АнтиБожественная комедия. Том третий

Пролог

Черные тени мягко бежали по белой перине облаков, ярко освещенной лунным светом. Они не издавали ни звука, предпочитая просто молча бежать вперед, к виднеющимся вдалеке золотым Вратам.

Мрачно поблескивали глубокой синевой черные крылья, зубы были крепко сжаты, а дыхание мерно вырывалось из узких ноздрей, на секунду замирая в прохладном воздухе диковинными спиралями пара. Тени спешили, спешили так, как никогда в своей жизни. Они знали, что даже одна упущенная минута может повлиять на исход того, что они замыслили. А замыслили они недоброе, злое, и способное посмеяться над божественными догматами. Но теней это не волновало. Куда важнее была их цель, ради которой они были готовы на все, на любую подлость, не считаясь с чужими жизнями и мнениями. То, чего они ждали так долго, вдруг замаячило на горизонте, а потом засверкало яркими красками, даря надежду на счастливый исход.

– Стойте, – хрипло прошептала тень, бегущая впереди всех. Остальные послушно замерли, ничем не выдавая своего удивления. Тот, кто их вел, был самым могучим из четырех теней, и ослушаться его было равносильно предательству, к которому каждый теперь относился куда более благоразумно.

– В чем дело? – тихо спросил предводителя один из шестерки. Он подошел ближе, почти касаясь диковинных крыльев первой тени своим плечом.

– Кто-то рядом, – ответил тот, понюхав воздух и облизнув губы.

– Здесь никого нет. Только мы, – удивился второй. – Или… думаешь, нас уже засекли? – Нет. Серафимы в блаженном неведении, – отрезал первый. – Кто-то другой, могучий и мне неизвестный. Я чувствую, как бурлит в нем Божественная искра. Так сильно, что сила эта обжигает мой желудок.

– Мы бы все почувствовали изменения, – встряла в разговор еще одна тень. – Это Михаил? – Нет, – покачал головой предводитель теней. – Он бы тут же бросился на нас. Терпение не является его главной добродетелью. Это кто-то другой. Я чувствую его присутствие, но не могу прочесть мысли. Словно они защищены Божественной искрой.

– В любом случае, нам не стоит здесь задерживаться, – сказал второй, прикасаясь тонкими пальцами к плечу предводителя. – Здесь мы на виду всего Рая. Скоро взойдет солнце, а нам еще бежать и бежать.

– Мы долго бежали. Ты прав. Но скоро эта гонка закончится, – в голосе первого послышалась улыбка. – Загнанные звери сами превратятся в охотников. И будет мрак, кровь и боль. Месть… – Месть, – прошептали остальные, и в свете Луны зловеще сверкнули их острые белые зубы.

– Месть питала нас. Не давала сгинуть. И не даст этого сделать сейчас… – он запнулся и с удивлением уставился на горизонт, откуда к нему приближались три яркие точки, разгорающиеся все сильнее и сильнее. Четверка испуганно попятилась, когда от предводителя повеяло жуткой волной злобы. Он хрипло рассмеялся и, развернувшись, бросился к вратам, не забыв дать команду другим теням. – Вперед. Они не успеют. Осталось немного, братья. Те, кто упал, возвысятся вновь.

– Те, кто упал, возвысятся вновь, – послушно повторили тени и последовали за вожаком. Изредка они оглядывались назад и злобно ворчали, наблюдая за троицей, бегущей к ним в развевающихся светлых одеждах.

Глава первая. У беды красные глаза

Я проснулся и, приняв наиболее удобную позу, обессиленно прислонился головой к мягкому облачку, заменявшему мне подушку. Во рту словно орда котов нагадила, а тихий стук молоточков в висках превратился в буйный концерт андерграундных индустриальщиков, повествующих о тяжелых буднях работяг в цехах многочисленных заводов, порабощенных инопланетянами. Или, если говорить короче, я маялся с похмелья. Если кто-то скажет, что праведник не может маяться от похмелья, я собственноручно придушу эту гадину и насильно напою её адской самогонкой.

– Бля, приснится же такая дичь. Больше ни капли, сука, в рот не возьму.

– Проснулся, ебанько? – повернув голову, я кисло улыбнулся Астре, которая сидела рядом и с умным видом читала какую-то книгу, взятую в Райской библиотеке.

– Привет, заинька. Надеюсь, я себя хорошо вел вчера вечером? – рыжая хохотнула и, отложив книгу, двинула меня, по привычке, в левое плечо кулаком.

– Ты-то, блядь, будешь себя хорошо вести. Особенно после бесовского самогона.

– Не щади меня, заинька. Руби, сука, правду-матку, – кивнул я, беря из рук подруги запотевшую бутылочку с холодной минералкой.

– С чего бы начать? – таинственно хмыкнула Астра, поднимая глаза к бирюзовому небу над нашими головами. – Сначала ты завалился в бар Харона после успешно выполненной миссии по водворению очередного хтонического пиздеца во Мрак. Видать ты где-то уже набрался, ибо тут же завопил, чтобы к тебе относились, как к герою.

– И никто меня не выкинул? Не насовал ебучек в подбородок? – Погоди. Я только начала. Ты с Элигосом был. Сам знаешь, как его бздят и грешники, и праведники, и бесы.

– Знаю. Хоть в чем-то свезло. Значит, мы с ним нажрались?

– Ага, – кивнула рыжая, весело смотря за тем, как я жадно пью воду. – Причем Герцог особо и не хотел, но ты был очень настойчив. А дальше началось веселье. Вместе вы выдули половину запасов Харона и подрались с парой грешников. Вернее, формально дрался ты, а Элигос тебя подзуживал.

– Вот в этом он весь, рогатый смутьян, – буркнул я, прикладывая ледяную бутылку к голове. – Охуенчик… – Погоди. Это только начало.

– И с кем я подрался? – С Басковым.

– С кем? – поперхнувшись, переспросил я.

– С Басковым. Николаем. Он недавно преставился, и его определили в Лимб, а там Харон его шустренько запряг в ярмо и заставил петь на корпоративах. Короче, вы сидели, попивали виски, а потом на сцену вышел он и стал свои арии напевать. А ты, ебанько, встал на стол и попросил для героя Рая и Ада исполнить «Золотую чашу». Певец послал тебя нахуй.

– А я? – А ты, забравшись на сцену, отмудохал его метровым огурцом и провозгласил, что теперь он не «Золотой голос России», а «Золотое Тухлое Яйцо», которое ты сейчас разобьешь.

– Бля, стыдно-то как. А дальше? – Тебя снял со сцены Герцог Элигос, а потом вы продолжили пить до появления Леарии, которая закатила благоверному скандал и посоветовала домой не являться, пока тот не протрезвеет.

– А демоны могут надираться? – Еще как. Элигос был в ярости и даже сломал парочке грешников спины, а потом сказал, что виски пьет только ебаное быдло и заказал ящик бесовской самогонки. Тут-то и началось.

– Ебатеньки, уже страшно, – только и мог произнести я.

– Ага. Ты не помнишь Диогена?

– Бля… – Ага, ага, – кивнула Астра, хрустя яблочком. – Деда вернули в Лимб, ибо в Аиде он всех заебал. А тут его главный друг сидит в жопу пьяный. Ну Диоген полез на тебя.

– А я? – А ты вогнал ему ножку от табуретки в анус.

