Айвенго

Глава 1

В старину в том живописном уголке Англии, что зовется графством Йоркшир, где на холмах и в долинах шумят леса и быстрые реки несут свои воды к холодному морю, происходило немало удивительных и героических событий. По преданию, тут некогда обитал сказочный уонтлейский дракон; здесь во времена междоусобных войн Белой и Алой розы гремели отчаянные битвы, и в этих же краях бродили удалые разбойники, подвиги которых на протяжении веков прославляются в народных песнях и балладах.

Таково место действия нашей повести.

Описываемые в ней события произошли в двенадцатом столетии и относятся к концу царствования Ричарда I, прозванного Ричардом Львиное Сердце. То была эпоха великих перемен, полная жестоких и кровавых событий. Завоеватели-норманны, столетием раньше вторгшиеся в страну, пытались окончательно подчинить себе англосаксов, которые владели этой землей на протяжении нескольких веков. Фактически в Англии жили – и далеко не мирно – два народа, говоривших на разных языках, и ни один из них не желал признавать главенства другого. Но особенно острой была вражда между знатными феодалами и верховной властью. На протяжении всего XII века короли Англии упорно боролись со своими вассалами – герцогами, графами и баронами, отстаивавшими право безраздельно господствовать на принадлежащих им землях. По законам того времени они подчинялись только главе государства – королю, но на деле были почти независимы от него. Их союз скрепляла только клятва верности, которую своенравные и корыстные феодалы то и дело нарушали, а случалось, даже развязывали войны против своего законного владыки. Масла в огонь нескончаемых раздоров подливали беспрестанные ссоры между норманнскими баронами и старой знатью – саксонскими землевладельцами-танами.

В этой жестокой борьбе, охватившей всю страну, короли находили поддержку у простого люда – ведь для вольного земледельца-йомена и ремесленника главным врагом был норманнский феодал, стремившийся превратить свободных граждан в крепостных. И немало простолюдинов действительно превращались в рабов, чаще всего из-за долгов, которыми опутывали их землевладельцы. Уделом таких рабов и их потомства становился самый тяжкий труд в каменоломнях, на раскорчевке лесов, на скотных дворах и в поле.

Ричард Львиное Сердце, король, которого называли «странствующим рыцарем на престоле», надолго покинул свое беспокойное отечество, исполняя клятву, данную Святому Престолу, – отправиться в Палестину и нанести сокрушительное поражение султану Саладину, окончательно отвоевав у мусульман право владеть великой святыней – Гробом Господним. Для этого необходимо было укрепить рубежи Иерусалимского королевства – государства, созданного на Святой земле рыцарями-крестоносцами еще во времена первых крестовых походов.

В то время образ рыцаря-крестоносца стал одним из самых почитаемых в христианском мире. Эти закаленные воины, носившие на плащах знак креста, на протяжении многих лет противостояли натиску «неверных», совершая порой невероятные подвиги. Многие из них становились членами духовно-рыцарских орденов, принося обеты бедности, послушания и безбрачия. Одним из первых возник орден Храма, иначе называемый орденом тамплиеров. Он ставил своей задачей защиту христианских завоеваний в Палестине, но уже в XII веке приобрел такие богатства и могущество, что начал диктовать свою волю европейским монархам и вмешиваться в отношения между государствами.

Бесстрашному и великодушному Ричарду сопутствовала воинская удача, а его полководческий дар и отчаянная храбрость были известны всей Европе. Немало было у короля-рыцаря и друзей, и врагов, но ни один из его противников не посмел бы отрицать, что успех Третьего крестового похода, когда султан Саладин, осажденный в укрепленной твердыне Аккон, был вынужден сдаться, принадлежит Ричарду.

Тем временем, воспользовавшись отсутствием законного короля, власть в Англии коварно захватил его брат, принц Джон, которого поддерживала норманнская знать. Прослышав об этом, Ричард Львиное Сердце немедленно покинул Святую землю и поспешил на родину. Однако на полпути, неподалеку от Вены, его обманом захватил в плен злейший враг – германский император Генрих VI, враждовавший с Англией.

К отчаянию своих подданных, измученных тиранией норманнской знати, Ричард оказался в темнице. А между тем в его владениях осталось совсем немного саксов, сумевших сохранить земли своих отцов. Злодеяния баронов множились изо дня в день, принц Джон разорял страну, а знать требовала для себя все новых вольностей и привилегий. Вражда и ненависть между норманнами-победителями и побежденными саксами росли не по дням, а по часам.

Багровое солнце садилось за густым дубовым лесом. Местами к дубам примешивались бук, остролист и другие кустарники, росшие так тесно, что, казалось, совершенно не пропускали его косых лучей. Но иногда деревья расступались, образуя просеки, тропинки, поляны и лабиринты, и можно было даже услышать тихое журчание ручья, бегущего по невысокому холму.

