Аннигиляция

ГЛАВА 12 СИНТЕЗ

Купол был по-своему красив. Раньше.

К тому моменту как Анакс Терион и Борбала Феранк с боем прорвались к сердцу корабля, от этой красоты не осталось и следа.

Цветочная композиция, которая на «Гефесте» казалась такой важной, такой необходимой в их долгом путешествии в неизвестность, теперь была разрушена и размётана по просторному чёрно-синему шестиугольному полу; пятна пыльцы и нектара покрывали толстое стекло всех шести выходящих отсюда зон жизнеобеспечения. Стеклянные стены почти не приглушали какофонию голосов с той стороны; эти крики, споры и вопли, а также периодические выстрелы биотических разрядов — и взрывы, и сами атаки звучали почти одинаково. Бледные лерианские папоротники с Кахье были оборваны, а их стручки — вскрыты. Красные цветы ушарета с Раханы превратились в кашицу, подобно крови стекающую по стенкам выемки. Стебли элкорских онуффрий лишились своих толстых луковиц, которые куда-то пропали, а пряные батарианские шишки врезáлись в балки, протянутые между стенами шестиугольника, и разбивались. Кто-то раздавил ногами лепестки хищной волусской кимпны, оставив на них отпечаток ботинка. Корешки кварианского келевена были полностью обглоданы, и лишь их жёсткие кожистые сердцевины были разбросаны по всему Куполу.

— Приветствую… всех. Говорит ваш капитан. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие и возвращайтесь в предписанные вам зоны жизнеобеспечения. Оборудования для акклиматизации не хватит на всех, и мы вынуждены законсервировать все имеющиеся припасы.

Незнакомый Анакс волус с криком выбежал из клубящихся парами азота глубин своей зоны. Он ударил кулаками по стеклу, яростно визжа: «Я убью вас обеих! Это всё из-за вас! Вы это сделали! Больно! Как же больно! Как же…»

Раздался противный хлопок. Синяя жидкость покрыла внутреннюю сторону его окуляров. Волус медленно сполз на пол.

— Это нехорошо, — сказала Анакс.

— Это невозможно, — выдохнула Борбала скорее с восхищением, чем с отрицанием.

Анакс поёжилась.

— Я бы так не сказала. Главная функция волусского скафандра — поддержание высокого давления, соответствующего их родной Ирунэ. Если бы у него развилась тяжёлая форма водянки, то его конечности значительно опухли бы, и выравнивание давления стало невозможным. Она жутко улыбнулась, отчаянно пытаясь сохранить хоть немного чувства юмора. — Хлоп, — мягко сказала она.

— Нет, я имела в виду, как волус вообще может заболеть? Их костюмы… Я даже не знаю, как они без них выглядят. Но разве они не должны их защищать? И разве они не должны быть устойчивы к йоктану, если им болеют в детстве?

— Спрошу Ирит в следующий раз, как встречусь с ней. Думаю, сейчас нужно принять тот факт, что мы все под угрозой, каким бы невероятным это ни казалось. А насчёт иммунитета… У людей есть болезнь — опоясывающий лишай. Человек может ею заболеть, только если пережил ветрянку. Это та же самая болезнь, но она возвращается лишь в уже однажды поражённую иммунную систему. Тело органиков — странное и жуткое место, Борбала Феранк.

— К сожалению, до сих пор все случаи были смертельными. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие.

— Если я услышу это ещё раз, то выстрелю в первый попавшийся динамик, — прорычала батарианка. — Почему нам достался такой жеманный капитан? Просто скажи: «Мы все умрём, помощи не ждите, хорошего дня», и дело с концом.

Они заглянули в секцию ханаров. Несколько из них окружили одного молящегося. Его щупальца покрывали открытые язвы, но никто не пытался отодвинуться. Помещения элкоров были темны и тихи. Из батарианского отсека слышались обвинительные лозунги и стрельба. Терион положила руку на стекло зоны дреллов, заполненной синим мерцанием. Она почувствовала, что начинает плакать. «Мой народ так умён, — подумала она. — Намного умнее, чем все думают».

— Это ещё что? — спросила Борбала.

— Биотики дреллов запечатали больных в сингулярности. Она их вырубает, даёт отдохнуть и изолирует от здорового населения. И это прекрасно.

Несколько пузырей сингулярности пролетели мимо; умирающие в них дреллы выглядели почти как при медитации.

Борбала долго рассматривала пузыри, затаив дыхание. Она вытерла полосу крови с бедра — всё, что осталось от другого батарианца, который выпрыгнул на них в лабиринте соединяющих палубы коридоров. Он был зол, ревел, пытался в них плюнуть, причитая, что если ему суждено умереть, то он заберёт их с собой. Они не хотели его убивать, но он уже был обречён. Они выстрелили в него одновременно, чтобы разделить грех на двоих.

— Я буду плохим копом, — решила Борбала. — Естественно.

Дреллка грустно улыбнулась.

Феранк и Терион ступили в секцию кварианцев. Воздушный фильтр Анакс не был здесь особо нужен, потому что в кварианской зоне были общие условия содержания — по стандарту Цитадели. Кварианцы всё равно не собирались снимать свои скафандры, да и вообще были привычны к естественным для них условиям межпланетного корабля. Имело ли смысл наполнять свою зону воздухом Ранноха? Нет, это лишь трата энергии.

Парочка прошла по жилым помещениям — в городе кварианцев было тихо. Ещё бы. Они единственные, кому было особо не о чем волноваться. Их костюмы их защитят. Никто не заразился. Они терпеливо сидели в каютах, ожидая дальнейших инструкций, и держали двери открытыми для гостей. Кварианцы, которым не посчастливилось проснуться из-за ошибки криокапсул, теснились по шесть, восемь или даже десять человек на комнату, несмотря на то, что пространства для распределения было более чем достаточно. На Флоте пустая комната считалась практически преступлением. Они помахали серыми ладонями с тремя пальцами проходящим мимо дреллке и батарианке, будто надзирателям в тюрьме: не хватало только звонко провести дубинкой по невидимой решётке.

— Мне нужно поговорить с Малаком'Рафой, — говорила Анакс Терион в каждой каюте, заполненной волнующимися, но оптимистично настроенными и здоровыми кварианцами. Они мотали головами, предполагали, где он мог находиться, или утверждали, что не знают такого, и извинялись. А пара продолжала двигаться по коридору.

— Мне нужно поговорить с Малаком'Рафой, — снова сказала Терион, остановившись на пороге маленькой комнаты, скорее всего, предназначенной для чернорабочих или низкоуровневого персонала по вопросам чего-нибудь. За обеденным столом сидели четыре кварианца, три мужчины и одна женщина, и играли в какую-то карточную игру импровизированными обрывками переработанного пластика. Самый высокий из них, судя по виду, побеждал. Анакс видела это по его позе.

— А кто его спрашивает? — сказал высокий победитель, склонив голову набок.

— Меня зовут Анакс Терион, а это Борбала Феранк. Мы из команды Полуночников, которая обнаружила инфекцию. Малак'Рафа входил в предыдущую команду. — Она решила немного соврать: — Мы ищем всех «Жёлтых-9». Кто-то на этом корабле знает, что произошло. — Она поёжилась. — Это может быть один из них.

Трое членов той команды, мёртвые и замороженные, парили в космосе в нескольких световых годах позади.

— В таком случае это я, — сказал один из невысоких и менее удачливых игроков и повернулся к ним лицом.

Он скрестил руки на груди. Малак'Рафа вас Кила Си'ях выглядел как любой другой кварианец — их расу было труднее всего допрашивать. Анакс ненавидела задавать вопросы кварианцам. Невозможно было считать их выражение лица, расширение зрачков, выделение пота, сухость губ. А ещё они не заботились ни о чём, кроме сохранности Флота, так что угрожать было бесполезно. Освещение в комнате тоже не работало. Тень и тусклый бледно-голубой аварийный свет превратил Малака'Рафу в тёмную статую. Ровно до тех пор, пока он не увидел на Анакс волусский скафандр. Он вскочил с места, грубо оттолкнув стул назад.

— Кила се'лай, что ещё за бош'тет передо мной? — поразился кварианский медик с сильным, но понятным и определённо милым флотским акцентом. Он указал на дреллку в волусском костюме.

— Я дрелл, уверяю тебя, — сказала Анакс. — Можно нам войти?

Другой кварианец кивнул и спокойно освободил стул. Не то чтобы они не беспокоились за корабль или за других, но они не волновались за себя, в этом и была разница. Никто из тех людей не кинулся бы на них с криками из глубин космического безумия, не начал бы стрелять из того, что подвернулось под руку в чьём-нибудь шкафчике или багаже, не стал бы требовать еды. Всё равно никто больше не мог есть кварианский декстропротеиновый провиант, поэтому все они чувствовали себя лучше большинства на корабле.

— Послушай, парень, — начала Борбала, усевшись на место одного из игроков. — На корабль напали. Это ты должен знать. Если нас никто не обстреливает торпедами, это не значит, что на нас не напали.

— Я бы очень хотел помочь, — сказал Малак; он звучал по-настоящему искренне.

— Ты можешь помочь, Полуночник, — обыденным тоном сказала Борбала. — Всё было в порядке, пока на дежурство не заступила ваша группа. Поэтому расскажи, что же вы сделали, пока остальные дрыхли, дурашка?

Кварианец окаменел. «Ох, — подумала Анакс. — Как неожиданно. Что же вы сделали?»

— Я единственный разбуженный из своей команды? — спросил кварианец, с трудом выдерживая спокойный тон. — «Кила Си'ях», сообщи местоположение системного аналитика Совал Раксиос.

— Неверный запрос. Совал Раксиос отсутствует на борту «Кила Си'ях».

«Почему всё всегда связано с Совал?» — подумала Терион.

— В данный момент у компьютеров трудности с поиском персонала, — быстро извинилась Анакс. Если он не знает, что она мертва, это можно использовать. Знать то, чего не знает другой, — это всегда преимущество. — Почему ты спрашиваешь именно о ней?

— Она… моя подруга. Она может подтвердить, что во время нашей смены я не делал ничего, кроме проверки жизненных показателей двадцати тысяч криокапсул.

— Просто подруга? — надавила Анакс. Кварианец промолчал.

Борбала Феранк вмешалась, как сделал бы на её месте любой заскучавший батарианец:

— Послушай, Малак'Рафа. Корабль атакован. Кто-то из ваших Полуночников сделал что-то, чтобы это произошло, и капитан утверждает, что это, скорее всего, ты. Мы уже давно пробуждены и разбираемся в том, что вы натворили, так что смысла лгать нет. Но у всех есть свои причины. Я уверена, ты не хотел ничего плохого. Позволь нам помочь тебе.

Терион дрогнула. «Рискованно». Она бы никогда не стала вести себя так прямолинейно. Именно поэтому ей не нравился приём с хорошим и плохим копами. В своей жизни она видела достаточно плохих копов. Они действовали неаккуратно. Слишком рано опустошали обойму.

— Невозможно, — сказал Малак, качая головой. — Я знаю Кетси'Олам с детства, которое мы провели на борту «Чаима». С тех пор, как нам вместе выдали первые костюмы. Когда геты напали на наш родной корабль, выжили только я и Кетси. Я знаю её лучше, чем сестру, которой у меня нет. Мы вместе проходили Паломничество на саларианской станции охраны биоразнообразия. Когда эти жалкие расистские насекомые обманули нас и испортили её скафандр на совместной вылазке, я выходил её. Мы вместе разработали биотический ингалятор, чтобы очистить её лёгкие от этих гнусных водорослей йелик, и принесли его с собой на родной корабль. Мы вместе возглавили движение «Недас», чтобы дать новую надежду нашему народу. Мы вместе получили первые раны в схватке с гетами. И мы вместе проводили переговоры с Инициативой, чтобы построить этот корабль и устремить его за пределы видимого космоса. Мы друг другу ближе, чем близнецы. Кетси'Олам скорее бы начала подозревать собственные руки, чем меня.

Анакс Терион не была новичком. Она провела немало времени на станции «Гефест», читая досье персонала, пока остальные смеялись, болтали, пили и танцевали. Только в ту последнюю ночь, когда она присоединилась к ним, к Совал… Она подавила воспоминания. Совал сейчас не имела значения, разве что как улика. Она очень хорошо знала, кем был Малак'Рафа. Она планировала использовать эту информацию через семь-девять минут. Но планы довольно быстро и легко изменились.

Малак'Рафа поразил её. Кварианец вытянулся и мягко сжал её руку.

— Анакс, если бы я что-то знал, сказал бы, уверяю. Но ничего не было. Совсем ничего необычного. Мне кажется, нам всем, наверное, стоит сходить к капитану. Она скажет вам, что я не мог сделать ничего плохого ни одному кораблю, тем более этому.

— Проблема в том, что что-то случилось в вашу смену, Малак. И нам безумно важно узнать, что именно. Ты хоть раз отделялся от команды, хоть на минуту? — спросила Терион. — Может, это был не ты. Может, один из твоих товарищей отлучился, когда вы не видели.

— Нет, — быстро сказал Малак'Рафа. Слишком быстро. Он почти не дал дреллке закончить вопрос. — Мы либо были в непосредственном поле зрения друг друга, либо наблюдали через видеосвязь. «Жёлтые-9» не нарушают протокол.

Терион откинулась в сиденье. «Интересно». Она точно знала, что это ложь. Она просмотрела записи всех команд с охранных камер. Она не ожидала, что он будет лгать. Она не думала, что виноват лично он, как это делала Борбала, обвиняя всех и вся во всём. Она лишь предполагала, что он мог видеть что-то, чего не увидели камеры. Еле заметная тень в темноте, безошибочное движение на краю поля зрения камер. Но зачем он лгал?