– Гонишь! – Гоню, – хихикнула рыжая. – Но лицо у тебя было клевое. Ладно, вы с ним просто посрались, а потом ты его в чан с отходами бросил. Сказал, что это его новый дом, и ты даешь его ему в ипотеку по сниженной ставке. Элигос документально это засвидетельствовал, и вы продолжили пить.

– А почему ты меня не остановила? Злая зая, – обиженно молвил я, потирая виски.

– Я с Леарией ушла. Это нам потом Харон рассказал, когда начал подсчитывать убытки.

– И много убытков? – Много, Збыня – хуй, как дыня. Три стола из мореного дуба разбиты в щепы. Это Элигос так развлекался в борьбе на руках с грешниками. Троим потом бесы руки пришивали на место, ибо регенерация почему-то дала сбой. Разбит ящик с ценнейшим ядом Медузы-Горгоны. Да, Степка. Это ты-таки добрался до «Золотого голоса» и хуйнул его за барную стойку. Сломаны ребра у десятка бесов, которые вас с Элигосом пытались утихомирить. Так, что-то еще забыла. А, точно. Ты подрался с Курицыным.

– С кем я, блядь, только не дрался, – мрачно кивнул я, вспоминая по крупицам вчерашний вечер.

– Это точно, – жизнерадостно засмеялась Астра.

– А ты-то чего такая веселая?

– Курицын тебя отпиздил.

– Эка радость, – съязвил я.

– Да ладно. Потом ты взял реванш. Короче, везли помощника Флегия обратно в двух пластиковых мешках.

– Серьезно? Чисто по металу? – Ага. Это Элигос тебе решил «Вжик» кинуть.

– Бля. Вот это дичь. Дичайшая и ебанутейшая дичь, заинька. Верховного-то не поругали? – А что ему сделается. Он же смотритель Лимба и что хочет, то и делает. Разве что Леария ему потом концерт устроит. А так нормально все. Ты еще орал, что завтра твой дружище Ахиллес возвращается в Рай и всему Аду пиздец будет, когда вы праздновать начнете.

– Ебушки-воробушки, – охнул я. – Точно же. Ахиллес сегодня должен вернуться.

– Не боись. У нас еще несколько райских часов есть. Петр сказал, что сам за ним сходит.

– А Петр знает про мой… концерт вчерашний? – Еще как, – кивнула рыжая. – Я замолвила за тебя словечко, но сдается мне, что привратник сам с тобой поговорит.

– Ладно, – поморщился я, поднимаясь на ноги. – Чего тянуть, пойду с повинной к боссу. Надеюсь, мне Чистилище за чудачества не грозит, а то вообще грустинка будет.

– В этот раз ты до Врат не добрался, – улыбнулась Астра. – Ладно, дуй к Петру, а я еще почитаю.

– А чего ты не в Раю? – рыжая в ответ показала мне бутылку дорогущего вина и многозначительно подмигнула. – А, вон как. Ладушки-оладушки. Не поминай лихом, заинька. Если что, твой лысенький был героем.

– Нечего тут выебываться. Герой с дырой. В жопе.

– Бе-бе, – отмахнулся я и, взъерошив спутанные волосы, двинулся в сторону врат, где обитал Петр. Ох, чую я, что в этот раз наказание будет серьезным. Ебушки-воробушки.

Идя по мягкой перине облаков, я не спешил и просто наслаждался прогулкой. Ярко и ласково светило солнышко, где-то вдалеке пели невидимые птицы, а воздух так и сочился теплом и счастьем. Только вот меня это счастье почему-то миновало. Хотя, чего лукавить и кривляться. Мужчина должен отвечать за свои поступки. Даже если он обычный неформал, любящий весело проводить время.

Дойдя до Врат, я остановился и покрутил головой в поисках привратника. Но облачко, где обычно сидел Петр, заполняя Летопись, пустовало. Вздохнув, я присел рядом и, достав из кармана мятую пачку сигарет, чиркнул зажигалкой и с удовольствием затянулся горьким дымом. Полегчало. Мысли пришли в относительную норму, но были и побочные эффекты, выраженные в слабой тошноте и головокружении, а раздавшийся мягкий, но все-таки суровый голос, заставил мое сердце бодро упасть в трусы.

– Здравствуй, Збышек.

– Привет, Петр, – через силу улыбнулся я, поднимаясь, чтобы поприветствовать привратника. Тот стоял всего в паре метров от меня и кротко улыбался. Хмыкнув, я покачал головой. – Не буравь меня злым взглядом. Знаю, я накосячил и готов понести заслуженную кару.

– Успеется, – ответил Петр, занимая место на облаке. – У нас есть и другие дела.

– Опять архив? – Нет, с ним мы закончили. Временно. Сегодня возвращается Ахиллес.

– Да, я в курсе. Отчасти вчерашнее происшествие с этим связанно, – хмыкнул я, ковыряя облака носком.

– Степан. Я в курсе, что ты любитель алкоголя, водишь дружбу с демонами, постоянно распускаешь руки, а твоя речь полна неприятной брани, – вздохнув, сказал привратник, устремив на меня взгляд мудрых синих глаз. – Но ты – обычная душа, которая получила прощение. Душа со своими сложностями, волнениями и желаниями.

– Это точно, – слабо улыбнулся я, подходя ближе. – Я знаю, что порой веду себя, как полный говнюк, но все мое естество отчаянно скучает по старой жизни. Понимаешь? – Более чем, – кивнул Петр. – Поэтому я на многое закрываю глаза. Прощать надо уметь, Збышек.

– Даже за вчерашнее? – Даже за вчерашнее, – через минуту ответил он. – В любом случае, наказание, каким бы оно ни было, не изменит тебя.

– Я буду стараться. Отвечаю, – не слишком уж уверенно буркнул я. Петр мило улыбнулся и махнул рукой.

– Я знаю, Збышек. Ты перенервничал и ждешь друга с Земли. Плюс не каждой душе приходится сражаться с хтоническими божествами, но Пента выбрала тебя.

– Вот, вот. А заинька говорит, что я просто быдлан, любящий покуролесить и надавать по морде парочке зажравшихся грешников. Ох, бля. Вещаешь ты словно доктор, Петр, – вздохнул я, закуривая сигарету. – А когда там Ахиллес возвращается? – С минуты на минуту. Я уже послал за ним проводника, – ответил привратник и удовлетворенно выдохнул, когда облака внезапно разошлись, пропуская худенькую девочку в белой сутане и знакомого мне здоровяка, облаченного в не менее белый костюм.

Ахиллес, без тени смущения или удивления, осмотрелся, а затем, подойдя к Петру, крепко пожал протянутую руку. Меня он или не видел, или предпочитал не замечать. Я уж было начал покусывать губу и придумывать ехидные комментарии, но грек повернулся в мою сторону и, радостно улыбнувшись, бросился ко мне и спустя пару секунд сжал одного несчастного хранителя Божественной искры в своих медвежьих объятьях.

Астра, которая возникла из ниоткуда, словно чертик из табакерки, ехидно усмехнулась, наблюдая за тем, как звезда Голливуда и бывший вышибатель мозгов на арене Флегия пытается выдавить меня как тюбик дешевой зубной пасты. Но когда Ахиллес произнес первое слово, наши с Астрой рты сами по себе упали до колен. Куда только девалась демоническая машина для убийств.

– Здравствуйте, Степан и Олеся, – мило улыбнувшись, произнес грек и даже чопорно поклонился удивленной рыжей. – Рад вас видеть.

