Английский язык с Р. Л. Стивенсоном. Странная история доктора Джекила и мистера Хайда / R. L. Stevenson: The Strange Case of Dr. Jekyll and Mr. Hyde

TIME RAN ON (время шло; torunon— продолжаться, тянуться); thousands of pounds were offered in reward (за поимку преступника была предложена сумма в несколько тысяч фунтов; reward— награда; денежное вознаграждение /за выдачу преступника, находку и т. п./), for the death of Sir Danvers was resented as a public injury (так как смерть сэра Дэнверса вызвала всеобщее негодование: «с негодованием была воспринята как оскорбление /всего/ общества/преступление против общества»; toresent— негодовать, возмущаться; injury— телесное повреждение; вред, оскорбление); but Mr. Hyde had disappeared out of the ken of the police (но мистер Хайд исчез из поля зрения полиции) as though he had never existed (словно его никогда и не существовало). Much of his past was unearthed, indeed, and all disreputable (многое из его прошлого было вытащено на поверхность, и все — постыдное; tounearth— выкапывать из земли; выявлять, раскапывать): tales came out of the man's cruelty, at once so callous and violent (появлялись рассказы о его жестокости, одновременно бездушной и яростной; callous— мозолистый /о руках/; бессердечный), of his vile life(о его гнусной жизни), of his strange associates (о его странных дружках; associate— компаньон; сообщник, соучастник), of the hatred that seemed to have surrounded his career (о ненависти, которая, казалось, сопровождала всю его жизнь; tosurround— окружать, обступать; career— карьера; жизненный путь); but of his present whereabouts not a whisper (но о его нынешнем местонахождении — ни слова; whisper— шепот; слово, намек).

reward [rI'wO:d] injury ['IndZqrI] unearthed [An'q:Tt] disreputable [dIs'repjutqbl] associate [q'squSIIt, q'squsIIt]

TIME RAN ON; thousands of pounds were offered in reward, for the death of Sir Danvers was resented as a public injury; but Mr. Hyde had disappeared out of the ken of the police as though he had never existed. Much of his past was unearthed, indeed, and all disreputable: tales came out of the man's cruelty, at once so callous and violent, of his vile life, of his strange associates, of the hatred that seemed to have surrounded his career; but of his present whereabouts not a whisper.

From the time he had left the house in Soho on the morning of the murder (с того момента, когда он покинул дом в Сохо в утро убийства; time — время; определенныймомент), he was simply blotted out (он просто-напросто испарился; to blot /out/ — стирать, вычеркивать; blot — пятно; клякса); and gradually, as time drew on, Mr. Utterson began to recover from the hotness of his alarm (и постепенно, со временем, мистер Аттерсон начал оправляться от своей жгучей тревоги; to draw on — идти, протекать/овремени/; hot — горячий, жаркий; напряженный), and to grow more quiet with himself (и становиться все более спокойным). The death of Sir Danvers was, to his way of thinking (по его мнению, смерть сэра Дэнверса), more than paid for by the disappearance of Mr. Hyde (была более чем искуплена исчезновением мистера Хайда; to pay — платить; возмещать). Now that the evil influence had been withdrawn (теперь, когда пагубное влияние исчезло; to withdraw — отдергивать /напр., руку/; отнимать; ретироваться, удаляться, уходить), a new life began for Dr. Jekyll (для доктора Джекила началась новая жизнь).

gradually ['grxdZuqlI] alarm [q'lQ:m] disappearance ["dIsq'pI(q)rqns]

From the time he had left the house in Soho on the morning of the murder, he was simply blotted out; and gradually, as time drew on, Mr. Utterson began to recover from the hotness of his alarm, and to grow more quiet with himself. The death of Sir Danvers was, to his way of thinking, more than paid for by the disappearance of Mr. Hyde. Now that the evil influence had been withdrawn, a new life began for Dr. Jekyll.