Борбала поднялась и начала прохаживаться, продолжая исполнять роль нетерпеливого и раздражённого полицейского.

— А как насчёт Джалоска Дал'Вирры? — рявкнула батарианка. — Он тебе казался нормальным? Было что-то странное после выхода из криостаза? Необычное поведение?

— Джалоск? Нет. Он… Думаю, он хороший работник. Быстро закончил. А затем ошивался вокруг Холая, как влюблённый щенок. Мне кажется, он на самом деле начал верить в этот ханарский депрессивный бред.

— Какой ещё бред? — въелась Анакс, расправив спину. — Эта чепуха про День Опустошения?

Кварианец кивнул, нервно поглядывая на прогуливающуюся Феранк.

— Вы должны были слышать об этом на «Гефесте», оно звучало… постоянно. Как помехи на экране. Но после нашего последнего совместного ужина я заметил, что Джалоск искренне слушает. На «Гефесте» и в нашу смену мне было очень его жаль. Философия Холая похожа на… алкоголь. Сначала ты смеёшься, затем сразу плачешь, а потом тебя поглощает тьма и ты уже не возвращаешься. Последним, что сказал мне Холай, прежде чем вернуться в криостаз, было: «В этой Вселенной лишь энтропия дарует покой. Увидимся в конце всех концов, брат мой». Это один из их псалмов. Они постоянно говорят так друг другу. Это плохо на них влияет. Я надеялся… Я больше чем надеялся, что в Андромеде они увидят надежду на новую жизнь вместо неизбежности смерти. Каким прекрасным может быть что-то новое. А затем… А затем, прямо перед тем как уйти на батарианскую криопалубу, Дал'Вирра сказал мне то же самое. «Увидимся в конце всех концов».

— И это не показалось тебе подозрительным? — засмеялась Борбала.

Но Малак'Рафа потряс головой.

— Нет, совсем нет. Поверить не могу, что вы никогда не слышали проповеди Холая. Этот ханар ни на минуту не замолкал.

«Теперь точно умолк», — подумала Терион. Кварианец прочитал по памяти протяжным страдальческим голосом:

— «Только Вдохновители знают, когда придёт День Опустошения. Не торопите же его, ибо все деяния тщетны, а гнаться за его исполнением значит горделиво уподоблять себя их великолепию. Преподобнее всех тот, что блаженно наблюдает за разложением Вселенной, но не принимает в нём участия». Это самый ленивый культ из всех, что я когда-либо встречал. Они буквально верят, что вообще любое действие — это грех. Я искренне удивлён, что они сподобились отыскать ковчег и получить на него билет.

— Наверное, на них снизошло очередное откровение, — мрачно сказала Борбала.

— Наверное, — пожал плечами Малак.

— А что насчёт твоей подруги, этой… Совал? — спросила Анакс голосом, полным притворного сомнения, будто она никогда о ней не слышала, никогда не видела её танцующей под огнями бара на «Гефесте», её блестящего лица. — Она тоже слушала ханара?

— Совал… Совал, — Терион наблюдала, как двигались его плечи, когда он произносил её имя. — Слушала, но не как Джалоск. Она самая весёлая девушка, которую я когда-либо знал. На Кахье она была поэтом. Она написала «Духовное имя Раханы — каждая из наших смертей», вы знали? Очень хорошая поэма, хоть иногда чересчур откровенная. Её муж — политик, революционер, в общем, себе на уме. Но она совсем не такая. Совал не столько слушала Холая, сколько говорила с ним. Полагаю, она на самом деле думала, что сможет изменить взгляд этой медузы на жизнь. Показать ему, что галактика — не ошибка. Что наслаждаться жизнью — не грех. Последний раз мы ужинали все вместе. Тренно, Совал и Холай вместе пели какую-то песню с Цитадели. Это было здорово. Никто не спорил. Никто не вёл себя странно. И это всё, что я видел, клянусь новой родиной, которую мы найдём в Андромеде.

— Невозможно. Есть что-то ещё! Мы знаем, когда это произошло, и это было в вашу смену, — вскипела батарианка.

— Когда произошло что? Почему вы мне не рассказываете?

— Ты сказал, что проверил криокапсулы… — мягко решилась Анакс, рисуя невидимый узор на столе. Это помогало ей думать.

— Да. Я подтвердил, что все и каждая из двадцати тысяч были в прекрасном рабочем состоянии, с помощью товарища-элкора, Тренно.

— И не увидел никаких неполадок? — сказала Борбала.

— Что-то произошло с криокапсулами? — спросил Малак.

— Почему бы тебе не сказать, произошло ли что-то с капсулами? — выпалила Борбала.

— Ты любил её, — тихо сказала Анакс. — Любил Совал Раксиос. Дреллку.

Шлем кварианца не передавал выражения лица, но его голос был напряжён и тонок.

— Это нелепо. Я же говорил, что она замужем.

— Да, за Осьятом, радикалом. Я достаточно хорошо его знаю. Он предосудителен и неприятен. Женат на своей политике. Ей, должно быть, было одиноко. И, несмотря на то, что вы с Кетси'Олам друг другу ближе, чем близнецы, я видела, как она разговаривает с Сенной'Ниром. Она оставила тебя в одиночестве, как и тогда, во время вашего саларианского Паломничества. Как и в «Недас».

— Я попросил бы вас уйти. Я не смогу вам помочь, Анакс. И какой… — Малак'Рафа вытянул руки в мольбе. — Какой в этом теперь смысл?

Терион многозначительно замолчала на секунду. У неё была реплика. Теперь нужно лишь вовремя её подать.

— Однажды я любила, — сказала она мягким голосом, будто это было самой настоящей, искренней правдой. — Нам это тоже было запрещено. Но не потому, что его иммунная система не выдержала бы моих подкожных секретов. А лишь потому, что душевная связь между дреллом и ханаром совершенно не должна быть физической. Его звали Олеон. Он купил меня у другого ханара, хладнокровного и жестокого хозяина, который чуть не угробил меня, используя для распространения слова Вдохновителей, сам при этом не шевеля и щупальцем. Олеон был добрым. Он был щедрым и нежным. Когда он радовался, его кожа светилась ярче любой галактики. Какое-то время мы были счастливы. Я стала первым дреллом, который так полюбил ханара. Насколько мне известно. Но о нас узнали, и…

Терион закрыла глаза рукой, будто бы больше не могла продолжать. Она услышала фырканье Борбалы.

Из системы оповещения раздался нудный голос капитана:

— Если вы обнаружили симптомы у себя или у других, не сообщайте в медотсек. Изолируйте и закройте особей с симптоматикой в предписанных им жилых каютах на соответствующих расе палубах жизнеобеспечения, и ждите дальнейших сообщений.

— Так что, видишь, я знаю, — сказала дреллка. — Знаю, что это значит — любить кого-то, к кому никогда больше не притронешься.

Забрало кварианца слегка помутнело. Он плакал.

— Когда мы прилетим в Андромеду, она вернётся к нему, — прошептал он. — А в моей памяти останется лишь её запах той ночью, такой невозможно сладкий, как цветы, цветы посреди космоса…

Душераздирающий вопль отдался эхом в коридоре. Крошечные волоски на шее Анакс поднялись дыбом. Это был крик матери. Услышав однажды, вы никогда не спутаете его ни с чем иным.

Они бросились в проход. Там стояла кварианка; её капюшон чернел в темноте коридора. Она держала что-то маленькое в руках. Что-то ужасно маленькое. Ребёнок, сжимающий мягкую игрушку — зелёного хранителя — в обвисшей мёртвой руке.

— Если нам повезёт и мы проявим смекалку, то через несколько дней благополучно вернёмся в свои капсулы, а когда в следующий раз откроем глаза, то увидим перед собой галактику Андромеды во всём её благоговении и бесконечной надежде. Всё будет хорошо.

ГЛАВА 13 РЕПЛИКАЦИЯ

В дверь квартиры Сенны'Нира постучали. Так как больше никто в кварианском районе двери не закрывал, стучали довольно часто. Запирающие механизмы включались и отключались по своему усмотрению, так что Сенна просто надеялся, что сейчас они были включены, и старался вести себя настолько тихо, насколько было возможно, игнорируя настойчивые, постоянные удары в дверь.

Да, они страдали. Да, они голодали. Да, они умирали.

Если бы Сенна смог заставить этот корабль снова работать нормально, они бы всё исправили. Медицинские сканеры, связь, протоколы обеззараживания — всё это снова могло бы работать, если бы только он смог заставить их работать. Весь этот хаос был только потому, что они не смогли получить доступ к своей же собственной технике. «Технология спасёт вас. Она всегда будет спасать вас. Пока вы относитесь к ней с уважением. Пока вы не оставляете её наедине с её мыслями». Все эти люди, они просто не понимали. Он здесь, чтобы спасти их. Точно так же, как Йоррик в медотсеке. «Конечно, они не понимают. Люди с подострым склеротическим панэнцефалитом не понимают даже, сколько у них пальцев». И даже если в дверь барабанила Кетси, он не рискнёт показать ей то, чем сейчас занимается. Ему просто нужно больше вычислительной мощности.

Но даже через дверь он услышал крик.

Сенна высунулся из своей квартиры первого помощника и увидел женщину, упавшую на колени с ребёнком на руках. Это было ужасно. Невозможно. Замедленный кошмар, от которого всё нутро стало комом, а волосы — дыбом. Но он не мог позволить себе сосредоточиться на этом. Не сейчас. Он мог исправить что-то на макроуровне: корабль, миссию, ситуацию в целом. Но на микроуровне всё это топило его: мать, её ребёнок, смерть. Вместо этого он сосредоточился кое на ком другом: на двух зелёных женщинах в коридоре. Одна уже не была настолько зелёной — Анакс в адаптированном волусском костюме.

— Терион! — прошипел Сенна'Нир. — Феранк! Вы мне нужны!

Дреллка заметила его, и обе женщины быстро двинулись навстречу.

— Сенна, это ты! Ты в порядке? Ты это видел? Кварианский ребёнок. А там — очень даже мёртвый волус. — Анакс запнулась, словно хотела что-то добавить, но передумала. — Она должна была быть в безопасности. Её костюм и она сама, — беспомощно прошептала детектив. Её сиплый голос был полон сочувствия к ребёнку, которого она не знала. Сенна и это проигнорировал. Он мог делать только то, что мог, а то, что он мог, этим и было.

— Да, — непроницаемо ответил он. — Это самое худшее, что я могу вообразить, и этого не должно было случиться ни при каких обстоятельствах, но вы мне нужны. Мне нужна ваша помощь.

— Конечно, босс, — произнесла батарианка покорным и ледяным голосом, всё ещё бросая через плечо взгляды на рыдающую мать.

— Вы можете сказать, сколько ВИ на этом корабле? — спросил Сенна.

— Что? Какая разница? — ответила Борбала.

— Всего? — уточнила Анакс Терион.

Сенна покачал головой.

— Нет, только независимых или мобильных. Автономных ВИ с собственными мощностями. ВИ, которые никогда не подключались к основному серверу, отдельные единицы.

Дреллка в раздумьях потёрла средний палец об указательный.

— Есть кроганский микроскоп. Могу только представить, сколько обучающих ВИ было взято для помощи в колонизации, ещё развлекательных ВИ и всего такого прочего. Один из комплектов моей брони включает в себя ВИ.

— У меня тоже, — кивнула Борбала с мимоходным дружелюбием, словно сейчас выяснилось, что им нравится один и тот же парфюм.

— А ещё Первопроходцы, — поколебавшись, добавила Терион.

Они наступали на тонкий лёд. Никто не хотел этого. Рисковать заразить Первопроходцев ради небольшой технологической поддержки — всё равно что забыть о поиске дома. Потерять Андромеду ещё до прибытия в неё.

— Нет, — очень громко сказал Сенна'Нир. — Мы не можем их будить. Я попытался как можно лучше изолировать их капсулы через центры доступа. Они пострадают от любых повреждений в последнюю очередь.

— Тогда, готова поспорить, их сотни. Люди тащат много странных вещей через Вселенную, — подвела итог Терион. — Что гораздо важнее, видел ли ты хоть одного ханара с нашего последнего разговора?

— Нет, ни одного. К чему ты спрашиваешь?

— Начала формироваться кое-какая теория. И ханары в ней центральные фигуры. Но, кажется, они стали настоящей редкостью.

— Хорошая работа, аналитик. Когда будешь готова отчитаться, обратись ко мне или капитану, больше ни к кому, поняла? — Она поняла, хоть и взглянула на него с прищуром, заставив нервничать. — Но сейчас мне нужно, чтобы вы принесли мне любые ВИ, которые сможете найти.

Батарианка нахмурилась.

— Они же разбросаны по всему кораблю. И в грузовом отсеке. Ты знаешь, что случилось в грузовом отсеке? Там полный сумасшедший дом. Они там… собрались. Все, кто проснулся в эту волну пробуждений. Некоторые пошли охранять своё имущество. Некоторые слышали нас по громкоговорителям, пока их не отключили, и решили, что корабль захвачен. Они нашли склад оружия по пути к хранилищу. Некоторые пошли искать еду. Некоторые последовали за светом и шумом других. Но все в итоге собрались внизу в грузовом отсеке, и достать оттуда что-либо может быть буквально убийственно.

Сенна взглянул на них с мольбой.

— Я могу всё исправить, — прошептал он. — Я могу починить корабль. Я могу это всё остановить.

«Ну, — добавил его мозг, — возможно, не только я».

— Тебе нужны ВИ? — вздохнула криминальный авторитет. — Я могу достать эти ВИ.

