Анин Дом Мечты

Глава 11 История Лесли Мур

— Да, восьмой ребенок появился на свет две недели назад, — сказала мисс Корнелия, сидя в кресле-качалке перед камином маленького домика в один из промозглых октябрьских вечеров. — Это девочка. Фред разразился гневными тирадами — заявил, что хотел мальчика… когда на самом деле вовсе не хотел восьмого ребенка. Окажись это мальчик, Фред раскричался бы из-за того, что это не девочка. Прежде у них было четыре девочки и три мальчика, так что, на мой взгляд, не имело никакого значения, кто родился на этот раз. Но Фреду, конечно, надо было поворчать. Чего же еще ожидать от мужчины? Малютка, наряженная в свои хорошенькие маленькие одежки, просто очаровательна. У нее черные глазки и прелестнейшие крошечные ручки.

— Непременно пойду посмотреть на нее. Я так люблю младенцев, — сказала Аня, улыбаясь про себя мыслям, слишком дорогим и священным, чтобы выразить их словами.

— Не спорю, что они милы, — кивнула мисс Корнелия. — Но у некоторых людей их явно больше, чем им действительно нужно, поверьте мне! У моей бедной кузины Флоры — она живет в Глене — одиннадцать детей. Бедняжка работает до изнеможения, как рабыня! Ее муж три года назад покончил с собой. Но чего же еще ждать от мужчины?

— Что заставило его пойти на это? — спросила немало потрясенная Аня.

— Не мог поставить на своем и прыгнул в колодец. Туда ему и дорога! Он был прирожденный тиран. Но колодец, разумеется, оказался испорчен. Флора так никогда и не смогла решиться на то, чтобы снова начать им пользоваться, бедняжка! Пришлось выкопать колодец в другом месте. Но расходы были страшные, и вода жесткая, как гвозди. Если уж ему надо было утопиться, так в гавани воды полно, разве не так? Меня бесят такие мужчины! На моей памяти у нас в округе было только два самоубийцы: муж Флоры и Фраэнк Уэст, отец Лесли Мур. Кстати, Лесли еще не побывала у вас?

— Нет, но я встретила ее на берегу несколько дней назад, и мы как-то ухитрились познакомиться, — сказала Аня, навострив уши.

Мисс Корнелия кивнула:

— Я рада, душенька. Я надеялась, что вы ее где-нибудь встретите… И какое впечатление она на вас произвела?

— Я нахожу, что она очень красива.

— О, разумеется. В Четырех Ветрах никогда не было никого, кто мог бы с ней сравниться Вы обратили внимание на ее волосы? Они у нее до стоп, когда она их распустит. Но я имела в виду, понравилась ли вам она?

— Я думаю, что она могла бы понравиться мне, если бы захотела, — медленно произнесла Аня.

— Но она не захотела — она оттолкнула вас и держала на расстоянии. Бедная Лесли! И вы не особенно удивились бы этому, если бы знали, что у нее за жизнь. Это трагедия… трагедия! — повторила мисс Корнелия выразительно.

— Не могли бы вы рассказать мне о ней… то есть в том случае, если здесь нет каких-то секретов…

— Что вы, душенька! Все в Четырех Ветрах знают историю бедной Лесли. Это никакой не секрет… то есть внешняя сторона дела. О внутренней же не знает никто, кроме самой Лесли, а она никому своих тайн не поверяет. Я, пожалуй, самый лучший друг, какой есть у нее на земле, но и я не слышала от нее ни одной жалобы. Вы когда-нибудь видели ее мужа, Дика Мура?

— Нет.

