый мороз, мы кутали лица в меховые воротники и никто не мог бы разглядеть нас и узнать! Мы долго брели, увязая в снегу. Наконец очутились возле одного уединенного жилища. Моя мать сказала мне, что это дом и двор богатого купца Рябушкина. За домом устроена была катальная гора. У нас в Московии зимой так много снега, что устраиваются снежные горы, с которых дети и юноши и девушки скатываются на маленьких санках. Вот такая гора устроена была за домом купца Рябушкина. Вокруг нее стоял ужасный шум и гам. Дети шумели и кричали. Мы подошли поближе. Моя мать пристально вглядывалась в лица играющих детей. Я не понимал, зачем она это делает. Она указала мне на маленького мальчика и сказала:

– Вот он, твой соперник!

Я решительно подошел к играющим детям и стал спрашивать их имена. Я желал понять, почему один из этих детей является моим соперником, но не желал, чтобы другие заметили мой интерес именно к этому мальчику! Дети охотно называли мне свои имена. Но мальчик, который занимал меня, оказался робким и не приближался ко мне. Я спросил одного из его приятелей, кто же этот робкий мальчик.

– Это Андрей Рябушкин, сын хозяина вон того дома! – отвечал спрошенный мною.

При мне были мелкие деньги, которыми я и оделил детей. Я, собственно, ничего не понял. Почему сын купца может явиться соперником царевича?! Моя мать выглядела усталой, блуждания по городу утомили ее. Поэтому я не стал расспрашивать ее, то есть я решил расспросить ее обо всем, когда мы вернемся во дворец и она отдохнет. Но по возвращении во дворец моя бедная мать захворала. У нее не было сил на длительные беседы, она только просила меня как возможно скорее вступить в брак. Мне пришлось исполнить ее просьбу. Здоровье ее ухудшалось день ото дня. Между тем, я, как и подобает принцу, желал иметь собственных телохранителей. Я начал набирать солдат в собственное войско. София и ее фаворит Василий Голицын были раздражены против меня, но не смели действовать против меня открыто, потому что я уже пользовался симпатиями московитов. Целые дни я проводил со своими солдатами, упражняясь в воинских искусствах. Однажды, когда я командовал учениями, внезапно прискакал посланный от моей сестры Наталии, горячо мною любимой. Я поспешно прочел ее послание. Она умоляла меня немедленно явиться во дворец, потому что наша мать была при смерти! Я тотчас вскочил на коня и помчался. Вдвоем с сестрой мы припали к смертному ложу матери. Она уже почти не имела сил для прощания с нами, но все же перекрестила нас поочередно, как это полагается по московитскому обычаю, затем прошептала:

– …Прощайте!.. Будьте счастливы!.. Это… она!.. Сын!.. – голос ее прервался, дыхание прекратилось, жизнь покинула ее.

Сестра Наталия стояла, распрямившись, рядом со мной. Глаза ее, казалось, метали молнии.

– Нет, – сказала она, – это нельзя назвать естественной смертью!..

Но тут прибежали приближенные женщины моей матери. Явилась София в окружении своих придворных женщин. Начались хлопоты, сопутствующие обыкновенно похоронам особы из царского дома. Прошло целых десять дней, прежде чем я смог остаться наедине с Наталией. Я рассказал ей о том, как побывал вместе с матерью близ дома купца Рябшукина:

– Теперь мне кажется, что мать уже тогда чувствовала себя дурно!..

– Не удивительно! – прервала меня Наталия. – Не удивительно, что мать чувствовала себя дурно, ведь в ее пищу добавляли небольшими порциями отраву!..

– Почему ты знаешь? – Я оторопел.

– Почему?! Однажды, когда мать мылась в бане, я пришла в комнату, где ставили кушанье для нее. Среди знакомых служанок я заметила одну из доверенных девушек Софии!.. При виде меня она тотчас захотела скрыться, уйти из комнаты! Я ухватила ее за рукав и задержала. Я приказала стеречь ее и обыскать. При обыске у нее нашли на теле маленькую серебряную коробочку, наполненную черным песком.

– Ты хотела отравить царицу?! – крикнула я и ударила ее по лицу кулаком.

Кровь хлынула у нее из носа. Но ведь дворец наводнен шпионами и шпионками Софии! Пойманную девку еще не успели запереть, а правительница София уже оказала мне честь, явившись самолично в мои покои. Она заявила, что я не имею права задерживать у себя ее слуг. Несколько мгновений мы стояли друг против друга. Я готова была ударить и ее, но сознавала, что подобное мое поведение может дурно отразиться на твоем положении при дворе. Я приказала тотчас привести задержанную девку. Я показала Софии коробочку с черным песком:

– Надо исследовать, что же это! – сказала я.

– Что это? – обратилась София к своей прислужнице.

И та, отирая кровь с лица, пробормотала с плачем:

– Это песок, обыкновенный песок, но одна колдунья полила его соком, выжатым из рыбьей икры, колдунья сказала мне, что если я буду носить этот песок постоянно при себе, мой любовник женится на мне! Колдунья говорила над этим песком свои заклинания!..

София обернулась ко мне и спросила, удовлетворяет ли меня такое объяснение. Затем правительница добавила, что непременно накажет свою служанку за то, что та имеет любовника. Мне хотелось кричать и топать ногами, но я принуждена была покорно терпеть издевательства! И все же я решилась спросить:

– Зачем же эта девка явилась в покои моей матери?

И, разумеется, объяснение последовало незамедлительно!

– Я хотела повидаться с товарками, – отвечала как ни в чем ни бывало наглая девка. – Мне сказали, что одна из царицыных девушек имеет у себя новые узоры для вышивания!..

София смерила меня взглядом и произнесла горделиво:

– Надеюсь, теперь все прояснилось?

И что же оставалось мне? Пришлось отпустить подлую девку! Она, она виновна в безвременной смерти нашей матери!..

– Так вот почему мать прошептала: «… она…»! – воскликнул я.

– Нет! – Наталия нахмурилась. – Я полагаю, мать имела в виду именно Софию!..

– Она взывала к мести! Она обращалась ко мне: «… сын…»

– Но зачем же она показала тебе сына купца Рябушкина? Уж не его ли она имела в виду?..

С помощью верных людей мы установили слежку за домом и двором Рябушкина. И слежка эта принесла вскоре свои плоды. Оказалось, что время от времени в это окраинное жилище приезжает из дворца та самая девка, которая отравила нашу мать. Несколько раз она приезжала в сопровождении еще одной женщины, тщательно укутанной в монашеское одеяние. Мы твердо решили разгадать эту тайну. Я решился на крайние меры и приказал тайно похитить девку, что и было исполнено. Мы заточили ее в подвале одной загородной усадьбы, принадлежавшей нашей покойной матери. Сначала девка вела себя нагло и не сомневалась, что ее вскоре выручат из заточения. И действительно, София спрашивала Наталию, не знает ли та об исчезновении девицы; на что Наталия спокойно и с достоинством отвечала, что никаких сведений об этой девице не имеет. Я приказал пытать девку, жечь огнем ее голые руки и ноги. Это подействовало. Девка сделала нам удивительные признания! Она созналась, что Андрей Рябушкин не кто иной, как сын царицы Софии и Василия Голицына! Он тотчас после своего рождения был отдан на воспитание в дом купца Рябушкина. А женщина в монашеском одеянии, время от времени сопровождавшая девку при визитах в дом Рябушкина, являлась самой царицей!.. Итак, вот кого моя мать полагала моим соперником, сына Софии!..