— Так точно, коммандер, — сказала Анакс Терион после долгого оценивающего молчания. — Мы сделаем это для тебя. Жди. Возможно, на это уйдёт больше времени, чем тебе хочется. Оставайся в своей квартире. Если это распространилось и на кварианцев, мы все так или иначе можем быть обречены.

Нет, его разум отказывался принимать это. Кварианец в герметичном костюме не мог заболеть, в этом же вся суть костюма. Он не снимал его даже в криосне. Никто из них не снимал. Это просто невозможно, так что для Сенны было несложно отбросить эти мысли. Бедное дитя просто погибло в хаосе, вот и всё. Грустно, но из этого не следует, что костюмы не справились со своей задачей. Они не могли не справиться, так что они справились. Всё просто.

Сенна'Нир с благодарностью шмыгнул обратно в безопасную и контролируемую вселенную своей квартиры. Он вытащил бабушку Лиат'Нир из сохранного места и вывел её из спящего режима.

— Здравствуй, бабушка, — тихо сказал Сенна'Нир.

— Всегда так формально, внук мой, — произнесла предок-ВИ со своим знакомым, переливистым раннохским акцентом. — Называй меня Лиат, почему бы и нет. Всё равно никогда не представляла себя настолько старой, чтобы у меня были внуки.

Визуальный интерфейс закатал мерцающие рукава пурпурно-красного платья и провёл руками по седым волосам. Она уселась в старое скрипучее кресло и начала что-то вырезать на коленях. Сенне больше нравился загрузочный экран с сигаретой, а не со строганием, но у него не было времени искать его ради прихоти.

— Лиат, — обратился он к маленькой голограмме. — У меня проблема. Ты нашла ответ?

Лиат'Нир качнулась вперёд-назад, назад-вперёд, сделала зарубку на деревянном бруске.

— Когда родилась моя первая дочь, я дала ей два совета. Знаешь, какие?

— У меня нет на это времени, бабушка. Ты сделала патч для монорельса — должен же быть какой-то прогресс.

— Когда родилась моя первая дочь, я дала ей два совета. Знаешь, какие?

Сенна'Нир вздохнул. Толку давить на ВИ не было. Они не обладали достаточной эмоциональной способностью чувствовать давление времени или необходимости.

— Какие?

Вжик, вжик — звучало её строгание.

— Я сказала ей: с теплотой принимай всех, кого встречаешь. И не попадайся.

Древняя кварианка лучезарно улыбнулась ему, а её загорелое лицо светилось гордостью.

— Пожалуйста, правнук.

— Я не говорил спасибо.

— Но я решила твою проблему. Ты бы сказал спасибо, но скорее у лабораторной крысы, больной лихорадкой, появятся манеры, чем у нынешней молодёжи.

— Я не понимаю.

Сердце Сенны ухнуло вниз. Ещё одна её загадка. Очередное «иди порыбачь». Её цикличный мыслительный процесс имел к ним склонность, но Сенна надеялся, хоть, возможно, это и было глупо, на горькую правду. Он потёр виски сквозь ткань костюма.

— Извини. Я просто не понимаю. Ты можешь разъяснить? Хоть один раз?

Лиат'Нир выпрямилась в кресле, и её голографические глаза сверкнули.

— Конечно, ке'сед. Это и вправду оригинально.

Она подняла предмет, который вырезала. Это был червь-лемек, вид, обитавший в пустынях старого Ранноха. Сенна видел их фотографии. Маленькие и тонкие, эти черви были покрыты металлическими розоватыми чешуйками. Лемеков можно разрезáть на части снова и снова, и эти части каждый раз вырастут в новых лемеков, даже из самой тонкой стружки их тела. Лиат'Нир вырезала червя с двумя головами и сейчас говорила отрывисто, деловито, не как его бабушка, а больше как руководитель отдела, отчитывающийся перед высшим начальством.

— Согласно твоим инструкциям, я не взаимодействовала напрямую с «Кила Си'ях», чтобы не заражать свою кодовую базу, так что ты должен понимать, что это только гипотеза, но она подтверждается фактами, и когда ты получишь доступ к ядру, думаю, убедишься, что я права. Это «червь», но ты уже должен был это понять. Органические нарушения системы проходят быстрее и более целостно. Система тогда просто отключилась бы и попыталась перезагрузиться в безопасном режиме со сбросом последних изменений. Программа по всему кораблю работает ровно так, как ей и приказано. К несчастью для тебя, внук мой, за прошедшие почти шестьсот лет программе пришлось импровизировать только для того, чтобы подчиняться этим базовым инструкциям.

— Компьютерный вирус ожил? У него появился интеллект?

— Не глупи. Я разве растила дурачка? Конечно нет. Но самому вирусу пришлось адаптироваться. Любой, кто создаёт такое, понимает, что однажды вирус будет вычислен программой, созданной для его уничтожения, и у него должны быть элементарные механизмы защиты, иначе ни у кого из нас не было бы технической поддержки, которая штопала бы наших бабушек, как старые носки, хм? В случае нашего чуждого дружка, когда он был рождён, он получил два совета. Две инструкции по взаимодействию с окружающим миром. — Лиат подняла один скрюченный артритом палец. — Первая: поднимай температуру. — Она подняла другой. — Вторая: заметай следы. Это из-за второй инструкции у нас сейчас столько проблем.

Лиат начала вышагивать. В своё время она была прекрасным лектором. Сигарета, появившаяся в её мерцающей руке, испускала дым, превращающийся в ничто.

— Первая инструкция довольно проста: подними температуру у «х» криокапсул, где «х» — это число, достаточное для запуска цепного заражения у выбранной популяции; этого хватит, чтобы запустить даже незначительные физические процессы. После чего любой внешний возбудитель инфекции сможет начать процесс репликации. Но заметай следы… О, эта мелкая фатальная команда-бош'тет. Подогнать нужные параметры несложно, и — бум! Корабль будет считывать только положительные жизненные сигналы из инфицированных капсул. Но потом любой заражённый может покинуть капсулу, и тогда наш крошечный дружок должен распространиться, чтобы скрыть существование заражённых, сделать их невидимыми, необнаружимыми, иначе вся его программа провалится. Каждый раз, когда ты пытался выяснить, что происходит, с одного ракурса или с другого, каждый раз, когда ты разговаривал с «Кила Си'ях» и пытался заставить выявить проблему, «червь» получал доступ к новой системе, чтобы предотвратить это. Самые базовые вещи, мой глупый внучок. Удивительно, что для понимания этой ситуации тебе понадобилась я. Единственными следами на песке, что он оставлял, были лишь эффекты воздействия: сублимация в капсулах, выделения углекислого газа в грузовом отсеке. Никто из инфицированных не может быть замечен, потому что они — улика. Как он это понимает? Повышенная температура, зафиксированный запах, любое другое физиологическое изменение, которое может быть замечено внутренним сканированием, сразу же отметит эту личность как невидимую для того, кто сканирует. Корабль не ослеп — он нем. Он знает, просто не может вам рассказать.

— Бабушка, ну почему ты раньше не объясняла свои мысли так просто? Если ты можешь говорить со мной так, к чему все эти загадки?

На её лице появилось упрямое выражение.

— А ты никогда и не просил. Манеры, молодой человек. Манеры.

— Вот почему кодовое хранилище выглядело так идеально, когда мы с Ирит его проверяли. Он спрятал себя. Я так и думал! Я думал, мы найдём его в таких вот идеальных местах.

— Поздравляю, у тебя была хорошая мысль, а ты спихнул на свою старую ба всю работу, — фыркнула Лиат'Нир.

Его мозг заработал на большой скорости.

— «Червь» должен быть установлен в то же время, когда патоген протащили на борт. Наверное, их ввели в действие почти одновременно, и они работали параллельно, хоть и не вместе; один подключал и прятал другого. Это явно не случайность.

— Ты так думаешь? — с невинным видом уточнила Лиат'Нир. — Конечно же это не случайность, ке'сед.

— Но какой предполагался эффект? Наша смерть? Можно было бы просто взорвать «Гефест», если хотели именно этого. Истребление дреллов? Тогда почему заразилось так много рас? Как оно вообще смогло так распространиться до того, как мы проснулись и собрались вместе, но после смерти первых жертв? Это всё слишком сложно для простой попытки убить.

— Не знаю, ке'сед. Я просто работаю. Могу поработать и над этим, если хочешь.

— Нет, — сказал Сенна, яростно покачав головой. — Нет, это дело Анакс. Наша первоочерёдная задача — починить корабль. Лиат, у меня проблема. Какой самый эффективный способ удаления «червя» из «Кила Си'ях»?

Предок-ВИ опустилась на колени на берегу невидимой реки, стирая невидимое бельё в невидимой воде. Ещё один из загрузочных экранов.

— Работаю, — пропела она в стиле старой песни раннохских рыбаков. — Работаю.

Несмотря на то, что сейчас много времени это не заняло, Сенна возненавидел ответ.

ГЛАВА 14 ЛАТЕНТНОСТЬ

Ещё никогда в жизни Йоррик не был так голоден. На столе для вскрытия лежал волус; одна половина его тела оставалась в костюме, а другая торчала наружу. Элкор с трудом смотрел на него, еле соображая от голода. Обломки металлического, электрического цвета, разбухшая плоть, выпирающая из гермокостюма, кровь, свернувшаяся в огромные жирные комки, почти неузнаваемые, как и всё, что раньше было живым. Оно пахло этим сладким цветочным запахом, тем запахом, который, как теперь понял Йоррик, получив так много образцов, возникал, когда тело начинало расходовать свои собственные сахара для подпитки процесса вирусной репликации. Рядом с волусом лежала маленькая девочка-кварианка, достаточно долго мёртвая, чтобы её конечности в костюме начали коченеть. Горацио смотрел на неё своим гротескным неоновым улыбающимся лицом. Теперь Йоррик чувствовал себя плохо из-за него: это было неуважительно. Но откуда он мог знать тогда, что это неуважение?

Ирит Нон принесла труп ребёнка. Перекинула через плечо, как мешок с зерном. Волуска-модельер встала рядом с ним в медотсеке, тяжело дыша, а её костюм был покрыт не поддающимися описанию пятнами и ожогами.

— С жалостью к себе: Я рад, что ты здесь, Ирит Нон. Но мне хотелось бы, чтобы ты осталась снаружи, где безопасно.

Волуска издала презрительный звук.

— Безопасно? Где Исс? Ты думаешь, там вполне безопасно? Когда я сюда пришла, дверь была нараспашку, а ты храпел. И что, здесь действительно безопасно? Нет, сейчас это неважно. Карантин окончательно нарушен. Если мы не защищены, значит, не защищены. И вот это, — она указала на мёртвую девочку в шлеме, — будет со всеми, — прохрипела волуска, и её голос прозвучал так безэмоционально, что любой элкор позавидовал бы.

— Пробная попытка: Ты знаешь, мой дедушка Варлаам полагал, что другие виды могут получить большую пользу от использования техники речи элкоров во время сильного стресса, — ровно сказал он. — И на закате его дней многие ветераны множества войн приходили к нему, чтобы научиться этому, потому что сильная травма притупляет эмоции у всех органических существ. Возможно, тебе стоит попробовать.

Ирит Нон покосилась на него своими жёлтыми глазами.

— «Офигеть как отчаявшись: Все заражены. Никто не в безопасности». Ну как?

— Поощрительным тоном: Очень хорошо. С большей уверенностью: Эта девочка не могла умереть от вируса Фортинбраса. У кварианцев отличные костюмы. Её костюм должен был обеспечить ей полную безопасность. Я уверен, что она умерла от чего-то другого. Надо сосредоточиться на жертве из волусов.

Ирит пожала плечами.

— Ты знаешь, где я её нашла? В столовой номер четыре. Они временно приспособили её под мавзолей. Все мертвецы лежат там; у кого-то нашлось время их всех собрать. Там достаточно холодно для хранения, и трупы сложены, как провизия. «Экологичные» зоны теперь пустой звук. Это ни в коем случае не проявление неуважения… но нужно же где-нибудь. Я заметила её, когда укладывала тело отца под столиком в столовой: из-под щупалец ханара торчала кварианская рука. Пока несла её по палубе, думала о том, как это могло с ней произойти. Костюмы волусов — одно, у них не так много систем фильтрации от болезней. Но с кварианцами же всё должно быть в порядке. Они должны быть в порядке. И я… некрупная. Мне тяжело нести мёртвое тело. — Голос Ирит Нон стал громче. — С ужасом: Она была такая тяжёлая, — прошептала волуска. — Гораздо тяжелее, чем можно себе представить, для ребёнка-то. У меня ушло много времени, в течение которого я и пыталась представить, как можно повредить кварианский костюм, чтобы ни сам костюм, ни кварианец внутри него на это не отреагировали.

Краем глаза Йоррик увидел, как к ним подошла капитан. Она заметила, что обратила его внимание, и подняла руку: не стоит прерываться. Кетси'Олам прислонилась к дальней стене коридора и слушала.

— Знаешь, из чего сделаны костюмы безклановых? — продолжила волуска, глядя на мёртвую девочку. — Похоже на начало анекдота, не так ли? Ну а ответ звучит как конец анекдота: из всего, что смогут найти. Они сделаны из всего, что можно накопать на Флоте, взять на других кораблях, на планетах, где совершались посадки. Это сугубо лоскутное дерьмо — самые прочные материалы, но скроены, как одеяло. На самом деле удивительно, что они работают так, как задумывалось. Полагаю, инженерия безклановых. Но… я не представляю, чтобы они прогоняли своё «всё, что можно считать тканью» через серьёзные стресс-тесты, верно? Я что пытаюсь сказать: я знаю точную продолжительность времени, в течение которого мой костюм может выстоять в вакууме без потери целостности. Какое именно давление он сможет выдержать, внутреннее и внешнее. В какой именно точке повредится, если вступит в контакт с десятками известных едких веществ. И какие именно температуры он может выдерживать, высокие и… высокие и низкие. Ты понимаешь? Понимаешь, элкор? Возможно, безклановые тоже знают всё это. Они осторожны. Я всегда восхищалась этим их качеством. Но цифры, эти драгоценные, поддерживающие жизнь цифры не могут быть одинаковыми для каждого квадратного сантиметра их костюма. Потому что всё это соединено бог весть как.