– Нихуя себе, – только и мог ответить я. – А как же «бля, уебу» и «у, сука»? – Ахиллес теперь праведник, – вставил Петр, листая Летопись. – Прошлый раз частица его души осталась на Земле, когда он лежал в коме. Теперь его душа целиком и полностью находится на Пороге.

– Охуеть. Дайте две, – буркнула Астра. – Ахиллесушка, ты как? – Отлично, друзья. Чувствую я в себе благодать, – ответил грек, осматривая окружающий его пейзаж, сплошь состоящий из пушистых облаков.

– Ну, блядь, – покачал я головой. – Сейчас еще у него из кармана маленький свидетель Иеговы выскочит с журналом «Сторожевая башня». Дружище, что они с тобой сделали? Где наш славный убийца? – Его нет, Степан, – хмыкнул Ахиллес, почесывая гладко выбритый подбородок. – Я жил по правилам, исключая всякое насилие.

– Погоди, – нахмурилась рыжая. – Получается, что ты помнил о времени, проведенном в Аду? – Да. Это был подарок, и я им воспользовался целиком и полностью.

– Знать бы, кто ему этот подарок вручил, и насовать дарителю в ебучку, – ответил я, а затем подпрыгнул, когда позади раздался знакомый вкрадчивый голос. – Ну конечно. Кто ж еще любит друзьям-то подсирать, как блудливый кошак.

– Твое сравнение с гадящей кошкой не очень приятно, Збышек, – повернувшись, я гаденько улыбнулся Герцогу Элигосу, стоящему в огненном круге, откуда обычно приходили на Небеса демоны за грешными душами. – Никакого уважения к верховным иерархам Ада и Рая.

– Где уж нам, долбоебушкам, – деликатно хохотнул я, прикрыв рот рукой и заставив улыбнуться Астру. Рыжая покачала головой и подошла к Элигосу ближе.

– А чего же вы нам тогда мозги не прополоскали? Сейчас бы тоже сидели на облачке и дудели в золотые свирели, – язвительно бросила она, уперев руки в боки. – Может мне Леарии сказать, как ты вмешиваешься в жизни смертных, а? – Вот поэтому и не стал ничего делать, – тактично ответил Элигос. – Если Рай лишится двух язвительных праведников, то станет совсем уж пресно.

– Да ты, дружище, натуральный эгоист, – хохотнул я, затушив окурок об ботинок и убирая его в карман, ибо Петр крайне щепетильно относился к чистоте своего рабочего места.

– И это тоже. С другой стороны, Ахиллес достаточно настрадался в прошлой жизни.

– Воистину, демон, – поклонился герой, заставив нас рассмеяться.

– Не, ну ты только посмотри. Стоит весь такой чистенький и гладенький, – буркнул я, повернувшись к другу, который стоял рядом с привратником. – Петр, а ты уверен, что у него грехов нет? Может, хоть Чистилище, а? – Нет, Збышек. Его душа чиста.

– Даже шишечку не давил ни разу? На Памелу Андерсон не передергивал? Коксом торт не заедал на голливудских вечеринках? Страпоном жену не разил? – Угомонись, лысый, – вставила Астра, легонько ткнув меня под ребра острым локтем. – Радоваться надо.

– Я может, хотел отметить возвращение друга, а он тут вообще сам на себя не похож, – обиженно протянул я, заставив Элигоса коротко и язвительно усмехнуться. – Чего? – Вчерашнее приключение тебя ничему не научило, Збышек?

– Подумаешь, дал пиздюлей Баскову и одарил новым домом Диогена, – не сдавался я. – Бля, у нас же была нехилая компания. Чисто по металу. А теперь? Ахиллес вон чуть ли не оды поет, ты, оказывается, земным страстям подвержен, а локоть рыжей стал еще острее.

– Смирись, Збышек. Ахиллес теперь праведник и место его в Раю, – улыбнулся Петр, наблюдая за моими метаниями.

– Нихуя я не смирюсь, дяденьки. Вы, бля, еще не знаете, на что Збышек способен.

– Знаем, Хранитель Пента. Уйми свое высокомерие, – в голосе привратника послышался металл.

– Он просто расстроился, Петр, – мягко заметил Элигос, обращая на себя внимание.

– Верно, Герцог, – кивнул тот. – Вы прибыли по делу? – Да. – Слушаю.

– Желательно наедине, Петр, – тихо ответил демон, сверкнув красными глазами. Привратник кивнул и, подойдя ближе, понизил голос до шепота, чтобы никто и ничего не услышал.

– Неужели? – изумился он после того, как Элигос закончил свою короткую речь. Мы с Астрой могли лишь просто наблюдать за ними, гадая, что же послужило причиной визита верховного иерарха Ада на Небеса.

– Так и есть, – мрачно подтвердил Элигос, посмотрев почему-то на меня.

– Ну, бля. Я даже не сомневалась, что ты, лысенький, в этом замешан, – фыркнула Астра и попехнулась, когда ей на плечи легли мощные ладони Ахиллеса.

– Чувствую я в тебе злость, Олеся, – пророкотал грек. – Отринь её и обратись к свету.

– И перестань есть мясо, – язвительно буркнул я. – Все беды от мяса. Особенно если мясом писечку разить.

– Иди на хуй, Збышек, – взвилась рыжая. – Вечно я переживаю за ебанько, который что-нибудь да отчебучит.

– Опровергаю, – мудро ответил я, подняв к небу указательный палец. – Я тут вообще не при делах и нихуя не понимаю, что происходит. Элигос что-то мрачно вещает, Петр мрачно слушает, ты мрачно пытаешься меня убить взглядом, а Ахиллес мрачно держит тебя за плечи, чтобы этого не допустить.

– Точно? – переспросила она, сбросив руки Ахиллеса с плеч.

– Конечно. Ну, бухнули мы вчера, но я никуда не записывался и ничего не собирался красть, – пожал я плечами. – Может, не во мне дело, а в тебе, к примеру? – Ох, бля. Ходишь ты по охуенно тонкому льду, лысый, – злобно прищурилась Астра, но потом выдохнула. – Ладно. Надеюсь, Герцог нам расскажет потом.

– Хуюшки, – покачал я головой, заметив, что Петр возвращается, а огненный круг пуст. – Уже слинял, Супермен диавольский.

– Нет, Збышек. Ты ничего не сделал, – предупредительно произнес Петр, когда подошел ближе и заметил мои взволнованные глаза.

– А я, бля, говорил, – хмыкнул я. – Но нет. Всякие рыжие дьяволицы вечно меня во всех бедах винят.

– Сказал тот, кто вчера выдул бутылку сколопендровой водки из горла, – буркнула Астра.

– А я-то думаю, чего так во рту смердит, – улыбнулся я и повернулся к Петру. – Что случилось, босс? На тебе лица нет, будто Элигос тебе несмешной анекдот из жизни ангелов рассказал.

– Если бы, Збышек, – Петр шутку не оценил и, усевшись на облачко, углубился в Летопись. – Странные дела творятся на Земле.

– О чем ты?

– Вода превращается в кровь. Земля сохнет. Мироточат лики, – забормотал привратник, водя пальцем по желтым страницам великой книги. – Признаки налицо. Элигос был прав.

– Апокалипсис? Вроде был уже. Когда Стефан начал уебка из себя корчить.