He came out of his seclusion (он вырвался из своего уединения), renewed relations with his friends (возобновил отношения со своими друзьями), became once more their familiar guest and entertainer (вновь превратившись в их привычного гостя и гостеприимного хозяина; familiar — близкий; давнознакомый, привычный; to entertain — принимать, угощать/гостей/); and whilst he had always been known for charities (и тогда как он всегда был известен = славился своей благотворительностью), he was now no less distinguished for his religion (теперь он стал не менее известен своей религиозностью = благочестием). He was busy, he was much in the open air, he did good (он вел деятельную жизнь, проводил много времени на открытом воздухе, занимался благотворительностью); his face seemed to open and brighten (лицо его, казалось, стало более открытым и наполнилось радостью), as if with an inward consciousness of service (словно от внутреннего сознания служения = как у человека, обретшего душевный мир в служении добру; service — услужение; одолжение, помощь); and for more than two months, the doctor was at peace (и более чем два месяца доктор пребывал в спокойствии; peace — мир; покой, спокойствие).

seclusion [sI'klu:Z(q)n] guest [gest] entertainer ["entq'teInq] distinguished [dIs'tINgwISt] consciousness ['kOnSqsnIs]

He came out of his seclusion, renewed relations with his friends, became once more their familiar guest and entertainer; and whilst he had always been known for charities, he was now no less distinguished for his religion. He was busy, he was much in the open air, he did good; his face seemed to open and brighten, as if with an inward consciousness of service; and for more than two months, the doctor was at peace.

On the 8th of January Utterson had dined at the doctor's with a small party (восьмого января Аттерсон обедал у доктора в небольшой компании друзей; party — отряд, команда; компания); Lanyon had been there (там также присутствовал и Лэньон); and the face of the host had looked from one to the other (и хозяин переводил взгляд от одного к другому) as in the old days when the trio were inseparable friends (как в старые времена, когда все трое были неразлучными друзьями). On the 12th, and again on the 14th, the door was shut against the lawyer (двенадцатого, а потом еще и четырнадцатого, дверь для нотариуса оказалась закрытой). "The doctor was confined to the house (доктор заперся в доме; confined — ограниченный; заключенный)," Poole said, "and saw no one (и никого не принимал; to see — видеть; принимать)." On the 15th, he tried again, and was again refused (пятнадцатого числа он снова попытался /увидеться с доктором/, и вновь ему было отказано); and having now been used for the last two months to see his friend almost daily (и, так как за эти последние два месяца он привык видеться со своим другом почти каждый день), he found this return of solitude to weigh upon his spirits (он обнаружил, что это возвращение к одиночеству стало угнетать его; to weigh — взвешивать; довлеть, угнетать; spirit — душа; настроение, душевноесостояние). The fifth night, he had in Guest to dine with him (на пятый день: «на пятую ночь» он пригласил Геста к себе, чтобы отобедать с ним; to have in — приглашатьвгости; вызыватьнадом); and the sixth he betook himself to Dr. Lanyon's (а на шестой отправился к доктору Лэньону).

inseparable [In'sep(q)rqb(q)l] confined [kqn'faInd] refused [rI'fju:zd] solitude ['sOlItju:d]

On the 8th of January Utterson had dined at the doctor's with a small party; Lanyon had been there; and the face of the host had looked from one to the other as in the old days when the trio were inseparable friends. On the 12th, and again on the 14th, the door was shut against the lawyer. "The doctor was confined to the house," Poole said, "and saw no one." On the 15th, he tried again, and was again refused; and having now been used for the last two months to see his friend almost daily, he found this return of solitude to weigh upon his spirits. The fifth night, he had in Guest to dine with him; and the sixth he betook himself to Dr. Lanyon's.

There at least he was not denied admittance (там, по крайней мере, ему не отказали = позволили войти: «ему не было отказано в приеме»; to deny — отрицать; отказывать, недавать; admittance — вход, доступ, подход; разрешениенавход; to admit — допускать; принимать; впускать); but when he came in (но когда он вошел), he was shocked at the change which had taken place in the doctor's appearance (он был потрясен переменой, произошедшей во внешности доктора). He had his death-warrant written legibly upon his face (на его лице был четко написан = ясночитался смертный приговор; legibly — разборчиво, четко). The rosy man had grown pale (этот цветущий человек побледнел; rosy — розовый; румяный, цветущий); his flesh had fallen away (он сильно исхудал; flesh — тело, плоть; to fall away — уменьшаться; худеть, терятьввесе); he was visibly balder and older (он заметно полысел и постарел); and yet it was not so much these tokens of a swift physical decay (и все же не столько симптомы быстротечного телесного упадка; token —знак, символ; признак, примета; симптом) that arrested the lawyer's notice (остановили на себе внимание нотариуса; to arrest — арестовать; приковывать, останавливать), as a look in the eye and quality of manner (сколько взгляд в его глазах и некая манера поведения) that seemed to testify to some deep-seated terror of the mind (которая, казалось, свидетельствовала о каком-то затаенном: «глубоко засевшем» душевном ужасе; quality — качество; свойство, признак; to testify — даватьпоказания; свидетельствовать; to seat — располагаться, находиться, пребывать, бытьрасположенным, помещаться).