— Мы делаем это, — сказала капитан мягко, но властно, как это делают все капитаны с момента, как получают звание. — Конечно же мы подвергаем их стресс-тесту.

Ирит повернулась к Кетси.

— Капитан, я вас не заметила.

— Всё хорошо, специалист Нон. Я с удовольствием послушала, что ты говоришь. Вас вообще приятно слушать. Это успокаивает. Я пришла проведать тебя, Йоррик. Я… Я видела твоего друга.

— С пустой надеждой: Исса? — спросил Йоррик. Куда мог пойти этот проклятый ханар? Зачем он ушёл?..

Элкор очнулся от крика Ирит Нон на него, и его голова стала такой тяжёлой, невероятно тяжёлой.

— Да. Тот загнал меня в угол возле мостика. Схватил меня. Вас когда-нибудь хватал ханар? Никому не пожелаю. Он обернул меня в свои щупальца, хихикал и хихикал, и велел позволить этому случиться, позволить всему этому случиться. Кто-то вырвал меня у него, и он уплыл. А потом кто-то попытался меня ударить за то, что у меня не было еды. Но я думаю… думаю, со мной всё в порядке. Боюсь, корабль потерян. Мы нигде не контролируем ситуацию.

Волуска открыла панель на бедре своего костюма и достала оттуда небольшое чёрное устройство.

— Капитан, не возражаете, если я осмотрю ваш костюм? Это нас немного успокоит.

— Мой костюм? Я же сказала, что со мной всё в порядке. Но… конечно, — поколебалась Кетси'Олам.

Волуска подозвала её ближе и стала водить своим устройством по всей лоскутной сетке, составляющей костюм капитана. От прибора исходил тусклый ультрафиолетовый свет. Она провела им по всему телу Кетси, и только в конце на спине появилась крошечная отметина ультрафиолетового цвета, а затем ещё несколько и ещё — подобно трещинам на льду.

— Микроразрывы, — вздохнула Ирит Нон. — Ни один материал не может подвергаться стресс-тестам в течение шестисот лет в криокапсуле при температурах намного ниже органических допусков. Я не верю, что создатели этих капсул когда-либо предполагали, что такие, как вы и я, наденут костюмы, чтобы уснуть на века. Вы могли быть в порядке, если бы не надели.

Капитан, наверное, выглядела шокированной. С кварианцами никогда нельзя было сказать наверняка. Но поза производила впечатление, что сейчас её можно сбить с ног, просто дохнув на неё.

— «Уснём мы спокойно под шум корабля, я и костюм мой, костюм мой и я», — прошептала она.

— Да, ну или, возможно, в следующий раз только ты, — хмыкнула волуска.

— Я заражена, — тихо сказала Кетси.

— С мрачным юмором: Добро пожаловать в клуб, — прогудел Йоррик. Его конечности были такими тяжёлыми, как будто он застрял в болоте. Он едва мог думать. Он пытался собраться с мыслями. — «Быть или не быть, вот в чём вопрос, что благородней для души — терпеть… терпеть…» Почему старого датчанина так волновало терпение?

— Как долго длится инкубационный период? — спросила Кетси. — Я плохо себя чувствую. Так ведь? Или нет. Не могу сказать.

Она кашлянула для проверки.

— С сожалением: У меня не было возможности наблюдать за пациентом с момента первого контакта, поэтому я не могу предоставить эту информацию, — вздохнул Йоррик. Кто знал, сколько времени прошло с того, как был заражён Джалоск?

Анакс Терион и Борбала Феранк появились в холле почти бесшумно, несмотря на то, что несли большой ящик с электронными запчастями.

— Здорово, Йоррик, огромная ты глыба, — сказала батарианка. — Как у тебя дела? Мы… эх. Нам понадобится микроскоп. И… И аквариум тоже. И что бы там ни осталось от процессора, который мы тебе принесли. Тебе это всё больше не нужно, верно?

Анакс заполняла контейнер, а Йоррик за ней наблюдал. Что он мог сказать? Открытая дверь, отсутствие Исса, люди, бродящие по медотсеку и выходящие из него, как будто карантинных протоколов никогда и не было. Она вздохнула. Йоррик вздохнул. Это был мир вздохов и отсутствия решений. Как он мог сказать им? Как они могли не знать? Как они могли не чувствовать его запах? Запах его собственных органов, пожирающих самих себя, густо висел в воздухе, слаще цветов, почти как леденец, только отвратительный. Но они, похоже, не замечали. Он так устал. Очень устал.

— Я буду непростительной оптимисткой, если спрошу о лечении, Йоррик? — рискнула капитан.

— Безнадёжно: Прощаю вас. Но не знаю, что, по вашему мнению, я могу сделать без работающей вирусологической лаборатории. Игрушечными инструментами можно идентифицировать вирус. Но не излечить его.

Элкор уставился на разорванного, наполовину взорвавшегося волуса. Он снова попытался сосредоточиться на чём-то хорошем, чистом, чём-то вроде любви и жизни. «Пала связь времён! Зачем же я связать её рождён?..»

— Пораженческим тоном: Проблема в мутации. У Фортинбраса было достаточно времени для развития. Сотни лет. И я должен убить его за день? Это невозможно, разве что у меня будет столько же времени, сколько было у него.

Йоррик не был уверен, что другие услышали его слова так же, как те прозвучали у него голове. Но они, казалось, поняли. Ему не хотелось, чтобы они запаниковали. Пациент может запаниковать. Врач — никогда.

Анакс Терион остановила его:

— Что ты имеешь в виду? Это займёт куда больше времени?

— Кто такой Фортинбрас? — вмешалась Борбала. Все её проигнорировали.

Йоррик вздохнул и перенёс часть веса на задние ноги.

— Исчерпывающее объяснение: Мы точно не знаем, как долго вирус жил в пассажирах в криостазисе, но это был длительный период. Годы. Десятилетия. Возможно, столетия. Ни одному вирусу в истории Вселенной не удавалось так долго размножаться, даже пусть замедлившись от холода, без постороннего вмешательства, лечения или смерти носителя. В крови этих пассажиров прошло его безумное детство. Защищённое. Культивированное. Он смог вырасти таким сильным. Смог найти идеальное решение единственной проблемы вируса: как жить и распространяться. Грустно: Я заговариваюсь. Здесь я бессилен. Глубоко депрессивным тоном: Будь у меня нулевой элемент, с этого можно было хотя бы начать.

— Нулевой элемент? — резко спросила батарианка.

— Хмуро: Это мутаген. Если бы мы могли найти его в достаточном количестве, чего у нас нет, а также пассажира «Кила Си'ях» с иммунитетом к вирусу, которого у нас пока нет, можно было бы использовать мутаген для создания ретровируса из крови иммунного пациента. Любой, кто вступил в контакт с Фортинбрасом, но выжил, имеет в крови вирусные маркеры, антитела, которые успешно боролись с вирусом. Имея полную генно-вирусную лабораторию, которой у нас тоже нет, я мог бы использовать нулевой элемент, чтобы «научить» копию оригинального вируса заражать клетки других людей, как он делает это обычно, но затем уничтожить вирус так же, как это делает организм с иммунитетом. Ретровирус распакует исходный вирус и, по крайней мере, сделает его неактивным, в лучшем случае — очистит его. Но у нас нет ресурсов на такой рецепт. Нужно довольно много нулевого элемента, ещё придётся протестировать всех, кто был заражён. А также нам понадобится «Нексус», потому что оборудование здесь так же полезно для создания ретровируса, как камень для приготовления омлета. А ещё вы собираетесь забрать мой микроскоп — единственную вещь, которая даёт разумные инструкции, как что-либо делать.

Борбала Феранк нещадно стиснула челюсти. Она пнула пол носком ботинка.

Ирит Нон заговорила:

— Нулевой элемент есть в двигателях, — размышляла она. — Его там полно.

Кетси'Олам ожила. Она слушала — или не слушала, прижимая руку к микротрещинам на пояснице, как будто это могло спасти её, перемотать время назад и оставить невредимой.

Она покачала головой:

— Мы застряли намертво. Выкачав из двигателей нулевой элемент, мы останемся дрейфовать здесь. У нас нет возможности связаться с «Нексусом»…

— Сенна неплохо справляется, — вмешалась Анакс. — Мы уже в третий раз несём ему материалы.

— Возможно, это и так, но даже если он сможет включить дальнюю связь и соединит нас с «Нексусом», к тому времени, как кто-нибудь сможет добраться сюда, мы все умрём от голода. Я отправила сообщение о бедствии по всем частотам, и никаких ответов ещё не было. В лучшем случае на наше спасение уйдут годы. Да они нас просто бросят. Какая разница, в самом деле, если кучка кварианцев, дреллов, элкоров, ханаров, волусов и сраных батарианцев никогда не прилетят в Андромеду? Чёрт, да они, скорее всего, это и предпочтут. Так проще.

— Протестным тоном: Это не имеет значения. Нам не известно ни об одном иммунном экземпляре на борту. Возможно, его вообще нет. Вирус, который умеет перепрыгивать между расами, как по лиане, может иметь стопроцентную смертность. Вам пришлось бы забрать кровь у каждого, кто не спит, а нам — прогнать её через тесты Горацио, пока не найдём кого-нибудь подходящего. В любой достаточно большой популяции должны быть несколько особей с естественным иммунитетом. Но достаточно ли у нас населения? Это не иголка в стоге сена, это иголка в целой галактике.

— А что ещё нам делать?! — рявкнула Ирит Нон. — Лечь и умереть? Двигатели или смерть. Послать сигнал бедствия лучше, чем задохнуться до смерти в собственных испражнениях. Может, у кого-нибудь найдётся красный песок? — Этот наркотик, вызывающий ужасное привыкание, был переполнен нулевым элементом, отчего и давал настолько приятный эффект. И убивал, если принимать его достаточно долго. — Я думала, что нет. В самом деле, мы же начинаем всё с чистого листа. Вот молодцы-то.

Капитан ударила кулаком по стенной панели и открыла порт доступа к главному процессору. Йоррик удивился, что она так хорошо знает корабль, но, с другой стороны, сам-то он знал его только мельком. Всходя на борт, он переписывал в голове последний монолог леди Макбет. Тогда он был полон мечтаний, мыслей о далёких звездах и всеобщих аплодисментах. Дурак он был. Клоун.

Кетси скрутила несколько проводов вместе, затем ещё несколько. Она прервала зацикленную передачу, которую все быстро научились пропускать мимо ушей, и обратилась к кораблю с помощью всё ещё функционирующей системы оповещения:

— Внимание, «Кила Си'ях». Приветствую всех. Говорит ваш капитан… снова. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Образуйте очередь и проследуйте в медотсек за лечением. Повторяю: пожалуйста, сохраняйте спокойствие, образуйте очередь и проследуйте в медотсек за лечением. Будьте терпеливы, друзья мои, и мы ещё увидим наши новые миры.

Йоррик застонал. Он не хотел того, что она сделала. Не выйдет цивилизованной очереди. И почему ей надо было использовать слово «лечение»? Почему они вообще не могли уйти, оставить его в покое? В его желудках скапливалась тошнота. Они не должны видеть его мёртвым. Им нужно уйти. Они должны уйти.

Борбала Феранк посмотрела на потолок медотсека и покачала головой. Она моргнула тремя глазами по очереди, а затем закрыла их все, будто ненавидя себя за то, что собиралась сделать.

— Тебе нужен нулевой элемент? — пробормотала она. — Будет тебе нулевой элемент.

ГЛАВА 15 ИСЧЕРПАНИЕ РЕСУРСОВ

— Вот маленькая лгунья, — ласково сказала Борбала, когда они снова спустились в грузовой отсек. Или, точнее говоря, снова спустились в чумной ад. — Ты солгала тому кварианцу про Олеона. Или солгала мне. Но в любом случае ты самая красивая маленькая лгунья, которую я когда-либо видела.

Анакс Терион слабо улыбнулась.

— А ты сама правдивость? — лукаво спросила она.

— Но ты делаешь это так непринуждённо. Я, когда вру, вся дёргаюсь и болтаю без умолку — так всегда говорил мой дедушка. А ты нет. Ложь льётся из тебя, как мёд.

— Эй, — хриплый шёпот раздался из темноты за дверями грузового отсека. — Больна?

Из тени вышел волус. Свет его глазниц цвета куркумы подсветил кровавый отпечаток ладони на двери. Ну, во всяком случае, Анакс подумала, что это кровь. Это могла быть и ужасная чёрная рвота — но не так уж и важно, решила она.

— Если ты заразилась, у меня есть лекарство. Всё, что я прошу, — шесть пайков, и ты будешь в полном порядке, как дождь на Ирунэ зимой.

— Шесть? — усмехнулась батарианка. — Два часа назад ханары продавали за четыре.

— Тогда четыре! — Волус фыркнул. — Лекарство ханаров не работает! Моё работает. Гарантирую. Я думал, что умру, как пыжак, но закинул в себя пару этих штук и стал сильным, как… как…

— Как пыжак? — предположила Анакс.

Маленький инопланетянин разжал свою трёхпалую руку. Внутри были раздавленные остатки нескольких шишек игнака из прежней цветочной композиции Купола.

— Ты и есть грёбаный пыжак, — прорычала Феранк. — Прочь с дороги, вонючая меркантильная свинья.