– Нет, не Апокалипсис. Апокалипсис написан давно и его время еще не пришло, а то, что происходит, спонтанно, – Петр разговаривал, будто сам с собой, стараясь не отвлекаться на мелких насекомых, типа меня.

– Да ебаный рот, – взвился я, заставив Ахиллеса вздрогнуть от ругани. – Что, бля, происходит? О чем ты? – Они собираются, – поджал губы Петр, уставившись вдаль.

– Кто «они»? – нахмурилась Астра, которая очень не любила странные загадки.

– Падшие, – ответил привратник, многозначительно стуча пальцем по странице Летописи, где темнела гравюра, изображающая красивого ангела, летящего с небес в сопровождении молний. – Падшие собираются… – Не понос, так золотуха, – буркнул я, закуривая сигарету и протягивая пачку Астре. Рыжая молча кивнула, предпочитая дождаться момента, когда Петр решится заговорить по делу. – И что это за Падшие?

Глава вторая. Пророчество Леарии

Покуда Петр молчал, мы старались не отвлекать его от мыслей, ибо привратник этого очень не любил. Он изредка тихо шевелил губами и перечитывал Летопись, где на гравюре был изображен один из ангелов. Пользуясь моментом, я внимательно рассмотрел рисунок.

Да, это был ангел, но лицо его буквально пылало странной ненавистью и злобой, искажая красивые черты и делая их малопривлекательными. Чем-то он был похож на Герцога Элигоса, но у рисованного ангела не было рогов и дьявольской брони верховного иерарха. Была лишь злоба. В каждом штрихе, в каждой линии и тени. Я вздрогнул, когда рука Петра легла на мое плечо, вырывая из плена странного рисунка.

– Не стоит рассматривать его слишком пристально, Збышек, – тихо сказал Петр, ласково улыбаясь. Я сглотнул тяжелый комочек и, с удивлением, утер пот, который выступил холодной влагой на лбу. – Не все в Летописи достойно внимания праведников. Кое-что предназначено лишь для меня и других ангелов.

– Ты про этот рисунок? – хмыкнул я, тщетно силясь отвести взгляд от гравюры. – Он… будто притягивает внимание.

– Так и есть, – грустно ответил привратник, закрывая книгу. Странные мысли тут же пропали, как и интерес к гравюре. – Падшие любят играть с чистыми и непорочными душами.

– Кто такие Падшие? – спросила Астра. – Падшие ангелы? – Да. Когда-то давно они отринули Божественную суть. Возгордились и в гордыне своей пожелали уподобиться Ему, – ответил за Петра Ахиллес.

– Ну, блядь. Я был прав. Нашего друга захомутали клятые сектанты. Что дальше? Начнет псалмы распевать и говорить о том, что нельзя дрочить ночью в подушку, ибо это от лукавого? – нахмурился я.

– Тебе следует брать пример с Ахиллеса, – улыбнулся Петр. – Душа чистая куда прекраснее души просто белой.

– Философия, мать её ёб, – кивнул я. – Вени, види, вичи. Пришел, увидел, подрочил и так далее. Мы отвлеклись. Чем тебя так напугали Падшие? Они же должны быть в Аду, разве нет? – Почти, Збышек, – я в который раз вздрогнул, когда голос Элигоса раздался аккурат позади меня.

– Отвечаю, я когда-нибудь предателя подпущу, дружище. Заканчивай со своими внезапными появлениями. Усраться же можно, а Астре потом трусята стирать.

– Ты не носишь трусы, ебанько, – мрачно вставила рыжая. – И ты сам их стираешь.

– Уж и повыебываться нельзя.

– Не время, друг мой, – мягко ответил демон, подходя к нам. Огненный круг перемещался вместе с ним, что исключало шанс того, что Герцог Элигос зажарится, если ступит на небесные облака. Рядом с ним стояла и Леария, которая слабо кивнула Астре и мне, а затем робко улыбнулась.

– Я думал, что опять виной всему очередной хтонический пиздец, – пробурчал я, все еще силясь прийти в себя от неожиданного появления Элигоса. – Ктулху выебал Дагона и на свет родился маленький Хывтынынгва, которому суждено поработить миры к ебеням и в довершение скушать печеньку.

– Нет, Збышек, – покачал головой Элигос. – Ты сам знаешь, что когда хтонические монстры появляются в подвластных мирах… – Божественная искра начинает неистово жечь душу, – поморщился я, припоминая не слишком уж приятные воспоминания. – Словно пердак мистером Пропером намазали.

– Фу, лысый, – скривилась Астра.

– Хули «фу», заинька? Мистер Пропер веселей, в жопе чисто в два раза быстрей, – хохотнул я. – Сидите, бля, кислые все тут. Смеяться тоже надо. Ладно, что там с Падшими этими? Чем нам это грозит? – Падшие, – начал Петр, помассировав переносицу. – Они же Падшие ангелы… – Типа группировка байкеров? Или реально Падшие ангелы? Которые упали с Небес за то, что отринули Боженьку.

– Второе, Збышек, – кивнул привратник. – Дело в том, что не все Падшие примкнули к Люциферу.

– Я догадывался. К Владыке Зла примкнули ровно семьдесят два Падших, так?

– Так, – подтвердил Элигос, поддерживая под руку бледную Леарию. – Они известны вам, как демоны Гоетии.

– Получается, что легенда о царе Соломоне это правда? – удивился я.

– Какая легенда? – спросила Астра, нахмурив тонкие брови.

– По которой Соломон заключил всех демонов вместе с их легионами в большой медный кувшин, а потом бросил кувшин в Вавилонское озеро, – пояснил я. – Ну и долбоебы, нашедшие этот кувшин, не придумали ничего лучше, как разбить его. Думали там золото и камушки. А там, бля, чистый сатанизм в лице семидесяти двух иерархов Ада. Пиздец, короче, пришел этим идиотам.

– Отчасти правда, друг мой, – рассмеялся Элигос. – Ты не перестаешь меня удивлять своими знаниями.

– Ну а хули, – скромно ответил я, потупив от смущения очи.

– И какова правда, Герцог Элигос? – спросил Ахиллес, предпочитающий молчать и слушать.

– Часть демонов действительно заключили в кувшин, а потом придумали легенду с озером. На деле все куда прозаичнее. Один из слуг, решивший, что Соломон прячет в кувшине богатства, открыл его, а печать выбросил. Та ночь до сих пор вызывает страх у переживших её.

– Ну а Падшие тут каким боком? – Как я и говорил, не все Падшие ангелы примкнули к Владыке Зла, – продолжил Элигос. – Отдельная группа посчитала, что их обманули и лишили места в Раю. Но мы-то знаем, что у каждого был выбор. Они сделали свой выбор.

– Застряв между мирами? Как в «Догме»? – спросил я, закуривая от волнения сигаретку. – Бля, ну и дичь, скажу я вам.

– Относительно уместное сравнение, – согласился демон. – Падшие населили Землю… – Ты чего-то недоговариваешь.

– И другие миры.

– Как так? – У них был выбор. Кто-то остался в определенном временном отрезке, а кто-то решил искать удачу в других мирах.

– Типа Аменти, Аида и Диюя? – Нет. Это Ад, Збышек. Как его не назови.

– Блядь.

– Чего, лысенький? – встревоженно спросила Астра, наблюдая за тем, как я хожу по кругу возле Элигоса.

– Помнишь, я тебе про братишку своего рассказывал? Что он попал в сказочный мир и теперь там с местным Гендальфом блюдит за флорой и фауной? – Ага.