deny [dI'naI] admittance [qd'mIt(q)ns] death-warrant ['deT"wOr(q)nt] legibly ['ledZqblI] decay [dI'keI]

There at least he was not denied admittance; but when he came in, he was shocked at the change which had taken place in the doctor's appearance. He had his death-warrant written legibly upon his face. The rosy man had grown pale; his flesh had fallen away; he was visibly balder and older; and yet it was not so much these tokens of a swift physical decay that arrested the lawyer's notice, as a look in the eye and quality of manner that seemed to testify to some deep-seated terror of the mind.

It was unlikely that the doctor should fear death (маловероятно, что доктор боялся смерти); and yet that was what Utterson was tempted to suspect (и все же именно это Аттерсон был склонен заподозрить; to tempt — соблазнять, искушать; прельщать, привлекать). "Yes," he thought; "he is a doctor, he must know his own state (он доктор и должен знать о своем собственном состоянии) and that his days are counted (и что дни его сочтены); and the knowledge is more than he can bear (и это знание — большее, чем он может вынести)." And yet when Utterson remarked on his ill looks (и все же, когда Аттерсон отметил, как тот плохо выглядит: «высказался по поводу его плохого = болезненного вида»), it was with an air of great firmness that Lanyon declared himself a doomed man (то с видом большой твердости Лэньон объявил себя обреченным человеком = сообщил, что он обречен; air— воздух; вид, выражение лица; todoom— предназначать, обрекать, предопределять; приговаривать, выносить обвинительный приговор).

death [deT] firmness ['fq:mnIs] doomed [du:md]

It was unlikely that the doctor should fear death; and yet that was what Utterson was tempted to suspect. "Yes," he thought; "he is a doctor, he must know his own state and that his days are counted; and the knowledge is more than he can bear." And yet when Utterson remarked on his ill looks, it was with an air of great firmness that Lanyon declared himself a doomed man.

"I have had a great shock (я испытал величайшее потрясение; shock — удар, толчок; потрясение, удар)," he said, "and I shall never recover (и я никогда не оправлюсь от него; to recover — получатьобратно; выздоравливать). It is a question of weeks (это вопрос недель). Well, life has been pleasant; I liked it (что ж, жизнь была приятной, она мне нравилась); yes, sir, I used to like it (да, сэр, /обычно/ она мне нравилась). I sometimes think if we knew all (иногда я думаю, что если бы мы знали всё) we should be more glad to get away (то мы бы радостнее расставались с ней: «были бы более рады уйти прочь»)."

"Jekyll is ill, too (Джекил тоже болен)," observed Utterson (заметил Аттерсон; toobserve— наблюдать; сделать замечание, высказаться). "Have you seen him (вы его видели)?"

But Lanyon's face changed (лицо Лэньона исказилось), and he held up a trembling hand (и он поднял дрожащую руку). "I wish to see or hear no more of Dr. Jekyll (я больше не хочу ни видеть, ни слышать о докторе Джекиле)," he said, in a loud, unsteady voice (сказал он громким, прерывающимся голосом; steady — устойчивый; прочный, твердый). "I am quite done with that person (я окончательно порвал с этим человеком; to have done /with/ smb. — разг. покончить, разделатьсяскем-либо); and I beg that you will spare me any allusion to one whom I regard as dead (и я умоляю вас, избавьте меня от любых упоминаний о том, кого я считаю мертвым; to spare — беречь; щадить, избавлять/отчего-либо/)."

unsteady [An'stedI] allusion [q'lu:Z(q)n] regard [rI'gQ:d]

"I have had a great shock," he said, "and I shall never recover. It is a question of weeks. Well, life has been pleasant; I liked it; yes, sir, I used to like it. I sometimes think if we knew all we should be more glad to get away."