– Но ведь незаконнорожденный никак не может быть соперником законного наследника! – сказал я сестре.

Тогда Наталия захотела сама допросить заточенную девку. Та не желала отвечать, но Наталия выцарапала ей один глаз и девка, обливаясь кровью, призналась, что София и Василий Голицын тайно обвенчаны и бумага об этом венчании хранится в покоях Софии! Следовательно, брак был законным и мальчик Андрей и вправду являлся моим соперником! И не было никакой возможности похитить бумагу! Но покамест мы с сестрой должны были решить, что же делать с искалеченной девкой! Мы знали, что царица София уже прекратила поиски своей доверенной служанки.

– Надо убить эту наглую тварь! – предложил я. Но сестра Наталия отличалась более изощренным в интригах умом.

– Сначала надо узнать, каким образом царица София желает устроить судьбу своего сына! София чрезвычайно опасна. Ты помнишь смерть нашего единокровного брата Теодора, его жены и их младенца? Теперь я понимаю, что эти смерти не были случайными! Теодора, его жену и новорожденного сына отравили по приказу Софии! И я понимаю, почему! Потому что как раз тогда родился Андрей, сын Софии и Василия Голицына! Она решится на все, чтобы расчистить своему сыну дорогу к власти!..

– Но московиты никогда не признают своим царем человека, рожденного в тайном браке, да к тому же не от царевича или царя, но от царевны!..

– Не полагайся на это, – сказала моя прозорливая сестра. – Московиты не ведают, не имеют никаких правил престолонаследования! Они могут соблазниться чем угодно! К примеру, София может обещать крестьянам освобождение от власти помещиков!..

Мы решили во что бы то ни стало добиться от наглой девки сведений о том, как намеревается София распорядиться дальнейшей судьбой своего сына. Девка противилась достаточно долго. Она своим упрямством довела мою сестру до предельной степени ярости! Наталия ногтями выцарапала ей и второй глаз и разорвала ноздри. Я сказал, что отрублю мерзавке руки и ноги. Лишь тогда она сдалась и открыла нам, что София и Голицын решили отправить сына в Голландию, где Голицын прежде бывал и имел надежное знакомство. После этого признания я заколол подлую девку кинжалом. Затем собрал надежных людей и устроил засаду. В одном экипаже ехали Андрей и его нянька, в другом находилась охрана. Нам удалось убить няньку и часть охранников. Теперь мальчик был в наших руках. Но несколько охранников бежали. И вскоре нас настигла погоня. Завязался настоящий бой! Мальчика отбили и увезли в неизвестном направлении. Надо было действовать решительно. Мои люди явились во дворец, арестовали Софию и убили Голицина, который отчаянно защищался. Глашатаи объявили в городе, что женскому правлению пришел конец! Я приказал пытать всех женщин, приближенных Софии, потому что хотел знать, где находится Андрей! Но женщины ничего не знали! Пытать Софию я, все же не решился, хотя сестра Наталия и уговаривала меня! Я заточил Софию в монастырь и несколько дней подряд навещал ее и просил открыть мне, где находится Андрей! Ведь этот мальчик– и вправду оставался моим фактически единственным соперником! Брат Иван умер после тяжелой болезни, оставив после себя трех дочерей. Но именно Андрей являлся законным мужским потомком моего отца, царя Алексиса, да к тому же и от первородной дочери! Я всячески увещевал Софию. Я говорил ей, что не убью ее сына! Конечно же, она не верила мне. Я угрожал ей. Я говорил, что стану пытать ее! Она не могла в это поверить. Я сказал, что она никогда не выйдет из монастырской кельи, если не скажет мне, где находится ее сын! София отвечала вполне разумно, что на моем месте она не отпускала бы на свободу своих врагов! Я не решался пытать ее, но кто мог запретить мне лишить ее пищи! Ей давали только воду, она сделалась страшно слаба! Я пришел к ней и снова спросил ее о сыне. Слабым голосом она отвечала, что и сама ничего не знает о судьбе своего сына…

– Василий отправил Андрея в Голландию. Больше я ничего не знаю…

Я разрешил приносить ей пищу. Но теперь при ней оставались только женщины, верные моей сестре. Я должен был отправиться на поиски Андрея, но не имел такой возможности. Моя страна нуждалась во мне. Тем не менее я отправил в Голландию нескольких надежных людей в качестве шпионов. Но я понимал, что должен сам заниматься этими поисками! Наконец мне показалось, что власть моя в Московии достаточно укрепилась, и тогда я решился ехать в Европу инкогнито на поиски Андрея Рябушкина…

– И вы нашли его! – произнесла серьезно Анжелика.

Онорина рыдала.

– Его не спасти, его не спасти!.. – повторяла девушка.

Анжелика велела ей замолчать.

– Вы предположили, что я и мой сын участвуем в заговоре против вас? – обратилась Анжелика к царю.

– Я не настолько глуп! – отвечал Петр, хмуря брови. – Теперь я понял, что вы вмещались в мою жизнь только вследствие любви вот этой девицы к Андре Рубо, он же – Андрей Рябушкин!..

– Мы готовы верно служить вам, Ваше Величество! – сказал Кантор.

– Но нет ли возможности не убивать Андре Рубо? – робко спросила Онорина.

– Нет, такой возможности нет! – сурово отвечал царь, не взглянув на девушку.

– Но если Андре никогда не узнает правды о своем происхождении? – осторожно заметила Анжелика.

– Да, да! – поддержал мать Кантор. – Ведь приближенные Софии и Голицына уже уничтожены?

– Да, – сказал царь. – Многие уничтожены, в том числе и купец Рябушкин. Но ведь жива сама царица Московии, бывшая правительница София!..

– Однако хорошая порция яда… – предложил деликатно Кантор, но не решился договорить, опасаясь рассердить царя Петра.