— Пожалуй, я начну с самого начала и расскажу вам все по порядку, чтобы было понятнее. Как я уже сказала, отцом Лесли был Фрэнк Уэст, человек умный, но неумелый и беспомощный. Чего же еще ожидать от мужчины? О, ума у него была палата… но что пользы? Он поступил в университет, прошел два курса, а потом здоровье подвело. У всех Уэстов были слабые легкие. Так что Фрэнк вернулся домой и занялся фермерством. В жены он взял Розу Эллиот с той стороны гавани. Роза считалась у нас первой красавицей — Лесли унаследовала ее внешность, но у Лесли в десять раз больше силы воли и энергии, чем было у ее матери… Знаете, Аня, я всегда стою на том, что мы, женщины, должны поддерживать друг друга. Нам, видит Бог, приходится немало терпеть от мужчин, поэтому я считаю, что мы не должны поносить друг друга, и вы редко услышите, чтобы я плохо отозвалась о какой-нибудь женщине. Но я всегда терпеть не могла Розу Эллиот. Начать с того, что избалована она была донельзя, поверьте мне, и представляла собой не что иное, как ленивое, себялюбивое, вечно хнычущее существо. Работником Фрэнк оказался никудышным, так что они были бедны, как Иов[18]. Бедны! Они жили на картошке и воде, поверьте мне! У них было двое детей — Лесли и Кеннет. Лесли обладала внешностью матери и умом отца, но было у нее и нечто такое чего она не могла унаследовать ни от одного из них. Характером она пошла в свою бабушка по отцу — миссис Уэст, замечательную старую леди. В детстве Лесли была очень смышленой дружелюбной и веселой девчушкой. Всем она нравилась. Любимица отца, она сама души в нем не чаяла. Они были приятелями, как она выражалась. Лесли не видела никаких его недостатков… и, надо признать, он действительно был в некоторых отношениях весьма привлекательным человеком… Так вот, когда Лесли было двенадцать, случилось первое ужасное несчастье. Она обожала маленького Кеннета — он был на четыре года младше. Такой славный мальчуган. И он погиб — упал с большого воза сена, когда тот въезжал на скотный двор. Колесо проехало прямо по его груди и задавило насмерть. Причем заметьте, Аня, Лесли видела это собственными глазами. Она смотрела сверху, с сеновала. Она хрипло крикнула — их батрак говорил, что в жизни не слыхал такого крика… говорил, что этот крик будет звучать в его ушах, пока его не заглушит в Судный день труба Гавриила. Но больше она не кричала и не плакала. Она прыгнула с сеновала на воз, с воза на землю и схватила в объятия истекающее кровью, еще теплое мертвое маленькое тело… им пришлось силой разнимать ее руки, прежде чем она позволила его унести. Они посылали за мной… Аня, я не могу говорить об этом…

Мисс Корнелия смахнула слезы с ласковых карих глаз и несколько минут продолжала шить в горестном молчании.

Ну и вот, — продолжила она. — Все было кончено — они похоронили маленького Кеннета на кладбище за гаванью, и спустя какое-то время Лесли вернулась в школу и к своим обычным занятиям. Она никогда не упоминала имени брата — во всяком случае с того дня и по сей день я ни разу не слышала, чтобы она произнесла его, хотя, без сомнения, та старая рана по-прежнему ноет, а порой обжигает болью. Но Лесли была всего лишь ребенком, а время, Аня, душенька, милостиво к детям. Шли дни, и она опять начала смеяться — у нее прелестнейший смех. Теперь его нечасто услышишь.

— Я слышала его один раз, когда разговаривала с ней, — сказала Аня. — В самом деле, очень красивый смех.

— После гибели сына Фрэнк Уэст начал хандрить. Он никогда не был сильным человеком, к тому же эта смерть оказалась для него тяжким ударом, так как он очень любил мальчика, хотя, как я уже говорила, главной его любимицей всегда оставалась Лесли. Он сделался угрюмым и подавленным и не мог или не хотел работать. И однажды — Лесли тогда было четырнадцать — он повесился… да к тому же в парадной гостиной — только подумайте, Аня, душенька! — прямо посреди парадной гостиной, под потолком, на крюке для лампы. А чего же еще ожидать от мужчины, не правда ли? Вдобавок это была годовщина его свадьбы. Хорошенькое, со вкусом выбранное время для самоубийства, не так ли? И ведь надо же было так случиться, чтобы именно бедная Лесли нашла его там! Она вошла в гостиную в то утро напевая, со свежими цветами для ваз, и там увидела отца, висящего под потолком, с лицом чернее угля. Это было что-то жуткое, поверьте мне!

— Какой ужас! — Аня содрогнулась. — Бедная, бедная девочка!