"Jekyll is ill, too," observed Utterson. "Have you seen him?"

But Lanyon's face changed, and he held up a trembling hand. "I wish to see or hear no more of Dr. Jekyll," he said, in a loud, unsteady voice. "I am quite done with that person; and I beg that you will spare me any allusion to one whom I regard as dead."

"Tut tut (вот это да; tut — ахты! /выражаетнетерпение, недовольство/)!" said Mr. Utterson; and then, after a considerable pause (сказал Аттерсон, а затем, после значительной паузы), "Can't I do anything (не могу ли я чем-нибудь помочь)?" he inquired. "We are three very old friends, Lanyon (мы трое — очень старые друзья, Лэньон); we shall not live to make others (и других уж не приобретем)."

"Nothing can be done (ничего уже не поделаешь)," returned Lanyon; "ask himself (спросите /у него/ сами)."

"He will not see me (он меня не примет)," said the lawyer.

"I am not surprised at that (я ничуть этому не удивлен)," was the reply (был ответ): "Some day, Utterson, after I am dead (однажды, Аттерсон, после моей смерти) you may perhaps come to learn the right and wrong of this (возможно вы узнаете, что случилось; to come to do smth. — начинатьделатьчто-либо; the rights and wrongs of — состояние, положениедел: «верноеиневерное= достоинстваинедостатки»). I cannot tell you (я /ничего/ не могу вам рассказать). And in the meantime, if you can sit and talk with me of other things (а тем временем, если вы можете посидеть и поговорить со мной о других вещах), for God's sake, stay and do so (то Бога ради, останьтесь и говорите: «сделайте так»); but if you cannot keep clear of this accursed topic (но, если вы не можете удержаться от этой проклятой темы; toaccurse— проклинать, предавать анафеме), then, in God's name, go, for I cannot bear it (то во имя всего святого, уходите, потому что я не могу этого вынести; to keep clear of smth. — держаться в стороне от чего-либо)."

considerable [kqn'sId(q)rqb(q)l] accursed [q'kq:sId] bear [beq]

"Tut tut!" said Mr. Utterson; and then, after a considerable pause, "Can't I do anything?" he inquired. "We are three very old friends, Lanyon; we shall not live to make others."

"Nothing can be done," returned Lanyon; "ask himself."

"He will not see me," said the lawyer.

"I am not surprised at that," was the reply: "Some day, Utterson, after I am dead you may perhaps come to learn the right and wrong of this. I cannot tell you. And in the meantime, if you can sit and talk with me of other things, for God's sake, stay and do so; but if you cannot keep clear of this accursed topic, then, in God's name, go, for I cannot bear it."

As soon as he got home Utterson sat down and wrote to Jekyll (как только Аттерсон вернулся домой, он сел и написал Джекилу) complaining of his exclusion from the house (выражая недовольство тем, что его не впускают к нему домой: «жалуясь на свое исключение из дома»), and asking the cause of this unhappy break with Lanyon (и спрашивая причину того злополучного = прискорбного разрыва с Лэньоном; break — пролом; разрывотношений); and the next day brought him a long answer (и следующий день принес ему длинный ответ), often very pathetically worded (написанный местами очень жалостливо; pathetically — жалостно; трогательно; умилительно), and sometimes darkly mysterious in drift (а кое-где с загадочным тайным смыслом = непонятно и загадочно; drift — медленноетечение; /подспудный/ смысл). The quarrel with Lanyon was incurable (ссора с Лэньоном была окончательной; incurable — неизлечимый; неисправимый).

"I do not blame our old friend (я не виню нашего старого друга)," Jekyll wrote (писал Джекил), "but I share his view that we must never meet (но я разделяю его мнение, что мы не должны больше встречаться). I mean from henceforth to lead a life of extreme seclusion (впредь я намереваюсь вести жизнь в полнейшем: «крайнем» уединении; seclusion — отделение, изоляция; уединение); you must not be surprised, nor must you doubt my friendship (вы не должны ни удивляться, ни сомневаться в моей дружбе), if my door is often shut even to you (если дверь моя часто оказывается закрытой даже для вас).

exclusion [Ik'sklu:Z(q)n] pathetically [pq'TetIk(q)lI] quarrel ['kwOrql] incurable [In'kju(q)rqb(q)l]

As soon as he got home Utterson sat down and wrote to Jekyll complaining of his exclusion from the house, and asking the cause of this unhappy break with Lanyon; and the next day brought him a long answer, often very pathetically worded, and sometimes darkly mysterious in drift. The quarrel with Lanyon was incurable. "I do not blame our old friend," Jekyll wrote, "but I share his view that we must never meet. I mean from henceforth to lead a life of extreme seclusion; you must not be surprised, nor must you doubt my friendship, if my door is often shut even to you.