Но Петр не рассердился и ответил дружелюбно:

– Нет, нельзя мне отравить старшую сестру! Я обещался народу править справедливо. Она еще не так стара. Ее внезапная смерть выглядела бы подозрительно…

Следовало еще очень многое обсудить, но тут вдруг раздался громкий топот ног. В помещение вошла молодая красивая дама в традиционном костюме московитки, в мехах, в ковровом платке и в хороших кожаных сапогах. Лицо ее пылало гневом, глаза, черные, как ночь, метали молнии! Она тотчас обратилась к царю на языке, который не был понятен французам. Не так трудно было догадаться, что это московитский язык! Услышав ее слова, Петр вскочил, едва не ударившись макушкой о притолоку. Он принялся браниться на московитском же языке. Затем обратился к молодой даме по-французски:

– Наталия! Это мои друзья из Парижа!.. – Затем он схватился за голову в гневе и растерянности.

Анжелика, Кантор и Онорина догадались, что перед ними принцесса Московии, сестра царя, прекрасная Наталия! Они тотчас поклонились ей…

Наталия перешла на французский язык, и гости оценили ее деликатность.

– Где Андрей? – закричала Наталия.

– Я отправил возок вперед… – признался Петр.

– Боже! Как это глупо! – воскликнула Наталия.

– Кто бы мог предвидеть! – взревел царь.

– Что произошло? Какое несчастье случилось? – спросила Анжелика.

– Бунт! – бросил Петр. – София вырвалась из заточения и ухитрилась захватить власть в столице. – Она бросила в тюрьму тех моих сподвижников, которые не успели бежать! А возок, в котором везут Андрея, направляется к столице!..

– Надо что-то делать! – крикнула Наталия. – Надо собирать войска!..

– Надо догнать возок! – твердо сказал Кантор.

– Давайте продумаем четко, что именно должен делать каждый из нас! – решила Анжелика. – Пусть царь и царевна собирают верных людей, а мы трое, я, мой сын и моя дочь, сейчас переоденемся в московитские мужские костюмы и поедем в погоню за возком, в котором везут Андре Рубо! Дайте только нам в подмогу одного человека, говорящего и по-французски и по-московитски!..

Анжелика еще не успела договорить, а принцесса Наталия уже перебила ее:

– Я поеду с вами! Я не могу отпустить вас одних!.. – Затем она вновь обратилась к брату: – Петр! Собирай верные нам войска!..

Спустя совсем недолгое время по заснеженной дороге уже мчались четверо верховых, одетых в обычные мужские московитские костюмы, обильно обшитые мехом. Кто же были эти всадники? Догадаться легко! Это были Анжелика, царевна Наталия, Кантор и Онорина! Кони летели, то и дело попадая копытами в небольшие сугробы и вздымая снежные облачка.

– Послушайте, матушка! – закричала Онорина, разрумянившись от быстрой езды и нагоняя мать, – Послушайте, матушка! Ведь это совершенно замечательно – скакать среди снега в незнакомой местности! Это как раз то, о чем я мечтала всю жизнь! – И Онорина понеслась вперед, обогнав своих спутников.

«Авантюрная дурная кровь отца бунтует в этой девочке!» – подумала Анжелика, устремляясь следом за дочерью.

– Я опасаюсь, что мы не найдем возок, – сказал Кантор, подъезжая к Наталии.

– Да, ваши опасения верны, – произнесла она спокойно, как будто они находились в одном из парижских салонов, а не среди московитских снегов. – Я не вижу следов! Снегопад недавно минул, и все следы засыпаны снегом!

– Но ведь вы знаете путь на Москву? – спросила Онорина, резко осаживая гнедого коня.

– Не говори глупости, сестра! – сердито воскликнул Кантор. Как может принцесса Московии не знать дорогу в свою столицу!

Наталия звонко расхохоталась. Веселье, охватившее этих молодых людей, заставило Анжелику взглянуть на них со стороны. Румяные, сильные, крепкие, они казались ей прелестными. Она подумала, что рядом с ними выглядит, пожалуй, слишком старой, или нет, слишком зрелой!..

Наталия, Кантор и Онорина, весело пересмеиваясь, скакали вперед. Анжелика вернулась немного назад и, склонившись с седла, вглядывалась в снег. Под свежевыпавшим слоем снега герцогиня де Монбаррей разглядела едва заметные колеи, несомненно проложенные полозьями возка! Впрочем, она не могла бы перевести на французский язык московитское слово «возок», и потому называла возок по-французски «каретой». Разглядев колеи, Анжелика громко окликнула своих спутников. Они тотчас поскакали к ней.

– Смотрите, смотрите! – кричала Анжелика, московитская меховая шапка свалилась на снег с ее пышных кудрей.

Кантор соскочил с седла, поднял шапку, отряхнул снег и вернул шапку матери. Анжелика весело замахала шапкой:

– Смотрите! Смотрите!.. Вот они, следы, которые мы ищем! Вот они!..

Теперь все видели заметные даже и под снегом колеи. Преследователи возка устремились в погоню!

Они ехали уже достаточно долго, но возок все еще не появлялся впереди.

– Меня тревожит то, что мы не видим возок! – сказала Наталия.

– Быть может, возок сбился с пути? – предположил Кантор.

Четверо преследователей молчали о самом страшном, а именно о том, что возок мог умчаться настолько далеко!.. Мороз крепчал. Тучи затянули низкое небо.

– Я боюсь, что снова пойдет снег, – опасалась Наталия. Анжелика всмотрелась в лицо дочери. К удивлению матери Онорина совсем не была испугана.

– Здесь, на дороге, возможно отыскать какой-нибудь постоялый двор? – обратился Кантор к Наталии.

– Нам не до постоялых дворов! – отвечала московитская принцесса, смерив француза презрительным взглядом.

Смущенный Кантор поехал рядом с матерью. Анжелика тревожилась. Она уже поняла, что Наталия взбалмошна и наклонна к решительным и авантюрным поступкам. Но возможно было только следовать за московитской принцессой!..

Наша четверка следовала по заснеженной дороге уже достаточно долго. Вдруг Наталия закричала своим спутникам:

– За нами погоня! Съезжаем с дороги!..

Но попробуйте съехать с дороги, окруженной с обеих сторон высокими сугробами! Лошади тотчас увязли по брюхо.

– В чем дело? – спрашивал Кантор.

– Что случилось? – спрашивала Онорина. Анжелика молчала, удерживаясь на лошади.

– Я слышу топот коней! – сказала Наталия. – Но мы еще можем успеть скрыться!.. Всадники далеко!..

– Настолько далеко? – удивился Кантор.

– Да, – отвечала Наталия, – у меня от природы очень острый слух. Московитские женщины часто бывают наделены от природы чрезвычайно острым слухом и зрением…

Путникам надо было перебраться через сугробы, а это было очень трудно совершить! Почему? Да потому что фактически лошади должны были грудью вспахать сугробы…

«Это невозможно!» – думала Анжелика, борясь со снегом.