По склонам холма лениво бродило стадо свиней, а на вершине его расположились, мирно беседуя, – судя по наружности и одежде, – два йоркширца. Старший из них был плечистым бородатым человеком, угрюмым с виду и диковатым. Он был одет в потертую куртку мехом наружу, перетянутую широким кожаным поясом с медной пряжкой. За пояс был заткнут длинный, остро отточенный нож с роговой рукояткой. Непокрытая голова свинопаса с густыми, всклоченными, цвета ржавчины волосами была устало опущена к земле, а крепкую шею охватывало наглухо запаянное медное кольцо вроде собачьего ошейника с надписью саксонскими буквами: «Гурт, сын Беовульфа, раб Седрика Ротервудского».

Рядом с Гуртом сидел человек лет на десять моложе. Подвижное и худощавое лицо его выражало любопытство и хлопотливое нетерпение; разговор между приятелями шел на англо-саксонском наречии, на котором говорило все простонародье, кроме норманнских солдат и людей, непосредственно приближенных к вельможам. Наряд, по виду похожий на одежду свинопаса, был из лучшей материи и необычного покроя. Малинового цвета куртка, местами покрытая яркими узорами, а поверх нее – короткий и широкий суконный замызганный плащ, подбитый ярко-желтой тканью. Плащ этот можно было перекидывать с одного плеча на другое и по желанию обертывать вокруг тела. На руках позвякивали серебряные браслеты, а на шее виднелся такой же ошейник, но серебряный и с надписью: «Вамба, сын Безмозглого, раб Седрика Ротервудского». Худые ноги Вамбы были обуты в длинноносые башмаки, один из которых был красным, а другой – желтым, голову покрывал колпак с бубенчиками, звеневшими при каждом движении, а за поясом торчал деревянный бутафорский меч.

В отличие от своего мрачноватого приятеля Вамба ни минуты не мог усидеть на месте; его физиономия домашнего шута, то глуповатая, то лукавая, даже здесь, вдали от поместья, словно продолжала забавлять скучающих господ и уже начала раздражать свинопаса.

– Чертово отродье! – воскликнул Гурт, поднимаясь и трубя в рог, чтобы собрать свиней, которые разбрелись по пастбищу в поисках желудей. Стадо отозвалось разноголосым хрюканьем, но и не подумало покинуть тенистые и заболоченные берега ручья. – Будьте прокляты, негодные твари, и я вместе с вами! Фангс! Бездельник! – прикрикнул он на косматую овчарку. – Пусть сам дьявол вышибет тебе все зубы! Ты что тут развалился, старый дурень, гони их ко мне!

Шут повалился на землю и захохотал.

– Вамба, – с досадой обернулся к нему свинопас, – вставай-ка, брат, помоги мне. Выведи этих паршивых свиней из болота. Они как заслышат твои бубенчики, мигом побегут за тобой, словно ягнята.

– Ты так думаешь, приятель? – Шут даже не пошевелился. – Мои ножки советуют мне не соваться в грязь. Такой важной персоне, как Вамба, негоже пачкать свой царственный наряд. Пусть этим занимается твой пес. А еще лучше, Гурт, если эти свиньи, затерявшись, к утру превратятся в норманнов, к нашему обоюдному удовольствию…

– Сущая правда, дружище, хоть и вышла из глупой башки.

– Послушай-ка, что я еще скажу, – продолжал Вамба, посмеиваясь, – стоит мне кой-кому намекнуть, что ты зовешь норманнов свиньями, тебя тут же вздернут для острастки других болтунов. Не те нынче времена – твоему хозяину Седрику трудно будет вступиться за тебя, как раньше.

– Ты хочешь выдать меня? Да ведь ты сам первый начал величать моих свиней… Эй, Фангс, гони их сюда! – закричал свинопас, тут же забыв о шутках приятеля. – Ого-го-го! Вот уж почти и все стадо собрано… Скорей поднимайся, Вамба, ты что, не видишь – гроза идет, нужно поторопиться.

– Может, я и дурак, но не глухой. – Шут легко вскочил на ноги. – Да только это не раскаты грома, я слышу топот подкованных копыт…

– Хватит тебе веселиться, пошли, не то нас накроет ливень. – Гурт со свистом и окриками погнал свиней по одной из лесных троп. – Не все ли тебе равно, кто там скачет? Слышишь, небо прямо раскололось, потемнело-то как! Послушайся меня хоть раз: нужно убраться домой до бури! Ночь будет жуткая!

– Любопытно, что это там за всадники, – пробормотал Вамба, однако подхватил валявшуюся на мокрой траве дубинку и припустил следом за озабоченным свинопасом.