You must suffer me to go my own dark way (вы должны примириться с тем, что я пойду моим собственным тяжким путем; tosuffer— страдать; позволить, допустить; dark— темный; безнадежный, тяжелый). I have brought on myself a punishment and a danger that I cannot name (я навлек на себя такое наказание и такую опасность, которые я не могу назвать; tobringon— навлекать). If I am the chief of sinners (и если я глава грешников), I am the chief of sufferers also (то я же — и первый среди страждущих). I could not think that this earth contained a place for sufferings and terrors so unmanning (я и подумать не мог, что мир, в котором мы живем, содержит место = чтовмиреестьместо для столь лишающих мужества страданий и ужасов); and you can do but one thing, Utterson (и вы можете сделать лишь одно, Аттерсон), to lighten this destiny (чтобы облегчить эту участь; destiny — рок, судьба; участь), and that is to respect my silence (а именно уважать мое молчание = не тревожить меня расспросами; to respect — уважать; соблюдать, ненарушать)."

chief [tSi:f] sufferer ['sAf(q)rq] destiny ['destInI]

You must suffer me to go my own dark way. I have brought on myself a punishment and a danger that I cannot name. If I am the chief of sinners, I am the chief of sufferers also. I could not think that this earth contained a place for sufferings and terrors so unmanning; and you can do but one thing, Utterson, to lighten this destiny, and that is to respect my silence."

Utterson was amazed (Аттерсон был крайне удивлен; to amaze — изумлять, поражать); the dark influence of Hyde had been withdrawn (порочное влияние Хайда исчезло), the doctor had returned to his old tasks and amities (доктор вернулся к своим старым занятиям и друзьям); a week ago, the prospect had smiled with every promise of a cheerful and an honoured age (/еще/ неделю назад будущее улыбалось ему надеждами на радостную и почтенную старость; prospect — вид, панорама; планынабудущее; age — возраст; старость); and now in a moment, friendship and peace of mind and the whole tenor of his life were wrecked (а теперь, в один момент, дружба, душевный покой и весь уклад его жизни оказались загубленными; tenor — направление; состояние, уклад; to wreck — вызыватьаварию; подрывать, губить). So great and unprepared a change pointed to madness (такая разительная и неожиданная перемена указывала на сумасшествие; unprepared — неподготовленный; to prepare — подготавливать); but in view of Lanyon's manner and words (но, учитывая поведение и слова Лэньона), there must lie for it some deeper ground (должна была быть этому какая-то глубинная причина; ground — земля; основание, причина).

amity ['xmItI] tenor ['tenq] wreck [rek]

Utterson was amazed; the dark influence of Hyde had been withdrawn, the doctor had returned to his old tasks and amities; a week ago, the prospect had smiled with every promise of a cheerful and an honoured age; and now in a moment, friendship and peace of mind and the whole tenor of his life were wrecked. So great and unprepared a change pointed to madness; but in view of Lanyon's manner and words, there must lie for it some deeper ground.

A week afterwards Dr. Lanyon took to his bed (неделю спустя доктор Лэньон слег /в постель/), and in something less than a fortnight he was dead (и менее чем через две недели умер: «был мертв»). The night after the funeral, at which he had been sadly affected (вечером после похорон, которыми он был печально растроган; to affect — волновать, трогать, задевать, затрагивать, оказывать влияние), Utterson locked the door of his business room (Аттерсон запер дверь своего кабинета на ключ), and sitting there by the light of a melancholy candle (и, сидя при свете унылой свечи), drew out and set before him an envelope (достал и положил перед собой конверт) addressed by the hand and sealed with the seal of his dead friend (надписанный рукой и скрепленный печатью его умершего друга; to address — адресовать, направлять; написатьадрес/наконвертеит. п./).

funeral ['fju:n(q)rql] melancholy ['melqnk(q)lI] candle [kxndl]

A week afterwards Dr. Lanyon took to his bed, and in something less than a fortnight he was dead. The night after the funeral, at which he had been sadly affected, Utterson locked the door of his business room, and sitting there by the light of a melancholy candle, drew out and set before him an envelope addressed by the hand and sealed with the seal of his dead friend.