– Это возможно! – проговорила сквозь зубы Наталия, будто читая мысли Анжелики. – Это возможно, потому что снег выпал совсем недавно и еще мягок…

Онорина отчаянно вскрикнула и тотчас звонко заржала ее лошадь. Анжелика закричала. Кантор бросился со своего коня в мягкий снег. Онорину уже нельзя было увидеть, она ушла в рыхлый снег с головой. Через несколько мгновений уже барахтались в снегу все четверо. Им удалось вытащить Онорину. Теперь они наперебой отряхивали с ее одежды снег. Анжелика вытирала лицо дочери полой своего кафтана. Они снова взобрались на лошадей и продолжили свою борьбу с мягкими сугробами. Наконец им удалось выбраться на узкую тропу. Проехать по этой тропе возможно было только гуськом.

– Но мы ушли от погони! – решила Наталия.

– Кто мог гнаться за нами? – несколько удивился Кантор.

Это Московия! – отвечала царевна. – Здесь возможно решительно все! Вы не знаете, кто такая София, моя старшая сестра! А я знаю ее даже слишком хорошо! Наш отец был еще жив, когда однажды мы праздновали Рождество. Я не помню, что тогда произошло, мне было только лишь два года, а брату Петру минуло три. Нашей младшей сестре Теодоре едва исполнился год. Наша мать рассказала мне, что в тот вечер отец был весел, а сестра София была чрезвычайно ласкова с нашей матерью. Все сидели за одним столом, кроме малых детей. Сестра София торжественно поднесла нашей матери подарки для нас. Мне и сестре Теодоре предназначались большие немецкие куклы, сделанные в городе Нюрнберге, известном своими игрушечных дел мастерами. А для Петра София приготовила прекрасные рукавички, богато расшитые жемчужинами. Нашей матери оставалось только принять подарки. Она не могла отказаться. А наш отец очень любил Софию, свою первородную дочь, и никак не желал верить в ее злые умыслы. Вернувшись в свои покои, матушка тотчас приказала изрубить кукол в куски! Затем она хотела разорвать и рукавички, но они внезапно исчезли. Мать обычно сама одевала Петра и строго следила за его одеждой и кушаньем. За нами, царевнами, она следила не так строго, полагая, что у Софии нет оснований уничтожать нас. Вся злоба Софии должна была направляться на мальчика-царевича! А спустя несколько дней во время гулянья с нами во внутреннем дворе мать вдруг заметила, что на руках Теодоры надеты те самые рукавички! Малютка играла весело в снегу и рукавички совершенно промокли. Мать тотчас приказала нянькам вести нас в покои! Рукавички были брошены на свалку, но наша сестра Теодора заболела и скончалась на следующую ночь! Захворала и долго болела и ее нянька. Разумеется, рукавички были отравлены! Вот что такое София! И теперь власть в ее руках, но это долго не продлится!..

Наконец-то узкая тропа перешла в большую и сравнительно ровную дорогу.

– Куда ведет эта дорога? – спросил Кантор. Наталия пожала укутанными в меха плечами:

– В Московии все дороги ведут только в Москву!..

– Но мы не можем ехать в Москву! – воскликнула Анжелика. – Ведь там резиденция царицы Софии!.. И мы еще не нашли Андре!..

Московитская принцесса грозным взглядом посмотрела на француженку:

– …резиденция царицы Софии!.. – мрачно повторила Наталия. – Кто смеет называть беззаконную захватчицу трона «царицей»?! Если я еще раз услышу такое, я убью того, кто произнесет подобные слова!..

Все поняли, что она отнюдь не шутит, и замолчали. Наталия далеко обогнала своих спутников. Кантор подъехал совсем близко к матери.

– Ничего страшного! – успокаивала его Анжелика. – Мы ведь не ссорились с Софией! Мы всегда можем перейти на ее сторону. Мы всегда можем сказать, что мы – защитники ее сына!..

– Нет, матушка! – тихо, но решительно возразил сын. – Нет! Я обещался верно служить царю Петру! Я – французский дворянин, титулованный дворянин, граф! Я дал слово и я не откажусь от своего слова!

– Я горжусь тобой, Кантор! – сказала Анжелика. – Но я признаюсь тебе честно, что я готова изменить своему слову ради спасения жизней моих детей!..

Кантор промолчал.

Наталия упорно продвигалась вперед.

Впереди появилась густая заросль кустарников, сплетение голых веток, покрытых снегом. Анжелика смутно встревожилась. И, как оказалось, не даром! Из-за кустов выехала группа всадников, одетых в красные, отороченные медвежьим мехом кафтаны. На головах их высились красные шапки. Всадники были вооружены топориками, насаженными на длинные древка.

– Стрельцы Софии! – воскликнула Наталия.

И тотчас – мгновенным броском – к ней подскакал один из стрельцов и ударил ее лошадь своим топориком. Лошадь с подрубленной ногой рухнула в снег на дороге, увлекая за собой всадницу. Несколько стрельцов уже спешились и бросились на упавшую царевну. Анжелика, Онорина, Кантор и Наталия вооружены были только поясными ножами. Тем не менее Кантор спрыгнул с коня и попытался отбить Наталию. Анжелика и Онорина увидели, что и их окружают стрельцы.

– Кантор! – кричала Анжелика. – Кантор! Сопротивление бесполезно. Их слишком много! Кантор!..

К счастью, ни Кантор, ни принцесса даже не были ранены! Ловкие стрельцы скрутили их веревками. Такая же участь постигла Анжелику и Онорину. Стрельцы сбили шапки с голов женщин и переговаривались на московитском языке, явно о чем-то непристойном. Анжелика с ужасом подумала, что ей и Онорине может грозить насилие! Но тут заговорил командир стрельцов. Анжелика, Онорина, Наталия и Кантор лежали на снегу, связанные.

– Что он говорит? – прошептала Анжелика Наталии.

– Он говорит своим людям, что мы – не простые пленники и потому надо доставить нас царице в целости и сохранности!

– Слава Богу! – не удержалась Анжелика. Наталия смерила ее грозным взором черных огненных очей.

Некоторое время пленники лежали на снегу, не понимая, чего ожидают стрельцы. Затем подъехал возок. Усталым измученным пленникам даже на ум не пришло, что это тот самый экипаж, в котором везли Андре Рубо! Командир стрельцов принялся распоряжаться. Пленников положили в темную тесноту возка. Там лежали еще связанные люди, испуганные и молчаливые. Дышать было тяжело. Но чувствовалось, что лошади, впряженные в возок, бегут быстро.

– Я задыхаюсь! – простонала наконец Онорина.

И тотчас, словно бы в ответ на ее слабый голос, раздалось из глубины возка:

– Онорина! Ты ли это?!..

– Андре! – воскликнула Онорина радостно, насколько возможно было обрадоваться, будучи связанной по рукам и ногам!

Остальные пленники молчали, никак не отвлекаясь на встречу юных влюбленных. Анжелика улыбнулась и подумала: «Должно быть, Андре и Онорина и в самом деле созданы друг для друга! Несмотря на все препоны на их пути, судьба сводит их вновь и вновь!..»

– Ты ли это, Онорина?! – сдавленно восклицал Андре Рубо, он же – Андрей Рябушкин. – Как ты очутилась здесь?..