Она оттолкнула его в сторону и взломала дверь грузового отсека.

Внутри воняло. От приторных сладких, цветочных, сахарных запахов их обеих затошнило. Всё помещение пахло, как кондитерская фабрика. Это было ужасно. Анакс подумала, если она выберется отсюда живой, сможет ли когда-нибудь снова почувствовать запах чего-то сладкого без рвоты? Её желудок и без того крутило. Но не из-за Фортинбраса, как думала она. Её кожа зудела под волусским костюмом. Разум метался от одной мысли к другой, пока скафандр топил её в собственном поту. Это действовало на нервы. За последние дни она не смогла передохнуть и пары часов. Только когда они собрались в кают-компании номер два, чтобы получить несколько крохотных пищевых батончиков; но не для того, чтобы поспать или вылезти из этого ходячего галлюциногенного саркофага. Если сказать батарианке, это будет демонстрацией слабости. Только Ирит Нон могла её понять. Если Феранк решит напасть на неё — каким-то образом, по какой-то причине, — она может всего лишь не дать ей снять этот костюм, который в конце концов убьёт её так же, как Фортинбрас своих жертв. Но, возможно, возможно, он был безопасен.

— Борбала, — прохрипела она сквозь воздушные фильтры. — Мы возьмём нулевой элемент, а затем пойдём ко мне в каюту.

— Так-так, мисс Терион, я и не догадывалась! — весело протянула батарианка. — Вы совершенно сбили меня с толку. У вас даже есть каюта? Полагаю, мы всё сделаем в лучшем виде…

— Ты глупа что с закрытым, что с открытым ртом, — вздохнула дреллка. — Немногие дреллы сейчас живы и бодрствуют, так что я без проблем могу занять любую каюту в зоне Раханы. Но не потому, что хочу оказаться там с тобой. А потому, что если не сниму этот костюм через час или два, то буду видеть три копии тебя, а также гоблинов, карабкающихся по стенам, и зомби-котов, забирающих образцы крови у манго «Атаульфо». Я, мягко говоря, сойду с ума. Вот почему дреллы обычно не носят скафандров.

— Ладно, ладно, успокойся, мой маленький романтик, тебе не стоит произносить это так соблазнительно. Идём прямо к моему нулевому элементу, а потом в спальню. У меня аж голова закружилась!

— Возможно, ты умираешь, — сухо ответила Анакс. — А теперь объясни мне, как, чёрт побери, у тебя оказался нулевой элемент, или я должна строить догадки?

— Ты же не завидуешь моему маленькому гнёздышку, верно, дорогая? — сказала Борбала Феранк, как тогда, стоя перед той стеной из рыбы; кажется, это было целую вечность назад. Но в этот раз её голос не был ни весёлым, ни лукавым. Он был тихим и немного сконфуженным.

Анакс Терион понятия не имела, как общаться с этой батарианкой. Она не была похожа на других. Ничего общего с той, которую называли «праматерью червей». Той самой, которая сейчас лежала в куче трупов в столовой. «Амонкира, Повелитель охотников, защити и убереги меня. Я лишь хотела начать новую жизнь, и я согласна на любую, когда всё это закончится».

— Я… Я не так уж отличаюсь от них, как они думали, мои бедные, глупые сыновья. Что мне делать в Андромеде? Честно зарабатывать на жизнь? — Она повторила то же, что и раньше, но теперь вяло и устало: — Я та, кто я есть. А есть я батарианка, а значит, контрабандистка и авантюристка, которая всегда оказывается в выигрыше. Я, моя дорогая, Королева Пиратов.

Борбала Феранк тихонько запела себе под нос песенку, которую Анакс не знала, но почему-то сочла очень знакомой:

«Уж лучше жизнь до дна испить

И под кхар'шанским флагом плыть,

Чем притворяться, что герой,

С пиратским сердцем и душой.

На Цитадели сладок сон:

Пираты там блюдут закон.

А я решил, что жизнь свою

Батарианцем изопью».

— Ну да. Новая жизнь в Андромеде, говорили они. И теперь ты возненавидишь меня за то, что я принесла в эту новую жизнь. Перед чем я не могу устоять. То, что боюсь оставить позади. Старые методы, старый мир. Я протащила контрабандой старую жизнь в новую, и теперь у меня нет ни той, ни другой, ни даже награды, которую я, вероятно, заслуживаю. Но я не могу… Анакс, я не могу сбежать от того, кем родилась, как ты не можешь сбежать от своих больных лёгких. Вот истинное значение касты. Если бы ты могла от неё сбежать, она больше бы ею не являлась. — Она попыталась ухмыльнуться: — Только не говори, что наше свидание отменяется.

— Если ты такая безукоризненная батарианка, почему твои сыновья ослепили тебя? Почему Джалоск называет тебя «праматерью червей»? — Анакс надеялась, что они уже достаточно пережили вместе, чтобы быть вправе задавать такие вопросы.

Борбала тихо усмехнулась.

— Потому что я ушла. Оставила семейный бизнес. Я пыталась убедить свой народ, что наши корабли и людей лучше использовать для распространения батарианской культуры. И чтобы это сделать, мы должны её создать. Искусство, музыка, театр, литература. Я хотела батарианского Возрождения. Меньше оружия, больше песен. За это они забрали у меня глаз.

Дреллка и батарианка двинулись вдоль северной стены. В грузовом отсеке стоял оглушительный шум. Стоны, крики, брызги неописуемой жидкости. Случайный снаряд — от биотики или винтовки. Шаги. Бег. Где бегут? Здесь уже не осталось ни одного целого ящика. «Мы все такие изобретательные, когда нужно, — подумала Анакс. — Вот почему мы знали, что сможем начать с чистого листа в Андромеде. Дайте органикам небольшое пространство, и они создадут в нём цивилизацию».

Из-за грузового контейнера показался ханар, пронзительно смеясь блеющим смехом. Он был покрыт гнойными язвами, но не такими синими, как у Совал, Джалоска или даже Холая; они были скорее бирюзовыми, сочились кровью и гноем и покрывались сухим голубоватым налётом. Щупальца раздулись до толщины ствола дерева, опухшая плоть впивалась в левитационные ранцы, причиняя боль. Его лицо, если оно у него было в той степени, в которой это применимо к ханарам, стёрлось под засохшей рвотой, слезами и ужасной сыпью, покрывшей несчастную медузу, словно рыбацкая сеть.

— Долой уныние! — провопил он. — Теперь всё в полном порядке! Возрадуйтесь! Веселитесь! День Опустошения ещё величественнее, чем было предсказано!

Он поплыл вниз прямо к Борбале и Анакс, которые попятились назад, спасаясь от летящей на щупальцах инфекции.

— Холай ошибался. — Он хрипло засмеялся сквозь разорванное горло. — Холай Вдохновлённый был мудр, но он ошибся. Он проповедовал, что лишь чистые ханары смогут увидеть последние дни и утопать в радости, но оглянитесь! Все расы, вместе как одна! Танцуют, танцуют так прекрасно в небесном бальном зале! Это момент единения! Все создания Вдохновителей пируют вместе в смутные времена! Вместе!

Ханар раскинул свои сочащиеся щупальца, как карнавальный зазывала, представляющий роскошное действо.

Оружейный дым струился по штабелям из ящиков. Вопли агонии раздавались эхом. Тихий, подавленный смех прорезал шум, еда переходила из рук в руки, как деньги, деньги переходили из рук в руки, как еда: сделки в темноте. Мальчишка-дрелл, ещё совсем юный, изрыгнул свои внутренности на свадебный костюм, который мать приготовила для него, и рухнул в жижу собственного расплавленного тела.

Заражённый ханар снова захихикал:

— Этот счастлив! Этот в эйфории! — Он снова попытался потянуться к ним, открыто, словно старый друг, и снова две зелёные женщины отступили назад. — Я счастлив! — прошептал ханар.

Заряд плазмы вылетел из угла трюма. Он попал ханару промеж двух язв на пурпурном черепе и вышиб его мозги на пол. Огромный элкор испустил вопль раскалённой, неконтролируемой ярости и бросился к другому ханару сквозь груды разбитого багажа; тот совсем распух, скинул свой левитационный ранец и жалобно ползал по полу в тщетных попытках снова подняться. Элкор, охваченный безумием, топтал его ногами, ревя: «С яростной ненавистью: Ты сделал это с нами, ты сделал это!»

Затем элкор исчез в лабиринте ящиков.

— Думаю, нам лучше бежать, — сказала Борбала.

Голос капитана раздался по всему нутру корабля. Те, у кого хватило духа дослушать его, пошатываясь, направились к выходу сквозь реку разорванной кровавой плоти.

— Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Образуйте очередь и проследуйте в медотсек за лечением. Повторяю: пожалуйста, сохраняйте спокойствие, образуйте очередь и проследуйте в медотсек за лечением. Будьте терпеливы, друзья мои, и мы ещё увидим наши новые миры.

Они побежали. Они бежали так, словно Борбала Феранк была в расцвете сил, а Анакс Терион не тонула в собственном поту. Они бежали, будто это в итоге могло что-то решить. Будто помещение не было розовым от смеющихся и поющих ханаров, крутящихся в танце, как ликующие монахи. Будто были уверены, что когда-нибудь убегут отсюда.

— Будьте терпеливы, друзья мои, и мы ещё увидим наши новые миры.

— Здесь, — тяжело дыша, сказала батарианка. — Это здесь. Где-то… Ох, да ты смеёшься, что ли? Это, должно быть, забавная шутка, да? Вселенная решила позабавиться за счёт старой Борбалы. Просто уморительно, поистине триумф комедии во всей известной Вселенной… Отвали от моей заначки, мерзкий пузырь! — прорычала она.

Исс, обвив щупальцами сравнительно небольшой ящик, свернулся вокруг него и с вожделением смаковал содержимое. Ханар поднял на них взгляд: его клиновидная голова покрылась волдырями, словно он стоял слишком близко к солнцу.

— Анакс Тееееерион! — пробулькал он. — Этот скучал по тебе! Посмотри, что этот нашёл! Это поразительно, это чудо, которое даровал нам День Опустошения!

Ноздри и пищевое отверстие ханара были покрыты красным песком.

— Ох, Бала, — вздохнула Анакс. — Не стоило.

Борбала Феранк, бывшая хозяйка самой большой преступной семьи в своём секторе, тихонько напевала:

«Ведь я батарианец,

И если в бой зовёт труба —

Жизнь изопью свою до дна».

— Хочешь попробовать? — снова забурлил ханар. — Здесь хватит на всех! Идём, дреллка, этот назовёт тебе своё духовное имя, и мы вместе посмотрим, как гибнет Вселенная.

Анакс Терион презрительно выдохнула. Она вытянула руку и активировала стазисное поле, подняв ханара в воздух, как мешок с солью.

— Твоё духовное имя «Дерьмо вместо мозгов», — отрезала она. — И ты пойдёшь со мной.

Дреллка снова посмотрела на красный песок, затемнённый синим биотическим свечением; её разочарование в батарианке смешалось с благодарностью.

— Ну? — сказала она самой опасной женщине на Кхар'шане. — Ты идёшь?

— Да, дорогая, — прошептала Борбала с чувством, очень похожим на отвращение к самой себе.

ГЛАВА 16 АКТИВАЦИЯ

В кварианской зоне было тихо. В коридоре выстроилась стройная очередь, и пожилая женщина брала у всех кровь на анализ, поглаживала по головам, утешая их этим успокаивающим сигналом. Здесь было не так, как в других частях корабля: кварианцы умели вести себя в критической ситуации в глубоком космосе. Даже несмотря на то, что все были в ужасе. Даже несмотря на то, что один мужчина из очереди свалился на пол, и его пришлось унести. Кварианцы понимали, что корабль, который поддерживает тебя, всегда может обернуться против, и меньшее, что ты можешь сделать, — не помогать ему в этом.

— Во имя Ранноха и новой родины, что это? — выдохнула капитан Кетси'Олам.

Она стояла в дверном проёме квартиры Сенны'Нира, взирая на обломки различной техники.

— Не смотри. Всё не настолько плохо, если не смотреть, — сказал Сенна, пытаясь удержать свои руки от дрожи. «Никогда никому не рассказывай. Ты не должен никому рассказывать». Но время пришло, а она была его капитаном, его Кетси — и вправду, если кто-то и должен однажды нарушить обещание, то это будет он и прямо сейчас. Кетси шла против правил всю свою жизнь. Она поймёт. А поймёт она потому, что его секрет спасёт их всех.

Кабели и демонтированные детали покрывали всю площадь обеих комнат квартиры первого помощника. Процессоры, платы памяти, шлейфы для вывода изображений, кодовые ядра — всё вытащено из десятков неподключённых ВИ, которые Анакс и Борбала нарыли во всех уголках «Килы Си'ях». На обеденном столе возвышалась пирамида криоаквариумов, и из каждого были извлечены внутренние детали. Выпотрошенные образовательные ВИ лежали на кровати, разобранные симуляторы знаменитостей валялись на полу, игровые ВИ находились в раковине. А ближе к центру спальни располагался старый элкорский боевой ВИ Сенны, который он построил ещё в Паломничестве. ВИ свисал с кроганского микроскопа, словно металлический осьминог, вцепившись силиконовыми щупальцами в холодный тусклый диск — «тело» Лиат'Нир. Хотя она была уже не совсем Лиат'Нир. По крайней мере, не только Лиат'Нир. Он улучшил её, увеличил вместимость, скорость, всё, что только возможно… до предела. Ему было нужно, чтобы она могла сделать больше и быстрее, и это всё, что имело значение, потому что его устройства диагностики были слепы к «червю», как и корабль был слеп ко всему остальному. Сенна не мог исправить это. Никто не мог. И ему было нужно, чтобы Лиат имела доступ к более чем миллионам ответов её потомков, неважно, насколько занятными и вариативными могут быть комбинации из этих затерянных призрачных слов.