"PRIVATE: for the hands of J. G. UTTERSON ALONE (Личное: /вручить/ только в руки Г. Дж. Аттерсону), and in case of his predecease to be destroyed unread (в случае же, если он умрет раньше /меня/, уничтожить непрочитанным = сжечь, не вскрывая)," so it was emphatically superscribed (так категорически был надписан /конверт/; emphatically — решительно, настойчиво, категорически, твердо; уст. выразительно, многозначительно, подчеркнуто); and the lawyer dreaded to behold the contents (и нотариус страшился взглянуть на его содержимое). "I have buried one friend today (сегодня я похоронил одного друга)," he thought: "what if this should cost me another (а что, если это /письмо/ будет стоить мне второго)?" And then he condemned the fear as a disloyalty (затем он осудил свой страх как предательство /своего друга/), and broke the seal (и сломал печать). Within there was another enclosure (внутри оказался другой конверт), likewise sealed, and marked upon the cover as (также запечатанный, на котором было написано; to mark — ставитьзнак, метку; cover — обертка; конверт), "not to be opened till the death or disappearance of Dr. Henry Jekyll (не открывать до смерти или исчезновения доктора Генри Джекила)."

predecease ["pri:dI'si:s] emphatically [Im'fxtIk(q)lI] condemn [kqn'dem] disloyalty [dIs'lOIqltI]

"PRIVATE: for the hands of J. G. UTTERSON ALONE, and in case of his predecease to be destroyed unread," so it was emphatically superscribed; and the lawyer dreaded to behold the contents. "I have buried one friend today," he thought: "what if this should cost me another?" And then he condemned the fear as a disloyalty, and broke the seal. Within there was another enclosure, likewise sealed, and marked upon the cover as "not to be opened till the death or disappearance of Dr. Henry Jekyll."

Utterson could not trust his eyes (Аттерсон не верил своим глазам). Yes, it was disappearance (да, /и здесь говорилось об/ исчезновении); here again, as in the mad will (здесь снова, как и в том безумном завещании), which he had long ago restored to its author (которое он уже давно вернул завещателю: «автору»), here again were the idea of a disappearance and the name of Henry Jekyll bracketed (снова здесь значилась мысль об исчезновении, и рядом с ней находилось имя Генри Джекила; to bracket — заключатьвскобки; ставитьводинряд/счем-либо/). But in the will, that idea had sprung from the sinister suggestion of the man Hyde (но в том завещании эта идея возникла из зловещего указания того самого Хайда; to spring — скакать; появляться; suggestion — предложение, совет; намек, указание); it was set there with a purpose all too plain and horrible (и была помещена там со слишком явной и ужасной целью). Written by the hand of Lanyon, what should it mean (написанное же рукой Лэньона, что бы это значило)?

author ['O:Tq] sinister ['sInIstq] horrible ['hOrqb(q)l]

Utterson could not trust his eyes. Yes, it was disappearance; here again, as in the mad will, which he had long ago restored to its author, here again were the idea of a disappearance and the name of Henry Jekyll bracketed. But in the will, that idea had sprung from the sinister suggestion of the man Hyde; it was set there with a purpose all too plain and horrible. Written by the hand of Lanyon, what should it mean?

A great curiosity came to the trustee (душеприказчика охватило колоссальное любопытство), to disregard the prohibition (/ему захотелось/ пренебречь запретом), and dive at once to the bottom of these mysteries (и немедленно перейти к самой сути этих тайн; to dive — прыгатьвводу; погружаться; bottom — низ, нижняячасть; суть, основа); but professional honour and faith to his dead friend were stringent obligations (но профессиональная честь и верность своему умершему другу оказались сильнее; stringent — строгий, обязательный; obligation — обязанность, долг); and the packet slept in the inmost corner of his private safe (и сверток упокоился в самом удаленном уголке его личного сейфа; to sleep — спать; inmost = innermost — находящийсявсамойглубине; самыйдальнийвнутренний; глубочайший, сокровенный/очувствахит. п./).

curiosity ["kju(q)rI'OsItI] trustee [trA'sti:] prohibition ["prquhI'bIS(q)n]

A great curiosity came to the trustee, to disregard the prohibition, and dive at once to the bottom of these mysteries; but professional honour and faith to his dead friend were stringent obligations; and the packet slept in the inmost corner of his private safe.