– Вот эти Падшие населили похожие миры. А их – великое, сука, множество.

– Не след тебе осквернять бранью уста свои, – мягко заметил Ахиллес, но я махнул рукой. – Не след корчить из себя праведника, дружище, выковыривая глаза грешникам на Арене и поебывая их своих копьем. Ладно, отвлекся. И сколько их, Падших? Герцог Элигос? – Много, Збышек.

– И к чему тогда вся эта театральность? Петр глаза закатывает, ты с постной миной туда-сюда летаешь? Ну сидят они на Земле или в других мирах, и пусть сидят. Хуй с ними.

– Леария произнесла пророчество, – Элигос юмор не оценил и с тревогой взглянул на молчащую демонессу, которая, чуть скривившись, кивнула в подтверждение его слов.

– Эка невидаль, – буркнул я, но получив подзатыльник от Астры, картинно оскорбился. – За что?! – За то, что ты ебанько! – ответила рыжая, подходя к подруге. – Не видишь, ей вообще хуево.

– Это не связано с Падшими… – туманно пробубнил Элигос. – Это… хм. Ладно. Леария произнесла пророчество. Это все, что вам следует знать.

– Герцог Элигос, – вставил Петр, поднимаясь с облачка. – Я думаю, что им тоже следует это знать, пока они не начали сами искать ответы. Ничего хорошего из этих поисков не выйдет.

– Вот, вот. Давай рассказывай, багровоглазый наш, – фыркнул я, скрестив руки на груди.

– Одно из моих имен, – начала Леария, сжимая острыми коготками руку Элигоса, – «Глас Темных». Я обладаю даром пророчества, которое проявляет себя только в исключительных случаях. – Не удивительно, что Элигос тебя выбрал, – хмыкнул я. – Он телепат, ты телепат, дети ваши тоже телепатами будут. Только не курите во время беременности, а то родите какую-нибудь хуйню, типа Куато из «Вспомнить все». Я крестным папкой ни за что не стану в таком случае.

– Как ты… – широко раскрыла глаза демонесса, но Элигос, тактично кашлянувший, перебил её. – Ах, да. Пророчество. Оно открылось мне вчера.

– А сказать об этом ты решила только сегодня? – Конечно, – глаза демонессы жестко вспыхнули. – Ибо один глупый праведник упоил моего благоверного до поросячьего визга.

– Леария… – еще раз кашлянул Элигос, но вошедшую в раж демонессу это не остановило. – Да, Збышек. Демоны тоже могут напиваться.

– А я знаю, – кивнул я. – Довелось видеть одну из оргий Клеопатры, где Марбас выебал Джастина Бибера. Эх, видела бы ты, как уродцу морду повело. А виноват обычный коньяк Рамзи помноженный на похотливость одного диавольского иерарха. – Збышек, – прошипела Астра.

– Ладно, ладно. Вернемся к нашим пророчествам, – миролюбиво ответил я, поднимая вверх руки. – Что тебе там открылось?

К моему удивлению, глаза Леарии, черные и жгучие, затянуло белой, почти молочной пленкой, а из-за стиснутых зубов донесся тихий рык, от которого вставали дыбом волосы, и сердце принималось биться, как припадочное.

Демонесса, вцепившись в руку своего избранника, медленно обвела всех присутствующих безумным взглядом, задержавшись на мне, Астре и Ахиллесе, который словно дар речи потерял и то и дело принимался осенять себя крестным знаменем. Рык стал сильнее, он вибрировал в груди каждого из нас, вызывая мурашки и самый настоящий страх. Лишь спокойный вид Элигоса и Петра мог вселить в нас слабые ростки уверенности.

– Ángelos veniet… – хрипло прорычала Леария, склонив голову. – Assumam in locum suum… Damnant accipiet veniam. Accipiendo mortem… Manu accipit remissionem. – Ебать, – только и мог ответить я, сжав голову руками.

– Что это значит? – растеряно спросил Астра, бережно меня обняв. – Ты только в обморок не падай. – Если я правильно понял, то следующее: «Падшие займут свое место и получат прощение, когда примут смерть от руки прощенного». Герцог, поправь меня, если я не то пизданул.

– Все так, Збышек, – мрачно ответил Элигос, подхватывая обессиленную Леарию, глаза которой вновь вернули привычный черный цвет.

– Получается, что от нашей руки? – спросила рыжая, поворачиваясь к Петру. – Но мы же в Раю и никого убивать не собираемся. Тем более после такого представления. Даже новый Ахиллес скорее прочтет им пару строчек из Писания, чем вырвет кадык и сожрет его без соли. – Вы не единственные прощенные, Олеся, – ответил Петр, покусывая губу и сосредоточенно размышляя. – Большинство прощеных душ до сих пор на Земле. Даже после того, как их путь завершился.

– Серьезно? – Да. Они живут в отшельничестве или же просто заперты в определенных временных отрезках, как и говорил Герцог Элигос.

– Но, чтобы такой прощенный кого-нибудь убил, нужно нехило так постараться, да? – спросил я, подходя к привратнику.

– Падшие ангелы – это ангелы, Збышек, – грустно ответил он. – Они куда сильнее обычных праведников, ведущих спокойное и благочестивое существование.

– Допустим, – парировал я. – Но они же не знают пророчества? Или… – Да. Знают. Стоит кому-то из Высших произнести пророчество, большая часть остальных, в ком еще тлеют остатки Божественных частиц, сразу же узнают об этом.

– Блядь. Старая и пенициллиновая шлюха, – вздохнул я, присаживаясь на облачко. – И что будет, если они получат прощение? – Нарушение догм, – ответил Элигос. – Как в нежно любимом тобой фильме. Только не нужна никакая арка и отпущение грехов. Достаточно подтолкнуть прощенного на убийство. Падшие обязаны ждать Страшного суда, где решится их судьба. Сам понимаешь, что ожидание куда страшнее самого процесса. Они ждут уже миллионы лет, Збышек. И если появляется хоть малейшая возможность вернуться, они ей воспользуются. А дальше… никто не знает, что будет дальше. Может, война, а может и Хаос.

– Дерьмово, дружище. А есть способ их остановить? Ну там, лопатой по ебалу дать или в кандалы заковать и отправить куда-нибудь в ебеня? – Только одна вещь может их остановить, – задумчиво ответил Петр, переглянувшись с демонами.

– Печать Соломона, – слабо кивнула Леария, постепенно приходя в сознание. – Падшие обязаны считаться с ней. Те, кто принял длань Владыки Зла и те, кто отринул обе длани.

– Это получается, что их в кувшин надо заточить? Как Хоттабыча, бля? – присвистнул я, поправляя сползшую резинку для волос.

– Да. В медный кувшин, который до сих пор находится на развалинах Вавилона, – мрачно буркнул Элигос. – У меня не самые приятные воспоминания о пребывании в нем.

– А хули делать, дружище? Я вот как-то тоже жил в общаге, где помимо меня обитали странные и неприятные личности. Чего только один дедок стоил, который любил утром выключатели какашками своими мазать. Знаешь, что с ним остальные жильцы сделали?

– Предпочитаю не знать, Збышек. Но сравнение твое я понял. Благодарю, – степенно поклонился демон, даже в этой ситуации предпочитающий держать марку.

– Когда начинаем? – весело спросил я, подскакивая с облачка, но ледяной взгляд Астры тут же погасил все искорки радости.