— Я должен тебе кое-что показать, Кетси. Тебе это не понравится, но мы очень и очень далеко от дома, и если ты решишь не наказывать меня, то никто не оспорит это. Новый мир, новые правила — всё, как ты мне говорила. Ради этих новых правил мы и здесь.

— Не понимаю, о чём ты, Сенна. Конечно, я не стану наказывать тебя. Мы и так уже столько потеряли… стольких. — Она пристально взглянула на него: Сенна мог разглядеть тени ресниц под стеклом её шлема. — Ты ведь знаешь, что это были ханары, так? Не все, конечно, только… религиозные. Культ. Эта их чепуха про День Опустошения, о котором они блеяли день и ночь. Из-за них он и случился. Они пытаются нас истребить. Мы жертвы. Та малышка в лаборатории Йоррика, она — жертва. Сенна, что я должна делать с таким чудовищным преступлением? Созвать трибунал, как на Флотилии? Судить их? Или выбросить в шлюз? Я не готова стать таким капитаном. Я просто хотела быть тем, кто летит вперёд.

— Сейчас их вряд ли осталось много. Возможно, справедливость восторжествует, — произнёс Сенна. Ему вспомнилось неистовое сияние щупальцев Исса, когда тот осматривал мёртвых. Если бы они только знали. — Через минуту, капитан. Я нажму на кнопку, и, если я всё сделал правильно, мы вернём наш корабль. Думаю, это стоит того, чтобы совершить грех, как думаешь?

Она сжала его руку через сетку костюма.

— Я прощу твои грехи, если ты простишь мои, — мягко ответила она. — А теперь скажи мне, чего ты так боишься, ты, великий заикающийся процессор.

Сенна'Нир глубоко вздохнул и активировал программу слияния. На диске появилась мерцающая Лиат, закурившая самокрутку в кресле-качалке.

— Кетси'Олам вас Кила Си'ях, это моя бабушка, Лиат'Нир.

Капитан застыла. Её плечи напряглись, колени сжались. Сенне не впервые хотелось увидеть её лицо.

— Это то, о чём я думаю?

— Зависит от того, о чём ты думаешь.

— Предок-ВИ.

— Привет, бабушка, — мягко сказал Сенна'Нир. Его сердце бешено колотилось. Он никогда и ни с кем раньше не разделял этот момент. Это было ещё интимнее, чем слияние костюмов.

— Всегда так формально, внук мой, — как обычно, произнесла предок-ВИ. — Называй меня Лиат, почему бы и нет. Всё равно никогда не представляла себя настолько старой, чтобы у меня были внуки.

— Вот бош'тет, — прошептала капитан. — Как давно?

— Всю жизнь.

— И ты не говорил мне.

— А как я мог сказать? Она… Она действительно нечто необыкновенное, Кетси. Она помогает мне думать. Её способность к дедукции уникальна. В буквальном смысле нет ничего, что она не смогла бы решить, хотя её ответы не всегда имеют смысл. Но она не… Не бойся. Она не ожила. Её дедуктивные способности построены, пусть это и странно звучит, на генетическом программировании…

Капитан склонилась и уставилась на маленькую голограмму, которая точно так же уставилась на неё.

— Мерзость, — в конце концов произнесла Кетси.

Сенна вздохнул. Это был самый долгий вздох в его жизни. В этом вздохе звучал дребезг тысяч рухнувших надежд.

— Новый мир, новые правила, — напрасно озвучил он.

— Не такие. У некоторых правил есть причины, Сенна'Нир. Геты убили мою семью. Раз они не убили твою, ты, наверное, не понимаешь, что это неправильно.

— Ты не знаешь, о чём говоришь, — прорычал Сенна сквозь зубы, сжатые настолько сильно, что, как ему казалось, вот-вот треснут. Он указал на ВИ. — Ты смотришь на то, что геты сделали с моей семьёй. Сократили до праха и кода.

Кетси не отреагировала на это. Её праведность застила ей слух.

— В отличие от меня, ты не понимаешь, что машинам нельзя доверять. Я пыталась объяснить это Инициативе с их отвратительными Первопроходцами, в плоть которых вживляют ИИ: это не поможет органическому хозяину, это сделает его монстром. Не может быть никакого синтеза между органиками и машинами. И они поймут это рано или поздно, доберёмся мы до «Нексуса» или нет. Но это? Это именно та мерзость, к которой стремились наши предки до того момента, как ожили геты. Ты повторяешь конец света, Сенна. На моём корабле. Избавься от этого. Выкинь в шлюз. Сожги дотла. Мне плевать.

— Кетси, прошу!

— Я никогда не считала тебя тупым, Сенна! Это не твоя бабушка! Это копия, копия, задуманная, чтобы одурачить тебя, чтобы ты мог привязаться к ней. Ты не думал, что предки привязывались к гетам? И что же из этого вышло? Нет. Я не позволю кварианскому Первопроходцу вживить себе имплантат, как другие, и я не позволю, чтобы на моём корабле находился будущий ИИ. Удали её, или это сделаю я.

Кетси'Олам обошла его быстрее, чем Сенна мог представить. Она потянулась к диску, её яростное дыхание слышалось даже через костюм. Но инстинкт защиты семьи оказался ещё быстрее. Сенна хотел тщательно объяснить всё Кетси: как Лиат могла бы помочь, как её можно загрузить напрямую в компьютер «Кила Си'ях», сделав по сути дополнительной функцией; так она смогла бы сохранить свою индивидуальность и способность к размышлениям — улучшенную способность, благодаря собранным на скорую руку компонентам других ВИ, — и делать это достаточно долго, чтобы взломать и уничтожить «червя». Преследовать по сломанным системам глубоко внутри кодового хранилища и стереть его. И в конце Сенна хотел сказать капитану, что массивность систем корабля подавит и утопит ту маленькую часть Лиат'Нир, которая и являлась Лиат'Нир, смоет каждую песчинку её личности в огромный океан корабельного кода. Это была самоубийственная миссия, которую они с Лиат подробно обсудили. Он умолял её этого не делать. Он ненавидел эту миссию всеми фибрами души. Но он был готов пожертвовать тем, что любил сильнее всего на свете, чтобы остановить этот хаос. Почему же Кетси не может выслушать? Почему не вся её риторика о новых правилах в Андромеде была истинна? Почему он не смог произнести доблестную благородную речь, как собирался, и принять её благодарность за его жертву?

Вместо этого он крикнул своей бабушке пароль-команду:

— ИДИ ПОРЫБАЧЬ!

Глаза Лиат'Нир потухли, словно огоньки свечей. Она исчезла. Кетси и Сенна замерли в тенях квартиры.

— Что ты сделал? — прошипела она.

— Подожди, — прошептал Сенна. — Прошу. Я сделал хорошую вещь, обещаю.

— Капитан! — раздался громкий мужской голос, сопровождаемый стуком в дверь. — Мне нужно с вами поговорить!

— Я подойду через минуту, Малак'Рафа! — крикнула Кетси.

Сенна'Нир прикрыл глаза. Он молча взмолился настоящей Лиат'Нир, его кровной родной бабушке, давно умершей. «Будь со мной, как и всегда».

Через пару мгновений он обратился к кораблю:

— Ки, установи связь между квартирой первого помощника и медотсеком.

— Готово, ке'сед.

— Йоррик? — произнесла Кетси в микрофон, и в её голосе почти не слышалось надежды. — Скажи, что ты нашёл иголку в галактике, друг мой.

Голос, прозвучавший в ответ, не был похож на голос Йоррика. Он звучал так опустошённо и разбито, так слабо, что едва ли вообще походил на голос.

— Подавленно: Подтверждаю. Это ты.

ГЛАВА 17 СБОРКА

Йоррик едва мог разглядеть фигуру, держащую его голову. Ему показалось, что это мужчина. Похоже, так оно и было. Он пах знакомо, но обонятельные складки элкора были покрыты засохшей жидкостью.

— Нет, нет, нет, Йоррик, вставай, дружище. Как это могло произойти? Твоя шея…

Сенна. Этой фигурой был Сенна. Как хорошо. Как здорово увидеть его снова. Йоррик чувствовал страшную боль в конечностях. Они не просто опухли, хотя и этого было бы достаточно. Но когда он упал, то порезался об осколки разбитого стеклянного аквариума или о расколотые окуляры того игрушечного волуса, или обо что-то ещё. Что-то острое. Он чувствовал, что у него идет кровь. Это не продлится долго. И это было прекрасно.

— С сердечной симпатией: Скажи, Сенна, — прохрипел он. — Время пришло. Скажи это. Ироничное замечание: Очевидно, как это произошло. Я вдыхал Фортинбрас несколько дней. Я не хотел, чтобы ты знал.

— Сказать что? — Кварианец попытался сдвинуться с места, чтобы целиком положить гигантскую голову Йоррика себе на колени, приподняв её с пола лазарета. — О, нет, нет, Йоррик, не надо. Ты просто упал. Ты не умрёшь, не глупи. Ты должен подняться и спасти нас. Ты нашёл нашу иголку. Она прямо здесь, рядом с изолятором. Теперь нам осталось всего лишь продеть в неё нитку. И посмотри — Йоррик, оглянись! — Элкор попытался, правда, но вся комната была как в тумане. Там были фигуры, пятна серого и пурпурного. Красивые пятна. — Анакс и Борбала принесли твой нулевой элемент. Это всё для тебя, старик. Мы все здесь ради тебя.

— «Нет, с рук моих весь океан Нептуна не смоет кровь», — прошептал Йоррик. Он понял, что забыл предварить слова эмоцией. Теперь они не поймут. Они не поймут, что он имел в виду. Элкор попытался заговорить снова, но горло, его горло очень болело.

— Исс… — с усилием выдавил он.

— Арестован, — сказала Анакс Терион, и ярко-зелёный цвет, вызванный её голосом, прорезал затуманенный разум элкора.

Йоррик с трудом поднялся на ноги. Скоро начнётся безумие. Он знал, что так будет. Он видел это, слышал и, как любой другой врач, не был подвержен обычному заблуждению, что его случай будет отличаться от клинической картины. Если заболевание прогрессирует, оно прогрессирует. Скоро он превратится в многотонную беснующуюся громаду, нацеленную на окружающих его людей. Это было умно, насколько может быть умным вирус. Споры, которые вылетали из разорванных гнойников, распространяли инфекцию одним путём, но как только жертва становилась одержима яростью на последних стадиях, её жажда разрушения и смерти тоже распространяла её, от жидкости к жидкости — классика, если такая существовала.

— Сердито: Ты взял мой микроскоп. Тот кроган собирался поговорить со мной об этом, — прорычал он, чувствуя, как в нём, словно кровяное давление, нарастает негодование.

Сенна'Нир немного отступил назад, готовый к тщетным попыткам поймать огромный вес падающего элкора, если тот упадёт снова. Хороший Сенна. Всегда такой хороший.

— Бабушка, — сказал кварианец с оттенком гордости в голосе. — Как ты спроектировала активный ретровирус?

— Здравствуй, внук. Что ж, для начала налей себе очень большой стакан, потому что это займёт некоторое время. Затем тебе нужно изолировать иммунные клетки и очистить ваш источник нулевого элемента от примесей…

— Вне себя от радости: Вы снова заставили корабль работать.

— Не полностью, но мы вернули к жизни несколько систем. Этого хватит?

— Удовлетворительно: Вполне. Предупреждающим тоном: Тебе не следует приближаться ко мне, Сенна. Сейчас я крайней заразен. Иди. Я оповещу тебя, когда закончу.

— Я ничем не могу помочь? Я хочу остаться с тобой. Как той ночью, когда мы пили ринкол и смотрели, как звёзды падают в реку. Ты помнишь ту ночь?

— С большой любовью: Скажи это вместо меня, Сенна. Возможно, другого шанса не будет.

Сенна'Нир заплакал. Элкор чувствовал сквозь шлем солёный запах его слёз.

— Нет, — отрезал Сенна. — Сам говори. Я не буду. Ты так близко. Ты не умрёшь, пока не спасёшь нас всех.

— Уговаривающим тоном: Скажи это.

— Нет! — заорал кварианец.

Капитан прервала их своим холодным и спокойным голосом, каким он был всегда ещё с тех самых пор на «Гефесте».

— Как мы сможем распространить ретровирус, когда ты его сделаешь, Йоррик? На случай, если произойдёт худшее, я должна знать.

Йоррик боялся этой части разговора. Здесь не лаборатория, а запасы не бесконечны. В конце концов, если ему повезёт прожить достаточно долго, а корабельный компьютер действительно починили, Йоррику придётся работать с очень маленьким образцом. Бесконечное пространство, заключённое в скорлупу грецкого ореха.

— Неохотный ответ: Самым эффективным способом, учитывая, как мало материала в нашем распоряжении, будет ввести его кому-нибудь и позволить заразить им других, как это произошло с оригинальным вирусом Фортинбраса. Это может быть больной или здоровый человек, но ему придётся пройти по всему кораблю, вступая в физический контакт со всеми, кто подвергся воздействию вируса. Я сомневаюсь, что будет достаточно материала на излечение больше одного человека. Мы могли бы подождать, пока вирус размножится в лабораторных условиях, но сколько ещё смертей произойдёт? Много. Так много смертей. И каждая — ярко-фиолетовая, такая же фиолетовая, как река ночью…

Йоррик чувствовал напряжение, которое сохраняло ускользающий от него разум. Он оцепенело уставился на Кетси'Олам сквозь туман своих мыслей. Ненависть хлынула в его сердце. Безымянная, беспричинная ненависть. Если бы он только мог разорвать её на куски и насладиться её кровью, всё вернулось бы на круги своя. Каким-то образом он чувствовал это своим нутром. Но старый элкор сдержал ярость. Всё это исходит не от него. Это Фортинбрас делал то, что делал всегда: появлялся в конце, чтобы разрушать и разрывать. Он не поддастся. Не сейчас. Это был его последний шаг. Его монолог. Его лебединая песня. Фортинбрас не испортит всего этого.