It is one thing to mortify curiosity, another to conquer it (но одно дело — смирять любопытство, другое — обуздать его = вовсе избавиться от него; to conquer — завоевывать; преодолевать; to mortify — умерщвлять /плоть/; подавлять /страсти, чувства и т. п./); and it may be doubted if, from that day forth (и можно было сомневаться в том, что с того самого дня), Utterson desired the society of his surviving friend with the same eagerness (Аттерсон жаждал общества своего оставшегося в живых друга с прежним рвением; eager — страстножелающий, жаждущий). He thought of him kindly (он думал о нем доброжелательно); but his thoughts were disquieted and fearful (но мысли его были тревожными и пугающими). He went to call indeed (он, конечно, заходил к нему с визитом; to call — кричать; навещать, приходитьвгости); but he was perhaps relieved to be denied admittance (но, возможно, что он испытывал облегчение, когда его не впускали: «отказывали ему во входе»); perhaps, in his heart, he preferred to speak with Poole upon the doorstep (возможно, что в душе, он предпочитал поговорить с Пулом на ступеньке крыльца), and surrounded by the air and sounds of the open city (и будучи окруженным атмосферой и звуками открытого города), rather than to be admitted into that house of voluntary bondage (чем быть допущенным в тот дом добровольного заточения; bondage — рабство; кабала), and to sit and speak with its inscrutable recluse (и сидеть и разговаривать с его загадочным затворником; inscrutable — непроницаемый; загадочный, необъяснимый; сравните: scrutiny — внимательный, испытующийвзгляд; внимательныйосмотр; исследование, наблюдение).

mortify ['mO:tIfaI] conquer ['kONkq] doubt [daut] disquiet [dIs'kwaIqt] inscrutable [In'skru:tqb(q)l] recluse [rI'klu:s]

It is one thing to mortify curiosity, another to conquer it; and it may be doubted if, from that day forth, Utterson desired the society of his surviving friend with the same eagerness. He thought of him kindly; but his thoughts were disquieted and fearful. He went to call indeed; but he was perhaps relieved to be denied admittance; perhaps, in his heart, he preferred to speak with Poole upon the doorstep, and surrounded by the air and sounds of the open city, rather than to be admitted into that house of voluntary bondage, and to sit and speak with its inscrutable recluse.

Poole had, indeed, no very pleasant news to communicate (на самом деле, Пул не мог сообщить ему ничего приятного: «имел не очень приятные новости, чтобы сообщить»). The doctor, it appeared now more than ever (доктор, это проявлялось теперь чаще, чем когда-либо) confined himself to the cabinet over the laboratory (запирался в кабинете над лабораторией; toconfine— ограничивать; заточать, держать взаперти), where he would sometimes even sleep (где он даже иногда ночевал); he was out of spirits (он был не в духе), he had grown very silent (он стал очень молчалив), he did not read (он ничего не читал); it seemed as if he had something on his mind (казалось, что он что-то задумал). Utterson became so used to the unvarying character of these reports (Аттерсон настолько привык к неизменному характеру этих сообщений), that he fell off little by little in the frequency of his visits (что постепенно он стал приходить все реже и реже; tofalloff— отпадать; уменьшаться; frequency— частотность; повторяемость; frequent — частый; часто встречающийся, повторяющийся).

unvarying [An've(q)rIN] character ['kxrIktq] frequency ['fri:kwqnsI]

Poole had, indeed, no very pleasant news to communicate. The doctor, it appeared now more than ever confined himself to the cabinet over the laboratory, where he would sometimes even sleep; he was out of spirits, he had grown very silent, he did not read; it seemed as if he had something on his mind. Utterson became so used to the unvarying character of these reports, that he fell off little by little in the frequency of his visits.