– Тебе, блядь, лишь бы в говно вляпываться, лысый. Это дело ангелов и демонов. Нам тут места нет. Ты, бля, пророчество не слышал, ебанько? Искатель приключений! – Вообще-то, вы тоже нужны, – протянул Элигос, заставив рыжую поперхнуться собственными словами. Она перевела взгляд полный недоумения на Петра, но привратник лишь слабо кивнул, соглашаясь с демоном. – Дело в том, что прикоснуться к печати Соломона может лишь праведник.

– Весело. – Не очень, – съязвил демон. – Как это ни прискорбно, но я вынужден просить помощи Небес.

– И Небеса помогут, – ответил Петр, взмахом руки приказывая мне не встревать. – Серафимы и два посланника из числа Властей, дабы укротить темное желание… – Прости, Петр, но миссия должна пройти в относительной тишине. Если серафимы и Власти отправятся вместе с верховным иерархом, это приведет к тому, что Падшие спрячутся и будут ждать благоприятный момент. А вот обычные праведники, пусть и из числа посланцев, не привлекут к себе много лишнего внимания.

– Я вас понял, Герцог Элигос, – вздохнул Петр, кивнув в нашу сторону. – Однако, решение за ними. – Лысый не угомонится, пока все Падшие не будут заключены в сосуд, – ехидно ответила Астра, косо смотря на меня. – Любит он искать себе приключения на жопу. – Мы же Небесам подчиняемся, заинька. А тут друзьям помощь нужна. Неужели ты такая бессердечная? – хихикнул я, подначивая подругу. Та тяжело вздохнула в ответ.

– Ладно. Мы в деле. Как обычно, дело опасное? – Очень. Падшие очень сильны, – мрачно ответил Элигос. Он вообще любитель отвечать мрачно. Демон все-таки. А демоны, сука, мрачные.

– Ты говорил, что они разбросаны по временным отрезкам, – вспомнил я. – Это значит, нам опять прыгать в прошлое? – Почти. Прошлое, будущее, параллельное, искаженное. Множество миров, но нас интересуют лишь те, кто слышал пророчество. Остальные не опасны, пока им другие об этом не расскажут.

– Удобно. И от чего зависит возможность услышать пророчество? – От ангельской иерархии. Каждый из них когда-то был небесным жителем, – ответил демон. – Был ангелом, серафимом, началом или властью.

– И силы их прямо пропорциональны иерархии, – закончил Ахиллес, на которого тут же воззрились все. – Петр, я могу проследовать со Степаном и Олесей? – Это твой выбор, Ахиллес. Если ты считаешь нужным, то да.

– Считаю, Петр, – улыбнулся странный грек. – Порой даже язвительным и грубым праведникам нужен свет, на который они равняться будут.

– Это ты, блядь, свет, на который равняться надо? – хохотнул я, уворачиваясь от карающей ладони Астры. – А кто на Играх одному грешнику вбил в зоб гусиную ножку? – Тогда я был подвержен гневу, друг мой, – ответил Ахиллес. – Сейчас перед вами совершенно другой человек.

– А старого Ахиллеса, который крушил всех и нещадно пиздил, вернуть нельзя? – Нет, – нахмурился гигант. – Это бесславная страница моего прошлого, о котором я хочу поскорее забыть.

– Ну пиздец, – констатировала Астра, забыв о том, что ей надлежит меня больно меня ударить. – Будто ему мозги промыли.

– Да и похуй. Вместе веселее, – улыбнулся я, хлопая грека по плечу. – Авось еще вернется наша древнегреческая ебанашечка. Леария тоже с нами? Что-то она бледно выглядит. – Отравилась, – поморщилась демонесса. – И да. Я с вами. С тебя станется опять наворотить ужаса, разгребать который придется всем остальным.

– Злая ты.

– Ага. Я же демонесса, – хмыкнула та, не обращая внимания на мои покрасневшие уши. – Итак, нас пятеро. Два демона и три праведника.

– Верно, – кивнул Элигос. – Я… – Исчезну при первом же удобном случае, – ехидно перебил его я. Астра, стоящая рядом, отрывисто хохотнула. – Не, правда. Ты постоянно куда-то пропадал, а мы тебя вытаскивали. То Стефан тебя похитил и сделал из тебя копченого гомункула Николая. То Армилий в плен взял.

– На сей раз постарайся меня не потерять, – так же ехидно ответил Элигос. – В предстоящем путешествии без меня не обойтись.

– Почему? – удивились мы с Астрой.

– Потому что он сам Падший, – ответила за избранника Леария, сжав бицепс иерарха. – И он знает, как будут думать другие Падшие.

Глава третья. Миллионы лет назад

– Знаешь, дружище, когда ты сказал, что мы отправимся в прошлое, я даже представить не мог, что так далеко, – буркнул я, кутаясь в легкую мантию, выданную нам Петром. Даже небесные одежды слабо спасали от холода, царившего на пустынных и каменистых землях, куда мы попали благодаря милости Герцога Элигоса.

Это был холодный, колючий мир, где правил бал лишь серый камень, тонны твердого, как сталь, льда и огромные пласты снега, закрывающие землю. Чем-то он был похож на владения Хель, куда нам с Астрой и Ахиллесом доводилось выбираться, но в скандинавском Аду не было гигантских меховых слонов, степенно идущих вперед по бескрайним белым полям, не было саблезубых кошек, размером с крупного тигра, и не было странных обезьян, которые мрачно косились на пришельцев из многочисленных каменных пещер, покрывающих высокие горы. Это была наша родная Земля времен позднего палеолита, а обезьяны, которые сидели в пещерах и таращились на нас, были предками современного человека. Если учебники по истории, конечно же, не брешут.

Элигос, не обращая внимания на холод и странных зверей, твердой походкой направился к одной скальной гряде, усеянной дырами жилых пещер. В них горел огонь, а в воздухе изредка разносился аромат жареного мяса. Леария, закутавшись в шикарное манто из черного и гладкого меха, молча шла следом, предоставив нас самим себе.

– Бля, прикинь, заинька, мы в прошлом, – в который раз восхитился я, ткнув озябшую подругу локтем в бок.

– Ты это уже пятьдесят раз сказал, – сварливо ответила та, не радуясь красотам Земли, еще не обесчещенной нефтяными вышками и человеком разумным, бесхозно распоряжающимся богатыми дарами. – Как по мне, так унылый мир, где только ебаться и можно.

– Совокупляться, Олеся, – подал голос Ахиллес, кутаясь в такую же мантию, как и у нас.

– Нет, Ахиллесушка. Именно что «ебаться». Совокуплением этот процесс назвать сложно, особенно когда следующий час может стать для тебя последним, а в затылок уже дышит какой-нибудь соплезубый тигр. Сам посмотри, – хмыкнула Астра, указав рукой на одну из пещер, где два жителя, мужчина и женщина, страстно любили друг друга, не смущаясь чужих глаз. Ахиллес, проследив за направлением ее пальца, сильно покраснел и, уткнувшись себе под ноги, принялся что-то бормотать.

– Да уж. С Ахиллесом какая-то дичь, – буркнул я, с тревогой рассматривая друга. – Слова непривычные говорит, весь такой сияющий, как залупа порноактера.

– Просто он изменился, – ответила рыжая. – А ты, вместо того чтобы до него доебываться, за Элигосом следи.

– Ага. Наш Леголас видать забыл, что мы не можем скакать по снегу, как он, – ответил я, метнув в сторону демонов злой взгляд.