– У меня нет сил говорить! – произнесла девушка. – Да и не так уж важно, зачем и почему я здесь. Важно то, что мы снова вместе!..

Пленники были совершенно изнурены и вскоре заснули, или вернее было бы сказать, впали в некое подобие забыться. Глаза Анжелики также невольно закрылись. Движение по снегу укачивало. Поэтому, как только возок резко остановился, она вздрогнула и проснулась. Пленников грубо выволокли из возка. Теперь они снова лежали на снегу, уставив глаза в темное низкое московитское небо. Анжелика разглядела высокий забор. На металлические прутья насажены были зачем-то капустные кочаны. Анжелика прищурилась и поняла с ужасом, что это вовсе не капустные кочаны, но головы людей; несомненно это были отрубленные головы сподвижников царя Петра, казненных царицей Софией! Группы стрельцов хватали каждого пленника за ноги и поволокли их в разные стороны.

– Андре! Андре! – отчаянно кричала Онорина.

– Онорина! – кричал Андре Рубо.

– Кантор! Онорина! – невольно закричала и Анжелика, поддаваясь панике.

Но, разумеется, стрельцы не обращали на эти отчаянные крики пленников ни малейшего внимания!

Анжелику притащили по снегу к небольшой низкой дверце, которая, вероятно, вела в подвал. Один из стрельцов отворил дверцу. Анжелика со страхом увидела покатый спуск в темноту. Спустя несколько мгновений она уже катилась по доскам, к счастью оказавшимся в достаточной степени гладким. По-прежнему связанная, она очутилась на сырой земле. Кругом царила непроглядная тьма. Несчастной пленнице хотелось есть и пить. Некоторое время она терпела, затем принялась жадно лизать высунутым языком сырую землю, на которую была так жестоко и беспощадно брошена.

«Едва ли они обрекут меня на смерть! – размышляла Анжелика. – Должны же они хотя бы допросить меня! Но ведь это Московия! Здесь вполне могут поступать вопреки французской логике. Здесь могут пожелать сначала убить, а потом уже допросить! И не докажешь им, что подобное ведь совершенно невероятно!..»

Крайняя усталость вновь овладела всем ее существом. Герцогиня де Монбаррей задремала. Очнувшись после тяжелой дремоты, она попыталась понять, сколько времени она находится в узилище. Но ее окружала сплошная тьма, непроницаемая тьма, густая и удушающая. Анжелика предположила даже и самое страшное. «Возможно, я ослепла!» – подумала она. Ах, если бы в этот момент вдруг забрезжил свет. Но нет, темнота не рассеивалась. Тело сделалось неповоротливым, болезненно тяжелым. Жесткая сырая земля причиняла тупую боль всем членам. Веревки врезались в суставы. И ничего нельзя было предпринять. Надо было терпеливо ждать. Но чего ждать?..

Усилием воли Анжелика заставила себя пошевелиться. «Насколько низок потолок в этом помещении? – размышляла она. – А если попытаться подняться…» Она стонала, пытаясь подняться, но все попытки заканчивались неудачей. Наконец ей все же удалось присесть. Свалившиеся волосы падали ей на лицо, она с силой тряхнула головой, отбрасывая их на спину. Теперь надо было с мучительным напряжением уставиться в темноту. Ей удалось разглядеть свои связанные руки и ноги. Теперь надо было вновь собраться с силами! Потолок в этой тюрьме оказался не такой уж низкий. Анжелика заставила себя согнуться. Руки были связаны за запястья, вперед кистями. Сильно пригнув голову, Анжелика впилась зубами в веревку. Время, заполненное теперь тяжкими усилиями и напряжением всего ее существа, вновь обрело свое движение. Анжелика что есть силы кусала зубами веревку. Уставала, отдыхала, и вновь впивалась зубами. Ощутила тошноту. Нагнула голову совсем вниз. Блевотина замочила мужской московитский кафтан. Анжелика лишилась чувств, но за время ее обморока ничего не произошло. Она очнулась и поняла, что по-прежнему находится в подвальной тюрьме. И снова и снова впивалась зубами в веревки. Наконец ей все же удалось освободить руки! Она едва не закричала от радости! Размяла, растерла запястья. Теперь возможно было освободить и ноги. Вглядываясь в темноту, она сумела разглядеть доски, по которым ее спустили, вернее скатили сюда. Теперь надо было взобраться к дверце. Она нашла в себе силы и для этого. Уперлась ладонями в дверцу. Она думала, что дверца заперта, но дверца оказалась не только незапертой, но и сколоченной из совершенно прогнивших досок! Анжелика уперлась сильнее. Яркий свет на мгновение ослепил ее. Она решилась шагнуть и очутилась на широком заснеженном дворе. Обрубленные головы, насаженные на металлические прутья, снова бросились ей в глаза. Но она даже не зажмурилась. Во дворе было совершенно пусто. Если совсем еще недавно темнота терзала глаза Анжелики, то теперь яркая белизна вызывала ощущение, подобное слепоте. Анжелика нагнулась и, набрав полные горсти снега, с наслаждением погрузила в ладони свое лицо. Затем осмотрела одежду. Это могло показаться странным, но кафтан даже не был сильно разорван. Плохо было то, что пропала меховая шапка. «Теперь нет возможности скрыть, что я женщина!» – подумала герцогиня де Монбаррей. Но не унывая, собрала пышные кудри в большой пучок и засунула за широкий меховой воротник. Снова огляделась по сторонам. Нет, двор не охранялся, вокруг никого не было, ни души! Анжелика потопала московитскими сапогами о снег, возвращая ногам силу…

И вот уже она решительно шагает вдоль забора. Она даже не смотрела на отрубленные головы, ей было не до того! Надо было попытаться бежать! Но как возможно было бежать отсюда? Она все же невольно подняла глаза вверх. Прямо ей в лицо глянули оловянные очи отрубленной головы, насаженной на металлический прут. Прямые светлые волосы казненого слабо шевелились на легком ветерке. «Быть может, и меня ждет впереди такая же участь», – подумала на этот раз Анжелика, но не испытала страха. В конце концов ей не впервой попадать в переделки! Она выберется! Она спасет своих детей!..

Но каким образом возможно выбраться из этого проклятого двора?! Анжелика спокойно шла вдоль забора. Сколько же еще будет тянуться эта деревянная ограда?! Должны же быть ворота! И вдруг, будто в ответ на ее досаду, в заборе возникла узкая раскрытая калитка. Анжелика не верила своим глазам.