— Настойчиво: Уходи. Оставь меня наедине с работой, — взмолился Йоррик.

Коммуникатор внезапно затрещал и ожил. Нет, не коммуникатор. Это была публичная система оповещения. Единственный известный Анакс Терион способ связаться с ними.

— Добрый вечер, обречённые собратья-пассажиры. Не могли бы капитан Кетси'Олам и первый помощник Сенна'Нир любезно пройти в мою каюту 788B в зоне дреллов? Мне хотелось бы кое-что сказать и, полагаю, моему другу-ханару тоже.

ГЛАВА 18 КЛЕТОЧНОЕ САМОУБИЙСТВО

Анакс Терион наблюдала, как она входит. Наблюдала, как садится напротив угрюмого ханара, отходящего от кайфа, подаренного красным песком, висящего, как пальто, в углу её каюты; левитационные ранцы работали на половине мощности, чтобы держать его неподвижным. Она смотрела, как Сенна'Нир кружится вокруг неё. Защищая сверх меры. Возможно, из-за чувства вины. Она всё ещё не определилась насчёт коммандера. У них почти не было возможности поговорить. Или, что было более важно, у Анакс не было возможности выслушать его. Дреллка глубоко вздохнула, наконец-то освободившись от скафандра; её зелёная кожа сияла в тусклом свете каюты, который время от времени мерцал розовато-фиолетовым. Она была бы счастлива увидеть нормальный, спокойный свет. Такой, при котором можно почитать книгу.

— Борбала, дверь, если не возражаешь, — заботливо попросила Терион. Это были её любимые моменты, когда почти все ответы уже есть, и оставалось узнать лишь последнюю часть. К сожалению, эта самая часть довольно часто пыталась ускользнуть от неё. Батарианка кивнула и подвинулась так, чтобы этого не произошло.

— Это тот бош'тет, который пытался всех нас убить? — сурово спросила капитан, указывая на Исса.

— Именно он, — ответила Терион, не отрывая взгляд от кварианцев.

— Это очень странно, — тихо сказала Кетси'Олам. — Так рьяно поклоняться смерти.

Лампы освещения снова моргнули.

— Этот знает истину. День Опустошения — это день освобождения. Этот всего лишь радуется хаосу вокруг, вот и всё. Этот не нуждается в оправдании.

— Я думал, последователи Холая не верят в необходимость принятия мер, которые приведут к концу света, — неуверенно сказал Сенна.

Освещение мерцало: стало розовым, затем фиолетовым.

Борбала Феранк пожала плечами.

— Еретики повсюду, — проворчала она. — Даже среди еретиков.

Анакс Терион не вставала с дивана. Мышцы ныли от впитавшейся жидкости. Она хотела только отдохнуть. Отдохнуть и поесть. Но другая часть её сознания никогда не была столь бдительна, как сейчас.

— Что вы с ним сделаете, капитан? — спросила дреллка. — Каково имя правосудия в нашем новом мире?

Кетси скрестила руки и в задумчивости отклонилась назад, переведя вес тела на пятки.

— Мы должны разбудить Кворум, — сказала она наконец. — Мы все должны участвовать в суде над тем, кто навлёк такой ужас на наш прекрасный корабль. Я не могу принять это решение единолично. Возможно, мы будем милосердны… Возможно, он всего лишь следовал за своим наставником. Возможно, он не так плох, как кажется. Суд должен разобраться. Держите его взаперти. Мы разбудим всех членов Кворума, которые по счастливому стечению обстоятельств проспали этот кошмар в стерильной зоне, тем самым ограничив свой риск заражения. Немного удачи, и ретровирус Йоррика сделает подобные опасения неактуальными. Никто не входил в инженерный отсек с тех пор, как началась эпидемия, так что это должно быть безопасно. Я пойду и проведу все процедуры. Такой план годится?

Все закивали. Решение казалось справедливым. Капитан кивнула им в ответ и, проскользнув мимо Борбалы, направилась в открытый зал.

— Сенна'Нир, — обратилась Анакс, поднимаясь и потирая ладонями бёдра, — идём со мной?

— Что? Зачем?

— Зачем? Чтобы проследовать за капитаном и увидеть, к чему это нас приведёт, разумеется.

— Она отправилась на криопалубу, чтобы переместить капсулы членов Кворума в инженерный отсек. — Кварианец был непреклонен.

— Правда? — вслух размышляла Борбала. — Очаровательно.

Анакс Терион позволила своим полупрозрачным внутренним векам закрыться.

— Прошлая ночь, — прошептала она. — Звёзды снаружи похожи на пшеничные зёрна. Помещение, музыка, свет, движение. Совал Раксиос. Танцует подобно сердцу, объятому огнём. Кварианец танцует с ней, смеётся, словно цапля на поверхности чистой воды. Я одна и несчастна. Так много людей. Так много звуков. Я иду одна по станции, как по берегу реки, смотрю, слушаю. Я поднимаю глаза: молодой человек ползёт по чреву корабля, минога против серебряной акулы, принимает пищу, делает уколы… что-то ещё. Он видит меня, я отдаляюсь. Я считаю свою жизнь книгой секретов. Я помню все свои грехи. Потом выстрел в тени. Минога мертва. Фигура, исчезающая вдалеке, поющая, гудящая, голос, который я знаю, голос, который я не слышала почти триста лет, та же цапля, чьи ноги не оставляют следов на чистой воде.

Её веки раскрылись.

— Память дрелла совершенна, но мы должны выбирать, что помнить. Я думала, что продолжаю вспоминать Совал, потому что многое из произошедшего, казалось, каким-то образом связано с ней. Но не её хотел показать мне мой разум.

Анакс всегда удивляло, как легко обратить любовь в недоверие, если действительно постараться. Сенна молча шёл за ней, оставив батарианку играть роль тюремщика, которая ей, пожалуй, нравилась. Темнота коридоров помогала им; в тишине, царившей в зоне дреллов, было легко услышать шаги капитана.

Она не пошла в инженерный отсек.

Они сохраняли дистанцию. Точечные огни аварийного освещения подсвечивали силуэт Кетси в темноте. Из ниши возле кают-компании № 2 высунулась рука, схватила её и затащила внутрь. В темноте послышались голоса.

— Ты что делаешь? Я сказал тебе встретиться со мной. Всё зашло слишком далеко. Мы должны что-то предпринять, — прорычал мужской голос.

— Прошу тебя, Малак'Рафа, не надо бояться. Всё идёт куда лучше, чем мы могли представить. Они схватили ханара. У них нет сомнений, и они обвинят его. Если лекарство элкора сработает, ничто не бросит на нас тень.

— Что ж… это меняет дело. Но Кетси… если ретровирус сработает… все наши планы… — печально продолжил Малак.

— У нас будет время для других планов. Новая жизнь в Андромеде. Везде, где есть жизнь, есть надежда. Мы везунчики, Малак. Нам повезло найти путь, свободный от всего этого.

— Этого не должно было произойти…

Капитан приложила палец к лицевому щитку Малака'Рафы.

— Я знаю. Возвращайся в кварианскую зону. Я пойду в грузовой отсек. Найду что-нибудь полезное и сегодня же избавлюсь от Исса, чтобы он не смог рассказать правду. Хотя не похоже, что он склоняется к этому: он и впрямь счастлив, что всё это произошло. Я никогда не пойму ханаров. Или религию. Скоро всё будет хорошо.

Сенна'Нир и Анакс наблюдали, как кварианец исчезает в длинном изогнутом коридоре.

— Ох, Кетси, — задыхаясь от ужаса, охнул Сенна. — Что ты наделала?

Капитан резко повернулась к ним, снимая с бедра маленький пистолет «Дуга».

— Сенна! — вскрикнула она. — Ты напугал меня! Что ты рыскаешь здесь тайком?

Анакс всегда подмечала, что люди бывают самими собой, когда боятся, что их застукали за тем, чего делать не следует. Признаются ли они в этом сразу? Попытаются сбить с толку? Всё, что личность представляла из себя, проявлялось в этот момент.

— Кажется, я свернула не туда, — нервно засмеялась капитан.

— На своём собственном корабле? — резонно заметила дреллка.

— Это большой корабль, Анакс Терион. А разве ты не должна охранять нашего друга-ханара?

— Ах, — протянула Анакс, сцепив руки за спиной. — Похоже, Исс — буквальное воплощение старой народной пословицы землян о копчёной селёдке. [ «Копчёная селёдка» — техника сбивания со следа, отвлекающий манёвр. Раньше во время охоты сильно пахнущая копчёная селёдка использовалась, чтобы сбить собаку со следа. — Прим. перев.] Он радуется смерти и уничтожению, но никак не причастен к ним.

Рука капитана задрожала, сжимая пистолет.

— Малак, — позвала она, но никто не отозвался.

— Зато ты причастна. Я видела твой танец с Совал Раксиос. Я видела, как ты хладнокровно застрелила того мальчишку-человека. Ты что-то сделала, если не всё. У тебя были средства, мотив и возможность, — продолжила Терион. Во имя Богини Охотников, как же приятно свежий воздух щекотал её кожу. — Это классика, но полезная. У вас были любые возможности, которые могли потребоваться, — в конце концов, это ваш корабль. А что касается средств, их можно купить в любом порту. Лишь мотив мне не ясен. За что ты так сильно ненавидишь дреллов, что хочешь уничтожить нас? Чем мы это заслужили? Если вы хотели, чтобы Андромеда была свободна от дреллов, могли бы просто не пускать нас на борт.

— Кетси'Олам вас Кила'Сиях, — прошептал Сенна. — Что ты сделала?

Это было не так приятно, как рассчитывала Анакс. Нельзя было увидеть, как лицо кварианки побледнело, а зрачки расширились от ужаса, как она вспотела. Было только то же затенённое забрало, которое видно всегда, даже в самые интимные моменты, когда охотник ловит свою добычу, а детектив прижимает преступника к стенке.

— Этого не должно было случиться, — прошептала Кетси. — Я не ненавижу дреллов. Вы не должны были пострадать, пожалуйста, поверь.

— Я не верю, но продолжай, — фыркнула Терион.

— Я сделала это для нас, Сенна. Для нашего прекрасного нового мира, — она обратилась к своему первому помощнику, проигнорировав Анакс. Просто умоляя бывшего любовника понять её.

Но первый помощник не понимал. Он указал на дверь столовой и заговорил с холодной яростью:

— Там тела сложены, как старые ботинки. Это нечто прекрасное? Или, может, новое?

— Всё должно было быть не так! — в отчаянии закричала Кетси. — Я была очень осторожна. Я сама спроектировала этот вирус. Он был великолепен. Он был так прекрасен. Это вирус-переносчик. У него никогда не было никаких симптомов. Дреллы должны были контактировать с ним три четверти пути и никогда не узнать об этом. Я заплатила мальчишке, чтобы он установил распылители в их капсулы. Сказала ему, что это ароматизатор, который напомнит им о доме. Всё должно было пройти отлично. Но программная сторона всего этого, компьютерный «червь», была детищем Малака'Рафы. Его драгоценностью. Он потратил месяцы на отладку и полировку кода, но в итоге, в конце концов, Сенна, он облажался, не я. Я выполнила свою работу безукоризненно. Он ухитрился споткнуться на финише. Всё, что от него требовалось, это слегка повысить температуру, на самый минимум, чтобы позволить вирусу закрепиться и затем замести следы. И всё. Делов-то. Но «червь» повысил температуру немного больше, чем нужно, совсем чуть-чуть, может, на полградуса, однако достаточно для того, чтобы вирус начал медленную непрерывную репликацию, никого при этом не разбудив.

— И это дало Фортинбрасу сто пятьдесят лет для мутации, — сказала Терион. — Подозреваю, после того, как не нашёл ничего хорошего в наших лёгких, он был вынужден переключиться на мозг. А как только вирус узнает новый трюк, он его не забудет. Пятидесяти лет репликации без какой-либо опасности достаточно, чтобы создать чемпиона среди вирусов. Это миллиарды его поколений.

— Чтобы поддерживать себя в активном состоянии, — пробормотал Сенна. Терион поджала губы. — Но в таком случае у нас есть проблема с командой Полуночников «Жёлтые-9». Нам всегда казалось, что стоит вернуться к Совал Раксиос. Нулевому пациенту, если можно так выразиться. Хотя она, конечно, таковой не была, ты инфицировала сотни дреллов. Но её команда Полуночников проснулась вскоре после заражения, и она контактировала с каждым из своих людей. Они вернулись в капсулы, покрытые каплями её дыхания, её пота или даже более того. А у Фортинбраса стало больше времени для работы и больше видов, к которым он мог приспособиться. И всё это время вы будили себя, то тут, то там, порхая за пределом обзора камер, отслеживая прогресс, проверяя работу «червя» в компьютерах, убеждаясь, что всё идет по плану.

— Это был вирус-переносчик, — прошипела Кетси сквозь стиснутые зубы.

— Переносчик для чего? — оцепенело спросил Сенна'Нир.

Капитан взглянула на него со страданием, которое было видно даже сквозь тёмное стекло.