– «Я все слышу», – в голове тут же раздался голос Элигоса, как обычно, так и сочащийся язвительным ядом.

– Ну, бля. Теперь точно, ни бзднуть, ни пернуть. Куда мы кстати идем, навигатор ты наш, сверхъестественный? – К пещере шамана, – коротко ответил Элигос, позволяя нам нагнать его. – Поторопитесь, скоро на землю опустится ночь и станет еще холоднее.

– Куда уж, блядь, холоднее.

– Не язви, Збышек.

– Ладно. А шаман это тот, кого мы ищем? – Да. А теперь умолкни. Разговаривать буду я. Главное не спугнуть его раньше времени и узнать, скольким Падшим известно пророчество.

– Получается, что мы его трогать не будем? – Нет. Он чтит нейтралитет и специально отправился сюда, дабы не испытывать соблазн, – шмыгнув носом, я кивнул, принимая сказанное, как приказ, что не преминул заметить Элигос. – Вот и славно. Предупреждая твой вопрос, отвечу: за кувшином мы отправимся после беседы с Таалришем.

– Это его имя? – Да. А теперь – умолкни.

– Так точно, дяденька. Буду пускать партизан, если мне захочется в туалет, – съязвил я, в надежде повеселить друга, но взор Элигоса, мерцающий красным, отбивал всю охоту шутить. Демон упрямо шел к пещере, где находилась цель нашего визита – таинственный Падший по имени Таалриш.

Подойдя к входу, Элигос преклонил колени и закрыл глаза. В висках тут же заломило, но целительная рука Леарии, прикоснувшаяся к моему плечу, убрала боль. Демонесса, робко мне улыбнувшись, повторила процедуру и с Астрой, и с Ахиллесом, который по-прежнему молча шевелил губами, повторяя неизвестную мне молитву. Чуть позже она шепотом пояснила причины возникновения странной боли. Оказывается, Герцог Элигос мысленно общался с Падшим, концентрируя вокруг себя мощное энергетическое поле, в которое попали и мы. Да, хоть мы и были праведниками, но были обычными душами, которые мало что могут сделать, когда их захлестывает волна первородной ненависти – отличительный знак всех иерархов, благодаря которому они демонстрируют собственные силы.

Становилось все холоднее, но Элигос по-прежнему стоял на коленях возле входа и молча буравил взглядом темную дыру пещеры, откуда тянуло пряным запахом трав и чем-то вкусным. Со скуки я принялся рассматривать предков человека, которые постепенно утрачивали страх и, покинув свои жилища, подходили к нам все ближе и ближе.

От современных людей их отличал рост, слишком маленький для того, что я привык видеть, и более грубые черты лица. Иными словами, прачеловек походил на туповатого американского реднека. Не хватало только замызганного джинсового комбинезона, теплой банки пива в руке и сальной кепки с логотипом футбольной команды на голове. Астре, подошедшей ближе ко мне, я пояснил, что мы видим перед собой кроманьонцев, обитающих далеко на севере, в отличие от своих более теплолюбивых собратьев. Рыжая состроила мудрую мину и, кивнув, уставилась на группу уродливых женщин, которые решили поприставать к Ахиллесу. Напрасно грек пытался увильнуть от их грубых рук и мягко отстранял волосатые пальцы от лица, женщины принялись пытаться соблазнить нашего друга.

Сначала это были невинные заигрывания, подарки в виде камешков и острозаточенных костей, а потом все стало куда реальнее, когда одна из женщин молча сняла с себя меховой тулуп, явив взору покрасневшего Ахиллеса две сморщенных груди, больше похожих на подгнивший авокадо. Грек отстранился и по чистой случайности задел грудь странной женщины. А то, что произошло потом, заставило прославленного героя разинуть рот от удивления.

Мужчины, увидев, что грек трогает своими холеными пальцами их женщин, пришли в натуральную ярость. Они, окружив Ахиллеса, принялись что-то бормотать и потрясать над его головой грубыми дубинами и камнями. Напрасно грек пытался воззвать к их рассудку. Дикари были либо тупыми, либо старательно делали вид, что тупы. Элигоса и Леарию, которые продолжали сидеть возле входа, эта ситуация никоим образом не волновала.

– Оставьте меня, дикари, ибо необуздан я в гневе своем, – жалобно просил Ахиллес, отступая к стене, но дикарей это не волновало. Они всерьез вознамерились сломать греку челюсть и вырвать кадык, как любила говорить Астра.

– Э, бля! Бабуины ебаные! – рявкнул я, стараясь отвлечь кроманьонцев от Ахиллеса. Один из них повернулся в мою сторону и ощерился жутковатой улыбкой, явив острые желтые зубы. – Бля. До стоматологов еще далеко, ребятки, а «Тик-так» я не додумался взять.

– Оставьте меня, дщери Сатаны, – Ахиллес уже не пятился, вжавшись в промерзшую скалу. Он просто хныкал, мотая головой и сбрасывая с себя руки дикарей. Пока не рявкнул. Громко и весьма знакомо, – Оставьте, бля! – Враааах, Браах! – прорычал один из пралюдей, вздымая над головой дубину.

– Ебать, заинька. Ты это видишь? – присвистнул я, смотря за тем, как Ахиллес перехватывает руку дикаря и точным ударом в подбородок отправляет его в глубокий нокаут. – Вижу. Доебали нашего Ахиллесушку, – кивнула рыжая, подбирая с земли дубину, брошенную одной из женщин. А грек словно сошел с ума. Он хрипло засмеялся и, одним движением скинув мантию, предстал во всей красе. Мышцы играли под бронзовой кожей, а в черных глазах прославленного воина зажегся знакомый нам злой огонек. Астра, ткнув меня дубиной в бок, бросилась другу на помощь, лупя преимущественно по головам женской части и громко кроя их матом. – Отъебались от него, блядь! Уебища полоумные. – Конь, бля! – взревел Ахиллес, ударом пудового кулака роняя удивленного дикаря на мерзлую землю. – У, сука! Чимпанзе бегает по пустыням! – Шимпанзе, дружище, – улыбнулся я, ловкой подсечкой сваливая другого прачеловека, решившего напасть на грека исподтишка.

– Поляк, бля! Пидоры, нах, – оскалился Ахиллес, без устали работая кулаками. – Говорил, бля. Не лезь, бля. У, сука! – Четко, – засмеялась Астра, отправляя в сугроб еще одну женщину. – С возвращением.

– Ишак-геронтофил! – ответил грек, очередным ударом вырубая еще одного дикаря. – У, сука! – Довольно! – я охнул и, чудом удержавшись на ногах, сжал виски руками. Голова пульсировала тупой, режущей болью, словно грозя лопнуть и забрызгать белый снег карминовыми красками. Астру и Ахиллеса тоже не минули эти приятные ощущения, как и голос, возникший в голове. Мягкий, но в то же время, мрачный и надменный голос. – Я приму вас, пока вы не уничтожили славное племя кроманьонцев.

– Благодарю, Падший, – ответил ему Элигос, вставая на ноги. – К чему было это представление? – Мне нужно было знать, насколько сильно ваше желание меня увидеть, – усмехнулся голос, доносясь на этот раз из пещеры. – Входите.