— На похоронах отца, так же как на похоронах Кеннета, Лесли почти не плакала. Зато Роза выла и стонала за двоих, и Лесли делала все, что могла, чтобы успокоить и утешить мать. У меня, да и у всех остальных, Роза вызывала раздражение, но Лесли никогда не теряла терпения. Она любила свою мать. Лесли предана своему семейству — в ее глазах родня всегда права… Ну и вот, они похоронили Фрэнка рядом с Кеннетом, и Роза поставила ему большущий памятник… Памятник явно был больше, чем личность Фрэнка, поверьте мне! И, во всяком случае, куда больше, чем Роза могла себе позволить. В результате ферма оказалась заложена и долг был больше, чем ее стоимость. Но вскоре после этого умерла старая миссис Уэст и оставила Лесли небольшую сумму, достаточную для того, чтобы в течение года пройти обучение в учительской семинарии в Шарлоттауне. Лесли решила, что постарается получить учительскую лицензию, а потом заработает на то, чтобы пройти курс в Редмондском университете. Таков был замысел ее отца — он всегда хотел, чтобы она получила высшее образование, которое он сам не смог получить. Ни ума, ни честолюбия Лесли было не занимать. Она поступила в семинарию, прошла за один год два курса и получила учительскую лицензию первой категории, а когда она вернулась домой, ей дали должность в школе в Глене. Она была так счастлива, так полна надежд, жизни, энергии. И когда я думаю о том, что она представляла собой тогда и что представляет теперь, я говорю: пропади они пропадом, эти мужчины!

Мисс Корнелия с такой свирепостью перерезала нитку, словно, подобно Нерону[19], желала этим взмахом ножниц перерубить шею всему мужскому полу, вместе взятому.

— Дик Мур вошел в ее жизнь в то лето. Его отец, Эбнер Мур, держал в Глене лавку, но у Дика была тяга к морю, которую он унаследовал от предков матери. Так что летом он обычно уходил в плавание, а зимой торговал в отцовской лавке. Это был крупный, красивый малый с мелкой, отвратительной душонкой. Ему всегда не хватало чего-нибудь, пока у него этого не было, а как только он получал желаемое, так оно ему становилось не нужно. Чего же еще ожидать от мужчины? О, он не жаловался на погоду, когда было ясно, и оставался очень приятным и любезным, когда все шло хорошо. Но пил он изрядно, и рассказывали какую-то гадкую историю про него и одну девушку из рыбачьей деревни. Короче говоря, он не заслуживал, чтобы Лесли и ноги-то об него вытерла. И к тому же он был методистом! Но он по ней с ума сходил — из-за ее красоты, в первую очередь, ну а во вторую из-за того, что она даже разговаривать с ним не желала. Он поклялся, что добьется руки… и добился!

— Как ему это удалось?

— О, это была отвратительная история! Никогда не прощу Розе Уэст то, что она сделала. Понимаете, душенька, ту закладную на ферму Уэстов держал Эбнер Мур. Роза несколько лет не выплачивала проценты, и Дик просто взял и припугнул ее, что если Лесли не выйдет за него замуж, он заставит отца лишить их права выкупа фермы. Роза совсем потеряла голову — падала в обморок и плакала, и умоляла Лесли не допустить, чтобы ее выгнали на улицу. Она твердила, что умрет от горя, если ей придется покинуть дом, в который она когда-то вошла новобрачной. Я не осуждала бы ее за то, что она так убивалась… но кто бы мог подумать, что она окажется настолько эгоистична, чтобы пожертвовать ради своего благополучия родной дочерью, не правда ли? А она такой оказалась! И Лесли уступила — она так любила свою мать, что была готова на любой шаг, лишь бы избавить ее от страданий. Она вышла за Дика Мура. Тогда никто из нас не знал почему. Только много месяцев спустя я узнала, как ее мать не давала ей покоя, до тех пор пока она не согласилась. Я, однако, с самого начала была уверена, что происходит что-то неладное, так как знала, как она то и дело его отбривала, а круто менять свои взгляды — это так не похоже на Лесли. К тому же я знала, что Дик Мур, несмотря на его приятную внешность и показную удаль, не тот человек, каким Лесли могла бы увлечься. Разумеется, венчались они не в церкви, но Роза позвала меня в их дом на свадьбу. Я пошла, но пожалела об этом. Я видела лицо Лесли на похоронах ее брата, а потом отца — теперь же, мне казалось, я вижу его на ее собственных похоронах. Но Роза улыбалась во весь рот, поверьте мне!.. Молодые поселились на ферме Уэстов — Роза ни за что не хотела расстаться со своей дорогой доченькой! — и прожили там зиму. Весной Роза заболела воспалением легких и умерла — на год опоздала! Лесли была совершенно убита горем. Разве это не ужасно, что некоторые недостойные люди горячо любимы, в то время как к другим, которые, казалось бы, заслуживают этого в гораздо большей степени, никто никогда не проявляет особой нежности? Что же до Дика, то ему быстро наскучила тихая супружеская жизнь. А чего же еще ожидать от мужчины? Он поехал в Новую Шотландию навестить родных — его отец был выходцем из тех мест — и написал Лесли, что его двоюродный брат Джордж Мур отправляется на торговом судне в Гавану и он, Дик поплывет вместе с ним. Корабль называлось «Четыре сестры», и им предстояло отсутствовать девять недель… Лесли, должно быть, вздохнула с облегчением. Но она никогда ничего не говорила. Со дня своей свадьбы она была точно такой, как сейчас — холодной и гордой, — и держала всех, кроме меня, на расстоянии. Уж я-то не допущу, чтобы меня держали на расстоянии, поверьте мне! Я просто всегда оставалась рядом с ней, так близко, как могла, несмотря ни на что.