Было все равно, куда ведет эта внезапно возникшая калитка. В любом случае она могла привести жизнь герцогини де Монбаррей, графини де Пейрак, Маркизы ангелов к новым переменам. Анжелика смело шагнула вперед, в раскрытую калитку. Но, словно в сказке, довольно-таки страшной, за калиткой ничего нового не оказалось. Вновь перед глазами Анжелики раскрылось заснеженное ровное пространство. Вновь никого не было видно. Вновь тишина, жутковатая белоснежная тишина. «Я не удивлюсь, если, пройдя и по новому двору, снова увижу калитку. А затем – снова калитку, а затем – снова калитку. И так далее…» И Анжелика улыбнулась. Не в первый раз в своей жизни, богатой приключениями, она словно бы попадала в тупик, в настоящий тупик, откуда словно бы не было выхода. А затем… А затем оказывалось вдруг, что выход есть!.. И теперь она шагала по снегу. Не так уж трудно было заметить, что снег утоптан многими обутыми ногами. И это могло означать только одно: где-то здесь поблизости – люди! Впрочем, внезапная встреча с этими людьми вполне могла ввергнуть Анжелику в новую беду! Но ничего иного нельзя было придумать! Только одно: искать встречи с людьми. Анжелика подумала, что эту «встречу», вероятно, лучше будет назвать «столкновением»!

Слух, сделавшийся чутким от белизны и тишины, уловил вдали скрежещущие звуки. Анжелика шла вперед. Снег делался все более и более утоптанным. Скрежещущие звуки явно производились человеком. Анжелика снова прислушалась. В звуках не слышалось никакой враждебности. Анжелика увидела странную женщину. Прежде она таких не видала никогда! Женщина была примерно ей ровесница, необычайного, очень высокого роста, в удивительном для Анжелики наряде, сотворенном из дорогих пестрых тканей и ярких мехов. На голове женщины высился убор, напоминающий перевернутый конический сосуд, убор этот был также богато разубран парчой, жемчужинами, яркими красными сверкающими драгоценными камнями. Женщина была дородна и производила впечатление настоящей великанши. Немного наклонившись, она тыкала палкой в пушистый снег. Вот откуда происходили скрежещущие звуки. И, разумеется, женщина отличалась необычайно острым московитским слухом. Поэтому она подняла голову и посмотрела прямо на Анжелику. Лицо и глаза женщины также были для французской гостьи весьма примечательны. Огромное круглое лицо было набелено, словно покрыто яркой белой штукатуркой, на щеках красовались яркие ровные круги, произведенные румянами. Огромные – вразлет – брови – были ярко начернены, ресницы громадных – сильно навыкате – глаз, ярко-ярко черных, также были начернены столь сильно, что каждая ресничка виделась толстым черным и жестковатым волосом. Зрелище показалось Анжелике настолько экзотическим, что она невольно отпрянула. Между тем огромная женщина посмотрела на нее зорко и странно горестно и произнесла какие-то слова на московитском языке. Анжелика развела руками и улыбнулась, показывая, что не понимает, женщина разглядывала ее, как будто что-то обдумывая, затем заговорила медленно на ломаном французском.

– Я полю снег, – сказала женщина. – У нас, у московитов, существует такой зимний обычай – полоть снег… – И она снова ткнула палкой в снег… Казалось, она нисколько не удивлена появлением Анжелики.

Смущенная Анжелика не знала, что же ответить на эти странные слова, но ответить нужно было! И она проговорила, в свою очередь, совершенно растерявшись:

– Да, это весьма милый и достойный обычай… – И тотчас она будто услышала свой голос со стороны и подумала, что несомненно сказала учтивую нелепость. Но что же надо было сказать? И кто эта женщина? Вероятно, она знатного происхождения. Быть может, придворная дама царицы Софии? Мелькнула мысль, что это может быть и сама царица. Но Анжелика тотчас отбросила эту мысль, сама не зная, почему. Пожалуй, потому что еще не чувствовала себя готовой к встрече или к столкновению с царицей Московии.

Огромная женщина кинула палку на снег, распрямилась и высилась перед Анжеликой, словно экзотическая живая башня. Яркие, черные, навыкате глаза рассматривали Анжелику. Анжелика подумала, как странно должна выглядеть в запачканном и попорченном мужском московитском костюме…

– Что ж, ступайте за мной! – произнесла женщина медленно и величественно.

Анжелика не сразу понимала ее ломаный французский язык. Но послушно последовала за ней. Женщина-башня шагала горделиво, ступая большими ногами, обутыми в пестрые сапоги. Она не оглядывалась, уверенная в том, что Анжелика идет за ней. Анжелика едва не расхохоталась, потому что вслед за женщиной-башней приблизилась… да, да, вы угадали, приблизилась к еще одной распахнутой калитке! Они вошли. Теперь перед глазами Анжелики возвысилось причудливое строение. Строение это было деревянным, и было украшено множеством разнообразных башенок и резных выступов. Навстречу великанше тотчас кинулась целая толпа пестро одетых женщин. Все они наперебой что-то кричали по-московитски. Великанша решительно вскинула огромную руку в мохнатой рукавице. Прислужницы смолкли и замерли. Теперь уже не могло быть сомнений: Анжелика встретилась именно с царицей Московии, к встрече с которой совершенно не была готова!

Царица величественно обернулась к Анжелике:

– Ступай же, ступай за мной!..

Анжелика не могла понять, как же все-таки положено в Московии обращаться друг к другу – на «вы» или на «ты»? Она подумала, что московиты склонны легко сближаться с гостями и друг с другом. Царица вошла в большую резную дверь, услужливо распахнутую слугой, также пестро разодетым. Анжелика поднималась за ней по лестнице, устланной ковром. Они очутились в узком коридоре, впереди их ожидала новая лестница, затем еще один коридор, затем еще одна лестница, и снова коридор, и снова лестница. Молодые, пестро одетые слуги кланялись и распахивали створки дверей.

Наконец великанша-царица и Анжелика очутились в коридоре, где на скамьях без спинок сидели пестрые женщины, тотчас вскочившие с поклонами. Царица вступила в небольшую комнату, Анжелика последовала за ней. Потолок комнаты был низким, стены были раскрашены разноцветными узорами. Посредине стоял стол, покрытый белой скатертью. К столу придвинуты были стулья, деревянные, с мягкими сиденьями. Царица подняла правую руку и принялась креститься, пристально глядя на стену. Анжелика проследила направление ее взгляда. У противоположной стены стоял деревянный шкафчик, полки которого уставлены были деревянными досками с изображениями святых. Изображения эти показались Анжелике весьма оригинально сделанными и совсем не похожими на фрески европейских церквей. Когда царица, неуклюже повернувшись, посмотрела на француженку, Анжелика также перекрестилась, глядя прямо на деревянные разрисованные доски. Взгляд царицы выразил легкую насмешку, насколько было возможно какое бы то ни было выражение при столь нарумяненном и набеленном лице. Царица указала Анжелике на один из стульев. Анжелика послушно села. Царица посмотрела на нее, затем вынула из складок своей одежды маленькую пеструю свистульку и свистнула. Тотчас отворились в стене двери и вышли две служанки. Царица взмахом руки приказала Анжелике следовать за ними. По узкой лестнице Анжелика спустилась вместе со своими провожатыми в еще одно помещение с низким потолком. Вероятно, это была гардеробная царицы. Служанки молча принялись помогать Анжелике мыться и переодеваться. Она была страшно удивлена, когда ее облачили в изящный домашний наряд парижской дамы. Чисто вымытые волосы расчесали и обсушили большим мягким полотенцем. Принесли зеркало. Анжелика посмотрела. В зеркале отразилась моложавая женщина с распущенными по плечам пышными светлыми волосами. Служанки проводили Анжелику назад, в ту самую комнату, куда ее прежде привела царица.