— Для «Нексуса», — ответила она. — Сенна, вспомни, что я говорила. Вспомни. Новый мир, новые правила. Почему всегда, всегда это должны быть они? Расы Совета, правящие нами. Какое значение имеет Совет в Андромеде? Почему турианцы, азари, люди и чёртовы саларианцы должны быть наверху? Люди! Которые выблевали себя в межгалактическое сообщество полсекунды назад? Саларианцы? Ты знаешь, что они со мной сделали, Сенна. Ты знаешь.

Кварианец взглянул на Анакс.

— Когда она была в Паломничестве на Эринле, они содрали с неё костюм и оставили за пределами обитаемого пузыря без него. Всего на несколько минут. Розыгрыш, говорили они. Но её лёгкие были заражены водорослями. Потребовались месяцы, чтобы вылечиться.

— Месяцы, в течение которых я училась. Я узнала об Айалоне-Б и о технологии искусственных вирусов. Я узнала, как построить свой, словно детские кубики. И я поняла, что остальные ненавидят нас. Кварианцев. Они ненавидят нас по тем же причинам, по которым одна раса ненавидит другую. В действительности Млечный Путь всегда будет враждебным для нас, даже если мы отвоюем Раннох. Мы сможем почувствовать себя в безопасности только где-то ещё. Так что… — Она с трудом сглотнула. — Дреллы должны были пронести вирус на «Нексус». Единственные, кому он навредил бы, — это люди, турианцы, азари и саларианцы. Кварианцы были бы в безопасности в своих костюмах, а остальные… Ах, Сенна, если бы ты только мог понять, ты бы гордился мной. Это было так умно. Никто другой никогда бы не додумался. Пока вирус оставался внутри дреллов или даже элкоров и батарианцев, он мог только распространяться, я не идиотка — он был инертен. Безопасен. Но как только он заразил бы вид, чья физиология будет распознана, отдельные элементы будут распознаны, он стал бы самим собой. Он передавался бы между ними молниеносно. Я нацелила его на расы Совета, остальные были бы в безопасности. Как только вирус обосновался бы среди них, он очистил бы «Нексус» от всех, кроме нас. Не только нас. Не только кварианцев! — Она повернулась к Анакс. — Дреллы, элкоры, ханары, батарианцы и волусы тоже остались бы живы. Расы, которым не дали места в Млечном Пути. Наконец-то у нас появился бы шанс расцвести. Стать великими. Создать что-то лучше, чем полная коррупции старая галактика, бурлящая интригами «Цербера», гетами и всеми остальными ужасами. Новая жизнь, совершенно новая жизнь, с нами на вершине.

— Это сотни тысяч людей. Вы собирались убить сотни тысяч на «Нексусе» только ради политической выгоды?

Сенна отступил от неё. Его затошнило от её признания. Это была Кетси'Олам, любовь всей его жизни, девушка, видящая большую картину. Большую картину, на которой она иногда просто… не замечала небольших штрихов. Вся беззащитность, которую она демонстрировала в его каюте, исчезла. Может, её никогда и не было. Возможно, ей просто нужно было, чтобы он доверял ей, как и всегда.

— Не всех. Некоторые всегда иммунны; в любой популяции некоторые индивиды просто… везунчики. Но… Но большую часть. Достаточное количество. Достаточное для того, чтобы позволить кварианцам сделать шаг наверх и повести за собой выживших. Мы бы утешили их в горе. И только я и Малак несли бы бремя вины. Никто никогда не узнал бы. Когда возникнет по-настоящему справедливая галактика, всё это будет оправдано. Останется только история необъяснимой трагедии и свет, который из неё родился. Всё не должно было так произойти.

Капитан опустилась на колени.

Анакс Терион почувствовала ужасное напряжение в животе.

— Как вы выбирали?

— Что?

— Как вы выбирали дреллов? Вы заразили не всех, иначе я бы тоже была больна.

Кетси не подняла лица, чтобы не встретиться взглядом с Анакс.

— Я наблюдала за вами, всеми вами, на «Гефесте». Мы выбрали самых общительных, светских бабочек, счастливых дреллов, которые разговаривали со всеми. Как Совал. Они, скорее всего, стали бы… заводить новых друзей на «Нексусе».

Лишь каменная, злобная тишина ответила ей.

— Ты безумна, — прошипел Сенна. — Так говорят в фильмах, но ты действительно, на самом деле безумна. В тебе что-то сломалось. Как ты прошла проверку? Инициатива отвергала людей, гораздо менее склонных к геноциду, чем ты.

Кетси рассмеялась.

— Ох, Сенна, ты и в самом деле простак. Я всегда отлично проходила тесты, ты же знаешь. Даже если не готовилась. Есть связь, определённая логика во всех тестах, и как только поймешь её, сможешь пройти какой угодно. Меня же не спрашивали, собираюсь ли я переписать всю историю кварианского вида. Такого вопроса нет в психологических тестах. И даже если бы он был, любовь моя, я вполне в состоянии ответить «нет». Кроме того, они искали кого-то немного безумного. Предки свидетели, ты никогда не найдёшь «нормального» кварианца, который предал бы идею вернуть Раннох. Любой на этой стороне нормальности даже не помышляет об этом. Им был нужен некто с небольшой ноткой безумия, способный бросить свою жизнь, семью и всю известную историю и сбежать в Андромеду за мечтой о… О чём? О планете? Может быть? Если там есть одна для нас? Что чиновники каким-то образом позаботятся о нас, хотя дома такого никогда не было? Они хотели безумия. Безумия, вдохновения и безрассудства. Только в своих бланках они называли это «мечтатель». Что ж, они получили меня. Я вижу прекрасное будущее так же, как и Инициатива. Я вижу новую галактику, проступающую сквозь звёздную пыль и кровь. Я просто… вижу это немного иначе, чем они. И на экране психоанализа эта разница выглядит как рвение.

— Но люди, — начала Анакс. — Мои люди. Вы использовали нас. Почему вы просто не могли подождать, пока мы доберёмся до «Нексуса»? Или распространить эту заразу в Млечном Пути? Зачем идти этим путём, через столько смертей? Почему дреллы стали пулями ваших выстрелов?

Кетси ошеломлённо уставилась на них.

— Я не чудовище. Убить несколько тысяч на «Нексусе» в обмен на справедливое общество — выгодная сделка. Убийство триллионов на родине, а их очень много, на многих планетах, чтобы действительно изменить баланс сил, — это ужасно. За кого ты меня принимаешь?

— За ту, которая будет легко осуждена, — мрачно сказал Сенна.

— Ты не можешь им рассказать, — зашептала капитан. — Людям на «Нексусе». Они будут преследовать кварианцев ещё более безжалостно, когда мы прибудем. Нам никто никогда не станет доверять. Никому нельзя говорить об этом. Пусть лекарство Йоррика сделает своё дело. Выброси меня в шлюз, если считаешь нужным; скажешь, я заразилась и умерла. Я приму это. Но ты не можешь рассказать. Теперь это твоя ноша так же, как и моя.

На долгое мгновение воцарилась тишина.

— Бабушка, установи связь с медотсеком, — рявкнул Сенна.

— Канал связи открыт, ке'сед. Кстати, знаю, что ты не спрашивал, потому что боги наградили тебя манерами чёрной дыры, но я почти готова начать последнее обновление программы. Ты предпочтёшь оказаться в криокапсуле, когда я это сделаю. Всё может пойти жестковато, как стакан отборного ринкола.

— Йоррик, ретровирус готов?

Ответа не последовало. Кетси заплакала. Анакс с любопытством наблюдала за ней. «Я запомню это очень хорошо», — подумала она.

— В непреодолимой агонии: Да, Сенна. Всё готово, — запинаясь, проговорил Йоррик. — С мольбой: По… по… пожалуйста, друг мой. Пожалуйста, скажи это.

Но Сенна ничего не сказал. Он грубо схватил капитана за руку. Она не сопротивлялась. Он потащил её к медотсеку, не говоря ни слова. Его гнев был таким чёрным и полным, что Анакс даже не попыталась рассказать ему историю Кахье, чтобы скоротать время в их долгой прогулке с мертвецом.

Йоррик скорчился в углу, его огромное благородное тело покрывали синие язвы. Элкор слабо кивнул в сторону стола для вскрытия, где его ждал заряженный гипоспрей.

Сенна'Нир повернулся к своему капитану.

— Я не собираюсь будить Кворум. Нас троих должно быть достаточно для трибунала. Ты сделала это, и ты всё исправишь. Производство большего количества ретровируса займёт время, а люди будут умирать. Возможно, умрут тысячи. Но ты же не позволишь этому случиться, верно?

Он взял гипоспрей и посмотрел на Анакс. Она торжествующе кивнула. Затем на Йоррика, чьи красные, покрытые коркой глаза расширились в понимании если не причин и целей, то, по крайней мере, того, что они собирались сделать. Элкор с трудом поднялся на свои массивные ноги и, казалось, позволил последней ярости Фортинбраса вырваться на свободу. Он бросился на Кетси'Олам с надломленным рёвом, впечатав её в стеклянную стену медотсека. Треск был ужасным. Капитан беспомощно застонала от боли. Но она кивнула.

Она кивнула. Годы спустя, когда Сенна'Нир вспомнит об этом, он попытается задержать внимание на том, что в конце концов она согласилась исправить то, что сделала. В ней всё ещё оставалась частичка той, кого он любил.

Этот рывок был последним, на что хватило сил у Йоррика. Он рухнул на пол.

— С глубокой любовью и нуждой: Скажи это, Сенна. Пора, — взмолился он.

Сенна'Нир опустился на колени рядом со своим старым другом. Он положил руки на серую голову древнего элкора, наклонился и прошептал:

— С бесконечной скорбью и дружбой: «Вот сердце благородное угасло. Покойной ночи, милый принц. Спи мирно под светлых ангелов небесный хор».

Элкор больше не дышал.

Кварианец поднялся, схватил капитана за горло, открыл зажимы на её шлеме, затем сорвал его и ввёл ретровирус прямо в ярёмную вену.

ГЛАВА 19 ВЫСВОБОЖДЕНИЕ

Кетси'Олам шла по коридорам своего корабля голой или достаточно близко к этому.

Заходила в каждый зал в каждой зоне. Они смотрели, как она входит, — её команда, её пассажиры. Голос старухи, занявшей место корабельного интерфейса, сказал им, что делать, но не почему. Они смотрели, как она идёт и поёт, и один за другим подходили к ней.

«Спой колыбельную звёздных морей,

Пусть мне приснится костюм мой скорей.

Не испугает пустыни жара,

Не заразят дождевые леса,

В космосе даже не тронут хлада:

У меня есть костюм, у костюма есть я».

Большинство из них никогда раньше не видели кварианца без костюма. Дрелл подошёл к ней и нерешительно встал рядом, как настороженная собака возле нового щенка. Они дышали воздухом, которым дышала она. Они осторожно потянулись, и одного за другим она брала за руки и сжимала их, прикасаясь плотью к плоти — каждая клеточка её тела содержала возможность избавления. Они стояли так близко, достаточно близко для того, чтобы заразиться её целительной инфекцией. По её щекам потекли слёзы; ханар дотронулся до них и вытер, и Кетси'Олам притворилась, что это значило, что они её простили. Ребёнок-элкор почувствовал её запах и позволил её пальцам скользнуть по своим складкам. Батарианцы были грубее, они обзывали её, собравшись в рычащую толпу, и с ними она не смогла притвориться. Один из них плюнул в неё. Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Казалось, что в сердце выстрелили из винтовки.

И всё это время она тряслась и дрожала, и на её бледном теле выступали мурашки, когда она входила в зоны, не предназначенные для неё — для её анатомии, дыхания, для её удобства. Всё это время она плакала и пела.

«Я люблю свою мать за её доброту,

И люблю я отца за его правоту.

Я люблю наш корабль, плывущий сквозь тьму,

И наш дом, за который мы бьёмся, люблю.

Но вот что я люблю, как и утро — рассвет?

Что хранит мою жизнь, коли сил своих нет?

Я люблю мой костюм, и он любит в ответ».

Кетси'Олам подумала о родителях, сгоревших дотла на своём корабле. Она подумала об ощущениях, когда водоросли с Эринле проникали в её легкие, ползали у неё внутри, ловили её в плен. Она подумала о Сенне'Нире времён их молодости, весёлом и сердечном. Она подумала о Малаке'Рафе, его промашке и о том, что они с ним сделают, когда её не станет. Она сделала всё, что могла, на этой прогулке покаяния. Коснулась всех, хотя это выворачивало её желудок, эта близость кожи с кожей, плоти с плотью, без костюма, без защиты.

«Она была бы прекрасна, — подумала она. — Моя Андромеда была бы прекрасна».

Наконец она рухнула в зоне волусов, в последней из них. Аммиак заставлял кожу закипать, от давления её глазные яблоки вылезали из орбит. Она упала на пол, а они столпились вокруг неё в кучку, громко и неровно дыша, нуждаясь в лекарстве, которым её тело так сильно хотело поделиться.

Несмотря на всё, что она уже сделала, Кетси'Олам старалась продержаться как можно дольше. В ядовитых парах она пела как можно громче, цепляясь за остатки жизни, за последнюю строчку своего долгого путешествия в темноту.

«Однажды под небом открытым смогу

Построить свой дом на речном берегу.

И на пустырях я цветы посажу:

На родине можно забыть тесноту.

Увижу Раннох ли? Хотелось бы знать…

Коснусь ли земли, в коей предки лежат?

Уснём мы спокойно под шум корабля,

Я и костюм мой,

Костюм мой и я».

Когда всё закончилось, «Кила Си'ях», как парусный корабль, понёсся в ночи, а за ним последовал серебряный след. Это были замёрзшие, блестящие тела любимых, упокоившихся в недрах космоса, и среди них единственный без язв и крови — Малак'Рафа и его остекленевшие глаза, обращённые назад, к Млечному Пути.