— Она сказала мне, что вы лучший друг, какой только есть у нее на свете, — заметила Аня.

— Да? — воскликнула мисс Корнелия обрадованно. — Мне очень приятно это слышать. Иногда я спрашиваю себя, действительно ли ей нравится, что я рядом, — она никогда не дает мне повода думать, что это так. Должно быть, вы смягчили ее куда больше, чем вам кажется, иначе она не сказала бы вам и этого. Ах, бедная, убитая горем девушка! Всякий раз, когда я вижу Дика Мура, мне хочется проткнуть его ножом насквозь!

Мисс Корнелия опять вытерла глаза и, отведя душу в этом выражении пугающей кровожадности, продолжила рассказ.

— Ну и вот, Лесли осталась одна. Дик, прежде чем уехать, засеял поля, а старый Эбнер присматривал за ними. Лето было на исходе, а «Четыре сестры» все не возвращались. Родня Муров в Новой Шотландии навела справки, и выяснилось, что судно пришло в Гавану, разгрузилось, взяло на борт новый груз и ушло домой. Это все, что им удалось узнать. Постепенно люди начали говорить о Дике Муре как о покойном. Почти все полагали, что он погиб, хотя никто не был вполне уверен в этом, поскольку не раз случалось, что мужчины, считавшиеся погибшими, неожиданно возвращались домой после нескольких лет отсутствия. Лесли никогда не верила в то, что он умер, — и она была права. И жаль, очень, очень жаль! Следующим летом капитан Джим оказался в Гаване — разумеется, это было прежде, чем он перестал ходить в плавание. Он решил, что попробует разузнать что-нибудь о команде «Четырех сестер», — капитан Джим всегда лез не в свои дела. Но чего же еще ожидать от мужчины? Он принялся наводить справки во всех меблированных комнатах и прочих подобных местах, где обычно останавливаются моряки. Ну и вот, пошел он в одно из таких уединенных мест и нашел там человека, в котором с первого взгляда признал Дика Мура, хотя у того была огромная борода. Капитан Джим сбрил ему бороду, и тогда не осталось никаких сомнений — это был Дик Мур… во всяком случае, это было его тело. Его ума там не осталось… Что же до его души, так ее, по моему мнению, он никогда и не имел!

— Что же с ним случилось?

— Никто точно не знает. Все, что могли сказать хозяева тех меблированных комнат, — это то, что около года назад они нашли его однажды утром лежащего на пороге их дома в ужасном состоянии: его голова была разбита чуть ли не вдребезги. Эти люди полагали, что он пострадал в какой-то пьяной драке, и скорее всего это правда. Они взяли его в дом, даже не предполагая, что он выживет. Но он выжил… и был как дитя, с тех пор как выздоровел, — ни памяти, ни рассудка. Они пытались выяснить, кто он, но ничего не вышло. Он не мог даже назвать им свое имя — он мог сказать лишь несколько простых слов. При нем было письмо, начинавшееся словами «дорогой Дик» и с подписью «Лесли», но адреса на листке не оказалось, а конверт пропал. Они оставили его у себя — он научился делать кое-что по хозяйству, — и там капитан Джим нашел его… Капитан привез его домой. Я всегда говорила, что это был скверный поступок, хотя, как я полагаю, ничего другого ему не оставалось. Он думал, что, может быть, когда Дик попадет домой и увидит свое прежнее окружение и знакомые лица, его память пробудится. Но ничто не подействовало. С тех пор он и живет в том сером доме, вверх по ручью. Он совсем как ребенок — ни больше, ни меньше. Иногда у него бывают приступы раздражения, но чаще он просто празден, добродушен и безвреден, хотя может и убежать, если за ним не следить. Это бремя, которое Лесли приходится нести вот уже одиннадцать лет… и совсем одной. Старый Эбнер Мур умер вскоре после того, как Дика привезли домой, и выяснилось, что он был почти банкротом. Когда все счета были оплачены и долги возвращены, для Лесли и Дика не осталось ничего, кроме старой фермы Уэстов. Лесли сдала свою землю Джону Уэрду, и арендная плата — это все, на что ей приходится жить. Иногда она берет на лето какого-нибудь постояльца, чтобы немного заработать. Но большинство приезжих предпочитает другую сторону гавани, где полно гостиниц и летних домиков. Дом Лесли слишком далеко от удобных для купания мест. Она ухаживает за Диком и за одиннадцать лет ни разу никуда от него не уезжала — этот слабоумный связал ее по рукам и ногам на всю жизнь. И это после всех мечтаний и надежд, которые у нее некогда были! Вы можете представить, что это за жизнь для нее, Аня, душенька… с ее-то красотой, энергией, гордостью и умом. Это не жизнь, а каторга.