Анжелика снова присела у стола. На белой скатерти уже поставлена была фарфоровая посуда, вино, печенья, яблоки… Анжелика предчувствовала нечто необыкновенное и ожидала этого необыкновенного с детским любопытством. Но то, что произошло, исторгло у нее возглас изумления.

Комната начала заполняться дамами, одетыми на диво изящно, причесанными на парижский манер, хотя и несколько старомодно. Анжелика была настолько потрясена, что даже не имела силы для недоумения. Вступившие в комнату женщины могли бы поразить Париж. Они были красивы совершенно потрясающей красотой, высокие, наделенные очаровательными чертами лица, богатыми черными волосами, дивной статью. Впрочем, несколько портили их глаза, которые при всей своей красоте были навыкате. Самая старшая из вошедших дам была и самой высокой. Анжелика опомнилась, пригляделась и узнала великаншу, женщину-башню! Дамы с царицей во главе, казалось, искренне забавлялись удивлением гостьи.

– Вы не узнали меня? – проговорила царица.

– Признаюсь, да! – отвечала француженка.

– Наверное, вы не ожидали увидеть такое в варварской Московии?

– Не ожидала! – Анжелика улыбнулась. – Но я вовсе не считаю вашу родину варварской! – Анжелика понимала, что распространяться о своем знакомстве с Петром и Наталией вовсе не следует.

Дамы рассаживались на стульях; Анжелике на мгновение почудилось, будто она находится в парижском салоне мадам де Ментенон. Дивные красавицы окружали французскую гостью, сияя улыбками.

– Я знаю, кто вы! – заговорила женщина-башня. – Мне уже успели наплести о вас разных сплетен. Но вы не похожи на заговорщицу. Кто такие ваши спутники? Я уверена, что подлец Петр и мерзавка Натали обманом вовлекли вас в заговор против меня, против царицы Софии, законной государыни Московии! Отвечайте!..

Анжелика лихорадочно обдумывала свой ответ. Времени для обдумывания, впрочем, было совсем мало!..

– Я – французская дворянка, мое имя – Анжелика де Пейрак де Монбаррей. Я случайно очутилась на корабле, увозившем вашего брата Петра в Голландию из моего отечества, то есть из Франции… – Анжелика почти с ужасом осознавала, что должна говорить правду! Но как же это было возможно: говорить правду и в то же время таиться?!.. – Со мной мой сын Кантор, граф де Пейрак. Обстоятельства принудили его бежать из Франции. Также со мной и моя дочь Онорина…

– Ладно! – царица кивнула благосклонно. – Я еще допрошу твоих спутников, герцогиня!..

Анжелика, ободренная благосклонностью царицы, осмелилась почти перебить ее речь:

– Ваше Величество! Простите меня за то, что я осмеливаюсь перебить вас! Прошу вас! Облегчите участь моих детей! Право же, они ни в чем не виновны перед вами!

Царица нахмурилась:

– Я не люблю, когда меня просят о чем бы то ни было! Вы, герцогиня, полагаете, что мне следует напоминать о моих обязанностях облегчать участь пленных? К вашему сведению, я уже распорядилась об облегчении участи вашей дочери. Что же касается вашего сына, то он должен подвергнуться серьезному допросу. И не смейте поучать меня! И почему это любой европеец, даже последний слуга, воображает, будто имеет право наставлять и поучать знатных московитов!..

Анжелика распрямилась на стуле:

– Еще раз простите меня, Ваше Величество! Вы совершенно правы! Но все же даже вам, государыне этой страны, не следует равнять французскую герцогиню с неким «последним слугой», как вы изволили выразиться!..

Царица посмотрела на гостью-пленницу:

– Хвалю! Хвалю! При всем почтении к государям своим и чужим дворяне должны сохранять чувство собственного достоинства! Хвалю!

Красавицы-дамы захлопали в ладоши.

– Вы, разумеется, знаете, кто я! – произнесла царица, садясь против Анжелики.

– Да, конечно! Вы – Ее Величество София, царица Московии! – Анжелика поднялась и присела в придворном поклоне, затем снова опустилась на сиденье стула.

– Я представлю вам моих сестер! – сказала София. – У нас в Московии они зовутся царевнами, а в Европе звались бы принцессами. Итак! Принцесса Эвдоксия, принцесса Марта, принцесса Мария, принцесса Катрин, принцесса Теодозия!..

Царевны благосклонно кивали Анжелике.

– Все мы, – продолжала София, – дочери царя Алексиса от его первого брака, то есть от его наиболее законного брака, потому что законным, то есть наиболее законным почитается в Московии именно первый брак! Наша мать Мария отличалась кротким и добродетельным нравом. Но после ее смерти отец, к великому сожалению, взял в супруги девицу весьма вольного поведения, которая родила ему подлое потомство, гадких Петра и Наталию. Родичи новой царицы распоряжались во дворце, как у себя дома! Мы, дети от первого царского брака, оставались в совершенном пренебрежении!.. Но, впрочем, у нас еще будет время для бесед. Власть снова в моих руках, в руках законной государыни. В моих руках и мерзавка Наталия! Осталось только захватить гнусного Петра!

И еще одно дело… еще одна мука томит меня… – Царица на мгновение потупилась, но тотчас вновь подняла голову. – После, после!.. Еще будет время для бесед…

– Сестрица! – обратилась к Софии самая младшая из принцесс, – Сестрица! Позвольте нашей гостье рассказать нам о парижском житье-бытье, о том, какие платья носят сейчас, какие в моде прически и украшения, часто ли она бывала в парижских театрах и самое важное – что это такое: королевские балы?!..

Лицо Софии, когда она смотрела на свою самую младшую сестру, выражало искреннюю доброту и нежность.

– Ах, Теодозия! – сказала София. – Ты совсем еще дитя! Что ж, я оставляю вас с нашей гостьей. Пусть она расскажет вам все о светской жизни Парижа! А меня ждут государственные дела! – Царица величественно поднялась и улыбнувшись напоследок Анжелике, ушла.

Царевны окружили герцогиню де Монбаррей, наперебой задавали ей вопросы и ей снова казалось, будто она в салоне королевских покоев…

– Ведь это правда, ведь это же правда, что в королевском дворце на балах возможно танцевать дамам и мужчинам? Ведь это же правда? – взволнованно выспрашивала Теодозия, которая выглядела живой девушкой-ребенком, хотя ей было уже более двадцати лет.