Внутри пещеры было сухо, тихо и, к моей вящей радости, тепло. В углу горел небольшой костер с висящим над ним котелком, в котором булькало что-то вкусное. В другом углу темнел небольшой матрас с накинутым на него теплым шерстяным одеялом. Рядом с постелью горкой стояли книги, преимущественно старые и в добротных кожаных обложках. Хмыкнув, я повернулся в сторону костра и стоящего возле него Падшего.

Падший ангел выглядел как человек. Красивый человек. С надменным взглядом, безбородым лицом и пронзительными голубыми глазами. Такие ангелы попадались мне в Чистилище, когда еще безродный грешник в моем лице, очень хотел достичь Рая. Падший, не обращая внимания на взгляды, которыми мы его буравили, молча помешивал жидкость в котелке небольшой костяной ложкой. Изредка он зачерпывал вкусно пахнущую жижу и осторожно пробовал её, стараясь не обжечь язык. Элигос и Леария, расположившись на плотных шкурах возле очага, так же молча следили за его действиями, не рискуя прерывать хозяина. Впрочем, скоро он сам обратился к нам.

– Сколько мы не виделись, Эрртруар? – спросил он, отложив ложку в сторонку и занимая другую кучу шкур, аккурат напротив Элигоса и Леарии.

– Много, Таалриш, – поморщился Элигос, услышав свое имя. – Как изменчива судьба, не находишь? Я послушался тебя когда-то и вот я здесь, в диком и холодном мире, готовлю похлебку на костре, – улыбнулся Падший. – А ты обзавелся прелестной демонессой и… кхм… дивной броней верховного иерарха.

– Каждый из нас сделал выбор, Таалриш.

– Знаю, Эрртруар, – блеснул глазами хозяин, доставая из кучи шкур длинную глиняную трубку. Чуть повозившись, он взял голой рукой один из тлеющих угольков и, ловко раскурив трубку, выпустил в воздух ароматную струю дыма. – Выбор. Поэтому ты здесь в компании трех прощенных, не так ли? – Поэтому. Каждый делает выбор и принимает последствия, которые дает этот выбор. Тебе это известно.

– Конечно. Догмат. Очередной догмат, – хмыкнул Падший. – Но вряд ли ты пришел сюда ради того, чтобы повидать старого друга? Ты же знаешь, что я чту нейтралитет и не вмешиваюсь в дела Рая и Ада.

– Знаю. Я здесь не за этим.

– Пророчество, – кивнул хозяин. – Я слышал его два дня назад. Весьма заманчивое пророчество, друг мой.

– Хочешь испытать удачу? – сверкнул глазами Элигос. Но Падший тихо рассмеялся в ответ и вновь выпустил струйку дыма.

– Я не повторяю прошлых ошибок, Эрртруар. Хватило одной. Главной ошибки моей жизни.

– И ты предпочтешь жить здесь, среди дикарей и ледяной пустыни? – Да. Они еще не знают, что такое коварство. Живут архаичными принципами стаи и братства, – пояснил хозяин. – Они лучше тех, в кого потом превратятся, друг мой. А я просто живу рядом. Помогаю им выживать, лечу раны, обучаю понемногу. Как ты сказал? Выбор и последствия, которые дает этот выбор.

– Понимаю.

– Славно, – улыбнулся Падший, поворошив костер. – Хотите есть? Похлебка на мясном бульоне.

– Нет, спасибо, – покачал головой Элигос.

– А я вот не откажусь, – я поднял руку и, облизнувшись, уставился на котелок. Хозяин поднял бровь и бархатисто рассмеялся.

– Праведник, бывший когда-то грешником? Эх, давно я здесь уже. Кто же знал, что такое возможно, – хмыкнул он, доставая из обширной кучи шкур деревянную миску. Чуть погодя он протянул её мне, воткнув в центр костяную ложку. – Приятного аппетита.

– Спасибо, – буркнул я, зачерпывая варево и отправляя его в рот. – Бля буду, это охуенно! – Я рад, что моя стряпня пришлась тебе по нраву, – ответил Падший и повернулся в сторону Астры и Ахиллеса. – А вы предпочитаете молчать, чем попросить порцию и себе, как ваш куда более умный друг, приспособленный к жизни? – Буду рад, – тихо ответил грек, заключивший внутрь себя яростное нечто, владевшее им ранее.

– Спасибо, – хмыкнула Астра. – Я думала, что вы нас отравите к ебеням.

– Вы праведники. Как я могу вас отравить? Да и незачем.

– А кто вас знает. Вы же Падший, – парировала рыжая, принимая из рук хозяина еще одну миску с похлебкой.

– Даже у Падших есть чувства, – тихо ответил он, присаживаясь на шкуры. – Итак. Что привело вас ко мне? Я в курсе пророчества, но чем могу помочь именно вам?

– Брось, Таалриш, – улыбнулся Герцог Элигос. – Игра в маски всегда была твоим слабым местом.

– Увы, ты прав, – нахмурился Падший. – Тогда обойдемся без лишних слов. Ты хочешь, чтобы я выдал тебе имена тех, кто последует за пророчеством, Эрртруар. Признаюсь честно, во мне борются две силы. Одна хочет вам помочь, а вторая напоминает о том, что я сознательно принял нейтралитет.

– Удобная отговорка, друг мой. Но выбрать придется. Ты знаешь, что случится, если Падшие получат прощение, минуя Страшный суд? – Знаю, – кивнул Таалриш. – Множество вероятностей того, что все сущее сгинет в Хаосе. А Он, как обычно, дает нам выбор самим решить, что делать.

– Верно, – неприятно ухмыльнулся Элигос.

– К примеру, ваши любимые дикари сгинут, – невинно бросил я. Глаза Падшего налились кровью и в них ярко заблестел гнев. – Им будет больно… – Что ты знаешь о боли?! – прошипев, бросил он, поднимаясь на ноги и подходя ко мне. Астра и Ахиллес, отложив миски с похлебкой, насупились и вжали головы в плечи. Таалриш скинул белое одеяние, обнажив торс и повернувшись ко мне спиной. Икнув, я сглотнул неприятный комочек, возникший в груди. На том месте, где у обычного человека начинаются лопатки, у Падшего торчали два кровоточащих отростка, с которых до сих пор стекала кровь, двумя ровными струйками сбегая по мускулистой спине. Он повернулся и, опустившись на колени, приблизил свое лицо к моему. – Что ты можешь знать о боли, праведник? – Много чего, – воинственно нахмурился я. – Нечего тут зыркать и пугать меня своим диким взглядом. Элигос правильно сказал, что у каждого есть выбор. Он-то помог мне пробраться в Чистилище, а Люцифер его за это потом мучил. И так сильно, что я дико страдал, пока пробирался через Чистилище в Рай. Меня варили в кипятке, снимали заживо кожу, а я в ответ спасал и Рай, и Ад, как бы сильно его не ненавидел. Я горел на костре и наблюдал за тем, как гибнут хорошие люди. Потому что они сделали свой выбор, как сделал и я. Но я всегда оставался человеком. Так что оставь свои патетичные речи и вернись на шкуры, пока не простыл, нахуй! – Дерзкий, – более благосклонно улыбнулся Падший, поворачиваясь к Элигосу. Тот пожал плечами, словно в подтверждение моих слов. Голубые глаза Таалриша с интересом изучали меня, словно проникая в самую суть души. – Знаешь, праведник, почему я сижу здесь с этим племенем дикарей? – Нет. Любите снежками их закидывать, когда они покакать выходят? – ехидно буркнул я, заставив Падшего рассмеяться.