— Бедная, бедная девушка! — снова воскликнула Аня. Ее собственное счастье, казалось, было ей упреком. Какое право имела она быть такой счастливой, когда другая человеческая душа была так несчастна?

— Пожалуйста, расскажите мне, что говорила Лесли и как она держалась в тот вечер, когда вы встретили ее на берегу, — попросила мисс Корнелия.

Она внимательно выслушала Аню и кивнула в знак удовлетворения.

— Вы, Аня, душенька, подумали, что она чопорная и холодная, но уверяю вас, она оттаяла — да так, как это редко с ней бывает. Она, должно быть, сразу потянулась к вам. Как я рада! Я думаю, вы способны во многом помочь ей. Я была счастлива, когда услышала, что в этом доме поселится молодая пара, так как надеялась, что у Лесли появятся друзья, — особенно если окажется, что вы принадлежите к племени, знающих Иосифа. Вы ведь будете ей другом, не правда ли, Аня, душенька?

— Конечно буду, если она позволит! — воскликнула Аня со всей своей чарующей, пылкой искренностью.

— Нет, вы должны быть ей другом независимо от того, позволит она вам это или нет, — решительно возразила мисс Корнелия. — Не смущайтесь, если она порой холодна, — просто не замечайте этого. Помните, какой была ее жизнь… и есть… и, вероятно, всегда будет, поскольку существа, подобные Дику Муру, живут, как я понимаю, вечно. Видели бы вы, до чего он растолстел, с тех пор как вернулся домой. А ведь раньше он был довольно худощав… Просто заставьте ее дружить с вами — вы можете сделать это… вы из тех, у кого есть это умение. Только не будьте обидчивы. И не огорчайтесь, если она, как вам кажется, не хочет, чтобы вы приходили к ней. Она знает, что некоторым женщинам не нравится присутствие Дика, — они жалуются, что от его вида их бросает в дрожь. Просто уговорите ее приходить сюда так часто, как она может. Ей нельзя надолго оставлять Дика одного, так как одному Богу известно, что он может учинить, — возьмет да спалит дом дотла. Вечерние часы, после того как он уляжется в постель и уснет, — почти единственное время, когда Лесли свободна. Он всегда ложится рано и спит как убитый до следующего утра. Поэтому вам и удалось встретить ее на берегу — она часто бродит там по вечерам.

— Я сделаю для нее все, что смогу, — заверила Аня. Ее живой интерес к Лесли Мур никогда не угасавший с тех самых пор, как она увидела ее на холме со стадом гусей, усилился в тысячу раз после рассказа мисс Корнелии. Красота, горе и одиночество девушки влекли к ней Аню с неодолимой силой. Она никогда не знала никого, кто был бы похож на Лесли; до сих пор все ее подруги были, как она сама, обычными, цветущими и веселыми девушками, на чью долю выпадало всего лишь обычное количество испытаний, забот и утрат, омрачавших их девичьи мечты. Лесли Мур стояла в стороне — трагическая, трогательная фигура женщины, переживающей крушение всех надежд. Аня решила, что добьется пропуска в королевство этой одинокой души и найдет там дружбу, которой эта душа могла бы одарить с такой удивительной щедростью, если бы не жестокие путы, наложенные на нее не по ее вине.

— И обратите внимание еще вот на что, Аня, душенька, — добавила мисс Корнелия, еще не до конца излившая свои чувства. — Вы не должны думать, будто Лесли неверующая из-за того, что она почти не бывает в церкви… или того хуже, будто она методистка. Она, разумеется, не может взять Дика с собой в церковь… да он и в лучшие-то свои годы не так уж часто обременял церковь своим присутствием. Но вы, Аня, душенька, просто всегда помните, что в душе она настоящая ревностная пресвитерианка.