Анжелика принялась подробно повествовать о королевских балах. Царевны слушали, ахая и широко раскрывая глаза от удивления. Затем пришел черед расспросов о парижских модах, головных уборах, о новейших фасонах платьев… Царевна Мария жадно расспрашивала о театре. И Анжелика рассказывала о спектаклях, поставленных по замечательным пьесам Корнеля, Расина и Мольера…

– Я читала многие из этих пьес! – воскликнула Мария. – София, наша старшая сестра, даже перевела одну из пьес Мольера. Эта пьеса называется «Мнимый больной»!..

Время летело незаметно. Анжелика пила вино, рассказывала все, что могла рассказать, отламывала кусочки печенья… Внезапно она ощутила сильное головокружение и побледнела…

– Нашей гостье дурно!..

– Нашей гостье дурно!.. – засуетились царевны… Вскоре Анжелика уже полулежала на коленях принцессы Эвдоксии, принцесса Марта распустила на корсаже гостьи шнуровку, принцесса Катрин растирала Анжелике виски уксусом…

– Вам легче?.. Вам легче?.. – взволнованно спрашивала принцесса Теодозия.

Анжелика приподнялась и попыталась улыбнуться:

– Да… да… мне лучше… В сущности, я не больна, я всего лишь… да, я всего лишь голодна!..

Она закрыла глаза. Принцессы вновь засуетились. Две служанки тотчас принялись накрывать на стол. Анжелику спешили накормить наваристой похлебкой, приготовленной на курином бульоне, жареным гусем, начиненным яблоками; мягким хлебом. Но несмотря на европейские одеяния царицы Софии и ее сестер, за столом у них также не принято было варить пищу с солью. Анжелике пришлось пользоваться большой деревянной солонкой, украшенной нарядной резьбой.

После вкусной трапезы Анжелика почувствовала себя усталой, глаза невольно закрывались. Принцессы гурьбой проводили ее в спальный покой. Служанка помогла ей раздеться. Постель представляла собой широкую деревянную скамью, покрытую несколькими пуховыми перинами. Усталая Анжелика тотчас заснула.

Когда Анжелика вновь открыла глаза после долгого, бодрящего сна, в комнате, поставленные на небольшом столике, горели две сальные свечи в серебряных подсвечниках. «Ночь…» – подумала Анжелика и сладко потянулась… Постель была в меру мягкой. Анжелика чувствовала себя окрепшей и отдохнувшей. Надо было обдумать свои дальнейшие действия. Она уже давно поняла, что Петр и София – смертные враги, но теперь ей сделалось ясно, что Петр и Наталия отнюдь не правы, рисуя портрет своей старшей сестры одною лишь черной краской. Несомненно София отличается умом и силой духа… Кто же из них может быть лучшим государем для Московии? Быть может, именно София, ведь она старше Петра и лучше знает жизнь… Затем Анжелика подумала, что, конечно же, София может лучше знать жизнь, нежели Петр, но ведь сама-то Анжелика покамест еще ничего не знает о московитской жизни!.. Впрочем, здесь, в этой московитской жизни, Анжелика имеет свои задачи. Она должна освободить сына и дочь!.. Анжелике предстоит нелегкая борьба! Надо будет принять сторону одного из претендентов на московитский престол. Но кого же выбрать?.. Петра или Софию?!.. Анжелика понимала, что пока еще не знает всего и, соответственно, не имеет возможности выбирать. И, стало быть, все ее размышления и предположения почти что совершенно бесплодны!..

Вошедшая служанка объявила Анжелике, что царица ждет свою гостью. Вновь последовали умывание, одевание, убор волос… На этот раз служанка проводила Анжелику в небольшой покой, где царица София сидела на пуховой постели. Волосы Софии, прекрасные, длинные и черные, были распущены по плечам, босые ступни прятались в ковровых туфельках. Царица Московии была одета в длинную рубаху, сшитую из самого тонкого полотна, поверх рубахи накинута была распашная одежда из мягкой шерсти, вышитая парчовыми нитями. При смутном свете свечей огромные черные глаза царицы казались еще больше. Она взмахом руки указала Анжелике на больше немецкое кресло, обитое красным бархатом и поставленное против постели. Анжелика тотчас опустилась в кресло и положила руки на подлокотники. Служанка подвинула столик с чашками и кувшином вина, поставлено на столике было также и деревянное блюдо с прекрасными спелыми зимними яблоками. Новый нетерпеливый взмах царицыной руки отослал служанку. Когда царица и герцогиня остались наедине, царица не спешила начать беседу. Большой белой рукой, на которой рукав соскользнул к самой подмышке, царица взяла с блюда красное яблоко и медленно ела. В покое, озаренном слабым светом свечей, явственно раздавался громкий хруст. Анжелика сидела, опустив голову.

– Что же вы, – нарушила молчание София, – берите яблоко…

Анжелика оценила деликатность своей венценосной собеседницы. Хрустя сочным яблоком, Анжелика почувствовала себя гораздо свободнее. Она поглядывала искоса на царицу, решив доесть яблоко одновременно с ней. И вскоре два огрызка были брошены на блюдо. Царица отерла руки белым платком, затем милостиво протянула платок Анжелике, которая не преминула им воспользоваться. Анжелика заметила, что царица встревожена и нервна. «Кажется, она хочет спросить меня о чем-то важном для нее, но отчего-то не решается!» – подумалось Анжелике. Царица и вправду колебалась, явно не решаясь заговорить о чем-то весьма серьезном… Тогда решилась Анжелика!..

– Ваше Величество! – начала она смело. – Ваше Величество! Вы любите память о вашей покойной матери, поймите и мои материнские чувства! Я не спрашиваю о моем сыне, он мужчина и сам должен быть кузнецом своей судьбы! Но я хотела бы спросить вас о моей дочери, она еще так молода!..

– Ваша дочь здорова и условия ее содержания вполне хороши! – Голос царицы звучал мрачно.

– Нельзя ли мне повидать ее? Материнские чувства… – Проговорила робко Анжелика.

– Замолчите! И ни слова о ваших материнских чувствах! – София говорила сухо и сурово.

Анжелика покорно опустила голову. Мысли суетливо метались в ее мозгу: «… Как я глупа!.. Как я могла забыть о ее сыне!.. Зачем я пристаю к ней с просьбами?!..»

– Вы мало знаете обо мне! – раздался над головой герцогини де Монбаррей голос царицы Московии. – Петр и Наталия наговорили вам обо мне всевозможных мерзостей! Но я сама желаю рассказать вам подробности моей жизни! Зачем я хочу говорить с вами? Нет, речь не идет о бескорыстии! Я должна говорить с вами о предмете, чрезвычайно серьезном для меня! Но прежде узнайте о моей жизни, узнайте от меня, а не от моих противников!..